Тема: Проблемы казни в России

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Проблемы казни в России
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  21.03.2012 2:24:43
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Содержание

  
  

  Введение. 3

  Глава 1. Общая характеристика смертной казни в России. 8

  1.1. Смертная казнь как уголовно-правовое явление. 8

  1.2. Смертная казнь как средство достижения целей уголовного наказания. 18

  1.3. Пределы применения и особенности назначения смертной казни. 42

  Глава 2. Правовая характеристика особенностей исполнения смертной казни. 58

  2.1. Помилование осужденных к смертной казни. 58

  2.2. Проблемы исполнения смертной казни. 67

  2.3. Проблемы смертной казни в отечественной уголовно-правовой
  доктрине. 76

  Заключение. 89

  Библиографический список. 93

   

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

                                                     Введение

  
  
  

  Актуальность данного магистерского исследования обусловлена тем, что смертная казнь в уголовном праве, по нашему мнению, представляет со­бой не просто отдельный вид наказания, существование которого объясняется рядом факторов социально-экономического, криминологического, а также ис­торического характера. Оставаясь одной из мер уголовно-правового воздейст­вия на преступность, смертная казнь в то же время имеет несравнен­но более широкое значение, нежели любой другой вид наказания из преду­смотренных в ст. 44 УК РФ. Влияние смертной казни на уголовно-правовую политику госу­дарства; ее зависимость от ряда факторов и, прежде всего, - внеш­неполитического порядка; способность оказывать существенное влияние на сознание общества, - всё это свидетельствует о необходимости рассмотрения данного вида наказания в каче­стве одного из относительно самостоятельных уголов­но-правовых явлений. Смертная казнь, а в большей степени те обстоятельст­ва, которые лежат в ос­нове ее практической реализации, придают ей свое собственное, самостоятель­ное значение, подчеркивают ее «обособленность», исключительность по отно­шению к другим видам уголовного наказания.

  В настоящее время вопрос о смертной казни напрямую увязывается с вопросом о создании и функционировании во всех субъектах Российской Федерации судов присяжных. В истории нашего государства юридические вопросы иногда разрешают люди, компетенция (не в плане предоставления соответствующих полномочий) которых вызывает сомнения, это, например, на­родные заседатели. В настоящее время введен институт присяжных заседате­лей. Решения правового характера фактически принимают члены комиссий по вопросам помилования (так сказать, непрофессиональное милосердие?).

  В связи с изложенным, на наш взгляд, необходимо учитывать следующее. Во-первых, Конституцией Российской Федерации провозглашен принцип разделения властей (законодательной, судебной, исполнительной), призванный уравно­весить их, без вмешательства в «чужую» сферу. Во-вторых, та же Конституция наделяет правом помилования Президента Российской Федерации. При­чем, интересно, что при этом никто не сомневается. в законности судебного решения по осуждению виновно­го. Кроме того, сам акт помилования сложно считать нормативным, поскольку он не вносит изменений в действующую систему норм. Таким образом, некоторые противоречия подстерегают нас уже здесь. Право помилования в определенной степени нарушает принцип разделения властей. Но оно существует, и с этим нельзя не считаться.

  Какова же роль соответствующих комиссий? На наш взгляд, она весьма и весьма существенна. Известно, что Комиссия по вопросам помило­вания при Президенте Российской Федерации рассматривает на каждом сво­ем заседании большое количество материалов. Естественно, Президенту не­когда знакомиться с таким обилием информации, и, скорее всего, ему прихо­дится полагаться на мнение органа, решение которого имеет «лишь» совеща­тельное значение. Отсюда, кстати, и значимость роли комиссий по вопросам помилования на территориях субъектов Российской Федерации. Так кого же у нас милуют? Вопрос не такой праздный, как может пока­заться на первый взгляд. Основная масса помилованных - это лица, совер­шившие особо тяжкие преступления, в основном, против жизни, и пригово­ренные к исключительной мере наказания. Смертная казнь, как известно, в настоящее время не назначается и не исполняется. Начало было положено в 1999 г., когда были помилованы все осужденные к смертной казни, подав­ляющее большинство которых совершили убийство более двух человек. Все это в совокупности позво­ляет сделать вывод о необходимости рассмотрения проблемы смертной казнив России.

  Теоретической основой написания работы явились законодательный и инструктивный материалы, а также публикации в печати по проблеме смертной казни.

  При написании исследования были использованы публикации следующих ведущих специалистов уголовно-исполнительного и процессуального права:  В.Т. Батычко, А.Г.  Бережнов, Е.К. Войшвилло, С.И. Викторский,  М.Н. Гернет,  Н.Д.  Дурманов, С.В.  Жильцов, В.И.  Зубкова, Г. Зак, Н.П.  Загоскин, И.И.  Карпец, А.Ю.  Кизилов, А.Ф.  Кистяковский, А.С. Михлин, В.А. Никонов, А.А.  Пронин, Д.А. Саблин, Н.С. Таганцев, А.И. Зубков, А.Н. Игнатов, Ю.А. Красиков, С.А. Разумов, Г.Н. Борзенков, В.П. Верин и других.

  Объект исследования –  уголовно-правовые отношения в сфере смертной казни.

  Предмет исследования – правовые проблемы, обусловленные смертной казнью.

  Методологическая база исследования представлена следующими  составляющими: общенаучным диалектическим методом познания и связанными с ним специальными методами, адекватными специфике юридической науки: анализу и синтезу; формально-логическим, сравнительно-правовым, структурно-системным и другими методами.

  Целью исследования является комплексно-правовой анализ проблем казни в России.

  Для достижения этой цели были определены следующие задачи исследования:

  - исследовать смертную казнь как уголовно-правовое явление;

  - осветить пределы применения и особенности назначения смертной казни;

  - рассмотреть помилование осужденных к смертной казни;

  - проанализировать проблемы исполнения смертной казни;

  - рассмотреть проблемы смертной казни в отечественной уголовно-правовой доктрине.  

  На защиту выносятся следующие положения:

  1. В основу правил назначения смертной казни должна быть положена идея исключитель­ности обстоятельств, причинения смерти по аналогии со ст. 64 УК РФ.

  2. Назначение смертной казни должно быть в значительной сте­пени формализовано, поскольку свобода судейского усмотрения должна нахо­диться в жестких границах при условии определенной запрограммированности процесса

  3. Правила назначения наказания при со­вершении преступления, за которое предусмотрена смертная казнь, обуславливают необходимость совершенствования правовой регламентации смертной казни как вида уголовного наказания.

  4. В современных условиях смертная казнь обладает абсолютным (сто­
  процентным) частнопредупредительным эффектом.

  - Общепредупредительное значение смертной казни в новейший период истории общества отсутствует. Общепредупредительный эффект данного ви­да наказания возможен лишь в случае сопоставимости уровня его примене­ния с уровнем преступности, публичности смертной казни, увеличения коли­чества составов преступлений в УК РФ, за которые она может применяться.

  - Вопрос о назначении смертной казни должен рассматриваться только
  в случаях совершения преступления, связанного с реальным причинением
  смерти человеку, а не при любом посягательстве на жизнь. Кроме того, обя­зательно должны отсутствовать обстоятельства, смягчающие наказание, и
  присутствовать обстоятельства, отягчающие наказание.

  - Помилование приговоренных к смертной казни должно иметь ярко
  выраженный исключительный характер. Процедура помилования не должна
  противоречить конституционному принципу разделения властей, ее порядок
  следует закрепить в федеральном законе.

  - Исполнение смертной казни не должно регламентироваться подза­конными нормативными актами, имеющими ограничительные грифы. Суще­ствующие акты подлежат отмене с внесением соответствующих изменений в
  уголовно-исполнительное законодательство.

  - Россия в настоящее время не готова к отмене смертной казни. Во­прос об отмене смертной казни должен решаться с учетом многих факторов,
  влияющих на социальную сферу. Только при высоком материальном и ду­ховном уровне жизни, при значительном снижении преступлений против
  жизни можно принимать решение об отмене смертной казни. В настоящее
  время такое решение преждевременно.

  Научная новизна исследования заключается в том, что при исследовании уголовно-исполнительного и  уголовного права осуществлен комплексный подход к исследованию казни в России, который позволил сформировать целостную концепцию рассматриваемого понятия, выявить круг проблем при осуществлении казни в России.

  Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что изложенные в исследовании положения, научные выводы и предложения могут быть использованы:

  - в правотворческой деятельности по совершенствованию законодательства;

  - в деятельности судов в целях своевременного разрешения проблемных ситуаций, связанных с осуществлением казни в России;

  - в научно-исследовательской работе при дальнейшей разработке проблем, связанных с казнью в России.

  Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка.

   

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Глава 1. Общая характеристика смертной казни в России

  
  

  1.1. Смертная казнь как уголовно-правовое явление

  
  

  Создание соответствующего понятийного аппарата является основой лю­бого в том числе и правового исследования. В нашем случае в качестве цен­трального понятия выступает понятие «смертная казнь». Указанное выражение необхо­димо соотнести с тем значением, которое вкладывается в его содержание непо­средственно в уголовно-правовой доктрине. Важно определить смертную казнь как самостоятельное явление, занимающее в современном уголовном праве оп­ределенное место. Придание выражению некоторого смысла (или уточнение, углубление имеющегося смысла), который выделяет то, что должно быть пред­метным значением данного выражения и состав­ляет основу данной части про­водимого исследования. Анализируемое поня­тие не относится к категориаль­ным, поэтому его можно оценить по правилам классического определения - че­рез род и видовое отличие, вводя определяе­мое понятие в объем более широ­кого понятия с указанием признаков, выделяющих его среди предметов этого более широкого понятия.[1]

  Более широким (родовым) выступает понятие уголовного наказания, сле­довательно, понятие смертной казни должно обладать всеми признаками нака­зания и содержать признаки, отличающие его от других уголовных нака­заний. Понятие уголовного наказания относится уже к категориям уголовного права, и тем более странно мнение о том, что «в самом законе понятие на­казания давать нецелесообразно вообще, что этот термин, его смысл и со­держание достаточно понятны обществу. Поэтому в законе должны опреде­ляться лишь цели наказа­ния.

  Вообще в ряде государств уголовное право в зависимости от осново­по­лагающей идеи имеет двойное наименование: или право о преступлении или право о наказании (наказательное право). Первоначально понятие наказания рассмат­ривалось как основной вопрос уголовного права. Но уже первую (советского периода) монографию Н.Д. Дурманова, посвященную понятию преступления, пронизывает идея первичности последнего и производности от него наказания.[2] Признание в большинстве работ понятия преступления цен­тральным понятием уголовного права «отвлекло» исследо­вателей от понятия наказания, хотя их неразрывность не только не отрица­лась, но даже подчерки­валась. Тем не менее, за последние несколько десяти­летий вряд ли можно на­звать хотя бы одну монографию, специально посвя­щенную понятию наказания. В основном понятие наказания рассматривается в контексте других связанных с ним вопросов. Видимо, последней по време­ни является работа П.И. Люблин­ского.[3] В некоторых работах, посвященных исследованию различ­ным аспектов наказания, определение наказания вообще не дается (видимо, резюмируется достаточная разработанность проблемы). Долгое время отсутство­вало и соответствующее законодательное закрепление.

  Не отрицая вторичности наказания по отношению к преступлению, лишь еще раз отметим, что рассматриваемое понятие - одно из наиболее об­щих и фундаментальных в уголовном праве, относящееся к категориям дан­ной науки ввиду его предельной широты (найти более широкое родовое уго­ловно-право­вое понятие невозможно). Сама интеллектуальная деятельность, мышление иногда определяются как «понятийное отражение действительно­сти», т. е, в понятиях идеально отображается объективная реальность, мно­жество некото­рых предметов, в том числе созданных человеческим мышле­нием. К последним относятся и такие понятия, как «наказание» и «смертная казнь». Это понятие уголовно-правовое, оно имеет специфическое уголовно-правовое значение и семантику (термину «наказание» в естественном языке соответст­вует пересекающееся, но иное понятие). Чтобы их уяснить, необходимо оха­рактеризовать содержание искомого понятия, совокупности существенных признаков объектов, в нем от­раженных. При этом необходимо учесть, что наказание может и должно рас­сматриваться, в том числе и как развивающий­ся во времени процесс.

  Какие же требования предъявляются к признакам, образующим содер­жа­ние понятия, и именно понятия, закрепляемого в законе? В понятии долж­ны найти отображение общие признаки, которые принадлежат всем предметам об­разованного класса. Но точно также должны быть отображены и отли­читель­ные (специфические) признаки, позволяющие выделить изучаемое яв­ление из ряда других.

  Однако и общие, и специфические признаки могут фиксировать как су­щественные, так и несущественные свойства явления (предмета). Для на­учного понятия имеют значение только существенные признаки, поскольку они отра­жает сущность предмета. Если от­сутствует хотя бы один такой существенный признак, то отнесение того или иного явления к определенному роду стано­вится невозможным. Существенные признаки подразделяются в свою очередь на основные и производные. Основные признаки невозможно вывести из дру­гих, производные же как раз выводятся из основных. Представляется, что в ле­гально закрепляемой уголовно-правовой категории должны фиксиро­ваться только основные признаки.

  Если основные существенные признаки выделены правильно, то они од­новременно являются необходимыми и достаточными. Одним из первых обра­тил на это внимание Е.К. Войшвилло, проведя различие между содержа­нием понятия и основным содержанием понятия, которое составляет сово­купность основных существенных признаков, служащих основой обобщения предметов в данном понятии. Под содержанием понятия вообще им понима­ется вся сово­купность признаков, логически выводимых из основных. Таким образом, в ос­новное содержание понятия не следует включать «лишние» признаки, оно должно быть, по возможности, минимально загромождено.[4]

  Применительно к понятиям «наказание» и «смертная казнь» также сле­дует выделять основное их содержание. Другими словами, нужно определить минимальное количество существенных признаков, которые характеризовали бы оба явления и которые отличали бы их между собой, подчеркивая относи­тельную самостоятельность каждого.

  Бесспорным является тот факт, что смертная казнь есть уголовное на­ка­зание. В настоящее время, рассматриваемое родовое понятие нашло свое ле­гальное отражение.

  Так, статья 43 УК РФ 1996 г. гласит: «Наказание - есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Нака­зание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступле­ния и за­ключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица».[5]

  В свое время еще А.А. Жижиленко писал, что всякое общество вынуж­дено прибегать к особым мероприятиям, содержащим элемент принуждения или обходящимся без него, с целью обеспечения существующих в нем пра­вил поведения, обязательных для всех членов. Одним из регуляторов обще­ственных отношений выступает право, обретающее в ряде случаев форму за­кона, установленного властью, и, как следствие этого, опирающееся на госу­дарственное принуждение. Вполне очевидно, что наказание как мера госу­дарственного принуждения выступает в качестве родового признака и может само рассматриваться в качестве понятия, причем обозначаемого словосоче­танием, за каждым термином которого также стоит свое понятие.[6]

  Смысл и значение термина «принуждение» состоит в отсутствии сво­бодного волеизъявления наказываемого, в поступках, осуществляемых про­тив воли (не свободно). Проще говоря, мнение наказываемого игнорируется (допустимо предположить, что субъект может настаивать на своем наказа­нии, желать его, но это не важно). Принуждение характерно не только для наказания, но и для уголовно-правового механизма в целом. В случае уго­ловного наказания принуждение носит государственный характер, т. е. дос­таточно четко определен субъект, осуществляющий соответствующее воз­действие.

  И, наконец, наказание есть мера государственного принуждения. Само слово «мера», употребленное законодателем, представляется крайне неудач­ным ввиду его многозначности. Так, например, в философии - это категория, выражающая диалектическое единство качественно-количественных харак­теристик объекта. В лингвистике слово «мера» имеет несколько значений: 1) едини­ца измерения; 2) предел осуществления чего-либо; 3) единица емкости сыпу­чих тел и соответствующий сосуд; 4) средство для осуществления чего-либо. Представляется очевидным применение термина «мера» в последнем смысле и более целесообразно, вследствие этого, заменить его на термин «средство», не требующий дополнительных разъяснений. Качественно-количественная оп­ределенность используемого средства должна раскрываться через другие признаки. В частности, мерой в смысле предела наказания выступает смертная казнь.

  Следующий легальный признак наказания - это его назначение по при­говору суда. Назначение наказания от имени государства, безусловно, предо­пределяет предусмотренный законодательно особый порядок данной проце­дуры. Органом, которому государство делегировало такие полномочия, явля­ется суд.

  Уголовное наказание может применяться только к лицу, признанному виновным в совершении преступления. Подобная формулировка содержится не только в действующем уголовном законе, но также встречает поддержку в отечественной юридической литературе.[7] Фактически речь идет о неразрыв­ной связи наказания с преступлением. Можно сказать, что первое выступает уголовно-правовым последствием второго. Наказания без преступления пре­дусмотрено быть не может, хотя обратную ситуацию - преступление без на­казания - закон в ряде случаев допускает.

  В принципе достаточно указать на применение наказания за соверше­ние преступления, поскольку в этом случае презумируется его виновное со­вершение лицом физическим, вменяемым и достигшим возраста уголовной ответственности. Здесь следует согласиться с А.И. Марцевым, включающим в определение преступления и объективные, и субъективные признаки, как отвечающие требованию существенности. Либо можно применить не менее юридически определенный термин «преступник»  - лицо, совершившее пре­ступление, и признанное в установленном законом порядке «преступни­ком».[8]

  Следует также отметить, что принуждение посредством уголовного на­казания неизбежно связано с вторжением в сферу прав и свобод виновного, их умалением, т. е. лишением или ограничением его прав и свобод. В то же время в литературе встречались и другие, несколько отличные по смыслу формулировки. Так, например, А.И. Санталов писал о претерпевании «ви­новным лицом отрицательных последствий». Столь широкая трактовка ар­гументировалась тем, что существовавшее на тот момент общественное по­рицание как вид уголовного наказания не было связано с упомянутого рода ограничениями. Однако по состоянию на день сегодняшний подобные виды наказания (и это справедливо) отсутствуют.[9]

  По мнению ряда авторов, речь должна идти о лишении виновного оп­ределенных благ и, следовательно, причинении страданий. Не возражая в принципе, хотелось бы все же подчеркнуть крайнюю степень усредненности такой оценки, так как диапазон личностных различий весьма широк и то, что болезненно воспринимается одним человеком, может быть безразлично (или даже желательно) для другого.[10]

  Возможность этого обусловлена не только индивидуально-психологи­ческими особенностями лица, подвергающегося воздействию, но и прису­щим наказанию умалением прав личности, может быть, реально не исполь­зуемых конкретным виновным. Тем не менее, их лишение или ограничение является обязательным признаком уголовного наказания, раскрывающим содержание принуждения.

  Как нет преступления без указания на то в законе, так нет и не может быть наказания без указания на него в качестве такового. Единственное, что вызывает возражения, это предусмотренность уголовным законом именно лишения или ограничения прав и свобод виновного. Дело в том, что таковые ограничения в значительно большей мере содержатся в уголовно-исполнительном законодательстве. Правильнее говорить о предусмотренности Уголовным кодексом соответствующей меры в качестве именно уголов­ного наказания (т. е. о введении формального признака).

  В юридической литературе назывались и другие признаки наказания. Например, государственное осуждение (порицание) преступления и лица, его совершившего. Устанавливая и применяя наказание, государство тем самым указывает, нарушение каких именно общественных отношений является наи­более порицаемым. В известной мере данный уголовно-правовой институт можно рассматривать в качестве одного из средств разрушения негативной ценностной ориентации. Причем в установлении наказания выражается в большей степени отрицательная оценка деяния (за более общественно опас­ное деяние должно предусматриваться и более строгое наказание), а в его реализации - деятеля (прогрессивная система отбывания наказания).

