Тема: Динамика электорального поведения граждан России

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Динамика электорального поведения граждан России
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  27.03.2012 12:14:39
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Оглавление:

  Введение........................................................................................................... 3

  Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения политических предпочтений   5

  1.1. Понятие и структура политических предпочтений и политической мотивации         5

  1.2. Факторы формирования политических предпочтений и политической мотивации   12

  1.3. Методы изучения политических предпочтений..................................... 27

  Глава 2. Исследование динамики электорального поведения россиян........ 33

  2.1. Исследование электорального поведения россиян на примере парламентских выборов 1999 года......................................................................................................... 33

  2.2. Мотивация электорального поведения россиян на примере президентских выборов 2000 года......................................................................................................... 44

  2.3. Электоральные модели президентских выборов 1996-2004 гг............... 52

  2.4. Предвыборные дебаты: влияние на электоральное поведение............... 63

  Заключение..................................................................................................... 67

  Список использованной литературы............................................................. 70

  
  

  Введение

  
  

  Проблема электорального поведения избирателей вошла в круг проблем, пользующихся повышенным интересом исследователей, приблизительно в девяностые годы XIX века. Именно тогда появились первые работы, где делались попытки выяснить мотивы голосования избирателей, определить детерминанты, влияющие на тип поведения в условиях избирательной кампании, зафиксировать политические предпочтения представителей различных социальных групп. С этих пор и до сегодняшнего дня данная проблема находится в центре внимания как отечественных, так и зарубежных политологов, социальных философов и социологов, занимающихся изучением процессов, протекающих в политической сфере жизнедеятельности общества.

  Как показывает практика, интерес к проблеме электорального поведения резко возрастает на переломных этапах развития общества, когда меняется вектор его социально-экономического развития и утверждается новая система общественных отношений. Как известно, за последнее десятилетие в России произошли коренные изменения в экономическом базисе и идеологической надстройке общества: сменился господствующий тип собственности, трансформировалась социальная структура, возник новый механизм формирования структур государственный власти.

  Выборы в законодательные органы власти ныне воспринимаются не только политиками и представителями научного сообщества, но и многими рядовыми избирателями как неотъемлемый элемент политической жизни, как эффективное средство влияния широких масс на процесс внутренней и внешней политики. О том значении, которое придается выборам сегодня, можно судить, в частности, по тому факту, что интенсивность политической жизни, как в регионах, так и в стране в целом резко увеличивается во время подготовки и проведения избирательных кампаний и снижается в период между ними.

  В современной российской электоральной социологии исследования, посвященные мотивации электорального поведения граждан, пока занимают незначительный объем в общем массиве научных работ. Тем не менее, понятие  мотивации очень широко используется при анализе хода избирательных кампаний различного уровня, проведении различных социологических и электоральных исследований. Поэтому определение мотивации избирателей играет немало важную роль для  прогнозирования и анализа результатов соответствующих выборов. «Политологи установили, что в основе электорального выбора лежит совокупность мотиваций. Многие граждане оценивают прошлую политику правительства или партийные обещания относительно будущего политического курса; проблемно-ориентированное голосование позволяет народу выразить его политические предпочтения. Другие индивиды воспринимают выборы, как простой референдум по вопросу о действиях правительства, голосуя против «этих мошенников» в худые времена и переизбирая их – в добрые. В иных ситуациях исход выборов можно определить может определить харизма сильного лидера или некомпетентность слабого. Но во всех случаях выборы агрегируют эти разнотипные соображения при принятии коллективного решения о составе правительства»[1].

  При подобном анализе следует учитывать, что мотивация избирателей формируются непосредственно под влиянием факторов как внутреннего, так и внешнего характера, определенным условиями развития самой политической системы. В связи с этим,  конкретизация и анализ данных факторов и механизмов формирования представляется актуальными, поскольку проблема прогнозирования результатов выборов в силу объективной сложности анализа определяющих их факторов еще далека от удовлетворительного научного решения, а потребности практики сравнительно полно описываются тем спектром представлений и концепций, иногда противоречивых, которые в этой области уже выработаны.

  Целью данной работы является исследование динамики электорального поведения россиян.

  В рамках дипломной работы будут решены следующие задачи:

  ·   Рассмотрено понятие и структура политических предпочтений и политической мотивации;

  ·   Исследованы факторы формирования политических предпочтений и политической мотивации;

  ·   Рассмотрены различные методы изучения политических предпочтений;

  ·   Проведено исследование электорального поведения россиян на протяжении последних лет.

  Структурно дипломная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.

  
  
  

  Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения политических предпочтений

   

  1.1. Понятие и структура политических предпочтений и политической мотивации

  
  

  В западной социологии и политологии разработка проблемы электорального поведения началась с середины 20-х годов XX столетия. Первые работы по этой проблематике были написаны известным французским демогеографом А. Зигфридом, который вошел в историю науки как создатель «избирательной географии». В своих построениях А.Зигфрид исходил из следующего: формирование политических взглядов населения, лежащих в основе электорального поведения, обусловлено особенностями прежде всего исторического, административного и социально-политического формирования страны; социальной структурой: религиозными предпочтениями; влиянием внешней среды, а также способностью исследуемого объекта противостоять подобным влияниям. Социальные факторы Зигфрид выводил непосредственно из географических.

  Исследуя поведение избирателей во Франции в период Третьей республики, А. Зигфрид попытался объяснить, почему характер политических взглядов в различных регионах остается постоянным, несмотря на нестабильные и часто меняющиеся структуры партий и партийных систем[2]. Он объяснял стабильность индивидуального поведения сочетанием природных и социальных условий и видел в природных условиях, например, в геологических особенностях того или иного региона, основные предпосылки социального и политического поведения.

  В литературе термин «модель электорального поведения» употребляется в четырех, несколько различных, аспектах:

  ·   модель как подход («что самое важное в кампании», например, PR-подход, наиболее полно представленный в книге С.Фаера «Стратегия и тактика предвыборной борьбы»);

  ·   модель как классификация, типология («какие бывают группы избирателей»);

  ·   модель как совокупность внешних факторов («что действует на электорат»);

  ·   модель как совокупность внутренних факторов («исходя из каких мотивов и установок избиратель принимает решение»).

  Наиболее полные перечни моделей электората в русскоязычной литературе содержится в работах О.П.Кудинова «Основы организации и проведения избирательных кампаний в регионах России»[3] и Е.Малкина, Е.Сучкова «Основы избирательных технологий»[4].

  Адресная.

  Подразумевает отсутствие четкого стабильного деления электората на группы по социально-экономическим или демографическим параметрам. Данная модель «ситуативная», то есть в каждой избирательной кампании она различна (в смысле деления электората на разные группы). В США, правда, существуют определенные традиции, например то, что фермеры голосуют за республиканцев. Особенность модели – разноуровневая классификация, вместо строгой одноуровневой типологии.

  Доминирующего стереотипа.

  Избиратели делятся на три группы: «личностно ориентированные», «идеологически ориентированные» и «подвижные». В двух первых группах есть подгруппы, склонные голосовать за определенный положительный образ кандидата – «как раньше», «как сейчас» и «как на Западе» («идейные» - КПРФ, «Партия власти», СПС); «самый сильный», «самый честный», «чудотворец», etc. (Лебедь/Жириновский, Явлинский, Лужков). Модель наиболее тщательно разработана Е.Малкиным и Е.Сучковым.

  Идентификации.

  Если выбор был сделан избирателем не совсем случайно, и ему не совсем все равно, за кого он проголосовал и кто победил (а такие люди вообще редко приходят на выборы), то происходит процесс идентификации с лидером и с другими его сторонниками. При этом группы поддержки (имеются в виду голосовавшие или собирающиеся голосовать за данного кандидата, а не члены его штаба) образуются не обязательно из-за соответствия программы кандидата и представлений избирателей о надлежащем государственном устройстве, а, например, из-за приятной внешности. Однако даже в случае столь вроде бы формальных признаков объединения можно говорить о некоторой степени общности, целостности группы поддержки. Ведь возникновение схожих эмоций в ответ на одни и те же особенности лидера (внешность, голос и т.д.) говорит нам о схожести психологических особенностей членов группы поддержки. В случае, если формирование группы поддержки все же происходит за счет содержательных характеристик лидера (то есть поддержки программы), то гомогенность становится еще больше. При этом следует отметить, что схожесть ценностей, установок членов подобной группы может быть больше, чем схожесть ценностей членов группы и истинных ценностей самого лидера.

  Данная модель предполагает стремление избирателей ассоциироваться с кандидатом. При этом мотивы могут быть как осознанными («он наш, из Петровки»), так и неосознанными (сходство с близким родственником).

  Идеологическая.

  Исходит из деления по шкале «левые-правые».

  Пример: математические модели в США.

  Имиджевая.

  Предполагает, что избиратели голосуют только за определенный набор типажей – «свой парень», «хозяин», etc.

  Наиболее близка к модели доминирующего стереотипа (имиджевая является составной частью последней). Также схожа с моделью профиля черт, но более психологична, так как описывает образ политика как целое и допускает существование ряда стереотипных образов (а не единого профиля черт).

  Административная.

  Также называется моделью «кнута и пряника». Подразумевает, что избиратель голосует, исходя из надежды получить поощрение или избежать наказания. Имеется в виду, прежде всего, на работе, однако эффект может быть и отсроченным – например, «не проголосуете за меня – через месяц свет отключат». Реально оценивать значимость административного ресурса следует примерно в 8-12% голосов, хотя от региона к региону эта цифра может колебаться в разы. Отметим, что при повышенной явке его значимость становится меньше.

  Проблемная.

  Стратегия кампании строится, исходя из списка наиболее актуальных для региона/округа тем. Эта модель имеет ряд существенных недостатков, например то, что актуальность проблем – частично формируемый параметр общественного сознания, что наборы проблем, волнующие разных респондентов существенно отличаются, и ориентировать по усредненным данным нельзя.

  Программная.

  Подразумевает, что избиратели делают свой выбор, исходя из программы. Модель не учитывает схожести и неконкретности программ современных российских политических партий, отсутствия интереса у избирателей к этим программам (абстрактным, на их взгляд) и отсутствия достаточного уровня компетентности у подавляющего большинства избирателей для того, чтобы разобраться в серьезной программе. Практика избирательных кампаний в России показывает, что программа стала важна в последние годы, но скорее как символ: «у нас есть программа!»[5]

  Профиля черт.

  Можно назвать «моделью идеального кандидата». Исходит из того, что если объединить те черты, за каждую из которых кто-то готов проголосовать, то получится кандидат с имиджем, за который все проголосуют.

  Референтной группы.

  Избиратели голосуют, исходя из доминирующей тенденции в своем окружении. Очевидно, что данная модель преувеличивает конформистские тенденции в электоральном поведении.

  Социально-экономическая.

  Похожа на предыдущую. Исходит из того, что избиратели голосуют, исходя из цели удовлетворения своих интересов (в первую очередь - экономических). В соответствии с ними избиратели делятся на группы, агитация идет среди своих «групп».

  Неправильно: голосование за личность, нерациональное голосование в целом. Наиболее близка к классовой модели, модели референтной группы и социологической модели.

  Традиционная.

  Избиратели голосуют «по привычке», то есть всегда за одни и те же партии. Не очень применима к российской действительности в силу отсутствия как привычки голосовать вообще (кроме части пенсионеров), так и стабильно существующих партий. Несложно понять, что данная модель объясняет поведение не всех избирателей. Соответственно, это еще одна модель «второго уровня», то есть объясняющая лишь один фактор (и преимущественно объясняет голосование за «старые» партии – «Яблоко» и КПРФ).

  Участия.

  Подразумевает, что наиболее близко сплачивает общее дело или действия. В соответствии с этим избиратели голосуют за кандидата, с которым их объединяет что-то подобное.

  Клиентелистская.

  Под клиентелизмом, вслед за В.Л.Римским, будем понимать «социальное явление, характеризующееся формированием отношений доминирования, господства и подчинения, зависимости и независимости по принципу патрон – клиентских».

  На наш взгляд, клиентелистская модель может иметь большую объяснительную силу, особенно в России. Однако для ее практического применения следует произвести ее уточнение, так как, на наш взгляд, данная модель включает в себя сразу 4 компонента:

  ·   изменение установок (установки формируются из опыта, опыт состоит в том, что у власти конкретный лидер);

  ·   подчинение мнению большинства (которое выбрало инкумбента);

  ·   проявление архетипов;

  ·   административная модель (опасения, страх вследствие угроз или уверенность в том, что только тот, у кого есть власть, может исполнить обещания).

  Рекламная модель

  Пример – модель Роберта Левидноа и Гари Стейнера «иерархия степеней воздействия». Степени воздействия с точки зрения авторов – это разные стадии знакомства с товаром.

  Социологическая модель

  Модель подразумевает, что решающими факторами для прогнозирования электорального поведения являются социально-демографические характеристики. Наиболее близка данная модель к социально-экономической, но она более поверхностна. Она в явном виде не определяет, почему избиратели голосуют за ту или иную альтернативу. Нам кажется наиболее правдоподобным объяснение действенности данной модели с точки зрения теории социализации. Можно предположить, что возраст, пол и место работы определяют особенности социализации.

  Традиционный с точки зрения данной модели механизм электорального поведения отражен в классической "генетической" модели Липсета-Роккана, согласно которой на выбор граждан влияет сочетание пяти обстоятельств: общественного положения, уровня доходов, места жительства, уровня образования и религиозной принадлежности.

  Модель политических свобод Ноллана

  Изначально модель политических свобод Ноллана, развиваемая в России под руководством проф. А.И. Юрьева, не концентрируется на избирательном процессе. Суть модели состоит в возможности классификации субъектов политики на основании системы политических убеждений, понимаемой как совокупность представлений об оптимальном развитии свобод (в классической модели Ноллана – политических и экономических, на данный момент исследователями предложена третья шкала – личных свобод). В качестве источника подобной классификации берутся тексты либо совокупность действий, оцениваемая по степени выраженности свобод. Классическая версия анализа основывается на выделении ключевых проблем государства и оценке воззрений политика/партии по шкалам свобод по каждой из ключевых проблем.

  Модель типов электоральных установок

  Данная модель является синтетической по своему характеру.

  Суть модели состоит в использовании всей информации о мнениях и убеждениях респондентов, получаемой в количественных социально-психологических и социологических исследованиях в качестве оснований для классификации респондентов по всей совокупности их установок, проявляемых в ответах на вопросы исследования.

  Исходное предположение состоит в том, что система установок, определяющая электоральный выбор, явным и неявным образом проявляется в ответах на вопросы. Ярким примером этого являются анкеты респондентов, склонных давать отрицательные ответы на все вопросы анкеты, выражая таким образом свою, в целом крайне негативную, позицию по отношению к выборам. Очевидно, что это – группа с определенными психологическими характеристиками, и не стоит их смешивать с более позитивно относящимися к выборам избирателями, которые при этом также не пойдут на выборы.

