Тема: Феномен политических репрессий в СССР на примере процессов 1934-1936 гг.

• Вид работы:
  Дипломная (ВКР) по теме: Феномен политических репрессий в СССР на примере процессов 1934-1936 гг.
• Предмет:
  ИГП
• Когда добавили:
  02.07.2014 15:55:56
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:
  Содержание
   
  I. Глава первая. Вводная.............................................................................................................. 3
  1. Постановка проблемы........................................................................................................ 3
  2. Действующие лица.............................................................................................................. 9
  3. Обзор источников.............................................................................................................. 14
  4. Историографический обзор............................................................................................ 20
  II. Глава вторая. Внешняя сторона дела............................................................................... 24
  1. Фальсификации.................................................................................................................. 24
  2. Правовая сторона дела..................................................................................................... 36
  III. Глава третья. Связь процессов 1934-1935 гг. с процессом 1936 г......................... 40
  1. Убийство Кирова............................................................................................................... 40
  2. Процессы по делу Ленинградского и Московского центров.................................. 47
  3. Кремлевское дело............................................................................................................. 51
  IV. Глава четвертая Ключевые проблемы «дела»............................................................ 57
  1. Неприятие Сталина........................................................................................................... 57
  2. Политическая борьба....................................................................................................... 62
  3. Потенциальный заговор................................................................................................... 67
  4. Публичность процессов................................................................................................... 91
  5. Обоснование чисток......................................................................................................... 96
  6. Цели процессов.................................................................................................................. 98
  V. Глава пятая. Итоговая......................................................................................................... 102
  1. Заключение....................................................................................................................... 102
  2. Библиография.................................................................................................................. 105
  3. Приложение...................................................................................................................... 106
  
   
  § 1. Постановка проблемы
   
  1. Термины.
  Прежде всего, следует определиться с понятиями. Львиная доля всякого непонимания происходит из-за разночтения в трактовке одних и тех же терминов. Дабы избежать столь неприятного для любезного читателя явления укажу, что я понимаю под основными понятиями данной работы. И начать следует с названия.
  Феномен – особое, уникальное, нигде более не повторяемое явление. Репрессии – основное для нас понятие. Часто под репрессиями понимают ничем не обоснованный произвол, смертные казни, «желательно» массовые и в форме расстрела. Все это так, да не совсем. Репрессии внеправовые, т.е. не обозначенные в законе, часто внесудебные, но не обязательно, меры наказания по политическим мотивам. Что это за мотивы? В самом широком смысле несогласие как проявляемое открыто (митинги, издание обличительной литературы), так и пассивно. Преследование вплоть до превентивного, где критерием может быть простое подозрение. Все остальное: высылка, арест, тюремный или лагерный срок, расстрел – не репрессии как таковые, а инструменты репрессий. Если некий гражданин ходит с топором в поиске старушек, это не означает, что топор сам по себе есть убийство. Точно также и в случае с репрессиями. Расстрел может быть орудием подавления инакомыслия, когда страдают действительно невинные и в это случае он, мягко говоря, негативен; но может быть и созидательным инструментом, призванным отчищать общество от отбросов, вроде серийных убийц или взяточников.
  Террор - наведение страха на реальных и потенциальных противников, с тем чтобы сломить их волю, лишить даже мысли о сопротивлении,
  Политические репрессии. В широком смысле – наказание, где критерием является простое расхождение в политических взглядах. Скажем, если в наше время, выйдет постановление (Правительства, Федерального Собрания, Президента и т.д.) о запрете всех партий, кроме Единой России, с последующими арестами и тюремными сроками в отношении всех, кто будет продолжать вести, теперь уже, незаконную деятельность, это будут именно политические репрессии.
  Узкое руководство – несколько человек, которые, зачастую занимая не самые высокие посты, оказывали решающее влияние на жизнь страны. Даже не все члены ПБ входили в узкое руководство. Например, М. И. Калин формально был руководителем Советского Государства, являлся членом ПБ, но его реальное влияние было близко к нулю. В начале 30-х гг. в узкое руководство входили: Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Орджоникидзе, Куйбышев. В данной работе вместо термина «узкое руководство» применяется «высшее руководство».
  Широкое руководство – председатели обкомов (областных комитетов ЦК ВКП (б)), крайкомов, автономных республик в составе РСФСР, первые секретари союзных республик. Наиболее представительные из широкого руководство могли быть кандидатами, как Эйхе, или даже членами ПБ, как Косиор. Но даже самый высокий из широкого руководства практически не имел шансов войти в узкое.
  2. Предмет исследования.
  В узком смысле нас, то есть меня, интересуют следующие процессы 1934-1936 гг.
  1) «Дело Ленинградского центра».
  2) «Дело Московского Центра».
  3) «Кремлевское Дело».
  4) Дело «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Оно же «дело 16-ти», «процесс августа 1936 г».
  Таким образом, хронологически рамки: декабрь 1934 – август 1936 гг.
  Особое значение имеет последний процесс, т.к. он является наиболее запутанным, темным и, главное, знаковым по составу обвиняемых. Кроме того, именно этот процесс и задумывался изначально как единственный предмет исследования, но, ввиду недостатка источников, а точнее их почти полного отсутствия, пришлось сместить акценты.
  Резонный вопрос. Почему именно эти процессы, а не иные? Почему бы вам, гражданин автор, не выбрать что-то иное? Эти вопросы уже напрямую связаны с обоснование выбора темы, о котором подробнее будет сказано ниже. Первоначально выбор пал исключительно на последний процесс, открывающий череду так называемых «Трех Московских процессов» (термин введен в оборот Робертом Конквестом). Но в ходе работы обнаружилось, что все дела либо были намертво связаны друг с другом, т.е. обвиняемы по следующему делу были связаны с подсудимыми по предыдущему и так далее; либо все дела искусно фабриковались следователями НКВД. Проблеме фальсификации, соотношению истинного и ложного также будет посвящено немалое место в работе.
  Невозможно рассматривать явление изолированно, вне контекста. Тем более, когда контекстом являются типологически одинаковые явление – те самые политические репрессии. Это первое.
  Второе. Именно с убийства  С. М. Кострикова 1 декабря 1934 г. и начинаются широкие политические репрессии в форме всевозможных «Дел», которые идет по восходящей в плане суровости наказания и масштаба охвата. До этого, скажем, в конце 20-х, начале 30-х несогласных с «генеральной линией» никто не арестовывал и тем более не расстреливал. Все ограничивалось лишением постов, исключение из партии. Можно возразить. А как же «Шахтинское дело», «Дело Промпартии» и т.д? Да, все верно. Но это, по большому счету, локальные, в масштабе страны малозначимые эпизоды, тем более никак не связанные с партийными и гос. работниками хотя бы среднего звена. Была еще высылка Л. Д. Троцкого, затем высылка Л. Б. Каменева, Е. Г. Каменева. С Троцким все понятно – это враг №1. Зиновьев и Каменев были восстановлены в партии и даже получили некоторые пасты. И вообще, участников различных оппозиций «генеральная линия» до 1934-го обходила стороной. После – картина радикально меняется. Апофеозом становится процесс августа 1936 г. (выше обозначен под №4), когда все подсудимые, 16 человек, были расстреляны по обвинению в самых дерзких, вопиющих преступлениях: террор, создание боевых организаций, имеющих целью убийство руководства страны и т.д. И среди них оказались Зиновьев и Каменев – в прошлом одни из тех, кого называли «вождями», ближайшие соратники самого Ленина! Примерно то же самое, что убиение апостолов для христиан. Таким образом, нельзя изучать эти, самые громкие дела, идущие по восходящей, изолированно.
  3. Обоснование выбора темы.
  Теперь, следует сказать об обосновании выбора не просто списка процессов, а самой темы. Существует такое понятие как «сталинизм». Я понимаю это как тип общества: культуры, социальной организации, политического устройства, экономики, построенного в чрезвычайных, возможно и искусственно созданных, условиях. Кроме того, немалую роль играет особая политическая культура России, где всегда единственным субъектом выступает верховная, государственная и обязательно в ком-то персонифицированная власть. Иногда это называют мобилизационным типом общества. Интерес к этой эпохи и к символу, главному субъекту той эпохи – Иосифу Виссарионовичу Джугашвили (Сталину), понятен. Сталин уже давно перестал быть просто человеком, а стал символом определенного пути развития. Авторитарного, жесткого, где человек подчинен интересам неизмеримо более широким, чем он сам, эффективного для выполнения масштабных задач. И как антипод ему выступает режим либеральный, где человек, условно говоря «свободен». Таким образом, когда речь идет о Сталине, разговор сводиться к фундаментальному вопросу - какой России быть.
  Тема репрессий стала главным пунктом обвинения не просто Сталина, но и полного отрицания модели социума, существовавшего в 30-нач. 50-х гг. Через отрицание крайне негативных явлений, которые, безусловно, существовали, в массовом сознании постепенно вызревала мысль о порочности самой системы, допустившей не столько политические репрессии, сколько, в первую очередь, массовые расстрелы (см. Приложение № 1). Если система построена на порочных основаниях, если в фундаменте, довольно неплохого дома, лежат кости, то такой дом подлежит сносу, что мы и увидели. Хотя, сам факт, что при строительстве дома, прораб дядя Вася упал с лесов в бетономешалку, слесарь дядя Коля организовал травлю своей бригады и убил троих человек, не означает, что дом следует сносить.
  Допустим или нет террор при осуществлении масштабных проектов, таких как индустриализация? Наконец, имеет ли право государство во имя высокой цели, в лице крайне узкой группы людей судить людей и выносить смертные приговоры за сам факт инакомыслия? Или даже не инакомыслия, но шпионаж в пользу иностранной державы, создание подпольных организаций? Многие могут ответить – нет, не имеет, потому что у человек есть право делать то, что он желает, если это не наносит ущерба окружающим. Впрочем, такая постановка вопроса бессмысленно, поскольку если государство, точнее группа людей руководящая государством, желает иметь право, оно получает какое угодно право.
  4. Теоретические вопросы.
  Теперь об объективности исследовании. Честно говоря, смешно слышать клятвенные  уверения и обещания кого бы то ни было, быть объективным. Для полной объективности, во-первых, необходимо отстраниться от своей человеческой субъектности; во-вторых, располагать всей совокупностью информации по данному вопросу. Поскольку ни то, ни другое не возможно, скажу сразу. Я не буду объективным. Постараюсь лишь быть не предвзятым.
  Можно ли говорить о каком-то специфическом методе данной работы? Конечно, нет. Следует вести речь об использовании того, что уже существует. Методы можно разделить на три пункта:
  1) Сравнение текстов. Сравнение источников, с целью выявить сходства, различия; понять, где мы можем говорить о большей объективности, где менее и так далее
  2) Хронологический подход. Хронология имеет ценность лишь для ориентации во времени. Нужно знать, когда что, за чем следовало, иначе никакое изучение не возможно. Как видно из структуры работы, третья глава построена по такому принципу. Т.е. в хронологическом порядке идут несколько явлений, связанных между собой. Почему в этой главе выбран хронологический принцип, а в следующей, основной, нет? Необходима база для тематического изучения. Упор в этой главе будет сделан на текстологический анализ, сравнения источников, между собой, комментарии. Четвертая глава отталкивается от третьей
  3) Тематический подход. Имеет преимущество перед чисто хронологическим подходом в возможности подняться на одну ступеньку в описании событийной стороны дела. Т.е. материал в этом случае строить не из календарной сетки, а из определенного вопроса. Четвертая глава, в противовес третьей будет построена по тематическому принципу. Строго говоря, эта глава должна стать ключевой, поскольку обозначенные в содержании вопросы важнее простого изложения фактов, т.к. могут привести если не к пониманию феномена репрессий, то, хотя бы приблизить к оному. Получиться ли это, пока не знаю.
  Глава вторая сочетает в себе оба этих подхода.
  5. Структура работы. Цели и задачи.
  Поистине ключевой раздел данного параграфа, ибо от структуры зависит половина всего успеха. Объединение двух элементов связано с тем, что структура прямо вытекает из целей и задач. Т.е. каждый структурный элемент, глава и параграф, соответствуют той или иной задачи. Итак.
  Целью работы является попытка понять феномен политических репрессий в СССР 1934-1936 гг. Прежде всего: был заговор или нет? А если был, то в какой форме, каком составе? Попытаюсь расшифровать. Следует выделить задачи 1-го порядка, соответствующие главам и 2-го, находящие свое воплощение в параграфам. Или же это можно назвать задачами и подзадачами, что не суть важно
  1) Задача первая.
  Обозначить ключевые вопросы, которые могут возникнуть в ходе работы. Т.е. это каркас, придающий форму всему объекту, в данном случае курсовой работе.
  1) Поставить проблему, чем я сейчас и занимаюсь. В самом деле. Что изучать если нет проблемы?..
  2) Познакомить читателя с действующими лицами. Гораздо лучше не просто встречать абстрактные фамилии и инициалы, но и увидеть их лица, вкратце, узнать кто они и что.
  2) Обозначить комплекс источников по данной проблеме, понять его специфику и сложности, возникающие при работе с этим комплексом; понять в каких условиях, для какой цели были опубликованы те или иные сборники источников.
  3) Проследить развитие историографической мысли по проблеме, обозначенной  в названии темы. Понятно, что существуют сотни работ, прочитать их все не возможно и  не нужно. Следует: обозначить направления в историографии, найти наиболее характерных представителей, проследить за тем как они отвечали на одинаковые вопросы, с привлечение каких источников, как менялись оценки.
  2) Задача вторая.
  Обозначена как «Внешняя сторона» дела 1936 г. Т.е. следует выяснить:
  1) Фальсификации. Что это такое, были или не были. Если были, то в какой мере и как это может повлиять на саму работу?
  2) Насколько этот процесс соответствует правовым нормам. Следует сравнить правовое обоснование с другими процессами.
  3) Задача третья.
  Описать, с опорой, прежде всего, на источники, четыре процесса конца 1934-1935 гг. Что значит описать и понять? Были заговоры или нет, каково соотношение реального и вымышленного. Одним словом, понять, как все было на самом деле. Специфических подзадач здесь выявить нельзя, ввиду избранного хронологического подхода. Все что относиться к задаче в равной мере относится к процессам:
  1) «Ленинградского центра».
  2) «Московского центра».
  3) «Кремлевскому делу».
  4) Задача четвертая.
  Ответить на ключевые вопросы, которые должны стать основой для ответа на главный, «целевой» вопрос. Под ключевыми подразумеваются следующие вопросы.
  1) Неприятие Сталина. Во-первых, имело ли место быть в конце 20-х, 30-е гг. неприятие Сталина как фактического руководителя государства, резкое осуждение его курса, крайне негативное отношение к проводимой им и его окружением политике? Во-вторых, может ли мы говорить, что это недовольство, в отдельных случаях, вело к созданию организаций, пусть предельно слабых, аморфных, которые предлагали альтернативу сталинскому курсу после разгрома правых в 1928-29-м гг.? Наконец, имеются ли сведения об организациях, которые были созданы и на самом деле провозгласили индивидуальный террор единственным средством борьбы с неприемлемым, на их взгляд порядком вещей? Диктатурой, узурпацией, термидором – называть можно как угодно?
  Положительные ответы на любой из этих вопросов позволит, как минимум, усомниться в априорном отрицании всех процессов, заговоров как вымышленных и позволит выйти на следующий уровень. А может, все-таки, действительно имел место если не заговор на высшем уровне, то, во всяком случае, намерение о таком? то минимум. Ну а максимум – заговор действительно был. Впрочем, не стоит торопить события.
  2) Политическая борьба. Считается, что примерно с 30-го года, с началом сплошной коллективизации, когда все оппозиции, в т.ч. правые были разгромлены, сталинская группа одержала полную и окончательную победу. Соперников нет и быть не может, а XVII съезд ВКП(б) 1934 г. закрепил абсолютную гегемонию «генеральной линии». Политическая система была прочной, монолитной, мысль высшего руководства следовала в одном русле.
  А если это не так? Значит… Там где имеется острое расхождение во взглядах, как правило, начинается борьба; где идет борьба могут быть использованы любые методы. В том числе… Политическое или физическое устранение соперника. Сейчас это не более чем предположение, но если оно подтвердиться, то, как минимум стоит задуматься о (см. следующий пункт).
  3) Потенциальный заговор. Заговор, с целью свержения Сталина и его группу, мог бы быть. Речь идет не о реальности, а о потенциальной возможности. Имеем ли мы сведения, которые указывают на недовольство Сталиным, его курсом?
  4) Обоснование чисток.
  Чистки партии, начиная от проверки билетов, заканчивая расстрелами, были. Это факт. К чему официальная власть обращалась при этих этом? Чем в то время обосновывались репрессии?
  5) Публичность процессов. Чем вызвано выставление на показ заговорщиков, начиная с дела 16-ти?
  6) Цели процессов. Всякий политический акт имеет свои цели. Можно, конечно объяснить политику через паранойю, но это путь в никуда, ибо такой подход – есть упрощение и нежелание глубже взглянуть на вещи. Итак, если мы признаем, что сталинская политика не есть продукт его паранойи, шизофрении и прочих психических заболеваний, то следует задуматься о рациональных факторах, т.к. политика, тем более на уровне государств, по крайней мере, в Новое и Новейшее Время, в большинстве случаев, вещь сугубо рациональная. В чем цель процессов и кому это выгодно? Однозначной оценки едва ли удастся достичь, поэтому говорить следует о вариантах.
  Итак, цели постановлены, задачи ясны. Скажу сразу, четкого ответа ни на один из вопросов не будет, что обусловлено источниковой базой. Речь может идти о разных вариантах ответа на один и тот же вопрос. Поэтому цель не моет быть достигнута одним путем, нельзя будет сказать: все ясно. Будут модели реальности, но не сама реальность
  6. Аббревиатуры.
  Последнее, что следует сделать в данном параграфе, это составить небольшой словарь аббревиатур и сокращений, в изобилии использовавшихся не только в 30-е гг., но и в течении всего советского периода. Некоторые сокращения широко известны, другие узко специфичны. Для полноты картины упомяну и те, и другие.
  1) ВКП(б) – Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков). Официальное название правящей в СССР партии в период с 1925 по 1952 гг. Формально являлась одной из секций Коминтерна. Обратите внимание, с переименование партии в КПСС была осуществлена территориальная «привязка» партии к стране – СССР, что, как бы, окончательно порывало с принципом воинствующего интернационализма.
  2) Коминтерн – как известно организаций с аналогичным названием было целых четыре штуки. Применительно к данному периоду речь идет о 3-м Коминтерне (1919-1943), созданным Лениным и упраздненным Сталиным накануне Тегеранской конференции. Формально, эта организация на равноправной основе объединяла все компартии мира. Фактически Коминтерн был инструментом РКП(б) – ВКП(б) в подрывной деятельности на территории иностранных государств.
  3) ЦК – Центральный Комитет ВКП(б). Исполнительный орган, действовавший в периоды между съездами партии. Формально подчинялся съездам и был ниже съезда. Фактически все наоборот.
  4) ЦКК – Центральная Контрольная Комиссия. Контролирующий орган партии.
  5) ПБ – Политбюро, Политической Бюро ЦК. Предельно узкий орган, действовавший в период между пленумами (общими собраниями). Формально этот орган стоял еще ниже ЦК, реально в нем сосредотачивалось принятие всех ключевых решений, не только по партийной, но и государственной линии.
  6) ГУГБ НКВД или просто ГУГБ - Главное Управление Государственной Безопасности Народного Комиссариата Внутренних Дел. Именно это управление и вело борьбу с «контрой» и «врагами».
  7) НКИД – Народный Комиссариат Иностранных Дел.
  8) НКПС – Народный Комиссариат Путей Сообщений.
   
