Тема: Методика раскрытия и расследования серийных убийств на сексуальной почве

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Методика раскрытия и расследования серийных убийств на сексуальной почве
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  21.03.2012 2:23:40
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Содержание

  С.

  Введение                                                                                                         5

  1 Некоторые проблемы тактики выявления и изобличения серийных

     убийц                                                                                                            8

  1.1 Следственные ситуации расследования серийных убийств на

        сексуальной почве и постановка соответствующих тактических

        задач                                                                                                          8

  1.2 Информационный аспект процесса раскрытия и расследования

       серийных убийств на сексуальной почве                                             20

  1.3 Криминалистические версии как основа организационно-плановой
                 деятельности следователя по делу                                                        32

  2 Тактическая операция как криминалистическое средство

     разрешения задач по выявлению и изобличению серийного

     убийцы                                                                                                       38

  2.1 Реализация тактических операций на основе криминалистических
                 программ и алгоритмов                                                                          38

  2.2 Типичные тактические операции, реализуемые с целью выявления

       лица, совершающего серийные убийства на сексуальной почве      42

  2.3 Особенности процесса выявления лиц, совершающих серийные

       убийства на сексуальной почве                                                             53

  Заключение                                                                                                102

  Список использованных источников                                                      104

  
  
  
  
  
  
  
  

  Введение

  
  

  В статье 2 Конституции РФ записано: «Че­ловек, его права и свободы являются высшей ценностью. При­знание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражда­нина – обязанность государства». На современном этапе развития общества одной из основных причин, порождающей многочис­ленные нарушения человеческих прав и свобод, являются пре­ступления. Наряду с участившимися случаями террористических актов, поли­тического экстремизма, проявлениями организованной преступ­ности, ежегодно регистрируются случаи совершения убийств, имеющих признаки серийности.

  В. Исаенко характеризует ситуацию в сфере борьбы с указан­ными убийствами за первые пять лет XXI века следующим об­разом: «В 2000 – 2005 гг. происходил неуклонный рост количест­ва направленных в суды дел о серийных убийствах (2000 г. – 139, 2001 г. – 145, 2002 г. – 156, 2003 г. – 208, 2004 г. – 218, 2005 г. – 241). Жертвами только по направленным в суды уголовным де­лам стали 3279 человек. Более 100 расследуемых уголовных дел о серийных убийствах, по которым установлены обвиняемые, и 105 приостановленных в связи с неустановлением убийц дел допол­няют общую картину. Однако и эти данные весьма приблизи­тельны, поскольку серийные убийства характеризуются латентностью»[1]⁾.

  Среди серийных преступлений особую группу составляют убийства, совершаемые на сексуальной почве.

  Достаточно серьезной попыткой осмыслить эту форму прояв­ления агрессии в обществе явилось проведение в г. Ростове-на-Дону трех международных научных конференций (1994, 1998 и 2001 гг.), однако криминалистические аспекты рассматриваемой проблемы были ос­вещены в самых общих чертах.

  В то же время появился ряд работ, посвященных именно крими­налистическим аспектам проблемы борьбы с серийными преступ­лениями. Соответствующие разделы нашли свое место во многих учебниках криминалистики, выпущенных на рубеже веков.

  По этой проблеме был выполнен ряд диссертационных иссле­дований. Однако проблему раскрытия и расследования серийных убийств на сексуальной почве нельзя считать до конца исследо­ванной, так как большая часть указанных работ изучает проблему серийных убийств с точки зрения криминолого-психологического подхода. Имеется ряд статей, посвященных различным аспектам борь­бы с преступлениями, носящими серийный характер. Дефицит криминалистических исследований проблемы, свя­занной с раскрытием и расследованием серийных убийств, пред­ставляется очевидным. Это и предопределило выбор темы настоящего исследования.

  Целью исследования является установление особенностей раскрытия и расследования серийных убийств на сексуальной почве на основе изучения обстоятельств их подготовки, совершения и сокрытия, а также накопленного опыта производства предварительного следствия по данной категории уголовных дел.

  Цель исследования обусловила постановку и решение следующих задач:

  1. Определить сущность серийных убийств на сексуальной почве, содержание основных элементов криминалистической характеристики этих преступлений и показать значение данных элементов для разработки частной методики расследования.

  2. Выявить специфику первоначального и последующего этапов расследования серийных убийств на сексуальной почве, изучить особенности формирования следственных версий, определить типичные ситуации, возникающие на этих этапах расследования, наиболее оптимальную систему тактических операций и особенностей их реализации в зависимости от сложившейся следственной ситуации.

  3. Исследовать возможности использования специальных знаний в области психологии, сексологии и психиатрии в деятельности по установлению и последующему изобличению лиц, совершающих серийные убийства на сексуальной почве.

  Предметом исследования послужили выявленные закономерности возникновения криминалистически значимой информации об отдельных сторонах серийных убийств на сексуальной почве, способах получения и использования ее в целях раскрытия и расследования данной категории преступлений.

  Объектом исследования являются серийные убийства на сексуальной почве, а также практические аспекты следственной деятельности правоохранительных органов СССР и РФ по раскрытию и расследованию серийных убийств на сексуальной почве.

  Методологическую основу исследования составили общие положения теории познания, логики, криминалистики, уголовного процесса, оперативно-розыскной деятельности, экспертологии, а также смежных отраслей знаний. В ходе проведенного исследования помимо указанных применялись методы сравнительно-правового, исторического, статистического анализа и другие.

  В качестве нормативной базы исследования использовались: Конституция РФ, уголовное и уголовно-процессуальные законодательство, правовые акты, изданные по линии Генеральной прокуратуры РФ и МВД РФ.

  В ходе работы были использованы труды Ю.М. Антоняна, Г.В. Арцишевского, Р.С. Белкина, В.М. Быкова, В.Л. Васильева, И.Ф. Герасимова, В.А. Жбанкова, Е.П. Ищенко, В.Я. Колдина, А.Н. Колесниченко, В.И. Комиссарова, В.П. Лаврова, И.М. Лузгина, А.Ф. Облакова, В.А. Образцова, Н.И. Порубова, А.А. Протасевича, Д.П. Рассейкина, Н.А. Селиванова, Л.А. Соя-Серко, Е.Е. Центрова, В.И. Шиканова, А.С. Шаталова и многих других.

  Структура работы включает в себя введение, две главы, объединяющие шесть параграфов, заключение и список использованных источников.

  
  

  1 Некоторые проблемы тактики выявления и изобличения

  серийных убийц

  1.1 Следственные ситуации расследования серийных убийств на

  сексуальной почве и постановка соответствующих тактических задач

  Говоря о расследовании серийных убийств на сексуальной почве, необходимо отметить, что установление и изобличение лиц, их совершающих, целиком и полностью зависит от способ­ности следователя верно оценить следственную ситуацию по де­лу, поставить тактические задачи, найти наиболее оптимальные пути их решения.

  В своем развитии термин «следственная ситуация» прошел длительный эволюционный процесс и, как все базовые понятия, имеет различные трактовки. А.Н. Колесниченко и В.Е. Коновало­ва пишут, что это характеристика положения расследования пре­ступления, определяемая наличием (отсутствием) доказательст­венной и оперативной информации об обстоятельствах предмета доказывания и компонентах криминалистической характеристи­ки, обуславливающей систему непосредственных задач и направ­ления расследования[2]⁾.

  Л.Я. Драпкин утверждает, что это динамическая информаци­онная система, элементами которой являются существенные при­знаки и свойства обстоятельств, имеющих значение по уголовно­му делу, связи и отношения между ними, а также между участни­ками процесса расследования, наступившие или предполагаемые результаты действий сторон[3]⁾.

  Наиболее краткие определения даны Р.С. Белкиным и В.В. Кириченко.

  Первый говорил о следственной ситуации как о совокупности условий, в которых в данный момент осуществляется расследование преступления[4]⁾; второй понимает под ней конкретную об­становку, в которой приходится работать следователю по уголов­ному делу в каждый данный момент времени[5]⁾.

  И.А. Копылов и А.Ф. Облаков делают в своих определениях основной акцент на «криминалистический» аспект проблемы[6]⁾.

  Г.А. Зорин, говоря о «ситуации» вообще, пишет, что она пред­ставляет собой системную модель, которая имеет потенциальную динамичность[7]⁾.

  Заслуживающей самого пристального внимания представляет­ся позиция А.С. Шаталова. Исходя из посылки, согласно которой «следственная ситуация – это, прежде всего, совокупность не субъективных, но объективно существующих факторов»[8]⁾, дан­ный автор приходит к следующим выводам:

  1.   установленные по делу факты и обстановка, в которой происходит расследование, не меняются в зависимости от субъ­ективной оценки должностных лиц;

  2.   процесс расследования логично представлять в виде чере­дующихся последовательных переходов от одной следственной ситуации к другой;

  3.   следственная ситуация, как криминалистическая катего­рия, не может совпадать по объему с реальными ситуациями, складывающимися на практике;

  4.   в следственной ситуации имеет место только один эле­мент – информационный;

  5.   совокупность сведений, характеризующих процесс рас­следования, в том числе и сведения о следственной ситуации, образует индивидуальные условия расследования;

  6.   на основе выявленных групповых ситуационных признаков следственная ситуация должна быть отнесена к определенному типу;

  7. путем выбора криминалистических алгоритмов, рекомендуемых для управления подобной следственной ситуацией, осуще­ствляется составление и реализация программ расследования.

  С точки зрения расследования значимыми в позиции А.С. Ша­талова представляются два момента.

  Во-первых, определенная совокупность имеющихся делу све­дений создает условия для типизации складывающейся следст­венной ситуации.

  Во-вторых, установленный тип следственной ситуации задает цель и способствует выбору определенной программы по ее дос­тижению с попутным решением определенных тактических за­дач. Эта деятельность, по мнению А.С. Шаталова, носит характер «управления следственной ситуацией». Данное положение соот­ветствует тому, о чем писал Р.С. Белкин, характеризуя следст­венную ситуацию: «... каждая следственная ситуация характери­зуется как общими с другими однородными ситуациями, так и особенными, свойственными только ей чертами. Поэтому реко­мендации методики не могут быть применены механически, сте­реотипно; они требуют учета ситуации, соответствующей кор­ректировки, приспособления к условиям конкретного акта рас­следования либо приложения определенных усилий для измене­ния следственной ситуации в благоприятную для применения рекомендаций криминалистической методики сторону»[9]⁾.

  Для установления и изобличения лиц, совершающих серийные убийства на сексуальной почве, важно верно определить тип следственной ситуации и верно выбрать соответствующую дан­ному типу программу расследования.

  Типы следственных ситуаций, возникающих на различных этапах расследования серийных убийств на сексуальной почве, можно классифицировать по нескольким основаниям.

  По уровню сложности практически все следственные ситуа­ции, возникающие в ходе расследования серийных убийств на сексуальной почве, следует отнести к категории сложных. На первоначальном этапе это качество возникающих ситуаций обу­словлено прежде всего неочевидным характером совершаемых преступлений. Установление лица, совершающего указанные убийства, происходит в обстановке острого дефицита кримина­листически значимой информации по делу. Основная сложность при этом заключается в проблеме поиска достоверных источни­ков данной информации. На последующем этапе расследования, связанном с изобличением конкретного лица в совершении се­рийных сексуальных убийств, следственные ситуации носят сложный характер в силу специфики формирования доказатель­ственной базы по делу, поскольку все указанные законом обстоя­тельства, подлежащие доказыванию (ст. 73 УПК РФ[10]⁾), должны быть выяснены по каждому эпизоду серии.

  Все следственные ситуации, возникающие на первоначальном этапе расследования, носят проблемный характер. Проблемный характер этих ситуаций обусловлен теми условиями, в которых приходится заниматься установлением лица, причастного к со­вершению преступлений.

  При этом могут возникать типичные проблемные ситуации и специфичные проблемные ситуации. К первым ситуациям следу­ет отнести, например, случаи обнаружения трупов без признаков манипуляций с телом, ко вторым – случаи обнаружения трупов с признаками манипуляций, в том числе расчлененных трупов. (К манипуляциям с трупом относятся: размещение трупа перед зер­калом, посмертное сожжение волос, вкладывание в руку трупа букета цветов, придание телу какой-либо позы и т.д.)

  С точки зрения количественного фактора можно выделить проблемные ситуации одноэлементные и комплексные. К одно­элементным проблемным следует, на наш взгляд, отнести те си­туации, в чей компонентный состав включен один проблемный элемент. Это характерно для случаев, когда труп жертвы локали­зуется в месте, расположенном вдалеке от привычных маршрутов прижизненных перемещений данной жертвы. К комплексным проблемным ситуациям следует отнести те, в чей компонентный состав входят несколько проблемных элементов. В качестве при­мера может служить ситуация, предшествующая созданию пси­хологического портрета преступника. Эта ситуация характеризу­ется наличием малого объема информации о преступлении. Далее среди проблемных ситуаций можно выделить закрытые (конечные) и открытые (бесконечные) следственные ситуации.

  К закрытым ситуациям следует отнести те, чей временной пе­риод разрешения является легко прогнозируемым, например, та­кой может быть ситуация, связанная с получением информации по результатам назначенных и произведенных экспертиз.

  К открытым (бесконечным) следует отнести те ситуации, в от­ношении которых прогнозирование положительного исхода по объективным причинам затруднено.

  В частности, это относится ко всему процессу установления лица, совершающего серийные сексуальные убийства, поскольку практика знает немало примеров, когда данное лицо принятыми мерами так и не удавалось выявить.

  По времени возникновения проблемные ситуации подразде­ляются на начальные (исходные), промежуточные и завершаю­щие. На первоначальном этапе расследования к исходным следу­ет отнести ситуации, возникающие на стадии получения инфор­мации о лице, совершающем серийные сексуальные убийства, по результатам осмотров мест происшествий[11]⁾.

  К промежуточным следует отнести ситуации указанного этапа расследования, связанные с получением недостающей информа­ции о данном лице (в результате допросов, экспертиз и иных следственных действий).

  К завершающим следует отнести ситуации этого же этапа рас­следования, связанные с получением информации, косвенно либо прямо свидетельствующей о причастности к совершению рассле­дуемых убийств конкретного лица, например, по результатам реализации оперативно-розыскных мероприятий.

  В зависимости от частоты встречаемости конфликтные ситуа­ции подразделяются на типичные и специфичные.

  К типичным ситуациям относятся те, которые складываются при недостаточной для полного изобличения серийного убийцы доказательственной базе. Если изобличаемое лицо действительно совершало расследуемые преступления, то оно, как правило, ста­рается либо создать себе ложное алиби, либо дает полуправдивые показания, избегая при этом освещения невыгодных для себя мо­ментов происходившего события.

  Достаточно специфичными на этом фоне представляются си­туации, когда на руках у следователя имеется доказательственная база, при наличии которой серийному убийце объективно стано­вится бессмысленно скрывать свою вину.

  К специфическим ситуациям следует отнести и ситуации, ко­гда процесс изобличения начинается сразу же по задержании ус­тановленного лица, которое было схвачено в момент попытки реализации посягательства.

  В зависимости от количественного показателя сторон, соз­дающих конфликтные следственные ситуации, последние можно подразделить на двусторонние и многосторонние.

  Первые наиболее характерны для ситуаций, конфликтность которых обусловлена наличием у двух сторон процесса изобли­чения (у следователя и подследственного лица) несовпадающих целей.

  Для многосторонних ситуаций характерно, что участие в их формировании принимает больше двух сторон. Для конфликтных ситуаций, возникающих в ходе изобличения серийного сексуаль­ного убийцы, отличительной чертой является участие третьей стороны, чье участие в деле в одних ситуациях играет положи­тельную, в других – отрицательную роль. Речь идет о родствен­никах погибших. Следователь всегда должен брать в расчет эмо­циональное состояние этой категории потерпевших при органи­зации и планировании отдельных следственных действий, в частности при производстве проверки показаний на месте.

  Конфликтные следственные ситуации в зависимости от степе­ни проявления остроты конфликта принято делить на ситуации строгого соперничества и нестрогого соперничества.

  Первые возникают, как правило, на разных стадиях изобличе­ния, когда подследственный тем или иным способом пытается доказать свою невиновность. Подобная ситуация может возник­нуть и на более поздних стадиях изобличения, когда обвиняемый в совершении серийных сексуальных убийств начинает опровер­гать данные ранее показания. Такая же ситуация возникает и в том случае, когда лицо, не совершавшее преступлений, по вполне понятным причинам не желает признавать себя виновным.

  Ситуация нестрогого соперничества характерна для случаев, когда процесс изобличения не встречает сопротивления со сторо­ны подследственного. Это сопротивление слабеет либо исчезает вовсе в силу вполне определенных причин: правильно организо­ванной тактической операции, вовремя и к месту примененного тактического приема (путем, например, предъявления веществен­ных доказательств). Такая ситуация может быть достигнута в ре­зультате перелома психологии изобличаемого лица, соперничест­во, пусть и нестрогое, все же сохраняется, поскольку остается не­изменным антагонизм системы «следователь – подследственный».

  По времени возникновения конфликтные ситуации, как и проб­лемные, подразделяются на исходные, промежуточные и завер­шающие.

  К исходным относятся ситуации, складывающиеся к моменту начала изобличения.

  К промежуточным ситуациям следует, по всей видимости, от­нести те, что складываются по достижении промежуточных це­лей изобличения. Например, к такого рода ситуациям относится начало дачи правдивых показаний подследственным.

  Формирование завершающих конфликтных следственных си­туаций связанно с накоплением в процессе изобличения инфор­мации, способствующей полному и окончательному изобличе­нию серийного сексуально убийцы не только по всем эпизодам серии, но и по всем преступным эпизодам вне серии.

  Наиболее важным фактором, определяющим формирование следственных ситуаций, является деятельность следователя. Характеризуя ее, А.С. Шаталов пишет: «В деятельности следователя объективно складывается совокупность обстоятельств, между которыми существует временная, пространственная, причинная или иная связь, которая образует целостную систему элементов, именуемую следственной ситуацией»[12]⁾. Говоря о попадании сле­дователя в незнакомую следственную ситуацию, указанный автор высказывает мнение, согласно которому следует стараться «... свести отдельные неизвестные объективные факторы к типич­ным, присущим схожей, пусть даже в самых общих чертах, след­ственной ситуации, для управления которой практикой вырабо­таны уже соответствующие криминалистические алгоритмы и программы расследования».

  Формирование незнакомых следователю следственных ситуа­ций – наиболее характерная черта, присущая процессу раскрытия и расследования серийных сексуальных убийств. В то же время практически во всех этих ситуациях можно выделить элементы, делающие данные ситуации в чем-то схожими с некоторыми си­туациями, возникающими при расследовании умышленных убийств и изнасилований, совершенных в условиях неочевиднос­ти. Схожесть следственных ситуаций обусловливает сходность целей расследования, а также тактических задач, которые долж­ны быть при этом решены.

  Говоря о целях и задачах раскрытия и расследования серий­ных убийств на сексуальной почве, нельзя не затронуть мнений некоторых авторов, высказываемых ими по данному поводу. Так, А.Б. Соловьев пишет: «На первоначальном этапе усилия следова­теля в первую очередь должны быть направлены на решение трех задач, дающих в его распоряжение исходную доказательствен­ную информацию, необходимую для дальнейшего успешного расследования:

  1)  принятие мер к установлению события преступления;

  2)  выявление лица, совершившего преступление;

  3)  обнаружение и изъятие следов преступления и иных пред­метов, имеющих значение вещественных доказательств»[13]⁾.

  Весьма значимой в силу увязывания многих элементов расследования между собой представляется точка зрения Л.А. Соя-Серко. Будучи сторонником идеи «программирования» следст­венной работы, он рассматривал ее в виде «... специфической организации криминалистической информации, являющейся ос­новой профессиональных знаний следователя»[14]⁾, которая «сопро­вождает» процесс планирования. При этом процессу планирова­ния придается статус проблемной ситуации, «состоящий из ие­рархически построенной системы следственных задач». Суть подобного «сопровождения» кроется в том, чтобы «обеспечить криминалистическими предписаниями каждый элемент следст­венной задачи, всю систему в целом». Информационный аспект учитывает Т.С.Волчецкая, которая определяет следственную си­туацию как «... степень информационной осведомленности сле­дователя о преступлении, а также состояние процесса расследо­вания, сложившееся на любой определенный момент времени, анализ и оценка которого позволяют следователю принять наи­более целесообразные по делу решения»[15]⁾.

  Е.П. Ищенко основной акцент делает на задачах первоначаль­ного этапа расследования очевидных преступлений. В частности, он пишет: «Основная задача данного этапа расследования неоче­видных преступлений – установление виновного лица в условиях острой нехватки информации о других важных элементах рассле­дуемого события»[16]⁾.

  Имеются и другие мнения по поводу данной проблемы, во многом схожие с вышеизложенными.

  Целесообразно конкретизировать наиболее существенные, на наш взгляд, моменты, касающиеся уяснения сути «тактической задачи»:

  1) «тактическая задача» и «задача расследования» - во мно­гом сходные понятия, различающиеся только тем, что в первом случае речь идет о более узком процессе, а именно о разрешении возникшей ситуации тактическим путем;

  2)  формирование тактической задачи обусловлено определен­ной следственной ситуацией;

  3)  тактические задачи вслед за следственными ситуациями обладают определенным набором свойств, в частности, относи­тельно к тому или иному этапу расследования, типичностью или нетипичностью, и т.д.;

  4)  разрешение типичной задачи при управлении следователем следственной ситуацией происходит путем выбора тех или иных криминалистических программ и алгоритмов, имеющих разрабо­танную научно-практическую базу;

  5)  переход от решения одной тактической задачи к решению другой создает своего рода этапность процесса раскрытия и рас­следования.

  Кроме того, «тактическая задача» конструктивно теснейшим образом связана с «методикой расследования преступлений», под которой понимается «... обусловленная предметом доказывания система тактических задач и операций, отражающая типичный процесс расследования и отвечающая критериям эффективности и экономичности»[17]⁾.

  По характеру тактические задачи следует подразделить на задачи общего и част­ного плана.

  К общим тактическим следует отнести задачи, вмещающие значительные комплексы проблем, которые, в свою очередь, обу­словлены целью расследования. Поскольку предварительное следствие есть, по сути, процесс раскрытия (т.е. установление лица, совершившего преступление), и расследования (т.е. изоб­личение лица, совершившего преступление), то было бы логично представить, что и тактические задачи общего характера можно в соответствии с этим положением представить как тактическую задачу «Выявление лица, совершающего серийные убийства на сексуальной почве» и тактическую задачу «Изобличение лица, совершившего серийные убийства на сексуальной почве» К тактическим задачам частного характера следует отнести те, которые составляют отдельные стороны общей задачи. В зависи­мости от принадлежности к той или иной общей задаче их можно объединить, во-первых, в частные тактические задачи, требующие своего разрешения в ходе поиска и установления лица, совер­шающего серийные убийства на сексуальной почве и, во-вторых, в частные тактические задачи, требующие своего разрешения при изобличении лица, совершавшего указанные убийства.