  В качестве признака наказания указывают и на порождение судимо­сти. Против настоящего признака выступает А.И. Марцев, аргументируя свою позицию тем, что судимость является лишь последствием наказания. Однако речь идет не о судимости как таковой, а о свойстве рассматриваемого уголовно-правового явления вызывать к жизни данный феномен. Его можно сравнить с признаком наказуемости у преступления.[11]

  Действительно, возникновение судимости не характеризует более ни одну меру правового воздействия на преступника, хотя его существование применительно к смертной казни вызывает некоторые сомнения, или, по крайней мере, существенные особенности. Правовых последствий после данного вида наказания нет. Их можно усмотреть только после вступления при­говора в законную силу и до исполнения.

  По мнению В.А. Никонова, принципиальным вопросом идеологическо­го толка выступает справедливость наказания. Чтобы полнее отразить ее в понятии, необходимо указать на соответствие лишения и (или) ограничения преступника прав и свобод его личности и общественной опасности содеян­ного.[12] В.И. Зубкова считает, что наказание всегда носит личный характер и не должно затрагивать интересы других лиц, что, как нам кажется, является чрезмерным требованием. Наказание одного человека не может не затраги­вать близких ему людей (окружающих). Поэтому личный характер наказания весьма относителен.[13]

  Подводя промежуточный итог, можно дать следующее определение: уголовное наказание - это закрепленное в уголовном законе в качестве тако­вого и назначаемое от имени государства специально уполномоченными субъектами средство государственного принуждения, состоящее в лишении и (или) ограничении лица, совершившего преступление, прав и свобод, в со­ответствии с законом  с учетом его личности и общественной опасности содеянного.

  Смертная казнь, являясь видом уголовного наказания, обладает всеми названными признаками, но она имеет и видовые отличия, позволяющие вы­делить ее среди других наказаний. В литературе предпринято несколько по­пыток определить понятие именно смертной казни. Например, А.С. Михлин выделяет четырнадцать признаков:

  - является наказанием;

  - вызывает страдания осужденного;

  - вызывает страдания родных и близких приговоренного;

  - является самым суровым наказанием;

  - применяется независимо от желания осужденного, вопреки ему;

  - применяется от имени государства;

  - применяется только по приговору суда;

  - может быть назначена только за преступление;

  - назначается только лицу, признанному виновным в совершении пре­ступления;

  - является временной мерой;

  - применяется редко;

  - широкое применение помилования осужденных;

  - имеет своей целью достижение частной превенции;

  - выступает исключительной мерой.[14]

  Не вызывает никаких возражений только первый и последний призна­ки. Остальные либо повторяют признаки уголовного наказания вообще, либо не отвечают требованию существенности. Наблюдается далее неоправ­данная «социологизация» определения - редкое применение, частые помило­вания и др.

  Другая попытка определить понятие смертной казни предпринята С.В. Жильцовым. Им выделяется семь признаков:

  - является наказанием;

  - является государственным принуждением;

  - применяется только по приговору суда;

  - может быть назначена только за преступления, предусмотренные
  уголовным кодексом;

  - временный характер;

  - исключительный характер;

  - цели - кара и устрашение.[15]

  Так же, как и в предыдущем случае, ряд признаков совпадают с при­знаками родового понятия, но без их конкретизации, либо несущественны. Представляется, что смертная казнь должна характеризоваться следующими видовыми признаками:

  Прежде всего смертная казнь - это уголовное наказание, со всеми вы­текающими отсюда последствиями. Смертная казнь выступает мерой, преде­лом уголовного наказания, причем мерой, носящей исключительный харак­тер, как это было и в советском уголовном законодательстве. Строже уже ничего быть не может, у осужденного отнимается самое дорогое и невоспол­нимое - его жизнь. В принципе возможны вариации степени репрессии внутри данного вида наказания, но ныне действующее уголовное и уголовно-исполнительное законодательство квалифицированных разновидностей ли­шения жизни не предусматривает.

  Исследуемый вид наказания обладает и признаком исключительности, который состоит в специальном порядке ее назначения и вступления приго­вора в силу. Преступник, совершивший деяние, за которое предусмотрена в качестве меры наказания смертная казнь, имеет право на рассмотрение уго­ловного дела судом присяжных. Данное обстоятельство, в частности, явилось препятствием для назначения смертной казни по решению Конституционно­го Суда Российской Федерации.

  Еще один момент, связанный с исключительностью рассматриваемого вида наказания, состоит в том, что в обязательном порядке подлежит разре­шению вопрос о возможности помилования осужденного, даже если он от него отказывается. И последнее: только применительно к смертной казни во­прос ее существования относится к сфере законодательства криминального цикла и Конституции Российской Федерации.[16]

  Имеют специфику и преступления, за которые устанавливается смерт­ная казнь. Данный момент отражен и в Основном законе, и в Уголовном ко­дексе России: она устанавливается и может назначаться только за особо тяжкие (опасные) преступления против жизни. Следует еще добавить, что преступления должны быть окончены, поскольку за неоконченное преступ­ление смертная казнь назначена быть не может. Разумеется, это не исключает ситуации, когда объективная сторона преступления сформулирована в качестве «усеченной». Например, посягательство на жизнь сотрудника правоохрани­тельного органа (ст. 317 УК РФ) представляет собой убийство или покушение на убийство, но данное «покушение» являет собой оконченный состав. При этом разумеется в определении любого вида уголовного наказания следует указать его содержательную сторону - конкретные правовые ограничения. Применительно к смертной казни - это лишение преступника жизни. Способ определен законодательно - расстрел, исполняемый непублично.

  Подводя итог изложенному, необходимо еще раз обратить внимание на тот факт, что определение смертной казни как относительно самостоятельно­го явления в уголовном праве осуществляется через ряд его собственных признаков. Наличие каждого из этих признаков способствует отграничению рассматриваемого вида уголовного наказания от других его видов, а также не позволяет отождествлять некогда практически идентичные понятия - наказа­ния и смертной казни. Как уголовно-правовое явление, сущность и содержа­ние которого заключается в его признаках, смертная казнь на современном этапе представ­ляется в виде исключительной меры уголовного наказания, устанавливаемой и назначаемой за оконченные особо тяжкие преступления против жизни, со­стоящая в непубличном лишении преступника жизни.

  
  

  1.2. Смертная казнь как средство достижения целей

  уголовного наказания

  
  

  Несмотря на объективность возникновения наказания, происхождение конкретных его видов может иметь искусственный характер. Искусственные виды наказания изначально служат средством достижения определенных це­лей, которые приписывают всем видам наказания без исключения, в том чис­ле тем, существование или возникновение которых обусловлены факторами объективного характера. Вопрос о целях применения последних (к ним отно­сится и смертная казнь) целесообразно предварить рассуждением о функциях наказания. Любые цели для того, чтобы быть реально достижимыми, должны представлять собой «идеальное выражение объективной закономерности». То есть, применительно к наказанию, соответствовать его функциям, под ко­торыми понимают внешнее проявление свойств и особенностей объекта изу­чения. В литературе функции наказания часто отождествляют с функциями уголовного права вообще, что, видимо, правильно, так как общее должно на­ходить свое выражение, в том числе, - и в отдельном. К ним относят: охрани­тельную, регулятивную, воспитательную (общепринятые функции), а также социально-превентив-ную, ценностно-ориентационную, оценочную, юридико-регулятивную, социально-интегративную, системно-правовую, поддержа­ния и укрепления государственной власти.[17]

  Некоторые авторы говорят даже об определенной иерархии (разной значимости) функций, выделяя в качестве определяющей именно для уго­ловного наказания социально-превентивную функцию. Вне зависимости от количества выделяемых функций, любая из них предполагает наличие опре­деленного влияния на объект, которое осуществляется помимо воли субъек­тов власти. Значимость функций для общества и государства находит свое отражение в целях применения наказания, т. е. попытке оказания на объект управляющего воздействия, которое уже целиком зависит от волеизъявления субъектов, имеющих соответствующие властные полномочия. Но последнее не будет иметь смысла без наличия или хотя бы возможности первого.

  Например, в психологии цель понимается как осознанный образ пред­восхищаемого результата, на достижение которого направлено действие че­ловека (социальной группы, общества), или как предвосхищение в сознании человека средств, использование которых приведет к достижению желаемого результата.

  В юриспруденции цель чаще понимается (применительно к наказанию) в ее первом значении, т. е. в виде социальных результатов, к которым стре­мится законодатель, устанавливая и применяя рассматриваемую меру воздействия. Эти результаты в настоящее время закреплены в ст.43 «Понятие и цели наказания» УК России 1996 г. Понятно, что употребление словосочета­ния «цели наказания» не совсем корректно, поскольку само уголовное нака­зание цели иметь не может. Целеполагание присуще только человеку - носи­телю сознания, наказанию же, повторимся, присущи функции. Впрочем, дан­ная неточность устранена в части второй указанной статьи, где речь идет именно о целях применения наказания. Единства в их понимании со стороны ученых не достигнуто. Тем не менее, исходить следует только из тех целей, которые сформулированы законодателем и закреплены в тексте уголовного закона.[18]

  При этом, на наш взгляд, применительно к предмету проводимого ис­следования особый интерес вызывает соотношение цели и возможных средств ее достижения, Определение этого важного с методоло­гической точки зрения вопроса, совершенно необходимо для установления того, насколько смертная казнь может выступать в роли средства достижения целей уголовного наказания и возможно ли вообще их взаимодействие меж­ду собой как двух самостоятельных категорий - средства и цели.

  В философии любая цель человеческой деятельности определяется «путем соотнесения со средством реализации. Без этого соотнесения со сред­ством цель не является целью деятельности и представляет собой не боле чем абстрактное стремление, неопределенный идеал, к которому можно стремиться, которого можно желать, но не реализовать. Средства представ­ляют собой основной механизм реализации поставленной цели. Благодаря средству реализуемая цель приобретает объективность, определенность и конкретность. Наказание в данном случае выступает средством борьбы с деяниями, которые нарушают общественные отношения, и по своей сути яв­ляются общественно опасными. Выступая в качестве средства, наказание, в свою очередь, преследует определенные цели, которые уже указывались на­ми ранее и перечислены в ст. 43 УК РФ.[19]

  Основной проблемой, всегда стоявшей перед законодателем, является определение оптимального соотношения между целями и теми средствами, которые им используются для их реализации. В зависимости от того, на­сколько точно в результате правотворческого процесса будет определено со­ответствие принимаемых мер реальной действительности, настолько эффек­тивным будет и их применение. Еще Аристотель указывал: «Благо везде и повсюду зависит от соблюдения двух условий: Во-первых, от правильного установления конечной цели, а во-вторых, от отыскания соответствующих средств, ведущих к этой цели»,

  Вопрос о том, что должно быть первично - цель или средства - всегда яв­лялся очень важным. Определение средств уголовной политики, установление криминализации тех или иных деяний и границ ответственности за их совершение, а также многие другие вопросы уголовно-правового характера имеют не абстрактно-научное значение, а реальное, необходимое для реше­ния конкретных задач борьбы с преступностью. «Цель человеческой дея­тельности определяется путем соотнесения со средством реализации. Без этого соотнесения со средством цель не является целью деятельности и пред­ставляет собой не более чем абстрактное стремление, неопределенный идеал, к которому можно стремиться, которого можно желать, но не реализовать. Поскольку же цель не переходит в предмет деятельности, поскольку она не соединяется со средством реализации, она не является и не может быть кон­кретной целью деятельности». Без средств цели нереальны, неосуществимы, равно как и при отсутствии целей существующие средства не приводят к ка­кому-то результату. Рассуждая о соотношении рассматриваемых категорий, еще Гегель отмечал, что «Для своего осуществления цель нуждается в сред­стве, так как она конечна».

  Средства представляют собой основной механизм реализации постав­ленной цели. Благодаря средству реализуемая цель приобретает объектив­ность, определенность и конкретность. При выборе средств необходимо оп­ределять их соответствие не только предполагаемому конечному результату, но и действующим законам, а также устоявшимся нормам поведения в обще­стве. Гегель указывал на то, что если человек хочет разумного, то он посту­пает не как обособленный индивид, а согласно понятиям нравственности вообще. Правила, которые существуют в обществе, стоят на границе между свободной волей и произволом. В связи с этим средства, выбираемые даже для достижения общественно полезной цели, не должны выходить за опреде­ленные границы. «Цели строятся в значительной степени как результат учета средств, последние же в свою очередь подбираются в соответствии с це­лью».[20]

  Н. Бердяев по поводу средств указывал следующее: «В известном смысле можно даже сказать, что «средства», которыми пользуется человек, гораздо важнее целей, которые он преследует, ибо они больше свидетельст­вуют о духе человека». Таким образом, проблема, связанная с выбором че­ловеком средств для достижения определенных целей, всегда решалась не­однозначно. Установление же соответствия между целями и средствами яв­ляется необходимым. Причем это соотношение имеет не просто внешнее от­ношение независимых друг от друга, безразличных друг к другу противопо­ложностей, но как внутренне необходимое отношение и как особого рода единство.

  Как видно из указанных точек зрения, средство всегда является выра­жением некоторой цели, без которой последняя просто не может существо­вать, так же как не может существовать и само средство без определенной цели. Б.А. Кистяковский, размышляя о цели и средстве в праве, указывал: «В соответствии с относительностью понятий цели и средства, право бывает то средством, то целью на пути к построению всесторонней организации совме­стного существования людей».[21]

  Можно предположить, что смертная казнь, как один из видов уголов­ного наказания, способна выполнять роль одного из средств, необходимого для достижения поставленных перед наказанием целей. При этом каждая из целей, указанных в ч. 2 ст. 43 УК РФ, подлежит самостоятельному рассмот­рению через призму возможности ее достижения посредством применения смертной казни.

  Первой целью, на которую обращает внимание законодатель, является цель восстановления социальной справедливости. Данная цель в уголовном законе России упоминается впервые, что отнюдь не означает отсутствие к ней соответствующего внимания в предыдущие годы. Саму категорию спра­ведливости традиционно считают сугубо нравственной, а некоторые юристы рассматривали в качестве специфически правовой категории. В свое время было также высказано мнение, согласно которому данная оценочная катего­рия пронизывает все общественные отношения, в том числе правовые и нравственные, а потому является общей для всех отраслей науки и сфер об­щественной жизни.

  Представляется, что общих категорий для различных отраслей знаний (тем более, когда речь идет о правовой материи, об отрасли права) не так уж и много. Скорее, можно говорить, что одни и те же термины, употребляемые в различных отраслях, обозначают одно и то же явление, и за ними скрывается одно и то же понятие. Но механистически переносить понятия одной отрасли знаний в другую нельзя. Представляется, что язык уголовного права уже прошел стадию «научного жаргона» и уже можно говорить о наличии специ­ального формализованного уголовно-правового языка, который является подмножеством языка естественного. Поэтому «справедливость» может рас­сматриваться и с уголовно-правовых позиций, и с философских, и с этиче­ских, и с религиозных и т.п. При этом, содержание понятия (и это вполне ес­тественно) может не совпадать.

  Ясно одно - до сих пор в основе справедливости лежит эквивалентная оценка «соответственно содеянному». Это находит свое отражение и в пра­восознании населения. Так, по данным А.Ф. Мицкевича, на соответствие нака­зания общественной опасности преступления, как обязательное условие его справедливости, указали 98% законопослушных граждан и 81% осужденных.[22]

  В соответствии со ст. 6 УК РФ справедливым является наказание, соот­ветствующее характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Требованием спра­ведливости наказания прямо подчеркивается его возмездный характер. Но корректно ли определять восстановление социальной справедливости в каче­стве цели применения наказания, если это - обязательное требование, вытекающее из его сущности? Наказание может быть справедливым или не быть таковым. Но ставить такую цель, представляя наказание в качестве средства достижения справедливости, представляется весьма сомнительным. Особен­но это касается наказания в виде смертной казни, где речь, скорее, следует вести не о восстановлении чего-либо, а о возмездии, каре и даже мести, но никак не о справедливости.

  Еще большие сомнения относительно соотношения цели и средства возникают при анализе следующей цели наказания - исправления осужден­ного. В соответствии со ст. 9 Уголовно-исполнительного кодекса России «Исправление осужденных и его основные средства» содержанием исправ­ления осужденных является формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения. Данная цель ориентирует на обеспечение предупреждения новых преступлений со сторо­ны осужденного, что может быть достигнуто и другими средствами, напри­мер, устрашением или лишением физической возможности совершить новое преступление. Причем в своей основе - это цель исполнения наказания. Ви­димо, нельзя требовать от законодателя или от суда, чтобы, устанавливая и назначая наказания за те или иные преступления, они ориентировались на чисто воспитательные моменты. А вот исполнять одно и то же наказание можно по-разному, хотя и в рамках, установленных законом и судом. Поэто­му следует говорить лишь об указании на приоритетный инструмент. Ис­правление нужно не само по себе, а для того, чтобы подвергнутый наказанию больше не совершал преступлений, т. е. перед нами в чистом своем проявле­нии - цель-средство. При этом, как представляется, достижение этой цели-средства посредством реализации смертной казни невозможно. Сложно представить себе ситуацию, когда у приговоренного к смертной казни фор­мируется уважительное отношение к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития, даже если вести речь за­частую о достаточно длительной стадии, предшествующей реализации данно­го вида наказания. И уж тем более недопустимо вести речь о достижении рассматриваемой цели после реализации смертной казни.[23]

  Несколько иная ситуация возникает в случае с третьей целью наказа­ния - предупреждение совершения новых преступлений. Традиционно в тео­рии уголовного права (а ранее и в УК РСФСР 1960 г.) данная цель рассмат­ривается в двух аспектах: предупреждение совершения новых преступлений осужденными (частно- или специальнопредупредительное воздействие, и предупреждение совершения преступлений другими лицами (общепредупредителыюе или общепревентивное воздействие).

  Г.Ю. Манне и А.А. Пионтковский прогнозировали доминирующую роль частного предупреждения по мере развития общества. По мнению И.С. Ноя, «выдвижение на первый план цели специальной превенции осуще­ствляется в отношении менее тяжких преступлений. В борьбе же с опасными для общества преступлениями общепревентивная роль наказания еще в тече­ние значительного времени будет иметь первостепенное значение». Нако­нец, А.И. Марцев считает, что по мере развития общества будет меняться не соотношение целей, стоящих перед наказанием, а характер общепредупредительного воздействия от мотивационного (специально планируемого зако­нодателем) к рефлекторному (специально не предусматриваемого). Хотя в целом применительно к наказанию главенствующей целью он признает част­ную превенцию, а общую ставит на первое место для уголовной ответствен­ности.[24]

  Вопрос о справедливости смертной казни относится к области оценок. Любая оценка или их шкала предполагают определенную произвольность выбора. Можно привести слова известного норвежского ученого И. Анденеса: «Здесь дело обстоит так же, как со школьными оценками: одни и те же оценки могут выражаться шкалой от 1 до 2, шкалой от 1 до 6 или от 1 до 100». Под максимальным числом можно понимать и соответствующий вид наказания. Основным критерием (при любой шкале) выступает право­сознание законодателя либо правоприменителя. Поэтому возможны разно­чтения, причем в силу субъективных причин. Напомним также, что справед­ливость - это характеристика самой смертной казни, а не цель. Говоря же именно о целях применения, а не о характеристиках смертной казни, практи­чески сразу можно исключить цель исправления осужденного. Само рассуж­дение на эту тему будет просто неразумным.

  Похожим образом (в плане очевидности) обстоит дело с частнопреду-предительным воздействием. Действительно, ликвидация субъекта позволяет абсолютно точно прогнозировать не только невозможность противоправного поведения, но и поведения вообще, т.е. специальнопревентивный эффект смертной казни абсолютен.