  § 2. Действующие лица
   
  1. Высшее руководство
  
   
   
  
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
   
  Вячеслав Михайлович
  Молотов
  Председатель СНК (19301941), член ПБ (192601957)
  
  Климент Ефремович Ворошилов
  Нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета (1925-1940) СССР; нарком обороны СССР (1934-1940), член ПБ (1926-1940).
  
  Лазарь Моисеевич
  Каганович
  Член ПБ (1930-1957), секретарь ЦК ВКП(б) (1928-1939), нарком путей сообщения (1935-1944).
  
  Григорий Константинович Орджоникидзе
  Член ПБ (1930-1937), Пред. ВСНХ (1930-1932), нарком тяжелой промышленности
  
  Валериан Владимирович Куйбышев
  Член ПБ (1927-1935), Председатель Госплана (19301-1934)
  
  Анастас Иванович
  Микоян
  Член ПБ (1935-1966), нарком пищевой промышленности (с 1938)
  
  Сергей Миронович Костриков (Киров)
  Член ПБ (1930-1934), председатель Ленинградского обкома  ЦК ВКП (б) (1927-1934).
  
  Влас Яковлевич
  Чубарь
  Член ПБ (1935-1938), зам. Пред СНК СССР (1934-1938),
  Нарком финансов (1937-1938). Расстрелян в 1938.
  
  Член ПБ (1926-1946), Председатель ВЦИК (1919-1938), ВС СССР (1938-1946).
   
  2. Среднее руководство
  
  Ян Эрнестович
  Рудзутак
  Кандидат в члены ПБ (1926-1932), нарком путей сообщения (1924-1930). председатель ЦКК (1931-1934). Расстрелян в 1938
  
  Роберт Индрикович
  Эйхе
  Кандидат в члены ПБ (1935-1938), С 1929 - 1-й секретарь Сибирского крайкома ВКП(б), с 1930 - Западно-Сибирского крайкома. Расстрелян в 1940.
  
  Станислав Викентьевич Косиор
  Член ПБ (1930-1938), 1928-1938 генсек (с 1934 1-й секретарь) ЦК КП(б)У. Расстрелян в 1938.
  3. «Силовики»
  
  Вячеслав Рудольфович Менжинский
  Председатель ОГПУ (1924-1934). Умер своей смертью (официально).
  
  Енох Гершонович [Генах Гиршевич] Иегода (Генрих Григорьевич Ягода)
  Нарком НКВД (1934-1936). Расстрелян в 1938.
  
  Николай Иванович
  Ежов
  Нарком НКВД (1936-1938). Секретарь ЦК (1935-1938), Прдеседатель КПК (1935-1938). Расстрелян в 1938.
  
  Василий Васильевич
  Ульрих
  Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР (1926-1928). Выступал судьей на всех крупных процессах 30-х гг.
  
  Андрей Януарьевич Вышинский
  Генеральный прокурор СССР (1935-1938). Выступал в качесвте обвинителя на всех крупных процессах 30-х гг.
  
  Василий Михайлович Блохин
  Начальник комендатуры ОГПУ-НКВД-МГБ (1926-1953). По сути, руководил расстрельным «ведомством». Умер своей смертью.
  4. Лидеры бывших оппозиций
  
  
  
  Лейбо Давидович Бронштейн (Лев Давидович Троцкий)
  Член ПБ (1919-1926), Пред. Реввоенсовета РСФСР-СССР (1918-1925).
  Убит по заказу Сталина в 1940 г.
  Евсей Гершен Аронович Радомысльский/Альфельбаум (Григорий Евсеевич Зиновьев)
  Член ПБ (1919-1926). Расстрелян в 1936.
  Лев Борисович
  Розенфельд (Каменев)
  Член ПБ (1919-1926). Расстрелян в 1936.
  
  Никоай Иванович
  Бухарин
  Член ПБ (1924-1929), глав. Редактор Известий (1934-1937). Расстрелян в 1938.
  
  Михаил Павлович
  Ефремов (Томский)
  Член ПБ (1922-1930). Выведен за правый уклонизм. Застрелился в 1936.
  
  Алексей Иванович
  Рыков
  Член ПБ (1922-1930). Председатель СНК СССР (1924-1930). Расстрелян в 1938.
   
  § 3. Обзор источников
   
  1. Комплекс источников. Здесь будут охарактеризованы разные типы источников.
  1) Протоколы допросов. Важнейший и сложнейший из всех видов источников по данной теме, да и вообще, по любой теме, связанной с репрессиями. Типичное утверждение, способное свести к нулю ценность любого исследования: всем известно, что протоколы допросов по всем без исключения делам были сочинены следователями, подсудимые были вынуждены подписывать их, после долгих ужасных пыток, истязаний, таких как: избиение, непрерывный допрос на протяжении нескольких суток, плохое питание, шантаж, холод и т.д. Если протоколы поддельны, то смысла в их изучении нет никакого. Что можно здесь возразить?
  Во-первых, если политический режим столь ужасен, что допускает внесудебное уничтожение десятков и сотен тысяч человек; если члены высшего руководства могли своей подписью просто утвердить расстрельный список, то зачем при таком положении вещей какие-то ухищрения? Какова цель создания масштабных заговоров, допросов, суда, ведения протоколов? Не проще ли уничтожить сразу и на месте? В обозримом будущем все равно никто не узнает. Одним словом, не слишком ли сложно, накладно устраивать публичные процессы?
  Во-вторых, сам факт различных форм принуждения, применяемый всегда и всюду не очевиден. Это голословное утверждение, ни доказать, ни опровергнуть которое невозможно. Здравый смысл, а всякий исследователь не может руководствоваться проданным здравым смыслом, подсказывает, что принуждение было, более того, эти факты подтверждаются на источниках, о чем будет неоднократно упомянуто по ходу работы. Но можно ли говорить, что всегда, всюду было одно и то же?
  В-третьих, когда говорят о массовой фальсификации всего и вся, то возникает еще один закономерный вопрос. Не слишком ли умны следователи НКВД? Для выдумывания многочисленных центров, заговоров, деталей: кто, где, когда и с кем встречался, через кого один центр поддерживал связь с другим и т.д., необходим крайне изощренный ум с богатой фантазией. В ГУГБ должен быть целый «мозговой центр», чьей задачей было тщательно продумывание заговоров, причем так, чтобы не возникало нестыковок. Не стоит преувеличивать интеллектуальный потенциал «всесильного» НКВД, которое, как показал опыт Войны, оказался далеко не всесильным.
  В-четвертых, зачем подсудимым подписывать показания, где они признаются в шпионаже, диверсиях, терроризме и т.д., т.е. подписывать себе смертный приговор? Ответ первый. Подсудимые были до такой степени измучены, морально и физически истощены, что, одурев от побоев, ничего не соображая, готовы были подписать признания в покушении на Карла Маркса. Ответ второй. Подсудимым обещали сохранить жизнь, заменив приговора расстрел, на длительный лагерный срок. Либо следователи давали честно слово: мы объявим о вашей казни, а на самом деле отправим вас в ссылку, и для мира вы исчезнете навсегда. Опять же возникают вопросы. Подсудимые настолько глупы, чтобы верить сотрудникам НКВД, которые, тем более, непрерывно их истязают? Тем более как могут доверять подсудимые на каждом последующем процессе, зная участь предшественников? Скажем, на мартовском процессе 1938 г. по делу «Право-троцкистского блока», где были осуждены в т.ч. Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, Г. Г. Ягода, допустить возможность патологической доверчивости следователям, иначе как коллективными психическими отклонениями всех подсудимых, после того как прошло уже два процесса, крайне затруднительно.
  Последнее. Читая протоколы, видно, что далеко не все допрашиваемые подтверждают все предъявляемые обвинения. Некоторые отрицают абсолютно все. Более того, в протоколах четко различимы два пласта. Первый – официальный, с использование «жаргона» тех лет. Ясно, что протокол не является прямой записью беседы, поэтому часто подозреваемые могут говорить вроде: «Да, я признаю свое участие в террористической…». Второй - условно «живой» пласт, где видно состязание следователя и подследственного, протокол становится похож на живую речь.
  Итак, пять контраргументов. Все они вместе взятые не означают, что можно полностью доверять протоколам. По-крайней мере, тезис о тотальной фальсификации уже не очевиден. У нас есть «разумное сомнение». Каждый из этих аргументов можно разбить, что я и попытаюсь сделать чуть ниже. Во всяком случае, надеюсь на это, доказана возможность использования протоколов. Теперь перейдем к анализу этой группы источников.
  Протоколы следует отнести к делопроизводственной документации. За пределы ГУГБ, суда, прокуратуры и некоторый партийных чиновников они не выходили, на подавляющем большинстве стоит гриф «секретно» или «совершенно секретно». Один из встретившихся протоколов имеет гриф «Совершенно секретно. В единственном экземпляре. Товарищу Сталину лично в руки». Все причастные к созданию протоколов, читавшие их, едва ли могли задумываться, что эти документы когда-то могут быть рассекречены. Предполагалось, что никто и никогда, кроме предельно узкого круга людей не узнает что в этих протоколах.
  Стало быть. Протоколы читал предельно узкий круг лиц: следователи, руководство НКВД, высшее руководство. Этим людям нужна объективная информация, а не пропаганда. Поэтому можно сделать вывод, что информация, содержащаяся в протоколах достоверна. Впрочем, не стоит обольщаться. Возможно, высшему руководству необходимо было убедиться, что спектакль идет так как надо. И опять возникает вопрос. Зачем? Если все это спектакль, то тем более нет нужды составлять какие-то протоколы, читать их (Сталин читал сотни, если не тысячи протоколов).
  Адресатом, как уже было сказано, являлось высшее руководство.
  Можно ли утверждать, что следователи были заинтересованы в искажении информации? Судьба чекиста, решившего ввести в заблуждении товарища Сталина, мягко говоря, сомнительна… Допрос – предельно формализованная процедура. Следователь выступает не от своего лица, а представляет организацию, либо абстрактный Закон.
  2) Официальная переписка. В работе использована переписка между Сталиным и Кагановичем. Де-факто, в абсолютном большинстве случаев, переписку читал Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе и т.д. Сталин каждый год уезжал в отпуск, на юг, отдохнуть от тяжкого труда примерно на 2,5-3 месяцы, с середины, конца июля до середины, конца октября. В это время всей партийной работой руководил Каганович, как и Саталин секретарь ЦК. По самым разным вопросам они обменивались письмами, гораздо чаще шифротелеграммами.
  Данный тип источников нельзя отнести строго к официальной или частной переписки. Переписка, во всяком случае, та, что опубликована, велась строго по деловым темам, начиная от планов по уборке морковки, заканчивая прямыми указами Сталина какое кому назначить наказание. Оба, Сталин и Каганович, являются представителями высшей партийной элиты, имеют большие полномочия. И все же, это не переписка между официальными органами.
  Круг адресатов здесь еще уже, чем в случае с протоколами. В абсолютно большинстве один документ предназначался для предельно узкого круга лиц, пересчитать который можно пальцам одной руки. Всегда Сталин и Каганович, почти всегда Молотов, Орджоникидзе, реже Ворошилов, Ягода, Куйбышев; совсем редко Чубарь, Косиор, Ежов.
  3) Отчеты, рапорты, записки, директивы, донесения НКВД.
  Опять же сугубо деловая документация. Ягода, затем Ежов постоянно информировали Сталина, а вместе с ним высшее руководство, о раскрытии новых заговоров, посылали протоколы, проекты судебных (!) приговоров. Ничего личного. Данные от кого, кому, когда, краткое вступление, далее информационная сводка или приложение с протоколами.
  Возникает вопрос. А все ли наркомы НКВД посылали Сталину из того, что ему следовало бы знать? Поток делопроизводственной документации в таком огромном ведомстве как НКВД широк и обилен, ясно, что знать все Сталину нет необходимости. Но в любом случае, наркомы вполне могли кое что и утаить, счесть ненужным тревожить вождя такой мелочью…
  2. Характеристика публикаций.
  1) Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922-декабрь 1936. Является первым в серии сборников, подготовленным международным фондом «Демократия». Всего сборников пять, названия разные, суть одна: «Сталин и органы госбезопасности». В свою очередь, данная серия является частью еще большей серии: «Россия. XX век. Документы». Фонд со столь претенциозным названием был создан указом Б. Н. Ельцина в 1996 г. и возглавил его один из «архитекторов Перестройки», приближенный М. С. Горбачева А. Н. Яковлев.
  Один из двух основных для данной работы сборников. Примерно половина всех источников взята именно из него. Связано это, во-первых, с отсутствием столь же добротных, полных публикаций подобного рода, во-вторых, с архивами, из которых извлечены источники для данного сборника. Это: АПРФ (Архив Президента Российской Федерации), бывший архив Политбюро,  в котором хранилась т.н. «особая папка Сталина» - собирательное название для комплекса документов, с которыми так или иначе он работал. Разумеется, на самом деле это вовсе не папка, а целый фонд. Все документы, шедшие на его имя откладывались именно в этой «папке». Архив Президента является одним из самых труднодоступных, засекреченных в России, поэтому ценность сборника, позволяющего прочитать сотни документов из этого архива, с самыми устрашающими грифами, огромна. Также были использованы документы из ЦА ФСБ (Центральный Архив Федеральной Службы Безопасности),  в значительно меньшей степени, чем из АПРФ и РГАСПИ (Российский Государственный Архив Социально-Политической Истории), в который была переведена часть документов из АПРФ.
  Специфика сборника. В него вошли только те документы, которые показывают участие Сталина в деятельности органов госбезопасности. Такова цель составителей – показать роль Сталина в карательных органах. Поэтому перед нами довольно субъективная выборка. Тысячи документов Сталин прочел, редактировал, подписывал, отдавал указания НКВД прямо на полях, но несоизмеримо большее число он не видел и, как знать, возможно, именно там можно найти куда более ценную информацию, в том числе по реальным или виртуальным заговорам.
  Документы в сборнике расположены в хронологическом порядке, без тематического деления. Никакой оценке документам составители не дают, что есть благо. Но, учитывая название фонда, личность его основателя и руководителя на протяжении 11 лет, критерий отбора, можно предположить следующее. Целью сборника является показать «преступную роль Сталина и не менее преступную деятельность госбезопасности по подавлению свободы, человеческого достоинства» и т.д. Впрочем, даже если это и так, ценность сборника все равно не уменьшается.
  По видам, опубликованные источник делятся на:
  - Документы партийного контроля.
  - Высших советских и партийных органов государственной власти.
  - высших судебных учреждений (Прокуратура СССР, Верховный Суд СССР, Военная Коллегия СССР)
  По типу на:
  - Специальные сообщения.
  - Приказы.
  - Циркуляры.
  - Директивы.
  - Протоколы допросов.
  Недостатком этого сборника является почти полное отсутствие протоколов допросов по процессу 1936 г. По Ленинградскому делу – масса документов, по Кремлевскому делу еще больше. По делу объединенной оппозиции тишина. Это может быть связано либо связано с засекреченностью данного дела, либо с тем, что Сталин не читал протоколы допросов по этому делу. Почему? Вариант – это не имело никакого смысла, поскольку все итак сфабриковано.
  2) Лубянка. Сталин и главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938. Второй том из той же серии. Объем тот же, хронологически рамки меньше, что вызвано огромным потоком документов, которые просматривал, одобрял, редактировал Сталин и Высшее руководство: лимиты по «кулацкой операции» (сколько по какому региону расстрелять, сколько посадить и на какой строк), оперативные приказы НКВД и тому подобное.
  Хронологические рамки данного сборника не относятся прямо к работе. Но здесь имеется ряд документов, прежде всего, протоколы опроса Ягоды и А. С. Енукидзе, которые помогают лучше понять предшествующие процессы.
   В остальном, все сказано о предыдущем сборнике в полной мере относится и к этому.
  3) Сталин и Каганович. Переписка 1931-1936 гг.
  Частично об этом сборнике было сказано в характеристике переписки этих граждан. Вопрос возникает тот же, что применительно к двум предыдущим сборникам. Все ли опубликовано и каковы критерии отбора документов? На первый взгляд, критерии ясны – найти все, что относится к переписке Сталина и Кагановича. Это очевидно из названия. В любом случае, мы опять же имеем дело со случайной выборкой. Сколько документов еще не рассекречено, сколько уничтожено, сколько потеряно…
  При составлении использовались все те же архивы: АПРФ и РГАСПИ, преимущественно первый. По типу здесь представлены: письма, шифротелеграммы и даже несколько телефонограмм.
  Еще на два фактора, свидетельствующие о неполноте и сборника и содержащегося в  нем комплекса источников указывают составители[1]. Это банальное совершенствование средств связи. В конце 20-х, начале 20-х Сталин и Каганович обменивались, в основном, письмами. Письма имеют то преимущество, что их никто, кроме отправителя  адресатов не читает, в отличие от телеграммы, которую должны прочесть те, кто набирает текст, занимается шифровкой. Таким образом, далек не все вещи Сталин и Каганович могли обсуждать в телеграмма и, наоборот, в письмах их ничто не могло сдержать, поскольку просмотр их случайными лицами исключен.
  Второй фактор, вытеснивший, в свою очередь, телеграммы – это телефонная связь. Имеются расшифровки телефонных переговоров, но их считанные единицы. Опять же, наиболее существенные вещи они, очевидно, обсуждали по телефону. Таким образом, в начале исчезают письма, затем телеграммы становятся все менее содержательными, не исчезая, все же, полностью
  4) Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. Этот сборник является подборкой статей из журнала «Известия ЦК КПСС». Подборка означает не выборку, а систематизацию имеющегося в Известиях ЦК материалов по процессам. В журнал материалы передавались комиссией по реабилитации жертв политических репрессий, созданной Горбачевым в 1989 г., во главе с все тем же Яковлевы. Материалы поступали по мере готовности, естественно, были крайне отрывочны, имели целью доказать порочность, преступность сталинского режима. И на основании это неполной, крайне субъективной выборки были составлен данный сборник.
  Использовать Известия ЦК не имеет смысла, т.к. в данном сборнике содержится все то же самое, но в концентрированном виде. По каждому из дел составлен отчет, подготовленный совместно Комитетом Партийного Контроля и Институтом Марксизма-Ленинизма. Цель отчетов – на основании источников, которые на 1990 г. еще были засекречены, а потому на них не приводятся ссылки, доказать факт фальсификации всех дел. Одним словом, к сборнику следует относиться крайне внимательно.
  5) Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. Настоящие ФИО – Лейба Лазаревич Фельдбин. В 1938 г., будучи резидентом советской разведки, в Испании, получил приказ вернуться в СССР. Обоснованно опасаясь ареста и расстрела, сбежал во Францию, а затем в США. На момент побега имел звание майора госбезопасности, что в армии соответствовало званию комбрига, в современной табели о рангах это звание эквивалентно генерал-майору. По его же собственным словам не был убит, потому что написал Сталину и Ежову письмо, где угрожал публикацией компрометирующих советскую власть материалов через своих людей, в случае своей смерти. Так это или нет, но Орлов дожил до 1971 г. и умер своей смертью. В 1953 году издал эту книгу.
  Почти полностью эта книга посвящена «Трем Московским процессам». В начале он рассказывает об убийстве Кирова, якобы спланированное и осуществленное с ведома Сталина, который завидовал популярности Сергея Мироновича и не желал его возвышения. Все процессы, по словам Орлова, были сфабрикованы, он подробно описывает как это делалось: рассказывает о каждом из подсудимых, о знакомых ему чекистах, описывает как арестованных мучили непрерывными допросами, голодом и т.д. Разумеется, никаких источников, в нашем понимании, у него нет. Все же можно выявить каналы информации: личные наблюдения, рассказы сослуживцев, знакомых, официальная советская периодика.
  Как относится к этому источнику? Задача Орлова понятна – рассказать всему миру правду или «правду» и, тем самым отомстить режиму, вынудившему его на протяжении пятнадцати лет, бояться за свою жизнь. Конечно, здесь возникает и вариант работы на ФБР. Сведения, приводимые Орловым очень убедительны, тем более он претендует на то, чтобы рассказать, как все было из первых или вторых рук.
  Цель работ, по словам самого Орлова - «…предать гласности тайную историю преступлений совершенных Сталиным».
  Позиционирует себя как человека, располагающего уникальными сведениями: «Я записывал указания, устно даваемые Сталиным руководителями НКВД на кремлевских совещаниях; его указания следователям, как сломить сопротивление сподвижников Ленина и вырвать у них ложные признания; личные переговоры Сталина с некоторыми из его жертв и слова, произнесенные этими обреченными в стенах Лубянки…»[2]. На всю книгу у Орлова 23 ссылки. Впрочем, не стоит его в этом упрекать. Какие могли быть источники по теме репрессий в США в конце 40-х, начале 50-х, когда и создавалась эта книга? Тем более, если все обстоит именно так, как утверждает Орлов, то в источниках у него нет никакой необходимости. Он сам себе источник.
  Следует также отметить огромную предвзятость Орлова, т.к. он чудом избежал и гибели, в то время как все его товарищи были уничтожены. Стало быть, у него есть со Сталиным личные счеты.
  Общий вывод по источникам. Источников много, они самого разного характера, но это количественное обилие не имеет особой ценности, поскольку то, что мы имеем, является случайной выборкой. Часть документов утеряна, часть уничтожена, часть рассекречена не ясно по какому принципу. Поистине всякая тема, касающаяся репрессий, крайне тяжела ввиду отсутствия нормальной базы источников. Кроме того, всегда можно возразить, что тот или иной документ подделен.
   
