Тема: Актуальные вопросы ответственности за превышение пределов необходимой обороны

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Актуальные вопросы ответственности за превышение пределов необходимой обороны
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  23.03.2012 12:40:49
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Глава 1. Теоретические основы превышения пределов необходимой обороны

  1.1. Понятие и юридическая природа превышения пределов необходимой обороны

  1.2. Объективные и субъективные признаки эксцесса обороны

  1.3. Пределы уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны

  Глава 2. Проблемы квалификации превышения пределов необходимой обороны

  2.1. Стадии совершения преступлений с превышением пределов необходимой обороны

  2.2. Соучастие в преступлениях, совершенных при превышении пределов необходимой обороны

  2.3. Отграничение эксцесса обороны от сходных деяний. Аффект и эксцесс обороны

  Глава 3. Проблемы наказания за преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны

  3.1. Обусловленность санкций ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК РФ

  3.2. Обстоятельства, влияющие на назначение наказания за преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны

  Список использованной литературы

  
  

   

  1. Теоретические основы превышения пределов необходимой обороны

  1.1. Понятие и юридическая природа превышения пределов необходимой обороны

  Уголовный кодекс Российской Федерации в ч. 3 ст. 37 определяет понятие превышения пределов необходимой обороны как “умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства”. Представляется, что указанная законодательная дефиниция является неточной. Хотя необходимая оборона (ч. 1 ст. 37 УК) определена законодателем не как действия, а как причинение вреда, эксцесс обороны (ч. 3 ст. 37 УК) определен как действия, хотя сами по себе никакие действия, если они не причинили посягающему вреда, эксцессом обороны (уголовно-наказуемым деянием) признаваться не могут.

  Кроме того, превышение пределов необходимой обороны определено в законе как умышленное действие. Между тем, согласно ст.ст. 14, 25 УК, умысел является признаком не деяния, а преступления в целом, в котором деяние — один из его элементов. Поэтому более уместно говорить об умышленном характере причинения вреда при превышении пределов необходимой обороны.

  Некоторые авторы предлагают под термином “посягательство” понимать только нападение, как наиболее распространенную для необходимой обороны форму посягательства. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 6 постановления “О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм” от 17 января 1997 г. № 1 указал, что применительно к ст.ст. 227, 360 УК РФ нападение — это действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Указанные авторы предлагают аналогично понимать понятие “нападение” и в отношении ст. 37 УК.

  Исследование материалов судебной практики показывает, что основная масса общественно опасных посягательств действительно осуществляется посредством нападения и необходимая оборона применяется, как правило, при нападении. Однако представляется, что посягательство, выступающее фактическим и правовым основанием для реализации права на необходимую оборону, по объему, содержанию и формам проявления — более широкое понятие, чем нападение для бандитизма и разбоя. И потому ставить знак равенства между понятиями “нападение” и “посягательство” — значит допускать возможность правомерной защиты лишь от насильственного посягательства.

  В случаях же, когда посягательство не связано с нападением, например, при покушении на убийство путем отравления, публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации; или когда посягательство не связано с насилием или угрозой его применения, например, в случаях кражи, ненасильственного грабежа, неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угона), при умышленном уничтожении или повреждении имущества, при оскорблении и т.д., потерпевшему, если следовать вышеуказанной логике, остается лишь печально созерцать происходящее. Представляется, что защита возможна и против ненасильственного посягательства. Кроме того, есть и насильственные преступления без признаков нападения (изнасилование, случаи похищения людей, удержание заложника и т.д.).

  Повод для применения оборонительных мер именуется в законе не нападением, а общественно опасным посягательством неслучайно. Тем самым позволительна защита против деяний, не имеющих признаков нападения, т.е. попыток причинить ущерб с использованием физической силы. Представляется, что к таковым можно отнести: шпионаж (ст. 276 УК), воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ст. 294 УК), побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК) и др.

  Превышение пределов необходимой обороны — многоплановая по своему содержанию юридическая категория. Толкование ее законодательной формулировки в значительной мере включает оценочные моменты. Оценочным является, в частности, понятие явности несоответствия характеру и степени общественной опасности посягательства. Для установления явного несоответствия оборонительных действий характеру и степени общественной опасности посягательства, составляющих сущность эксцесса обороны, необходимо установить и объективно выраженное явное, т.е. внешне резкое несоответствие между посягательством и защитой, и субъективно осознаваемое несоответствие между ними — заведомость этого несоответствия для обороняющегося.

  Рассматриваемое несоответствие и в объективном, и в субъективном смысле носит в значительной мере оценочный характер, что существенно затрудняет применение норм, связанных с превышением пределов необходимой обороны, и требует большой осторожности и аккуратности в их применении.

  А.И. Бойко, напротив, считает, что обозначение границ правомерного причинения вреда с помощью оценочных понятий исключает математические сравнения условий и самого поведения, а значит, и жесткость оценок случившегося и является, тем самым, гуманным участием в судьбе граждан, причинивших вред вынужденно или по благородным, социально оправданным мотивам.

  Важной гарантией правильного применения этих понятий является формирование адекватных им стандартов (эталонов) оценки, с которыми сопоставляются конкретные обстоятельства каждого дела. Конкретизация и формализация оценочных понятий способствует стабилизации правоприменительной практики.

  Семантически термин “явный” определяется в русском языке как “совершенно очевидный”, а также: “что всякому ясно, видно, ощутительно, понятно, не подлежит сомнению или спору”. Таким образом, явное, то есть очевидное, бесспорное, резкое, значительное, не подлежащее сомнению, не требующее дополнительного толкования несоответствие защиты характеру и степени общественной опасности посягательства означает причинение нападающему чрезмерного, совершенно ненужного, не вызываемого обстановкой тяжкого вреда. Подобные действия именовались в старой уголовно-правовой литературе “интенсивным” эксцессом обороны.

  Термин “эксцесс” происходит от латинского excessus — выход, отступление, уклонение — и толкуется в русском языке как “крайнее проявление чего-либо, излишество, невоздержанность”.

  Иными словами, эксцесс обороны будет иметь место в тех случаях, когда обороняющийся прибегнул к защите такими средствами и методами, применение которых совершенно очевидно не вызывалось ни характером и опасностью посягательства, ни его реальной обстановкой, и без необходимости умышленно причинил посягающему смерть либо тяжкий вред здоровью.

  Так, по мнению Т.Г. Шавгулидзе, вопрос о превышении пределов необходимой обороны можно ставить лишь в тех случаях, когда вред, причиненный посягающему, не был необходим для отражения общественно опасного посягательства. С точки зрения В.И. Ткаченко, превышением пределов необходимой обороны признается причинение посягающему вреда, заведомо и явно не соответствующего тому вреду, который ожидался от его действия. Р.М. Юсупов считает, что превышением пределов необходимой обороны является явное несоответствие последствий использования обороняющимся силы тем последствиям, которые ожидались от действий посягающего.

  Поскольку законодательное определение превышения пределов необходимой обороны включает в себя оценочные моменты, очень важно сформулировать критерии, на основе которых можно сделать вывод, была ли оборона правомерной или налицо превышение ее пределов. Разумеется, прежде всего необходимо констатировать возникновение ситуации необходимой обороны и совершения действий с целью защиты от общественно опасного посягательства, а затем уже оценивать, имело ли место явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства.

  Совершенно очевидно, что превышение пределов необходимой обороны логически предполагает состояние такой обороны. Данную точку зрения разделяют большинство юристов. Превышение пределов необходимой обороны выражается в том, что лицо, находящееся в состоянии необходимой обороны, осуществляет чрезмерную защиту и в процессе обороны причиняет посягающему вред, резко несоразмерный с характером и опасностью посягательства и не оправдываемый важностью защищаемого интереса. Иными словами, при эксцессе обороны посягающему умышленно причиняется такой излишне тяжкий вред, который со всей очевидностью не вызывался обстоятельствами дела.

  Чрезмерная защита — это такая защита, при которой ее средства и интенсивность не соответствуют средствам, интенсивности, опасности и всему характеру посягательства. Резкое же несоответствие вреда — это несоответствие ценности, важности, общественного значения интереса защищаемого и интереса, нарушаемого обороной. Речь идет именно о резком (явном, значительном) несоответствии между благом защищаемым и благом, нарушаемым обороной, а не вообще о нарушении выдвигаемого некоторыми юристами требования “соразмерности благ” при необходимой обороне.

  В состоянии необходимой обороны в большинстве случаев весьма трудно определить, каким должен быть тот “минимальный вред”, причинение которого будет “достаточным” для отражения посягательства. Важно, чтобы этот вред не был резко несоответствующим по сравнению с предотвращаемым вредом, а не “минимально возможным”. К тому же и грозящий вред далеко не всегда конкретно обозначен. Поэтому требование, чтобы причиненный посягающему вред был минимально возможным, представляется ошибочным.

  Следует подчеркнуть, что посягательство и защита абсолютно точно никогда не соответствуют друг другу. И закон допускает это несоответствие. Так, вред, причиненный посягающему, может быть не только равным, но и гораздо большим, чем вред, который он хотел причинить. Речь в законе идет только о явном несоответствии. Требование об обязательной соразмерности между причиненным вредом и вредом предотвращенным привело бы на практике к невозможности прибегнуть в ряде случаев к необходимой обороне. При таком положении нельзя, например, причинить тяжкий вред здоровью вора либо смерть лицу, пытающемуся изнасиловать женщину, поскольку жизнь и здоровье являются более ценными благами по сравнению с собственностью и половой неприкосновенностью и т.п.

  Механическое сопоставление мер обороны и мер посягательства не дает нужного результата, так как в этом случае действует правило: на удар кулаком можно ответить только кулаком. Данная концепция абсолютно неприменима на практике. Трудно представить себе, как по этим правилам будет защищаться выпускник консерватории от выпускника военного училища. К тому же, существуют отдельные виды посягательств, как, например, изнасилование, на которые ответить адекватно обороняющаяся сторона просто не может.

  На основании изложенного можно сделать вывод, что понятие превышения пределов необходимой обороны не может быть сведено только к явному несоответствию в соразмерности средств защиты характеру и степени общественной опасности посягательства.

  В законодательной дефиниции эксцесса обороны указаны два признака посягательства — характер и степень общественной опасности. Характер посягательства указывает на его качественную сторону, определяемую главным образом ценностью объекта, на который оно направлено, характером причиненного вреда и способом посягательства. Степень общественной опасности посягательства выражает главным образом его количественную сторону и определяется тяжестью причиненных последствий, способом совершения преступления, формой вины, видом умысла, содержанием мотивов, а также другими обстоятельствами, влияющими на меру социальной опасности конкретного преступления.

  Категории “характер посягательства” и “степень общественной опасности посягательства” рассматриваются в неразрывной связи. Это объясняется тем, что различие между данными понятиями носит весьма условный характер и только в совокупности они дают возможность решить основной вопрос эксцесса обороны — вопрос о соотношении между вредом, причиненным посягающему, и тем вредом, который он мог бы причинить защищаемым интересам.

  Характер и степень общественной опасности посягательства определяется прежде всего характером и важностью объекта, которому угрожает опасность со стороны посягающего. Чем выше ценность защищаемого блага, чем более серьезным вредом гражданам или обществу грозит посягательство, тем более интенсивная оборона допускается против подобного посягательства. При этом необходимо учитывать не только важность и ценность объекта посягательства, но и степень тяжести вреда, который может быть ему причинен.

  Представляется, что применительно к эксцессу обороны в качестве дополнительного количественного критерия опасности посягательства может быть использован признак интенсивности. В юридической литературе по-разному понимается смысл понятия “интенсивность”. И.И. Слуцким интенсивность понимается как способ применения средств нападения и защиты, И.А. Гельфанд и И.Т. Куц под интенсивностью подразумевают способ действия, а М.И. Якубович — степень опасности нападения, его силу и стремительность. Т.Г. Шавгулидзе в понятие интенсивности посягательства включает численность посягающих, степень реальной опасности для наступления вредного последствия и соотношение сил между посягающим и обороняющимся. В.И. Ткаченко под интенсивностью понимает “определенный уровень усилий в действиях субъекта для достижения поставленной цели, степень динамичности конкретного деяния”.

  В то же время общественная опасность посягательства не меняется в зависимости от его интенсивности, поэтому интенсивность определяет объективную сторону посягательства и на ее основании обороняющийся судит о том, на какие общественные интересы направлены действия посягающего. Если эксцесс обороны сводить только к несоответствию интенсивности защиты и посягательства, то будет неправомерной энергичная защита против обычных краж и иных тайных преступлений, а с другой стороны будет правомерным причинение тяжкого вреда посягающему в случае совершения незначительных преступлений стремительным, энергичным способом.

  Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 16 августа 1984 г. указывал, что нельзя требовать механического соответствия между интенсивностью защиты и интенсивностью посягательства. Защита может быть даже более интенсивной, чем посягательство. В ряде случаев только такая защита может обеспечить успех необходимой обороны. Однако, если сила и стремительность защиты резко несоразмерны с силой и стремительностью посягательства, то налицо превышение пределов необходимой обороны по степени ее интенсивности, поскольку для отражения посягательства можно было ограничиться менее интенсивной обороной.

  Анализ соотношения интенсивности посягательства и защиты по многим делам этой категории имеет важное значение. В самом деле, чем интенсивнее действует посягающий, тем большую угрозу для обороняющегося он создает, заставляя его также действовать интенсивнее. В настоящее время взгляд, согласно которому лицо, подвергшееся общественно опасному посягательству, вправе активно защищаться, в литературе считается общепризнанным. Обороняющийся не обязан ожидать первого удара посягающего.

  Изучение судебной практики показывает, что интенсивность посягательства обусловливается как его объектом, так и способом действия посягающего. Это обстоятельство имеет очень важное значение для определения и оценки избранных обороняющимся средств защиты, а, следовательно, и для правильного решения вопроса о наличии в том или ином конкретном случае необходимой обороны или же ее превышения. Обороняющийся, определяя степень интенсивности защиты, исходит из субъективного приоритета ценностей, конкретной жизненной ситуации, оценить которую впоследствии, вне реальной обстановки происшествия, крайне тяжело.

  Существенное значение имеют орудия и средства, применяемые посягающим или обороняющимся. Естественно, что применение огнестрельного или холодного оружия определяет и характер защиты. Однако нельзя считать, что средства обороны обязательно должны соответствовать средствам посягательства, то есть нельзя запрещать обороняющемуся прибегать к использованию каких-либо средств — палки, камня или даже оружия, если посягающий к таковым не прибегал. Ведь при определенных обстоятельствах посягательство без применения оружия (например, когда посягающий душит обороняющегося) по степени общественной опасности может не уступать вооруженному нападению.

  Для правомерной обороны вовсе не требуется пропорциональности (абсолютной соразмерности) между способами и средствами защиты и посягательства. Совершенно неправильным является требование, чтобы обороняющийся защищался тем же оружием или теми же способами, какие применял посягающий. Правильно указывал Н.Д. Дурманов, что в данном случае “речь идет не о поединке, а об отражении общественно опасного посягательства”.

  Помимо того, что не всегда возможно защищаться соразмерными средствами, следует иметь в виду, что у обороняющегося практически нет достаточного времени для размышлений, соразмерны ли применяемые им способы и средства защиты способам и средствам посягательства. Для того, чтобы быть успешными, действия по самозащите во всяком случае могут быть несколько более интенсивными по сравнению с посягательством. Большая их эффективность заложена в само сущностное содержание необходимой обороны, ибо даже при равенстве сил и средств оборона вряд ли будет результативной, не говоря уже о случаях, когда она уступает по этим параметрам посягательству.

  Судебная практика широко прибегает к признанию явного несоответствия между способами и средствами защиты и способами и средствами посягательства одним из критериев превышения пределов необходимой обороны. По данным проведенного обобщения судебной практики, в 29,5% из 234 изученных уголовных дел рассматриваемой категории в обосновании соответствующих выводов содержалась ссылка на данное обстоятельство.

  Обороняющийся вправе применять те средства и способы защиты, которые в данных условиях наиболее пригодны для обороны от посягательства, с учетом, разумеется, характера и опасности посягательства, чтобы не превысить пределы необходимой обороны. Однако явное несоответствие способов и средств защиты способам и средствам посягательства является эксцессом обороны.

  Изучение судебной практики показывает, что при определении соразмерности средств защиты и посягательства чаще всего возникает вопрос о правомерности применения оружия или предметов, его заменяющих, при защите от общественно опасного посягательства. В тех случаях, когда обороняющийся применяет те же средства защиты, что и посягающий, этот вопрос не вызывает больших трудностей. Он возникает тогда, когда при защите применены более эффективные средства, чем при посягательстве. Встречаются случаи механического признания превышения пределов необходимой обороны лишь на том основании, что обороняющийся применил оружие, а посягающий не был вооружен. Нередко такой вывод приводит к необоснованному осуждению.

  Очень важным моментом, без учета которого нельзя правильно решить вопрос о пределах обороны в данном конкретном случае, является вопрос об установлении реального соотношения сил посягающего и обороняющегося. Одно дело, если обороняющийся — физически крепкий мужчина, который способен успешно отразить посягательство, не прибегая к крайним мерам, и другое — если от посягательства, пусть даже невооруженного, обороняется физически слабая женщина, больной или престарелый человек. По результатам обобщения судебной практики до 40% обороняющихся — женщины. С учетом меньших физических возможностей женщин эффективное отражение ими преступных посягательств мужчин может иметь место только с использованием оружия или иных предметов. По этой причине в подобном поведении женщин превышение пределов необходимой обороны, как правило, не может иметь места.

  Нет необходимости прибегать к причинению тяжкого вреда посягающему и там, где обороняющийся владеет специальными приемами спортивных единоборств (например, дзю-до, каратэ, самбо и др.) и имеет реальную возможность, используя их, отразить посягательство.

  Количество лиц, совершающих общественно опасное посягательство, также оказывает определенное влияние на характер и способы защиты. Естественно, чем их больше, тем большую опасность представляет посягательство.

  Не вызывается необходимостью и может быть признана чрезмерной оборона, выразившаяся в причинении тяжкого вреда посягающему со стороны группы обороняющихся. Группа лиц, одновременно подвергшихся посягательству, особенно невооруженному, имеет возможность, используя свое численное превосходство, пресечь общественно опасное посягательство, не прибегая к причинению тяжкого вреда.

  Оценивая интенсивность посягательства, нельзя не учитывать и характеристику личности посягающего. Если он известен обороняющемуся как хулиган и дебошир, не раз привлекался к уголовной ответственности и к тому же обладает агрессивным и злобным нравом, большой физической силой и тому подобными качествами, то против посягательства такого лица возможно применение более действенных мер защиты. В то же время аналогичная защита от посягательства со стороны заведомо для обороняющегося физически слабого человека может быть квалифицирована как превышение пределов необходимой обороны.

  Большое значение имеют место, время и вся обстановка, в которой происходит посягательство. Посягательство, совершенное ночью, в уединенном месте, зачастую требует более решительных средств защиты, чем совершенное днем на многолюдной улице. Эти и другие обстоятельства существенно влияют на решение вопроса о том, была ли оборона правомерной или налицо превышение ее пределов.

  При определении факта эксцесса обороны необходимо также учитывать и то обстоятельство, что по сравнению с посягающим обороняющийся всегда находится в худшем положении. Посягающий чаще всего заранее готовится к посягательству, выбирает наиболее удачный момент, чтобы застигнуть потерпевшего врасплох. Для обороняющегося же в большинстве случаев посягательство неожиданно.

  Поэтому, находясь в состоянии сильного душевного волнения, вызванного внезапным посягательством, обороняющийся далеко не всегда в состоянии точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты, что, естественно, может иногда повлечь за собой причинение посягающему вреда в размере, объективно превышающем вред, угрожавший обороняющемуся. Такой вред далеко не всегда должен рассматриваться как причиненный при эксцессе обороны.

  Наиболее удачным представляется определение эксцесса обороны, данное Ю.В. Баулиным: “эксцесс обороны — это заведомое причинение посягающему тяжкого вреда, явно несоразмерного с характером и опасностью посягательства или явно не соответствующего обстановке защиты”. Приведенное определение учитывает как обстановку, так и психическое отношение обороняющегося к причиняемому им вреду. Представляется, что пределы обороны следует определять по принципу достаточности. Если обороняющийся, учитывая все обстоятельства нападения, объективно и, главное, субъективно для самого себя, причиняет нападающему вред явно больший, чем это было необходимо для пресечения посягательства, в этой случае нужно говорить об эксцессе обороны. Если же подобного несоответствия нет, то нет и превышения пределов необходимой обороны.

