Тема: Семиотическоя природа системы языка

• Вид работы:
  Курсовая работа (т) по теме: Семиотическоя природа системы языка
• Предмет:
  Русский язык культура речи
• Когда добавили:
  05.08.2010 16:41:23
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

• Полный текст:
  Содержание
  Введение.......................................................................................................... 2
  Глава I. Язык как знаковая система.......................................................... 4
  1.1. Определение понятия «знак»................................................................ 4
  1.2. Знаковый характер языка..................................................................... 7
  1.3.Функции языка как системы знаков.................................................... 12
  Глава II. Система языкового знака.......................................................... 15
  2.1. Проблема знаковости языка............................................................... 15
  2.2. Прагматика и семантика языка.......................................................... 28
  2.3. Соотношение семантики и прагматики знака.................................... 32
  Глава III. Вопросы теории системы языкового знака........................... 39
  Заключение.................................................................................................. 50
  Список использованной литературы....................................................... 52
  Приложение.................................................................................................. 56
  Введение Знак - это внешнее выражение внутреннего содержания предметов и явлений - их значение. Человек - единственной существо, моделирующее внешний мир при помощи знаковых систем. Знаки - это символы таблицы Менделеева, музыкальные ноты, рисунки, имена и т.д. В любом человеческом сообществе люди реагируют на те или иные знаки в соответствии с культурными традициями,  ибо формирование знаковой картины мира и восприятие мира в знаковой системе всегда опосредованно культурой. Знаки, выражающие значения явлений могут иметь либо условный, либо реальный характер (например, местные особенности одежды). Условные знаки, в свою очередь, делятся на специальные и неспециальные. Роль неспециального знака может сыграть, скажем, дерево, используемое как ориентир; специальные знаки - это жесты, знаки уличного движения, знаки различия, ритуалы и т.д.
  Важнейшие условные знаки человеческой культуры - это слова. Предметы и явления окружающей действительности редко полностью подвластны человеку, а слова - знаки, которыми мы их обозначаем, подчиняются нашей воле, соединяясь в смысловые цепочки - фразы. Со знаками, со значениями, которые им придаются, оперировать легче, чем с самими явлениями.
  Одним из фундаментальных достижений языкознания является разработка проблем, связанных системой языкового знака. Предметом нашего исследования в данной работе являются знаки и их семантическое и прагматическое значение в языке.
  Анализируя функции и значение знака как языковой единицы, мы попытались дать единую интерпретацию понятия «знак», рассмотрели знаковую природу языка, раскрыли вопрос о семантическом и прагматическом характере знака и исследовали теорию языкового знака в целом.
  Объектом исследования в данной работе является теоретический материал по системе языкового знака.
  Цель работы заключается в исследовании семиотической природы системы языка и изучении соотношения ее семантического и прагматического аспектов.
  Цель исследования обусловила необходимость постановки следующих конкретных задач:
  - дать определение и общую характеристику языковому знаку;
  - исследовать семиотические аспекты языка;
  - изучить научные основы теории знака.
  Актуальность темы определяется повышенным интересом лингвистов к проблемам знаковости языка и тем, что скрывается под понятием «языковой знак».
  Основной метод исследования – анализ литературы по данной проблеме и рассмотрение различных взглядов исследователей по данной теме.
  Практическое значение определяется тем, что данный анализ содержит теоретическую информацию, а также может быть полезным для переводчиков. Значимость исследования так же состоит в том, что его результаты могут быть использованы в процессе обучения английскому языку, в частности, в курсе языкознания.
  Теоретическая значимость исследования состоит в систематизации накопленного опыта по изучению знаковости языка.
  Нами выдвигается гипотеза: существует определенное соотношение между семантикой и прагматикой в системе языкового знака.
  Данная работа состоит из введения, трех глав и заключения, изложенных на 60 страницах. К тексту работы прикреплено приложение и список литературы, включающий 70 наименований, в том числе 14 на английском языке.
  Глава I. Язык как знаковая система 1.1. Определение понятия «знак» Знак - минимальный носитель языковой информации. Совокупность знаков образует знаковую систему, или язык. Знак представляет собой двустороннюю сущность. С одной стороны, он материален (имеет план выражения, или денотат), с другой - он является носителем нематериального смысла (план содержания). Структуру знака удобно представлять в виде так называемого треугольника Фреге (Готлиб Фреге - немецкий философ и логик, один из основателей логической семантики). Выглядит треугольник Фреге так:
  1. знак
  2. смысл денотат
  3. (план выражения) (план содержания)
  Наиболее простым языковым знаком естественного языка является слово. Так, у слова "дом" смыслом будет само это понятие "дом", а денотатом - некий абстрактный дом (у словосочетания "этот дом" денотатом будет конкретный дом, на который указывают, говоря "этот дом").
  Но знаком является также и предложение. Согласно Фреге, смыслом предложения является высказанное в нем суждение, а денотатов у предложения может быть только два - "истина" и "ложь", то есть соответствие или несоответствие высказанного в предложении суждения реальному положению вещей [59,67]. Вот пример истинного знака-предложения, изображенного в виде треугольника Фреге:
  1. знак-предложение
  2. смысл денотат
  3. (план выражения) (план содержания)
  Г.Фреге - немецкий философ истина
  А вот пример ложного знака-предложения:
  1. знак-предложение
  2. смысл денотат
  3. (план выражения) (план содержания)
  Г.Фреге - французский поэт ложь
  Американский философ Чарлз Сандерс Пирс еще в конце ХIХ в. создал классификацию знака. Он разделил их на три группы:
  1. Иконические знаки - такие, план выражения которых похож на план содержания (примером может служить портрет или фотография).
  2. Конвенциональные (условные) знаки - такие, план выражения которых не имеет ничего общего с планом содержания. Это большинство слов любого языка. Слово "кошка" не похоже на кошку в отличие от изображения кошки.
  3. Индексальные знаки - такие, план содержания которых связан с планом выражения по смежности, то есть похож, но отчасти. Примерами индексов могут служить знаки дорожной сигнализации. Знак, запрещающий проезд, "кирпич" действительно напоминает некую преграду, но он означает не саму преграду, а инструкцию "сюда въезд запрещен". Если на щите нарисованы черные очки, то это означает, что здесь следует пропускать слепых. Знак, представляющий собой две параллельные линии, сужающиеся к концу наподобие бутылки, означает, что дорога впереди сужается [61,150].
  Традиционная точка зрения структурной лингвистики, идущая от ее основателя Ф. де Соссюра, заключалась в том, что языковые знаки являются конвенциональными, произвольными. Русский лингвист и семиотик Р. О. Якобсон считал, что все обстоит сложнее. Во-первых, в языке существуют звукоподражательные слова (междометия: "Ух!", "Хрясь!", "Трах!"), которые похожи на свои планы выражения - соответствующие звуки. А поскольку от таких междометий образуются глаголы - ухнуть, хряснуть, трахнуть (в значении "ударить"), то область неконвенциональных знаков в языке расширяется. Кроме того, Якобсон заметил, что порой грамматические формы индексально напоминают то, что они изображают. Так, в ряде языков положительная, сравнительная и превосходная степени прилагательных различаются по количеству букв в сторону увеличения: белый - белее - белейший; simple (простой) - simpler (более простой), simplest - (самый простой).
  Исчерпывающая теория знака на основе современных лингвистических и семиотических достижений так и не была создана, поскольку семиотика на протяжении ХХ века больше интересовалась не самим знаком, а последовательностью знаков - текстом.
   
  1.2. Знаковый характер языка Язык, которым пользуется человек в повседневном общении, является не только исторически сложившейся формой культуры, объединяющей человеческое общество, но и сложной знаковой системой. Понимание знаковых свойств языка необходимо для того, чтобы лучше представлять себе устройство языка и правила его употребления.
  Слова человеческого языка являются знаками предметов и понятий. Слова - это самые многочисленные и главные знаки в языке. Другие единицы языка также являются знаками.
  Знак представляет собой заменитель предмета в целях общения, знак позволяет говорящему вызвать в сознании собеседника образ предмета или понятия.
  1. знак обладает следующими свойствами:
  2. знак должен быть материальным, доступным восприятию;
  3. знак направлен на значение;
  4. содержание знака не совпадает с его материальной характеристикой, в то время как содержание вещи исчерпывается её материальными свойствами;
  5. содержание и форма знака определяются различительными признаками;
  6. знак - всегда член системы, и его содержание во многом зависит от места данного знака в системе.
  Указанные выше свойства знака обуславливают ряд требований культуры речи.
  Во-первых, говорящий (пишущий) должен заботиться о том, чтобы знаки его речи (звучащие слова или знаки письма) были удобны для восприятия: достаточно отчётливо слышимы, видимы.
  Во-вторых, необходимо чтобы знаки речи выражали некоторое содержание, передавали смысл, причём таким образом, чтобы форма речи помогала легче понять содержание речи.
  В-третьих, необходимо иметь в виду, что собеседник может быть менее осведомлён о предмете разговора, а значит, необходимо предоставить ему недостающие сведения, которые лишь, по мнению говорящего, уже содержатся в сказанных словах.
  В-четвёртых, важно следить за тем, чтобы звуки устной речи и буквы письма достаточно четко отличались друг от друга.
  В-пятых, важно помнить о системных связях слова с другими словами, учитывать многозначность, использовать синонимию, иметь в виду ассоциативные связи слов.
  Таким образом, знания из области семиотики (науки о знаках) способствуют повышению речевой культуры.
  Языковой знак может знаком кода и знаком текста.
  Знаки кода существуют в виде системы противопоставленных в языке единиц, связанных отношением значимости, которое определяет специфическое для каждого языка содержание знаков.
  Знаки текста существуют в виде формально и по смыслу связанной последовательности единиц. Культура речи предполагает внимательное отношение говорящего к связности произносимого или письменного текста.
  Значение - это содержание языкового знака, образующееся вследствие отображения внеязыковой действительности в сознании людей. Значение языковой единицы в системе языка виртуально, т.е. определяется тем, что данная единица может обозначать. В конкретном высказывании значение языковой единицы становится актуальным, поскольку единица соотносится с конкретным объектом, с тем, что она реально обозначает в высказывании. С точки зрения культуры речи для говорящего важно четко направить внимание собеседника на актуализацию значения высказывания, помочь ему в соотнесении высказывания с ситуацией, а для слушающего важно проявить максимум внимания к коммуникативным намерениям говорящего.
  Различают предметное и понятийное значение.
  Предметное значение состоит в соотнесении слова с предметом, в обозначении предмета.
  Понятийное значение служит для выражения понятия, отражающего предмет, для задания класса предметов, обозначаемых знаком.
  Знаки, входящие в состав языков как средств коммуникации в обществе называются знаками общения. Знаки общения делятся на знаки естественных языков и знаки искусственных знаковых систем (искусственных языков).
  Знаки естественных языков состоят как из звуковых знаков, так и соответствующих им знаков письма (рукописных, типографских, машинописных, принтерных, экранных) [62,69].