  Исходя из практики, к частным тактическим задачам первой группы следует отнести такие наиболее типичные, как: «Изуче­ние обстановки места происшествия с целью распознавания сек­суального характера убийства», «Установление факта соверше­ния нескольких нераскрытых сексуальных убийств одним и тем же лицом», «Собирание и фиксация криминалистически значи­мой информации об имевших место событиях», «Установление личности жертвы», «Взаимосвязь жертвы с преступником и ее познание при расследовании преступления», «Поиск и задержа­ние лица, совершающего серийные убийства на сексуальной поч­ве», «Проверка подозрения в отношении нескольких лиц».

  К частным тактическим задачам второй группы следует отнес­ти такие наиболее типичные, как: «Опровержение ложного али­би», «Изучение личности подозреваемого (обвиняемого) в со­вершении серийных сексуальных убийств», «Познание простран­ственно-временных связей и отношений в процессе расследова­ния серийных сексуальных убийств», «Проверка истинности да­ваемых показаний», тактическая задача «Побуждение к даче правдивых показаний», «Нейтрализация негативного влияния посторонних лиц на ход расследования», «Доказывание указан­ных законом обстоятельств при расследовании дела по серийным сексуальным убийствам», «Изобличение серийного сексуального убийцы в совершении преступлений, не относящихся к серии», «Профилактика причин и условий, способствовавших соверше­нию серийных убийств на сексуальной почве». Выводы:

  1. Основным фактором, определяющим выбор пути раскры­тия и расследования серийных убийств на сексуальной почве, яв­ляется следственная ситуация.

  2. Тип   следственной  ситуации   задает   определенный   тип тактической задачи, которую необходимо решить.

  3. Тактическое решение, позволяющее совершать переход от менее благоприятной следственной ситуации к более благопри­ятной, целесообразно реализовывать в форме криминалистиче­ских алгоритмов и программ расследования.

  1.2 Информационный аспект процесса раскрытия и расследования серийных убийств на сексуальной почве

  Мероприятия организационного плана и сам процесс предва­рительного следствия по делу осуществляются в рамках опреде­ленного информационного потока.

  О каких сведениях может идти речь при расследовании серий­ных убийств? Прежде всего, необходимо заметить, что по харак­теру эхо должна быть информация, имеющая отношение к собы­тию преступления, т.е. речь идет о «криминалистически значи­мой информации», которую Р.С. Белкин трактует как «сведения, данные, имеющие отношения к раскрытию и расследованию пре­ступления»[18]⁾. В данном утверждении наиболее значимыми пред­ставляются два следующих момента: во-первых, говоря о форме криминалистически значимой информации, автор указывает (ви­димо, в качестве разновидностей таковой) «сведения» и «дан­ные»; во-вторых, говоря о практической значимости, автор ука­зывает на отношение данной информации «к раскрытию и рас­следованию преступления».

  По первому моменту картина представляется более ясной, по­скольку автор, развивая свою мысль, подразделяет криминалис­тически значимую информацию на «доказательственную» и «ориентирующую».

  С положением об «отношении» криминалистически значимой информации «к раскрытию и расследованию преступления» дело обстоит не так просто.

  Р.С. Белкин заметил, что криминалистически значимой «может оказаться любая информация любой природы». Весьма сходной позиции по этому вопросу придерживается В.И. Батишев: «Нужно иметь в виду, что понятие «информация по престу­плению», как правило, более широкое и менее конкретное, чем понятия «след преступления» и «доказательство»[19]⁾. Иными сло­вами, под «криминалистически значимой информацией» следует понимать любые сведения, использование которых в процессе расследования является важнейшим условием быстрого и полно­го раскрытия преступления.

  Для удобства оперирования криминалистически значимая ин­формация должна иметь определенную форму. В.И. Батищев, ви­димо, имея в виду «формы информации», рассматривает «ин­формацию по преступлению» в двух состояниях: как сигнал (до процессуального его оформления) и как информацию, основан­ную на определенных доказательствах, что, в общем-то, не на­ходится в противоречии с позицией Р.С. Белкина, приведенной несколько выше. Возникающую в связи с этим проблему «нако­пителя информации» В.И. Батищев решает следующим образом: он предлагает рассматривать в качестве такового уголовное дело. На основе этого положения автор считает возможным условно разделить уголовные дела в зависимости от характера информа­ции на группы по следующим признакам: 1) уголовные дела с исчерпывающей первичной информацией, превращенной в качест­венные доказательства; 2) с исчерпывающей первичной инфор­мацией, не превращенной в доказательства; 3) с достаточной ин­формацией, но плохим ее процессуальным оформлением; 4) уго­ловные дела с недостаточной информацией: а) превращенной в качественные доказательства; б) превращенной в некачественные доказательства; 5) уголовные дела с недостаточной информацией, не превращенной в доказательства.

  Подобная систематизация уголовных дел определяется тремя основными компонентами: наличием первичной информации (исчерпывающей либо недостаточной), «превращающим» моментом и получаемыми в результате трансформации доказательства­ми (качественными либо некачественными). В то же время автор, к сожалению, не дает каких либо конкретных ориентиров для ар­гументации права на «существование» своей концепции, то есть не поясняет, что понимать под «исчерпывающей» и «недостаточ­ной» информацией, что стоит за понятием «качественных» и «не­качественных» доказательств и почему информация должна «превращаться» в доказательства. Наше несогласие с подобной позицией основано на тех положениях, которые несет в себе смысловая нагрузка понятий «криминалистически значимая ин­формация» и «доказательства», в связи с чем считаем целесооб­разным сослаться на ч.1 ст.74 УПК РФ, согласно которой доказа­тельствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в поряд­ке, определенном настоящим Кодексом, устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

  На основании вышеизложенного приходим к следующим вы­водам:

  1.  Понятие «криминалистически значимая информация» ши­ре по объему понятия «доказательства», причем первое «погло­щает» последнее;

  2.  Уголовное дело может рассматриваться как своего рода накопитель «криминалистически значимой информации», но лишь той ее части, которая имеет форму «доказательств»;

  3.  «Информационный» аспект обеспечения расследования со­стоит в получении «криминалистически значимой информации» и использования ее для быстрого и полного раскрытия преступ­ления, что выражается в принятии всех предусмотренных зако­ном мер к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и их наказанию.

  Последнее положение содержит явное указание на централь­ную проблему расследования, касающуюся получения и исполь­зования «криминалистически значимой информации» о лице, со­вершившем преступление.

  Из всей массы изученных мнений наиболее обоснованными и отвечающими нуждам практики, на наш взгляд, представляются теоретические основы получения информации о преступнике из материальных источников на предварительном следствии, изло­женные в свое время К.В. Скибицким. Остановимся на основных положениях данной теории. На основании криминалистического анализа сущности понятий «подозреваемого» и «подозрения» автор предлагает разделить сведения о преступнике на две груп­пы: (1) сведения, используемые для установления лица, совер­шившего преступления, и его розыска; (2) сведения, используе­мые для его изобличения[20]⁾.

  Сведения о преступнике, по К.В. Скибицкому, классифици­руются следующим образом.

  Это сведения о «неотъемлемых» признаках преступника:

  1) биологические признаки, психические признаки, социаль­ные признаки; это сведения о «сопутствующих» объектах;

  2) сведения о предметах преступного посягательства и вещах, унесенных или оставленных преступником, сведения об орудиях совершения преступления, сведения об обуви, одежде и транс­портных средствах.

  На наш взгляд, эту классификацию следует дополнить пунк­том 3) «сведения о поведении», в котором могли бы рассматри­ваться: сведения о поведении преступника в период, предшест­вующий началу реализации преступного замысла; сведения о по­ведении преступника в период реализации преступного замысла; сведения о поведении преступника в период после окончания реализации преступного замысла.

  В известной мере это согласуется со взглядами С.В. Лаврухина относительно «способа поведения преступника как элементар­ного звена объективной стороны преступления», который опре­деляется как «типичный элемент сложной динамической системы поведения, представляющий собой поведенческий акт, избира­тельно направленный на подготовку, совершение, сокрытие пре­ступления, использование криминального результата или воспре­пятствование раскрытию преступного деяния, свидетельствую­щий о причастности субъекта к преступлению»[21]⁾. Действительно, информация о поведении преступника играет значительную роль при расследовании серийных убийств. Роль эта носит двоякий характер, поскольку, с одной стороны, сведения о поведении есть автономная, самодостаточная информационная сфера, с другой стороны, и в этом тоже кроется специфика расследования серий­ных убийств, сведения о поведении преступника есть своего рода отправная точка для получения сведений о биологических, пси­хических и социальных признаках посягателя.

  Говоря о методах получения информации о преступнике из материальных источников, К.В. Скибицкий называет технико-криминалистические, логические, психологические, тактико-криминалистические, частно-методические методы. Тем самым автор фактически ставит знак равенства между этими методами и методами криминалистического познания преступно-событийной реальности.

  Если понимать под «методом познания окружающей действи­тельности» определенней способ или прием получения инфор­мации об этой действительности, то, по всей видимости, с пози­цией К.В. Скибицкого следует согласиться.

  Возвращаясь к проблеме оперирования криминалистически значимой информацией вообще «в русле» развертывания про­цесса раскрытия и расследования, следует учесть позицию М.Н. Хлынцова, который считал, что «следователь должен четко пред­ставить себе следующее: 1) о чем ему нужна информация, для какой цели (...); 2) в какой форме и в каком объеме; 3) где и когда ее искать, из каких источников ее можно получить; 4), что нужно предпринять для ее извлечения, какие имеющиеся в его распоря­жении технические средства применить; 5) каким способом за­фиксировать во всей полноте и сохранить полученную информа­цию, сделать ее доступной для последующего восприятия и оценки другими, придать ей значение доказательственной ин­формации»[22]⁾.

  Поскольку при расследовании серийных убийств следователь сталкивается с явной недостаточностью криминалистически зна­чимой информации о преступнике либо с практически полным отсутствием таковой, вполне адекватной ситуации представляет­ся предложенная К.В. Скибицким «схема установления преступ­ника». Ее структурными элементами являются: 1) установление возможных источников информации о преступнике; 2) получение информации из этих источников; 3) составление «портрета» пре­ступника; 4) поступление новой информации – пополнение и корректировка имеющейся; 5) установление преступника по по­лученным данным о нем - ограничение круга лиц и установление конкретного лица.

  Если взять за основу предстоящей деятельности в сфере «ин­формационных изысканий о субъекте преступления» позицию данного автора, то первоочередная задача, стоящая перед следо­вателем при расследовании серийных убийств, - это установле­ние возможных источников информации о преступнике. Можно предположить, что источники криминалистически значимой ин­формации при этом будут неоднородны. Поскольку речь идет поначалу о получении информации вообще, то, следовательно, и круг источников подобной информации можно считать ничем не ограниченным ни по количеству, ни по качеству. «Неоднород­ность» круга информационных источников влечет и «неоднород­ность» полученной информации. На деле это означает, что часть криминалистически значимой информации будет в соответствии с уголовно-процессуальными принципами «относимости» и «до­пустимости» иметь доказательственное значение, в то время как другая часть криминалистически значимой информации, не отве­чающая этому требованию, иметь доказательственного значения не будет.

  Обращает на себя внимание и тот факт, что понятия «источни­ки», согласно информационной теории и теории доказательств, наполнены различным сущностным смыслом. В свое время этот факт отметили Р.С. Белкин и А.И. Винберг: «Если исходить строго из понятий теории информации, то мы придем к выводу, что в буквальном смысле источником информации являются са­ми изменения в среде, т.е. доказательства, ибо информация и есть мера связи этих изменений с событием, а источником доказа­тельств в таком же буквальном смысле является то событие, с которым они связаны. <...>. Источниками доказательств в уго­ловно-процессуальном называются показания, заключение экс­пертов, документы и т.п. С точки зрения информационных поня­тий это не источники доказательств, а формы выражения инфор­мации. Эти противоречия можно преодолеть, если понимать «ис­точник» как условный, обозначая им некое «хранилище» доказа­тельственной информации, а не источник ее происхождения в буквальном смысле»[23]⁾. Представляется, что данная проблема должна решаться на основе норм, содержащихся в ст.ст. 73 и 74 УПК РФ.

  На основе вышеизложенного становится возможным охарак­теризовать те черты, которые должны быть присущи «источнику криминалистически значимой информации о преступнике» (ИКЗИП).

  Во-первых, ИКЗИП есть изменение не имеющей до этого кри­миналистического значения информационной среды.

  Во-вторых, ИКЗИП формируется вследствие реализации пре­ступного замысла.

  В-третьих, ИКЗИП может иметь как «материальную» форму (в виде следов-отображений, следов-предметов, следов-веществ), так и «идеальную» форму (например, в виде образов при мнестических процессах).

  В-четвертых, ИКЗИП должен нести в себе информацию, отно­сящуюся к событию преступления, и эта информация должна быть достоверна.

  В-пятых, возникнув, ИКЗИП должен в течение определенного времени сохранять свою информационную суть без изменений.

  В-шестых, ИКЗИП должен быть доступен для изучения.

  Вопрос о видах ИКЗИП зависит от точки зрения относительно понятия «криминалистически значимой информации» (КЗИ). До­пущение «любой природы» КЗИ фактически приводит к мысли, что и ИКЗИП может быть «любой природы». То есть, это «лю­бое»  изменение информационной  среды,  выражающееся, если применять математическую терминологию, в смене вектора с «некриминалистической информации» на «криминалистически значимую информацию». В качестве примера можно рассмотреть участок пространства (определенную местность, помещение, и т.п.), на котором не было совершено преступление. Информаци­онная суть данного пространства будет оставаться «некримина­листической» до того момента, когда в границах этого простран­ства не произойдет криминальное событие. С этого момента сле­дует превращение данного участка пространства в «место про­исшествия» с автоматическим сообщением ему статуса ИКЗИП. К.В. Скибицкий пишет по этому поводу: «Наиболее богатым в информационном смысле, в плане расследования является осмотр места происшествия», причем автор, отталкиваясь от «инфор­мационной» стороны дела, замечает, что «самостоятельное полу­чение информации о преступнике из материальных источников следователем в ходе осмотра места происшествия должно быть основано на знании круга сведений о преступнике и отображательных способностей тех или иных материальных объектов», а «организующим моментом в получении сведений о преступнике из материальных следов при осмотре места происшествия явля­ется взаимосвязанное применение всех конкретно-частных мето­дов познания»[24]⁾.

  Из вышеприведенной цитаты становится ясным, что автор склонен рассматривать «место происшествия» как нечто, содер­жащее «материальные источники информации о преступнике».

  При расследовании серийных убийств значение осмотра места происшествия как комплексного и в каком-то смысле даже уни­версального ИКЗИП обусловлено неочевидностью совершенных преступлений. В то же время это не означает, что перечень ИК­ЗИП на этом можно считать исчерпанным. Причина этого кроет­ся в криминального свойства действиях преступника, имеющих место при подготовке преступления, при совершении преступле­ния и при сокрытии следов преступления. Иными словами, пре­ступник сам выступает в роли «творца» источников криминалис­тически значимой информации, постоянно на протяжении всей своей преступной «карьеры» внося изменения в окружающую его информационную среду, если понимать под информационной средой все те объекты, что способны информационно отражать отличительные свойства других объектов при их взаимодействии. Следуя этому критерию, можно выделить «поведенческие» виды ИКЗИП, относящиеся к подготовке, совершению, сокрытию пре­ступления.

  На стадии подготовки преступления криминалистически ин­формативными могут быть следующие действия посягателя:

  а)       приискание орудий преступления (ношение веревок, ножей, топоров, прутков и т.п.);

  б)      «патрулирование» определенного участка местности (стремление очутиться у школ, больниц, детских дошкольных учреждений и т.п.);

  в)      теоретическая подготовка (сбор информации относительно методик расследования отдельных видов преступлений – убийств и изнасилований);

  г)       идеологическое, в том числе и с религиозных позиций, обоснование преступной деятельности (ведение дневниковых за­писей, в которых говорится о причинах агрессивного поведения и оправдании подобного поведения).

  На стадии совершения преступления криминалистически информативными могут быть действия:

  а)       по установлению контакта с потенциальной жертвой (зна­комство, характер беседы и сообщаемых о себе сведений и т.п.);

  б)      по реализации преступного замысла (способ нападения и преодоления сопротивления жертвы, характер повреждений, ма­нипуляции с телом и т.п.).

  На стадии сокрытия преступления такими действиями могут оказаться:

  а)       маскировка трупа либо перемещение его в укромное место;

  б)      изменения внешнего и внутреннего облика (сонливость, резко
  возросшее потребление спиртных напитков, неряшливость, и т.п.);

  в)      перемена места жительства;

  г)       избавление от вещей жертвы;

  д)      хранение «сувениров» (мелких вещей, останков жертвы.

  В действиях преступника зачастую проявляются навыки (бы­товые, криминальные, профессиональные), информационное зна­чение которых поистине велико.

  В И. Чулахов отмечает, что «превращение некоторых самостоя­тельных действий в навык и переход их на уровень автоматизиро­ванных под социальные акты преступной деятельности является одной из закономерностей формирования способов неоднократно­го совершения однородных преступлений»[25]⁾, что «одновременно навыки индивидуализируют преступные действия, придавая им характер неповторимых особенностей», чем «обуславливается повторение в способе совершения преступления определенного комплекса признаков, индивидуализирующих преступника».

  Таким образом, криминалистически значимый информативный характер имеют практически все навыки и привычки человека. На­выки и привычки, проявившиеся в ходе реализации преступного умысла, составят способ совершения преступлений, или его «modus operandi», а это, в свою очередь, будет обозначать то, ка­ким образом преступник вызвал определенные изменения инфор­мационной среды. Учитывая тот факт, что способ совершения пре­ступления представляет собой «систему взаимообусловленных подвижно детерминированных действий, направленных на подго­товку, совершение и сокрытие преступления, связанных с исполь­зованием соответствующих орудий и средств, а также времени, места и других способствующих обстоятельств, объективной обстановке совершения преступления»[26]⁾, можно сделать вывод, что и способ совершения преступления, и отражающиеся в нем навыки и привычки преступника служат лишь средством образования ис­точников криминалистически значимой информации.

  Установление источников криминалистически значимой ин­формации о преступнике, ее получение и использование осущест­вляется в ходе производства согласованных между собой следст­венных действий и оперативно розыскных мероприятий.

  Информационные  составляющие  расцениваются  некоторыми исследователями, в частности В.А. Жбанковым, как факторы, «оп­ределяющие содержание и последовательность деятельности сле­дователя по реализации тактических комбинаций и операций»[27]⁾.

  Эти же факторы, по мнению В.А. Жбанкова, «определяют и основные направления поиска лиц, совершивших преступление, а именно:

  - с помощью данных системы уголовной регистрации;

  - с помощью информации, отобразившейся в процессе жизнедеятельности преступника;

  - путем использования композиционных портретов и розыск­ных ориентировок;

  - на основе выявленных взаимосвязей между личностью пре­ступника и остальными элементами преступной деятельности, в частности, способом совершения преступления, личностью по­терпевшего, предметом преступного посягательства;

  - с помощью нетрадиционных методов».

  Г.Г. Зуйков, на наш взгляд, совершенно верно отразил опреде­ляющую расследование роль имеющихся в распоряжении следо­вателя данных о личности преступника. При этом следователь, выступая в качестве «потребителя» подобной информации, «вступает во взаимодействие с носителями информации – людь­ми или материальными объектами, и в зависимости от процессу­альной формы такого взаимодействия, целей, преследуемых сле­дователем, информация будет иметь доказательственное значе­ние либо станет информацией ориентирующей»[28]⁾.

  Таким образом, предполагается наличие двух путей добыва­ния криминалистически значимой информации: 1) путем произ­водства следственных действий и 2) путем проведения оператив­но-розыскных мероприятий.

  Выводы:

  1. Информационный фактор оказывает самое непосредст­венное влияние на формирование определенного типа следствен­ной ситуации.

  2. Существуют системы источников криминалистически значимой информации по отдельным сторонам криминального события, центральной из которых является система источни­ков криминалистически значимой информации о личности пре­ступника (ИКЗИП).

  3. На основе анализа имеющейся информации возможен ее синтез в виде создания психологического портрета преступника (ППП), который может быть использован для выдвижения не­которого числа версий, а также в целях оптимизации поисковых мероприятий

  1.3 Криминалистические версии как основа организационно-плановой деятельности следователя по делу

  
  

  «Планирование следствия (...) представляет собой заранее продуманную совокупность приемов расследования преступле­ний»[29]⁾. Несоответствие хода следственной деятельности этому положению наиболее негативно сказывается на процессе уста­новления истины по делам о раскрытии серийных убийств на сексуальной почве.

  Совершенно обоснованно планирование как метод расследо­вания противопоставляется той ситуации, «когда расследование ведется по случайно избранному направлению и с применением тактических приемов и научно-технических средств, неподчи­ненных заранее продуманному плану, и потому во многих случа­ях не обеспечивающих раскрытие преступлений и полное уста­новление всех его существенных обстоятельств».

  Планирование можно расценивать и как «составление про­граммы работы», т.е. данный метод, по сути, является программ­но-целевым методом расследования.

  А.Н. Васильев, Г.Н. Мудьюгин, Н.А. Якубович отмечали, что «процесс планируемого расследования протекает в виде непре­рывного цикла, состоящего из: а) собирания следователем факти­ческих данных, связанных с расследуемым событием преступле­ния; б) анализа и оценки собранных данных; в) построения вер­сий; г) проверки этих версий путем собирания новых фактичес­ких данных; д) анализа и оценки вновь собранных данных, вы­движения новых версий, проверки и т.д. вплоть до окончания расследования, т.е. до установления истины и разрешения всех задач расследования».

  Для первоначального этапа расследования серийных убийств характерна так называемая «проблемная следственно-поисковая ситуация – совокупность обстоятельств происшествия со значи­тельными информационными проблемами, ликвидация которых требует познавательно поисковой деятельности следователя».

  Следовательно, предметом планирования расследования се­рийных убийств на сексуальной почве будет работа по выдвиже­нию и проверке версий, центральной из которых является версия о субъекте, совершившем выявленные преступления.

  Помимо «плановой» стороны процесса расследования, сущест­вует такая его сторона, которая называется «организационной».

  В.А. Образцов пишет: «Криминалистика призвана обеспечи­вать поисково-познавательную функцию предварительного рас­следования (...) в уголовном судопроизводстве. Поэтому крими­налистический аспект организации указанного познания предпо­лагает создание предпосылок, условий для своевременного за­пуска и эффективного функционирования механизма поисково-познавательной деятельности», а говоря об организации дея­тельности по установлению преступника, он пишет, что это зна­чит «разработать и реализовать определенный комплекс общих ситуационных подготовительных и вспомогательных мероприя­тий, способствующих эффективному выявлению и изобличению указанного лица»[30]⁾.

  Своего рода синтезом мнений по поводу планирования и орга­низации является, на наш взгляд, точка зрения А.Н. Васильева. Он рассматривал планирование как «метод высокоорганизованного труда», который «заключается в представлении о пред­стоящей работе, в ее предвидении соответствующими расчетами и намеченными организационными мероприятиями по оптималь­ному выполнению этой работы в отношении ее цели, затраты времени и средств». Однако, как справедливо замечает Е.П. Ищенко, в условиях, когда исходная информация о преступном событии, его субъекте, форме вины и других существенных об­стоятельствах носит фрагментарный и проблематичный характер, разработка подробного плана всего производства по делу встре­чает на своем пути серьезные препятствия[31]⁾.