  Для того чтобы успешно предотвратить или пресечь посягательство, данному лицу необходимо нанести посягающему существенный вред, поскольку менее тяжкие последствия для этой цели недостаточны. Однако причинение посягающему смерти или тяжкого вреда здоровью находится в явном несоответствии с опасностью совершенного им посягательства, и это несоответствие осознается обороняющимся. Поэтому превышением пределов допустимого вреда следует считать заведомо напрасное причинение лицом в неблагоприятной обстановке защиты тяжкого вреда при обороне от посягательства, не представляющего большой общественной опасности.

  Предел достаточного вреда, по мнению Ю.В. Баулина, характеризуется тем, что при относительно благоприятной обстановке защиты правомерным может признаваться лишь вред, который не превышает средней тяжести вреда здоровью. В связи с этим сущность превышения этого предела необходимой обороны заключается в причинении посягающему смерти или тяжкого вреда его здоровью без необходимости в этом, когда причиненный вред явно не соответствует сложившейся обстановке защиты. И хотя закон не называет этого вида эксцесса обороны, многие авторы справедливо на него указывают.

  Вывод о возможности превышения пределов достаточного вреда можно сделать и из анализа п. 9 указанного выше постановления Пленума Верховного Суда СССР, где разъясняется, что действия обороняющегося нельзя рассматривать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны и в том случае, когда причиненный им вред оказался большим, чем вред предотвращенный, и тот, который был достаточен для предотвращения нападения, если при этом не было допущено явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства.

  Отсюда следует, что если причиненный посягающему вред оказался явно большим, чем это было достаточно для предотвращения посягательства, содеянное необходимо рассматривать как эксцесс обороны. Превышение пределов достаточного вреда, таким образом, имеет место там, где обороняющийся причиняет посягающему вред, хотя и соизмеримый с совершенным посягательством, представляющим большую общественную опасность, но явно не соответствующий относительно благоприятной обстановке защиты.

  Таким образом, при определении того, имелась ли в данном случае правомерная оборона или ее пределы были превышены, необходимо учитывать, в их совокупности, следующие основные обстоятельства: во-первых, характер и степень общественной опасности посягательства (наличие и значимость защищаемого объекта; характер и тяжесть грозящего вреда; орудия и средства посягательства; личность посягающего — его физическая сила, агрессивность, поведение в быту и т.п.); во-вторых, соотношение сил посягающего и обороняющегося (пол, возраст, физическая сила одного и другого, состояние их здоровья, используемое оружие или иные средства обороны и посягательства, количество посягающих и обороняющихся и т.п.); в-третьих, конкретные условия посягательства и обороны (время, место и обстановка посягательства и защиты; продолжительность посягательства; неожиданность и стремительность посягательства; количество эпизодов предшествующего насильственного воздействия на обороняющегося со стороны посягающего; душевное волнение, испуг и растерянность обороняющегося и т.п.).

  Таковы основные признаки (критерии), которые должны учитываться при решении вопроса о наличии или отсутствии превышения пределов необходимой обороны. Разумеется, все эти признаки должны учитываться в совокупности, а не изолированно; значимость указанных обстоятельств в каждом конкретном случае различна и подлежит индивидуальной оценке.

  Уголовный закон не содержит указаний об определении начала и окончания состояния необходимой обороны. Представляется, что не может быть состояния необходимой обороны до того, как возникла непосредственная угроза посягательства и охраняемые законом права и интересы оказались в опасности. Вместе с тем право на необходимую оборону возникает не только при осуществлении посягательства, но и в тех случаях, когда имеется реальная опасность приведения угрозы расправой в немедленное исполнение. С другой стороны, лицо имеет право на необходимую оборону в течение всего общественно опасного посягательства до того момента, когда для него становится очевидным, что посягательство окончилось. Таковы общие положения, которые могли бы служить основой для определения границ состояния необходимой обороны во времени. В юридической литературе по данному вопросу нет единого мнения.

  Так, А.А. Пионтковский писал, что превышение пределов необходимой обороны может быть двух видов. Во-первых, как несоразмерность между произведенной защитой и интенсивностью происходившего нападения. Во-вторых, как несвоевременность обороны — учинение оборонительных действий еще до момента начала нападения или учинение оборонительных действий после окончания нападения или отказа от нападения, если они не подходят под понятие “правомерного самоуправства”.

  Эта позиция разделяется и многими практическими работниками. Проведенное изучение уголовных дел о преступлениях, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, показало, что дела, по которым констатирован “несвоевременный” эксцесс обороны, составляют около 25,4% от общего количества изученных дел указанной категории. Верховный Суд СССР в своих постановлениях по целому ряду конкретных дел, рассмотренных в различное время, также признавал возможность превышения пределов необходимой обороны при ее несвоевременности.

  Оригинальной в этом плане представляется точка зрения Н.В. Беляевой и Т.Ю. Орешкиной. Они признают состояние необходимой обороны и, естественно, превышения ее пределов при несвоевременной защите, но “лишь в очень короткий отрезок времени, когда оборона последовала сразу за актом нападения, и обороняющийся, хотя и осознал окончание посягательства, но еще полностью находился под впечатлением этого нападения в силу инерции мышления и не успел остановиться и расценить опасность как явно миновавшую”.

  Если же после предотвращения или окончания посягательства имелась определенная пауза, опасность уже явно миновала, но оборонявшийся причиняет вред посягавшему (часто из мести), то, по мнению указанных авторов, ответственность возможна на общих основаниях, кроме случаев, когда будет установлено, что он действовал в состоянии аффекта, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. Представляется, что с указанной точкой зрения стоит согласиться.

  Изложенное позволяет в качестве вывода выделить следующие определяющие признаки эксцесса обороны:

  ·   Превышение пределов необходимой обороны, как и сама необходимая оборона, имеет определенные границы, которые определяются признаками, относящимися к характеру посягательства и к характеру оборонительных действий. Индивидуальные признаки противоправного посягательства предопределяют характер законных оборонительных действий.

  ·   Оборона от общественно опасного посягательства возможна лишь в момент его осуществления, т.е. когда создана реальная угроза или посягательство фактически началось или вот-вот начнется и еще не закончилось, или закончилось, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не ясен момент окончания посягательства. Превысить пределы необходимой обороны можно только именно в этих рамках. Причинение же вреда задолго до начала посягательства или после его очевидного окончания, когда имеются все основания полагать об окончании посягательства, не может квалифицироваться как эксцесс обороны.

  ·   Превышение пределов необходимой обороны обусловливается не только характером и опасностью оборонительных действий, оцениваемых соответственно с характером посягательства, но и учетом как степени и характера преступного посягательства, так и сил и возможностей по его отражению (количество посягающих и обороняющихся, их пол, возраст, физическое состояние, наличие оружия, место и время посягательства, обстановка посягательства и т.п.).

  ·   Превысить пределы необходимой обороны возможно только в том случае, когда вопрос о допустимости оборонительных действий не подлежит сомнению, однако реальное осуществление необходимой обороны вышло за пределы необходимого.

  ·   Эксцесс обороны может иметь место лишь там, где соблюдены все условия необходимой обороны, за исключением одного — соразмерности защиты и посягательства, т.е. причиненный посягающему вред явно не соответствует либо степени общественной опасности посягательства, либо обстановке защиты.

  В завершение рассмотрения данного вопроса следует отметить, что в юридической литературе не раз высказывались мнения о целесообразности исключения из уголовного закона института превышения пределов необходимой обороны.

  Так, Н.И. Коржанский полагает, что центр тяжести в законодательном определении необходимой обороны следует перенести на определение условий, которые порождают право на необходимую оборону. Суд должен решить, по его мнению, только один вопрос: было ли у оборонявшегося и причинившего вред право на необходимую оборону. И если такое право было, то причиненный вред должен признаваться правомерным независимо от его тяжести.

  Г.Н. Колмакова также предлагает отказаться от понятия превышения пределов необходимой обороны, мотивируя свою позицию тем, что раньше отечественное законодательство исходило из примата интересов государства и общества, а теперь следует сместить акцент на защиту интересов прежде всего личности. Поэтому всю ответственность за наступившие последствия от общественно опасного посягательства должен нести посягающий, а не обороняющийся. Обороняющийся, по ее мнению, не может предугадать умысел преступника, тем более что он находится в состоянии сильного душевного волнения.

  Однако, по мнению сторонников исключения понятия эксцесса обороны, само право на необходимую оборону возникает не при всяком общественно опасном посягательстве, а только при таком, которое представляет собой применение, попытку применения или угрозу применения физической силы со стороны посягающего, т.е. любого насилия, принуждения или удержания, осуществляемого каким-либо способом в отношении личности обороняющегося, или третьих лиц, либо их имущества. Таким образом, имеет место допущение беспредельной обороны при весьма существенном ограничении самой возможности защиты.

  Предложение об исключении из закона понятия превышения пределов необходимой обороны представляется слишком категоричным. Не нужно бросаться из крайности в крайность. Право на необходимую оборону возникает при отражении посягательства на законные права и интересы граждан: жизнь, здоровье, личную неприкосновенность, частную собственность, неприкосновенность жилища, половую свободу и неприкосновенность личности и т.д. Каждый из этих объектов защиты занимает свое место в правовой, моральной, нравственной, религиозной иерархии ценностей.

  Представляется, что следует сохранить в законе понятие превышения пределов необходимой обороны, одновременно четко регламентируя соотношение объекта, цели посягательства и вреда, который может быть причинен при отражении посягательства на этот объект.

  На основании проведенной выше критической оценки законодательной дефиниции превышения пределов необходимой обороны вносится предложение изменить формулировку ч. 3 ст. 37 УК РФ и изложить ее в следующей редакции: “Превышением пределов необходимой обороны (эксцессом обороны) признается явное для обороняющегося лица несоответствие средств и методов защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, а равно обстановке защиты, когда посягающему умышленно причиняется смерть или тяжкий вред здоровью, не вызываемые по обстоятельствам дела необходимостью предотвращения или пресечения посягательства”.

  Предлагаемое определение характеризуется следующими отличительными чертами: 1) оно ориентировано на обороняющегося, содержит субъективный критерий оценки явности несоответствия именно обороняющимся; 2) содержит указание на оценку не только характера и степени общественной опасности посягательства, но и обстановки защиты; 3) содержит указание на то, что в результате такого несоответствия посягающему причиняется вред, не вызываемый по обстоятельствам дела необходимостью предотвращения или пресечения посягательства; 4) содержит конкретное указание на размер причиненного преступлением вреда.

   

  1.2. Объективные и субъективные признаки эксцесса обороны

  
  

  Состояние необходимой обороны, как было указано ранее, является обстоятельством, исключающим общественную опасность и противоправность деяния. Следовательно, причинение вреда посягающему в этих случаях не может служить основанием для уголовной ответственности. Совершенно иное положение создается при превышении пределов необходимой обороны. Деяния, совершенные в результате эксцесса обороны, не являются общественно полезными, как защитные действия при необходимой обороне, а становятся общественно опасными и, следовательно, преступными, т.е. содержат признаки определенного состава преступления.

  Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства (ч. 3 ст. 37 УК). Признак явности несоответствия имеет две стороны — объективную и субъективную. Объективный показатель указывает на фактическое и значительное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, а субъективный требует, чтобы это несоответствие осознавалось обороняющимся.

  Объективный критерий означает, что причиняемый посягающему вред в действительности независимо от его субъективного восприятия находится в резком несоответствии с характером и опасностью посягательства. В том случае, если нет явного, очевидного разрыва между защитой и посягательством, т.е. между вредом, причиненным посягающему, и вредом, который причинил или мог причинить посягающий, то отсутствует и превышение пределов необходимой обороны.

  В то же время и с субъективной стороны обороняющийся осознает указанное объективное несоответствие и, тем не менее, умышленно причиняет потерпевшему смерть либо тяжкий вред здоровью. Его ошибка относительно содержания посягательства, оценки его опасности и причинение при обороне в этих условиях объективно хотя бы несколько и излишнего вреда посягающему, но при отсутствии явности несоответствия своих действий характеру и опасности посягательства, не изменяет правомерного характера необходимой обороны.

  Объект эксцесса обороны

  Объект посягательства имеет большое значение для определения объективной стороны преступления, в частности характера общественно опасного действия и, главным образом, типа, содержания и специфики вредных последствий, что в значительной мере также определяет степень общественной опасности деяния в целом.

  В теории уголовного права объектом преступления принято считать охраняемые уголовным законом общественные отношения и, прежде всего, самих их участников. Это тем более важно иметь в виду применительно к институту эксцесса обороны, так как виновный посягает на жизнь или здоровье посягающего. Закон предоставляет каждому право на активную защиту от общественно опасного посягательства, однако это право не безгранично. В результате совершения посягательства между посягающим и обороняющимся возникают специфические правоотношения, участники которых имеют определенные права и обязанности. Жертва или очевидец посягательства, решивший пресечь его своими силами, имеют право причинить посягающему определенный обстановкой и опасностью посягательства вред, однако при одном непременном условии — обороняющийся не должен превышать пределы необходимой обороны.

  Посягающий, в свою очередь, обязан претерпеть причиняемый ему при необходимой обороне вред как правовое последствие его общественно опасных действий и не вправе защищаться от контрпосягательства обороняющегося. Однако посягающий получает право на защиту в случае, если обороняющийся превышает пределы дозволенной защиты. Правовое положение посягающего, таким образом, двойственно. С одной стороны, его интересы в определенных случаях выпадают из-под защиты уголовного закона, причем основанием для этого служит совершенное им общественно опасное посягательство; с другой стороны, жизнь и здоровье посягающего становятся объектом уголовно-правового регулирования, если обороняющийся выходит за рамки дозволенной защиты, в связи с чем его оборонительные действия приобретают характер противоправного общественно опасного деяния. Посягающий является потерпевшим по данной категории уголовных дел.

  Ответственность за преступления, совершенные при эксцессе обороны, предусматривается в разделе VII “Преступления против личности”, в главе 16 “Преступления против жизни и здоровья” УК. Таких составов в УК РСФСР 1960 г. было три: убийство и причинение тяжких или менее тяжких телесных повреждений. Действующий УК не предусматривает наказание за причинение при эксцессе обороны вреда здоровью средней тяжести. Таким образом, родовым объектом является личность человека. Непосредственным объектом преступного эксцесса обороны выступает в одних случаях — жизнь, в других — здоровье человека. Однако в отличие от других преступлений против личности объектом рассматриваемых преступлений могут быть жизнь и здоровье не всякого лица, а лишь лица, совершающего общественно опасное посягательство на охраняемые законом права и интересы. При этом личность посягающего охраняется только в определенных, ограниченных пределах — от преступного превышения пределов необходимой обороны.

  Объектом рассматриваемых преступлений могут быть только жизнь и здоровье посягающего, а не другие принадлежащие ему блага и интересы (например, личная свобода или имущество). В случае, если при отражении преступного посягательства обороняющийся причиняет вред иным, за исключением жизни и здоровья посягающего, интересам, то уголовная ответственность исключается.

  Объектом данной категории преступлений не могут быть также интересы третьих лиц. Если при защите от общественно опасного посягательства причиняется без необходимости вред не посягающему, а лицу, непричастному к нападению, действия обороняющегося не могут рассматриваться по правилам о необходимой обороне и поэтому не могут быть квалифицированы как ее эксцесс. Причинение в таких случаях вреда третьему лицу должно квалифицироваться по правилам о крайней необходимости. Если при этом состояния крайней необходимости не возникает, то наступает ответственность на общих основаниях.

  Нельзя также применять правила о необходимой обороне к случаям причинения вреда третьему лицу по неосторожности или случайно в процессе совершения правомерных оборонительных действий. Если вред третьему лицу причинен случайно, то уголовная ответственность за это последствие исключается. Если же вина выражается в форме неосторожности — ответственность наступает за неосторожное преступление.

  Объективная сторона эксцесса обороны

  Основной объективный признак эксцесса обороны — явность несоответствия защиты характеру и степени общественной опасности посягательства — означает, что это несоответствие должно быть резко несовпадающим, открытым, видимым, совершенно очевидным. Явное несоответствие проявляется вовне в использовании таких средств и способов, причинении столь тяжкого вреда посягающему, которые в данном конкретном случае бесспорно, очевидно, вне всяких сомнений не вызывались необходимостью для успешного отражения посягательства.

  Составы преступлений, совершенных при эксцессе обороны, сконструированы законодателем как материальные. Следовательно, объективная сторона этих преступлений характеризуется тремя обязательными признаками:

  1) общественно опасное действие обороняющегося;
  2) общественно опасное последствие в виде смерти либо тяжкого вреда здоровью посягающего;
  3) причинная связь между действиями и указанными последствиями.

  С объективной стороны преступление, совершенное в результате превышения пределов необходимой обороны, характеризуется действием. Это прямо вытекает из понятия защиты при необходимой обороне, которая есть активное действие, направленное на отражение посягательства. Посягательство, как основание необходимой обороны, совершается путем общественно опасного действия, и отразить его пассивным способом нельзя. Правда, можно не допустить наступления вредных последствий путем уклонения от отрицательного воздействия посягающего. Но в этом случае не будет необходимой обороны, так как закон под защитой понимает такую оборону, которая сопровождается причинением посягающему вреда. Итак, бездействие и необходимая оборона взаимоисключают друг друга, и она возможна только в форме действий. Это положение общепризнанно в теории уголовного права и судебной практике. Правда, И.С. Тишкевич высказывал мнение о возможности превышения предела необходимой обороны путем бездействия. Однако ни сам автор, ни судебная практика подобных примеров не приводит.

  Необходимая оборона как активное действие выражается в энергичном пресечении посягательства, в контрнаступлении. Только активная оборона может надежно обеспечить предотвращение вреда общественным отношениям.

  На наступательный характер необходимой обороны указывает ряд законов, разрешающих применять оружие для пресечения общественно опасных посягательств (“Об оружии”, “О милиции”, “О внутренних войсках МВД РФ”, “О частной детективной и охранной деятельности в РФ” и др.).

  Вторым признаком объективной стороны преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, является общественно опасное последствие — смерть или тяжкий вред здоровью посягающего. Названные последствия предусмотрены в диспозициях ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК, поэтому оконченными эти преступления могут быть признаны лишь в случае их наступления, поскольку данные составы по своей конструкции являются материальными.

  Тяжкий вред здоровью как необходимый признак объективной стороны, должен соответствовать признакам, указанным в ст. 111 УК. Однако изучение судебной практики показывает, что применительно к ст. 114 УК последствием не может быть психическое расстройство, если оно не является результатом костно-черепного ранения и травмы головного мозга. Отношение обороняющегося к психическому расстройству, возникшему в результате защиты у посягающего, может быть только в форме неосторожной вины, которая исключает ответственность по ст. 111 УК. Заболевание наркоманией и токсикоманией не может быть в числе последствий при эксцессе обороны вследствие их специфики.

  Третьим обязательным признаком объективной стороны преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, является наличие причинной связи между общественно опасным деянием обороняющегося и причиненным им вредом (смертью либо тяжким вредом здоровью посягавшего). Отсутствие такой связи исключает ответственность и, следовательно, рассматриваемые составы преступлений в целом.

  Представляется, что обязательным признаком рассматриваемого деяния является специальная обстановка, указанная в ч. 1 ст. 37 УК. Она состоит в защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства. Отсутствие этой обстановки при совершении действий, вызванных общественно опасным поведением потерпевшего, исключает возможность квалифицировать данные деяния как преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны.

  Обстановка необходимой обороны включает в себя не только общественно опасного посягательство, но и силы, средства и возможности обороняющегося по отражению данного посягательства, а также иные объективные факторы, определяющие соотношение сил посягающего и обороняющегося. При этом различаются относительно благоприятная и неблагоприятная обстановка защиты, которые существенно влияют на пределы причинения вреда, а также на их превышение.