  На момент публикации этой работы еще не закончены исследования по детальной разработке модели, выявляющей группы избирателей по типу системы политических установок.

   

  1.2. Факторы формирования политических предпочтений и политической мотивации

   

  «Мотивация представляет собой комплекс разнородных и, вместе с тем, связанных между собой внутренних побуждений (мотивов) к активным действиям в определенном направлении, свойственных отдельному человеку или группе людей»[6]. Мотив — одно из фундаментальных понятий, используемое в социологии для описания и анализа сферы побуждения субъекта к деятельности. Мотив можно рассматривать с несколь­ких точек зрения:

  - как побуждение к деятельности, связанное с удовлетво­рением потребностей субъекта, совокупность внешних и внутренних условий, вызывающих активность субъекта и определя­ющих его направленность;

  -  как побуждающий и определяющий выбор направленнос­ти деятельности, ради которого она осуществляется;

  -  осознаваемая причина, лежащая в основе выбора действий и поступков личности.

  Содержание политической мотивации зависит, прежде всего, от психологического состояния субъекта и характера влияния внешней среды. Может доминировать как та, так и другая составляющие. С точки зрения состояния психологической переменной по­литическая мотивация может выступать:

  -        в виде осознанной мотивации, связанной с различной сте­пенью отрефлексированности субъектом причин и поводов к дей­ствию, целенаправленным отбором информации, селекцией альтернатив, постановкой задач, определением средств реализации
  целей. Здесь конкретизируемые потребности субъекта принимают
  форму побудительных причин целей и установок. Субъект может
  привлекать в качестве доводов будущей активности мировоззрен­ческие ориентиры, сиюминутные рациональные доводы, иные
  воззрения. Например, М. Вебер различал целерациональные, цен­ностно-рациональные, аффективные и традиционные мотивы.

  Следует учитывать, что субъект либо не в состоянии, верно оценить свои интересы, либо, желая скрыть свои подлинные цели, нередко выдвигает мотивировки, лишь внешне объясняю­щие их намерения, но на деле не соответствующие им:

  -        в виде неосознанной мотивации, связанной с действием
  латентно накопленных и неотрефлексированных человеком доводов поведения. В их качестве могут выступать биологически
  унаследованные, инстинктивные раздражители, способные пред­ставить в неадекватной, символической форме, побуждать разнообразные аффекты и непреднамеренные действия.

  Преобладание неосознанной мотивации существенным об­разом сказывается на изменении механизмов идентификации, деформирует коммуникативное взаимодействие субъектов, вно­сит дополнительную непредсказуемость в политические процессы.

  В роли мотивов могут выступать потребности, интересы, влечения, эмоции, установки, идеалы. Потребность — основа мотивации. Человек зависит от окру­жающего мира. Эта зависимость выражается понятием потреб­ность. Поведение субъекта, в конечном счете, нацелено на удов­летворение потребностей, иначе говоря, потребности лежат в ос­нове его мотивации.

  Понятие «потребность» используется исследователями, по крайней мере, в двух взаимосвязанных, но не совпадающих зна­чениях. Потребность — это, во-первых, объективная зависимость субъекта от окружающего мира и, во-вторых, ощущение этой зависимости как неудовлетворенности, дискомфорта при отсут­ствии предмета потребности и удовлетворенности, комфорта при его наличии»[7].  Фундаментальным законом человеческой мотива­ции является то, что удовлетворение потребности ведет не к «беспотребностному состоянию, а к возникновению новой по­требности…»[8]. Поиск средств удовлетворения этой новой потребности, со­здание для этого специальных орудий и оптимальных условий составляют движущую силу преобразовательной деятельности человека.

  Свои действия человек должен сообразовывать с условия­ми среды и действиями других людей. Являясь единственным энергетическим источником мотивации, потребности в большин­стве случаев выступают лишь начальным импульсом сложного комплекса психических состояний и процессов, которые в ко­нечном итоге материализуются в поведение. Решающее значение для формирования линии поведения субъекта имеют его интере­сы. «Интерес можно определить как стремление субъекта к созда­нию и поддержанию условий, оптимальных для удовлетворения его потребностей. Таким образом, интересы субъекта связаны с его потребностями»[9]. Потребности побуждают субъекта к деятельности. Интересы определяют основную линию его поведения. Из поколения в поколение у людей вырабатываются представления о том, что хорошо — что плохо, что важно — что неважно для реализации их интересов, удовлетворения их потребностей. Эти представле­ния «закрепляются в общественном сознании, передаются от по­коления к поколению как относительно самостоятельные эле­менты социального опыта и представляют собой ценности или ценностные представления»[10].

  Ценности оказывают направляющее и корректирующее воз­действие на мотивацию, как в процессе формирования интере­сов, так и при определении последовательности и иерархии це­лей деятельности. «Основным социальным регулятором форм по­ведения являются социальные нормы»[11]. Наиболее универсальный характер носят общечеловеческие нормы, сформировавшиеся тысячелетия назад как ответ на потребность так упорядочить по­ведение людей, чтобы различие интересов не вело к взаимному уничтожению. Групповые нормы — правила поведения, признаваемые обя­зательными для тех или иных групп, связаны с общечеловечес­кими нормами, но могут и вступать в противоречие с ними. Человек действует в бесконечном множестве конкретных си­туаций, каждая из которых, строго говоря, неповторима. Чтобы поведение всегда было адекватно ситуации, субъект с теоретичес­кой точки зрения должен заново оценить каждую возникающую ситуацию в отношении удовлетворения своих потребностей и ин­тересов, заново вырабатывать поведение, руководствуясь разделя­емыми им ценностями и усвоенными нормами, в действительно­сти, однако, такая переоценка происходит — да и то не всегда — лишь при серьезных поворотах в судьбе индивидов и групп. Обычно эту сложную и вряд ли посильную для субъекта в бесконечно меняющихся ситуациях когнитивную деятельность заменяет дей­ствие психического механизма, именуемое установкой. Установка — это осознанная и неосознанная готовность субъекта определен­ным образом реагировать на те или иные предметы и явления или информацию о них. Установка как бы напрямую связывает пове­денческие реакции субъекта с сигналами среды.

  Вся мотивационная цепочка присутствует в установке как бы в «свернутом» виде. Таким образом, установка экономит ин­теллектуальные силы субъекта. В известном смысле этот меха­низм обеспечивает способность субъекта оперативно реагировать на привычные сигналы среды, быстро ориентироваться в рутин­ных ситуациях. В то же время установка как стандартизированная реакция на схожие сигналы неизбежно становится причиной не­адекватного поведения, приводит к запаздыванию с выработкой новой модели поведения при качественном изменении ситуации. Потребности, интересы, ценности, нормы, установки непос­редственно формируют и регулируют поведение индивидов и групп.

  Предполагается, что процесс формирования у человека мо­тивов принятия электорального решения обусловлен совокупно­стью объективных и субъективных факторов. В качестве объективных факторов будут рассматриваться раз­личные характеристики политической социализации: возраст, пол, социальное происхождение, статус, образование; внутренняя и внешняя политическая обстановка. К факторам, характеризующимся как субъективные, отно­сятся: индивидуальные психологические качества избирателя, его воспитание, культура, воздействие СМИ, специфика влияния политических организаций.

  Взаимоотношения между субъективными условиями суще­ствования, политическим сознанием и поведением индивидов могут быть представлены следующим образом. «Объективные ус­ловия существования формируют определенное политическое сознание, которое преобразуется затем в политическое поведе­ние. Однако, по утверждению ряда ученых, существует и дру­гая система взаимоотношений»[12]. При ней субъективные условия существования вызывают политическое поведение, порождаю­щее определенную политическую ориентацию, которая либо сти­мулирует соответствующие политические действия, либо, на­оборот, способствует их приглушению. В свою очередь, полити­ческое поведение может стать фактором, способным видоизме­нить объективные условия.

  К первичным объективным условиям существования отно­сится социальное происхождение индивида, которое распадается на следующие компоненты:

  -  роль главы семьи и других ее взрослых членов в системе общественного производства, их статус;

  -  место социальной группы, к которой они принадлежат в социальной иерархии;

  -  уровень жизни данной семьи и его соотношение с уров­нем жизни смежных социальных групп.

  Перечисленные компоненты могут действовать следующим образом. «В современных условиях многие семьи социально нео­днородны. В результате социальный статус мужа и жены, сестер и братьев и т. д. становится различным. В этих случаях воздей­ствие социального положения членов семьи в общественном про­изводстве на воспитание нового поколения будет противоречи­вым. То же самое происходит при несовпадении других компо­нентов. Влияние статуса работника может быть деформировано необычно высоким или неоправданно низким местом конкрет­ной группы в иерархической структуре. Материальный уровень жизни индивида, не обеспечивающий минимальных потребнос­тей физического существования, нередко несет неверие в свои силы и стремление приспособиться к окружающей действительности»[13]. И наоборот, выигрышное положение той или иной про­фессиональной группы может породить иллюзию принадлежно­сти к более привилегированной социальной прослойке. Тогда из­меняется и сознание, что, естественно, накладывает отпечаток на характер политической социализации подрастающего поколения.

  С социальным происхождением тесно связано социальное окружение. На первых этапах социализации его влияние уступает семейному. По мере взросления объекта социализации сила до­машних связей и родительского авторитета ослабевает, а значе­ние подростковых референтных групп возрастает. В их роли выс­тупает, прежде всего, сообщество сверстников, находящихся в территориальной близости, школьный коллектив, а также фор­мальные общественные организации.

  «Своеобразное воздействие оказывают на социализацию лич­ности так называемые неформальные группы. В западной социо­логической литературе преобладает точка зрения, согласно ко­торой влияние этих групп имеет, как правило, неполитический характер, поскольку они обычно замыкаются на специфичес­кие, локальные цели»[14]. С этим можно поспорить, ведь неформальные группы — непременный фактор становления, развития или модификации политического сознания на протяжении всей жиз­ни человека.

  Формы и методы влияния неформальных групп различны в разных типах поселений и социальных слоях. В сельских населен­ных пунктах в роли неформальной группы выступает местное руководство и его окружение. Их влияние на личность подкреп­ляется системой неформальных санкций: от морального осужде­ния до нарушения личностных и групповых коммуникаций с вытекающими отсюда экономическими последствиями. В малых городах возрастающую роль специфических рефе­рентных групп играют представители социального слоя, занима­ющего высокое место в общественной иерархии. Их политичес­кие позиции выступают в качестве эталона общественного (в том числе политического) поведения. В больших городах в качестве неформальной группы высту­пает коллектив предприятия, соседи по дому, группы личност­ных интересов и т. д. Особенность воздействия неформальных групп в большом городе — это способность уклониться от не­формальных санкций: сменить место работы, жительства и т. д. Очевидно, что интенсивность воздействия неформальных групп на модификацию политического сознания зависит от гомогенности политических предпочтений в соответствующих со­циальных слоях и от силы санкций, которые могут быть ис­пользованы для навязывания своей воли. Однако эта интенсив­ность убывает в зависимости от масштабов населенного пункта и степени его включенности в процессы индустриальной мо­дернизации.

  В то же время на формирование политического сознания оказывают возрастающее влияние формальные (институализированные) организации. Здесь прослеживается обратная связь. Их влияние тем выше, чем крупнее тип поселения и значительнее включенность людей в систему современного производства.

  Как отмечалось, первичная политическая социализация яв­ляется лишь начальным этапом процесса формирования полити­ческого сознания. Вступая в систему общественного производ­ства, у каждого конкретного человека на первое место выдвига­ется социальное положение. Если социальное положение адек­ватно социальному происхождению и окружению, происходит закрепление политического сознания, сложившегося в процессе социализации на первом этапе.

  Однако наиболее распространена перестройка политическо­го сознания — в результате конфликта между социальным про­исхождением и новым социальным положением, которая чаще всего обусловлена миграцией либо из деревни в город, либо из аграрного региона в промышленный. Естественно, что такая моди­фикация политического сознания обостряется при особо силь­ном внешнем давлении окружения, стремящегося адаптировать пришельца. Менее болезненна адаптация в тех случаях, когда первичная социализация прерывается на раннем этапе и, следовательно, по­литическое сознание остается не полностью закрепленным. Если же социализация подкреплена личным опытом, то переориента­ция требует большего времени и осуществляется не полностью.

  Существенное значение при факторном подходе имеют по­ловозрастные характеристики. «Выделение молодежной и женской части электората вторично по сравнению с социальной диффе­ренциацией. Понятие молодежи неоднородно. Оно подразумевает не молодежь вообще, а представителей тех или иных групп мо­лодежи: сельской, городской, безработной, элитной, маргиналь­ной и т. д.»[15].

  То же самое можно сказать и о женской части избиратель­ного корпуса. В него входят и женщины — работницы, и женщи­ны, занимающие места в высших сферах социальной и полити­ческой иерархии, и женщины — домработницы, хотя диапазон их политических ориентаций и поведения немногим отличается от избирателей — мужчин.

  Выделение половозрастных групп дает возможность устано­вить масштабы влияния отдельных партий на такие элементы электората, как молодежь и женщины. Они представляют собой важный источник пополнения рядов избирателей, голосующих за партию. Первые — потому, что электорат в целом пополняется за счет молодежи, вторые — потому, что именно женщины образуют основную часть группы абсентеистов — лиц, воздержи­вающихся от голосования. Поэтому удельный вес обоих элемен­тов в партийном электорате служит свидетельством ее успехов либо неудач. Структура политических ориентаций и поведение различ­ных возрастных групп обладает спецификой, которая обусловле­на тем, что младшие возрастные группы более подвержены воз­действию новых социально-экономических и духовных реально­стей, чем старшие. Если у первых настоящий опыт доминирует над прошлым, то у последних соотношение является обратным. Поэтому характер смещения политических предпочтений и элек­торального поведения разных возрастных групп может служить материалом для выводов относительно перемен в позиции элек­тората, отражающих новые реальности. Масштабы смещения таких структур при определенных об­стоятельствах действуют как показатель глубины политического кризиса общественной системы, ибо свидетельствуют о степени разрыва между ценностными ориентациями различных поколений.

  Аналогичным образом следует интерпретировать данные о специфике электорального поведения женщин. Как показывают многочисленные исследования, в большинстве стран женский избирательный корпус постоянно сдвинут вправо по сравнению с мужским. И это вполне объяснимо. Хотя женская часть населе­ния в большей степени, чем мужская, занята в общественном производстве. «Образовательный уровень женщин в среднем выше, чем мужчин; у них значительно больше возможности приоб­щиться к плодам современной культуры, их уклон вправо обус­ловлен врожденным консерватизмом женщин»[16].