  В этой связи большим подспорьем для следователя может ока­заться «Программа обнаружения лица, совершившего убийство», разработанная Г.А. Густовым в рамках программно-целевого ме­тода расследования[32]⁾.

  Для того, чтобы выдвинуть логически обоснованную версию, необходимо обладать определенным объемом информации по делу.

  С точки зрения Н.А. Селиванова и Л.Г. Видонова, такую ин­формацию содержат в себе определенные элементы криминалис­тической характеристики преступления, а если быть точнее, то данные о закономерных связях между этими элементами. «Преж­де всего, они позволяют сформулировать типовые версии, кото­рые, в свою очередь, являются основанием для построения вер­сий в рамках расследования по конкретным уголовным делам»[33]⁾.

  «Типовая» версия рассматривается ими как условное, вероят­ное суждение типа: «Если при расследовании обнаруживаются такие-то данные о преступлении определенного вида, то с боль­шей или меньшей степенью вероятности неизвестный преступник характеризуется такими-то данными»

  Концепция о типовых версиях имеет следующие ключевые положения:

  1) версии о лицах, совершивших убийство без очевидцев, или когда очевидцы еще не установлены, как правило, строятся на основе информации, собранной на месте происшествия, инфор­мации о жертве и данных, установленных судебно-медицинским исследованием трупа;

  2) практические работники, имеющие значительный опыт в раскрытии и расследовании убийств, в каждом вновь встретившемся конкретном случае преступления при дефиците исходной информации об устанавливаемом элементе убийства, при выдви­жении версий о том или ином элементе обращаются к информа­ции, полученной в результате прошлого опыта, и ищут в ней ана­лог с настоящим;

  3) построение версий о лицах, совершивших убийство, долж­но основываться на аналоговой типологической информации о характеристиках элементов данной категории преступлений, на­ходящейся в определенной закономерной связи с лицами, их со­вершившими[34]⁾.

  Концепция выдвижения типовых версий была подвергнута критике. В частности, A.M. Ларин отмечал, что порочна идея «однозначных связей» между обстановкой совершения преступ­ления, сведениями о личности потерпевшего, с одной стороны, и признаками преступника – с другой, и что это несовместимо с объективным расследованием[35]⁾. С подобным утверждением трудно не согласиться, поскольку практика показывает отсутст­вие однозначной связи между отдельными элементами кримина­листической характеристики совершенного преступления и лич­ностью преступника. В то же время определенная связь между некоторыми ее элементами прослеживается, и этого не стоит от­рицать.

  Выдвижение типовых версий о личности посягателя по данной категории уголовных дел должно основываться на анализе ин­формации, содержащейся в протоколе осмотра места происшест­вия, в заключении судебно-медицинской экспертизы, в материа­лах дел по убийствам, совершенным аналогичным способом, должна быть использована и научная типологизация серийных убийц, попытки создания которой в последнее время предприни­маются все чаще и чаще[36]⁾. В криминалистической литературе на этот счет имеются следующие рекомендации: «Исходя из версии о виновности неизвестного, совершившего посягательства на других женщин, следователь при содействии органа дознания устанавливает лиц, ранее отбывших наказание за преступления такого рода; изучает архивные, приостановленные, а также вновь возникающие следственные дела о подобных деяниях; выясняет факты изнасилований и покушений на изнасилование, не по­влекшие возникновения уголовных дел... Обнаруживая признаки сходства этих фактов с фактами по расследуемому делу, относя­щимися к приметам насильника, способу нападения, времени су­ток и месту преступления, следователь выдвигает версию, что во всех случаях действовало одно и то же лицо»[37]⁾.

  Типовые версии по серийным убийствам могут формироваться с учетом мнения специалиста-психолога.

  Е.Г. Самовичев констатирует, что «... эффективность раскры­тия в значительной степени зависит от качества и глубины про­работки исходных материалов по делу. Важно отметить, что по убийствам, совершенным в условиях неочевидности, привлече­ние специалистов к изучению и анализу первичных процессуаль­ных материалов является совершенно необходимым. <...>. При­влечение специалистов в данном случае преследует целью рас­ширение возможностей получения информации, поиска дополни­тельных и новых ее источников с последующим формированием на этой основе продуктивных следственно-розыскных версий»[38]⁾.

  Не случайно вопрос привлечения к процессу расследования серийных убийств специалистов отдельной категории затраги­вался в Информационном письме Генеральной Прокуратуры РФ от 31.12.98г. за № 28-17/98-905 «Об опыте использования специ­альных познаний в области психологии при расследовании се­рийных убийств»[39]⁾. Привлечение к делу лиц, обладающих специ­альными познаниями в указанной области, согласно письму, должно носить двоякий характер: организационно-аналитический и криминалистический.

  Таким образом, на основании данного документа утверждает­ся необходимость обеспечения следственными органами проку­ратуры условий для длительного «психологического сопровож­дения» процесса расследования данной категории уголовных дел специалистами в указанной области науки.

  Помощь, которую могут оказать следователю специалисты-психологи, весьма разнопланова: это может быть создание благо­приятной атмосферы внутри коллектива СОГ, занимающегося расследованием, это может быть консультирование по поводу создания психологического портрета преступника.

  Выводы:

  1. В условиях острой информационной недостаточности по делам о серийных убийствах на сексуальной почве целесообразно выдвигать криминалистические версии «типового» характера.

  2. Данные версии должны выдвигаться в определенном соот­ветствии с предполагаемым типом личности серийного убийцы.

  3. Необходимо длительное «сопровождение» специалистами в области судебной психологии процесса раскрытия и расследова­ния серийных убийств на сексуальной почве в целях оптимиза­ции данного процесса.

  
  
  
  
  

  2 Тактическая операция как криминалистическое средство разрешения задач по выявлению и изобличению серийного убийцы

  2.1 Реализация тактических операций на основе криминалистических программ и алгоритмов

  Одним из криминалистических средств разрешения указанных тактических задач служат тактические операции. Как и многие теоретические вопросы в криминалистике, данный вопрос носит дискуссионный характер[40]⁾.

  А.Е. Михальчук трактует тактическую операцию «... как ком­плекс согласованных и взаимосвязанных следственных действий, организационно-подготовительных, розыскных, контрольно-ревизионных, технических и иных мероприятий, проводимых соответственно отраженной в плане тактической линии следова­теля и направленных на решение каких-либо конкретных задач, возникающих на определенном этапе расследования в той или иной следственной ситуации»[41]⁾.

  Таким образом, тактическую операцию можно представить в виде спланированной акции занимающихся расследованием пра­воохранительных органов с целью разрешения поставленной так­тической задачи, причем для разрешения одной тактической за­дачи может потребоваться реализовать определенную совокуп­ность тактических операций.

  Реализация тактических операций сопряжена с рядом сложнос­тей. При расследовании серийных убийств на сексуальной почве это свойство тактических операций обусловлено спецификой расследуемых преступлений. К сложностям, возникающим на первоначальном этапе расследования этой категории уголовных дел, следует отнести проблемы, связанные с установлением лич­ностей жертв и преступника. К сложностям, возникающим на по­следующем этапе расследования, относятся проблемы, связанные с процессом изобличения совершившего эти убийства лица.

  Следственные ситуации могут возникать как в определенной последовательности, так и нарушая ее «порядок». В частности, это касается ситуаций, когда для получения недостающей ин­формации о личности посягателя необходимо провести тактичес­кую операцию, направленную на составление психологического портрета преступника. Практика дает многочисленные примеры иных путей разрешения данной тактической задачи. Например, по «витебскому делу» (Михасевич) недостающая информация о личности по­сягателя была получена за счет самостоятельных аналитических способностей, проявленных следователем. Та же самая картина наблюдалась и по «днепропетровскому делу» (Ткач)[42]⁾.

  Кроме того, следует отметить тот факт, что следственные си­туации часто не имеют четких границ между собою. Может наб­людаться явление «взаимопроникновения» одной следственной ситуации в другую. В частности, это можно продемонстрировать на примере, когда следствие черпает информацию о преступнике одновременно из показаний свидетелей и потерпевших, а также из психологического портрета преступника. Тактическая опера­ция при этом строится с учетом этой ситуационной особенности.

  В связи с этим представляется, что решение многих тактичес­ких задач получило бы существенное облегчение путем реализа­ции в рамках тактических операций некоторых криминалистичес­ких алгоритмов и программ.

  Анализ материалов уголовных дел показывает, что расследо­вание серийных сексуальных убийств происходит по весьма уп­рощенной программе. Основные элементы ее таковы:

  1. Возбудить уголовное дело.

  2. Установить личность жертвы.

  3. Выдвинуть типичные версии.

  4. Установить круг знакомых, близких людей, а также возмож­ных свидетелей и допросить их об обстоятельствах происшедшего.

  5. Назначить экспертизы.

  6. Дать необходимые поручения оперативным работникам.

  Как правило, этим процесс программирования по делу закан­чивается.

  Из анализа приведенной программы явствует, что в плане программирования расследования процесса расследования серийных сексуальных убийств существует явный пробел.

  Относительно затронутой проблемы существуют разнящиеся в деталях, но сходные по существу мнения авторов, большинство которых в целом положительно оценивает возможности приме­нения криминалистических алгоритмов и программ в ходе рас­следования.

  Так, Л.А. Соя-Серко писал, что данные программы «... осо­бым образом организованные в систему криминалистические предписания по распознанию наличной ситуации, определению задач расследования, выбору средств для их решения»[43]⁾.

  Г.А. Густов рассматривает программы в контексте примене­ния программно-целевого метода расследования преступления как метода «...организации расследования дела и получения по нему новых знаний для решения задач предварительного следст­вия с помощью заранее составленных типовых криминалистичес­ких программ»[44]⁾. В качестве последних данный автор указывает системы типовых криминалистических задач, типовых средств их решения, имеющих целью организацию предварительного рас­следования и получения по нему новых знаний.

  По мнению А.С. Шаталова, применение криминалистических алгоритмов и программ позволит следователю:

  - быстро принимать важные решения;

  - предвидеть возможные последствия принятия отдельных решений и вероятный исход многих ситуаций тактического риска;

  - усовершенствовать технологию своей работы;

  - избежать многих ошибок в решении поставленных задач и наиболее полно использовать криминалистически значимую информацию[45]⁾.

  Относительно сущности «криминалистического алгоритма» и «программы расследования» А.С. Шаталов полагает, что под пер­вым надо понимать «... научно обоснованное правило о выполне­нии в заданном порядке системы последовательных операций, ре­комендуемых следователю, для решения задач определенного типа в ходе расследования преступлений», а под вторым кроется «... определенная совокупность криминалистических алгоритмов и необходимых научных рекомендаций, содержащих типовую кри­миналистически значимую информацию, предназначенную для реализации в профессиональной деятельности следователя».

  Представляется, что криминалистические алгоритмы и про­граммы должны служить в первую очередь реализации тактичес­ких операций, поскольку те являются узловыми акциями рассле­дования.

  2.2 Типичные тактические операции, реализуемые с целью выявления лица, совершающего серийные убийства на сексуальной почве

  Тактические операции, призванные решать задачи первона­чального этапа расследования, напрямую зависят от следствен­ных ситуаций, возникающих на этом этапе.

  Следственная ситуация №1.

  На определенной местности начинают систематически отме­чаться случаи похожих убийств.

  Тактическая задача: определить – являются ли убийства се­рийными?

  Тактическая операция будет при этом направлена на выясне­ние степени сходности обнаруженных преступлений.

  Комплекс процессуальных действий и непроцессуальных ме­роприятий будет включать в себя: производство осмотров мест происшествий, подготовку и назначение экспертиз (в частности судебно-медицинской, КЭМВИ и т.д.) – запрашивание соседних регионов и обращение к криминалистическому учету нераскры­тых преступлений. Программа:

  - наметить источники интересующей следствие информации;

  - наладить процесс ее получения;

  - проанализировать поступившую информацию;

  - при выявлении признаков серии (совпадении «modus oper­andi», наличии повторяющейся «signature», идентичности следов трассологического характера, принадлежности биовыделений одной группе и т.д.) следует принятие решения об объединении дел в одно производство.

  Следственная ситуация №2.

  Серийный характер убийств установлен.

  Имеется группа жертв, обладающих сходными признаками.

  Тактическая задача: выявить наличие и характер взаимосвязи в системе «преступник – жертва», попутно отвечая на вопрос – почему именно эти лица выбраны убийцей в качестве мишени?

  Процессуальные действия и непроцессуальные мероприятия как средства решения: допросы лиц, близко знавших жертвы при жизни; разведывательные опросы с помощью участковых ин­спекторов; выемка фотографий, содержащих прижизненные изо­бражения жертв.

  Программа:

  - установить уровень виктимности жертвы (например, каков характер, наличие психических недостатков, отношения с людь­ми, маршруты и способы перемещения, склонность к конфлик­там, и т.д.);

  - установить, как предположительно выглядели определенные лица в момент совершения в отношении них преступления (при этом составляется сначала словесный, а затем рисованный порт­рет по имеющейся методике);

  - принять меры к обнаружению и изъятию фотоснимков с изо­бражением данных лиц (желательно в полный рост);

  - проанализировать собранную информацию при совпадении каких-либо внешних характеристик жертв или при совпадении каких-либо внешних и внутренних характе­ристик жертв (например, одинаковыми либо сходными могут быть: пол, возраст, манера одеваться, поведение, появление в оп­ределенных местах), оценить их значимость для дела;

  - на этом основании решить задачу о сути взаимосвязи в сис­теме «преступник – жертва», спрогнозировать – какие это откры­вает возможности для установления лица, совершающего эти убийства.

  Следственная ситуация №3.

  Поскольку имеется ряд жертв, можно предположить, что в не­которых случаях убийца по объективным и субъективным при­чинам не смог реализовать свой замысел до конца. То есть, какая-то часть жертв могла остаться в живых, и, следовательно, может дать информацию о преступнике.

  Тактическая задача: установить эти лица.

  Процессуальные действия и непроцессуальные мероприятия: использование «телефона доверия»; анализ письменных заявле­ний, поступивших от граждан в дежурную часть; обращение к населению через средства массовой информации; допросы выяв­ленных лиц в качестве свидетелей либо потерпевших.

  Программа тактической операции:

  - установить источники интересующей следствие информа­ции;

  - наладить ее получение;

  - произвести систематизацию и анализ поступившей инфор­мации, особое внимание обращая на работу со случаями осущест­вления внезапных нападений, сопровождающихся немотивиро­ванной жестокостью, а также случаев, свидетельствующих об отработке преступником отдельных элементов механизма совер­шения преступлений (например, случаи вывозов в безлюдную местность);

  - выявить совпадающие детали механизма осуществления по­сягательства (например, по месту и времени реализации послед­него, по способу действий посягателя);

  - если это удалось, получить информацию, детально характе­ризующую личность посягателя (словесный портрет, характер, способ преступных действий);

  - изготовить, основываясь на показаниях, фото- и изоробот портрет разыскиваемого лица;

  - организовать поисковые и розыскные мероприятия с исполь­зованием имеющегося портрета.

  Следственная ситуация №4.

  Предпринятые шаги оказались полностью безрезультатными, т.е. не удалось установить жертв, оставшихся в живых, либо ин­формация о личности посягателя, даваемая ими, носит крайне противоречивый характер.

  Тактическая задача: составить психологический портрет пося­гателя с тем, чтобы на его основе более целенаправленно осущест­вить поисковые мероприятия в отношении интересующего след­ствие лица.

  Процессуальные действия и непроцессуальные мероприятия: производство осмотров мест происшествий, назначение и произ­водство судебных экспертиз, консультации специалистов в об­ласти психологии, психиатрии, сексологии.

  Программа тактической операции:

  - привлечь к делу специалистов в указанных областях знаний;

  - произвести совместный анализ материалов уголовного дела;

  - по имеющимся методикам составить психологический порт­рет преступника;

  - на основе данного портрета организовать поиск интересующего следствие лица.

  Следственная ситуация №5.

  Исходя из полученной информации, удалось выдвинуть более или менее вероятные предположения о личности посягателя, спо­собе реализации преступных намерений, местах появления.

  Тактическая задача: осуществить комплекс действий и меро­приятий по организации наблюдения за местами наиболее веро­ятного появления «фигуранта» с целью выявления и задержания подозрительно ведущих себя лиц[46]⁾.

  Процессуальные действия и непроцессуальные мероприятия: оперативный опрос граждан; осмотр предметов и документов; наблюдение; отождествление личности; обследование помеще­ний, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств; личный обыск; освидетельствование.

  Программа тактической операции:

  - выяснить места наиболее вероятного появления «фигуранта»;

  - решить вопрос о выделении достаточных сил и средств для осуществления операций;

  - практически организовать работу личного состава для про­ведения операции;

  - задержать подозрительного субъекта;

  - принять меры к обнаружению улик и должному оформлению хода и результатов поиска.

  Следственная ситуация №6.

  Лицо, пытающееся осуществить очередное нападение, задер­живается вне рамок либо в рамках проводимой операции.

  Тактическая задача: в случае, если задержанное лицо попадает в разряд подозреваемого, создать предпосылки для успешного изобличения данного лица в совершении серийных сексуальных убийств и иных преступлений.

  Процессуальные действия и непроцессуальные мероприятия: отождествление личности задержанного по документам либо иным способом; осмотр места происшествия; допросы свидете­лей, потерпевших; личный обыск подозреваемого; освидетельст­вование; назначение экспертиз.

  Программа тактической операции:

  - предусмотреть подобную ситуацию и своевременно принять меры на этот случай, чтобы информация о происшествии в мак­симально сжатые сроки была передана членам СОГ, работающей по делу;

  - в ходе реализации действий и мероприятий установить ис­тинный характер происшествия;

  - если происшествие имеет признаки расследуемых преступ­лений, принять меры к поиску улик и соответствующему оформлению хода и результатов следственных действий; при этом лицо, подозреваемое в совершении расследуемых преступлений, долж­но быть задержано в качестве подозреваемого и помещено в оди­ночную камеру[47]⁾.

  Выводы:

  1. Тактическая операция является узловой акцией процесса раскрытия и расследования сложных многоэпизодных дел.

  2. Следственные ситуации раскрытия серийных убийств на сексуальной почве характеризуются скудной информационной насыщенностью.

  3. Преодоление возникающих трудностей становится ре­альным с применением предложенных криминалистических про­грамм и алгоритмов.

  На практике часто также происходит то, что уголовное дело ранее воз­вращалось судом на дополнительное расследование (сейчас – возвращается прокурору для устранения препятствий для рассмотрения его судом).

  Так, например, произошло в деле Василия Кулика. Задержали этого иркутского насильника и убийцу достаточно буднично и случайно. Но за рам­ками остались драматичные страницы многомесяч­ной битвы следователей за информацию, за истину, за справед­ливое наказание маньяка.

  События развертывались следующим образом.

  Спустя некоторое время после задержания и дачи показаний о совершенных им злодеяниях Кулик отказался от всего того, во что он посвятил следователей в своей «Явке с повинной» и на последующих допросах.

  Обвиняемый сделал заявление о своей непричастности к тем преступлениям, которые ему инкриминировались, и сообщил, что оговорил себя. Несмотря на изменение им своей позиции, дело по его обвинению направили в суд. В судебном заседании Кулик подтвердил свое заявление о самооговоре. По его версии, на самооговор он пошел под воздействием группы шантажистов во главе с мужчиной по кличке Чибис, который, угрожая убий­ством его родных и близких, принудил дать такие показания, чтобы скрыть собственные преступления. Дополнительное расследование поручили вновь сформиро­ванной следственно-оперативной группе во главе с Китаевым.

  Изучив дело и допросив Кулика, Китаев понял, что перед ним стоит очень трудная задача. Его обвиняемый – хитрый противник с большим интеллектуальным запасом, отлично знающий и умело использующий все промахи и ошибки предыдущих следователей. Он точно рассчитал все «за» и «против» и намеревался до конца бороться за свою жизнь. Никакой надежды вернуть его на путь истинный путем душеспасительных бесед не было. Предстояла многотрудная работа по его изобличению на основе скрупулезного исследования обстоятельств дела, восполнения пробелов и устра­нения ошибок первоначального следствия.

  С чего же начать?

  Китаев поставил перед собой и своими коллегами в качестве первоочередной задачи тщательную проверку первоначальных показаний обвиняемого об изнасиловании двух девочек, кото­рые остались неподтвержденными, так как прежние следователи не смогли установить потерпевших.

  С этой целью работники уголовного розыска тщательно изу­чили материалы уголовного и оперативно-поискового дел, ка­сающиеся примет детей-потерпевших, названных Куликом на первоначальном этапе следствия, разработали обстоятельный план поиска этих детей. Грамотная оперативная работа офицера Пряхина, его ежедневный настойчивый поиск принесли плоды. Он установил Оксану С. и Светлану Т., которых Кулик осенью 1983 г. обманным путем заманил в подвал одного из зданий Ир­кутска и изнасиловал.

  Так как с момента совершения этих преступлений прошло около четырех лет, возникало опасение, что потерпевшие через столь длительный период не смогут опознать Кулика по внеш­ним приметам. Поэтому важно было выяснить у них, не запом­нился ли им какой-нибудь характерный признак, ярко индиви­дуализирующий обвиняемого. И такой признак имелся. Он вы­ражался в дефектном произношении Куликом звука «р».

  Зная об этом, Китаев во время допросов у каждой потерпев­шей спросил, не обратила ли она внимания на какую-либо осо­бенность речи преступника. Допрашиваемые дали на это положительный ответ. По их словам, разговаривая с ними, преступник картавил.

  С учетом этого обстоятельства опознание производилось и по признакам внешности, и по голосу (опознаваемые читали вслух предложенный им текст). Обе потерпевшие уверенно опознали Кулика.

  Для предотвращения возможных попыток Кулика в будущем каким-либо образом обесценить результаты опознания Китаев закрепил их путем назначения судебно-логопедической эксперти­зы. Она была поручена специалистам из Иркутского педагогиче­ского института и производилась с участием обвиняемого. В рас­поряжение экспертов предоставили материалы дела и видеокассе­ты с записью допросов Кулика.

  Эксперты установили, что речь обвиняемого содержит ряд спе­цифических особенностей. Будучи стабильными, устойчивыми, они делают ее хорошо запоминающейся, позволяющей отличить от речи других людей. Эксперты отметили, что Кулик обладает неза­урядными способностями выбирать речевые приемы для воздейст­вия на окружающих. Выводы специалиста объективно подтвержда­ли следственные данные о том, что Кулик легко входит в контакт при знакомстве, умело вводя в заблуждение малолетних детей и престарелых женщин в целях совершения преступлений.

  Шли дни. Появлялись все новые и новые доказательства. Но Кулик по-прежнему стоял на своем. Он утверждал, что с учетом его исключительных интеллектуальных способностей всю ин­формацию о преступлениях, которые ему навязывала «группа шантажистов во главе с Чибисом», он умудрился почерпнуть от последних за час времени. Чтобы опровергнуть эту версию, Ки­таев назначил судебно-психологическую экспертизу, поставив на ее разрешение вопрос: «Учитывая индивидуальные особенно­сти памяти обвиняемого Кулика, мог ли он при названных об­стоятельствах контактирования с «шантажистами» запомнить, а затем и воспроизвести на допросе тот объем информации, кото­рый он сообщал на следствии?»