  Таким образом, применительно к смертной казни проблемой является только ее общепредупредительное воздействие (влияния), тем более что «за­дача (или цель) общего предупреждения преступлений и в настоящее время остается такой же актуальной, как и в период становления советской власти. В 1928 г. профессор А.А. Жижиленко писал, что общепредупредительная цель наказания достигается «при помощи, с одной стороны, - угрозы наказа­нием, а с другой - применением его».[25] В том же году профессор С.В. Познышев определял общую цель наказания как «возможно более силь­ное противодействие стремлению к преступлению. Возникая вслед за идеей преступления, мысль о наказании должна тушить преступное желание, пре­дотвращать, уничтожить или парализовать стремление к преступлению». Исходя из взаимосвязи институциональных и неинституциональных моделей поведения. И. Анденес высказал точку зрения, что уголовное наказание мо­жет предупреждать преступления посредством:

  - устрашения;

  - усиления моральных запретов;

  - тимулирования привычного законопослушного поведения.
               Применительно к смертной казни рассматриваемый вопрос является сложным, а позиции - диаметрально противоположны. Встречаются, напри­мер, суждения такого рода; «Положение о том, что угроза возможного наказания удерживает какую-то часть людей от совершения преступлений, можно считать аксиомой».

  Однако многими учеными (и не только) возможность предупредитель­ного влияния смертной казни исключается полностью. Поражает то, что ненаучные постулаты повторяются даже маститыми учеными, как некие аксиомы. Приведем пример 1894 года, попавший в док­лад комиссии судебных реформ гражданского и уголовного законодательства французской палаты депутатов по вопросу об отмене смертной казни, а затем и в ряд научных статей. Во время казни (гильотинирования) некоего Шерера, один из зрителей забрался на дерево для лучшего ее наблюдения. Год спустя на этой же площади казнили того самого зрителя. О чем свидетельствует данный пример? Только о том, что данного конкретного человека вид смерт­ной казни не устрашил.

  В качестве другого примера позволим себе цитату из современного учебника по криминологии: «Как свидетельствуют историки, наибольшее число карманных краж совершалось на площадях в момент публичных каз­ней; одних преступников казнили, а другие тем временем отрезали кошельки у зачарованных этим страшным зрелищем сограждан».[26] На самом деле, из факта совершения краж во время публичной казни вора нельзя сделать ника­кого вывода, кроме того, что демонстрация лишения жизни не устрашает, по крайней мере, некоторых лиц. Для более обобщенного вывода (не устрашает вообще) нужны данные о количестве краж в этой же толпе, но при демонст­рации иного зрелища или вообще без такового. Да и то, интерпретация ре­зультатов будет достаточно сложной.

  Иногда апеллируют к статистическим данным, не показывающим рост преступности в тех странах, где смертная казнь отменена, причем использу­ют опыт и нашей страны 1917, 1920 и 1947 гг. Но подобный вывод без при­менения соответствующих измерительных процедур может носить только предположительный характер (сама отмена смертной казни, возможно, вы­звана, в том числе и снижением уровня преступности). Что касается отечест­венных отмен, то негативные последствия «нестатистического» характера все-таки имели место. Так, сотрудниками исправительно-трудовых (по ста­рой терминологии) учреждений отмечались случаи самосуда и вынесения смертных «приговоров» в среде заключенных с возложением его исполнения на осужденного, имеющего максимальный срок и отбывшего незначитель­ную его часть. Самое большее, что грозило исполнителю в случае разоблаче­ния - это увеличение срока лишения свободы на несколько уже отбытых им месяцев.

  Нельзя не сказать и о том, что есть ряд исследований (в основном, за­рубежных), результаты которых свидетельствуют о наличии, хотя бы в ряде случаев, общепредупредителыюго эффекта смертной казни. Поэтому в кон­це любого предложения о наличии (отсутствии) ее удерживающих возмож­ностей корректнее поставить не точку, а знак вопроса.

  В приведенных выше определениях общепредупредителыюго воздей­ствия, как нетрудно заметить, в основе лежат содержательные моменты, свя­занные с устрашением и (или) воспитательным воздействием. Однако содер­жательная сторона во многом гипотетична и не может быть положена в осно­ву определения. Нужны внешние сущностные проявления.

  Обоснованными представляются с этих позиций концептуальные по­ложения, выдвинутые В.А. Никоновым, следуя которым, рассмотрим обще­предупредительное влияние смертной казни. Основополагающим принци­пом в данном случае выступает диалектический принцип связи, основанный на воззрениях о единстве мира и выражающий общую зависимость между явлениями, взаимообусловленность их существования и развития.

  Преступление и наказание являют собой, кроме этого, противополож­ности, из единства и борьбы которых следует наличие определенных связей между преступлением и наказанием в виде смертной казни. Можно даже вес­ти речь об их взаимозависимости. Преступное поведение первично в отно­шении ответной реакции на него, но и ответная реакция (ответственность, наказание) должна иметь обратную зависимость. В отношении конкретного лица, к которому применена смертная казнь, обратной поведенческой реак­ции ожидать не приходится, а как быть с иными лицами?

  Таким образом, поведение конкретного лица связано (непосредствен­но) только с конкретным наказанием. Соответственно, конкретное наказание, будучи производным от преступления явлением, связано только с поведени­ем конкретного лица. Преступность, будучи социально-правовым явлением, вызывает к жизни другое социально-правовое явление - пространственно-временную совокупность наказаний, которую В.А. Никонов предложил на­звать «наказываемостью».[27]

  Именно наказываемость может обладать обратным влиянием на сово­купность преступлений (преступность). Естественно, возможность чего-либо не означает действительность. Подчеркнем лишь, что единичное наказание с точки зрения высказанных теоретических положений, не может обладать общепредупредительным эффектом, Исходя из этих же положений, обще-предупредительное влияние - есть вид статистической обратной связи между преступлениями (преступностью) и наказаниями (наказываемостью), детерминирующая снижение уровня преступлений, его ограничение либо сдержи­вание темпов роста.

  Для того, чтобы выяснить, возможен или нет общепредупредительный эффект смертной казни, необходимо наблюдение за статистически значимы­ми величинами, поскольку мы имеем дело с закономерностями массового процесса. В соответствии с законом больших чисел здесь имеют место лишь массовые тенденции, но не как законы, действительные для каждого отдель­ного факта без исключения.[28]

  И убийства, и осужденные к смертной казни могут быть выражены ко­личественно (числами). Главное - чтобы эти показатели были сопоставимы, поэтому абсолютные их значения в нашем случае неприменимы. В отноше­нии убийств, сопоставимым по годам, и регионам показателем будет их уро­вень (коэффициент), т.е. годовое количество по России, рассчитанное на 100 тыс. населения деликтоспособного (в уголовно-правовом значении) возраста. В отношении смертной казни допустимо применение показателя удельного веса данного вида наказания - его доля, выражаемая в процентах.

  Измеренные уровень (коэффициент) убийств и удельный вес смертной казни допускают создание простой числовой модели. Но насколько право­мерно использовать в таких случаях данные официальной статистики? Чаще всего ученые относятся к ним довольно скептически, подразумевая наличие латентной преступности. Однако на сегодняшний день ничего лучше пред­ложено быть не может, что допустимо даже с методологических позиций, ес­ли рассматривать имеющиеся показатели как репрезентативную выборку из генеральной совокупности. А это возможно, если подразумевается некоторое количество наблюдений, позволяющее сделать выводы о наличии либо от­сутствии тенденции.

  При анализе искомой связи между смертной казнью и коэффициентом убийств необходимо учесть, что реально мы имеем дело со множественно­стью результатов, поскольку преступность испытывает влияние множества факторов, среди которых возможно находится и смертная казнь. При этом влияние последней может быть не прямым, а опосредованным. Практически это приводит к тому, что одному значению смертной казни может соответст­вовать несколько значений уровня убийств. Однако выявление корреляцион­ной связи вполне возможно.

  Необходимо еще обозначить проблему временного периода наблюде­ний. С точки зрения статистики он должен быть максимально большим, что­бы обеспечить возможность проявления вероятностных закономерностей. Прежде всего нас будет интересовать устойчивость относительной частоты (относительной численности отдельного наблюдения к итогу) и устойчивость средней величины (отклонение результатов отдельных наблюдений от неко­торого постоянного значения - среднего показателя, не зависящего от слу­чая). Здесь необходимо обеспечение выявления общей закономерности при непредсказуемости каждого наблюдения в отдельности.[29]

  В статистике минимально допустимо использование данных пяти на­блюдений, следовательно, нас могут удовлетворять приведенные показатели убийств и смертных казней за пятилетний период. Видимо, он является оптимальным и для условий социально-экономической и правовой нестабиль­ности - наиболее сильных причинно-обусловливающих состояние преступ­ности факторов.

  Для обнаружения и измерения статистических взаимосвязей между двумя переменными в математической статистике существуют аппараты корреляционного и регрессионного анализов, применение которых становит­ся возможным после проведенной предварительно обработки данных. Ос­новная их ценность состоит в том, что они позволяют определить форму, на­правление и тесноту исследуемой связи в случае, когда другие детерминанты неизвестны.

  Применение многофакторного анализа, достаточно широко практикуе­мого за рубежом (наряду с уже упомянутыми нами, вводились показатели вероятности задержания, уровня доходов, коэффициента безработицы и др.), только неоправданно усложняют методику, во-первых, потому, что все обу­словливающие изменение преступности факторы выявить просто невозмож­но, а, во-вторых, потому, что более сильный детерминирующий фактор может затушевать обнаружение эффекта влияния более слабого. Отсюда, корреля­ционная зависимость не является полной и точной, поскольку в ней отража­ется множество причин и следствий.

  Пригодность конкретного коэффициента корреляции и формулы его вычисления определяется следующими составляющими:

  - природой данных (количественные признаки);

  - нормой зависимости;

  - необходимостью выявления типа связи (прямая или обратная);

  - требуемой точностью расчетов.

  Всем этим требованиям отвечает коэффициент корреляции Пирсона-Браве (г) и корреляционное отношение (л2). Предложенный коэффициент корреляции является одним из наиболее точных. Его значение может нахо­диться в пределах от «-1» до «+1». При нулевом значении зависимость между изучаемыми признаками отсутствует.[30]

  Знак «+» или «-» свидетельствует о типе корреляционной связи, кото­рая может быть прямой (при знаке «+») или обратной (при знаке «-»). В пер­вом случае с увеличением (уменьшением) значений одного признака значе­ния другого признака также возрастают (убывают); во втором случае с уве­личением (уменьшением) значений одного признака значения другого при­знака уменьшаются (увеличиваются). Близость величины коэффициента (по модулю) к единице свидетельствует о тесноте (плотности) связи изучаемых признаков, т. е. о степени сопряженности между ними. Более плотной счита­ется связь, когда каждому значению одного признака соответствуют близкие друг другу (незначительно отклоняющиеся от своей средней величины) зна­чения другого признака.

  После того, как коэффициент корреляции вычислен, возникает вопрос, насколько он показателен и не обусловлена ли зафиксированная зависимость случайными отклонениями. Особое значение это приобретает при неболь­шом количестве наблюдений (в нашем случае - незначительном временном периоде). Говоря языком математической статистики, нужно проверить ги­потезу об отсутствии связи. При этом всегда имеется вероятность ошибочно­го заключения.

  Если гипотеза отвергается в то время, как на самом деле она верна (ре­ально связи нет) - это именуется ошибкой первого рода. Если же гипотеза принимается, в то время как на самом деле она ошибочна - это именуется ошибкой второго рода.[31]

  Представляется, что в нашем исследовании ошибка второго рода вы­глядит значительно предпочтительнее. Вероятность ошибочного отклонения «нулевой» гипотезы называется уровнем значимости (а). В социологических исследованиях его величина обычно находится в диапазоне от 0,005 до 0,20. Например, уровень значимости 0,01 означает, что, по крайней мере, в девя­носта девяти случаях из ста выявленная связь не является случайной. Когда количество наблюдений не превышает пятидесяти, для проверки гипотезы применяют критерий распределения Стьюдента (t).

  Полученное значение критерия сопоставляют по специальной таблице с критическим (минимально допустимым для интересующего уровня значи­мости) показателем, после чего «нулевую» гипотезу принимают или отвер­гают. К основным недостаткам коэффициента корреляции относятся следующие:

  - симметричность (не определяется, какая переменная является зави­симой; этот вопрос относят к логическому и качественному анализам);

  - корректность применения только при линейной форме зависимости
  между переменными (что и предполагается).

  Ю.Д. Блувштейн полагал, что «труднейшей задачей корреляционного анализа будет не вычисление коэффициента корреляции, представляющее собой чисто техническую процедуру, а именно интерпретация найденного коэффициента. Правильная интерпретация - есть задача творческая; при ее решении приходится учитывать не только величину коэффициента и иные математические тонкости, но всю совокупность имеющихся у нас знаний о природе сопоставляемых переменных».[32]

  Общим показателем связи при любой форме зависимости является корреляционное отношение, описывающее колеблемость одной переменной под влиянием другой. Уже ясно, что в отличие от коэффициента корреляции Пирсона-Браве корреляционное отношение не является симметричным пока­зателем связи. Сопоставляя их значения между собой, можно проверить форму зависимости. Так, если показатели равны единице (г2 = т|2у/х = 1), то между переменными существует линейная функциональная зависимость; в случае, когда их значения равны между собой, но меньше единицы (r: = г|2у/* < 1) - функциональной зависимости нет, но регрессия строго линейна; при неравенстве значений переменных (г2 < г)2у/х < 1) функциональной зависимо­сти нет и регрессия криволинейна. Таким образом, упомянутые недостатки коэффициента корреляции полностью нейтрализуются.

  Выявление отмеченных параметров и будет характеризовать обратное влияние смертной казни на уровень убийств. Получив представление о фор­ме, направлении и плотности связи между наказанием и преступностью, можно перейти к собственно регрессионному анализу, основанному на выве­дении уравнения регрессии, которое представляет собой не что иное, как теоретико-вероятностную модель общепредупредителыюго воздействия «наказыеаемости» на преступность при заданных условиях. Определяющим фактором целесообразности осуществления такой процедуры выступает ста­тистически значимая (для заданного уровня) теснота связи.

  Вообще любая модель - это «отображение, аналог явления или процес­са в основных, существенных для целей исследования чертах». Они могут быть как мысленными, так и материальными. Важнейшее предназначение моделей состоит в способствовании упрощению решения задачи. Значения удельного веса того или иного вида наказания и уровня преступлений можно представить графически, в виде диаграммы рассеяния, в которой все точки в ряде случаев концентрируются возле какой-либо линии, описываемой опре­деленной формулой посредством аппроксимации функций (приближенного выражения одних функций другими). Для этого необходимо выбрать функ­цию, с помощью которой будет производиться приближение и способ ее по­лучения.

  Линейная форма зависимости уровня убийств от применяемости смертной казни описывается общим уравнением (линейная функция):

  Y=Ycp+b(X-Xcp),

  где:

  Y - уровень убийств;

  X - удельный вес смертной казни;

  b - выборочный коэффициент регрессии.

  Вычисление b связано с использованием так называемого метода наи­меньших квадратов, обеспечивающего минимизацию суммы квадратов от­клонений наблюдаемых значений (точек диаграммы рассеяния) от линии регрессии.

  Построенная таким образом теоретико-вероятностная гомоморфная (выполняется только требование соответствия модели объекту без взаимно­сти), математически подобная модель общепредупредительного воздействия смертной казни может выполнять доказательственные или вспомогателыю-иллюстративные функции. С некоторыми оговорками допустимо ее исполь­зование в качестве имитационной модели, т. е. для проведения эксперимента. Оговорки касаются определенности условий, в которых описываются зако­номерности эмпирического материала.[33]

  На больших временных интервалах допустимо экстраполировать полу­ченные с помощью формулы данные на прошлое или будущее, поскольку в основе прогнозирования лежит сходная процедура. Разумеется, реализация предложенной методики, несмотря на показательность выявляемых характе­ристик, позволяет делать весьма осторожные выводы, если они выходят за пределы простой констатации фактов.

  В свете сказанного посмотрим на статистику убийств и покушений на убийство за 1995-1999 гг., а также на динамику применения смертной казни. Убийство выбрано по причине того, что с 1 января 1997 г. оно стало практи­чески единственным преступлением, за которое фактически назначалась смертная казнь. Последний год выборки обусловлен тем фактором, что именно в 1999 г. были помилованы все осужденные к смертной казни и после этого она более не применялась. Считаем возможным не выделять отдельно оконченные убийства, поскольку покушение на убийство планировать как самостоятельное преступление невозможно. Воздействие в отношении соот­ветствующих субъектов должно быть одинаковым. Необходимые данные приведены в табл. I.

  Таблица 1

  Распределение по годам количества и уровня убийств и покушений

  на убийство, а также осужденных к смертной казни

  (Россия, 1995-1999 гг.)

  
  

  Год	Убийства (с покушениями)		Осужденные к смертной казни
  	абсолютная величина	коэффициент	абсолютная величина	удельный вес
  1995	31703	21,4	143	2,8
  1996	29406	19,9	145	2,9
  1997	29285	19,9	106	2,3
  1998	29551	20,1	115	2,1
  1999	31140	21,3	18	0,3

  Абсолютные показатели приведены только для наглядности. Естест­венно, ввиду несопоставимости их ценность в выявлении тенденций невели­ка.

  Ясно видно, что какой-то тенденции увеличения или снижения в динами­ке убийств нет. Важным является следующий момент - абсолютные показа­тели количества убийств и осужденных к смертной казни различаются весь­ма существенно (максимум - в 1730 раз, минимум - в 202 раза)

  Упорядочим данные в порядке возрастания:

  
  

  Уровень убийств	19,9	19,9	20,1	21,3	21,4
  Удельный вес смертной казни	2,3	2,9	2,	0,3	2,8

  
  

  Даже без вычислений видно, что значимой связи между уровнем убийств и смертной казнью нет. Они лишь подтверждают очевидное; значение коэффициента Пирсона-Браве близко к нулю (г ~ 0), следовательно, дальнейшие расчеты теряют смысл. Отсутствие значимой корреляционной связи исключает какое-либо предупредительное влияние со стороны смерт­ной казни на уровень убийств в анализируемый период. Впрочем, этого и сле­довало ожидать, поскольку о статистически значимых величинах смертной казни в данном случае речи вести не приходится. Верно также и обратное ут­верждение о том, что количество осужденных к смертной казни также зна­чимо не связано с уровнем убийств. Гораздо более интересные наблюдения можно сделать, обратившись к уголовной статистике последних лет сущест­вования СССР. Для сопоставления возьмем также пятилетний период. Дан­ные приведены в табл. 2. Обращает на себя внимание значительно больший, чем приведенный ранее, удельный вес смертной казни и значительно мень­ший уровень убийств.

  
  
  
  
  

  Таблица 2

  Распределение по годам уровня умышленных убийств (с покушениями) и удельного веса смертной казни (СССР, 1985-1989 гг.)

  
  

  Год	Удельный вес смертной казни	Уровень убийств
  1985	5,9	8,9
  1986	4,5	7,0
  1987	4,5	6,8
  1988	4,7	7,7
  1989	5,1	9,9

  
  

  Как видим, уровень убийств вырос примерно в 4-5 раз, и примерно во столько же раз снизился удельный вес смертной казни. Упорядочим данные в порядке возрастания:

  
  
  

  Удельный вес смертной казни	4,5	4,5	4,7	5,1	5,9
  Уровень убийств	6,8	7,0	7,7	9,9	8,9

  
  
  

  Здесь уже просматривается определенная связь, что подтверждается и вычислениями коэффициента корреляции Пирсона-Браве; г = 0,910 для уров­ня статистической значимости 0,05, т.е. по крайней мере, в 95 случаях из 100 связь не обусловлена случайностью. Но какая величина в данном случае яв­ляется зависимой? Здравый смысл подсказывает: маловероятно, что это уро­вень убийств. Такой вывод противоречит и высказанным теоретическим кон­цепциям общепредупредительного воздействия. Последующие вычисления их только подтверждают.

  Так, корреляционное отношение (зависимость удельного веса смертной казни от уровня убийств) т|2 = 0,828. Сопоставив его значение с квадратом значения коэффициента Пирсона-Браве и единицей, получаем:

  г2 (0,828) = л2 (0,828) < 1.

