Тема: Вина как условие гражданско-правовой ответственности

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Вина как условие гражданско-правовой ответственности
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  21.03.2012 2:22:44
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Содержание

  Введение. 3

  Глава 1. Теоретические основы вины как условия гражданско-правовой ответственности  6

  1.1. Развитие учения о вине как условии гражданско-правовой ответственности  6

  1.2. Понятие вины в современном гражданском праве. 18

  1.3. Презумпция виновности участника гражданского оборота. 22

  Глава 2. Формы и виды вины в гражданском праве РФ.. 28

  2.1. Умысел. 28

  2.2. Неосторожность. 29

  2.3. Смешанная вина и вина при совместном причинении вреда. 35

  Глава 3. Особые случаи применения норм о вине в гражданско-правовых обязательствах  40

  3.1. Влияние вины на установление размера ответственности. 40

  3.2. Ответственность без вины в гражданско-правовых обязательствах. 47

  3.3. Особенности распределения бремени доказывания отсутствия вины.. 54

  Заключение. 64

  Список литературы.. 66

  Введение

  В дипломной работе рассматривается тема: «Вина как условие гражданско-правовой ответственности».

  Актуальность рассматриваемой темы заключается в следующем. Для развития гражданского оборота необходимо, чтобы его участники исполняли свои обязанности надлежащим образом. При нарушении этих обязанностей причиняется вред, прежде всего кредитору, и, следовательно, нарушается механизм гражданского оборота, от чего страдает все общество в целом. В целях устранения последствий  неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств существует гражданско- правовая ответственность как вид юридической ответственности.  Необходимо четкое уяснение природы гражданско- правовой ответственности, без этого не представляется возможным правильное применения мер ответственности и следовательно достижения целей ответственности. Для уяснения этого правового явления необходимо обратиться к доктрине. В доктрине нет единого мнения по данной проблеме, поэтому можно по-разному понимать, что такое гражданско-правовая ответственность.  Без рассмотрения основных подходов к определению гражданско-правовой ответственности невозможно прийти к правильному пониманию данного правового явления.

  Для применения гражданско-правовой ответственности необходимо знать, что является условиями ее наступления, в доктрине нет единого мнения и по этому вопросу, а без уяснения этих условий невозможным является правильное применение мер ответственности, в результате чего не может идти речи  о достижении ее целей.

  Объектом исследования выступают общественные отношения, возникающие по поводу гражданско-правовой ответственности.

  Предметом исследования является вина как условие гражданско-правовой ответственности.

  Целью дипломной работы является комплексное исследование вины как условия гражданско-правовой ответственности для разработки предложений по дальнейшему совершенствованию российского гражданского законодательства.

  Достижению поставленной цели способствуют следующие задачи:

  1. Рассмотреть развитие учения о вине как условии гражданско-правовой ответственности;

  2. Дать понятие вины в современном гражданском праве;

  3. Охарактеризовать презумпцию виновности участника гражданского оборота;

  4. Проанализировать умысел, неосторожность как формы вины в гражданском праве РФ

  5. Раскрыть смешанную вину и вину при совместном причинении вреда;

  6. Изучить влияние вины на установление размера ответственности;

  7. Охарактеризовать ответственность без вины в гражданско-правовых обязательствах;

  8. Исследовать особенности распределения бремени доказывания отсутствия вины.

  Проблема вины как условия гражданско-правовой ответственности в литературе исследована, но нет единого мнения среди ученых относительно понятия вины, ее форм в гражданском праве. Среди научных исследований, которые посвящены проблемам вины как условию гражданско-правовой ответственности можно выделить работы следующих авторов: Б.К. Антимонова, В. Варкало, В.П. Грибанова, О.В. Дмитриевой, О.С. Иоффе, Г.К. Матвеева и других.

  При работе над исследованием проблематики вины как условия гражданско-правовой ответственности помимо указанных были использованы труды ученых: А.М.Беляковой, М.И.Брагинского, В.В.Витрянского, А.Ю.Кабалкина, О.А.Красавчикова, Н.С.Малеина, М.Н.Малеиной, В.Т.Смирнова, А.А.Собчака, Е.А.Суханова, В.А.Тархова, Р.О.Халфиной, Х.И.Шварца, А.Е.Шерстобитова и др. В работе так же использовались труды известных русских ученых, написанные в дооктябрьский период: Г.Ф. Шершеневича, К.Аненнкова.

  Эмпирическую базу исследования составили Конституция Российской Федерации, Гражданский кодекс Российской Федерации, федеральные законы, материалы судебной практики.

  В процессе исследования использовались общенаучные методы познания: историко-логический и диалектический, а также частно-научные методы: сравнительно-правовой, системного анализа, комплексного исследования, формально-юридический.

  На основании поставленной цели и задач сформировалась структура дипломной работы, которая состоит из введения, трех глав, разбитых на параграфы, заключения и списка используемых источников и литературы.

  
  

  Глава 1. Теоретические основы вины как условия гражданско-правовой ответственности

  1.1. Развитие учения о вине как условии гражданско-правовой ответственности

  По римскому праву ответственность должника в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, как правило, наступала при наличии вины должника. Под виной (culpa) понималось несоблюдение того поведения, которое требуется правом, что выражалось в следующем поло­жении: «Нет вины, если соблюдено все, что требовалось»[1].

  Вина (culpa) в широком смысле слова включала в себя два вида вины умысел (dolus), когда должник предвидит последствия своего нарушения (действий или бездействия) и желает этих последствий, и небрежность (culpa в тесном смысле этого слова), когда он не предвидел, но должен был предвидеть эти последствия. В случае умышленного (dolus) неисполнения обязательства всегда наступала ответственность.

  Вина в форме небрежности (culpa) определялась следующим образом: «Вина имеется налицо, если не было предвидено то, что заботливый мог предвидеть»[2].

  Источники римского права различали несколько степеней вины в форме небрежности (culpa в тесном смысле слова). Во-первых, грубая вина, грубая небрежность (culpa lata), когда должник не проявляет ту меру забот­ливости, которую можно требовать от всякого, а в его действиях (бездейст­вии) проявляется «непонимание того, что все понимают»[3].

  Во-вторых, легкая вина (culpa levis или просто culpa), когда должни­ком не проявлена мера заботливости, присущая доброму хозяину, заботли­вому главе семьи.

  В-третьих, в отличие от вины по абстрактному критерию римские юристы говорили о третьем виде вины – culpa in concrete т.е. о вине, опре­деляемой по конкретному мерилу, когда должником не соблюдена та мера заботливости, которую он проявляет в собственных делах[4].

  Как видим, римское право не оставляло места для гипотетического «психического» отношения должника к своим действиям (бездействию) и их результату.

  Аналогичный подход к определению существа вины должника в фор­ме небрежности, неосторожности (culpa) по римскому праву, а также к кри­териям разграничения отдельных видов такой вины можно найти и у В.М. Хвостова, который определял суть culpa следующими словами: «Тот действует неосторожно, кто не обдумывает своих действий с той степенью заботливости, применения которой право требует от него в данном случае»[5].

  Степень заботливости, которую право требует от действующего ли­ца, отмечал В.М. Хвостов, определяется в разных случаях по различным масштабам и в различных границах. В частности, применяются два мас­штаба определения должной меры заботливости: абстрактный и конкрет­ный. Абстрактный масштаб состоит в том, что право требует у каждого лица соблюдения той степени заботливости, которую обыкновенно при по­добных обстоятельствах обнаруживает средний человек, как его мысленно представляют себе законодатель и судья. Причем этот средний человек сам может быть двоякого типа. Иногда требуется только такая мера заботливо­сти и осмотрительности, какую при данных условиях проявил бы всякий обыкновенный человек. Отсутствие такой осмотрительности называется culpa lata (грубая неосторожность). В других случаях требуется соблюдение той степени заботливости, которую обнаружил бы хороший, заботливый представитель данной профессии и человек данного положения в обществе. Отсутствие такой осмотрительности составляет легкую вину (culpa levis). Конкретный масштаб при определении необходимой степени заботливости применялся по римскому праву лишь к определенным отношениям, возни­кающим на почве некоторых обязательств (опека, ответственность мужа за приданое). От действующего лица требовалось применение к чужому делу той степени заботливости, которую он сам обыкновенно применяет к своим собственным делам. Отсутствие этой заботливости называется culpa in concreto[6].

  Как видим, понятие вины должника как проявление им необходимой степени заботливости было характерным для трактовки российскими юри­стами соответствующих положений римского права. Данное обстоятельст­во предопределило подход российской гражданско-правовой доктрины к определению понятия вины должника, нарушившего обязательство.

  Положения дореволюционного российского гражданского законо­дательства об ответственности должника за неисполнение или ненадле­жащее исполнение обязательства критиковались российскими цивили­стами в связи с их неопределенностью и излишней краткостью, что не позволяло в полной мере учитывать степень виновности должника в нарушении обязательства. Так, Анненков отмечал, что действовавшее в тот период законодательство содержало положения о том, что всякий договор и обязательство, правильно составленные, налагают на догова­ривающихся обязанность их исполнить[7].

  Цивилисты той поры сходились во мнении, что необходимым услови­ем ответственности за неисполнение обязательства является наличие вины должника в неисполнении. Вместе с тем в юридической литературе того времени велась дискуссия относительно необходимости учета вины долж­ника в случае, когда обязательство не исполнялось в связи с невозможно­стью его исполнения в силу внешних причин, а также неисполнения долж­ником двухстороннего обязательства при неисполнении своего обязатель­ства его контрагентом.

  К примеру, Кавелиным была высказана точка зрения, согласно кото­рой, если та или иная сторона не может выполнить обязательства по причи­нам, не зависящим от ее доброй воли, оно прекращается, а когда одна из сторон, участвующих в обязательстве, не захочет его исполнить, то от дру­гой зависит или также отказаться от его исполнения, или же потребовать от нее исполнения принудительными средствами[8].

  По мнению Победоносцева, если сторона, обязанная к исполнению, когда наступило время исполнения, уклоняется от исполнения, она виновна в неисполнении и может быть принуждена как к исполнению, так и к пла­тежу штрафа. Наличность вины и ответственности за неисполнение обяза­тельства устраняется, когда причиной неисполнения было обстоятельство внешнее, не зависевшее от личной воли и сделавшее исполнение физически или юридически невозможным. Сама справедливость требует, чтобы долж­ник освобождался от исполнения обязательства в тех случаях, когда внеш­ние обстоятельства делают исполнение его безусловно невозможным. Так же точно и при обязательствах двусторонних договор подлежал прекраще­нию в случаях невозможности его исполнения одной из сторон по причине наступления указанных обстоятельств, а стороны должны быть возвращены в то положение, в котором они находились до заключения договора. Побе­доносцев полагал, что при двухсторонних обязательствах неисполнение обязательства одной стороной должно давать и другой стороне право отка­заться от его исполнения в тех случаях, когда она имеет равносильное пра­во требования к первой, которому наступил срок исполнения[9].

  С мнением названных авторов о том, что наступление одних только внешних обстоятельств, делающих исполнение обязательства невозмож­ным, может считаться основанием освобождения должника от ответствен­ности за его неисполнение, не соглашался Шершеневич, по мнению кото­рого невозможность исполнения обязательства может быть как объектив­ной, т.е. такой, которая может освобождать от ответственности каждого, так и субъективной, или такой, которая может освобождать от этой ответ­ственности данного должника. Эту позицию разделял и Анненков[10].

  Естественно, научные дискуссии вокруг понятия вины должника в не­исполнении обязательства и влияния факторов, связанных с наличием или отсутствием вины, на ответственность по обязательствам были в центре внимания российских правоведов при подготовке проекта Гражданского Уложения. В результате в проекте появилась ст. 1650, предусматривающая, что должник отвечает за убытки, причиненные верителю неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, если не докажет, что ис­полнение обязательства вполне или в части сделалось невозможным вслед­ствие такого события, которого он, должник, не мог ни предвидеть, ни пре­дотвратить при той осмотрительности, какая требовалась от него по испол­нению обязательства (случайное событие).

  В материалах Редакционной комиссии говорится, что по вопросу от­ветственности должника за неисполнение обязательства, или, что то же, о вине его, наличием которой обусловливается ответственность, следует прежде всего заметить, что вина должника явствует сама собою, если он не исполняет обязательства, несмотря на то что имеет возможность исполнить его. «Вопрос же о том, не исполнил ли должник обязательство с умыслом причинить верителю убытки или без умысла, а лишь относясь безразлично к сознаваемому или невыгодному положению верителя, не получающего удовлетворения, не имеет никакого значения для имущественной ответ­ственности»[11].

  Таким образом, вопрос о том, ответствует ли должник за неисполне­ние или, напротив, освобождается от обязательства, возникает лишь тогда, когда должник не имеет возможности его исполнить. В этом именно слу­чае необходимо определить, является ли эта невозможность следствием вины должника или независящих от него обстоятельств.

  Невозможность исполнения обязательства признавалась российскими правоведами, когда предмет исполнения уже после возникновения обяза­тельства погиб, изъят из обращения, утрачен или на законном основании поступил в собственность третьего лица или когда должник был не в со­стоянии исполнить то чисто личное действие, к которому он обязался. Не­достаточность имущества должника для удовлетворения верителя, даже если она имела место вследствие не зависящих от него случайностей, не считалась невозможностью исполнения обязательства, т.к. то обстоятельст­во, что должник сделался неоплатным не по собственной вине, не может служить основанием к освобождению его от исполнения по обязательству из имущества, какое впоследствии может у него оказаться, что привело бы к обогащению должника за счет верителя. В связи с этим вопрос о невоз­можности исполнения совсем не возникает в тех обязательствах, исполне­ние которых зависит единственно от достаточности имущества должника. Таковы все обязательства, имеющие предметом деньги и вообще вещи за­менимые, а также такие чисто личные действия, при совершении которых личность должника не имеет значения, т.к. первые находятся всегда в об­ращении, а последние могут быть совершены кем-либо другим по поруче­нию должника или на его средства.