  Закон не указывает в качестве обязательных признаков исследуемых составов, относящихся к объективной стороне, ни способа действий, ни орудий совершения преступления. Из этого вытекает, что защитные действия при эксцессе обороны могут быть осуществлены любым способом и с применением всевозможных орудий. Причем для практического решения центрального вопроса о том, являлись ли такие действия объективно превышающими пределы необходимости, имеет, конечно, большое значение учет и конкретного способа их совершения, и использования при этом тех или иных орудий и средств обороняющимся, хотя сами по себе они не являются конструктивными признаками анализируемых составов преступления и напрямую на квалификацию преступлений непосредственного влияния не оказывают. Они являются всего лишь фактическими обстоятельствами дела, позволяющими установить либо, наоборот, исключить наличие юридически значимого конструктивного признака данного состава преступления.

  Субъективная сторона эксцесса обороны

  Несомненно, что для правильной квалификации преступлений, совершенных в результате превышения пределов необходимой обороны, первостепенное значение имеет анализ их субъективной стороны. Как и всякое преступление, превышение пределов необходимой обороны может быть совершено только виновно. Если причинение посягающему смерти или вреда здоровью не вызывалось необходимостью, но в сложившейся обстановке обороняющийся не осознавал и не мог осознавать этого, состав преступления отсутствует.

  Субъективная сторона является ключевым признаком, имеющим решающее значение для принятия правильного решения о квалификации деяния. Поэтому для констатации убийства или причинения тяжкого вреда здоровью при эксцессе обороны следует выяснить, имеется ли вина в действиях обороняющегося и если имеется, то в какой форме — умышленной или неосторожной — она является субъективным признаком рассматриваемых составов преступлений.

  Вопрос о субъективной стороне преступлений, совершенных при эксцессе обороны, наряду с вопросом о понятии превышения пределов необходимой обороны, относится к числу, пожалуй, наиболее сложных при анализе чрезмерного защитительного акта. От правильного решения этого вопроса зависит законность и обоснованность принимаемых соответствующими органами решений по конкретным уголовным делам рассматриваемой категории.

  Субъективная сторона преступлений при превышении пределов необходимой обороны характеризуется психическим отношением субъекта к своим действиям и к наступившей в результате их совершения смерти потерпевшего либо к причинению тяжкого вреда его здоровью.

  Следует отметить, что установить конкретный состав преступления против жизни и здоровья при эксцессе обороны только на основании объективно явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства (способ действия обороняющегося, обстановка, время, интенсивность посягательства и защиты, соразмерность защищаемых интересов и тех интересов, которым причинен вред и т.д.) невозможно. Абсолютно необходимо установить и доказать психическое отношение лица к указанным объективным фактам. Кроме того, при эксцессе обороны волевое отношение надо определять к последствиям, а не к действиям.

  Объективная сторона преступлений при превышении пределов необходимой обороны заключается в действиях, не соответствующих характеру и степени общественной опасности посягательства, и причинении посягающему явно чрезмерного вреда, т.е. вреда, заведомо не вызывавшегося необходимостью обороны, либо вреда, явно несоразмерного со степенью общественной опасности совершенного посягательства. Чрезмерность в данном случае — это объективная (качественно-количественная) характеристика причиняемого посягающему вреда. Указание же на явность чрезмерности (т.е. очевидности, заведомой излишности причинения такого вреда) является свидетельством того, что чрезмерность вреда, как последствие внешнего поведения индивида, находит определенное отражение и в его сознании.

  Причиняя посягающему вред, заведомо не вызывающийся обстановкой или явно несоразмерный со степенью общественной опасности посягательства, обороняющийся осознает как фактическую сторону деяния, так и его социальную значимость и, следовательно, совершает преступление умышленно. Если при этом учесть, что заведомость характеризует лишь интеллектуальное отношение лица к объективным признакам преступления, то правомерно сделать вывод, что волевая сфера умысла может предполагать как желание чрезмерности вреда, так и сознательное допущение последнего, т.е. умысел может быть как прямым, так и косвенным. Согласно действующей законодательной трактовке института необходимой обороны, преступлениям, совершенным при эксцессе обороны, присуща только умышленная форма вины. Это вытекает из ч. 3 ст. 37 УК.

  В случае прямого умысла обороняющийся: а) осознает общественную опасность совершаемых действий, а именно, что предпринятые для обороны меры более чем достаточны для пресечения посягательства; б) предвидит неизбежность или реальную возможность причинения напрасно смерти или тяжкого вреда здоровью посягающего (интеллектуальный элемент); в) желает наступления этих последствий (волевой элемент умысла).

  При косвенном (эвентуальном) умысле виновный: а) осознает общественную опасность совершаемых действий, а именно, что предпринятые для обороны действия более чем достаточны для пресечения посягательства; б) предвидит реальную возможность напрасного причинения смерти или тяжкого вреда здоровью посягающего (интеллектуальный элемент); в) руководствуясь мотивом пресечения посягательства, не желает причинить смерть или тяжкий вред здоровью посягающего, сознательно допуская наступление указанных последствий, либо безразлично к ним относится (волевой элемент умысла).

  Изучение судебной практики показывает, что преступления при превышении пределов необходимой обороны чаще всего совершаются с косвенным умыслом (в 75% от общего числа изученных уголовных дел). Однако указанные преступления могут быть совершены и с прямым умыслом. Прямой умысел, скорее всего, характерен для ситуаций, в которых потерпевший своими агрессивными действиями постепенно, чаще всего продолжительно, нагнетает негативную, нестерпимую обстановку в определенном замкнутом пространстве (комната, квартира, дом и т.д.) и виновный, предупреждая действия потерпевшего, при очередном издевательстве, угрозах, нанесении побоев, причинении вреда здоровью стремится обезопасить себя, третьих лиц, желая лишить жизни посягающего либо причинить тяжкий вред его здоровью. Для прямого умысла характерна и ситуация при защите жизненно важных интересов третьих лиц (например, близких родственников) от особо опасного посягательства на них, когда обороняющийся преднамеренно причиняет посягающему тяжкий вред.

  Поскольку ч. 3 ст. 37 УК определяет несоответствие обороны характеру и степени общественной опасности посягательства через признак “явное”, следует сделать вывод, что при превышении пределов необходимой обороны лицо в общих чертах осознает выход за пределы необходимости, хотя точный “порог” (или степень) этого несоответствия вряд ли может быть им безупречно точно оценен в экстремальных условиях внезапности нападения и вызванного посягательством душевного волнения или даже стресса. Считать, что возможна уголовная ответственность, когда обороняющийся этого не осознавал, а только должен был и мог осознавать, было бы неправильно.

  В самом деле, теоретически можно смоделировать ситуацию, при которой обороняющийся не осознает несоответствия своих действий характеру и опасности посягательства, хотя по обстоятельствам дела должен был и мог осознавать этот объективный факт. Но при таком положении вещей лицо не осознает и общественно опасного характера своих действий, т.е. отсутствует важнейший элемент умышленной вины, а вместе с ним и уголовно-правовая вина в целом. Ввиду этого его действия лишаются уголовной противоправности, что делает их совершенными в состоянии правомерной необходимой обороны.

  Следует обратить внимание на то, что преступления с эксцессом обороны совершаются с внезапно возникшим и, как правило, неопределенным (неконкретизированным) умыслом. Виновный, осознавая, что своими действиями превышает границы допустимой защиты, в то же время предвидит их общественно опасные последствия в виде причинения не вызывавшегося в данных условиях необходимостью тяжкого вреда личности посягающего.

  Но в отличие от конкретизированного (определенного) умысла, когда виновный желает причинить посягавшему точно определенный вред (смерть, тяжкий вред здоровью), при неопределенном умысле виновный желает (или сознательно допускает возможность) причинить вред, явно не соответствующий характеру и степени общественной опасности посягательства, не представляя себе точно его размер и тяжесть. Поэтому квалификация действий лица, допустившего эксцесс обороны при неконкретизированном умысле, определяется не направленностью умысла, а фактически наступившими общественно опасными последствиями. Однако в отдельных случаях не исключается и прямой определенный (конкретизированный) умысел, при котором субъект, осознавая явное несоответствие защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, тем не менее желает убить посягающего либо причинить тяжкий вред его здоровью.

  Превышение пределов необходимой обороны всегда связано с фактом общественно опасного и неправомерного поведения посягающего, которое обычно предшествует по времени самому акту посягательства и влияет на характер избираемых мер защиты от него. Отсюда следует, что вина в превышении пределов необходимой обороны — это психическое отношение обороняющегося к процессу осуществления избранного им такого способа обороны, посредством которого посягающему причиняется явно чрезмерный вред, наступления которого обороняющийся желает или сознательно допускает. Единственным критерием определения вины и ее форм в таких случаях служит осознание виновным факта превышения пределов необходимой обороны, предвидение возможности причинения общественно опасного вреда.

  Субъективная сторона преступлений, совершенных при эксцессе обороны, характеризуется не только умыслом, но и определенным мотивом преступления. Наличие умышленной формы вины обосновывает, а неосторожной формы вины исключает постановку вопроса о мотивах и целях. Общепризнанной в теории уголовного права является точка зрения, что включение цели в субъективную сторону преступления предполагает только прямой умысел.

  Некоторые авторы включают цель в число обязательных признаков субъективной стороны преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны. Данная точка зрения вызывает возражения, так как введение цели в субъективную сторону эксцесса обороны, во-первых, затушевывает различие (по этому элементу) между необходимой обороной и ее эксцессом, во-вторых, противоречит тезису о возможности эксцесса обороны с косвенным умыслом. Однако представляется, что преступлениям, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, присущи особые, специфические мотивы, тем более что способ раскрытия содержания цели характерен именно для мотива.

  При эксцессе обороны, равно как и при необходимой обороне, вред, причиняемый посягающему, не представляет самоцели для обороняющегося. Он причиняется вынужденно, так как является средством (но не целью), препятствующим совершению общественно опасного деяния, средством защиты от нарушения тех правоохраняемых интересов, которые выступают в качестве объекта оборонительных действий. Вместе с тем превышение — это следствие нарушения определенных условий, несоблюдение которых хотя и не превращает содеянное в обычное преступление против личности, однако лишает его признака общественной полезности, что позволяет рассматривать деяние как эксцесс обороны.

  Рассмотрим более подробно характеристику мотивов совершения преступлений при эксцессе обороны. В диспозициях ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК в качестве обязательных признаков субъективной стороны они не называются. Тем не менее, анализ материалов судебной практики позволяет сделать вывод о том, что в рамках данных составов преступлений мотивы являются одним из определяющих признаков для правильной их квалификации и отграничения от смежных составов, а также обусловливают санкции рассматриваемых статей уголовного закона.

  О мотивах совершения преступлений при эксцессе обороны в юридической литературе высказывались самые различные точки зрения. Одни ученые, например, В.И. Ткаченко, считают, что мотивом является трансформированная в побуждение потребность в устранении возникшей в результате посягательства опасности определенным общественным отношениям при наличии сознания о вредном способе ее удовлетворения. Другие авторы, такие как У.С. Джекебаев, Т.Г. Рахимов, Р.Н. Судакова, полагают, что мотив — это месть в результате перерастания одобряемых моралью мотивов правомерной обороны в социально-негативные мотивы преступлений, связанных с эксцессом обороны. С.А. Тарарухин исходит из того, что в основе необходимой обороны и превышения ее пределов лежат мотивы вынужденного действия, направленные на защиту от общественно опасного посягательства (альтруизм, осознанное стремление выполнить свой долг перед обществом, защитить какой-то важный интерес). Ю.В. Баулин считает, что при превышении пределов допустимого вреда мотивом являются побуждения, связанные с устранением нависшей опасности со стороны лица, имеющего превосходство. При превышении пределов достаточного вреда имеют место смешанные мотивы, где существенное место занимает гнев, месть и т.д. наряду с основным мотивом — устранить опасность, грозящую охраняемым законом интересам. Если же мотивом действий обороняющегося является только месть, то ответственность при определенных обстоятельствах может наступать на общих основаниях.

  Итак, субъективная сторона преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, характеризуется особыми мотивами дающими основание рассматривать эксцесс обороны как обстоятельство, смягчающее наказание. Представляется, что при превышении пределов необходимой обороны возможно, как правило, сочетание различных мотивов, в числе которых могут быть и низменные побуждения (месть, ревность, озлобленность, ненависть и т.д.), не играющие, однако, значения определяющих в мотивации поведения. Основными мотивами являются побуждения, которые характерны для необходимой обороны,— стремление избежать грозящей опасности, защитить правоохраняемые интересы, сознание морального долга, чувство патриотизма, гражданственности, стремление отличиться, получить одобрение своих поступков и т.д.

  Установление мотива и эмоций позволяет определить степень вины. В законодательстве не раскрывается понятие “степень вины”, однако в теории уголовного права ему уделяется достаточное внимание. Степень вины — это количественная характеристика социальной сущности вины, которая определяется совокупностью формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных, психологических причин. Степень вины определяется степенью отрицательного отношения лица к интересам личности, общества, проявленного в совершенном преступлении.

  Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентаций виновного. Учитывая, что степень вины является количественным выражением отрицательного отношения лица к интересам личности и общества, а также показателем искажения ценностных ориентаций виновного, установление ее обусловливает различную меру порицания лица, меру его ответственности. Определение наличия и степени вины способствует объективному решению вопроса об ответственности и наказуемости виновного.

  Необходимо подчеркнуть, что составом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК, охватывается умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть посягавшего при превышении пределов необходимой обороны. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 3 постановления “О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)” от 27 января 1999 г. № 1 указал, что необходимо отграничивать убийство от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, имея в виду, что при убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при причинении тяжкого вреда здоровью отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности. В указанных случаях должно быть выяснено субъективное отношение виновного обороняющегося и к действиям (причинение тяжкого вреда здоровью посягающего), и к последствиям (смерти потерпевшего).

  Кроме того, при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения. Аналогичное разъяснение содержалось в п. 10 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. №14. В.Ф. Кириченко также считал, что вина обороняющегося в отношении причинения результата при превышении пределов необходимой обороны возможна как в форме умысла, так и в форме неосторожности.

  В случаях причинения тяжкого вреда здоровью при эксцессе обороны умысел обороняющегося не направлен на лишение жизни посягающего, отношение виновного к наступлению смерти выражается в форме неосторожности. Неосторожное же причинение вреда посягающему при превышении пределов необходимой обороны не является уголовно наказуемым деянием. Следовательно, действия обороняющегося лица, причинившего при превышении пределов необходимой обороны тяжкий вред здоровью, повлекший смерть посягавшего, подлежат квалификации по ч. 1 ст. 114 УК и правомерность такой квалификации обусловлена определением эксцесса обороны как умышленных действий.

  Субъект эксцесса обороны

  Законодатель из многочисленных свойств человека применительно к субъекту преступления выделил только те, которые свидетельствуют о его способности нести уголовную ответственность, а именно: только физическое лицо, вменяемое и достигшее установленного законом возраста. Обладающий указанными свойствами субъект именуется в уголовном праве общим субъектом преступления, хотя в статьях Особенной части УК его признаки не указываются. В отношении субъекта преступлений при эксцессе обороны закон не выдвигает никаких особых условий.

  Субъектом преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны, может быть лишь физическое вменяемое лицо, достигшее к моменту совершения преступления возраста 16 лет, обороняющее либо самого себя и свои интересы, либо другое лицо и его интересы, либо какой-нибудь общественный или государственный интерес от общественно опасного посягательства. Под термином “физическое лицо” следует понимать любого человека — гражданина Российской Федерации, иностранного гражданина, не пользующегося правом экстерриториальности, лицо без гражданства (апатрида) либо лицо с двойным гражданством (бипатрида). Субъектом выступает лицо, подвергшееся посягательству, но может быть и очевидец, использовавший право на необходимую оборону для самостоятельного отражения посягательства или для оказания помощи обороняющемуся.

  В соответствии со ст. 19 УК уголовную ответственность за совершение преступлений при эксцессе обороны могут нести лишь лица, которые в момент причинения вреда посягающему были вменяемы, т.е. могли отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. Составы данных преступлений отсутствуют, если вред посягающему, хотя и при отсутствии в этом необходимости, причиняется в состоянии временного психического расстройства, исключающего вменяемость. Возможны также случаи патологического аффекта и мнимой обороны, вызванной бредовыми идеями, состоянием патологического опьянения, являющиеся состояниями, исключающими вменяемость и уголовную ответственность.

  Субъектами рассматриваемых преступлений могут быть не только частные лица, но и лица, превысившие пределы необходимой обороны при выполнении своих обязанностей, вытекающих из рода их службы. Закон (ч. 2 ст. 37 УК) распространяет право на необходимую оборону в равной мере на всех лиц независимо от профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения, т.е. не делает каких-либо исключений, ограничивающих или расширяющих возможность его использования для должностных лиц, в частности, для представителей власти, осуществляющих охрану общественного порядка. Наравне с обычными лицами право на необходимую оборону в полном объеме распространяется на сотрудников милиции, дружинников, военнослужащих и других представителей власти, и никаких повышенных требований при осуществлении ими этого права уголовный закон не предусматривает. В тех случаях, когда в ситуации необходимой обороны должностные лица правоохранительных и контролирующих органов превышают ее пределы, ответственность наступает по ч. 1 ст. 108 или ч. 1 ст. 114 УК, а не за превышение должностных полномочий (ст. 286 УК).

  В отличие от иных лиц, которые, не желая воспользоваться их законным правом на необходимую оборону, могут в угрожающих ситуациях спастись бегством, сотрудники милиции не вправе уклоняться от активных действий по пресечению общественно опасных посягательств, включающих, если это необходимо, и применение огнестрельного оружия. В противном случае они будут нести дисциплинарную, а если их бездействие причинило существенный вред правам и свободам граждан, общественным и государственным интересам — то и уголовную ответственность.

   

  1.3. Пределы уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны

  
  

  В первом советском УК РСФСР 1922 г. в главе о преступлениях против личности были изложены две статьи, которые предусматривали пониженную ответственность за превышение пределов необходимой обороны, повлекшее за собой смерть (ст. 145) или тяжкие телесные повреждения (ст. 152).

  В уголовных кодексах союзных республик, принятых в 1926 — 1928 гг., этот вопрос разрешался по-разному. Уголовные кодексы Азербайджанской, Армянской и Таджикской ССР предусматривали только убийство при превышении пределов необходимой обороны. Уголовные кодексы РСФСР 1926 г., Украинской, Грузинской и Туркменской ССР, помимо убийства, предусматривали также ответственность за превышение пределов необходимой обороны, повлекшее за собой тяжкие телесные повреждения. Уголовный кодекс Белорусской ССР в ст. 222 предусматривал ответственность за превышение пределов необходимой обороны, повлекшее “телесные повреждения нападавшего”, без указания на тяжесть повреждения. Таким образом, по УК БССР преступным считалось причинение телесных повреждений любой тяжести при эксцессе обороны. Уголовный кодекс Узбекской ССР 1926 г. в ст. 196 предусматривал ответственность за превышение пределов необходимой обороны, повлекшее за собой тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение посягавшего.

  Следует особо подчеркнуть, что законодатель указал исчерпывающий перечень преступлений, совершение которых возможно при превышении пределов необходимой обороны. В действующем уголовном законодательстве предусмотрена ответственность за убийство, совершенное при эксцессе обороны (ч. 1 ст. 108 УК), а также за причинение тяжкого вреда здоровью при тех же обстоятельствах (ч. 1 ст. 114 УК).

  В отличие от позиции ранее действовавшего УК РСФСР 1960 г. законодатель в настоящее время декриминализировал причинение средней тяжести вреда здоровью при эксцессе обороны. Тем самым расширено право граждан на оборону от преступных посягательств. Некоторые юристы не согласны с таким решением законодателя и предлагают вновь криминализировать причинение средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны. Указанная точка зрения вызывает возражения.

  Как справедливо отмечал И.С. Тишкевич, привлечение к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны, повлекшее незначительные вредные последствия или вовсе не причинившие таких последствий, затруднило бы использование права необходимой обороны честными гражданами, желающими отразить преступное посягательство и тем самым оказать услугу обществу в борьбе с преступностью. Такой подход к решению вопроса отнюдь не стимулировал бы активное вмешательство граждан с целью отражения преступных посягательств, особенно если они не направлены против личных интересов очевидцев преступления.