  § 4. Историографический обзор
   
  Всю историография по проблеме не только политических и не только реверсий, можно разделить на три группы:
  1) «Критическая». Сторонников этой точки зрения большинство. Общими чертами является негативное отношение к Сталину, всему, что связано с его именем. Процессы выдуманы, объясняются лично местью и паранойей Сталина. Сторонников данного направления вообще характеризует негативное отношение к России. Как правило, они являются сторонниками либеральной модели развития общества.
  2) «Апологетическая». Полная противоположность первой. Сталин и все, связанное с его именем воспринимается на «ура!». Сталин это крепкий государственник, хозяйственник, патриот России, реставратор Империи, великий полководец и т.д. Как правило, авторы, придерживающиеся данной т.з. отталкиваются от критики Сталина, занимая тем самым оборонительно-оправдательную позицию, тем самым, ставя себя в заведомо невыгодное положение. Постоянно полемизируют, часто в оскорбительном тоне с представителями первого направления.
  3) «Умеренная». Наиболее ценное направление. Таких авторов крайне мало, в лучшем случае один на десять человек. Авторы данной группы стараются отречься от штампов, стереотипов и взглянуть на события незамутненным взором.
  1. Троцкий Л. Д. Преступления Сталина.
  Книга была написана в 1937 г. во время пребывания Троцкого в Норвегии. Отношение к Сталину ясно не только из названия, но из самого факта написания этой книги Троцким. Со Сталиным они были не просто идеологическими противниками, но и личными врагами. Строго говоря, это не единый труд, а сборник различных очерков, статей, написанных им в разное время, но на одну тему. Целиком и полностью Троцкий уделяет внимание политически процессам: Ленинградскому и Московскому делам; Кремлевскому и делу 16-ти. Все процессы, по его мнению, были сфабрикованы Сталиным с целью задушить всякую, пусть и потенциальную оппозицию.
  С источниками у Троцкого, понятное дело, все сложно настолько, что их, можно сказать, и нет. Он опирается на официальные отчеты о процессах, крупнейшие советские газеты: «Правду и «Известия». В значительно большей степени, он основывает свои суждения на логике, здравом смысле. Надо отдать Бронштейну должное – у него ясный, цепкий ум, великолепный стиль.
  2. Роберт Конквест. Большой террор.
  Наиболее известная из зарубежных работ по теме репрессий. Книга эта вышла в конце 60-х гг. и стала, пожалуй, первой, попыткой осмысления проблемы репрессий в СССР, если, конечно, не считать полноценной историографической работой труд Бронштейна. По понятным причинам в СССР эта тема была табуирована.
  Отношение Конквеста и к Сталину, и к его системе, да и к СССР, в целом, резко негативное. Он подробно доказывает, что все процессы были инспирированы Сталиным в целях личной мести, подавления не просто сопротивления, но самой возможности такового, удушения всякой мысли о возможном отклонении от генеральной линии еще до ее рождения. Куйбышев, Орджоникидзе и Горький, по мнению Конквеста, умерли в слишком подходящее для этого времени. Также Конквест обв Котовского, Фрунзе, Дзержинского. Система Большого террора, по мнению Конквеста, была призвана отчистить общество от кажущихся, но реально не существовавших врагов. Сталин также осуществлял систематические убийства деятелей культуры военных, чекистов, партийцев.
  С источниками у Конквеста, по не зависящим от него причинам, не важно. Это:
  1) Орлов. Тайная история Сталинских преступлений.
  2) Сталин. Сочинения.
  3) Надежда Аллилуева.
  4) Троцкий. Преступления Сталина
  5) Доклад Хрущева «О культе личностях и его последствиях».
  6) И. Эренбург. Журнал «Новый мир».
  7) Эмигрантская литература.
  8) Различные эмигрантские монографии.
  9) Правда.
  10) Загадочное дело Зиновьева.
  11) Дело Бухарина.
  Хотя, надо сказать, в сравнении с Бронштейном, явный прогресс. В списке фигурирует некое «дело Зиновьева. Думаю, речь идет о стенографическом отчете процесса, которое на русском языке так и не удалось найти.
  3. А. Я. Вышинский. Теория судебных доказательств в советском праве.
  Не слишком существенная для нашей работы книга. Ее даже нельзя отнести строго к историографии. Здесь Вышинский излагает идеальную модель советского судопроизводства. Книга полезна для понимания был ли в советском праве произвол или нет, как соотносилась реальность с декларациями.
  4. Ю. Н. Жуков. Иной Сталин.
  Наиболее ценная для нас работа, поскольку автор является одним из немногих представителей «умеренного» направления. Суть его работы в следующем. Сталин и «узкое руководство», как это ни парадоксально прозвучит, на протяжении 1934-1937 гг. планировали проведение демократической реформы, посредством создания системы альтернативных выборов, передачи реальной власти советским органам власти. Т.е. это масштабное перераспределение власти не просто между различными ведомствами, а изменение самих основ существующего строя. Зачем это нужно? По мнению Жукова партократия, тем более прошедшая через революцию, привыкшая к радикальному решению всех проблем, не годится для новой страны, де факто отошедшей от практической подготовки мировой революции, идеи интернационализма, развернувшейся в сторону буржуазной Лиги Наций. Эта элита, уде давно дискредитированная в ходе коллективизации в случае проведения альтернативных выборов не имела никаких шансов остаться у власти.
  Также, возможно, это было попыткой устранить легальными методами всех неугодных, дискредитировавших себя чиновников с тем, чтобы представить в лучшем свете высшее руководство. Каким образом предполагалось проводить альтернативный выборы, при том, что партия одна? Очень просто. Из интервью Сталина руководителю американского газетного объединения «Скрипс Говард Ньюспейперс» Раю Уилману Говарду (март 1936): «…избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные организации»[3]. Такие выборы нельзя назвать в альтернативными в «буржуазном» понимании, но суть здесь в альтернативности людей. Самое главное доказательство, найденное Жуковым, это образцы бюллетеней с тремя фамилиями от трех организаций! Этот образец так и не стал реальностью.
  «Московские процессы» Жуков объясняет именно в контексте борьбы между «узким» и «широким» руководством за реформу. Широкое всячески саботировало инициативу узкого. В ответ на это Сталин и его команда проводили показательные процессы. Но один заговор, по мнению, автора все таки был. Это т.н. дело «клубок», о котором еще неоднократно будет сказано в данной работе. Дело это было «замаскировано» сфабрикованным «Кремлевским делом».
  Особое внимание Ю. Н. Жуков в своей работе и не только в этой, уделяет кадровым перестановка и ведомственным изменениям, что отражает ту самую. незримую политическую борьбу. Еще одним ключевым тезисом Жукова является идея о том, что Сталин и его окружение вовсе не были такими уже всесильными, даже в 1937-1938 гг. В любой момент их могли снять на пленуме ЦК, они вынуждены были идти на постоянные уступки широкому руководству.
  Комплекс использованных источников чрезвычайно велик. В сравнении с Троцким или Конквестом дело обстоит гораздо лучше. Архивы к началу 2000-х были уже частично открыты, поэтом стало возможным более комплексное изучение проблемы:
  - Собрание сочинений Сталина.
  - Архив РГАСПИ – основа.
  - КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК.
  - Документы внешней политики СССР.
  - Работы Троцкого и Зиновьева.
  - Правда.
  - Известия.
  - Большевик.
  - Сборник «Реабилитация».
  - Лубянка 1936-1938.
  - Журнал «Исторический архив»
  - Известия ЦК КПСС.
  - ЦА ФСБ.
  - Сталин и Каганович.
  - Стенографические отчеты съездов ВКП(б).
  - Сборник Коминтерн и Гражданская война в Испании.
  Вывод Жукова по поводу реформы: «Партократия отказывалась принять сущность политических реформ, выражала свое несогласие весьма своеобразно – демонстративным замалчиванием базисного положения новой избирательно системы, с которой и выступал Сталин, обозначив тем самым возникновение совершенно необычной по форме оппозиции – латентной, ничем внешне не проявленной. Но именно потому никто – ни узкое руководство, ни ПБ, ни КПК не могли при всем желании предъявить претензии или обвинения кому-либо из широкого руководства. Более того, при такой обстановке невозможно было доказать наличие сговора, некоего идейного единства, которое и лежало всегда в основе любой оппозиции»[4].
  Таким образом, о реформе было забыто более чем на полвека и, возможно, это стало одной из причин постепенной деградации советской политической системы, ее окостенения после смерти Сталина.
  4. Рудольф Баландин. Сергей Миронов. Заговоры и борьба за власть в 1930-е годы.
  В противоположность Жукову этот автор, точнее авторы, принадлежит к «апологетическому» направлению. Не до такой степени, как, например, Арсен Мартиросян или Юрий Мухин, но, все же. Автор стоит на явных просоветских, точнее даже сказать просталинских, позициях, постоянно сравнивает Сталинский СССР с современной Россией или СССР 70-80-х. Естественно, сравнение всегда выходит в пользу первого. При Сталине система управления, организация бюрократии, отношение к труду были не в пример выше, чем  в современной России. Более того, по мнению автора, при Сталине существовала своеобразная «многопартийность» в специфически советском очертании. При Хрущеве партийная бюрократия действительно полностью и безвозвратно захватила контроль над всем обществом. При Сталине же существовали группы, между которыми постоянно нужно было поддерживать равновесие. Сталин выступал в роли центр решения противоречий, гарантом относительной стабильности системы. Это были: партийная и советская бюрократия, армия, госбезопасность, хозяйственники.
  Книга эта скорее публицистическая, чем научная. Дело в том, что авторы не приводят ссылки на источники, хотя и активно их используют, поэтому проверить где что находится, выйти на заинтересовавшие источники решительно не возможно, что является огромным минусом этой работы.
  По мнению авторов на протяжении 1930-1938 гг. против Сталина и узкого руководства существовала настоящая цепь заговоров. Надо отдать должное, авторы не утверждают безапелляционно, что все заговоры были и только сумасшедший может это отрицать. Нет на каждое «дело» приводятся разные версии. Версии эти не высосаны из пальцев, но обоснованы на источниках.
  Итак, какой мы можем сделать общий вывод по историографии? Использовано всего пять работ, поскольку по теме репрессий написаны сотни монографий и тысячи статей, абсолютное большинство из которых апологетичны в разные стороны. Охватить все нельзя, гораздо лучше ориентироваться на источники, что и было сделано. Историография служит лишь фоном.
  Как мы видим, движение мысли, идет по двум линям. С одной стороны, чем ближе к современности, тем более появляется новых источников, что связано с открытием архивов. Хотя, большая часть документов, увы, все еще не доступна.
   
  
   