  Сокращение разрыва между политическими предпочтения­ми и электоральным поведением мужской и женской части из­бирательного корпуса в результате сдвига женского избиратель­ного корпуса влево может считаться признаком модернизации политического поведения даже в больших масштабах, чем это можно было бы предположить, имея в виду лишь одних избирательниц-женщин.

  Для понимания специфики поведения электората исклю­чительно важно выделение его национальных групп. С точки зрения электорального поведения, это означает, что принадлежность к национальной группе не только сохраняет прежнее значение как фактор формирования системы полити­ческих предпочтений, но даже и усиливает его. При определен­ных обстоятельствах принадлежность к национальной группе может оказывать большее воздействие на политический выбор, чем социальный статус. Специфику политического поведения национальной группы, по сравнению со всем электоратом, можно рассматривать как показатель ее замкнутости и, следовательно, остроты национальной проблемы. Кроме того, следует учиты­вать, что национальные требования нередко представляют собой особую форму выражения социальных противоречий. Как отмечал французский социолог А. Дюамель, решаю­щим для электорального выбора, наряду с социальным положе­нием избирателя, является его религиозность. Принадлежность к устойчивым религиозно-мировоззренческим общностям оказы­вает определенное влияние на политическое, в том числе и элек­торальное, поведение граждан и тем самым представляет собой переменную, без учета которой анализ избирательного корпуса не будет считаться полным, так как конфессиональные связи избирателей сказываются на их политическом поведении. Как правило, высокая религиозность определяет более консерватив­ные политические предпочтения, а менее высокая — либераль­ные или левые.

  Для лучшего понимания специфики электорального поведе­ния в электоратах могут быть выделены также территориальные единицы. При точном определении таких единиц поведение объе­диняемых ими избирателей оказывается весьма специфичным. Бывают районы, в которых электоральные позиции особенно под­вижны. Это, как правило, находит выражение в многолетней ус­тойчивой поддержке определенной партии или направления. Встре­чаются единицы, где структура политических симпатий в целом совпадает с общенациональной, что делает их моделью избира­тельного корпуса в целом. Иногда динамика политических пред­почтений в выделенной части электората противоречит тенденци­ям, наблюдаемым в общенациональных масштабах. С особой силой специфика поведения избирателей проявля­ется в двух случаях. Во-первых, когда на территории проживает сплоченная этническая общность, отношения которой с нацио­нальным большинством напряженные. Особенности голосования в таком районе следует рассматривать как дополнительный по­казатель остроты национальной проблемы в соответствующем государстве. Во-вторых, когда речь идет о районе, уровень эко­номического развития которого отличается от общенациональ­ного. Если его развитие выше, чем по стране в целом, особенно­сти поведения избирателей можно считать существенными для всего национального электората. «Если же оно ниже, специфика политического выбора избирателей сигнализирует о резервах, которые могут быть использованы теми или иными партиями при благоприятных обстоятельствах»[17].

  Очевидно, что формирование мотивов электорального поведения происходит под постоянным воздействием не только объектив­ных, но и мощных субъективных факторов, связанных, прежде всего с процессами, происходящими в современном массовом политическом сознании.

  В последние годы политическое сознание россиян впитыва­ет в себя множество самых разнообразных толкований происхо­дящих событий и даже пугающих предположений и прогнозов — от развала экономики когда-то могучего государства до угрозы гражданской войны. «Факт, который невозможно отрицать: про­исходит трансформация сознания миллионов. Меняются взгляды людей, их убеждения, ценности, установки»[18]. Уже сейчас можно с достаточной степенью определенности сформулировать неко­торые положения, касающиеся массового политического сознания.

  Нынешнее состояние современного российского общества в значительной степени связано с так называемым «кризисом иден­тификации», то есть теряется или деформируется социальная модель поведения индивидов и социальных групп. Происходит своего рода «биологизация» поведения, упрощение мотивации, с одной стороны, и ее усложнение в связи с частичной переориентацией на нетрадиционные социальные и этнокультурные ори­ентиры — с другой.

  Важнейшей характеристикой массового политического со­знания россиян является наличие двух противоположных систем ценностей, которые условно можно обозначить как авторитар­ную и демократическую. Между двумя этими полярными систе­мами расположены некие промежуточные «комплексы», склоня­ющиеся по отдельным вопросам в ту или иную сторону. Особым фактором переходного, кризисного состояния об­щества стала так называемая «регионализация» сознания, впро­чем, не только сознания. «Некоторые исследователи  прогнози­руют все большее распространение ныне наблюдаемых элемен­тов регионализации массового сознания на социально-культур­ную и этнокультурную среду»[19]. Показателем этого является опре­деленный характер политической культуры населения отдельно­го региона, особенности которой детерминируются историчес­кими, социально-культурными, геополитическими характерис­тиками регионов, демографической структурой их населения.

  Политическая культура имеет неразрывные связи с други­ми сферами духовной культуры. Так, политическая культура орга­нически связана с идеологией. Роль идеологии в решающей степени определяется тем, что общественное, в том числе и политическое сознание, от которо­го зависит поведение электората, формируется не только под влиянием материальных факторов, но и закономерностей разви­тия самого сознания, взаимного влияния взглядов различных социальных групп и т. д. В зависимости от набора воздействий созревание общественного сознания той или иной группы может опережать развитие ее материальных условий или отставать от него, принимая модифицированную, искаженную форму. Это обусловливает неизбежность постоянного острого противоборства различных, прежде всего полярных, идеологий в процессе фор­мирования общественных ориентаций. Разумеется, «воздействие идеологии» осуществляется не толь­ко через каналы формальных организаций. Оно присутствует и при первичной социализации, накладывает отпечаток на дея­тельность неформальных групп и является неотъемлемой частью манипулятивных действий. Однако в жизни организаций идеология занимает особое место. Современные организации по­литического типа возникли, как правило, на идеологической базе. Это в первую очередь относится к политическим партиям.

  Осознание возрастающей роли идеологии не только как фактора, формирующего политическое сознание, влияющего на мотивацию электорального поведения, но и как силы, цементирующей фор­мальные организации, вынудило и традиционные движения встать на путь перестройки, то есть превращения в партии, имеющие идеологическую основу. В тех случаях, когда цельной идеологии, способной составить такую основу, не существовало, использо­валась квазиидеология, в качестве которой выступали религиоз­ное мировоззрение, набор консервативных, либеральных или уравнительно-социалистических стереотипов и т. д. Мощное идеологическое влияние возможно в том случае, если будет осуществляться продуманное, организованное воз­действие на людей.

  Среди средств специального воздействия вполне себя оп­равдали искусственно создаваемые и навязываемые имиджи, язы­ковые формулы, стереотипы, готовые ответы на те вопросы, которые жизнь ставит постоянно перед человеком. Эти средства имеют своей целью сформировать унифицированные, намерен­но упрощенные, сводимые к жестко установленным стандартам реакции массового сознания. При этом огромная роль отводится средствам массовой информации.

  Западные теоретики разработали целую систему методов духовного влияния на массы опять же посредством СМИ. Основ­ным методом такого манипулирования они считают внушение. По их мнению, духовное манипулирование должно стремиться довести эмоциональное напряжение человека до такой степени, чтобы эмоции мешали аналитическому процессу мышления, и желаемая реакция возникла бы сразу, без всякой аргументации. Цель в данном случае не модифицировать идеи, а спровоциро­вать действия. Речь идет не о том, чтобы интеллектуальным пу­тем изменить убеждение индивида, а о том, чтобы иррациональ­но включить его в активный процесс, не о том, чтобы приоб­щить его к какой-то доктрине и подвести к сознательному вы­бору, а о том, чтобы возбудить его рефлексы, подсознание.

  Практика духовного манипулирования массами использует в своем арсенале и пропагандистские кампании. Отметим, что их удельный вес среди других средств воздействия постоянно воз­растает, поскольку они носят одновременно массированный, унифицированный и строго направленный характер. Индустриализация и профессионализация проводимых кам­паний, широкое применение новейших средств массовой инфор­мации делает их весьма эффективными.

  В пропагандистских кампаниях используются уже апроби­рованные и очень эффективные приемы, и принципы обработки массового сознания. Еще в 1939 г. американскими исследователя­ми А. и Э. Ли выделены семь основных принципов пропаганды:

  1) принцип «наклеивания ярлыков» — наделение какой-либо личности или идеи оскорбительной кличкой, эпитетом для подрыва их авторитета;

  2) принцип «рекомендаций» — использование в целях уси­ления эффекта внушения популярности известных актеров, спорт­сменов, политиков; их популярность как бы переносится на рек­ламируемую идею;

  3) принцип «переноса» — идентификация качеств какого-либо известного объекта с качествами другого неизвестного или малоизвестного объекта, то есть оценка по ассоциации;

  4) принцип «простых людей» — идентификация интересов самого информатора или передаваемой им информации с инте­ресами «простых людей», большинства населения, избирателей;

  5) принцип «подтасовки карт» — откровенная фальсифи­кация действительных фактов с помощью приемов, незаметных для масс;

  6) принцип «блестящей посредственности» — оперирование привычками, хорошо известными, но в то же время достаточно абстрактными для обывателя понятиями, над содержанием кото­рых он обычно не задумывается;

  7) принцип «общего вагона» — стимулирование определен­ной реакции путем внушения мысли о ее общепринятости («все так думают; все так делают»).

  Бесспорным является тот факт, что к практике манипули­рования с помощью средств массовой информации прибегают в процессе создания имиджа политического лидера, «раскрутки» его программы. Несомненно, что личность политического лидера и его про­грамма оказывают существенное воздействие на мотивацию электорального поведения.

  Разумеется, что программа партии, движения персонифи­цируется у населения в конкретном лидере. Это еще раз демонст­рирует значимость личностного фактора. Его влияние особенно рельефно проявляется на уровне президентских выборов в фено­мене так называемого «отклоняющегося голосования», когда лич­ность кандидата настолько импонирует избирателям, что они голосуют за него вопреки партийной приверженности. Личностный характер голосования проявляется не только на уровне национальных выборов, но и на уровне республик, регионов, городов. Причем именно на этом уровне наблюдается самый большой процент «отклоняющегося голосования». Это, по-видимому, объясняется тем, что значительная часть кандидатов более или менее хорошо известна избирателям. Там же, где кан­дидаты знакомы с избирателями хуже, выше доля «партийного голосования».

  
  
  

  1.3. Методы изучения политических предпочтений

  Рассмотрим классические вопросы, которые включают количественные исследования.

  1. Известность. Существуют рейтинги спонтанной и наведенной известности. Спонтанная известность выявляется путем открытого вопроса: «Какие партии Вы знаете?», а наведенная – путем серии закрытых вопросов: «Знаете ли Вы партию ХХХ?» (открытый вопрос предполагает, что человек сам называет варианты ответа, закрытый, что ему варианты предлагаются). Наведенная известность всегда выше, чем спонтанная. Разрыв между рейтингом наведенной известности и спонтанной показывает, насколько легко избирателю вспомнить партию.

  Наиболее известным партиям вкладываться в поднятие известности нет необходимости. Для новых же партий типовой технологией является резкое поднятие известности. Затраты на поднятие известности на 1% примерно в 15-20 раз ниже, чем на поднятие рейтинга поддержки. В случае правильной проработки образа, резкий рост известности влечет за собой рост поддержки до уровня 5-10%, хотя и не очень долгосрочный. На выборах осени 2005 года в МосГордуму отдельные партии старались сразу обеспечить себе рейтинг поддержки, а следовало вначале ориентироваться на рейтинг известности. Известный человек или партия даже при несформированном образе сразу воспринимается как серьезный, а малоизвестный с четко сформированным образом как серьезный не воспринимается. Новизна привлекает определенную часть электората сама по себе. Пока партийная система в стране не устоялась, этот механизм будет действовать.

  Наиболее подвержена влиянию эффекта новизны молодежь, что видно из приведенного ниже графика.

  Октябрь 2004, регион ХХХ, выборка 1270 человек, квотированная по половозрастным стратам и району проживания [20]

  Рис.1. Есть ли необходимость в местных общественных организациях?

   

  2. Отношение. Отношение или оценка партии и политика – еще один типовой вопрос исследований. Основной смысл его связан с феноменом неэлекторальной поддержки. То есть может быть очень высока доля позитивно оценивающих человека или партию людей, однако очень мала доля тех, кто собирается за него/нее голосовать. Выявление причин подобной неготовности воспринимать объект как политического игрока – предмет отдельных исследований психологического характера.

  3. Электоральные поля. Электоральные поля – это описание социально-демографического профиля электората различных партий и кандидатов. Если электоральные поля партий пересекаются, то следует проводить психологическое исследование, чтобы понять, отличается ли электорат партий по другим характеристикам, и наметить поиски «развода» образов партий так, чтобы их электоральные поля не пересекались полностью.

  4. Осведомленность о деятельности. Непонимание большинством россиян того, что основная цель партий – изменение законодательства, приводит к тому, что большинство на вопрос о делах партии дает ответ «ничего не делает». Нам представляется, что после повышения возможностей представительной власти контролировать исполнительную (пока на региональном, а в перспективе – и на федеральном) эта ситуация несколько изменится. Вопросы, посвященные «делам», очень важны для понимания общей социально-политической картины в регионе, так как многие избиратели оценивают политических игроков именно по этому фактору. Хорошо, если перенесение «авторства» конкретного дела на определенную личность, партию или должность – не случайность, а результат осознанной PR-политики.

  Рассмотрим достаточно типичную ситуацию. Губернатор ХХХ, возглавляющий региональное отделение партии УУУ, подписал указ о выделении средств на строительство новой дороги в отдаленный райцентр. В разных ситуациях на вопрос: «Кто построил новую дорогу в Ваш район?» – мы можем получить большинство ответов по любому из следующих вариантов:

  ·   ХХХ (чем чаще люди называют человека по фамилии, а не по должности, тем устойчивее его положение – с потерей должности он потеряет меньшую долю сторонников);

  ·   губернатор;

  ·   партия УУУ (крайне редкий вариант, так как почти всегда находится человек, приписывающий себе заслуги партии, даже если финансирование чего-то шло через партийную кассу);

  ·   глава района;

  ·   депутат ZZZ.