  Превышением пределов необходимой обороны, влекущим уголовную ответственность, признаются только умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства (ч. 3 ст. 37 УК). Таким образом, закон защищает интересы обороняющегося, освобождая его от ответственности за неосторожное причинение вреда посягающему. При этом не всякий умышленно причиненный вред относится к превышению пределов необходимой обороны, а только тот, который явно не соответствует степени или характеру опасности посягательства.

  В ряде случаев преступления при превышении пределов необходимой обороны могут сопровождаться наличием того или иного и даже двух отягчающих обстоятельств, указанных в ч. 2 ст. 105 либо ч. 2 ст. 111 УК соответственно. В подобном случае возникает ситуация конкуренции уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за более опасный (ст.ст. 105, 111 УК) и менее опасный (ст.ст. 108, 114 УК) составы одного и того же преступления — убийства либо причинения тяжкого вреда здоровью. Исходя из общих правил конкуренции данного вида применению подлежат нормы, предусматривающие составы преступлений со смягчающими обстоятельствами, в данном случае привилегированные составы при эксцессе обороны.

  В уголовном праве правоположения используются прежде всего в качестве способа преодоления конкуренции общей и специальной норм либо специальных норм. Об этом свидетельствуют отдельные рекомендации, содержащиеся в постановлениях высших судебных инстанций.

  Так, преодолевая конкуренцию специальных норм, предусмотренных ст.ст. 106, 107 и 108 УК, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 16 постановления “О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)” от 27 января 1999 г. № 1 указал, что по смыслу закона убийство не должно рассматриваться как совершенное при квалифицирующих признаках, предусмотренных п.п. “а” (двух и более лиц), “г” (женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности), “е” (совершенное общеопасным способом), “н” (совершенное неоднократно) ч. 2 ст. 105 УК, а также при обстоятельствах, с которыми обычно связано представление об особой жестокости (в частности, множественность ранений, убийство в присутствии близких потерпевшему лиц), если оно совершено при превышении пределов необходимой обороны.

  Представляется заслуживающим внимания опыт зарубежного уголовного законодательства, в частности УК Республики Беларусь, который в ст. 152 предусматривает в качестве наказания за умышленное причинение тяжких телесных повреждений при превышении пределов необходимой обороны общие работы, или штраф, или исправительные работы на срок до одного года, или арест на срок до трех месяцев, или ограничение свободы на срок до двух лет. Таким образом, причинение тяжкого вреда здоровью при эксцессе обороны по УК Беларуси не наказывается лишением свободы.

  Целесообразно с учетом меньшей общественной опасности преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, по сравнению с другими умышленными преступлениями против здоровья, смягчить санкцию ч. 1 ст. 114 УК и исключить из нее такой вид наказания, как лишение свободы, одновременно расширив перечень менее строгих видов наказаний, приравняв, по сути, к санкциям ч. 1 ст. 118 УК, предусматривающей ответственность за причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности. На основании изложенного предлагается следующая редакция ч. 1 ст. 114 УК:

  “Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное при превышении пределов необходимой обороны, –

  наказывается штрафом в размере от ста до двухсот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного до двух месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до одного года, либо арестом на срок от трех до шести месяцев”.

   

   

   

   

   

   

   

   

   

   

   

  2. ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕВЫШЕНИЯ ПРЕДЕЛОВ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ

   

  2.1. Стадии совершения преступлений с превышением пределов необходимой обороны

  Закон и теория уголовного права различают три стадии, через которые проходит в своем развитии умышленное преступление: приготовление, покушение и оконченное преступление.

  Приготовлением к преступлению с объективной стороны, согласно ч. 1 ст. 30 УК, признаются приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий совершения преступления, приискание соучастников преступления, сговор на совершение преступления либо иное умышленное создание условий для совершения преступления. С субъективной стороны приготовление к преступлению характеризуется только прямым умыслом.

  Необходимо отметить, что преступления при эксцессе обороны совершаются под влиянием общественно опасного посягательства или реальной угрозы такого посягательства со стороны потерпевшего. До начала посягательства виновный не замышляет совершение преступления и уж тем более не готовится к нему. Стало быть, эти преступления совершаются по внезапно возникшему побуждению, вызванному посягательством, что исключает приготовление к ним. Таким образом, умысел в данном случае будет внезапно возникшим. Поэтому невозможно представить себе такой случай, когда лицо, совершившее преступление при эксцессе обороны, заранее могло бы приготовиться к этому. Отсутствуют подобные примеры и в судебной практике.

  Представляется, что лицо может иметь при себе перочинный нож, аэрозольный распылитель, электрошоковое устройство, искровой разрядник, газовое или пневматическое оружие, другие средства самообороны, не запрещенные законом, в целях защиты от возможного посягательства. Однако нельзя расценивать это как приготовление к совершению преступления при превышении пределов необходимой обороны. Обычно при эксцессе обороны лицо использует подручные средства, например, камень, палку, железный прут, подобранные им на месте преступления.

  Если лицо, узнав о предстоящем посягательстве, решает использовать его как удобный случай для причинения вреда человеку, с которым находится в неприязненных отношениях, и преднамеренно готовится к осуществлению своего преступного намерения, налицо приготовление к обычному преступлению, а не к эксцессу обороны. В подтверждение изложенной точки зрения Н.Н. Паше-Озерский приводит следующий пример. Если, например, Иванов, задумав заранее убить Петрова, запасается для этого огнестрельным оружием и создает условия для того, чтобы вызвать Петрова на нападение на него с целью затем, превысив пределы необходимой обороны, убить Петрова, то такой случай будет обычным приготовлением к убийству в результате провокации необходимой обороны.

  Кроме того, согласно ч. 2 ст. 30 УК, уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлениям. Как известно, перечисленные законодателем преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК), к указанным категориям не относятся. Действующий УК декриминализировал приготовительные действия к преступлениям небольшой и средней тяжести. Таким образом, приготовление к преступлениям при эксцессе обороны не признается уголовно наказуемым деянием. Следовательно, ни теоретически, ни практически невозможно приготовление к преступлениям, совершенным при превышении пределов необходимой обороны.

  Дискуссионным в теории уголовного права является вопрос о возможности покушения на совершение преступления при эксцессе обороны. Так, В.Ф. Кириченко, Н.И. Загородников, С.В. Бородин, Н.Ф. Кузнецова и другие полагают, что вполне возможно покушение на совершение убийства либо на причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны. При этом они исходят из общего положения о возможности покушения на любые преступления, совершение которых возможно с прямым умыслом, к которому они относят и рассматриваемые деяния. Напротив, М.И. Якубович, Н.Д. Дурманов, И.С. Тишкевич, Т.Г. Шавгулидзе, В.И. Ткаченко считают, что не может иметь места покушение на преступления, совершенные при эксцессе обороны.

  В судебной практике дела о покушении на преступления при превышении необходимой обороны встречаются крайне редко. Однако подобные уголовные дела рассматривались и высшими судебными инстанциями.

  В.Ф. Кириченко в подтверждение своего вывода о возможности покушения на совершение преступления при эксцессе обороны приводил следующий пример. Защищающийся производит в посягающего выстрел из револьвера с намерением убить его, причем совершает это с превышением пределов необходимой обороны. Если вследствие промаха указанный результат не наступил, налицо будет оконченное покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны. С критикой указанной точки зрения выступал Н.Н. Паше-Озерский. По его мнению, случаи, когда защита от общественно опасного посягательства не причиняет никакого вреда охраняемым правом интересам посягающего лица, не являются необходимой обороной в уголовно-правовом смысле. В таких случаях не возникает состояния необходимой обороны, а, следовательно, не может быть и превышения ее пределов.

  Аналогичной точки зрения придерживался М.И. Якубович, говоря о том, что вряд ли будет привлекаться к уголовной ответственности обороняющийся, который в целях пресечения преступного посягательства стрелял в посягавшего и, не причинив ему никакого вреда, отклонил тем самым грозившую ему опасность. Обороняющийся может быть привлечен к уголовной ответственности лишь при причинении тяжкого вреда посягавшему при превышении пределов необходимой обороны. При покушении же никакого вреда вообще не причиняется. Следовательно, такая постановка вопроса должна быть вообще исключена. Кроме того, М.И. Якубович указывал, что независимо от того, имело ли место превышение пределов необходимой обороны или нет, покушение на убийство, приведшее к прекращению посягательства нападающего, не является наказуемым деянием.

  Отрицает возможность покушения на причинение посягающему вреда при эксцессе обороны и Е.И. Бахтеева, мотивируя это тем, что ответственность за покушение исключается ввиду того, что действия обороняющегося в этом случае не представляют общественной опасности или могут быть вменены ему только в пределах реально наступившего вреда. Аналогичной точки зрения придерживаются Э.Ф. Побегайло и В.П. Ревин.Однако судебная практика все-таки признает возможность покушения на преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны.

  Представляется, что умышленные действия, непосредственно направленные на причинение посягающему вреда, явно не соответствующего характеру и степени общественной опасности посягательства, но не достигшие такого результата по не зависящим от обороняющегося обстоятельствам, необходимо квалифицировать как покушение на преступление при превышении пределов необходимой обороны.

  Покушение на совершение преступления представляет собой целенаправленную деятельность лица и может быть совершено только с прямым конкретизированным (простым или альтернативным) умыслом. Применительно к преступлениям, совершенным при эксцессе обороны, это означает, что обороняющийся: а) осознает, что его действия являются общественно опасными, явно не соответствуют характеру и степени общественной опасности посягательства, и непосредственно направлены на причинение ненужного вреда посягающему; б) предвидит возможность или неизбежность причинения последствий соответственно в виде смерти либо тяжкого вреда здоровью посягающего (интеллектуальный элемент умысла); в) желает наступления указанных последствий (волевой элемент), однако преступные последствия не наступают, преступление не доведено до конца по не зависящим от обороняющегося обстоятельствам (например, ввиду активного сопротивления посягающего, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.).

  Кроме того, в случаях совершения посягательства несколькими лицами, когда обороняющийся при наличии единого умысла совершает при превышении пределов необходимой обороны убийство одного посягающего и покушение на жизнь другого, содеянное должно квалифицироваться по ч. 1 ст. 108 УК, а также по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 108 УК, поскольку преступное намерение убить двух и более лиц не было осуществлено по причинам, не зависящим от воли виновного. Сысоева Т.В. предлагает аналогично квалифицировать убийство одного человека и покушение на жизнь другого, совершенные в состоянии аффекта, соответственно по ч. 1 ст. 107 УК, а также по ч. 3 ст. 30 и ч. 2 ст. 107 УК.

  Указанные положения подтверждаются судебной практикой. Так, Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации квалифицировала действия виновного по ч. 1 ст. 107, ч. 3 ст. 30 и ч. 2 ст. 107 УК, отметив, что умысел виновного был направлен на убийство двух человек.

  При назначении наказания за покушение на преступление судам надлежит соблюдать правила, изложенные в ч. 3 ст. 66 УК, согласно которой срок или размер наказания не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК за оконченное преступление. Применительно к преступлениям, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, это означает, что при покушении на убийство виновному не может быть назначено более полутора лет лишения свободы, при покушении на причинение тяжкого вреда здоровью при эксцессе обороны — более девяти месяцев лишения свободы.

   

   

  2.2. Соучастие в преступлениях, совершенных при превышении пределов необходимой обороны

  
  

  Вопрос о возможности соучастия в преступлениях, совершенных при эксцессе обороны, является дискуссионным в отечественной уголовно-правовой литературе. Так, В.Ф. Кириченко полагал, что такое соучастие возможно в случаях, когда имеется умысел в отношении причинения результата, независимо от субъективного отношения к превышению пределов необходимой обороны. И.С. Тишкевич считал, что в результате неправильного анализа форм виновности при совершении преступлений с превышением пределов необходимой обороны В.Ф. Кириченко пришел к явно ошибочному выводу о возможности соучастия в неосторожном превышении необходимой обороны. По мнению Н.Н. Паше-Озерского, преступления при превышении пределов необходимой обороны могут быть совершены в соучастии. Такое соучастие возможно как в виде подстрекательства, так и в виде пособничества.

  Представляется, что соучастие в преступлениях при эксцессе обороны возможно не только в виде подстрекательства или пособничества, но, в большинстве случаев, и в форме соисполнительства (простого соучастия).

  Уголовный закон признает соучастием “умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления” (ст. 32 УК РФ). Следовательно, о соучастии в преступлении при эксцессе обороны можно говорить лишь в тех случаях, когда со стороны лица, осуществляющего оборонительные действия, имело место умышленное причинение вреда при умышленном превышении им пределов необходимой обороны. С другой стороны, деятельность самого соучастника должна быть умышленной, т.е. соучастник должен непременно осознавать, что осуществляющий защитные действия (исполнитель) находится в состоянии необходимой обороны, что тот умышленно превышает ее пределы, и тем не менее желает наступления общественно опасных последствий в виде смерти посягавшего либо тяжкого вреда его здоровью в результате такого превышения исполнителем пределов необходимой обороны.

  По образному выражению Н.С. Таганцева, соучастие сродни игре в оркестре, где каждый инструмент, каждый музыкант, хотя и ведет партию, но все музыкальное произведение является результатом их общих усилий.

  Одним из объективных признаков соучастия является участие в совершении одного и того же преступления двух или более лиц. Без этого количественного признака немыслимо соучастие. Однако наличия только этого количественного признака еще недостаточно. Для соучастия необходимо, чтобы каждое из лиц, участвующих в совершении одного и того же преступления при эксцессе обороны, совершало такие действия, которые были бы значительными, способными существенным образом повлиять на достижение определенного преступного результата.

  Для соучастия при превышении пределов необходимой обороны с объективной стороны необходимо установить наличие причинной связи между действиями каждого из соучастников и наступившим преступным результатом в виде смерти посягавшего либо тяжкого вреда его здоровью. Необходимо также, чтобы лица, участвующие в совершении одного и того же преступления при эксцессе обороны, действовали совместно (сообща).

  Внутренняя согласованность действий отдельных лиц является необходимым признаком соучастия, так как в этом случае совместность не заключается в простом объединении людей в пространстве и времени даже при единой цели, а требует строго согласованного выполнения взаимосвязанных действий. Причем, как справедливо отмечает Н.П. Берестовой, согласованность должна быть внутренней, психической, ибо внешняя форма сама по себе еще не свидетельствует о соучастии. Иными словами, согласованность как субъективный признак, обязательный для соучастия в преступлении при эксцессе обороны, состоит во взаимном выражении намерения лица участвовать в совершении преступления совместно с другим лицом (лицами), следовательно, согласованность действий соучастников преступления представляет внутреннее выражение совместной деятельности виновных, ту необходимую психическую связь между соучастниками, которая характеризует совместность их деятельности с субъективной стороны.

  Итак, к субъективным признакам соучастия при превышении пределов необходимой обороны следует отнести: а) умышленный характер совместной деятельности соучастников преступления, который, в свою очередь, характеризуется взаимной осведомленностью соучастников о характере совершаемых ими действий (бездействия) (интеллектуальный момент умысла) и их согласованностью (волевой момент умысла); б) умышленный характер совершаемого участниками преступления при эксцессе обороны.

  Объективно совместная деятельность двух или более лиц, совершивших неосторожное преступление, исключает юридическую оценку поведения виновных по правилам соучастия. Это означает, что субъективная сторона соучастия в преступлении предполагает только умышленную вину. Причем умысел на присоединение лица к преступным действиям других лиц может быть только прямым, а по отношению к преступным последствиям — как прямым, так и косвенным.

  Представляется, что самой распространенной формой соучастия при эксцессе обороны является простое соучастие (соисполнительство) — такое соучастие, при котором все совместно действующие лица непосредственно выполняют объективную сторону преступления. Объем деятельности соисполнителей может быть примерно равным либо различным. Для признания лица соисполнителем необходимо, чтобы он выполнил хотя бы часть деяния, входящего в объективную сторону состава преступления при эксцессе обороны. Совместные деяния, не составляющие непосредственного исполнения рассматриваемых преступлений, выходят за пределы данной формы соучастия. Соисполнительство — объединение, существующее непродолжительное время. Чаще всего оно сохраняется на период одного скоротечного преступного события, какими и являются преступления, совершаемые при превышении пределов необходимой обороны.

  По объему выполнения соучастниками внешней, объективной стороны преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, соисполнительство имеет три разновидности: а) соисполнительство, при котором каждый из соучастников полностью выполняет объективную сторону преступления при эксцессе обороны; б) соисполнительство, при котором один из соучастников выполняет объективную сторону преступления полностью, другой — выполняет только часть ее; в) соисполнительство, при котором каждый из соучастников выполняет только часть объективной стороны преступления, совершенных при превышении пределов необходимой обороны. Действия соисполнителя в соответствии с ч. 2 ст. 34 УК должны быть квалифицированы только по статье Особенной части без ссылки на ст. 33 УК, в которой дается определение каждого вида соучастия.

  Изучение судебной практики показывает, что преступления при эксцессе обороны совершаются группой лиц без предварительного сговора. В отечественной науке уголовного права толкование данной разновидности совместной преступной деятельности большинством ученых сводится к тому, что этот вид соучастия характерен для ситуационных посягательств, какими и являются преступления при превышении пределов необходимой обороны, когда субъекты совершают одно и тоже преступление заведомо совместно при незначительной степени совместности и при отсутствии предварительной договоренности об этом. Согласованность преступной деятельности соучастников в указанных случаях незначительна, субъективная связь между ними минимальна и ограничивается знанием одного соучастника о присоединившейся преступной деятельности другого, что обычно устанавливается или в момент начала совершения преступления при эксцессе обороны, или даже в процессе его совершения.

  Соучастие без предварительного сговора возникает внезапно, на месте совершения преступления при превышении пределов необходимой обороны, без предварительного обсуждения преступного плана и способа действий. Совместность умысла при отсутствии предварительного сговора сводится к наличию минимальной субъективной связи, которая требуется для указанного проявления совместной преступной деятельности. Это следует понимать так, что соучастники при эксцессе обороны в итоге действуют сообща при наличии незначительной степени совместности, где их субъективное единение аморфно и кратковременно. При таком единении каждый соучастник должен осознавать, что он совместно с другими лицами совершает одно и то же преступное деяние.

  В случае совместного совершении преступления при превышении пределов необходимой обороны несколькими лицами без предварительного сговора между ними имеет место однородная преступная деятельность всех соучастников, т.е. налицо соисполнительство, когда каждый из соучастников непосредственно принимает участие в выполнении состава преступления при эксцессе обороны. Факт отсутствия предварительного сговора не дает возможности соучастникам, совершающим преступления при превышении пределов необходимой обороны, согласовать свои действия, заранее продумать и подготовить все необходимое, а также принять меры к сокрытию следов преступления. Однако это вовсе не означает, что указанное обстоятельство вообще не может придавать повышенную опасность данному виду преступной деятельности.

  Известно, что групповое совершение преступлений при эксцессе обороны, даже если между соучастниками и не было предварительного сговора, зачастую гораздо опаснее совершения тех же преступлений одним обороняющимся, так как объединение усилий нескольких лиц, направляющих свои действия к достижению одного и того же преступного результата, взаимная поддержка и т.д., могут серьезно облегчить совершение преступления, а подчас и обусловить причинение значительно большего вреда посягавшим.

  Необходимо, однако, иметь в виду, что в данном случае подразумевается совершение преступления группой лиц, хотя и не имеющих между собой предварительного сговора, но обязательно принимающих непосредственное участие в выполнении состава преступления при эксцессе обороны. Только при этом условии данная форма соучастия характеризуется повышенной общественной опасностью. Иными словами, преступление при превышении пределов необходимой обороны, совершаемое группой лиц без предварительного сговора между ними, предполагает совместное участие двух или большего количества лиц в совершении данного преступления, причем все участники являются исполнителями преступления

  Представляется, что соучастие в эксцессе обороны возможно и в виде подстрекательства (п. 4 ст. 33 УК). Подстрекательство представляет собой склонение к преступлению, внушение другому лицу мысли о желательности, необходимости, потребности или выгодности конкретного преступления, т.е. процесс воздействия на волю и интеллект исполнителя преступления при эксцессе обороны. Под склонением к совершению преступления при эксцессе обороны понимается возбуждение решимости у других лиц совершить определенное преступное деяние в виде причинения смерти либо тяжкого вреда здоровью посягающего. Методы и средства, к которым может прибегнуть подстрекатель для возбуждения в другом лице решимости совершить преступление, бывают весьма разнообразными; формы же, в которые он облекает свою деятельность, ограничены, прежде всего, способом общения людей друг с другом, способом передачи мыслей одного лица другому. Любое средство, используемое подстрекателем,— угроза, совет, просьба, убеждение и т.д. — облекается, как правило, в словесную форму. Представляется, что подстрекательство в форме конклюдентных действий нехарактерно для преступлений, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны в силу их специфики.