  В естественных языках общения - национальных языках - в более или менее явной форме существуют правила грамматики, а правила смысла и употребления - в неявной форме. Для письменной формы речи существуют также закрепленные в сводах и справочниках правила орфографии и пунктуации. Знак - это внешнее выражение внутреннего содержания предметов и явлений - их значение. Человек - единственной существо, моделирующее внешний мир при помощи знаковых систем. Знаки - это символы таблицы Менделеева, музыкальные ноты, рисунки, имена и т.д. В любом человеческом сообществе люди реагируют на те или иные знаки в соответствии с культурными традициями,  ибо формирование знаковой картины мира и восприятие мира в знаковой системе всегда опосредованно культурой. Знаки, выражающие значения явлений могут иметь либо условный, либо реальный характер (например, местные особенности одежды). Условные знаки, в свою очередь, делятся на специальные и неспециальные. Роль неспециального знака может сыграть, скажем, дерево, используемое как ориентир; специальные знаки - это жесты, знаки уличного движения, знаки различия, ритуалы и т.д.
  Язык - главная из знаковых систем человека, важнейшее средство человеческого общения. К. Маркс, например, назвал язык “непосредственной действительностью мысли”. С помощью слов можно интерпретировать другие знаковые системы (например, можно описать картину). Язык - универсальный материал, который используется людьми при объяснении мира и формировании той или иной его модели. Хотя художник может это сделать и при помощи зрительных образов, а музыкант - при помощи звуков, но все они вооружены, прежде всего, знаками универсального кода - языка.
  Язык - это особая знаковая система. Любой язык состоит из различных слов, то есть условных звуковых знаков, обозначающих различные предметы и процессы, а также из правил, позволяющих строить из этих слов предложения. Именно предложения являются средством выражения мысли. С помощью вопросительных предложений люди спрашивают, выражают свое недоумение или незнание, с помощью повелительных - отдают приказы, повествовательные предложения служат для описания окружающего мира, для передачи и выражения знаний о нем. Совокупность слов того или иного языка образует его словарь. Словари наиболее развитых современных языков насчитывают десятки  тысяч слов. С их помощью благодаря правилам комбинирования и объединения слов в предложения можно написать и произнести неограниченное количество осмысленных фраз, заполнив ими сотни миллионов статей, книг и файлов. В силу этого язык позволяет выражать самые разные мысли, описывать чувства и переживания людей, формулировать математические теоремы и т.д.
  Язык - главная из знаковых систем человека, важнейшее средство человеческого общения. К. Маркс, например, назвал язык “непосредственной действительностью мысли”. С помощью слов можно интерпретировать другие знаковые системы (например, можно описать картину). Язык - универсальный материал, который используется людьми при объяснении мира и формировании той или иной его модели. Хотя художник может это сделать и при помощи зрительных образов, а музыкант - при помощи звуков, но все они вооружены, прежде всего, знаками универсального кода - языка.
  Язык - это особая знаковая система. Любой язык состоит из различных слов, то есть условных звуковых знаков, обозначающих различные предметы и процессы, а также из правил, позволяющих строить из этих слов предложения. Именно предложения являются средством выражения мысли. С помощью вопросительных предложений люди спрашивают, выражают свое недоумение или незнание, с помощью повелительных - отдают приказы, повествовательные предложения служат для описания окружающего мира, для передачи и выражения знаний о нем. Совокупность слов того или иного языка образует его словарь. Словари наиболее развитых современных языков насчитывают десятки  тысяч слов. С их помощью благодаря правилам комбинирования и объединения слов в предложения можно написать и произнести неограниченное количество осмысленных фраз, заполнив ими сотни миллионов статей, книг и файлов. В силу этого язык позволяет выражать самые разные мысли, описывать чувства и переживания людей, формулировать математические теоремы и т.д.
  1.3.Функции языка как системы знаков Язык может быть устным и письменным, он возникает в человеческом сообществе, выполняя важнейшие функции:
  - выражения мысли или сознания;
  - хранения и передачи информации;
  - средства общения или коммуникативную.
  У высших животных имеются зачатки звуковой сигнализации. Куры издают несколько десятков звуков, выражающих чувство опасности, подзывающих цыплят, сигналящих о наличии или отсутствии пищи. У таких высокоразвитых млекопитающих, как дельфины, имеются уже сотни звуковых сигналов, что дает основание ученым полагать наличие языка в их коммуникации, и если это так, то нужно будет признать, что существует особая “дельфинья цивилизация”. По мнению физиолога И.П.Павлова, сигнализация животных основана на ощущениях и элементарных представлениях, названных им первой сигнальной системой. Она ограничена в объеме предаваемой информации, любая сигнализация животных может выразить столько единиц информации, сколько в ней есть сигналов. Любой человеческий язык может передать и выразить неограниченное количество информации и разнообразных знаний.
  "Будучи важнейшим средством общения, язык объединяет людей, регулирует их межличностное и социальное взаимодействие, координирует их практическую деятельность, участвует в формировании мировоззренческих систем и национальных образов мира, обеспечивает накопление и хранение информации, в том числе относящейся к истории и историческому опыту народа и личному опыту индивида, расчленяет, классифицирует и закрепляет понятия, формирует сознание и самосознание человека, служит материалом и формой художественного творчества" [54,67]. Основными функциями языка являются:
  -   Коммуникативная (функция общения);
  -   Мыслеформирующая (функция воплощения и выражения мысли);
  -   Экспрессивная (функция выражения внутреннего состояния говорящего);
  -   Эстетическая (функция создания прекрасного средствами языка).
  Коммуникативная функция заключается в способности языка служить средством общения между людьми. Язык располагает единицами (знаками), необходимыми для построения сообщений, правилами их организации и обеспечивает возникновение сходных образов в сознании участников общения.
  Язык также обладает специальными средствами установления и поддержания контакта между участниками коммуникации.
  С точки зрения культуры речи коммуникативная функция предполагает установку участников речевой коммуникации на плодотворность и взаимную полезность общения, а также общую нацеленность на адекватность понимания речи.
  Достижение функциональной эффективности общения невозможно без знания и соблюдения норм литературного языка.
  Мыслеформирующая функция заключается в том, что язык служит средством оформления и выражения мысли. Структура языка органически связана с категориями мышления.
  "Слово, которое одно способно сделать понятие самостоятельной единицей в мире мыслей, прибавляет к нему многое от себя" - писал основоположник языкознания В. фон Гумбольдт [70,342].
  Это значит, что слово выделяет и оформляет понятие, и при этом устанавливается отношение между единицами мышления и знаковыми единицами языка. Именно поэтому В.Гумбольдт полагал, что "язык должен сопутствовать мысли. Мысль должна, не отставая от языка, следовать от одного его элемента к другому и находить в языке обозначение для всего, что делает её связной" [70,345]. По Гумбольдту, "чтобы соответствовать мышлению, язык, насколько это возможно, своим строением должен соответствовать внутренней организации мышления" [70,350].
  Речь образованного человека отличается ясностью изложения собственной мысли, точностью пересказа чужих мыслей, последовательностью и информативностью.
  Экспрессивная функция позволяет языку служить средством выражения внутреннего состояния говорящего, не только сообщать какую-то информацию, но и выражать отношение говорящего к содержанию сообщения, к собеседнику, к ситуации общения. Язык выражает не только мысли, но и эмоции человека.
  Экспрессивная функция предполагает эмоциональную яркость речи в рамках принятого в обществе этикета.
  Искусственные языки не имеют экспрессивной функции.
  Эстетическая функция заключается в установке на то, чтобы сообщение своей формой в единстве с содержанием удовлетворяло эстетическое чувство адресата. Эстетическая функция характерна в первую очередь для поэтической речи (фольклора, художественной литературы), но не только для неё - эстетически совершенной может быть и публицистическая, и научная речь, и обыденная разговорная речь.
  Глава II. Система языкового знака 2.1. Проблема знаковости языка Знаковый характер человеческого языка составляет одну из его универсальных черт и основных особенностей; не случайно к понятию знака издавна обращались представители разных научных направлений в целях более глубокого проникновения в сущность языка. Из понятия знака имплицитно исходили в своих научных спорах о сущности вещей и их наименований древние эллины, номиналисты и реалисты — последователи двух диаметрально противоположных философских направлений средних веков, классики сравнительного и типологического языкознания. На понятии знака со времен Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра покоятся все сколько-нибудь значимые теории языка в современной лингвистической науке.
  Что в языке принято считать знаковым? Под знаковым аспектом естественного языка понимают обычно соотнесенность языковых элементов (морфем, слов, словосочетаний, предложений и др.), а следовательно и языка в целом, в той или иной форме и степени опосредствованности с внеязыковым рядом явлений, предметов и ситуаций в объективной действительности.
  К знаковой функции языковых единиц относят, далее, их свойство обобщенно выражать результаты познавательной деятельности человека, закреплять и хранить итоги его общественно-исторического опыта.
  Под знаковый аспект языка подводят, наконец, способность языковых элементов, в силу закрепившихся за ними значений, нести определенную информацию, выполнять различные коммуникативные и экспрессивные задания в процессе общения. Следовательно, термин «знаковый», как и синонимичный, с ним термин «семиотический», — многозначны, в него вкладывается разное содержание и, применительно к естественному языку, он может быть отнесен к четырем разным функциям языковых элементов: функция обозначения (репрезентативная), обобщающая (гносеологическая), коммуникативная и прагматическая. Непосредственная связь языка с мышлением, с механизмом и логикой познания, уникальное свойство человеческого языка служить универсальной системой обозначения всего многообразия объективного мира — все это сделало знаковый аспект языка предметом изучения разных наук (философии, семиотики, логики, психологии, языкознания и др.), в силу общности объекта не всегда четко между собой разграниченных [44,58].
  Областью крайнего неразграничения двух наук — лингвистики и философии — является анализ логики языка, особенностей логического синтаксиса и семантики, проводимого с позиций логического позитивизма. Единственным предметом научного анализа этого философского направления является язык, а целью исследования — установление выводных знаний и логических связей внутриязыковых выражений (предложений) путем верификации последних на предмет истинности или ложности, осмысленности или бессмысленности. Для логического анализа неопозитивисты берут не естественный язык как таковой, с его формальной и содержательной сторонами, в его психологическом и социальном аспектах, а искусственно созданный на основе естественного языка сугубо конвенциональный символический аппарат наук (язык логики, математической логики, математики и пр.), так называемый «предметный язык».
  Сформулированные при логическом анализе языка семиотические понятия, будучи применены в различных исследовательских целях в лингвистике, несколько продвинули изучение знакового аспекта языка, вызвав к жизни новые лингвистические направления, начиная с создания «алгебраической» теории языка Л. Ельмслева, где язык сведен к формально-логическому построению, и кончая порождающей грамматикой Н. Хомского, теоретические обоснования которой в известном плане восходят к тому же источнику.
