Тема: Доверительная собственность (trust) (курс 2008)

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Доверительная собственность (trust) (курс 2008)
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  21.03.2012 2:23:02
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Оглавление

  Введение 3

  1. Доверительная собственность (trust) по праву Англии_ 8

  1.1. Возникновение и развитие траста (доверительной собственности)
  в английском праве 8

  1.2. Понятие доверительной собственности_ 17

  1.3. Сравнение института доверительного управления с доверительной собственностью (trust) как институтом английского права 26

  2. «Траст» и доверительное управление имуществом по российскому гражданскому праву 32

  2.1. Возникновение «траста» и развитие правового института доверительного управления имуществом в российском гражданском праве 32

  2.2. Договор доверительного управления имуществом по российскому гражданскому праву, сравнение с английской доктриной_ 44

  3. Перспективы интеграции английской концепции trust в российское право  54

  Заключение 64

  Список литературы_ 68

  
  
  
  

  Введение

  
  

  Актуальность выбранной темы курсовой работы определена следующими положениями.

  Понятие доверительной собственности (trust), неизвестное романо-германским правовым системам, является основным понятием английского права и наиболее важным детищем «права справедливости» (Equity). Доверительная собственность строится, по общему правилу, по следующей схеме: лицо, учреждающее доверительную собственность (settlor of the trust), оговаривает, что некоторое имущество будет управляться одним или несколькими лицами (trustees) в интересах одного или нескольких лиц - бенефициариев. Этот институт очень часто применяется в Англии, так как он может служить для весьма различных практических целей[1]. Доверительная собственность, именуемая по-английски trust (доверие), является одним из самых своеобразных институтов английского гражданского права и права США, развившихся в системе "права справедливости"[2].

  Траст представляет собой интереснейшее явление. О возросшем интересе стран с континентальной системой права к трастовым отношениям говорит факт принятия Гаагской конвенции о трасте. Институт траста был также включен в правовую систему Японии и ряда стран Латинской Америки, где регулирование доверительной собственности характеризуется важными особенностями.

  В законодательстве Российской Федерации нет доверительной собственности в широком смысле зарубежного «траста» и, скорее всего, никогда не будет в силу особенностей нашей системы права. В то же время, в России существует совокупность смежных между собой прав, регулирующих приблизительно тот круг отношений, который опосредует в других странах классическая доверительная собственность.

  До вступления в силу части второй Гражданского кодекса РФ, в главе 53 описавшей институт доверительного управления имуще­ством, о данном институте упоминали ст. 38, 41, 43 части первой ГК РФ. Кроме того, в хозяйственном обороте существовали так называемые трастовые договоры: договоры о передаче имущест­ва в доверительную собственность. Дове­рительная собственность является институтом англосаксонской системы права, базирующейся на совершенно других (по сравнению с отечественной правовой системой) принципах, и представ­ляет собой конструкцию, при которой у нескольких лиц, не яв­ляющихся сособственниками, одновременно существует право собственности на определенную вещь, переданную в доверитель­ное управление. Но, если англосаксонская система права допус­кает расщепление права собственности между несколькими лицами, в условиях романо-германской системы такая ситуация порождает непреодолимые противоречия и нестыковки. Однако применение трастовых операций в России на начальных стадиях становления данного правового института показалось очень удобным некоторым предпринимателям именно из-за того, что оно не вписывалось в существующую правовую систему и, как следствие, допускало существование серьезных законодательных пробелов[3].

  В современном гражданском обороте применение права доверительного управления весьма актуально, поскольку оно касается управления имуществом коммерческих организаций, внешнего и конкурсного управления имуществом несостоятельных лиц, управления имуществом паевых инвестиционных фондов, ценными бумагами приватизированных предприятий (акционерных обществ и других коммерческих организаций), денежными средствами коммерческого банка (трастовые операции), накопительной частью трудовых пенсий граждан и иными активами частного оборота. Иными словами, доверительное управление применимо как в публичных целях (управление государственным имуществом), так и в частных интересах (управление имуществом частных (физических и юридических) лиц)[4].

  Институт доверительного управления является относительно новым для российского гражданского законодательства, в связи с чем его исследование является актуальным и представляет определенный научный инте­рес. Несмотря на то, что отечественный законодатель включил доверительное управление в число других обязательств в соответствии с Гражданским кодексом РФ, в настоящее время также сохраняет актуальность проблема перспектив доверительной собственности в России.

  Кроме того, актуальность изучения траста стимулируется его ведущей ролью в системе общего права и агрессивной международной экспансией. Теоретико-научный потенциал феномена определяется своеобычностью его конструкции, несовместимой с принципами романо-германских (гражданско-правовых) юрисдикций. Траст – это та сфера, где сравнительное право непосредственно доставляет исследовательский материал теоретику гражданского права. Познавательное значение специфического института общего права усиливается тем, что некоторые страны с гражданско-правовой или смешанной системой права ввели у себя траст, показав тем самым на практике, насколько этот институт чужд континентальной системе права и как реагируют на него классические принципы гражданского права. Влияние англо-американского траста на частное право всего мира таково, что самые устойчивые к внешним воздействиям правовые системы, менее других расположенные что-либо менять в устоявшихся догматических основах цивилистики, все же должны определить для себя, в чем именно заключается несовместимость траста с принципами гражданского права и насколько существенными могут быть расхождения между традиционным трастом общего права и возможными функциональными субститутами, которые может предложить гражданско-правовая система без ущерба для целостности своего правопорядка.

  Применительно к российскому праву вопрос обостряется по двум причинам. Во-первых, российскую гражданско-правовую систему нельзя назвать устойчивой: она переживает период становления, который связан как со стремлением возродить дореволюционные традиции цивилистики, так и с невиданной открытостью иностранным (причем не только континентальным) влияниям. Во-вторых, молодое российское право уже дважды отреагировало на вызов со стороны исследуемого англо-американского института, сначала по Указу Президента РФ от 24 декабря 1993 г. №2296 [5] введя траст, вполне соответствующий традиционной модели общего права, а затем, уже в ГК РФ, предложив совершенно иную конструкцию доверительного управления имуществом. Реакция на траст, как в виде этих новелл, так и в виде сопровождавшей их появление дискуссии, отражает вполне понятные трудности роста и осмысления своего места в системе современного частного права. Можно сказать, что поиск адекватной конструкции доверительного управления важен не столько с практической, сколько с теоретической точки зрения, и стимулирует надлежащую юридическую квалификацию вещно-правовых категорий и институтов, которыми оперирует действующее российское право и доктрина. Только в контексте такого осмысления обе конструкции могут получить объективную оценку и внести таким образом позитивный вклад в дело понимания отечественного права и перспектив его развития.

  Приведенными положениями обусловлена актуальность и значимость выбранной темы курсовой работы.

  Целью данной курсовой работы является исследование доверительной собственности (траста) по английскому праву, а также проведение сравнения функционирования данного правового института в романо-германской и англо-американской правовых системах.

  Поставленная цель может быть достигнута путем решения следующих задач:

  ·   исследование возникновения и развития траста (доверительной собственности) в английском праве;

  ·   анализ понятия доверительной собственности;

  ·   проведение сравнения института доверительного управления с доверительной собственностью (trust) как институтом английского права;

  ·   исследование возникновения «траста» в российском гражданском законодательстве и развития правового института доверительного управления имуществом в российском гражданском праве;

  ·   проведение анализа договор доверительного управления имуществом по российскому гражданскому праву, и сравнение его с английской доктриной траста;

  ·   изучение перспективы интеграции английской концепции trust в российское право;

  ·   обобщение выводов по проделанной работе.

  Структура данной курсовой работы выстроена в соответствии с обозначенной целью и последовательным решением поставленных задач.

  
  
  
  

  1. Доверительная собственность (trust) по праву Англии

  1.1. Возникновение и развитие траста (доверительной собственности) в английском праве

  
  

  Право доверительной собственности (use, а затем trust) - уникальное явление в мировой правовой действительности. Доверительная собственность (trust) - это изобретение английского "права справедливости" (Equity)[6]. Доверительная собственность зародилась в XII в. с целью обхода в интересах частных лиц некоторых запретов "положительного" права и приобрела ныне мировое значение благодаря своим конструктивным преимуществам.

  Основная часть правоведов, исследовавших историю траста (доверительной собственности), сходится во мнении, что доверительная собственность в своей первоначальной форме (use) появилась в XII - XIII вв. в Англии. Ее появление обычно связывают с необходимостью преодоления разного рода ограничений и запретов на отчуждение земель, в частности в пользу церкви, которые были свойственны английскому федеральному устройству общества, а также с особенностями наследования земель (земля могла перейти в собственность лишь наследника по закону)[7].

  Англосаксон­ское право вместе с римским (кодифицированным) правом пред­стают в истории права и правоведения как самые оригинальные и самобытные правовые традиции и остаются таковыми на протяже­нии многих столетий. Однако отдельные правовые понятия и кон­струкции в этих системах не являются застывшими, подвергаясь важным, хотя и не всегда заметным изменениям и трансформаци­ям. Характерный пример таких трансформаций представляет со­бой институт траста («trust» – в буквальном переводе означает «доверие», «доверенный»[8]). Доверительная собственность (trust property, trust fund) — один из наиболее своеобразных и распространенных институтов современ­ного англо-американского права, долгое время служивший знако­вым символом для обозначения самобытности англосаксонской фундаментальной правовой системы в наборе иных фундаменталь­ных систем.

  Одним из наиболее важных институтов, сформированных правом справедливости, стала именно доверительная собственность (trust). Соглас­но «общему праву» полновесные собственнические права принадле­жали только лицам, входящим в феодально-земельную иерархию. Круг наследников таких держаний был значительно ограничен, за­прещалось распоряжение владениями для женщин, духовных лиц, религиозных объединений и т. д. Ограничения обходились (с конца XIV в.) путем передачи собственности в доверительное управление в пользу третьего лица: полноценный собственник выступал в каче­стве доверителя, который обязывал одного или нескольких доверен­ных лиц, также полноправных (trustee), управлять его имущест­вом — после смерти, в отсутствие и т. п. — в интересах других лиц, получающих все выгоды управления. Доверенное лицо управляло имуществом по собственному усмотрению, могло им полностью располагать, никому не отчитываясь. И только канцлерский суд, исхо­дя из требований морали и справедливости, давал защиту возмож­ным коллизиям, приказывая trustee действовать определенным об­разом, передавать доходы третьим лицам и т. п., угрожая арестом в случае пренебрежения. При этом доверенное лицо оставалось пол­ноценным собственником имущества. Из формы trust позднее развились специфические виды совмест­ной собственности и общей собственности, характерные преимуще­ственно для английского права.

  В.А. Дозорцев в первом комментарии к части второй  ГК РФ, изданном после введения в действие норм о доверительном управлении, указывает: "Отношения, именуемые "доверительной собственностью, "трастом" ("траст" - доверие), возникли в Англии в эпоху Средневековья. Основная цель английского института доверительной собственности заключалась в том, чтобы обойти запреты для некоторых субъектов быть собственниками определенных видов имущества. Именно этим объяснялись фикции - закрепление права собственности за лицом, фактически не пользовавшимся его последствиями, создание фигуры номинального собственника. Первостепенными оказываются взаимоотношения между таким номинальным собственником и выгодоприобретателем, которому должны принадлежать реальные выгоды, защита его интересов от недобросовестного номинального собственника. Естественно, что такие отношения не могут иметь сугубо формального характера, иначе обход закона становится очевидным. Отсюда фидуциарный, доверительный характер отношений"[9].

  По мнению некоторых авторов, идея "расщепленной" собственности, а вслед за нею и доверительной собственности (траста) берет начало в римском праве. Так, К.И. Скловский полагает, что "расщепленная собственность возникла в средние века благодаря усилиям глоссаторов (толкователей римского права), искавших в классическом праве обоснование феодальным юридическим формам и среди них главной, давшей название всему строю, - феоду. В качестве такого основания был избран узуфрукт (usufructus)... На базе узуфрукта была создана расщепленная собственность, когда по поводу одной вещи (прежде всего - земельного участка) возникало два права собственности - высшее и низшее..."[10].

  Указанная точка зрения, основанная на решающем влиянии римского права на процесс становления института доверительной собственности (траста) в английском праве, не находит поддержки в иных исследованиях. Напротив, во многих трудах подчеркивается своеобразие английской правовой системы, которое и сделало возможным появление доверительной собственности.

  Именно специфика судебной системы средневековой Англии (помимо "расщепленной" собственности) позволила развиться такому специфическому институту, как доверительная собственность (траст). Это обстоятельство отмечается многими правоведами, исследовавшими данный институт. Так, Е.А. Суханов пишет: "Взаимоотношения учредителя траста и управляющего предполагают высокую степень доверия, отвечающего неким представлениям о справедливости (equity), которыми руководствуются суды при разрешении возникающих споров... Такие представления о справедливости выработаны особой ветвью прецедентного права - "правом справедливости" (law of equity), обычно противопоставляемым "общему праву" (common law)"[11].

  По мнению Р.О. Халфиной, сама форма "доверительная собственность" (trust) представляла собой "одно из средств изменения решения суда "общего права" путем вмешательства "права справедливости". Если суд "общего права" признавал собственником определенное лицо, что нарушало права других лиц или противоречило сложившимся требованиям, "суд справедливости" мог признать это лицо доверительным собственником в пользу третьего лица"[12].

  Как отмечают М.И. Брагинский и В.В. Витрянский[13], более подробный анализ происхождения и развития доверительной собственности (траста) можно обнаружить в англо-американском праве и соответствующей доктрине, но и там возникновение и развитие этого института связывают в основном со специфическими чертами английского права справедливости и судебной системы.

  История происхождения и развития доверительной собственности (траста) свидетельствует о том, что данный институт является не закономерным результатом развития принципов римского права, а, скорее, напротив, следствием специфических и во многом уникальных обстоятельств, характерных для правовой и судебной системы Англии. Как правильно отмечает Е.А. Суханов, "деления права на "общее право" и "право справедливости" не знает ни один правопорядок континентальной Европы, включая и российский, тогда как англо-американскому праву, в свою очередь, неизвестно деление прав на вещные и обязательственные"[14]. Одним из основных постулатов континентальной правовой системы "является невозможность установления двух одинаковых прав собственности на одно и то же имущество. Право собственности в его континентальном, в том числе российском, понимании невозможно "расщепить": оно либо полностью сохраняется за собственником, либо полностью утрачивается им. При всяком ином подходе возникает неразрешимая коллизия прав собственников, каждый из которых желает распорядиться своим имуществом по своему усмотрению"[15]. Современное состояние правоотношений доверительной собственности (траста) в англо-американском праве являет собой яркий пример искусного приспособления этого института, появившегося под влиянием конкретно-исторических специфических обстоятельств, порожденных феодальным общественным устройством Англии в средние века, для удовлетворения современных потребностей общественного развития[16].