  § 1. Фальсификации
   
  Одна из острейших тем по репрессиям. Всякое исследование, опирающееся на  официальные документы: протоколы допросов и очных ставок, постановления, директивы, зарытые письма может быть объявлено не имеющим ценность только одной фразой: «Все, что вы использовали – фальшивка. Признания выбиты, директивы  или постановления людоедские». Сила этого тезиса в том, что его нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Он как бы подвешен в воздухе. Что уж говорить о мемуарах, которые вообще предельно субъективны. Как быть? Можем ли мы изучать тему репрессий, если не существует ни единого источника, которому можно было бы доверять?
  В разделе «обзор источников», надеюсь, была доказана возможность использования официальных документов, в первую очередь, протоколов допросов и очных ставок. Здесь следует остановиться на ключевых проблемах, связанных с темой фальсификаций. На этот раз с исторической т.з., а не источниковедческой.
  Меня интересует следующее. Можно ли мы на основании источников доказать, а не голословно утверждать факт фальсификации? Под фальсификацией имеется в виду следующее:
  - выбивание признаний любым насильственным методом.
  - оговоры, т.е. заведомо ложные показания, данные рядом лиц, в том числе провокаторов, на третье лицо.
  - подконтрольность суда и прокураторы партийным органам – ПБ и ЦК.
  - Вмешательство Сталина  ход следствия.
  - Приказы с конкретными, заранее установленными мерами наказания.
  - Редактирование протоколов вышестоящими лицами.
  - Факты, заявленные в процессах, но соответствующие истине.
  Далее. Даже если будут найдены отдельные примеры, то следует ли говорить о системе? Допустим, на этот вопрос будет дан положительный ответ. В этом случае располагаем ли мы данными о фальсификации конкретных дел, а именно:
  - Ленинградского центра
  - Московского центра
  - Кремлевского дела
  - Процесса августа 1936 г.
  В случае положительного ответа на эти два вопроса, зададим третий. Факт существования системы фальсификации действительно свидетельствует об отсутствие преступления, в нашем случае заговора?
  Подытожив, можно свести обозначенные выше проблемы к следующему:
  - Факт.
  - Система.
  - Преступление.
  1. Факт. Можно ли мы на основании источников доказать, а не голословно утверждать факт фальсификации?
  1) Пытки.
  Для начала следует определиться, что мы будем понимать под пытками:
  - Избиение в любой форме.
  - Намеренно невыносимо плохие условия содержания в камере: холод, голод, сырость.
  - Создание условий, способствующих истощению арестованного: непрерывные допросы на протяжении суток или нескольких, лишение сна.
  - Угрозы (расстрелять на месте, сослать семью, избить, если не подпишешь), крики, ругательства.
  Относительно безобидные свидетельства:
  «И. Н. Смирнов 8 мая 1936 г. в знак протеста против методов следствия объявил голодовку, которая длилась 13 дней»[5]. Ясно, что ни один человек не будет объявлять голодовку просто так, тем более в тюрьме, где арестованных итак не балуют. Стало быть, какие-то неприемлемые методы следствия были. В сборнике «Реабилитация» не сказано какие именно это были методы.
  Еще одно свидетельство из того же сборника по делу 16-ти:
  «В. А. Тер-Ваганян, протестуя против необоснованного ареста, дважды объявил голодовку, а затем порезал себе палец и кровью написал: тов. Берман. Прошу сегодня все мои письма Сталину и Ягоде отправить. Потеряв надежду добиться выполнения Вашего слова, с 12 часов перестал пить»[6].
  Производит впечатление какой-то карикатуры. Но у нас нет никаких оснований не верить охраннику лубянской тюрьмы, написавшему отчет коменданту. Комендант отвечает за жизнь и здоровье арестованных. Смерть кого-то раньше времени будет означать его устранение. Возможно, в буквальном смысле. Опять же не сказано, против чего протестовал Тер-Ваганян. Ясно, что не против кормления себя медом.
  А теперь более откровенные признания:
  Из воспоминаний Орлова: «Однажды мы с Борисом Берманом шли по одному из коридоров НКВД, направляясь к начальнику иностранного управления Слуцкому. Вдруг, нас остановил душераздирающий вопль, доносившийся из кедровского кабинета (Кедров – фамилия следователя. – прим.)».
  К сведениям Орлова следует подходить с особым вниманием. Работу свою он писал в начале 50-х, т.е. через примерно 15-16 лет после процесса 16-ти. Что-то мог забыть, что-то придумать. Но, предположим, это так. Крики. И что? Это означает избиение арестованного? Не обязательно. Все что угодно: арестованный не выдержал психического давления, угроз, шантажа, следователь особенно страшно закричал на жертву. Последнее крайне натянуто. Ясно одно. Пытки, в данном случае были.
  Пример прямого обмана. Из протокола допроса следователя НКВД А. И. Кацафа, допрошенного в 1956 г., который, в свое время, конвоировал Каменева: «Лев Борисович. Вы мне верьте, Вам будет сохранена жизнь, если Вы на суде подтвердите свои показания»[7]. Ему было дано задание. Внушать Каменеву, что его не расстреляют, дабы склонить его к даче нужных показаний.
  Есть гораздо более вопиющие сведения, не оставляющие уже никаких сомнений в том, какая существовала практика ведения следствия:
  Послание Л. А. Шацкина Сталину, арестованного по делу 16-ти, но не осужденного:
  «Вот как допрашивали меня. Главный следователь Гендис составил текст моего признания на четырех страницах (причем включил в него разговоры между мной и Ломинадзе, о которых у него никаких, в том числе ложных, данных быть не может). В случае отказа подписать это признание мне угрожали: расстрелять без суда или после пятнадцатиминутной формальной процедуры заседания Верховной военной коллегии в кабинете следователя, во время которого я должен буду ограничиваться односложными ответами ”да” и ”нет”, организованным избиением в уголовной камере Бутырской тюрьмы, применением пыток, ссылкой матери и сестры в Колымский край. Два раза мне не давали спать по ночам: ”пока не подпишешь”. Причем во время одного сплошного двенадцатичасового допроса ночью следователь командовал: ”встать, очки снять!” и, размахивая кулаками перед моим лицом: ”Встать! Ручку взять! Подписать!” и т.д. Я отнюдь не для того привожу эти факты, чтобы протестовать против них с точки зрения абстрактного гуманизма, а хочу лишь сказать, что такие приемы после нескольких десятков допросов, большая часть которых посвящена ругательствам, человека могут довести до такого состояния, при котором могут возникнуть ложные показания. Важнее, однако, допросов: следователь требует подписать признания именем партии и в интересах партии»[8].
  Какие тут могут быть возражения? Все то, что определено в начале раздела под пытками здесь есть. Тем не менее, есть кое-какие замечания. Первое. Арестованный не возражает против методов пяток! Вряд ли он искренен, кому может понравиться такое. Видимо, он это пишет, т.к. понимает, что в его положении, тем более в письме к Сталину, нужны более весомые доводы, чем «как мне плохо». Он апеллирует к истинности показаний. Важнее всего даже не метод, но результат – ложные показания.
  Итак, по разделу «пытки». Установлено, что в ходе следствия по процессу 16-ти к ряду подсудимых, Тер-Ваганяну, Смирнову применялись незаконные методы дознания. Какие, нам не известно. В случае с обвиняемым Шацким, который по неизвестной нам причине не проходил по делу, имеются неопровержимые данные о том, какая существовала практика получения свидетельских показаний. Можно возразить. Шацкий лгал,  а даже если и нет, то нет никаких оснований переносить его слова на всех. Считаю такое возражение не состоятельным, т.к. крайне сложно предположить, что если в отношении 3-х из 16-ти применяются незаконные методы дознания, в одном случае даже известно какие, то в остальных 13-ти все обстоит иначе. Итак, пытки в отношении подсудимых по процессу августа 1936 г. были.
  2) Оговор.
  Допрос Каменева со слов Орлова, о котором он, ему, в свою очередь, кто-то рассказал.:
  «- Ну, что там опять? – внезапно спросил Каменев.
  - Против вас, товарищ Каменев… - имеются показания, сделанные рядом арестованных оппозиционеров…
  - Это ложь и вам известно, что это ложь! – резко возразил Каменев…
  <…>
  - Прошу вас только об одном, - сказал Каменев. – Я требую, чтобы меня свели лицом к лицу с Рейнгольдом и со всеми теми, кто меня оклеветали»[9].
  Если верить Орлову, то перед нами типичный пример оговора. Тот же Орлов указывает, что Валентин Ольберг, Берман-Юрин, оба Лурье были провокаторами, завербованными кто под угрозой, кто, повинуясь партийной дисциплине. Их задача – по приказу партии подписывать все протоколы, с тем, чтобы у следователей было чем давить на основных обвиняемых.
  У Орлова есть масса других свидетельств, в отношении Зиновьева и Каменева. Нет смысла цитировать, достаточно просто перечислить: допросы по нескольку суток, «хороший-плохой следователь», изменение температуры в камере от сырости и холода до невыносимой духоты, лишение пищи и т.д. В данном вопросе приходится обращаться к Орлову, т.к. иных источников почти нет, а он позиционирует себя как очевидца.
  Теперь мы знаем, что в отношении Тер-Ваганяна, Смирнова, Зиновьева, Каменева и Шацкого применялись пытки. В отношении Каменева также применялся оговор.
  3) Независимость суда  прокуратуры.
  Напрямую к данному подразделу нижеследующее сообщение не относится, но оно показывает, как и по чьему заказу освещались события.
  Ежов, Каганович-Сталину от 17-го августа 1936 г. «Освещение в печати процесса контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической группы наметили следующим образом»[10]. Итак, у них уже есть заготовки, как следует рассказывать народу об обвиняемых. Суд начался 19-го августа, сообщение датируется 16-м. Пока вина обвиняемого не доказано он не виновен и никто не имеет право его в чем-то обвинять. Тем более, публично. Далее в прессе начнется компания по огульному обвинению подсудимых во всех смертных грехах. Еще до суда действует презумпция виновности.
  Каганович-Сталину в тот же день: «Сегодня беседовали с т.т. Вышинским и Ульрихом…»[11]. Прервемся. Обратите внимание. Каганович, второй человек в партии, беседует с председателем Военной Коллегии Верховного Суда СССР В. В. Ульрихом и Генеральным Прокурором СССР А. Я. Вышинским. Далее:
  «<…> (Идет перечисление технических деталей: даты начала и окончания процессов, порядок допроса и т.д. – прим)
  2) Роль Гестапо выявлять в полном объеме
  3) Если обвиняемые будут называть Пятакова (значит, роли не были расписаны от и до – прим.) и других, не препятствовать. Если у Вас будут указания по этим пунктам, просим сообщить»[12].
  Каганович дает указания главному судье и главному прокурору всего Союза! Фактически приказы. Как следует вести суд, в чем обвиняемые должны сознаться. Последняя фраза не оставляет никаких сомнений кто реально выносил приговоры. Товарищ Сталина.
  Чуть ли не признание. Сталин-Кагановичу от 23-е августа 1936 г. «Первое. Статьи у Раковского, Радека и Пятакова получились неплохие. Судя по корреспондентским сводкам, инкорреспонденты замалчивают эти статьи, имеющие большое значение. Необходимо перепечатать их в Норвегии, Бельгии, Франции, Америке, хотя бы коммунистических газетах. Значение их состоит между прочим в том, что он лишают возможности наших врагов изображать судебный процесс как инсценировку и как фракционную расправу ЦК с фракцией Зиновьева-Каменева»[13].
  Обратите внимание на последние две строки. Можно комментировать двояко. Во-первых, лишают возможности, потому что это действительно инсценировка, и выгодно представить все как объективный, справедливый народный суд. Во-вторых, лишают возможности, т.к. это на самом деле был справедливый суд, а враги только и думают как бы нас, советскую власть опорочить. Здравый смысл указывает на первый вариант.
  Каганович, Орджоникидзе, Ворошилов, Ежов-Сталину от 24-го августа 1936 г. «В Президиум ЦКК Союза поступило ходатайство о помиловании всех приговоренных за исключением Гольцмана. Президиум соберется сегодня в 9 часов вечера. Политбюро предложило отклонить ходатайства и приговор привести в исполнение сегодня ночью. Завтра опубликуем в газетах об отклонении ходатайства осужденных и приведении приговора в исполнение»[14].
  Совсем не навязчиво. ПБ всего лишь предложило! Разумеется, предложение было одобрено, ходатайство отклонено. Странно, что людям, которым уже вынесен смертный приговор, вообще дали возможность написать ходатайство о помиловании. Все предрешено заранее людьми, которые формально, не имеют никакого отношения к прокуратуре или суду. Это еще раз показывает, что власть в СССР, в лучшем случае с 30-х гг., а в худшем с самого дня большевистского переворота, носила неформальный характер. Занимаемый пост, сколь бы ни был он высоким, ни о чем не говорит. С 1926 по 1946 гг. формальным руководителем СССР был Калинин, до 1938 председатель ЦИК, после - Верховного Совета. Первый человек в государстве, избираемый через систему советов, человек представляющий волю всего народа! Но реальное его влияние было никаким.
  Суд и прокуратура в случае с процессом 16-ти не просто зависели от партии, ЦК или ПБ, а следовали приказам нескольких человек. В конечном счете, одного человека. Таким образом, справедливого суда по делу 16-ти не было. Значит ли это, что такое же вмешательство было и на других процессах? Если приводить данные по каждому на это уйдет слишком много бумаги, времени и не будет иметь никакого смысла. Поэтому, прозываю, вас, любезный читатель, поверить автору на слово. По Ленинградскому делу, Делу Московской организации, Кремлевскому делу картина та же самая. По 2-му и третьему процессу не располагаю сведениями, но, видимо, то же самое.
  Означает ли это, что все суды и прокуратуры были подчинены партийным органам? Метода прямой аналогии здесь не работает. Если так имеет место быть в случае громких политических процессов, то вовсе не значит, что всюду, во всех районах страны одно и то же. Нет. Видимо, по уголовным делам, которых всегда было больше, чем «политических» был нормальный суд.
  4) Вмешательство Сталина в ход следствия.
  Этот подраздел прямо пересекается  с предыдущим. Отличие в прямой роли Сталина. Действительно ли он регулярно вмешивался в ход следствия? Проверим.
  Якобы со слов Сталина, в отношении Зиновьева, Каменева и Смирнова: «Скажите им, - это относительно к Зиновьеву и Каменеву, что бы они не делал, они не остановят ход истории. Единственное, что они могут сделать, - это умереть или спасти свою шкуру. Поработайте над ними, пока они не приползут к вам на брюхе с признанием в зубах»
  Всегда, обращаясь к Орлову, следует помнить о его лично неприязни к, если не сказать ненависти к вождю. Для него Сталин является олицетворением режима, который его (Орлова) чуть не сгубил. Тем более эти слова Орлов передает со слов кого-то другого. Если мы верим Орлову, то выходит, что Сталин не просто подстегивал сотрудников НКВД, но и был чрезвычайно груб, жесток и к ним, и к Зиновьеву с Каменевым. Не в его пользу.
  Далее. Якобы, однажды, незадолго до суда, Зиновьев и Каменев, которых никак не удавалось сломить, написали письмо к Сталину в котором сказали, что дадут нужные показания, если ПБ в полном составе подтвердит, что смертного приговора не будет. Сталин дал согласие, Зиновьева с Каменевым привезли в кабинет к Сталину, в котором находился только он и Ворошилов. Подследственные были возмущены, как же, так, где остальные члены ПБ. На это Сталин им ответил:
  «Они (Зиновьев и Каменев) себе внушили, что мы организуем судебный процесс специально для того, чтобы их расстрелять. Это просто не умно! Как будто мы не можем расстрелять их без всякого суда, если сочтем нужным»[15]. Затем вождь дал им слово, Ворошилов подтвердил, после чего оба арестанта начали давать показания.
  Данный эпизод похож на бездарнейший спектакль, выглядит крайне неправдоподобно. Злодей Сталин, упиваясь своей властью, вызывает к себе давно поверженных противников, издевается над ними, не скрывая, показывает какая у него над ними власть. После этого оба начинают давать показания. По словам Орлова Сталин очень убедительно обещал сохранить им жизнь. Зиновьев и Каменев сумасшедшие? Они после всего еще верят Сталину? Сказать, что это нелепо - значит не сказать ничего. Может быть и другой вариант. Бывшие вожди поняли всю безысходность сопротивления. Будут упорствовать – их расстреляют без суда и следствия, дадут показания – может быть, останутся живы. Из двух зол выбирают меньшее. Впрочем, нужно понимать и Сталина. В случае закрытой казни, отсутствия столь важных обвиняемых на процессе, ценность последнего автоматически падает, а таинственная пропажа Зиновьева и Каменева рано или поздно будет обнаружена.
  Мнение Бронштейна как всегда предсказуемо: «Ответственным организатором московского судебного подлога, этого величайшего политического преступления нашего времени, а может быть и всех времен, является Сталин»[16].
  А вот перед нами открытое признание зама Ягоды Агранова о прямом руководстве Сталина:
  Из выступления заместителя наркома внутренних дел Я. С. Агранова на совещании актива ГУГБ НКВД, проходившее 19-22 марта 1937 г.
  «При таком положении вещей полное вскрытие и ликвидация троцкистской банды была сорвана, если бы не вмешательство ЦК, товарища Сталина, А вмешался он следующим образом…По моему возвращению после болезни Ежов вызвал меня к себе на дачу. Надо сказать, что это свидание носило конспиративный характер. Ежов передал указания Сталина на ошибки, допущенные следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть троцкистский центр, выявить явную террористическую банду и личную роль Троцкого в этом деле»[17].
  В очередной раз убеждаемся. В советской политической элите 30-х и не только годов формальная структура органов власти, их взаимоотношения, равно как и формальные полномочия ничего не значат.
  Сталин не просто руководил процессами, но даже редактировал статьи:
  Сталин-Кагановичу, Ежову от 19-го августа 1936 г. «Читал письмо Радека на мое имя насчет его положения в связи с процессом троцкистов. Хотя письмо не очень убедительное, я предлагаю, все же, снять пока вопрос об аресте Радека и дать ему напечатать в «Известиях» статью за своей подписью против Троцкого. Статью придется предварительно просмотреть».
  То, что здесь представлено лишь жалкая толика всего того, что попадала в руки в Сталину. Вдумайтесь в эту цифру. Только опубликовано пять томов по 800-850 страниц, которые содержат несколько тысяч документов, которые Сталин читал, редактировал. И это то, что рассекречено и опубликовано. Иногда Сталину чуть ли не каждый день шли документы от НКВД: протоколы, записки наркомов, расстрельные списки и т.д. Все это он внимательно смотрел, делал пометки, издавал указы, директивы совместно с ПБ. Не понятно когда он вообще занимался иными делами. Надо отдать Сталину должное. Его работоспособность, энергия поистине колоссальны.
  Вывод очевиден. Роль Сталина в деятельности госбезопасности огромна, иногда следует говорить даже не о роли, а систематическом руководстве.
  5) Внесудебное установление меры наказания.
  Мы выяснили, что суд и прокуратура на процессе 16-ти не были независимы. Более того, опубликованы тысячи документов, раскрывающие роль Сталина в процессах 1934-1938. Доходил ли Сталин до прямого вынесения приговоров, посредством бесед, звонков, телеграмм, редактирования протоколов? Хотя ответ и очевиден, но его следует проиллюстрировать рядом примеров.
  Наиболее вопиющий случай. Сталин лично определяет, каким должен быть приговор.
  Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, Чубарь, Ежов – Сталину от 23-го августа 1936 г. «Передаем вам шифром текст приговора, опустив формальную часть – перечисление фамилий. Просим сообщить Ваши указания»[18]. Прямо здесь не сказано, кто на самом деле выносил приговоры, но это ясно из ответа вождя в тот же день:
  Наиболее показательный пример как вершилось правосудие: «Первое, проект приговора по существу правилен, но нуждается в стилистической отшлифовке. Второе, нужно упомянуть в приговоре в отдельно абзаце, что Троцкий и Седов подлежат привлечению у суду или находятся под судом или что-то в этом роде. Это имеет большой значение для Европы, как для буржуа, так и для рабочих. Умолчать о Троцком и Седове в приговоре никак нельзя, ибо такое умолчание будет понято таким образом, что прокурор хочет привлечь этих господ, а суд будто бы не согласен с прокурором. Третье. Надо бы вычеркнуть заключительные слова: “приговор окончательный и обжалованию не подлежит”. Эти слова лишние и производят плохое впечатление. Допустим, обжалование не следует, но писать об этом в приговоре неумно. Четвертое, звания Ульриха и членов нужно воспроизвести полностью, а насчет Ульрих надо сказать, что он председательствующий не какого-либо неизвестного учреждения, а военной коллегии Верхсуда»[19].
  Здесь нет пометок в духе: всех расстрелять. Приговор даже не обсуждается, он известен еще за несколько месяцев до начала процесса, хотя, рядовые сотрудники НКВД, подсудимые, высшие партийцы и аппаратчики, посвященные в какие-то детали, но не вхожие в высшее руководство, могут думать иначе.
  Имеется еще один пример, относящийся уже к Кремлевскому делу. Из записки Ягоды Сталину «О мерах наказания участникам ”контрреволюционных групп”» от 12.05.1935. В проекте определены меры наказания для 112 человек, с разбивкой их по профессиональному, классовому и даже возрастному принципу: уборщицы, библиотекари, комендатура Кремля, белогвардейцы, антисоветская молодежь. В 8 случаях Сталин смягчает приговоры, в 17 ужесточает, в том числе 4-х к расстрелу. Не суд решает, кто какое наказание получит, а Сталин. В свою очередь НКВД выполняет функции предварительного составления проектов самых разных решений. В данном случае Сталин решил сам заняться приговорами. Но в гораздо большем числе случаев все решалось в НКВД. Поистине, громадный простор для произвола со стороны этой организации..
  6) Редактирование протоколов вышестоящими лицами.
  Тепреь что касается редактирования высокопоставленными работниками государственного, партийного аппарата, НКВД. По словам Орлова, вождь лично редактировал признания: «Показания Рейнгольда, тщательно выверенные Мироновым, начальником экономического управления НКВД, и Аграновым, Ягода передал Сталину. На следующий день Сталин вернул эти бумаги с поправками...»[20].
  Учитывая, что уже сейчас опубликованы сборники, содержащие массу отредактированных лично Сталиным протоколов, сомневаться в истинности слов Орлова не приходиться. Да, такая практика существовала
  Но самое поразительное признание прозвучало из уст самого Ежова и не на каких-нибудь частных посиделках, а на пленуме ЦК.
  Ежов на пленуме ЦК ВКП (б) 3 марта 1937 г. «Я должен прямо сказать, что существовала такая практика; прежде чем протокол давали на подпись обвиняемому, его вначале просматривал следователь, потом передавал начальству повыше, а важные протоколы доходили даже до наркома. Нарком вносил указания, говорил, что надо записывать так, а не эдак, а потом протокол давали подписывать обвиняемому»[21].
  Если у кого-то и могли оставить сомнения в том, как велось следствие по политическим делам, то Ежов вбил последний гвоздь в эти сомнения. Здесь важен не столько сам факт, сколько системность. Нарком НКВД признается не в отдельных нарушениях, а в настоящей системе произвола, существовавшей в его ведомстве. Вообще же для конца 20-х 30-х гг. очень характерны всевозможные раскаяния. Высокопоставленные лица готовы были каяться, признаваться в промахах, недочетах, преступлениях и т.д. На пленумах ЦК, на съездах партии, Советов. Сейчас крайне сложно представить себе кающегося перед Думой министра. Тогда подобное было в порядке вещей.
  Вывод крайне просто. В 30-е гг. по политическим процессам существовали не отдельные эксцессы, когда кто-либо редактировал показания подсудимого, но была целая система, при которой редакторами мог стать кто угодно, вплоть до наркома и самого товарища вождя.
  7) Факты, заявленные в процессах, но соответствующие истине.
  Имеется ряд данных, согласно которым, на факт фальсификации указывает несоответствии между фактами, заявленными на процессе и реальным положением вещей.
  О процессе 16-ти.
  «Перед отъездом в СССР, показывали К. Б. Берман-Юрин и Фриц-Давид, в марте 1933 г. они в Копенгагене якобы встречались с Л. Б. Троцким, который дал им задание убить И. В. Сталина. Однако, в списках лиц, посетивших Л. Д. Троцкого в Копенгагене, К. Б. Берман-Юрин и Фриц-Давид не значатся»[22].
  Бронштейн также подтверждает, что к нему никто и никогда из указанных лиц не являлся[23].
  Самый, пожалуй, вопиющий случай  в этой истории. Один из подсудимых, Рейнгольд, якобы встречался с Троцким в Копенгагене в гостинице «Бристоль», где и получил директиву о терроре против Сталина и других ответственных товарищей. Но вот незадача. Гостиница эта была снесена еще в 1917 г.[24]! По словам Орлова, связано это с тем, что справки наводили сотрудники иностранного отдела ГУГБ, один из этих сотрудников случайно перепутал города. В Стокгольме точно по такому же адресу была гостиница именно с таким названием, но он, сотрудник иностранного отдела, не обратил внимание на город[25]!
  Фиктивность московского центра: «В архиве ЦК КПСС находится первоначальный вариант обвинительного заключения от 13 января 1935 г., в котором в соответствии с установленными следствием данными указывалось, что Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев виновными себя не признали…»[26].
  Довольно ценные заявления Троцкого:
  «Мне предъявлен здесь официальный отчет о суде. Но ведь эта книжка – самая страшная улика против организаторов московского подлога! Подсудимые на каждой страничке истерически кричат о своих преступлениях, но не способны решительно ничего сказать о них»[27].
  В этом с ним нельзя согласиться. В стенографических отчетах по каждому из Московских процессов мы видим
  «…эти подсудимые уже многократно клялись и делали чистосердечные признания в течение всех предшествующих лет: перед контрольными комиссиями и, наконец, на скамье подсудимых. Во время предшествующих показаний эти лица признавали каждый раз именно то, что от них требовали»[28].
  Итак, общий вывод по разделу «факты». Отдельные свидетельства подсудимых, откровенные признания власть предержащих говорят о следующем. В СССР в 30-е гг. в отношении «политических» подсудимых применялись незаконные методы дознания, откровенные пытки. Суд и прокуратора были зависимы от указаний лиц, не имеющих к правосудию никакого отношений, приговоры вносились заранее и вовсе не судьей или прокурором. Существовала практика редактирования показаний.
  2. Система.
  Следует ли говорить о всеобъемлющей системе фальсификаций? В предыдущем разделе было показано, что имели место не просто отдельные инциденты, вроде угроз, ругани, принуждения к подписанию протоколов допросов, но и настоящая система. О системности мы можем судить на основании высказывания Агранова и Ежова, многочисленных случаев редактирования Сталиным протоколов. Особенно показательны слова Ежова.
  Конечно, даже в этом случае нельзя утверждать, что во всем СССР царило бесправие, произвол. Нет, вышеприведенные примеры не подтверждают этого. И даже строго не могут доказать, что в ходе всех громких политических процессов использовались незаконные методы дознания использовались повсеместно. В эту систему были вовлечены как рядовые следователи НКВД, так и лично гражданин вождь. Считаю, что находить возражения в данной ситуации, конечно, можно, но делать это можно лишь с гигантской натяжкой. Мы не знаем, как обстояло дело на местах, т.е. на уровне областей, краев, автономных республик РСФСР и союзных республик, на уровне районов. Методом экстраполяции можно сделать вывод, что раз так происходит на верху, то внизу точно так же или еще хуже.
  Как мы видим, слова Бронштейна, когда он обвиняет Сталина в фальсификациях, не лишены основания:
  «…подсудимые, к изумлению всего мира, единодушно сознавались во всех преступлениях, какие им только не приписывали»[29]. Действительно, такое положение вещей можно объяснить, либо помешательством всех шестнадцати, либо длительной «работой» следствия над подсудимыми. Ответ очевиден. Еще одно важное для нас заявление Бронштейна:
  «Одной из особенностей московских процессов явилось поразительное единодушие… Заявления трудящихся не отличались от деклараций прокурора»[30].
  Частично можно согласиться с Троцким в том, что:
  «…ни на одном из трех Московских процессов государственный обвинитель не смог предъявить ни одного документа, доказывающего вину обвиняемых: ни контрреволюционного письма, ни письменного донесения, ни хотя бы политической прокламации либо листовки»[31]. Дело в том, что съемка процесса 16-ти не велась, поэтому нельзя сказать были ли у Вышинского какие-то доказательства. Вполне возможно, что, хотя бы фальшивые директивы, приказы он мог использовать. Более того, довольно странно, если бы следствие их не изготовило.
  По мнению все того же Лейбы Давидовича:
  «Они отчаянно боролись за жизнь – но не доказывая свою невинность…а лишь стремясь возможно более точно соблюсти договор со Сталиным: оклеветать себя, восславить его»[32]. Такое объяснение, на фоне всего вышеизложенного выглядит чрезвычайно убедительно.
  Итак, вроде бы доказан факт системности фальсификаций по громким политическим делам. И теперь перед нами встает вопрос поистине фундаментальной важности. Раз вы, гражданин автор, сами же доказали факт подобных злодеяний, то о чем писать дальше? Как можно вести исследование, опираясь на фальшивки? Ценность такой работы будет стремиться к нулю.
  К сожаления, или счастью все не так просто. Если бы имелись только данные о бесконечной фальсификации, то вопрос был бы закрыт. Но. Как уже было немного сказано в разделе «Обзор источников», имеются и прямо противоположные сведения. Прежде чем привести контраргументы, следует сделать ряд общих замечаний.
  Выписки из протоколов хотя и служат доказательства того или иного тезиса, но ни в коей мере не говорят о системе. Т.е., приведя даже тысячу разрозненных примеров, нельзя с абсолютной точностью что-то доказать. Поскольку тысяча примеров стала бы настоящим террором в отношение читателя, то придется верить автору на слово. После прочтения десятков, сотен протоколов складывается двоякое впечатление. С одной стороны, мягко говоря, странным выглядит признания людьми в самых страшных преступлениях, которые неизбежно приведут к летальному, для подсудимого, исходу. Тем более часто сама постановка выражений такова, что едва ил человек мог такое произносить на допросе. Выражения вроде (это не цитаты, а скорее квинтэссенция риторики, присутствующей в протоколах) «Я признаюсь в своей предательской контрреволюционной деятельности, направленной на подрыв основ существующего социалистического строя, реставрации капитализма, военного поражения СССР от Японии и Германии, планах убийства товарищей… Нет пощады мне и даже сил просить прощения». «Я признаюсь в своих гнусных контрреволюционных планах по подрыву существующего строя… связи с этим выродком, проституткой Троцким… Был завербован Гондурасской, Германской и Японскими разведками». В лучшем случае это вызывает смех, но, на самом деле, это страшно… Набор преступлений, в котором кается тот или иной обвиняемый просто поражает воображение. Дело, как мы видим, доходит до невероятного абсурда и гротеска. Одновременно продаться трем разведкам, работать на Троцкого, изготовлять бомбы, готовить убийства Сталина, Молотова, Ворошилова и т.д.! Просто дикий абсурд! Неужели следователи были настоль бездарны, прокуроры и судьи настолько покорны генеральной линии, что готовы были составлять, на протяжении многих лет, тысячи протоколов, одни абсурднее другого? Или мы признаем факт невероятного делания выслужиться, страха, или своего рода помешательства или, кое-что имело место быть на самом деле. Причем, все это может уживаться одно с другим.
  А теперь возражения. Протоколы предназначались узкому кругу лиц, в докладных записках на имя Сталина Агранов или Ягода, а затем Ежов на полном серьезе пишут, что вскрыты такие-то к.-р. организации, Сталин или кто-то из членов высшего руководство им на полном серьезе отвечают. На следствия тратятся огромные усилия, люди, материальные средства, наконец, бумага. Т.е. все живут в состоянии какого-то двоемыслия, зная, что все это ложь и не ложь одновременно. Или все это на самом деле?
  Но самое важное. В большинстве протоколов видна явно живая речь, более того допрашиваемые подтверждают далеко не все, о чем их спрашивают, задавая, порой, очень провокационные вопросы. Приме первый, который еще будет использован:
  Из протокола допроса Д. С. Азбеля, проходящего по кремлевскому делу. Допрос вели Молчанов (нач. полит. Отдела ГУГБ) и его зам Люшков.:
  «Я считаю, что режим репрессий в партии и стране сделал почти невероятным проведение сколько-нибудь серьезной массовой работы.
  <…>
  Все зло я видел в Сталине и поэтому считал, что убийством его, как наиболее влиятельной решающей фигуры в партии и стране, можно будет вызывать замешательство в среде нынешнего руководства партии  и поднять на борьбу все недовольные существующим режимом элементы.
  <…>
  Вопрос: Какую подготовительную работу вы вели для осуществления ваших террористических замыслов?
  Ответ: Практической работы по проведению террористического акта я не вел, дело ограничилось одними намерениями»[33].
  Далее следователь задает ему ряд провокационных вопросов, но Азбель все отрицает:
  «<…>
  Больше ни с кем об убийстве Сталина я не говорил.
  <…>
  Повторяю, что больше я ни с кем об этом не говорил.
  <…>»
  О террористических намерениях Нехашкина я и Сосновой ничего не говорил.
  <…>
  Я признаю, что вел пропаганду террора, направленную против Сталина. Кроме этого никакой другой практической работы я не вел»[34].
  Как мы видим, человек говорит о намерениях, слова, сказанных, скорее всего не всерьез, ни о какой подготовке террористических актов подследственный не говорит. Более того, на все прямые вопросы он отвечает отрицательно! Стало быть, если бы следователь хотел все сфальсифицировать, то гораздо проще было бы написать признания во всем от имени подследственного. Но этого нет! Видно, что идет настоящий допрос, следователю нужно знать всю правду без избиений, размахивания наганом перед носом. И примеров, подобно Азбеляю, когда человек отрицает, полностью или частично, предъявленные обвинения, великое множество!
  Итак, каков вывод? Несмотря на то, что существовала целая система фальсификаций, практика эта применялась на всех уровнях, когда речь шла о крупнейших политических процессах, но, вместе с тем, мы не можем говорить о всеобщей, тотальной фальсификации. Во многих случаях мы имеем дело с подлинными, а не выдуманными протоколами допросов.
  3. Преступление.
  Факт существования системы фальсификации действительно свидетельствует об отсутствие преступления, в нашем случае заговора?
  Итак, мы убедились, что фальсификация политических процессов была не просто эпизодическим явлением, но носила системный, всеобъемлющий характер. Также мы убедились, что системность явления вовсе не означает, что оно охватывала все и вся. Пример с Азбелем красноречив.
  Но самое важное. Сам факт примирения пыток, фальсификации протоколов допросов не свидетельствует об отсутствии реального заговора. Более того, практически невероятно предположить, чтобы кто-то, тем более в СССР 30-х гг., когда страна позиционировалась, как осажденная полчищами врагов крепость, как снаружи или изнутри, вел нормальное следствие в случае обнаружения заговора. Неужели хоть один уважающий себя режим будет проводить действительно независимое, объективное расследование? Нет. Всякий мятеж, тем более заговор всегда подавляется быстро  и жестко. Разумеется, внеправовыми методами.
  Поэтому. Даже если мы признаем тотальную фальсификацию всех без исключения процессов, это вовсе не говорит об отсутствии заговора.
  § 2. Правовая сторона дела.
   