  Исходной точкой для правила, по которому в каждом отдельном слу­чае должно быть определяемо свойство невозможности исполнить обяза­тельство, произошла ли она по вине должника или случайно, служит сущ­ность обязательства: лицо, обязанное к определенному действию, обязано вместе с тем, с одной стороны, не совершать какого-либо действия, могущего воспрепятствовать исполнению того, что составляет предмет обяза­тельства, и с другой стороны, принять меры к тому, чтобы обязательство было исполнено.

  В тех случаях, когда должник совершает какое-либо действие, ли­шающее его возможности исполнить свое обязательство (например, унич­тожает или передает третьему лицу вещь, которую он обязан передать ве­рителю), умышленная вина (dolus) с его стороны явствует сама собою. Причем вопрос о том, поставил ли себя должник в невозможность исполне­ния умышленно или без умысла, и здесь не имеет правового значения.

  Если же непосредственной причиной невозможности исполнения яви­лись действия третьих лиц или силы природы, т.е. обстоятельства внешние, возникает вопрос, не было ли совершено со стороны должника какое-либо неосторожное действие, способствующее наступлению этих обстоятельств, и было ли им сделано все зависящее от него, чтобы предотвратить их на­ступление. Ответственность должника в этом случае вытекает из наличия вменяемой ему в вину неосторожности, состоящей в недостаточной внима­тельности его к своему обязательству, в совершении того, чего ему совер­шать не следовало, в нерадении о том, о чем заботиться он был обязан[12].

  Общим правилом для признания должника соответственно виновным или невиновным в неисполнении обязательства проект российского Граж­данского Уложения признавал отвлеченное понятие о степени осмотри­тельности рачительного, заботливого хозяина. Для отдельных видов дого­ворных обязательств в проекте предусматривалась та степень осмотритель­ности, какая требовалась от должника по исполнению соответствующего обязательства, его простоты или сложности, а также большей или меньшей опасности и важности последствий неосмотрительности, притом что по общему правилу должник отвечает за всякую вину и только в некоторых, точно определенных, случаях признавалось справедливым оказать должни­ку снисхождение, ограничив его ответственность лишь упущением забот­ливости, обыкновенно прилагаемой им к собственному имуществу, т.е. кон­кретной виною, или только грубой неосторожностью, грубой виною, или даже только умышленной виною.

  Еще раз подчеркнем, что названные формы вины: конкретная вина, грубая неосторожность, умышленная вина – использовались российскими цивилистами лишь применительно к отдельным видам обязательств. В об­щей же части обязательственного права общим правилом признавалось то, что должник не подлежит ответственности за убытки, если обязательство не исполнено не по его вине (т.е. умысла и неосторожности) или, что то же самое, вследствие случайного события.

  Что же касается психических аспектов вины, преобладающих в юриди­ческой литературе советского периода, то российские цивилисты говорили лишь о психическом состоянии нарушителя, имея в виду его вменяемость (или невменяемость). Например, у Шершеневича находим: «Вина предпо­лагает такое психическое состояние действовавшего, в котором он имел представление о неизбежности или возможном вредном последствии своего поведения, уклоняющегося от юридически нормального. Возложение на него ответственности за причиненный им вред стоит в зависимости от спо­собности представлять себе последствия своих действий. Где этого условия нет, там, по принципу вины, нет и гражданской вменяемости. Поэтому за­конодательства не возлагают гражданской ответственности, по невменяе­мости, на детей, на страдающих душевной болезнью, на пораженных вре­менно потерей вменяемости, например... в состоянии горячечного бреда»[13].

  В советской гражданско-правовой доктрине в последние десятилетия прочно утвердилось понятие вины как психического отношения лица к сво­ему противоправному поведению и его результату. Такой подход к понятию вины с разными вариациями можно встретить в работах самых различных правоведов, которые принципиально не сходились во взглядах и на менее значительные категории гражданского права, нежели вина.

  Так, Г.К. Матвеев определяет вину как «психическое отношение на­рушителя социалистического гражданского правопорядка в форме умыс­ла или неосторожности к своим противоправным действиям и их вредным последствиям»[14]. О.С. Иоффе пишет: «Под виной понимают психическое отношение лица к совершаемому им противоправному действию или без­действию, а также к наступающим в связи с этим противоправным по­следствиям»[15]. Аналогичные точки зрения высказывались и другими авто­рами[16].

  Некоторые авторы при определении понятия вины избегали выраже­ния «вина как психическое отношение», оставаясь на цивилистических по­зициях. Например, по определению М.М. Агаркова, «виной называется умысел или неосторожность лица, обусловившие совершенное им противо­правное действие»[17]; Л.А. Лунц утверждал: «Виной в гражданском праве... мы можем назвать умысел или неосторожность лица, поступившего проти­воправно и причинившего своим поступком вред другому лицу»[18].

  Б.И. Пугинский подчеркивал, что «вина должна пониматься не как акт сознания, а в качестве характеристики деятельности нарушителя в конкрет­ных условиях ее осуществления»[19].

  Еще более определенным выглядит замечание Л.Н. Успенского о том, что «право имеет так же мало дела с психическими переживаниями челове­ка, как с физическими процессами природы... Праву нет дела до психиче­ского процесса, и не о психических переживаниях идет спор в суде»[20].

  Тем не менее в научно-практических комментариях ГК РСФСР 1964 г., в том числе самых авторитетных, и в учебниках по гражданскому праву, включая изданные в последние годы, вина определяется именно как психическое отношение нарушителя к своему поведению и его результату[21].

  Особо примечательна развернувшаяся в юридической литературе со­ветского периода дискуссия по поводу понятия вины применительно к юридическим лицам. Именно здесь сознательно-волевая концепция понятия вины как психического отношения нарушителя к своему поведению и его результату вызывала наибольшие сомнения. В работах советских правове­дов высказывались самые различные позиции: от объяснений понятия вины юридического лица через «психическое отношение» к допущенным нару­шениям со стороны его работников или его органов до категорического неприятия концепции «психического отношения» к ответственности юри­дического лица.

  Как известно, А.В. Венедиктов определял юридическое лицо как «кол­лектив трудящихся, осуществляющий предусмотренные законом, админи­стративным актом или уставом задачи, имеющий урегулированную в том же порядке организацию, обладающий на том или ином праве и в той или иной мере обособленным имуществом и выступающий в гражданском обо­роте от своего имени в качестве самостоятельного (особого) носителя гра­жданских прав и обязанностей»[22].

  По утверждению С.Н. Братуся, правосубьектность юридического лица (и прежде всего такие ее признаки, как организационное единство и имуще­ственная обособленность) проявляется вовне через его имущественную от­ветственность. Именно С.Н. Братусем в рамках учения о юридических ли­цах впервые был поставлен вопрос о соотношении коллективной и индиви­дуальной воль. При этом отмечалось, что воля и действия юридического лица состоят из воли и действий его органов. Однако воля и деятельность юридического лица не могут быть сведены к простой сумме воль и дейст­вий лиц, его составляющих, и лиц, им управляющих. Деятельность юриди­ческого лица хотя и складывается из индивидуальных волевых действий, но не сводится к ним механически. Она представляет собою новое качество, отличающееся от своих слагаемых[23].

  Представления о юридическом лице как о коллективе трудящихся, действующем вовне через свои органы, деятельность которого слагается из действий его участников (работников) и органов, однако же не сводится лишь к их сложению, а представляет собой новое качество, нечто самостоя­тельное, служили теоретической базой для выработки различных концеп­ций вины юридического лица.

  К примеру, Г.К. Матвеев утверждал, что, «возлагая ответственность на юридическое лицо, суды и арбитражи имеют в виду его вину. Психологиче­ским ее содержанием является порочная воля (и сознание) работников юридического лица в виде умысла или неосторожности. Однако, будучи выраженной в противоправных действиях (например, в поставке недобро­качественного товара или в причинении увечья), эта воля приобретает затем относительно самостоятельный и независимый характер и рассматривается как новое качество в виде субъективного (психологического) отношения коллектива к своим противоправным действиям и их вредным последстви­ям»[24]. По пути к этому выводу Г.К. Матвеев делает ряд весьма примечатель­ных заключений, на которые нельзя не обратить внимание. В частно­сти, Г.К. Матвеев указывал, что, решая вопрос об ответственности юриди­ческих лиц, судебные и арбитражные органы не должны упускать из поля своего зрения субъективную сторону допущенных правонарушений, «т.е. субъективное отношение конкретных лиц к своим противоправным дейст­виям и их вредным последствиям независимо от того, являются ли эти лица работниками органа юридического лица (его руководителями) либо рядо­выми членами (рабочими и служащими) данной организации, учреждения, предприятия. Таким представляется принцип вины в отношении ответст­венности юридических лиц»[25].

  Говоря о вине юридического лица как о совокупности индивидуаль­ных провинностей его органа и членов (участников), Г.К. Матвеев специ­ально подчеркивал, что вина одного из них не обязательно должна быть связана во всех случаях с виной другого, и, более того, рассматривал три различные ситуации соотношения вины соответственно органа юридиче­ского лица и его работников (участников), когда: вина органа есть, но нет вины членов (участников) юридического лица; вины органа нет, но есть вина членов (участников) юридического лица; вина органа и вина члена (участника) юридического лица совпадают. Но самым парадоксальным вы­глядит вывод Г.К. Матвеева из анализа этих трех ситуаций: оказывается, что «юридическое лицо может быть признано невиновным только в том случае, если докажет невиновность своего органа и своих членов (участников), т.е. только тогда, когда будет установлено, что противоправное дейст­вие (бездействие) юридического лица и последовавший за ним ущерб яви­лись результатом таких обстоятельств, которые ни орган, ни члены (участ­ники) юридического лица предотвратить не могли)[26].

  Вместе с тем в юридической литературе советского периода можно встретить позиции, принципиально отличающиеся от ранее изложенных. Например, Л.И. Картужанским применительно к плановым договорам вовсе отрицалась необходимость доказывания вины юридического лица – долж­ника. Он считал, что «всякое неисполнение договора, опосредствующего обязательства, всегда недопустимо, будет ли это неисполнение по объему, по сроку, по качеству и т.д. И потому право требовать возмещения не свя­зано с доказыванием вины в положительном или отрицательном смысле»[27].

  Заслуживает внимания позиция правоведов, которые на практике за­нимались правоприменительной деятельностью. В частности, Г.С. Шапкина отмечает, что «обсуждение вопроса о вине юридического лица при невы­полнении обязательства ведется, как правило, в плане того, могло ли пред­приятие обеспечить выполнение обязательства или не могло по обстоятель­ствам, которые оказались для него непредотвратимыми, несмотря на при­нятые меры»[28]. Б.И. Пугинский указывает на логическую непоследователь­ность вывода о том, что вина не может быть ничем иным, как психическим отношением руководителей (коллектива, администрации) организаций и граждан к своим ненадлежащим действиям и их возможным последствиям. «Нет спора о том, что при совершении неправомерных действий работники организаций, а также граждане осознают значение своих поступков и пото­му их поведение может быть квалифицировано как умышленное либо неос­торожное. Однако такая самооценка, ее характер не играют никакой роли в применении ответственности... до психического отношения должника к своим поступкам нет дела ни лицу, права и интересы которого нарушены, ни юрисдикционному органу, которому придется рассматривать иск. Изу­чение деятельности суда и арбитража по разрешению споров показывает, что они не занимаются проверкой субъективного отношения граждан и ра­ботников организаций к допущенному нарушению»[29].

  Представляется, что концепция вины как психического отношения наруши­теля к своему поведению и его результату, несмотря на явную ее несовмес­тимость с традиционной цивилистикой и практическую ее бесполезность, имела (и имеет сейчас!) столь широкое распространение в силу некоторых методологических причин, свойственных советскому периоду гражданско­го права.

  
  

  1.2. Понятие вины в современном гражданском праве

  
  

  Вина является субъективным условием юридической ответственности, выражающим отношение правонарушителя к собственному неправомерному поведению и его последствиям. Обычно она рассматривается как субъективное психическое отношение лица к своему противоправному поведению и его последствиям, связанное с предвидением неблагоприятных результатов своего поведения и осознанием возможности их предотвращения. С этой точки зрения не могут считаться виновными действия душевнобольного или малолетнего гражданина, которые в большинстве случаев не в состоянии правильно оценивать свое поведение и его последствия.

  Такой подход традиционен и вполне обоснован для уголовного права и ряда других правовых отраслей, устанавливающих юридическую ответственность за неправомерное поведение людей. На нем основано выделение различных форм вины, от которых, как правило, зависит и содержание применяемых мер ответственности. Прежде всего, речь идет о различии умысла и неосторожности (см. п. 1 ст. 401 ГК РФ[30] и ст. 25 и 26 УК РФ[31]). Правонарушение признается совершенным умышленно, если нарушитель сознавал неправомерность своего поведения, предвидел его неблагоприятные последствия и желал или сознательно допускал их наступление. Правонарушение признается совершенным по неосторожности, если нарушитель хотя и не предвидел, но по обстоятельствам дела мог и должен был предвидеть наступление неблагоприятных последствий своего поведения либо хотя и предвидел их, но легкомысленно рассчитывал на их предотвращение.

  Однако в гражданском праве вина как условие ответственности имеет весьма значительную специфику. Она вызвана особенностями регулируемых гражданским правом отношений, в большинстве случаев имеющих товарно-денежный характер, и обусловленным этим главенством компенсаторно-восстановительной функции гражданско-правовой ответственности. Ведь для компенсации убытков, понесенных участниками имущественного оборота, субъективное отношение их причинителя к своему поведению, как правило, не имеет существенного значения. Именно поэтому в гражданском праве различие форм вины редко имеет юридическое значение, ибо для наступления ответственности в подавляющем большинстве случаев достаточно наличия любой формы вины правонарушителя[32]. Более того, по этим же причинам в целом ряде случаев вина вообще не становится необходимым условием имущественной ответственности, которая может применяться и при отсутствии вины участника гражданских правоотношений, в том числе за вину иных (третьих) лиц.