  После серии специальных экспериментов с участием обви­няемого эксперт констатировал: «Исключительная особенность Кулика воспринимать, удерживать и воспроизводить без иска­жений полученную через слуховой канал информацию не под­твердилась. Испытуемый обладает способностями запоминать и сохранять большой объем сведений только при условии, если за­поминание опирается на зрительные образы, а он сам является активным участником действий. Легенда Кулика о том, что он стал невинной жертвой заго­вора «шантажистов», стала разрушаться. Однако в свою очередь обвиняемый выдвигал все новые доводы в пользу своей мнимой непричастности к преступлениям.

  Он заявил, что совершать преступные действия с детьми в тем­ных помещениях не смог бы, даже если бы этого захотел, из-за сильной близорукости. Как показал Кулик, он носит очки и плохо видит в темноте. Проверяя это заявление, Китаев обратился за по­мощью к ведущим специалистам клиники глазных болезней Ир­кутского государственного медицинского института. Они произве­ли офтальмологическую экспертизу. Вот что написали эксперты в своем заключении: «По состоянию функций органов зрения Кулик может свободно ориентироваться в условиях различной степени освещенности, независимо от того, в очках он или нет».

  Большую работу группа Китаева проделала, устраняя ошиб­ки и грехи не только следователей, но и экспертов.

  На начальной стадии расследования по эпизоду об убийстве и изнасиловании малолетней в г. Кировограде было произведе­но несколько судебно-медицинских экспертиз. Объектом их ис­следования являлся один и тот же предмет одежды. Однако за­ключения явно противоречили друг другу. Экспертом судебно-биологического отделения Кировоградского ОБСМЭ был выяв­лен на одежде потерпевшей антиген В, выделение которого ор­ганизмом Кулика исключается. К иному выводу по тому же по­воду пришли специалисты из бюро судебно-медицинской экспер­тизы Министерства здравоохранения Украины. Ими антиген В не был выявлен. Аналогичный результат был получен экспертами Главного бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения России. Однако от оценки достоверности вы­водов первичной и дополнительной экспертиз эксперты этой инстанции уклонились.

  Будучи медиком по образованию, Кулик умело играл на про­тиворечиях экспертных исследований, отрицая свою причаст­ность к совершению данного преступления. Казалось, что все возможности для поиска истины по данному эпизоду исчерпа­ны, но Китаев и его команда нашли выход из трудного положе­ния. Они изъяли все рабочие журналы экспертов, в которых производились подробные записи в процессе исследования оде­жды потерпевшей Л. Вместе с вещественными доказательства­ми, гистологическими пробами эти документы направили на комиссионную экспертизу во ВНИИ МВД и НИИ судебной экспертизы Минздрава страны. Авторитетные специалисты из Москвы обнаружили на платье девочки антиген А. Обвиняемый Кулик имел группу крови А. Это позволило экспертам конста­тировать реальную возможность происхождения спермы на ис­следуемой вещи от обвиняемого. Указав на ошибочность выво­дов своих украинских коллег, эксперты из Москвы отметили в своем заключении, что их предшественники не учли общего фона загрязненной одежды потерпевшей, что и сказалось на ре­зультатах их исследования.

  Удалось ликвидировать брак и другой экспертизы. Началось все с изучения трасологической экспертизы, проведенной в связи с убийством малолетнего Ф. Было обращено внимание на веро­ятные выводы трасологической экспертизы, проведенной экспер­тами Иркутской НИЛСЭ в связи с обнаружением на бедре трупа следа подошвы сапога-дутыша. Эксперты не смогли решить во­прос об индивидуальном тождестве и остановились только на том, что этот след мог быть оставлен сапогом обвиняемого Кули­ка. Изучая исследовательскую часть заключения, член следствен­ной группы Китаева следователь Шапошников обнаружил, что эксперты при производстве данной экспертизы получили сравни­тельные образцы оттиска подошвы сапога на гладкой горизон­тальной поверхности обыкновенного листа писчей бумаги. Меж­ду тем след сапога преступника был оставлен на бедре, т.е. на выпуклой эластичной поверхности. С учетом этого была назначе­на повторная экспертиза. Ее поручили произвести экспертам фи­зико-технологического отдела Иркутского ОБСМЭ.

  Проведя серию сравнительных исследований на биоматериа­ле, максимально схожем с кожной поверхностью на бедре ре­бенка, эксперты на основании общих и частных признаков, об­разующих неповторимый комплекс, пришли к выводу о том, что след на правом бедре потерпевшего Фомина оставлен сапогом, принадлежащим обвиняемому Кулику.

  Развивая успех, Китаев пошел дальше, не упуская из виду ни­каких мелочей. Его внимание привлекло такое обстоятельство. Свидетели и малолетние потерпевшие, оставшиеся в живых, от­мечали, что преступник при ходьбе как бы «выбрасывал» одну ногу в сторону. Для выяснения, не характерна ли эта аномалия походке обвиняемого, Китаев привлек специалистов Иркутского научно-исследовательского института травматологии и ортопе­дии. Им предложили провести биомеханическую экспертизу. Специалисты поначалу скептически отнеслись к данному пред­ложению, объяснив это тем, что никогда не проводили подобных Исследований и методик проведения их не имеется. Однако им пришлось согласиться с убедительной логикой доводов и аргументами Китаева. Так были проведены биомеханические иссле­дования походки Кулика.

  Полученные результаты подтвердили показания свидетелей и потерпевших. По выводам биомеханической экспертизы, поход­ке Кулика была свойственна особенность, вызванная скованно­стью верхнего плечевого сустава, малоподвижностью верхних конечностей. Она проявлялась в ярко выраженном асимметрич­ном выбросе вперед левой ноги после заднего толчка с отклоне­нием голени и стопы наружу как в несколько укороченном, так и учащенном шаге.

  Так по крупицам формировалась прочная доказательствен­ная база, убедительно показывающая несостоятельность доводов Кулика о якобы имевшем место с его стороны самооговоре.

  Подошло время допроса обвиняемого с предъявлением ему всего комплекса собранных доказательств. К этому допросу сле­дователи готовились особенно тщательно. Достаточно сказать, только для того, чтобы определить наиболее оптимальное с так­тической точки зрения время допроса, пришлось воспользовать­ся услугами известного биоритмолога Шапошниковой В.А. из Санкт-Петербурга.

  Специалисту были предоставлены ксерокопии материалов дела, содержащие сведения о личности Кулика с момента его рождения. Используя эти сведения, научные расчеты и биокаль­кулятор японского ученого Татаи, Шапошникова определила биоритм Кулика на ближайшие три месяца.

  Специалист высказал суждение, что наиболее плодотворным речевой контакт с Куликом может состояться в середине ближай­шего июня.

  С учетом этого Кулик был вызван на допрос в первой поло­вине дня 15 июня 1987 г.

  Результаты превзошли все ожидания. Кулик признал полно­стью свою вину в совершении инкриминируемых ему преступле­ний. Правдивые показания, которые дал Кулик 15 июня, он уже не изменял до конца расследования. Подтвердил их и в ходе су­дебного заседания, полностью признав свою вину[48]⁾.

  2.3 Особенности процесса выявления лиц, совершающих серийные убийства на сексуальной почве

  
  

  2.3.1 Организация взаимодействия следователя с опе­ративными работниками при выявлении лица, подозре­ваемого в совершении серийных убийств на сексуальной почве

  
  
  

  Наибольшую актуальность связанные с организацией подоб­ного взаимодействия проблемы получают в тех случаях, когда следователь осуществляет функции по установлению личности серийного сексуального убийцы. Деятельность по раскрытию и расследованию данной категории преступлений может иметь различные формы организации. Так, Е.Н. Быстряков в качестве таковых указывает следующие:

  - содействие, оказываемое работниками органов дознания следователю на всех этапах предварительного расследования;

  - дача поручений следователем работникам дознания;

  - расследование групповым методом;

  - совместное планирование расследования, организуемое следователем при непосредственном участии в этом процессе остальных участников;

  - обмен информацией между всеми членами коллектива в ко­нечном итоге с непременным информированием следователя;

  - участие сведущих лиц в предварительном расследовании на всех его этапах[49]⁾.

  Под взаимодействием следователя и органов дознания при расследовании серийных убийств на сексуальной почве, на наш взгляд, следует понимать согласованную деятельность упомяну­тых субъектов, основанную на законных и подзаконных норма­тивных актах, направленную на реализацию определенной такти­ки с целью установления и последующего изобличения причаст­ного к совершению преступлений лица.

  Непосредственное взаимодействие следователя с оперативны­ми работниками имеет место в ходе осмотра места происшествия. Среди прочих подготовительных действий следователь преж­де, чем преступить к осмотру, «дает поручение лицам, участ­вующим в осмотре, а также представителям органа дознания, вы­полняющим связанные с осмотром розыскные и отдельные след­ственные действия, устанавливать с ними порядок сбора собран­ной информации...»[50]⁾. Таким образом, серьезнейшая задача, стоящая перед представителями органа дознания в ходе осмот­ра – оказание содействия следователю в ликвидации или в уменьшении «информационного» вакуума относительно имевше­го место события. Во исполнение поставленных задач объеди­ненными силами проводятся так называемые «действия, сопутствующие осмотру места происшествия»[51]⁾.  Наиболее приоритет­ными при этом выступают следующие направления:

  - установление и задержание преступника;

  - обнаружение вещественных доказательств;

  - выявление очевидцев и других свидетелей;

  - установление личности неизвестного трупа;

  - получение информации, содержащейся в следах и иных вещественных доказательствах.

  Помимо совместного выезда на осмотр места происшествия, Б.А. Денежкин в качестве организационно-тактических форм взаимодействия выделяет:

  - совместное планирование по уголовному делу;

  - ознакомление следователя с отрабатываемыми материала­ми, имеющими отношение к возбуждаемым и расследуемым им уголовным делам;

  - совместное обсуждение собранных по делу следственных и оперативно-розыскных данных;

  - создание оперативно-следственных групп для раскрытия преступлений по горячим следам, для расследования сложных и трудоемких дел, а также дел прошлых лет;

  - взаимное информирование о данных, представляющих ин­терес для следствия и оперативно-розыскной деятельности[52]⁾.

  В ч.1 ст. 163 УПК РФ закреплено положение, согласно которо­му производство предварительного следствия по уголовному де­лу в случае его сложности или большого объема может быть по­ручено следственной группе, о чем выносится отдельное поста­новление или указывается в постановлении о возбуждении уго­ловного дела.

  Вторая часть указанной статьи предусматривает возможность привлечения к работе группы должностных лиц органов, осущест­вляющих оперативно-розыскную деятельность. Включение в сос­тав группы, наряду со следователями, оперативных работников в целях улучшения качества работы представляется моментом важным и актуальным. Именно это способствует достижению таких задач, как обеспечение неотложных следственных дейст­вий и оперативно-розыскных мероприятий при совершении пре­ступлений; всестороннее и объективное расследований преступ­лений; своевременное изобличение и привлечение к уголовной ответственности лиц, их совершивших, а также розыск скрыв­шихся преступников.

  На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:

  1. Предварительное следствие по делам о серийных убий­ствах на сексуальной почве следует производить силами целевой следственно-оперативной группы либо бригады.

  2. Состав данной группы (бригады) должен быть уком­плектован наиболее опытными следователями и оперативными работниками, желательно теми же самыми, что производили осмотры мест происшествий.

  В следственной группе (бригаде), занимающейся раскры­тием и расследованием серийных убийств на сексуальной почве, необходимо создавать и поддерживать на должном уровне бла­гоприятный психологический микроклимат с помощью специалиста в соответствующей области.

  
  

  2.3.2 Осмотр места происшествия по делам о серийных убийствах на сексуальной почве как составная часть такти­ческих операций, направленных на получение исходной ин­формации о преступлении

  
  

  Особую важность осмотру места происшествия по делам о се­рийных убийствах придает то обстоятельство, что данное место происшествия является практически единственным источником информации о субъекте, объекте и механизме преступного пося­гательства.

  В ходе изучения материалов архивных уголовных дел и дел, приостановленных производством, определенное внимание уделя­лось анализу протоколов осмотров мест происшествий как по ар­хивным делам, так и по делам, приостановленным производством.

  Было выяснено следующее.

  Время, затраченное на производство осмотра, составило в среднем 1 час 30 минут.

  Группу возглавлял следователь той прокуратуры, в зоне дей­ствия которой находился труп с признаками насильственной смерти.

  К участию в осмотре привлекался специалист в области су­дебной медицины.

  Во всех случаях применялся стандартный набор технических средств, входящий в комплект следственного чемодана.

  Следы, наиболее часто встречаемые на местах происшествий по делам о серийных сексуальных убийствах, распределились так. Первое место принадлежит следам биологического происхожде­ния[53]⁾, на втором месте идут волосы, далее – волокна; в крайне ред­ких случаях обнаруживались и изымались следы рук, ног, зубов. В тех случаях, когда преступник пользовался каким-либо транспорт­ным средством, обнаруживались и следы данного средства.

  Проблемным являлось решение вопроса определения серийного характера события.

  Это обусловлено тем, что, выезжая на осмотр места происшест­вия по факту обнаружения трупа, следователь прокуратуры за­частую не обладает информацией относительно того, имеет ли происшедшее событие криминальный характер, а если да, то как к нему относиться – то ли как к преступлению единичному, или как к преступлению, имеющему признаки серийности.

  Выяснение криминального характера события, как правило, не вызывает особых затруднений, по второму же моменту необхо­димо определить критерии оценки.

  В пользу возможности отнесения преступления к разряду се­рийных в ходе осмотра места происшествия могут свидетельст­вовать (по выявлении) следующие обстоятельства:

  - признаки, указывающие на сексуальную подоплеку убийства (пол и поза трупа жертвы, беспорядок в одежде, повреждения органов мочеполовой сферы, некоторые биоследы);

  - картина, ха­рактерная для совершения действий садистского характера;

  - неясная мотивационная природа преступления;

  - наличие комплекса следов, по некоторым параметрам совпа­дающего со следовым комплексом, обнаруживаемым при осмотре иных мест происшествий.

  Решение вопроса о серийном характере преступления на ста­дии осмотра места происшествия носит по большей части пред­положительный характер; твердая убежденность может возник­нуть лишь тогда, когда следователь обнаруживает повторяющие­ся «преступный почерк» и «автограф», соответствующие прояв­лениям особенностей криминальных поведенческих актов.

  На практике встречается ситуация, когда следователь и не предполагает, что имеет дело с эпизодом, входящим в преступ­ную серию. Существует рекомендация, согласно которой, если «...осмотр места происшествия проводится, когда еще не извест­но, имеет ли место серия убийств, то это следственное действие выполняется по общим криминалистическим правилам...» (Л.А. Соя-Серко).

  Такая ситуация типична для начала преступной серии. Она меняется с увеличением объема информации, когда у следователя появляются основания полагать обратное. Осмотр в этом случае приобретает специфические черты. Например, следователю «на­ряду с традиционными задачами этого следственного действия (выяснение того, что произошло; поиски и изъятие следов и предметов, могущих стать вещественными доказательствами; обнаружение новых источников доказательств), ... нужно прило­жить свои усилия для ответа на вопросы: является ли данный эпизод, судя по обстановке места происшествия, одним из эпизо­дов серии убийств, а также есть ли возможность получить допол­нительные данные для раскрытия и расследования всех преступ­лений». Таким образом, основной становится проблема поиска недостающей информации. Направления этого поиска как раз и должны выявиться в ходе осмотра места происшествия.

  Специфика осмотра мест происшествий по делам о серийных убийствах кроется и в том, что данное следственное действие по логике вещей должен производить следователь, ведущий рассле­дование уже имеющейся «серии». Однако практика показывает, что далеко «не во всех случаях следователь (или следователи), который ведет дело о серийном убийстве, имеет возможность вы­ехать на осмотр места очередного происшествия. С тем, чтобы не были упущены существенные для расследования об­стоятельства, нужно подготовить памятку (информационную справку), в которой изложить основные обстоятельства рассле­дуемых событий и указать, на что следует обратить внимание при осмотре. Такого рода документ должен быть размножен и разо­слан в прокуратуры тех мест, где, возможно, будут выявлены очередные убийства». Кроме того, «в памятках должны быть данные (адрес, телефон) того следователя, в производстве кото­рого находится дело о серийных убийствах».

  Свою специфику имеет определение круга участников осмот­ра. В частности, решая вопросы привлечения к участию в осмот­ре лиц, обладающих специальными знаниями, следователь дол­жен исходить из того, в каких областях познания ему может по­надобиться их содействие либо помощь.

  Анализ уголовных дел показал, что наиболее часто следователи привлекали к участию в осмотре мест происшествий в качест­ве специалистов судебного медика и специалиста-криминалиста.

  Так, в расследовании преступлений, совершенных Д. Балакиным в г. Саранске Республики Мордовия было задействовано несколько судебных медиков и специалистов криминалистов в составе следственной группы.

  Было установлено, что преступления совершены им при следующих обстоятельствах.

  2 сентября 2005 года в период между 00 и 01 часами Балакин в состоянии алкогольного опьянения увидел незнакомую ранее Федякину К.Ю. Он последовал за ней, догнал и предложил познакомиться. Она ответила категорическим отказом. Несмотря на это он последовал за ней, пытаясь завести разговор. У него возник умысел на совершение изнасилования. Возле дома №18 по улице Есенина он схватил ее, затащил в кусты и совершил насильственный половой акт. После этого он отпустил ее и она направилась к своему дому. У него возник умысел еще раз совершить с ней половой акт и убить ее. Он догнал ее и совершил насильственные действия сексуального характера, после этого он несколько раз ударил ее по голове, а затем накинул на шею ручки ее сумки и задушил. Смерть потерпевшей наступила в результате асфиксии. Также он решил совершить тайное хищение принадлежащего Федякиной имущества. Он совершил хищение имущества на общую сумму 3195 рублей.

  11 сентября 2005 года около 23 часов, находясь в состоянии алкогольного опьянения, увидел незнакомую ранее Тарасову Е.А., предложил познакомиться, на что она согласилась. Он пошел ее провожать домой. Когда они проходили около дома №5 по улице Лямбирское шоссе, у него возник умысел ее изнасиловать и убить. Он схватил ее и совершил насильственный половой акт в естественной форме, а затем в извращенной. Затем он накинул на шею ее куртку и, завязав рукав, задушил.

  В ночь на 8 октября 2005 года Балакин находясь на дискотеке «Эсмеральда» увидел ранее незнакомую ему Ланчину Ю.Г. и решил познакомиться. Он подошел ее провожать домой. У него возник умысел на ее изнасилование и убийство. Проходя возле дома №6 по улице Федосенко, он напал на нее и совершил насильственный половой акт в извращенной форме, затем неожиданно схватил за шею и удерживал пока не привел в бессознательное состояние. Затем он оторвал шнурок от ее обуви и завязал вокруг шеи. Далее он похитил ее имущество на общую сумму 9200 рублей.

  4 мая 2006 года около 23 часов он увидел незнакомую ранее Собянину Е.В. У него возник умысел на ее изнасилование. Балакин последовал за ней, напал и пригрозил убийством в случае, если она окажет сопротивление. Он затащил ее за дом №62/2 по улице Пушкина, но Собяниной удалось вырваться. При этом она оставила рядом с ним свою сумку. Осознавая, что он не сможет ее догнать, Балакин  открыто похитил ее сумку, в которой находилось имущество на общую сумму 9630 рублей.

  19 июня 2006 года в 00.00 часов он увидел незнакомую ранее Вергизову М.В. и у него возник умысел на ее изнасилование. Он зашел за ней в подъезд, напал, схватил рукой за шею и, угрожая ножом, с целью изнасилования вывел ее из подъезда. Однако Вергизовой удалось вырваться и вновь забежать в подъезд. В этот момент он вырвал из ее рук сумку и похитил ее, причинив ей тем самым материальный ущерб на общую сумму 1200 рублей. Осознавая, что она может позвать на помощь, Балакин с места происшествия скрылся[54].

  Представляется, что привлечение только таких специалистов никак нельзя назвать адекватным тем ситуациям, которые скла­дываются на местах происшествий по делам о серийных убийст­вах на сексуальной почве.

  Выбор и привлечение к осмотру лиц, обладающих специаль­ными знаниями, обусловлены характером следовой информации. Все следы, типичные для серийных сексуальных убийств, можно сгруппировать следующим образом:

  -   следы материальные (т.е. любые следы преступника, имею­щие материальное выражение, которые могут остаться и на теле либо одежде жертвы, и на месте происшествия, и на самом пре­ступнике);

  -   следы идеальные (т.е. любые следы происшедшего, остав­шиеся в памяти свидетелей либо очевидцев случившегося, а так­же самого преступника и уцелевших жертв).

  Анализируя материально-следовую информацию, следователь на месте происшествия создает мысленную модель случившего­ся, т.е. имеет место своего рода трансформация – преобразование материальной информации в идеальную. Определенную роль в ходе осмотра по данной категории уголовных дел играет исполь­зование специальных методов, заимствованных из других наук. В первую очередь это касается методов биологии и психологии.

  Данные методы должны быть нацелены на решение главной задачи осмотра, а именно – на получение информации о личности посягателя.

  Непосредственным источником данной информации выступа­ет система материальных следов преступления.

  При изучении этой системы, как совершенно верно замечают В.Н. Карагодин, Е.В. Никитина и Л.А. Зашляпин, следует устано­вить связь обнаруженных следов с изучаемым событием. Они пи­шут: «Прежде всего необходимо представить себе механизм обра­зования следов, т.е. создать мысленную модель действий, в резуль­тате которых появились эти изменения, причем важно предусмот­реть как можно больше вариантов возникновения тех или иных следов. <...>. Кроме того, следователь, обнаружив отдельные из­менения и зная, какие типичные действия могут совершаться в данных условиях и какие в результате образуются следы, органи­зует поиск последних в местах вероятной их локализации»[55]⁾.

  При этом следователю важно убедиться в том, что место обна­ружения трупа является местом совершения преступления. Сле­дователь может убедиться и в обратном – в этом случае инфор­мационное значение осмотра места происшествия будет иным, чем в предыдущем.

  Для подавляющего большинства серийных убийств характер­но оставление трупа жертвы либо на месте совершения преступ­ления, либо невдалеке от него. Уже в этом факте кроется одно немаловажное обстоятельство, указывающее на один из призна­ков личности посягателя. В.А. Ручкин по этому поводу пишет: «Отсутствие признаков тщательного укрытия трупа при наличии на нем следов перемещения в ряде случаев свидетельствует о том, что он обнаружен неподалеку от места совершения убийст­ва. Это характерно для убийств, совершаемых лицами, незнако­мыми с потерпевшим, поскольку факт совершения преступления не указывает на них, как на возможных убийц»[56]⁾.