  В дальнейшем неразграничение логической и лингвистической семантик, лексических и грамматических значений языковых элементов, подмена категорий языка категориями логики, гипертрофированный интерес к универсальным логическим основам языка и пренебрежительное отношение к специфике значений языковых знаков разных типов в конкретных языках стали препятствовать адекватному, непредвзятому исследованию значимой стороны языка, его знакового аспекта.
  Второй областью знаний, с которой лингвистика не установила четких границ в основных понятиях и соответствующих терминах, является семиотика, наука о знаках вообще.
  Хотя имплицитное понятие знака встречается в контексте философских работ довольно рано, упорядочение теоретических основ и методов семиотики как науки о знаках падает на первую половину XX в. [52,89]. Обсуждение проблем языковых знаков началось в истории науки не с собственно лингвистической, а с общесемиотической точки зрения, поэтому основные понятия теории знаков разрабатывались на основе формализованных языков разных наук и прежде всего метаязыка и предметного языка логики, математической логики и ряда других неинтерпретированных систем. В исследовании проблем знаковой природы языка образовался замкнутый круг: с одной стороны, определения таких основных семиотических категорий, как знак, форма знака, значение и т. п., — складывались на базе описания чисто конвенциональных, искусственных знаковых систем (метаязыки наук, коды, системы сигналов и дорожных знаков и т. п.) без учета специфики знаков естественных языков, с другой стороны, человеческий язык всегда служил основной, если не единственной сферой приложения общей семиотики, поставляя ей свой материал. В силу этого в теории знаков, разработанной на основах логического позитивизма, лингвистика объявляется частью семиотики как эмпирическая, описательная ее область, состоящая из прагматики, описательной семантики и описательного синтаксиса.
  Ввиду того, что изучение знакового аспекта языка шло в основном путем сравнения его с чисто механическими системами или с формально-логическими построениями, исследование знаков естественных языков ограничивалось установлением шкалы признаков, свойственных знакам этих систем: полная произвольность и механический характер связи означающего с означаемым, одно-однозначное соответствие формы знака и его содержания, непродуктивность знака, отсутствие смысловых отношений между знаками и т. п. В семиотике, стремящейся абстрагироваться от специфики разных видов знаков, определение понятия знака непомерно широко: знаком считается любое явление, обозначающее, репрезентирующее другое.
  Естественно, что при такой дефиниции знака человеческий язык во всем его объеме — как инвентарь словарных и звуковых единиц, так и модели их сочетаемости, даже буквенная репрезентация звуков, могут быть одинаково легко отнесены к категории знаков. Но такой подход мало что дает для выявления семиотической природы естественного языка, знаки которого, будучи непосредственно связаны с психической деятельностью человека, с его мышлением, создают большую самобытность и неповторимое своеобразие этой сложной, многофункциональной системы. Даже в тех случаях, когда отнесенность к категории знака происходит на основе более конкретных дифференциальных признаков (односторонняя, двусторонняя природа знака, функция, по которой знак квалифицируется и т. п.), разнообразие подходов поразительно велико [18,95]. Однако понятия «знаковая система», «знак» применительно к естественному языку имеют определенный смысл лишь в том случае, когда они определяются чисто лингвистически и когда за презумпцией о знаковом характере языка в целом или отдельного его уровня стоит целостная теория языка, построенная на результатах изучения этих его свойств и сформулированная вследствие четких импликаций понятия языкового знака. Там, где эти термины употребляются без приданной им системы лингвистических определений, они остаются пустыми ярлыками. Именно этот факт часто создает в лингвистике ситуацию взаимонепонимания: чем менее обоснованно и определенно употребляют одни термины «знак», «знаковый», «знаковая система» без изучения их специфики, тем более категорично отклоняют другие самое идею знаковой репрезентации — основное свойство естественного языка,— также не обращаясь к исследованию этого свойства языка. Поэтому не аксиоматические посылки о знаковой природе языка, а пристальное изучение структурных и функциональных особенностей знаков естественных языков, определение основных семиотических понятий (сущность знаковой репрезентации человеческого языка, типы языковых знаков, специфика таких знаковых категорий, как значение, значимость, смысл и др.) могут и должны составить предмет лингвистической семиотики [53,57]. С проблемой знаковости естественного языка связаны самые кардинальные вопросы его сущности: 1) основной гносеологический вопрос, определяющий методологию лингвистического исследования, о соотношении языка, объективной действительности и мышления; 2) характер структурной организации языка как семиотической системы особого рода; 3) специфика языковых знаков, их типы и закономерности функционирования; 4) природа и виды языкового значения.
  Изучение знаковых функций языковых единиц, в основном слов, шло в истории науки в четырех планах: философско-гносеологическом, логическом, психологическом и лингвистическом.
  Наиболее ранним по времени и значительным по последствиям явилось обсуждение вопроса о соотношении языка, объективной действительности и мышления, проводимое в контексте гносеологических штудий.
  В номиналистской философии этот вопрос решается следующим образом: язык интерпретируется как единственная форма мышления, а языковые знаки понимаются как концептуальные символы, конструирующие объективную действительность. Другой разновидностью номиналистского решения основного гносеологического вопроса явилась феноменологическая теория Э. Гуссерля, которая, будучи основана на признании «идеальных предметов», сводит значение языковых знаков к интенциональным актам. Согласно теории Э. Гуссерля, познание человеком реальной действительности предопределено по объему и способу членения человеческим сознанием (трансцендентально) и в силу ограниченной способности последнего происходит исключительно при помощи языка, путем вербализации объективного мира.
  Способность обобщенного, абстрактного мышления и принцип опосредствованной репрезентации реального мира, свойственные человеческому мышлению, приписываются в этом философском направлении самим знакам. Язык как бы набрасывает определенную «сетку понятий», которая, расчленяя объективную действительность, создает языковую картину мира (Weitbild der Sprache). Эта теория и, особенно, «философия символических форм» Э. Кассирера оказали огромное влияние на мировоззрение и методологические основы целого лингвистического направления — неогумбольдтианства в различных его разновидностях.
  В современной лингвистике на понимание языка как системы знаков, особенно на глоссематическую теорию язык, оказало большое влияние другое философское течение — логический позитивизм, в котором вопрос о соотношении языка, мышления и объективной действительности интерпретируется очень своеобразно. Из трех членов соотношения, рассматриваемого при решении этого гносеологического вопроса, позитивисты исключили основной, определяющий сущность знаковой репрезентации человеческого языка,— мышление, сведя триаду к бинарному противопоставлению: «язык — реальная действительность», которые относятся друг к другу как обозначающее и обозначаемое. Таким образом, процесс познания мира сведен к процессу его обозначения. В противоположность номиналистскому определению знака как «символической формы», конструирующей реальный мир, в философии логического позитивизма знак однопланов, он не имеет значения и сведен к форме выражения. В качестве классической семиотической системы, определяемой по коммуникативной функции, для логических позитивистов служит так называемый предметный язык (object language), представляющий собой набор в основном утвердительных предложений, поддающихся формально-логическому анализу. Кроме интерпретации некоего текста (набора предложений), анализа правил комбинации знаков и приблизительного перевода этих высказываний на другой язык, предметному языку невозможно приписать никаких значений, никакого собственного содержания. Поэтому он в высшей степени формализован и как чисто формально-логическое исчисление (calculus) не имеет содержания, однопланов. Предметному языку противопоставляется метаязык, система понятий (код), которая устанавливает условия истинности при интерпретации предметного языка. На более позднем этапе становления позитивистской теории стали приниматься во внимание отношения знаков к тому, что они обозначают (designata); однако вся область многоступенчатых (инклюзивных) семантических отношений, свойственных знакам естественного языка, подменяется однозначным соответствием знака обозначаемому.
  Снимается вопрос о соотношении языка, мышления, объективного мира и в тех научных направлениях, где прагматическая функция языка принимается в качестве основной его функции. Язык интерпретируется как целенаправленное поведение человека, а сущность знаковой репрезентации сводится к «семиотическому процессу», конституентами которого являются: 1) интерпретатор — человек, находящийся в знаковой ситуации; 2) интерпретанта — предрасположение интерпретатора к реакции на знак; 3) денотат — все, что вызывает свершение данной реакции на знак; 4) сигнификат — дополнительные условия ограничения, позволяющие денотату вызывать соответствующую реакцию на знак. Прагматическое определение значения языкового знака через понятие деятельности, поведения, приравнивает знак к подготовительному стимулу целенаправленной реакции, а его значение сводится к «предрасположенности», к «склонности» интерпретатора, человека, находящегося в знаковой ситуации, к реакции на знак. Если подойти к определению сущности значения знака с гносеологической точки зрения, то можно констатировать следующее. Значение знака не является идеальной сущностью, оно не представляет собой обобщенного содержания, которое бы являлось отражением предметов, их признаков и связей в материальной действительности; значение по теории Ч. Морриса [85;86] и не сам физический акт, хотя знак понимается исключительно как «физическая сущность» (phisical event), не эмпирическая данность на уровне предметного ряда явлений, и даже не ответная реакция на знак. Знаковое значение есть лишь «предрасположение» (expectаncy), определенное психическое состояние интерпретатора, некое ощущение — категория, находящаяся ни на уровне абстрактного мышления, ни на уровне объективно существующей материальной действительности. Два других фактора семиозиса — денотат и сигнификат — представляют по своей сущности определенные восприятия, которые не могут быть отнесены ни к предметному ряду, ни к обобщенным категориям уровня абстрактного мышления. Следовательно, все факторы, конституирующие значение знака и знаковую ситуацию в прагматической теории, поставлены в зависимость от субъекта и данных уровня чувственного познания и его эмпирического опыта. Поэтому не случайно, что лингвистическая интерпретация значения языкового знака дается в таких терминах психологии, как «стимул», «реакция», «предрасположенность», «целенаправленное поведение» и т. п., а основной гносеологический вопрос о соотношении языка, мышления и объективного мира переносится из области познания в чисто прагматический план общей семиотики.
  При диалектико-материалистическом решении вопроса о связи языка, мышления и объективной действительности материальное противополагается идеальному как первичное вторичному. «...Понятие материи не означает гносеологически ничего иного, кроме, как: объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им» [33, 248]; «... дух есть вторичное, функция мозга, отражение внешнего мира». Следовательно, в противоположность конвенциональному пониманию знака логицистами, ни сам процесс познания материального мира, ни его результаты — обобщенно-исторический опыт, абстрактные категории и понятия — не создаются совершенно произвольно, а детерминированы объективными свойствами предметов, их отношениями и связями в материальном мире. Сознание не конструирует объективной действительности, оно, отражая ее посредством языка, закрепляет определенные результаты познавательной деятельности в знаковом значении языковых элементов.
  Что касается второго соотношения — «мышление — язык», то при всей тесной их связи и взаимодействии, это — два разных по своей сущности феномена, имеющие каждый свое содержание, форму, структуру, элементы и законы их функционирования. Их тесная взаимообусловленная связь проявляется в том, что язык как система знаков выступает средством формирования и развития мыслей, формой репрезентации результатов опредмечивания реальной действительности; «...абстракция должна быть овеществлена, символизирована, реализована посредством (какого-либо) знака.