  Таким образом, с объективной стороны подстрекательство характеризуется лишь как активное действие, направленное на возбуждение у исполнителя решимости совершить конкретное преступление при эксцессе обороны. В результате бездействия склонить кого-либо к совершению преступления невозможно, бездействие лишь может содействовать совершению преступления, что выходит за рамки подстрекательства и является пособничеством при определенных обстоятельствах.

  В действующем законодательстве нет каких-либо предписаний об ответственности за провокационную деятельность (исключение составляет преступление, предусмотренное ст. 304 УК РФ), которая побуждает другое лицо к совершению преступления. Однако судебная практика такие случаи рассматривает как подстрекательство к соответствующему преступлению.

  Практически возможна ситуация, когда кто-либо подстрекает другое лицо спровоцировать кого-либо на посягательство, а затем, превысив пределы необходимой обороны, расправиться с этим лицом. Но такой случай будет не подстрекательством к превышению пределов необходимой обороны, а подстрекательством к деянию, именуемому провокацией обороны, и должен квалифицироваться на общих основаниях как убийство или умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, с применением статьи о соучастии.

  Подстрекательство возможно лишь в отношении конкретного преступления, совершаемого при эксцессе обороны. Иначе говоря, оно должно быть связано со склонением определенного лица к совершению общественно опасных действий, направленных на причинение конкретного вреда реально посягавшему лицу в виде смерти либо тяжкого вреда его здоровью.

  Подстрекательство должно быть конкретизировано по объекту. Не может рассматриваться как подстрекатель лицо, хотя и призывающее к совершению преступления при превышении пределов необходимой обороны, но не указывающее, против какого конкретного объекта это преступление должно быть направлено. В то же время подстрекательство должно быть конкретизировано по субъекту, т.е. по лицу, в отношении которого оно осуществляется. Общий призыв к преступлению при эксцессе обороны, не обращенный к конкретному исполнителю, не может рассматриваться как подстрекательство и не влечет за собой ответственности, если только по закону он не образует самостоятельного преступления, ответственность за которое установлена непосредственно в статьях Особенной части УК. Таким образом, подстрекательство всегда должно быть конкретизировано по всем элементам состава преступления при превышении пределов необходимой обороны.

  С субъективной стороны деятельность подстрекателя характеризуется наличием прямого умысла, когда виновный не только осознает, что своими действиями возбуждает решимость у другого лица совершить преступление при превышении пределов необходимой обороны, предвидит, что в результате его действий и действий исполнителя неизбежно или возможно наступят общественно опасные последствия, но и активно направляет свою волю к достижению именно этой цели, желая совершения данного конкретного преступления. Прямой умысел, с которым действует подстрекатель, может быть неопределенным, что допускает склонение другого лица к совершению преступления с эксцессом обороны, которое может повлечь последствия различной тяжести (смерть посягавшего либо тяжкий вред его здоровью).

  Соучастие в преступлениях при превышении пределов необходимой обороны возможно не только в виде подстрекательства, но и в виде пособничества (п. 5 ст. 33 УК). Сознанием пособника должно непременно охватываться (как и при подстрекательстве к превышению пределов необходимой обороны), что лицо, которому оказывается такое содействие, находится в состоянии обороны и что он, пособник, своими действиями помогает выполнению преступления, совершаемого при эксцессе обороны. Пособник должен также желать или сознательно допускать причинение последствий в виде смерти либо тяжкого вреда здоровью посягавшего в результате превышения лицом, осуществляющим необходимую оборону, ее пределов.

  При пособничестве выполнению преступления, совершаемого с эксцессом обороны, как и при подстрекательстве к совершению такого преступления, соучастие ограничено во времени, т.е. вопрос о соучастии возникает лишь с того момента, когда уже существует состояние необходимой обороны, ибо без наличия такого состояния, как известно, невозможно и превышение ее пределов. При пособничестве, как и при всяком соучастии, лицо должно умышленно принимать участие в причинении преступного результата, однако такое участие имеет свои специфические особенности, обусловливающее выделение в числе соучастников фигуры пособника. Эти особенности состоят в том, что пособник, присоединяя свою преступную деятельность к деятельности других лиц, уже после возникновения у них намерения совершить преступление с эксцессом обороны, помогает этим лицам в его осуществлении.

  Пособничество отличается от исполнительства тем, что помощь пособника, как правило, предшествует факту совершения преступления (что не характерно для эксцесса обороны) или, если и совпадает с ним по времени, то не выражается в непосредственном участии в выполнении действий, описанных в соответствующей статье Особенной части УК.

  Однако при характеристике пособничества нельзя ограничиваться подобного рода негативными признаками и общим указанием на то, что виновный в данном случае оказывает помощь другим лицам в совершении преступления при эксцессе обороны — важно установить конкретные формы оказания такой помощи. В законодательном определении пособничества предусмотрены способы и средства оказания помощи в совершении преступления. Эти способы и средства могут быть физическими (материальными) и интеллектуальными (психическими). Учитывая эту специфику, пособничество делят на два вида: физическое и интеллектуальное.

  Физическое пособничество заключается в совершении действий, помогающих исполнителю осуществить объективную сторону состава преступления с эксцессом обороны. К числу этих действий относятся: а) предоставление исполнителю необходимых орудий для осуществления его преступного замысла; б) устранение препятствий, мешающих исполнителю выполнить объективную сторону состава преступления; в) создание необходимых условий, обеспечивающих совершение преступления при превышении пределов необходимой обороны.

  Предоставление орудий преступления связано обычно с передачей пособником исполнителю тех или иных предметов материального мира, которые должны помочь последнему реализовать свое преступное намерение. Такими предметами могут быть холодное и огнестрельное оружие, подручные средства (например, камень, палка и т.п.). Исчерпать этот перечень невозможно, как невозможно и привязать отдельные орудия, предоставленные пособниками, к определенному преступлению. Таким образом, в качестве орудий преступления могут выступать самые различные предметы материального мира при условии, что по своим свойствам они могут оказать исполнителю помощь в осуществлении объективной стороны состава конкретного преступления при превышении пределов необходимой обороны.

  Интеллектуальное пособничество заключается в психическом воздействии пособника на сознание и волю исполнителя с тем, чтобы укрепить его решимость совершить преступление, конкретизировать его умысел. К числу средств, к которым прибегает интеллектуальный пособник, относятся советы, указания, а также заранее данное обещание скрыть преступника, орудия и средства совершения преступления, следы преступления и предметы, добытые преступным путем.

  Анализ судебной практики свидетельствует о том, что в преступлениях, совершаемых при превышении пределов необходимой обороны, интеллектуальное пособничество возможно в виде заранее данного обещания скрыть преступника, орудия и средства совершения преступления, а также следы преступления. Давая исполнителю обещание скрыть преступление при эксцессе обороны, не сообщать о нем органам власти или не препятствовать его совершению, пособник тем самым укрепляет решимость исполнителя к действию, способствует становлению его умысла. При таком обещании в расчет исполнителя вводится дополнительный фактор, способный склонить его к преступной деятельности — надежда на то, что его укроют, о нем не сообщат, ему не будут препятствовать. В данном случае содействие совершению преступления при эксцессе обороны выражается не в сокрытии преступника, следов или орудий преступления, а в самом обещании сделать это, что укрепляет волю и решимость исполнителя на совершение указанного преступления, так как создает уверенность в его успешном осществлении. Представляется, что под обещанием следует понимать не только словесное заверение, но и конклюдентные действия, само же исполнение обещания имеет второстепенное значение.

  Особенностью указанной разновидности интеллектуального пособничества является то, что обещание дается подстрекателем уже в процессе совершения преступления при превышении пределов необходимой обороны, но до его фактического завершения. Действия, совершенные после окончания преступления при эксцессе обороны, не находятся в причинной связи с совершенным преступлением и, соответственно, не могут образовывать соучастия.

  С субъективной стороны пособничество в преступлениях с эксцессом обороны характеризуется умышленной формой вины. Пособник осознает общественно опасный характер своих действий и действий исполнителя, предвидит возможность или неизбежность причинения в результате совместных действий единого общественно опасного результата в виде смерти либо тяжкого вреда здоровью посягающего и желает (прямой умысел), а в некоторых случаях и сознательно допускает причинения указанных последствий либо безразлично к ним относится (косвенный умысел). Иными словами, его предвидение должно охватывать объективную сторону действий исполнителя и причинную связь между преступлением при эксцессе обороны, совершаемым исполнителем, и его пособника, действиями. Как и при подстрекательстве, мотивы и цели пособника и исполнителя могут быть разными по содержанию.

  Квалификация действий пособника зависит от результатов деятельности исполнителя преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны. Представляется, что если обороняющийся, несмотря на все выполненные действия пособника, не смог довести преступление до конца, то содеянное пособником должно квалифицироваться как покушение на преступление при эксцессе обороны.

  Интеллектуальное пособничество в виде дачи советов, указаний, предоставления информации, заранее данного обещания скрыть предметы, добытые преступным путем, а равно заранее данного обещания приобретения или сбыта таких предметов, не могут иметь места при совершении преступлений при эксцессе обороны в силу их специфики.

  Следует подчеркнуть, что невозможна организация преступления при эксцессе обороны и руководство им, поскольку в таких случаях предварительный сговор обязателен, а, как было отмечено выше, у соучастников в совершении преступлений при превышении пределов необходимой обороны предварительный сговор отсутствует.

   

  2.3. Отграничение эксцесса обороны от сходных деяний. Аффект и эксцесс обороны

  
  

  Преступления, совершенные в состоянии аффекта (ст.ст. 107, 113 УК), имеют ряд общих признаков с преступлениями, совершенными при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК).

  Во-первых, по обоснованному мнению В.И. Ткаченко, сходны основания, по которым законодатель устанавливает за их совершение более мягкое наказание по сравнению с обычными умышленными посягательствами. В обоих случаях причинение вреда вызвано противоправным, виктимным поведением потерпевшего, является реакцией на это поведение. Во-вторых, оба преступления могут быть совершены не только лицом, против которого направлено посягательство, но и его очевидцами. В-третьих, для обоих преступлений характерны внезапность возникновения побуждения, отсутствие разрыва между поведением потерпевшего и причинением ему вреда.

  Наличие большого числа сходных признаков этих преступлений на практике иногда приводит к их смешению. Между этими группами преступлений, однако, имеются существенные различия. Рассмотрим, прежде всего, отличия в объективных признаках названных составов.

  Во-первых, эксцесс обороны имеет поводом не любое общественно опасное деяние потерпевшего, а лишь такое, которое способно немедленно причинить существенный вред охраняемым законом интересам. Поводом возникновения аффекта в психологии признается отрицательный раздражитель. Им, конечно, является непосредственное насилие или оскорбление. Раздражителем, вызывающим аффект, может служить осознание результатов насилия, информация о ранее совершенных общественно опасных и аморальных деяниях. Кроме того, аффект может возникнуть и от воспоминания насилия, оскорбления, обиды.

  Во-вторых, время агрессивной реакции на оскорбление, насилие также является разграничительным критерием указанных групп преступлений. Но оно не имеет универсального характера. По общему правилу, необходимая оборона и эксцесс обороны возможны только в процессе посягательства, хотя обороняющийся может и ошибиться в моменте его окончания.

  В большинстве случаев аффект возникает вслед за посягательством, а иногда и даже в ходе него, если последнее имеет продолжительный характер. Кроме того, даже значительно позже, когда информация о посягательстве стала известна по прошествии какого-то времени либо когда имела место запоздалая оценка последствий посягательства. Неотъемлемой чертой аффекта является внезапность, неожиданность возникновения и кратковременность его протекания. Временная продолжительность аффекта зависит от многих факторов, в частности, от особенностей характера и темперамента виновного, непосредственного повода, взаимоотношений между виновным и потерпевшим. Однако противоправные действия виновного должны быть начаты под воздействием аффекта и окончены к моменту его прекращения.

  Основные критерии разграничения указанных видов преступлений, вызванных одинаковым поводом, содержатся в их субъективных признаках.

  Во-первых, обязательным признаком субъективной стороны составов преступлений, предусмотренных ст.ст. 107, 113 УК РФ, является состояние аффекта. Психология различает несколько видов проявления аффекта: радость, печаль, отчаяние, гнев, ненависть, страх, ужас. Для названных преступлений характерны гнев, ненависть и отчаяние. Они вызываются индивидуально-неприятными поводами и являются агрессивной реакцией на них.

  Страх и ужас вызываются сознанием посягательства как чего-то крайне опасного. Они возникают как реакция на опасность, приводят в движение инстинкты самосохранения и имеют оборонительный характер.

  Во-вторых, у названных групп преступлений различными являются мотивы. Мотивом преступлений, совершенных в состоянии аффекта, можно назвать возникшую из-за психического перенапряжения потребность в эмоциональной разрядке общественно опасным способом. Эта потребность слабо осознана, и в ней главное место занимает эмоция. Мотивом поведения человека, переживающего аффект, является прерывание действия раздражителя, т.е. поведения потерпевшего. Мотиву аффективных преступлений свойственны ситуационность, неустойчивость, скоротечность. Основными мотивами при совершении преступлений в состоянии аффекта являются месть и ревность.

  Иные мотивы у преступлений, совершенных при эксцессе обороны. Их мотивом является потребность в устранении созданной субъектом опасности, при осознании им того факта, что способ его действий общественно опасен.

  Для действий в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта) характерно причинение вреда потерпевшему не в обстановке защиты и, следовательно, не в состоянии необходимой обороны. При этом обязательным признаком преступления является причинение вреда именно под влиянием такого волнения, тогда как для преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, этот признак необязателен.

  Ряд ученых разграничительным признаком между эксцессом обороны и преступлениями, совершенными в состоянии аффекта, считают характер насилия. Так, по мнению В.А. Владимирова и Н.И. Загородникова, причиной возникновения аффекта может быть только насилие, не являющееся тяжким, которое по своему характеру и обстановке совершения не создает реальной угрозы жизненно важным интересам личности. Если же насилие окажется тяжким, то у подвергшегося ему лица безусловно возникает право на необходимую оборону.

  Представляется, что какое бы насилие ни было, опасное для жизни или здоровья или не опасное, оно всегда дает право на необходимую оборону. Говорить о том, что только опасное насилие порождает право на необходимую оборону, а насилие, выразившееся в побоях, лишении свободы, служит лишь для возникновения аффекта — значит неоправданно ограничить право граждан на защиту. Поэтому любое насилие, как и иное посягательство, немедленно причиняющее вред правоохраняемым интересам, создает право на необходимую оборону.

  Не всегда правильно определяется соотношение состояния аффекта и мотива совершенного преступления. Например, Б.В. Харазишвили считает, что сильное душевное волнение является самостоятельным мотивом преступления. Указанная точка зрения вызывает возражения. В действительности сильное душевное волнение — особое психическое состояние человека, которое оказывается почвой для формирования тех или иных мотивов, побуждающих к определенному поведению. Именно от точного установления мотива в ряде случаев зависит правильное решение вопроса о квалификации рассматриваемых видов преступлений. Хотя мотив здесь и не определяет квалификацию, но выяснение его нередко необходимо для ответа на вопрос, было ли состояние аффекта у лица, совершившего преступление.

  В судебной практике встречаются случаи, когда происходит стечение двух весьма существенных смягчающих обстоятельств — состояния аффекта и эксцесса обороны. Каждое из этих обстоятельств в отдельности расценивается законодателем как основание для смягчения ответственности по сравнению с основными составами соответствующих преступлений. Так, в пять и семь с половиной раз соответственно различаются санкции ч. 1 ст. 105 и ч.1 ст. 107, ч. 1 ст. 108 УК; в четыре и восемь раз — санкции ч. 1 ст. 111 и ст. 113, ч. 1 ст. 114 УК. Это дает некоторым авторам основание поставить под сомнение обоснованность разъяснения пленума Верховного Суда СССР, данного в п. 11 постановления от 16 августа 1984 г., о том, что если обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии аффекта, действия виновного надлежит квалифицировать как эксцесс обороны.

  Так, А.П. Дмитриенко утверждает, что если обороняющийся превышает пределы необходимой обороны в состоянии аффекта, вызванного общественно опасным посягательством или непосредственной угрозой его применения, то он освобождается от уголовной ответственности. Р.М. Юсупов также считает, что превышение лицом пределов необходимой обороны вследствие замешательства, страха, испуга, или под влиянием аффекта исключает уголовную ответственность.

  Указанная точка зрения вызывает возражение. Обоснованность позиции Верховного Суда СССР заключается в том, что преступления, совершенные при эксцессе обороны, признаются законодателем менее общественно опасными, чем в состоянии аффекта, о чем свидетельствует сравнение санкций ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 и ч. 1 ст. 107, ст. 113 УК соответственно. Вместе с тем, в таких случаях нет и самостоятельного преступления, совершенного в состоянии физиологического аффекта, а сильное душевное волнение выступает лишь как сопутствующее субъективное обстоятельство, характеризующее эксцесс обороны.

  Аффект — сложная психологическая категория. Поэтому глубокое и аргументированное заключение о наличии или отсутствии физиологического аффекта у конкретного лица могут дать только специалисты — психиатры и психологи. Представляется целесообразным по каждому делу о совершении преступлений в состоянии аффекта и при эксцессе обороны проводить комплексную психолого-психиатрическую экспертизу. Психологическая часть экспертизы на основании психического статуса подсудимого или обвиняемого (темперамента, характера), наличия обстоятельств, влияющих на возникновение сильной эмоции, данных о внешнем их облике и поведении и результатов биохимического исследования вещественных доказательств дает заключение о том, переживал ли исследуемый аффект, какой именно и какой степени. При этом следует иметь в виду, что аффекты страха и ужаса являются оборонительными реакциями и действия, совершенные под их влиянием, подпадают под признаки ст. 37 УК.

  Эксцесс обороны и превышение мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление

  Преступления с эксцессом обороны имеют много общих признаков с преступлениями, совершенными при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; указанные составы являются смежными. Необходимо отметить исключительную важность уголовно-правовой оценки имевшего место события, от которого зависит признание содеянного общественно опасным или общественно полезным, либо оценки преступления как тяжкого или совершенного при смягчающих обстоятельствах.

  Действующий уголовный закон предусматривает в качестве привилегированных составов преступления убийство (ч. 2 ст. 108 УК), тяжкий и средней тяжести вред здоровью (ч. 2 ст. 114 УК) при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, тем самым восполняя пробел в праве. Совокупность условий, регламентирующих задержание преступника, имеет своей целью, с одной стороны, предоставить гражданам право на задержание лица, совершившего преступление, а с другой стороны, исключить возможность неправомерных действий и самосуда при их задержании.

  Меры задержания могут применяться к лицам, подозреваемым в совершении преступления, а также обвиняемым или осужденным в случае их побега. Несомненным основанием для задержания является побег лица из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи, совершенный лицом, отбывающим наказание или находящимся в предварительном заключении, так как сам побег — преступление средней тяжести (ч. 1 ст. 313 УК) или тяжкое преступление (ч. 2 ст. 313 УК).

  Перечень обстоятельств, убедительно свидетельствующих о преступном характере деяния и участия в нем лица, подлежащего задержанию, частично представлен в уголовно-процессуальном законодательстве (ст. 122 УПК РСФСР). Наряду с этим, правомерность причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, в частности, сотрудниками правоохранительных органов, регламентируется ст. 14 и 15 Закона РСФСР “О милиции” от 18 апреля 1991 г., ст. 26 и 27 Федерального закона “О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации” от 6 февраля 1997 г., ст. 14 Федерального закона “Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации” от 3 апреля 1995 г., ст.ст. 423 — 427 Таможенного кодекса Российской Федерации, ст.ст. 16 — 18 Федерального закона “О судебных приставах” от 21 июля 1997 г., ст.ст. 24 — 27 Федерального закона “О государственной охране” от 27 мая 1996 г. и рядом других законов.