  5. Антирейтинг. Антирейтинг обычно выясняется в форме вопроса: «За кого Вы точно не будете голосовать?» Даже достаточно высокий антирейтинг не означает однозначно негативной ситуации, особенно для партии. Процесс поляризации электората - закономерное следствие становления устойчивой партийной системы, в которой устойчивый электорат одной партии должен быть антиэлекторатом другой. Отметим, что существует отдельная технология – раскрутка через накачивание антирейтинга. При ее применении мы

  6. Рейтинг поддержки. Рейтинг поддержки бывает «мягкий» и «жесткий»: серия вопросов «Если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье, могли бы Вы проголосовать за ХХХ?», либо один вопрос: «Если бы выборы состоялись в ближайшее воскресенье, за кого бы Вы проголосовали?» Чаще первый вариант (мягкий рейтинг) используется до окончания выдвижения кандидатов, а второй (жесткий рейтинг) – после. В ряде случаев полезно использовать оба вопроса, прежде всего –когда есть необходимость оценить гипотетический максимум результата кандидата или партии. В таком случае вопрос «мягкого рейтинга» лучше задавать таким образом: «Можете ли Вы описать условия, при которых Вы проголосуете за партию ХХХ? Если да, то какие это условия?»

  В связи с тем, что на сегодняшний день признана возможность агитации «против всех», следует уделять этой категории ответов отдельное внимание.

  7. Активность. Вопрос о готовности прийти на выборы является одним из ключевых. Рассмотрение всех рейтингов, описанных выше, имеет смысл прежде всего в связи с этим вопросом. Явка на российских выборах обычно колеблется от 25% до 60%, поэтому ограничиться рассмотрением мнений всех респондентов невозможно. Иногда рейтинг кандидата может отличаться в полтора раза среди тех, кто пойдет голосовать, и среди всех респондентов. Рассмотрение рейтингов в разрезе активности важно для понимания, какой уровень явки оптимален для конкретной партии или кандидата. Иногда после получения заметного разрыва необходимо проведение исследования с целью поиска дополнительной мотивации прихода на выборы.

  При этом часто необходимы дополнительные вопросы, чтобы спрогнозировать явку, так как прямой вопрос не работает – люди говорят «да, приду» в силу того, что это социально одобряемый ответ. Типовым вопросом, позволяющим реально оценить явку, является вопрос о том, ходил ли человек на предыдущие выборы. Результаты опроса сравниваются с результатами выборов и выявляется «коэффициент вранья». Кроме того, существуют выявляемые экспериментальным путем формулы по оценке соответствия явки и заявлений респондентов (REG – это региональный коэффициент):

  Явка = 90% * («точно пойду») + 30% * («скорее пойду») + 5 % * («скорее не пойду») – REG

  8. Перетекание. «Перетекание» - это результат ответов на вопрос «Если партия, за которую Вы решили голосовать, не будет участвовать в выборах, то за какую партию Вы проголосуете?», рассмотренный по каждой партии. В идеале перетекания практически не должно быть, особенно если рейтинг партии меньше 30-40%. Цель любой партии, по крайней мере на первом этапе, – сформировать или выявить собственную уникальную нишу; только когда она исчерпана, начинается поиск расширения электоральной базы и размывания четких границ первоначальной ниши. Наличие большого (более 20-25%) перетекания – повод для дополнительного исследования (это не касается партий-дублеров, специально созданных/выдвинувшихся для размытия электората.) При рассмотрении перетекания важным параметром является доля уникального электората – тех, кто готов голосовать только за эту партию и ни за какую другую (то есть чей электорат отвечает: «Против всех» или «Не пойду на выборы»).

  Таблица 1

  Август 2003, округ Госдумы ХХХ, выборка 1314 человек, квотированная по половозрастным стратам и району проживания

  
  

  Из приведенной таблицы видно, что наибольшая доля уникального электората у КПРФ, а наименьшая – у «Яблока». Электорат, например, КПРФ в большей степени близок к электорату «Единой России» и аграриев, а электорат «ЕдРа» – к СПС. Интересна также строка «Всего» – эти цифры показывают, насколько та или иная партия в целом способна аккумулировать электорат других партий.

   

  Глава 2. Исследование динамики электорального поведения россиян

   

  2.1. Исследование электорального поведения россиян на примере парламентских выборов 1999 года

  
  

  Исследование показало, что соотношение сторонников и противников рынка в трех электоратах ("Союза правых сил",  "Единства" и "Отечества — Вся Россия") довольно схожи между собой. Отличия избирателей ОВР здесь могут объясняться скорее большим удельным весом людей, старших по возрасту (табл. 2.1). Хотя во всех этих трех случаях больше тех, кто ориентируется на рыночную модель экономики (при условии сохранения контролирующих функций государства), однако эти расхождения — не противостояние партий, не раскол между ними. Скорее мы имеем дело с тяготением к одному из фокусов такого образования, как "большинство", — более реформистскому или более консервативному. Как бы там ни было, именно этот образ большинства выступает для избирателей референтной инстанцией, играет для них роль политического "центра тяжести".

  Социально-политические установки избирателей основных партий (в % от числа электората соответствующих партий, январь 2000 г.)

  Таблица 2.1

  Вариант ответа	КПРФ	ОВР	"Яблоко"	СПС	"Единство"
  	N=299	N=138	N=71	N=116	N=287
  Вы, Ваша семья уже приспособились к переменам?
  Приспособились	34	43	50	54	43
  Приспособимся в ближайшем будущем	18	16	32	28	26
  Никогда не сможем приспособиться	44	33	14	12	26
  Затрудняюсь ответить	4	8	4	6	5
  Вы в целом одобряете деятельность правительства?
  Да	39	41	36	54	54
  Нет	52	45	59	40	33
  России сейчас следует...
  Укреплять отношения с Западом	52	68	82	76	75
  Дистанцироваться  от Запада	30	10	11	14	16
  Затрудняюсь ответить	18	22	7	10	9
  В Чечне России следует...
  Продолжать   наступление	72	61	69	68	76
  Вступить в переговоры	19	31	15	21	18
  Затрудняюсь ответить	9	8	16	11	6

  Ни в одном из электоратов названных партий идея свободного рынка в чистом виде не получает сколько-нибудь заметной поддержки. Максимум сторонников этого лозунга зафиксирован у избирателей СПС (18%), затем — у "Яблока" (11%). У всех остальных его популярность не превышает 3-5% избирателей, т.е. почти совпадает с величиной статистически допустимых колебаний. Доминируют же представления о необходимости сочетания рынка и государственного регулирования экономики. Преобладающий в такого рода реакциях государственный патернализм, среди прочего, соединяется с трезвым пониманием ограниченных возможностей реальных изменений в сегодняшнем российском обществе. В других случаях идеологическим оправданием консервативного характера изменений может служить и постсоветский "пиночетизм" в духе деклараций Клямкина — Миграняна[21], либо требования социальной справедливости или недопустимости разворовывания государственной собственности. В любом случае "большинство" будет поддерживать такую схему власти, при которой сохраняется центральное положение чиновничества, занятого уже не непосредственным распределением товаров, как это было при плановой экономике, а дележом бюджетных потоков и государственной собственности, распределением привилегированных возможностей доступа к этому процессу и ресурсу. Среди сторонников "Единства" подобный вариант выбирают 40%, среди избирателей "Яблока" — 41%, среди правых, собиравшихся голосовать и проголосовавших за СПС, — 39%, и лишь среди сторонников ОВР этот показатель составляет 33% (там, как уже говорилось, преобладают сторонники возврата к советской модели). Другими словами, избирателей трех "новых" партий, как и "центристов" в целом, отличает не просто преобладание "приспособившихся" к изменениям последних лет над "не приспособившимися", но и высокий удельный вес поддерживающих и одобряющих работу правительства. Лидером по обоим этим параметрам выступает электорат СПС (табл. 2).

  В социально-политическом плане тактика лидеров новых политических и избирательных блоков означала ориентацию на самые массовые слои и группы — людей, преимущественно зависимых от состояния госсектора или акционированных предприятий, соответственно характеризующихся государственно-патерналистскими установками и представлениями. (Не надо путать их с социальным "дном" или слабыми, зависимыми категориями населения — пенсионерами, жителями деревни и пр.) Именно такие слои и группы (если не считать избирателей КПРФ, практически вышедших из активной фазы социального существования, поскольку подавляющую часть коммунистического электората составляют либо пенсионеры, либо люди предпенсионного возраста), именно этот человеческий массив являлся базовым ресурсом последнего периода советской распределительной экономики. Он был и остается хранилищем советских, если не еще более давних — имперских мифов и идеологем, носителем неотрадиционалистских представлений, рессантиментных аффектов и настроений, короче говоря — основным фактором сопротивления импульсам общественных перемен, ингибитором начавшихся было в России процессов социальной дифференциации.

  Социальные или социально-демографические различия между электоратами партий-победительниц хотя и заметны, но невелики, во всяком случае они не носят принципиального характера. В наибольшей степени к структуре населения страны приближается структура голосовавших за "Единство" — движения, в минимальной степени отягченного какими бы то ни было программными мотивами и целями.

  Ускоренными темпами электорат этих новых партий увеличивался за счет притока пожилых женщин, жителей больших городов. Можно сказать, они и составили единый общий ресурс всех крупных партий, кроме ЛДПР (где преобладают более молодые мужчины, жители малых городов) и КПРФ (где пожилой, женский, малообразованный электорат жителей малых городов и сел давно утвердился и поэтому устойчиво сохраняется). Но помимо притока, идет перераспределение электората, перегруппировка, отток от старых партий — в первую очередь от "Яблока", а чуть позже, когда началась кампания давления на блок Лужкова — Примакова, — от ОВР, и, напротив, приток к "Единству" или к СПС. В последний месяц перед выборами ОВР и "Яблоко" покидали мужчины, относительно молодые избиратели, особенно люди активного возраста (25-40 лет), со средним образованием, жители малых городов. Даже в ЛДПР отмечается снижение доли мужчин, молодых избирателей и рост численности пожилых и низкообразованных. Популярность партии и ее лидера идут на спад, знаком чего и является сдвиг их социальной поддержки в самую рутинно-консервативную, инертную среду.

  Политические установки описываемого массива резко, даже принципиально отличаются от политических ориентации и представлений гражданского общества. Для "большинства" они заключаются не в выборе определенной стратегии достижения групповых или корпоративных целей, реализации соответствующих интересов, а в поддержке "начальства" при ожидании соответствующих действий или заявлений с его стороны или в ответ на них ("навстречу"). И правильнее было бы говорить, что в ситуации "выборов" мы имеем дело не с конкуренцией партийных лидеров и их программ, соотносимых с теми или иными групповыми ожиданиями и запросами, а с организацией всеобщего "одобрения" (аккламации, если пользоваться старым термином М.Вебера), т.е. массовыми манифестациями солидарности со "своим" начальством.

  Функциональная роль политических партий в России сводится к обеспечению массовой поддержки для проведения во власть "своего" начальства. Если у масс сохраняется (пусть даже в виде остаточных и частичных представлений) патерналистское понимание власти как инстанции, которая должна заботиться о народе, обществе, обеспечивать должный порядок, известный минимум материального благополучия, работы и т.п., то в сферах политического руководства цели ставятся гораздо более прагматические и инструментальные. Предельно откровенно это высказал С.Шойгу, номинальный лидер "Единства", на съезде движения, состоявшемся 26 февраля 2000 г. в преддверии президентских выборов: "Главной политической задачей движения ("Единства") является поддержка на выборах кандидатуры и.о. президента России В.Путина". Поэтому большую часть этих партий, по их функциям и структуре, правильнее было бы называть государственно-мобилизационными партиями. Только в этом случае (при фактической незначимости программных моментов и, напротив, максимальной полноте значений "начальства", персонифицируемого тем или иным чиновником) начинают приобретать такую роль черные или белые "пиары", "раскрутки" и прочие кунштюки. Само собой разумеющееся массовое понимание статуса и характера предстоящих действий избираемого таким способом начальства не нуждается ни в рационализации и аргументации, ни в обосновании или специальном прояснении. Они подспудно известны, заданы самим рамочным знанием ситуации, правил поведения в ней основных участников, привычными ожиданиями "государственных мероприятий". По сути, именно этот их начальственный модус всеми доступными ей средствами круглые сутки демонстрирует официальная пропаганда и агитация, симулирующая "информационный" характер массовых телепередач. В этом плане более важным мотивом электорального поведения (а соответственно, и массовой "политической" консолидации) является "пассивное противодействие", стремление оттеснить, не допустить оппонентов.

  Структура негативного самоопределения избирателей на протяжении предвыборного полугодия в целом совершенно не меняется (образец этой стабильности — потенциальные избиратели КПРФ). Самоопределение по принципу "от противного" если и нарастает за полгода, то только среди самых молодых избирателей, "дебютантов". Существенно при этом, что "коммунисты" явно перестали быть фокусом негативной идентификации общества и его "большинства": доля тех, кто не хотел бы видеть представителей КПРФ в Думе, вдвое ниже тех, кто не хотел бы видеть там, например, В.Жириновского и его единомышленников. Вообще в роли "зачумленного", от которого избиратели демонстративно и символически дистанцируются сегодня чаще всего, теперь выступает именно В.Жириновский (его приверженцев не хотят видеть в Думе от 30 до 50% избирателей других крупнейших партий), а также сталинисты и баркашовцы. Иными словами, для все более усредненного избирателя, для "большинства" точку отсчета представляют явные маргиналы. При этом "противостояние" КПРФ в электоратах всех наиболее крупных партий на протяжении полугода более или менее заметно снижается (единственное исключение — сторонники "Единства": видимо, они чем дальше, тем больше видят в коммунистах конкурентов за "центр" и потому считают нужным дистанцироваться от них).

  Можно сказать, что в представлении подавляющего большинства избирателей символическая карта политического поля перед самыми выборами стала выглядеть так: двухфокусный "центр" (чуть левее — коммунисты,

  Таблица 2.2

  Депутатов от каких партий, движений Вы бы не хотели видеть в составе  Государственной Думы? (в % от числа опрошенных в каждом замере, исследование "Экспресс", 1999 г.)

  Партийная структура	Июль—октябрь[22]	Ноябрь	Декабрь
  НДР	15	13	14
  КПРФ	18	14	17
  ЛДПР	37	34	38
  Демократы	9	8	12
  "Сталинский блок"	10	15	15
  РНЕ"	15	23	1
  РСП   (В.Брынцалов)	10	10	12
  Затрудняюсь ответить	26	28	26

  
  

  Для коммунистического электората особое неприятие вызывает партия В.Жириновского (51% летом, 50% в декабре не хотели бы видеть депутатов ЛДПР в Думе), получившее отставку еще при Б.Ельцине номенклатурное окружение В.Черномырдина (НДР — 25 и 23%), баркашовцы и демократы в целом (соответственно в июле и ноябре, пока ЦИК не отказал РНЕ в праве участия, — 14 и 25%, 19 и 21%). Для "Единства" этими антиподами выступают жириновцы (46 и 37%), коммунисты и баркашовцы (по 22 и 30%), сталинисты (22, 30, 21% в разные периоды), сторонники В.Черномырдина (23, 12 и 14%). Те же негативные составляющие, почти с той же интенсивностью отталкивания, и у избирателей СПС. При этом молодежь активнее не принимает коммунистов, а люди зрелого возраста сильнее отвергают жириновцев. Во всех случаях сила отвержения, отталкивания выше у людей ангажированных, более образованных, жителей крупных городов, россиян зрелого возраста.