  Данный раздел прямо связан с предыдущим и даже имеет сходные цели. Здесь следует обратить внимание на правовую сторону дела, т.е. как обстояло дело с формальным обоснование арестов, пыток, соответствовала ли формальная процедура судопроизводства правовым нормам.
  1. Прокуратура.
  Существует расхожее представление, что А. Я. Вышинский в своей практике руководствовался, подобно средневековым инквизиторам, словами обвиняемого, полученными каким угодно способом. Иногда его так и называют «Красный Инквизитор». Но его слова говорят о прямо об обратном. В своем главном труде, «Теория судебных доказательств в судебном праве» вышедшем в 1950 г., Вышинский пишет:
  «…было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого… В достаточно уже отдалённые времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае, считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств (regina probationum)»[35].
  Итак, в этой работе он предстает перед нами как совершенно нормальный юрист, свято чтящий правовые нормы. Но так ли было на самом деле? Действительно ли в прокуратуре, во время его недолгого, но столь знаменательного пребывания на этом посту, в 1935-1939 гг., все обстояло именно так, как, по мнению Вышинского, должно быть в советском праве? Вновь спросим его самого:
  Из выступления Вышинского на январском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г.
  «Качество следственного производства у нас недостаточно, и не только в органах НКВД, но и в органах прокуратуры. Наши следственные материалы страдают тем, что мы называем в своем кругу «обвинительным уклоном». Это тоже своего рода честь мундира – если уж попал, зацепил, потащил обвиняемого, нужно доказать во что бы то ни стало, что он виноват. Если следствие приходит к иным результатам, чем обвинение, то это считается просто неудобным. Считается неловко прекратить дело за недоказанностью, как будто это компрометирует работу»[36].
  Обратите внимание. На одном и то же пленуме и Ежов, и Вышинский прилюдно каются, говорят не просто о недостатках своей работы, но о настоящей системе произвола, за которую, естественно, ответственны они. Но… С ними ничего в 1937 г. не происходит! Ежов был расстрелян только в 1940 г., а Вышинский умер своей смертью в 1954-м г. Причина таких признаний не понятна.
  Еще один показательный пример, на этот раз уже не просто самобичевания, или декларации о намерениях. Из постановления ПБ ”Об утверждении постановлений СНК СССР и ЦК ВКП (б)” от 21.06.1935. Суть:
  - Арест только с согласия прокурора.
  - При аресте прокурор всегда должен подтверждать арест, иначе отмена.
  - Арест члена ЦИК'ов СССР и союзных республик только с согласия председателей этих органов.
  - Аресты работников наркомата, завода только с согласия соответствующего наркома.
  - Аресты членов и кандидатов в члены партии только с согласия соответствующего комитета партии[37].
  Таким образом, мы видим меры, направленные на ограничение произвола НКВД. Действовало это постановление вплоть до конца 1938 г., т.е. в годы т.н. «массовых репрессий». С другой стороны, как мы видим, ПБ могло издать какой угодно декрет, в т.ч. отменяющий предыдущие, приостанавливающие их и т.д. Таким образом, мы имеем дело с явным произволом одного органа над всей страной.
  Итак, Вышинский, судя по трем вышеприведенным фактам, вовсе не был сторонником произвола и при всяком случае пытался оградить от произвола и прокуратуру и,  в целом население страны. Поскольку считать его самостоятельной фигурой, по меньшей мере, наивно, то отсюда следует, что инициатива шла от ПБ, высшего руководства. И как всегда мы сталкиваемся  с противоречиями. С одной стороны, Вышинский вроде бы достаточно, по меркам того времени, умерен, более того, такая «умеренность» говорит об относительно умеренной, до августа 1937 г., линии высшего руководства; с другой, есть масса примеров, когда выходят постановления, прямо противоположные по духу и смыслу.
  Из постановления ЦИК СССР от 1-го декабря 1934 г.
  «1) Следственным властям – вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком;
  2) Судебным органам – не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайства преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению;
  3) Органам Наркомвнудела – приводить в исполнение приговоров о высшей мере наказания в отношении преступников названных выше категорий немедленно по вынесении судебных приговоров»[38].
  Здесь все ясно. Произошло убийство Кирова, для быстрой расправы либо с реальными, либо с мнимыми врагами, необходимы чрезвычайные меры. Два этих примера говорят нам о следующем. Правовая система, т.е. когда деятельность тех или иных органов строго регламентирована, основана на букве закона, а не непрерывных постановлениях ЦИК, ЦК, ПБ или кого угодно, не работала. Практическую деятельность партийных и гос. органов определяли именно постановления и указы узких, формально коллегиальных органов власти. Смысл этих указов, содержание варьировались в соответствии с обстановкой
  2. Приговор до суда.
  О такой практике уже говорилось в предыдущем разделе, здесь же следует еще раз остановиться на этом, т.к. такая практика показывает отношение к формальному праву со стороны высшего руководства СССР:
  Каганович-Сталину от 6 июля 1936 г. «Прочитал я показания мерзавца Пикеля и Дрейцера. Хотя и раньше было ясно, но они со всеми подробностями раскрывают истинное бандитское лицо убийц и провокаторов – Троцкого, Зиновьева, Каменева и Смирнова. Теперь уже абсолютно ясно, что главным вдохновителем этой шайки является эта продажная стерва Троцкий. Пора бы его объявить “вне закона”, а остальных подлецов, сидящих у нас, расстрелять»[39].
  Итак, второй человек в партии, Каганович, на основании проточенных протоколов уже вынес приговор… Конечно, это лишь его реакция, не более. Но, как мы знаем, он неоднократно встречался с Ульрихом и Вышинским, давал им прямые указания, естественно, согласованные со Сталиным. Что поражает еще более, он искренне, люто ненавидит и Троцкого и Пикеля  с Дрейером. Письмо предназначено одному человеку. Никто его никогда не прочтет. Едва ли Лазарь Моисеевич мог рассчитывать на то, что до его писем к вождю доберутся руки историков. Это значит, что лгать ему незачем, незачем скрывать себя. Конечно, здесь вновь можно предположить своеобразную игру, в которую вовлечены все, включая Сталина. Подобная риторика – признак принадлежности, к «своим», а главное, лояльности к вождю.
  Еще один вопиющий пример. Из директивы заместителя наркома внутренних дел Р. Е. Прокофьева от 9 февраля местным органам НКВД:
  «Имеющиеся в нашем распоряжение…данные показывают возросшую активность троцкистско-зиновьевского контрреволюционного …
  …Задачей наших органов…является ликвидация без остатков всего троцкистско-зиновьевского подполья. Немедленно приступить к ликвидации всех…дел по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива…»[40]
  Как мы видим, эта директива прямо предписывает, кого следует искать, даже если таковых в данном районе нет. Здесь же указывается на необходимость ускоренной, а значит и упрощенной процедуры судопроизводства.
  Небезынтересно узнать также и мнение Никиты Сергеевича: «Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежат рассмотрению на Военной Коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предложенных мер наказания. В 1937-1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его санкция»[41].
  Слова эти были произнесены на знаменитом закрытом заседании 25 февраля 1956 г. Многие, если не сказать почти все положения этого доклада, уже давно опровергнуты. Но, что касается данного тезиса, о списках, то здесь Хрущев говорит правду[42].
  Вывод в данном случае крайне прост. Правовая система в СССР не работала. Дело не в том, что все вышеназванное относится к «политическим» преступникам. Допустим, в некотором государстве существует хорошо работающая правовая система. Судьи, прокуроры, адвокаты следуют букве закона. Ежегодно выносится, условно, миллион приговоров по самым разным делам. Но некоторые государственные органы, формально не имеющие к суду никакого отношения, могут в любой момент издать указ, предписывающий наказать какого-либо человека без суда и следствия. И судебная система ничего не может поделать. Суд будет, но он будет предвзятым. Допустим, из миллиона дел, тысяча была начата по инициативе таких органов. Таким образом, 99% приговоров будут вынесены справедливо, а лишь 1% несправедливо. Можно ли сказать, что в таком обществе существует правовая система? Да, можно. Можно ли сказать, что она работает? Нет, нельзя, потому что потенциально, в любой момент, пропорция может быть изменена по произволу группы лиц наоборот. Дело даже не в самом факте произвол, но в возможности такового. Даже если все приговоры выносятся справедливо, но существует возможность внеправового разбирательства, которая может быть реализована в любой момент в каком угодно масштабе, то такую систему нельзя назвать правовой. Первостепенен сам факт возможности произвола со стороны каких-либо органов и, что самое главное, их безнаказанности при существующем режиме.
  В СССР 30-х гг. примерно так и обстояло. Неважно как работает подавляющее большинство судов. Важно, что в любой момент работа эта может быть повернута в какое угодно русло. Но, опять же, об отсутствии заговора все это не говорит.
  