  Из данного соотношения следует однозначный вывод о прямолинейно­сти регрессии и довольно сильной зависимости рассматриваемого наказания от уровня преступлений. Математическая модель данного соотношения вы­глядит следующим образом:

  Jt-0521

  1,59

  у(х) =

  где У - удельный вес смертной казни, X - уровень убийств.

  Прогностические функции приведенной формулы невелики, но саму зависимость она описывает довольно точно.

  Таким образом, субъективные причины применения смертной казни в анализируемый период времени были минимизированы, так как мы имеем дело с закономерностью. Вычислим корреляционное отношение примени­тельно к зависимости уровня убийств от удельного веса смертной казни: tj2 = 0,999. Сопоставив данные аналогичным предыдущему случаю образом, по­лучаем:

  г2 (0,828) < тj2 (0,999) < 1, т. е. зависимости нет, и регрессия криволи­нейна.

  Из всего сказанного можно сделать вывод о том, что если и существует возможность общепредупредительного воздействия смертной казни, то она может быть реализована только в случае, если ее применение будет сопоста­вимо с уровнем преступлений, за которые она предусмотрена. Но, во-первых, даже в этом случае общепредупредительный эффект может не проявиться, а во-вторых, предполагаемая ситуация с подобной распространенностью смертной казни в ближайшей и отдаленных перспективах практически неве­роятна. Отсюда следует, что в современных условиях смертная казнь облада­ет абсолютным (стопроцентным) частнопредупредительным эффектом, не исключается обоснование ее справедливости в силу оценочного характера данной категории и не следует ожидать ее эффективности в качестве средст­ва достижения общепредупредительного воздействия.

  Идея возмездия, лежащая в основе смертной казни, как самостоятельно­го вида наказания, реализуется по отношению к определенному кругу лиц, к которому оно непосредственно применяется. Возмездие при этом не направ­лено против других лиц, в том числе и связанных с осужденными к смертной казни, способствующих совершению преступлений, за которые в последую­щем было назначено данное наказание. Выдвинутое положение напрямую связано с целями наказания, которые декларируются в ч. 2 ст. 43 УК РФ. Ес­ли абсолютное большинство наказаний, нашедших свое отражение в ст. 44 УК РФ, в той или иной степени способны обеспечить их реализацию, то это никак не относится к смертной казни. Применение последней практически полностью исключает достижение цели восстановления социальной справед­ливости, делает невозможным исправление осужденного и лишь отчасти способно обеспечить частнопредупредительное воздействие уголовного на­казания. Следовательно, даже сам факт наличия смертной казни в системе наказаний действующего УК свидетельствует о возможности применения мер уголовной репрессии вне зависимости непосредственно от целей наказа­ния. По нашему мнению, в УК РСФСР содержалось единственно верное оп­ределение смертной казни как «исключительной» меры наказания. При этом исключительность как раз и заключалась в том, что достижения целей нака­зания посредством ее реализации, собственно говоря, не требовалось,[34]

  Роль смертной казни как в период ее зарождения, так и сейчас, несмот­ря на глобальные изменения, произошедшие в общественном устройстве, по-прежнему имеет несколько иной характер по отношению к другим видам на­казания. Если там действительно можно вести речь об исправлении, восста­новлении социальной справедливости и предупреждении, то в случае со смертной казнью речь необходимо вести о недопущении совершения подоб­ных преступлений данным конкретным лицом. Это, прежде всего, признание государством необходимости физической ликвидации виновного, признание такой ликвидации единственно возможным, абсолютно необходимым спосо­бом воздействия именно на данное конкретное лицо.

  Смертной казни не присуще устрашение, ради которого она применя­лась в средневековье, когда посредством публичных казней формировалось общественное мнение о недопустимости совершения преступлений исключи­тельно из боязни перед правосудием. Пройдя достаточно длительный эволю­ционный период, сформировавшись в самостоятельное уголовно-правовое явление, смертная казнь, при ее реальном применении на сегодняшний день способна служить обеспечению частнопредупредительного воздействия на общество. Общепредупредительный эффект данного вида наказания возмо­жен лишь в случае сопоставимости его применения с уровнем преступности, публичности смертной казни, увеличению количества преступлений в УК РФ, за которые она может применяться. Между тем, представить себе ситуа­цию, когда все составляющие нашли бы свое отражение в реальной действи­тельности, достаточно сложно. Современная политическая ситуация, уровень общественного правосознания, гуманизация уголовного законодательства свидетельствуют как раз об обратном процессе. Каждый из перечисленных выше критериев применения смертной казни имеет стойкую тенденцию к их сокращению в истории общественного развития. Более того, публичность данного вида наказания сегодня полностью исключается в современном об­ществе (по крайней мере, в его европейской части). Все остальные факторы, способствующие общепредупредительному эффекту смертной казни, подвер­гаются все большей критике, вследствие чего наблюдается тенденция к их сокращению в уголовном законодательстве. Таким образом, частнопредупредительное воздействие смертной казни определяет единственную цель дан­ного вида наказания. Ее достижение представляется единственно возможным в условиях реальной действительности, где сама смертная казнь выступает в роли абсолютно необходимого средства, при помощи которого происходит достижение цели предупреждения совершения виновным лицом нового пре­ступления, в том числе и из числа тех, за которые предусматривается рас­сматриваемый вид наказания.

  
  

  1.3. Пределы применения и особенности назначения смертной казни

  
  

  Смертная казнь, как вид наказания, носит исключительный характер, что видно из содержания ряда международных нормативных актов, Консти­туции Российской Федерации и Уголовного кодекса Российской Федерации. Возможно, именно эта исключительность смертной казни требует более вни­мательного и основательного отношения к вопросу о пределах ее примене­ния. В литературе под применением любого вида наказания, в том числе и смертной казни, понимается как назначение, так и исполнение наказания.

  На наш взгляд, для того чтобы раскрыть содержание особенно­стей правовой регламентации применения смертной казни, необходимо рас­смотреть поочередно вопросы назначения и исполнения данного вида нака­зания. В целях достижения целей нашего исследования, как нам представляется, сле­дует ответить на вопросы о том, к кому не применяется высшая мера наказа­ния ни при каких условиях, а в случаях, когда она все-таки применяется, - то каким образом и с какими особенностями.

  Вопросы смертной казни, ее назначения и исполнения раскрываются в разных отраслях российского права. Анализ их соответствующих положений позволяет выделить определенную совокупность принципов, на которых ба­зируется регламентация смертной казни. Данная совокупность принципов, на наш взгляд, условно может быть разделена на две группы. В первую группу можно объединить так называемые социально-демографические, или прин­ципы неприменения смертной казни, а во вторую - правовые, или принципы применения смертной казни.[35]

  Начнем с социально-демографических принципов, или принципов не­применения смертной казни.

  Принцип неназначения смертной казни лицам, совершившим пре­ступления в возрасте до восемнадцати лет. На международном уровне ус­тановлено, что лица в возрасте до 18 лет считаются детьми (несовершенно­летними) и в связи с этим они пользуются определенной защитой и гарантиями, т.е. с определенной долей условности можно рассматривать 18-летний воз­раст в качестве международного стандарта минимального возраста, до дос­тижения которого недопустимо применение смертной казни. Однако данное положение поддерживается не всеми странами. В отдельных случаях такой возраст был превышен (Болгария, Венгрия, Куба, Греция, Парагвай), в неко­торых - снижен (Зимбабве, Барбадос, 15 штатов США и др.), имеется также ряд государств, в чьих законодательствах и судебной практике минимальный воз­раст лиц, в отношении которых возможно применение смертной казни, не уста­новлен вовсе (Южная Корея, Индия, Иран, Малайзия, 11 штатов США и др.).

  Необходимость снижения возраста уголовной ответственности вообще и назначения наказания в виде смертной казни в частности обычно связыва­ют с опасностью преступлений, совершаемых несовершеннолетними, труд­ностью исправления лиц, слишком «рано» преступивших закон, и т.п. Про­тивники этой позиции апеллируют к гуманизму.

  В России возрастная граница, ниже которой невозможно применение смертной казни, была установлена в УК РСФСР 1922 г. внесенным в этом же году дополнением, и с тех пор сомнению не подвергалась и сохранилась в неизменном виде до наших дней. Особенности уголовной ответственности несовершеннолетних в уголовном законодательстве России весьма сущест­венны. В целом их можно выразить как максимальную минимизацию ответ­ственности, поэтому сформулированный принцип не отклоняется от общей тенденции.[36]

  Принцип неприменения смертной казни к лицам, достигшим к моменту вынесения приговора шестидесятипятилетнего возраста. Меж­дународное основание названного принципа можно обнаружить в рекомен­дации Комитета ООН по предупреждению преступности об установлении та­кого возраста в странах применения смертной казни.

  В России подобное ограничение впервые было установлено в Уголов­ном уложении 1903 г., которым было запрещено применение смертной казни в отношении лиц старше 70 лет, После 1917 г. ограничение максимального возраста для лиц, подпадающих под смертную казнь, было исключено вплоть до 1993 г., когда оно было вновь закреплено в уголовном законе и сохраняет­ся до сих пор. Так, в ст. 59 УК РФ указывается, что «смертная казнь не на­значается ... мужчинам, достигшим к моменту вынесения судом приговора шестидесятипятилетнего возраста». Анализируя данную норму, А.С. Михлин, отмечая ее прогрессивность, высказал некоторые замечания, с которыми нельзя не согласиться. В самом деле, не исключена ситуация, когда приго­вор вынесен лицу до достижения им обозначенного возраста, но исполняться он должен после его достижения. Формально закон нарушен не будет. Однако путем логического толкования и руководствуясь принципом гуманизма, можно сделать вывод, что смертная казнь не должна применяться к лицам, достигшим шестидесятипятилетнего возраста, как к моменту вынесения, так и к моменту исполнения приговора.[37]

  Данное положение необходимо закрепить в уголовном законодательст­ве, сделав соответствующие уточнения в ч. 2 ст. 59 УК.

  Принцип неприменения смертной казни к женщинам. Уже первый Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. ограничивал применение смертной казни в отношении женщин, находящихся в состоянии беременности. Подобное же ограничение содержалось и в последующих УК РСФСР, вплоть до 1993 г. Однако неясными оставались вопросы, связанные с беременностью: на мо­мент совершения преступления, вынесения приговора или его исполнения. В разное время они решались по-разному. В частности, юридически возмож­ными были, например, ситуации, когда женщина могла родить ребенка после совершения преступления, но до вынесения смертного приговора либо после его вынесения или до исполнения. Ограничений в отношении преступниц, имеющих детей, не было. Наконец, в 1993 г. в УК РСФСР было внесено из­менение, исключающее применение смертной казни в отношении всех жен­щин. Юридические неясности были устранены. Но так ли очевидно обосно­вание подобной привилегии?

  В случае с беременной женщиной все более или менее понятно. Факти­чески жизни были бы лишены двое (или больше), как бы ни относились мы к этому юридически, в силу незафиксированности момента начала жизни. Но почему следует сделать исключение для женщин вообще?

  Единственным аргументом можно признать соображения гуманизма. Да и то только в том случае, если речь идет о планомерном сокращении ус­тановления и применения смертной казни. Справедливости ради следует признать, что таковая тенденция в целом имеется. Поэтому, даже не усматри­вая серьезных аргументов в пользу сформулированного принципа, трудно (если вообще возможно) привести серьезные аргументы против. Во всяком случае, призыв вернуться к прежней формулировке не выглядит сколь-нибудь привлекательным.

  Принцип отсрочки смертной казни невменяемым. А.С. Михлин пи­сал о неприменении смертной казни к душевнобольным.[38] Приведенная нами формулировка представляется более точной. Если смертная казнь существу­ет, то применять ее к душевнобольным и можно, и нужно. Среди убийц, признанных вменяемыми, изрядное количество лиц с психическими анома­лиями, т.е. душевнобольных. С другой стороны, если общественно опасное деяние совершено невменяемым, то вопрос об его ответственности не стоит вовсе ввиду отсутствия субъекта преступления. Иная ситуация возникает в случае заболевания лица психической болезнью, исключающей вменяе­мость, после совершения преступления, но до суда или после вынесения приговора и, естественно, до его исполнения. Эти случаи предусмотрены ст. 81 УК РФ. Лицо освобождается от наказания, и суд может назначить ему принудительные меры медицинского характера.

  С учетом того, что согласно ч. 4 ст. 81 УК РФ, освобожденные по ука­занному основанию лица в случае их выздоровления могут подлежать уго­ловной ответственности и наказанию, правильнее, нам кажется, здесь гово­рить не об освобождении от наказания, а о приостановлении рассмотрения дела либо исполнения приговора.

  Разумеется, если для излечения потребуется пятнадцать и более лет, то в связи с истечением срока давности исполнения обвинительного приговора или привлечения лица к уголовной ответственности смертная казнь применена быть не может, но это общее правило, касающееся следующего принципа.

  Принцип неприменения смертной казни при формальном истече­нии сроков давности. Как известно, на основании положений ст.ст 78 и 83 УК РФ по истечении пятнадцати лет после совершения преступления или вынесения обвинительного приговора может последовать освобождение лица от уголовной ответственности или наказания. Однако если суд на основании ч. 4 ст. 78 либо ч. 3 ст. 83 решит не применять сроки давности, то смертная казнь, наряду с пожизненным лишением свободы, не применяется, а заменя­ется лишением свободы на определенный срок. В таком решении, на наш взгляд, определенная логика усматривается. В самом деле, практически неза­висимо от возраста лица, совершившего преступление, по истечении пятна­дцати лет, даже в случае назначения такому лицу наказания в виде лишения свободы на определенный срок реально, наказание, скорее всего, окажется фактически (не юридически) пожизненным.

  В содержании указанного принципа нам представляется неясным толь­ко одно положение. Так, в соответствии с ч. 5 ст. 78 УК РФ к лицам, совершившим преступления против мира и безопасности человечества, преду­смотренные ст.ст. 353, 356, 357, 358 УК РФ, сроки давности не применяются. Санкция ст. 357 УК РФ «Геноцид» содержит смертную казнь, но сроки дав­ности не применяются без решения суда. Может ли быть в данном случае применена смертная казнь по истечении срока, установленного для других преступлений аналогичной категории? Буквальное следование закону застав­ляет ответить положительно, но это явно противоречит смыслу общего уста­новления, закрепленного в ч, 4 ст. 78 УК РФ. Для устранения подобного про­тиворечия, видимо, необходимо внести соответствующее изменение в уго­ловный закон, исключив указание на ст. 357 УК РФ из ч. 5 ст. 78 УК РФ.[39]

  На этом под принципами неприменения смертной казни, отраженными в российском уголовном законодательстве, можно подвести черту. Однако ог­раничения, наложенные законодателем, этим не исчерпываются. Кроме огра­ничений применения смертной казни есть предписания по ее применению, выходить за рамки которых нельзя. К сожалению, сформулированы они не­достаточно четко и в разных отраслях права. Итак, рассмотрим вторую груп­пу принципов - применения смертной казни.

  Принцип установления возможности применения смертной казни только за особо тяжкие преступления против жизни. В соответствии с ч. 2 ст. 20 Конституции Российской Федерации смертная казнь впредь до ее от­мены может устанавливаться в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления, посягающие на жизнь. Это же положение прак­тически дословно воспроизведено в тексте действующего уголовного закона. Поскольку мы имеем дело с высшей ценностью - жизнью человека, то хоте­лось бы, чтобы законодательные формулировки были предельно четкими и исключали тем самым неоднозначность их трактовки.

  Так, критерием отнесения преступления к категории особо тяжких, фактически, служит форма вины и санкция соответствующей статьи. Если преступление умышленное и предусмотрено наказание в виде лишения сво­боды на срок свыше десяти лет или более строгое наказание - значит оно особо тяжкое.

  К посягательствам на жизнь относятся не только оконченные престу­пления, но и покушения на них. Хотя в последнем случае смертная казнь применена быть не может в соответствии с правилами, установленными ч. 4 ст. 66 УК РФ.

  Полагаем, что для возможности четкой реализации данного принципа, без обращения к «услугам здравого смысла», нужен законодательный пере­чень соответствующих преступлений, возможно, совпадающий с фактически имеющимися в настоящее время составами: убийство при отягчающих об­стоятельствах (ч. 2 ст. 105 УК РФ), посягательство на жизнь государствен­ного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ), геноцид (ст. 357 УК РФ). Предложение включения данного перечня в содержание ст. 59 основывается на уже имеющемся зако­нодательном опыте: так, в ч. 2 ст. 20 УК РФ излагается перечень преступле­ний, за совершение которых уголовная ответственность наступает с 14 лет.

  Принцип особого порядка назначения смертной казни. Понятно, что исключительность смертной казни должна быть связана со всеми этапа­ми - установление, назначение, исполнение. Назначение связано с дополни­тельными гарантиями, предусмотренными уголовно-процессуальным зако­ном. Их можно свести к следующим:

  - обязательное участие защитника, который может быть приглашен как
  самим обвиняемым, так и в иных случаях его участие должно быть обеспече­но следователем. Даже в случае если имел место отказ обвиняемого от за-­
  щитника, он не является обязательным для следователя, прокурора или суда;

  - рассмотрение дела судами субъектов Российской Федерации, городов
  федерального значения либо коллегией из трех федеральных судей, либо с
  участием присяжных заседателей. Применительно к первому случаю подоб­ное положение дел оправдано в силу предположительно более квалифицированного рассмотрения дела. Второй случай более спорен, поскольку сущест­венные решения о виновности-невиновности и снисхождении принимаются непрофессионалами (может быть, и есть смысл в том, что участие принима­ют при этом не только обвинение и суд, но и опосредованно - население).[40]

  Принцип проверки обоснованности назначения смертной казни. Проверка обоснованности вынесения приговора по общему правилу проис­ходит при кассационном обжаловании. Но в случае назначения смертной казни проверка в Верховном Суде РФ и Генеральной прокуратуре РФ осуще­ствляется вне зависимости от подачи осужденным жалобы. В обязательном порядке Председателем Верховного Суда РФ и Генеральным прокурором РФ составляются заключения об отсутствии оснований для принесения протеста на приговор суда в порядке надзора. Без этих заключений приговор к смерт­ной казни исполнен быть не может.

  Принцип обязательной постановки вопроса о возможности поми­лования. В соответствии с законодательными (в том числе конституцион­ными) установлениями Президент России обладает правом помилования лю­бого осужденного. Приговоренный к смертной казни может обратиться с хо­датайством о помиловании, причем исполнение приговора суда приостанавливается до принятия решения Президентом Российской Федерации. Но даже в случае отказа осужденного от обращения с ходатайством о помиловании в соответствии с установленной в законе процедурой составляются необходи­мые в таких случаях документы и окончательное решение об исполнении приговора или помиловании принимается Президентом. Как видим, помило­вание может носить и принудительный характер.[41]

  Принцип исключения физических страданий при исполнении смертной казни. Данный принцип неизбежно и гармонично вытекает из принципа гуманизма, в соответствии с которым наказание не может иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Представляется, что из множества известных истории способов лишения жизни одним из самых гуманных является расстрел, который и за­крепляется в российском законодательстве как единственный способ испол­нения смертной казни. Однако с целью полного соответствия международ­ным стандартам, закрепленным в Резолюции ООН № 1984/50 по данному во­просу, думается, необходим более тщательный анализ зарубежного опыта применения смертной казни, что мы и намереваемся сделать в третьем пара­графе настоящей главы.

  Сейчас после краткого рассмотрения содержания принципов примене­ния смертной казни, считаем необходимым перейти к вопросу о назначении данного вида наказания. Как уже отмечалось, рассматриваемый вид наказа­ния судами в последние годы не назначается, хотя нет ни одного закона, ко­торый отменил бы ее, отсрочил применение и т.п. Такого рода парадоксы во­обще свойственны высшей мере наказания.

  Первыми против возможности назначения смертной казни выступили специалисты в области государственного и международного права. Основ­ные аргументы просты: в Конституции Российской Федерации провозглашен приоритет международных правовых норм над национальным законодатель­ством, а вступление России в Совет Европы предполагает установление мо­ратория на назначение и исполнение смертных приговоров.