  Основная функция языкового знака с точки зрения связи языка и мышления состоит в том, чтобы удовлетворять основным отражательным и мыслительным процессам, свойственным человеку, -обобщать (интегрировать) и конкретизировать, опосредствованно и абстрагированно представлять мыслительное содержание, которое исторически закрепляется за данным знаком. Познавательная функция языкового знака является основной, отличающей его от знаков прочих семиотических систем.
  В соотношении «знак — реальная действительность» первые служат обозначением второй и в то же самое время являются носителями «обобщенного ее отражения», органически прочно соединяясь с соответствующим понятием или отдельными его признаками, лежащими в основе семантических ценностей языковых единиц. Неразрывная связь означаемого (смыслового содержания) и означающего (знаковой формы) является непременным условием единства языкового знака, поэтому участие языковых знаков (особенно слов) в формировании мыслей, идей, понятий в процессе познания настолько непосредственно, что связь между двумя сторонами словесного знака определяется с точки зрения психологии следующим образом: «... мысль не выражается в слове, она совершается в нем» [14, 268].
  С точки зрения диалектико-материалистического решения гносеологического вопроса в формировании знакового значения находят определенное отражение все три взаимосвязанные между собой элементы семиозиса: познающий субъект, познаваемый объект и языковый знак, способствующий процессу познания.
  Специфическая, т. е. опосредствованная человеческим сознанием, связь означающего с означаемым, формы знака с его содержанием, может быть выражена по отношению к слову следующим образом: слово реализует понятие о предмете, им обозначенном.
  Основные подходы в решении гносеологического вопроса о сущности языковых знаков разнятся в зависимости от того, какая соотносительная пара факторов семиотического треугольника (схема которого приводится ниже) берется за основную, часто за единственную.
  Так, для номиналистов, объективных идеалистов, решающим является отношение «знак — объект», при этом первичным является знак, а объективный мир (предметный ряд) «конструируется при помощи знаков». Познающий или воспринимающий субъект исключается из знаковой ситуации.
  Для логицистов, представителей логического позитивизма, определяющим служит отношение «субъект — знак». Объективный мир исключается из анализа знаковой репрезентации. Отношение между субъектом и знаками, его умение оперировать знаками, комбинировать их по определенным логическим законам составляет всю сущность знакового процесса.
  Для бихевиористов, сторонников биологического прагматизма, наисущественнейшей является ось «субъект — объект», определяющая поведение субъекта в «предметном», эмпирическом опыте. Поэтому все факторы, конституирующие семиозис, есть не что иное, как отношение предрасположенности ожидания субъекта для целенаправленного поведения.
  Лингвистическая разработка сущности знаковой репрезентации естественного языка была начата Ф. де Соссюром, который первый в истории науки наиболее полно и последовательно изложил целостную теорию языка как системы знаков. Абсолютизируя социальный характер языка, Соссюр рассматривал последний не как орудие объективации материального мира, а, скорее, как социальную (всеобщую) форму расчленения и разграничения «хаотичного по своей природе мышления» [52,112]. Судя по тому, что связь языка с мышлением Соссюр видел в «совокуплении мысли со звучащей материей», а не в отражении объективного мира и его опосредствованной репрезентации человеком при помощи языковых форм и категорий, можно предположить, что он считал язык формой расчленения объективного мира, единым и облигаторным для всех говорящих на данном языке способом организации мышления как социального продукта языковой общности. Своеобразие постановки и решения им гносеологического вопроса о сущности знаковой репрезентации заключается в том, что триада язык — мышление — объективный мир заменена бинарным противопоставлением, где соотносительными членами являются не мышление — язык, а мышление — звуки. Расчленение каждой из сфер происходит в языке, который «служит таким посредником между мышлением и звуком, что их объединение неизбежно приводит к обоюдном разграничению единиц» [52, 112]. Такое понимание Соссюром сущности и роли языка предопределило принципы и положения разработанной им знаковой теории:
  1. Имманентный характер языка как системы, исключающий при ее изучении обращение к экстралингвистическим факторам (предметный ряд, познающий или воспринимающий субъект, сферы функционирования языка, коммуникативные цели и т. п.).
  2. Определение знака как двусторонней психической сущности, интерпретируемой не как субстанция, а как форма (принцип) организации языковой структуры.
  3. Абсолютизация принципа произвольности и условности языкового знака при отсутствии четкого определения его означаемого .
  4. Изучение языка как системы исключительно путем установления материальной и концептуальной ценностей языковых знаков, определяемых по их негативной или «отрицательной значимости».
  Таким образом, лингвистика обязана Ф. де Соссюру формулированием основных понятий о природе языкового знака и тезисов о двустороннем характере знака, психической природе обеих его сторон — означающего и означаемого, произвольном характере их связи, дифференциальном характере обеих сторон знака, системной обусловленности знака, линейном характере означающего, непрерывности знака во времени, изменчивости знака и т. п.
  Исходя из особенностей языковых знаков и законов их функционирования Ф. де Соссюр определил сущность языка как знаковой системы и специфику ее структурной организации. Язык, по определению Соссюра, психическое, социальное установление, представляющее собой систему значимостей и равноценностей, различий и тождеств. Язык — устойчив, не подвержен революционным сменам и, как установленный традицией, характеризуется постепенной взаимосменяемостью элементов, которым свойственна структурная организация по двум осям отношений — синтагматической (сочетаемость) и ассоциативной (парадигматическая противопоставленность). Язык, по Соссюру, свободен в выборе средств, однако наличие исторической преемственности и системной обусловленности служит ограничением этой свободы и произвольности языкового знака.
  В русле этого же функционального понимания сущности языкового знака, определяемого как отношение формы содержания и формы выражения, находится глоссематическая теория, согласно которой язык считается знаковым только по своим целям, по внешней функции — в его отношении к внелингвистическим факторам; что же касается его внутренней, структурной организации, то это система односторонних, незнаковых элементов языка — фигур содержания и фигур выражения [20,305].
  Членимость означающего и означаемого знака на компоненты, противопоставление знаков и незнаков (фигур) занимает в разработке проблемы знаковой природы языка значительное место. Кроме того большого круга вопросов, который связан с именем Ф. де Соссюра, в развитии теории знаковой сущности естественного языка в наше время обсуждаются следующие проблемы: отличие языковых знаков от «естественных знаков», типология знаков, типы значений, создание основ лингвистической семиотики и многое другое. Лингвистическая разработка проблемы знаковой природы языка, начатая Ф. де Соссюром, представлена в наши дни большим разнообразием точек зрения, которые в той или иной степени будут затронуты по ходу обсуждения отдельных проблем.
  2.2. Прагматика и семантика языка Прагматика (древнегр. pragmatos - действие) - раздел семиотики, изучающий соотношение знаков и их пользователей в конкретной речевой ситуации. Можно сказать, что прагматика - это семантика языка в действии. Впервые о П. писал Чарлз Сандерс Пирс в ХIХ в., а ее основные параметры применительно к философии прагматизма сформулировал в 1920-е гг. Чарлз Моррис.
  Представим себе, что имеется некая фраза:
  М. вошел в комнату.
  Мы прекрасно понимаем ее смысл, то есть мы можем представить себе эту ситуацию. Но какова конкретная роль этой ситуации, каково ее значение в ряду соседних высказываний, можно сказать, только зная контекст этих высказываний. Этот контекст можно назвать в духе теории речевых актов речевой ситуацией или, пользуясь терминологией М. М. Бахтина, "речевым жанром".
  Предположим, что "М. вошел в комнату" произносится в контексте детективной истории. Тогда эта фраза может означать, например: "Приготовиться!" - если этого М. ждут в его комнате наемные убийцы. А в контексте бытового дискурса, например праздничного застолья, эта фраза может означать, что этого человека долго ждали к столу, он опаздывал и наконец-то пришел. В ситуации бытовой мелодрамы это может означать, что пришел любимый человек, или наоборот, ненавистный муж - прагматическое значение всегда будет меняться.
  Когда-то два великих философа-аналитика - Витгенштейн и Мур уже в старости поспорили, что означает выражение "Я знаю, что..." Суть спора в двух словах заключалась в том, что выражение "Я знаю, что это дерево" искусственно, не несет никакой информации и в лучшем случае означает просто "Это дерево" Но вот в спор вмешался аналитик младшего поколения Норман Малкольм и, анализируя спор своих учителей, пришел к выводу, что они спорят не о том, так как выражение "Я знаю, что..." означает в конкретных ситуациях совершенно различные вещи. Например, в ситуации, когда дочь играет на пианино, а мать напоминает ей, что пора делать уроки, и дочь отвечает: "Я знаю, что надо делать уроки", это означает: "Не приставай ко мне"; когда слепого усаживают на стул и говорят ему "вот стул" и он отвечает: "Я знаю, что это стул", он хочет сказать: "Не беспокойтесь, пожалуйста". И так далее.
  Подобно логическим необходимым истинам, существуют прагматические необходимые истины. Если пример логической истин - "А равно А", то пример прагматической истины - "Я здесь": истинность этого высказывания не зависит от того, кто именно имеется в виду под Я и какое место имеется в виду под "здесь".
  Аналогичным образом прагматически ложной считается фраза "Я сплю". Хотя в духе идей Малкольма можно было бы сказать, что эта фраза на самом деле в ее конкретном употреблении означает: "Я засыпаю, не беспокойте меня" или "Оставьте меня в покое"[22,124].
  В прагматической ситуации общения велика роль не только говорящего, но и слушающего. Например, когда я говорю жене в присутствии дочери, делая вид, что не вижу, что дочь слушает: "У нашей Аси очень хороший характер", то моя речевая стратегия может в данном случае быть направленной на то, чтобы расположить дочь к себе, или повысить ее самооценку, или что-либо в этом роде.
  Когда я говорю в присутствии нескольких людей: "Я сегодня видел Наташу", то каждый может спросить: "Какую Наташу?" - и каждый может подумать, что имеется в виду именно та Наташа, о которой он подумал. То есть в различных возможных мирах участников речевой ситуации высказывание "Я видел сегодня Наташу" приобретет разное значение до тех пор, пока не будет уточнено говорящим, какую именно Наташу он видел сегодня.
  Знаменитый французский языковед Эмиль Бенвенист считал, что "Я" в языке играет исключительную роль. Вот что он пишет об этом в статье "О субъективности" (1958):
  "Язык возможен только потому, что каждый говорящий представляет себя в качестве субъекта, указывающего на самого себя как на я в своей речи. В силу этого я конституирует другое лицо, которое, будучи абсолютно внешним по отношению к моему "я", становится моим эхо, которому я говорю ты. Полярность эта к тому же весьма своеобразна, она представляет собой особый тип противопоставления, не имеющий аналога нигде вне языка. Она не означает ни равенства, ни симметрии: "эго" занимает всегда трансцендентное положение по отношению к "ты", однако ни один из терминов не мыслим без другого. Бесполезно искать параллель этим отношениям: ее не существует. Положение человека в языке неповторимо".