  Правомерность причинения вреда преступнику при задержании базируется на социально-нравственных и этических критериях. Основополагающими условиями правомерности действий по причинению вреда при задержании преступника выступают: во-первых, отсутствие противоречивости между характером причиняемого задерживаемому вреда и его направленностью; во-вторых, необходимость причинения вреда для задержания лица, совершившего преступление; в-третьих, достаточность соответствующего вреда. Вред, причиненный в ходе задержания, выступает в качестве средства для достижения указанной цели. Причинение вреда всегда ограничено рамками разумной достаточности, соразмерности, целесообразности.

  На практике нередко смешивают задержание как меру процессуального принуждения, применяемую органом дознания или следователем, и задержание как применяемую гражданами меру насильственного доставления преступника в органы власти и предупреждения им возможности совершения новых преступлений. Следует особо отметить, что уголовно-правовое задержание лица, совершившего преступление, следует отличать от уголовно-процессуального задержания подозреваемого. На основании ст. 122 УПК РСФСР последнее связано с размером наказания за совершенное преступление (возможно лишь в связи с преступлением, наказуемым лишением свободы), состоит в кратковременном лишении свободы, строго ограничено во времени, применяется только в отношении лиц, подозреваемых в совершении преступления, и только работниками органов дознания и предварительного следствия.

  Разница и в сроках задержания: в порядке ст. 122 УПК РСФСР — 72 часа, при уголовно-правовом задержании — время доставления в соответствующие органы власти. Кроме того, ст. 38 УК неприменима при задержании лица в связи с совершением преступления, за которое законом не предусмотрено наказание в виде лишения свободы, так как в этих случаях неприменима даже ст. 122 УПК РСФСР.

  Под превышением мер, необходимых для задержания преступника, действующий уголовный закон (ч. 2 ст. 38 УК) понимает их явное несоответствие характеру и степени общественной опасности совершенного задерживаемым лицом преступления и обстоятельствам задержания, когда лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред. Такое превышение влечет за собой ответственность только в случаях умышленного причинения вреда.

  Представляется неоправданным подход законодателя при оценке рамок правомерности задержания преступника, применяющим термин “превышение мер, необходимых…”. Смысловое значение фактически сводится лишь к нарушению одного из условий правомерности уголовно-правового задержания — неоправданному причинению вреда как крайней, исключительной меры. В связи с этим следует согласиться с В.Е. Пономарем, что рассматриваемое понятие целесообразно обозначить через термин “превышение пределов причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление”.

  Эксцесс задержания — категория оценочная, требующая каждый раз подробного изучения всех обстоятельств задержания. Так, должны учитываться действия преступника по предотвращению задержания, силы и возможности задерживающего, его душевное состояние, связанное с фактом задержания, а также иные конкретные обстоятельства дела. Представляется, что перечисленные в законе критерии превышения мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, являются самостоятельными границами допустимого вреда, причиняемого преступнику при задержании. Причинение задерживаемому вреда, даже соответствующего опасности им содеянного, не всегда является правомерным. Оценка превышения данных пределов должна в каждом конкретном случае всегда осуществляться в совокупности, с учетом всех обстоятельств дела.

  Следует принимать во внимание как тяжесть совершенного задерживаемым преступником, так и его посткриминальное поведение, связанное с уклонением от уголовной ответственности. В связи с этим вызывает возражение позиция тех авторов, которые рассматривают эксцесс задержания лишь как несоответствие характеру и степени общественной опасности посягательства, т.е. как идентичное понятию, относящемуся к превышению пределов необходимой обороны.

  Представляется, что превышение мер задержания может иметь место в трех случаях: во-первых, при явном несоответствии причиненного преступнику вреда опасности совершенного им преступления, то есть когда к лицу, виновному в совершении преступления небольшой тяжести, применяются такие меры задержания, которые сопряжены с тяжким вредом его здоровью, значительно превышающие опасность преступления (например, если при задержании лица, виновного в хулиганстве, ему умышленно причиняется тяжкий вред здоровью); во-вторых, при явном несоответствии причиненного преступнику вреда обстановке задержания, т.е. когда при задержании преступника при наличии возможности причинить ему незначительный вред здоровью причиняется заведомо больший вред (например, если имелась возможность осуществить задержание с причинением преступнику легкого вреда здоровью, однако задерживаемому необоснованно, без явной необходимости, причинен тяжкий вред здоровью); в-третьих, когда ни характер совершенного преступления, ни обстоятельства дела не вызывали необходимости причинения тяжкого вреда задерживаемому, однако, несмотря на это, такой тяжкий вред был ему причинен.

  По данным исследования, проведенного В.Е. Пономарем, из числа случаев задержания преступника, при которых было допущено превышение необходимых для задержания мер, в 23% имело место несоответствие характеру и степени общественной опасности посягательства; в 13% — несоответствие обстоятельствам (обстановке) задержания; в 64% — несоответствие тому и другому одновременно.

  Точные критерии соответствия причиняемого преступнику вреда опасности совершенного им преступления обозначить невозможно. Во всяком случае, можно сказать, что опасность совершенного преступления определяется важностью объекта посягательства и характером наступивших последствий, что не означает равенства того и другого. По общему правилу вред, причиняемый преступнику при задержании, не должен быть более значительным, чем опасность совершенного им преступления. Однако в процессе задержания преступника возможно причинение ему вреда более тяжкого, чем вред, причиненный преступлением.

  Превышение мер задержания, выразившееся в их несоответствии обстановке задержания, предполагает, что в сложившейся ситуации задержание преступника хотя и требовало применения насильственных мер вследствие противодействия задержанию, но могло быть осуществлено путем причинения задерживаемому менее тяжкого вреда. Обстановка задержания включает такие обстоятельства, как поведение задерживаемого, форма и интенсивность его противодействия задержанию, содействие ему в этом других лиц, силы и возможности задерживающего, количество задерживающих и задерживаемых, место и время задержания и др.

  Представляется, что при оценке правомерности мер по задержанию преступника должно учитываться также и душевное состояние задерживающего: его волнение, возбуждение, вызванные совершенным преступлением и противодействием преступника задержанию. Такое состояние может исказить правильное восприятие обстановки задержания, затруднить принятие надлежащего решения о мерах, необходимых для задержания.

  С объективной стороны такие действия характеризуются как явно, т.е. очевидно не соответствующие характеру и степени общественной опасности совершенного преступления, и, кроме того, как не соответствующие обстоятельствам и обстановке задержания, когда задерживаемому причиняется явно чрезмерный вред.

  С субъективной стороны эксцесс задержания определяется как умышленные действия, т.е. лицо осознает чрезмерность и отсутствие явной необходимости причинения вреда для достижения цели задержания — доставления в органы власти и пресечения его преступных действий. Причинение по неосторожности вреда задерживаемому лицу при превышении мер, необходимых для задержания, не рассматривается законом как преступление.

  Действия, совершаемые лицом при задержании преступника, по своей юридической природе близки к действиям, совершаемым в состоянии необходимой обороны. Изучение судебной практики позволяет подчеркнуть некоторые важные моменты, которые необходимо учитывать при разрешении вопроса о виновном или правомерном лишении жизни задерживаемого либо причинении вреда его здоровью.

  Особенность задержания, отличающая его от необходимой обороны, состоит в том, что активно действует, как правило, не преступник, а лицо, предпринимающее меры к его задержанию. В то же время не исключено, что их роли могут меняться. Преступник может предпринять активные действия с тем, чтобы избавиться от преследователя и совершить нападение. В этом случае у задерживающего возникает состояние необходимой обороны. В связи с этим очень важно исчерпывающе выяснить все обстоятельства, при которых задерживаемому лицу был причинен вред.

  Дискуссионным в теории уголовного права и правоприменительной практике остается вопрос о правомерности лишения жизни при задержании лица, совершившего преступление. Указанная проблема приобретает особую остроту с точки зрения перспектив отмены в Российской Федерации в качестве наказания смертной казни. Одни авторы считают, что в этих случаях возможно причинение смерти как средство пресечения деятельности, опасной для общества. Некоторые авторы категорически выступают против допустимости убийства задерживаемого преступника. Так, А.В. Рожнов и М.Н. Князьков считают, что если в Общей части УК (ст. 38) речь идет о доставлении живого преступника органам власти, то есть убийство преступника исключается вообще, в принципе (иначе не будет достигнута цель задержания), ни о каком привилегированном составе убийства такого лица не может быть и речи. Отсюда — убийство лица, совершившего преступление, при его задержании должно оцениваться (квалифицироваться) по ч. 1 ст. 105 УК, то есть на общих основаниях. Аналогичной точки зрения придерживается В.И. Ткаченко.

  Неправомерным считает причинение смерти в этих случаях и В.Ф. Караулов, мотивируя свою точку зрения тем, что в момент задержания еще нет общественно опасной деятельности, ее опасность является лишь предполагаемой, она еще не выразилась в каком-либо деянии, предусмотренном нормами уголовного закона. Ю.М. Ткачевский считает, что причинение смерти задерживаемому преступнику возможно лишь в том случае, “когда он осуществляет общественно опасное действие, т.е. в процессе необходимой обороны”.

  Величина допустимого вреда в определенной мере зависит от тяжести совершенного преступления, но не может учитываться в отрыве от обстановки задержания. Представляется, что причинение смерти лицу, совершившему преступление, допустимо лишь в исключительных случаях, при наличии достоверных данных, что совершено особо тяжкое преступление и иными средствами при сложившейся обстановке задержать такое лицо не представлялось возможным. Лишение задерживаемого жизни является вынужденной, крайней мерой, когда лицо, совершившее опасное преступление, ввиду сопротивления не может быть задержано живым и иные возможности для задержания отсутствуют. Если же задерживаемый не оказывает сопротивления и не пытается скрыться, то причинение ему смерти недопустимо.

  В силу того, что целью задержания лица, совершившего преступление, является доставление его в органы власти и предание суду, превышением мер задержания будет причинение смерти задерживаемому, если тот не оказывал сопротивления и не был способен во время задержания причинить вред правоохраняемым интересам. Убийство преступника, который пытается скрыться (убежать, уехать на автомобиле и т.п.) также следует рассматривать как превышение мер, необходимых для задержания, в силу тех же оснований: виновный должен предстать перед судом, а не быть убит из-за того, что стремится избежать уголовной ответственности.

  Например, если преступник совершил убийство и оказывает сопротивление при задержании, то лишение его жизни в такой ситуации будет правомерным. Если же лицо, преследующее преступника, видит, что на помощь спешат работники милиции и, несмотря на это, наносит смертельный удар задерживаемому, такие действия не могут быть признаны правомерными. Причинение смерти при сложившейся обстановке не вызывалось необходимостью, и в данном случае действия по задержанию из общественно полезных превращаются в общественно опасные.

  В связи с этим нельзя согласиться с М.Д. Шаргородским, который считал, что убийство вора, вытащившего кошелек с незначительной суммой денег, должно рассматриваться как превышение пределов необходимой обороны. В действительности же в таких случаях совершается умышленное убийство либо в состоянии аффекта, либо без смягчающих и отягчающих обстоятельств. Кошелек с незначительной суммой денег можно возвратить, не прибегая к насилию, опасному для жизни, и тем более причинению смерти.

  Необходимо отметить, что совершение убийства при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108 УК) является преступлением небольшой тяжести. Что же касается убийства, совершенного при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, то законодатель включил его в категорию преступлений средней тяжести. Это можно объяснить тем, что при необходимой обороне ставится более весомая цель — предотвращение общественно опасного посягательства. Задержание же лица, совершившего преступление, осуществляется с более скромными целями: осуществление правосудия, предупреждение совершения задерживаемым новых преступлений или же для исполнения наказания.

  В интересах правосудия особенно важно задержание преступника сразу же после совершения преступления. Однако если это не оказалось возможным, то причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, допустимо до истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК). Задержание лица, уже осужденного, но не отбывающего наказание по каким-либо причинам, возможно до истечения срока давности исполнения обвинительного приговора суда (ст. 83 УК).

  Преступления при эксцессе обороны следует отличать от преступлений, совершенных при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, прежде всего по признаку наличности посягательства. Эксцесс задержания возможен только после окончания посягательства, тогда как преступления при превышении пределов необходимой обороны совершаются, как правило, только в условиях неоконченного посягательства либо, в исключительных случаях, тогда, когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для оборонявшегося не был ясен момент его окончания.

  Кроме того, мотивом причинения вреда при задержании преступника, и, соответственно, при превышении мер, необходимых для его задержания, является стремление пресечь дальнейшую преступную деятельность этого лица и доставить его в правоохранительные органы. Мотивом действий при превышении пределов необходимой обороны является прекращение определенного конкретного посягательства, которое в момент защиты еще не окончено.

  Следует иметь в виду, что эксцесс задержания может иметь место лишь при наличии права на задержание (совершения общественно опасного посягательства, обладающего признаками преступления; реальной опасности уклонения преступника от уголовной ответственности; цели его задержания — для доставления органам власти и пресечения возможности совершения им новых преступлений и т.д.). Причинение же вреда преступнику без цели его задержания должно квалифицироваться не как эксцесс задержания, а как обычное преступление против личности.

  Если задержание с насилием в отношении лица, совершившего преступление, осуществляется по иным мотивам, то правомерность задержания исключается и наступает ответственность за незаконное лишение свободы (ст. 127 УК), незаконное задержание (ч. 1 ст. 301 УК), самоуправство (ст. 330 УК), причинение вреда в состоянии аффекта (ст.ст. 107, 113 УК). Кроме того, в отличие от необходимой обороны, уголовно-правовое задержание неприменимо к лицам, совершившим административные правонарушения и иные проступки, а также к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности и невменяемым.

  В заключение рассмотрения данных смежных привилегированных составов необходимо отметить, что представляется неудачным название ст. 114 УК “Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление”, устанавливающей ответственность за два самостоятельных преступления, совершенных при смягчающих обстоятельствах — с эксцессом обороны и при эксцессе задержания. Исходя из буквального толкования названия указанной статьи можно прийти к выводу, что причинение средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны также является уголовно наказуемым деянием. Данную точку зрения разделяли некоторые юристы. Однако из диспозиции ч. 1 ст. 114 УК однозначно следует, что причинение средней тяжести вреда здоровью посягающего в состоянии необходимой обороны теперь укладывается в рамки правомерного поведения и не влечет за собой уголовной ответственности.

  В связи с этим представляется необходимым внести изменения в законодательную формулировку ст. 114 УК, четко разграничив общественно опасные последствия преступлений с эксцессом обороны и преступлений, совершенных при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, разделив ее на две самостоятельные статьи. В порядке de lege ferenda предлагается следующее название статьи 114 УК: “Причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны”. Кроме того, следует дополнить главу 16 УК новой статьей 1141: “Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление”.

  В практике имеют место случаи причинения при задержании вреда лицам, ошибочно принятым за преступника. Вопрос об ответственности за причинение вреда при мнимом задержании решается по общим правилам о фактической ошибке.

  Эксцесс обороны и мнимая оборона

  Условием правомерности необходимой обороны является действительность посягательства, т.е. наличие посягательства, которое существовало не только в воображении обороняющегося, но и в реальной действительности. Нарушение этого условия приводит к тому, что необходимая, реальная оборона превращается в мнимую, так как лицо начинает обороняться от несуществующего нападения. В данном случае отсутствует реальное общественно опасное посягательство и лицо лишь ошибочно предполагает наличие такого посягательства.

  В отдельных случаях поведение одного лица, не связанное с причинением вреда общественным отношениям, ошибочно воспринимается другим как общественно опасное посягательство и провоцирует его на осуществление оборонительных действий. В тех случаях, когда человек не осознает, что посягательства еще нет или что оно фактически уже закончилось, а ошибочно предполагает его наличие и причиняет вред, налицо будет так называемая мнимая оборона. Именно один из таких случаев имел в виду Пленум Верховного Суда СССР, который указал на случаи, “когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент его окончания”.

  Мнимая оборона не уголовно–правовая категория (она не предусмотрена УК РФ). Это чисто научное понятие, призванное помочь разобраться в случаях, когда “оборона” не укладывается в рамки статьи 37 УК РФ. Представляется, что случаи мнимой обороны можно подразделить на две группы, которые существенно различаются между собой. К первой группе относятся действия по защите от кажущегося посягательства, приравниваемые по своим правовым последствиям к необходимой обороне или к превышению ее пределов. Если в силу сложившейся обстановки обороняющийся имел достаточные основания полагать, что подвергается реальному посягательству, и поэтому решил защищаться, то при отсутствии превышения допустимых пределов отпадает вопрос об уголовной ответственности. Его не за что наказывать, так как и при должной внимательности он не мог не принять кажущееся посягательство за действительно происходящее.

  Однако возможны случаи, когда мнимая оборона вызвана добросовестным заблуждением о наличии общественно опасного посягательства, но при ее осуществлении совершены такие действия, которые в условиях реального посягательства были бы превышением пределов необходимой обороны ввиду чрезмерности защиты. Лицо не подлежит освобождению от уголовной ответственности в этом случае, ибо даже при наличии действительного посягательства виновный подлежал бы наказанию. С учетом извинительного заблуждения обороняющегося его действия должны быть приравнены к превышению пределов необходимой обороны.

  Для правильного решения вопроса о том, было ли допущено превышение пределов обороны при отражении мнимого посягательства, органы следствия и суд должны предположить, что мнимое посягательство было реальным, и установить, вправе ли был обороняющийся причинить тот же вред и при тех же условиях, отражая действительное посягательство. Уголовно-правовая оценка случаев мнимой обороны, вызванной добросовестным заблуждением о наличии общественно опасного посягательства, должна даваться по правилам о необходимой обороне в сочетании с правилами о фактической ошибке.

  Неприменение к рассматриваемым случаям мнимой обороны правил о необходимой обороне оставляло бы неясным вопрос о том, почему при извинительной ошибке о наличии посягательства обороняющийся, совершивший объективно общественно опасное деяние, в одном случае освобождается от уголовной ответственности за отсутствием состава преступления, а в другом — подлежит наказанию. Оценка мнимой обороны, вызванной добросовестным заблуждением о наличии общественно опасного посягательства, только по правилам о фактической ошибке (без применения правил о необходимой обороне) привела бы к тому, что причинение посягающему вреда рассматривалось бы как обычное преступление против личности. Игнорировались бы мотивы этих действий, сходные с теми, которые имеются при превышении пределов необходимой обороны.

  Другую группу случаев мнимой обороны образуют деяния, которые не могут приравниваться по своим правовым последствиям к необходимой обороне или к превышению ее пределов. Сюда входят действия по пресечению мнимого посягательства, вызванные тем или иным поведением потерпевшего, создавшим ошибочное представление о наличии посягательства, если для такого предположения в данном конкретном случае не было достаточных оснований. Лицо допускает ошибку при оценке сложившейся ситуации, хотя при должной внимательности и осмотрительности могло избежать этой ошибки и прийти к правильному выводу об отсутствии реальной опасности. Поэтому обороняющийся должен нести ответственность за неосторожное преступление против жизни или здоровья, так как хотя он сознательно причиняет смерть (или вред здоровью) другому лицу, деяние не может быть квалифицировано как умышленное преступление против личности, так как обязательным элементом умысла является осознание лицом общественно опасного характера совершаемого им действия, а в данном случае такого осознания нет.

  В тех случаях, когда лицо совершенно неосновательно предположило посягательство, когда ни обстановка по делу, ни поведение потерпевшего не давали никаких реальных оснований опасаться посягательства, оно подлежит ответственности на общих основаниях как за умышленное преступление. При решении вопроса о том, было ли допущено превышение пределов необходимой обороны при отражении мнимого посягательства, следует абстрагироваться, как полагает И.С. Тишкевич, от того факта, что посягательство было кажущимся, то есть предположить, что оно было реальным, и установить, вправе ли был обороняющийся причинить тот же вред при тех же условиях, отражая реальное посягательство.

  Изучение дел данной категории показывает, что при оценке фактической стороны происшествия судом порой не учитываются показания осужденных об отражении (по их мнению, в момент защиты) общественно опасного посягательства. Между тем показания этих лиц заслуживают самого серьезного внимания. В то же время обстоятельства, относящиеся к характеристике посягательства, было бы неправильно рассматривать лишь с позиции лица, ссылающегося на то, что оно оборонялось от нападения. Эти объяснения должны быть обязательно сопоставлены с другими данными дела.