  Однако этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Поло­жения пункта 1 ст. 64 Европейской конвенции о защите прав человека гла­сят, что любое государство «может сделать оговорку в отношении любого отдельного положения Конвенции в отношении того, что тот или иной за­кон, действующий в это время на его территории, не соответствует этому положению». Более того, в п. 1 ст. 2 сказано: «Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вы­несенного судом за совершение преступления, в отношении которого зако­ном предусмотрено такое наказание». Положение явно недвусмысленное. Ситуация осложнилась после подписания Россией 16 апреля 1997 г. Протокола № 6, однозначно предусматривающего необходимость отмены смертной казни, и который должен был быть ратифицирован не позднее трех лет после вступления в Совет Европы. Отпущенное время истекло, но в Фе­деральном законе от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней» Протокол № 6 не упоминается. Таким образом, можно констатировать неприсоединение Российской Федерации к государствам, отменившим смертную казнь. Ника­ких изменений в законодательных актах общеуголовной системы также не произошло. А ведь именно в этом проявляется верховенство международных нормативно-правовых актов над национальным уголовным законодательст­вом - в необходимости вносить соответствующие изменения в российские законы, что в данном случае явно преждевременно.[42]

  Следующим документом, не оспаривающим правомерность установле­ния смертной казни в законодательстве, но запрещающим ее назначение, явилось постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П по делу о проверке конституционности положе­ний ст. 41 и ч. 3 ст. 42 УПК РСФСР, пп. 1 и 2 постановления Верховного Со­вета Российской Федерации от 16 июля 1993 г.

  В соответствии с ч.ч. I и 2 ст. 19 Федерального консти­туционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» ре­шения Конституционного Суда являются окончательными и обжалованию не подлежат, вступают в силу немедленно и действуют непосредственно. В связи с процитированными положениями постановления Конституционного суда Российской Федерации нам представляется необходимым обозначить ряд вопросов применительно к проблеме смертной казни, проанализировать их и постараться сформулировать определенные выводы.[43]

  Так, например, не совсем понятно, как опротестованный пункт 7 разде­ла II упомянутого закона препятствовал законодателю принять федеральный закон, обеспечивающий реализацию права на рассмотрение дела судом при­сяжных? Данный вопрос возникает в связи с тем, что в самом тексте закона нет никаких препятствий для этого.

  Далее: что значит наличие у законодателя «достаточного времени» для принятия федерального закона, если, во-первых, никакие даты нигде не на­зывались и, во-вторых, отсутствовал даже законопроект? Обращаем внима­ние, на тот факт, что в ст. 6 второго раздела Конституции Российской Федерации «За­ключительные и переходные положения» предусмотрено, что прежний поря­док слушания уголовных дел интересующей нас категории сохраняется до введения в действие федерального закона, устанавливающего порядок рас­смотрения дел судом с участием присяжных заседателей, Из данных заявле­ний невозможно сделать ясный вывод о сроках принятия и введения в дейст­вие соответствующего закона. После указания на «незамедлительность» внесения в законодательство соответствующих изменений с 1999 г. прошло дос­таточно много времени, но этого до сих пор не сделано.

  Почему, при наличии указанных Конституционным Судом Российской Федерации обстоятельств, в случае, если они не могут служить основанием для отказа в удовлетворении ходатайства о рассмотрении дела судом при­сяжных нужно запрещать назначение смертной казни вообще? А как необ­ходимо поступать, если такового ходатайства вообще нет? Ведь предусмот­рена же законодательством и альтернативная процедура рассмотрения уго­ловного дела.

  Нелишне вспомнить, что смертная казнь и пожизненное лишение сво­боды изначально в УК России вплоть до 2004 г., а соответственно, и в период принятия указанного постановления Конституционного Суда, были альтер­нативными видами наказания - одно не указывалось без другого. Тогда опять же напрашивается вопрос, почему возражение относительно возможности назначения касалось только смертной казни, при этом никоим образом не за­трагивая обязательную альтернативу этого наказания - пожизненное лише­ние свободы?

  Наконец, зададимся вопросом самого уголовного наказания в сфере действия уголовного законодательства - материального, процессуального и исполнительного. Ни одна статья УК, УПК или УИК РФ не была признана не соответствующей Конституции Российской Федерации. Что же препятствует их применению в части, касающейся смертной казни, на законодательном уровне? Запрета нет. Зато есть правила ее назначения, которые базируются на рассмотренных выше принципах применения смертной казни. Остановим­ся только на некоторых специальных вопросах.[44]

  Напомним, что смертная казнь предусмотрена только в пяти статьях УК РФ: ч. 2 ст. 105 (убийство при отягчающих обстоятельствах), ст. 277 (по­сягательство на жизнь государственного или общественного деятеля), ст. 295 (посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предвари­тельное расследование), ст. 317 (посягательство на жизнь сотрудника право­охранительного органа), ст. 357 (геноцид). Интересно, что только первое из названных преступлений имеет материальный состав, т.е. включает в себя в качестве обязательного признака такие общественно опасные последствия, как смерть человека. Остальные составы являются формальными (иногда в литературе называемые усеченными), в которых преступления считаются оконченными вне зависимости от наступления общественно опасных послед­ствий. В научной и учебной литературе под термином «посягательство на жизнь», закрепленном в ст.ст. 277, 295 и 317 УК, понимается как убийство, так и по­кушение на убийство, что, в общем-то, вытекает из этимологического пони­мания самого термина «посягательство». В связи с этим в литературе возни­кают споры по назначению наказания в виде смертной казни за указанные преступления. Так, из содержания ч. 4 ст. 66 УК России видно, что при на­значении наказания за неоконченное преступление (приготовление или по­кушение) смертная казнь и пожизненное лишение свободы не могут быть на­значены. У некоторых авторов создается впечатление, что в случае усечен­ных составов смертная казнь не может быть назначена, если имело место только приготовление к преступлению. Такое мнение, в частности, было выска­зано А.С. Михлиным.[45] Позволим себе с этим не согласиться, так как общее пра­вило оказывается сформулированным только для одного преступления из пяти (20% от общего количества статей). Небезынтересно привести в связи с этим позицию Верховного Суда РФ, который в своем постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» ука­зал, что «смертная казнь, как исключительная мера наказания, может приме­няться за совершение особо тяжкого преступления, посягающего на жизнь, лишь тогда, когда необходимость ее назначения обусловливается особыми обстоятельствами, свидетельствующими о высокой степени общественной опасности содеянного, и наряду с этим - крайне отрицательными данными, характеризующими виновного как лицо, представляющее исключительную опасность для общества».[46]

  Можно ли в данном контексте говорить об особых обстоятельствах преступления, если не будет такого общественно опасного результата, как смерть человека? Об исключительности может свидетельствовать только причинение вреда жизни человека как высшей ценности.

  Далее усматривается противоречие между положениями ст.ст. 57 и 60 УК РФ. Так, исходя из общих начал назначения наказания, которые должны применяться в каждом случае назначения наказания, более строгий вид нака­зания из числа предусмотренных за совершенное преступление может при­меняться только в случае, если менее строгий вид не сможет обеспечить дос­тижения целей наказания. Отсюда следует, что первоначально должен обсу­ждаться вопрос о возможности применения лишения свободы на определен­ный срок, далее - о возможности применения пожизненного лишения свобо­ды и затем - о возможности применения смертной казни. Поэтому в данном случае возникает некоторое противоречие с положением ч. 1 ст. 57 УК РФ, согласно которому пожизненное лишение свободы может назначаться в случаях, когда суд сочтет возможным не применять смертную казнь. Как видим, предлагается вначале обсудить вопрос о возможности назначения самого строгого вида наказания, а затем его альтернативы, что, разумеется, представляется неверным и требующим исправления на законодательном уровне.

  Чтобы снять поставленные вопросы, необходимо детальное законода­тельное закрепление правил назначения рассматриваемого наказания.

  Во-первых, исключительность рассматриваемого вида наказания пред­полагает и исключительность преступления. Полагаем, что в основу правил назначения смертной казни должна быть положена идея исключитель­ности обстоятельств, причинения смерти по аналогии со ст. 64 УК РФ. К таким обстоятельствам следует относить не характерные для убийства (в широком смысле слова) степень повышенной общественной опасности, не обычные отягчающие обстоятельства, а только те, которые носят особый, чрезвычайный характер. Исходя из того положения, что перечень обстоя­тельств, отягчающих наказание, является исчерпывающим, к исключитель­ным следует относить только обстоятельства, указанные в ст. 63 УК РФ, как отдельные, так и их совокупность.

  При этом исключительность может характеризоваться признаками лю­бого его элемента в отдельности или в любом их сочетании. В самом деле, нельзя исключать возможность крайне высокой ценности объекта конкретного посягательства. Хотя речь и идет о высшей ценности, однако лишение жизни одного человека и многих людей несопоставимы между собой (к сожалению, в настоящее время возможно и применение оружия массового поражения). То же можно сказать и о других объективных и субъективных признаках.

  Некоторые проблемы могут возникнуть при совокупности преступле­ний, за которые предусмотрена смертная казнь. Известно, что наказание на­значается за каждое преступление отдельно, а в каждом отдельном случае исключительных обстоятельств может не быть. Исключительной в таком случае будет сама множественность особо опасных преступлений. С другой стороны, человек есть то, что он делает, и поэтому можно говорить об ис­ключительной опасности личности преступника. Иногда даже саму личность преступника определяют в зависимости не от единичного правонарушения, а от системы преступных действий - преступной деятельности.[47]

  Во-вторых, назначение смертной казни должно быть в значительной сте­пени формализовано, поскольку свобода судейского усмотрения должна нахо­диться в жестких границах при условии определенной запрограммированности процесса в рамках формулы: «суд может снизить (увеличить) наказание вплоть до ...». Разумеется, абсолютная формализация тут невозможна хотя бы потому, что избавиться от некоторой доли оценочных обстоятельств, вряд ли удастся (например, особой жестокости и т.п.). Следует избегать, однако, расширитель­ного или ограничительного толкования более точных формулировок.

  Исходя из этого предлагаются правила назначения наказания при со­вершении преступления, за которое предусмотрена смертная казнь. Они мо­гут быть следующими: поскольку все преступления данной категории предусматривают возможность назначения трех видов наказания - лишения свободы на опре­деленный срок, пожизненного лишения свободы, смертной казни, то первоначально должен быть обсужден вопрос о возможности назначения наименее строгого вида наказания - лишения свободы на определенный срок. Данный вопрос должен быть решен положительно и в тех случаях, когда имеются правовые препятствия для назначения более строгих наказаний.

  В том случае, если суд придет к выводу о несправедливости на­
  значения лишения свободы на определенный срок (включая максимальный его предел) и невозможности посредством его применения достиже­ния целей наказания, при отсутствии правовых препятствий назначается пожизненное лишение свободы. Если отсутствуют особые обстоятельст­ва, свидетельствующие об исключительной опасности преступления и лица, его совершившего.

  Вопрос о назначении смертной казни должен обсуждаться только в
  случаях, связанных с реальным причинением смерти человеку.

  Предлагаемые правила назначения наказания в виде смертной казни необходимо, на наш взгляд, закрепить в Уголовном кодексе, дополнив главу 10 статьей (она может иметь номер, например, 70.1) соответствующего содер­жания. Это, конечно, не исключает необходимость закрепления указанных положений в предполагаемом Федеральном законе о регламентации смерт­ной казни, а также внесения соответствующих изменений в постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации «О практике назначения судами уголовного наказания».

  Подобные положения, на наш взгляд, исключили бы ряд проблем при­менения рассматриваемой уголовно-правовой меры и улучшили бы правовую регламентацию назначения наказания в виде смертной казни.

  Глава 2. Правовая характеристика особенностей исполнения смертной казни

  
  

  2.1. Помилование осужденных к смертной казни

  
  

  Одним из принципов применения смертной казни мы назвали принцип обязательной постановки вопроса о возможности помилования приговорен­ного. Содержание данного принципа представляет интерес со многих пози­ций: философских, этических, правовых и т.п.

  Природа помилования довольно противоречива, что отражено и в мне­ниях ученых. Например, Н.Д. Сергиевский первоначально относил помило­вание к двум отраслям права - государственному и уголовному. Он полагал, что его основания восходят к верховной власти и, следовательно, - к го­сударст-венному праву. В то же время предметом помилования является уголовное преследование или уголовное наказание, а значит, право уголовное. По прошествии времени он же отнес помилование к области только государст­венного права.[48]

  К государственному же праву относили помилование Н.И. Лазаревский, Н.Д. Дурманов, Т.А. Синцова. Считали его принадлежностью мате­риального уголовного права Н.С. Таганцев, Ф. Лист, К.М. Тищенко. К институтам уголовно-процессуального права относил по­милование В.Е. Квашис. Правда, последний отмечал также и комплексную его природу.[49]

  Сложность состоит еще и в том, что акт помилования не является нор­мативным, он носит личный, основывающийся на индивидуальных особен­ностях конкретного случая, характер.

  Представляется, что сущность любого помилования (впрочем, как и амнистии) заключается в государственном прощении, которое возможно не только в рамках уголовного, но также административного, налогового и дру­гих отраслей права. Поэтому необходимо отметить, что институт помилова­ния в целом имеет государственно-правовой характер. Однако когда речь идет о помиловании осужденного к смертной казни, имеется в виду лишь уголовно-правовое помилование.

  Рассматривая вопрос о помиловании, мы специально не будем касаться вопросов амнистии осужденных к смертной казни, поскольку, хотя такое за­конодательно не исключено, в новейшей истории места не имело.

  Применительно же к рассматриваемой ситуации с помилованием при­говоренных к смертной казни имеется ряд проблем, одна из которых наибо­лее важная - отмена решения судебной власти другой властью при отсутст­вии малейших сомнений в правильности (законности) судебного решения. Однако анализ показывает, что данный вопрос не только в России, но и в других государствах всегда являлся прерогативой верховной власти.

  Так, на Руси долгое время помилование реально существовало в виде княжеской (монаршей) милости, но не было предусмотрено законодательно. Не существовало и различий между помилованием и амнистией. Интересно, что даже среди гуманистов прошлых столетий отношение к помилованию было далеко не однозначным. Например, Ч. Беккариа писал, что «... законы установлены для безопасности граждан, для устрашения злодеев и для защиты невинности... настоящая цель помилования заключается в том, чтобы подавить закон или заставить его молчать ради покровительства виновному».[50]

  Как бы то ни было, но помилование существовало и существует по сей день. В его основе лежит волеизъявление коллегиального органа или кон­кретного лица. Субъект, принимающий ре­шение, не обязан, объяснять мотивы такого волеизъявления. До введения в России института президентства решения о помиловании принимались коллегиальными органами - Президиумом Верховного Совета СССР и Президиумом Верховного Совета РСФСР.

  В настоящее время согласно п. «в» ст. 89 Конституции Российской Фе­дерации правом помилования обладает Президент Российской Федерации. При администрации Президента Российской Федерации имеется отдел по во­просам помилования.

  В развитие данного конституционного положения уголовный закон со­держит норму (ст. 85), в которой указывается, что помилование осуществля­ется Президентом Российской Федерации в отношении индивидуально-определен-ного лица, осужденного за преступление. Помилованный может быть освобожден от дальнейшего отбывания наказания либо назначенное ему наказание может быть сокращено или заменено более мягким видом на­казания. С него может быть также снята судимость.[51]

  Несмотря на то, что вопросы помилования и амнистии отнесены к ве­дению Федерации, в период бурных социально-правовых перемен некоторые субъекты Федерации самостоятельно установили себе право помилования. Так, например, согласно положению п. 13 ст. 91 Конституции Республики Дагестан Государственный Совет республики осуществляет помилование лиц, осужденных судами республики. Нельзя утверждать, что такое решение субъекта федерации было неправомерным, впоследствии, с 2001 г, комиссии по вопросам помилования были созданы на территориях субъектов Россий­ской Федерации.

  Сам же вопрос о существовании комиссий по вопросам помилования и их роли в данном процессе представляет определенный интерес для целей нашего исследования, поэтому остановимся на нем подробнее. Первая такая комиссия была создана 12 января 1992 г. Возглавил ее советник Президента Российской Федерации А.И. Приставкин, по свидетельству которого члена­ми данной комиссии рассматривалось на каждом заседании до 200 материа­лов. Можно предположить, что Президент вряд ли успевал тщательно знакомиться с таким обилием информации, и, скорее всего, ему приходилось полагаться на мнение органа (Комиссии), решение которого по закону имеет всего лишь совещательное значение.

  Обращает на себя внимание, что материалы работы указанной Комис­сии в период ее существования никогда не публиковались, соответственно, можно сделать вывод, что гласность в работе общественной комиссии отсут­ствовала. Результаты деятельности данной Комиссии были обнародованы только после ее ликвидации - 57 тысяч помилованных.[52]

  Возможно, в результате либо обозначенных нами причин, либо других в 2001 г. единая Комиссия по вопросам помилования при Президенте Российской Фе­дерации была упразднена, а на смену ей пришли комиссии региональные. Задачи, которые ставятся перед этими комиссиями, весьма значительны. Это предварительное рассмотрение ходатайств о помиловании, подготовка за­ключений по материалам о помиловании для дальнейшего представления высшему должностному лицу субъекта Российской Федерации, осуществле­ние общественного контроля за выполнением указов Президента по вопросам помилования, подготовка предложений о повышении эффективности дея­тельности учреждений и органов уголовно-исполнительной системы и др. В состав территориальных комиссий по помилованию входят не менее 11 че­ловек - граждан Российской Федерации, имеющих высшее образование и безупречную репутацию.

  Кстати, вопрос о том, кто должен входить в состав комиссий по поми­лованию, урегулирован в весьма общем виде. Как правило, это авторитетные, но далекие от юридической теории и практики люди. Хотя решение задач, стоящих перед комиссиями, требует определенного профессионализ­ма. В связи с этим возникает опасение двойного решения юридических во­просов о виновности лица в совершенном преступлении и о том, заслуживает ли это лицо снисхождения и помилования. В каждом случае это зависит от лиц, порой далеких от юриспруденции. Так, например, если дело рассматривалось в суде присяжных, то вопрос о виновности лица и о том, заслуживает ли оно снисхождения, уже решался группой непрофессионалов (присяжными). По­сле же вынесения обвинительного приговора с назначением наказания в виде смертной казни подобный же вопрос о помиловании и снисхождении опять бу­дет решаться группой непрофессионалов (членами комиссии).

  На наш взгляд, вопросы, требующие специальных познаний, должны решаться людьми, у которых они есть. Комиссия должна состоять не из представителей общественности и случайно попавших в нее профессиона­лов, а, наоборот, из профессионалов-юристов, с участием представителей общественности.

  Видимо, наряду с другими, в задачи комиссии конкретного субъекта федерации должны входить следующие:

  - анализ уголовного законодательства с целью выявления норм, при­менение которых может нарушить принцип справедливости наказания;

  - анализ региональной судебной практики;

  - анализ региональной практики исполнения (отбывания) наказания.

  Помимо этого, на наш взгляд, нелишним будет наделить комиссии пра­вом законодательной инициативы и самостоятельным правом возбуждения ходатайства о помиловании.

  Однако относительно эффективное решение таких задач под силу толь­ко специалистам, только тогда и можно будет ожидать сколько-нибудь эф­фективных решений.

  По поводу работы Комиссий следует указать еще на одну проблему.

  Комиссии по вопросам помилования уголовных дел не изучают. Их решения основываются на копии приговора, справке о состоянии здоровья осужденного, анкете с указанием биографических данных осужденного и сведений о его семейном положении, справке о применении в отношении осужденного акта амнистии или помилования либо о применении условно-досрочного освобождения от наказания, представления администрации уч­реждения, включающего характеристику осужденного, сведения о его пове­дении и отношении к совершенному им деянию.