  Наиболее ценное информационное значение имеют те следы, с помощью которых можно идентифицировать личность посягате­ля. Ими могут быть следы рук, ног, биовыделений, зубов и воло­сы. Некоторые из этих следов допускают возможность индивиду­альной идентификации. Встречаются следы, позволяющие иден­тифицировать какие-либо предметы и вещи посягателя. Напри­мер, обувь, орудие преступления, транспортное средство. По мнению М.И. Еникеева, определенное идентификационное значение имеет «комплексный личностно-регуляционный след». Под данным следом указанный автор понимает систему поведен­ческих признаков субъекта, которая «объективно отражается в пределах обстановки совершения преступления, динамики их из­менений, орудиях и средствах совершения преступления, их каче­ственном своеобразии, способах и динамике их использования; обстановке, предшествующей преступлению; обстановке, возник­шей после совершения преступления, типичных способах его со­крытия; особенностях отношений между обвиняемым (подозре­ваемым) и потерпевшим»[57]⁾. Идентификация посягателя по способу действий представляется вполне возможной, поскольку М.И. Еникеев утверждает, что «для каждого вида преступления существует системный «набор» комплексов действий». В свою очередь, эти комплексы действий связаны «со специфическим подключением к ним определенных внешних обстоятельств, средств действия. Ка­ждый преступник имеет свой «почерк» в использовании условий и средств действия, систему индивидуализированных действий и операций, запечатлеваемых в следах преступления».

  С точки зрения одного из авторитетных исследователей проб­лем криминалистической идентификации В.Я. Колдина, «... за­дача и цель доказывания с использованием идентификации со­стоят в установлении единичного объекта, связанного с рассле­дуемым событием», этот объект следует именовать «искомым», существенными признаками его «... являются:

  1)  объективная однозначная связь с расследуемым событием;

  2)  образование отображения;

  3)  возможность установления его путем доказывания с использованием идентификации»[58]⁾.

  Теоретически способ действий (или системный «набор» ком­плексов действий), в принципе, удовлетворяет этим требованиям.

  Представляется, что идентификация личности посягателя по способу, предложенному М.И. Еникеевым. может осуществляться следующим образом: посягатель выбирает наиболее соответ­ствующий своей психологии способ действий (или системный «набор» комплексов действий). Этот способ («набор») фактичес­ки является не чем иным, как либо отдельным «преступным по­черком», либо совокупностью «преступного почерка» и «авто­графа». Необходимо отметить, что «преступный почерк» должен обладать каким-либо индивидуализирующим признаком, повто­ряющимся и неизменным, например, нанесением строго опреде­ленного числа ударов ножом, либо сопровождаться «автогра­фом», что само по себе способно индивидуализировать способ действий. Данный способ должен быть в ходе осмотра места происшествия распознан и зафиксирован следователем. Разуме­ется, этой процедуре подвергается не сам способ, а следы, ото­бразившие его.

  Отразившийся в следах на месте происшествия способ дейст­вий, несомненно, имеет информационное значение и для диагнос­тики личности посягателя. Речь при этом, в первую очередь, идет о «криминалистической диагностике», предмет которой некото­рыми авторами трактуется как «исследование свойств и состоя­ний объекта (ситуации) с целью установления происшедших в нем изменений, определение причины этих изменений и ее связь с совершенным преступлением»[59]⁾.

  В состоянии ли «криминалистическая диагностика» исследо­вать все без исключения объекты (ситуации) для установления произошедших в них изменений? Представляется, что относи­тельно способа действий (в который целесообразно включить все действия посягателя, отобразившиеся в следах на месте происшест­вия), она более или менее достоверно может дать ответ только на один вопрос: имеются ли в действиях посягателя признаки кри­минального опыта или нет. Кроме этого, криминалистическая диагностика в силах распознать психологию посягателя, его эмо­циональное состояние на различных стадиях реализации пре­ступного умысла. Информационное значение диагностики психо­логии посягателя представляет особую ценность в тех случаях, когда на местах происшествия не обнаруживаются следы-отобра­жения (например, рук и ног). Поэтому к участию в деле должен быть привлечен специалист в области судебной психологии, по­скольку его помощь по приобретению знания относительно «об­щей схемы преступного поведения и системы ее признаков явля­ется ориентировочной основой следственно-познавательного по­иска в информационно-дефицитных исходных ситуациях». Этой основой в некоторых ситуациях расследования призван стать психологический портрет (профиль) преступника.

  Конструируя идеальную модель события, следователь анали­зирует информацию по его основным «узлам». Существует мне­ние, что таковыми «узлами» или «блоками» могут быть названы:

  1. Характер места обнаружения трупа.

  2. Следы пребывания преступника на месте происшествия.

  3. Способ («механизм») совершения преступления и оружие (орудия) убийства.

  4. Данные, характеризующие потерпевших, установленные при осмотре мест происшествий.

  5. Мотивы убийств, о которых можно судить по результатам осмотров мест происшествий.

  Представляется, что в данный перечень может быть включен еще один блок – «Действия, не обязательные для совершения преступления, реализованные преступником в ходе осуществле­ния криминального акта». Тем самым следователь будет нацелен на поиск следов, содержащих информацию о «signature», или «автографе» убийцы.

  Все это заставляет обратить особое внимание на вопросы под­готовки и производства данного следственного действия.

  Получив информацию по факту обнаружения трупа, следова­тель, принимая во внимание возможный криминальный характер события, мысленно моделирует картину преступления и предпо­лагает наличие на месте его совершения соответствующего дан­ному виду посягательств комплекса следов.

  Этот фактор оказывает существенное влияние на выбор тех или иных специалистов, чья помощь необходима следователю для результативного производства осмотра места происшествия. Согласно данным Т.Н. Шамоновой и др., на местах происшест­вий сексуальных преступлений особое место занимают следы биологического происхождения. Сравнительный анализ прово­дился по двадцати позициям, в качестве таковых выступали вос­принимающие следы преступления среды и предметы.

  По результатам анализа получилось, что следы слюны зани­жают первое место – встречаются по пятнадцати позициям, за ними следы крови (четырнадцать позиций), далее – следы спермы (десять позиций), следы вагинальных выделений – восемь пози­ций, следы потожирового вещества – пять позиций, и, наконец, на последнем месте в этом перечне находятся следы мочи – три позиции.

  В связи с этим Т.Н. Шамонова и ее коллеги высказывают мне­ние о том, что «в ряде случаев при расследовании тяжких преступ­лений против личности к осмотру привлекают эксперта-биолога, которому поручают поиск предполагаемых следов крови (замы­тых, стертых или уничтоженных иным способом) либо других объектов биологического происхождения. Обычно такая ситуа­ция возникает при повторном проведении осмотра или когда пре­ступление обнаружено спустя длительное время после его со­вершения»[60]⁾.

  Данная позиция может быть поддержана, но лишь частично. Согласно п. 3 ч. 3 ст. 57 и ч. 5 ст. 164 УПК, эксперт имеет право участвовать в указанном качестве при проведении следственных действий. Речь идет об участии эксперта в качестве специалиста (когда это ситуационно обусловлено). Но данная проблема имеет еще и иной аспект. С точки зрения уголовно-процессуального закона привлечение к осмотру судебного биолога в качестве специалиста не является обязательным. Так, в ч. 1 ст. 178 УПК указано: «Следователь производит осмотр трупа на месте его об­наружения с участием понятых, судебно-медицинского эксперта, а при невозможности его участия – врача. При необходимости для осмотра трупа могут привлекаться другие специалисты».

  Весьма важным представляется вопрос о возможности учас­тия в следственном осмотре специалиста в области судебной психологии.

  Следственные и оперативные органы в последнее время все чаще прибегают к услугам специалистов в области психологии и психиатрии при расследовании серийных убийств. В связи с этим следует отметить примеры успешного применения ими специаль­ных знаний, что способствовало оптимизации процесса расследо­вания.

  Однако количество сведущих в этих областях познания лиц невелико. Проблема заключается еще и в том, что никакой иной специалист, чья возможность участия в осмотре не исключена, не может осуществлять функции судебного психолога.

  Эти функции не может осуществлять и следователь, поскольку его знания в области судебной психологии никогда не превыша­ют общедоступный уровень.

  На практике эта проблема решается либо последующим озна­комлением соответствующего специалиста с протоколом осмотра места происшествия и приложенными к протоколу осмотра фо­тотаблицами, либо, как предлагает В.А. Образцов, путем форми­рования специального пакета документов, который составляют «следующие материалы:

  1. Фотографии места преступления, цветные, увеличенные фотографии имеющихся на теле жертвы ран, фотографии жертв, сделанные с разных позиций и под разными углами. <...>.

  2. Материалы вскрытия трупа и исследование результатов вскрытия.<...>.

  3. План перемещений жертвы до смерти: место работы, место жительства, где последний раз видели жертву перед тем, как она была обнаружена на месте преступления.

  4. Документы с информацией о личности жертвы.<...>.

  5. Информация о полной картине преступления и реконструк­ции механизма содеянного (сведения о месте, времени, дате со­бытия, показания свидетелей, род оружия, которым было совер­шенно преступление и т.д.)»[61]⁾.

  Весьма существенную помощь при производстве осмотра по данной категории уголовных дел может оказать прокурор-криминалист. К участию в производстве осмотра следует привлечь и опера­тивных работников. Основания для этого содержит Закон Рос­сийской Федерации от 5 июля 1995г. «Об оперативно-розыскной деятельности» (ст.ст. 1 и 2)[62]⁾.

  Правовой регламентации данной процедуры посвящен ряд норм УПК.

  Участие оперативных работников необходимо еще и с такти­ческих позиций, потому что имеется «немало примеров, когда преступник появлялся на месте преступления при проведении там следственного осмотра, находился в толпе любопытных, наб­людая за действиями следователя...»[63]⁾.

  Оперативные работники с учетом варианта такого развития ситуации должны быть заранее сориентированы следователем на применение технических средств негласной съемки (фото- и ви­део), а также на принятие мер к установлению личности и задер­жанию подозрительных лиц, находящихся в непосредственной близости либо в некотором отдалении от места происшествия.

  В круг обязательных участников осмотра необходимо вклю­чить понятых (согласно ч.1 ст. 170 УПК).

  Количество участвующих в осмотре лиц представляется дос­таточным. Место и роль каждого участника четко определены типичным характером следовой обстановки места происшествия по делам о серийных убийствах на сексуальной почве и теми функциями, которые каждый из участников обязан выполнять, исходя из требований закона.

  Выбор определенной тактики производства осмотра также имеет большое значение.

  И.Х. Максутов писал, что «тактика отдельного следственного действия представляет собой систему наиболее эффективных приемов, применяемых для достижения поставленной цели и проводимых в определенной последовательности с учетом вида преступного деяния и конкретных условий, в которых оно про­изошло»[64]⁾.

  Позиция И.Х. Максутова представляется нам значимой пото­му, что, согласно ей, следователь выбирает приемы достижения поставленной цели и их последовательность, исходя из конкрет­ной обстановки, наблюдаемой на месте происшествия.

  Кроме того, выбор приемов диктуется и процессуальной спе­цификой производимого следственного действия.

  Руководящие действия следователя при осмотре места проис­шествия в их стадийном развитии выглядят примерно следую­щим образом:

  1)  определение границ осмотра;

  2)  определение метода проведения осмотра;

  3)  распределение ролей между участниками группы.

            Осмотру предшествует определение границ осматриваемого пространства. Следователь, прибыв на место происшествия, обязательно об­ходит его и строит умозрительную модель происшедшего, что в конечном счете, позволяет определить границы осматриваемого пространства. В ходе осмотра его границы могут быть изменены. Так что мыслительная деятельность следователя по решению этого вопроса пронизывает весь ход осмотра от его начала до его конца.

  Что же касается выбора метода осмотра места происшествия, то «с точки зрения методики его проведения» он «может произ­водиться от центра к периферии, или наоборот. Под центром по­нимается не геометрический центр комнаты или участка местнос­ти, где совершено преступление, а те главные объекты, на кото­рые непосредственно были направлены действия преступника, например труп...»[65]⁾.

  Представляется, что выбор метода осмотра должен осущест­вляться следователем в соответствии с конкретными реалиями обстановки места происшествия.

  Выбранный метод осмотра должен отвечать следующим кри­териям:

  - критерию пространственного охвата места происшествия;

  - критерию направленности действий;

  - критерию исследуемости отдельных элементов обстановки места происшествия.

  Говоря о пространственном охвате, И.Х. Максутов писал, что следователи на практике пользуются обычно двумя методами: ли­бо сплошным, либо выборочным. При сплошном методе осмотра территорию разделяют на отдельные участки с конкретными гра­ницами и последовательно осматривают каждый участок. Осмотр можно проводить движением по расширяющейся спирали таким образом, чтобы все время находиться в пределах непосредствен­ной видимости (5-15 шагов) уже пройденного пути.

  Следует заметить, что производство осмотра места происшест­вия выборочным методом эффективно производится только очень опытными следователями, в связи с чем данный метод не может быть рекомендован к применению на практике.

  Значительный объем информации по поводу случившегося события дает осмотр трупа на месте происшествия.

  Широкие возможности при этом получает применение метода моделирования, поскольку характерная для сексуального убий­ства поза трупа в сочетании с типичными повреждениями одеж­ды на теле жертвы, нередко дают возможность сразу же предста­вить характер совершенного преступления.

  В целом, по осмотру трупа, согласно мнения Э.П. Александ­рова, могут быть даны следующие рекомендации: описывая по­вреждения на верхней одежде, следует сопоставить их с повреж­дениями нижней одежды на теле жертвы; отмечается состояние половых органов и заднего проходного отверстия и окружающих кожных покровов, а также повреждения в этой области; исследу­ется ротовая полость; детально описываются повреждения от укусов; при осмотре предполагаемых орудий травмы (камни, кас­теты, ножи, веревки и т. п.) внимание обращается на наличие следов крови, отпечатков пальцев, прилипших волос и других наложении.

  По фиксации и изъятию обнаруженных следов имеются сле­дующие рекомендации: при осмотре трупа вне помещений следу­ет обратить внимание на внедрившиеся в ткань одежды частицы грунта, травы и т.п., которые нужно изъять вместе с предметами одежды во избежание утери или порчи во время перевозки трупа в морг; при наличии на одежде следов, похожих на кровь, сперму или другие опачкивания, целесообразно сразу же изъять ее и на­править для исследования в судебно-медицинскую лабораторию; по согласованию со следователем мазки и тампоны из влагалища, прямой кишки и полости рта для дальнейшего лабораторного ис­следования  берутся  либо   на   месте   происшествия,   либо   при вскрытии трупа в судебно-медицинском морге; при наличии сле­дов укусов на коже с целью получения их слепков применяется пластическая масса; кроме этого, рекомендуется перерисовывать укусы на прозрачную пленку для ее последующего сопоставле­ния со строением зубов подозреваемого; если подногтевое со­держание будет изыматься при экспертизе трупа в морге, в целях предотвращения утраты его при перевозке необходимо на кисти рук трупа одеть бумажные или целлофановые мешочки, обвязав их вокруг лучезапястных суставов; волосы-улики извлекаются по общим правилам, но образцы волос с трупа берут с головы, лобка и подмышечных впадин; все обнаруженные повреждения фото­графируются по правилам масштабной фотографии.

  Спецификой осмотра места происшествия и осмотра трупа на месте обнаружения по делам о серийных убийствах на сексуальной почве следует назвать определение мотива действий посягателя.

  Познать мотивацию подобных действий – значит познать ме­ханизм так называемого «триггера», спускового крючка, при сра­батывании которого запускается программа по уничтожению жертвы.

  Кроме этого, определение мотивации имеет поисковое значение, так как позволяет выдвинуть предположение о социальном слое, представителем которого, судя по всему, является посяга­тель, и специфичных чертах его личности.

  Поэтому верной представляется позиция М.И. Еникеева, кото­рый, определяя суть следственного осмотра, пишет, что место происшествия «выступает для следователя как информационный комплекс – овеществленный источник информации о механизме события преступления, личности преступника и потерпевшего, динамике их взаимодействия и мотивах поведения»[66]⁾. Он же от­мечает, что «мотивационная сфера преступника связана с пред­почитаемыми им целями, способами и средствами совершения преступления; мотивы, цели, способы, средства, результат пре­ступления и действия по его фальсификации – показатели инди­видуально своеобразного образа поведения преступника».

  Находя определенную связь между следами и оставившей их личностью, В.В. Седнев и В.А. Рябенко выделяют 4 психолого-криминалистического типа места происшествия: 1) хаотичный – характерен для импульсивного, заранее не подготовленного пре­ступления, связанного с формированием внезапно возникших мотивов; 2) дезорганизованный – свойствен либо логическому типу преступника с заранее не подготовленным, либо импуль­сивному с заранее наличествующим мотивом преступления; 3) упорядоченный – присущ, скорее, логическому типу с заранее обдуманными способами убийства, укрытием, уничтожением улик (при импульсивном типе требуется наличие значительного времени или сообщника); 4) организованный – характерен для логического типа, все обстоятельства заранее продуманы»[67]⁾.

  Анализ информационной сути выделенных типов места про­исшествия показывает их весьма условную применимость для организации поиска посягателя. Представляется, что в данном случае требуется несколько иной подход к решению проблемы. При этом необходимо учитывать ряд следующих обстоятельств: характер места происшествия, характер повреждений на трупе, характеристику жертвы. Исследование материалов уголовных дел позволяет сделать вывод, что обстоятельства совершенного преступления по рассматриваемой категории уголовных дел могу_т свидетельствовать о следующих мотивах и соответствующих им поисковых моделях личности преступника:

  1.       Мотив – ссора с женой или подругой.

  Убийца по определенным причинам не может выместить свой гнев на объекте – источнике психотравмирующей ситуации; что­бы сделать это, ему срочно требуется найти объект «заменитель».

  Обстоятельства: место происшествия – открытая местность пустырь, лесопосадки и т.п. Количество наносимых повреждений – минимально, смерть жертвы наступает чаще всего вследствие ме­ханической асфиксии.

  Жертвы – молодые женщины.

  Модель – Михасевич.

  Поисковые характеристики: возраст около 30 лет, женат либо живет в незарегистрированном браке, может иметь доступ к авто­транспортному средству, проживает в районе совершения пре­ступлений, склонен забирать у жертв мелкие предметы в качестве сувениров, побуждением к нападению служат вызывающее пове­дение и высказывания жертв.

  Михасевич – так называемый «Витебский» маньяк (жил и орудовал в Витебской области Белорусской ССР). На его счету 38 жертв (37 убитых и 1 выжившая). Правда, в различных источниках информации указывается число от 33-х до 52-х (!), а кое-где даже говорится, что он «переплюнул Чикатило» и т.п.

  Для убийств Михасевич использовал свой автомобиль – подсаживал попутчиц, увозил в лесную зону и больше живыми женщин никто не видел. Практически всегда своих жертв Михасевич убивал путем удушения.

  Николай Модестов цитирует такое признание маньяка: «Когда душил, то через свои руки от женщин силу почёрпывал. Был сам себе врач. После убийства становилось легче. Особое удовольствие получал, когда жертва трепещется. Оно усиливалось если женщина сопротивлялась, царапалась, боролась». А Исса Костоев – такое: «Время от времени, когда я оставался сам с собой, на меня находило какое-то состояние, которое меня побуждало выискивать женщину с тем, чтобы сначала пообщаться с ней, прикоснуться к ее телу, попытаться совершить с ней половой акт. Когда же я входил в контакт с женщиной, мной овладевало какое-то умопомрачение, в котором я женщин давил и убивал. Я считал, что женщину нужно непременно задавить и в таких случаях ничего не мог с собой поделать. После убийства у меня наступало облегчение, о том, что совершил, я не сожалел».

  Михасевич не был сексуальным маньяком «в чистом виде»: хотя его убийства сопровождались насилием или попытками такового, но «высшее» удовольствие и удовлетворение он получал от процесса убийства.

  Как не странно, но помогала Михасевичу в его страшных преступлениях сама милиция. За время, пока маньяк безжалостно расправлялся с жертвами, за его преступления было осуждено 14 человек. Один  был казнён, третий ослеп в тюрьме и был выпущен на свободу как «не представляющий опасности», еще двое безвинно отсидели более 10 лет. За первое убийство был осуждён некто Глушаков, получивший 15 лет. Так Михасевич стал одним из серийных убийц, которые влекут за собой не только кровавую череду убитых жертв, но и череду невинно осуждённых за их злодеяния людей. Вот как пишет об этом Исса Костоев: «...а что же делали органы правопорядка? Как могли допустить, чтобы убийца действовал среди бела дня, при массе свидетелей, практически безнаказанно? Ну, с этим проблем не было. Вы же знаете, как у нас принято работать, - и дело Михасевича не стало исключением. Начальство приказало разобраться – разберемся. Начальство велело найти виновных - найдем, притом немедленно и в любых количествах. Такие подозреваемые очень быстро в умелых руках становятся обвиняемыми. В связи с убийством одной из первых жертв были привлечены к ответственности Ковалев, Пашкевич и Янченко. За убийство Г. сел Мацкевич. За удушение Ш. расплачивался Бакулин. В убийстве Т. обвинили Орла. После гибели М. схватили Францевича, а после смерти А. – Лушковского. В убийстве К. обвинили Блинова, а еще позже за смерть следующей гражданки К. будет невинно расплачиваться некто Адамов».

  2.       Мотив – стремление показать себя «добытчиком» средств к
  существованию. Убийца социально дезадаптирован (приезжий,
  беженец и т.п.), у него есть психологическая потребность полу­чить своего рода «компенсацию».

  Обстоятельства: места происшествия – квартиры, дома потер­певших, количество наносимых повреждений – минимально; орудия убийства – нож, топор, молоток; жертвы (обоих полов) – дети, подростки, престарелые; преступления сопровождаются похищением носильных вещей, денег, мелких ценных предметов, продуктов; в отдельных случаях зафиксировано совершение ак­тов сексуального характера.

  Модель – Ионесян, Серебряков.

  Поисковые характеристики: возраст около 25 лет, женат либо состоит в незарегистрированном браке, артистические способнос­ти, проживает вне района преступной деятельности, склонен за­бирать у жертв мелкие предметы в качестве сувениров, побужде­нием к нападению служит осознание беспомощности жертв.

  Так, Б. Серебряков свое первое убийство (тройное) Серебряков совершил в ночь с 27 на 28 апреля 1969 года. Ворвался в квартиру одноэтажного дома на Электрифицированной улице, убил спящего мужчину Степана, нанеся ему более 10-ти ударов по голове двумя кирпичами, его 5-летнего сына Лёню и жену Марию, которую затем изнасиловал. Уходя, прихватил с собой 135 рублей и часы, а квартиру поджёг (при этом пострадали и несколько других квартир в бараке, относящемся к заводу «Прогресс», который впоследствии «отомстит» обидчику).

  В апреле 1970 года Серебряков проник в дом женщины и её дочери, была ночь и они спали, избил обеих обухом взятого с собой топора и начал насиловать мать, думая, что она мертва, но опомнившаяся дочь начала кричать, разбудила соседей, чем и спугнула маньяка. Обе жертвы выжили.

  Следующие 2 убийства Серебряков совершил в ночь с 8 на 9 мая в доме на улице Чекистов, убив топором 70-летнюю хозяйку Прасковью и её 30-летнюю квартирантку Нину.