  Следует, наконец, учесть и то обстоятельство, что участниками гражданских правоотношений являются не только граждане, но и юридические лица, и публично-правовые образования. Говорить об их "субъективном, психическом отношении к своему поведению и его последствиям" здесь можно лишь весьма условно. Конечно, вина юридического лица может проявляться в форме вины его участников (например, полных товарищей), органов (руководителей) и других должностных лиц, а также его работников, выполняющих свои трудовые или служебные функции, поскольку именно через их действия юридическое лицо участвует в гражданских правоотношениях. Поэтому закон и возлагает на него ответственность за действия указанных физических лиц (ст. 402 и 1068 ГК РФ). Обычно это имеет место в деликтных (внедоговорных) обязательствах, возникающих при причинении имущественного вреда.

  Однако в большинстве случаев, прежде всего в договорных отношениях, невозможно, да и не нужно устанавливать вину конкретного должностного лица или работника юридического лица в ненадлежащем исполнении обязательства, возложенного на организацию в целом. Гражданско-правовое значение в таких ситуациях приобретает сам факт правонарушения со стороны юридического лица (например, отгрузка недоброкачественных товаров или просрочка в возврате банковского кредита), которого вполне можно было бы избежать при проявлении обычной заботливости или осмотрительности.

  В связи с этим гражданское законодательство отказалось от традиционного для уголовно-правовой сферы подхода к пониманию вины.

  В соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ виной в гражданском праве следует признавать непринятие правонарушителем всех возможных мер по предотвращению неблагоприятных последствий своего поведения, необходимых при той степени заботливости и осмотрительности, которая требовалась от него по характеру лежащих на нем обязанностей и конкретным условиям оборота.

  Таким образом, вина в гражданском праве рассматривается не как субъективное, психическое отношение лица к своему поведению, а как непринятие им объективно возможных мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своих действий, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации.

  Иначе говоря, здесь вина переводится из области трудно доказуемых субъективных психических ощущений конкретного человека в область объективно возможного поведения участников имущественных отношений, где их реальное поведение сопоставляется с определенным масштабом должного поведения. При этом речь не идет о некоем абстрактно понимаемом "заботливом хозяине" или "добросовестном коммерсанте", с теоретически мыслимым поведением которого сопоставляется поведение конкретного лица в конкретной ситуации (как это требуется, например, во французском и германском гражданском и торговом праве[33]). По смыслу нашего закона поведение конкретного лица должно сопоставляться с реальными обстоятельствами дела, в том числе с характером лежащих на нем обязанностей и условиями оборота, и с вытекающими из них требованиями заботливости и осмотрительности, которые во всяком случае должен проявлять разумный и добросовестный участник оборота (а таковым в силу п. 3 ст. 10 ГК РФ предполагается любой участник гражданских правоотношений).

  
  

  1.3. Презумпция виновности участника гражданского оборота

  К числу центральных презумпций гражданского права следует отнести пре­зумпцию вины. Она закреплена, в общей форме в пункте 2 статьи 401 ГК: отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство.

  Структура презумпции вины такова: если совершено граждан­ское правонарушение, то нарушитель предполагается виновным, пока он сам не докажет обратное. Презумпция вины обладает, пожалуй, самым широким непосредственным действием среди центральных презумпций: практически во всех случаях, когда речь идет о виновной ответственности, действует эта презумпция. Например, при утрате найденной вещи (п. 4 ст. 227 ГК РФ), при гибели и порчи безнадзор­ных животных (п.3 ст. 230 ГК РФ) в вещном праве, при ответственно­сти должника за. просрочку перед кредитором (ст. 405 .ГК РФ) в обяза­тельственном праве. Здесь важно отметить, что законом могут быть установлены исключения из презумпции вины. Например, в пункте 2 статьи 1070 ГК РФ предусмотрено, что вред, причиненный при осуще­ствлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установ­лена приговором суда, вступившим в законную силу. Презумпция вины в этом случае не действует, так как вина должна быть непосредственно доказана и установлена судом[34].

  В отличие от определений категорий разумности и добросове­стности, законодатель дает определение понятия вины через легальное закрепление понятия невиновности. В пункте 1 статьи 401 ГК РФ ус­танавливается, что лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по харак­теру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства. Таким образом, при опровер­жении презумпции вины правонарушитель должен доказать, во-первых, что он принял все меры для надлежащего исполнения обяза­тельства, совершил конкретные действия для такого исполнения. Во-вторых, что он проявил при этом такую степень заботливости и осмот­рительности, которая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, отсутствуют приведшие к ненадлежащему испол­нению обязательства причины, за. которые отвечает правонарушитель.

  Представляет также интерес соотношение презумпций добросо­вестности и вины. В литературе неоднократно отмечалось, что винов­ность свидетельствует о недобросовестности лица,  поэтому можно сделать вывод, что обе эти презумпции одновременно существовать не могут, они взаимно исключают друг друга. Однако это далеко не так. Добросовестность характеризует субъекта  гражданского  правоотно­шения, а виновность  субъективную сторону правонарушения. Кроме того, презумпция вины, используется только в случаях привлечения к гражданско-правовой ответственности, а презумпция добросовестности обладает более широким действием. Например, при истребовании имущества по виндикационному иску от добросовестного приобрета­теля будет действовать непосредственно презумпция добросовестно­сти, но это не случай привлечения к гражданско-правовой ответствен­ности. Согласно пункту 3 статьи 53 ГК РФ лицо, выступающее в силу закона или учредительных документов от имени юридического лица, должно действовать в его интересах добросовестно и разумно. В этом случае также действуют презумпции добросовестности и разумности. Е. Богданов полагает, что «если будет установлена  недобросовест­ность соответствующих лиц, в данной конкретной ситуация они также будут считаться виновными»[35]. Но виновность (и, как следствие, пре­зумпция вины) имеет значение только при привлечении к гражданско-правовой ответственности, это элемент состава гражданско-правового нарушения и поэтому не существует отдельно от него. Поэтому и за­конодатель отдельно говорит о добросовестности и виновности ука­занных лиц. Например, пункт 1 статьи 44 закона «Об обществах с ог­раниченной ответственностью» устанавливает, что члены Совета ди­ректоров (наблюдательного совета) общества, единоличный исполни­тельный орган общества, а равно управляющий при осуществлении ими прав и исполнении обязанностей должны действовать в интересах общества добросовестно и разумно. А в пункте 2 данной статьи закре­пляется, что перечисленные лица за причиненные обществу убытки несут ответственность при наличии вины, если иные основания ответ­ственности не установлены федеральными законами"[36]. Аналогичные, положения содержатся в статье 71 закона «Об акционерных обществах»[37]. Таким образом, вина учитывается только при причинении убытков обществу, наличие которых является одним из четырех усло­вий гражданско-правовой ответственности, наряду с противоправно­стью, причинно-следственной связью и виной. Указанные лица могуч действовать недобросовестно, не причинив при этом обществу убыт­ков. К ним могут быть применены какие-либо меры, не связанные с привлечением к гражданско-правовой ответственности, например пре­кращение полномочий. В этом случае будет действовать презумпция добросовестности, но не будет действовать презумпция вины. Таким образом, недобросовестность и виновность— это не совпадающие по­нятия, поэтому презумпции добросовестности и вины в гражданском праве являются самостоятельными презумпциями[38].

  Презумпция вины - одна из самых известных в гражданском праве. Однако анализ судебной практики показывает, что суды иногда игнорируют действие этой презумпции, отказывая во взыскании ущерба на том основании, что вина ответчика не доказана. Так, ОАО «Волгодизельаппарат» обратилось в арбитражный суд Сверд­ловской области с иском к ОАО «Уралзлектротяжмаш» о возмеще­нии ущерба, причиненного возгоранием щитов управления дизель-генератора. Как следует из материалов дела, в помещении дизель-генераторной установки  произошло возгорание щитов управления дизель-генератора, в результате чего полностью выгорели три шкафа и мистично выгорели кабельные системы, истцу был причинен мате­риальный ущерб. Решением суда иск оставлен без удовлетворения, поскольку суд пришел к выводу об отсутствии оснований для взыска-пня с ответчика суммы ущерба, указав, что «в силу ст. 1064 ГК РФ лицо отвечает за причиненный вред при наличии вины. Вместе с тем материалами дела вина изготовителя шкафов не доказана». Истец подал кассационную жалобу, в которой отмечается, что судом неправильно толкуется ст. 1064 ГК РФ. Кассационная инстанция оставила жалобу без удовлетворения, отметив, что суд сделал правильный вы­вод об отсутствии надлежащих доказательств  вины  ответчика[39]. Думается, в данном деле истец не доказал, а суд не установил противоправные действия или бездействия ответчика, в результате которых был причинен ущерб. Однако наличие факта противоправ­ного поведения ответчика и его вина - это два разных условия соста­ва гражданско-правового деликта. Первое условие доказывается ист­цом, а второе предполагается в силу презумпции.

  По другому делу суд кассационной инстанции указал следую­щее: «Согласно абзацу 2 пункта 3 ст. 1079 ГК РФ вред, причиненный в результате взаимодействия источников повышенной опасности их вла­дельцам, возмещается на общих основаниях (статья 1064 ГК РФ). • Таким образом, для правильного разрешения спора необходимо уста­новись наличие таких оснований, как вина причинителей вреда, оце­пить доводы ответчика об отсутствии его вины в дорожно-транспортном происшествии и представленные ответчиком доказа­тельства. Указанные обстоятельства не были установлены судом пер­вой и апелляционной инстанции, поэтому дело подлежит направлению на новое рассмотрение»[40]. Здесь кассационная инстанция также не­обоснованно рекомендует суду первой инстанции устанавливать вину причинителей вреда, поскольку она предполагается, а доводы ответчи­ка об отсутствии его вины действительно должны быть оценены су­дом, так как они направлены на опровержение презумпции вины.

  В обязательствах, связанных с привлечением к гражданско-правовой ответственности, правонарушитель вправе доказывать отсут­ствие противоправности своего деяния, вреда (если он составляет обя­зательное условие ответственности), причинно-следственной связи между ним и деянием или вины (если она составляет обязательное ус­ловие ответственности). Важно отметить, что кредитор (потерпевший), в судебном процессе- истец, должен доказать наличие противоправ­ного поведения, вреда и причинно-следственной связи между ними. Вина же предполагается в силу презумпции вины.

  В заключение необходимо отметить, что презумпция вины яв­ляется центральной презумпцией, гражданского права, поэтому целе­сообразно закрепить ее в подразделе 1 раздела 1 ГК РФ. В этой связи представляется важным дополнить ГК РФ следующей статьей:

  Статья — Презумпция вины

  Если иное не установлено законом, лицо, совершившее граж­данско-правовое нарушение, предполагается виновным, и в силу этого оно подлежит гражданско-правовой ответственности.

  Виновность может быть опровергнута правонарушителем в уста­новленном законом порядке путем доказательства своей невиновности.

  Если лицо при той степени заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, приняло все меры для надлежащего исполнения обязательст­ва, то оно признается невиновным и в силу этого не подлежит граж­данско-правовой ответственности, за исключением установленных законом случаев ответственности независимо от вины.

  Центральная презумпция вины действует чаще всего непосред­ственно во всех случаях, когда вина имеет значение для привлечения к гражданско-правовой ответственности. Она конкретизируется в ряде специальных презумпции, действующих в различных институтах гра­жданского права. Например, презумпция вины причинителя вреда в деликтных обязательствах (п.2 ст. 1064 ГК РФ). По договору морской перевозки, если смерть пассажира или повреждение его здоровья, либо утрата или повреждение каютного багажа произошли в результате ко­раблекрушения, столкновения, посадки судна на мель, взрыва или по­жара на судне, то вина перевозчика предполагается, пока не доказано иное (п. 3 ст. 186 КТМ РФ).

  Глава 2. Формы и виды вины в гражданском праве РФ

  2.1. Умысел

  Понятие умысла в гражданском праве практически не отличается от умысла в уголовном праве.

  УК РФ характеризует умысел как психическое отношение, при котором лицо осознавало общественную опасность действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их или сознательно допускало наступление этих последствий.

  Содержанием умысла является отражение психикой виновного противоправного характера деяний. Однако сознание противоправности нельзя отождествлять с сознанием запрещенности деяния той или иной нормой УК.

  Содержание умысла раскрывается в законе с помощью указания на признаки, характеризующие интеллек­туальный и волевой элементы обеих раз­новидностей этой формы вины. Это: 

  1) сознание субъектом общественной опас­ности своего действия или бездействия;

  2) предвидение его общественно опасных последствий. В совокупности эти два при­знака образуют интеллектуальный эле­мент умышленной вины;

  3) желание или сознательное допущение субъектом на­ступления этих последствий либо безраз­личное к ним отношение (волевой элемент умысла).

  Понятие умысла, данное в УК, может быть использовано в гражданском праве, однако общественная опасность является признаком только преступлений, то упоминание о ней применительно к гражданскому праву должно быть опущено. Следовательно, умысел означает предвидение результата и желание или сознательное допущение его наступления.

  Предвидение — это отражение в сознании тех событий, кото­рые произойдут, должны или могут произойти в будущем. Поэ­тому под предвидением последствий сле­дует понимать мысленное представление виновного о том вреде, который причинит его деяние.

  В предмет предвидения входят: а) характер таких последствий (причинение вреда тому или иному объекту); б) степень этого вреда, его размер в тех пределах, которые обозначены законом: в) развитие, хотя бы в общих чертах, при­чинной связи, ведущей к наступлению указанных последствий.

  Предвидение последствий своего деяния включает предвидение их наступления и предвидение их противоправного характера.

  Само же предвидение субъекта может быть различным по степени вероятности его осуществления. В одних ситуациях последствия соде­янного предвидятся лицом как неизбеж­ные, а в других — как реально возмож­ные. В случаях прямого умысла наблю­даются оба варианта предвидения, а при косвенном умысле предвидится только реальная возможность наступления об­щественно опасных последствий.[41]

  Однако стоит отметить, что для гражданского права не характерно деление умысла на прямой и косвенный.

  2.2. Неосторожность

  Гражданско-правовые деликты редко совершаются в форме умысла. В отдельных случаях гражданско-правовая ответственность наступает при наличии умысла. Большинство гражданско-правовых деликтов неосторожны. Поэтому определение неосторожности в граж­данско-правовой науке и вызывает наибольшее количество споров. В ГК РФ используются два вида неосторожной формы вины — простая и грубая. Однако определения им не дается, при этом существует не­сколько подходов к разграничению грубой и простой неосторожности.