  В начале июля 1999 г. за "Новую силу" собирались голосовать всего лишь 1-2% избирателей, за "Правое дело" — 2%. Столь же низкой была и доля тех, кто считал, что эти партии "выражают интересы таких людей", как сами опрошенные (в сумме тех и других — 3-4%). Сам факт объединения этих мелких партий в СПС явного прироста популярности не дал. Перелом начинается с осени, с чеченской войны и поддержки движения "Единство" В.Путиным, пассов руководства правых в сторону В.Путина и ответных знаков его благосклонности. В октябре-ноябре 1999 г. и публика, и политические игроки почувствовали, а затем и публично была продемонстрирована через СМК возможность без оглядки, пожарными темпами консолидироваться с властью, добиться общественного единства вокруг властной вертикали. И это сразу же привело к активизации деятельности будущих избирателей (все они поняли эти сигналы с обеих сторон). Рост популярности СПС начался лишь тогда, когда правые проявили готовность поддержать В.Путина, сотрудничать с новой властью.

  Принципиальной особенностью электората "правых" (если принять это самоназвание лидеров и активных сторонников СПС), то, что отличает их от сторонников "Демократического выбора", возглавлявшегося и персонифицированного Е.Гайдаром, следует считать его "бесхребетность", безъядерность его структуры. Нет той "зародышевой" матрицы, которая кристаллизует всю систему отношений избирателей к основным целям и программным моментам своей партии, ее лидерам. По своим политическим ориентациям СПС — довольно аморфное и ситуативное образование, лишенное сколько-нибудь четкой политической или идеологической программы. Оно объединено скорее благодаря своим общим ценностным установкам (декларативное предпочтение западного образа жизни, моделей или стандартов потребления, отношение к работе и Западу в целом, отталкивание от оппонентов), нежели сознательному выбору последовательно демократических идей и принципов, стратегий развития, политических сил и лидеров. По данным опроса, проведенного вскоре после выборов, 56% избирателей СПС либо ранее вообще не принимали участия в выборах (по разным причинам, в том числе и в связи с ранним возрастом, т.е. в 1995 г. не имели требуемых по закону 18 лет), либо не голосовали по партийным спискам, либо не помнят, за кого именно голосовали (поэтому их политические ориентации можно расценивать как малозначимые). Из оставшихся (менее половины всего числа избирателей) около 33% составляют бывшие "яблочники", еще 17% — голосовавшие в 1995 г. за НДР, 10% — за КРО во главе с А.Лебедем, политические воззрения которого никогда не отличались четкостью и определенностью, 6-7% — за "Женщин России", 5% — за ЛДПР и, наконец, совсем уж немногие и точно случайные избиратели голосовали за ДВР и КПРФ (по 2-3%). Прочие (16% от тех, кто указал, за кого он отдал голос в 1995 г.) голосовали либо "против всех", либо за многочисленные мелкие партии и объединения.

  Для этой части сторонников СПС в наибольшей степени характерны достижительские ориентации, готовность много и продуктивно работать, но не за "так", не из чистого энтузиазма или "идеи", а при условии значимых вознаграждений, дающих, по мнению респондентов, возможность добиться известного, довольно высокого по меркам российского общества, материального и социального благополучия, определенного, достойного образа жизни. Хотя и здесь носители таких установок и стремлений не составляют абсолютного большинства, но их среди избирателей СПС заметно больше, чем в каком-либо другом партийном электорате.

  Как видим, суммарное число респондентов с "активной" мотивацией у СПС заметно выше, чем у других партий и объединений, а доля "дезадаптированных", напротив, меньше. В определенном смысле, это важнейшее отличие, характеризующее в свернутом виде все своеобразие избирателей СПС, их ожидания и претензии к власти, этику и взгляды на происходящее. Отметим, однако, что избиратели СПС отличаются от голосовавших за другие партии не принципиально, не по структуре своих запросов или мотивов, а по степени выраженности своих намерений добиться лучшего. Поэтому они терпимы к значительным имущественным или доходным различиям, заметно отличаясь в этом от "советской" антипатии к богатым, являющейся превращенной завистью и агрессией.

  Таблица 2.3

  В какой мере для России подходит "западный" (западноевропейский, американский) вариант демократии? (в % от числа опрошенных избирателей каждой из названных партий или объединений; доля сторонников и противников применения модели западной демократии для России; январь 2000 г.)

  Отношение к применению западной модели демократии	"Единство"	ОВР	"Яблоко"	СПС
  Сторонники	18	25	31	40
  Противники	71	61	61	49
  Соотношение сторонников и противников	0,25	0,41	0,51	0,82
  Затруднились ответить	11	14	8	11

  Таблица 2.4

  Мотивы голосования за ту или иную партийную структуру (в % от числа избирателей данной партии, объединения или движения, январь 2000 г.).

  Мотивы голосования	СПС	"Яблоко"	"Единство"	ОВР
  Доверяю лидеру	25	43	44	46
  Поддерживаю идеи и программу	33	34	21	22
  Способна переломить ситуацию в стране	26	14	25	14
  Способна поддержать стабильность и порядок	14	14	18	22
  Способна улучшить экономическое положение	18	14	14	12
  В силах защитить мои интересы	9	10	6	10
  Имеет перспективы на будущее	13	3	8	5
  Давно поддерживаю эту партию	8	36	4	12
  Партия нового поколения	18	2	7	1
  Поддержана близкими мне силами и лидерами	5	1	16	2

  
  

  Партии-победители: источники политического рекрутирования. От 33% (среди голосовавших за "Яблоко") до 56% (среди избирателей СПС) электората крупнейших некоммунистических партий — люди, можно сказать, без "политической биографии" или, по крайней мере, без электорального прошлого и памяти о нем. Они не помнят, за кого они голосовали на прошлых выборах, или не голосовали вообще. (Вряд ли стоит напоминать, что память — одна из несущих конструкций в структуре идентичности.)

  Как видим, характер консолидации электората различных партий отчасти разный. Избиратели СПС в большей степени, чем все остальные, объединены программой и идеями, а не фигурой лидера (в остальных трех рассматриваемых электоратах фокус консолидации именно образ лидера и доверие ему свыше половины избирателей; С.Кириенко же доверяет целиком лишь чуть больше трети проголосовавших за СПС). Способность изменить нынешнюю ситуацию в стране — качество, которое заметно чаще приписывают "своей" партии избиратели и СПС, и "Единства". Ясно, однако, что направленность ожидаемых изменений (точнее, дозировка соответствующих мотивов в совокупном мотивационном балансе избирателей) в двух этих случаях разная: более молодая, активная часть сторонников СПС ждет укрепления рыночно-конкурентных элементов в экономике, большинство сторонников "Единства" — усиления экономических функций государства.

  Главный избирательский ресурс СПС — перспективы на будущее, способность переломить ситуацию и энергия для того, чтобы это сделать. "Яблоко" в этом смысле — партия устойчивой, отчасти даже привычной приверженности лидеру и идеям. В то же время главный мотив неголосования за "Яблоко" на последних выборах — то, что партия не производит впечатления сильной: на эту политическую анемию ссылались от 25 до 30% опрошенных в разных электоратах. Два других ведущих мотива неголосования за "Яблоко" — отсутствие у партии перспектив и недоверие ее лидеру (характерно, что не такая малая часть прежних сторонников партии на последних выборах поддержала другие политические силы).

  Основные же мотивы поддержки "Единства" и ОВР практически идентичны. Вероятно, избиратели и вправду видят в них конкурирующих кандидатов на "партию власти", "партию центра". Только в образе "медведей" при этом акцентируется сила ("способность переломить ситуацию") и "компонент будущего", тогда, как в образе ОВР — выносливость ("способность сохранить стабильность и порядок") и "компонент прошлого". Можно сказать, что две эти партии за один осенний политический сезон вытеснили одна другую из сознания многих избирателей, спешно сменив друг друга "на финише".

  Тут важны два специфических момента. Во-первых, на неголосование за ОВР сильно повлияла избирательная кампания, массированная деятельность главных каналов телевидения в этом направлении — демонстрация компромата и прочие "политические технологии" (10-12% в электорате других партий указали, что не стали голосовать за ОВР, поскольку разочаровались в движении за время предвыборного марафона, под воздействием телевизионных "разоблачений" и пр.; вместе с тем 11% проголосовавших за ОВР, напротив, отдали движению свой голос в знак протеста против этого "черного пиара"). Значимость подобных мотивов для не голосовавших за другие партии заметно ниже.

  Во-вторых, избирательскую судьбу "Единства" решила — и ответы опрошенных это ясно показывают — личная поддержка В.Путина (имеется в виду как его государственный ранг, так, понятно, и тот ореол ожиданий, бла-гопожеланий и ценностных проекций, которым была окружена фигура премьера в общественном сознании и средствах массовой коммуникации). Характерно, что среди отрицательных черт в образе "Медведя" электорат других партий выделяет не только недоверие к его лидерам и их политическую неопытность, но в первую очередь близость движения к Б.Ельцину и Кремлю.

  Подытоживая приведенные эмпирические материалы, можно сказать, что определяющими для думских выборов 1999 года — для объема и характера массовой поддержки крупнейших партий, основных установок электората — оказались не столько политические, сколько общесоциальные и социально-антропологические моменты. По времени, силе и глубине воздействия они выходят далеко за пределы предвыборной гонки, пиаровской возни с компроматом, ажитации масс-медиа и пр.

   

  2.2. Мотивация электорального поведения россиян на примере президентских выборов 2000 года

   

  Мониторинг ВЦИОМ показывает следующие тенденции. Если сузить политические ориентации до электоральных намерений, несомненно, абсолютное превосходство Владимира Путина в электоральном пространстве. Все проводимые опросы подтверждают, что отсутствуют оппозиционные лидеры, способные составить конкуренцию Путину. За 10 месяцев, прошедших после президентских выборов 2000 года, поддержка Григория Явлинского сократилась на четверть, а поддержка Геннадия Зюганова на треть. При этом и среди тех, кто рассматривает в качестве лучшего президента Явлинского, и тех, кто хотел бы видеть на этом посту Зюганова, присутствует значительное число симпатизирующих Путину, одобряющих его политику. Леонид Седов, на основании опросов населения, «делает вывод о том, что демократическая оппозиция Путину становится все более мягкой, а левая — более жесткой»[23]. Это по его утверждению, косвенно свидетельствует о том, что проводимый Путиным курс больше устраивает правых и не оправдывает ожидания левых. Путин добился успеха во всех слоях населения и во всех регионах России. При этом ядро его поддержки (те, кто голосовал за него на выборах, и сегодня готов голосовать снова) — это в большинстве лица в возрасте 40—49 лет, жители малых городов (особенно на европейском юге России), люди бедные, но не бедствующие, военные и работники правоохранительных органов. В целом основной электорат Путина — люди слабо приспособившиеся, но рассчитывающие на лучшие перспективы в будущем. «Новобранцы» (16%), которые не голосовали за Путина на президентских выборах, но готовы сейчас это сделать, представляют предпринимателей, учащихся и студентов, а также военнослужащих и других силовиков. Растет поддержка Президента в Москве, жители которой в момент выборов выказали ему умеренную симпатию. В то же время Путин лишился поддержки 10% тех, кто голосовал за него на выборах. Большинство из них составляют женщины в возрасте 50—59 лет. Отход от поддержки Путина, как показывают исследования ВЦИОМ, связан не с разочарованием в нем персонально, а с утратой интереса и доверия к политике и политикам вообще. Судя по данным Мониторинга ВЦИОМ, четко наметились некоторые базовые идеи, с которыми ассоциировался образ Путина, и вокруг которых сплотился его электорат. Изменения институционального контекста и связанная с этими изменениями риторика властей стали ответом на сложившийся «социальный запрос» — требование «наведения порядка». Согласно результатам многочисленных опросов общественного мнения, это требование занимает одно из первых мест (наряду с повышением уровня жизни) среди проблем, волнующих общество (табл. 2.5)[24].

  Таблица 2.5

  Если с середины 90х годов порядка требовали в основном внеэлитные группы, то к концу 90х «порядок» стал востребоваться и новыми бизнесэлитами, чья хозяйственная деятельность потребовала изменения стиля управления, а также большей правовой определенности и защиты от транзакционных рисков. При противопоставлении порядка и демократии респонденты, безусловно, выбирают порядок. Имея в виду эти результаты, можно говорить о «расщеплении» в массовом сознании понятий «законность» и «порядок», ставшем причиной социального одобрения сомнительных, с правовой точки зрения, действий, которыми федеральная власть пытается на вести порядок в различных сферах жизни. В то же время само понятие «порядок» воспринимается населением в значительной степени размыто, неопределенно, о чем свидетельствуют следующие данные ВЦИОМ (табл. 2.6)[25].

  Таблица 2.6

   «Что такое, по вашему мнению, порядок?»

  
  

  Здесь стоит обратить внимание на три момента. Во-первых, в массовом сознании «порядок» «склеивается» с тоской по стабильности, размеренности и предсказуемости, с желанием точно знать, «что ничего плохого не произойдет», к чему «порядок», строго говоря, не имеет особого отношения. Во-вторых, понимание «порядка» как возможности для каждого реализовать свои права, распространяется лишь на шестую часть респондентов. В-третьих, отдавая приоритет наведению порядка в стране, общественное мнение не имеет в виду отказ от демократических свобод. Второй идеей, которая объединила большинство населения, стала тоска по утраченному российскому могуществу. На вопрос ВЦИОМ: «Заслуживает ли Россия того положения, в котором она сейчас находится 66% ответили, что она заслуживает лучшей участи, и лишь 20% считают, что «она занимает то место, которого заслуживает». Достаточно привести несколько цифр, чтобы убедиться в том, насколько исключительным представляется значение России абсолютному большинству ее граждан, и насколько это исключительное значение не согласуется с реальным положением (табл. 2.7)[26].

  Таблица 2.7

   По справедливому замечанию специалистов ВЦИОМ, собственный комплекс неполноценности, «смесь завышенных притязаний и дефицит признания со стороны других, неадекватность запросов и самооценок реальному положению дел и уровню достижений переносится на страну в целом и ее положение в мире»[27]. Падение уровня жизни большинства населения, отсутствие перспектив улучшения ситуации в рамках сформированных в 90е годы экономических отношений отсутствие социальной и правовой защищенности, не удача первой чеченской кампании не только скомпрометировали «либерально-демократическую идею», но и породили комплекс социальной неполноценности, соединенный с национальной униженностью. Преодоление этих комплексов может быть достигнуто либо на пути реализации эффективных социально-экономических программ, встроенных в новые экономические и правовые отношения (проведение которых требует незаурядной политической воли), либо достигается символическими мобилизационными мерами, соответствующей риторикой, или же комбинацией того и другого. События последнего года дают возможность полагать, что мы имеем дело именно с симбиозом реальных и символических мобилизационных мер, но нужно помнить, что их баланс не всегда зависит от тех, кто его планирует.

