Тема: Светская и церковная власть в период жизни митрополита Филиппа

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Светская и церковная власть в период жизни митрополита Филиппа
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  23.03.2012 12:41:53
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Содержание

  Введение. 3

  Глава 1. Особенности исторической ситуации на Руси в период создания «Жития митрополита Филиппа». 7

  1.1. Правление Иоанна Грозного. 7

  1.2. Опричнина. 14

  1.3. Положение церкви в период правления Иоанна Грозного. 20

  Глава 2. Жизнь и деятельность митрополита Филиппа в различных редакциях «Жития...»  27

  2.1. Источники «Жития митрополита Филиппа». 27

  2.2. Биография митрополита в «Тулуповской» редакции «Жития...». 35

  2.3. Широкое описание соловецкой жизни в «Колычевской» редакции. 45

  Глава 3. Светская и церковная власть в контексте «Жития...». 49

  3.1. Светская власть в оценках различных редакций «Жития митрополита Филиппа»  49

  3.2. Характерные особенности церковной власти 17 в. 57

  Заключение. 61

  Библиография. 65

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Введение

  
  

  Для получения исторических сведений используются самые различные источники, среди которых немаловажное место занимают литературные, в частности, житийная литература. Изучение житий с источниковедческой точки зрения большинство ученых 18 – 19 вв. признавали малоперспективным. Так, например, фундаментальное исследование древнерусских житий, предпринятое Ключевским В.О., привело его к весьма скептическим выводам относительно полезной информации, которую может почерпнуть исследователь прошлого из агиографических произведений.

  Современное состояние источниковедения позволяет более оптимистично взглянуть на возможности использования агиографии в исторических исследованиях. Нам кажется, что можно шире использовать формулярный анализ при изучении житийной литературы. Это, в частности, позволит точнее воспроизвести представления о святости в древней Руси. Следует больше внимания уделять тем нравственным нормам, которые пропагандируются в житиях. Важно подчеркнуть, что в ряде случаев авторы повестей о подвижниках – иногда в неявной форме – утверждали возможность девиантного (отклоняющегося от общепринятых норм) поведения, в том числе неподчинения светским властям, а также определяли условия, при которых подобные поступки были не только возможными, но и желательными, Несмотря на абстрактно-трафаретное содержание каждого жития, на то, что многие агиографические повести были написаны спустя десятки, а то и сотни лет после смерти святого, те из житий, которые принадлежали перу современников, сохранили ценные исторические свидетельства. Часто они рассказывают о повседневной жизни монастырской братии, крестьян и горожан, отношении их к светской власти.

  Сочинения Курбского А.М. и немцев-опричников, несмотря на их пристрастность, уже давно используются как источник в исторической литературе. Наряду с ними в научную литературу вошло «Житие Филиппа, митрополита Московского». Время составления этого памятника точно не установлено, все его известные редакции относятся к XVII веку. Предположительно, первый вариант «Жития» был создан вскоре после перенесения мощей митрополита Филиппа в Соловецкий монастырь (1591). Несмотря на то, что «Житие Филиппа» использовалось еще в трудах Карамзина Н.М., полностью оно было издано лишь в 1928 году в Париже Федотовым Г.П. Такой долгий период забвения не был случайным. «Житие Филиппа» по своему содержанию выходит за рамки произведений житийного жанра. Митрополит Филипп принадлежит к ряду исторических личностей, которые воплотили нравственный идеал не только своей эпохи, но и последующих поколений.

  Почти для всех ученых, занимавшихся Житием, оно было материалом для исторического анализа противостояния Ивана Грозного и митрополита Филиппа, источником по истории опричнины (шире – всей эпохи Иоанна IV). Потому главной для них была проблема степени достоверности сообщаемых в Житии фактов реальным событиям. Мы же попытаемся изучить тексты двух редакций «Жития», чтобы на их основании описать состояние светской и церковной власти времен Иоанна Грозного. Отсутствие подобных описаний указывает на актуальность проводимого исследования. Актуальность темы исследования подтверждается и тем фактом, что особенно много споров в настоящее время  вызывают исключительно важные проблемы взаимоотношения Церкви и государства, личности и государства... В разделе «Церковь и государство» указано: «Государство, как необходимый элемент жизни в испорченном грехом мире, где личность и общество нуждаются в ограждении от опасных проявлений греха, благословляется Богом... Господь призывает власть имущих использовать силу государства для ограничения зла и поддержки добра, в чем и видится нравственный смысл существования государства (Рим. 13. 3-4)».

  «Церковь не только предписывает своим чадам повиноваться государственной власти, независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, но и молиться за нее. (1 Тим. 2. 2)».. Вместе с тем очень важно правильно обозначить пределы компетентности государственной власти, поэтому тут же записано: «Христиане должны уклоняться от абсолютизации власти, от непризнания границ ее чисто земной, временной и преходящей ценности, обусловленной наличием в мире греха и необходимостью его сдерживания». Государство ни в коем случае не должно превращаться в самодовлеющий институт. Мы знаем, что такая тенденция неоднократно проявлялась в истории, знаем и то, к каким опасным последствиям она может приводить.[1] Пример тому – отношение церкви и государства во времена правления Иоанна Грозного.

  Проблема данного исследования заключается в том, чтобы установить, каким образом отражены светская и церковная власть времен Иоанна Грозного в текстах «Жития».

  Решения поставленной проблемы составило цель данной работы. Объект исследования – различные редакции текста «Жития Филиппа, митрополита Московского». Предметом исследования явились светская и церковная власть в контексте «Жития».

  Проблема, цели и предмет исследования предопределили следующие его задачи:

  - показать особенности исторической ситуации на Руси в период создания «Жития митрополита Филиппа»;

  - рассмотреть, каким образом представлены жизнь и деятельность митрополита Филиппа в различных редакциях «Жития»;

  - на основе текстов двух редакций «Жития» показать состояние Светкой и церковной власти времен Иоанна Грозного.

  Для решения поставленных задач нами были использованы следующие методы:

  - текстологический анализ;

  - изучение и анализ монографических исследований и отдельных статей по теме работы.

  Анализ собранных материалов позволил нам сформулировать общую гипотезу исследования: особенности характеристики светской и церковной власти времен Иоанна Грозного в контексте «Жития Филиппа, митрополита Московского» предопределяются

  - позицией авторов редакций по отношению к деятельности царя;

  - позицией авторов редакций по отношению к деятельности  митрополита.

  Представленная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Глава 1. Особенности исторической ситуации на Руси в период создания «Жития митрополита Филиппа»

   

  1.1. Правление Иоанна Грозного

  
  

  После смерти в 1533 г. Василия III на великокняжеский престол вступил его трехлетний сын Иван IV. Фактически государством управляла его мать Елена, дочь князя Глинского – выходца из Литвы. И в годы правления Елены, и после ее смерти в 1538 г. не прекращалась борьба за власть между боярскими группировками Вельских,  Шуйских, Глинских.

  Боярское правление привело к ослаблению центральной власти, а произвол вотчинников вызвал широкое недовольство и открытые выступления в ряде русских городов. Необходимы были обширные реформы.

  В январе 1574 г. Иоанн IV, достигнув совершеннолетия, официально венчался на царство. 16 января 1547 г. он был торжественно коронован как царь всея Руси. Во время торжественной службы митрополит возложил на Ивана крест, венец и бармы, по преданию, некогда присланные на Русь византийским цесарем Константином для венчания князя Владимира Мономаха. Устами митрополита была начертана программа деятельности царя: в союзе с церковью, которая отныне объявлялась «матерью» царской власти, царь должен был укрепить «суд и правду» внутри страны, вести борьбу за расширение государства. По завершении чина венчания Великий князь стал «боговенчанным царем».[2]

  Источники не позволяют восстановить подробности политических обстоятельств, при которых в конце 40-х годов сложилось правительство, перенявшее руководство страной у Боярской думы, но мы знаем ту политическую фигуру, которая сыграла ключевую роль в формировании новой правящей группы. Этой фигурой был митрополит Макарий, мудрый и спокойный политик, находившийся в окружении царя до и после бурных событий 1547 г., глава церкви – могущественного политического механизма, издавна поддержи­вавшего объединение княжеств вокруг Москвы.

  При участии Макария в окружении молодого царя оказались те лица, которым суждено было в глазах современников символизировать новое правительство – «Избранную раду».[3] «Избранная рада» была органом, кото­рый осуществлял непосредственную исполнительную власть, формировал новый приказный аппарат и руководил им. В работе Избранной рады участвовали представители различных слоев господствующего класса: князья Д. Курлятев, А. Курбский, М. Воротынский, московский митрополит Макарий и священник Благовещенского собора Кремля (домашней церкви московских ца­рей), духовник царя Сильвестр, дьяк Посольского приказа И. Висковатый. Состав Избранной рады как бы отразил компромисс между различными слоями господствующего класса. Избранная рада просу­ществовала до 1560 г.; она проводила преобразования, получившие название реформ середины XVI в.[4]

  Надо иметь в виду, что авторитет царя еще только складывался. Иначе говоря, авторитет как царского титула, так и самой личности царя еще предстояло создать. Это стало одной из важнейших политических задач времени.[5]

  Компромисс, на котором было основано новое правление, имел не две стороны (родовая аристократия – с одной, служилое дворянство – с другой), а три: царь также был участником компромисса. На этом этапе царь вынужден был отказаться от претензий на неограниченную власть и довольствоваться «честью председателя». Выражая общие настроения, царь и митрополит Макарий собирали соборы примирения. 27 февраля 1549 г. было созвано совещание, на котором присутствовала Боярская дума в полном составе, фактически это был первый Земский собор. Иван IV выступил с широкой программой консолидации и проведения внутренних реформ. Царь и бояре каялись в своих прежних «преступках». Цель всех этих усилий царь сформулировал в таком словосочетании: «смирить всех в любовь».[6]

  «Избранная рада» начала создание центральных органов государствен­ного управления – приказов (до середины 60-х годов их называли «избами»).[7] Одним из первых приказов была Челобитная изба, которую возглавил Адашев. Задачей этого учреждения было принимать челобитные (жалобы) на имя государя и проводить по ним расследование. Тем самым Челобитная изба становилась как бы «высшим контрольным органом». Руководство этим приказом давало Адашеву огромную власть и авторитет. Главой Посольского приказа (ведомства иностранных дел) стал дьяк Иван Михайлович Висковатый, который около 20 лет руководил русской внешней политикой, пока не был казнен в годы опричнины. Поместный приказ занимался распределением поместий и вотчин между служилыми людьми. Разрядный приказ стал своего рода штабом вооруженных сил: определял, сколько служилых людей и из каких уездов должно выйти в полки. Разбойный приказ вел борьбу против «разбоев» и «лихих людей». Земский приказ ведал порядком в Москве.

  Укрепление нового государства (монархии) требовало решительной замены аппарата власти на местах, сложившегося при боярском правлении. В порядок дня встало создание аппарата чиновников. Наиболее эффективной формой создания исполнительного аппарата явилось избрание на местах самими подданными чиновников для несения государственных функций.[8] Выбранные в городах и волостях целовальники (целовали крест на верность царю) и старосты становились «чиноначальными людьми» государства. Выборность и сменяемость этих лиц ставила их деятельность (в пользу государства и контролируемую государством) также и под контроль подданных.

  Реформы коснулись и организации верхнего эшелона управления. Было несколько ограничено местничество. Суть его состояла в том, что при назначении служилых людей на те или иные должности учитывалась, прежде всего, их «порода» - происхождение, а не личные заслуги.

  В 1550 г. был принят новый судебник. Судебник за­креплял создание в Московском государстве «праведного» (справедливого) суда, контролируемого «лучшими людьми» из данного сословия на местах. Однако до создания постоянных верховных сословно-представительных учреждений дело не дошло.

  Для обсуждения важнейших вопросов внешней и внутренней политики с середины XVI в. стали созывать Земские соборы. Как правило, земские соборы рассматривали судебные, административные, финансовые и военные (включая международ­ные) вопросы. Состав участников собора зависел в значительной мере от причин его созыва и от содержания его деятельности. Как прави­ло, это были: 1) духовенство, 2) боярство, 3) дворянство, 4) дьячество и приказный аппарат, иногда 5) купечество (верхушка по­сада). ^[9] Исследователи отмечают, что участники соборов не пользо­вались равными правами. Обсуждение вопросов нередко прохо­дило раздельно — по чинам или сословиям. ^[10]

  Таким образом, система реформ, предпринятых фактическим правительством в конце 40-50-х гг. XVI века, по самой своей сути была изна­чально связана с идеей ограничения царской власти. В 1560 г. произошел разрыв между царем и его советниками Адашевым и Сильвестром. Иоанн IV обвинил Адашева и Сильвестра в сговоре с целью утвердить в государстве ограниченную монархию, где царь «почтен» лишь «председателем», обладает лишь номинальной властью, в то время как власть реальная находится в руках его советников. Правительство «Избранной рады» пало, началось время самодержавного царского правления.[11]

  Вопрос о причинах разрыва царя с Избранной радой остается спорным в науке. Историки отмечают личные мотивы, которыми мог руководствоваться Иван IV:

  1.   Плохие отношения между лидерами Избранной Рады и родственниками первой жены царя – Анастасии Романовны.

  2.   Во время болезни Ивана в 1553 г. Адашев и Сильвестр склонялись к тому, чтобы в случае смерти царя возвести на престол не его сына, находившегося в младенчестве, а двоюродного брата – Владимира Андреевича Старицкого, которого царь считал опасным соперником. Узнав об этом несколько лет спустя, царь счел действия своих приближенных изменой.

  Ряд историков считает, что причиной разрыва царя с Избранной Радой послужили разногласия по внешнеполитическим вопросам, поскольку Иван IV настаивал на борьбе за Прибалтику, а Адашев выступал за активную борьбу с Крымом.

  Однако главная причина - различные представления о путях и способах централизации. Избранная Рада предлагала путь постепенных преобразований, Иван IV стремился немедленно добиться безграничной власти, немедленного исполнения любых своих решений. Именно стремление форсировать процессы централизации и привело Ивана Грозного к террору.