  Комиссия может запрашивать и иные документы, но ограничение вре­мени их рассмотрения существенно снижает возможность воспользоваться этим правом. Даже при наличии всех необходимых документов, включая ма­териалы уголовного дела, возникает вопрос о том, кто рассматривает эти ма­териалы. Разъясним более полно это положение.

  Жизнь, здоровье и свобода человека - это не малозначимые ценности. И поэтому в уголовно-правовой сфере нам нужно профессиональное мило­сердие при наличии должной нормативной урегулированности различных вопросов, связанных с применением смертной казни, в том числе, и о составе и пределах деятельности комиссий по помилованию.[53]

  Далее, правовая регламентация процедуры помилования в России, на наш взгляд, весьма ограниченна и минимальна; в ее содержание входит сле­дующее.

  Вопрос о помиловании осужденного к смертной казни возникает, когда отклоняются его кассационные и надзорные жалобы.

  После получения соответствующих документов осужденному разъ­ясняется право ходатайства о помиловании. При этом он может воспользо­ваться услугами адвоката. В случае написания ходатайства в соответствии с
  требованиями Уголовно-исполнительного кодекса, исполнение приговора
  суда приостанавливается до принятия решения Президентом Российской Фе­дерации.

  В случае же, если осужденный отказывается от своего права подать хо­датайство о помиловании, вопрос исполнения наказания в виде смертной казни все равно приостанавливается, но в другом, - принудительном поряд­ке. В этом случае администрация учреждения в присутствии прокурора составляет акт об отказе приговоренного от прошения о помиловании, который удостоверяется всеми присутствующими и направляется в Верховный Суд Российской Федерации и Генеральную прокуратуру Российской Федерации. В названных органах осуществляется проверка уголовного дела и составля­ется заключение, которое представляется Президенту Российской Федера­ции.

  Данный порядок установлен с 1998 г. Таким образом, у Президента Российской Федерации имеется право фактического утверждения всех при­говоров к смертной казни. В связи с этим, на наш взгляд, не будет большим пре­увеличением сказать, что помилование потеряло свой исключительный ха­рактер. Уместно отметить, что данное положение лишь узаконило принципи­альную позицию Президента Российской Федерации об отказе от смертной казни. С 1996 г. смертная казнь существует только законодательно, но приго­воры в исполнение не приводятся, а в настоящее время, ввиду известных причин, и не выносятся.

  В этой связи нелишним будет напомнить содержание ст. 10 Конститу­ции РФ, в которой утверждается, что «государственная власть в Российской Федерации осуществляется па основе разделения па законодательную, ис­полнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и су­дебной власти самостоятельны».[54] Таким образом, в данном положении за­креплен так называемый принцип разделения властей, суть которого проста: каждая власть должна ограничивать полномочия другой, и именно такие ог­раничения позволяют в определенной мере исключить возможный произвол со стороны государственной власти.

  Принимая к сведению высказанные предположения, мы не лишены со­мнения в подобной процедуре проведения помилования, поскольку речи о нарушениях закона или несправедливости приговора в данном случае не идет. Почему же в таком случае одно законное - судебное - решение заме­няется другим, также законным, но несудебным решением? Напрашивается вывод, что исполнительная власть поставила сама себя над другими ветвями власти, в нашем случае - над судебной властью. В законности и легитимно­сти подобного подхода следует усомниться. Таким образом, теоретически в основе помилования лежит субъективное восприятие конкретной ситуа­ции главой государства при отсутствии, повторим, нарушений со стороны власти судебной. Нарушается ли здесь принцип разделения властей? С нашей точки зрения, если строго ему следовать, нарушается. Но даже если принять право помилования как исключение из общего правила (принципа), то и в этом случае невозможно объяснить стопроцентное помилование осужден­ных к смертной казни. Такое вмешательство в область вынесения смертных приговоров полностью аннулирует решения иных, кроме исполнительной власти: и законодательной, и судебной.

  Вернемся к помилованию осужденных к смертной казни, подавших хо­датайство. После регистрации его администрацией учреждения оно с други­ми документами, характеризующими осужденного, отправляется в террито­риальный орган Министерства юстиции РФ в субъекте федерации не позднее 20 дней со дня его подачи. Цель такого действия не сразу становится ясной. Оказывается, делается это только для того, чтобы Министерство юстиции Российской Федерации отслеживало и ежемесячно представляло Президенту обобщенные сведения по ходатайствам о помиловании, поступившим в ре­гиональные органы юстиции и направленным в соответствующие комиссии. В ходе диссертационного исследования иных причин нами обнаружено не было, а указанная выше служит обоснованием необходимости введения до­полнительного штата чиновников, что при чрезмерно «раздутом» бюрокра­тическом аппарате нашего государства выглядит не вполне оправданным.

  Возвращаясь к вопросу о процедуре помилования, отметим, что Ко­миссия, получив ходатайство, не позднее, чем через 30 дней, представляет заключение о целесообразности применения акта помилования осужденного высшему должностному лицу субъекта Российской Федерации. Данное лицо вносит Президенту свое представление о целесообразности применения акта помилования с приложением ходатайства о помиловании, заключения ко­миссии и других документов.

  При рассмотрении ходатайства о помиловании осужденного к смерт­ной казни перечень обстоятельств, принимаемых во внимание, более ограни­чен, чем в обычном случае;

  - применение ранее в отношении осужденного акта амнистии, помило­вания или условно-досрочного освобождения от наказания;

  - данные о личности осужденного: состояние здоровья, количество су­димостей, семейное положение, возраст;

  - другие обстоятельства, если комиссия сочтет их существенными для
  рассмотрения ходатайства.

  Если Президент Российской Федерации принимает решение о помило­вании осужденного к смертной казни, то одновременно он должен решить вопрос о виде наказания, которым она заменяется. Согласно ч. 3 ст. 59 УК РФ смертная казнь в порядке помилования может быть заменена пожизненным лишением свободы или лишением свободы на срок двадцать пять лет.[55]

  Учитывая, что альтернатива смертной казни, с точки зрения закона, только одна - пожизненное лишение свободы, то отмеченное выше положе­ние представляется весьма спорным. Сомнение возникает в связи с тем, что Президенту придаются не свойственные исполнительной власти судейские и судебные функции. Как нам кажется, такое положение дел недопустимо и должно быть исправлено на законодательном уровне, в связи с чем предлагаем со­держание ч. 3 ст. 59 УК частично изменить, исключив упоминание возмож­ности замены смертной казни лишением свободы на срок двадцать пять лет.

  В довершение к сказанному, можно также добавить еще ряд необхо­димых, на наш взгляд, предложений в целях полноты правового регулирова­ния вопросов помилования осужденных. Так, например, весьма продуктив­ной представляется идея условности помилования и необходимости его отмены при совершении помилованным в определенный период времени ново­го умышленного преступления.

  Необходимо на законодательном уровне разработать и закрепить доку­мент, который бы определял порядок и условия помилования. Это в полной ме­ре соответствовало бы действующему законодательству. Так, в ч. 2 ст. 175 УИК РФ (введенного в действие 1 июля 1997 г.) указано, что в отношении осужден­ного, представляемого к помилованию, соответствующее ходатайство вносится в порядке, определяемом законодательством Российской Федерации.

  Президенту право помилования уже предоставлено Конституцией Рос­сийской Федерации, а порядок и условия должны определяться не им самим, а федеральным законом, как того требует принцип разделения властей.

  Само же помилование, если и признать правомерность его существова­ния, должно иметь ярко выраженный исключительный характер, в соответст­вии со схемой, которая представляется следующей;

  - смертная казнь - исключительная мера наказания;

  - помилование - исключительный акт, издаваемый в исключительных
  случаях в отношении исключительной же меры наказания.

  
  

  2.2. Проблемы исполнения смертной казни

  
  

  В предыдущем параграфе мы рассмотрели особенности осуществления помилования осужденных к смертной казни, а также некоторые проблемы правового регулирования этого вопроса. Необходимо рассмотреть обстоя­тельства, когда в случае отклонения Президентом Российской Федерации хо­датайства о помиловании смертная казнь должна быть исполнена.

  При рассмотрении вопроса об исполнении смертной казни мы сталки­ваемся с одним из ее парадоксов. Во время ее реального и достаточно актив­ного применения в советский период соответствующая процедура на законодательном уровне предусмотрена не была. Поэтому среди населения ходили слухи об отправке осужденных на «урановые рудники», превращении их в «кукол» для обучения бойцов различных спецподразделений, о наличии спе­циального автомата для приведения приговора в исполнение, об осуществлении расстрела группой военнослужащих с использованием, в том числе, холо­стых патронов и т.д.

  Первым законом, регламентирующим исполнение смертной казни, был Федеральный закон от 21 декабря 1996 г, № 160-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР в связи с принятием Уголовного кодекса Россий­ской Федерации». К этому времени уже был принят Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, и названный закон должен был действовать всего шесть месяцев - до 1 июля 1997 г.[56]

  Закономерным результатом этого явилась полная закрытость информации в данной сфере, которая регламентировалась ведомственными документами, носящими ограничительные грифы. Закрытость информации почти всегда приводит к нарушению прав осужденных и других лиц, поэтому важность вопроса не вызывает сомнений. В настоящее время ряд моментов рассматри­ваемого вида наказания законодательно урегулированы непосредственно в УИК России. А.С. Михлин выделил в связи с этим три группы прав осужден­ных к смертной казни:

  - первая группа – права, связанные с обжалованием приговора к смертной казни и права, связанные с ходатайством о помиловании;

  - вторая группа – права, связанные с условиями содержания осужденного во время рассмотрения его жалоб на приговор суда и с ходатайствами о помиловании;

  - третья группа – права, связанные с реализацией осужденным своего гражданско-правового статуса.

  На наш взгляд, в данном перечне упущен важный вопрос о поряд­ке исполнения смертной казни, так как, по нашему мнению, это - также относится к праву осужденного.

  Относительно права обжалования приговора каких-либо принципиаль­ных особенностей применительно к смертной казни не предусмотрено. В данном случае, скорее всего, имеет место обычный порядок.

  Право обращения с ходатайством о помиловании уже обладает сущест­венной спецификой, хотя бы в силу обязательности рассмотрения данного вопроса.

  Реализация иных прав также имеет существенные особенности. Так, например, оформление необходимых гражданско-правовых отношений воз­можно, как правило, опосредованно; получение медицинской помощи может быть ограничено во времени не выздоровлением, а моментом исполнения приговора и т.п. Некоторые права не могут быть реализованы ввиду отсутст­вия у осужденного должных денежных средств.

  Спорным представляется вопрос о количестве осужденных, содержа­щихся в камерах. А.С. Михлин считает, что эта категория лиц размещается в камерах «как правило, не более чем по 2 человека ... По просьбе осужденно­го и в иных необходимых случаях по постановлению начальника следствен­ного изолятора они могут содержаться в одиночных камерах».[57] К такому выводу он приходит на основе положений ч.ч. 3 и 4 ст. 185 УИК РФ, согласно которому осужденные к смертной казни, в отношении которых приговор суда вступил в законную силу, но вопрос о помиловании не решен либо решен положительно, до направления в исправительное учреждение содержатся в условиях, предусмотренных для отбывающих пожизненное лишение свободы (ст. 127 УИК РФ), а лица, в отношении которых приговор должен быть приведен в исполнение, - в условиях, предусмотренных для осужденных, отбываю­щих лишение свободы в тюрьме на строгом режиме.

  В то же время ч. 1 ст. 184 УИК РФ гласит, что осужденный к смертной казни должен содержаться в одиночной камере в условиях, обеспечивающих его усиленную охрану и изоляцию. Одиночная камера и усиленная изоля­ция не предполагают содержания в камере более одного осужденного. Тем более что условия его содержания вне зависимости от дальнейшего реше­ния носят временный характер, но при этом не являются наказанием. По­ложения ст. 184 УИК РФ имеют уточняющее значение для общего правила, отражённого в ст.ст. 127 и 131 УИК РФ, так как осужденный к смертной казни не является ни осужденным к пожизненному лишению свободы, ни осужденным к лишению свободы на определенный срок, поэтому положения указанных статей должны применяться с известными изъятиями.

  Следующий блок вопросов связан со способом и процедурой исполне­ния смертной казни, закрепленными в ст. 186 УИК РФ. Рассмотрим сначала процедурные вопросы, а затем перейдем к способам.

  Часть 2 ст. 186 УИК России закрепляет следующее: «При исполнении смертной казни присутствует прокурор, представитель учреждения, в ко­тором исполняется смертная казнь, и врач».[58]

  В каком учреждении исполняется смертная казнь? Очевидно, это либо то учреждение, где содержится осужденный, либо какое-то другое - специ­альное. Непубличный характер предполагает если не наличие специального учреждения, то хотя бы специальных помещений на правах самостоятель­ных, иначе не используемых.

  Кто такой «представитель учреждения»? Лучше прямо указать, что это руководитель учреждения или его заместитель. Кто исполняет смертную казнь, и чем он при этом руководствуется? Это должен быть сотрудник уч­реждения, прошедший специальную, в том числе психологическую подго­товку. Даже не раскрывая процедуры расстрела в тексте УИК России, следует указать на нормативный акт (хотя бы в общем виде), которым должен ру­ководствоваться исполнитель; проверять правильность исполнения положе­ний которого должен прокурор.

  С целью устранения данных проблем считаем необходимым устано­вить в законе, что приговор приводится в исполнение в присутствии проку­рора, начальника или первого заместителя учреждения и врача (исполнитель в расчет не берется). Помимо этого необходимо наделить правом присутст­вовать при исполнении приговора представителей суда, вынесшего приго­вор, а также представителей местных органов власти.

  Кроме этого возникает также вопрос о том, объявлять ли осужденному о дате приведения приговора в исполнение. Наиболее целесообразный ответ в данном случае нам представляется следующим: такое объявление если и производить, то только непосредственно перед исполнением приговора.

  «3. Наступление смерти осужденного констатируется врачом. Об исполнении приговора суда составляется протокол, который подписывает­ся лицами, указанными в части второй настоящей статьи».

  Если смерть не наступила, приговор все равно должен быть исполнен. Однако при этом есть опасность превращения казни из простой в квалифи­цированную, причиняющую дополнительные страдания. Видимо роль врача должна в таком случае состоять еще и в том, чтобы по возможности исклю­чить эти страдания введением лекарственного препарата (может быть, нарко­тического средства).

  Что должно быть указано в протоколе исполнения приговора суда? Протокол предполагает описание происходящего. Для чего его подписывать врачу? Возможно, правильнее, чтобы врач подписывал заключение о наступ­лении смерти, которое должно прилагаться к протоколу.

  «4. Администрация учреждения, в котором исполнена смертная казнь, обязана поставить в известность об исполнении наказания суд, вынесший приговор, а также одного из близких родственников осужденного. Тело для захоронения не выдается и о месте его захоронения не сообщается».

  В какие сроки и в какой форме суд и близкий родственник ставятся в известность? Полагаем, что ввиду важности вопроса, суд, а в случае его отсутст­вия - его представитель - при исполнении приговора должен уведомляться немедленно, письменно, по утвержденной форме. Для письменного уведом­ления близкого родственника можно установить месячный срок (время на поиск и др.). Кроме того, здесь же необходимо назвать и супруга осужденно­го. В законе также должна предусматриваться возможность получения род­ственниками свидетельства о смерти.

  Почему уведомляется только суд, вынесший приговор? Мы уже рас­сматривали, насколько велика в решении вопроса о применении смертной казни роль Президента Российской Федерации, фактически «утверждающе­го» смертные приговоры. По нашему мнению, целесообразно и его уведомление об исполнении наказания.

  Кто выбирает место захоронения, и кто его осуществляет? Тут мы опять возвращаемся к вопросу об учреждении, где исполняется смертная казнь, В их компетенции должны быть и эти вопросы.

  Заданными выше вопросами ограничиться нельзя. Представляется, од­нако, что «отдавать» их решение на откуп того или иного ведомства (напри­мер, Министерства юстиции РФ) в полном объеме нельзя. Осужденный дол­жен иметь право быть лишенным жизни в соответствии с законом, а не в со­ответствии с ведомственными инструкциями.

  Переходя к рассмотрению вопроса о способе приведения в исполнение данного вида наказания, необходимо отметить, что способы смертной казни, как это общепринято, подразделяются на обычные и квалифицированные. Обычные предполагают лишение жизни без иных целей кроме основной, а ква­лифицированные, помимо этого, преследуют и цель причинения казнимому страданий, а также достижение устрашающего эффекта для окружающих. Для первых характерно непубличное исполнение, для вторых - публичное.[59]

  Интересно, что в советский период в нашем государстве существовал вид смертной казни, который можно отнести ко второй группе. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказа­ния для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красногвардейцев, для шпио­нов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников» было введено два новых вида наказания - лишение свободы в виде каторж­ных работ и смертная казнь через повешение с публичным исполнением. Указ не имеет ограничительного грифа, тем не менее, он не был опубликован ни в официальных источниках либо в законодательных сборниках того времени, ни в более поздних.

  В настоящее время способом лишения жизни согласно ч. 1 ст. 186 УИК РФ назван расстрел, исполняемый непублично и отдельно в отношении каж­дого осужденного (в отсутствии остальных). Проанализируем данное поло­жение.

  «1. Смертная казнь исполняется непублично путем расстрела. Испол­нение смертной казни в отношении нескольких осужденных производится отдельно в отношении каждого и в отсутствии остальных».

  Данное положение является общим. Непубличность исполнения воз­ражений не вызывает, как мы указывали ранее, общепредупредительный эф­фект смертной казни в современных российских условиях себя изжил. Одна­ко нельзя не отметить некоторую алогичность. Как можно производить смертную казнь в отношении нескольких осужденных, если в наличии дол­жен быть только один из них? Достаточно указать что-то одно: либо недо­пустимость ее исполнения в отношении нескольких осужденных, либо под­черкнуть индивидуальный характер данного акта.

  Помимо этого актуальным представляется вопрос о способе лишения жизни. В настоящее время выделяют семь способов:

  - расстрел;

  - повешение;

  - обезглавливание;

  - забрасывание камнями;

  - казнь на электрическом стуле;

  - отравление газом;

  - отравление путем смертельной инъекции.[60]

  В некоторых штатах США осужденный может выбрать вид смертной казни самостоятельно из числа предусмотренных законодательством штата.

  В соответствии с резолюцией 1984/50 Экономического и Социального Совета ООН от 25 мая 1984 г. «Меры, гарантирующие защиту прав тех, кто приговорен к смертной казни» «В случае приведения смертного приговора в исполнение эта процедура должна осуществляться таким образом, чтобы причинять как можно меньше страданий».

  Что касается забрасывания камнями, то здесь цель прямо противопо­ложная - причинить особые страдания. Из-за индивидуальных особенностей личности осужденного либо ввиду устаревшего состояния этого механизма казнь на электрическом стуле признана мучительной. Остальные виды, при правильном их исполнении, причиняют минимальные дополнительные стра­дания либо не причиняют их вовсе, но требуют профессиональных навыков.

  Так, при повешении из-за падения с высоты смерть должна наступать от разрыва шейных позвонков и спинного мозга. Понятно, что при неверном расчете (несоответствии длины веревки ростовесовым и другим показателям казнимого) этого не произойдет и возникнет мучительное состояние асфиксии. Подобное же состояние наверняка будет возникать и при отравлении га­зом. Поэтому представляется, что и этот способ лишения жизни не в полной мере отвечает требованиям названной выше резолюции.

  Обезглавливание требует точности и силы удара. Трудно представить, что в европейских странах это может делать специально подготовленный че­ловек. Во Франции для этого применялось специально созданное устройство - гильотина. Предполагается моментальная потеря сознания и смерть. Как любой механизм, гильотина не застрахована от мелких поломок, засорений и т.д., что может привести к замедлению процесса потери сознания и наступ­ления смерти.

  С этой точки зрения расстрел, по мнению отечественных законодате­лей, производимый одним лицом (а не стрелковым подразделением) посред­ством выстрела из соответствующего оружия в жизненно важную область, должен приводить к мгновенной потере сознания и (или) смерти, за счет чего данный способ представляется одним из допустимых способов лишения жизни, и только он предусмотрен в качестве единственного способа смерт­ной казни.