  Из приведенных данных можно сделать несколько важных выводов: во-первых, через год после президентских выборов настроение электората практически не поменялось (для сравнения — через год после первых выборов Б. Ельцина его поддержка сократилась более чем на 20%.). Это свидетельствует о том, что выбор был глубоко мотивирован. Опорные идеи, с которыми люди склонны идентифицировать Президента — жесткий способ наведения порядка и установления справедливости, национальное возрождение, пусть ценой ухудшения отношений с западным миром, экономический подъем ценой усиления государственного регулирования — востребованы значительной частью населения. Понятно поэтому, что поддержка Путина расширяется за счет бывших сторонников КПРФ. Все эти идеи не новы, но раньше они высказывались преимущественно политиками левой ориентации, которые дополняли их апелляциями к прошлому и призывами к реставрации старого режима. Впервые этот комплекс идей сопровождается «образом будущего». Во-вторых, Путин оказался востребован самой многочисленной группой, которую составляют люди, имеющие значимые ресурсы социальной мобильности (образование, профессию), но не сумевшие или не имевшие возможности реализовать их в эпоху Ельцина. Фрустрация, связанная с подавлением социальных амбиций, сменилась оптимизмом, основанным на надежде, что, наконец, пришло их время. Симбиоз национал-популизма и великодержавной риторики, в прежний период локализованный среди слабо адаптированных групп и преимущественно в депрессивных регионах, становится все более характерен для населения страны в целом, распространяется на относительно хорошо адаптированные группы населения. Об этом косвенно свидетельствуют данные ВЦИОМ, показывающие сближение или даже стирание различий между мнениями и оценками образованных и необразованных респондентов. В-третьих, среди сторонников линии Президента оказывается все больше адаптированных групп населения, представителей так называемого среднего класса. Ранее средний класс не склонен был демонстрировать себя в качестве сторонника «сильной руки», в большинстве был прозападнически-ориентирован, поддерживал либеральные ценности и демократические институты. В последние два года, однако, ориентации явным образом изменились. Представляется, что относительно быстрый и безболезненный выход из столь масштабного кризиса, каким был августовский дефолт, не позволил оценить его реальное воздействие на умонастроения людей и понять его роль в дальнейших политических событиях.

  Таким образом, в период трансформации российского общества наблюдаются две противоположные тенденции избирательного поведения женщин. С одной стороны, массовое бедственное положение большинства населения заставляет часть женщин в период избирательных кампаний принимать активное участие в политической жизни страны. С другой стороны, пассивность, безразличие, неуверенность в способности изменить жизненную ситуацию вынуждают женщин замыкаться в патриархальном образе жизни. Хотя, в свою очередь, элементы патриархатности сосуществуют в диалектическом взаимодействии с массовым женским движением, одновременно и противодействуя ему, и стимулируя его развитие. Вот как Н.М.Римашевская объясняет процесс усиления такого образа жизни: «Усиление патриархатной тенденции связано с тем, что женщина неконкурентоспособна на рынке рабочей силы, который сильно сокращается; одновременно в сфере предпринимательства идет жесткая борьба за рынки сбыта, банки, финансы, и женщина проигрывает наступательной позиции мужчин»[28].

  Таким образом, в настоящее время у многих женщин России наблюдается доминирование индивидуально-семейной ценностной ориентации. Именно с этих позиций женщины пытаются найти и использовать все возможные способы влияния на политическую и социально-экономическую жизнь. Отсюда и специфический вид протеста определенной части электорального контингента: неучастие в реальном голосовании на выборах и резкое изменение предпочтений к партийным и индивидуальным претендентам на выборные посты.

  Итоги выборов 2000 года, как и многократные обследования электоральных установок россиянок, проводившиеся ВЦИОМ, свидетельствуют о том, что стабильная электоральная база различных партий и политических деятелей в большинстве случаев отсутствовала. В зависимости от правильной организации предвыборной кампании, набора и убедительности предвыборных обещаний для решения назревших политических и социально-экономических проблем менялись избирательные предпочтения электората и, следовательно, рейтинги отдельных лидеров и партий. Так, на вопрос: "А кто, по вашему мнению, станет следующим Президентом России?" (сентябрь 1999 г.) - на В.В.Путина указали всего лишь 4,7% опрошенных россиянок (всего - 5,2%). При этом 49,1% затруднились ответить, 15,4% - указали на Евгения Примакова, 9,9% - на Геннадия Зюганова, 7,3% - на Юрия Лужкова[29]. Как известно, итоги реального голосования (март 2000 г.) совершенно другие.

  Любопытны оценки и настроения самого женского электората. На словах женщины борются больше всего против их политической дискриминации, многие чувствуют себя отстраненными от политической жизни. На деле - другая картина, и это подтверждает сравнение итогов оценки общественного мнения и реального голосования. По данным мартовского (1999 г.) мониторинга ВЦИОМ, на вопрос о том, кто должен быть следующим Президентом России - мужчина или женщина, признали этот пост за женщиной 19,4% женщин и 14,3% мужчин, а за мужчиной - 53,1% женщин и 56,6% мужчин.[30]

  Следует обратить внимание, что при реальном голосовании на выборах Президента России (март 2000 г.) единственная зарегистрированная женщина-кандидат на этот пост получила только 758 966 голосов, или всего лишь 1,01% избирателей, включенных в списки для голосования[31].

  Как уже отмечалось выше, женский электорат гораздо многочисленней и плюс к тому, в некоторых регионах страны женщины более активно принимают участие в реальном голосовании. Поэтому привлечение голосов женщин на свою сторону может стать решающим для достижения предвыборной цели кандидата.

  Это подтверждается опытом выборов в США, когда в 1992 г. на президентских выборах женщины в основной массе поддержали Б.Клинтона, а мужчины - Б.Доула. На выборах Президента США в 1996 г. женский электорат вновь отдал предпочтение демократам, а мужской - республиканцам[32]. А «в Финляндии никто не сомневается, что избрание на высокий государственный пост первой в истории страны женщины-президента Тарьи Халонен стало возможным, прежде всего благодаря голосам избирательниц»[33].

  Феномен несходства результатов опросов мнения женского электората до выборов и реального голосования (электоральный сюрприз) проявился и во время президентских выборов в марте 2000 года. Основываясь на некоторых предвыборных исследованиях ВЦИОМ[34], можно было ожидать, что за В.В. Путина проголосуют преимущественно мужская часть населения. В различных предшествующих выборных кампаниях эта часть населения постоянно поддерживала А.И.Лебедя, Г.А.Зюганова, В.В.Жириновского. Перевесом же женского электората отмечались выборы кандидатур Е.М.Примакова, Ю.М.Лужкова, Г.А.Явлинского, Св.Федорова.

  На самом же деле, как показали результаты выборов, В.В.Путин был выбран Президентом РФ с перевесом женского электората[35].

  Таким образом, изучение электоральных предпочтений женщин России может дать импульс к развертыванию соответствующих PR-кампаний и осуществлению более точного прогнозирования их избирательного поведения.

  Характерной чертой общественной жизни России является появление в 90-х годах многих политических организаций, как бы генерирующих массовое движение с целью лоббирования интересов женщин. Например, Общероссийское общественно-политическое движение женщин России; Всероссийский общественно-политический союз «Движение женщин за здоровье нации»; Общероссийское общественно-политическое движение «Женский объединенный союз»; Общероссийское общественно-политическое движение «Женщины России»; политическая общественная организация «Российская партия защиты женщин»[36].

  Безусловно, это не полный перечень организаций занимающихся вопросами женского движения. И как справедливо отмечает Т.А.Мельникова оно «не просто сумма женских объединений, в разной степени отстаивающих права женщин, но в том числе это и интеллектуальное течение, внесшее значительный вклад в пересмотр многих современных взглядов на развитие общества и государства»[37].

  
  

  2.3. Электоральные модели президентских выборов 1996-2004 гг.

   

  Первые выборы, принесшие Б.Ельцину пост президента РСФСР в составе Союза, имели пре­имущественно демонстративный, символический характер. Они означали не перераспределение власти, а лишь выбор между согласием и отказом поддержать еще существовавшие институцио­нальные механизмы партийно-советского госу­дарства. В этом смысле президентские выборы 1991 г. продолжали традицию протопарламентских кампаний 1989—1990 гг. (выборы союзного и российского Съезда депутатов). Об эмоциональной атмосфере тех дней свидетельствуют данные опроса, проходившего в июле 1991 г.: доверие Б.Ельцину выражали 82% (в том числе полное доверие — 56), М.Горбачеву — 58 (полное — 15%). Выбор происходил между повсеместно и шумно осуждаемой, но еще реально действую­щей традицией советского прошлого и крайне расплывчатым образом некоего условно "демо­кратического" будущего; вторая перспектива привлекала широкий спектр общественных симпатий — от либеральной ("перестроечной") номенклатуры до радикальных демократов, пат­риотов, национал-демократов и др. Тогда эти выборы воспринимались как самые маловаж­ные, а возможно, потому и как самые свобод­ные. Угрозы военно-политического реванша уже были обозначены, но казались далекими, как и перспективы получения российским пре­зидентом реальных властных полномочий.

  Историческая уникальность этих выборов, точнее, всей электоральной "серии" 1989— 1991 гг., состоит в том, что они выражали кру­шение партийно-советской государственной системы (69% признавали, что компартия дис­кредитировала себя) при том, что все официаль­ные ее институты как будто сохранялись. К се­редине 1991 г., правда, были уже отменены цен­зура и пресловутая 6-я статья Конституции СССР, что оформляло гласность и политичес­кий плюрализм, но нараставший вакуум власти фактически оставался незаполненным.

  Совершенно иную картину представляли тя­желейшие, вымученные вторые президентские выборы 1996 г. Формально выбор предстоял между непрочной, во многом скомпрометиро­вавшей себя президентской властью, демон­стрировавшей курс на радикальные реформы и антикоммунизм, и "красным" реваншем. Массо­вую поддержку власть утратила из-за неспособ­ности защитить большинство населения в ходе ре­форм, а поддержку демократически настроенной интеллигенции — из-за все более явного "держав­ного" уклона, чеченской войны и кровавых раз­борок с Верховным Советом в 1993 г. Общее до­верие к Б.Ельцину к моменту выборов в июне 1996 г. сохраняли 41% (полное — только 9%). Оп­росы февраля—марта 1996 г. показывали мини­мальную, хотя все же существовавшую возмож­ность действующего президента законно сохра­нить власть. Как позже стало известно, Б.Ельцин готовился тогда сорвать выборы, прибегнув к опасной политической провокации. Поэтому реальным был выбор между различными вариан­тами сохранения существующего режима.

  Важнейшим фактором массового выбора ока­зался принцип "наименьшего" (или "более при­вычного") зла, давший президенту некоторый перевес уже в первом туре, в обстановке искус­ственно раздутой конфронтации с кандидатом коммунистов Г.Зюгановым. Во втором туре пошли в ход административный ресурс и "политтехнологические" средства (внезапное из­менение симпатий татарских избирателей, ин­тригующий "перехват" президентскими силами электората А.Лебедя). Решающим доводом для двух третей из голосовавших за Б.Ельцина по­служило представление о том, что "иного выбора не существует" (июнь 1996 г.). Предпринятая между двумя турами выборов отчаянная попыт­ка радикально изменить окружение Б.Ельцина в пользу реформаторов (А.Чубайса) довольно скоро оказалась неудачной. До конца своего правления первый российский президент не слишком успешно балансировал между силови­ками и демократами, державниками и реформа­торами. В этой обстановке власть лишалась по­литической определенности, приобретая все более выраженный административный, "распре­делительный" смысл. Одним из признаков такой трансформации явилось превращение прези­дентской канцелярии (администрации) в глав­ный институт власти. Б.Ельцин сохранил власть на второй срок, отказавшись от роли радикаль­ного демократа, которую он скорее по карьер­ным, чем по идейным мотивам, должен был ис­полнять в конце 1980-х и начале 1990-х годов.

  Третьи президентские выборы (первые "пу­тинские") 2000 г. проходили при фактически полной смене политических декораций и самого смысла электорального действия. Выбирали не политический курс, не лозунги и не эмоциональ­ные симпатии, а стиль правления. Выбирали не "наследника", а скорее "могильщика" стиля предыдущего президента. Причем выбирали прак­тически без сопротивления, поскольку главный оппонент (стиль предыдущего правления) фак­тически утратил влияние до начала формальной электоральной кампании. По-военному испол­нительный функционер, лишенный политичес­кого лица или профессионально его прячущий, оказался наиболее удобным фокусом расчетов всех групп правящей бюрократии и массовых надежд. Принципиальное отсутствие собствен­ной программы долго позволяло команде В.Пу­тина интриговать попеременно с "левыми" и "правыми" или против тех и других, поддержи­вая видимость симпатии противоположным программам, точнее, массовым ожиданиям. Ос­новной интригой тех месяцев, реализованной еще перед думскими выборами декабря 1999 г., стал разгром, а потом и поглощение наспех со­зданной партией власти конкурировавшей груп­пы Ю.Лужкова—Е.Примакова, а тем самым — устранение серьезных персональных альтерна­тив на президентских выборах. Это привело к тому, что впервые за постсоветские годы была реализована модель "выборов без альтернати­вы". Попытки сопротивления этой модели, в том числе через СМИ, оказались неудачными.

  Сейчас очевидно, что один из основных ре­зультатов первого президентского срока В.Пу­тина — фактическая деполитизация политическо­го пространства в стране. Административный стиль правления и соответствующий ему аппа­рат распределяет материальные и властные ре­сурсы, а не отстаивает какие-либо идеи. Он спо­собен подорвать основы политического плюра­лизма, просто отбирая идеи у "правых" и "левых", у "патриотов" и "западников" и присва­ивая себе реальные или мнимые достижения в их реализации, будь то повышение пенсий, раз­витие отношений с Западом и т.д.

  Примечательные показатели: оценивая каче­ства, которые требуются президенту, в 2000 г. "ум, интеллект" наши респонденты поставили на первое место (66%), наличие "идейной убеж­денности" отметили только 8%. В 2004 г. аналогич­ные показатели изменились незначительно — соответственно 69 и 11%. Рассматриваемые вне "идейности" интеллектуальные качества сводят­ся к тому качеству ума, которое греческие фило­софы называли "технэ", ловкостью. Управление "теченьем мыслей", о котором некогда писали поэты, явно не востребовано...