  Внешняя политика в последний период царствования Грозного представляет ряд неудач. Силы страны, истомленной долгой войной и опричным террором, слабели и истощались. В 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей со своей конницей прорвался до самой Москвы, взял город, сжег и разграбил его (только Кремль уцелел) и, забрав огромное количество пленных, ушел в Крым.

  Затянувшаяся Ливонская война продолжалась, но уже без успеха для российского оружия. В 1576 г. на польско-литовский престол был избран Стефан Баторий – энергичный, смелый, талантливый полководец. Перейдя в наступление, он в 1579 г. взял обратно Полоцк; все завоевания Ивана Грозного в Лифляндии также были потеряны. В 1582 г. было наконец заключено перемирие на 10 лет, по которому Грозный отказался от всех своих завоеваний в Литве и Лифляндии. Война, продолжавшаяся четверть века, Россией была проиграна.

  Шведы также перешли в наступление на севере и взяли города Ивангород, Ям и Копорье, расположенные на южном побережье Финского залива. В 1583 г. со шведами было заключено перемирие, по которому они удержали за собой последние завоевания, а Грозный потерял даже тот кусочек Балтийского побережья, которым владел в старину Новгород Великий.

  Во время сплошных неудач на западе на востоке случилось событие, которое явилось началом покорения Сибири. В 1581-1582 гг. атаман донских казаков Ермак Тимофеевич с небольшим отрядом (около 800 человек) перешел Уральские горы и завоевал «Сибирское царство» - область сибир­ско­го хана Кучума, расположенную по рекам Иртышу и Оби.

  Политика Ивана Грозного поставила страну на грань национальной катастрофы. Опричные грабежи, проигранная Ливонская война, крымское разорение привели к тому, что крестьяне массами бежали, имения, лишенные рабочих рук, приходили в запустение, служилые люди обрекались на нищету.[12]

  В 1581 г., стремясь удержать крестьян в вотчинах и поместьях, Иван IV временно отменил право перехода в Юрьев день, введя «заповедные лета». Таким образом, началось формирование крепостного права.

  Таким образом, все время правления Ивана Грозного можно условно разделить на два этапа:

  1 этап – время реформ и присоединения новых земель.

  2 этап – период самовластного правления.

  Если первый период отмечен положительными преобразования в ряде важных доя государства областей, то второй период отмечен жесткой реакцией.

  Если взглянуть на фактические итоги царствования Иоанна IV, то мы увидим, что Царь правил 51 год и за это время:

  1. Прирост нашей государственной территории составил почти 100% (с 2,8 млн. кв. км до 5,4 млн. кв. км). К России были присоединены царства Казанское, Астраханское, Сибирское, а также Ногаи и часть Северного Кавказа. Русская Держава по своим размерам стала больше всей остальной Европы!

  2. Прирост населения составил 30-50%.

  3. К смертной казни за это время были приговорены 4-5 тысяч человек.

  4. Русский государь впервые венчался на царство, принял царский титул, равнозначный императорскому и стал первым Помазанником Божием на Русском престоле.

  5. Была проведена масштабная реформа судопроизводства.

  6. Введена всеобщая выборность местной администрации.

  7. Невиданными ранее темпами развилась торговля с Англией, Персией и Средней Азией.

  8. По распоряжению Государя основано 155 городов и крепостей, построено 40 церквей и 60 монастырей.

  9. Создана государственная почта, основано около 300 почтовых станций.

  В духовной и культурной жизни за годы правления Иоанна Грозного :

  1. Положено начало регулярному созыву Земских соборов.

  2. Прошел знаменитый так называемый «Стоглавый» собор Русской Православной Церкви, первый в полном смысле этого слова Поместный собор.

  3. Созданы Четьи Минеи святого митрополита Макария.

  4. Положено начало книгопечатанию, созданы две типографии, собрана книжная сокровищница царя.

  5. Придан государственный характер летописанию, создан «Лицевой свод».

  6. Создана сеть общеобразовательных школ.

  7. В русской литературе стараниями Грозного появился новый жанр- публицистика.[13]

  Как видим, не так уж мало, если учесть, что 7 лет правления  Иоанна «заняла» опричнина. И все это – несмотря на многочисленные войны и 20-летнюю борьбу с европейскими странами, поддерживавшими Польшу, Литву и Швецию в войне против России (их поддержали Ватикан, Франция, Германия, Валахия, Турция, Крым, Дания, Венгрия – кто деньгами, кто солдатами, кто дипломатическими интригами). Иоанн Грозный оставил своим наследникам мощное государство и боеспособную армию, позволившие его наследникам одержать победу в войне над Швецией.

  
  

  1.2. Опричнина

  Учреждение опричнины было непосредственно подготовлено событиями начала 60-х гг. XVI в. Иван IV стремился к активному продолжению Ливонской войны 1558 – 1583 гг., но натолкнулся на оппозицию некоторых лиц из своего окружения. Разрыв с Избранной радой и опалы на княжат и бояр в 1560 – 64 гг. вызывали недовольство феодальной знати, руководителей приказов и высшего духовенства; некоторые феодалы, не согласные с политикой Ивана IV, изменили царю и бежали за границу. После измены Курбского А.М. и его побега в Литву в Иване Грозном ещё сильнее развилась подозрительность: его воображению повсюду воображались тайные козни изменников и предателей.

  Иван IV, борясь с мятежами и изменами боярской знати, видел в них главную причину неудач своей политики. Он твердо стоял на позиции необходимости сильной самодержавной власти, основным препятствием к установлению которой, по его мнению, были боярско-княжеская оппозиция и боярские привилегии. Вопрос состоял в том, какими методами будет вестись борьба. Ост­рота момента и общая неразвитость форм государственного аппара­та, а также особенности характера царя, бывшего, по-видимому, че­ловеком крайне неуравновешенным, привели к установлению оприч­нины. Иван IV расправлялся с остатками раздробленности чисто средневековыми средствами.

  В январе 1565 г. из подмосковной царской резиденции села Коло­менского через Троице-Сергиев монастырь царь выехал в Александров­скую слободу (ныне город Александров Владимирской области). Отту­да он обратился в столицу с двумя посланиями. В первом, направлен­ном духовенству и Боярской думе, Иван IV сообщал об отказе от власти из-за измены бояр и просил выделить ему особый удел – оп­ричнину. Во втором послании, обращенном к посадским людям столицы, царь сообщал о принятом решении и добавлял, что к горожанам у него претензий нет.

  Это был хорошо рассчитанный политический маневр. Используя веру народа в царя, Иван Грозный ожидал, что его позовут вернуться на трон. Когда же это произошло, царь продиктовал свои условия: пра­во неограниченной самодержавной власти и учреждение опричнины. Царь неожиданно покинул Москву и уехал с семейством и близкими людьми в Александровскую слободу в 1564 году; отсюда он написал митрополиту и народу о своём намерении оставить престол, потому что не хочет более сносить предательства вельмож, за которых притом заступается духовенство. Встревоженный народ умолял его не покидать царства. Царь согласился, но с условием, чтобы ему не мешали казнить изменников, и учредил в 1565 году опричнину. Так назывался новый двор царя, составленный из людей, вполне ему преданных и большей частью незнатных. На содержание этого двора он отделил часть Москвы и доходы с 20 городов. С января 1565 г. вся территория России была раз­делена на опричнину и земщину. Земщиной по-пре­жнему управляла Боярская дума. Там действовала ста­рая система приказов. Опричнина управлялась особым «государевым двором», имела свою систему приказов, свою опричную казну и войско. Первоначально в со­став опричного удела вошли дворцовые волости и не­которые другие уезды.  В состав опричного удела дополнительно были включены Кострома, Старица, часть Новгорода, Обонежская и Бежецкая пятины и ряд других территорий.[14] Позднее в опричнину были взя­ты обширные земли в разных районах страны, в ос­новном земли, имевшие стратегическое значение. В нее вошли помор­ские города, города с большими посадами, а также наиболее экономически развитые районы страны. На этих землях поселились дворяне, входившие в опричное войско. Его состав вначале был определен  в тысячу человек.

  Всё остальное государство получило название земщины, управление которой было поручено временно старым земским боярам.  Феодальная аристократия выселялась из опричных уез­дов. Земли бояр конфисковывались и вместе с кресть­янами передавались опричникам. Опричники набира­лись из разных слоев населения: были среди них кня­зья, дети боярские, дворяне, были и «худородные».

  Само слово «опричнина» употреблялось еще лет за сто до Ивана IV. Происходит оно от слова «опричь», являвшегося в древнерусском языке синонимом слова «кроме». После смерти или гибели воина на поле боя поместье, пожалованное ему за службу Великим князем, забиралось в казну, опричь (кроме) небольшого участка земли – своеобразного пенсионного фонда, который отдавали его вдове и детям. Этот остаток поместья и назывался «опричниной». Таким образом, Иван Грозный назвал опричниной небольшой «пенсионный» удел, в который он «удалялся от царствования».

  Царь нуждался в единомышленниках, которые могли бы взять на себя функции административного управления страной, традиционно принадлежавшие боярству. При этом опричнина вовсе не была исключительно «антибоярским» орудием. Царь в указе об учреждении опричнины ясно дал понять, что не делит изменников ни на какие группы «ни по роду, ни по племени, ни по чинам, ни по сословной принадлежности».[15]

  В опричнину брали только лучших, по мнению царя, людей. Особенно тщательный отбор проходили люди, имевшие непосредственное отношение к жизни государя. На 20 марта 1573 года в составе опричного двора царя Иоанна числилось 1854 человека. Из них 654 человека составляли охранный корпус государя, его гвардию.[16] Эти люди в случае необходимости служили в роли доверенных царских порученцев, осуществлявшие, разведывательные, охранные, следственные и карательные функции.

  Остальные 1200 опричников разделены на четыре приказа, а именно: Постельный, ведающий обслуживанием помещений дворца и предметами обихода царской семьи; Бронный, то есть оружейный; Конюшенный, в ведении которого находилось огромное конское хозяйство дворца и царской гвардии, и Сытный – продовольственный.

  Со временем опричнина стала «кузницей кадров», ковавшей государю единомышленных с ним людей и обеспечивавшей проведение соответствующей политики.

  В итоге, опричнина являлась кровавой эпопеей бессмысленных убийств, совершав­шихся по велению царя.   Резкое увеличение государственных податей и частновладельческих повинностей вызывало разорение крестьян. Опричный террор усугублялся военными действиями в Ливонии, набегами крымских татар, голодом, эпидемиями, правежами. В условиях опричного террора, когда любой протест подавлялся в зародыше, главными формами сопротивления крестьянства стали массовые побеги и неуплата податей.

  Оппозиция опрични­не проявилась с самого начала ее возникновения. Самые влиятельные из бояр обратились к царю с просьбой прекратить его царской волей напрасные опалы и казни. Иван IV в ответ усилил размах репрессий. Митрополит Филипп, открыто обличивший царя в опричном терроре, был выслан из Москвы, смещен, а затем по указанию царя задушен в собственной келье главой опричного террора Малютой Скуратовым.

  Среди самых трагических страниц эпохи опрично­го террора – поход на Великий Новгород в 1570 г. Массовым казням были подвергнуты не только бояре, но и простые горожане. Страшные кровавые расправы и бесчинства опричников в Новгороде потрясли совре­менников. Тысячи людей были подвергнуты пыткам и жестоко казнены. Город был разграблен и сожжен. Богатства Новгородской республики, казна монастырей были вывезены Грозным в Москву. [17] Подобные же кровавые расправы неоднократно ус­траивались и в других городах страны.

  Семь лет длилась опричнина в России. Количе­ство ее жертв измерялось десятками тысяч человек. Как система чрезвы­чайных (с многочисленными невинными жертвами) мер, направленных на усиление центральной власти, опричнина своей цели достигла: с раздробленностью было покончено окончательно, даже границы бывших княжеств-государств исчезли, сравнялись с землей. Процесс государственной централизации был Иваном Грозным завершен. Царь сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Ликвидировав физически всех своих «соперников» вместе с их семьями, Грозный уничтожил даже потенциальную оппозицию себе на многие годы вперед.

  Осенью 1572 г. государь опричнину «отставил», и сразу же она стала одиозной. Наказанию кнутом подлежал тот, кто только осмеливался произнести это слово. Отмена опричнины, однако, не прекратила террора. Он продолжался, но в меньших масштабах.

  Каковы же ближайшие и отдаленные результаты опричнины? Начнем с ближайших. После опричнины в стране разразился тяжелейший экономический кризис – деревни и села Центра и Северо-Запада (Новгород­ские земли) запустели. По прочтении писцовых книг конца XVI века возникает впечатление, будто страна пережила вражеское нашествие. Необработан­ными оказались до 90 % земли. К тому же в 1570 – 71 гг. в дополнение ко всем бедам на Россию обрушилась эпидемия чумы.

  Общий результат опричнины историк-либерал В.О. Клю­чевский формулирует так: «Современники поняли, что опричнина, выводя крамолу, вводила анархию, оберегая государя, колебала самые основы государства. Направленная против воображаемой крамолы, она подготовляла действительную».[18]

  Рассуждая об итогах опричнины, известный российский историк           В.Б. Кобрин отмечал: «Объективные результаты того или иного события, явления, действия, учреждения необходимо строго отделять от субъективных намерений политических и государственных деятелей. Вряд ли Иван Грозный ставил перед собой большие государственные задачи, сомнительно, чтобы им реально руководили какие-либо стремления кроме укрепления личной власти...»[19]

  Сами современники Ивана Грозного связывали его действия со Страшным судом.

  Материалистическая историография рассматривает оприч­ни­ну как необходимость изменения методов управ­ления государством. Боярство, борясь против централизации, вынудило Ивана IV перейти от отношения к нему лояльного (реформ) к отношению жесткому, силовому. Примененные Иваном IV методы форсированной централизации государства весьма импо­нировали   И. В. Сталину. Уже в конце 30-х годов было дано указание оп­рав­ды­вать террор Грозного как госу­дарственную необходимость. С начала 40-х годов Грозного рассматри­вали уже как выдающегося государственного мужа и патриота.