  Однако здесь может возникнуть ряд вопросов: во-первых, из-за воз­можной неисправности или поломки механизма выстрел может не произой­ти, либо произойти не таким образом, как задумано (и вообще, сколько должно быть произведено выстрелов?). Во-вторых, как необходимо посту­пить, если в результате расстрела смерть не наступила? Добить, путем произ­водства дополнительных выстрелов, или же оказать необходимую медицин­скую помощь и направить на излечение, а когда наступит выздоровление приговоренного, произвести повторный расстрел? Данные вопросы ставят под сомнение предрположение, что расстрел является самым оптимальным способом лишения жизни приговоренного.

  Мы считаем, что законодателю необходимо обратить внимание на та­кой современный способ смертной казни, как смертельная инъекция. Данный способ применяется в большинстве штатов США, а также в ряде других стран, и по своему содержанию отвечает требованиям резолюции ООН 1984/50 о том, что исполнение этого вида наказания должно осуществ­ляться таким образом, чтобы причинять как можно меньше страданий.

  Мы считаем, что законодательно необходимо закрепить право приго­воренного выбирать способ исполнения: наряду с расстрелом, например, и смертельную инъекцию. Заслуживает внимания и мнение А.С. Михлина, ко­торый считает, что проще приводить в исполнение смертный приговор при помощи сильнодействующего яда. Известно, что есть яды, прием которых с пищей с бесспорностью вызывают моментальную смерть. Мы соглашаемся с этим мнением, но для исполнения приговора таким способом конечно же необходимо перестраивать работу учреждений, исполняющих наказания.

  Исходя из рассмотренного в этом параграфе, мы предлагаем дополнить ч. 2 ст. 185 УИК РФ «Правовое положение осужденного к смертной казни» пунктом "и" следующего содержания: «... - выбирать способ исполнения приговора». Соответственно, необходимо дополнить и ч. 1 ст. 186 УИК РФ «Порядок исполнения смертной казни» указанием на такой альтернативный способ смертной казни, как смертельная инъекция.

  
  

  2.3. Проблемы смертной казни в отечественной уголовно-правовой доктрине

  
  

  Смертная казнь - один из видов уголовного наказания, который вызы­вает непрекращающийся интерес не только юристов, но и филосо­фов, социологов, политиков, а также множества других людей, вне зависимо­сти от рода занятий, возраста, пола, вероисповедания и т.п. Убежденность ее сторонников может сравниться только с убежденностью ее противников.

  В литературе упоминается, что первая дискуссия о смертной казни со­стоялась в 427 г. до нашей эры во время Пелопонесской войны. Город Мити-лена, будучи союзником Афин, изменил своему долгу, в связи с чем было решено казнить все взрослое мужское население города. Диодот убедил афи­нян не делать этого, отмечая, что нет закона, который помешал бы людям со­вершать преступления.[61]

  С тех пор, по справедливому утверждению А.Ф. Кистяковского, ни один вопрос уголовного права не пользуется такою известностью и таким свойством привлекать к себе дух исследования, как смертная казнь. «Литера­тура этого вопроса, - писал он, - сравнительно громадна. Уже в 1838 г. Капплер в своем «Руководстве к литературе уголовного права» приводит 232 больших и малых сочинений, статей и отрывков, трактующих об этом пред­мете».[62]

  В современной теории российского уголовного права проблема смерт­ной казни приобрела особую актуальность с начала 90-х годов XX века. Это­му способствовали многие факторы, например, такие, как:

  - коренное изменение экономических, социально-политических
  усло-ий жизни нашего общества;

  - принятие Конституции РФ, содержащей в ч. 2 ст. 20 положение,
  ограничивающее круг преступлений, за которые возможно установление
  смертной казни, и выражающее стремление к отмене данного вида наказания;

  - подписание 16 апреля 1997 г. Протокола № 6 (относительно от-
  мены смертной казни) к Конвенции о защите прав человека и основных сво­бод от 28 апреля 1983 г, как условия принятия России в Совет Европы;

  - временный запрет на применение смертной казни до введения в
  действие соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей
  территории Российской Федерации каждому обвиняемому в преступлении,
  предусматривающем в качестве наказания смертную казнь, право на рассмот­рение его дела судом с участием присяжных заседателей (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П)1;

  - внесение указанного выше Протокола № 6 на ратификацию в Государственную Думу РФ письмом Президента РФ от 6 августа 1999 г. № Пр-1025;

  - отсутствие такой ратификации до настоящего времени.[63]

  Нужна или не нужна смертная казнь? Является ли оправданной отмена смертной казни в современной России? Вот те основные вопросы, которые имеют, безусловно, не только правовое, но и этико-нравственное, социально-политическое значение. «Фактически мы видим, что вопрос о смертной казни давно вышел за пределы уголовного права и стал вопросом государственной политики», - эти слова, написанные в 1909 г. известным отечественным криминалистом профессором П.И. Люблинским, сохраняют свою актуаль­ность до сих пор. Более того, проблема приобрела международный характер, как на уровне действий различных общественных организаций, так и в рам­ках международного нормотворчества. Однако решение проблемы смертной казни должно найти отражение в уголовном законе, поскольку в соответст­вии с принципом законности (ч. 1 ст. 3 УК РФ) преступность и наказуемость деяний определяются только Уголовным кодексом.

  Может возникнуть также такой вопрос: а есть ли смысл обсуждать тему смертной казни ввиду бренности, конечности бытия? А.С. Никифоров в этой связи отмечает; «Человеку... органически присущ инстинкт самосохранения и страх смерти. Ему присуща радость бытия. В отличие от животного чело­веку обычно кажется, что его земная жизнь наполнена смыслом. А может быть, это так и есть на самом деле. Поэтому в представлении человека смертная казнь принципиально отличается от естественной смерти и, как правило, повергает его в ужас. Это при том, что естественная смерть чаще всего бывает мучительной и - по контрасту - существуют физически безбо­лезненные способы смертной казни...». Принимая во внимание изложенное, мы разделяем точку зрения А.Ю. Кизилова, который считает, что «пока че­ловек остается тем, что он сейчас из себя представляет, споры о смертной казни будут чрезвычайно актуальны и важны как для специалистов..., так и для простых обывателей».

  Итак, для ответа на первый из поставленных вопросов необходимо проанализировать основные аргументы против смертной казни.

  Возможность судебной ошибки. Нарушение принципа восстановимости наказания.

  Указанное возражение считается одним из наиболее сильных. Но так ли это в действительности? Судебные ошибки, связанные с применением смертной казни, происходили крайне редко. В литературе приводится опре­деленное количество примеров ошибочного осуждения к смертной казни с приведением приговора в исполнение. Так, А.С. Михлин[64] приводит следую­щие примеры: 1) вместо серийного убийцы Михасевича был осужден и рас­стрелян невиновный человек; 2) в одном из убийств, совершенных Чикатило, обвинили другого человека, который, правда, оказался виновен в шести убийствах, но лишь седьмое было вменено ему неправильно. Оправдания этому нет. Однако «виновна ли» смертная казнь? Сама система уголовного судопроизводства должна исключать возможность судебной ошибки подоб­ного рода. Допустимо освободить виновного вследствие любого сомнения, но не наоборот.

  Если же избежать судебных ошибок невозможно, то это не аргумент против смертной казни. Это аргумент против любого наказания вообще: на­казывать нельзя, так как возможна судебная ошибка! А возводить восстано-вимость наказания в принцип представляется просто лицемерным. Ошибемся - восстановим? Да и как можно восстановить несколько лет жизни, поруган­ные честь и достоинство? Даже денежные средства, изъятые некоторое количество времени назад в какой-то степени можно компенсировать, но не восстановить.

  Мы разделяем мнение А. Ю. Кизилова, который считает, что упрек в судебных ошибках следует отправлять в адрес уголовно-процессуального, а не уголовного законодательства, ибо именно положения Уголовно-процессуального кодекса, а вовсе не нормы Уголовного кодекса детально регламентируют порядок досудебного и судебного разбирательства уголов­ного дела.[65]

  В наказании невиновного не может быть допустимых и недопустимых, извинительных и неизвинительных ошибок. И если мы признаем возмож­ность наказания как института уголовного права, то ошибка не может быть возражением против его конкретного вида. Следуя логике противников смертной казни, как верно заметил А. Бойков, нужно было бы запретить хи­рургические операции, ибо врач тоже может убить пациента скальпелем по недостатку профессионализма. Ошибочный же приговор может быть поправ­лен многочисленными контрольными инстанциями. Операцию хирурга, при­ведшую к летальному исходу, не отменишь.[66]

  Смертная казнь не устрашает потенциальных преступников, не удерживает людей от совершения преступлений.

  Также довольно старый аргумент. Подтверждения приведенного тезиса носят как публицистичный, так и научный характер.

  В отечественной дореволюционной уголовно-правовой доктрине Н.С. Таганцевым была высказана точка зрения, согласно которой надежды на смертную казнь как на эффективное средство уменьшения числа преступле­ний необоснованны. В частности, названный автор отмечал: «Рост преступ­ности, их уменьшение или увеличение управляется более важными законами социальной жизни того или иного государства. По-видимому, угроза смерт­ной казнью имеет мало задерживающего значения».

  В качестве другого примера позволим себе цитату из современного учеб­ника по криминологии: «Как свидетельствуют историки, наибольшее число кар­манных краж совершалось на площадях в момент публичных казней; одних пре­ступников казнили, а другие тем временем отрезали кошельки у зачарованных этим страшным зрелищем сограждан». На самом деле, из факта совершения краж во время публичной казни вора нельзя сделать никакого вывода, кроме то­го, что демонстрация лишения жизни не устрашает, по крайней мере, некоторых лиц. Для более обобщенного вывода (не устрашает вообще) нужны данные о ко­личестве краж в этой же толпе, но при демонстрации иного зрелища или вообще без такового. Да и то, интерпретация результатов будет достаточно сложной.

  Исключается возможность исправления преступника.

  «Наказание в уголовном праве, - отмечает С.В. Бородин, - выполняет три основные функции: кары, наказания в собственном смысле слова; исправления осужденного; предупреждения новых преступлений... Смертная казнь как вид наказания выполняет только две из этих функций: кары - ли­шения осужденного жизни и исключения таким путем возможности совер­шения с его стороны новых убийств или других тяжких преступлений». Против данного аргумента возражать трудно. Исправления действительно не происходит. Однако исправление как цель применения наказания вызывает большие сомнения. В качестве более общей цели следует назвать специаль­но-предупредительный эффект, который в случае высшей меры наказания достигает 100%. Исправление же являет собой не цель-результат, а цель-средство, причем приоритетное. Разумеется, было бы желательно, чтобы несовершение преступлений после применения наказания явилось следствием положительных изменений в воззрениях, установках и т.п. осужденного. Но возможно ли это при реализации хотя бы какого-нибудь из применяемых ны­не видов наказания? Действительно ли убийцу можно исправить за двенадцать-двадцать лет лишения свободы? Ряд же наказаний вообще не связаны с испра­вительным воздействием. Нет такой цели и при пожизненном лишении свобо­ды. Видимо, допустимо констатировать, что исправление находится вне кон­цептуальных основ современной теории и практики наказания.

  Невозможность дифференцированного подхода.

  Другими словами: «... приходится назначать одну и ту же смертную казнь при различных оттенках виновности». Но нужна ли в данном случае индивидуализация наказания? Дифференциация исчезает там, где речь идет о высших ценностях, а жизнь, отнятая преступником - высшая ценность. Смертная казнь - наказание для преступлений, находящихся за гранью, где сопоставление теряет смысл. В противном случае мы придем к квалифициро­ванным видам лишения преступника жизни.

  Возможность достижения тех же целей посредством другого вида наказания.

  Обычно под таковым подразумевают пожизненное лишение свободы. Здесь следует сказать вот о чем. Нередко смертную казнь, отменяя, заменяли ... смертной казнью! Императрица Елизавета отменила смертную казнь, за­менив ее наказанием кнутом, после которого наказанный нередко умирал. То же касается и шпицрутенов. Не является ли и пожизненное лишение свободы не альтернативой смертной казни, а растянутым во времени ее заменителем? Думается, что следует согласиться с рассуждениями И.И. Карпеца о пожиз­ненном лишении свободы. В частности, он пишет; «Можно ли назвать гу­манной мерой пожизненное заключение? Каких целей государство стремить­ся достичь, применяя его? Говорить, что это средство исправления и пере­воспитания, неверно. Если человек перевоспитался, его надо освободить, а не держать в тюрьме всю жизнь. Говорить, что тем самым обеспечивается безо­пасность общества, тоже можно лишь условно, ибо рано или поздно осуж­денный достигает того возраста, когда его общественная опасность будет равна нулю. Так не является ли пожизненное заключение пожизненным му­чительством? Вправе ли государство узаконивать пожизненное мучительство, нравственно ли это? Уверен, что нет!».[67] Достаточно убедительно выска­зали свое мнение по рассматриваемому вопросу журналисты, посетившие тюрьму, где отбывают наказание осужденные к пожизненному лишению свободы: «Избави Бог от такого «гуманизма», который уготован «вечным» зэкам. У них отобрали даже надежду умереть на свободе... и прибавили еще массу ограничений, способных превратить человека в жвачное животное». С. Пигарин и Е. Бугров, посетившие учреждение, в котором содержатся осу­жденные к пожизненному заключению, отмечают, что большинство из со­держащихся там лиц не достигли 30 лет. Названные авторы указывают: «И если все боятся смертной казни, то почему многие из осужденных пытаются покончить жизнь самоубийством - одно из самых распространенных явлений в колонии... оно настолько распространено, что стало привычным. Не про­ходит и месяца, чтобы кто-нибудь из зеков не попытался свести счеты с жиз­нью. Вот рвут они простыни на петли, грызут себе вены, подключаются к ро­зеткам, одним словом, используют любую возможность прервать свое бес­смысленное существование. На какие только здесь ухищрения не пускаются, какую только изобретательность не проявляют. Благо, времени для обдумы­вания очередного суицидального плана предостаточно». Таким образом, пожизненное лишение свободы отнюдь не является безупречной альтернати­вой смертной казни.

  Смертная казнь - есть то же убийство, но совершаемое государством. У государства нет права на смертную казнь.

  Данный аргумент противниками смертной казни иногда формулирует­ся следующим образом: только Всевышний вправе забрать жизнь, так как он ее человеку дарует; государство этого делать не вправе, следовательно, смертная казнь глубоко безнравственна.

  В частности, приведенные утверждения базируются на следующем умозаключении: «Если жизнь - абсолютная ценность, то смертная казнь принципиально недопустима».

  Относительно рассматриваемой проблемы укажем, что мы разделяем точку зрения А.Ю. Кизилова, который полагает, что между христианской традицией и государственно-властной деятельностью по назначению и ис­полнению высшей меры наказания не существует того непреодолимого дуа­листического противоречия, на которое указывают большинство противни­ков смертной казни. Автор задает ряд вопросов, которые по-новому позво­ляют взглянуть на приведенные выше аргументы противников смертной каз­ни: а как быть с преступником, который жизнь все-таки забирает? Каким об­разом в рамках названного аргумента можно юридически и морально обос­новать причинение смерти в результате необходимой обороны?

  Ответы на эти вопросы позволяют заключить, что жизнь индивиду дает действительно Всевышний, а вот лишить его этого блага в несовершенном мире может кто угодно. Так почему же не признавать такую возможность за легитимным актом государственной деятельности?[68]

  Данная проблема рассматривается через призму взаимоотношений государства и церкви, власти светской и духовной. В православной тради­ции первое лицо государства (царь) именуется Помазанником Божьим, а само государство - шествием Бога в миру. Кизилов справедливо отмечает, что «...несмотря на формально провозглашенную светскость, внешне выборная и демократическая власть по-прежнему ис­пользует для обеспечения своей легитимности (и контроля за социумом) механизмы, резко контрастирующие с поверхностными клише просвещен­ного человечества. Мы, прежде всего, имеем в виду осуществляемое в об­щественном сознании «увязывание» публичной власти с некими сверхче­ловеческими, сверхъестественными качествами, иными словами - сакрали­зацию власти».

  В связи с изложенным, на вопросы: имеет ли государство право распо­ряжаться в некоторых случаях (пусть экстремальных) жизнями своих граж­дан; имеет ли государство право вести оборонительную войну, обрекая неви­новных (своих граждан!) на смерть, полагаем, следует ответить положи­тельно. Но тогда государству тем более принадлежит право распоряжаться свободой и даже жизнью виновных.

  Безнравственность смертной казни. Проблема палача.

  Основываясь на «моральных» принципах, часто говорят, что убийство внушает ужас, является возмутительным и аморальным, поэтому нельзя множить зло. «Библейская заповедь «не убий», - пишет С.Ф. Ширинский, -адресована и гражданам и правительствам; убийство и смертная казнь одина­ково аморальны».

  Обесценивая человеческую жизнь, государство способствует развра­щению общества, задержке роста культуры. Особенно ярко это проглядывается в необходимости содержать «наемного убийцу-палача».

  Начнем с того, что фигура палача далеко не всегда была такой одиоз­ной. В ряде государств исполнением приговора не брезговали царствующие особы (Петр 1), а сами палачи назначались в результате конкурса (Англия). Что же происходит сейчас в нашей стране? Если негативное нравственное воздействие смертной казни и существует, то оно ничтожно по сравнению с иными государственно (а иногда и общественно) одобряемыми мероприя­тиями. Политика государства не может не быть направлена на воспитание именно «палачей». Достаточно вспомнить о его функциях. Для чего сущест­вует российская армия, чему учат солдат? Убивать себе подобных. Успехи в данном деле поощряются. Вспомним также про огромное количество работ­ников других силовых структур, имеющих оружие, целевое назначение кото­рого только одно. Широк и опыт его использования в «горячих точках». Ма­ло того, оружие у нас имеют право носить (и носят) судьи и даже народные избранники - депутаты различных уровней. Что же касается развращающего воздействия смертной казни, то, ввиду ее непубличности, она гораздо мень­ше оказывает влияние на сознание людей, особенно детей и молодежи, нежели современные средства массовой информации, художественная литература, кинематограф, компьютерные игры, демонстрирующие причинение смерти не только вымышленное, но и реальное.[69]

  Страдания приговоренного к смертной казни.

  Любое уголовное наказание (смертная казнь - не исключение) - суть кара. За редчайшим исключением, оно всегда приносит страдания. Причем не только виновному. Это неизбежно при любом виде наказания, при примене­нии смертной казни страдания можно и нужно минимизировать. В отноше­нии виновного - это сокращение времени ожидания смерти и непричинение страданий при лишении жизни, о чём говорит следующий аргумент против смертной казни.

  Ненадежность способов лишения жизни.

  Нужно сказать, что имеются довольно обширные специальные исследо­вания и наблюдения относительно скорости и «безмучителыюсти» причинения смерти. Необходимых гарантий, оказывается, не дают ни гильотина, ни элек­трический стул, ни газовая камера, ни инъекция яда, ни повешение. Зафиксиро­ваны случаи немгновенной смерти, а, следовательно, длящихся страданий каз­нимого. Не опубликованы материалы только по расстрелу, который, видимо, и является самым эффективным способом исполнения рассматриваемого вида наказания. В любом случае компромисс возможен: запрет повторного исполне­ния, прекращение исполнения смертной казни с заменой другим видом наказа­ния либо просто игнорирование имеющихся издержек, как неизбежных и до­пустимых (вспомним, кто приговаривался к смертной казни).

  Наличие религиозных (христианских) запретов смертной казни.