  В настоящее время отношения доверительной собственности (траста) могут устанавливаться по самым различным основаниям: "Это может быть и завещание, и договор, на основании которого определяются интересы собственника и доверительного собственника. Устанавливая доверительную собственность, собственник передает доверительному собственнику все права по управлению имуществом. Он может указать цель, для достижения которой эти отношения устанавливаются, а может предоставить доверительному собственнику полную свободу в распоряжении имуществом, требуя лишь определенные выгоды для бенефициара"[17].

  Существо отношений доверительной собственности (траста) по англо-американскому праву состоит в том, что одно лицо - учредитель доверительной собственности, являющееся собственником имущества (settlor), передает свое имущество другому лицу - доверительному собственнику (trustee) для управления в интересах указанного им лица - бенефициара (beneficiary). При этом собственник имущества - учредитель траста - в качестве бенефициара может назначить самого себя. Не исключаются ситуации, когда собственник назначает себя даже в качестве доверительного собственника (trustee).

  В качестве бенефициара может выступать не только конкретное лицо, назначенное собственником, но и неопределенный круг лиц. По такой схеме, в частности, учреждаются благотворительные трасты (charitable trusts), которые устанавливаются в целях создания учреждений культуры, здравоохранения и т.п.[18]

  Правоотношения доверительной собственности в странах, относящихся к англо-американской правовой системе, получили чрезвычайно широкое распространение в самых различных сферах имущественного оборота. Институт доверительной собственности широко используется для организации крупных корпораций. Начало этому процессу было положено в 1892 г., когда в США была организована компания "Стандарт ойл": акционеры 40 нефтяных компаний заключили соглашение о передаче всех имеющихся у них акций уполномоченным лицам - доверительным собственникам. Взамен они приобрели особые сертификаты, удостоверяющие их взаимоотношения с доверительными собственниками, которые, в свою очередь, приняли на себя обязанности, связанные с ведением дел компании к наибольшей выгоде учредителей траста.

  Доверительная собственность (траст) используется также для организации управления портфелями ценных бумаг, частными пенсионными фондами, делами организаций при их несостоятельности (банкротстве).

  На принципах траста основано создание холдинговых компаний, которые, являясь юридическими лицами, получают в доверительную собственность акции других компаний и осуществляют управление деятельностью указанных компаний.

  Важное значение имеет возникающая в силу закона такая форма доверительной собственности, как конструктивная собственность (constructive trust). Эта форма доверительной собственности предназначена для обслуживания особо доверительных, фидуциарных отношений, возникающих в тех случаях, когда одно лицо ведет дела другого, например в отношениях между принципалом и агентом; компании и ее директоров; членами партнерства; клиентом и адвокатом; опекуном и подопечным и т.п. Более того, наличие отношений доверительной собственности презюмируется во всех случаях, когда одно лицо, действующее в интересах другого, получает возможность обогатиться за его счет. В такой ситуации признание существования между ними трастовых отношений служит средством предотвращения неосновательного обогащения.

  С точки зрения содержания правоотношений, связанных с учреждением доверительной собственности (траста), следует отметить, что независимо от оснований их возникновения (по закону или в силу договора) доверительный собственник выступает в имущественном обороте от своего имени как собственник имущества. Он вправе использовать имущество, распоряжаться им, заключая любые сделки. Исключение составляет лишь правомочие на отчуждение указанного имущества, которое должно быть предоставлено доверительному собственнику законом или договором[19].

  До недавнего времени траст в Англии регулировался Законом о собственности 1925 года, Законом о закрепленной земле 1925 года, Законом о доверительном собственнике 1925 года, а также рядом специальных законов о благотворительных трастах. Однако с рас­ширением форм использования траста в хозяйственной жизни, с усложнением управления передаваемыми в траст объектами потребовалось пересмотреть законодательство, с тем чтобы сде­лать траст более гибким инструментом и в то же время обеспе­чить должное качество действий трасти. Это привело к принятию в 1996-2002 годах ряда новых законов о трасте (Закон о трасте в отношении земли 1996 года, Закон о доверительном собственнике 2000 года, Закон о публичном трасти (ответственность и оплата) 2002 года). Разнообразные разновидности траста в отношении имущества, в состав которого входит земля в ее широком понима­нии, получили с 1996 года единое законодательное регулирование и были объединены в единую конструкцию траста в отношении земли[20].

  Управляя переданным в траст имуществом, доверительный собственник должен отчитываться перед бенефициаром. Кроме того, на доверительном собственнике лежит обязанность передать бенефициару все выгоды, полученные от использования имущества, потребовав для себя лишь возмещения фактических затрат и расходов, связанных с управлением имуществом.

  В английском праве до настоящего времени действует презумпция безвозмездности осуществления доверительным собственником своих обязанностей (если договором не предусмотрено вознаграждение). По праву США выполнение доверительным собственником указанных обязанностей осуществляется на возмездной основе.

  Имущество, переданное в траст, должно быть обособлено доверительным собственником от собственного имущества. На доверительного собственника возлагается обязанность возместить ущерб, причиненный бенефициару в результате ненадлежащего исполнения доверительным собственником своих обязанностей. А злоупотребление своими полномочиями может повлечь для доверительного собственника даже уголовную ответственность.

  Прекращаются правоотношения доверительной собственности в случаях достижения цели, для которой она создавалась: истечения заранее обусловленного срока, смерти бенефициара или наступления иных обстоятельств, которые при учреждении доверительной собственности были согласованы в качестве оснований ее прекращения.

  Как видим, доверительная собственность (траст) и в современном виде основана, как и прежде, на концепции "расщепления" собственности: одна часть полномочий (управление и распоряжение имуществом) принадлежит доверительному собственнику; другая часть (получение выгод и доходов от использования имущества) - бенефициару.

  Без "расщепления" собственности регулируются аналогичные отношения в некоторых других странах, не принадлежащих к англо-американской системе права. Так, Р.О. Халфина обращает внимание на то, что, например, в Германии "также урегулированы отношения между собственником и лицом, осуществляющим все функции по управлению имуществом собственника. Эти отношения (treuhhandeigentum) устанавливаются между доверившим (treugeber) и доверенным (treuhahder). Собственником может быть либо один из них, либо другой. Их отношения определяются условиями заключенного между ними договора либо иного акта. Их воля определяет также и распределение доходов, получаемых в результате деятельности доверенного. Такая форма нередко используется для того, чтобы перенести юридический статус учредителя на доверенного"[21]. Практическое значение данного института может состоять, в частности, в том, что собственник-учредитель, являющийся иностранцем, который не имеет возможности использовать свое имущество для определенного вида деятельности в стране, где это имущество находится, может возложить осуществление этой деятельности на соответствующее доверенное лицо[22].

  Наличие в зарубежных законодательствах, относящихся к континентальной правовой системе, подобных норм является следствием развития институтов прав на чужие вещи и управления чужим имуществом, но отнюдь не свидетельством того, что происходит "постепенная дезинтеграция права собственности, т.е. расщепление права собственности на ряд отдельных функционирующих правомочий", что "обусловливается объективными экономическими причинами", как считают некоторые российские цивилисты[23].

  Как полагает Л.Ю. Михеева, "к причинам восприятия идеи траста (в той или иной системе) необходимо также добавить и то, что управление чужим имуществом в интересах третьих лиц является привычным для континентального права"[24]. Действительно, подобные правоотношения имеют место при несостоятельности (банкротстве), опеке, наследовании и в некоторых других случаях. Однако, обеспечивая детальное правовое регулирование указанных правоотношений, законодательства, относящиеся к континентальной правовой системе, не прибегают к "расщеплению" неделимого права собственности и другим чуждым ей приемам и принципам.

  
  

  1.2. Понятие доверительной собственности

  
  

  Исчерпывающего определения права доверительной собственности до настоящего времени не выработано, этот вопрос является весьма дискуссионным[25]. Данный факт свидетельствует, во-первых, о том, что доверительная собственность постоянно развивается. Во-вторых, дискуссионность вопроса определения понятия доверительной собственности объясняется необыкновенным разнообразием ее видов и форм: express trust, resulting trust, implied trust, constructive trust, charitable trust, etc. Любое общее определение имеет силу лишь до тех пор, пока исследователь не обнаружит разновидность доверительной собственности, лишенную того признака, который есть у всех остальных ее видов. Признаки доверительной собственности очень непостоянны. Большинство определений (к ним относятся дефиниции Дж. В. Китона[26], Р.Л. Нарышкиной[27], Дж. Мэйо[28], Э. Дженкса[29]) носят описательный характер. Наиболее логичным и обоснованным представляется определение Дж. В. Китона: "Доверительная собственность... это отношение, которое возникает там, где лицо, названное доверительным собственником, обязано содержать имущество, движимое или недвижимое... в пользу некоторых лиц (одним из которых может быть он сам и которые называются бенефициариями) или для некоторой другой цели, дозволенной законом, таким способом, чтобы возникала... выгода... для бенефициария или для других целей доверительной собственности"[30].

  Заслуживает внимания определение, предложенное Американским институтом права: "Доверительная собственность... - это доверительное отношение по поводу имущества, которое обязывает лицо, владеющее этим имуществом... совершать сделки с ним в пользу другого лица и которое возникает в результате провозглашения намерения создать это доверительное отношение"[31].

  Для доверительной собственности в английском праве характерно наличие следующих элементов:

  а) учредитель доверительной собственности (settlor);

  б) намерение учредителя создать именно доверительную собственность (intention) причем оно может быть как явным (express intention), так и подразумеваемым (implied intention);

  в) цель учреждения доверительной собственности (object), в том числе польза (benefit) или благополучие (welfare) бенефициария;

  г) доверительный собственник (trustee);

  д) содержание отношений между учредителем, доверительным собственником, бенефициарием, их взаимные права и обязанности;

  е) имущество доверительной собственности (trust property, trust fund) или имущественное субъективное право, интерес, т.е. предмет доверительной собственности (subject - matter);

  ж) особое доверие (trust, confidence, reliance), оказанное учредителем доверительному собственнику при учреждении доверительной собственности и затем поддержанное бенефициарием.

  "Право справедливости" (Equity) является правовой основой возникновения и защиты отношений доверительной собственности.

  Перечисленные признаки не всегда присутствуют в доверительной собственности. Constructive trust может не иметь учредителя, поскольку возникает из закона. Charitable trust может не иметь конкретного лица - бенефициария. При смене, смерти или отстранении доверительного собственника некоторое время может не быть и его.

  Определение доверительной собственности может быть только описательным по причине необычайной широты круга опосредуемых ею отношений. Наиболее приемлемыми для целей исследования в рамках данной курсовой работы, на наш взгляд, представляются определения Дж. В. Китона[32] и Р.Л. Нарышкиной[33].

  Сущность доверительной собственности образуют те ее признаки, без которых она вообще перестает существовать. Обнаружить сущность этого правового института не так легко. А. Сиденхэм указывает на признак "расщепления" (split)[34] права собственности, который сопровождает учреждение классического trust. Доверительному собственнику принадлежит право управления имуществом, а бенефициарию - интерес, субъективное вещное право на имущество по "праву справедливости", которое обычно выражается в получении дохода, но также и в праве виндицировать (to trace) вещь[35].

  Цель доверительной собственности указывается первоначальным собственником имущества в учредительном акте (settlement of trust). Предполагается, что цель будет неизменной. Но может возникнуть ситуация, когда учредитель предназначил имущество для благотворительной цели и умер, а указанная им цель оказывается недостижимой. В этом случае доверительная собственность не прекращается, если суд применяет "доктрину "cy-pres". В переводе с французского (cy pres comme possible) это выражение означает "as near as possible" или "as close as possible" ("как можно более близко").

  Применяя "доктрину "cy-pres", суд принимает решение об использовании имущества для другой благотворительной цели, наиболее близкой к первоначальной. В случае, если суд установит, что выполнить указания учредителя невозможно вовсе, благотворительная доверительная собственность прекращает свое существование. Без цели ее существование невозможно. Имущество подлежит возврату учредителю (его правопреемникам), а до возврата содержится на условиях resulting trust[36] (один из видов доверительной собственности, отличительной чертой которого является временный характер и обязанность доверительного собственника или иного лица вернуть вещь первоначальному собственнику).

  Общепризнано, что предмет доверительной собственности является ее сущностным признаком. Это может быть имущество (trust property), а может быть также и имущественный интерес (equitable interest). А. Сиденхэм пишет: "Для того чтобы учредить доверительную собственность... должен быть... определен ее предмет"[37]. Если предмет определен слишком неконкретно и невозможно выяснить состав имущества, доверительная собственность может быть признана недействительной (Palmer V. Simmonds, 1854 г.)[38]. Состав имущества может изменяться, если доверительный собственник уполномочен на отчуждение и совершение иных сделок с имуществом.

  Рассматривая сущность доверительной собственности, можно сделать вывод, что ее социально-экономический смысл, образующий "внутреннюю форму" (то есть связь правовой формы с содержанием регулируемых отношений) права доверительной собственности, - это целевое управление имуществом.

  В 1948 г. А.В. Венедиктов осуществил глубокий научный анализ различий между "разделенной" собственностью в системе "общего права" и "неполной" собственностью, которая свойственна континентальной правовой традиции[39]. В "разделенной" собственности номинальными собственниками одной вещи признаются два (или более) лица. В "неполной" собственности одно лицо является собственником имущества, а другое лицо имеет на то же имущество не право собственности, а производное право на чужую вещь. В "неполной" собственности ее "неполнота" является весьма относительной: право собственности самоограничивается на время и стремится к восстановлению в полном объеме (jus recadentae - "упругость" или "эластичность" права собственности)[40].

  На наш взгляд, основное различие между конструкциями "разделенной" и "неполной" собственности основывается на наличии или отсутствии у каждого из собственников (владельцев) вещи такого элемента, который можно было бы назвать "исключительное ведение" лица в отношении вещи в целом. В "разделенной" собственности каждый из ее субъектов имеет "исключительное ведение" в отношении принадлежащей ему доли правомочий. Так, в отношениях доверительной собственности роль учредителя достаточно часто сводится лишь к учреждению доверительной собственности, после чего начинается ее самостоятельная "жизнь", исключающая всякое вмешательство, кроме, пожалуй, судебного.

  "Разделение" права собственности носит "жесткий", "вечный" характер. Лучше всего он выражен в средневековом принципе: "Вассал моего вассала - не мой вассал". В те времена зависимость между собственностью и властью была более явной, чем теперь; отношения земельной собственности были пронизаны принципами военно-иерархической организации, "разделение" собственности диктовалось жестким разделением рыцарской военно-служилой компетенции. Так, король был не вправе нести солдатскую службу. Отсюда "разделенная" собственность и "исключительное ведение" каждого из собственников[41].