   
  В этой главе следует рассмотреть следующие дела:
  2. Дело Ленинградского центра.
  3. Дело Московского центра.
  4. Кремлевское дело.
  В основном, здесь будет освещаться фактическая сторона дела, ключевые проблемы следует приберечь на конец. Разумеется, это вовсе не означает голого перечисления фактов, аналитическая составляющая нужна везде, равно как и фактическая. Речь скорее следует вести об акцентах, приоритетах. Почему выбраны именно эти дела? Потому что они напрямую, по крайней мере, по официальной версии связаны с процессом августа 1936 г. Кроме того, эти дела также имеют и самостоятельную ценность.
  Целью этой главы является дать читателю информацию к размышлению.
   
  § 1. Убийство Кирова
   
  1. Краткие сведения.
  Для начала небольшая справка: кто, что, где, когда. 1-го декабря 1934 г. в Ленинграде, в знаменитом Смольной, на выходе из своего кабинета, человеком по имени Леонид Николаев был убит член ПБ, председатель Ленинградского городского комитета (горкома) ЦК ВКП (б) Сергей Миронович Киров.
  В тот же день из Москвы в Ленинград выехала специальная комиссия во главе со Сталиным, в составе Молотова, Ягоды, Ульриха, Вышинского и целого штата следователей. После чего начались аресты, высылки людей. Далее начались дела по «Ленинградскому» и «Московскому» террористическим центрам, якобы, связанным между собой.
  Каковы бы не были причины убийства, кто бы ни был замешан в этом, достоверно известно одно. Именно после убийства Кирова начались громкие политические расследования, обвиняемым по все трем московским процессам инкрементировалось, помимо всего прочего, организация убийство Кирова, они обвинялись в создании террористического центра, подготовившего это убийство.
  2. Недоброжелатели.
  Прежде чем говорит о чьем-либо убийстве, тем более столь высокопоставленного человека, следует выяснить самое главное. Были ли у этого человека враги, пусть и в прошлом, которые могли желать его смерти? Тем самым можно будет понять. Возможно ли в принципе было организованное убийство данного человека. Если нет, то остается только бытовая версия. Нет смысла приводить множество данных, говорящих о враждебности к Кирову. Впрочем, сам факт пребывания на высоком посту не может не породить недоброжелательность.
  «Именно он (Киров) предложил в 1926 г. вывести из состава политбюро Троцкого, кандидата в члены ПБ Каменева и Зиновьева с поста председателя Коминтерна»[43]. Разумеется. В 1926 г. влияние Кирова на большую политик было никаким. Выступить с такой инициативой самостоятельно, не имея мощнейшую поддержку, было бы самоубийством, возможно, в буквально смысле этого слова. Кто оказывал ему такую поддержку совершенно очевидно. Сталинская группа. Понимали это и Троцкий, и Зиновьев. Естественно, его, пешку, они не могли считать своим врагом. Тем не менее, ясно с кем этот человек, и приязни к Кирову у них точно не было. Кроме того, для менее высокопоставленных, чем Троцкий и Зиновьев в то время, партийцев, поддерживающих того или другого или сразу обоих, Киров мог выглядеть как прямой враг.
  Есть еще одно, менее надежно свидетельство. Якобы, анонимное письмо на имя Кирова (декабрь 1926): «Тов. Киров, а тебе, мы, оппозиционеры, заявляем: перестань барствовать, мы знаем, где ты живешь. И если поедешь в автомобиле, то мы, оппозиционеры, в один прекрасный момент будем ловить таких паразитов, как ты, тов. Киров…и мы вас всех, паразитов, постараемся уничтожить»[44]. К анонимным письмам всегда следует относится с осторожностью. Тем  более к таким. Это вовсе не значит, что безымянные авторы письма готовы были Кирова убить. Нет, банальный шантаж и провокация. Можно предположить, что подобных записок, косвенных намеков Кирову поступало много, создавая, тем самым, крайне нервозную обстановку. Так или иначе, в такой записке нет ничего не обычного
  Третий факт. На посту начальника Ленинградской парторганизации, Киров основательно «почистил» аппарат, партию от нескольких тысяч зиновьевцев и тем более троцкистов[45]. Чистки эти не означали ареста, расстрела т.д. В основном исключение из партии и лишение должностей.
  Одним словом, у Кирова были враги, были те, кто был резко недоволен им. Это означает, что вариант убийства потенциально возможен. С другой стороны, чем выше становились позиции Кирова в ЦК, ПБ, тем опаснее было убивать его, т.к. карающий удар будет суров и беспощаден.
  3. Странности.
  Даже поверхностный взгляд на обстоятельства убийства, а также предшествовавшие ему, заставляет призадуматься. Очень много таких странностей, которые не оставляют место мотиву простого бытового убийства, который мог успешно сочетаться с организованным убийством. Идеальное убийство – такое, при котором исполнитель даже не подозревает, что является исполнителем, даже не догадывается, что его используют.
  По мнению Хрущева убийство Кирова было организовано Сталиным. Целиком верить ему, как и всегда, нельзя, поскольку совершенно очевидна цель доклада на XX въезде партии – очернить Сталина, как только можно. Но наилучшая не абсолютная ложь, а содержащая правду, искажающая ее так, что правда становится ложью. Итак:
  «Есть основания думать, что убийце Кирова Николаеву – Николаеву кто-то помогал из людей обязанных охранять Кирова – за полтора месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение, но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является и то обстоятельство, что когда Киров прикрепленного к Кирову чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при “аварии” автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова»[46].
  Никита Сергеевич выдвигает серьезные обвинения. Вкратце:
  - Николаев был арестован, когда подозрительно близко оказался к машине Кирова и хотел броситься на него. Хрущев не говорит, что это за странные обстоятельства, но теперь мы это знаем. Из закрытого письма ЦК ВКП(б) “Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова”: «Чем иначе объяснить тот факт, что убийца т. Кирова изверг Л. Николаев, за 3 недели до совершения убийства задержанный у автомобиля тов. Кирова, когда он кинулся в сторону тов. Кирова при подходе последнего к автомобилю – не был даже обыскан ввиду того, что Николаев предъявил чекистам партийный билет?»[47]
  - Подозрительная смерть охранника Кирова
  - Мягкие наказания ленинградских чекистов.
  Далее все становится еще интереснее. Из воспоминаний курьера ленинградского обкома М. Ф. Федоровой:
  «Я в этот день была у Сергея Мироновича четыре раза, возила ему материалы. В этот день он не должен был быть в Смольном, так как готовился к докладу»[48]. Таким образом, Николаев должен был знать, что Киров будет именно в этом месте и именно в это время. Кто-то должен был ему сообщить. И этот кто-то должен быть или из охраны Кирова, или провокатор – агент НКВД, или партийный работник. Кроме того, этот же человек, или другой, действовавший в рамках данного плана, должен был спровоцировать выезд Кирова в Смольный, где его вообще не должно было быть. Человек готовится к выступлению, выступление назначено на 18.00, ему нет смысла ехать в Смольном. Но, вдруг, он первый человек Ленинграда, по непонятным обстоятельствам едет туда. Зачем? Должна быть очень веская причина, сообщивший ему об этой причине также должен быть не последним человеком в партийной иерархии. Вполне возможно тот, кто позвонил Кирову, понятия не имел, что его используют. Т.е. этого человека, в свою очередь тоже должен был кто-то спровоцировать.
  Еще более загадочным выглядит следующее обстоятельство. Жену Николаева Мильду Драуле допрашивал лично начальник ленинградского НВД Медведь, буквально через 15 минут после убийства Кирова, еще до того, как Николаев пришел в себя[49]. Т.е. за Драуле, жена Николаева, должны были выехать еще до того, как Киров был убит! И тем более подозрительно, что ее допрашивал не кто-нибудь, а сам начальник Ленинградского НКВД.
  Из докладной записки Ульриха от 11.03.35 «Мильда Драуле на тот вопрос, какую она преследовала цель, добиваясь пропуска на собрание партактива 1 декабря с.г., где должен был делать доклад т. Киров, ответила, что она хотела помогать Л Николаеву»[50]. В чем она должна была помогать Николаеву, который на тот момент вообще был беспартийным?
  Итак, мы имеем следующие обстоятельства, расположим их в хронологическом порядке:
  - За 1,5 месяца до убийства Кирова, т.е. примерно в середине октября, Николаев был пойман у машины Кирова, но даже не задержан.
  - 1-го 1934 г. декабря Кирова не должно было быть в Смольном.
  - Мильду Драуле допрашивают через 15 минут после убийства. Допрашивает начальник Ленинградского НКВД
  - Драуле должна была в чем-то помогать мужу на собрании партактива.
  - Удивительно мягкие наказания чекистам.
  4. Версии.
  Пока лишь предложу возможные версии, без оценки какая из них наиболее правдоподобна. Тот факт, что убийство Кострикова не было единичной, случайной акцией, думаю, доказано.
  1) Оппозиционеры.
  Исходя из того, что Киров в 20-е гг. проявил себя как последовательный сталинист, борясь со всевозможными оппозициями, можно предположить, что его смерть дело рук «недобитых». Есть ли здесь связь с Зиновьевым и Каменевым? Сами они это отрицают:
  Зиновьев: «Ни в коем случае не могу считать себя ответственным за к.-р. выродков, прибегших к фашистскому наступлению»[51].
  Каменев об убийстве: «Я не могу признать себя виновным в гнуснейшем преступлении, совершенном злодеями, с которыми я не имел и не мог иметь никакой связи»[52].
  Помня о методах дознания, есть смысл поверить им. Они понимали, чем грозит им признание в организации этого преступления. Впрочем, также вероятно, что против них не применялись незаконные методы дознания при получении этих протоколов. Версия рабочая, но мало вероятная.
  Совсем другое дело, если кто-то из бывших сторонников Троцкого, Зиновьева, Каменева, никак не связанные с бывшими «вождями», участвовал в этом деле. Вероятно, но доказать это пока что никак нельзя.
  2) Немецкий след.
  В пользу этой версии свидетельствуют следующие факты:
  - Из показаний соседки Николаева по лестничной клетке: «…с нами они не дружили, а дружили с немцами из 74-й квартиры»[53]. Ничего компрометирующего в этом, естественно, нет. Но для следователей это могло стать зацепкой, учитывая, что «как всем, известно» СССР находится  в окружении врагов, готовых растерзать молодую страну советов.
  - Со слов самого Николаева: «Я указал в своем показании от 20 декабря 1934 года, что мы всегда готовы помочь консулу правильным освещением того, что делается внутри Советского Союза…
  Далее, я просил консула оказать материальную помощь, указав, что полученные от него деньги мы вернем сполна, как только изменятся наши финансовые дела»[54].
  По непонятно причине Николаев обращается за помощью к германскому консулу. Подумайте, разве будет нормальный человек просить помощи у консула иностранного государства, да еще нацистской Германии?! Немыслимо! Но Николаев это делает. По его словам он, испытывая материальные трудности, заглянул в телефонный справочник, увидел телефон консульства, который смог даже повторить на допросе…пошел туда за помощью.
  «…сразу после объявления по радио об убийстве Кирова консул Германии срочно покинул Ленинград»[55].
  Испытывал ли Николаев действительно материальные затруднения? Да, испытывал. В марте 1934-го Николаев был исключен из партии. Итак, безработный, беспартийный, да еще с семьей. Конечно же, он откликнется на любую помощь, неважно каков ее источник. Летом 34-го года семья Николаева, из 4-х человек снимает дачу[56].
  Из показания матери Николаева М. Т. Николаевой: «В материальном положении семья моего сына Леонида Николаева не испытывала никаких затруднений. Они занимали отдельную квартиру из трех комнат в кооперативном доме, полученную в порядке выплаты кооперативного пая. Дети были тоже обеспечены всем необходимым, включая молоко, масло, яйца, одежду и обувь»[57].
  Еще интереснее. Тот факт, что кто-то ему помогал, и помогал очень серьезно, неоспорим. Если мы посмотрим на события, происходившие до этого, то убийство Кирова вписывается в очень интересный ряд
  «Без малого за два месяц до убийства Кирова, 9 октября, раздался выстрелы в Марселе. Ими были сражены король Югославии Александр I и министр иностранных дел Франции Луи Барту. Так была осуществлена операция германской разведки под кодовым названием “Тевтонский меч”»[58].
  Король Югославии, министр иностранных дел Франции, член ПБ Киров…
  Еще один любопытный факт. Вопрос Ягоды заму медведя Ф. Т. Фомину вечером 1-го декабря 1934, т.е. буквально по горячим следам: «Одежда Николаева импортного или советского производства? А кепки? Нет ли на ней иностранного клейма»[59]. Т.е. едва ли не первое, что заинтересовало Ягоду, это одежда Николаева! Иностранная линия сходу показалась ему наиболее вероятной. Версия о заговоре в самом НКВД, причастность или не причастность к этому Ягоды, другой разговор.
  Итак, немецкий след прослеживается чрезвычайно хорошо. Это факт. Но он вполне может сочетаться  и с третьей силой:
  3) Диверсия со стороны белых:
  - РОВС (Русский Обще-Воинский Союз). Эта организация была создана в 1924 году в белой эмиграции под руководством генерала П. Н. Врангеля. РОВС объединил военные и военно-морские организации и союзы белого движения во всех странах. Программа максимум этой организации ясна – свержение Советской власти. Минимум – максимальное ослабление, максимальный ущерб СССР
   «Силами РОВС уже было совершено несколько террористических операций в СССР. Например, группа Виктора Ларионова совершила взрыв партклуба в Ленинграде в 1927 году. Именно в этот клуб должны были приехать тогда Сталин и Киров. Совершив акцию, террористическая группа Ларионова благополучно скрылась за границей»[60].
  Итак, террористические акты на территории СССР со стороны диверсантов, проникших из-за границы, были на самом деле. Это одна из причин того, почему постоянные обвинения в терроризме на процессах 1934-1945 гг. не выглядели абсурдом. Угроза была, но масштаб ее, конечно, не стоит преувеличивать
  - Организация «Белая идея».
  Суть – заброска агентов через северное направление (финско-советская граница).
  «После провала “пивного путча” и смерти Шойнберна-Рихтера Адольф Гитлер, сам легко раненый во время разгона демонстрации, спасаясь от преследования полиции, некоторое время прятался на квартире генерала Бискутского. С той поры генерал пользовался полной поддержкой со стороны ефрейтора, сделавшего головокружительную карьеру»[61].
  4) Заговор в НКВД.
  - О том, что сотрудники НКВД получили удивительно мягкие сроки, уже упоминалось, включая Медведя и Запорожца, получили удивительно мягкие сроки: «Медведь получил три года лагерей, другие по 3 года, и лишь один получил 10 лет, да и то за то, что вел себя неподобающим образом во время следствия»[62]. И это в то время, когда Л. Николаев, его жена, все его родственники и почти все с кем он общался, были расстреляны! Далее. Медведя и Запорожца «…назначить на руководящие должности в лагерях»[63].
  Уже в 1937 г. на допросах Ягода показывал следующее:
  «Запорожец после освобождения убийцы С. М. Кирова Нико­лаева, когда Николаев был задержан в первый раз, мне об этом сообщил.
  После совершения убийства С. М. Кирова с моей стороны была попытка «потушить» расследование по этому делу. Однако в этом мне помешал Н. И. Ежов, который осуществлял по пору­чению ЦК неослабный контроль за ходом расследования по делу об убийстве С. М. Кирова»[64].
  Еще одно сообщение Ягоды: «О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению цент­ра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью мною был вызван из Ленин­града Запорожец, которому я дал указания не чинить препятствий готовившемуся террористическому акту над С. М. Кировым»[65].
  5) Версия Орлова.
  «Другая версия – об участии Зиновьева и Каменева…была не мене абсурдной…они считали подобные методы (индивидуальный террор – прим.) неэффективными и порочащими революционное движение. А кроме того, Зиновьев и Каменев не могли не отдавать себе отчета в том, что убийство Кирова было бы на руку именно Сталину, который не применет воспользоваться им для уничтожения бывших вожаков оппозиции. Так и случилось»[66]. Далее, по словам Орлова, версия заговора абсурдна еще и потому что Сталин немедленно выехал в Ленинград.  Если в Ленинграде действует террористический центр, настолько мощный что ему не составило труда организовать покушение на Кирова, то жизнь его, Сталина, может быть под угрозой[67].
  Причина убийства Кирова, по мнению Орлова, заключается в его (Кирова) огромной популярности среди рабочих, простого народа. Ни один из членов ПБ не отваживался приезжать на заводы. Киров делал это, и всякий раз его встречали с ликованием. Второе – это постоянные конфликты с другими членами ПБ, особенно с Орджоникидзе: «Он (Сталин – прим.) пришел к выводу, что сложная проблема…может быть разрешена лишь одним путем. Киров должен быть устранен, а вина за его убийство возложена на бывших вождей оппозиции. Таким образом, одним ударом, он убьет двух зайцев»[68]. Николаев в этой игре лишь пешка. Якобы он был случайно найден сотрудниками НКВД. К нему был подослан провокатор, изображающий недовольного, обиженного советской властью, который втерся к Кирову в доверие и далее распалял недовольство Николаева, изначально направленное на мелких чиновников.
  6) Ревность.
   Из протокола допроса И. В. Больших от 17.03.1935. показывает, что Киров был убит на личной почве: «…убийство совершено Николаевым на почве личных счетов, так как Киров был близок к жене Николаева, и последний убил ее из-за ревности, а правительственное сообщение не соответствует действительности»[69].
  Вполне возможно, что Киров действительно был убит Николаевым на почве ревности. Но это вовсе не противоречит версиям существования некой группы, которая тонко направляла удачно выбранного человека. В этом случае личные мотивы были только на руку потенциальным организаторам.
  Каков вывод? Версия много, но ясно следующее:
  - Убийство Кирова это не одиночный акт, а тщательно спланированное преступление.
  - Николаев, по всей видимости, был марионеткой, не более, сам не осознавая, что его используют.
  §2. Процессы по делу Ленинградского и Московского центров.
   