  Лицо, причинившее смерть другому человеку либо тяжкий вред его здоровью, может быть необъективным, объясняя свои действия, а в ряде случаев может ссылаться на необходимую оборону сознательно, желая избежать уголовной ответственности за совершенное преступление. При оценке фактических обстоятельств происшедшего нельзя не учитывать и состояние лица, которое в момент защиты добросовестно считало, что оно отражает общественно опасное посягательство. Может быть и так, что неправомерные в его представлении действия вызвали душевное волнение, которое могло помешать правильному восприятию происходящих событий. Все это следует обязательно иметь в виду при решении вопроса о причинении вреда при обстоятельствах, свидетельствующих о наличии мнимой обороны или превышения ее пределов в условиях, аналогичных реальному посягательству.

  Итак, мнимая оборона исключает уголовную ответственность лишь в тех случаях, когда обстановка происшествия давала лицу, применившему средства защиты, достаточные основания полагать, что имело место реальное посягательство, и оно не осознавало и не могло осознавать ошибочности своего предположения. В этом случае действия лица следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР по делу К. указывается, что мнимая оборона и необходимая оборона предполагают одно обязательное условие: необходимая оборона — наличие реального посягательства, мнимая оборона — совершение действий, принятых за посягательство. Исходя из такого принципиального подхода, судам было разъяснено, что если при мнимой обороне лицо причинило потерпевшему вред, явно превышающий пределы допустимого вреда в условиях соответствующего реального посягательства, оно подлежит ответственности за превышение пределов необходимой обороны. Комментируя это постановление, Н.Д. Дурманов писал: “Все обстоятельства, характеризующие необходимую оборону, при мнимой обороне отсутствуют, но в представлении лица, действующего в состоянии мнимой обороны, эти обстоятельства, прежде всего наличие общественно опасного посягательства, имеются”. Из этого следует, что основания освобождения от уголовной ответственности при мнимой обороне и при необходимой обороне различны.

  Вопрос об ответственности за вред, причиненный в состоянии мнимой обороны, рассматривается по общим правилам ответственности при фактической ошибке, т.е. в зависимости от наличия или отсутствия вины. В случае, если у обороняющегося были все основания полагать, что он отражает реальное посягательство, его заблуждение извинительно, причиненный вред оценивается по правилам о необходимой обороне и ее эксцессе. Если же его заблуждение не извинительно, то ответственность наступает за умышленное преступление. Наличие смягчающего обстоятельства, о котором говорится в п. “ж” ст. 61 УК, исключается, так как отсутствует состояние необходимой обороны.

  В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. указывается, что “в тех случаях, когда при мнимой обороне лицо причинило потерпевшему вред, явно превышающий пределы допустимого вреда в условиях соответствующего реального посягательства, оно подлежит ответственности, как за превышение пределов необходимой обороны”. Видимо, высшая судебная инстанция сочла факт избрания чрезмерных способов защиты более важным обстоятельством, чем факт заблуждения относительно реальности посягательства и его причины, поэтому допустила юридическую фикцию: защиту от мнимого посягательства приравняла к необходимой обороне. Представляется, что с указанной позицией следует согласиться.

  В заключение рассмотрения данного вопроса обратимся к опыту некоторых зарубежных стран. Так, ст. 14 уголовного кодекса Испании 1995 г. к числу обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, относит действия, совершенные под влиянием фактической и юридической ошибки. Согласно указанной норме, “непреодолимая ошибка относительно действия, составляющего уголовное правонарушение, исключает уголовную ответственность лица. Если, сообразно обстоятельствам совершения деяния и личности виновного, ошибка была преодолимой, правонарушение в этом случае наказывается как совершенное по неосторожности”. Аналогичное положение содержится в ст. 37 УК Республики Беларусь.

  Учитывая зарубежный опыт, представляется возможным дополнить главу 8 УК статьей 421 “Ошибка в наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния” в следующей редакции:

  “1. В тех случаях, когда лицо вследствие заблуждения считало, что находится в состоянии необходимой обороны либо осуществляет задержание лица, совершившего преступление, но по обстоятельствам дела не должно было и не могло осознавать отсутствие обстоятельств, исключающих преступность деяния, его действия оцениваются соответственно по правилам статей 37, 38 настоящего Кодекса.

  2. В тех случаях, когда в сложившейся обстановке лицо должно было и могло осознавать отсутствие обстоятельств, исключающих преступность деяния, оно подлежит ответственности за причинение вреда по неосторожности”.

  Эксцесс обороны и провокация обороны

  Провокация обороны — это такие действия, которыми ссылающееся на состояние необходимой обороны лицо сознательно провоцирует ответные действия потерпевшего с тем, чтобы использовать их в качестве благовидного предлога для заранее задуманной расправы с потерпевшим. Естественно, при таких обстоятельствах отсутствует сама по себе необходимая оборона. Поэтому не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое намеренно вызвало посягательство, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий (развязывание драки, учинение расправы, совершение акта мести и т.п.). Содеянное в таких случаях должно квалифицироваться на общих основаниях.

  Эксцесс обороны и провокация обороны — акт мести, самочинной расправы, самосуда, который учиняется над посягающим не вследствие аффекта, а в обычном состоянии психики, существенно различаются между собой по характеру и степени общественной опасности. Случаи провокации обороны квалифицируются как обычное умышленное преступление, не связанное с защитой или состоянием аффекта, так как виновный умышленно причиняет тяжкий вред лицу, совершившему или совершающему спровоцированное посягательство. Цель при этом — месть, а не защита от посягательства или задержание виновного. Провокация обороны, совершаемая при обычном состоянии психики, не дает оснований утверждать, что лицо, причиняющее тяжкий вред, в значительной мере утрачивает способность контроля над своими действиями.

  Между этими двумя категориями преступлений нет ничего общего, хотя оба они выражаются в причинении смерти или вреда здоровью лицу, совершившему общественно опасное посягательство, и по внешним чертам сходны между собой. Различна природа этих преступлений, неодинаковой должна быть и их правовая оценка.

  В отличие от эксцесса обороны, который наказуем в случае причинения посягающему смерти или тяжкого вреда его здоровью, провокация обороны должна влечь уголовную ответственность и в случае причинения ему вреда, не являющегося тяжким. Во многих случаях провокация обороны следует за совершением лицом общественно опасного посягательства, что облегчает разграничение этих двух категорий преступлений.

  В ряде случаев разграничение эксцесса обороны и провокации обороны может быть проведено в зависимости от того, когда у виновного возникает умысел на совершение убийства или причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего — непосредственно в момент совершения преступления или заранее, до появления ситуации, создающей право на необходимую оборону. Если умысел на причинение вреда посягающему имеет характер заранее обдуманного преступного намерения, виновный должен нести ответственность за вред, не связанный с защитой.

  Иногда посягательство не провоцируется лицом, самочинно расправляющимся с посягавшим, но используется как повод для совершения убийства или причинения тяжкого вреда здоровью, умысел на которые возник задолго до посягательства. И в этом случае виновный рассчитывает на то, что удастся поставить дело таким образом, будто смерть или тяжкий вред здоровью причинен при правомерной защите или превышении ее пределов.

  В таких случаях очень важно правильно установить действительное внутреннее побуждение лица, причинившего вред, отсутствие у него мотива защиты, наличие умысла на совершение обычного умышленного преступления, против жизни и здоровья. Однако разграничить эти две категории преступлений по времени возникновения умысла не всегда представляется возможным, так как умысел на месть может иногда возникнуть, как и при эксцессе обороны, в момент совершения потерпевшим общественно опасного посягательства. В этих случаях разграничить названные преступления можно только по характеру мотива, которым руководствовался виновный. Если мотивом эксцесса обороны выступает стремление защитить законные интересы, то при самочинной расправе побудительным стимулом к причинению вреда посягающему является желание расправиться с ним.

  Впечатление о совершенном посягательстве, которым руководствовался виновный, “отражая” явно чрезмерными средствами защиты уже оконченное посягательство, должно быть ограничено мгновенными ответными действиями. Если же после окончания общественно опасного посягательства виновный причиняет смерть или тяжкий вред здоровью посягавшего через более или менее длительный промежуток времени, то оно должно квалифицироваться в зависимости от конкретных обстоятельств дела как совершенное либо в состоянии аффекта, либо как акт мести.

  В завершение рассмотрения данного вопроса следует отметить, что в одном из проектов УК Азербайджана было предложено такое обстоятельство, исключающее преступность деяния, как “провокация преступления”. На основании вышеизложенного указанная позиция представляется недостаточно обоснованной.

  Эксцесс обороны и предупредительные меры

  Необходимо отметить, что преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны, следует отграничивать от убийства либо причинения вреда здоровью, совершенных вследствие установки так называемых предупредительных мер (различного рода капканов, включение электрического тока в оголенный провод и т.д.), принимаемых в целях охраны от “возможных воров”.

  Вопрос допустимости специального устройства защитительных приспособлений, предназначенных для пресечения посягательства путем причинения вреда нападавшему, имеет давнюю историю. Многие российские ученые-юристы считали, что собственник, устанавливающий капканы у забора, включающий электрический ток в проволочную ограду своего владения или же минирующий вход в амбар, действует в состоянии необходимой обороны.

  Так, А.А. Берлин писал, что, поскольку в этих случаях защита проявляется в момент нападения, она своевременна, что дает основание считать эту защиту правомерной. Н.Д. Сергеевский указывал на то, что устройство подобного рода приспособлений соответствует житейским обычаям, и поэтому “причиною вреда, нанесенного таким общеупотребительным приспособлением лицу вменяемому, не может считаться хозяин приспособления”. Такие действия признавал правомерными и Э.Я. Немировский, хотя и с некоторыми оговорками.

  В теоретической модели Общей части проекта УК вносилось предложение распространить правила о необходимой обороне на случаи применения технических устройств для защиты правоохраняемых интересов от преступных посягательств, когда эти условия не создавали опасности для лиц, не совершающих общественно опасного посягательства.

  Поддерживают указанное предложение А.П. Дмитриенко и Р.М. Юсупов, которые предлагают законодательно закрепить возможность применения иных, кроме использования силы, способов обороны, например, установление так называемых “защитных приспособлений”, к которым, по их мнению, можно отнести как специальные технические средства, так и иные предметы, в том числе и отравленные продукты питания, находящиеся внутри жилых и иных помещений, не санкционированный собственником или иным владельцем, доступ в которые запрещен.

  Правовая оценка мер предосторожности, особых технических устройств или приспособлений для отражения потенциальных посягательств законодательно не установлена. Судебная практика отрицает состояние необходимой обороны в случаях срабатывания охранных приспособлений, ибо “отсутствие нападения исключает необходимую оборону”. Сходные рекомендации даются для оценки случаев причинения смерти возможным ворам при срабатывании электрозаборов.

  Представляется, что ограничение охраны собственности при помощи необходимой обороны является атавизмом бывшего социалистического понимания приоритета ценностей. Однако это право не может быть безграничным.

  Установление защитных механизмов и приспособлений, использование животных для предотвращения общественно опасных посягательств допустимо только в тех случаях, когда исключается возможность причинения вреда невиновным лицам. Целью установления защитных механизмов и приспособлений является не причинение вреда посягающему, а предотвращение посягательства. Поэтому в основном в качестве защитных механизмов и приспособлений применяются разного рода запоры, замки, металлические двери, решетки, сигнальные устройства и ограждения. Защитные механизмы и приспособления, а также животные могут использоваться для предотвращения посягательства с таким расчетом, чтобы исключалось превышение пределов необходимой обороны.

  Для того чтобы использование защитных механизмов и приспособлений было признано правомерным, необходимо соблюдение ряда условий: 1) причинение вреда именно посягающему во время осуществления им общественно опасного посягательства; 2) причиненный вред не должен быть в явном несоответствии с характером и степенью общественной опасности посягательства; 3) должна быть исключена возможность причинения вреда невиновным лицам.

   

  3. ПРОБЛЕМЫ НАКАЗАНИЯ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СОВЕРШЕННЫЕ ПРИ ПРЕВЫШЕНИИ ПРЕДЕЛОВ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ

   

  3.1. Обусловленность санкций ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК РФ

  
  

  В случае совершения обороняющимся действий, явно выходящих за пределы необходимости, отпадают те условия, которые придавали защитительным действиям правомерный характер. Именно поэтому причинение посягающему вреда, не вызывавшегося в данных условиях необходимостью, признается деянием общественно опасным, влекущим уголовную ответственность. Предусмотренные указанными нормами деяния относятся к привилегированным составам, учитывающим в конкретном случае не только позитивную направленность поведения виновного, но и его психическое состояние.

  При этом необходимо иметь в виду: во-первых, провоцирующее поведение потерпевшего, который сам совершил общественно опасное посягательство; во-вторых, направленность действия обороняющегося на отражение посягательства и защиту правоохраняемого объекта; в-третьих, психическое состояние лица в момент отражения нападения, когда для него затруднена внешняя оценка ситуации и контроля за своими действиями.

  Смягчение ответственности обусловлено тем, что: во-первых, обороняющийся действует в особой обстановке — при защите правоохраняемых объектов от общественно опасного посягательства; во-вторых, потерпевший, посягая на эти объекты, сам поставил себя в положение, когда закон оставляет его жизнь и здоровье без защиты (правда, при определенных, указанных в самом законе, условиях), т.е. налицо столкновение правомерного и общественно опасного деяний.

  Итак, субъективная сторона преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны, характеризуется особыми мотивами, дающими основание рассматривать превышение пределов необходимой обороны как обстоятельство, смягчающее уголовную ответственность. Мотивом здесь является, как и при совершении акта необходимой обороны, стремление защитить правоохраняемые объекты. По этим мотивам можно провести различие между превышением необходимой обороны и местью преступнику за совершение преступления после того, как защищающийся вполне осознал, что опасность преступного посягательства на него миновала.

  Небольшая тяжесть указанных преступлений связана с их мотивом (стремление к защите), с тем, что эти преступления имеют в определенной мере вынужденный характер и совершаются под влиянием страха, для надежности пресечения посягательства.

  Другим важным фактором, влияющим на общественную опасность деяния, является то обстоятельство, что в качестве потерпевших по делам о преступлениях, совершенных при эксцессе обороны, выступают лица, своими общественно опасными действиями спровоцировавшие обороняющегося на применение чрезмерных насильственных мер защиты. Среди потерпевших от подобных преступлений, как показывает изучение судебной практики, немало ранее судимых лиц, хулиганов, дебоширов, пьяниц и других нарушителей общественного порядка, правил общежития и норм поведения в обществе (в 74,8% от общего числа изученных уголовных дел).

  Именно поэтому санкции ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК предусматривают значительно более мягкие наказания для лиц, совершивших преступления при превышении пределов необходимой обороны, по сравнению с санкциями за другие виды убийства либо умышленного причинения вреда здоровью.

  Объектом преступлений при эксцессе обороны являются жизнь или здоровье посягающего, причем не имеет значения какая-либо характеристика потерпевшего (например, лицо, ранее судимое; женщина, заведомо для обороняющегося находящаяся в состоянии беременности; душевнобольной, несовершеннолетний, военнослужащий и т.п.).

  Жизнь и здоровье любого человека — всегда бесценное благо, не зависящее от той или иной характеристики потерпевшего. Ценность, значимость объекта убийства или причинения вреда здоровью как таковых не претерпевает каких-либо изменений в зависимости от вида указанных преступлений. Вместе с тем, уголовный закон за рассматриваемый вид преступлений устанавливает существенно более низкие санкции. Объясняется этот факт, разумеется, не тем, что жизнь или здоровье посягающего менее ценное благо (по оценке законодателя), чем любого другого законопослушного человека. Вид убийства либо причинения вреда здоровью не оказывает влияния на шкалу социальной ценности объекта уголовно-правовой охраны.

  На пониженную степень общественной опасности преступлений с эксцессом обороны влияние оказывает не объект сам по себе, а совершенно другие обстоятельства. В этом случае законодатель, конструируя привилегированные составы убийства и причинения вреда здоровью, учитывал тот факт, что вред, хотя явный и чрезмерный, причиняется при защите от посягательства на правоохраняемые объекты, причем лицом, зачастую находящимся в возбужденном состоянии, а также и то, что провоцирующим фактором преступления послужило, как правило, противоправное поведение самого потерпевшего. Именно поэтому в законе предусматривается привилегированная ответственность по сравнению с аналогичными преступлениями, не связанными с превышением пределов необходимой обороны.

  Представляется заслуживающим внимания рассмотрение п.п. 3 и 4 ч. 1 ст. 33 УК Республики Беларусь. Указанные нормы относят причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны и при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, к делам частного обвинения, влекущим уголовную ответственность лишь при наличии выраженного в установленном уголовно-процессуальном законом порядке требования потерпевшего или его законного представителя привлечь виновного к уголовной ответственности.

  Возбуждение и прекращение таких дел определяется волеизъявлением потерпевшего: ему предоставляется право решить, необходимо ли обратиться к уголовно-правовым мерам защиты своих интересов в связи с причинением ему вреда преступными действиями виновного. Таким образом, в УК Беларуси законодательно закреплен отказ государства, по общему правилу, от публичного уголовного преследования лиц, совершивших преступления при эксцессе обороны и эксцессе задержания преступника. Возбуждение уголовного дела прокурором возможно лишь в исключительных случаях, строго перечисленных в уголовно-процессуальном законодательстве.

  С учетом рассмотренных выше обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, представляется вполне обоснованным дополнить действующую редакцию статьи 114 УК примечанием следующего содержания:

  “Примечание. Деяния, предусмотренные настоящей статьей, влекут уголовную ответственность лишь при наличии жалобы потерпевшего и подлежат прекращению в случае примирения его с обвиняемым”.

  Указанное предложение, несомненно, будет способствовать дальнейшему расширению права граждан на необходимую оборону от общественно опасных посягательств и активизации их деятельности по задержанию лиц, совершивших преступление.

   

  3.2. Обстоятельства, влияющие на назначение наказания за преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны

  При назначении наказания в целях его индивидуализации существенную роль играют смягчающие обстоятельства. Юридическое значение обстоятельств, смягчающих наказание, заключается в том, что они снижают степень общественной опасности совершенного преступления, а также личности виновного и не только влияют на выбор судом конкретной меры наказания, но и учитываются при решении вопроса об освобождении от уголовной ответственности, о применении условного осуждения и т.д. Характер смягчающих обстоятельств, а также наличие нескольких обстоятельств может дать основание суду рассматривать их как исключительные и назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено законом.

  Представляется, что при назначении наказания за преступления, совершенные при эксцессе обороны, в качестве смягчающего должно быть использовано судом обстоятельство, закрепленное в п. “а” ч. 1 ст. 61 УК, а именно — совершение впервые преступления небольшой тяжести вследствие случайного стечения обстоятельств. Смягчающим наказание это обстоятельство может быть признано судом при наличии ряда условий.

  Во-первых, таким условием является совершение преступления впервые. Последнее понимается не в фактическом, а в юридическом смысле. Так, по общему правилу лицо считается совершившим преступление впервые, если оно ранее не совершало преступления. Кроме того, к указанной категории относятся также и лица, которые ранее совершали преступления, но в отношении них истекли сроки давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК), истекли сроки давности исполнения обвинительного приговора суда (ст. 83 УК), если судимость с них снята вследствие актов амнистии (ст. 84 УК), помилования (ст. 85 УК), если судимость снята или погашена на общих основаниях (ст. 86 УК). Применительно к преступлениям, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, сроки давности составляют два года.

  Во-вторых, преступное деяние должно относиться к категории преступлений небольшой тяжести (ч. 2 ст. 15 УК). Рассматриваемые преступления, совершенные при эксцессе обороны, как раз относятся к указанной категории (санкции за их совершение не превышают двух лет лишения свободы).

  И, наконец, в-третьих, преступление должно быть совершено вследствие случайного стечения обстоятельств. Если такое понятие, как совершение преступления впервые, определено законом, то случайное стечение обстоятельств — категория оценочная, является вопросом факта и определяется она только судом при исследовании всей совокупности обстоятельств, выявленных по делу.