  Либеральные историки основное внимание уделяют людским судь­бам, цене преобразований Ивана IV. По их мнению, Иван IV осуществлял геноцид  народа с целью установления личной диктатуры. А опричнина не только не укрепила государство, наоборот, привела его к кризису. Исследуя по­ли­ти­ку «добродетельного героя и мудрого государственного мужа в первую по­ло­ви­ну царствования», они приходит к мнению, что без введения опричнины госу­дарство на пути либеральных преобразований продвинулось бы вперед в XVI веке и получило ровное, поступательное движение в последующие века.

  
  

  1.3. Положение церкви в период правления Иоанна Грозного

  В XV в. церковь была важным фактором в процессе объединения русских земель вокруг Москвы и укрепления централизованного государства. Русская церковь сыграла значительную роль в объединительном процессе. После из­брания митрополитом в   1448 г. рязанского епископа Ионы русская церковь стала независимой (автокефальной).[20]

  На западных землях Руси, вошедших в состав Великого княжест­ва Литовского и Русского, в 1458 г. в Киеве был поставлен свой митрополит. Русская православная церковь распалась на две само­стоятельные митрополии – Московскую и Киевскую. Их объедине­ние произойдет после воссоединения Украины с Россией.

  Внутрицерковная борьба была связана с появлением ересей. В XIV в. в Новгороде возникла ересь стригольников. На голове при­нимаемого в монахи выстригались крестообразно волосы. Стригольни­ки полагали, что вера станет крепче, если она будет опираться на ра­зум.

  В конце XV в. в Новгороде, а затем в Москве распространилась ересь жидовствующих (ее зачинателем считали еврейского купца). Еретики отрицали власть священников и требовали равенства всех людей. Это означало, что монастыри не имеют права владеть землей и крестьянами.

  На какое-то время эти взгляды совпали со взглядами Ивана III. Среди церковников также не было единства. Воинствующие церков­ники во главе с основателем Успенского монастыря (ныне Иосифо-Волоколамский монастырь под Москвой) Иосифом Волоцким резко выступили против еретиков. Иосиф и его последователи (иосифляне) отстаивали право церкви владеть землей и крестьянами. Оппоненты иосифлян тоже не поддерживали еретиков, но возражали против на­копления богатств и земельных владений церкви. Последователей этой точки зрения называли нестяжателями или сорианами – по имени Нила Сорского, уединившегося в скиту на реке Соре на Вологодчине.

  Иван III на церковном соборе 1502 г. поддержал иосифлян. Ере­тики были казнены. Русская церковь стала и государственной, и на­циональной. Церковные иерархи провозглашали самодержца царем земным, властью своей подобным Богу. Церковное и монастырское землевладение сохранялось.[21]

  В эпоху царствования Иоанна Васильевича в новой системе власти церковь заняла соответствующее место. Сложилась система органов церковного управления: епископаты, епархии, приходы. Целям укрепления государственной власти должна была служить реформа церкви. Царь хотел получить санкцию церкви на государственные преобразования и в то же время принять меры к подчинению церкви и ограничению ее привилегий и земель.

  Церковь в XV – XVII вв. являлась одним из крупнейших землевладельцев. Она в лице своих организаций являлось субъектом земельной собственности, вокруг которой уже с XVI в. разгорелась серьезная борьба. С этой собственностью было связано большое число людей: управляющих, крестьян, холопов, проживающих на церковных землях. Все они подпадали под юрисдикцию церковных властей. До принятия Соборного Уложения 1649 г. все дела, относящиеся к ним, рассматривались на основании канонического права и в церковном суде. Под эту же юрисдикцию подпадали дела о преступлениях против нравственности, бракоразводные дела, субъектами которых могли быть представители любых социальных групп.

  Глава русской церкви, митрополит всея России утратил свой сверхнациональный церковный характер, при котором он был до конца независимым от Московского великого князя, опираясь на происхождение его власти от Константинопольского патриарха. Став всецело зависимым от царя Московского, он потерял возможность управлять церковью за Московскими пределами, в чужих государствах: литовском и польском. Зависимость митрополита от государственной власти возросла настолько, что он стал ставиться на митрополичий трон и изгоняться с него по одной воле светской власти. Приобретение в конце XVI в. русской церковью патриаршего титула ровно ничего не изменило в этом отношении в ее жизни внутренней. Титул ни капли не прибавил власти главе русской церкви и ни капли не ослабил ее полной зависимости от государства.

  Осуществив на деле чин царского венчания, митрополит Макарий одушевлялся при этом не столько интересами государственными, сколько идеалами церковными, соединявшимися в его представлении с актом коронации.[22] Христианское царство, по известной нам теории, усвоенной и Макарием, имело смысл и существовало только для церкви, как ее ограда и утверждение. И коль скоро в акте коронации русское государство формальным и бесспорным образом вступило в права третьего Римского вселенского царства, то оно уже юридически и немедленно было обязано взять на свое попечение удовлетворение ближайших и неотложных нужд церкви. А эти нужды намечались тогдашним положением и задачами русской церкви.

  Церковь русская, по глубокому убеждению митрополита Макария, стала на земле единственной чистой выразительницей христианской истины, но в то же время продолжала страдать и очевидными бытовыми недостатками. Митрополит Макарий поэтому считал своей жизненной задачей – с помощью православного царя исправить в отечественной церкви все веками накопившиеся в ней недостатки и явить миру все заключенные в ней сокровища и добродетели, чтобы она стала на самом деле достойной своего мирового вселенского призвания. Для этой-то грандиозной цели митр. Макарий и постарался созвать на другой же год после земского собора большой церковный собор, известный под именем Стоглавого. При этом, как первый земский собор был выражением окончательно собранной воедино Руси, так, параллельно этому, и собор 1551 г. выражал собою тот же факт в церковной сфере. Собранное государство, устраняя беспорядки, вводило во всех своих частях однообразный порядок. То же имел в виду сделать и в Церкви собор 1551 года. Его начинания невольно отражали на себе факт слагавшейся централизации русской жизни.[23]

   В начале XVI в. была сделана попытка ограни­чить рост церковно-монастырского землевладения, в середине века (Стоглавый собор 1551 г.) был поставлен вопрос о секуляризации церковных земель. Общерусская церковная реформа была проведена на Стоглавом соборе, названном так по сборнику его постановлений, состоявшему из ста глав («Стоглав»). Собор открылся 23 февраля 1551 г. в царских палатах в торжественной обстановке. На нем присутствовали помимо высших духов­ных чинов сам царь, князья, бояре и думные дьяки.

  Собору предстояло заняться самыми различными сторонами церковной жизни – обсудить меры по укреплению дисциплины среди духо­венства, унификацию обрядов, моральное состояние служителей церкви, проблему церковного землевладения и привилегий церкви.

  Собор унифицировал церковные обряды. Так, он официально узаконил под страхом анафемы двуперстное сложение при совершении крест­ного знамения и «сугубую аллилуйю». Между прочим, на эти решения позднее ссылались старообрядцы в оправдание своей приверженности старине.

  Затем, по окончании Собора, в мае 1551 года, в Москве был принят Соборный приговор о земельных приобретениях Церкви: «...царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии приговорил с отцом своим с Макарьем с Митрополитом всеа Русии, и с архиепискупы, и с епискупы, и со всем Собором, что вперед архиепискупом, и епискупом, и монастырем вотчин без царева и великого князя ведома и без докладу не покупати ни у кого; а князем, и детем боярским, и всяким [людем] вотчин без докладу им не продавати же; а хто купит или продаст вотчину без докладу, и у тех, хто купит, денги пропали, а у продавца вотчина взяти на государя царя и великого князя безденежно». Заканчивается Соборный приговор аналогичным предписанием на будущее время и о вотчинах, даваемых на молитвенную память «по душе» вкладчика.[24]

  С середины XVI в. церковные органы своими предписаниями запрещают светские развлечения, скоморошество, азартные игры, волхование, чернокнижие и т.п. Церковное право предусматривало собственную систему наказаний: отлучение от церкви, наложение покаяния (епитимья), заточение в монастырь и др. Внутрицерковная деятельность регулировалась собственными правилами и нормами, круг субъектов, им подчиненных, был достаточно широким. Идея о «двух властях» (духовной и светской) делало церковную организацию сильным конкурентом для государственных органов: в церковном расколе особенно очевидно проявились стремления церкви встать над государством.

  Продажа церковных должностей, взяточничество, ложные доносы, вымогательства стали столь распространенными в церковных кругах, что Стоглавый собор вынужден был принять ряд постановлений, несколько ограничивающих произвол как высших иерархов по отношению к рядовому духовенству, так и последнего по отношению к мирянам. Пошлина с церквей отныне должна была собираться не десятниками, злоупотреблявшими своим положением, а земскими старостами и десятскими священниками, назначаемыми в сельских местностях.

  Практические результаты постановлений не были значительными: была проведена только частичная конфискация монастырских земель в отдельных регионах и произведено ограничение наследственных (по завещанию) вкладов вотчин в монастыри. В 1580 г. монастырям запрещается покупать вотчины у служилых людей, принимать их в заклад и на «помин души». Наиболее ощутимым ограничением стала закрепленная в Соборном Уложении ликвидация «белых» монастырских, патриарших, митрополичьих и архиерейских слобод в городах.[25]

  Вместе с тем политическая роль церкви возрастала: в 1589 г. в России учреждается патриаршество и русская церковь получает полную самостоятельность. Особое положение церкви отразилось в статьях Соборного Уложения: впервые в светской кодификации предусматривалась ответственность за церковные преступления  (они стояли на первом месте в кодексе). Принятие на себя государством дел, ранее относящихся к церковной юрисдикции, означало ограничение последней.[26]

  Такими образом, можно сделать вывод, что во времена правления Иоанна Грозного церковь обладала значительными правами, оказывала влияние на все сферы жизни государства. Однако единовластное правление царя могло решить судьбу любого служителя церкви.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Глава 2. Жизнь и деятельность митрополита Филиппа в различных редакциях «Жития...»

   

  2.1. Источники «Жития митрополита Филиппа»

  Житие митрополита Филиппа (Колычева) – памятник агиографии конца XVI – начала XVII вв., посвященный соловецкому игумену, ставшему митрополитом, яркой и сильной личности с трагической судьбой. Изложение биографии митрополита Филиппа в житийном повествовании облечено в форму, соответствующую агиографическому канону. «Житие ми­трополита Филиппа» было создано книжниками Соловецкого монастыря. Оно имеет богатую рукописную традицию и читается во множестве списков XVII—XVIII вв., анализ которых позволяет выделить шесть редакций памятника. Однако традиционно внимание историков привлекали только две Пространных редакции – «Тулуповская» (она читается в подавляющем большинстве списков) и «Колычевская».

  В.О.Ключевский считал, что обе они созданы на Соловках, и сравнив эти редакции между собою, пришел к выводу, надолго закрепившемуся в науке, о первичности «Тулуповской» Эту точку зрения поставила под сомнение Латышева Г.Г., высказавшая гипотезу о более раннем происхождении «Колычевской» редакции.[27] Однако последние исследователи Жития историки Бушкович П. и Колобков В.А. на основе сравнения все тех же редакций вновь обосновали первичность «Тулуповской». Почти для всех ученых, занимавшихся Житием, оно было материалом для исторического анализа противостояния Ивана Грозного и митрополита Филиппа, источником по истории опричнины (шире – всей эпохи Ивана IV). Потому главной для них была проблема степени достоверности сообщаемых в Житии фактов реальным событиям. В монографии Колобкова В.А. собран и рассмотрен большой материал, который делает работу ученого очень полезным и интересным историко-публицистическим комментарием к тексту «Тулуповской» редакции.[28]

  Имя митрополита Филиппа (Федора Степановича Колычева) упоминается во многих рукописных источниках: исторических (Новгородских летописях, Соловецком летописце, Летописце Соловецкого монастыря, вкладных и отводных книгах Соловецкого монастыря, «Уставе о монастырском платье» 1553 г., повествованиях о строительстве на Соловках и других документах и литературно-публицистических сочинениях авторов различной идейной ориентации и степени осведомленности (от князя А.М.Курбского до опричников-иноземцев Иоганна Таубе, Элерта Крузе и Генриха Штадена).

  Исторические источники, упоминающие о митрополите Филиппе и его деяниях, подразумевают возможность разных подходов к тексту.

  Среди произведений древнерусской агиографии значительное место занимают жития основателей и устроителей монастырей. Жития этого типа имеют свою устойчивую топику, потому с до­статочной долей осторожности приходится подходить к описанию деятельности строителя обители. Однако сами факты этой деятель­ности, как правило, имеют подтверждение в других источниках. В нашем случае сохранились и оба архитектурных памятника, созданных по воле Филиппа, и система каналов, соединивших отдель­ные озера между собою, и часть гидротехнических сооружений, свя­завших Святое озеро у стен монастыря с Белым морем. Сведения о большом строительстве при Филиппе содержатся в памятниках конца XVI—XVII в. Соловецком летописце и Летописце Соловецкого монастыря. Так, известно, что новгородские мастера присту­пили к кладке каменного Успенского собора в 1552 г., а в праздник Успения 1557 г. он был освящен. Собор Преображения Господня был заложен в 1558 г. и строился с привлечением значительных лич­ных средств Филиппа. Сообщается также, что Иваном Грозным монастырю были пожалованы золотой крест новгородского купца Федора Сыркова, 1000 рублей, два колокола, покрывала, епитра­хиль и ряд других ценных вещей. Церковь была освящена 6 августа 1566 г., уже после отъезда Филиппа в Москву.[29]

  «Грамоты»  Филиппа, написанные им на Соловках, свидетельствуют о нем как о рачительном хозяине и посвящены основанию и работе новых соляных «варниц», земельным пожалованиям мона­стырю, установлению денежных выплат и т. д.