  К данному аргументу прибегают не столько священнослужители и ре­лигиозные философы, сколько светские ученые. Со стороны последних апеллирование почему-то идет к христианству (соответственно, к Библии), хотя существует множество других религий. Возможно, это происходит из-за осо­бого, исторически сложившегося значения православия для России. Но, во-первых, крайне сложно доказать общеобязательность позиции конкретной религии. Во-вторых, Библия - очень сложный духовный организм, нередко не предоставляющий толкователям возможности для однозначных выводов. Например, книги Ветхого Завета заполнены предписаниями, за какой про­ступок и какой вид смертной казни следует применить, в то время как в Но­вом Завете можно найти многочисленные примеры поощрения любви к ближнему, милосердия, сострадания и прощения. В-третьих, государство у нас светское, церковь от него отделена, поэтому нельзя говорить об обяза­тельности для него тех или иных религиозных догматов. Наконец, нельзя не учитывать официальную позицию Церкви по рассматриваемому вопросу. Русская Православная Церковь на Юбилейном Соборе 2000 г. отказалась осудить смертную казнь, сославшись на то, что данный вид наказания при­знавался в Ветхом Завете, и указаний на необходимость ее отмены нет ни в Священном писании Нового Завета, ни в предании и историческом наследии Православной Церкви. «Сам же вопрос об отмене или неприменении ее дол­жен решаться обществом с учетом состояния преступности, правоохрани­тельной и судебной систем, а наипаче соображений охраны жизни благона­меренных членов общества».

  Международно-правовые и национально-правовые запреты.

  Провозглашение приоритета международно-правовых норм над нацио­нальным законодательством, вступление России в Совет Европы и подписа­ние 16 мая 1996 г. Протокола № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека позволило прибегнуть к указанному аргументу. Однако насколько он корректен? Сама Конвенция в п. 1 ст. 64 позволяет сделать оговорку в от­ношении любого ее положения, противоречащего действующему националь­ному законодательству, что имеет место применительно к России. Смертная казнь допустима с точки зрения Конституции Российской Федерации (ст. 20). Единственным источником российского уголовного права является россий­ский же уголовный закон, предусматривающий применение смертной казни. Положительно решен данный вопрос и в уголовно-исполнительном законо­дательстве. Следует заметить, что многие члены Совета Европы (Греция, Ру­мыния и др.) не отменили смертную казнь. И это не вызывает особой нега­тивной реакции

  Тот факт, что смертная казнь в настоящее время судами не назначается в силу постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П., свидетельствует лишь о временных процессуальных препятствиях к ее применению (отсутствии судов присяжных).[70]

  Возможно, кроме указанных выше, против смертной казни приводят и другие аргументы, однако, вряд ли их нельзя отнести к тому или иному из уже названных. Резюмируя сказанное, можно заключить, что аргументы против смертной казни носят спорный характер. Впрочем, еще А.Ф. Кистяковский ут­верждал, что вопрос о смертной казни нельзя решать вне связи с социальной обстановкой. «Вопрос о смертной казни, - писал он, - можно решить только тогда, когда мы признаем верховным судьею и решителем совершившийся и совершающийся факт или, что одно и то же, - прошедшую и настоящую жизнь человечества; словом, если мы подчиним наши личные взгляды нелживому авторитету действительности». Другими словами, решать вопрос о том, хороша или плоха смертная казнь, безотносительно конкретных истори­ческих условий, бессмысленно и ненаучно. И сторонники, и противники смертной казни (за редким исключением) признают глобальную тенденцию сокращения применения смертной казни в мире и в целом согласны с тем, что данный вид наказания должен быть отменен. Разногласия возникают лишь по поводу момента отказа от смертной казни. Те, кто высказывается «за», говорят только о дне сегодняшнем, но не о вечности существования данного вида наказания. Противники же настаивают на немедленной отмене.

  На наш взгляд, Россия в настоящее время не готова к отмене смертной казни. «Отмена смертных казней, писал А.Ф. Кистяковский, - происходит не столько от рефлекторованных убеждений нескольких мыслителей, не столь­ко по воле законодателя, сколько вследствие тех полустихийных, полуреф­лективных перемен, которые совершаются в более или менее значительной массе народа». Общество должно достигнуть определенного культурного, нравственного, экономического уровня, при котором сама идея смертной казни казалась бы нелепой, какими представляются нам сейчас пытки, пуб­личные жестокие наказания и т.п.[71]

  В условиях социальной нестабильности в современном российском обществе полная отмена смертной казни приведет к таким явлениям, как са­мосуд, заказные убийства и др. Подобная «смертная казнь», как справедливо отметил А.В. Малько, будет реализовываться уже не «сверху», а «снизу».

  Наконец, отмена смертной казни не имеет материальной, экономиче­ской основы. Российский бюджет не может обеспечить строительство доста­точного количества учреждений для отбывания пожизненного лишения сво­боды и создание в них условий нормального человеческого существования. Кроме того, в обществе с низким материальным уровнем жизни населения, вряд ли будут положительно одобрены существенные затраты на пожизнен­ное содержание убийц.

  Итак, проанализировав аргументы, выдвигаемые в уголовно-правовой доктрине противниками смертной казни, мы можем констатировать, что они далеко не безупречны в плане обоснованности. Россия в настоящее время не готова к отмене смертной казни. Вопрос об отмене смертной казни должен решаться с учетом многих факторов, влияющих на социальную сферу. Толь­ко при высоком материальном и духовном уровне жизни, при значительном снижении преступлений против жизни можно принимать решение об отмене смертной казни. В настоящее время такое решение было бы преждевремен­ным.

  Принимая во внимание изложенное, необходимо обратиться к вопро­сам совершенствования правовой регламентации смертной казни как вида уголовного наказания.

  
  

  Заключение

  
  

  Подводя итоги нашего исследования, можно сделать некоторые выводы.

  Необходимо еще раз обратить внимание на тот факт, что определение смертной казни, как относительно самостоятельно­го явления в уголовном праве осуществляется через ряд его собственных признаков. Наличие каждого из этих признаков способствует отграничению рассматриваемого вида уголовного наказания от других его видов, а также не позволяет отождествлять некогда практически идентичные понятия - наказа­ния и смертной казни. Как уголовно-правовое явление, сущность и содержа­ние которого заключается в его признаках, смертная казнь на современном этапе представ­ляется в виде исключительной меры уголовного наказания, устанавливаемой и назначаемой за оконченные особо тяжкие преступления против жизни, со­стоящая в непубличном лишении преступника жизни.

  Чтобы снять поставленные в исследовании вопросы, необходимо детальное законода­тельное закрепление правил назначения рассматриваемого наказания.

  Во-первых, исключительность рассматриваемого вида наказания пред­полагает и исключительность преступления. Полагаем, что в основу правил назначения смертной казни должна быть положена идея исключитель­ности обстоятельств, причинения смерти по аналогии со ст. 64 УК РФ. К таким обстоятельствам следует относить не характерные для убийства (в широком смысле слова) степень повышенной общественной опасности, не обычные отягчающие обстоятельства, а только те, которые носят особый, чрезвычайный характер. Исходя из того положения, что перечень обстоя­тельств, отягчающих наказание, является исчерпывающим, к исключитель­ным следует относить только обстоятельства, указанные в ст. 63 УК РФ, как отдельные, так и их совокупность.

  При этом исключительность может характеризоваться признаками лю­бого его элемента в отдельности или в любом их сочетании. В самом деле, нельзя исключать возможность крайне высокой ценности объекта конкретного посягательства. Хотя речь и идет о высшей ценности, однако лишение жизни одного человека и многих людей несопоставимы между собой (к сожалению, в настоящее время возможно и применение оружия массового поражения). То же можно сказать и о других объективных и субъективных признаках.

  Некоторые проблемы могут возникнуть при совокупности преступле­ний, за которые предусмотрена смертная казнь. Известно, что наказание на­значается за каждое преступление отдельно, а в каждом отдельном случае исключительных обстоятельств может не быть. Исключительной в таком случае будет сама множественность особо опасных преступлений. С другой стороны, человек есть то, что он делает, и поэтому можно говорить об ис­ключительной опасности личности преступника. Иногда даже саму личность преступника определяют в зависимости не от единичного правонарушения, а от системы преступных действий - преступной деятельности.

  Во-вторых, назначение смертной казни должно быть в значительной сте­пени формализовано, поскольку свобода судейского усмотрения должна нахо­диться в жестких границах при условии определенной запрограммированности процесса в рамках формулы: «суд может снизить (увеличить) наказание вплоть до ...». Разумеется, абсолютная формализация тут невозможна хотя бы потому, что избавиться от некоторой доли оценочных обстоятельств вряд ли удастся (например, особой жестокости и т.п.). Следует избегать, однако, расширитель­ного или ограничительного толкования более точных формулировок.

  Исходя из этого, нами предлагаются правила назначения наказания при со­вершении преступления, за которое предусмотрена смертная казнь. Они мо­гут быть следующими:

  Поскольку все преступления данной категории предусматривают
  возможность назначения трех видов наказания – первого - лишения свободы на опре­деленный срок; второго - пожизненного лишения свободы и третьего - смертной казни, то первоначально должен быть обсужден вопрос о возможности назначения наименее строгого вида наказания - лишения свободы на определенный срок. Данный вопрос должен быть решен положительно и в тех случаях, когда имеются правовые препятствия для назначения более строгих наказаний.

  В том случае, если суд придет к выводу о несправедливости на-­
  значения лишения свободы на определенный срок (включая максимальный его предел) и невозможности посредством его применения достиже­ния целей наказания и при отсутствии правовых препятствий назначается пожизненное лишение свободы. Если отсутствуют особые обстоятельст­ва, свидетельствующие об исключительной опасности преступления и лица, его совершившего.

  Вопрос о назначении смертной казни должен обсуждаться только в
  случаях, связанных с реальным причинением смерти человеку.

  Предлагаемые правила назначения наказания в виде смертной казни необходимо, на наш взгляд, закрепить в Уголовном кодексе, дополнив главу 10 статьей (она может иметь номер, например, 70.1) соответствующего содер­жания. Это, конечно, не исключает необходимость закрепления указанных положений в предполагаемом Федеральном законе о регламентации смерт­ной казни, а также внесения соответствующих изменений в постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации «О практике назначения судами уголовного наказания».

  Подобные положения, на наш взгляд, исключили бы ряд проблем при­менения рассматриваемой уголовно-правовой меры и улучшили бы правовую регламентацию назначения наказания в виде смертной казни.

  Учитывая, что альтернатива смертной казни, с точки зрения закона, только одна - пожизненное лишение свободы, то отмеченное выше положе­ние представляется весьма спорным. Сомнение возникает в связи с тем, что Президенту придаются не свойственные исполнительной власти судейские и судебные функции. Думается, такое положение дел недопустимо и должно быть исправлено на законодательном уровне, в связи с чем предлагаем со­держание ч. 3 ст. 59 УК частично изменить, исключив упоминание возмож­ности замены смертной казни лишением свободы на срок двадцать пять лет.

  Мы предлагаем дополнить ч. 2 ст. 185 УИК РФ «Правовое положение осужденного к смертной казни» пунктом "и" следующего содержания: «... - выбирать способ исполнения приговора». Соответственно, необходимо дополнить и ч. 1 ст. 186 УИК РФ «Порядок исполнения смертной казни» указанием на такой альтернативный способ смертной казни, как смертельная инъекция.

  Проанализировав аргументы, выдвигаемые в уголовно-правовой доктрине противниками смертной казни, мы можем констатировать, что они далеко не безупречны в плане обоснованности. Россия в настоящее время не готова к отмене смертной казни. Вопрос об отмене смертной казни должен решаться с учетом многих факторов, влияющих на социальную сферу. Толь­ко при высоком материальном и духовном уровне жизни, при значительном снижении преступлений против жизни можно принимать решение об отмене смертной казни. В настоящее время такое решение было бы преждевремен­ным.

  Принимая во внимание изложенное, необходимо обратиться к вопро­сам совершенствования правовой регламентации смертной казни как вида уголовного наказания.

  Библиографический список

  
  

  1.   Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS N 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.) (с изм. и доп. от 11 мая 1994 г.) //СЗ РФ. 2001. №2. ст.163

  2.   Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.)// Российская газета. 1993. №237

  3.   Уголовно-исполнительный кодекс РФ от 8 января 1997 г. №1-ФЗ (с изменениями от 3 декабря 2008 г.)// СЗ РФ. 1997. №9

  4.   Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. №174-ФЗ (с изменениями от 2 декабря 2008 г.)// СЗ РФ. 2001. №52 (часть I). ст.4921

  5.   Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. №63-ФЗ(с изменениями от 25 ноября 2008 г.)// СЗ РФ.1996. №25. ст. 2954

  6.   Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания»//БВС РФ. 2007. №4

  7.   Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» // Российская газета. - 1999. - 9 февр.

  8.   Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 7 февраля 2007 г. № 773-П06//Текст постановления официально опубликован не был

  9.   Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 1 декабря 1999 г. № 1104-П99// Текст постановления официально опубликован не был

  10. Определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 4 апреля 2007 г. № 32-Д06-84//Текст определения официально опубликован не был

  11. Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. №3-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях» в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан»// СЗ РФ. 1999. №6. ст.867

  12. Определение Кассационной коллегии Верховного Суда РФ от 21 июня 2005 г. N КАС05-262 Поскольку изданием Указа о помиловании Президент РФ не назначал новое наказание, а в порядке помилования произвел замену смертной казни на лишение свободы, что не лишает осужденного права обжалования вынесенного в отношении него приговора в соответствующем суде, суд оставил кассационную жалобу без удовлетворения//Текст определения размещен на сайте Верховного Суда РФ в Internet (#"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1] Емельянов С.А. Право: определение понятия. - М, 1992 – С. 79.

  [2] Дурманов Н.Д. Понятие преступления. - М.-Л., 1948 – 380 с.

  [3] Люблинский П.И. Понятие наказания. - М., 1914 – 315 с.

  [4] Войшвилло Е.К. Понятие. — М., 1967 – 180 с.

  [5] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации //отв. ред. А.А. Чекалин; под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. - 3-е изд., перераб. и доп. – М., Юрайт-Издат, 2006 – 540 с.

  [6] Жижиленко А.А. Очерки по общему учению о наказании. - Пг., 1923 – С.60.

  [7] Уголовное право России: Учебник. В 2 т. / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. – М., 2003. – 320 с.

  [8] Марцев А.И. Диалектика и вопросы теории уголовного права. — Красноярск, 1990 – С. 110

  [9] Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. — Л., 1982 – С. 87

  [10] Разумов С.А., Борзенков Г.Н., Верин В.П. и др. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации/ Под. ред. В.М. Лебедева – М., Юрайт-Издат, 2004 – С. 289

  [11] Марцев А.И. Диалектика и вопросы теории уголовного права. — Красноярск, 1990 – С. 81

  [12] Никонов В.А. Уголовное наказание: Поиск истины. ~ Тюмень, 2000 – С. 56

  [13] Зубкова В.И. Уголовное наказание и его социальная роль; теория и практика. - М, 2002 – С. 86

  
  

  [14] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /Под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. – Спб., Питер, 2007 – С.412

  [15] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 139

  [16] Печников Н.П., Чернышов В.Н. Уголовное право.: Учебное пособие. В 2 ч. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2005. Ч. 1,2 – С. 35

  [17] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 59

  [18] Кизилов А.Ю. Смертная казнь: апология. - М, 2003 – С. 86

  [19] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /Под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. – Спб., Питер, 2007 – С. 78

  [20] Гегель Г.В. Сочинения. Т. 7: Философия права. - М., 1934.

  [21] Кистяковский Б.А. Философия и социология права. - СПб., 1998. – С. 86

  [22] Мицкевич А.Ф. Соответствие наказатпш общественной опасности преступле­ния - важнейшее требование справедливости уголовного наказания // Актуальные про­блемы государства и права на современном этапе. - Томск, 1985. - С. 187.

  [23] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 114

  [24] Бойков А. О смертной казни / Законность. - 1999. - № 8. - С. 38.

  [25] Жижиленко А.А. Очерки по общему учению о наказании. - Пг., 1923. – С. 26

  [26] Карпец И.И. Высшая мера: за и против // Сов. гос-во и право. - 1991. - № 7. - С. 50.

  [27]Никонов В.А. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания: (Теоретико-методологическое исследование). - М., 1994, - С. 110-121

  [28] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С.78

  [29] Рабочая книга социолога. –М., 1983. - С. 154.

  [30] Блувштейи Ю.Д. Криминология и математика. -М., 1974.- С. 177

  [31] Никонов В.А. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания: (Теоретико-методологическое исследование). - М., 1994, - С. 110-121

  [32] Блувштейи Ю.Д. Криминология и математика. -М., 1974. – С. 178

  [33] Рабочая книга социолога. –М., 1983. - С. 155

  [34] Карпец И.И. Высшая мера: за и против // Сов. гос-во и право. - 1991. - № 7. - С. 50.

  [35] Миньковский Г.М., Магомедов A.A., Ревин В.П. Уголовное право России.- М.. Изд-во Брандес, 2003 – С. 170.

  [36] Российское уголовное право. В 2-х томах / Под ред. А.И. Рарога. Т. 2. Особенная часть. - М., 2003.- С. 182

  [37] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /Под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. – Спб., Питер, 2007 – С. 235

  [38] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 98

  [39] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации //отв. ред. В.М. Лебедев. – М., Юрайт, 2007 – С. 279

  [40] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 89

  [41] Уголовное право России: Учебник. В 2 т. / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. – М., 2003. – С. 185

  [42] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации //отв. ред. А.А. Чекалин; под ред. В.Т. Томина, В.В. Сверчкова. - 3-е изд., перераб. и доп. – М., Юрайт-Издат, 2006 – С. 235

  [43] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 125

  [44] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 115

  [45] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 137

  [46] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» // Российская газета. - 1999. - 9 февр.

  [47] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 136

  [48] Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. - СПб., 1904 – С. 115.

  [49] Российское уголовное право. В 2-х томах / Под ред. А.И. Рарога. Т. 2. Особенная часть. - М., 2003. - С. 188

  [50] Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. ~М., 1939.

  [51] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /Под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. – Спб., Питер, 2007 – С. 344

  [52] Батычко В.Т. Уголовное право. Общая и Особенная части. Курс лекций. – М., 2006 – С. 289.

  [53] Уголовное право России: Учебник. В 2 т. / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. – М., 2003. – С. 175

  [54] Конституция Российской Федерации (принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.)// Российская газета. 1993. №237

  [55] Никонов В.А. Уголовное наказание: Поиск истины. ~ Тюмень, 2000 – С. 116

  [56] Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России. - М., 2001 – С. 217

  [57] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 235

  [58] Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX — начала XXI века: Учебник для вузов / Под ред. д. ю. н., проф. А. И. Зубкова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Норма, 2006. — С. 354

  [59] Никонов В.А. Уголовное наказание: Поиск истины. - Тюмень, 2000 – С. 157.

  
  

  [60] Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX — начала XXI века: Учебник для вузов / Под ред. д. ю. н., проф. А. И. Зубкова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Норма, 2006. — С.568

  [61] Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX — начала XXI века: Учебник для вузов / Под ред. д. ю. н., проф. А. И. Зубкова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Норма, 2006. — С. 269

  [62] Кистяковский А. Ф. Некоторые черты из истории смертной казни в России.-Киев, 1879 – С. 102

  [63] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 273

  [64] Михлии А.С. Высшая мера наказания: история, современность, бу­дущее.-М., 2000 – С. 277

  [65] Кизилов А.Ю. Смертная казнь: апология. - М, 2003 – С. 215

  [66] Бойкое А. О смертной казни / Законность. - 1999. - № 8. - С. 38.

  [67] Карпец И.И. Высшая мера: за и против // Сов. гос-во и право. - 1991. - № 7. - С. 50.

  [68] Кизилов А.Ю. Смертная казнь: апология. - М, 2003 – С. 236

  [69] Бойкое А. О смертной казни / Законность. - 1999. - № 8. - С. 38

  [70] Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX — начала XXI века: Учебник для вузов / Под ред. д. ю. н., проф. А. И. Зубкова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Норма, 2006. — С. 369

  [71] Кистяковский А. Ф. Некоторые черты из истории смертной казни в России.-Киев, 1879 – С. 210