  "Доверительная собственность - это применение правила морали", - отмечал Э. Дженкс[42]. В доверительной собственности выразился сам "дух", сама суть системы английского права с его "неписаными законами", с подразумеваемыми правовыми категориями и с постоянным акцентом не столько на письменный документ, сколько на доказывание истинной воли и намерений участвующих в отношении лиц. Возникновение доверительной собственности на почве "права справедливости" в отличие от права собственности по закону только подтверждает, что гибкая английская правовая система подвергла "расщеплению" самое фундаментальное понятие в правовом мире - право собственности - и этим доказала свой в высшей степени релятивистский характер.

  Этот релятивизм, двойственность английского права объясняется тем, что английское право всегда было готово «пожертвовать» любой абстрактной схемой, которую изобрела публичная власть, во имя справедливости и во благо частного лица.

  В настоящее время английское право стремится к унификации и письменным формам, усваивает правила европейского нормативизма[43].

  Необходимо отметить, что современные определения траста, представленные в американских обобщающих изданиях, лишь предваряют детальное изложение института, не претендуя на его исчерпывающую характеристику. Даже определение Гаагской конвенции 1985 г., содержит список неотъемлемых реквизитов траста[44]. Действительно, желание приблизить теоретическое и практическое усвоение конструкции в тех странах, в которых она неизвестна, сказалось на слишком широком определении траста в окончательной редакции текста Конвенции. Однако именно это отступление вступает в противоречие с преамбулой, которая указывает на траст общего права как на модель регулирования. Широкое определение траста, использованное в Конвенции, позволяет подвести под него целый ряд несовместимых с трастом гражданско-правовых фигур (включая агентские и товарищеские отношения).

  Ст. 2.1 Конвенции не требует передачи имущества в собственность управляющему, но лишь под его контроль что предполагает не только отсутствие собственности у доверительного собственника, но и сохранение права на стороне учредителя. Передача имущества под контроль другого лица с сохранением собственности у передающего, который тем не менее должен быть лишен контроля над имуществом, несовместимо с элементарными требованиями логики. Эта конструкция нарушает и основополагающий принцип траста, так как траст может быть установлен только с передачей собственности.

  Ст. 2.2 Конвенции выделяет и три других признака траста: имущество траста образует отдельный фонд, который не является частью имущества управляющего; право (титул) переводится на имя управляющего или другого лица, действующего от имени управляющего; управляющий обладает распорядительными полномочиями и обязан предоставлять отчет о своих действиях.

  Характеризуя траст как отношение, Конвенция не уточняет субъектов этого отношения (остается непреложным участие учредителя, вопреки английской модели), не упоминает фидуциарность, как и не указывает, перед кем управляющий обязан нести отчет. Если принять во внимание ограниченный эффект передачи имущества управляющему, следует полагать, что учредитель, сохраняя право собственности, удерживает и контроль над управляющим (который в свою очередь «контролирует» имущество траста), так что отношение выстраивается между этими двумя лицами, тогда как бенефициарий, будучи факультативной фигурой, устранен от воздействия на имущество. Однако отношение между учредителем и управляющим Конвенцией не упоминается.

  Говоря об обособлении траста от имущества управляющего, Конвенция не оговоривает возможность обращения взыскания на имущество траста кредиторами учредителя. Получается, что наделение управляющего распорядительными правомочиями при сохранении права за собственником (в отстутствие передачи собственности управляющему) составляет траст для целей Конвенции, хотя под эту схему подходят и агентский договор, и комиссия. Возникла конструкция, не известная англо-американскому общему праву, которая является трастом лишь по названию. В результате оказались легитимированы многочисленные  «трастоподобные» конструкции (trust-like devices). Помимо этого, ст. 2 Конвенции определяет функциональные ограничения собственности управляющего как выгоду бенефициария или достижение специальной цели. Это определение также противопречит принципам традиционной английской модели, которая не допускает целевых трастов (trust for purposes), за исключением благотворительных (charitable trust). Снятие всяких ограничений на целевые трасты в формулировке Конвенции вылилось в практически полное вытеснение ими офшорных холдинговых компаний и способствовало искусственному международному распространению гаагской имитации института[45].

  Отметим, что учредительным актом доверительному собственнику (trustee) может быть предоставлена широкая свобода деятельности, подчиненная только общей цели. По английскому праву учредительному акту придается большое значение, определяющее судьбу имущества (trust fund).

  Обязанности доверительного собственника названы Д. Дж. Хейтоном "строгими и обременительными"[46]. К обязанностям доверительного собственника относятся:

  1. Содержать и сохранять имущество в доверительной собственности, которое должно содержаться отдельно от собственного имущества доверительного собственника и от любого другого имущества, в отношении которого доверительный собственник является доверительным собственником, если только он не уполномочен объединить в общий фонд имущество в доверительной собственности с другим имуществом в доверительной собственности в целях укрупнения объединенного фонда активов.

  2. Сохранять стоимость фонда доверительной собственности путем инвестирования в те объекты, на которые он уполномочен, или в соответствии с Trustee Investment Act 1961.

  3. Управлять имуществом в доверительной собственности честно и в интересах всех бенефициариев и соблюдать справедливость и справедливый баланс между теми бенефициариями, которые назначены в качестве бенефициариев, и теми, которые будут назначены в будущем. В некоторых случаях доверительный собственник уполномочен отдавать предпочтение одним бенефициариям перед другими, если только такое предпочтение не основано на неразумных или ненадлежащих обстоятельствах.

  4. Представлять точные отчеты бенефициариям, распределять доход, на который они имеют право, и вести отчетность и документы по доверительной собственности в доступной для контроля бенефициариев форме.

  5. Не допускать конфликтов между собственными интересами и своим фидуциарным долгом, не извлекать выгод из своего положения.

  6. Действовать так, как действовал бы разумный бизнесмен при ведении собственных дел, если доверительная собственность безвозмездна. Если она возмездна, то действует высший стандарт заботливости, включающий оправдание ожиданий бенефициариев в отношении профессионализма доверительного собственника[47].

  Если доверительный собственник нарушает условия доверительной собственности, то он ответственен за:

  А) любую выгоду или приобретенное имущество вследствие этого нарушения, которые содержатся у доверительного собственника на условиях constructive trust;

  Б) любой убыток, причиненный им вследствие ошибочного распределения фонда доверительной собственности;

  В) любое уменьшение фонда доверительной собственности[48].

  Обязанности доверительного собственника являются либо обязанностями по праву справедливости (например, проявлять разумную заботливость, диверсифицировать риски по инвестициям, обеспечивать надлежащую отчетность), либо фидуциарными обязанностями. Доверительный собственник должен действовать добросовестно, не должен действовать в свою пользу или в своих интересах либо в пользу третьего лица, если на то нет согласия лица, перед которым он имеет свои фидуциарные обязанности, не должен допускать конфликта собственных интересов со своими фидуциарными обязанностями.

  Нарушение фидуциарных обязанностей должно выражаться в нелояльности, ненадежности, предательстве, вероломстве: простой некомпетентности недостаточно.

  В английском праве польза (материальная или духовно-нравственная) бенефициария поглощается (или является разновидностью) еще более широким понятием "благо", "благополучие" (welfare). Легального определения данного понятия не существует, и было бы чрезвычайно сложно сформулировать его в законе. Только суд может разрешить конкретный спор о том, были действия доверительного собственника направлены "во благо" или "во зло" бенефициария. Самый характер trust, доверительный, основанный на правилах морали, создает предпосылки для повышения регулятивной и правотворческой роли судов.

  Благо бенефициария превыше всего (The welfare of the beneficiary is paramount)[49] - эту моральную максиму можно считать нормой английского права. Право справедливости учитывает все тонкости, психологические нюансы доверительных отношений, даже соображения "гармонии" их. Примером может служить давний казус Letterstedt v. Broers (1884), где бенефициарий заявил ряд совершенно голословных обвинений в адрес доверительных собственников и попросил об их отстранении от исполнения обязанностей trustee. Он выиграл дело. Суд установил, что долг суда - обеспечить надлежащее исполнение условий доверительной собственности. Даже если факты спорны или доверительные собственники опровергнут обвинения, доверительные собственники подлежат отстранению, потому что "существует дисгармония" между способами управления имуществом, переданным в доверительную собственность, и "благом" бенефициария. И далее вывод суда: "Благо бенефициария превыше всего"[50].

  
  

  1.3. Сравнение института доверительного управления с доверительной собственностью (trust) как институтом английского права

  
  

  Институт доверительного управления можно сравнить с доверительной собственностью (trust) как институтом английского права. Прежде всего выделим различия:

  1. Различие этих форм основывается на философских и исторических традициях как понимания права собственности вообще, так и понимания прав доверительного собственника. Английская доверительная собственность является правовым воплощением идеи целевого имущества. Классической доверительной собственности присущи долгосрочный, вещный характер и автономия от субъектов (доверительный собственник, управляющий имуществом, переданным в доверительную собственность, учредитель доверительной собственности не влияют на ее существование как конкретные личности). Доверительное управление в отличие от этого есть конкретно-правовая обязательственная и относительная связь между лицами по поводу имущества.

  2. По сфере действия, по объему регулируемых отношений различия между этими формами весьма существенны, хотя доверительное управление имеет теперь более широкую сферу действия, чем это ранее предполагалось. Например, опекунство, патронаж, безвестное отсутствие - это сфера использования доверительного управления, которая сближает его с областью традиционного использования модели trust[51].

  3. Доверительное управление - это институт обязательственного права, а доверительная собственность - trust - институт вещного права. Е.А. Суханов указывает, что trust является институтом английского "права справедливости"[52]. Это представляется верным. Но затем он отмечает, что "траст... нельзя отнести ни к вещным, ни к обязательственным правам, ибо такое деление имущественных прав неизвестно породившему его правопорядку"[53]. Между тем такое утверждение неверно. Когда А. Сиденхэм[54] и Дж. В. Китон[55] проводят сравнение доверительной собственности (trust) с договором (contract), то они неизменно употребляют две категории: right in rem и right in personam[56]. По нашему мнению, это есть ничто иное, как деление прав на вещные и обязательственные. Английское право всегда знало такое деление. Trust относится в системе английского права к категории прав in rem, которые в целом напоминают категорию вещных прав в российской правовой доктрине и законодательстве.

  4. Право доверительного управления преследует цель удовлетворения интересов собственника (выгодоприобретателя) путем профессионального управления, а доверительная собственность - это правовая конструкция, смысл которой заключается только в соблюдении цели, для которой предназначено данное имущество. Конструктивным отличием права доверительного управления от права доверительной собственности является то, что доверительная собственность в первую очередь ориентирована на цель управления (удовлетворение интересов собственника или бенефициария), а доверительное управление есть договор собственно об управлении, которое является самостоятельной предпринимательской деятельностью, осуществляемой в интересах собственника или выгодоприобретателя.

  Возможен и более детальный анализ сходств и различий между правом доверительной собственности и правом доверительного управления.

  а) Право доверительной собственности и право доверительного управления имеют совершенно различную историю происхождения. Право доверительной собственности произошло вследствие острой потребности частных лиц - участников крестовых походов обойти основной правовой принцип, имевший место в Великобритании (Англии) и заключавшийся в том, что все земли принадлежат Короне. Рыцарь, покидающий принадлежащую ему землю, не мог завещать ее, поскольку земля находилась в его пожизненном владении, но не в собственности, и потому оставлял свои земли в пользу и "для использования" своим друзьям или семье[57]. Поэтому первоначальное наименование доверительной собственности "use"[58]. Впоследствии Cуд Лорд-Канцлера и "право справедливости" (Equity) признали данную производную собственности в форме trust'a, которая сейчас имеет место и совершенствуется с течением времени.

  Доверительное управление имуществом - это произведение российского законодателя, исторически основанное на дореволюционных формах "верющего письма", договора поручения и договора доверенности, а также на отдельных правилах о trust'e. История и законодательное содержание доверительного управления имуществом несравненно более ограничены, чем история и правовое содержание модели trust.

  б) Английская классическая доверительная собственность по общему правилу безвозмездна (если не оговорено иное). Доверительное управление имуществом осуществляется за вознаграждение. Данное различие имеет особый смысл. Он состоит в том, что в доверительной собственности и в доверительном управлении идеальный и материальный интересы выступают в различном соотношении. В доверительной собственности как долгосрочном правоотношении идеальный интерес более значим, чем в доверительном управлении. Безвозмездность доверительной собственности (trust), говорит о том, что человек, который берется за ведение чужих дел или за управление чужим имуществом, делает это не в целях личного обогащения - привлекает некий нематериальный интерес, охраняемый и поддерживаемый "правом справедливости", - помощь другу, желание благотворительствовать и пр.

  Доверительное управление является обязательственной и возмездной моделью. Поэтому договор доверительного имущества презюмируется возмездным. Российское гражданское законодательство (ст. 1023 ГК РФ) распространяет правило о возмездности договора доверительного управления на любую его разновидность (коммерческую и некоммерческую). Если законодатель все же не будет развивать в дальнейшем идею доверительной собственности, то в целях совершенствования законодательства хотелось бы предложить закрепить положение о том, что коммерческое доверительное управление является по общему правилу возмездным, а некоммерческое доверительное управление является по общему правилу безвозмездным. Следует согласиться с В.В. Чубаровым, что система выплаты вознаграждения по ст. 1023 ГК РФ подходит главным образом для управляющих-предпринимателей[59].

  в) Доверительное управление имуществом осуществляется управляющим лично, от своего имени, но за счет управляемого имущества, при этом доверительный управляющий при подписании соответствующего договора обязан сделать оговорку о том, что он действует в качестве доверительного управляющего. В отношениях доверительной собственности такой проблемы не возникает. Доверительный собственник выступает перед всеми третьими лицами как собственник и действительно является таковым по "праву справедливости".

  Весьма важным различием являются и особенности соответствующих конструкций: доверительного управления и доверительной собственности - во взаимосвязи их с первоначальным правом собственности. В доверительном управлении все намного проще. Собственник передает на определенный срок имущество определенному лицу (доверительному управляющему), а доверительный управляющий осуществляет в отношении этого имущества правомочия собственника в пределах, установленных законом и договором с собственником.

  г) Общедозволительный режим деятельности доверительного управляющего свидетельствует о различиях trust'a и доверительного управления. Trustee (доверительный собственник) строго придерживается положений учредительного акта, а доверительному управляющему дозволено все, кроме того, что запрещено законом и договором с собственником. Следует отметить, что отношения trust'a допускают и общедозволительный режим деятельности trustee. Особенно это касается американских private trust. Однако режим деятельности trustee зависит от содержания учредительного акта, в котором должно быть специально оговорено право trustee на свободную деятельность.