  Среди документов, относящихся к хозяйственной деятельности Филиппа, большой интерес представляет рукопись 1553 г., написан­ная скорописью, «Устав о монастырском платье». Впервые она была упомянута Досифеем.  Этот памятник деловой письменности – на редкость гибкий устав, позволяющий учесть потребности братии Соловецкого монастыря, характеризует самого соловецкого игумена: в документе фиксируется главный принцип, определявший отношение Филиппа к братии, - «кому бу­дет пригоже», «за нужу» и «по разсуждению».

  «Устав» Филиппа о количест­ве платья, которое могут иметь в кельях монахи, — один из памят­ников, в которых быт является предметом описания. Впервые фигура будущего митрополита Филиппа была представлена на бы­товом фоне и обнаружила те же качества, которые отражаются в других произведениях, посвященных Филиппу, — доброту, терпи­мость, искреннюю заботу о людях, любовь к ним. Обаяние лично­сти Филиппа проявилось даже в памятнике деловой письменности. Устав является своеобразным подтверждением вывода Костомарова Н. И.: «Во всей истории русского монашества нет другого лица кроме святого Филиппа, которое бы при обычном благочестии столько же помнило обязанность заботиться о счастии и благосостоянии ближних, и умело соединять с примерною набожностью практиче­ские цели в пользу других».[30]

  Об отношении Филиппа к митрополиту Макарию свидетельствуют соборные грамоты. Митрополит Макарий имел особый авторитет для святителя Филиппа. Из его Жития мы узнаем, что он, став Первосвятителем Русской Церкви, усердно стремился «последовать честным стопам» митрополита Макария. Соборная грамота, которая «писана на Москве лета 7060 третьаго августа в 7 день» Макарием   в связи со старцем Артемием и «повеленье» о вкладе Полева – это лишь некоторые штрихи, сохранившиеся до нашего времени и характеризирующие отношения двух церковных исторических деятелей. Новая грамота, посланная Новгородскому архиепископу Пимену, дополняет историю отношения святителя Макария и Митрополита Филиппа.[31]

  Можно говорить, что Митрополита Филиппа следует отнести к числу подвижников, с которыми святитель Макарий общался в течение своей жизни.

  В исторической литературе неоднократно отмечалось, что в «Житии» речи Филиппа, обращенные к Ивану IV, частью заимствованы из «Поучения» диакона Агапита императору Юстиниану (VI в.).[32]

  Обвинения Государя в убийстве святого Филиппа (хотя, правильнее было бы говорить о распоряжении убить святого) восходят к четырем первоисточникам: летописям, воспоминаниям иностранцев Таубе И. и Крузе Э., сочинениям князя Курбского А. и соловецкому «Житию». Следует сразу сказать, что все без исключения составители этих документов являлись политическими противниками царя, и поэтому к данным источникам необходимо критическое отношение. Так, Новгородская третья летопись, составленная «под летом 7077-м», сообщая об удушении святого Филиппа, называет его «всея Русии чудотворцем», то есть, летописец говорит о нем как об уже канонизированном святом. Это свидетельствует о том, что летописная запись составлена несколько десятилетий спустя после описываемых событий. Мазуринская летопись за 1570 год, (т. 31, с. 140) сообщая о смерти Филиппа прямо ссылается на его «Житие», которое было составлено не ранее самого конца XVI века. Разница между событием и летописной записью составляет около 30 лет. В сочетании с политической ангажированностью новгородских летописцев это не может не ставить под сомнение их правдивость.

   «Мемуары» Таубе и Крузе многословны и подробны, но их явно клеветнический характер выводит их за скобки достоверных источников. Так, например, ведущий специалист по русской истории этого периода, Скрынников Р.Г. отмечает: «Очевидцы событий, Таубе и Крузе составили через четыре года после суда пространный, но весьма тенденциозный отчет о событиях».[33] Кроме того, нравственный облик этих политических проходимцев, запятнавших себя многочисленными изменами, лишает их права быть свидетелями на суде истории, да и на любом другом суде. Ряд исследователей считает, что то же можно сказать и о князе Курбском А. Будучи командующим русскими войсками в Ливонии, он вступил в сговор с польским королем Сигизмундом, и изменил Родине во время боевых действий. Получил за это награду землями и крепостными в Литве. Лично командовал военными действиями против России. Польско-литовские и татарские отряды под его командованием не только воевали русскую землю, но и разрушали православные храмы, чего он и сам не отрицает в своих письмах к царю. Как источник информации о событиях в России после 1564 года Курбский не достоверен не только в силу своего резко негативного отношения к Государю, но и просто потому, что жил на территории другого государства и не был очевидцем событий. В среде историков общеизвестно, что практически на каждой странице его сочинений встречаются «ошибки» и «неточности», большинство из которых является, по мнению исследователей, преднамеренной клеветой.

  Анализируя соловецкое «Житие митрополита Филиппа», Скрынников Р. Г. указывает на то, что авторы его не были очевидцами описываемых событий, но использовали воспоминания живых свидетелей: старца Симеона (Семена Кобылина), бывшего пристава у Ф. Колычева и соловецких монахов, ездивших в Москву во время суда над Филиппом.[34]  Но ведь именно старец Симеон и монахи, ездившие в Москву, были главными врагами святителя Филиппа, главными свидетелями обвинения на том суде, который и внес решение о низложении митрополита. Таким образом, Скрынников делает заключение, что «Житие» составлялось со слов:

  - оклеветавших святого монахов, чьи ложные показания сыграли решающую роль в осуждении митрополита Филиппа;

  - бывшего пристава Семена Кобылина, служившего тюремщиком святого в Отрочьем монастыре и, весьма возможно, лично замешенного в убийстве.

  Следовательно, нужно критически подходить к данному тексту. «Неудивительно, что составленный клеветниками и обвинителями митрополита Филиппа текст жития содержит множество странностей. Он давно ставил исследователей в тупик своей путаностью и обилием ошибок».[35]

  Например, житие рассказывает, как царь послал уже сведенному с кафедры, но еще находящемуся в Москве святому отрубленную голову его брата, Михаила Ивановича. Но окольничий Колычев М. И. умер в 1571 году, через три года после описываемых событий. Вызывает удивление и то, что житие подробно передает разговор Малюты Скуратова и Филиппа, а так же рассказывает о том, как Малюта якобы убил святого узника, хотя само же утверждает, что «никто не был свидетелем того, что произошло между ними». Составители «Жития» перечисляют заказчиков клеветы на святого Филиппа. Это «Злобы пособницы Пимен Новгородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский, сиггел Благовещенский Евстафий». Последний, духовник Грозного, был главным «нашептывателем» против  Филиппа перед царем: «непрестанно яве и тайно нося речи неподобныя царю на св. Филиппа».

  Святитель Димитрий Ростовский, составитель последнего канонически текста Четьих Миней, не упоминает о том, что царь как-либо причастен к кончине митрополита. Кроме того, Курбский указывал, что царь «аки бы посылал до него (митрополита Филиппа)  и просил благословения его, такоже и о возвращению на престо его». То есть Иоанн IV, вопреки распространенному мнению, не только не отдавал никаких приказов об убийстве святителя, но наоборот – обращался к нему с просьбой вернуться на митрополию.

  По мнению Латышевой, источниками для написания «Жития» служили устные рассказы очевидцев. Первая редакция агиографического памятника  написана в Соловецком монастыре, где Филиппа хорошо помнили как настоятеля и рачительного хозяина, а о деятельности его как митрополита знали только понаслышке. Это и отразилось на содержании первой редакции. И тем не менее в «Житии» передаются достаточно достоверные фактические сведения об избрании Филиппа на митрополию и о последующих трагических событиях в его судьбе.

  Следует отметить наблюдение Ключевского, который пишет, что предисловие и начало «Тулуповской» (по терминологии Ключевского «первой») редакции составлено по Житию Герасима Болдинского, автором которого был Антоний. Яхонтов, считая составителя «Жития» искушенным в использовании приемов агиографического жанра, приводит примеры близких чтений между Житием Зосимы и Савватия Соловецких в редакции с предисловием Максима Грека и «Жития» Тулуповской редакции.

  В «Тулуповской» редакции Жития текст источника был риторически украшен и значительно распространен за счет обращения к текстам более ранних агиогра­фических произведений и переводу византийского «зерцала» — «Поучения благаго царства» Агапита.

  Источник сведений о строительной дея­тельности игумена Филиппа един для всех памятников. Этот гипо­тетический текст содержал, в частности, сведения обо всех камен­ных соборах на Соловках, данные обмеров храмов, рассказ об устройстве каналов и создании Святого озера, о хозяйственных по­стройках не только Филиппа, но и Иакова, то есть сведения об исто­рии Соловецкого монастыря.

  В XVII - начале XVIII в. неоднократно предпринимались по­пытки создать сборники с «документальными» сведениями о Соло­вецком монастыре. В рукописных собраниях удалось об­наружить ряд интересных текстов, содержащих повествования о строительстве на Соловках. В одном из таких текстов рассказ о со­ловецком строительстве ведется по «летописному» принципу – в виде погодных записей. Он читается в рукописи из Софийского со­брания РНБ (№ 452) последней четверти XVII в. и имеет название «Сказание вкратце от лЪтописца о Соловецких благоговЪйныхъ и богоподвижныхъ игуменахъ с преподобнаго отца Филиппа-игуме­на и прочих по нем бывшихъ рачителей, о строении монастырскомъ и церьковномъ и о создании каменном».

  Как видим, различные исследователи по-своему трактуют значимость и достоверность источников «Жития». К тому же сам набор источников различен.

  
  

  2.2. Биография митрополита в «Тулуповской» редакции «Жития...»

  
  

  «Житие», как уж упоминалось выше, дошло до нас в двух редакциях. Редакция, дошедшая в большом числе списков (около 150), является второй, условное название ее – Тулуповская. Название «Тулуповская» дано                   Латышевой Г.Г., современной исследовательницей «Жития», по имени составителя и переписчика сборника житий русских святых. Различия между Колычевской и Тулуповской редакциями свидетельствуют о целенаправленной и значительной переработке содержания «Жития» при создании второй (Тулуповской) редакции. Если в Колычевской редакции обстоятельно описана строительная и иная деятельность Филиппа, как игумена монастыря, то в Тулуповской редакции этому уделено значительно меньше внимания; в то же время о конфликте между митрополитом Филиппом и Иваном Грозным в Колычевской рассказано сравнительно кратко, а в Тулуповской эти события даны в виде пространного повествования.

  Тулуповская) редакция, по мнению Латышевой Г.Г., представляет собой уже дальнейшее осмысление значения деятельности Филиппа как митрополита, что должно было в еще большей степени обосновывать причисление его к лику святых. Поэтому, видимо, и было произведено сокращение в описании пребывания Филиппа на Соловках, а акцентировано внимание на конфликтной ситуации пребывания его в митрополичьем сане.

  Однако в работах последнего времени, принадлежащих историкам Бушковичу П. и Колобкову В. А., на основе сравнения Пространных редакций были предприняты попытки обосновать первичность «Тулуповской». Ученые рассматривали эту редакцию с точки зрения соответствия сообщаемых в Житии фактов реальным событиям.

  Прежде всего, в «Тулуповской» редакции идет рассказ «О рожении блаженнаго отрока и о родителехъ его». Святой Филипп (в миру Феодор) происходил из знатного рода бояр Колычевых. Феодор был первенец боярина и его богобоязненной супруги Варвары. О родителях Феодора автор говорит следующее: «Стефанъ именуемъ, по рекломъ Колычевъ, рожение имъя великаго Новаграда. Имъя же сопряженую себъ многоцвътущую и плодовитую лозу, именемъ Варвара». Они были богобоязненны и законопослушны: «И живяста оба в законъ Господни, и по его святъй еувангельстей заповъди».

  С ранних лет Феодор, по выражению жизнеописателя, с сердечной любовью прилепился к богодухновенным книгам, отличался кротостью и степенностью и чуждался забав: «В том же онъ со всякою своею сердечною правостию повседневно во благомЬ том училище простираяся, // аки древо при исходищих водъ. На игры же пустошныя, якоже обычай есть дътемъ, никакоже устремляшеся, но паче – благую часть избираше». Родители воспитывали его во всяком благочестии. Когда он немного подрос, его отдали в обучение книжное, в котором он преуспевал с особенным усердием, чуждаясь в то же время свойственных детскому возрасту игр и забав. Таким образом, Феодор в скором времени постиг всю книжную премудрость и навык в душеполезном чтении. Родители, видя такое доброе его поведение, радовались о том. Спустя некоторое время, к Феодору приставили «отроков» для обучения его верховой езде; но он нисколько не прилежал тому, предпочитая конской езде чтение книг, в которых он находил жития святых и досточудных мужей и чрез то поучался совершенствоваться в добродетелях. Потом его стали обучать и воинскому искусству; но и это не переменило благочестивого настроения его души; он избегал своих сверстников и их рассеянной жизни, так что многие дивились такому его благочестию.

  Став юношей, Феодор не стремился к общению со сверстниками, предпочитая раздумья в одиночестве: «Другов же и обычных своихъ оттерзаяся, юнных же мудрования и сопребывания единовозрастных удалялся от нихъ, яко от пламени».

  Когда подошло время, Феодор «со прочими благородными юноши въ служение царское учиняетъся». Он был любим царем за свое благочестие и смирение. Царь оценил мудрость юноши и «правое служение».

  По смерти великого князя Василия Иоанновича скипетр царства принял сын его великий князь всея России Иоанн Васильевич. В это время Феодор, пришедший уже в совершенный возраст, был взят ко двору на служение царское и успел заслужить любовь и благоволение малолетнего князя Иоанна Васильевича.

  Феодор начал военную службу, и его ожидало блестящее будущее, но сердце его не лежало к благам мира. Против обычая времени он медлил жениться до 30-летнего возраста. Один раз в церкви, в воскресный день, сильно подействовали на него слова Спасителя: «Никто не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть» (Матф. 4, 24): ««Не мощно убо человеку единем окомъ на землю зрети, а другимъ – на небо, ни двема господинома роботати: любо единаго возлюбить, а другаго возненавидить, или единаго держится, друземъ же не радети начнетъ».