  Четвертые президентские выборы (вторые "путинские", 2004 г.) вывели на поверхность многие скрытые пружины и механизмы этого стиля правления. К выборам власть пришла не столько с крупными "материальными" достиже­ниями в разных областях жизни общества (об этом — несколько позже), сколько с демонстра­тивными успехами самого стиля и механизма административного управления страной. При достигнутом уровне консолидации правящих элит переизбранию В.Путина на следующий срок реально могла помешать лишь низкая явка избирателей. Для противодействия этой угрозе в предвыборные дни были мобилизованы, как из­вестно, все возможные ресурсы влияния на электорат. Несколько неожиданный для наблюда­телей и исследователей по своим параметрам разгром "левых" (КПРФ) на думских выборах декабря 2003 г. одновременно с неудачами "пра­вых" (демократов) явились, по сути дела, побоч­ными результатами перемен, произошедшими на российском политическом пространстве (де- политизация, "технологизация") за последние годы. Собственно, политические проблемы ока­зались сдвинутыми на периферию электоральных коллизий, они в значительной мере сводились к серии интриг и потаенных спецопераций, смысл которых остался неизвестным ни политикам, ни избирателям. Это относится к разнопорядковым по масштабу ситуациям, фигурантами которых по очереди оказывались И.Рыбкин, М.Касьянов, М.Фрадков, С.Глазьев.

  Как и ожидалось, главной, "большой" интри­гой выборов стала сверхзадача обеспечения преем­ственности власти на перспективу следующего электорального цикла (к 2008 г.) или даже далее него. Известно, что ни один режим из существо­вавших в стране за последнее 100-летие не был способен с ней справиться, каждая смена "ка­раула" на вершине выглядела как отрицание действий и деятелей непосредственно предше­ствующего периода. События предвыборных не­дель (особенно с отставкой правительства) пока­зали доминирующую озабоченность правящих структур созданием механизма плавной, некон-фронтационной преемственности. Можно пола­гать, что компонентами такого процесса, с кото­рыми обществу, видимо, предстоит познако­миться в недалеком будущем, станут не только подбор подходящего "наследника", но и форми­рование механизма его поддержки (партии и прочих структур власти), устранение возмож­ных конкурентов, определение неких "кондиций" верховной власти со своими спонсорами и т.д. Но уже то, что на первый план задолго до следу­ющего избирательного цикла выходит проблема преемственности власти, означает существова­ние неуверенности в надежности созданного ад­министративного механизма со всеми его под­держивающими и контролирующими структу­рами. А так как озабоченность перспективой явно сосуществовала с текущими интригами, тревогами по поводу возможного массового не­участия в голосовании, с показной перетряской правительства, то стало очевидным отсутствие не только слаженности этого механизма, но и какой-то разработанной программы его действия.

  2003—2004 гг. продемонстрировали дальнейшее развитие модели "безальтернативных выборов". Если в этом сезоне и были какие-то альтернати­вы, то на каком-то "подковерном", скрытом от общественного мнения уровне, возможно, с этим связаны сроки и манера перетряски прави­тельства в разгар избирательной кампании. Как левые, так и "правые" оппоненты боролись лишь за то, чтобы обозначить свое присутствие на официальной политической сцене. Не произошло изменений  в  расстановке  сил,  управляющих страной, не появилось и новых, ранее неизвестных средств и способов их деятельности. Просто под­твердили свою значимость те механизмы власти, которые отрабатывались последние четыре года, на деле даже несколько ранее, с начала "техноло­гической" трансформации политических процес­сов в середине 1990-х годов, причем с предельной откровенностью и цинизмом, безо всякой "плюра­листической" маскировки, без апелляций к демо­кратическим традициям и т.п. Собственно, и на думских, и на президентских выборах видимость конкуренции требовалась только для соблюдения буквы закона и, возможно, для некоторого по­вышения активности избирателей. Это одно из проявлений того же процесса деполитизации власти, перехода от политических к администра­тивно-технологическим методам управления.

  Выборы показали, что этот переход сегодня не встречает фактически никакого внешнего со­противления ни со стороны политических сил, ни со стороны общественного мнения и влиятельных СМИ. Сложился и действует механизм, обеспечи­вающий безальтернативность нынешних структур и носителей власти. И, наконец, этот электораль­ный цикл несомненно показал несравненно более очевидно и в гораздо большем масштабе, по сравнению с выборами 1999—2000 гг., возмож­ности "технологического" манипулирования всеми участниками избирательного процесса (избирателями, избранниками, организаторами, информаторами и пр.).

  Социальные параметры выборов. Количест­венные результаты прошедших выборов нужда­ются в тщательном и разностороннем рассмот­рении. В данном случае ограничимся некоторы­ми показателями (табл. 1).

  При избрании В.Путина на второй срок моло­дые люди (моложе 30 лет) оказали ему заметно большую поддержку. Но так как одновременно увеличилась и поддержка фаворита среди стар­ших возрастов, средний возраст избравших пре­зидента остался прежним.

  
  
  
  
  
  
  

  Таблица 2.8.

  Голосование за президента, % по возрастным группам

  
  

  
  

  С каждым электоральным циклом растет число уклоняющихся от участия в президент­ских выборах (табл. 2).

  Обнаруживается небезынтересная тенденция: заметно растет доля неголосующих среди людей старше 40—50 лет, среди более молодых она тоже несколько увеличивается. Если учесть также, что выборы победителя становятся все более "женскими" (в 2004 г. среди избирателей В.Пу­тина было 40% мужчин и 60% женщин), то можно предположить, что эмоциональные фак­торы выбора, в том числе фактор привычки, иг­рают все более важную роль.

   

  
  

  Таблица 2.9

  Не участвовали в выборах президента, % по возрастным группам

  
  

   

  После выборов 2000 г. 35% из голосовавших за фаворита отметили, что на их решение поддер­жать своего кандидата повлияли его действия в последнее время, а 50% сослались на то, что у страны "нет другого выбора". А в 2004 г., когда о действиях В.Путина избиратели знали несравнен­но больше, чем четыре года назад, их указывали реже (21%), а отсутствие другого выбора — чаще (53%). На первый план выходит безальтернатив­ность как самое простое и самое универсальное оправдание лояльного варианта поведения.

  Между тем среди мотивов отказа от голосования на первое место выходят политические. В 1996 г. их упомянули 43% "отказников", в 2000 г. — 59, а в 2004 г. — 62%. Создается впечатление, что именно неучастие в выборах, а не голосование "против всех" становится наиболее распространенным средством выражения политического недовольст­ва в рамках электоральной кампании. Оценить качественную сторону общественных процессов можно, толь­ко учитывая разные стороны динамики массо­вых надежд, а также, конечно, сопряженных с ними сомнений и разочарований. Согласно из­вестному суждению АТоквиля, возмущаются прежде всего те, кто обманут в своих надеждах. Очевидное подтверждение можно найти, в част­ности, в перипетиях возвышения и падения М.Горбачева, Б.Ельцина. От нескончаемых конвульсий страну спасало и спасает вновь то обстоятельство, что сами массовые надежды могут сохраняться на невысоком и даже снижа­ющемся уровне, а могут и оживляться, напри­мер, в атмосфере общеполитических предвы­борных и т.п. ожиданий.

  "Баланс" успехов и неудач президента (табл. 2.10) оказывается, при самой осторожной оценке, весь­ма напряженным. Следует обратить внимание на то, что приведенные данные получены незадол­го до дня голосования на президентских выбо­рах, т.е. до наступления пика массовой электо­ральной эйфории, который, как показывает не­давний опыт, наступает после выборов, точнее, после сообщений об их успешностиВ целом накануне выборов 49% опрошенных сочли, что их надежды, связанные с приходом к власти В.Путина, оправдались (по мнению 9% — "определенно", 40% — "скорее оправдались"), 32% — что эти надежды не оправдались (категорич­ны здесь тоже 9%); у 14% таких надежд "не было и нет". Соотношение вариантов составляет, таким образом, 49:46. На следующий президентский срок больше надежд, чем на первые четыре года, возлагают 39% , столько же — 28, меньше — 12, не питают надежд — 18%. Как и следовало ожи­дать, больше всего надеются на В.Путина те, кто считает, что их надежды оправдались .

  Рассматривая побудительные причины голо­сования на выборах 14 марта 2004 г., приходится отметить, что В.Путин по-прежнему остается "президентом надежд". 30% голосовавших за него (14% от общего числа опрошенных) объяс­нили свое решение тем, что президент "успешно руководил страной последние четыре года", 39% (18% от всех) — надеждами на то, что за следую­щий срок "он может справиться с проблемами, стоящими перед страной", а 29% (13% от всех) — тем, что больше не на кого надеяться.

  
  

  Таблица 2.10

  Достижения и неудачи В. Путина за первые 4 года

  
  

  Таким образом, даже в обстановке определен­ного эмоционально-политического оживления, связанной с электоральной кампанией, надежды населения на решение президентом ключевых проблем страны за новый президентский срок ос­тавались сдержанными: как в 2000 г., так и в 2004 г. не более половины из числа отметивших проблему надеялись на ее успешное решение.

  Ни оценки успехов президента за предыдущие годы, ни уровень обращенных к нему новых ожи­даний не могут объяснить главный феномен про­шедших выборов — их безальтернативность.

  
  

   

  
  

   

  2.4. Предвыборные дебаты: влияние на электоральное поведение

   

  25 февраля 2008 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представил данные о том, как россияне относятся к предвыборным теледебатам кандидатов в президенты.

  Предвыборные теледебаты кандидатов в президенты России смотрят около половины россиян - 47%, в их числе 23% считают это важным и интересным, а 24% относятся к ним как к шоу. Переключают на другой канал, чтобы не видеть теледебаты, 42% опрошенных. И 7% вообще не смотрят телевизор.

  Чем моложе респонденты, тем чаще они отдают предпочтение другим телепередачам (для сравнения, переключают на другой канал 53% молодёжи 18-24 лет и 33% в группе 60 лет и старше). Зрители теледебатов в возрасте до 45 лет воспринимают эти передачи скорее как шоу; опрошенные 60 лет и старше - скорее как значимое, интересное событие; мнения респондентов 45-59 лет делятся поровну (27% против 27%).

  Помогают ли теледебаты прояснить цели, задачи, программные установки кандидатов? 41% считает, что помогают; практически столько же опрошенных - 43% - придерживаются противоположной точки зрения.

  Респонденты до 45 лет склоняются к мнению, что дебаты в телеэфире не способствуют пониманию установок кандидатов (44-48% против 34-41%); опрошенные 60 лет и старше, наоборот, считают, что эти дискуссии помогают прояснить ситуацию (47% против 40%); мнения респондентов 45-59 лет и в этом вопросе делятся поровну (по 40-42%).

  Отказ Дмитрия Медведева участвовать в теледебатах наряду с другими кандидатами воспринят обществом в основном нейтрально: 31% одобряет такое его поведение, т. к. теледебаты - это «пустая говорильня»; 19% осуждают, т. к. тем самым «он уклоняется от открытой борьбы с соперниками», а 37% считают, что каждый кандидат вправе сам решать, участвовать ли ему в теледебатах.

  Воспринимают отказ Медведева от теледебатов отрицательно каждый второй (49%) сторонник КПРФ, каждый третий (36%) избиратель ЛДПР и каждый десятый (11%) приверженец «Единой России». Положительно оценивают его отказ по 16-18% сторонников КПРФ и ЛДПР и вдвое большая доля - 38% - избирателей «Единой России»[38].

   Таблица 2.11

  Как Вы относитесь к предвыборным теледебатам кандидатов в Президенты России?

  	Всего опрошенных	Возраст, лет
  		18-24	25-34	35-44	45-59	60 и старше
  Не смотрю, переключаю канал	42	53	49	47	35	33
  Смотрю, это для меня важно и интересно	23	11	18	18	27	37
  Смотрю, но в качестве развлекательной программы, шоу	24	22	23	26	27	18
  ТВ не смотрю вообще	7	10	7	6	7	7
  Затрудняюсь ответить	4	3	4	3	4	5

  
  

  Таблица 2.12

  Как Вы считаете, помогают ли теледебаты прояснить цели и задачи, программные установки идущих на выборы кандидатов в Президенты России?

  	Всего опрошенных	Возраст, лет
  		18-24	25-34	35-44	45-59	60 и старше
  Безусловно да	12	6	10	11	14	16
  Скорее да	29	28	31	25	28	31
  Скорее нет	28	28	30	32	26	26
  Безусловно нет	15	16	15	16	14	14
  Затрудняюсь ответить	16	22	14	16	18	14

  
  
  
  
  
  
  

  Таблица 2.13

  Как Вы относитесь к отказу Дмитрия Медведева участвовать в теледебатах наряду с другими кандидатами в президенты России?

  	Всего опрошенных	Сторонники политических партий
  		«Единая Россия»	КПРФ	ЛДПР
  Каждый кандидат вправе сам решать, участвовать или не участвовать в теледебатах	37	40	21	31
  Медведев правильно сделал, так как теледебаты это «пустая говорильня», место, где даются безответственные обещания	31	38	18	16
  Это неправильно, так это означает уклонение от открытой борьбы с политическими оппонентами	19	11	49	36
  Затрудняюсь ответить	13	11	12	16

  
  

  22 февраля 2008 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представил прогноз явки и результатов голосования на выборах Президента РФ 2 марта с. г.

  О своём вероятном участии в президентских выборах заявляют 83,6% респондента (для сравнения: в октябре 2007 г., за 5 недель до выборов в Государственную Думу, о намерениях участвовать в парламентских выборах говорили 71,0% опрошенных). Не собираются участвовать в выборах Президента РФ 11,2% респондента. Согласно прогнозу, рассчитанному специалистами ВЦИОМ, вероятная явка на выборы 2 марта составляет 69,7%.

  Что касается результатов голосования, то ВЦИОМ ожидает следующую картину: 72,9% избирателей проголосуют за Дмитрия Медведева, 15,0% - за Геннадия Зюганова, 10,9% - за Владимира Жириновского и 1,1% - за Андрея Богданова[39].

  
  
  
  

   Таблица 2.14

  Примете ли Вы участие в выборах Президента РФ 2 марта 2008 г.?

  	12-13 января	19-20 января	26-27 января	2-3 февраля	9-10 февраля	16-17 февраля
  Точно да	39,6	48,2	45,3	55,8	58,6	58,4
  Скорее да	42,2	32,0	40,0	28,3	26,4	25,2
  Скорее нет	8,2	7,0	4,4	5,9	3,8	5,6
  Точно нет	5,3	4,7	4,6	5,4	5,4	5,6
  Затрудняюсь ответить	4,7	8,1	5,7	4,6	5,8	5,2

  
  

  Таблица 2.15

  Прогноз результатов голосования 2 марта 2008 г.