  д) Для обязательства типично, что стороны действуют в разрешительном режиме: любая из сторон может требовать только то, на что имеет право по обязательству, и должна другой стороне только то, к чему ее обязывает содержание обязательства. Общедозволительный режим деятельности доверительного управляющего нарушает равновесие обязательственной конструкции права доверительного управления. Кроме того, осуществление лицом права, принадлежащего другому лицу, происходит в порядке представительства, законного или договорного. Доверительный же управляющий осуществляет право собственности, однако представителем при этом не является, ибо управляющий действует от своего имени.

  У доверительного управления много сходных черт с доверительной собственностью (траст). Доверительное управление объединяет с доверительной собственностью признак частноправового происхождения. Об этом пишут, например, Д.Б. Паркер и А.Р. Меллоус, приводя в пример передачу в trust имущества погибшего воина на срок до тех пор, пока его сын не станет совершеннолетним, ибо в противном случае сын (авторы именуют его Erasmus) лишился бы принадлежащей отцу - служилому воину - земли, которая тотчас после гибели воина становилась собственностью Короны. Доверительное управление имуществом - это тоже институт частноправового происхождения. Если же вспомнить отечественный опыт дореволюционного договора доверенности, то частноправовое происхождение доверительного управления тем более несомненно.

  
  

  2. «Траст» и доверительное управление имуществом по российскому гражданскому праву

  2.1. Возникновение «траста» и развитие правового института доверительного управления имуществом в российском гражданском праве

  
  

  В дореволюционной России имелись формы, сходные с доверительным управлением (причем возникли они в период зарождения в царской России капиталистических форм хозяйствования). При управлении дворянскими имениями ощущался недостаток в конструкции, содержащей правила об общедозволительном режиме деятельности управляющего, ибо управляющий дореволюционного времени, действовавший на основании «верющего письма», всегда рисковал нарушить интересы хозяина: либо превысить свои полномочия, исходящие из доверенности, либо упустить коммерческий шанс, благоприятный для преумножения имущества хозяина.

  Российское дореволюционное законодательство, которому была неведома доверительная собственность, конечно же, включало нормы об управлении чужим имуществом, которые представляли собой неотъемлемую часть таких институтов, как опека и попечительство, наследование, несостоятельность должников[60].

  В XIX в. существовало три способа призвания к исполнению опекунских обязанностей: по завещанию, по закону и по назначению. На опекуна возлагались две основные обязанности: попечение об особе опекаемого и управление имуществом состоящего под опекой. При осуществлении управления имуществом опекун мог совершать определенные действия по своему усмотрению, другие - с разрешения опекунских установлений (дворянской опеки или сиротского суда), а в особых случаях - с разрешения Сената. Причем по общему правилу опекун мог совершать любые сделки с имуществом подопечного, за исключением тех, в отношении которых закон требует получения разрешения. В частности, сделки по продаже имущества малолетних могли совершаться опекуном только с разрешения опекунских установлений. Разрешение Сената требовалось для продажи и залога недвижимостей[61].

  Еще древнему русскому праву были известны душеприказчики, исполняющие волю наследодателя. Интересно отметить, что при подготовке проекта Гражданского уложения (далее - ГУ) в его текст было включено большое число норм, определяющих порядок исполнения завещаний и соответственно управления имуществом наследодателя со стороны душеприказчика (глава V раздела III книги IV, ст. 1435 - 1459).

  Показательно, что при доктринальных подходах, свойственных российскому дореволюционному гражданскому праву, так же как и законодательству, в том числе и при рассмотрении проблем, связанных с определением правовой природы отношений, возникающих при исполнении завещания душеприказчиком, не принималась во внимание возможность квалификации управления наследственным имуществом в качестве доверительной собственности либо иного вещного права[62].

  Не имели ничего общего ни с доверительной собственностью, ни с какими-либо вещными правами и правоотношения, возникающие в связи с несостоятельностью должника по российскому дореволюционному законодательству. В случае признания должника несостоятельным определением суда назначался особый присяжный попечитель для принятия первоначальных охранительных мер в отношении имущества должника, который начинал свою деятельность с составления описи имущества должника и его ареста.

  При обнаружении большого числа кредиторов судом учреждалось конкурсное управление (назначался конкурсный попечитель, который считался преемником присяжного попечителя в отношении управления имуществом должника). В обязанности конкурсного управления вменялись: розыск имущества несостоятельного должника; составление счета актива и пассива; выделение из конкурсной массы имущества, не принадлежавшего должнику; проверка предъявленных кредитору требований, распределение их по родам и разрядам; составление примерного расчета удовлетворения требований кредиторов[63].

  Таким образом, дореволюционному российскому гражданскому праву были известны случаи управления чужим имуществом, которые представляли собой отдельные элементы различных гражданско-правовых институтов: опеки, наследования, конкурсного производства. Однако, объясняя правовую природу соответствующих правоотношений, российские цивилисты никогда не обращались к чужеродным концепциям траста или "расщепления" собственности.

  В советский период развития отечественное гражданское право также не исключало возможности управления чужим имуществом, которое, как и прежде, оставалось лишь элементом других гражданско-правовых институтов.

  Так, согласно Гражданскому кодексу РСФСР 1922 г. в наследственном праве действовало правило, по которому при отсутствии наличных наследников имущества, требующего управления (предприятия, строения и т.п.), нотариальный орган назначал ответственного попечителя над указанным имуществом по представлению государственного органа, ведающего соответствующими предприятиями или имуществом (ст. 432). Управляли государственным имуществом и государственные предприятия и их объединения, переведенные на хозяйственный расчет и не финансируемые в сметном порядке, которые выступали в обороте как самостоятельные и не связанные с казной юридические лица. По своим долгам они отвечали имуществом, состоящим в их свободном распоряжении (ст. 19).

  В соответствии с Гражданским кодексом РСФСР 1964 г. государственное имущество, закрепленное за государственными организациями, находилось в оперативном управлении этих организаций, осуществлявших в пределах, установленных законом, в соответствии с целями их деятельности, плановыми заданиями и назначением имущества право владения, пользования и распоряжения имуществом. Однако государство признавалось единым собственником всего государственного имущества (ст. 94).

  В гражданско-правовой доктрине того времени признавалось, что "советское государство является единым и единственным собственником всех государственных имуществ, в чем бы они ни выражались и в чьем бы ведении ни находились. Все без исключения государственные имущества составляют единый фонд государственной собственности. Советское государство, соединяя в своих руках всю полноту политической власти со всеми правомочиями собственника, само определяет правовой режим принадлежащих ему имуществ", а право оперативного управления государственных организаций считалось одним из "средств осуществления принадлежащего государству права собственности"[64].

  Современные исследователи отмечают, что правовая модель доверительного управления возникла как конкурентная по отношению к праву хозяйственного ведения и оперативного управления, памятникам «единой фабрики» социалистического народного хозяйства[65].

  Право оперативного управления введено в российское законодательство Основами гражданского законодательства Союза ССР и республик 1961 г., чему предшествовала разработка модели права оперативного управления А.В. Венедиктовым[66]. В ГК РСФСР 1964 г. правовая модель оперативного управления была внесена в 1987 г. и определялась следующим образом: «Имущество, закрепленное за государственными, межколхозными, государственно-колхозными и иными государственно-кооперативными организациями, состоит в оперативном управлении этих организаций, осуществляющих в пределах, установленных законом, в соответствии с целями их деятельности, плановыми заданиями и назначением имущества права владения, пользования и распоряжения имуществом».

  Право хозяйственного ведения под наименованием «право полного хозяйственного ведения» было законодательно внедрено как самостоятельная правовая модель Законом СССР «О собственности в СССР». Согласно ст. 294, 295 ГК РФ, «государственное или муниципальное унитарное предприятие, которому имущество принадлежит на праве хозяйственного ведения, владеет, пользуется и распоряжается этим имуществом в пределах, определяемых в соответствии с настоящим Кодексом. Собственник имущества, находящегося в хозяйственном ведении, в соответствии с законом решает вопросы создания предприятия, определения предмета и целей его деятельности, его реорганизации и ликвидации, назначает директора (руководителя) предприятия, осуществляет контроль за использованием по назначению и сохранностью принадлежащего предприятию имущества.

  Собственник имеет право на получение части прибыли от использования имущества, находящегося в хозяйственном ведении предприятия... Предприятие не вправе продавать принадлежащее ему на праве хозяйственного ведения недвижимое имущество, сдавать его в аренду, отдавать в залог, вносить в качестве вклада в уставный (складочный) капитал хозяйственных обществ и товариществ или иным способом распоряжаться этим имуществом без согласия собственника. Остальным имуществом, принадлежащим предприятию, оно распоряжается самостоятельно, за исключением случаев, установленных законом или иными правовыми актами».

  Право хозяйственного ведения и право оперативного управления удовлетворяли потребности плановой экономики, но в рыночной экономике в отдельных случаях оказываются неэффективными. Например, в случаях ликвидации, несостоятельности (банкротства) унитарных государственных или муниципальных предприятий возможна передача имущества государством-собственником в доверительное управление предпринимателям-управляющим, специалистам в области финансового менеджмента. Ликвидация государственных предприятий по мотивам неэффективности деятельности также влечет за собой внедрение доверительного управления государственным имуществом, передачу его в руки предпринимателей – доверительных управляющих[67].

  Различия англосаксонской и континентальной систем права привели отечественного законодателя к отказу от учреждения института траста и установлению института доверительного управления имуществом.

  Закрепление в ГК РФ правовой конструкции доверительного управления логически связано с экономической реформой и преобразованиями в правовой системе России. Законодатель воспользовался правовыми институтами, при помощи которых предлагаемые России модели рыночной экономики действуют в условиях иных правовых систем (романской, германской, англо-американской). Примером такого непосредственного использования служит появление в 1992-1993 гг. в российских нормативных актах целой совокупности терминов: "доверительная собственность", "доверительное управление", "коммерческое управление", "трастовое управление", объединяемые смысловым понятием "траста" - юридической категорией, происходящей от английской системы права[68].

  Благодаря доверительной собственности (трасту) многовековая история российской цивилистики приобрела одну «весьма забавную» (по выражению М.И. Брагинского и В.В. Витрянского) страницу[69]. В период так называемой конституционной реформы (сентябрь - декабрь 1993 г.), когда старая конституция была отменена указом Президента Российской Федерации, а новая, принятая на референдуме, еще не вступила в силу и по этой причине Президент осуществлял не только исполнительную, но и законодательную  власть, появился весьма примечательный нормативный акт –  Указ Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993 г. №2296 "О доверительной собственности (трасте)", который сразу же приобрел историческое значение как образец юридической безграмотности и неуважения к отечественным правовым традициям. Данным Указом предусматривалось, "в целях совершенствования управления экономикой в период экономической реформы и содействия конституционным преобразованиям в Российской Федерации... ввести в гражданское законодательство Российской Федерации институт доверительной собственности (траст)".

  «Подаренный» Президентом РФ российской цивилистике траст основывался на классической англо-американской концепции "расщепленной" собственности, о чем прямо свидетельствовала норма, содержащаяся в Указе, а именно что к праву доверительной собственности применяются правила о праве собственности, если иное не установлено законодательными актами и договорами об учреждении траста (п. 4 Указа). При учреждении траста учредитель должен был передать имущество и имущественные права, принадлежащие ему в силу права собственности, на определенный срок доверительному собственнику, а доверительный собственник был обязан осуществлять право собственности на доверенное ему имущество исключительно в интересах бенефициара в соответствии с договором об учреждении траста и российским законодательством (п. 3 Указа). Учредителем доверительной собственности (траста) и бенефициаром, или "бенефициарием" (именно так именуется в Указе выгодоприобретатель), признавалось любое физическое или юридическое лицо. Из числа же возможных доверительных собственников исключались лишь лица, которые могли быть признаны бенефициарами по данному договору об учреждении траста; органы государственной власти и управления, государственные учреждения, государственные предприятия и их объединения (п. 5 - 7 Указа).

  Объектами доверительной собственности (или, как говорилось в Указе, "предметом договора об учреждении траста") объявлялись имущество, которым учредитель траста владеет в силу права собственности, а также связанные с ним имущественные и личные неимущественные права. Причем согласно Указу в траст могло передаваться имущество, "как существующее в момент заключения договора, так и такое, которое может существовать в будущем, в том числе созданное или приобретенное доверительным собственником на основаниях, вытекающих из закона" (п. 8 Указа)[70]. В соответствии с Указом доверительному собственнику предоставлялось исключительное право определять, какой способ действий при осуществлении прав и обязанностей, вытекающих из договора об учреждении траста, является наилучшим с точки зрения интересов бенефициара, а относительно учредителя указывалось, что после вступления в силу договора об учреждении траста он не вправе давать доверительному собственнику какие-либо указания или иным образом вмешиваться в осуществление им его прав и исполнение обязанностей по договору (п. 11, 18 Указа).

  Доверительный собственник получал правомочия пользования, владения и распоряжения доверенным ему имуществом. Непосредственно Указом ему запрещалось только передавать указанное имущество в доверительную собственность иному лицу, а также приобретать переданное ему имущество в свою собственность (п. 12).

  Несмотря на объявленное в названном Указе Президента РФ "введение в российское гражданское законодательство института доверительной собственности (траста)", на самом деле сконструированное им правоотношение (между учредителем траста и доверительным собственником) представляется не чем иным, как двусторонним (или трехсторонним, с участием бенефициара) договорным обязательством. Об этом свидетельствуют не только многочисленные положения о "правах и обязанностях доверительного собственника по договору об учреждении траста", но и нормы Указа, наделяющие доверительного собственника правами на возмещение расходов и на получение вознаграждения. Согласно п. 15 Указа доверительный собственник имеет право на полное возмещение понесенных им необходимых расходов, связанных с осуществлением его прав и исполнением обязанностей, вытекающих из договора об учреждении траста, в пределах доходов, получаемых в силу владения имуществом, переданным ему в траст. Он имеет также право на получение вознаграждения в размерах и на условиях, установленных договором. Да и основания прекращения так называемой доверительной собственности больше напоминали обычные основания прекращения договорного обязательства. В соответствии с п. 20 Указа договор об учреждении траста мог быть прекращен исключительно по следующим основаниям: по истечении срока, на который он был заключен; при возникновении обстоятельств или выполнении условий, предусмотренных договором; в случае смерти, прекращения (ликвидации, реорганизации) или отказа от своих прав одного или нескольких лиц, признаваемых бенефициарами по данному договору, если иное не было установлено договором; в случае смерти или прекращения (ликвидации, реорганизации) доверительного собственника или признания его банкротом; при удовлетворении судом иска учредителя или бенефициара в связи с неисполнением доверительным собственником обязанностей, вытекающих из договора, или злоупотреблением им доверием, оказанным ему учредителем траста при заключении договора. Причем прекращение договора об учреждении траста во всех случаях было возможно только по решению суда. Односторонний отказ от договора и даже его расторжение по соглашению сторон не допускались. Вместе с тем Указ Президента РФ "О доверительной собственности (трасте)" не содержал какого-либо позитивного регулирования отношений, возникающих между доверительным собственником и третьими лицами по поводу имущества, переданного в траст. Однако, учитывая, что к праву доверительной собственности подлежали применению правила о праве собственности (п. 4 Указа), видимо, действительно предполагалось, что единое и неделимое право собственности будет "расщепляться" между двумя субъектами: собственником имущества (учредителем траста) и доверительным собственником, как это происходит в англо-американском праве, что совершенно неприемлемо для российского гражданского права, относящегося к континентальной правовой системе[71].