   Услышав в них свое призвание к иночеству. Он «Воспоминаеть о лавре преподобныхъ и богоносных отецъ нашихъ – Зосимы и Саватия, занеже слышалъ известно от многих неложныхъ языкъ о Соловецком томъ отоце» тайно от всех, в одежде простолюдина, Феодор оставил Москву и направился в Соловецкую обитель, где в течении девяти лет он безропотно нес тяжкие труды послушника.

  Отправившись в Соловки, Феодор не сообщил об этом даже родителям. «Родителем же его взысканию велику бывшу о немъ, поискавше его въ царствующем градъ всюду, и по окрестнымъ градовом и ве-семъ, и не обрътше, и плакашеся, яко по мертвом».

  «Житие» кратко описывает путь Феодора к Соловкам. Юноша, не зная точной дороги, вышел к Хижам,  к озеру Онега, где «прилъпися ко единому от житель тоя веси, зовомый Суббота». Феодор ничего не имел при себе, его согревала вера, а питало трудолюбие. Богом водимый, он в конце концов достиг «селение вселеньских молитвениковъ и чю-додъйствеников Зосимы и Саватия». Упав на колени и обливаясь слезами, Феодор просил настоятеля монастыря игумен Алексея принять его к себе. Игумен, старец Алексий, принял его благосклонно и назначил послушником.

  Будучи принятым в ряды монастырских братьев, Феодор безропотно нес тяжкие труды послушника, работал, как простой селянин, то на огороде, то в кузнице и пекарне: «И тружаяся со всяцъмъ усердиемъ, аможе повелъно бываше, и многи скорби и труды подъя, яко безискупъный рабъ работая лъто и полъ и вящше, и зем­лю копая во оградъ, и камение пренося, и в рыбных ловитвахъ всяку тяготу подъяй, ина вся таковая со тщаниемъ дълаше». Федор терпел  и безропотно сносил все тяготы монашеской жизни, «подражая Владыке», который «вся терпяше». Он заботился не о своем теле, но о душе, которая, превозмогая все тяготы, приближалась к Богу, просветлялась.

  Постригшись в монахи, Феодор отказывался не только от всей прежней мирской жизни, но и от мирского имени. Отныне он стал называться Филиппом. Монах Филипп был отдан «на исправление в послушание и внимати чернечеству и благочинию монастырьскому» иеромонаху Ионе,  «дивну мужу, единому Богу живущу», ученику великого преподобного Александра Свирского. Многие ночи, пребывая без сна в молитвах, Филипп учился благочестию, истинному смирению, Старец иона предрек ему быть настоятелем соловецкой обители. В звании инока Филипп продолжал не ослабевать в труде и благочестивою жизнию своей заслужил любовь и уважение всех братий. Желая более уединенной жизни, он иногда, с позволения игумена, удалялся на пустынный остров, чтобы ничто не мешало ему предаваться размышлениям.

  Смирение, трудолюбие, грамотность заставили обратить на него внимание настоятеля Алексия, и тот сначала приблизил Федора, в монашестве Филиппа, а через девять лет, в 1548 году, ходатайствовал перед Новгородским владыкой Федосием о передаче ему своего игуменского посоха, так как не мог  по болезни и старост оставаться игуменом.

  Торжественно, с колокольным звоном встречала братия своего нового пастыря: «вся о Христъ братия возрадовашася сего благому произволению, видяще мужественое и трудолюбное его тщание и прозряща». Надо сказать, что Филипп не сразу согласился стать игменом: «Но чюдный Филиппъ во всЬхъ смирениемъ украшаяся, не хотяше начальство прияти и власти отвращашеся, яко тяготы великия, и повиноватися хотя­ше, // неже наставляти иныхъ».

  Стремление к молитвенной жизни, аскетизм Филиппа заставили на некоторое время отойти от управления монастырем и уединиться в скиту. На время его отсутствия Алексей снова становится игуменом по просьбе братьев. «Братия же советь сотворше, прежебывшаго игумена Алексея возводять на игуменство, Алексею же и не хотящу, повинуется бра­тии».

  Через полтора года своего вынужденного правления, будучи уже больным и немощным, Алексей посылает монахов в пустыню, просить Филиппа вернуться. Долг перед Господом и молитвы братьев заставили его вернуться к исполнению высокого послушания.

  Филипп дал знать о себе родителям, посетил их и свои немалые боярские средства, в том числе и проданные новгородские владения, обратил на укрепления монастыря.

  В сане игумена Филипп  ревностно заботился о благосостоянии обители в материальном, а больше в нравственном отношении. Он соединил озера каналами и осушил болотные места для сенокосов, провел дороги в местах прежде непроходимых, завел скотный двор, улучшил соляные варницы, воздвиг два величественных собора Успенский и Преображенский и другие храмы. «Присовокупи же и ину церковь во имя преподобныхъ отецъ Зосимы и Саватия, и архистратигу Михаилу обону страну, и иныхъ четыре на высоть храма согради: дванаде-сяти бо апостолъ, и седмидесятимъ, преподобному же ЛЪствичнику Иванну, и Стратилату Феодору. Иконами же украси и кънигами, яко невесту, ризами же и паволоками драгими, сосудами и подсвЪщниками златокованными, и кандилы, якоже и во очию нашею нынЬ зрится».

   Кроме того, Филипп устроил больницу, учредил скиты и пустыни для желающих безмолвия и сам по временам удалялся в одно уединенное место, известное в дореволюционное время под именем Филипповой пустыни. Он написал для братии новый устав, в котором начертал образ трудолюбивой жизни, запрещающий праздность.

  «Тулоповская» редакция довольно подробно излагает сведения «О возведении на престолъ святительский святаго Филипп».

  Иоанн Грозный послал на Соловки  царское писание: игумена Филиппа вызвать в Москву для духовного совета. По пути в Москву Филипп остановился в Новгороде, глее его встречали как победителя, подносили множество даров. При этом новгородцы просили Филиппа молить царя не гневаться на город.

  Иоанн IV с почестями встретил игумена.  При первом же свидании с царем Филипп узнал, что для него назначена кафедра митрополита. Со слезами он умолял Иоанна: «Не разлучай меня с моей пустыней; не вручай малой ладье бремени великого». Иоанн был непреклонен и поручил архиереям и боярам убедить Филиппа к принятию митрополии. Филипп согласился, но требовал уничтожения опричнины. Архиереи и бояре уговаривали Филиппа не настаивать усиленно на этом требовании из уважения к самодержавию царя и смиренно принять сан. Филипп уступил воле царя, видя в ней Божие избрание.

  Были разосланы царские приказы по всем городам с тем, чтобы епископы собрались в Москве «на поставление первопрестолника». После совершения таинства  в московском соборе «пречистыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения» и вознесения молитв за царя, его ближних и весь народ российский, Филипп обратился к государю с речью, которую заключил такими словами: «О, государь!  Я знал тебя благочестивым поборником истины и искусным правителем твоей державы. Поверь, и ныне никто не замышляет против нее; оставь же неблагоугодное начало и держись прежнего твоего благочестия. Сам Господь сказал: аще царство разделится на ся, запустеет. Общий Владыка наш Христос повелел нам любить ближнего; в любви к Богу и ближнему заключается весь закон».

  «Благочестивый  царъ» принимал благосклонно такие поучения митрополита, слушался его советов во многих  делах. Также поучал Филипп и «Богомъ порученное ему стадо – и все пра­вославное християньство», во всем стараясь следовать своему предшественнику преподобному Макарию. Надежда возникла во всех сердцах; все ободрились. Действительно, сначала можно было подумать, что эти надежды оправдаются. Иоанн, которого обыкновенно малейшее противоречиe приводило в ярость, выслушал благодушно правдивые слова митрополита.

  Решив разделить государство, царь обратился за согласием к соборному собранию, проходившему в Москве. Все приехавшие на собор епископы молчанием выразили свое согласие. Лишь Филипп имел смелость обратиться к Иоанну Васильевичу, обвинив его в разорении собственной державы и выступив против опричнины: «престани от таковаго неугоднаго начинания». «Государь! – сказал митрополит, - почти Господа, давшего тебе царское достоинство! Соблюдай данную тебе от Бога заповедь: управляй в мире и законно. Земные блага преходящи; сохраняется только одно небесное сокровище – правда. Ты, облеченный высоким саном, должен более всего чтить Бога, от Которого принял сан; ты образ Божий, но вместе и прах. Властелин тот, кто владеет собою, не рабствует страстям и побеждает любовию. Слыхано ли когда-нибудь, чтобы благочестивые цари сами возмущали свою державу?»

  Фили имел смелость указать на то, что около царя есть люди, обманывающие его, но это не повод для разделения державы. Только в единстве сохраняется ее сила. «Благословение Божие пребывает там, где единодушие в нелицемерная любовь».

  Филипп обвинил присутствующих на соборе епископов в неразумном молчании, так как именно их молчаливое согласие может ввергнуть царя «во грехъ». Речь митрополита не принесла результата, все продолжали молчать. Поддержал Филиппа лишь  архиепископ Казанский Герман. В результате произошел раздел государства на земство и опричнину: «И которые князи, и боляре, и прочий велможи ему годъ, называше ихъ опришницами, сиръчъ – дворовыми; иных же князъй, и боляръ, и прочихъ велможъ нарицаше земъскими».

  Согласно автору «Жития», настали времена, о которых говорилось в Священном писании: «появился царь, родивший беззакония. И с ним воины в черных одеждах».  Наступило страшное время опричнины.

  Филипп навлек еще больший гнев на себя, обратившись к Иоанну со словами: «Мы здесь совершаем бескровную жертву, а за алтарем льется невинная кровь христиан. У язычников даже есть закон и справедливость, есть милосердие, а в Pocсии их нет. Достояние и жизнь граждан не имеют защиты; грабеж и убийство совершаются именем царя. Ты высок на престоле; но есть Всевышний, Судья наш и твой! Как предстанешь на суд Его, обагренный кровию подданных? Государь! Говорю тебе как пастырь душ: убойся Бога! Кто не любит брата, тот не Бoжий». Государь не мог стерпеть критики от митрополита и припугнул его лишением сана. Но не должность митрополита нужная была Филиппу, а возможность добрым советом вразумить царя и народ.

  В «Тлуповской» редакции довольно подробно описано развитие отношений царя к митрополиту Филиппу. Критических моментом в этих отношениях можно считать случай, когда во время  молений  Филипп отказался благословить царя, вошедшего в церковь с опричниками. В невыразимом гневе Иоанн вышел из храма; он решился погубить митрополита. Опричники еще более разжигали гнев его; к ним присоединилось несколько епископов; иные негодовали на Филиппа за строгие обличения его; другие желали угодить царю и его любимцам. Иоанн хотел предать митрополита суду и послал недоброжелателей его в Соловецкий монастырь, чтобы собрать против него обличения. Это было довольно трудно. В обители все с любовию помнили о бывшем настоятеле и могли только свидетельствовать о добродетелях его и святой жизни; но наконец угрозы и обещания склонили одного недостойного ученика Филиппа, Паисия, оклеветать митрополита, и посланные, достигнув желаемого, взяли клеветника с собою в Москву: «И возвратишася к Москвъ, и взяша с собою игумена Паисъю легкоумнаго, паче же – Безумнаго, со иными клеветники и с ложными словесы».

  Иоанн был рад успеху дела; составили донос, «нарядили» суд, ибо Иоанн желал дать беззаконному делу вид правосудия; призвали Филиппа. Он понимал, что хотят погубить его; но смерть не страшила его. Он сказал царю: «Государь! Думаешь ли, что я боюсь твоих угроз или смерти? Честно дожил я до старости; честно предам душу мою Господу, Который рассудит между нами... Лучше мне умереть за свидетельство истины, нежели, в сане митрополита, безмолвно взирать на ужасы этого несчастного времени. Вот жезл святительский, вот клобук и мантия, которыми ты хотел возвеличить меня, - возьми их назад».

  Через несколько месяцев, в день архангела Михаила, св. Филипп, в полном облачении, готовился начать обедню в храме Успения, как вдруг с шумом вошел Басманов, один из любимцев царя, окруженный опричниками и держа свиток в руках. Он велел читать бумагу; народ, изумленный, услышал, что Филипп – преступник и лишается сана святительского как недостойный оного. Вслед за сим опричники бросились на митрополита, сорвали с него святительскую одежду, надели на него ветхую ризу и метлами выгнали его из храма. Митрополит все переносил спокойно и утешал народ и духовенство. Посадили его на дровни с бранью и побоями и повезли в Богоявленский монастырь. Народ с плачем провожал любимого архипастыря. «Блаженный же Филиппъ поруганыя ризы на себъ видя и досаж­дения веселуяся, укръпляемъ о надежди будущих благъ, яко да мученикъ...»

  В то время, по Филипп находился в заточении, царь  казнил многих родственников Филиппа. Голову одного из них, особенно любимого Филиппом племянника, Ивана Борисовича Колычева, Грозный послал святителю. С благоговением принял ее святитель Филипп, положил и, земно поклонившись, поцеловал и сказал: «Блажен его же избрал и приял еси Господи», и возвратил пославшему.

  Предпоследняя часть «Тулуповской» редакции «Жития митрополита Филиппа» повествует «О изгнании блаженнаго Филиппа въ Тверь и о преставлении его». Видя, что народ с утра до вечера толпился вокруг обители, желая увидеть хоть тень славного святителя, и рассказывал о нем чудеса, Иоанн велел перевести его в Тверской Отрочь монастырь. Год спустя царь со всей дружиной двинулся против Новгорода и Пскова и отправил впереди себя опричника Малюту Скуратова в Отрочь монастырь. Святой Филипп за три дня предсказал о предстояв-шей своей кончине и приготовился к ней принятием Святых Таин. Малюта с лицемерным смирением подошел к святителю и просил благословения царю: «Подаждь благословение царю,  владыко святый, ити в великий Новъградъ».  «Не кощунствуй, - сказал ему святой Филипп, а делай то, зачем пришел». Малюта бросился на святителя и задушил его. Тотчас же вырыли могилу и опустили в нее священномученика на глазах Малюты (23 декабря 1569 г.). Народу же было объявлено, что Филипп скончался «от неуставнаго зною келейнаго».