  После этого о происходящем знал уже весь город, как ни пыталась советская власть подавить народную гласность теоретическими выкладками о том, что преступность может существовать только на «гниющем капиталистическом Западе», но не в «чистом бесклассовом обществе», которое на самом деле было очень даже классовым и породило многих «великих» маньяков от Сливко и Оноприенко (с другой стороны, именно при советской власти многих из них и обезвредили). Тогда, кстати, предстояли очередные выборы в Верховный Совет СССР и многие жители Куйбышева отказывались голосовать за власть, неспособную справиться с подобным ужасом.

  Но власть оказалась способной – 22 мая была создана следственно-оперативная группа, а по ночам улицы посещаемых маньяком частных секторов стали патрулировать отряды народных дружинников.

  Это не помешало Серебрякову нанести последний кровавый удар неожиданно – на другом конце города. В ночь с 4 на 5 июня он ворвался в дом на Подгорной улице, зарубил топором мужчину Александра, его 10-летнего сына Сергея и 5-летнюю дочь Таню. 30-летнюю жену убитого хозяина маньяк оглушил обухом топора, изнасиловал и добил. Уходя, поджёг дом.

  Наслаждаться свободой ему оставалось недолго – спустя трое суток, в ночь с 7 на 8 июня при поиске очередного дома он выезжал на велосипеде из тёмного переулка на Аэропортовское шоссе и тут его заметил дружинник, оповещённый о том, что убийца выезжает «на дело» именно на велосипеде. Увидев направляющийся к нему отряд дружинников, Серебряков соскочил с велосипеда и побежал. Началась погоня, не уступающая погоням из остросюжетных фильмов. Серебряков заскочил в один из дворов на Электрифицированной улице (на которой совершал первые убийства) и спрятался в кабинке уличного санузла, дружинники вбежали в этот двор и стали обыскивать его вместе с разбуженным ими хозяином дома, один из них открыл кабинку – и получил удар в лицо, затем кирпичом по голове, а Серебряков улизнул. Подбежал к железной дороге, по которой двигался состав с цистернами, ухватился за лесенку и умчался вдаль. Подоспевшие дружинники не смогли повторить этот «трюк» и упустили беглеца. От которого удача в последний момент отвернулась – с движущегося состава он спрыгнул на территорию завода «Прогресс», где был задержан охраной.

  А на следующий день его отпечатки пальцев и группа крови уже сверялись с таковыми неизвестного убийцы, в комнате Серебрякова были обнаружены похищенные у убитых вещи.

  Борис Серебряков, убивший 9 человек, был признан психопатической личностью с извращёнными половыми влечениями, но психически здоровым и вменяемым. Когда в зале суда огласили приговор – смертную казнь через расстрел, присутствующие зааплодировал. Впоследствии Серебряков написал несколько прошений о помиловании, но был казнён в Сызранской тюрьме в 1971 году, в возрасте 30 лет.

  3.       Мотив – стремление доказать самому себе собственную значимость, ощутить чувство превосходства над другими людьми.

  Убийца малоконтактен, замкнут; он может обладать какими-либо физическими или психическими недостатками, как врож­денными, так и приобретенными.

  Обстоятельства: уединенность мест нападения; хаотичность и множественность повреждений на теле жертвы; зафиксированы случаи отделения некоторых частей тела; орудия преступления – нож, топор; акты изнасилования отмечаются крайне редко; жерт­вы – молодые женщины, подростки мужского пола.

  Модель – Ершов.

  Поисковые характеристики: возраст около 25 лет, одинок, ис­пытывает проблемы с трудоустройством, может страдать серьез­ными психическими недостатками, побуждением к нападению служит стремление наблюдать обнаженное тело.

  4.Мотив – выполнение миссии (борьба с гомосексуалистами, проститутками и т.п.).

  Убийца «принимает» на себя роль судьи, его манипуляциям с жертвой присущ ритуальный характер и стремление показать свое презрение к ней.

  Обстоятельства: уединенность мест нападений; повреждения локализуются в области головы, шеи, органов мочеполовой систе­мы; обнаружение следов глумления над жертвой – сжигаются во­лосы, трупу зачастую придается непристойная поза и т.п.; акты изнасилования отмечаются в весьма редких случаях; среди жертв – женщины легкого поведения, мужчины-гомосексуалисты.

  Модель – Ряховский.

  Поисковые характеристики: возраст около 30 лет, ведет одино­кий образ жизни, предпочитает выбирать работу в небольших кол­лективах, склонен вести дневниковые записи исповедального ха­рактера, проживает в непосредственной близости от мест совер­шения преступлений, побуждением к нападению служит незначи­тельный повод (сделанное замечание, неуступление дороги).

  5. Мотив – половая несостоятельность. Действия убийцы ими­тируют половой акт и выражают собой яростную реакцию субъ­екта по поводу невозможности его осуществления.

  Обстоятельства: уединенность мест нападений; наносимые повреждения носят хаотичный, бессистемный характер; наиболее разрушительному  воздействию  подвергаются   половые  органы жертвы; нападениям подвергаются доверчивые и слабо контро­лирующие свое поведения дети, подростки обоих полов, молодые опустившиеся женщины; акт изнасилования зачастую заменяет акт мастурбации.

  Модель – Чикатило.

  Поисковые характеристики: возраст около 40 лет, женат, име­ет развитые интеллектуальные способности, предпочитает работу по свободному графику, проживает в районе совершения престу­плений, побуждением к нападению служат результаты наблюде­ния за одиноким неспособным к серьезному сопротивлению че­ловеком.

  Имя Андрея Чикатило в России стало нарицательным: он является, несомненно, самым известным отечественным серийным убийцей. Возможно, столь популярным Чикатило стал потому, что до его дела в Советском Союзе преступления маньяков, в особенности сексуальных, не обсуждались широкой общественностью. В благополучном социалистическом государстве, движущемся к коммунизму, не может быть маньяков, это капиталистическая зараза, советский человек не такой… Приблизительно такую точку зрения пропагандировала власть. Но эта точка зрения оказалась ошибочной, а преданный коммунист Андрей Романович Чикатило оказался серийным маньяком-убийцей.

  Чикатило рос одиноким ребенком. Хороших друзей у него не было, был стеснительным, робким. Стоит ли говорить, что дела с девушками у Чикатило шли худо. Он был очень застенчив, знакомился редко, а если дело доходило до постели, в решающий момент у него ничего не получалось, несколько раз он был высмеян. Проблемы на сексуальной почве, скорее всего, очень сильно сказались на дальнейшей жизни Андрея и его «карьере» маньяка.

  В 1962 году сестра знакомит Андрея с местной девушкой Фаиной, вскоре та выходит за него замуж. Несмотря на явную пассивность мужа в постели, у пары рождется двое детей, Людмила (1965) и Юрий (1969). Чикатило очень любит жену и детей, является заботливым, чутким отцом и мужем.

  Вместе с семьей Чикатило переезжает в город Шахты. Именно там «Маньяк из лесополосы», как окрестят его газеты, начнет свои кровавые преступления.

  22 декабря 1978 года Чикатило совершает свое первое убийство. Его жертвой становится 9-летняя Лена Закотнова. Заметив ее на трамвайной остановке, маньяк заманивает ее в свою хижину в лесу, обещая угостить американской жевательной резинкой, сокровищем для небогатой советской девочки. Там убийца валит Лену на пол, пытается изнасиловать, после чего наносит несколько ножевых ран в живот. Полумертвую девочку Чикатило бросает в реку Грушевку, где через два дня и найдут ее тело.

  Удивительно, но маньяк мог быть пойман уже после первого преступления. Нашлась свидетельница того, как Лену уводил высокий худой мужчина в очках. По составленному фотороботу был задержан Чикатило, однако жена Фаина дала ему на тот день алиби. Если бы не она, возможно, жизни еще 52 человек были бы спасены…

  По делу был привлечен другой подозреваемый, Александр Кравченко, из которого буквально выбили признание. Несмотря на туманные доводы обвинения, Кравченко был казнен в 1984 году. А настоящий убийца, Чикатило, остался на свободе.

  Сдерживать свои ужасные потребности ему удавалось три года. В 1981 году произошло еще одно убийство, жертвой стала 17-летняя Лариса Ткаченко. Девушка была, по сути, малолетней проституткой, основными клиентами который являлись молодые солдаты. Идя на контакт с Чикатило, она не подозревала ничего дурного, предполагая заняться своим обычным делом.

  В 1982 году убийца совершил уже 6 преступлений. Он выработал для себя план действий, практически не дававший сбоя: разъезжая на автобусе или пригородных электричках, высматривал на станциях одиноких детей. Если удавалось заманить жертву в лесополосу, где Чикатило чаще всего совершал убийства, ее участь была решена.

  Расследование затрудняло три факта: во-первых, преступления подобного рода были в новинку, в ростовской милиции хороших специалистов по серийным убийствам не было. Во-вторых (что вытекает из первого), следствие полагало, что убийца мальчиков и убийца девочек — два разных человека. И, в-третьих, многие тела находили спустя несколько месяцев после убийства (некоторые и вовсе не находили), их было тяжело опознать и обработать, выявив стиль убийцы. Таким образом, дело протекало вяло, не было даже подозреваемого.

  В следующем году Чикатило удвоил свой кровавый счет, совершив еще 8 убийств (среди жертв 4 ребенка). Все свои преступления маньяк совершал с ужасающей жестокостью. Из материалов следствия: «При исследовании трупа (жертвы) обнаружены следующие телесные повреждения: множественные колото-резаные и резаные повреждения лица, живота и наружных половых органов: девять колото-резаных проникающих слепых ран живота с повреждением тонкого и толстого отделов кишечника, полное отсечение части кишечника и частичное удаление его из брюшной полости с грубыми разрывами брыжеек тонкого и толстого кишечника. Два из этих повреждений образовались в результате многократных (не менее 18-20) погружений клинка с вращением вокруг оси под разными углами… Одна колото-резаная рана правой глазницы, две колото-резаные раны правой ушной раковины. Резаная рана языка с полным отсечением его кончика, путем произведения нескольких пиляще-режущих движений в поперечном языку направлении. Резаная рана в области наружных половых органов с полным отсечением мошонки и полового члена. 23 колото-резаные раны в области груди и живота…» Изуродованные трупы регулярно находили в лесополосе.

  Положение становилось критическим. В сентябре 83-го года из столицы прибыли опытный майор Михаил Фетисов и его следственная группа. Фетисов крайне критически отнесся к работе своих предшественников, сразу заявив, что все убийства — дело рук одного и того же сексуального маньяка. Кроме того, он активно использует понятие «серийный убийца», до того подававшееся как присущее западным странам, но не идеологически чистому Советскому Союзу.

  Первая улика, полученная в ходе следствия — образец спермы убийцы, полученный с тела одной из жертв. Сперма 4-ой группы, следовательно круг подозреваемых существенно сужается. Однако улика дает противоположный эффект. Подозрительный субьект 14 сентября 1984 года задержен милицией. Субьект представляется Андреем Чикатило. Однако последующая проверка показывает, что у Чикатило 2-я группа крови (в 99,9% случаев группы различных выделений и крови совпадают), и его благополучно (исключив, правда, из партии) отпускают на свободу. Где он снова принимается за убийства.

  За 1984 год маньяк совершил 15 жестоких убийств: 9 взрослых женщин и девушек и шестеро детей стали жертвами маньяка. В декабре он переходит на новое место работы, фабрику недалеко от Новочеркасска. Его должность связана с постоянными отъездами и командировками, что дает удобную возможность совершать преступления. Совершая убийства в разных городах большой страны, очень трудно попасться, это доказал еще американец Тед Банди.

  В следующем году он совершает два убийства женщин, одно из которых в Москве. В декабре 1985 года стартует операция «Лесополоса», проходящяя под контролем ЦК КПСС. Новый руководитель следственно-оперативной группы Исса Костоев организовывает патрули на железнодорожных станциях, на поимку маньяка брошены лучшие силы милиции и даже дружинники. Однако оперативники не знают, что в дружинниках с семидесятых годов состоит и Чикатило. Он тоже дежурит на станциях, старательно ловя самого себя. Операция проходит с большим размахом в трех городах: Шахтах, Ростове и Новочеркасске. В ходе операции раскрыто более тысячи (!) различных преступлений, на причастность к делу проверены свыше 200 тысяч человек, поставлены на учет множество лиц с сексуальными и психическими отклонениями. Однако преступник не найден. Костоев прибегал даже к помощи пойманного ранее маньяка-педофила Сливко, однако и тот не смог помочь: «Бесполезно. Такого вычислить невозможно. По себе знаю».

  Всплеск ажиотажа вокруг дела вынуждает Чикатило быть очень осторожным. В 1986 году, пережидая пик активной работы следствия, он не совершает ни одного убийства, мирно отмечает свое пятидесятилетие (для среднестатистического маньяка, кстати, существенный возраст). Однако в следующем году он начинает убивать с новой силой, и будет продолжать свое кровавое дело еще четыре года…

  Трупы, найденные милиционерами, зачастую настолько изуродованы, что не поддаются опознанию. Даже опытные оперативники, повидавшие многое, приходили в ужас от увиденного.

  Начало нового десятилетия, 1990 год, становится концом кровавого разгула маньяка Чикатило. Однако прежде чем он будет заключен под стражу, серийный убийца совершит еще восемь леденящих кровь преступлений.

  3-го ноября найден труп седьмой в том году жертвы Чикатило — 16-ти летнего Виктора Тищенко. Исса Костоев принимает решение увеличить количество милицейских патрулей. Небольшие группы милиционеров в штатском, следящие буквально за каждым подозрительным мужчиной, внимательно обследуют лесополосу и прилегающие к железнодорожным станциям участки. Но, тем не менее, им не удается предотвратить последнее убийство, совершенное Чикатило.

  Шестого ноября маньяк уводит 22-х летнюю Светлану Коростик со станции Лесхоз. Он заводит ее в лес, где и убивает. После он начинает отрезать от тела Светланы куски плоти, некоторые съедает. Закончив свой кровавый ритуал, Андрей засыпает изуродованный и раздетый труп женщины землей и опавшими листьями. Казалось бы, все как обычно, но Чикатило совершает прокол, который и будет стоить ему свободы (а потом и жизни). Возвращаясь на станцию, он привлекает внимание сержанта Игоря Рыбакова: на щеке и мочке уха убийцы осталась кровь жертвы. Рыбаков производит проверку документов, но оснований для ареста у сержанта нет, и маньяк вновь оказывается на свободе.

  Тем не менее, встреча с Рыбаковым сыграла решающую роль в поимке серийного убийцы из лесополосы. Костоев наткнулся на сообщение Рыбакова, всплыл эпизод о мужчине с неподходящей группой крови и еще несколько эпизодов, связанных с убийствам и Чикатило. По приказу Костоева, на слежку за Андреем Романовичем была выделена специальная группа замаскированных оперативников.

  20-го ноября Чикатило ушел с работы: мальчик, одна из жертв, укусил его за палец во время борьбы, Чикатило пошел показаться врачу. Сделав рентген (палец оказался сломан), Андрей Романович отправился на поиски жертв. В то время, пока он пытается увести мальчиков в лес, за ним наблюдает группа слежки. Сомнений в виновности Чикатило не остается. В тот день маньяку не везло: одного мальчика увела мать, другого уговорить не получилось. Убийца ни с чем отправился в магазин – выпить бутылку пива. На выходе из гастронома к нему подошли трое в штатском. «Вы Чикатило?» На запястьях маньяка защелкнулись наручники.

  При себе маньяк имел портфель, в котором нашли нож, кусок веревки и банку вазелина. После обыска квартиры Чикатило были обнаружены еще 23 ножа, молоток и пара ботинок, след которых был найден возле трупа одной из жертв. Фаина Чикатило отказывалась верить в то, что убийца из лесополосы – ее собственный муж, «такой мягкий, добрый, отзывчивый». Супруг писал ей из следственного изолятора: «Сейчас бы я сидел дома и на коленях молился бы на тебя, мое солнышко. И зачем меня Бог послал на эту землю – такого ласкового, нежного, заботливого, но совершенно беззащитного со своими слабостями?».

  После началась череда бесконечных допросов, следственных экспериментов. Чикатило возили по всей стране, во все города, где он успел совершить убийства. Однажды, когда его вывезли на место одного из убийств, информация об этом стала известна жителям города Шахты. Собрались толпы людей, и сотрудникам милиции и прокуратуры пришлось срочно вызывать ОМОН, чтобы люди не разорвали Чикатило на части. Маньяк сознался в своих преступлениях, показывал на манекене, как он резал, бил, душил. Однако к началу судебного заседания отказался ото всех своих признаний, уверяя, что сделал их под нажимом правоохранительных органов.

  Несмотря на все выходки маньяка, он был приговорен к высшей мере. Приговор «расстрел» был встречен аплодисментами. Однако и после этого убийца продолжал сопротивляться правосудию. Каждый день в камере-одиночке, где он содержался, Чикатило начинал с зарядки. А после писал жалобы на представителей закона, следователей, судью. Перед приведением приговора в исполнение Чикатило написал прошение о помиловании к президенту тогда уже Российской Федерации Ельцину. Но прошение было отклонено.

  14 февраля 1994-го года Андрей Романович Чикатило, приговоренный к смерти за 52 преднамеренных убийства, был казнен выстрелом единственной пули в затылок.

  6.       Мотив – месть за жестокое обращение (третирование) субъ­екта сверстниками в подростковом возрасте.

  Убийца вымещает свой гнев на подростках, которые напоми­нают ему его обидчиков, в некоторых случаях подвергая их перед смертью пыткам и сексуальному унижению.

  Обстоятельства: места нападений – возле школ, в лесопосад­ках рядом с летними лагерями отдыха; наносимые повреждения могут носить самый разнообразный характер; орудия преступле­ния – преимущественно нож; часто обнаруживаются следы изна­силования в извращенной форме. При наиболее изощренном спо­собе совершения преступлений тела жертв подвергаются расчле­нению и последующему захоронению в укромных местах, жерт­вы – подростки мужского пола.

  Модель – Головкин.

  Поисковые характеристики: возраст около 30 лет, ведет уеди­ненный образ жизни, предпочитает работу с животными, имеет доступ к автотранспортному средству, проживает в районе со­вершения преступлений, побуждением к нападению служит на­блюдение развязно ведущих себя подростков.

  7.       Мотив – стремление властвовать над жизнью жертвы, чья
  внешность либо предметы одежды выступают для убийцы в виде
  «фетиша».

  Обстоятельства: уединенность мест нападений; количество на­носимых повреждений – невелико, в основном они наносятся с целью подавления сопротивления жертвы; орудия преступления – удавка либо нож; отмечается наличие предмета – фетиша; убийст­ва могут быть сопряжены с изнасилованием; отмечены случаи по хищения личных вещей жертвы.

  Модель – Цюман, Балакин.

  Поисковые характеристики: возраст около 25 лет, состоит в незарегистрированном браке, склонен коллекционировать мате­риалы гедонистического характера, проживает в непосредствен­ной близости от мест совершения преступлений, побуждением к нападению служит наблюдение на жертве эротизирующего пред­мета или признака (одежда, прическа, макияж).

  Так, например у Ю. Цюмана таким фетишем служили черные колготки, которые он неизменно оставлял на теле убитой женщины.

  Первое убийство Цюмана состоялось так. В нетрезвом состоянии он шёл по улице и напал на первую встречную девушку. Она сопротивлялась и устав от борьбы сказала: «Что мы тут валяемся? Пойдём лучше ко мне домой» — в надежде, что дома кто-нибудь есть. Но никого не было. Дома у девушки Цюман её связал, изнасиловал, задушил и уходя поджёг дом, с собой же прихватил ложки и вилки из столового набора.

  «Мне захотелось женщину. Я изнасиловал и убил» — скажет он впоследствии.

  Первое убийство, совершённое в помещении и скрытое пожаром, широкого резонанса не получило. Весь Таганрог потрясло следующее убийство Цюмана — 16-летней студентки техникума Анны Линербергер, труп которой обнаружили 13 мая 1990 года в переулке рядом с её домом! Цюман Аню догнал, избил, изнасиловал, задушил её же блузкой, одежду и серёжки унёс с собой, оставив на обнажённом трупе только чёрные колготки – свою «визитную карточку».

  Вскоре (то ли через 6 дней, то ли через 2 недели — по разным данным) был найден труп 15-летней Ирины Ревякиной — в недостроенной бане на пустыре, снова недалеко от дома жертвы. И снова — одежда и драгоценности украдены, оставлены лишь чёрные колготки.

  После этого жительницы Таганрога перестали носить колготки тёмных цветов, зато их стали носить работницы уголовного розыска, с помощью которых пытались поймать маньяка «на живца» (это не удалось).

  Последовал долгий для Цюмана перерыв и лишь в конце сентября он изнасиловал и убил 20-летнюю работницу завода Ольгу Кудимову. Правда, раздеть её до конца он не захотел или по какой-то причине не смог, но чёрные колготки на трупе оставил.

  Позже Цюман признавался: «Манипуляции с колготками служили возбуждающим фактором, так как женские ноги в колготках выглядят более привлекательно. Когда девушка была мертва, возбуждение и злость спадали, наступало облегчение».

  Последней, 5-й жертвой Цюмана стала Ольга Новикова, при убийстве которой чёрные колготки послужили не только сексуальным фетишем, но и орудием удушения.

  За развитием событий следил весь город. Нет смысла перечислять все следственные мероприятия, но для представления их масштабности необходимо упомянуть, что проверялись абсолютно все парни и мужчины в возрасте от 20 до 40 лет (в Таганроге сделать это было реально), совещания в Управлении уголовного розыска проводились каждый день, психиатр Бухановский, разработавший, как и в случае Чикатило, перспективный портрет убийцы, обращался к нему с экрана телевизора (поступок для того времени экстраординарный). Но все эти меры результата не принесли.

  Цюман выдал себя сам, его погубила неосторожность. После своего последнего убийства он совершил 2 покушения – при втором его и задержали, почти случайно: он пытался затащить девушку в тёмный проулок, она кричала, а недалеко находилась автобусная остановка – людное место… Задержанного хулигана, как и всех подозрительных личностей, оперативники проверили на причастность к делу «Ночной гость» (у них имелись группа крови маньяка, образцы его волос и, главное, отпечатки пальцев) и лишь тогда поняли, кто попал к ним в руки.

  8. Мотив – стремление удовлетворить свою похоть, отсюда – молниеносный характер нападения, безразличие к последствиям для жизни жертвы, чей выбор случаен.

  Обстоятельства: нападения совершаются с одинаковой часто­той как днем, так и ночью (подчас рядом с местами большого скопления людей); интервал между нападениями может коле­баться в пределах от нескольких дней до нескольких часов, даже минут; количество наносимых повреждений невелико, наносятся в основном в область головы с целью обездвижить жертву; акты изнасилования могут совершаться как в обычной, так и в извра­щенной формах; жертвы – привлекательные женщины.

  Модель – Нагиев.

  Поисковые характеристики: возраст около 25 лет, состоит в незарегистрированном браке, имеет артистические склонности, проживает вне района совершения преступлений, побуждением к нападению служит сексуальная привлекательность жертвы.

  Выводы:

  1. Осмотр мест происшествий по делам о серийных убийствах на сексуальной почве имеет важное информационное значение.

  2. К участию в его производстве следует привлекать специ­фический круг участников.

  3. Обнаружение следов, характерных для определенного «пре­ступного почерка» и «автографа», позволяет выдвинуть обосно­ванное предположение о серийном характере преступлений.