  Данное обстоятельство, несмотря на крайне ограниченную сферу применения рассматриваемого Указа, который распространил свое действие исключительно на отношения, связанные с передачей в траст пакетов акций акционерных обществ, созданных при приватизации государственных предприятий, закрепленных в федеральной собственности, видимо, послужило причиной негативной реакции российских цивилистов на попытку внедрить в российское гражданское право чуждый ему институт доверительной собственности.

  Так, например, В.А. Дозорцев прокомментировал попытку внедрения траста в российское законодательство следующим образом: "Учреждение доверительной собственности означает само по себе прекращение государственной собственности и возникновение права собственности "доверенного". Не приведет ли это к еще более интенсивному и безнаказанному расхищению государственного имущества? Особенно, когда нет оснований полагать, что все управляющие будут заслуживать полного "доверия" и можно исключить их злоупотребления в собственных интересах. При отсутствии специального механизма, корни которого уходят в другую систему права, найти управу было бы достаточно трудно"[72].

  Не менее категоричной является оценка Е.А. Суханова, который полагает, что отечественному правопорядку пытались навязать доверительную собственность "путем прямого буквального заимствования аналогичного института англо-американского права...". "Институт доверительной собственности (траста), - пишет Е.А. Суханов, - отсутствует в континентальных правопорядках, поскольку он основан на весьма своеобразных средневековых традициях английского права, заимствованных впоследствии американской правовой системой... Траст ("доверительную собственность") нельзя относить ни к вещным, ни к обязательственным правам, ибо такое деление имущественных прав неизвестно породившему его правопорядку. Именно поэтому "введение" этого института в отечественный правопорядок президентским указом было крайне неудачной и непродуманной попыткой использования чужеродных конструкций, рассчитанных на совершенно иную "систему координат"[73].

  Пожалуй, с тем, что Указ сыграл определенную роль в деле развития российского гражданского права (в том плане, что послужил одним из самых ярких образцов того, как нельзя заниматься нормотворчеством), можно согласиться. Именно появление данного Указа подтолкнуло разработчиков ГК РФ включить уже в часть первую Гражданского кодекса норму, исключающую применение названного Указа и "введенного" им института доверительной собственности (траста). Имеется в виду п. 4 ст. 209 ГК, согласно которому собственник может передать свое имущество в доверительное управление другому лицу (доверительному управляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица. А включение в систему гражданско-правовых договоров, регулируемых Гражданским кодексом, договора доверительного управления имуществом (гл. 53 ГК) окончательно решило судьбу доверительной собственности (траста) в российском гражданском праве[74].

  Результатом этой недолгой истории с появлением и исчезновением института доверительной собственности (траста) в российском гражданском праве явилось создание нового типа договорных обязательств - договора доверительного управления имуществом, который был сконструирован по всем канонам обязательственного права. Данное обстоятельство свидетельствует о зрелости отечественной цивилистики, которая выдержала это нелегкое испытание и, сохранив достоинство, отвергла чужеродный институт доверительной собственности.

  Итог этой истории можно подвести словами Е.А. Суханова: "Именно поэтому заведомо неудачными оказались все попытки ввести в отечественный правопорядок как конструкцию "расщепленной" собственности... так и институт траста. Российский закон вполне обоснованно рассматривал и рассматривает правомочие государственных и муниципальных предприятий на закрепленное за ними имущество как ограниченное вещное право, а доверительное управление (но не доверительную собственность) - как институт обязательственного, а не вещного права"[75].

  Таким образом, единодушие комментаторов по поводу Указа Президента №2296[76] выражает реакцию гражданско-правовой системы на чужеродный трансплантант: институт другой правовой культуры воспринимается в его потенциальном масштабе, несмотря на прямо указанные в нормативном акте ограничения его целей, функций и сферы действия. По словам В.А. Дозорцева, в российском праве «нет оснований для применения этой сложной, запутанной системы [перехода права собственности к доверительному собственнику], нет <...> и механизма, позволяющего применять эту систему»[77]. Дальнейшая критика пересадки траста на российскую почву показала способность отечественной цивилистики выйти за рамки узкокомпаративистских и функционалистских трактовок и сформулировать принципиальные черты российского права собственности как искомой модели собственности развитой правовой системы: «Право собственности в его континентальном, в том числе российском, понимании невозможно «расщепить»: оно либо полностью сохраняется за собственником, либо полностью утрачивается им»[78].

  В настоящее время доверительное управление имуществом представляет собой правовой институт в системе российского гражданского права, имеющий особенности правового регулирования в сфере предпринимательской деятельности. Доверительное управление имуществом введено в законодательство Российской Федерации пунктом 4 статьи 209 ГК РФ, главой 53 ГК РФ в качестве самостоятельной правовой формы управления чужим имуществом, осуществления всех правомочий собственника в едином процессе предпринимательской деятельности по управлению чужим имуществом.

  Договор доверительного управления имуществом является относительно новым для отечественного гражданского законодательства. Он оформляет отношения по управлению чужим имуществом в интересах его собственника (или иного управомоченного лица - кредитора в обязательстве, субъекта исключительного права) либо иного указанного им (третьего) лица. Необходимость в управлении имуществом может быть обусловлена волей собственника или управомоченного лица, обусловленной, например, его неопытностью или невозможностью самостоятельно использовать некоторые виды своего имущества. Так, не всякий владелец акций либо субъект исключительных прав в состоянии компетентно и эффективно использовать их в собственных интересах. Это же относится и к собственникам имущественных комплексов - предприятий. Такого рода отношения могут оказаться необходимыми и полезными не только для частных, но и для публичных собственников. Наконец, собственник по известным ему причинам может пожелать одарить кого-либо, установив доверительное управление в пользу такого названного им лица (выгодоприобретателя).

  
  

  2.2. Договор доверительного управления имуществом по российскому гражданскому праву, сравнение с английской доктриной

  
  

  В соответствии с российским гражданским законодательством, по договору доверительного управления имуществом одна сторона (учредитель управления) передает другой стороне (доверительному управляющему) на определенный срок имущество в доверительное управление, а другая сторона обязуется осуществлять управление этим имуществом в интересах учредителя управления или указанного им лица (выгодоприобретателя) (ст. 1012 ГК РФ).

  Анализ содержащегося в законе определения, а также конкретных видов передачи имущества в доверительное управление позволяет выделить ряд отличительных черт договора[79]:

  а) это особый договор по управлению имуществом собственника в интересах самого собственника либо названного им другого лица - выгодоприобретателя. При этом мотивы совершения собственником подобных действий могут быть различными: желание передать имущество в руки профессионала с целью его приумножения; желание материально поддержать другое лицо - выгодоприобретателя и т.п. В свою очередь, понятие "доверительное управление" обладает определенными особенностями.

  Доверительное управление необходимо отличать от управления обществом, товариществом, унитарным предприятием его директором, а также иными уставными органами. Директор (правление общества и т.п.) хотя и имеет право распоряжения (в той или иной степени) имуществом таких организаций, но действует при этом от его имени, никогда не принимает имущество, которым распоряжается, на свой отдельный баланс, а если и несет гражданско-правовую ответственность перед обществом (товариществом, предприятием), то только в случаях, предусмотренных законом или договором (п. 3 ст. 53 ГК). Как орган юридического лица, а не его доверительный управляющий, призваны действовать и те коммерческие организации либо индивидуальные предприниматели, с которыми в силу п. 3 ст. 103 ГК (п. 1 ст. 69 Закона об акционерных обществах) по решению общего собрания акционеров был заключен договор о передаче полномочий исполнительного органа акционерного общества.

  К управлению хозяйственным обществом (товариществом) его органом примыкает и управление, осуществляемое внешним или конкурсным управляющим, а также ликвидационной комиссией (ликвидатором) юридического лица. В отличие от доверительного управляющего эти лица осуществляют управление имуществом юридического лица не в интересах его самого либо назначенного им выгодоприобретателя, а исключительно в интересах кредиторов.

  Отсутствие непосредственного управления имуществом дочернего или зависимого общества, которое является обязательным признаком доверительного управления, позволяет отличать последнее и от "внешнего" управления, в частности холдинговой компанией (ст. 105, 106 ГК, ст. 6 Закона об акционерных обществах).

  Существует еще одна особенность доверительного управления по российскому праву. Доверительное управление по российскому праву хотя и не достигает столь высокой степени доверительности, как в англо-американской системе права, тем не менее значение личности участников договора, а также личности третьего лица - выгодоприобретателя для него достаточно велико. Особенно заметно это при анализе оснований прекращения договора, содержащихся в ст. 1024 ГК РФ. В частности, одним из таких оснований служит отказ от договора доверительного управляющего или учредителя в связи с невозможностью доверительного управляющего осуществлять управление лично[80]. Отметим, что в этом случае законодатель связывает возникновение права на односторонний отказ со своеобразным юридическим фактом (без сомнения, требующим доказывания)- невозможностью личного исполнения. В той же статье ГК РФ предусмотрена иная возможность отказа: учредитель управления вправе отказаться от исполнения договора по иным причинам при условии выплаты доверительному управляющему обусловленного договором вознаграждения. Здесь уже не предполагаются никакие юридические факты, порождающие право на односторонний отказ, а лишь закрепляется позитивное обязывание управомоченной на отказ стороны выплатить другой стороне соответствующие суммы[81];

  б) передача имущества в доверительное управление есть форма реализации собственником своих правомочий, предоставленных ему п. 4 ст. 209 ГК РФ. Именно собственник определяет цель учреждения доверительного управления, объем передаваемых правомочий, а также лицо, в интересах которого доверительный управляющий должен действовать. В качестве такового собственник может назвать самого себя, а также, за определенными исключениями, любое другое лицо. В последнем случае договор доверительного управления имуществом становится разновидностью договора в пользу третьего лица (ст. 430 ГК РФ);

  в) данный договор порождает обязательственные отношения между учредителем управления и доверительным управляющим и не влечет перехода права собственности к последнему;

  г) договор носит длящийся характер, т.е. заключается на определенный срок для совершения целого ряда, а не одного конкретного действия. При этом согласно п. 2 ст. 1016 ГК РФ срок договора является его существенным условием;

  д) доверительный управляющий вправе совершать не только юридические, но и любые фактические действия в интересах собственника или выгодоприобретателя.

  Этой возможностью - совершать не только юридические, но и фактические действия - договор доверительного управления существенно отличается от договора поручения, по которому поверенному поручается совершать только юридические действия в интересах поручителя. Вместе с тем эти договоры близки тем, что и поверенный, и управляющий действуют не в своих интересах, а в интересах других лиц. Поэтому в ряде случаев закон предлагает самому собственнику выбрать, какой из договоров наиболее соответствует его целям (например, п. 3 ст. 41 ГК РФ).

  Возможностью совершать не только сделки, но и иные юридические действия, не говоря о фактических, договор доверительного управления отличается также от договора комиссии;

  е) по договору управления имуществом доверительный управляющий должен действовать от своего имени, но обязательно указывая, что он является управляющим. В случаях, не требующих письменного оформления, он делает это устно, а при подписании письменных документов, включая сделки, после своего имени или наименования он ставит отметку "Д.У.".

  Эта особенность договора, когда управляющий, действуя от своего имени, извещает всех третьих лиц о своем особом положении, позволяет отличать договор доверительного управления имуществом от договоров поручения, комиссии и агентирования.

  Если же доверительный управляющий подобное требование не выполнит, он отвечает перед третьими лицами своим личным имуществом, а не имуществом, переданным ему в управление (п. 3 ст. 1012 ГК).

  Договор доверительного управления имуществом является реальным, двусторонним и, по общему правилу, возмездным. При этом, "...несмотря на некоторое сходство с договорами поручения, комиссии и агентским, договор доверительного управления не входит в группу договоров об оказании юридических услуг, а представляет вполне самостоятельную разновидность гражданско-правового договора, порождающего обязательства по оказанию услуг"[82].

  Как видно из определения договора доверительного управления имуществом, данный договор сконструирован как реальный, а это означает, что договор доверительного управления имуществом считается заключенным с момента передачи учредителем доверительного управления соответствующего имущества доверительному управляющему (п. 2 ст. 433 ГК РФ). Таким образом, для возникновения обязательства доверительного управления имуществом требуется сложный юридический состав, состоящий из двух юридических фактов: подписания сторонами соглашения и передачи доверительному управляющему имущества, являющегося объектом указанного соглашения.

  Реальный характер договора доверительного управления имуществом имеет определенное значение для квалификации возникающего из него обязательства как обязательства по оказанию услуг, поскольку в круг данного обязательства не входят обязанности учредителя по передаче имущества доверительному управляющему, как это имеет место во всех обязательствах, направленных на передачу имущества: купля-продажа, мена, дарение, аренда, ссуда и др. Как верно отмечает Л.Ю. Михеева, "данный договор и не мог быть сконструирован как консенсуальный. Предметом его являются действия управляющего, совершение которых без обладания имуществом невозможно"[83].

  Договор доверительного управления является, как уже отмечалось, двусторонним и, как правило, возмездным, хотя из самого определения понятия данного договора не следует каких-либо обязанностей учредителя доверительного управления (п. 1 ст. 1012 ГК). Однако в соответствии со ст. 1023 ГК доверительный управляющий имеет право на вознаграждение, предусмотренное договором доверительного управления имуществом, а также на возмещение необходимых расходов, произведенных им при доверительном управлении имуществом, за счет доходов от использования этого имущества. А, как известно, в относительном правоотношении, каковым является обязательство, праву, которым наделяется одна из сторон, всегда противостоит обязанность контрагента.