  После смерти митрополита многие его соратники были казнены или сосланы. Не избежал этой участи и клеветник Паисья – он был заточен на острове Валаам.

  В заключительной части «Тулупской» редакции идет речь «О возвращении мощей блаженнаго Филиппа в Соловецъкий мо­настырь». После мученической кончины святителя Филиппа (23 декабря 1569 года) тело его было погребено в Отроче монастыре, в Твери. Иноки Соловецкой обители, где он прежде был игуменом, испросили в 1591 году позволение перенести его мощи в свой монастырь. Многострадальное нетленное тело было положено в могилу, приготовленную епископом Филиппом для себя еще при жизни, под папертью храма преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, около гроба старца Ионы (Шамина), любимого наставника его в монашеских подвигах.

  В этой же части повествуется о чудесах, связанных с именем Филиппа. Все они сводятся к излечению болезней после обращения с молитвой к святому Филиппу или после приложения к его гробу.

  «Тулуповская» редакция «Жития митрополита Филиппа» была наиболее распространенной в рукописной традиции. Ее текст вос­производят около 170 списков. Она активно переписывалась в Со­ловецком монастыре на продажу и раздачу, о чем свидетельствуют сохранившиеся записи в рукописях XVII вв.

  
  

  2.3. Широкое описание соловецкой жизни в «Колычевской» редакции

  
  

  Время создания Колычевской редакции определяется как анализом самого содержания «Жития» так и из сопоставления его с текстами произведений, посвященных в основном описанию строительных работ на Соловках («Сказание о Филиппове строении», «Сказание о Соловецком монастыре», «Написание о Соловецкой обители») и «Повестью о Филиппе Колычеве». Это условное название дано Латышевой Г. Г. тексту, состоящему из статей «О взятии к Москве игумена Филиппа», «Об изгнании блаженного Филиппа в Тверь», «О преставлении святого», «О пронесении мощей блаженного Филиппа из Твери на Соловецкий остров». В конце приведено описание нескольких чудес. Из названия этих статей следует, что Повесть не содержит описания жизни Филиппа до избрания его митрополитом. Этот текст известен по двум рукописям: ГБЛ, ф. 178, собр. Музейное, № 1837 и ГПБ. О.XVII.15.

  Колычевская редакция может датироваться временем между годом перенесения мощей Филиппа из Тверского Отроча в Соловецкий монастырь и годом смерти царя Федора Иоанновича (о нем в Житии говорится как о живом), т. е. между 1591 – 1598 гг. Исходя из некоторых авторских замечаний, следует считать, что Житие Филиппа было написано или лицом, проживавшим на Соловках постоянно, или на какое-то время приезжавшим туда.

  Всеми исследователями отмечаются явные различия между «Тулуповской» и «Колычевской» редакциями. Различия между Колычевской и Тулуповской редакциями свидетельствуют о целенаправленной и значительной переработке содержания «Жития» при создании второй («Тулуповской») редакции. В «Колычевской» редакции обстоятельно описана строительная и иная деятельность Филиппа, как игумена монастыря.

  При этом в «Колычевской» редакции «Жития», так же как и в «Тулуповской» в начале излагаются биографические сведения о Филиппе.  Однако они довольно кратки и сводятся лишь к небольшому периоду жизни будущего митрополита: его приближению к царю до ухода в Соловецкий монастырь: «И оставляет пресвЬтлое царское приближение, отчество же и все сродъство и, просто рещи, вся земская мудрованиа мира сего минув­шего, все то всяцем усердием во уметы вменив, и утаився от всех, нужными покрывалы точию одеявся, и един ко единому пасты­рю своему Христу уединися».

  Лобакова И.А. исследовала два варианта «Колычевской» редакции «Жития».[36] Первый и второй вариант сильнее всего отличает повествование о строительстве Филиппа на Соловках. Так, в первом варианте «Колычевской» редакции рассказ об этой деятельности не выделен в одну специальную главу: о строительстве храма Успения Бо­городицы повествуется в главе «О поставлении на игуменство свя»; о создании храма Преображения рассказано в главе «О поставлении церкви каменныя Преображения Господня»; в главке «О устроении мельницы» кратко говорится о гидротехнических ра­ботах Филиппа, одним предложением – о строительстве мельниц, а большая часть посвящена риторически украшенному повествова­нию о смерти митрополита Макария и поисках царем Иваном Ва­сильевичем нового пастыря. Во втором варианте «Колычевской» редакции названий глав нет.

  В обоих списках повествование начинается с даты: «В лето 7060-го зачата бысть на Соловетцкомъ острове во обители преподобных отецъ Зосимы и Саватъя чюдотворцов, иже есть во отоце окияна-моря на северней стран Мурмоньския земля и Каяньския, на концы Вселенныя, идь-же солнце не познаетъ запада своего, дълати церковь каменную с трапезою...».

  Во втором варианте «Колычевской» редакции кратко сказано о строительстве Успен­ского храма, более подробно — о трапезе («она внутри тринадцеть сажен, такоже всюде равна - в длину и поперег»), назван срок строительства – 7 лет и мастер «Столыпа, родом новгородец», упо­мянуты службы под нею «хлъбныя, и проскурня со всъми службы на простой квас брацкой и служен, такоже и на сыченой квас медвеной, и прочая службы монастырския».

   После указания но­вой даты – 7066 г. – повествуется о строительстве Преображен­ского собора. Но если в первом варианте подробно рассказано об украшении храма и его мастерах, то во втором приводятся лишь результаты обмеров здания: «А величествомъ внутри – паперть, и храм, и олтарь – двадцати полторы сажени, а церковь внутри от передних дверей до царьских – 10 сажен, а от южных дверей до северных – 13 сажен, а сверхъ храма с водныя страны от земли до камар – 19 сажен, а под церковью подклътов всъхъ (сииречь – погребов) пять, а внутри церковь до болших сводов вышина – деветь сажен, а во лбу всего от сводов до среды – 16 саженъ. А весь сий храмъ дъланъ на двою столпехъ, а дълал его игумен Филипъ 7лътъ»

  Да Филиппъ же препо­добный начать з братиею горы высокия копати и приводите воды изъ езера во езеро рачныя. И приве-де 72 езера воды во одно езеро идъже б под монастыремъ воду сквозь мо настырь. И ту сотвори две мельницы монастырско­му строению вельми угод­но со всякими службами. А в твхъ мельницахъ уст­роены трои жерновы, а четвертая – толчея на единой водЬ, и мелють, и толкутъ, и сЬютъ ситомъ, и подсевают рошетомъ — то все вкуггв совершается единою водою».

  Тексты «Колычевской» редакции, кроме изложения строительных деяний Филиппа, содержат довольно любопытное описание Соловецкого монастыря, некоторых существовавших в нем порядков и приема богомольцев, посещавших монастырь. В числе лиц, живущих в монастыре, упоминаются ме­жду прочим польские люди, донские атаманы я казаки; это могли быть взятые в плен люди из литовских и черкасских воровских ша­ек, опустошавших монастырские вотчины.

  Текст представляет собою тип «пу­теводителя», отметившего наиболее важные вехи в истории мона­стырского строительства, особенности службы и иноческого быта, все «достопримечательности» Соловков.

  На островах и в поморских вотчинах благодаря Филиппу явились новые хозяйственные и промышленные сооружения, введены были механические усовершенствования в производстве промыслов. Так, Филипп устроил сеть каналов между многочисленными озерами на Соловецком острове, поставил на них мельницы, соорудил ряд новых хозяйственных построек, увеличил живой хозяйственный инвентарь; на поморских землях увеличилось число соляных варниц и впервые был заведен железный промысел; наконец, Филиппу приписываются разные технические изобретения и усовершенствования в промышленных орудиях и приспособлениях.

  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Глава 3. Светская и церковная власть в контексте «Жития...»

   

  3.1. Светская власть в оценках различных редакций «Жития митрополита Филиппа»

  в научную литературу вошло "Житие Филиппа, митрополита Московского". Время составления этого памятника точно не установлено, все его известные редакции относятся к XVII веку. Предположительно, первый вариант "Жития" был создан вскоре после перенесения мощей митрополита Филиппа в Соловецкий монастырь (1591). В "Житии" описывается, как Иван IV, разозлившись на вельмож, ведущих борьбу между собой, под влиянием злых советников задумал разделить свое государство и для этого созвал Собор. Против воли царя на Соборе выступил митрополит Филипп. Иван IV не послушался митрополита и ввел опричнину. После этого злые советники стали клеветать царю на митрополита. В результате Филипп был выслан из Москвы, а затем и убит Малютой Скуратовым. Исследователи обнаружили в "Житии Филиппа" целый ряд ошибок. Например, Филипп был избран на московскую кафедру уже после учреждения опричнины и не мог протестовать против ее введения, для учреждения опричнины царь Собора не собирал и т.д.

  В «Тулуповской» редакции прославляется власть великого князя Василия Ивановича. Он предстает миролюбивым, благонравным правителем, смиренным и богобоязненным: «время пресвътлаго господьства великаго княжьства росийскаго вънчаннаго зо христолюбца и миролюбца, благовърнаго, и смиреномудраго // ве­ликаго государя Василия Ивановича всея Русии самодержца...», «...благочестивъ и добророденъ, мужествен же, и украшенъ многими добродътельми, и исполненъ ратнаго духа».

  Отец Иоанна  Грозного предстает как «кротко-чюдный, в добродетелехь пресвЬтлый великий государь и великий князь Василей Ивановичь всея России».

  Сам Иоанн Грозный  показан автором «Жития» в начале своего правления как «достохвалный князь Иванъ Васильевичь всея России».

  «Тулоповская» редакция повествует, что во годы, когда Филипп еще был игуменом Соловецкого монастыря, «благодатию Божиею вЪра християньская зЪло цвЪтуще» «во всякомъ благочинии всюду и распространяшеся свыше прежнего». Она распространялась и на все дела государя. Только благодаря вере и Господу «благоверный» царь смог покорить всех «супостатов» и язычников. Власть царя заставляла из цепенеть от страха и припадать к его ногам с молениями. В результате правитель Руси «многия царства под свою державу приведе».

  Таким образом, в «Тулуповской» редакции «Жития» светская власть в лице царя всячески прославляется и восхваляется. Все деяния великого князя –самодержца всея Руси Ивана Васильевича освещены «неизреченною человеколюбною милостию пресветлаго православнаго высокаго скипетра».  

  Иван IV оставался вне критики "Жития", замечалось лишь, что царь слушал злых советников.

  На­бор глав из наставления Агапита позволил создателю «Тулуповской» редакции дать достаточно широкий аспект нравственного со­держания понятия «власть».

  Поучение Агапита было включено создателем «Тулуповской» редакции Жития в три обращения митрополита Филиппа к госу­дарю.

  Первое наставление святителя завершает эпизод поставления его на митрополичий престол. В обращении митрополита к царю и его детям цитируемые главы идут одна за другой: 5-я, 8-я, 2-я, 22-я, фрагмент 15-й, 20-я, 28-я. После фрагмента последней из цитируе­мых глав читается призыв «за православную веpy твердо стояти». Филипп призывает царя благодарить Бога за его дары не благими речами, но добрыми делами; быть открытым к мольбам страждущих, ибо «яковы бо бываемъ клевретомъ нашимъ, такова и о насъ обрящемъ Владыку»; иссушать «беззакония потоки»; при­слушиваться к честным советникам, а не к стремящимся угождать властителю; помнить, что лучшее украшение царского венца – доброчестие; быть милосердным к своим подданным и лишь врагам демонстрировать силу власти; запрещать творить зло и чтить де­лающих добро.

  Филипп в своей речи указывает на то, что правитель, не смотря на высоту земного царства, должен  быть кроток и богопослушен.

  Вторая речь Филиппа, обращенная к Ивану Грозному, уже «разделившему» государство и явившемуся в Успенский собор вместе с вооруженными опричниками, открывает спор с царем. Митрополит, «видЪ в православии великое возмущение, неудобьносимыя всякия безчестныя скорби и раны», призывает государя, получившего власть по закону Бога, и своими подданными править законно; помнить, что лишь тот достоин милости Бога, кто ничего недостой­ного не делает; что лишь правда – сокровище, приносящее новые блага; осознать, что хотя он и носитель божественной власти, но, как всякий человек, создан из праха; что только тот, кто владеет собственными страстями, — истинный властитель.

  Таким образом, в «Тулуповской» редакции «Жития митрополи­та Филиппа» выборка глав из Поучения Агапита содержит не только комплекс нравственных требований к властителю, но и политиче­ских деклараций: темы границ самовластия, роли церкви в решении государственных проблем и государя в решении церковных, рассу­ждения о том, что есть закон и в какой мере он ограничивает царя, о месте в государственном устроении советников государя, обличе­ние «лукавых советников», «творящих вся на угождение царю», в высшей степени актуальны для произведений XV—XVII вв.

  Славя царя, автор «Тулуповской» редакции жития, говорит о том, что вокруг трона собирались завистники, клеветники, управляемые сатаной. Они возводили наветы на царя, друг на друга, пытаясь внести раздор: «вознесоша  злыми своими гнусными умышлении другъ на друга, акы змии». Именно эти такие люди, их злые советы стали причиной ярости и гнева государя на окружающих его бояр. «И ради таковых злыхъ соблазновъ сотворяеть совътъ и собираеть весь освященный соборъ во царствующий градъ Москву». На соборе Иоанн объявил о том, чтобы разделить государство. Таким образом, мы видим, что, согласно данным «Жития», светская власть во всем зависела от мнения церкви. Без согласия высших церковных чинов царь не мог предпринимать важные шаги, в том числе, и произвести разделение государства на земство и опричнину. Но при этом согласие, скорее всего, было формальным. Епископы, боясь государева гнева, безропотно соглашались с его решениями. Однако, как свидетельствует «Житие», светская власть имела и церковную оппозицию. В ее роли  выступает митрополит Филипп со своими соратниками.