  Во-первых, грубую неосторожность отождествляют с самонаде­янностью, а простую- с небрежностью. В частности, Г.К. Матвеев указывает, что если лицо не предвидело вредных последствий своего деяния, но могло и должно было их предвидеть, то это легкая неосто­рожность (именно так определяется небрежность в уголовном праве), а если предвидело последствия, но легкомысленно надеялось их избе­жать, то это грубая неосторожность (именно так определяется легкомыслие в уголовном праве)[42].

  Во-вторых, говорят о недопустимости переноса уголовно-правовых категорий на гражданско-правовые отношения и о необходимо­сти выработки собственного цивилистического учения о формах вины.

  Б.C. Антимонов предложил собственное определение понятия небрежности - состояние, предшествующее вине; так как лицо, не зна­ло о возможности наступления вреда, хотя могло и должно было знать об этом[43]. Данное определение критикует О.С. Иоффе, справедливо указывая, что вина должна сопутствовать деянию, а не предшествовать ему[44]. Сам О.С. Иоффе разграничивает небрежность и самонадеянность по характеру предвидения вредных последствий. Если имело место конкретное предвидение, осознание причинно-следственной связи между противоправным поведением и вредным результатом, то в этом случае имеет место самонадеянность, а если было абстрактное предвидение, то это небрежность. При абстрактном предвидении лицо осознает, что последствия, которые имели место в действительности, могут наступить в результате его поведения. Абстрактное предвидение - это общая осведомленность лица о способности совершаемого им действия вызывать фактически наступившие последствия. То есть, если лицо общим образом знало о силе действия, оно могло к должно было знать об этом и в конкретной ситуации.

  При этом ученый выделяет два случая небрежной вины. Во-первых, совершая определенное действие, правонарушитель считает, что предпринял все необходимые меры предосторожности, но не подверг си­туацию достаточному изучению и не был решен вопрос о характере необ­ходимых мер предосторожности. Во-вторых, правонарушитель знает, что не предпринял всех необходимых мер предосторожности[45].

  Отметим, что в уголовном праве абстрактное предвидение характерно для самонадеянности (легкомыслия).

  В-третьих, в гражданском праве выделяют формы и степени вины. К формам неосторожности в гражданском праве относят легкомыслие и небрежность, а степень вины может быть грубой и про­стой. С теоретической точки зрения такой подход представляется наиболее разумным, однако законодатель не использует в ГК РФ такие категории, как небрежность и легкомыслие, поэтому крайне затруднительно использовать данные категории в гражданско-правовых отношениях. ГК РФ говорит только об умыс­ле и грубой неосторожности, тем самым давая право на существо­вание и простой неосторожности. Поэтому наибольшие сложности представляет разграничение умысла и грубой неосторожности, а также грубой и простой неосторожности.

  Неосторожность - это понятие противоположное осторожности, когда отсутствует требуемое внимание, недостаточно волевой и интеллектуальной активности субъекта, деликта. Подчеркнем, что законодатель не дает определение понятий грубой и простой неосторожности. Их определяют цивилистическая наука и судебная практика. Бес­спорно то, что при неосторожности не соблюдаются определенные требования внимательности, осмотрительности, предъявляемые к уча­стникам гражданских правоотношений. Однако вопрос о критерии этих требований является спорным.

  Выделяют объективный и субъективный критерии неосторож­ности. Сторонники объективного критерия полагают, что к участникам гражданских правоотношений должны предъявляться средние требо­вания, то есть требования, которые может исполнять и соблюдать вся­кий и каждый. Критерий среднего человека появился еще в Древнем Риме. Однако советские ученые резко критиковали этот критерий, счи­тали, что равнение на абстрактного человека недопустимо в условиях перехода от социализма к коммунизму[46]. Необходимо требовать выс­шей степени заботливости, на которую способен советский человек. И.Б. Новицкий и Л.А. Лунц также поддерживают эту позицию, считая, что ориентация должна быть на самых лучших, передовых советских граждан[47]. Хотелось бы отметить, что содержание форм вины не мо­жет быть поставлено в зависимость от общественно-политического строя. И современные исследователи форм вины уже не ориентируют­ся на самого образцового советского человека.

  Сторонники же субъективного критерия считают, что речь должна идти о требованиях, которые предъявляются данному лицу с учетом его индивидуальных особенностей.

  О.С. Иоффе полагает, что для решения этого вопроса не подходит ни тот и ни другой критерии[48]. Только при рассмотрении кон­кретного дела, в каждом конкретном случае должен решаться вопрос о грубо!! или простой неосторожности. Для этого суд должен установить следующие обстоятельства:

  1) изучить характер деятельности, в связи с осуществлением ко­торой, совершено правонарушение;

  2) выяснить, были ли соблюдены требования, которые вытекают, из объективной природы деятельности;

  3) выяснить, имело ли возможность данное лицо в силу своих,' личных качеств сделать больше того, что необходимо для выполнения предпринятой им деятельности; :

  4) выяснить, было ли подготовлено лицо на отправление дея­тельности, было ли полное знание данного дела; '

  5) взвесить обстановку, в которой совершались соответствую­щие действия.

  Таким образом, чем более конкретным является предвидение воз­можных последствий, тем более грубой является вина. Причем вопрос о конкретности предвидения решается с учетом как объективных, гак и субъективных обстоятельств. Так, при эксплуатации трактора, принадле­жащего ответчику, на дорогу было вылито автомобильное масло. При наезде на пятно масла истец Доронин потерял управление автомобилем с прицепом и она опрокинулась в кювет. В действиях Доронина суд при­знан грубую неосторожность, поскольку Доронин не имел опыта управления автомашиной, увидев масляное пятно, он должен был остановиться. Кроме того, истцу было известно об изношенности покрышек автомобиля. Кассационная коллегия Верховного суда РФ сочла не доказанным указанные обстоятельства, хотя и не возражала против правильности определения наличия грубой неосторожности в данном деле[49].

  Б.С. Антимонов предлагает другую совокупность обстоя­тельств, анализ которых позволяет сделать вывод о степени вины, это:

  1) природа нарушенной нормы;

  2) условия совершения деликта, в том числе сложность и быстрота события, угроза личной безопасности или безопасности близких людей;

  3) важность нарушенных благ;

  4) субъективные свойства и состояние потерпевшего, чем выше его физическое и духовное развитие, чем спокойнее он мог действовать, тем грубее является неосторожность[50].

  В литературе существуют и другие подходы при решении вопроса о степени неосторожности. В.Т. Смирнов и А.А. Собчак считают, что при грубой неосторожности нарушаются обычные элементарные требования, предъявляемые к лицу, осуществляющему определенную деятельность. А при легкой неосторожности соблюдаются элементарные требования предусмотрительности, но обстановка требует большей предусмотрительности и внимательности[51].

  Следует также отметить, что в ранее действовавшем законода­тельстве не было общей нормы об учете степени вины, что дало воз­можность некоторым ученым сделать вывод о необходимости полного возмещения вреда независимо от степени вины, поскольку потерпев­шему нет дела до степени вины правонарушителя[52]. Однако, во-первых, как верно отмечал Г.К. Матвеев, при таком подходе не будет достигнута воспитательная цель гражданско-правовой ответственно­сти[53]. Во-вторых, иногда закон ставит вопрос об ответственности в зависимость от степени вины, особое значение степень вины имеет при смешанной вине (вине и правонарушителя, и потерпевшего). В новом ГК РФ появилась специальная статья, регулирующая вопросы учета вины потерпевшего (ст. 1083):

  При умысле потерпевшего вред не возмещается. _,

  При грубой неосторожности потерпевшего размер возмещения должен быть уменьшен.

  При грубой неосторожности потерпевшего с одновременным от­сутствием вины у причинителя вреда в случаях, когда его ответственность наступает независимо от вины, размер возмещения может быть уменьшен или в возмещении может быть отказано. Если вред причинен жизни или здоровью, то в возмещении ущерба не может быть отказано.

  Простая неосторожность потерпевшего не учитывается, она извинительна.

  Вина потерпевшего не учитывается при возмещении дополни­тельных расходов, при возмещении вреда в связи со смертью кор­мильца, а также при возмещении расходов на погребение.

  
  

  2.3. Смешанная вина и вина при совместном причинении вреда

  Наиболее последовательное выражение учет степени виновности получил в институте так называемой смешанной ответственности, под которой понимается особый способ распределения ущерба между причинителем и потерпевшим[54]. Такое распределение имеет место, когда обнаруживается, что в неисполнении договора (либо в деликте) виновен не только должник (делинквент), но и понесший убытки кредитор (потерпевший). Наличие смешанной или обоюдной вины не позволяет суду возложить обязанность возмещения убытков только на одного неисправного должника (делинквента). Справедливее оказывается в таких случаях применить своеобразную «долевую» ответственность должника и кредитора. Иными словами, речь здесь идет о частичном освобождении причинителя от ответственности за ущерб и о переложении части ущерба на потерпевшего, поскольку последний вместе с причинителем также в какой-то мере (не обязательно в равной) виновен в ущербе.

  Смешанная вина характеризуется следующими моментами:

  а) убытки наступают в результате виновного поведения не только должника, но и кредитора;

  б) убытки сосредоточиваются в имущественной сфере только одной стороны обязательства - кредитора;

  в) убытки представляют собой единое целое, когда невозможно определить, в какой части они вызваны виновными действиями должника, а в какой - виновными действиями кредитора.

  Так, если перевозчик допустил просрочку в доставке скоропортящегося груза, а грузополучатель - в получении этого груза, то убытки грузополучателя, связанные с порчей груза, вызваны поведением как перевозчика, так и самого грузополучателя. При этом невозможно определить, в какой части эти убытки причинены виновным поведением перевозчика и в какой части - виновным поведением грузополучателя. В таких случаях суд соответственно уменьшает размер ответственности должника. Суд вправе также уменьшить размер ответственности должника, если кредитор умышленно или по неосторожности содействовал увеличению размера убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением, либо не принял разумных мер к их уменьшению. Эти же правила применяются в случаях, когда должник в силу закона или договора несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства независимо от своей вины.

  Приведем пример из практики.

  Государственное учреждение Кемеровский областной центр по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании с ОАО "Кемвод" 2 349 797 рублей процентов на основании ст.395 Гражданского кодекса Российской Федерации.

  В обоснование исковых требований истец сослался на неисполнение ответчиком в течение длительного времени судебного решения о взыскании в пользу истца 10 495 рублей 44 коп и 1 869 342 рублей 72 коп. в счет возмещения ущерба.

  Решением от 29.05.2002 в иске отказано на основании статей 15, 393, 394 Гражданского кодекса Российской Федерации. Не признав убытки денежным обязательством, суд не нашел оснований для взыскания истребуемых истцом процентов.

  Апелляционная инстанция, не согласившись с выводами суда, постановлением от 30.07.2002 решение отменила, применив правила ст.395 Гражданского кодекса Российской Федерации и п.23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного суда Российской Федерации от 08.10.98 N 13/14 посчитала исковые требования обоснованными.

  В кассационной жалобе ОАО "Кемвод" ставит вопрос об отмене судебных актов и отказе истцу в иске по причине несоответствия судебных актов нормам материального и процессуального права.

  По мнению заявителя жалобы, проценты за неисполнение денежного обязательства являются самостоятельным видом ответственности и при их взыскании должны применяться положения, регулирующие нормы исковой давности, а и при обоснованности требований о взыскании процентов подлежит учету вина кредитора. Так как на момент заявления исковых требований по двум исполнительным листам неисполнение обязательства имело место в течение более пяти лет, заявитель считает, что в удовлетворении заявленных требований должно быть отказано на основании ст.196 Гражданского кодекса Российской Федерации.

  Принимая во внимание, что истец не использовал все предусмотренные законом меры для получения задолженности, а обратился с иском спустя пять лет, полагает, что оснований для взыскания процентов не имелось.

  Заявитель жалобы считает также необоснованным применение судом ставки рефинансирования в размере 25%, в то время когда размер ставки равнялся 23%.

  Истец отзыв на кассационную жалобу не представил.

  Кассационная инстанция, изучив материалы дела, рассмотрев кассационную жалобу, проверив в порядке ст.286 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации законность обжалуемых судебных актов, отменила обжалуемые решения и дело направила на новое рассмотрение[55].

  Поскольку при смешанной вине невозможно определить, какая часть убытков вызвана поведением должника, а какая - поведением самого кредитора, единственным критерием, которым можно руководствоваться в таких случаях при распределении между ними убытков, может служить степень (форма) вины должника и кредитора. При этом чем выше степень вины стороны в обязательстве, тем большая часть убытков относится на ее счет. Так, если убытки, понесенные кредитором, составляют 1000000 руб. и обе стороны допустили простую неосторожность, то кредитору возмещается лишь 500000 руб., так как оставшаяся часть убытков падает на самого кредитора и поэтому возмещению за счет должника не подлежит. Если же должник допустил грубую неосторожность при простой неосторожности кредитора, то возмещению за счет должника подлежит большая часть убытков. Ее величина зависит от конкретных обязательств дела. Например, она может составить 700000 руб.

  Смешанную вину необходимо отличать от совместного причинения вреда. Совместное причинение вреда характеризуется следующими признаками:

  а) убытки наступают в имущественной сфере только одной стороны обязательства - кредитора;

  б) убытки вызваны противоправными действиями двух или более лиц;

  в) убытки представляют собой единое целое, и невозможно установить, какая часть этих убытков причинена каждым из этих двух или более лиц;

  г) совместные причинители несут солидарную ответственность перед кредитором.

  Завершая обзор точек зрения на формы и степени вины, целесообразно согласиться с позицией Г.К. Матвеева, который предлагает использовать уголовно-правовые определения форм вины. В настоящее время точку зрения Г.К. Матвеева разделяет, и С. Киселев, который даже дает определения различным формам ви­ны в гражданском праве по аналогии с определениями уголовного права. Например, «проступок признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало антиобщественность своего деяния, предвидело вредные последствия и желало их наступления»[56]. Думается, что это наиболее верная позиция. Формы вины не должны по-разному определяться в различных отраслях права.