  В договоре доверительного управления имуществом должно содержаться либо условие о праве доверительного управляющего на вознаграждение, и тогда стороны должны согласовать форму и размер такого вознаграждения под страхом признания договора незаключенным, либо прямое указание на то, что доверительный управляющий осуществляет свои обязанности на безвозмездной основе (с теми же последствиями). Если же стороны "забыли" согласовать (тем или иным образом) этот вопрос при заключении договора доверительного управления имуществом, договор должен признаваться незаключенным.

  Договор доверительного управления имуществом заключается по усмотрению собственника имущества и по его воле. Целью вступления в договорные отношения по доверительному управлению имуществом для его собственника может служить стремление передать его в руки профессионального управляющего для извлечения максимальной выгоды от эксплуатации этого имущества. Однако мотивы поведения собственника, передающего имущество в доверительное управление, и обстоятельства, послужившие основанием для подобных действий, по общему правилу не имеют правового значения.

  Вместе с тем в определенных случаях договор доверительного управления имуществом может заключаться лишь по основаниям, предусмотренным законом. Речь идет о ситуациях, когда доверительное управление имуществом учреждается вследствие необходимости постоянного управления имуществом подопечного, в отношении которого введены опека или попечительство, либо на основании завещания, в котором назначен исполнитель завещания (душеприказчик), либо по другим основаниям, установленным законом. Все указанные случаи доверительного управления имуществом по основаниям, предусмотренным законом (ст. 1026 ГК РФ), объединяет то обстоятельство, что в качестве учредителя управления выступает не собственник имущества, а иное лицо в законе (орган опеки и попечительства, душеприказчик), которое действует в интересах собственника или во исполнение его воли.

  Наличие законных оснований для заключения договора не означает, что в этих случаях договор доверительного управления приобретает характер обязательного для лиц, выступающих в качестве учредителей доверительного управления, договора, который заключается по правилам, предусмотренным ст. 445 ГК РФ (заключение договора в обязательном порядке). Данное обстоятельство имеет иные правовые последствия: наличие соответствующего основания, предусмотренного законом, является необходимым юридическим фактом, образующим вместе с собственно заключением договора и передачей имущества доверительному управляющему сложный юридический состав, порождающий обязательства доверительного управления имуществом.

  Предметом договора доверительного управления имуществом является осуществление доверительным управляющим управления переданным ему имуществом в интересах учредителя управления или указанного им лица (выгодоприобретателя). Как уже говорилось, по своей структуре предмет договора доверительного управления имуществом является сложным, состоящим из двух объектов: объект первого рода - фактические и юридические действия доверительного управляющего, необходимые для управления имуществом; объект второго рода - имущество, переданное в доверительное управление.

  Сложная структура предмета договора доверительного управления имуществом, и в частности включение в него в качестве составного элемента имущества, переданного доверительному управляющему, нашла отражение в правовом регулировании данного договора: большое количество норм, регулирующих порядок заключения и исполнения договора доверительного управления имуществом, содержат правила, либо непосредственно касающиеся именно имущества, либо предопределенные особенностями имущества, переданного в доверительное управление (недвижимость, ценные бумаги и др.). Так, в соответствии со ст. 1018 ГК РФ имущество, переданное в доверительное управление, обособляется от другого имущества учредителя управления, а также от имущества доверительного управляющего. Это имущество отражается у доверительного управляющего на отдельном балансе, и по нему ведется самостоятельный учет. А согласно ст. 1025 ГК РФ при передаче в доверительное управление ценных бумаг может быть предусмотрено объединение ценных бумаг, передаваемых в доверительное управление разными лицами.

  Что касается объекта первого рода, входящего в предмет договора доверительного управления имуществом (фактические и юридические действия доверительного управляющего по управлению имуществом), то здесь нужно различать два аспекта, в отношении которых обеспечивается дифференцированное регулирование. Применительно к предмету договора доверительного управления имуществом конкретные виды сделок и фактические действия доверительного управляющего, последовательность и порядок их совершения не имеют правового значения. Для учредителя доверительного управления важно, что доверительным управляющим в принципе обеспечивается эффективное управление доверенным ему имуществом (осуществляются полномочия собственника), что и является надлежащим исполнением обязательств, вытекающих из договора доверительного управления имуществом. Фактическое состояние имущества, а стало быть, и эффективность управления фиксируются в отчетах доверительного управляющего, которые последний должен представлять учредителю доверительного управления и выгодоприобретателю в порядке и сроки, предусмотренные договором доверительного управления (п. 4 ст. 1020 ГК РФ).

  Вместе с тем при осуществлении доверительного управления имуществом доверительный управляющий, выступая в качестве титульного владельца имущества и действуя в пределах предоставленных ему правомочий, вступает в различные взаимоотношения с третьими лицами по поводу доверенного ему имущества. Поэтому некоторые нормы, содержащиеся в главе 53 ГК РФ о доверительном управлении имуществом, на самом деле предназначены для регулирования правоотношений, складывающихся между доверительным управляющим и третьими лицами и не составляющих предмет договора доверительного управления имуществом. К числу таких норм можно, в частности, отнести правила о порядке совершения сделок доверительным управляющим и их оформлении (п. 3 ст. 1012 ГК РФ); о наделении доверительного управляющего средствами вещно-правовой защиты (п. 3 ст. 1020 ГК РФ); о последствиях сделок, совершенных доверительным управляющим с превышением предоставленных ему полномочий (п. 2 ст. 1022 ГК РФ).

  На данное обстоятельство, но в несколько ином ракурсе (не применительно к предмету договора доверительного управления имуществом) ранее уже обращалось внимание в юридической литературе. В частности, В.А. Дозорцев указывал: "Рассматривая отношения по управлению имуществом, нужно различать два ряда отношений - отношения внутренние, между управляющим с учредителем управления и выгодоприобретателем, и отношения внешние, с третьими лицами, с контрагентами в имущественном обороте. Имущество, переданное в управление, выступает как бы автономно; оно обособляется от имущества собственника и управляющего, но имеет связи и с управляющим, и с собственником. Это имущество представляет в обороте управляющий, действующий от своего имени"[84].

  В заключение хотелось бы отметить: в том случае, если доверительная собственность все же будет воспринята российским законодательством, то ориентиром для дальнейшего законотворчества в рассматриваемой области является устранение недостатков конструкции доверительного управления имуществом.

  На наш взгляд, доверительное управление как обязательственная модель стремится соединить несоединимые порой вещи:

  1) самостоятельность доверительного управляющего при "скрытом" представительстве интересов собственника;

  2) общедозволительный режим деятельности управляющего при разрешительном режиме договорного (обязательственного) отношения в целом;

  3) юридическую значимость обособления имущества в целях непосредственного на него воздействия, его сохранения, надлежащей отчетности о его сохранении и приумножении и одновременно приоритет лично-правовой связи учредителя и управляющего (в отличие от отношений по поводу вещи).

  Вне всякого сомнения, что российский законодатель в настоящее время использовал практически все грани метода гражданско-правового регулирования для конструирования правовой модели доверительного управления, объединяющей элементы "косвенного" представительства в чужих интересах, договора в пользу третьего лица и "целевого имущества", обособленного на отдельном балансе.

  
  

  3. Перспективы интеграции английской концепции trust в российское право

  
  

  Возможности приспособления института доверительной собст­венности к нуждам экономики как развитых, так и развивающихся стран обусловили заимствование его странами, не относящимися к англо-американской системе права, в частности рядом стран Латинской Америки, княжеством Лихтенштейн и некоторыми другими государствами, хотя в них регулирование доверительной собственности характеризуется значительными особенностями. В связи с тем что траст является эффективным инструментом налогового планирования и способом привлечения инвестиций в зоны благоприятного налогообложения, законодательно институт траста воспринят также целым рядом оффшорных центров, в пер­вую очередь членами Британского содружества, такими как Багам­ские острова, британские Виргинские острова, остров Джерси и другими, относящимися к системе англо-американского права. Это дает воз­можность на практике крупным интернациональным компаниям иметь дочерние компании в оффшорных зонах, которые в каче­стве трасти «держат» их активы[85].

  С учетом стремительного развития российского законодательства в сфере управления инвестициями, появления таких институтов, как паевые фонды и ипотечные сертификаты участия, взгляд российской доктрины на траст, как на чуждый правовой институт, может быть пересмотрен.

  Одним из препятствий для полноценного развития секьюритизации и иных сложных финансовых инструментов является отсутствие конструкции траста в законодательстве РФ. Причина выбора траста, а не корпорации кроется в его гибкости. Эта гибкость основана на отсутствии обязательных корпоративных процедур, простоте создания траста, возможности устанавливать траст в пользу нескольких классов бенефициаров. В области секьюритизации траст позволяет выпускать большое число ценных бумаг, обеспеченных активами (Asset-Backed Securities) разных классов, обходя тем самым ограничения для ценных бумаг, выпускаемых компаниями.

  К поиску путей создания института траста российское право толкают экономические потребности, ведь, «континентальные юристы могут сколь угодно долго доказывать неприемлемость траста для своих правовых систем, но мы знаем, что экономики тех стран, где имеются институты траста и отказа от права, развиваются значительно динамичнее»[86]. Сегодня ситуация с трастом повторяет историю с секьюритизацией и историю с закладной - экономические потребности буквально заставили российское право воспринять закладную и идею секьюритизации. Рынок сломал инерцию покоя и, несмотря на сопротивление некоторых известных цивилистов, и закладная, и ценные бумаги, обеспеченные активами, укоренились в российском праве, и факт их существования не вызывает более ни у кого удивления. При этом закончилась и дискуссия о якобы "чуждости" указанных институтов. Можно предположить, что то же самое будет и с трастом, потому что выбор отечественного законодателя невелик: либо упорно отстаивать идеи классицизма в российском праве и смотреть, как капиталы управляются с использованием траста в иностранных юрисдикциях, либо попытаться имплементировать этот институт в национальную правовую систему. Помимо этого, не стоит забывать о принятии многими странами романо-германской правовой семьи Гаагской конвенции о признании трастов и праве, применимом к трастам.

  Последнее можно сделать двумя путями: волюнтаристским, как это уже было сделано в уже упоминавшемся Указе Президента РФ от 24 декабря 1993 г., либо эволюционным, подобно тому, как секьюритизация через институт ипотечных ценных бумаг постепенно входит не только в российскую практику, но и в российскую правовую доктрину. Первый вариант схож с попыткой развить фондовый рынок, переписав слово в слово законодательство штата Нью-Йорк о ценных бумагах. Очевидно, что такая "линейная" реформа обречена на провал, поскольку система права намного глубже системы действующих на данный момент нормативных правовых актов и включает уровни правовой догматики и философии права вкупе с правовой историей. Подтверждение этому мы видим и на примере упомянутого Указа, который хотя и был поддержан в целом ряде нормативных актов и договоров с участием государства, все же воспринимается как правовой курьез.

  В этой связи первыми шагами по внедрению траста в российское право должны быть именно фундаментальные исследования этого института, которые позволят выявить, действительно ли отношения траста - это вещно-правовые отношения в форме, неприемлемой для континентального законодательства? Это базовый вопрос, который мы и постараемся кратко осветить в рамках данной главы курсовой работы.

  Как показано выше в тексте курсовой работы, классически траст российскими юристами понимается как институт права собственности. Причем в отличие от единого права собственности, т.е. правомочий владения, пользования и распоряжения, собственность в договоре траста расщеплена: право собственности на объект принадлежит одному лицу (учредителю траста), право извлекать доходы - другому (управляющему или доверительному собственнику), а право их получения - третьему (бенефициару). Континентальная наука крайне негативно относится к любому "расщеплению" права собственности. При этом в отечественной цивилистике прослеживается четкая установка: договор доверительного управления и договор о передаче имущества в доверительное управление (траст) не имеют между собой ничего общего[87].

  Кроме того, говоря о трасте, отечественные цивилисты часто ссылаются на известную работу профессора А.М. Оноре[88], и, приводя в пример классификацию полномочий собственника, утверждают, что в англо-американском праве вообще насчитывают 10-12 таких правомочий, находящихся одновременно в разных сочетаниях у различных лиц. Так, одно из определений права собственности содержит 11 элементов:

  1. право владения (исключительного физического контроля над вещью);

  2. право личного пользования;

  3. право управления;

  4. право на извлечение;

  5. право на капитал (отчуждение, растрачивание, уничтожение, изменение вещи);

  6. право на иммунитет от экспроприации;

  7. право передавать вещь;

  8. бессрочный характер права собственности;

  9. обязанность не использовать вещь во вред другим;

  10. ответственность в виде взыскания вещи за долги;

  11. право на остаточный характер (возможность восстановления нарушенных прав собственности).

  Но подобное понимание А.М. Оноре не совсем корректно. По свидетельству профессоров Дж. Беккера и Т. Келси: "Оноре пытался выделить общепризнанные сегодня "характерные черты" права собственности, которые являются общими для западных демократических правовых систем"[89]. То есть речь шла о содержании права собственности, а не о его сути, причем комбинации тех или иных элементов являются критерием для отнесения законодательства соответствующего государства к недемократическому. Соответственно, для более четкой классификации А.М. Оноре подробнее описал триаду полномочий по владению, пользованию и распоряжению, исконно присутствующую в континентальном (в том числе и российском) праве.

  Таким образом, элементы права собственности, выделенные А.М. Оноре, присущи и российскому праву в полном объеме, а разницу между континентальным и англосаксонским пониманием собственности еще требуется доказать. Фокусируясь на правах собственника, часто забывают о том, что такие права возникают, только если само право собственности уже существует. По мнению римских юристов, поддержанному российскими цивилистами, в историческом развитии владение, как отношение фактическое, предшествует праву собственности, как отношению юридическому. Однако следует признать более верным противоположный взгляд, что в развитии вещных прав право собственности должно предшествовать владению. Эту же мысль поддерживает и современная американская доктрина: "права на собственность (Rights in Property)... предполагают, что права собственности (Rights to Property) уже существуют". И если определение правомочий собственника дать можно, то определение самого права собственности, по признанию профессора Г.Ф. Шершеневича, "представляет значительные затруднения, несмотря на видимую его простоту и ясность. Ввиду неудачности предлагаемых в науке определений мы можем остаться при определении, которое дано в русском законодательстве. Столь же неточное, как и другие определения, оно, по крайней мере, имеет за себя авторитет законодательный"[90]. Далее Г.Ф. Шершеневич приводит законодательное определение собственности через триаду правомочий собственника (которое практически совпадает с определением, данным в ст. 209 действующего ГК РФ) и сводит суть права собственности к власти лица над вещью. Давая определение вещных прав, профессор Г.Ф. Шершеневич выделяет характеристики абсолютного права, основной из которых является обязанность всех воздерживаться от действий, направленных против чужой вещи. Все остальные признаки абсолютных прав - выражение в форме запрещений, пассивные обязанности неограниченного круга лиц, специальные иски и пр. - лишь развивают указанный выше критерий. Итак, в качестве основного критерия отделения вещного права от права обязательственного выступает разница в механизме защиты этого права. А защита права есть оборотная сторона признания права.