  В 1950-е гг. американский философ Пол Грайс пол влиянием позднего Витгенштейна и теории речевых актов сформулировал так называемые коммуникативные постулаты. Когда люди беседуют, между ними должен быть заключен молчаливый пакт о речевом сотрудничестве, который включает в себя следующие пункты:
  1. Говорить ни много, ни мало, а именно столько, сколько нужно для адекватной передачи информации (известны люди, которые очень много говорят сами и не умеют слушать - так вот они нарушают постулат Грайса).
  2. Не отвлекаться от темы.
  3. Говорить только правду.
  4. Говорить определенно, не двусмысленно (многие любят говорить обиняками - Грайс не поощряет этого).
  5. Говорить вежливо, уважая речевое достоинство собеседника.
  Конечно, в реальной речевой деятельности постулаты Грайса очень часто не соблюдаются. Иначе в речи не было бы грубости, хамства, речевой истерики, говорения вокруг да около и т. д. Американцы, как всегда, стремятся к ясности и идеалу. Русские лингвисты-прагматики, напротив, склонны изучать речевую реальность, "речевую демагогию", по выражению русского лингвиста Т. М. Николаевой [10,89].
  Ясно, что говорить можно и нужно по-разному в зависимости от конкретной или наоборот ситуации. Профессор со студентом разговаривают не так, как профессор с профессором и студент со студентом, при этом профессор со студентом общаются по-разному на лекции, на экзаменах, на общем банкете и в частной беседе дома у профессора.
  Когда человек защищает диссертацию, он должен обязательно благодарить всех выступающих, даже если его подвергают шквальной критике. Он должен обращаться к председателю совета: "Глубокоуважаемый господин председатель" - только так. Но представьте себе, что в магазине, когда подошла ваша очередь, вы говорите: "Глубокоуважаемый господин продавец, дайте мне, пожалуйста, полкило трески!". Ю. М. Лотман когда-то написал, что голый человек в бане не то же самое, что голый человек в общественном собрании. Статуя Аполлона Бельведерского - эталон мужской красоты, но попробуйте надеть на нее галстук, и она поразит вас своим неприличием.
  2.3. Соотношение семантики и прагматики знака Начиная с древних времен, можно выделить два принципиальных течения в отношении к слову, к словесному знаку, к знаку вообще. Эти взгляды прослеживаются не только в научных парадигмах, но и в наивных воззрениях на язык и коммуникацию. Существуют два термина, широко используемые в лингвистике благодаря датскому лингвисту XX века Луи Ельмслеву: план выражения (семантика) и план содержания (прагматика) знака. Семиотика или семиология, таким образом, является наукой о значащих формах, средствах выражения значения.
  Наивное сознание в процессе использования языка не разделяет эти два плана – выражение и содержание – да это и разрушило бы коммуникацию и сделало бы вербальные и невербальные языки непригодными для использования [20,30].
  Анализ неизбежно сталкивается с двумя сторонами знака, их взаимосвязью и взаимооотношениями. Как получается, что какая-то форма (сотрясение воздуха человеческим речевым аппаратом, начертания на листе бумаги, фотография, наскальное изображение и т.п.) может что-то обозначать для кого-то, а это значение может влиять на мнения и поступки людей? Может быть, это значение находится ‘внутри’ этих знаков? Вопрос о значении – главный и самый парадоксальный вопрос коммуникативной теории и всего гуманитарного знания.
  Еще античные философы сформулировали два подхода к связи звучания и значения (при этом значением слова – преимущественно существительного или иногда глагола – считался предмет или действие, которое оно обозначает). Бытовое сознание наивного пользователя коммуникативной системы ‘не задумывается’: шелковый лоскуток – это просто шелковый лоскуток. Первобытное сознание (это доказано многочисленными наблюдениями этнографов за ритуальными действиями и т.п.) не разделяет не только звучания и значения, но и отождествляет предмет с обозначающим его словом или другим символом. Вспомните о заговорах, колдовстве, когда действия над символами считаются способными изменить существующее положение вещей.
  Многие современные люди верят в приметы: когда ассоциативная или традиционная связь предметов с людьми и событиями (план содержания) принимается за реальную связь, люди верят в возможность влиять на события, на свою судьбу и других людей. Какая связь между черной кошкой, перебежавшей вам дорогу и Вами? Эта связь именно семиотическая: образ черной кошки (план выражения) традиционно связан с возможностью несчастья (план содержания). Но есть ли при этом связь между этой самой конкретной кошкой и несчастьем? Как поется в песне: Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет, а пока наоборот: только черному коту и не везет. Люди ‘не ладят с котом’ только благодаря засоренности своего сознания принимаемыми ими на веру, без анализа, ассоциациями. Правда, других и не бывает. Людям просто необходимо жить в мифологизированном мире, где звучание и значение, знак и предмет связаны, поскольку эта связка в сознании позволяет организовать как работу самого сознания, так и действия человека в окружающем мире. Знаки, таким образом, это мифологические единицы (мифологемы), способствующие организации человеческой деятельности. Если начать их анализировать, то миф разрушится, остановится и деятельность. Поэтому в человеческом обществе и произошло разделение труда: большая часть людей обычно не задумываются, используя знаки, задумываются только специалисты, исследователи и коммуникативные технологи.
  Знак как мифологема – очень экономное средство. Не нужно каждый раз анализировать, почему тот или иной звуковой или визуальный комплекс отсылает наше сознание к определенному предмету или идее. Как пишет теоретик массовой коммуникации М.Мак-Люэн, миф не хромает, а прыгает [30,56] (здесь полезно вспомнить английское выражение to jump at conclusions, досл. ‘прыгать на выводы’, т.е. приходит к выводам без рассуждений). Это не является недостатком коммуникации. Если бы приходилось рассуждать над каждым знаком, коммуникация просто остановилась бы. Попробуйте несколько минут читать одно и то же слово, и вы столкнетесь с известным в психолингвистике парадоксальным явлением: выветриванием семантики. Слово перестанет для Вас иметь значение. Так, экспериментальным путем, Вы сможете доказать себе существование двух семиотических планов.
  Однако эта скоропалительность выводов может сыграть и довольно негативную роль: вас могут обмануть, заставив сделать быстрый вывод, которого вы могли бы и не сделать, если бы решили подумать подольше. В особенности широко этим пользуются политические деятели и пропагандисты. Если слово в бытовом сознании настолько тесно связано с предметом, то иногда можно предъявлять электорату слова вместо предметов и реальных поступков. Подобная нерасчлененность предмета и слова, значения и звучания действительно предопределена чисто технически: расчлененный язык использовать невозможно. Однако в этом зарыта и очень злая собака: возможность если не лгать, то мистифицировать, вводить наивного человека в заблуждение относительно положения вещей с помощью слов.
  Как это возможно? Вернемся к древним грекам. Две теории, выдвинутые в ту пору, до сих пор и в современных учебниках называются по-гречески: ????? и ????? (что значит по природе и по установлению). То есть, слова связаны с обозначаемыми предметами (звучание со значением) по природной необходимости, почти детерминистической естественной закономерности (?????). Или же, наоборот: слова никак естественным образом не связаны с предметами, а их значение приписывается их звучанию по исходной договоренности, по установлению (?????). Однако сразу стоит заметить, что ни первая, ни вторая теории в сильных своих вариантах давно уже не используются, и если искать истину, она, скорее всего, лежит посередине, остается только выяснить, как именно.
  Если использовать известный в науке прием reductio ad absurdum (какой-то принцип ‘доводится до абсурда’, то есть, применяется со скрупулезной точностью и тщательностью во всех случаях), то теория «по природе», в конечном итоге, приводит к так называемому ‘парадоксу истинных стаканов’: если слова и предметы связаны по природе, а высказывания со словами могут быть истинными и неистинными, то и предметы (например, стаканы) могут быть истинными и неистинными. Но это явная чушь, понятие истинности неприменимо к стаканам [43,87].
  В то же время, именно в этом пункте содержится наиболее смертоносное оружие любой идеологии, пропаганды, рекламы. Ведь наивный-то пользователь действительно добровольно заблуждается в отношении природной связи звучания и значения, слова и предмета (это называют мотивированностью знака: значение мотивировано обозначаемым предметом). Для пользователя коммуникативной системы удобнее, да даже и жизненно необходимо, чтобы слово в его деятельности непосредственно связывалось с предметом. И вот тут-то манипулятор общественного мнения (иногда искренне желая, чтобы было как лучше) и ‘подсовывает’ наивному пользователю нужное ему (манипулятору) слово вместо нужного тому (пользователю) предмета. Разумеется, в стратегии обмана есть масса нитей, однако основа и сама возможность обмана предоставляется несовпадением интуиции наивного пользователя в отношении мотивированности знака с реальной несвязанностью значения со звучанием, принципиальной немотивированностью знака.
  Данная теория, несмотря на кажущуюся противоположность, также представлена в мифологизированном сознании наивного пользователя. Большинство нелингвистов убеждены, что правила в языке устанавливаются кем-то, а языковеды занимаются разработкой этих правил, языкознание – это наука о том, ‘как правильно говорить’. Этот миф находит свое отражение в особом жанре ‘писем в редакцию’, в которых авторы протестуют против того или иного слова и т.п., ‘жалуются’ в газету (по-английски это называется complaint tradition). Надо сказать, что это – лишь одно из проявлений одного из величайших заблуждений человечества, касающегося всего так называемого ‘гуманитарного знания’. В гуманитарном знании, как известно субъект и объект исследования как бы ‘совпадают’ в одном лице – человеке. Возникает соблазн навязать познаваемому миру свое видение, а то и заставить этот мир жить по придуманным и внедряемым человеческой волей законам (в социологии это называется волюнтаризмом). Подобный соблазн возникает и при изучении мира внечеловеческого (физического), но там легче от него избавиться. Здесь же, в сфере гуманитарных знаний, получается, что язык и другие коммуникативные и общественные системы – свойство мое, человека, значит, я могу делать с ним все, что хочу. Однако, носители подобных мнений не учитывают одного, но весьма существенного фактора: а согласятся ли остальные участники процесса коммуникации с их мнениями и нововведениями, даже проще: поймут ли они их? Разумеется, субъект (человек) и объект (человек) в гуманитарном знании совпадают, но, во-первых, это разные роли человека (об этом поговорим отдельно позже), а во-вторых, здесь имеется в виду абстрактный, совокупный человек, отдельный же индивид – всего лишь человекоединица, и не может претендовать на репрезентацию всего человеческого сообщества или даже отдельной социальной группы. Не сможет он и навязать свои правила употребления языка остальным индивидам (во всяком случае, сразу, бескровно и экономично). Аналогично положение и в других гуманитарных системах: в системе экономических взаимоотношений может быть, мне и хочется иметь много денег, но мой сосед не дает их мне просто так. Как и в экономической системе (инфляция и т.п.), в системе языковой деятельности наблюдаются закономерности, не зависящие от волеизъявления отдельного индивида, то есть, такие, которые принято называть ‘объективными’. Именно эти закономерности и интересны научному исследованию коммуникативных систем, в котором изучаются не ‘правила из учебника’, а интуиции наивных пользователей. Это, впрочем, не исключает и сознательного воздействия на язык и нормы коммуникативного поведения (нормотетика – установление норм).