  
  

  Глава 3. Особые случаи применения норм о вине в гражданско-правовых обязательствах

  3.1. Влияние вины на установление размера ответственности

  Вместе с тем гражданское законодательство дает также примеры обстоятельств другого рода, наличие которых влияет на ответственность должника по обязательству в сторону, напротив, ее уменьшения. К числу таковых в первую очередь следует отнести вину кредитора (ст. 404 ГК).

  Размер ответственности должника за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства может быть уменьшен судом, если нарушение обязательств имело место по вине обеих сторон. Вина кредитора может состоять, к примеру, в ненадлежащем исполнении им своих обязательств, что послужило препятствием для должника в исполнении обязательств над­лежащим образом. Наиболее характерным примером является ситуация, когда в соответствии с договором на должника возложено встречное ис­полнение обязательств, которое обусловлено исполнением своих обяза­тельств кредитором. В этом случае должнику предоставлено право приос­тановить исполнение своих обязательств в части, соответствующей непре­доставленному кредитором исполнению (ст. 328 ГК). Поэтому размер от­ветственности должника за ненадлежащее исполнение обязательств в по­добных ситуациях должен определяться с учетом вины кредитора.

  Основанием к уменьшению размера ответственности должника могут служить также умышленные либо неосторожные действия кредитора, спо­собствующие увеличению размера убытков, причиненных нарушением обя­зательств. Например, покупатель, не получив от продавца товары в уста­новленный договором срок, приобретает аналогичные товары у другого продавца по цене, значительно превышающей цены, взимаемые за такие товары при сравнимых обязательствах, располагая реальной возможностью купить соответствующие товары, уплатив за них нормальную цену. В этом случае убытки, связанные с приобретением покупателем товаров, не пере­данных продавцом, в виде разницы между уплаченной и среднерыночной ценой не должны возмещаться должником.

  Основанием к уменьшению ответственности должника может послу­жить также непринятие кредитором разумных мер по уменьшению ожи­даемых убытков. Разумные меры к уменьшению убытков, которые надле­жит предпринять кредитору в случае неисполнения либо ненадлежащего исполнения должником обязательств, могут вытекать как из закона, иного правового акта, так и из обычаев делового оборота либо определяться обычно предъявляемыми требованиями. К примеру, покупатель, не полу­чивший от поставщика сырье и материалы в соответствующий период по­ставки, не воспользовался имевшейся возможностью для приобретения соот­ветствующего сырья и материалов на рынке, но затем предъявляет поставщи­ку требование о взыскании упущенной выгоды в виде неполученной прибыли в связи с тем, что в соответствующий период он не произвел и не реализовал продукцию. В этом случае при определении размера убытков суд должен учитывать непринятие покупателем разумных мер к их уменьшению.

  Вина кредитора должна учитываться судом и в тех случаях, когда должник отвечает за нарушение своих обязательств независимо от своей вины. Иллюстрацией к данному положению могут служить некоторые нор­мы об ответственности по деликтным обязательствам. В частности, владе­лец источника повышенной опасности отвечает за причиненный им вред независимо от его вины. Однако он может быть освобожден от возмещения вреда полностью или частично, если докажет, что вред причинен вследст­вие умысла потерпевшего (ст. 1079 ГК). Аналогичные примеры можно най­ти и в законоположениях об ответственности по договорным обязательст­вам. Таким примером может служить, в частности, норма об ответственно­сти профессионального хранителя по договору хранения: последний осво­бождается от ответственности за несохранность принятых на хранение ве­щей, если докажет, что утрата, недостача или повреждение произошли в том числе из-за свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хране­ние, не знал или не должен был знать, либо в результате умысла или грубой неосторожности поклажедателя (п. 2 ст. 901 ГК).

  Другим существенным обстоятельством, которое может служить осно­ванием к уменьшению ответственности должника за неисполнение или не­надлежащее исполнение обязательства вплоть до полного освобождения должника от ответственности, в соответствии с действующим гражданским законодательством признается просрочка кредитора (ст. 406 ГК).

  Просрочка кредитора имеет место в случаях, когда:

  - во-первых, должник предложил кредитору надлежащее исполнение обязательства, однако последний отказался его принять;

  - во-вторых, кредитор не совершил необходимых действий по обеспе­чению принятия исполнения обязательства от должника, без которых исполнение обязательства для должника оказалось невозможным. Действия, которые должен совершить кредитор для принятия от должника исполне­ния его обязательства могут быть предусмотрены законом, иными право­выми актами или договором либо вытекать из обычаев делового оборота или из существа обязательства. Например, если поставщик обязан отгру­зить товары не покупателю по договору, а получателю, покупатель должен выслать поставщику отгрузочные разнарядки, содержание которых, поря­док и сроки их высылки определяются в договоре. Непредставление поку­пателем разнарядок в установленный договором срок дает право поставщи­ку перенести срок поставки товаров на следующий период либо потребо­вать от покупателя оплаты стоимости подготовленных к отгрузке товаров или вовсе отказаться от исполнения обязательства (п. 3 ст. 509 ГК). Другой пример: договором купли-продажи предусмотрено, что покупатель прини­мает товар в месте нахождения продавца и вывозит его своим транспортом. Неявка покупателя к продавцу и необеспечение вывоза товара также могут расцениваться как просрочка кредитора.

  Особый случай просрочки кредитора имеет место в ситуации, когда кредитор по требованию должника, предлагающего исполнение обязатель­ства, не возвращает ему долговой документ либо не выдает ему расписку в получении исполнения от должника полностью или в соответствующей части. Подобные действия кредитора дают право должнику задержать ис­полнение обязательства (п. 2 ст. 408).

  Юридические последствия просрочки кредитора состоят в том, что должник вправе потребовать от него возмещения причиненных просрочкой убытков. Основанием освобождения кредитора от ответственности в этом случае может служить лишь то, что просрочка допущена им в силу обстоя­тельств, за которые ни кредитор, ни лица, на которых было возложено со­вершение действий по принятию от должника обязательства, не отвечают. Бремя доказывания наличия соответствующих обстоятельств возложено на кредитора, допустившего просрочку.

  Большое значение имеет также то обстоятельство, что сам должник не считается просрочившим, пока обязательство не может быть исполнено вследствие просрочки кредитора (п. 3 ст. 405 ГК).

  Интересная деталь: положения о просрочке кредитора (верителя) были включены российскими цивилистами и в проект Гражданского Уложения, несмотря на то что современное им гражданское законодательство ряда стран (например, Франции и Италии) не предусматривало аналогичных по­ложений. Необходимость включения в проект соответствующих положений объяснялась следующим образом: во-первых, принятие исполнения от должника не может рассматриваться как предмет обязательства верителя, уклоняясь от которого он подвергался бы ответственности на общем осно­вании; во-вторых, предоставление должнику возможности внести предмет обязательства на хранение не разрешает вопроса, так как должник может прибегнуть к этому лишь после того, как веритель уклонился от принятия исполнения; в-третьих, по мысли закона этот последний порядок исполне­ния обязательства представляется, но не навязывается должнику; в-четвертых, в законе должно быть определено влияние просрочки верителя на положение должника. Именно эти причины побудили Редакционную комиссию внести в проект Гражданского Уложения правила, определяю­щие случаи просрочки со стороны верителя, ее условия и последствия[57].

  В тех случаях, когда должник, который несет ответственность по об­щему правилу, т.е. при наличии вины, не может быть привлечен к ответст­венности, поскольку имела место невозможность исполнения обязательства в силу случайных обстоятельств, не зависящих от должника, законодатель идет по пути локализации убытков на стороне одного из контрагентов по обязательству. Делается это путем определения, на какой из сторон лежит риск случайной невозможности исполнения обязательства. В действующем ГК имеется немало таких положений как общего характера, так и специаль­ных, предназначенных для обслуживания конкретных видов договорных обязательств. В качестве примера общих положений можно привести нор­му, содержащуюся в ст. 209 ГК, в соответствии с которой риск случайной гибели или случайного повреждения имущества несет его собственник, ес­ли иное не предусмотрено законом или договором.

  К числу специальных правил о распределении риска случайной невоз­можности исполнения обязательства могут быть приведены следующие положения Кодекса: залогодатель несет риск случайной гибели или случай­ного повреждения заложенного имущества, если иное не предусмотрено договором о залоге (п. 1 ст. 344); если должник не был письменно уведом­лен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый креди­тор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий (п. 3 ст. 382); если иное не предусмотрено договором купли-продажи, риск случайной гибели или случайного повреждения товара переходит на поку­пателя с момента, когда в соответствии с законом или договором продавец считается исполнившим свою обязанность по передаче товара покупателю (п. 1 ст. 459); по договору постоянной ренты риск случайной гибели или случайного повреждения имущества, переданного бесплатно под выплату постоянной ренты, несет плательщик ренты (п. 1 ст. 595); если иное не пре­дусмотрено законом или договором подряда, риск случайной гибели или случайного повреждения материалов, оборудования, переданной для переработки (обработки) вещи или иного используемого для исполнения дого­вора имущества несет предоставившая их сторона, а риск случайной гибели или случайного повреждения результата работы до ее приемки заказчиком несет подрядчик (п. 1 ст. 705), и некоторые другие.

  К сожалению, нормы, содержащиеся в действующем ГК, далеко не ис­черпывают необходимого регулирования последствий случайно наступив­шей невозможности исполнения обязательства, в особенности это касается т.н. двусторонних договоров, когда каждая из сторон в обязательстве явля­ется должником и кредитором одновременно. К примеру, в дореволюцион­ном проекте Гражданского Уложения имелась специальная статья, посвя­щенная этому вопросу: согласно ст. 1662 проекта, при невозможности для одной стороны исполнить обязательство по двустороннему договору вслед­ствие случайного события она не вправе требовать того, что ей причитается по тому же договору с другой стороны, и обязана возвратить то, что ранее получила. Если же исполнение обязательства вследствие случайного собы­тия стало невозможным для одной стороны лишь отчасти, то она обязана по требованию другой стороны исполнить обязательство в остальной части и сохраняет право на соразмерную часть причитающегося ей по договору вознаграждения[58].

  Необходимость включения данной статьи в проект Гражданского Уложения объяснялась тем, что если обязательство происходит из двусто­роннего договора, т.е. когда оно обусловлено равноценным исполнением со стороны верителя, освобождение должника от обязательства, предмет ко­торого случайно подвергся гибели, само по себе не решает вопроса, кто из участвующих в договоре лиц, должник или веритель, несет страх за случай­ную гибель. Вопрос этот зависит от того, сохраняет ли сторона в двусто­роннем договоре, несмотря на освобождение ее от принятия по договору обязательства в силу случайно наступившей невозможности исполнения, право требования исполнения, к которому обязана на основании того же договора другая сторона, являющаяся верителем в том обязательстве, или это право не сохраняется.

  При утвердительном ответе на данный вопрос страх за случай падал бы на верителя, который, не получая ни предмета своего требования, ни вознаграждения за него ввиду освобождения должника от ответственности за его случайную гибель, был бы обязан со своей стороны уплатить услов­ленное по договору вознаграждение; при отрицательном ответе – страх за случай оставался бы на должнике. Таким образом, указанная статья проекта Гражданского Уложения позволяла разрешить проблему справедливым об­разом с учетом законных интересов как должника, так и верителя.

  На отсутствие в действующем ГК норм о последствиях невозможности исполнения в двусторонних (синаллагматических) договорах и об урегули­ровании отношений между сторонами в указанных случаях первым обратил внимание В.А. Рахмилович[59]. С этим замечанием нельзя не согласиться: действительно, отсутствие в ГК соответствующих положений в ряде случа­ев затрудняет решение вопроса о том, на ком лежит в двустороннем дого­воре не ответственность по обязательству, а риск того ущерба, за который ни одна из сторон в этом обязательстве не отвечает. Этот недостаток в пра­вовом регулировании двусторонних договоров может быть в какой-то мере компенсирован лишь сторонами при заключении соответствующих догово­ров.

  Наряду с обстоятельствами, ужесточающими либо уменьшающими от­ветственность должника за нарушение обязательства, необходимо обратить внимание на некоторые обстоятельства, не связанные ни с отсутствием ви­ны, ни с непреодолимой силой, при наличии которых должник вовсе осво­бождается от ответственности за неисполнение или ненадлежащее испол­нение обязательства. Так, например, в соответствии с п. 2 ст. 754 ГК под­рядчик не несет ответственности за допущенные им без согласия заказчика легкие отступления от технической документации, если докажет, что они не повлияли на качество объекта строительства; страховщик освобождается от возмещения убытков, возникших вследствие того, что страхователь умыш­ленно не принял разумных и доступных ему мер, чтобы уменьшить воз­можные убытки (п. 3 ст. 962).

  Не следует забывать также, что в деле применения ответственности за нарушение гражданско-правового обязательства большая роль отводится суду. Именно суд может в комплексе оценить действия как должника, так и кредитора по обеспечению исполнения обязательства и все обстоятельства, влияющие на ответственность. Оценка судом поведения сторон, и в частно­сти поведения кредитора, может послужить решающим фактором в опреде­лении размера ответственности должника за допущенное им нарушение обязательства.

  3.2. Ответственность без вины в гражданско-правовых обязательствах

  Современное российское гражданское законодательство, и в первую очередь ГК, обнаруживает отчетливую тенденцию к усилению ответствен­ности за нарушение обязательств, хотя почти все правила об ответственно­сти остаются диспозитивными и применяются, если законом или договором не предусмотрено иное. Указанную тенденцию отмечают известные право­веды, принимавшие непосредственное участие в подготовке проекта Кодек­са, А.Л. Маковский и С.А. Хохлов, которые видят проявление этой тенден­ции в том, что, «сохраняя в качестве общего правила ответственность за виновное нарушение обязательства (по умыслу или неосторожности), Кодеке вводит объективный критерий невиновности (п. 1 ст. 401). Для пред­принимателей же установлена более строгая ответственность: от нее пред­приниматель может быть освобожден, только если докажет, что нарушение обязательства вызвано непреодолимой силой (п. 3 ст. 401)»[60].

  Помимо общего правила о безвиновной ответственности должника по обязательству, связанному с осуществлением предпринимательской дея­тельности, в ГК наличествует целый ряд правил, как общих, так и специ­альных, регулирующих отдельные виды договорных обязательств, которые устанавливают ответственность должника не только за вину, но и за случай.