  После убийства Кирова ударными темпами началось расследование, которое окончилось судом 9 января 1935 г. по делу т.н. «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других».
  Буквально через неделю, 16 января 1935 г. состоялся процесс в Москве ро делу т.н. «Московского центра», руководимого Зиновьевым и Каменевым, которые признали моральную и политическую ответственность за смерть Кирова. Конечно же, такая в высшей степени расплывчатая формулировка вызывает большие подозрения в обоснованности выдвинутых в адрес бывших «вождей» обвинений.
  1. Ленинградский центр.
  1) Ядро.
  Обратимся к главному обвиняемому по этому делу, который, был назван руководителем центра. Из протокола допроса И. И. Каталынова от 12-го декабря 1934:
  «Вопрос: С какого времени существует к.-р. зиновьевская организация, членами которой вы являетесь?
  Ответ: После разгрома партией зиновьевско-троцкистского блока зиновьевцы продолжали существовать как самостоятельная организация»[70].
  Из этих слов не следует прямо, что организация существовала в типичной для любой организации форме: с центром, подчиненными организациями, периодическими собраниями и т.д.
  «Все мы, зиновьевцы, продолжали поддерживать организационные связи и все декларации Зиновьева об отказе от своих антипартийных взглядов и от борьбы с партией рассматривали как маневренную тактику»[71].
  Ничего невозможного в этом нет. Если отбросить неизбежную уничижительную для протокола риторику, то, вполне возможно, что «бывшие», конечно, не громадными группами по нескольку сот, могли встречаться, что-то обсуждать, в том числе и ситуацию в стране.
  «Вопрос: Кто является руководителем к.-р. организации?
  Ответ: Руководят организацией Зиновьев, Каменев и связанные с ними Евдокимов, Бакаев, Харитонов и Гертик (все фамилии выделены заглавными буквами – прим.)»[72].
  Сами обвиняемые, как мы убедились из предыдущего параграфа, такую вину отрицают.
  «Что вы можете показать по поводу теракта над т. Кировым членом Вашей к.-р. организации Л. Николаевым?
  Ответ: Политическую и моральную ответственность за убийство т. Кирова несет наша организация, под влиянием которой воспитался Николаев в атмосфере озлобленного отношения к руководителям ВКП(б)»[73].
  Вот она ключевая как для Ленинградского, так и для Московского центров фраза. «Политическую и моральную ответственность», но не более! Все остальное можно пропустить либо как явную подделку следователя, либо вынужденные уступки подследственного, но эту фразу никак нельзя игнорировать. Каталынов подробно рассказывает о своей организации, а когда настает пора для «момента истины», вопроса, ради которого допрос и затевался, тут Каталынов отказывается признавать вину. То же самое, но чуть позже сделали Зиновьев и Каменев.
  2) Исполнитель.
  Полный текст допроса Л. Николаева от 13 декабря 1934 года (единственный текст допроса Николаева, который удалось найти). Примечательно – допрос вел заместитель наркома внутренних дел Я. С. Агранов.
  «Вопрос: Признаете ли Вы, что входили в к.р. группу бывш. оппозиционеров, существовавшую в Ленинграде в составе Католынова, Шацкого, Юскина и др.?
  Ответ: Да, подтверждаю, что входил в группу б. оппозиционеров в составе Католынова, Шацкого, Юскина и др., проводившую к.к. работу.
  Вопрос: Каких политических взглядов придерживались участники группы?
  Ответ: Участники группы стояли на платформе троцкистско-зиновьевского блока. Считали необходимым сменить существующее партийное руководство всеми возможными средствами.
  Вопрос: Кем было санкционировано убийство тов. Кирова?
  Ответ: Убийство Кирова было санкционировано участников группы Каталыновым и Шацким от имени всей группы.
  Вопрос: Какие Вы получили указания от Каталынова, Шацкого по вопросу о том, как держать себя во время следствия?
  Ответ: Я должен был изобразить убийство Кирова как одиночный акт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы»[74].
  Какие выводы следует сделать из этого протокола?
  - Николаев признается во всем, в чем его обвиняют. Чрезвычайно не реалистично, учитывая, что есть масса протоколов, где обвиняемому в еще более злодейских планах, вроде убийства Сталина, Молотова, Ворошилова и т.д. Другое дело, что в данном случае мы имеем дело не с обвинением в намерении, а с в обвинении в действии, да еще каком…
  - Николаев утверждает, что он знал о своей цели, знал, что его используют, и все равно пошел на убийство. Не ясен в данном случае вопрос мотивации. Одно дело, если человек экзальтирован, одержим жаждой мести, совсем другой – состоять в некой организации, систематически получать приказы, идти на убийство, твердо зная, что пощады не будет. Для этого необходимо быть невероятно волевым человеком, готовым умереть за идею. Был ли Николаев таким человеком? Сомневаюсь.
  3) Массовая кара.
  Поражают масштабы репрессий, начатых сразу после убийства Кострикова.
  За два с половиной месяца после 1 декабря 1934 г. только в Ленинграде органами НКВД было арестовано 843 человека»[75]. Были арестованы и  расстреляны почти все родственники, друзья Николаева, его жены, друзья их друзей  и т.д. И все это на фоне удивительно мягкого наказания местным чекистам…
  Далее, когда, уже прошли процессы по обоим центрам, масштаб репрессий растет буквально по экспоненте. Если была цель террора в адрес тех, кто еще мог помыслить хоть о какой то сопротивлении, то ареста 843 человек более чем достаточно. Как бы не так. Из докладной записки Г. Г. Ягоде о ”Бывших людях” 16.02.1935[76]. Суть - надо выслать 11.095 чел. А именно:
  1) Семьи расстрелянных террористов, шпионов, диверсантов, участников других к-р. образований.
  2) Бывшая знать, князья, бароны, графы, столбовые и потомственные дворяне.
  3) Военные (генералы, полковники, чиновники министерств, генштаба).
  4) Помещики.
  5) Полицейские.
  6) Среднее и высшее духовенство, не состоящее в штатах действующей церкви.
  Итак, в Ленинграде живут те, кто относительно недавно, занимали какие-то посты, должности в разных структурах Российской Империи. В ходе Гражданской войны, когда борьба с врагами, с обеих сторон, была невероятно жестокая, эти люди выжили и спокойно жили в Ленинграде, во втором городе СССР после Москвы. Даже убийство Кирова обошло их стороной. И, вдруг, когда все закончено, такая мера. Высылка безо всякой проверки, прост по спискам, хранящимся в НКВД «на всякий случай». Случай настал.
  Все это опять же похоже на поспешное желание замести следы. Арестовать и сослать столько человек, чтобы настоящий центр потерялся на этом фоне. Для этого же нужны и оба дела, явно поддельные.
  2. Московский центр.
  По Московскому центру информации куда как меньше, чем по Ленинградскому. Но он интересует нас, т.к. на этом процессе были обвинены лица, в дальнейшем расстреляны 24 августа 1936 г. Это: Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев. Предъявленное им обвинение по делу Кирова: «…являясь в прошлом активными участниками троцкистско-зиновьевской оппозиции, после подачи заявлений о разрыве с оппозиционными взглядами не разоружились и занимались подпольной антисоветской деятельностью, ставившей своей задачей замену существующего руководства партии и советского правительства. Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев…»[77] Все четверо объявлялись руководителями ”московского центра”, который был якобы связан с “ленинградским центром”, подготовившим и осуществившим, как утверждалось, убийство С. М. Кирова.
  Как уже было сказано в начале раздела, Альфельбаум и Розенфельд признали свою моральную и политическую ответственность за убийство Кострикова, но не более, за что, получили по десять лет тюрьмы. В данном случае, сам характер обвинения таков, что совершенно ясна цель расправы с неугодными лицами. Т.е. оба были до такой «степени» чисты, что у следствия не было ни единой зацепки. С другой стороны, не ясно, какая следствию нужна была зацепка, если можно выдумать какое угодно обвинение. Это означает, что, по совершенно не ясной причине, следствие не могло просто так взять и сфабриковать все что угодно. Необходимы были признания. Почему? Связано это с какой-то особой честностью следствия? Конечно, нет. Тем не менее, факт остается фатом. Предъявить, что угодно и кому угодно следствие не могло
  Также на фиктивность Московского центра указывает следующее : «В архиве ЦК КПСС находится первоначальный вариант обвинительного заключения от 13 января 1935 г., в котором в соответствии с установленными следствием данными указывалось, что Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев виновными себя не признали…»[78]. На первый взгляд все ясно. Но на самом деле это не так.
  Зиновьев и Каменев не виновны. Но это не отменят сам факт существования центра. Бывших оппозиционеров могли просто «пришить» к делу. Но зачем? Какую опасность они представляют? Месть Сталина? За что? Возможен и другой, гораздо более интересный вариант, который будет изложен в четвертой главе.
  Итак, промежуточный вывод. Собранные данные указывают на фиктивность Ленинградского и Московского центров. Настораживает другой. Слишком быстро НКВД разоблачило заговоры, слишком много людей было выслано по спискам, безо всякой проверке, руководители Ленинградского НКВД получили удивительно мягкие сроки, Медведь и Запорожец даже не были арестованы, а лишь назначены начальниками лагерей, а не жителями. Возникает ощущение, что кто-то лихорадочно пытался замести следы. Следы настоящего заговора. Кто и зачем, если учесть, что все эти действия осуществляло НКВД и лично Енох Гершонович?.. Пока я ничего не утверждаю, а лишь предполагаю.
  § 3. Кремлевское дело.
   