  4. Наблюдается определенная взаимосвязь между элементами системы «мотивация – следы на месте происшествия – тип лич­ности серийного убийцы».

  5. Получение исходной информации ориентирующего характе­ра, содержащейся в предлагаемых моделях личности серийного убийцы, а также в криминалистической классификации серийных убийств на сексуальной почве, может способствовать оптимиза­ции процесса реализации поисковых и некоторых иных мероприя­тий, направленных на установление интересующего следствие лица.

  
  
  
  
  
  

  2.3.3 Иные процессуальные действия и оперативно-розыск­ные мероприятия как составная часть тактических операций, направленных на выявление лица, совершающего серийные убийства на сексуальной почве

  
  

  Задачам быстрого и полного раскрытия преступления способ­ствует соответствующая организация форм взаимодействия и оказания практической помощи. «Это: создание следственно-оперативных групп, планирования совместных агентурно-оперативных и розыскных мероприятий, <...>; обмен оператив­но-розыскной и прочей информацией, <...>; проведение совмест­ных оперативно-розыскных мероприятий; инициативное осущест­вление актуально-оперативных мероприятий; оказание взаимной помощи подбора источников оперативных сведений, <...>; про­ведение совместных совещаний, <...>; разработка и проведение совместных мероприятий с привлечением сотрудников оператив­но-поисковых подразделений СКМ МВД, ГУВД, УВД...»[68]⁾.

  Основу проведения вышеперечисленных мероприятий состав­ляют сведения, полученные в результате производства осмотра места происшествия и иных следственных действий. Подавляю­щее большинство исследователей проблем, связанных так или иначе с расследованием серийных убийств, считают, что целесо­образна «разбивать» всю совокупность этой категории посягате­лей по критерию «организованности» на два вида – посягателей «организованных» и «неорганизованных»[69]⁾.

  Для первого вида характерно: наличие признаков планирования посягательств, действия по реализации преступного замысла носят обдуманный характер, криминальные акты совершаются преиму­щественно в каком-то одном районе (хотя район нападений может быть перенесен преступником в иное место), временной период нападений тоже носит довольно устойчивый характер[70]⁾.

  Основная отличительная особенность этого вида серийных убийц состоит в том, что они проживали вне района, в котором совершали преступления.

  Для «неорганизованного» вида посягателей характерно следую­щее: явные признаки спонтанности при нападении, физическое воздействие на жертву оказывается в размерах, значительно пре­вышающих применение силы для преодоления простого сопротив­ления, границы района нападений носят «размытый характер», временной период нападений также четко не определен[71]⁾.

  Основная отличительная особенность этого вида серийных убийц состоит в том, что место их проживания локализуется в районе нападений, а именно в той части этого района, где отме­чена их наибольшая «густота».

  Отсюда следует, что при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий в районах нападений в первом случае особое внимание сотрудников должно быть сосредоточенно на «приезжих», а во втором – на местных жителях.

  В любом случае, тактика проведения оперативных мероприятий должна сводиться либо к обнаружению и дальнейшей оперативной разработке подозрительно ведущих себя лиц, либо к попытке при­нудить преступника обнаружить самого себя действием.

  В связи с этим представляется весьма целесообразной мысль создать из числа сотрудников следственно-оперативной группы и приданных ей сил вспомогательных подразделений оперативно-поисковую группу и оперативно-розыскную группу.

  В качестве задач оперативно-поисковой группы выступают: осуществление наблюдения за подозрительными лицами в «при­крываемом» районе, организация засад в местах наиболее ожи­даемого появления преступника, выявление свидетелей и невыявленных жертв нападения.

  В качестве задачи оперативно-розыскной группы выступает розыск преступника по приметам, по унесенным с места происшествия либо оставленным на последнем предметам, по следам транспортного средства и т.д.

  Идея о создании на базе СОГ нескольких обособленных под­разделений представляется вполне здравой и заслуживающей са­мого пристального внимания. На наш взгляд, в подобной ситуа­ции не произойдет распыления сил, «людские» же ресурсы след­ствия, предназначенные осуществлять оперативно-розыскные мероприятия, будут нацелены на выполнение задач на неболь­шом, но строго определенном фронте работы, и подобная такти­ка, как показывает опыт, способна принести свои плоды.

  В то же время указанное обособление структурных подразде­лений СОГ не имеет смысла в ситуации отсутствия криминалис­тически значимой информации розыскного значения.

  В случае же создания «поисковая» группа будет устанавливать преступника путем оценки поведенческих актов лиц, попадаю­щих в поле ее зрения; «розыскная» группа будет устанавливать преступника на основе оценки поступающей и имеющейся ин­формации об индивидуально-определенных признаках объектов (людей, предметов и т.д.), имеющих отношение к событию пре­ступления.

  Наибольшей сложностью отличается ситуация, когда криминалистически значимая информация «розыскного» значения о пре­ступнике полностью отсутствует. Определенную помощь для ус­тановления личности посягателя может оказать «бихевиоризм», или наука, изучающая психологию человеческого поведения.

  Определяя суть «бихевиоризма», представитель этого течения в науке Дж. Б. Уотсон пишет: «Психология поведения пытается путем систематических наблюдений и экспериментов дать фор­мулировку тех обобщений, законов и признаков, которые лежат в основе поведения человека»[72]⁾, основную задачу ведет «в накоп­лении наблюдений за поведением человека, чтобы в каждом дан­ном случае при данном стимуле (или лучше сказать – ситуации бихевиорист мог сказать наперед, какая будет реакция, или если дана реакция – какой  ситуацией данная реакция вызвана».

  Если признать истинным основной постулат бихевиоризма о наличии определенной взаимосвязи между ситуацией и поведе­нием, то, по всей видимости, следует допустить, что, при наличии «благоприятно» складывающейся для совершения преступления ситуации, преступник предпримет действия, означающие начало реализации криминального акта.

  Таким образом, перед практическим работником встает проб­лема распознавания в ходе осуществления поиска преступника по особенностям поведения последнего.

  В этой связи весьма перспективным выглядит предложение С.В. Лаврухина о разработке «типовой криминалистической мо­дели поведения убийцы – информации о системе его поведенчес­ких актов до, во время и после совершения преступления...»[73]⁾, причем разрешению проблемы должна способствовать видовая модель предлагаемой данным автором конструкции, так как, по мнению СВ. Лаврухина, именно видовая модель «вбирает в себя информацию о поведении убийцы по всем преступлениям данно­го уголовно-правового вида». Эта модель содержит «сведения о личности убийцы и жертвы, мотиве преступления, способе пове­дения преступника и жертвы, следах преступления, а также о за­кономерных связях между отдельными элементами поведения убийцы».

  Однако имеется одно очень веское возражение. Оно относится к модели поведения. Представляется, что речь здесь должна идти о модели личности.

  Для пользы дела видовая модель личности должна разрабаты­ваться в рамках психологического портрета преступника по кон­кретному уголовному делу. Представляется, что наиболее досто­верно реконструировать поведение преступника возможно лишь на основе показаний жертв неудавшихся покушений. Следова­тельно, перед следствием возникает насущная проблема выявления этих лиц[74]⁾.

  Описание процесса поиска уцелевших жертв приводит Н.П. Водько, осуществлявший общее руководство оперативно-розыскными мероприятиями по делу «Лесополоса»: «В ходе ини­циативной работы по делу были дополнительно выявлены не­сколько покушений на преступления, когда потерпевшие спаса­лись, но в милицию не заявили, избегая огласки. Они дали нам хотя и скудные, но верные ориентировочные сведения о преступ­нике...», расследуя новое преступление и «...оценивая обстоя­тельства, связанные с убийством Кравченко, мы предположили, что у убийцы при такой интенсивности преступной деятельности непременно должны быть неудачи, осечки, то есть ситуации, ко­гда намеченные жертвы остались живыми. Приняли решение... искать их... С этой целью мы провели широкие индивидуальные опросы школьников и учащихся технических училищ города... Проводимые мероприятия дали положительный результат... Оперативники установили... школьника 12 лет, показания кото­рого впервые достаточно определенно раскрыли механизм вступ­ления преступника в контакт с подростками»[75]⁾.

  Если жертвы неудавшегося посягательства – взрослые, то в этом случае поиск данной категории потерпевших сопряжен не только с трудностями организационного характера, но и с труд­ностями характера коммуникативного. Взрослые потерпевшие крайне неохотно идут на контакт со следствием, «что объясня­лось боязнью огласки случившегося, желанием в дальнейшем вступить в брак, сохранить незапятнанной репутацию и т.п.»[76]⁾. Установлению контакта, кроме этого, весьма сильно мешает сло­жившееся негативное мнение о методах следственной работы. «Многократные вызовы к следователю для допросов, очных ста­вок, а также для участия в опознании, а затем вызовы в суд, где потерпевшие вынуждены «публично» давать показания, угнетающе действуют на них», - отмечают некоторые исследователи данной проблемы.

  Подобную установку следует преодолевать разъяснением ис­ходящей от серийных убийц опасности. В случае, если жертва чрезвычайно напугана, следует обеспечить конфиденциальный порядок приема интересующей следствие информации (аноним­но, либо «с глазу на глаз»).

  Если меры, предпринятые для установления несостоявшихся жертв, не дали положительных результатов, следователю (либо на основе своего опыта, либо на основе привлечения к делу спе­циалиста в области «бихевиоризма») необходимо принять меры к составлению видовой модели типа личности преступника в рам­ках психологического портрета.

  В то же время следует помнить, что характеристика действий преступника содержит в себе две составляющие: некриминаль­ную и криминальную.

  Некриминальная составляющая отражает те действия пре­ступника, которые, хотя и являются своего рода «прелюдией», предшествующей совершению преступления, тем не менее, сами по себе противоправными не являются. К некриминальным дей­ствиям следует отнести: выслеживание (выбор) жертвы, знаком­ство, установление психологического контакта, создание предпо­сылок для добровольного перемещения жертвы к месту реализа­ции преступного умысла. В некоторых случаях этот перечень ог­раничивается выслеживанием жертвы, а при самостоятельном попадании жертвы в «благоприятную» для совершения преступ­ления обстановку некриминальные действия могут отсутствовать вовсе. Действия некриминального характера весьма часто раз­ворачиваются в присутствии очевидцев, хотя их реальная «подоплека» может и не осознаваться последними[77]⁾.

  Криминальная составляющая отражает те действия преступ­ника, что совершаются им в ходе посягательства. К криминальным действиям следует отнести все действия преступника, совершаемые им в ходе криминального акта. Действия эти практически в 100 % таких случаев осуществляются в условиях неочевидности.

  Таким образом, сотрудники, ведущие оперативный поиск имеют возможность наблюдать, в первую очередь, некриминаль­ные действия преступника. Практика показывает, что действия подобные указанным, могут совершаться и людьми, не являю­щимися преступниками. Тем не менее, при внимательном наблю­дении некоторые из этих действий могут показаться подозри­тельными.

  Описание подозрительного поведения одного из «фигурантов» дает П. Лоррен со слов участника группы поиска по делу «Лесо­полоса»: «Внезапно... капитан заметил высокого худого мужчи­ну лет пятидесяти, в очках, одетого в серый костюм, с коричне­вым портфелем в руках. Он заговаривал с молоденькими девуш­ками… Но тот человек недолго оставался на автовокзале. Он сел в троллейбус, идущий к центру города... «серый» расхаживал по салону, нервно оглядывая женщин. На театральной площади он вышел и пересел в другой троллейбус, идущий в противополож­ном направлении, к автовокзалу. Он трижды проделал весь мар­шрут, после чего отправился в расположенный в центре города парк культуры... С наступлением темноты парк и соседние ули­цы стали пустеть, но человек в сером все кружил и кружил по городу как заведенный»[78]⁾.

  Уверенность оперативных работников в том, что они почти наверняка имеют дело с преступником возрастает, если подозри­тельно ведущее себя лицо обладает рядом примет, сходных с приметами посягателя. Но практика показывает, что несостояв­шиеся жертвы серийного убийцы дают весьма разноречивое приметоописание. Однако если следствию удается по показаниям очевидцев составить словесный портрет преступника и создать на его основе фоторобот последнего, то, разумеется, не следует упускать возможность выявить преступника по имеющимся при­метам. В этом случае будет осуществляться не поиск, а розыск убийцы.

  В ходе поиска и розыска преступника, согласно ч. 1. ст. 6 Фе­дерального Закона об оперативно-розыскной деятельности, проводятся такие опера­тивно-розыскные мероприятия как опрос граждан, наведение справок, сбор образцов для сравнительного исследования, иссле­дование предметов и документов, наблюдение, обследование по­мещений, оперативное внедрение и др.

  Выбор и тактика оперативно-розыскных мероприятий должны быть организованы таким образом, чтобы, с одной стороны, вы­полнить поставленную задачу, а с другой, не допустить впоследст­вии привлечения к уголовной ответственности невиновных лиц.

  Весьма остро и актуально стоит и проблема организации и тактики задержания лица, подозреваемого в совершении серий­ных убийств. В главе 12 УПК РФ сосредоточены нормы, регла­ментирующие процессуальные аспекты задержания.

  Ситуация принятия решения о задержании подозрительно ве­дущего себя лица фактически разрешается с учетом и оценкой фактора тактического риска, который Ю.Ю. Осипов определил как «модель разрешения неопределенности путем реализации тактического решения при альтернативно возможном результате в конкретной обстановке расследования»[79]⁾.

  Относительно личности подозрительного лица возможны два альтернативных варианта: 1) задержанным может оказаться лицо, причастное к совершению преступлений, расследуемых в рамках данного уголовного дела; 2) задержанным может оказаться лицо, совершившее иные преступления.

  Из тактических соображений полагаем, что полномочием при­нятия решения о задержании подозреваемого целесообразно на­делить не только следователя, под чьим руководством ведется расследование, но и руководителей поисковой и розыскной групп в порядке, предусмотренном п.4 ч.2 ст. 38 УПК РФ, при наличии указанных в ст. 91 УПК оснований.

  Само по себе задержание может быть спланированным и си­туационно обусловленным.

  В ситуации спланированного задержания конкретное должност­ное лицо, принявшее это решение, должно быть уверено в том, что установленное лицо и есть выявляемый преступник.

  Поскольку в данном случае речь идет о «спланированной» ак­ции, то задержание должно иметь свою тактику.

  Под ней И.Ф. Крылов и А.И. Бастрыкин понимают «совокуп­ность специфических приемом и средств, обеспечивающих наи­более эффективное производство задержания в строгом соответ­ствии с законом»[80]⁾. На деле это обозначает, что вся тактика за­держания должна быть организована так, чтобы взять посягателя с поличным. Имея это основной целью, вышеуказанные авторы предлагают заранее проработать план задержания, который «должен предусматривать решение следующих основных задач:

  1) получение точных сведений о лице, подлежащим задержанию;

  2) оформление процессуальных оснований для задержания;

  3) определение времени и места проведения задержания, изучение путей подхода, особенностей местности и дома, последователь­ность действий при задержании;

  4)  определение руководителей групп и подгрупп задержания, распределение конкретных обя­занностей между участниками задержания, способы действия каж­дого из них;

  5) одежда участников задержания, вооружение, спе­циальные меры маскировки;

  6) виды и средства связи;

  7) средства наблюдения, освещения, транспорта;

  8) порядок применения служебно-розыскных собак».

  Ситуационно обусловленное задержание с тактической позиции организовать сложно в силу того, что принятие решения о задержании обусловливается характером обстоятельств и усло­вий, в которых протекает поисковая и розыскная деятельность. Помимо подозрительного поведения, на принятии подобного ре­шения могут сказаться такие факторы, как ухудшение условий наблюдения (выход «подопечного» в район с густой растительностью либо пересеченную местность, сгущение сумерек, туман и т.п.), появление признаков перехода «подопечного» от выжида­тельных действий к активным вплоть до начала реализации напа­дения на очередную жертву.

  Ситуационно обусловленное задержание имеет свою специ­фику. Оно несет отдельные элементы организации. В частности, при ситуационно обусловленном задержании в отношении «по­допечного» может проводиться предварительная оперативная разработка, например, в виде установления наблюдения.

  Учитывая то, что возможность ситуационно обусловленного задержания реальна, следователь, ведущий расследование, должен принять меры к установлению контакта со всеми городскими, рай­онными, линейными отделами органов внутренних дел с тем, что­бы в случае «ситуационного» задержания лицо, причастное к со­вершению серийных убийств, не имело возможности уйти от уго­ловной ответственности. С этой целью всему личному составу должны быть доведены до сведения поисковые и розыскные ори­ентировки относительно лиц и предметов, имеющих значение для расследования. Такие же ориентировки должны быть направлены в подразделения, отвечающие за безопасность движения на дорогах. Офицер дежурной части должен иметь поступившую ориентиров­ку «под рукой», чтобы иметь возможность оперативно сверять данные, содержащиеся в ориентировке с данными доставляемых в отдел лиц, а также предметов, находящихся у этих лиц. В случае доставления в отдел лица с соответствующими данными, указан­ное лицо подвергается задержанию, о чем незамедлительно сооб­щается следователю, ведущему расследование.

  Выводы:

  Появление подозреваемого лица знаменует собой окончание очень важного этапа расследования, который характеризуется двумя важными моментами:

  1. Установлением конкретного лица, совершающего серийные убийства.

  2. Созданием предпосылок для успешного развития предва­рительного следствия по этим преступлениям, криминалистичес­кие средства расследования при этом направлены на изобличе­ние выявленного лица в совершенных им преступлениях

  
  
  
  
  
  
  
  

  Заключение

  
  

  Проведенное теоретическое изучение актуаль­ных проблем, возникающих при раскрытии и расследовании се­рийных убийств на сексуальной почве, позволяет сделать сле­дующие выводы:

  1. Наиболее значимыми с точки зрения криминалистики вы­ступают две специфические черты, присущие серийным убийст­вам, а именно: «преступный почерк» и «автограф». Выявление этих черт имеет решающее значение в ходе определения призна­ков серии.

  2. Представляется целесообразным ввести типологизацию личности серийных убийц, исходя из определенного способа дей­ствий («преступный почерк» + «автограф»), возникающей при этом характерной следовой картины места происшествия и моти­вации, служащей своего рода «передаточным звеном» между элементами всей системы. По мнению автора, эта система позво­ляет увязать различные по своему содержанию характеристики события в одно неразрывное целое, что должно помочь следова­телю целенаправленно вести поиск лица, совершающего серий­ные убийства.

  3. Управление процессом раскрытия и расследования серий­ных убийств, осуществляемое следователем на основе организа­ционно-плановых начал, есть необходимое условие для установ­ления и последующего изобличения серийного убийцы. При этом важное значение имеют своевременное соединение уголовных дел, обеспечение функционирования целевой СОГ, решение во­проса об установлении режима информационного обмена на со­ответствующем уровне.

  «Психологический портрет преступника» не должен рас­сматриваться  как единственный  путь установления  серийного убийцы. Следователю в его работе необходимо опираться на дос­товерные факты и обстоятельства, имеющиеся по делу. В то же время было бы неверным принижать либо полностью отрицать роль и значение «психологического портрета преступника», по­скольку следственная практика все же дает отдельные положи­тельные примеры использования указанного портрета на предва­рительном следствии.

  5. Процесс установления и изобличения серийного убийцы можно охарактеризовать как неразрывный. Четкой границы меж­ду окончанием «установления» и началом «изобличения» устано­вить невозможно.

  6. Направление развития предварительного следствия по делу зависит от информационных параметров складывающихся след­ственных ситуаций. Следственные ситуации по делам о серийных убийствах на сексуальной почве поддаются определенной типи­зации.

  7. Указанное свойство предопределяет типизацию тактичес­ких задач и вместе с тем позволяет выбрать адекватное средство разрешения последних, главным образом, с помощью, тактичес­ких операций.

  8. Тактические операции как узловые, центральные акции, реализуемые на предварительном следствии, испытывают при этом воздействие «управленческого» фактора, что выражается в неукоснительном следовании криминалистическим программам и алгоритмам, апробированным практикой.

  9. Самостоятельный элемент тактической операции составля­ет отдельное процессуальное действие либо непроцессуальное мероприятие. Их четкая организация и планирование служат в конечном счете достижению главной цели – установлению исти­ны по делу.

  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Список использованных источников

  Правовые акты

  1  Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993г. // Рос. газета. – 25 декабря 1993г.

  2  Российская Федерация. Законы. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001г. №174-ФЗ (с посл. изм. от 4 марта 2008г.) // Собрание законодательства РФ. – 2001. – №52 (часть 1). – Ст. 4921.

  3  Российская Федерация. Законы. Об оперативно-розыскной деятельности: закон РФ от 5 июля 1995г. №144-ФЗ (с посл. изм. от 24 июля 2007г.) // Собрание законодательства РФ. – 1995. – №33. – Ст. 3349.

  4  Российская Федерация. Генеральная Прокуратура. Об опыте использования специ­альных познаний в области психологии при расследовании се­рийных убийств: информационное письмо Генеральной Прокуратуры РФ от 3 декабря 1998г. № 28-17/98-905 // СПС Консультант Плюс.

  Научная и учебная литература

  5  Аверьянова, Т.В. Криминалистика / Т.В. Аверьянова, Р.С. Белкин, Ю.Г. Корухов, Е.Р. Российский. – М.: Кнорус, 2007. – 944с.

  6  Аистов, И.А. Использование следов био­логического происхождения при расследовании преступлений: Дисс. ... канд. юрид. наук / И.А. Аистов. – Сара­тов, 2000. – 214с.

  7  Басенко, М.С. Типология преступников совершающих серийные убийства на сексуальной почве / М.С. Басенко, А.Ю. Лаговский // Психопедагогика в правоохранитель­ных органах. – 2008. – №2. – С. 91-92.

  8  Батищев, В.И. Раскрытие и расследование преступлений, совершенных одними и те­ми же лицами / В.И. Батищев. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1992. – 144с.

  9  Белкин, Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 2: Частные криминалистические теории / Р.С. Белкин. – М.: Юристъ, 1997. – 464с.

  10 Белкин, Р.С. Криминалистика и доказывание (методологические проб­лемы) / Р.С. Белкин, А.И. Винберг. – М.: Юрид. лит, 1969. – 216с.

  11 Белкин, Р.С. Криминалистическая энциклопедия / Р.С. Белкин. – М.: БЕК, 2000. – 340с.

  12 Богданов, Н.Н. Дерматоглифика серий­ных убийц / Н.Н. Богданов, С.С. Самищенко, А.И. Хвыля-Олинтер // Вопросы психологии. – 2007. – №4. – С.61-65.

  13 Быстряков, Е.Н. Организация деятельности следователя при расследовании тяжких преступлений против личности / Е.Н. Быстряков. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1992. – 184с.

  14 Васильев, А.Н. Планирование расследования преступ­лений / Под ред. АС. Голунского. – М.: Юрид. лит, 1957. – 199с.

  15 Видонов, Л.Г. Криминалистические характеристики убийств и системы типовых вер­сий о лицах, совершивших убийство без очевидцев / Л.Г. Видонов. – Горький: ИГУ, 1978. – 122с.

  16 Водько, Н.П. Почему так долго искали Чикатило / Н.П. Видонов. – М.: Юристъ, 1996. – 80с.