  Разграничения случая и непреодолимой силы происходит по следующим признакам[61]:

  Непреодолимая сила	Случай
  1. Всегда внешнее событие по отношению к сфере деятельности обязанного лица	1. Как правило, внутреннее обстоятельство, по отношению к деятельности, причиняющей вред
  2. Чрезвычайный характер не зависит от предвидимости	2. Чрезвычайное явление вследствие своей непредвидимости
  3. Последствия непредотвратимы не только для данного правонарушения, но и для других лиц, однотипных по роду и условиям деятельности	3. Непредотвратимость случайных событий определяется исходя из возможностей данного конкретного лица

  
  

  Из общих правил можно было бы отметить, прежде всего, положения о просрочке должника. В соответствии с п. 1 ст. 405 ГК должник, просро­чивший исполнение, отвечает перед кредитором за убытки, причиненные просрочкой, и за последствия случайно наступившей во время просрочки невозможности исполнения.

  Под просрочкой должника понимается несовершение им действий, обеспечивающих исполнение обязательства в установленный срок. Про­срочка должника имеет место, в частности, в таких ситуациях: должник по денежному обязательству (покупатель по договору купли-продажи, заказ­чик по договору подряда и т.п.) не дал распоряжение банку, в котором от­крыт его расчетный счет, о бесспорном списании средств с его счета по платежному требованию контрагента по договору, хотя в соответствии с этим договором расчеты за переданные товары или выполненные работы осуществляются путем списания средств со счета плательщика. В результа­те кредитор (контрагент по договору), выставив счет, не получил оплату переданных товаров или выполненной им работы в срок, установленный договором; поставщик своевременно не заказал вагоны и не обеспечил от­грузку товаров покупателю, а впоследствии было закрыто движение поез­дов в соответствующем направлении и т.п.

  Юридические последствия просрочки заключаются не только в том, что должник обязан возместить кредитору убытки, вызванные просрочкой, но и в том, что он также отвечает перед кредитором за последствия случайно насту­пившей во время просрочки невозможности исполнения обязательства.

  Невозможность исполнения, т.е. невозможность для должника совер­шить предусмотренные обязательством действия, направленные на его вы­полнение, которая наступила не по его вине, по общему правилу является основанием прекращения обязательства, но только в том случае, если она имела место вследствие обстоятельств, за которое ни одна из сторон не от­вечает (п. 1 ст. 416 ГК). Таким образом, если случайно наступившая невоз­можность исполнения (без вины должника) имела место во время просрочки должника, должник несет ответственность перед кредитором, и с учетом это­го обстоятельства обязательство не может быть признано прекращенным.

  Кредитор же вправе отказаться от принятия исполнения, если испол­нение обязательства в результате просрочки должника утратило для него интерес. Это положение также является исключением из общего правила, согласно которому односторонний отказ от исполнения обязательства либо одностороннее изменение его условий не допускаются (ст. 310 ГК). Необ­ходимость такого исключения очевидна в случаях, когда существо обяза­тельства должника, например, состоит в доставке кредитору партии елок в срок до 31 декабря либо подарка ко дню рождения.

  К числу общих положений, допускающих безвиновную ответствен­ность, следует отнести также норму об ответственности должника за дей­ствия третьих лиц. Согласно ст. 403 ГК, должник отвечает за неисполне­ние или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на ко­торых было возложено исполнение, если законом не установлено, что от­ветственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо.

  В юридической литературе советского периода ответственность долж­ника за действия третьих лиц нередко рассматривалась как ответственность за «чужую» вину. Так, предусмотренная законом ответственность основно­го должника за действия третьих лиц («непосредственных исполнителей»), не исполнивших «чужой» договор, по мнению Г.К. Матвеева, «совсем не означает, что вина этих лиц может быть приравнена к вине самого юриди­ческого лица. Ответственность юридического лица здесь правильнее рас­сматривать как ответственность за «чужую» вину. «Чужой» для данного юридического лица эта вина будет потому, что действия «субдолжника» не входят в сферу непосредственной деятельности данного юридического ли­ца»[62].

  С этой позицией категорически не соглашается Н.С. Малеин, который считает, что возложение на должника ответственности за третьих лиц – «это возложение обязанности без вины, ибо о вине невозможно говорить иначе как о собственной вине, не впадая в противоречие с самим понятием вины»[63]. Однако, давая в общем-то правильную оценку природе отношений, складывающихся при применении к должнику ответственности за действия третьих лиц, Н.С. Малеин призывает вовсе отказаться от такой «безвиновной» ответственности, а вопрос компенсации материального ущерба при невиновном неисполнении обязательства решать на основе «распределения случайных убытков» за счет их локализации на стороне должника либо кредитора либо «за счет народного хозяйства в целом или специальных фондов (метод страхования)»[64].

  М.М. Агарков, напротив, упрекал противников принципа вины, кото­рые «закрывают глаза на то, что ответственность должника за чужую вину есть все же ответственность за вину, хоть и не за вину самого должника»[65]. Эту позицию в категорической форме поддерживает и О.С. Иоффе, кото­рый утверждает, что «ответственность за чужую вину не только не отступа­ет от принципа ответственности за вину, а, наоборот, единственно способна обеспечить доведение юридических санкций до непосредственного винов­ника нарушения. При взыскании возмещения с невиновного должника или кредитора нет собственно ответственности, а используется лишь юридико-технический прием, побуждающий того участника обязательства, который единственно на это управомочен, переложить возмещение уже в порядке подлинной ответственности на действительного виновника убытков»[66].

  Кстати сказать, дореволюционные российские цивилисты также счи­тали, что в подобных ситуациях должник отвечает за вину третьих лиц. В материалах Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского Уложения по этому поводу имеется следующее замечание: «Указывать в ст. 1653 (где помещена норма об ответственности должника за действия третьих лиц), что должник отвечает не за все вообще действия, а лишь за вину исполнителей его поручения, является излишним, ибо очевидно, что ст. 1653 не имеет целью в данном случае изменять общие условия ответственности в случае неисполнения обязательства»[67].

  Представляется невозможным согласиться с позицией авторов, рассматри­вающих ответственность должника за неисполнение обязательства, возло­женного им на третьих лиц, в качестве ответственности за чужую вину. Правоведам советского периода, отстаивающим концепцию ответственности должника за чужую вину, было свойственно стремление во что бы то ни стало довести цепочку ответственности до непосредственного виновника – третьего лица, на которого было возложено исполнение обяза­тельства, при этом вовсе не принимались во внимание интересы кредитора. Напротив, российские дореволюционные цивилисты именно права и инте­ресы кредитора (верителя) ставили во главу угла. «Между верителем и таким посторонним лицом (на которое возложено исполнение обязательства) никакого отношения не существует, лицо это, не будучи обязано к чему-либо по отношению к верителю, как и всякое другое посто­роннее лицо, не может, строго говоря, нарушить права его по тому обяза­тельству. С другой стороны, верителю нет дела до того, предполагает ли должник исполнить обязательство лично или употребить для того посто­ронних исполнителей, следовательно, и права верителя не могут быть по­ставлены в зависимость от принятия должником того или другого порядка исполнения»[68].

  Если продолжить ход данного рассуждения, то можно прийти к выводу о том, что если третье лицо, на которое возложено долж­ником исполнение обязательства перед кредитором, как и всякое посторон­нее лицо, не будучи обязанным по отношению к последнему, не может в принципе нарушить права кредитора по этому обязательству, обстоятельст­ва, свидетельствующие о наличии либо отсутствии его вины, a priori не мо­гут быть предметом обсуждения при решении вопроса об ответственности должника за нарушение соответствующего обязательства. Важное значение имеет и то обстоятельство, что всякий разумный и добросовестный участ­ник имущественного оборота, возлагая исполнение своего обязательства на третьих лиц, должен предвидеть в качестве возможного последствия такого шага возможность его неисполнения или ненадлежащего исполнения и, может быть, застраховать свой риск ответственности перед кредитором.

  Таким образом, возлагая исполнение своего обязательства на третьих лиц, должник принимает на себя обязанность отвечать за его нарушение без учета обстоятельств, свидетельствующих об отсутствии вины должника в неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства. Тем более что, как известно, кредитор не вправе отказать в принятии исполнения обязательства, предложенного за должника третьим лицом, на которое возло­жено такое исполнение (ст. 313 ГК).

  Дореволюционные российские цивилисты не различали ответствен­ность должника, возложившего исполнение своего обязательства на посто­роннее лицо, от его же ответственности за действия своих представителей, в том числе рабочих и служащих. Действующее же сегодня гражданское законодательство выделяет специальные положения об ответственности должника за действия своих работников. Согласно ст. 402 ГК, действия работников должника по исполнению его обязательства считаются дейст­виями должника. Должник отвечает за эти действия, если они повлекли не­исполнение или ненадлежащее исполнение обязательства.

  В отличие от ответственности должника за действия третьих лиц, на которых он возложил исполнение обязательства, при применении к долж­нику ответственности за действия его работников по исполнению его обяза­тельства общие условия ответственности не затрагиваются.

  Обстоятельства, о которых шел разговор ранее: неисполнение или не­надлежащее исполнение должником обязательства, связанного с осуществ­лением предпринимательской деятельности; «безвиновная» ответствен­ность должника за действия третьих лиц, на которых он возложил исполне­ние своего обязательства, – ужесточают ответственность против общего правила об ответственности должника за неисполнение либо ненадлежащее исполнение обязательства при наличии вины.

  
  

  3.3. Особенности распределения бремени доказывания отсутствия вины

  Перейдем к рассмотрению вопроса о распределении бремени доказывания. Оно основывается на определенных правилах. Общее правило, сформулированное еще римскими юристами Павлом и Ульпианом[69] законодательно закреплено сейчас в ч. 1 ст. 56 ГПК РФ.

  Закон однозначно возлагает бремя доказывания на стороны: «Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на ко­торые она ссылается как на основания своих требований и возраже­ний (ч.1 ст.56 ГПК); доказательства представляются сторонами и другими лицами, участвующими в деле.

  В юридической науке обоснован вывод, что обязанность доказывания имеет материально-правовое и процессуальное содержание.[70]

  Материально-правовое содержание этой обязанности состоит в том, что, в случае ее невыполнения обязанным субъектом доказывания и невозможности получения доказа­тельств, суд имеет право признать факт, на который ссылалось заинтересованное лицо, несуществовавшим, или, наоборот, как это имеет место при действии презумпций, существовавшим, если иное не доказано другой стороной.

  С установлением факта или его отрицанием непосред­ственно связаны материально-правовые последствия для субъекта доказывания, в частности, для стороны, заявителя.

  Недоказанность для суда означает неистинность утверж­дений. Недостижение стороной желаемых результатов дока­зывания может завершиться получением неблагоприятного судебного решения, отказом в защите права.

  Последствия невыполнения обязанности по доказыванию с точки зрения ее материально-правового содержания могут, естественно, касаться только тех субъектов доказывания, кото­рые в процессе отстаивают свой интерес: сторон, третьих лиц, заявителей, подающих жалобы по делам, вытекающим из пуб­лично-правовых отношений.

  Никаких материально-правовых последствий, связанных с недоказанностью фактов, нельзя возложить на суд, прокуро­ра, государственные органы, участвующие в процессе в защи­ту других лиц, представителей.

  Поэтому ни одна норма права не предусматривает рас­пределения обязанностей доказывания между этими субъекта­ми и сторонами. В законе говорится об обязанности доказыва­ния оснований требований и возражений только сторон.

  Распределение обязанностей по доказыванию с точки зрения возможных материально-правовых последствий допу­стимо только между ними.

  Законом или договором могут быть предусмотрены иные условия (по­мимо вины) ответственности. Например, при просрочке должника он несет ответственность за последствия случайно наступившей во время просрочки невозможности исполнения (ст. 405 ГК). Основанием освобождения грузоотправителя от взыскания штрафа за непредъявление груза может служить авария на его предприятии, в результате которой было прекращено произ­водство на срок не менее трех суток (ст. 145 УЖД), в то же время железная дорога может быть освобождена от ответственности за неподачу вагонов в случае запрещения и прекращения или ограничения погрузки грузов, в том числе по причине крушений и аварий поездов (ст. 146 УЖД[71]). Очевидно, что и в первом, и во втором случае не исключена вина соответственно грузоот­правителя и железной дороги.

  Бремя доказывания отсутствия своей вины в случаях, когда наличие вины является необходимым основанием ответственности, возлагается на лицо, допустившее нарушение обязательства Данное положение раскрыва­ет суть принципа презумпции вины должника в гражданско-правовом обя­зательстве. Однако это не освобождает кредитора, предъявившего требова­ние к должнику, если их спор рассматривается в суде, от необходимости доказать факт нарушения должником обязательства и в соответствующих случаях наличие убытков.

  Особенности ответственности лица, не исполнившего или исполнив­шего ненадлежащим образом обязательство при осуществлении предпри­нимательской деятельности, состоят в том, что основанием освобождения его от ответственности за допущенное нарушение обязательства может служить лишь невозможность его исполнения вследствие непреодолимой силы. Понятие «непреодолимая сила» определяется как чрезвычайные и непреодолимые при данных условиях обстоятельства. К таким обстоятель­ствам могут быть отнесены различные исключительные и объективно не­преодолимые (в соответствующей ситуации) события и явления: наводне­ние, землетрясение, снежные завалы и иные подобные природные катак­лизмы, военные действия, эпидемии и т.п. Напротив, не могут рассматри­ваться в качестве непреодолимой силы обстоятельства, не обладающие признаками исключительности и объективной непредотвратимости при данных условиях, к примеру отсутствие денежных средств для оплаты то­варов при наличии дебиторской задолженности, нарушение контрагентами договорных обязательств по поставке сырья, материалов, комплектующих изделий и т.п.

  Законом или договором могут быть предусмотрены иные основания ответственности или освобождения от нее и в случае, когда допущено на­рушение обязательства при осуществлении предпринимательской деятель­ности. Однако во всех случаях не допускается заключение заранее согла­шения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства. Такое соглашение признается ничтожной сдел­кой.