  Отношения собственности надо понимать как отношения именно между людьми, а не как отношения "человек-вещь": "...термином "права собственности" обозначаются отношения между людьми по поводу использования редких благ, а не отношения между людьми и вещами". Такие отношения строятся по модели "человек-вещь-люди (три лица)". И именно признавая особый характер отношений, где индивиду противостоит неограниченный круг третьих лиц, право дает лицу особую защиту, компенсируя значительный дисбаланс "индивид-общество".

  Исторически право на вещь, в отличие от права требования к лицу, носило сакральный характер и в раннем римском праве обозначалось термином dominium exiure Quiritium (т.е. доминирование, власть над вещью по праву Квиритов). Право квиритской собственности было недоступно для не римлян. Уступка происходила путем формальной процедуры - либо религиозного, по сути, обряда (манципации), либо в результате формального спора в суде (in iure cessio). Иначе говоря, патриархальное право отличало собственность от обязательства через призму религиозного, сакрального характера первого института. В дальнейшем авторитет религиозный замещается авторитетом государственным. Таким образом, собственность - это то, что признано и защищается в качестве такового государством. Подтверждение тому мы находим в том же римском праве, которое наряду с res mancipi (наиболее важные вещи, передававшиеся путем формальных процедур) признавало категорию res пес mancipi (вещи, для передачи которых достаточно простого неформального договора), а также право собственности перегринов, отличия между которыми были не менее существенными, чем отличия между современным вещным и обязательственным правом. Сегодня ситуация принципиально не изменилась, и суть и содержание права собственности целиком зависят от воли государства. Именно поэтому А.М. Оноре и вводит свои 11 критериев, которые должно признавать каждое демократическое государство, и если государство, подобно СССР, не признавало каких-то из указанных элементов, то оно не являлось демократическим. С такой позиции можно поддержать и все классические определения права собственности, данные еще советскими цивилистами, утверждавшими, что собственность есть закрепленная государством за собственником возможность по своему усмотрению и в рамках, определенных государством, использовать принадлежащее ему имущество[91].

  Особо следует отметить, что защита предоставляется собственнику применительно к вещи и с гибелью вещи автоматически пропадает. В какой-то степени защита слепа: право, к примеру, в отношении движимых вещей исходит из презумпции, что владелец является собственником, защита действует автоматически. Передавая вещь по договору во временное пользование, собственник вместе с вещью автоматически передает права на защиту со стороны государства, причем независимо от обязательственной природы основания передачи вещи защита носит вещноправовой характер. Именно так обстоит дело с правом аренды, залога и трастом. Вещноправовая защита и абсолютный характер права залога или аренды не вызывает сомнений в их законном существовании в рамках континентальной правовой семьи.

  Современные исследователи подчеркивают[92], что именно цеховой характер средневекового права и отсутствие гарантий защиты и побудили средневековых собственников искать механизмы для обеспечения такой защиты, пользуясь дуализмом светского и церковного права для создания траста. Иначе говоря, суть траста исторически сводится к отношениям по защите собственности. Для этого собственник договаривается с церковью и совершает уступку права собственности, не получая взамен встречного исполнения. При этом собственник доверяет (Trust) порядочности церкви и надеется, что, утратив формально право собственности, он или указанные им лица все же будут получать плоды от этого имущества, как если бы они сами оставались собственниками, потому что таковым был договор. Траст, таким образом, в какой-то степени схож с римской фидуцией (Fiducia cum amico), при которой право собственности на предмет залога также передавалось кредитору на основании доверительных отношений между ним и должником.

  Однако почему траст, являясь реликтом римского, средневекового германского (варварского) и канонического (церковного) права, остается институтом современного законодательства многих стран уже после того, как гарантии собственности даны для всех и каждого? Этот вопрос достаточно подробно рассмотрен в современной западной доктрине. Как уже указано, в основе траста лежал договор между собственником и корпорацией (церковью), и отношения траста есть отношения по управлению и обеспечению сохранности имущества. Регулируя эти договорные отношения, право исторически фокусировалось на предмете траста - имуществе. Именно из-за этого складывается впечатление, что траст есть институт исключительно вещного права, предусматривающий его расщепление.

  Отметим, что современная англосаксонская доктрина склоняется в пользу обязательственного характера траста. Профессор Лангбайн, например, проводит четкую грань между средневековым трастом, содержанием которого было держание имущества, и современным трастом, сутью которого является управление имуществом. Современный траст, по Лангбайну, имеет договорное основание и обязательственно-правовую природу. Со своей стороны мы добавим, что и средневековый траст также имеет обязательственно-правовую природу, хотя он действительно не предназначен для активного использования в инвестиционной деятельности[93].

  Удобство траста для организации инвестиций послужило основанием его взлета в конце XIX в. Именно с помощью траста семья Рокфеллеров получила контроль над 96% нефтедобывающей отрасли Техаса. С тех пор траст стал синонимом термина "монополия". Законодательное регулирование паевого траста (Unit Trust), в свою очередь, имеет достаточно давнюю историю, начавшуюся с Закона 1939 г. о предотвращении мошенничества при инвестировании (Prevention of Fraud (Investments) Act). Указанный закон был принят для ограничения манипулирования ценами на фондовом рынке и в ответ на отсутствие информации для инвесторов. Некоторые изменения в регулирование паевых трастов внесены Законом 1986 г. о финансовых услугах (Financial Services Act). В российском законодательстве конструкции, схожие с паевым трастом, появились с принятием Закона об инвестиционных фондах в виде паевых инвестиционных фондов и получили дальнейшее развитие в нормах об ипотечных сертификатах участия Закона об ипотечных ценных бумагах. Следует отметить, что паевые трасты, будучи инструментом привлечения инвестиций неограниченного круга лиц, совершенно оправданно являются жестко регулируемыми со стороны законодателя. Такое регулирование является скорее исключением, чем правилом, для трастов и появилось после того, как общие нормы о трасте были полностью сформированы. России, таким образом, осталось подвести общую правовую базу под частный, признаваемый случай использования траста. Это позволит решить проблемы ограничения сроков договоров доверительного управления; указания правообладателя в свидетельствах о праве собственности, в закладных, депозитариях; формирования реестра ипотечного покрытия и имущественного пула, передаваемого в управление и судьбу доходов от этого имущества в переходный период (до выдачи паев или сертификатов участия).

  Для большинства континентальных юристов сегодня очевидно, что "институт траста, принадлежащий к системе общего права, достаточно легко приспосабливается к континентальному вещному праву"[94]. Вероятно, юристы из смешанных юрисдикции, имеющих давнюю историю траста, вряд ли согласятся с англосаксонской монополией на траст, но в рамках данной курсовой работы мы не ставим задачу выяснения степени «первенства» в данном вопросе. Важно обратить внимание на то, что многие страны и регионы смешанной и романо-германской правовой семьи признают и развивают идею траста (к ним относятся Венесуэла, Квебек, Швейцария, Израиль, Италия, Нидерланды, Бразилия, Мексика, ЮАР, и др.). Представляется, что можно было бы увидеть в этом ряду и Россию, доктрина и законодательство которой без ущерба могут принять определение траста, данное судьей Хайтоном: "Траст … может быть описан как обязательство по праву справедливости, связывающее лицо (трасти), по которому это лицо должно распоряжаться принадлежащим ему обособленным имущественным комплексом либо в интересах некоторых лиц (бенефициаров), одним из которых может быть сам трасти, причем любое из этих лиц имеет право потребовать принудительного исполнения трасти своих обязательств, либо для достижения определенной цели, при этом правом требовать принудительного исполнения обладает лицо, упомянутое в условиях траста, или, если траст преследует благотворительные цели, действующее в силу закона"[95].

  
  

  Заключение

  
  

  В результате выполнения данной курсовой работы можно сформулировать следующие обобщающие выводы.

  Становление института доверительной собственности в Англии относится к раннему средневековью, когда под названием «use» она использовалась для обхода разного рода ограничений феодального характера по использованию недвижимости, в частности, в связи с запрещением отчуждения земли в пользу церквей и монастырей. Установление отношений по доверительной собственности означало, что собственник земли, формально считаясь таковым, управлял и распоряжался данной недвижимостью в интересах другого. В дальнейшем институт доверительной собственности использовался в других целях.

  Институт траста очень часто применяется в Англии, так как он может служить для различных практических целей: охраны имущества недееспособных лиц, замужних женщин, ликвидации наследства; часто эту форму используют и для организации и деятельности благотворительных и иных учреждений. Одной из характерных черт современной доверительной собственности является ее распространение на коммерческую сферу.

  Содержание траста сводится к тому, что одно лицо, устанавливающее доверительную собственность, то есть выступающее как учредитель (settlor), передает другому лицу, именуемому доверительным собственником (trustee), имущество для управления в интересах обозначенного им одного или нескольких выгодоприобретателей (различные авторы называют их бенефициарами, бенефициариями, бенефициантами и cestuis que trust). В отношениях доверительной собственности участвуют, таким образом, три стороны. Участниками траста могут выступать и два лица в случае, когда учредитель назначает в качестве бенефициара или даже в качестве trustee самого себя. Бенефициарами выступают указанные учредителем лица, но ими может стать и неопределенный круг лиц. (Последнее характерно для так называемых благотворительных трастов (charitable trusts), устанавливаемых в интересах создания учреждений здравоохранения, культуры и т.п. В отличие от обычных частных трастов (private trust), такие трасты называют публичными (public trust), они действуют в интересах всего общества или какой-либо его части). Относительно прав бенефициара можно сказать, что, в строгом смысле слова, они отсутствуют в отношениях траста. От имущества, образующего траст, бенефициар получает только определенную выгоду, гарантируемую в какой-то мере некоторыми нормами права справедливости.

  По общему праву trustee не является простым управляющим, представителем. Напротив, он собственник имущества, образующего доверительную собственность. Следовательно, он управляет имуществом по своему усмотрению, может им располагать полностью и никому в этом не должен отчитываться. Его право собственности ограничивается не юридическими рамками, а только принципами морали. Однако следует оговорить, что имущество, образующее траст, не может пойти на покрытие личных долгов trustee. Он должен управлять имуществом по совести, как примерный отец семейства, передавая получаемые доходы лицам, указанным ему учредителем доверительной собственности в качестве бенефициантов. Однако отношения доверительного собственника с учредителем траста подчинены ряду специальных правил, характеризующих доверительного собственника как обязанное перед учредителем траста лицо. Основная обязанность trustee состоит в управлении имуществом в точном соответствии с положениями учредительного акта и указаниями учредителя траста. Он свободен лишь от исполнения распоряжений, которые невозможно исполнить или которые носят противозаконный характер. Обязанность по управлению имуществом характеризуется рядом важных особенностей. Доверительный собственник (trustee) должен:

  ·   проявлять необходимую меру заботливости, и, прежде всего, заботиться о сохранении выделенного ему имущества;

  ·   отчитываться перед выгодоприобретателем – по первому его требованию – по всем делам, связанным с управлением имуществом;

  ·   передать бенефициару все выгоды и доходы, полученные от управления.

  Однако по общему праву бенефициары не имеют возможности вчинить иск для защиты своих прав. Следует понимать, что договорные обязанности в эпоху, когда возник институт траста, как правило, не защищались общим правом. В связи с этим недостатком общего права к канцлеру обращались за защитой в случаях, когда управляющий- trustee не оправдывал доверия, оказанного ему учредителем доверительной собственности, и вопреки совести не управлял имуществом в интересах бенефициантов и не передавал им полученных доходов. Канцлер приказывал управляющему действовать тем или иным образом, в том числе и передавать доходы бенефицианту, а этот приказ дополнял санкцией личного порядка: управляющий будет арестован, если не выполнит приказа канцлера. И все же, такой порядок не превращал управляющего-trustee в управляющего-представителя.

  Широта полномочий доверительного собственника велика настолько, что он имеет не только право управления, но и право полного распоряжения имуществом настолько, что может продать и даже подарить трастовое имущество.

  Следует отметить, что в случаях такого отчуждения право справедливости предусматривает защиту интересов бенефицианта. Во-первых, может быть применен принцип реальной замены: если управляющий отчуждает имущество, составляющее траст, возмездно, в этом случае то, что он получает, заменяет собой проданное имущество и управляющий считается доверительным собственником сумм, полученных от продажи имущества, или имущества, полученного взамен прежнего. Во-вторых, если приобретатель получил имущество безвозмездно или если даже он является недобросовестным приобретателем (знал или должен был знать, что управляющий не мог, согласно договору об учреждении траста, отчуждать имущество),то, став, тем не менее, законным собственником, приобретатель имущества становится в то же время и его управляющим и должен действовать в интересах соответствующего бенефицианта. Еще одной гарантией для бенефицианта являлась возможность наличия нескольких управляющих. Все акты по управлению имуществом должны совершаться всеми управляющими. При выбытии одного из них траст продолжает управляться оставшимися, за исключением случаев, когда согласно договору о трасте или в соответствии с решением суда, взамен выбывшего должен быть подобран новый управляющий.

  Таким образом, специфика траста заключается в том, что при этой форме взаимоотношений право собственности как бы расщепляется: одна часть полномочий собственника, а именно управление и распоряжение выделенным имуществом, принадлежит одному лицу (управляющему-trustee), а другая часть правомочий – получение выгод от эксплуатации имущества, в том числе получение доходов, другому лицу или лицам (бенефициарам). Это разделение проявляется во всей структуре отношений, связанных с трастом.

  В настоящее время доверительная собственность возникает разными путями. Прежде всего – в результате одностороннего распоряжения учредителя с расчетом ее действия, как при жизни самого распорядителя, так и на случай смерти (в завещании) либо в результате договора. Но доверительная собственность может возникнуть и без волеизъявления учредителя, в силу закона. Объектом доверительной собственности признается любое имущество, как движимое, так и недвижимое. Исключается из этих отношений лишь имущество, прямо запрещаемое законом.

  На наш взгляд, следует согласиться с Ю.К. Толстым в том, что еще не расставлены все точки над «i» по поводу перспективы развития права доверительной собственности в России[96]. В данной курсовой работе в силу ее ограниченного объема не дано картины всех возможных последствий внедрения «траста» (доверительной собственности) в российское право, равно как и нет указания на необходимость его немедленного внедрения. Однако в конструкции доверительного управления выявлены некоторые проблемы, которые указывают на высокую вероятность трансформации доверительного управления в конструкцию доверительной собственности.