  Случайное стечение обстоятельств будет основанием для смягчения наказания, если эти обстоятельства возникли и развивались независимо от воли виновного и явились для него таким затруднением, что были единственной или главной неустранимой причиной совершения им данного преступления. Другими словами, необходим юридически значимый контраст, несовместимость этого случайного соединения осложнений и совершенного вследствие них преступления.

  Представляется, что к таким обстоятельствам применительно к превышению пределов необходимой обороны можно отнести, например, заблуждение лица относительно степени опасности совершенного деяния; совершение преступных действий, явно не характерных для виновного, который ранее исключительно положительно характеризовался на работе и в быту, имел мягкий характер и т.п. Случайное стечение обстоятельств может выразиться также в том, что лицо неожиданно однократно оказалось в компании лиц, совершающих преступление, и приняло в нем участие, опасаясь, что в противном случае они “уберут” его как свидетеля.

  Изучение судебной практики показывает, что суды не часто применяют указанное смягчающее обстоятельство (в 5,7% от числа изученных уголовных дел). В связи с этим представляется необходимым дача Верховным Судом РФ разъяснения о необходимости более широкого применения п. “а” ч. 1 ст. 61 УК при назначении наказания виновным в совершении преступлений при эксцессе обороны.

  Помимо значительного смягчения санкций ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 УК, предусматривающих ответственность за причинение вреда обороняющимися при превышении пределов необходимой обороны, законодатель одновременно регламентировал указанное обстоятельство в числе других, смягчающих наказание (п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК). При всей дискуссионности вопроса об учете одного и того же обстоятельства в качестве обязательного признака конкретного состава преступления и одновременно в качестве обстоятельства, смягчающего наказание, главенствующим в теории уголовного права всегда было положение о недопустимости такого двойного учета.

  Вполне обоснованно это получило статус нормативного предписания в УК: если смягчающее обстоятельство предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК в качестве признака преступления, оно само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания (ч. 3 ст. 61 УК). Таким образом, при назначении наказания за преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны, суд не вправе признавать указанные обстоятельства смягчающими, так как законодатель уже учел их при конструировании привилегированных составов преступлений в санкциях соответствующих статей Особенной части УК.

  Указанное правило законодательно закрепляет и сложившуюся судебную практику по рассматриваемой категории уголовных дел. Примечательно, что за более чем тридцатипятилетний срок действия бывшего УК РСФСР 1960 г. автору не удалось найти ни одного примера из судебной практики, когда судом при назначении наказания был бы применен п. 6 ч. 1 ст. 38 УК РСФСР в качестве смягчающего обстоятельства.

  В связи с этим возникает резонный вопрос о необходимости и обоснованности наличия в уголовном законе п. “ж” ст. 61 УК (бывшего п. 6 ч. 1 ст. 38 УК РСФСР 1960 г.), притом, что формально и в старом, и в новом уголовном законе перечень уголовно наказуемых последствий превышения пределов необходимой обороны носил и носит исчерпывающий характер.

  Прежде всего необходимо отметить, что вместо законодательной формулировки “совершение преступления при защите от общественно опасного посягательства, хотя и с превышением пределов необходимой обороны” (п. 6 ч. 1 ст. 38 УК РСФСР) в настоящее время предусмотрено “совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны…” (п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК). Примечательно, что практически ни в одном из многочисленных комментариев УК не дано прямого ответа на вопрос о соотношении превышения пределов необходимой обороны как смягчающего наказание обстоятельства с одноименным признаком известных составов преступлений, равно как и не объясняется обоснованность позиции законодателя в части изменения редакции этого смягчающего обстоятельства.

  Представляется, что такая замена произошла неслучайно. Согласно ранее действовавшему уголовному закону преступлением при защите от общественно опасного посягательства с превышением пределов необходимой обороны признавалось причинение посягающему вреда, указанного только в ст.ст. 105 и 111 УК РСФСР. Иная ситуация складывается с введением в закон формулировки “совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны”. Какие же условия необходимой обороны могут быть нарушены, чтобы признавать такие нарушения не конститутивными, а смягчающими обстоятельствами?

  Теорией и практикой отечественного уголовного права разработан ряд условий правомерности необходимой обороны, относящихся как к посягательству, так и к защите от него. Условиями, относящимися к посягательству, являются: а) объективная общественная опасность, б) наличность, в) действительность (реальность). Защита должна быть, во-первых, направлена на защиту интересов личности, прав и свобод обороняющегося или другого лица, интересов общества и государства; во-вторых, вред при защите должен причиняться только посягающему, а не третьим лицам; в-третьих, защита должна быть своевременной. Нарушение именно этих (хотя бы одного из них) условий необходимой обороны, но не требование закона о недопустимости превышения пределов необходимой обороны превращает тем самым содеянное в обычное преступление и может быть признано одним из обстоятельств, смягчающих наказание. Соблюдение же пределов необходимой обороны, требование закона о соразмерности обороны характеру и степени общественной опасности посягательства не входят в число этих условий. Иными словами, понятие превышения пределов необходимой обороны применимо лишь тогда, когда уже реализованное право на необходимую оборону признано таковой и возникает вопрос о пределах ее реализации, в том числе и об их превышении.

  Представляется, что нарушение иных условий правомерности необходимой обороны может представлять собой: а) мнимую оборону (решается по правилам о фактической ошибке); б) умышленное преступление, но при наличии указанного смягчающего обстоятельства.

  На основании изложенного представляется, что п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК не будет “мертвым”, каковым являлся п. 6 ч. 1 ст. 38 УК РСФСР, а в связи с новой редакцией обретет жизнеспособность и займет свое достойное место в правоприменительной практике. Однако, к сожалению, с момента вступления в действие УК РФ до настоящего времени не удалось найти ни одного подобного примера из судебной практики.

  Для смягчения наказания по этому основанию необходимо и достаточно, чтобы виновный соблюдал хотя бы одно из обязательных условий правомерности состояния необходимой обороны, даже если им и были нарушены остальные требуемые условия. Это вытекает из презумпции правоты обороняющегося. Все защитные действия лица, находящегося в состоянии необходимой обороны, предполагаются юридически и тактически обоснованными, если иное не будет установлено в предусмотренном законом порядке. Все сомнения должны трактоваться в пользу обороняющегося. Защищающийся не обязан доказывать свою юридическую и тактическую правоту — наоборот, бремя доказывания возможной их неправоты лежит на обвинителях.

  На основании изложенного представляется необходимой дача Верховным Судом Российской Федерации разъяснения по применению судами п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК. Это смягчающее обстоятельство суды обязаны учитывать при назначении наказания, исходя из требований общих начал назначения наказания об учете всех смягчающих обстоятельств (ч. 3 ст. 60 УК), имея в виду, что справедливое наказание способствует решению задач и осуществлению целей, указанных в ст. 2 и 43 УК. Предлагается следующая редакция указанного разъяснения:

  “Разъяснить судам, что действующий уголовный закон содержит исчерпывающий перечень преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны (ч.1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ).

  Нарушение обороняющимся иных (кроме недопустимости превышения пределов необходимой обороны) условий правомерности необходимой обороны, относящихся как к защите, так и к посягательству, может выразиться в причинении посягающему вреда различной тяжести. Такие деяния должны квалифицироваться по соответствующим статьям главы 16 УК РФ в зависимости от тяжести причиненного вреда с применением в качестве смягчающего наказание обстоятельства, указанного в п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК РФ.”

   

  Список использованной литературы

   

  1.   Конституция Российской Федерации. — М., 1993.

  2.   Уголовный Кодекс Российской Федерации. — М., 2001.

  3.   Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. — М., 2001.

  4.   Уголовный Кодекс РСФСР. — М., 1961.

  5.   Закон РСФСР “О милиции” от 18 апреля 1991 г. // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. — 1991. — № 16. — Ст. 503; 1993. — № 10. — Ст. 360; 1993. — № 32. — Ст. 1231; Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 25. — Ст. 2964; 1999. — № 14. — Ст. 1145.

  6.   Закон РФ “О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный Кодекс РСФСР” от 1 июля 1994 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1994. — № 10. — Ст. 1226.

  7.   Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Ведомости Верховного Совета СССР. — 1959. — № 1. — Ст. 6.

  8.   Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. — 1991. — № 25. — Ст. 36.

  9.   Руководящие начала по Уголовному праву РСФСР 1919 г. // СУ РСФСР. — 1919. — № 66. — Ст. 590.

  10.   Таможенный кодекс Российской Федерации // Ведомости Верховного Совета Российской Федерации. — 1993. — № 31. — Ст. 1224.

  11.   Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. // СУ РСФСР. — 1922. — № 15. — Ст. 600.

  12.   Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. // СУ РСФСР. — 1926. — № 80. — Ст. 153.

  13.   Уголовный кодекс Республики Беларусь. — Мн.: Национальный центр правовой информации Республики Беларусь, 1999. — 214 с.

  14.   Федеральный закон “Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации” от 3 апреля 1995 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1995. — № 15. — Ст. 1269.

  15.   Федеральный закон “О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации” от 13 июня 1996 г. № 64 — ФЗ (в ред. Федерального закона от 27 декабря 1996 г. № 161 — ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1997. — № 3. — Ст. 126.

  16.   Федеральный закон “О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации” от 6 февраля 1997 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1997. — № 6. — Ст. 711.

  17.   Федеральный закон “О государственной охране” от 27 мая 1996 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1996. — № 22. — Ст. 2594; 1997. — № 29. — Ст. 3502.

  18.   Федеральный закон “О судебных приставах” от 21 июля 1997 г. // Собрание законодательства Российской Федерации. — 1997. — № 30. — Ст. 3590.

  19.   Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 1998 года // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1998. — № 11.

  20.   Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению уголовных дел в порядке надзора // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1999. — № 1.

  21.   Определение № 44 — 097 — 225 по делу Пестерева, Кучевасова, Дылдина и др. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1998. — № 11.

  22.   Определение президиума Московского областного суда по делу Поворова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1998. – № 1.

  23.   Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 20 октября 1994 г. по делу Майорова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1995. — № 6.

  24.   Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 22 июля 1997 г. по делу Григорьева // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1999. — № 1.

  25.   Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 ноября 1997 г. по делу Сивохина // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1998. — № 11.

  26.   Постановление № 672п98пр по делу Муледжана // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1998. — № 11.

  27.   Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации “О практике назначения судами уголовного наказания” от 11 июня 1999 г. № 40 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1999. — № 8.

  28.   Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации “О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм” от 17 января 1997 г. № 1 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1997. — № 3.

  29.   Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации “О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)” от 27 января 1999 г. № 1 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. — 1999. — № 2.

  30.   Постановление Пленума Верховного Суда СССР “О недостатках судебной практики по делам, связанным с применением законодательства о необходимой обороне “ от 23 октября 1956 г. // Бюллетень Верховного Суда СССР. — 1956. — № 12.

  31.   Постановление Пленума Верховного Суда СССР “О практике применения судами законодательства о необходимой обороне” от 4 декабря 1969 г. № 11 // Бюллетень Верховного Суда СССР. — 1970. — № 1.

  32.   Постановление Пленума Верховного Суда СССР “О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств” СССР от 16 августа 1984 г. № 14 // Бюллетень Верховного Суда СССР. — 1984. — № 5.

  33.   Баулин Ю.В. Обстоятельства, исключающие преступность деяния. — Харьков, 1991. — 236 с.

  34.   Бородин С.В. Преступления против жизни по новому законодательству: ответственность, квалификация и наказание. — М.: Юрист, 1999. — 239 с.

  35.   Звечаровский И.Э. Посткриминальное поведение: понятие, ответственность, стимулирование. — Иркутск, 1993. — 124 с.

  36.   Зуев В.Л. Необходимая оборона и крайняя необходимость. Вопросы квалификации и судебно-следственной практики. — М.: Кросна — лекс, 1996. — 96 с.

  37.   Ильин Е.П. Мотивация и мотивы. — СПб.: Питер, 2000. — 512 с.

  38.   Кадников Н.Г. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: Учебное пособие. — М.: Бизнес Ченел интернешнл лтд., 1998. — 47 с.

  39.   Кириченко В.Ф. Основные вопросы учения о необходимой обороне в советском уголовном праве. — М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1948. — 228 с.

  40.   Козлов А.П. Виды и формы соучастия в уголовном праве. — Красноярск, 1992. — 260 с.

  41.   Компромисс как эффективное средство в борьбе с преступностью / Под общ. ред. проф. Х.Д. Аликперова. — М., 2000. — 168 с.

  42.   Кони А.Ф. О праве необходимой обороны (рассуждение студента Анатолия Кони, написанное для получения степени кандидата по юридическому факультету). — М.: Юрид. лит., 1996. — 112 с.

  43.   Красиков А.Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в России. — Саратов: Полиграфист, 1996. — 277 с.

  44.   Курс уголовного права. Общая часть. Том 1: Учение о преступлении / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. — М.: Зерцало, 1999. — 592 с.

  45.   Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — М.: БЕК, 1998. — 124 с.

  46.   Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. — М.: Юрид. лит., 1996. — 125 с.

  47.   Необходимая оборона. Уголовно-правовые и процессуально-тактические вопросы / Авторы-сост. А.А. Андреева, С.К. Питерцев. — СПб., 1996. — 98 с.

  48.   Побегайло Э.Ф., Ревин В.П. Правомерность действий сотрудников органов внутренних дел и граждан при необходимой обороне и задержании преступника. — Брянск, 1998. — 54 с.

  49.   Пушкин А.В., Дидатов Ю.А. Понятие и признаки соучастия в преступлении. Учебное пособие / Под ред. Н.И. Ветрова. — М.: ЮИ МВД России, 1998. — 77 с.

  50.   Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. — М.: Профобразование, 2001. — 135 с.

  51.   Рарог А.И., Степалин В.П. Уголовное право: Общая часть в вопросах и ответах / Под ред. А.И. Рарога. — М.: Юристъ, 1999. — 232 с.

  52.   Сборник действующих постановлений пленумов Верховного Суда СССР, РСФСР и РФ по уголовным делам с комментариями и пояснениями / Под ред. В.И. Радченко, А.С. Михлина. — М.: БЕК, 1999. — 687 с.

  53.   Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации / Сост. С.В. Бородин, А.И. Трусова; Под общ. ред. В.М. Лебедева. — М.: Спарк, 2001. — 1168 с.

  54.   Якушин В.А., Назаров В.В. Ошибка в уголовном праве и ее влияние на пределы субъективного вменения. — Ульяновск, 1997. — 128 с.

  55.   Акимочкин В. Нападение и защита // Российская юстиция. — 1998. — № 1.

  56.   Беляева Н.В., Орешкина Т.Ю. Вопросы применения института необходимой обороны // Сб. мат. Всерос. конф. — Томск, 1996.

  57.   Васенцов А. Квалифицирующее значение субъекта преступления // Российская юстиция. — 1996. — № 3.

  58.   Дмитриенко А.П. К вопросу о пределах необходимой обороны // Проблемы теории и практики правоохранительной деятельности ОВД: Сборник статей адъюнктов и соискателей ЮИ МВД РФ. Вып. 8. — М., 1997.

  59.   Звечаровский И. Ответственность за нарушение условий правомерности необходимой обороны // Законность. — 1998. — № 8.

  60.   Звечаровский И. Совершение преступления в соучастии: проблемы квалификации // Законность. — 1999. — № 11.

  61.   Звечаровский И., Чайка Ю. Законодательная регламентация института необходимой обороны // Законность. — 1995. — № 8.

  62.   Зеленин С. Пределы допустимой защиты // Российская юстиция. — 1998. — № 12.

  63.   Зуев В.Л., Стеснова Т.И., Корнева Л.С. Практика применения уголовно-правовых институтов необходимой обороны и крайней необходимости // Информационный бюллетень Следственного комитета МВД РФ. — 1996. — № 2.

  64.   Иванов В. Задержание при совершении преступления // 3аконность. — 1992. — № 3.

  65.   Кауфман М. Некоторые вопросы применения норм Общей части УК РФ // Государство и право. — 2000. — № 6.

  66.   Келина С. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: понятие, виды // Уголовное право. — 1999. — № 3.

  67.   Кладков А. Квалификация преступлений, совершенных в соучастии // Законность. — 1998. — № 8.

  68.   Кузнецова Н.Ф., Решетников Ф.М. Основные черты нового Уголовного кодекса Испании // Вестник Московского ун-та. Серия 11. Право. — 1998. — № 2.

  69.   Лисицын Р. Уголовно-процессуальное задержание подозреваемого в совершении преступления // Профессионал. — 1998. — № 4

  70.   Огурцов Н.А., Меркурьев В.В. Дискуссионные вопросы уголовно-правовой квалификации деяний, совершенных в состоянии необходимой обороны // Проблемы уголовной ответственности и наказания: Сб. науч. тр. — Рязань, 1997.

  71.   Подольный Н. Сильное душевное волнение и аффект // Законность. — 2000. — № 3.

  72.   Пономарь В. Гражданско-правовая ответственность за причинение “излишнего” вреда при задержании преступника // Российская юстиция. — 1998. — № 12.

  73.   Рарог А.И. Усмотрение правоприменителя при квалификации преступлений // Уголовное право. — 2000. — № 1.

  74.   Рарог А.И., Нерсесян В.А. Неосторожное сопричинение и его уголовно-правовое значение // Законодательство. — 1999. — № 3.

  75.   Рожнов А., Князьков М. Применение норм о преступлениях против жизни и здоровья // Российская юстиция. — 1998. — № 11.

  76.   Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. — 1997. — № 3.

  77.   Ткаченко В. Необходимая оборона // Законность. — 1997. — № 3.

  78.   Ткаченко В. Преступление совершено в состоянии аффекта ... // Российская юстиция. — 1996. — № 11.

  79.   Ткаченко В. Пробелы в новом Уголовном кодексе России // Законодательство. — 1997. — № 3.

  80.   Шумилин С.Ф. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление // Следователь. — 1998. — № 6.

  81.   Юсупов Р. Соотношение аффекта и превышения пределов необходимой обороны // Российская юстиция. — 1999. — № 5.

  82.   Язовских Ю.А. Превышение пределов необходимой обороны и принцип вины // Российский юридический журнал. — 1997. — № 3

  83.   Яцеленко Б. Правоположения в уголовном праве // Государство и право. — 2000. — № 6.

  84.   Баулин Ю.В. Уголовно-правовые проблемы учения об обстоятельствах, исключающих преступность (общественную опасность и противоправность) деяния: Дис. … д-ра юрид. наук. — Харьков, 1991. — 365 с.

  85.   Бахтеева Е.И. Превышение пределов необходимой обороны: проблемы квалификации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 1999. — 24 с.

  86.   Безбородов Д.А. Уголовно-правовое и криминологическое исследование подстрекательства: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — СПб., 1999. — 22 с.

  87.   Дидатов Ю.А. Соисполнительство в преступлении по российскому уголовному праву: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1999. — 25 с.

  88.   Дмитриенко А.П. Необходимая оборона (пределы допустимости): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1998. — 24 с.

  89.   Истомин А.Ф. Ответственность за убийство при превышении пределов необходимой обороны (уголовно-правовые и криминологические аспекты): Дис. … канд. юрид. наук. — М., 1995. — 211 с.

  90.   Лесниевски — Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — М., 1999. — 34 с.

  91.   Лысак Н.В. Ответственность за убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 1995. — 198 с.

  92.   Мелтонян Р.М. Поощрительные нормы Уголовного кодекса Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. — Рязань, 1999. — 219 с.

  93.   Меркурьев В.В. Необходимая оборона: уголовно-правовые и криминологические аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Рязань, 1998. — 24 с.

  94.   Пархоменко С.В. Уголовно-правовые гарантии реализации права на необходимую оборону (вопросы теории): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — СПб., 1996. — 25 с.

  95.   Пономарь В.Е. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, как обстоятельство, исключающее преступность деяния: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1999. — 22 с.

  96.   Рабаданов А.С. Применение уголовно-правовых норм о необходимой обороне и задержании преступника в деятельности органов внутренних дел: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1998. — 24 с.

  97.   Сысоева Т.В. Убийство, совершенное в состоянии аффекта (уголовно-правовые и виктимологические аспекты): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 2000. — 23 с.

  98.   Ткаченко В.И. Теоретические основы необходимой обороны и квалификация преступлений, совершенных при превышении ее пределов: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — М., 1982. — 36 с.

  99.   Юсупов Р.М. Необходимая оборона в законодательстве и судебной практике: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1999. — 26 с.

Скачать дипломную работу