  С учетом изложенного участникам имущественного оборота всякий раз при заключении договоров, возлагающих на них обязательства, связан­ные с предпринимательской деятельностью, целесообразно предусматри­вать в них условия, детально регламентирующие ответственность контр­агентов за неисполнение договорных обязательств, включая условия об ос­нованиях освобождения от ответственности. В противном случае они могут столкнуться с ситуацией, когда придется нести очень жесткую ответствен­ность, несмотря на очевидность факта отсутствия вины в неисполнении или ненадлежащем исполнении условий договора.

  Следует обратить внимание на то, что правило о единственном осно­вании освобождения от ответственности лица, не исполнившего или ненад­лежащим образом исполнившего обязательство при осуществлении пред­принимательской деятельности, – непреодолимой силе, т.е. об ответствен­ности этой категории должников без учета их вины, является оригинальным по сравнению не только с российской дореволюционной гражданско-правовой доктриной, но и с современным законодательством стран конти­нентальной Европы. В нем получила логически завершенное воплощение идея освобождения должника, нарушившего обязательство, от ответствен­ности лишь в случае абсолютной невозможности исполнить обязательство Однако при этом необходимо учитывать ряд важных и с теоретической, и с практической точек зрения моментов. Во-первых, фраза «если докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодоли­мой силы» означает, что в круг доказывания должником, стремящимся быть освобожденным от ответственности, входит то обстоятельство, что невозможность исполнения обязательства возникла исключительно в силу действия непреодолимой силы. Если неблагоприятные последствия, вы­званные непреодолимой силой, стали возможными также по причинам, за­висящим от действий должника, не проявившего ту степень заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательст­ва и условиям оборота, должник не может быть освобожден от ответст­венности.

  Во-вторых, к числу чрезвычайных и непредотвратимых обстоятельств Кодекс не относит отсутствие у должника денежных средств, т.е. дейст­вие непреодолимой силы не может служить основанием освобождения должника по денежному обязательству, ибо деньги всегда находятся в об­ращении. И если сегодня должник оказался без денег, в том числе и по при­чинам, связанным с действием непреодолимой силы, завтра деньги у него снова могут появиться. Освобождение же должника, скажем, не оплативше­го переданные контрагентом товары, выполненные работы или оказанные услуги или не возвратившего сумму займа, от возмещения причиненных кредитору убытков в этой ситуации может привести к неосновательному обогащению должника за счет кредитора.

  В-третьих, общее правило об освобождении должника, не исполнив­шего или ненадлежащим образом исполнившего обязательство при осуще­ствлении предпринимательской деятельности, только в случае, если надле­жащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой си­лы, допускает исключения, которые могут устанавливаться законом. В са­мом Гражданском кодексе Российской Федерации применительно к от­дельным видам договорных обязательств определены иные правила ответ­ственности должника, не исполнившего обязательство, которые являются более снисходительными для последнего и учитывают специфику соответ­ствующих обязательств. Например, по договору контрактации производи­тель сельскохозяйственной продукции, не исполнивший обязательство либо исполнивший ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (ст. 538). По договору энергоснабжения в случае, если в результате регулирования режима потребления энергии, осуществленного на основа­нии закона или иных правовых актов, допущен перерыв в подаче энергии абоненту, энергоснабжающая организация несет ответственность за неис­полнение или ненадлежащее исполнение договорных обязательств при на­личии ее вины (ст. 547). Ссудодатель по договору безвозмездного пользо­вания отвечает за недостатки вещи, которые он умышленно или по грубой неосторожности не оговорил при заключении договора (п. 1 ст. 693); ссу­додатель отвечает также за вред, причиненный третьему лицу в результате использования вещи, если не докажет, что вред причинен вследствие умыс­ла или грубой неосторожности ссудополучателя или лица, у которого эта вещь оказалась с согласия ссудодателя (ст. 697). По договору на выполне­ние научно-исследовательских работ, опытно-конструкторских и техноло­гических работ исполнитель несет ответственность за нарушение обяза­тельств, если не докажет, что такое нарушение произошло не по вине ис­полнителя (п. 1 ст. 777).

  Целый ряд специальных правил, исключающих действие общего пра­вила об ответственности по предпринимательскому обязательству, преду­смотрен нормами ГК, регулирующими договор перевозки. В частности, перевозчик и отправитель груза освобождаются от ответственности в слу­чае неподачи транспортных средств либо неиспользования поданных транспортных средств, если это произошло вследствие не только непреодо­лимой силы, но и иных явлений стихийного характера и военных действий;

  прекращения или ограничения перевозки грузов в определенных направле­ниях; в иных случаях, предусмотренных транспортными уставами и кодек­сами (п. 2 ст. 794). В соответствии со ст. 795 ГК за задержку отправления транспортного средства, перевозящего пассажира, или опоздание прибытия в пункт назначения перевозчик уплачивает пассажиру штраф, если не дока­жет, что задержка или опоздание имели место вследствие не только непре­одолимой силы, но и устранения неисправности транспортных средств, уг­рожающих жизни и здоровью пассажиров, или иных обстоятельств, не зависящих от перевозчика. Перевозчик несет ответственность за несохран­ность груза или багажа, происшедшую после принятия его к перевозке до выдачи грузополучателю, если не докажет, что утрата, недостача или по­вреждение (порча) груза или багажа произошли вследствие обстоятельств, которые перевозчик не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело (п. 1 ст. 796).

  Особые правила предусмотрены в ГК в отношении ответственности хранителя по договору хранения за утрату, недостачу или повреждение принятых на хранение вещей после того, как наступила обязанность поклажедателя взять эти вещи обратно. В этом случае хранитель отвечает лишь при наличии с его стороны умысла или грубой неосторожности. Профес­сиональный хранитель освобождается от ответственности за несохранность принятых на хранение вещей, если не докажет, что утрата, недостача или повреждение произошли вследствие непреодолимой силы либо из-за свойств вещи, о которых хранитель, принимая ее на хранение, не знал и не должен был знать, либо в результате умысла или грубой неосторожности поклажедателя (ст. 901).

  По договору комиссии комиссионер не отвечает перед комитентом за неисполнение третьим лицом сделки, заключенной с ним за счет комитента, кроме случаев, когда комиссионер не проявил необходимой осмотритель­ности в выборе этого лица либо принял на себя ручательство за исполнение сделки (п. 1 ст. 993).

  В соответствии со ст. 1022 (п. 1) ГК по договору доверительного управления доверительный управляющий, не проявивший должной забот­ливости об интересах выгодоприобретателя или учредителя управления, возмещает выгодоприобретателю упущенную выгоду за время доверитель­ного управления имуществом, а учредителю управления – убытки, причи­ненные утратой или повреждением имущества, с учетом его естественного износа, а также упущенную выгоду. Доверительный управляющий несет ответственность за причиненные убытки, если не докажет, что эти убытки произошли вследствие непреодолимой силы либо действий выгодоприоб­ретателя или учредителя управления.

  В-четвертых, норма ГК, устанавливающая общее правило, согласно которому лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказа­лось невозможным вследствие непреодолимой силы, является диспозитивной: иное может быть предусмотрено договором.

  Что может означать диспозитивность указанной нормы, содержащейся в п. 3 ст. 401 ГК? Как известно, легальное определение диспозитивной нор­мы дано самим ГК: «В случаях, когда условие договора предусмотрено нормой, которая применяется постольку, поскольку соглашением сторон не установлено иное (диспозитивная норма), стороны могут своим соглашени­ем исключить ее применение либо установить условие, отличное от преду­смотренного в ней. При отсутствии такого соглашения условие договора определяется диспозитивной нормой» (ст. 421). Что произойдет, если сторо­ны в предпринимательском обязательстве включат в договор условие о том, что к их отношениям не применяются положения, содержащиеся в п. 4 ст. 401 ГК или в целом во всех пунктах ст. 401? Могут ли стороны опреде­лить в договоре, что в случае неисполнения либо ненадлежащего исполне­ния обязательства должник не несет ответственности?

  Анализ текста ст. 401 ГК подсказывает, что если действие ее норм па­рализовано договором путем указания в нем, что положения данной статьи не подлежат применению к договорным отношениям сторон, должник бу­дет нести ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства абсолютно во всех ситуациях, в том числе и при невозмож­ности исполнения обязательства вследствие непреодолимой силы либо иных обстоятельств, не зависящих от должника (случай). Иными словами, это будет означать ужесточение ответственности, доведение ее до макси­мального уровня. Представляется, что такой вариант не противоречит зако­нодательству.

  На первый взгляд не будет противоречить законодательству также ус­ловие договора, освобождающее должника от ответственности за неиспол­нение или ненадлежащее исполнение обязательства, за исключением ко­нечно же случая, когда стороны договариваются заранее об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства: п. 4 ст. 401 объявляет такого рода соглашения ничтожными. Во всяком слу­чае, положение о том, что иное, нежели общее, правило, предусматриваю­щее единственным основанием освобождения должника от ответственности по предпринимательскому обязательству непреодолимую силу, может быть предусмотрено договором, дает основания для подобного рассуждения.

  Представляется, однако, что в данном случае существуют некие общие пределы волеизъявлению сторон. Во-первых, это нормы – принципы, опре­деляющие основные начала гражданского законодательства, к числу кото­рых относится и обеспечение восстановления нарушенных прав и судебной защиты (п. 1 ст. 1 ГК). Во-вторых, право на защиту нарушенного права са­мо является субъективным гражданским правом, и в этом смысле его осу­ществление подчиняется правилам, предусмотренным ст. 9 ГК, и в частно­сти ее п. 2, согласно которому отказ граждан и юридических лиц от осуще­ствления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за ис­ключением случаев, предусмотренных законом (но не договором!). В-третьих, безусловным препятствием для включения в договор условия об освобождении должника от ответственности за неисполнение или ненадле­жащее исполнение обязательства служит императивная норма об обязанно­сти должника возместить кредитору убытки, причиненные нарушением обязательства (п. 1 ст. 393 ГК).

  Таким образом, стороны, заключая договор, вправе предусматривать в нем условия об уменьшении убытков, о дополнительных основаниях осво­бождения должника от ответственности при неисполнении или ненадлежа­щем исполнении обязательства, но не о полном освобождении его от ответ­ственности за нарушение договора.

  Кстати сказать, арбитражно-судебная практика свидетельствует о том, что при заключении договоров стороны предпочитают расширять состав форс-мажорных обстоятельств вместо формулирования дополнительных (помимо форс-мажора) оснований освобождения от ответственности. При этом не учитывается, что Кодекс содержит четкое определение непреодо­лимой силы: чрезвычайное и непредотвратимое при данных условиях об­стоятельство – и, следовательно, не допускает расширительного толкова­ния. Но даже в тех случаях, когда такое препятствие для расширения соста­ва форс-мажорных обстоятельств отсутствует, к примеру если речь идет о внешнеторговом контракте, по которому применимым признано иностран­ное право, такой способ определения дополнительных оснований может повлечь для сторон негативные последствия. Так, проведенный М.Г. Розенбергом анализ материалов дел, рассмотренных Международным коммерче­ским арбитражным судом при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (МКАС), показал, что «при формулировании условия об обстоя­тельствах, освобождающих от ответственности (так называемых «форс-мажорных оговорок»), нередко не учитывались последствия той или иной формулировки, что приводило к снижению или повышению имуществен­ной ответственности соответствующей стороны контракта. Например, при включении в контракт оговорки, предусматривающей конкретный перечень обстоятельств, наступление которых освобождает от ответственности при нарушении обязательства, арбитраж принимал решения о взыскании со стороны убытков, явившихся следствием обстоятельств, находившихся вне ее контроля, если они не были предусмотрены перечнем, содержавшимся в контракте»[72]. Данный пример свидетельствует о необходимости четкого формулирования договорного условия о дополнительных (к форс-мажорным) обстоятельствах, освобождающих от ответственности, которое не оставляло бы места для иного его толкования.

  
  

  Заключение

  Подводя итог результатам исследования вины как условия гражданско-правовой ответственности можно сделать следующие выводы.

  К сожалению, до настоящего времени в современной юридической практике отсутствует теоретический анализ вины как условия гражданско-правовой ответственности,  а  доктрина  гражданского  права  по инерции продолжает в основном оставаться на прежних позициях, смысл которых заключается в поиске все новых объяснений необходимости применения в цивилистике чуждых ей уголовно-правовых взглядов на вину как один из элементов состава правонарушения, представляющих собой некое гипотетическое психическое отношение правонарушителя к своим действиям и их последствиям.

  В современной юридической литературе можно найти хорошо знакомые по литературе советского периода положения о том, что вина представляет собой такое психическое отношение лица к своему противоправному поведению, в котором проявляется пренебрежение к интересам общества или отдельных лиц. Такое понятие вины в равной мере применимо как к гражданам, так и к юридическим лицам, что как субъективное условие гражданско-правовой ответственности вина связана с психическими процессами, происходящими в сознании человека.

  Такими же традиционными, как и в советской юридической литературе, остаются подходы к вопросу о вине юридических лиц. Некоторые авторы утверждают, что вина последних иначе и не может проявиться, как только через «виновное поведение работников соответствующей организации при исполнении ими своих трудовых (служебных) обязанностей, поскольку действия работников должника по исполнению его обязательства считаются действиями должника...».

  С неизменных традиционных позиций рассматриваются теоретические вопросы, связанные с применением положений о вине как условии гражданско-правовой ответственности: о формах вины (умысле и неосторожности); о смешанной вине; о презумпции виновности правонарушителя; об ответственности за «невиновное» нарушение обязательства и другие.

  Данное обстоятельство, а именно: инерционное движение гражданско-правовой доктрины по тупиковому пути, намеченному в советский период, когда цивилистике было навязано понятие вины, «густо замешанное» на чуждых ей уголовно-правовых элементах, заставляет уделить более пристальное внимание генезису данной гражданско-правовой категории на различных этапах развития юридической науки.

  В результате проведенного исследования была выявлена необходимость закрепления в Гражданском кодексе РФ презумпции вины. Думается, необходимо внести в ГК РФ статью следующего содержания:

  «Статья — Презумпция вины

  Если иное не установлено законом, лицо, совершившее граж­данско-правовое нарушение, предполагается виновным, и в силу этого оно подлежит гражданско-правовой ответственности.