  Список литературы

  
  

  1. Ансон В.Р. Основы договорного права / Перевод с восемнадцатого английского издания А.С. Александровского, А.С. Ахманова и С.М. Рапопорта, под ред. Д. Ф. Рамзайцева. – М.: Международная книга, 1947.

  2. Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере предпринимательства. – М.: Волтерс Клувер, 2005.

  3. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: договоры о выполнении работ и оказании услуг. – М.: Статут, 2003.

  4. Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. Л., 1948.

  5. Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. В 2-х т. Т. I. – М.: Международные отношения, 2006.

  6. Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М., 2004. Т. 2.

  7. Гражданское право России. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. – М.: Юристъ, 2004.

  8. Гражданское право. Том II. Полутом 2 / Под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 2003.

  9. Гражданское право: В 2 т. Том 1. Учебник. Отв. ред.Е.А. Суханов. М., 1998.

  10. Гузикова С. В. Доверительное управление: гражданско-правовые отношения и их юридическое содержание // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С.С. Алексеева; Исследовательский центр частного права. Уральский филиал. Российская школа частного права. Уральское отделение. – М: «Статут», 2000.

  11. Давид Р. Основные правовые системы современности / Пер. с  франц. В.А. Туманова. – М.: Прогресс, 1998.

  12. Джэнкс Э. Английское право (Источники права, судоустройство, судопроизводство, уголовное право, гражданское право). – М., 1947.

  13. Дождев Д.В. Международная модель траста и унитарная концепция права собственности // Человек и его время: Жизнь и работа Августа Рубанова / сост. и отв. ред. О.А. Хазова. М.: Волтерс Клувер, 2006.

  14. Дозорцев В.А. Доверительное управление имуществом (глава 53) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996.

  15. Егорова М.А. Односторонний отказ от исполнения договора: правовые основания // Законодательство и экономика. 2006. №9.

  16. Зенин И.А. Гражданское и торговое право капиталистических стран. – М.: Изд-во МГУ, 1992.

  17. Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций, - Л., 1958.

  18. Казаков А. К вопросу о рецепции траста российским правом // Корпоративный юрист. 2006. №7.

  19. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй / Под ред. Т.Е.Абовой и А.Ю.Кабалкина. – М.: Юрайт-Издат, 2004.

  20. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. М., 1982.

  21. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части второй / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1996.

  22. Михеева Л.Ю. Доверительное управление имуществом / Под ред. В.М. Чернова. М., 1999.

  23. Нарышкина Р.Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. М., 1965

  24. Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. – М.: Юристъ, 2001.

  25. Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. Ставрополь, 1994.

  26. Суханов Е.А. Договор доверительного управления имуществом // Вестник ВАС РФ. 2000. № 1.

  27. Суханов Е.А. Доверительное управление имуществом // Комментарий части второй ГК РФ для предпринимателей / Под ред. Е.А. Суханова. М., 1996.

  28. Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. – Л., 1955.

  29. Турышев П.В. Траст и договор доверительного управления имуществом: Автореф. дисс... к.ю.н. – М., 1997.

  30. Халфина Р.О. Цивилизованный рынок: правила игры. М., 1993.

  31. Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. – М.: Статут, 2000 (Серия «Классика российской цивилистики»).

  32. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. (по изданию 1907 г.) М., 1995.

  33. Hayton D.J. Developing the obligation characteristic of the trust // The Law Quarterly Review. 2001. Vol. 117.

  34. Hayton D.J. The Law of Trusts. L., 1998.

  35. Honore A.M. Ownership. Oxford essays in jurisprundence / Ed. by A. W. Guest. Oxford, 1961.

  36. Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963.

  37. Langbein J.H. The Contractarian Basis of the Law of Trusts // Yale Law Journal. 1995. Vol. 105. № 3.

  38. Milo M. Review of Principles of European Trust Law // European Review of Private Law (Special Series on Trusts). 2000. Vol. 8. № 3.

  39. Parker D.B., Mellows A.R. The Modern Law of Trusts. L., 1983.

  40. Pettit Ph.H. Equity and the Law of Trusts. L., 1979.

  41. Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987.

  
  

  
  

  ---

  [1] Давид Р. Основные правовые системы современности / Пер. с  франц. В.А. Туманова. – М.: Прогресс, 1998. С. 132.

  [2] Зенин И.А. Гражданское и торговое право капиталистических стран. – М.: Изд-во МГУ, 1992. С. 72.

  [3] Гузикова С. В. Доверительное управление: гражданско-правовые отношения и их юридическое содержание // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С.С. Алексеева; Исследовательский центр частного права. Уральский филиал. Российская школа частного права. Уральское отделение. – М: «Статут», 2000. С. 296.

  [4] Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере предпринимательства. – М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 5.

  [5] Указ Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2296 "О доверительной собственности (трасте)" (утратил силу) // САПП РФ. 1994. №1. Ст. 6.

  [6] Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987. P. 1.

  [7] См., например: Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. В 2-х т. Т. I. – М.: Международные отношения, 2006. С. 392.; Нарышкина Р.Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. М., 1965. С. 4; Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. С. 106-126.

  [8] Ансон В.Р. Основы договорного права / Перевод с восемнадцатого английского издания А.С. Александровского, А.С. Ахманова и С.М. Рапопорта, под ред. Д. Ф. Рамзайцева. – М.: Международная книга, 1947. С. 452.

  [9] Дозорцев В.А. Доверительное управление имуществом (глава 53) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С. 530.

  [10] Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. Ставрополь, 1994.

  [11] Гражданское право. Том II. Полутом 2 / Под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 2003. С. 490-491.

  [12] Халфина Р.О. Цивилизованный рынок: правила игры. М., 1993. С. 40.

  [13] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: договоры о выполнении работ и оказании услуг. – М.: Статут, 2003. С. 822.

  [14] Гражданское право. Том II. Полутом 2 / Под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 2003. С. 491.

  [15] Там же.

  [16] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: договоры о выполнении работ и оказании услуг. – М.: Статут, 2003. С. 824.

  [17] Халфина Р.О. Указ. соч. С. 41.

  [18] Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. В 2-х т. Т. I. – М.: Международные отношения, 2006. С. 400.

  [19] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: договоры о выполнении работ и оказании услуг. – М.: Статут, 2003. С. 826.

  [20] Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. В 2-х т. Т. I. – М.: Международные отношения, 2006. С. 392-393.

  [21] Халфина Р.О. Указ. соч. С. 41.

  [22] Халфина Р.О. Указ. соч. С. 42.

  [23] См.: Турышев П.В. Траст и договор доверительного управления имуществом: Автореф. дисс... к.ю.н. – М., 1997.

  [24] Михеева Л.Ю. Доверительное управление имуществом / Под ред. В.М. Чернова. М., 1999. С. 27.

  [25] Parker D.B., Mellows A.R. The Modern Law of Trusts. L., 1983. P. 4; Pettit Ph.H.Equity and the Law of Trusts. L., 1979. Р. 17.

  [26] Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963. P. 2.

  [27] Нарышкина Р.Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. – М., 1965. С. 3.

  [28] Parker D.B., Mellows A.R. The Modern Law of Trusts. L., 1983. P. 6.

  [29] Джэнкс Э. Английское право (Источники права, судоустройство, судопроизводство, уголовное право, гражданское право). – М., 1947. С. 318.

  [30] Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963. P. 1.

  [31] Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963. P. 3.

  [32] Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963. P. 1.

  [33] Нарышкина Р.Л. Доверительная собственность в гражданском праве Англии и США. – М., 1965. С. 3.

  [34] Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987. P. 1.

  [35] Право бенефициария является именно вещным. См.: Нарышкина Р.Л. Указ. соч. С. 17; Sydenham A. Op. cit. P. 84-94.

  [36] Pettit Ph.H. Equity and the Law of Trusts. L., 1979. P. 124; Parker D.B., Mellows A. The Modern Law of Trusts. L., 1983. P. 65-66.

  [37] Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987. P. 7.

  [38] Там же.

  [39] Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М., 1948. С. 103-118, 253-256, 298.

  [40] Венедиктов А.В. Там же. С. 16.

  [41] Дженкс Э. Указ. соч. С. 22-23.

  [42] Дженкс Э. Указ. соч. С. 322.

  [43] Keeton G.W., Sheridan L.A. Equity. L., 1976. P. 1-5, 27.

  [44] Article 2: For the purposes of this Convention, the term "trust" refers to the legal relationships created – inter vivos or on death – by a person, the settlor, when assets have been placed under the control of a trustee for the benefit of a beneficiary or for a specified purpose.

  A trust has the following characteristics –

  a) the assets constitute a separate fund and are not a part of the trustee's own estate;

  b) title to the trust assets stands in the name of the trustee or in the name of another person on behalf of the trustee;

  c) the trustee has the power and the duty, in respect of which he is accountable, to manage, employ or dispose of the assets in accordance with the terms of the trust and the special duties imposed upon him by law.

  The reservation by the settlor of certain rights and powers, and the fact that the trustee may himself have rights as a beneficiary, are not necessarily inconsistent with the existence of a trust.

  [45] Дождев Д.В. Международная модель траста и унитарная концепция права собственности // Человек и его время: Жизнь и работа Августа Рубанова / сост. и отв. ред. О.А. Хазова. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 251-286.

  [46] Hayton D.J. The Law of Trusts. L., 1998. P. 131.

  [47] Hayton D.J. The Law of Trusts. L., 1998. P. 132-133.

  [48] Hayton D.J. The Law of Trusts. L., 1998. P. 133.

  [49] Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987. P. 64.

  [50] Там же.

  [51] Однако и в такой ситуации trust все же остается значительно более распространенным явлением в соответствующей системе права. По сравнению с доверительным управлением trust является более "всеобъемлющим".

  [52] Суханов Е.А. Доверительное управление имуществом // Комментарий части второй ГК РФ для предпринимателей / Под ред. Е.А. Суханова. М., 1996. С. 237.

  [53] Там же.

  [54] Sydenham A. Trusts in a Nutshell. L., 1987. P. 1.

  [55] Keeton G.W. The Law of Trusts. L., 1963. P. 4-5.

  [56] Sydenham A. Op cit. P. 1; Keeton G.W. Op cit. P. 4-5.

  [57] Hayton D.J. The Law of Trusts. L., 1998. P. 10.

  [58] Беневоленская З.Э. Указ. соч.

  [59] См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части второй / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1996. С. 610.

  [60] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга третья: договоры о выполнении работ и оказании услуг. – М.: Статут, 2003. С. 829.

  [61] Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. (по изданию 1907 г.) М., 1995. С. 692-694.

  [62] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 830-831.

  [63] Шершеневич Г.Ф. Конкурсный процесс. – М.: Статут, 2000 (Серия «Классика российской цивилистики»). С. 303.

  [64] Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. М., 1982. С. 121.

  [65] Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере предпринимательства. – М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 4.

  [66] Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. – М., 1948.

  [67] Беневоленская З.Э. Доверительное управление имуществом в сфере предпринимательства. – М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 4.

  [68] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй / Под ред. Т.Е.Абовой и А.Ю.Кабалкина. – М.: Юрайт-Издат, 2004.

  [69] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 833.

  [70] Правда, данное положение не вполне согласовывалось с другим правилом, содержащимся в п. 9 Указа, согласно которому к доверительному собственнику переходят имущество и все связанные с ним имущественные и личные неимущественные права, принадлежавшие учредителю при учреждении траста (надо понимать, фактически принадлежавшие уже на момент заключения договора).

  [71] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 834-835.

  [72] Дозорцев В.А. Указ. соч. С. 531.

  [73] Гражданское право. Том II. Полутом 2 / Под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 2003.

  [74] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 837.

  [75] Гражданское право. Том II. Полутом 2 / Под ред. Е.А.Суханова. – М.: Издательство БЕК, 2003. С. 492.

  [76] См.: Гражданское право: В 2 т. Том 1. Учебник. Отв. ред.Е.А. Суханов. М., 1998, с. 490 и след. (автор главы – Е.А. Суханов); Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. с. 823 и след.

  [77] Дозорцев В.А. Указ. соч., с. 531.

  [78] Гражданское право: В 2 т. Том 1. Учебник. Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998, с. 491 (автор главы – Е.А. Суханов).

  [79] См.: Гражданское право России. Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. – М.: Юристъ, 2004; Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. – М.: Юристъ, 2001.

  [80] Большинство авторов, признавая тот факт, что обязанности управляющего по договору обычно носят личный характер, лично-доверительный (фидуциарный) характер за самой сделкой не признают (см., в частности: Гражданское право. Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. В 2 т. Т. II. Полутом 2. М., 2003. С. 125; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 3. М.: Статут, 2003. С. 799-820; Михеева Л.Ю. Доверительное управление имуществом / Под ред. В.М. Чернова. М., 1999. С. 768).

  [81] Егорова М.А. Односторонний отказ от исполнения договора: правовые основания // Законодательство и экономика. 2006. №9.

  [82] Гражданское право. Учебник / Под ред. Е.А. Суханова. Т. II. Полутом 2. С. 118.

  [83] Михеева Л.Ю. Доверительное управление имуществом / Под ред. В.М. Чернова. М., 1999. С. 72.

  [84] Дозорцев В.А. Доверительное управление имуществом (глава 53) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С. 537.

  [85] Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. В 2-х т. Т. I. – М.: Международные отношения, 2006. С. 404.

  [86] Казаков А. К вопросу о рецепции траста российским правом // Корпоративный юрист. 2006. №7.

  [87] Суханов Е.А. Договор доверительного управления имуществом // Вестник ВАС РФ. 2000. № 1. С. 81-82.

  [88] Honore A.M. Ownership. Oxford essays in jurisprundence / Ed. by A. W. Guest. Oxford, 1961. P. 112-128.

  [89] Цит. по: Казаков А. К вопросу о рецепции траста российским правом // Корпоративный юрист. 2006. №7.

  [90] Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. (по изданию 1907 г.). М., 1995.

  [91] См., например: Толстой Ю.К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. – Л., 1955. С 60; Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций, - Л., 1958. С 274.

  [92] Казаков А. К вопросу о рецепции траста российским правом // Корпоративный юрист. 2006. №7.

  [93] Langbein J.H. The Contractarian Basis of the Law of Trusts // Yale Law Journal. 1995. Vol. 105. № 3.

  [94] См., например: Milo M. Review of Principles of European Trust Law // European Review of Private Law (Special Series on Trusts). 2000. Vol. 8. № 3. P. 541.

  [95] Hayton D.J. Developing the obligation characteristic of the trust // The Law Quarterly Review. 2001. Vol. 117. P. 107.

  [96] Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М., 2004. Т. 2. С. 398-399.

Скачать дипломную работу