  Другой стороной знака является как раз обратное его свойство, то есть его мотивированность, его внутренняя форма и т.п. Сочетание этих двух принципов должно пониматься диалектически, впрочем знак, как посредник между миром и человеком, сферой предметов и сферой смыслов, и не может не испытывать влияния с двух этих сторон во всех отношениях [42,34]. Произвольность знака, динамическая его сторона, обусловливающая самую возможность коммуникативного его употребления и изменений в системах коммуникации. Произвольный перенос значения совершается уже в исходном пункте семиозиса (знакотворчества, создания знака), в употреблении aliquis pro aliquo (латинское выражение, служащее ‘девизом’ семиотики, оно значит: что-то вместо чего-то). Мотивированность ? консервативная, нормотетическая сторона, обусловливающая относительную стабильность картины мира в языке и коммуникативных системах в целом.
  Произвольность знака не абсолютна и не относительна, но именно принципиальна, для выполнения функции обозначения безразлично, какая именно сторона объекта будет взята в качестве основы для семиозиса (распространенный лингвистический пример: рус. земляника, нем. Erdbeer от Erde = земля, англ. strawberry от straw = солома и т.п.), но то, что взята именно эта сторона, остается как норма для определенного исторического момента (периода). Решение этого противоречия возможно с введением параметра времени и позиции пользователя – отправителя или получателя сообщения. До употребления (создания) знака отправитель имеет поле возможного выбора, после употребления (создания) знака, это – уже факт, подлежащий интерпретации получателем. Можно изобразить динамический аспект соотношения мотивированности и арбитрарности знака графически:
  
   
  Глава III. Вопросы теории системы языкового знака Русский ученый С.О.Карцевский (1884-1955), развивая идею знака, ввел понятие асимметричного дуализма. Означаемое и означающее связываются только на мгновение, каждое из них может иметь свою историю развития. Так объясняется, почему в истории знаков, в диахронии изменяется их внешняя форма (например, фонетический облик слова: древнеанглийское hlafweord и современное lord, значение почти то же самое), хотя знак может не терять при этом своего значения. Сравните также разные шрифтовые изображения, например, звука [а] – это вариация в синхронии:
  А а А а A a а А А А а А а А а А а
  A a А а а а а а а A a A a A a A a
  Так же можно объяснить, почему, при неизменном означающем, значение (означаемое) изменяется в истории, то есть, в диахроническом плане (например, свастика как символ успеха в Германии тридцатых годов и как символ постыдного прошлого в современности), или одно и то же означающее в синхронии может иметь несколько значений (например, слово ключ: инструмент для открывания замков и музыкальный знак регистра).
  Нередко можно встретить наивный взгляд на знак, напоминающий первобытное неразделение знака и предмета, означаемого и означающего. Многие люди считают, что знаки имеют внутреннее, врожденное, ‘истинное’, ‘правильное’ значение, что есть ‘плохие’ и ‘хорошие’ знаки. Они правы только в определенном смысле. Знак действительно получает оценочную интерпретацию, но только с точки зрения всей системы, кода, языка, которую применяет пользователь и его социальная группа. Сравните написание некоторых слов в русском тексте и белорусском переводе: Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! // Вы, прафесар, воля ваша, але не надта складна прыдумалі ! (М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Перевод А.Жука). Схожие слова близкородственного языка кажутся искажением в другом языке, а его носители – ‘неграмотными’. Наивные пользователи языка часто высказывают ‘странные’ мнения: Украинский – это такой язык, который был специально придуман, чтобы смешить людей; и наоборот: в постсоветской Украине националисты считают русский язык вульгарным и грубым, запрещая исполнение песен на русском.
  В наивных взглядах нарушается принцип системной конгруэнтности (соответствия, совместимости): люди пытаются интерпретировать знаки, принадлежащие другой системе, другому коду, другому языку, через посредство своей собственной системы, своего языка, своей культуры. Нельзя быть грамотным или неграмотным, культурным или некультурным вообще, можно вести себя правильно или неправильно только с точки зрения определенного культурного кода, языка, семиотической системы, то есть, системы условностей. Если человек, скажем, кладет ноги на стол или улыбается в официальной обстановке, то это может быть вовсе не от отсутствия воспитания – а может быть, он американец? Если мы видим свастику на мавзолее Эль-Регистан в Самарканде, то из этого вовсе не следует, что древний народ, построивший этот памятник архитектуры, был последователем Адольфа Гитлера [42,56].
  Символы сами по себе, без знаковой и культурной среды, без сообщества, использующего их по условленным негласным законам, ничего не значат. В то же время не зря говорят, что символы правят миром. Вспомните Гудвина, Великого и Ужасного, из Волшебника Изумрудного Города. За этим символом скрывался тщедушный человечек, случайно попавший во власть, по своим качествам далеко не способный править народом. Восприятие наивным сознанием символа как реальности некоторые исследователи назвали семиотическим идеализмом.
  Разоблачить Гудвина смогли ‘пришельцы’ – Элли и ее друзья. Это подтверждает закономерность, на которую указывал Ю.С.Степанов: наблюдатель со стороны видит на один уровень семиотической системы больше. В данном случае посторонние для политической системы Изумрудного Города увидели символ там, где жители считали, что они имеют дело с реальностью. Подобную мысль высказывал о языке и культуре и В. фон Гумбольдт: “Каждая нация имеет свое понятие о естестве” и “Язык описывает вокруг человека круг, выйти из которого можно, если только вступаешь в другой такой же круг”.
  Культурный и языковой круг вокруг человека и сообщества людей является посредником между ними и (враждебной или нет) окружающей средой. Консервативная функция коммуникативных систем, охраняющая норму внутри круга, фактически, способствует их выживанию. Вопрос о границах, таким образом, также вопрос семиотический: в природе нет государственных границ.
  С идеей системности и взаимодействия систем связаны работы Л. фон Берталанфи, биолога, разработавшего понятие системы и типологию систем. В Общей теории систем определяются открытые системы (осуществляют импорт и экспорт элементов и структуры) и закрытые системы. Собственно закрытые системы вряд ли возможны (с ними отсутствовала бы коммуникация), поэтому говорят об условно закрытых системах. Язык и другие системы коммуникации можно признать условно закрытыми системами, поскольку они, во-первых, живут по собственным внутренним законам, а во-вторых, никогда не импортируют элементы и формы других систем.
  Такие явления, как заимствование иностранных слов (между двумя языковыми системами) или звукоподражание животному миру (между языком и миром) не могут считаться импортом материи или формы. В первом случае, и значение, и звучание иноязычного слова интерпретируется уже имеющимися средствами принимающего языка (например, в слове вестерн отсутствует английский звук [w], а похожие звуки не являются английскими фонемами из слова western). Принимающий язык как бы осуществляет ‘перевод’ знака своими средствами. Если речь идет о звукоподражании, то только наивный человек может полагать, что кошка произносит звуки (соответствующие русским фонемам) из слова мяу, а собака – из слова гав-гав. Как же быть тогда с ‘англоязычными’ собаками, произносящими bow-wow?
  Элементы культуры, как и любые другие знаки, также не заимствуются в семиотическом аспекте. Хотя в материальном их-то как раз можно экспортировать и импортировать, но даже здесь возникают проблемы перевода (другое напряжение в сети для бытовых приборов, иные традиции кулинарной семиотики для продуктов питания, различия в традициях семиотики одежды и быта и т.п.). Такой знаковый элемент одежды как джинсы, имевший в исходной культуре значение повседневная одежда, достаточно долго являлся символом свободы, молодежного протеста, антисоциального поведения. супермаркет, магазин-салон и другие реалии торговой сферы до сих пор не могут адаптироваться к коммуникативной среде постсоветской России. В торговых заведениях, заимствующих символы западного потребительского общества, они имеют иное коммуникативное наполнение. С одной стороны, многие российские супермаркеты представляют собой всего лишь киоски, разложенные по полкам, многие салоны ютятся на двух-трех квадратных метрах. В этом случае мы видим явный сдвиг означаемого, принятие желаемого (означаемого в исходной системе) за действительное. Реальность в заимствующей системе не такова, даже экономические моменты говорят об этом: цены в крупных супермаркетах на Западе всегда намного ниже, чем в мелких магазинах и тем более в киосках благодаря большему объему продаж и товарообороту. В России же картина прямо противоположная: к неумению торговать и поставить дело на широкую базу добавляется неуемное желание называться красиво, по-иностранчески. Того же рода и тяга к иностранным названиям, зачастую написанным рукой троечника: Goodbay, America; Second Hend (вспомним, что bay по-английски бухта, а hen – курица) и т.п. План выражения и план содержания, казалось бы, сходных знаков движутся относительно друг друга в разных семиотических системах по-своему.
  И, наконец, не только связь означаемого и означающего в знаке, или знака с предметом, не вечна. Не вечна и окончательность создания самого знака. Знак сам может стать означающим, указывая на новое означающее. Ю.С.Степанов объясняет таким образом появление стилистики и риторики. Если есть возможность выбора хотя бы из двух знаков, то факт выбора приобретает социально-культурную значимость и может быть использован для воздействия на собеседника [11,78]. Так, например слово лицо является означающим соответствующей части тела человека. Но можно сказать лицо, а можно и морда. Выбор второго знака имеет дополнительное социально-культурное значение: желание обидеть, проявление невоспитанности и т.п. Стилистика, по его мнению, состоит из знаков второго уровня знаковости:
  
  Французский семиолог Р.Барт таким же образом объясняет появление мифа. Миф – это вторичный знак, означающим которого является первичный двусторонний знак (первичный знак медведь означает животное, вторичный – силу). Миф о силе русского медведя используется в политическом дискурсе в символике политической партии “Медведь”. Далее – можно использовать название партии партия как символ силы, веры в лучшее будущее страны, в способность власти осуществить ‘чаяния народа’.
  Можно подвести итог, сформулировав основные законы или принципы семиотики:
  -   принцип принципиальной арбитрарности знака,
  -   принцип системно-исторической обусловленности знака,
  -   принцип асимметричного дуализма,
  -   принцип границы семиотической системы
  -   принцип многоуровневости семиозиса.