  Виновность может быть опровергнута правонарушителем в уста­новленном законом порядке путем доказательства своей невиновности.

  Если лицо при той степени заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, приняло все меры для надлежащего исполнения обязательст­ва, то оно признается невиновным и в силу этого не подлежит граж­данско-правовой ответственности, за исключением установленных законом случаев ответственности независимо от вины».

  
  

  Список литературы

  
  

  Нормативно-правовые источники:

  1. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 г. №б/н // Российская газета. – 1993. – 25 декабря.

  2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 г. №51-ФЗ // СЗ РФ. – 1994. - №32. – Ст.3301.

  3. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 г. №14-ФЗ // СЗ РФ. – 1996.- №5. – Ст.410.

  4. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. №63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1996. - №25. – Ст.2954.

  5. Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. // Ведомости Верховного Совета РСФСР. – 1964. - №24. – Ст.407.

  6. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик от 31.05.1991 г. №2211-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. – 1991. - №26. – Ст.733.

  7. Закон РФ от 07.02.1992 г. №2300-1 «О защите прав потребителей» // Ведомости СНД и ВС РФ. – 1992. – №15. – Ст.766.

  8. Федеральный закон от 26.12.1995 г. №208-ФЗ «Об акционерных обществах» // Российская газета. – 1995. – 29 декабря.

  9. Федеральный закон от 08.02.1998 г. №14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Российская газета. – 1998. – 17 февраля.

  10. Федеральный закон от 10 января 2003 г. N 18-ФЗ "Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации" // Российская газета. – 2003. – 18 января.

  11. Постановление Конституционного Суда РФ от 25.01.2001 г. №1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова» // Российская газета. – 2001. – 13 февраля.

  12. Определение Судебной коллегии Верховного суда РФ от 03.02.1997 г. // Бюллетень ВС РФ. – 1997. - №5.

  
  

  Специальная литература:

  1. Алексеев С.С. О составе гражданского правонарушения // Правоведение. – 1958. - №1. – С.28-30.

  2. Антимонов Б.С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. – М., 1950. – 256 с.

  3. Антимонов Б.С. Гражданская ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности. - М., 1962. – 312 с.

  4. Бабаев В.К. Презумпции в советском праве: Учебное пособие. – Горький, 1974. – 195 с.

  5. Белякова А.М. Гражданско-правовая ответственность за причинение вреда. Теория и практика. - М., 1986. – 383 с.

  6. Богданов Е.Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. – 1999. - №9. – С.28-30.

  7. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. - М., 2002. – 681 с.

  8. Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве. М., 1947. – 253 с.

  9. Бычкова Г.П. Развитие положение римского частного права о вине в российском гражданском праве // СибЮрВестник. – 1999. - №2. – С.12-15

  10. Варкалло В. Об ответственности по гражданскому праву. - М., 1978. – 276 с.

  11. Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М., 1948. – 218 с.

  12. Гомберг Б.И. Гражданская ответственность без вины в отношениях внедоговорных по Гражданскому кодексу // Право и жизнь. - 1927. - №1. – С.12-15.

  13. Гражданское законодательство России: Гражданский кодекс Российской Фе­дерации. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик Граж­данский кодекс РСФСР. Вводный комментарий, алфавитно-предметный указатель. М, 1996. – 728 с.

  14. Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Ответственный редактор - О.Н. Садиков. - М. Юристъ, 2001. – 450 с.

  15. Гражданское право. Том I. / Под ред. Е.А.Суханова. - М.: Волтерс Клувер, 2004. – 592 с.

  16. Дигесты Юстиниана: в 8 т. / отв. ред. Л. Л. Кофанов. - М., 2004. – 560 с.

  17. Дмитриева О.В. Ответственность без вины в гражданском праве. – Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1998. – 142 с.

  18. Иоффе О.С. Обязательственное право. - М., 1975. – 272 с.

  19. Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву // Советское государство и право. - 1972. - №9. – С.40-43.

  20. Иоффе О.С. Значение вины в советском гражданском праве//Вопросы государства и права. - Л., 1951. – С.148-160.

  21. Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Л., 1955. – 315 с.

  22. Картужанский Л.И. Ответственность за неисполнение договора в социалистиче­ском хозяйстве // Вестник Ленинградского университета. - 1950. - № 4. – С.39 – 43.

  23. Кисилев С. Формы и виды вины в гражданском правоотношениях // Российская юстиция. – 2000. - №4. – С.8.

  24. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. М., 1982. – 560 с.

  25. Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой. – Ростов н/Д: Издательский центр «МарТ», 2002. – 593 с.

  26. Кофман В.И. Соотношение вины и противоправности в гражданском праве // Правоведение. - 1957. - №1. – С.32-33.

  27. Красавчиков О.А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // Проблемы гражданско-правовой ответственности и защиты гражданских прав. - Свердловск, 1973. – С.115-129.

  28. Краснов М.А. Юридическая ответственность — целостное правовое явление // Советское государство и право. - 1984. - №3. – С.96 – 97.

  29. Кудрявцев В.Н., Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Учебник. - М.: СПАРК, 2004. – 516 с.

  30. Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве. – Пермь, 2002. – 163 с.

  31. Лихачев Г.Д. Гражданское право. Общая часть: Курс лекций. - ЗАО Юстицинформ, 2005. – 520 с.

  32. Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. - Киев, 1955. – 275 с.

  33. Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. – М., 1970. – 328 с.

  34. Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. – М., 1950. – 360 с.

  35. Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушения обяза­тельств. М., 1974. – 190 с.

  36. Плотников В.А. Неосторожность как форма вины в гражданском праве: Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – М., 1993. – 24 с.

  37. Рабинович Ф.Л. Вина как основание договорной от­ветственности предприятия. М., 1975. – 268 с.

  38. Рахмилович В.А. О достижениях и просчетах нового Гражданского кодекса Рос­сийской Федерации // Государство и право. - 1996. - № 4. – С.3 – 5.

  39. Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. - М, 2005. – 448 с.

  40. Руслин А.Д. К вопросу о сущности гражданско-правовой вины // Юридический аналитический журнал. – 2002. - №2(3). – С.50-61.

  41. Самощенко И.С. Понятие правонару­шения по советскому законодательству.  - М., 1963. – 190 с.

  42. Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве. – Л., 1983. – 210 с.

  43. Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Саратов: Издательство Саратовского университета, 1973. – 235 с.

  44. Успенский Л.Н. Очерки по юридической технике. Ташкент, 1927. – 158 с.

  45. Хвостов В.М Система римского права. Учебник - М., 1996. – 522 с.

  46. Хохлов В.А. Ответственность за нарушение договора по гражданскому праву. – Тольятти: Волжский университет им. В.Н. Татищева, 1997.  – 319 с.

  47. Шварц Х.И. Значение вины в обязательствах из причинения вреда. - М., 1939.- 158 с.

  48. Шершеневчч Г. Ф. Общая теория права: Учебное пособие. В 2-х т. Т. 2. – М., 1995. – 522 с.

  
  

  
  

  ---

  [1] Римское частное право: Учебник / Под ред. И.Б. Новицкого и И.С. Перетерского. – М.: ИД «Юриспруденция», 2005. - С. 349.

  [2] Там же. С. 349.

  [3] Римское частное право. Учебник. С. 350.

  [4] Там же. С.351.

  [5] Хвостов В.М Система римского права. Учебник - М.: Спарк, 1996. - С. 192.

  [6] Там же. С. 193.

  [7] Анненков К. Система русского гражданского права. Т. III. Права обязательствен­ные. Второе издание, пересмотренное и дополненное. - СПб., 1901 - С. 135.

  [8] Там же. С. 136.

  [9] См. Анненков К. Указ. соч. С.137.

  [10] См.: Анненков К. Указ. соч. – С.139.

  [11] Гражданское Уложение: Проект. Том второй. – М., 1996. - С. 242.

  [12] См.: Гражданское Уложение: Проект. Том второй. С. 243.

  [13] Шершеневчч Г. Ф. Общая теория права: Учебное пособие. В 2-х т. Т. 2. – М.: Спарк, 1995. - С. 270-271.

  [14] Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. С. 178.

  [15] Иоффе О.С. Обязательственное право. – М., 1975. - С. 128.

  [16] См., например: Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушения обяза­тельств. - М., 1974. - С. 115-116; Рабинович Ф.Л. Вина как основание договорной от­ветственности предприятия. - М., 1975. - С. 32; Самощенко И.С. Понятие правонару­шения по советскому законодательству. - М., 1963. - С. 130-131.

  [17] Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. – М., 1940. - С. 145

  [18] Новицкий И.Б.. Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. – М., 1950. - С. 320.

  [19] Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственной деятельности. – М., 1984. - С. 150.

  [20] Успенский Л.Н. Очерки по юридической технике. - Ташкент, 1927. - С. 88-89.

  [21] См., например: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. - М., 1982. - С. 266.

  [22] Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. - М., 1948. - С. 667.

  [23] Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве. - М., 1947. - С. 15, 151.

  [24] Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. - М., 1970. - С. 241.

  [25] Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. С. 221.

  [26] Там же. С. 232.

  [27] Картужанский Л.И. Ответственность за неисполнение договора в социалистиче­ском хозяйстве // Вестник Ленинградского университета. - 1950. - № 4. - С. 105.

  [28] См.: Материалы научной конференции. «Новые гражданские и гражданские про­цессуальные кодексы союзных республик». - М., 1972. - С. 154-155.

  [29] Пугинский Б.И. Указ. соч. С. 150-151.

  [30] Гражданский кодекс Российской Федерации часть первая от 30.11.1994 г. №51-ФЗ // Российская газета. – 1994. – 8 декабря.

  [31] Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. №63-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1996. - №25. – Ст.2954.

  [32] Лишь в некоторых, прямо предусмотренных законом случаях применение или размер ответственности зависят от определенной формы вины. Так, конфискационные санкции в соответствии со ст. 169 ГК применяются лишь к участникам сделки, умышленно действовавшим в противоречии с основами правопорядка и нравственности. Умысел потерпевшего в деликтных обязательствах освобождает причинителя от ответственности, а грубая неосторожность потерпевшего может быть учтена при определении размера полагающегося ему возмещения (ст. 1083 ГК). Закон также объявляет ничтожными любые соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства (п. 3 ст. 401 ГК).

  [33] Гражданское право. Том I. / Под ред. Е.А.Суханова - М.: Волтерс Клувер, 2004. – С.341.

  [34] См. об этом: Постановление Конституционного Суда РФ от 25.01.2001 г. №1-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Богданова, А.Б. Зернова, С.И. Кальянова и Н.В. Труханова» // Российская газета. – 2001. – 13 февраля.

  [35] Богданов Е.Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. – 1999. - №9. – С.13.

  [36] Федеральный закон от 08.02.1998 г. №14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Российская газета. – 1998. – 17 февраля.

  [37] Федеральный закон от 26.12.1995 г. №208-ФЗ «Об акционерных обществах» // Российская газета. – 1995. – 29 декабря.

  [38] Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве. – Пермь, 2002. – С.107-109.

  [39] Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 20.01.2000 г. №Ф09-1673/99-ГК // Кузнецова О.А. Указ. соч. – С.109.

  [40] Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 16.06.2000 г. №Ф09-782 / 2000-ГК // Кузнецова О.А. Указ. соч. – С.109-110.

  [41] Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой. С.215

  [42] Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. С.295.

  [43] Антимонов Б.С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. – М., 1950. – С.89-90.

  [44] Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. – Л., 1955. – С.124.

  [45] Там же – С.123-124.

  [46] Антимонов Б.С. Указ. соч. – С.97.

  [47] Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. С.328.

  [48] Иоффе О.С. Указ. соч. – С.153.

  [49] Определение Судебной коллегии Верховного суда РФ от 03.02.1997 г. // Бюллетень ВС РФ. – 1997. - №5.

  [50] Антимонов Б.С. Указ. соч. – С.132.

  [51] Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве. – Л., 1983. – С.81.

  [52] Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. – С.310.

  [53] Матвеев Г.К. Указ. соч. – С.251.

  [54] Матвеев Г.К. Указ. соч. – С.244.

  [55] Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 10 октября 2002 г. N Ф04/3832-1159/А27-2002 // СПС «Гарант».

  [56] Кисилев С. Формы и виды вины в гражданском праве // Российская юстиция. – 2000. - №4. – С.23.

  [57] См.: Гражданское Уложение. Проект. Том второй. С. 264.

  [58] См.: Гражданское Уложение: Проект. Том второй. С. 254.

  [59] Рахмилович В.А. О достижениях и просчетах нового Гражданского кодекса Рос­сийской Федерации // Государство и право. - 1996. - № 4. - С. 125.

  [60] См.: Гражданское законодательство России: Гражданский кодекс Российской Фе­дерации. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик Граж­данский кодекс РСФСР. Вводный комментарий, алфавитно-предметный указатель. - М, 1996. - С. 41.

  [61] Павлодский Е.А. Случай и непреодолимая сила в гражданском праве. – М.: Юридическая литература, 1978. – С.103.

  [62] Матвеев Г.К. Указ. соч. С. 227.

  [63] Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. С. 29-30.

  [64] Там же. С. 32, 43.

  [65] Агарков М.М. Указ. соч. С. 131.

  [66] Иоффе О.С. Указ. соч. С. 144-145.

  [67] Гражданское Уложение: Проект. Том второй. С. 248.

  [68] Гражданское Уложение: Проект. Том второй. С. 248.

  [69] См. подробнее: Дигесты Юстиниана: в 8 т. / отв. ред. Л. Л. Кофанов. - М., 2004. - Т. 4: Кн. XX–XXVII. - С. 235.

  [70]  Лилуашвили Т. А. Предмет доказывания и распределения бремени доказывания между сторонами в советском гражданском процессе. Дисс.канд. юр. наук. М., 1961, с. 13.

  [71] Федеральный закон от 10 января 2003 г. N 18-ФЗ "Устав железнодорожного транспорта Российской Федерации" // Российская газета. – 2003. – 18 января.

  [72] Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи: Современная практика заключения. Разрешение споров. – М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. -  С. 8.

Скачать дипломную работу