  Среди тех, кто молча соглашался с властными решениями царя, были несогласные, но они из страха предпочитали молчать, идя против своей совести и убеждений: «вси же страха ради глаголати не смъяху».

  На примере того, как велось следствие по делу митрополита Филиппа, мы можем увидеть каков был суд при Иоанне Грозном. На основе клеветнических доносов митрополит был осужден. Следовательно, если царю было нужно, чтобы тот или иной человек был признан виновным, то следствие и суд обеспечивали виновность любыми средствами. 

  Кроме светского (царского) суда был и суд церковный. В Кремле собирались епископы под председательством царя и предъявляли обвинение. При этом обвиняемый мог обратиться к государю с речью.

  Восхваление власти Иоанна Грозного имеет место и в «Колычевской» редакции «Жития». Но если в «Тулуповской» редакции в большей степени уделяется внимание именно нравственному облику царя, то в «Колычевской» царь оценивается именно как умелый правитель: «... благочестиваго же царя и великаго князя Иванна Васильевича всея Росии преславный державьст-вом нЬколико время зЪло цвътущи християньская вера во всяком благочестии и всюду распространяшеся свыше прежняго, занеже покори Богъ тогда благородному государю нашему сопостаты: иноязычницы // от страха оцепенная, цари их и князи с молениемъ об припадоша, и многи царства приведе государь наш подъ свою дер­жавную десницу». Как видим, дается высокая оценка Иоанну, как мудрому государю, во время правления которого «расцветает» христианская вера, который соблюдает благочестие во всех делах. При этом его страшатся все враги и с молением припадают царства, вошедшие под  правление великого князя.

  Автор «Колычевской» редакции «Жития» приводит слова Писания: «Сердце царе­во – в руцЪ Божий» и делает следующее замечание: «акоже Богом подвизаем благоразумный совЪт государь-царь и великий князь украшает и дЪлесы совершает». Таким образом, автор говорит о непререкаемом уважении к власти вообще: если она находится под Божьим покровительством, Богом ведома, то ее авторитет не может подвергаться какому-либо сомнению.

  При этом власть царя, согласно тексту «Колычевской» редакции, не имеет границ. Царская любовь охватывает всех и всюду: «Царь издалеча любовными крылы досязает...».

  Текст «Жития» позволяет нам судить об отношениях, бывших между властью светской (властью царя) и церковью. В частности, уважение, почитание государем церковной власти проявляется в момент встречи Иоанном Филиппа, прибывшего в Москву из Соловецкого монастыря: «Государь же повелъ его своим царским велможам встретите с великою честию, якоже лЪпо. Егдаже блаженный Фи-липъ предста пред царя, государь-царь прият его с великою честию».

  На основании текста «Колычевской» редакции «Жития» мы может говорить о значимости церковных поучений для государя: «Благочестивый же государь-царь прия от светителя таковое благоутЬшителное поучение с правостию душевною и во всем повинуется ему». Причиной такой значимости слов митрополита является, скорее всего, то, что власть церкви приравнивалась к власти Бога: «в та времена бысть убо во царствующем граде Москве и во всех местех благочестие велие, и славяще Вседержителя Бога и пре­чистую Богородицу». Таким образом, устами митрополита с царем говорил Бог. И в этом случае не могло быть и речи о том, чтобы не следовать поучениями патриарха.

  Восхваляя и преклоняясь перед справедливой властью Иоанна, автор «Жития» во всех дурных начинаниях государя обвиняет не его самого, а темные, сатанинские силы: «Исконному злодею, началопагубному пресиятому змию, лука­вому хищнику, древнему завистнику, прелестному шепотнику, сата­не проклятому, еще ему мало себе съ своими угодники бесы тмооб-разными своей им погибели, но и еще льстя льстит вселенную хотя злым зле погубити». Именно эти силы толкают царя на злодеяния: его собственной вины, соответственно, нет и быть не может. По словам автора «Колычевской» редакции жития, злые силы, вселившись в бояр, в приближенных царя, заставляли их: «...и самого благочестиваго, и милостиваго, и кроткаго, и всещедраго державнаго государя-царя и великаго князя Иванна Васильевича всея Русии возмутиша на гневъ и ярость сами на ся воздвигоша и человЪконенавистиемъ подстрекашеся».

  Очевидным, таким образом,  становится тот факт, что в обеих редакциях «Жития Филиппа, митрополита Московского» оправдываются все неблаговидные действия царя. Обвиняются лишь его приближенные. Но их вина оправдывается подстрекательствами нечистой силы.

  «Колычевская» редакция, как и «Тулуповская» уделяет достаточно много внимания поведению Филиппа во время «Стоглавого» собора. Именно этот сюжет повествования открывает нам тот факт, что светская власть времен Иоанна Грозного не имела открытой оппозиции в лице власти церковной. Однако были недовольные решениями царя, которые не решались высказать вслух свое мнение. Таким образом, подвижничество Филиппа проявилось в том, что он не побоялся выступить против решения великого князя разделить государство. В результате царский гнев обрушился на одного митрополита. Но даже в этом автор не смеет напрямую обвинять царя.  По его словам, царь находится в тяжких раздумьях, а «советкинцы, злобе же пособницы не престающе всякъ ковъ воздвизающе на святителя...»

  И даже в том момент, когда Иоанн начинает преследование митрополита Филиппа, автор указывает, что это происходит «по извещению лживых свидетелей». С частности, царь «повелъ с Фи­липпа-митрополита сняти святителский санъ» лишь после обвинительной речи «велможь своих – Алексия Данилова сына Басманова со инами многими воины».

  И если официально церковный суд был равноправен с судом светским, то на деле светский суд над уже бывшим митрополитом Филиппом вынес единоличное решение – сослать в Отрочий монастырь. Ни в одной из редакций «Жития» мы не находим упоминания о том, что над митрополитом совершался церковный суд. Речь идет только о присутствии некоторых представителей церковной власти на суде, проводимом под председательством самого Иоанна Грозного.

  Несмотря на несправедливые действия царя, творимые над митрополитом Филиппом, он все же оправдывается автором. В частности тем, что в итоге Иоанн наказывает тех, кто предавал митрополита, лжесвидетельствовал на него: «А иже неправедно воставших на святаго и оклеветающих открышася пред царем и пред всем православиемъ, еже на святаго зло  советовали и укоризны творили, и повелъ их государь разослати в заточение по разным местам. От нихже овии же на пути скорою смертию скончашася, овии же возбеснЪша, овии же – во многих лЬтех богопустными язвами, и злосмрадие и гной изхождаше от них. И збысться на них пророческое слово: «Оружие их внидет в сердца их»». Таким образом, восстанавливается справедливость. И восстанавливает ее именно государь. В итоге власть великого князя снова может закрепить за собой эпитеты «наидобрейшая» и «наисправедливейшая».

  Подводя итоги характеристики светской власти на основе двух редакций текста «Жития Филиппа, митрополита Москоского», мы можем заключить следующее:

  - ни в одной редакции жития нет прямого осуждения царя Иоанна, его образ справедливого государя сохраняется на протяжении всего повествования;

  - причиной царского гнева, его жестоких и  зачастую несправедливых поступков, согласно «Житию», является не сам царь, а его приближенные, соблазняемые сатанинскими силами;

  - несмотря на имеющиеся недовольства светской властью, ее решениями в церковной среде, открытой оппозиции не было;

  - любые оппозиционные выступления против власти жестко пресекались, что мы и видим на примере митрополита Филиппа;

  - светский суд, не смотря на официальное равноправие с церковным, имел большую сласть и, по сути, его решения не могли быть опровергнуты церковным судом;

  - не все решения светского суда, не все действия власти принимались народом. Так, вердикт суда, вынесенных Филиппу, для народа был неавторитетен, так как была очевидна его несправедливость.

  3.2. Характерные особенности церковной власти 17 в.

  
  

  В 1551 г. Стоглавый собор кодифицировал православный культ на Руси как культ национальный, опираясь на сложившуюся русскую традицию, а не на греческий авторитет. Связи с грекоправославными иерархами в XVI в. от времени до времени поддерживались, но ни о каком подчинении патриарху (пребывавшему в завоеванном турками Константинополе) больше не было и речи.[37]

  Представление о России как с единственной в мире стране, сохранившей правую веру, было весьма величественно, но и весьма ответственно. Если истина сосредоточена у нас, а весь окружающий мир духовно «изрушился», то, строя свое государство, русские должны идти каким-то совершенно своеобразным путем, а на чужой опыт опираться лишь в очень ограниченной степени – как на опыт отрицательный. «Тулуповская»  редакция «Жития» говорит о том, что «пастырь есмь Христове церкве, и едино есве с тобою, еже должны попечение имЪти о благочестии и о смирении всего православнаго християньства».

  Своеобразие идеологической позиции Ивана Грозного в том именно и заключалось, что идея христианского государства, вплоченного вокруг православной церкви – «единственного пастыря»,  воплощающего правую веру, «изрушившуюся» во всем остальном мире, начисто освобождалась у него от прежних вольнодумных и социально-реформаторских черт и становилась официальной идеологией уже существующего «православного истинного христианского самодержавства». Главной задачей становились поэтому не реформы в государстве, а защита его от всех антигосударственных сил, которые растлевают страну «нестроением и междоусобными браньми». Царь делал отсюда один важный вывод: негодных и «изменных» бояр должны были сменить новые люди.

  Церковь строила свою деятельность так, чтобы влиять на все стороны общественной жизни. Духовенство в России не было замкнутой кастой, оно пополнялось за счет наиболее уважаемых и образованных мирян. Монашество представляло все слои народа – от князей до бездомных. Воздействие царской власти на церковь не было односторонним: для церкви царь был только самым высокопоставленным из мирян, для которого требования христианской этики были обязательны в первую очередь.

  В «Житии» всячески восхваляется митрополит Макарий, «святейший митрополит Москвы и всея Руси», глава церкви в первый период царствования Иоанна Грозного. Макарий, по словам автора «Жития», соблюдал стадо Христово о еретических мыслей и деяний, давал советы царю, каким образом следует поступит, чтобы «снискать блага». Кроме того, Макарий неустанно молился о государстве и о самом царе.

  Смерть Макария была воспринята как общенародное горе. Его оплакивал и государь, и весь народ. Место митрополита занял Афонасий. Однако он оставался митрополитом не долго. Царь был недоволен его деяниями.

  Несмотря на то, что «Житие Филиппа» использовалось еще в трудах Н.М.Карамзина, полностью оно было издано лишь в 1928 году в Париже Г.П.Федотовым. Такой долгий период забвения не был случайным. «Житие Филиппа» по своему содержанию выходило за рамки произведений житийного жанра. В нем содержалось описание политической борьбы в среде епископата Русской Православной Церкви. Епископы Пимен Новгородский, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский, духовник царя, Соловецкие монахи и настоятель Паисий обличались, как предатели Филиппа.

  Таким образом, в «Тулуповской» редакции «Жития митрополи­та Филиппа» выборка глав из Поучения Агапита содержит не только комплекс нравственных требований к властителю, но и политиче­ских деклараций: темы границ самовластия, роли церкви в решении государственных проблем и государя в решении церковных, рассу­ждения о том, что есть закон и в какой мере он ограничивает царя, о месте в государственном устроении советников государя, обличе­ние «лукавых советников», «творящих вся на угождение царю», в высшей степени актуальны для произведений XV—XVII вв.

  Со стремлением к предельно лаконичному изложению событий в тексте Повести можно связать выпадение имен «угодников царе­вых», которые упоминались в других редакциях: среди врагов ми­трополита названы лишь Пимен Новгородский, Пафнутий Суздаль­ский, соловецкий игумен Паисий, Малюта Скуратов. В Краткой ре­дакции Жития и редакции Милютинской Минеи недругов у Филип­па гораздо больше: Филофей Рязанский, духовник царя благове­щенский протопоп Евстафий, архимандрит Феодосии, князь Василий Темкин, Василий Грязной, Алексей (в Житии он назван Александром) Басманов, Стефан Кобылин (впрочем, о нем не сооб­щается и в списке Милютинской Минеи). Все эти персонажи в тек­сте Жития раскрывали тему многоликости зла, связи его с разными качествами, которые толкают человека на путь служения злу: трусо­стью, гордыней, завистью, злобой, слабостью духа, тщеславием. Потому Филипп был противопоставлен не только царю, но и мно­жеству других эпизодических героев. В этой череде противопостав­лений раскрывались черты личности самого святого (снисходитель­ность, твердость, прозрение будущего).

  События, развернувшиеся в ходе «Стоглавого» собора позволили выявить тот факт, что и в среде церковной власти не было единогласия. Авторы и «Колычевской», и «Тулуповской» редакций «Жития» указывают на тот факт, что не все были согласны с решением Иоанна разделить государство на опричнину и земство. Другое дело, что не нашлось среди высших церковных сановников открыто выразить свое несогласие. Лишь Филипп не побоялся царского гнева, при этом обвинив Собор, «царьской синклит»  в том, что они своим молчаливым согласием вводят в грех  великого князя, позволяя ему рушить государство. Таким образом, согласно Святому Писанию, «Грех породил беззакония».

  На разногласия и отсутствие единства внутри церковной власти, между владыками церквей указывает и тот факт, что на Соловки собирать сведения, порочащие митрополита Филиппа, отправляются в сопровождении «воинских чинов» суздальский владыка Пафнотий и  архимандрит Феодо­сий. Призывая очернить патриарха, они «ласканьми и посулы, иных обещающе розны саны и чести, игумену же – владычество». Следовательно, предполагалось, в среде послушников монастыря могли быть клеветники, предатели, польстившиеся на посулы царских посланников. В итоге «хулительная грамота» на митрополита все же была составлена. Лжесвидетельствовать согласился лишь игумен Паисий.

  Отчетливо в текстах «Колычевской» и «Тулуповской» редакций «Жития» просматривается отношение народа к церковной власти. В то время, когда царский суд (и, как подразумевалось, суд церковный) обвинил Филиппа в неповиновении, множестве грехов против церкви и государства, лишил сана, народ не отвернулся от бывшего митрополита: «Народи же провожаху его плачюще, видяху своего пастыря и кръпкаго заступника за все православие стражуще...». Следовательно, решение суда (как светского, так и церковного), было не авторитетно для народа, не могло повлиять на его мнение, на его отношение к осужденному человеку, в частности, к митрополиту Филиппу.