  17 Волчецкая, Т.С. Криминалистическая ситуалогия / Т.С. Волчецкая. – Калининград: Изд-во Калининград. ун-та, 1997. – 248с.

  18 Григорьев, В.Н. Задержание подозреваемого / В.Н. Григорьев. – М.: ЮрИнфоР, 1999. – 542с.

  19 Густов, Г.А. Программно-целевой метод организации раскрытия убийств. Конспект лекций / Г.А. Густов. – Л.: ЛГУ, 1985. – 119с.

  20 Денежкин, Б.А. Взаимодействие органов предварительного следствия с другими государственными службами в борьбе с преступностью / Б.А. Денежкин. – Саратов: СГАП, 1997. – 64с.

  21 Драпкин, Л.Я. Понятие и классификация следственных ситуаций / Л.Я. Драпкин // Следственные ситуации и раскрытие преступлений. – Свердловск: Изд-во СГУ, 1975. – 137с.

  22 Дулов, А.В. Тактические операции при расследовании преступлений / А.В. Дулов. – Минск: Изд-во БГУ, 1979. – 128с.

  23 Еникеев, М.И. Юридическая психология / М.И. Еникеев. – М.: Норма, 2006. – 512с.

  24 Жбанков, В.А. Концептуальные основы установления личности преступника в крими­налистике: Автореф. дис. ... д-ра юрид наук / В.А. Жбанков. – М., 1995. – 53с.

  25 Зорин, Г.А. Теоретические основы криминалистики / Г.А. Зорин. – Минск: Амалфея, 2000. – 416с.

  26 Зуйков, В.Т. Установление способа совершения преступления при помощи кримина­листических экспертиз и исследований / В.Т. Зуйков. – M.: ВШ МВД, 1970. – 44с.

  27 Исаенко, В.Н Анализ оперативной обстановки в выявлении серийных убийств / В.Н. Исаенко // Российский следователь. – 2007. – №6. – С. 45-49.

  28 Исаенко, В.Н. Серийные убийства / В.Н. Исаенко // Законность. – 2007. – №6. – С. 21-25.

  29 Исаенко, В.Н. Тактические комплексы в расследовании убийств с ис­пользованием сведений о материальных ценностях, похищенных преступниками у потерпев­ших: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук / В.Н. Исаенко. – M., 1990. – 18с.

  30 Ищенко, Е.П. Проблемы первоначального лапа расследования преступлений. – Красноярск: Изд-во Красноярск. ун-та, 1987. – 168с.

  31 Карагодин, В.Н. Расследование убийств: Учеб. посо­бие / В.Н. Карагодин, Е.В. Никитина, Л.А. Зашляпин. – Екатеринбург: Изд-во ЕГУ, 1993. – 95с.

  32 Кириченко, В.В. Следственные ситуации и тактические комбинации при расследо­вании. Лекция / В.В. Кириченко. – Л.: ЛВК МВД, 1990. – 24с.

  33 Колдин, В Я. Идентификация и ее роль в установлении истины по уголовным делам. – M.: Юрид. лит, 1969. – 147с.

  34 Колесниченко, А.И. Криминалистическая характеристика преступлений / А.И. Колесниченко, В.Е. Коновалова. – Харьков, 1985. – 92с.

  35 Комиссаров, В.И. Особенности расследования изнасилований.: Учеб.-методич. пособие / В.И. Комиссаров, Л.В. Пономарева. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1998. – 156с.

  36 Копылов, И.А. Следственная ситуация и тактическое решение / И.А. Копылов. – Волгоград: ВСШ МВД СССР, 1988 – 78с.

  37 Краткая сыскная энциклопедия: Деятельность оперативно-розыскная, контрразведывательная, частная сыскная детективная / Авт.-сост. А.Ю. Шумилов. – M.: Изд-во Шумилова И.И., 2000. – 277с.

  38 Крылов, И.Ф. Розыск, дознание, следствие / И.Ф. Крылов, А.И. Бастрыкин. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. – 216с.

  39 Курс криминалистики. Особенная часть. T.I. Методики расследования насильственных и корыстно-насильственных преступлений / Отв ред. B.E. Корноухов. – M.: Юристъ, 2001. – 634с.

  40 Лаврухин, С.В. О способе поведения преступника // Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1994. – 225с.

  41 Лаврухин, С.В. Раскрытие умышленных убийств / С.В. Лаврухин. – Саратов: ВСШ МВД, 1996. – 78с.

  42 Ларин A.M. Криминалистика и паракриминалистика: Науч.-практич. и учеб. пособие. – М.: БЕК, 1996. – 192с.

  43 Лоррен, П. Ростовское чудовище / Пер. с англ. А. Васильковой. – М.: Крон-Пресс, 1998. – 121с.

  44 Лузгин, И.М. О следственных ситуациях // Проблемы раскрытия и расследования преступлений, совершенных в условиях неочевидности. Сб. науч. статей / И.М. Лузгин. – Волгоград: Изд-во Волгоград. ун-та, 1989. – 243с.

  45 Максутов, И.Х. Осмотр места происшествия / И.Х. Максутов. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1965. – 40с.

  46 Мещеряков, Н.Е. Использование архивных дел и оперативных материалов в информа­ционном обеспечении расследований: Автореф. дис. ... канд юрид. наук / Н.Е. Мещеряков. – M., 1994. – 22с.

  47 Михальчук, А.Е. Теоретические и практические вопросы тактических комбинаций при производстве следственных действий: Дис. ... канд. юрид. наук / А.Е. Михальчук. – Саратов, 1988. – 216с.

  48 Облаков А.Ф. Криминалистическая характеристика преступления и криминалистические ситуа­ции / А.Ф. Облаков. – Хабаровск: ХВШ МВД СССР, 1985. – 88с.

  49 Образцов, В.А. Выявление и изобличение преступника / В.А. Образцов. – М.: Юристъ, 1997. – 336с.

  50 Образцов, В.А. Криминалистическая психология / В.А. Образцов. – М.: Юнити-Дана, 2005. – 447с.

  51 Осипов, Ю.Ю. Деятельность следователя в условиях тактического риска / Ю.Ю. Осипов. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1997. – 104с.

  52 Павлов, А.Р. Серийные сексуальные убийства и их пре­дупреждение: Автореф. дисс. канд. юрид. наук / А.Р. Павлов. – Волгоград, 2002. – 59с.

  53 Радомышельский, Ф.М. Убийца-садист / Ф.М. Радомышельский, А.Я. Светлов  // Следственная практика. – М.: Юрид. лит, 1968. – 115с.

  54 Рассейкин, Д.П. Осмотр места происшествия и трупа при расследовании убийств / Д.П. Рассейкин. – Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1967. – 152с.

  55 Руководство по расследованию убийств. – M.: Юрид. лит, 1977. – 399с.

  56 Ручкин, В.А. Установление в процессе осмотра места совершения убийства: Лекция / В.А. Ручкин. – Волгоград: ВСШ МВД СССР, 1985. – 20с.

  57 Самовичев, Е.Г. Проблемы научного обоснования раскрытия умышленных убийств / Е.Г. Самовичев // Вестник МВД РФ. – 2007. – №6. – С. 124-128.

  58 Селиванов, Н.А. Типовые версии по делам об убийствах / Н.А. Селиванов, Л.Г. Видонов. – Горький: Изд-во ГУ, 1981. – 22с.

  59 Серийные убийства и социальная агрессия. Тезисы докладов конференции. 20-22 сентября 1994г. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1994. – 536с.

  60 Скибицкий, К.В. Теоретические основы получения информации о преступнике из ма­териальных источников на предварительном следствии: Автореф. дисс. ... канд юрид наук / К.В. Скибицкий. – Харьков, 1973. – 20с.

  61 Советская криминалистика. Методика рас­следования отдельных видов преступлений / Под ред. В К. Лисиченко. – Киев: Выща шк., 1988. – 405с

  62 Соловьев, А.Б. Как организовать расследование / А.Б. Соловьев. – М.: Юрлитинформ, 2000. – 88с.

  63 Соя-Серко, Л.А. Программирование как метод рационализации расследования // Тео­ретические и практические проблемы программирования процесса расследования преступлений Межвуз. сб. науч. трудов. – Свердловск: Изд-во Сведловск. ун-та, 1989. – 336с.

  64 Справочник следователя (Практическая криминалистика: следственные действия). – M.: Юрид. лит, 1990. – 228с.

  65 Уотсон, Дж. Б. Психология как наука о поведении / Жд. Б. Уотсон. – M.: Юристъ, 1998. – 543с.

  66 Хлынцов, М.Н. Криминалистическая информация и моделирование при расследовании преступлений / М.Н. Хлынцов. – Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1982. – 158с.

  67 Цетров, Е. Особенность осмотра места происшествия по делам о сексуальных пре­ступлениях / Е. Цетров // Законность. – 2007. – № 4. – С. 19-24.

  68 Чулахов, В.И. Навыки и привычки человека как источник криминалистически значи­мой информации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук / В.И. Чулахов. – M., 1998. – 23с.

  69 Чумаченко, Н.И. С помощью младших инспекторов уго­ловного розыска (опыт раскрытия серийных убийств) / Н.И. Чумаченко, П.И. Иванов, С.С. Галахов // Вестник МВД России. – 2007. – №2. – С. 95-102.

  70 Шамонова, Т.Н. Особенности участия специалис­та-криминалиста в расследовании преступления против личности: Учеб. пособие / Т.Н. Шамонова, Л.П. Уалерианова, Т.В. Стегнова. – М.: Юристъ, 1996. – 326с.

  71 Шаталов, А.С. Криминалистические алгоритмы и программы. Теория. Проблемы. Прикладные аспекты / А.С. Шаталов. – M.: Лига Разум, 2000. – 252с.

  72 Шаталов, А.С. Проблемы алгоритмизации расследования преступлений: Автореф. ... док. юрид. наук / А.С. Шаталов. – M., 2000. – 32с.

  Судебно-следственная практика

  73 Уголовное дело в отношении Ю. Серебрякова // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1970. – №11. – С. 43-47.

  74 Уголовное дело по обвинению Г. Михасевича // Бюллетень верховного Суда РФ. – 1986. – №9. – С. 10-14.

  75 Уголовное дело по обвинению Ю. Цюмана // Бюллетень верховного Суда РФ. – 1992. – №2. – С. 26-29.

  76 Уголовное дело по обвинению А. Чикатило // Бюллетень верховного Суда РФ. – 1994. – №2. – С. 15-19. 

  77 Уголовное дело по обвинению С. Ряховского // Бюллетень верховного Суда РФ. – 1993. – №12. – С. 33-37.

  78 Уголовное дело №2-32 / 06 // Архив Верховного Суда Республики Мордовия, 2006 г.

  
  

  
  

  ---

  [1]⁾ Исаенко В. Серийные убийства // Законность. – 2007. – №6. – С. 21.

  [2]⁾ Колесниченко А.И., Коновалова В.Е. Криминалистическая характеристика преступлений. – Харьков, 1985. – С. 64.

  [3]⁾ Драпкин Л.Я. Понятие и классификация следственных ситуаций // Следственные ситуации и раскрытие преступлений. – Свердловск, 1975. – С. 28.

  [4]⁾ Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. – М., 2000. – С. 204.

  [5]⁾ Кириченко В.В. Следственные ситуации и тактические комбинации при расследовании. – Л., 1990. – С. 4.

  [6]⁾ Копылов И.А. Следственная ситуация и тактическое решение. – Волгоград. 1988 – С.6; Облаков А.Ф. Криминалистическая характеристика преступления и криминалистические ситуа­ции. – Хабаровск, 1985. – С.60.

  [7]⁾ Зорин Г.А. Теоретические основы криминалистики. – Минск. 2000. – С.103.

  [8]⁾ Шаталов А.С. Криминалистические алгоритмы и программы. Теория. Проблемы. Прикладные аспекты. – M., 2000. – С.90.

  [9]⁾ Белкин Р.С. Курс криминалистики. В 3 т. Т. 2: Частные криминалистические теории. – М, 1997. – С. 455.

  [10]⁾ Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001г. №174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. – 2001. – №52 (часть 1). – Ст. 4921.

  [11]⁾ Лузгин И.М. О следственных ситуациях // Проблемы раскрытия и расследования преступлений, совершенных в условиях неочевидности. Сб науч. статей. – Волгоград, 1989. – С.48.

  [12]⁾ Шаталов А.С. Криминалистические алгоритмы и программы. Теория. Проблемы. Прикладные аспекты. – M., 2000. – С. 102.

  [13]⁾ Соловьев А.Б. Как организовать расследование. – М., 2000. – С.7.

  [14]⁾ Соя-Серко Л.А. Программирование как метод рационализации расследования // Тео­ретические и практические проблемы программирования процесса расследования преступлений: Межвуз. сб. науч. трудов. – Свердловск, 1989. – С.32.

  [15]⁾ Волчецкая Т.С. Криминалистическая ситуалогия. – Калининград, 1997. – С.93.

  [16]⁾ Ищенко Е.П. Проблемы первоначального этапа расследования преступлений. – Крас­ноярск, 1988. – С. 62.

  [17]⁾ Курс криминалистики. Особенная часть. T. 1. Методики расследования насильственных и корыстно-насильственных преступлений / Отв ред. B.E. Корноухов. – M , 2001. – С. 9.

  [18]⁾ Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. – М., 2000. – С. 84.

  [19]⁾ Батищев В.И. Раскрытие и расследование преступлений, совершенных одними и те­ми же лицами. – Воронеж, 1992. – С. 28.

  [20]⁾ Скибицкий К.В. Теоретические основы получения информации о преступнике из ма­териальных источников на предварительном следствии: Автореф. дисс. ... канд юрид наук. – Харьков, 1973. – С. 12.

  [21]⁾ Лаврухин С.В. О способе поведения преступника // Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы. – Саратов, 1994. – С. 13.

  [22]⁾ Хлынцов М.Н. Криминалистическая информация и моделирование при расследовании преступлений. – Саратов, 1982. – С. 41.

  [23]⁾ Белкин Р.С. Винберг А.И. Криминалистика и доказывание (методологические проб­лемы). – М, 1969. – С. 180.

  [24]⁾ Скибицкий К.В. Теоретические основы получения информации о преступнике из ма­териальных источников на предварительном следствии: Автореф. дисс. ... канд юрид наук. – Харьков, 1973. – С. 17.

  [25]⁾ Чулахов В.И. Навыки и привычки человека как источник криминалистически значи­мой информации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – M., 1998. – С. 20.

  [26]⁾ Зуйков В.Т. Установление способа совершения преступления при помощи кримина­листических экспертиз и исследований. – M., 1970. – С. 16.

  [27]⁾ Жбанков В.А. Концептуальные основы установления личности преступника в крими­налистике: Автореф. дис. ... д-ра юрид наук. – М., 1995. – С. 38.

  [28]⁾ Мещеряков Н.Е. Использование архивных дел и оперативных материалов в информа­ционном обеспечении расследований: Автореф. дис. ... канд юрид. наук. – M, 1994. – С. 9.

  [29]⁾ Васильев А.Н. Планирование расследования преступ­лений / Под ред. АС. Голунского. – М., 1957. – С. 10.

  [30]⁾ Образцов В.А. Криминалистическая психология. – М., 2005. – С. 42.

  [31]⁾ Ищенко Е.П. Проблемы первоначального лапа расследования преступлений. – Красноярск, 1987. – С. 29.

  [32]⁾ Густов Г.А. Программно-целевой метод организации раскрытия убийств: Кон­спект лекций. – Л., 1985. – С. 58-89.

  [33]⁾ Селиванов Н.А., Видонов Л.Г. Типовые версии по делам об убийствах. – Горький, 1981. – С. 5.

  [34]⁾ Видонов Л.Г. Криминалистические характеристики убийств и системы типовых вер­сий о лицах, совершивших убийство без очевидцев. – Горький, 1978. – С. 62-63.

  [35]⁾ Ларин A.M. Криминалистика и паракриминалистика: Науч.-практич. и учеб. пособие. – М, 1996. – С. 125.

  [36]⁾ Басенко М.С., Лаговский А.Ю. Типология преступников совершающих серийные убийства на сексуальной почве // Психопедагогика в правоохранитель­ных органах. – 2008. – №2. – С. 91-92.

  [37]⁾ Руководство по расследованию убийств. – М., 1977. – С. 230.

  [38]⁾ Самовичев Е.Г. Проблемы научного обоснования раскрытия умышленных убийств // Вестник МВД РФ. – 2007. – №6. – С. 125.

  [39]⁾ Об опыте использования специ­альных познаний в области психологии при расследовании се­рийных убийств: информационное письмо Генеральной Прокуратуры РФ от 3 декабря 1998г. № 28-17/98-905 // СПС Консультант Плюс.

  [40]⁾ Дутов А.В. Тактические операции при расследовании преступлений. – Минск, 1979; Кириченко, В.В. Следственные ситуации и тактические комбинации при расследо­вании. Лекция. – Л., 1990; Исаенко В.И. Тактические комплексы в расследовании убийств с ис­пользованием сведений о материальных ценностях, похищенных преступниками у потерпев­ших: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. – M, 1990; Советская криминалистика. Методика рас­следования отдельных видов преступлений / Под ред. В К. Лисиченко. – Киев, 1988.

  [41]⁾ Михальчук А.Е. Теоретические и практические вопросы тактических комбинаций при производстве следственных действий: Дис. ... канд. юрид. наук. – Саратов, 1988. – С 31-32.

  [42]⁾ Радомышельский Ф.М., Светлов А.Я. Убийца-садист // Следственная практика. – М., 1968. – С.49-59.

  [43]⁾ Соя-Серко Л.А. Программирование как метод рационализации расследования // Тео­ретические и практические проблемы программирования процесса расследования преступлений Межвуз. сб. науч. трудов. – Свердловск, 1989. – С.35.

  [44]⁾ Густов Г.А. Программно-целевой метод организации раскрытия убийств. Конспект лекций. – Л., 1985. – С. 6.

  [45]⁾ Шаталов А.С. Проблемы алгоритмизации расследования преступлений: Автореф. ... док. юрид. наук. – M., 2000. – С. 13.

  [46]⁾ Краткая сыскная энциклопедия: Деятельность оперативно-розыскная, контрразведывательная, частная сыскная детективная. – M., 2000. – С.75.

  [47]⁾ Григорьев В.Н. Задержание подозреваемого. – М, 1999. – С 86-97.

  [48]⁾ Образцов В.А. Криминалистическая психология. – М., 2005. – С. 321.

  [49]⁾ Быстряков Е.Н. Организация деятельности следователя при расследовании тяжких преступлений против личности. – Саратов, 1992. – С. 69-91.

  [50]⁾ Руководство по расследованию убийств. – M., 1977. – С. 56.

  [51]⁾ Справочник следователя (Практическая криминалистика: следственные действия). – M, 1990. – С.12.

  [52]⁾ Денежкин Б.А. Взаимодействие органов предварительного следствия с другими государственными службами в борьбе с преступностью. – Саратов, 1997. – С. 15-16.

  [53]⁾ Аистов И.А. Использование следов био­логического происхождения при расследовании преступлений: Дисс. ... канд. юрид. наук. – Сара­тов, 2000. – С. 15.

  [54] Уголовное дело №2-32 / 06 // Архив Верховного Суда Республики Мордовия, 2006 г.

  [55]⁾ Карагодин В.Н. Расследование убийств: Учеб. посо­бие. – Екатеринбург, 1993. – С. 41.

  [56]⁾ Ручкин В.А. Установление в процессе осмотра места совершения убийства: Лекция. – Волгоград, 1985. – С.11.

  [57]⁾ Еникеев М.И. Юридическая психология: Учебник для вузов. – M., 2006. – С. 147.

  [58]⁾  Колдин В Я. Идентификация и ее роль в установлении истины по уголовным делам. – M, 1969. – С. 24.

  [59]⁾ Аверьянова Т.В. Криминалистика / Т.В. Аверьянова, Р.С. Белкин, Ю.Г. Корухов. – М., 2007. – С. 109.

  [60]⁾ Шамонова Т.Н. Особенности участия специалис­та-криминалиста в расследовании преступления против личности: Учеб. пособие. – М, 1996. – С. 7.

  [61]⁾ Образцов В.А. Выявление и изобличение преступника. – М., 1997. – С. 256-257.

  [62]⁾ Об оперативно-розыскной деятельности: федер. закон РФ от 5 июля 1995г. №144-ФЗ // Собрание законодательства РФ. – 1995. – №33. – Ст. 3349.

  [63]⁾ Цетров Е. Особенность осмотра места происшествия по делам о сексуальных пре­ступлениях // Законность. – 2007. – № 4. – С. 19.

  [64]⁾ Максутов И.Х. Осмотр места происшествия. – Л., 1965. – С. 25.

  [65]⁾ Рассейкин Д.П. Осмотр места происшествия и трупа при расследовании убийств. – Саратов, 1967. – C. 30.

  [66]⁾ Еникеев М.И. Юридическая психология. – М., 2006. – С. 266.

  [67]⁾ Седнев В.В., Рябенко В.А. К вопросу о психолого-криминалистической характеристики места происшествия // Серийные убийства и социальная агрессия. Тезисы докладов конференции. 20-22 сентября 1994г. – Ростов-на-Дону, 1994. – С.442.

  [68]⁾ Чумаченко Н.И., Иванов П.И., Галахов С.С. С помощью младших инспекторов уго­ловного розыска (опыт раскрытия серийных убийств) // Вестник МВД России. – 2007. – №2. – С. 95-96.

  [69]⁾ Павлов А.Р. Серийные сексуальные убийства и их пре­дупреждение: Автореф. дисс. канд. юрид. наук. – Волгоград, 2002. – С. 54-55.

  [70]⁾ К «организованному» виду серийных убийц принадлежат: Головкин, Ионесян, Михасевич, Ряховский и другие, подобные им.

  [71]⁾ К «неорганизованному» виду серийных убийц принадлежат. Ершов, Нагиев, Чикати­ло, Цюман и другие, подобные им.

  [72]⁾ Уотсон, Дж. Б. Психология как наука о поведении. – M., 1998. – С. 263.

  [73]⁾ Лаврухин, С.В. Раскрытие умышленных убийств. – Саратов, 1996. – С. 3.

  [74]⁾ Исаенко В.Н Анализ оперативной обстановки в выявлении серийных убийств // Российский следователь. – 2007. – №6. – С. 45.

  [75]⁾ Водько Н.П. Почему так долго искали Чикатило. – М., 1996. – С. 13.

  [76]⁾ Комиссаров В.И., Пономарева Л.В. Особенности расследования изнасилований.: Учеб.-методич. пособие. – Саратов, 1998. – С. 25.

  [77]⁾ Богданов Н.Н., Самищенко С.С., Хвыля-Олинтер А.И. Дерматоглифика серий­ных убийц // Вопросы психологии. – 2007. – №4. – С.61-65.

  [78]⁾ Лоррен П. Ростовское чудовище / Пер. с англ. А. Васильковой. – М., 1998. – С. 64-65.

  [79]⁾ Осипов Ю.Ю. Деятельность следователя в условиях тактического риска. – Саратов, 1997. – С. 7.

  [80]⁾ Крылов И.Ф., Бастрыкин А.И. Розыск, дознание, следствие. – Л., 1984. – С. 54.

Скачать дипломную работу