  Как пишет Ю.С.Степанов, в основе всех употреблений языковых знаков любого языка лежат три элементарные функции [23,90].. Эти функции принадлежат не конкретному языку, а языку вообще. Три элементарные функции состоят в том, чтобы
  -   назвать предметы реального мира (номинация),
  -   привести названное в связь друг с другом (предикация),
  -   локализовать названное в пространстве и времени (локация). То есть, три названные функции соответствуют трем аспектам общей семиотики: семантике, синтактике и прагматике.
  Три основные семиотические функции или даже три основные семиотические сферы вытекают из семиотической модели коммуникации. Знак является посредником между пользователем языка и объектами внешнего мира, а знаковая система – посредником между внешним миром, средой в целом и пользователем:
  пользователь – знак – объект
  Первым употребил термины семантика, синтактика, прагматика американский исследователь Ч.Моррис, последователь Ч.С.Пирса.
  Чарльз Моррис (Charles W. Morris, 1901-) назвал соответствующие аспекты знаковых отношений семантикой, синтактикой и прагматикой [9,46].
  По мнению Ю.С.Степанова, наука в своем развитии идет вслед за сторонами изучаемого объекта. По мере продвижения научные концепций, интересы, парадигмы (системы взглядов и школ), моды сменяют друг друга. Современное состояние гуманитарных наук позволяет сделать вывод о превалировании интереса к пользователю коммуникативных систем, к человеку, к прагматическому аспекту [40,98].
  Под прагматикой (прагматизмом, прагматичностью) понимают в быту – и не только в быту – полезность, практичность, работоспособность той или иной идеи, концепции, политики, метода и т.п. как критерий их достоинств. Подходы к достижению конкретного результата в бизнесе, политике или общественных отношениях зачастую называют прагматическими. Весьма часто этот термин приобретает дополнительные положительные коннотации (например, в высказываниях об американском бизнесе и американской политике). Само же слово восходит к греческому ?????? ‘действие, дело’. Греческий историк Полибий в свое время называл свои сочинения прагматическими, поскольку считал, что они предназначены для того, чтобы обучать читателей и быть им полезными. В философии и психологии этот термин использовался в значении относящийся к опыту, деятельности. После Пирса и Морриса прагматикой, как мы уже сказали, называют и отношение пользователя к используемым им знакам, и соответствующий раздел семиотики.
  Сравните: Я объявляю вам войну и В 1812 году началась война. Если второе предложение соответствует стандартному представлению о высказывании, ‘обозначающем’ или ‘отражающем’ реальность, то первое совпадает с самим действием начала войны, является осуществлением этого действия. Сравните еще: Он хорошо учится и Я обещаю хорошо учиться (= действию обещания), Он был проклят своими потомками и Будь ты проклят (= действию проклятия).
  Дальнейшая разработка этой проблемы привела Сёрля к выводу, что не только перформативы не обозначают действительности, но и другие типы речевых актов не соотносятся с действительностью напрямую. Понятие значения как прямого отражения действительности или как ее представления, замещения, репрезентации сменилось понятием интенциональности, интенции, намерения, подразумевания говорящим, направленности его речедействия на предмет. Любое действие человека (в том числе и речевой акт) берет начало в его сознании, в его намерениях, желаниях, полаганиях и т.п.
  Речевой акт заключается в произнесении говорящим высказывания, адресованного слушающему в определенной обстановке и с конкретной целью (сравните с формулой Лассвелла: Who says what to whom with what effect). То есть, в результате совершения речевого акта, говорящий влияет на слушающего в плане изменения его мнения, ментального или психического состояния, побуждения к действию и т.п. Сам этот посредник между отправителем сообщения и его целью, речевой акт, распадается на три-четыре составляющие:
  -   акт произнесения (локуция),
  -   акт указания и предицирования (пропозиция)
  -   акт придания высказыванию коммуникативной (иллокутивной) силы: приказание, обещание, утверждение, вопрос и т.п.,
  -   далее выделяется перлокуция: эффект, оказываемый на адресата.
  Хотя в реальном высказывании все эти аспекты слиты воедино, все же их можно выделить в результате анализа и наблюдения: различным иллокутивным актам может соответствовать один и тот же пропозициональный акт (Он идет в баню. Идет ли он в баню? Шёл бы он в баню!); различным локутивным актам могут соответствовать один и тот же пропозициональный и иллокутивный акт (Обещаю хорошо учиться. Даю обещание быть примерным учеником.).
  Классификация речевых актов Сёрля появилась как ответ на один из самых главных вопросов при изучении функционирования языка в обществе: Сколько существует способов использования языка? Сёрль, чья статья впервые появилась именно в журнале Language in Society, переформулировал этот расплывчатый вопрос с учетом основной единицы анализа, речевого акта: Сколько существует категорий иллокутивных актов? Как видно, прагматический анализ применим не только к вербальному языку, но и к любым другим системам коммуникации.
  В дальнейшем классификация Сёрля уточнялась и детализировалась. Была добавлена трактовка так называемых косвенных речевых актов, поскольку обнаружились случаи, когда один иллокутивный акт осуществляется опосредованно, за счет другого. В этот раз Сёрль задался вопросом: Каким образом говорящий может с помощью некоторого высказывания выражать не только то, что оно непосредственно означает, но и нечто иное? Отсюда сразу напрашиваются ‘дополнительные’ вопросы: о двусмысленности и лицемерии (ср. англ. double speak, выражение из известнейшего романа Дж. Оруэлла 1984), подразумевании, искренности и обмане с помощью языка и т.п.
  Язык по самой своей природе обречен на ложь, то есть на выражение чего-то через нечто иное, не связанное с предметом обозначения по природе, ‘неистинное’ в глазах обыденного сознания. Именно поэтому, даже несмотря на то, что определенные произвольные сочетания знака и денотата (и даже референта) закрепляются в общественной практике, всегда существует возможность прагматического и затем семантического сдвига. Метафора (перенос значения, в широком смысле), являясь одним из двигателей процесса семиозиса (семиозисом назовем процесс генезиса семиотической системы и создания знаковых отношений.), без которого язык как саморазвивающаяся система адаптации к окружающей среде вскоре прекратил бы существование, в то же время является и источником – иногда вынужденного – обмана.
  Как пишет Сёрль, многие из косвенных речевых актов закрепились в языке. Например, Can you reach the salt? ‘Передайте, пожалуйста, соль’, досл. Можете ли вы достать соль? – вряд ли будет воспринято как вопрос о способности или длине рук адресата, более того, требуется большая изобретательность, чтобы представить себе ситуации, в которых данные высказывания не были бы просьбами. Еще примеры: I’d be much obliged if you would pay me the money back soon. Do you want to hand me that hammer over there on the table? Why don’t you be quiet? It would be a good idea if you gave me the money now. How many times have I told you (must I tell you) not to eat with your fingers? I would appreciate it if you could make less noise. Приведенные примеры, как пишет Сёрль, не обладают побудительной силой в качестве части их значения. Эти предложения соединяют в себе две иллокутивные силы в определенных контекстах, становятся идиоматичными, не являясь при этом идиомами в собственном смысле слова. В каждом из приведенных случаев говорящий высказывает побуждение (вторичная иллокутивная цель) посредством вопроса или утверждения (первичная иллокутивная цель).
  Вторичные иллокутивные акты играют существенную роль в этике, речевом воздействии, обыденном повседневном речеупотреблении. Весьма существенно учитывать их и при изучении другого языка, поскольку способы идиоматичности в выражении универсальных типов речевых актов (и косвенного выражения, в том числе) носят идиоэтнический, конкретноязыковой характер. Часто американские преподаватели говорят, что речь русских (на английском языке, разумеется) слишком прямолинейна. Если не учитывать фактор иностранца, человек может почувствовать прессинг, обидеться, испугаться и т.п., т.е. результат коммуникации, ее успешность могут быть поставлены под сомнение. В курсы английского языка включаются специальные разделы, направленные на то, чтобы смягчить прямолинейность, например, Tips for making English less direct: Using would, could, might to make what you say more tentative, to take away the dogmatic tone of many statements (That is unacceptable :: That would be unacceptable); Presenting your view as a question, not a statement (That is too late  Would that be too late?); Using a grammatical negative to make a suggestion more open and therefore more negotiable (Isn’t that too late? Wouldn’t that be too late?) и др.
  Одним из практических выводов, которые делает Сёрль в результате исследования косвенных речевых актов является следующая максима речевого общения: Говори идиоматично, если только нет особой причины не говорить идиоматично. Он приводит пример: если сказать в архаичном стиле Knowest thou him who callesth himself Richard Nixon? (неидиоматично), то это не будет восприниматься так же, как обычный вопрос Do you know Richard Nixon.
  Эта максима речевого общения дополняет список максим коммуникации, предложенных другим известным исследователем Полом Грайсом (Paul Grice), среди которых выделяется, в первую очередь, принцип кооперативности речевого общения, принцип сотрудничества [37,97].
  Как считают некоторые исследователи, сёрлевский подход дополняет и популярную модель речевой коммуникации Пражской школы и Якобсона. Модель Якобсона не содержит компонента цель, хотя целевой или телеологический (от греч. ?????, ??????? – цель) аспект речевой коммуникации постоянно подчеркивался Пражской школой как один из основных в рамках их парадигмы. В то же время цель приравнивалась к функции языковых средств, собственно же прагматический аспект долгое время оставался за кадром. Работы же Грайса, Стросона и Сёрля открыли новое направление, которое иногда называют интенционализм, поскольку они учитывают исходную интенцию (намерение, субъективное значение) говорящего и интерпретацию (в меньшей степени) слушающего, воздействие на него. ‘Поворотная’ статья Грайса так и называлась Meaning, что по-английски в первую очередь означает скорее ‘подразумевание’, чем ‘значение’. Под meaning Грайс подразумевал именно субъективное значение говорящего, его интенцию, намерение получить с помощью высказывания определенный результат, благодаря осознанию слушающим этого намерения: Я поговорю с твоими родителями – может быть, ассертив, комиссив, даже косвенный директив.
   
  Заключение Наука и культура неотделимы от понятия знака, поскольку они дают в распоряжение людей всё более нужные им знаки и представляют свои результаты в форме знаковых систем. Как человеческая цивилизация, так и человеческий разум невозможны без знаков и знаковых систем, и как говорил Ч. Моррис, интеллект вообще следует отождествлять именно с функционированием знаков.
  Знаковые системы изучаются в семиотике - метанауке, рассматривающей информационные и социальные процессы, человеческую коммуникацию (в том числе, при помощи естественного языка), функционирование и развитие культуры, все виды искусства и т.п. Основателем семиотики считается американский логик, философ и естествоиспытатель Ч.Пирс, который и предложил её название. Семиотические идеи Пирса были развиты американским философом Ч.Моррисом, который, кроме всего прочего, определил и структуру самой семиотики.
  Швейцарский лингвист Ф.де Соссюр сформулировал основы семиологии или науки о знаках. Если Пирс разработал сложную логическую таксономию типов знака, то Соссюр обращается к языку как наиболее важной из всех знаковых систем. Язык почти неизменно считается наиболее мощной системой коммуникации, имеющей семантическую универсальность.