  И это при том, что по определению судебная власть представляет собой один из видов церковной правительственной власти. Поскольку в состав земной воинствующей Церкви входят люди, хотя и призванные к Богоподобию и святости, но немощные и грешные, способные совершать преступления против заповедей Божиих и нарушать церковные установления, в земной Церкви есть место для осуществления ею самою судебной власти над своими чадами.

  Таким образом, в эпоху правления Иоанна Грозного, как свидетельствуют тексты «Жития», власть церкви были велика. Однако она все же находилась в подчинении по отношению к светской власти. Хотя и оказывала на нее значительное влияние.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Заключение

  
  

  Житие митрополита Филиппа дошло в многочисленных списках XVII-XVIII вв., анализ которых позволяет выделить шесть редакций памятника. Однако традиционно внимание историков привлекали только две Пространных редакции – «Тулуповская» (она читается в подавляющем большинстве списков) и «Колычевская».

  Из этих редакций мы и узнаем основные сведения о жизни митрополита Филиппа, который происходил из боярского рода Колычевых. Отец его был ближним боярином при великом князе Василии Ивановиче и заседал в боярской думе, и сам Филипп (Феодор) молодость провел при Дворе. В Соловках он зарекомендовал себя необыкновенными хозяйственными способностями. Посетив Москву (1550-51 гг.), игумен Филипп заслужил особое расположение царя Ивана Васильевича, который ради его сделал целый ряд щедрых пожалований и драгоценных пожертвований Соловецкой обители. В надежде на силу этих щедрот, царь теперь и ожидал найти в Филиппе молчаливого участника в его политике. Но это оказалось не так.

  Житие, как заметил еще Карамзин, страдает некоторыми хронологическими и другими несообразностями и часто приводит буквальные речи Филиппа, которые, вероятно, сочинены самим автором, в чем и нельзя сомневаться, например, относительно речи Филиппа, убеждающей царя не учреждать опричнины, тогда как последняя учреждена ранее митрополита Филиппа. Писатель жития не лишен был литературного таланта и этим отчасти, может быть, увлекался. Таким образом, мы не можем ручаться за полную точность изложенных в житии подробностей конфликта между митрополитом и царем.

  Вызванный в Москву, Филипп сначала отказался от принятия предложенного ему сана, но, будучи понуждаем царем и собором, откровенно поставил с своей стороны условием отмену опричнины; «а не отменит (царь), ему – Филиппу – митрополитом быть невозможно; а если его и поставят в митрополита, он затем оставит митрополию». Кажется, этого было бы достаточно для того, чтобы Иван Васильевич разочаровался в кандидате на митрополию, но, как говорится в житии, по челобитью епископов он отложил свой гнев и дозволил посвятить Филиппа в митрополита также с условием, «чтобы он в опричнину и в царский домовый обиход не вступался и после поставления не оставлял бы митрополии из-за того, что царь не отменил опричнины». И Филипп дал на это свое согласие, после чего и был поставлен в митрополита 25 июля 1566 г.

  После введения опричнины митрополит не раз пытался наставить царя на истинный путь, но лишь усилил его гнев в отношении себя. Гнев царя на митрополита получил огласку. В церковной власти нашлись люди, готовые выслужиться пред сильнейшей стороной за счет своего ближнего. Новгородский архиепископ Пимен, Пафнутий Смоленский, Филофей рязанский и царский духовник, сингелл Благовещенский Евстрафий, занялись наушничеством на митрополита. В марте 1568 г. митрополит обратился к Ивану Васильевичу в Успенском соборе с открытым обличением в несправедливых жестокостях.  После этого Грозному во что бы то ни стало нужно было подыскать какие-нибудь канонические основания для свержения Филиппа. Не находя их в Москве, отправили следственную комиссию в Соловки. Там всякими мерами – подкупом, обещаниями почестей и т.п. – посланные достигли своей цели: сумели завербовать в клеветники несколько мелких душ, в том числе самого игумена Паисия, и с ними возвратились в Москву.

  Немедленно был созван собор – позорнейший из всех, какие только были на протяжении всей русской церковной истории. Мужественный святитель, выслушав лжесвидетелей, не унизился до оправданий и прямо начал слагать с себя знаки своего сана. Однако следовало быть еще и суду. Целую неделю Филипп сидел в оковах в монастырской тюрьме, затем был перевезен в старый Никольский монастырь, куда царь прислал митрополиту отрубленную голову одного из его родственников... После этих издевательств св. Филипп был сослан в Тверской Отрочь-монастырь, где через год Малюта Скуратов собственноручно задушил его, сказав монастырским властям, что митрополит умер по их небрежности «от неуставного зною келейного».

  Вероятно после  Филиппа, при выборе кандидатов на митрополичью кафедру, Иван Васильевич руководился специально тем соображением, чтобы не пускать на этот пост людей родовитых, которые могли бы смотреть на его политику под углом зрения старых традиций. Так или иначе, но три следовавшие один за другим митрополита конца царствования Грозного уже полностью и во всем соглашались с царем, молча поддерживали всего его решения. 

  Митрополит Филипп принадлежит к ряду исторических личностей, которые воплотили нравственный идеал не только своей эпохи, но и последующих поколений. Канонизация митрополита Филиппа была непосредственно связана с наложением запрета на деяния Стоглавого собора. Современные исследователи считают, что в канонизации Филиппа был особо заинтересован патриарх Никон. Он считал, что именно Церковь является истинной охранительницей христианства и не только от иноверцев, но даже и от русских царей, в том случае если они выбирают неправильный путь. Никон отстаивал право Церкви на религиозно-нравственную оценку деяний светской власти. Филипп привлекал Никона тем, что не побоялся воспротивиться царю и напомнил ему о праве Церкви выносить приговор светским правителям.

  Под руководством Никона Алексей Михайлович составил послание к Филиппу, в котором приносил публичную повинную за согрешение своего предка Иоанна Васильевича, возненавидевшего митрополита за правду и поступившего с ним неправедно.

  Обосновывая невозможность на основании сведений агиографического произведения рассматри­вать митрополита Филиппа в качестве «одной из фигур оппозиции в светском значении слова», американский ученый П. Бушкович подчеркнул, что Житие не касается вопросов политического сопротивления москов­скому самодержавию и затрагивает исключительно церковную про­блематику (основные права русской церкви).

  Отражая мировоззре­ние своих создателей – монахов Соловецкого монастыря в 90-х гг. XVI в.,  «Житие» фиксирует один из этапов развития русской церков­ной мысли. По мнению П. Бушковича, Пространные редакции Жи­тия были предназначены для различной аудитории: «Колычевская» - соловецким монахам; «Тулуповская» - более широкому кругу читателей

  В данной работе мы попытались раскрыть вопрос характеристики светской и церковной власти в контексте «Жития Филиппа, митрополита Московского». В текстах рассмотренных редакций – «Тулуповской» и «Колычевской» - есть как явные, так и скрытые характеристики той и другой власти. Однако следует учитывать тот факт, что прямые характеристики имеют субъективный характер, а объективны, скорее всего, именно скрытые, неявные.

  В любом случае, текстологический анализ помог нам установить особенности светской власти времен Иоанна Грозного, ее связь с властью церковной, выявить моменты из взаимозависимости и взаимовлияния.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Библиография

  
  

  1. Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: государство Ивана Грозного. – Л.: Наука, 1989.

  2. Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского: историко-библиографические очерки. Книга первая. IX-XVI вв. – М.: Политиздат, 1991.

  3. Вернадский Г.В. Московское царство. Тверь: ЛЕАН, М.: АГРАФ, 2000.

  4. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Тексты. – Л., 1986.

  5. Зимин А.А. Опричнина. - М.: Территория, 2001.

  6. Зуев М.Н. Отечественная история. – М.: ОНИКС 21 век, 2003.

  7. Исаев И.А. История   государства   и   права   России. – М.: Юрист, 1993.

  8. История и культура Отечества/Под ред. В.В. Гуляевой. – М.: Академические проект; Трикста, 2005.

  9. Каштанов С.М. К изучению опричнины Ивана Грозного // История СССР. – 1963. - № 2.

  10. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. – М.: Православная энциклопедия, 2002.

  11. Кобрин В.Б. Иван Грозный. – М.: Моск. Рабочий, 1989.

  12. Кобрин В.Б. Иван Грозный. – М.: Политиздат, 1987.

  13. Кобрин В.Б. Иван Грозный. Избранная Рада или опричнина?// История Отечества: люди, идеи, решения. – М.:  Проспект, 2001.

  14. Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. – СПб. 2004.

  15. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее исторических деятелей. – СПб., 1874. Отд. 1, вып. 2.

  16. Латышева Г.Г. Публицистический очерк по истории опричнины // Вопросы истории и источниковедения отечественной истории. - М.: Высш. шк., 1984.

  17. Латышева Г. Г. Публицистический источник по истории опричнины: (К вопросу о датировании) // Вопросы историографии и источниковедения: Сб. трудов МГПИ им. В. И. Ленина. - М.: Изд-во МГУ, 1984.

  18. Лобакова И. А. Житие митрополита Филиппа: Исследование и тексты. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2006.

  19. Лобакова И. А. Два вида Колычевской редакции «Жития Митрополита Филиппа»// ТОДРЛ. – СПб., 2003. Т. 53.

  20. Ляшенко Л. Грозный царь. – М.: Молодая гвардия, 2004.

  21. Манягин В. Без вины виноватый //Правая.ru: Православно-аналитический сайт// #"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1] Доклад Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на открытии IX Международных Рождественских чтений 21 января 2001 года// #"#_ftnref2" name="_ftn2" title="">[2] Флоря Б. Иван Грозный. – М.: Молодая Гвардия, 1999, с. 82.

  [3] Филюшкин А. Избранная Рада – историче­ский миф?// Родина. – 1995. - № 7. – С. 32-36.

  [4] Орлов А.С., Георгиев В.А. и др. История России. – М.: ТК Велби, Проспект, 2005, с. 77.

  [5] Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: государство Ивана Грозного. – Л.: Наука, 1989, с. 14.

  [6] Нефедов С. Реформы Ивана III  и Ивана IV: османское влияние//Вопросы истории. – 2002. - № 11. – С. 27-31.

  [7] Кобрин В.Б. Иван Грозный. Избранная Рада или опричнина?// История Отечества: люди, идеи, решения. – М.:  Проспект, 2001, с. 76.

  [8] Шмидт С.О. Россия Ивана Грозного. – М.: Слово,  1999, с. 161.

  [9] Шмидт С.О. Ста­новление российского самодержавства. - М., 1973. С. 256-258.

  [10] Там же. С. 250-251.

  [11] Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: государство Ивана Грозного. - Л.: Наука, 1989, с. 219.

  [12] Платонов С.Ф. Иван Грозный//#"#_ftnref13" name="_ftn13" title="">[13] Манягин В. Без вины виноватый //Правая.ru: Православно-аналитический сайт// #"#_ftnref14" name="_ftn14" title="">[14] Кобрин В.Б. Иван Грозный. – М.: Московский рабочий, 1989, с. 95-96.

  [15] Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского: историко-библиографические очерки. Книга первая. IX-XVI вв. – М.: Политиздат, 1991, с. 418.

  [16] Зимин А.А. Опричнина. – М.: Территория, 2001, с. 32-33.

  
  

  [17] История и культура Отечества/Под ред. В.В. Гуляевой. – М.: Академические проект; Трикста, 2005, с. 264.

  [18] См. Каштанов С.М. К изучению опричнины Ивана Грозного // История СССР. – 1963. - № 2. – С. 116-117.

  [19] Кобрин В.Б. Иван Грозный. – М.: Политиздат, 1989, с. 113.

  [20] Православная энциклопедия: Русская Православная Церковь: 2000-летию Рождества Господа нашего Иисуса Христа посвящается/ Под ред. патриарха Моск. и всея Руси Алексия II. – М.: Православная энциклопедия, 2000, с. 205.

  [21] Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. – М.: Православная энциклопедия, 2002, с. 261.

  
  

  [22] Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. – М.: Православная энциклопедия, 2002, с. 274.

  [23] Толстой М. В. История русской Церкви. Издание Валаамского монастыря, 1991, с. 432.

  [24] Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. Тексты. – Л., 1986, с. 31-32.

  [25] Исаев И.А. История   государства   и   права   России. – М.: Юрист, 1993, с. 32.

  [26] Толстой М. В. История русской Церкви. Издание Валаамского монастыря, 1991, с. 455.

  [27] Латышева Г.Г. Публицистический очерк по истории опричнины // Вопросы истории и источниковедения отечественной истории. – М.: Высш. шк., 1984.

  
  

  [28] Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. – СПб. 2004.

  
  

  [29] Новикова О. Л. О второй редакции так называемого Соловецкого летописца//Книжные центры Древней Руси. Соловецкий монастырь. - СПб., 2001, с. 214.

  [30] Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее исторических деятелей. – СПб., 1874. Отд. 1, вып. 2. С. 477.

  [31] Митрополит Макарий и его святые современники //. Ученые записки Общества для распространения Священного Писания в России. – М.: Альфа и Омега, 1996. – Вып. 4 (11). – С. 158-161.

  [32] Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия. СПб. 2004. С. 27.

  [33] Скрынников Р. Г. Царство террора. - СПб.: Наука, 1992, с. 28-29.

  
  

  [34] Скрынников Р.Г. Филипп Колычев//Скрынников Р. Г. Святители и власть. – Л.: Знание, 1990,  с. 216-217.

  [35] Скрынников Р.Г. Филипп Колычев//Скрынников Р. Г. Святители и власть. – Л.: Знание, 1990,  с. 220.

  [36] Лобакова И. А. Два вида Колычевской редакции "Жития Митрополита Филиппа"// ТОДРЛ. СПб., 2003. Т. 53. С. 537.

  [37] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Подготовка текста Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыкова. – Л.: Наука, 1979, с. 229.