  	«Если Вы собираетесь принять участие в президентских выборах, то за кого их этих кандидатов Вы бы проголосовали?» (по данным опроса 16-17 февраля 2008 г.)		Прогноз голосования
  	Доля среди всех опрошенных	Доля среди «активных» избирателей
  Богданов А. Ю.	0,9	1,0	1,1
  Жириновский В. В.	6,8	7,7	10,9
  Зюганов Г. А.	9,0	10,3	15,0
  Медведев Д. А.	61,2	70,4	72,9
  Не стал бы участвовать в выборах	8,2	-
  Затрудняюсь ответить	13,9	10,6

  
  

  По результатам прошедших выборов можно сказать, что прогнозы в основном оправдались.

  Заключение

  
  

  Под электоральным поведением понимается совокупность деятельных актов, совершаемых индивидами (или социальными группами) как субъектами политических отношений.

  Электоральное поведение не тождественно поведению индивидов в ходе избирательной кампании. О нем нельзя судить только на основе того, какой выбор делается тем или иным индивидом, кому из представителей политических партий он отдает свой голос. Это связано с тем, что принятие того или иного решения в момент голосования является финальным актом длительного процесса политического самоопределения индивида, результатом его многообразной ценностно-ориентационной деятельности. Электоральное поведение - суть процесса, разворачивающегося в различных сферах жизнедеятельности, в котором происходит политическая идентификация личности, обретение ею представления о себе как носителе определенных политических ценностей, норм и идеалов.

  На политические процессы, протекающих в российском обществе, в том числе и на электоральное поведение индивидов неизгладимый отпечаток накладывает ряд важных обстоятельств, которые делают невозможным прямую экстраполяцию выводов и положений, сформулированных представителями западной социологической мысли на российские реалии. К этим обстоятельствам относятся неразвитость в России институтов гражданского общества, наличие «подданнического» типа политической культуры» у большинства российских граждан, отсутствие эффективно действующих правовых механизмов, глубоко укоренившаяся в массовом сознании установка на патернализм и т.д.

  Электоральное поведение избирателей детерминируется не одним, а целой системой факторов. Однако, совокупность факторов, определяющих тип электорального поведения российских избирателей, значительно отличается от совокупности факторов, оказывающих влияние на электоральное поведение тех субъектов, деятельность которых разворачивается в условиях стабильной буржуазной демократии. В частности, влияние сложившихся традиций голосования за ту или иную партию, политических установок семьи и профессионального сообщества для представителей различных групп российского электората являются практически не значимыми. В то же время они оказывают огромное воздействие на тип электорального поведения избирателей любой из развитых капиталистических стран.

  Среди факторов, определяющих тип электорального поведения российских избирателей, главенствующую роль играют социальное самочувствие индивидов, оценка ими экономической и политической ситуации как в стране, так и в своем городе, профессиональные и личностные качества избираемого политического деятеля.

  За последние годы в России сформировались социально-демографические, социально-профессиональные и поселенческие электоральные группы, демонстрирующие устойчивый тип электорального поведения.

  Таким образом, мотивация электорального поведения российских избирателей, безусловно, формируются под влиянием различных факторов, как внешних, так и внутренних. Мотивация разных социальных классов, людей разных культурных и образовательных уровней, возрастных групп формируются под воздействием разных факторов. Но нельзя говорить о каких-то конкретных факторах, определяющих мотивацию россиян.

  Этот тезис подтверждает анализ мотивации российских избирателей. Говоря об их мотивации, нужно подчеркнуть особую роль такого фактора, как ценностные ориентации. В период 90-х годов произошло переосмысление некоторых основополагающих ценностей, что в свою очередь привело к изменению в формировании мотивации. Во-первых, в массовом сознании «порядок» «склеивается» с тоской по стабильности, размеренности и предсказуемости, с желанием точно знать, «что ничего плохого не произойдет», к чему «порядок», строго говоря, не имеет особого отношения. Во-вторых, понимание «порядка» как возможности для каждого реализовать свои права, распространяется лишь на шестую часть респондентов. В-третьих, отдавая приоритет наведению порядка в стране, общественное мнение не имеет в виду отказ от демократических свобод. Одни и те же ценности могут находиться в одном случае в центре, в другом – на периферии мотивационной структуры политического поведения людей. Перераспределение ценностных ориентаций также произошло и у женского электората России. В сложной социально-экономической ситуации 90-х годов, когда почти все население (в том числе женщины) находится в стрессовом состоянии, испытывает чувство социальной незащищенности, трудно сохранять иерархию жизненно важных ценностей и быть политически активными. В этих условиях наиболее значительными становятся ценности более низкого уровня, чем в условиях социальной и экономической защищенности. Такая ситуация заставляет женщин смещать ценностную иерархию от политических к индивидуальным и семейным ценностям.

  
  

  Список использованной литературы

  
  

  1. Алмонд Г., Пауэлл Дж. Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор: Учебное пособие. – М., 2002 – С.165

  2. Артемов Г. П. Мотивация электорального выбора // Политический анализ: Доклады Центра эмпирических политических исследований СПбГУ. Вып. 2. / Под ред. Г. П. Артемова. - СПб.: Издательство С.- Петербургского университета, 2000. – www.politanalysis.narod.ru

  3. Бианки В. Практика и психология регионального партстроительства. – М., 2006.

  4. Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. - М.: Про­гресс, 1990 – С. 804

  5. Вестник Центральной избирательной комиссии РФ. № 1 (67), 1997. – С.62-70

  6. Голосов Г.В. Поведение избирателей в России: теоретические перспективы и результаты региональных выборов // Полис. 1997. №4. –С.45

  7. Женщины наступают // Эхо планеты. № 35 (646). – С.30

  8. Здравомыслов А.Г. Многообразие интересов и институты власти - М.: Луч, 1994 – С.321

  9. Клямкин И., Мигранян А. Нужна "железная рука" // Литературная газета. 1989. № 34.

  10. Кудинов О.П. Основы организации и проведения избирательных кампаний в регионах России. – М., 2000.

  11. Л. Гудков, Б. Дубин. Все едино // «Итоги» от 23 января 2001 г. (данные ВЦИОМ)

  12. Л. Гудков, Б. Дубин. Конец 90х годов: затухание образцов. Социальные и экономические перемены. Мониторинг общественного мнения – М., ВЦИОМ. 2001. №1 – С.26

  13. Л. Седов. Перемены в настроениях электората // Социальные и экономические перемены: Мониторинг общественного мнения. – М., ВЦИОМ. 2000. №6 – www. wciom.ru

  14. Л. Седов. Перемены в настроениях электората // Социальные и экономические перемены: Мониторинг общественного мнения. – М., ВЦИОМ. 2000. №6 – www. wciom.ru

  15. Малкин Е., Сучков Е. Основы избирательных технологий. – М., 2003.

  16. Малькова Т.П., Фролова М.А. Массы. Элита. Лидер – М .: О-во «Знание», 1992 – С.39

  17. Мельникова Т.А. Женское движение в России: традиции и инновации. – М.: "Мысль", 2000. – С.10

  18. Михайловская И.Б., Кузьминская Е.Ф. Право избирать и факторы, влияющие на его реализацию. – М., 1996 – С.39

  19. Мониторинг общественного мнения №5 (43) сентябрь-октябрь – С.81

  20. Мониторинг общественного мнения. № 2 (40), март-апрель 1999 г. – С.79

  21. Мониторинг общественного мнения. № 5 (43), сентябрь-октябрь 1999 г. – С.82

  22. Мониторинг общественного мнения. № 6 (44), ноябрь-декабрь 1999 г. – С.26

  23. О различии поддержки в 6% женщин по сравнению с поддержкой мужчин-избирателей кандидатуры Путина В.В. (данные Фонда общественного мнения) см. Айвазова С.Г. Кертман Г. "Женщины и мужчины на выборах 1999 - 2000 гг." – М.: "Эслан", 2000 г. – С.51

  24. Патрик Шампань. Делать мнение: новая политическая игра. – М.: Socio-Logos, 1997 – С.335

  25. Полякова Т.М. Менталитет полиэтнического общества / Опыт России / Под ред. М.Н. Губогло; РАН. Центр по изучению меж.-нац. отношений Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. – М., 1997 – С.418

  26. Психология масс: Хрестоматия по социал. психологии / Ред.-сост. Д.Н. Райгородский. – Самара: Изд-во «Бахрах», 1998. – С.591

  27. Римашевская Н.М. Гендерные отношения на советском и постсоветском пространстве развития России // Сб. Женщина, гендер, культура – М.: ИСЭПН, 1999 – С.159.

  28. Робер М.-А., Тильман Ф. Психология индивида и груп­пы. – М.: Прогресс, 1998 – С.256

  29. Российская газета. № 68 (2432). 7 апреля 2000 г

  30. Российские регионы после выборов — 96 / Территор. упр. Президента РФ; Сост.: Г.В. Былов и др.; Отв. ред.: А.Н. Журавлев и др. – М.: Юрид. лит., 1997 – С.776.

  31. Руткевич М.Н. Диалектика и теория познания. – М.: Мысль, 1994 – С.384

  32. Современная западная политическая теория: основные параметры исследования. М., 1993.

  33. Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. – М.: Наука, 1994 – С.560

  34. Технология и организация выборных кампаний: зару­бежный и отечественный опыт. – М.: РАУ, 1993 – С.183

  35. Тощенко Ж., Харченко С. Социальное настроение. – М.: Academia, 1996 – С.195

  36. Унпелев А.Г. Политология: власть, демократия, личность. – М.: Интерпракс, 1994 – С.250

  37. Чернов А.Ю. Психология управления. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1995 – С.164

  38. Шаталин С.С. Социальные ресурсы и социальная поли­тика. – М.: Наука, 1990 – С.271

  39. Шведова Н.А. Гендерный фактор в избирательной кампании // США. № 12 1999 – С.49

  40. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программы, методы. – М.: Наука, 1987 – С.245

  41. #"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1] Алмонд Г., Пауэлл Дж. Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор: Учебное пособие. – М., 2002 – С.165

  [2] Современная западная политическая теория: основные параметры исследования. М., 1993.

  [3] Кудинов О.П. Основы организации и проведения избирательных кампаний в регионах России. – М., 2000.

  [4] Малкин Е., Сучков Е. Основы избирательных технологий. – М., 2003.

  [5] Бианки В. Практика и психология регионального партстроительства. – М., 2006.

  [6] Артемов Г. П. Мотивация электорального выбора // Политический анализ: Доклады Центра эмпирических политических исследований СПбГУ. Вып. 2. / Под ред. Г. П. Артемова. - СПб.: Издательство С.- Петербургского университета, 2000. – www.politanalysis.narod.ru

   

  [7] Полякова Т.М. Менталитет полиэтнического общества / Опыт России / Под ред. М.Н. Губогло; РАН. Центр по изучению меж.-нац. отношений Институтата этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. – М., 1997 – С.418

  [8] Психология масс: Хрестоматия по социал. психологии / Ред.-сост. Д.Н. Райгородский. – Самара: Изд-во «Бахрах», 1998. – С.591

  [9] Робер М.-А., Тильман Ф. Психология индивида и груп­пы. – М.: Прогресс, 1998 – С.256

  [10] Российские регионы после выборов — 96 / Территор. упр. Президента РФ; Сост.: Г.В. Былов и др.; Отв. ред.: А.Н. Журавлев и др. – М.: Юрид. лит., 1997 – С.776.

  [11] Руткевич М.Н. Диалектика и теория познания. – М.: Мысль, 1994 – С.384

  
  

  [12] Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. – М.: Наука, 1994 – С.560

  
  

  [13] Технология и организация выборных кампаний: зару­бежный и отечественный опыт. – М.: РАУ, 1993 – С.183

  
  

  [14] Тощенко Ж., Харченко С. Социальное настроение. – М.: Academia, 1996 – С.195

  
  

  [15] Унпелев А.Г. Политология: власть, демократия, личность. – М.: Интерпракс, 1994 – С.250

  [16] Чернов А.Ю. Психология управления. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1995 – С.164

  
  

  [17] Патрик Шампань. Делать мнение: новая политическая игра. – М.: Socio-Logos, 1997 – С.335

  [18] Шаталин С.С. Социальные ресурсы и социальная поли­тика. – М.: Наука, 1990 – С.271

  [19] Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программы, методы. – М.: Наука, 1987 – С.245

  
  

  [20] Бианки В. Практика и психология регионального партстроительства. – М., 2006.

  [21] Клямкин И., Мигранян А. Нужна "железная рука" // Литературная газета. 1989. № 34.

  [22] Объединенный "Экспресс".

  [23] Л. Седов. Перемены в настроениях электората // Социальные и экономические перемены: Мониторинг общественного мнения. – М., ВЦИОМ. 2000. №6 – www. wciom.ru

  [24] Л. Гудков, Б. Дубин. Все едино // «Итоги» от 23 января 2001 г. (данные ВЦИОМ)

  [25] Л. Гудков, Б. Дубин. Все едино // «Итоги» от 23 января 2001 г. (данные ВЦИОМ)

  [26] Л. Гудков, Б. Дубин. Все едино // «Итоги» от 23 января 2001 г. (данные ВЦИОМ)

  [27] Л. Гудков, Б. Дубин. Конец 90х годов: затухание образцов. Социальные и экономические перемены. Мониторинг общественного мнения – М., ВЦИОМ. 2001. №1 – С.26

  [28] Римашевская Н.М. Гендерные отношения на советском и постсоветском пространстве развития России // Сб. Женщина, гендер, культура – М.: ИСЭПН, 1999 – С.159.

  [29] Мониторинг общественного мнения. № 5 (43), сентябрь-октябрь 1999 г. – С.82.

  [30] Мониторинг общественного мнения. № 2 (40), март-апрель 1999 г. – С.79

  [31] Российская газета. № 68 (2432). 7 апреля 2000 г.

  [32] Шведова Н.А. Гендерный фактор в избирательной кампании // США. № 12 1999 – С.49

  [33] Женщины наступают // Эхо планеты. № 35 (646). – С.30

  [34] Мониторинг общественного мнения №5 (43) сентябрь-октябрь – С.81

  [35] О различии поддержки в 6% женщин по сравнению с поддержкой мужчин-избирателей кандидатуры Путина В.В. (данные Фонда общественного мнения) см. Айвазова С.Г. Кертман Г. "Женщины и мужчины на выборах 1999 - 2000 гг." – М.: "Эслан", 2000 г. – С.51

  [36] Вестник Центральной избирательной комиссии РФ. № 1 (67), 1997. – С.62-70

  [37] Мельникова Т.А. Женское движение в России: традиции и инновации. – М.: "Мысль", 2000. – С.10

  [38] #"#_ftnref39" name="_ftn39" title="">[39] http://wciom.ru