  Любой язык функционирует в трёхмерном пространстве: синтактика (синтаксис), семантика и прагматика.
  Проблема соотношения слова и вещи, слова и смысла, языкового знака и значения порождала и порождает массу споров и дискуссий.
  Если рассматривать знак в этом трёхмерном пространстве, то получим конструкцию, известную в семиотике как треугольник Фреге.
  При диалектико-материалистическом решении вопроса о соотношении языка, мышления и объективной действительности принимаются во внимание все три линии отношений, и семиозис определяется как специфическое отношение через знак познающего субъекта к объективной действительности: «субъект — объективный мир», «субъект — знак», «знак — объект». Значение знака определяется как обобщенное отражение признаков предметов, явлений объективного мира, исторически закрепленное за данным знаком и ставшее его внутренней стороной.
  Семантика соотносит знаки языка с объектом номинации (денотатом для языкового знака или референтом для речевого знака)
  Синтактика (синтаксис) соотносит знаки друг с другом в рамках линейной последовательности (предложения в языке и высказывания в речи).
  Прагматика показывает отношение между знаком и пользователем языка (употребление знаков, предложение соотносится с хронотопом пользователя я–здесь–сейчас и его отношением к высказываемому и связью этого последнего с действительностью – модальность).
  Мы пришли к выводу: никакие теории в их чистом виде не могут дать исчерпывающего ответа на вопрос о соотношении слова и вещи, звучания и значения, плана выражения и плана содержания знака (семантики и пргматики) в различных системах коммуникации. Современная семиотика в качестве своего основного принципа выдвигает тезис о принципиальной немотивированности знака, его арбитрарности. Это значит, что между звучанием и значением нет необходимой, принципиальной связи. Следует признать, что этот тезис можно обнаружить и в бытовом сознании: в поговорке. Хоть горшком назови, только в печку не сажай. Принцип немотивированности знака является первым фундаментальным законом семиотики, лингвистики и теории коммуникации.
  Проблема соотношения слова и вещи, слова и смысла, языкового знака и значения порождала и порождает массу споров и дискуссий.
   
  Список использованной литературы 1.   Г.Гадамер. Актуальность прекрасного. М., 1991.
  2.   P.Feytrabent. Materialism an the Mind-Body Problem// N/-Y - Chicago, 1969.
  3.   В.И.Кодухов. Введение в языкознание. М., 1978.
  4.   Ю.С. Маслов. Введение в языкознание. М., 1975.
  5.   Е.Д. Поливанов. Статьи по общему языкознанию. М.1968.
  6.   А.А. Реформатский. Введение в языкознание. М., 1967
  7.   С.К.Шаумян. Структурная лингвистика. М., 1965.
  8.   Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. - М., 1977.- Вып. 8.
  9.   Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика / Под ред. Ю. С. Степанова. - М., 1983.
  10. Якобсон Р.О. В поисках сущности языка // Там же.
  11. Степанов Ю. С. Семиотика.- М., 1972.
  12. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М, 1991.
  13. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М, 1988.
  14. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.
  15. Мерло-Понти М. В защиту философии. М., 1996.
  16. Стенлунд С. Об ограниченности лингвистической концепции языка // Метафизические исследования. Вып. 1. «Понимание». СПб., 1997.
  17. Философия Мартина Хайдеггера и современность. М., 1991.
  18. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.
  19. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
  20. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М., 1993.
  21. Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974.
  22. Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. - М., 1985.
  23. Бахтин М. М. Речевые жанры // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1976.
  24. Грайс П. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика.- Вып. 16.- М., 1985.
  25. Малкольм Н. Мур и Витгенштейн о значении выражения "Я знаю..." // Философия. Логика. Язык / Под ред. В. В. Петрова.- М., 1987.
  26. Лотман Ю. М. Аналиэ поэтического текста: Структура стиха. - Л., 1972.
  27. Руднев В. Прагматика художественного высказывания //
  28. Родник. - 1988, No 11 - 12.
  29. Блинов А. Общение, звуки, смысл. М.: РФО, 1996.
  30. Ветров А.А. Семиотика и ее основные проблемы. М.: ИПЛ, 1968.
  31. Кондратов А. Звуки и знаки. М.: Знание, 1978.
  32. Мисюров Д.А. Политика и символы. М.: РИП-холдинг, 1999.
  33. Норман Б.Ю. Язык как система знаков // Основы языкознания. Минск: Бел. Фонд Сороса, 1996. С. 7-49.
  34. Почепцов Г.Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М.: Лабиринт, 1998.
  35. Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 1995.
  36. Семиотика и искусствометрия. М., 1977.
  37. Семиотика. М.: Прогресс, 1990.
  38. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971.
  39. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995.
  40. Де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.
  41. Фоли Дж. Энциклопедия знаков и символов. М.: Вече АСТ, 1997.
  42. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998.
  43.   Khlebnikova I.B. Essentials of English Morphology. – М.: «Высшая школа», 1994.
  44.   Quirk R., Grunbaurfi S. et al. A University Grammar of English.- M.: 1982.
  45.   Shadrin V.I. Student's Guide to Theoretical English Grammar.- St.- Petersburg 1997.
  46.   Yemelyanova O.V., Petrova E.S. The Noun and the Numeral.- St.- Petersburg: 1998
  47. Ch.W. Morris. Foundation of the Theory of Signs. Chicago: Chicago University Press. 1938/1970.
  48. Ч.У. Моррис. Основания теории знаков. // Семиотика. / Под ред. Ю.С. Степанова. М.: 1983, с. 37-89.
  49. Л.Ф. Чертов. Как возможна семиотика искусства? (о перспективах союза эстетики и семиотики). Эстетика сегодня: состояние, перспективы./ Материалы научной конференции. 20-21 октября 1999 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1999, с. 91-95.
  50. Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М. 1977 / Курс общей лингвистики. 1933. Ч. I. Гл. I, II. Ч. II. Гл. 4.
  51. D. Chandler. Semiotics: The Basics, Routledge. Also at http://www.aber.ac.uk/media/Documents/S4B/Semiotic.html Ejhed, Jan, professor and architect. Personal communication.
  52. Peirce Charles S. (1931-1966). “Collected Papers of Charles Sanders Peirce”, 8 vols., ed. By Charles Hartshorne, Paul Weiss, and A.W. Burks. Cambridge, MA: Harvard University Press.
  53. Ч.С. Пирс. Избранные философские произведения. М.: Логос, 2000, 412 с.
  54. Jens-Erik Mai. Semiotics and Indexing: An Analysis of the Subject Indexing Process // Journal of Documentation, vol. 57, No 5, Sept. 2001, pp. 591-622.
  55. Thellefsen T. Firstness and Thirdness Displacement: The Epistemology within Peirce’s Three Sign Thrichotomies. In: C.S. Peirce: Digital Encyclopedia. http://www.tr3C.com.br/pierce/home.html, 2000.
  56. Dahl O. Topic and Comment. A Study in Russian and General Transformational Grammar. Goteborg, 1969, 53 p.
  57. Г. Фреге. Смысл и денотат. // Я иду на занятия… Семиотика. Хрестоматия. М.: Изд-во Ипполитова, 2005, стр. 43-66.
  58. Frege G. 1892, Uber Sinn und Bedeutung. // Translated in (P. Geach & M. Black, eds.). Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege. Oxford: Blackwell, Fumerton, R. 1989. Russelling causal theories of reference. In (C. Savage and C. Anderson eds.) Rereading Russell. University of Minnesota Press.
  59. А.А. Ивин, А.Л. Никифоров. Словарь по логике. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998, 384 с.
  60. David J. Chalmers. On Sense and Intension. // Philosophical Perspectives 16: Language and Mind. Blackwell, 2002, pp. 135-182.
  61. Современная западная философия. Словарь. М.: Изд-во политической литературы, 1991, 414 с.
  62. Д.А. Поспелов, Г.С. Осипов. Прикладная семиотика / Новости искусственного интеллекта, № 1, М.: 1999, стр. 9-35.
  63. С.Т. Махлина. Семиотика культуры и искусства. Словарь-справочник в 2-х книгах. Книга вторая М-Я. 2-е издание. Изд-во «Композитор». Санкт-Петербург. 2003.
  64. Ю.М. Лотман. Семиосфера. СПб, 2001, с. 250-268.
  65. Ю.М. Лотман. Семиотическое пространство. 2005, стр. 289-296.
  66. R. Williams. Natural Structure: Toward a Form Language. Eudaemon Press, 1972, 263 p.
  67. В.Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. М.: 1984.
  68. S.I. Hjelm. Semiotics in Product Design. Report number: CID-175. ISSN number: ISSN 1403-0721 (print) 1403-073X (Web/PDF), 2002, 26 p.
  69. Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://anthropology.ru/,http://www.pedlib.ru, http://lib.ru/http://websites.pfu.edu.ru/IDO/ffec/
  70. О.И. Генисаретский. Проектная культура и концептуализм. // http:// www.procept.ru/publications/proj_cult&conceptualism.htm
  Приложение Приложение 1.
  В семиотике, лингвистике и теории коммуникации для исследования знаковых отношений принято пользоваться так называемым ‘треугольником Фреге’.
  Треугольник Фреге может использоваться и в более широком смысле – для обозначения связей человека с окружающим его миром:
  
  Вся жизнь и деятельность человека и человечества проходит в рамках этого треугольника. Три стороны треугольника Фреге дают три раздела семиотики: семантику (значение), синтактику (знак), прагматику (человек).
   
  Приложение 2.
  
  Ф. де Соссюр
  Семиологические исследования коммуникативных систем во многом опираются на труды швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра. Соссюр рассматривал знак как билатеральное (двустороннее) психическое образование, соединяющее понятие (означаемое) и акустический образ (означающее). Это двустороннее образование создается не для индивида, а лишь для коллектива. Основным же вкладом Соссюра в науку следует признать идею системности языка и других коммуникативных систем. Каждый знак, каждый элемент системы не существует и не имеет значения сам по себе: значение поддерживается взаимной связью всех элементов системы.
  
  Дж.Серль
  Деятельностный аспект языка подчеркивался американским философом и лингвистом Джоном Сёрлем. Взгляды Сёрля формировались под влиянием его учителя, английского логика и философа Джона Л. Остина (J.L.Austin). Книга последнего, How to do things with words? (1962), написанная по мотивам его Гарвардских лекций 1955 года, ставила вопрос: можно ли творить реальность словами? Ответ подсказали высказывания весьма оригинального типа, которые в дальнейшем вошли и в классификацию речевых актов Сёрля под названием перформативов.
  
  С.Пирс
  С. Пирс считается одним из основателей семиотики как науки. Именно ему принадлежит идея о тернарных (троичных) отношениях в информационных системах (в противовес бинарным, двоичным – в системах физических). Три измерения знаков, по Пирсу:
  - материальная оболочка знака,
  - обозначаемый знаком объект,
  - интерпретант/интерпретация знака.
   
  
Скачать курсовую работу