  Наибольший интерес из всех процессов 1935 г. представляет т.н. «Кремлевское дело». Вкратце, суть его состоит в следующем. В Кремле в 1932-1934 гг. возник заговор, с целью свержения советской власти, посредством ареста или убийства Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе и др. Организация состояла из: библиотекарей, уборщиц, комендатуры Кремля, белогвардейцев, «антисоветской молодежи», не связанной непосредственно с Кремлем, дворян, проникших в Кремль
  1. «Антисоветские разговоры»:
  1) Начало этому делу положило спецсообщение Ягоды и. В. Сталину о контрреволюционной группе в Кремле. 20. 01. 1935. Обратите внимание. Инициатором процесса, дальнейшего раскручивания этого дела выступил никто иной, как Ягода, а вовсе не ПБ и лично Сталин. Либо Ягода действительно раскрыл заговор, либо Ягоде было выгодно сделать вид, что раскрыт некий заговор…. Из протокола очной ставки между Авдеевой Анной Ефимовной и Мишаковой Ефросиней Семеновной (уборщицы) от 20 января 1935 г.
  «Вопрос [к] Мишаковой: Вы только что показали об одной беседе, в которой Авдеева допускала антисоветские высказывания, допускала ложь и провокации в отношении тов. Сталина. Повторите ваши показания.
  Ответ Мишаковой: Сидели мы - я, Авдеева, Жалыбина-Быкова на 1-м этаже правительственного здания в маленькой комнате и пили чай, Авдеева начала говорить, что нам плохо живется, наша начальство пьет, ест хорошо, а мы питаемся очень плохо. А я ей сказала, что я сейчас живу лучше, чем жила раньше. Потом Авдеева стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил. Я сказала, что это неправда, мы же не знаем. На этом разговор закончился, и мы пошли все на работу.
  Вопрос [к] Авдеевой: Что вы можете показать следствию по этому вопросу?
  Ответ Авдеевой: Я утверждаю, что я все, о чем говорила Мишакова, не говорила. Все это говорила Жалыбина»[79].
  Выводы из этого протокола крайне просты. Малограмотные уборщицы, увидев в Кремле резкий контраст между своим уровнем жизни и жизни высшего руководства, стали обсуждать это, сплетничать, но не более. Да, они позволили себе высказывания в адрес Сталина. Но это вовсе не к.-р. или антисоветские высказывания. Нет! У них и мысли е могло быть о политики. Банальный, житейский разговор, в перерыве между работой. Кроме того, одна сваливает вину на другую. Ничего особенного, хотя и показывает, что какого-то обожания Сталина, благоговейного трепета перед ним не было даже в Кремле.
  2) Из протокола допроса В. А. Ельчаниновой, накануне ареста секретаря канцелярской части Президиума ЦИКа от 13.03. 35.
  «Вопрос, что Вам известно о террористических намерениях названных вами антисоветских лиц?
  Ответ: Ничего не известно. Буркова в октябре или ноябре месяце с.г. мне говорили, что на Сталина готовилось покушение и что вследствие этого предприняты меры по усилению охраны Кремля»[80].
  И вновь та же самая картина. Кто-то что-то кому-то сказал и все. Впрочем, это сообщение уже настораживает. Никакой слух не появляется просто так. Либо он имеет реальные основания, либо является тщательно пущенной дезинформацией.
  3) Протокол допроса Р. Р. Миндель, до ареста секретарь секретариата Президиума ЦИК от 16.03.1935.
  Миндель одни из немногих, кто все отрицает. Т.е. если мы предполагаем, что следователи все фабриковали, то и здесь мы должны были бы встретиться с подтверждением всего и вся, но этого нет! То же и с протоколом допросов коменданта БКД, значит, протоколам можно доверять!
  «Вопрос: А что вам известно об антисоветских настроениях этих лиц?
  Ответ: Ничего не известно. Но до меня доходили слухи о том, что среди беспартийных сотрудников Кремля циркулировали всякого рода сплетни.
  Вопрос: Прошу развить это показание.
  Ответ: Сплетни эти, главным образом, замыкались в сфере бытовых и житейских вопросов. Сплетничали о том, кто с кем живет, кто пользуется получения лучших пайков, квартир, путевок в дома отдыха и курорты и т.п.
  <…>
  Категорически отрицаю сове участие в распространении каких бы то ни было контрреволюционных слухов.
  <…> Еще раз категорически отрицаю свое какое бы то ни было участие  в этих разговорах»[81].
  Выводы напрашиваются следующие. Во-первых. Обстановка среди персонала в Кремле была по меньшей мере не здорова. Казалось бы, в Кремле должны работать только идейно выдержанные коммунисты. Но этого нет! Мы видим типично мещанскую среду. Во-вторых, показательны отрицания Минделя не то, чтобы в заговоре, но даже в разговорах о намерении совершить таковой.
  4) Из протокола допроса небезызвестного нам Д. С. Азбеля, проходящего по кремлевскому делу. Допрос вели Молчанов (нач. полит. Отдела ГУГБ) и его зам Люшков.
  «Я считаю, что режим репрессий в партии и стране сделал почти невероятным проведение сколько-нибудь серьезной массовой работы»[82]. Учитывая, что немногие не только по этому делу, но и по другим, говорили такие, в высшей мере крамольнейшие мысли, Азбелю можно верить. Т.е. не похоже, чтобы Даная фраза, равно как и все прочие, была вписана следователем. Следователю нужны признания в практических мерах по убийству Сталина, Молотов и т.д., т.е. нужен состав преступления, а не мнение подследственного о советской власти. Нет. Пред нами настоящий, «честный» протокол допроса и чем дальше, тем это становится очевиднее. Читаем далее:
  «Все зло я видел в Сталине и поэтому считал, что убийством его, как наиболее влиятельной решающей фигуры в партии и стране, можно будет вызывать замешательство в среде нынешнего руководства партии  и поднять на борьбу все недовольные существующим режимом элементы»[83]. Действительно, крайне подозрительно такое признание. Т.е. человек себе, по сути, подписывает себе смертный приговор. Это можно объяснить и сверхъестественной честностью, что едва ли возможно. Но если взглянуть далее, то все становится на свои места.
  «Вопрос: Какую подготовительную работу вы вели для осуществления ваших террористических замыслов?
  Ответ: Практической работы по проведению террористического акта я не вел, дело ограничилось одними намерениями»[84].
  Вот оно самое главное! Азбель ведет со следователем хитрую игру. Последний хочет от первого признания в к.-р. деятельности. Азбель начинает с крамольных мыслей, но когда заходит речь о главном, практических мерах, то он, Азбель уходит в глухую оборону. Гораздо лучше признаться в намерениях, чем в действиях. И Азбель это хорошо понимает
  Далее следователь задает ему ряд провокационных вопросов, но Азбель все отрицает:
  «<…>
  Больше ни с кем об убийстве Сталина я не говорил.
  <…>
  Повторяю, что больше я ни с кем об этом не говорил.
  <…>»
  О террористических намерениях Нехашкина я и Сосновой ничего не говорил.
  <…>
  Я признаю, что вел пропаганду террора, направленную против Сталина. Кроме этого никакой другой практической работы я не вел»[85].
  Последние слова полностью подтверждают, что перед нами «честный» протокол допроса. Вывод можно сделать двоякий. Крамольные беседы, суд по всему, были и не где-нибудь, а в Кремле. Либо Азбель выдумывает эти бесед, чтобы увести внимание следователя от более важного обвинения. Впрочем, оба варианта не противоречат друг другу. Антисоветские разговоры могли быть на самом деле, и Азбель говорит правду, чтобы увести от себя обвинения в практической подготовки заговора.
  Общий вывод по разделу. В Кремле в начале 30-х гг., по все видимости, нормой было довольно критическое отношении к советской власти, персонифицированной буквально под боком. Ни о каком благоговении или восхищении речи не идет
  2. «Силовики».
  Под силовиками имеются в виду те, кто относится к комендатуре Кремля, а также гарнизону крепости. Эти люди представляют наибольший интерес, т.к. только они, владеющие оружием, могут быть реальной силой в заговоре.
  1) Из протокола допроса Дорошина Василия Григорьевича от 5-го февраля 1935 г.:
  «Вопрос: С кем Вы, кроме Козырева вели контрреволюционные разговоры?
  Ответ: Я передавал клевету о тов. Сталине также состоявшему для поручений при коменданте Кремля Синелобову А. И. Ему я также давал читать так называемое заключение Ленина»[86]. Перед нами может быть та же ситуация, что и с Азбелем. Признает вину в речах, мыслях, но не поступках. В чтении т.н. «политического завещания» Ленина также нет ничего сверхъестественного.
  «Вопрос: Чем объяснить, что Вы, член партии и командир РККА, зная это, все же распространяли клевету о вожде партии?
  Ответ: Это объясняется моей связью с антисоветски настроенными людьми вроде Козырева и Синелобова…»[87]. Здесь мы видим типичнейшую ситуацию. Один свиливает вину на других.
  2) Из протокола допроса И. П. Лукьянова (до ареста комендант Большого кремлевского дворца) от 07.02.1935. Одно из наиболее ценных показаний, т.к. это один из немногих случаев допроса военного. Допрашивал лично Молчанов, начальник секретного политотдела ГУГБ НКВД и его зам. Люшков.
  «Вопрос: Вы распространяли клевету в отношении руководителей ВКП(б). Признаете ли вы это?
  Ответ: Признаю, что мне было известно о распространении (выделено мной – прим.) клевету о против т. Сталина»[88].
  В отличие от других признается даже не в распространение компрометирующих вождей информации, но всего лишь осведомленности об этом. Т.е. в недоносительстве Повод для обвинения, таким образом, совсем уж эфемерный.
  «Вопрос: Следствие располагает данными, что Вы систематически участвовали в контрреволюционных клеветнических беседах, направленных против руководителей партии…
  Признаете ли вы это?
  Ответ: Нет, не признаю»[89].
  На протяжении всего допроса Лукьянов последовательно отрицает свою вину, ограничиваясь краткими ответами в виде «да» или «нет». Т.е. военный, наиболее интересная цель для допроса, был допрошен куда как менее строже, чем уборщицы, библиотекари и так далее. Хотя из него, казалось бы, и следует в первую очередь вытягивать информацию. Но нет, некто в который уже раз смещает акценты следствия на маловажные вещи.
  3. Угроза.
  А теперь обратим внимание на сведения, говорящие о реальной угрозе.
  1) Из протокола допроса Е. К. Мухановой (до 34-го работала в правительственной библиотеке, после – зам. «Журнала Красный Интернационал Профсоюзов»)
  Журавлева донесла на Муханову, что та является тайным агентом чехословацкой контрразведки. После этого Журавлева написала заявление о добровольноv уходе из библиотеке».
  «Вопрос: Может быть, Вы решили замять это дело потому, что в действительности Вы в контрразведки служили?
  Ответ: Нет, я это отрицаю.
  <…>
  Ответ: Сама Розенфельд, по моим впечатлениям, советски настроенный человек.
  Вопрос: Это неправда; Вам хорошо известны антисоветские настроения Розенфельд. В беседах с Вами она их не скрывала»[90].
  Далее следователь перечисляет антисоветские настроения Н. А. Розенфельд: 1) считает, что Н. Аллилуеву убил Сталин; 2) Считает Зиновьева и Каменева достойными людьми; 3) Выступает резко против коллективизации.
  «Вопрос: И после всего этого Вы утверждаете, что Розенфельд советски настроенная?
  Ответ: Нет. На самом деле Розенфельд настроена, безусловно, контрреволюционно»[91].
  Далее оказывается, что Розенфельд “рекомендовала” Енукидзе неких 2-х гражданок: Трещалину и Раевскую (княгиня Урусова).
  «Вопрос: Что же, Розенфельд является в данном случае поставщицей живого товара?
  Ответ: Поскольку Розенфельд знала, что из себя представляла Раевская – это так»[92].
  После одного посещения дачи Енукидзе (заметьте – одного!) Раевская получила:
  - Билет в Правительственную ложу (!) Большого театра.
  - Билеты на Красную площадь. На какое мероприятие и куда именно – не ясно. Видимо, на первомайскую демонстрацию в места, отведенные для мелких и средних партийных и гос. чиновников возле Кремля.
  Итак, некая перед нами предстает картина? Некая княжна, классово враждебный элемент, работающая в библиотеке, получает после одного визита на дачу к ответственному товарищу билеты не куда либо, а в Правительственную ложу Большого Театра! Конечно, вовсе не значит, что когда Раевская была в этой ложе, там обязательно был Сталин и прочие руководители партии и правительства. Даже если и так, то они могли там быть! А если эта гражданка окажется резко антисоветски настроенной или на самом деле будет состоять в какой-нибудь подпольной организации? Учитывая принцип побора кадров в Кремль, по родственным, земляческим связям, отсутствие контроля за эти процессом, проникнуть в Кремль может кто угодно и с каким угодно прошлым. Такой вариант возможен, он не выглядит чем-то абсурдным. Таким образом, создается крайне опасный прецедент и естественно Сталина крайне встревожила такая новость. На полях сообщения Ягоды он написал: «Кто распорядился? От кого и когда получены?»
  Одним словом, Сталин должен был понять, что в безопасности он себя не может чувствовать. Скорее всего, Раевская не замышляла убить Сталина, не состояла ни в каких организациях. Но на ее месте мог быть кто угодно! В том числе и настоящие враги, а настоящие террористы, готовые умереть за идею, профессионалы, умеющие обращаться с оружием, знающие как его тайно пронести и т.д. На месте Раевской вполне мог оказаться бывший офицер, люто ненавидящий советскую власть.
  Далее из того же самого протокола:
   «Вопрос: какие разговоры Вы вели с сотруднице библиотеки Раевской после убийства т. Кирова?
  <…>
  Разговоры проходили в связи с изменением маршрута нашего прохода в Кремль и установления маршрута только через Спасские ворота. Не помню точно кто, Раевская или Розенфельд, говорила, что при Старом порядке было легко убить Сталина (выделено мной – прим.)».
  Вот это уже, мягко говоря, настораживает. Как всегда можно сослаться на поддельность протокола, но на предыдущих примерах мы убедились, что это не так, протоколам можно верить. Замечание об убийстве Сталина могло быть «подсказано» следователем, или явилось желание спасти себя через клевету на других, либо Раевская и Розенфельд сказали эту фразу между делом, не придавая ей никакого смысла. Крайне маловероятно. Читаем далее:
  «Через некоторое время Раевская меня спросила, не слышала ли я, что нам опять разрешат проходить через Троицкие ворота. Я ей ответила, что не слышала, и спросила ее, от кого она это слышала. Она мне отказалась назвать лицо, сказавшее ей это.
  Розенфельд и Раевская всегда расспрашивали меня и других сотрудников, где и как живут тов. Сталин и руководители партии и правительства»[93].
  И вновь мы сталкиваемся с чрезвычайно подозрительным любопытством. Выходит, что Раевская и Розенфельд были настоящими агентами, возможно, е подозревающими о своей роли.
   
  
   
  §1. Неприятие Сталина
   
  На политическую систему в 30-е годы XX в. в СССР существует распространенная точка зрения, согласно которой высшее руководство представляло собой единый монолит. Члены этого руководства полностью зависели от Сталина, не имели своих мнений, даже не столько, потому что боялись высказать их, а потому что это действительно были люди с одним типом мышления. Всякая оппозиция генеральной линии, которая еще в 20-е гг. была даже не оппозицией, а представляла собой разные варианты развития, на начало 30-х годов была разгромлена, ее лидеры высланы (Троцкий), лишены высоких постов (Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Томский). Если недовольство Сталиным и существовало, то разве что в умах и никогда до создания подпольных групп это недовольство не выходило.
  Теперь следует задуматься. Неужели не было недовольных сталинским курсом? Среди «старых» членов партии вступивших в партию до революции, либо в 1917-м году было множество (минимум несколько тысяч), глубоко знающих марксизм, хорошо разбирающихся в вопросах политики, экономики, организации социума. И среди них просто не могло не найтись людей, считавших Сталина и его группу кем угодно: термидорианцами, бонапартистами, перевертышами, отклонившимися от учения Маркса-Энгельса-Ленина. Наконец, крестьяне, мягко говоря, пострадавшие от коллективизации. Пусть 99% не связывало чудовищное положение в деревне в 1930-1932 гг., да и позже непосредственно со Сталиным. Но наверняка были и те, кто как минимум мог задуматься. Моет быть дело не только в перегибах на местах?
  Одним словом, если, на основании источников удастся найти примеры резкого неприятии Сталина и его группы, недовольства его политикой, а тем паче примеры создания подпольных организаций, пусть и не шедших на крайние меры, но имевшие намерения о таковых, можно будет сделать вывод о возможности существования заговора в верхах власти. Тем более, что в главе второй уже указано на ряд, как минимум странностей в процессах 35-го года, особенно в кремлевском деле, что заставляет в лучшем случае усомниться в надуманности всех без исключения заговоров.
  Сам вариант заговора, как уже неоднократно было сказано, потенциально возможен. Ничего в этом невероятного нет. Известны массы примеров удавшихся заговоров с целью свержения существующей власти как политической системы, либо конкретных людей, в том числе и в России. Еще больше неудавшихся примеров. Достаточно вспомнить отставку Н. С. Хрущева в 1964 г. Чем это не заговор, пусть и проведенный бескровно и вполне легитимными методами?
  1. Глухие намеки на недовольство.
  1) Существует распространенная т.з., что при Сталине могли посадить за анекдот про Сталина. Можно ли это расценивать как недовольство? Едва ли, но, в любом случае, негативное отношение может проявляться, в том числе и через резкие анекдоты. Это не является показателем не то, чтобы действий, направленных против режима, но даже намерений. В любом случае, уже одно это говорит, что вовсе не было тотального культа Сталина и многие люди относились к нему критично. Вот один пример
  О т.н. «Группе Филармонии». Из записки Ягоды Сталину о ”контрреволюционной группе в Филармонии с приложением протокола допроса И. М. Селиверстова” от 24 декабря 1934 г.
  «Следствием установлено, что в Ленинградской филармонии существовала контрреволюционная террористическая группа…
  Вопрос: Признаете ли вы, что призывали к убийству руководителей соввласти?
  Ответ: Нет, не признаю. Я к убийству руководителей соввласти не призывал. Я признаю, что только рассказал анекдот о том, что какой-то мудрец сказал: удивить заграницу и обрадовать население СССР можно только убийством Сталина, да и стоить это будет дешево. Пуля стоит две копейки. Этот анекдот я от кого-то слышал, но не помню, от кого, и рассказывал его раза два-три в мастерской и еще где-то…»[94].
  Выдержка из этого допроса в очередной раз подтверждает, что в большинстве случаев признания не являются фальсификацией. В случае подлога, истязания с целью получить нужные показания. В случае выбивания нужных показаний, здесь бы стояло подтверждение всего чего только можно.
  2) Протокол очной ставки между Авдеевой Анной Ефимовной и Мишаковой Ефросиней Семеновной от 20 января 1935 г.
  «Авдеева стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил»[95].
  Небольшая цитата из протокола по уже известному нам Кремлевскому делу. Ничего примечательного, если не учесть где распространялись подобные сплетни. В Кремле, где, казалось бы, должны служить только идейной выдержанные, политически грамотные, благонадежные граждане и гражданки, помнящие о партийной дисциплине. Ни о какой монолитности взглядов в первой половине 30-х, да и позднее, что показала Война, не было даже в Цитадели Власти. Можно возразить. Ну и что из этого следует? Какое имеет значение, о чем болтают уборщицы? Действительно, на практике никакого. Это лишь демонстрирует отсутствие даже намека на единство мысли.
  Из протокола допроса Дорошина Василия Григорьевича от 5-го февраля 1935 г.:
  «Я передавал клевету о тов. Сталине также состоявшему для поручений при коменданте Кремля Синелобову А. И. Ему я также давал читать так называемое заключение Ленина»[96].
  Уже знакомый нам Дорошин. Как мы убедились, протоколы допросов представителей комендатуры Кремля выглядят наиболее реалистичными, поскольку конкретные обвинения в подрывной деятельности они отрицают. Не является исключением и Дорошин
  3) Еще один пример. Из протокола допроса Д. С. Азбеля, проходящего по кремлевскому делу. Допрос вели Молчанов (нач. полит. Отдела ГУГБ) и его зам Люшков.:
  «Я считаю, что режим репрессий в партии и стране сделал почти невероятным проведение сколько-нибудь серьезной массовой работы»[97]. Ничего нелепого в этом высказывании нет. Следует заметить, что протокол этот относится к 1935 г., когда о массовых репрессиях еще не было и речи. Многие мелкие чиновники и партийцы еще находились на каких-либо постах. Под репрессиями, думаю, здесь следует понимать не столько ссылки, лагерные сроки или физическое уничтожение, которое в 35-м в отношении оппозиции не применялось, сколько невозможность хотя бы говорить чуть иначе, чем ЦК (т.е. высшее руководство, т.е. Сталин), не говоря уже о каких-то действиях.
   Представим себе деятельного, энергичного человека, которому «непосчастливилось», пусть и на несколько недель, разделить в 20-е гг. взгляды Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, и, что совсем плохо, Троцкого. Все! Карьера его перечеркнута! Он не сможет подняться даже на средние посты. А таких людей не один и не два, и даже не тысяча, а десятки тысяч! И все они находятся в схожих условиях. При таком положении вещей вариант подпольной деятельности, не обязательно создания террористических групп, будет единственным вариантом для тех, кто не расстался со старыми взглядами и желает действовать. Пусть их и не много, но они есть. Предположим, что они могли объединиться, иногда встречаться, обсуждать злободневные вопросы. Есть помещение, люди, собрания уже адекватный повод видеть заговор. Еще раз повторюсь, пока что, в этом параграфе речь идет о самой возможности, обоснованности нелегальной деятельности против Сталина и его группы. Не обязательно наверху, не обязательно путем закидывания бомбами ответственных товарищей на трибуне мавзолея во время первомайской демонстрации. Это могут быть листовки. И здесь мы вплотную подходим к т.н. рютинской группе (союз марксистов-ленинцев), которая выпускала листовки, распространяла программу, пусть и в очень ограниченном кругу лиц.
  2. Программные документы, отражающие недовольство.
  1) Программа Рютина.
  «… Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола и поставил Советский Союз на край пропасти»[98].
  То, что и требуется. Типичная точка зрения старого большевика, видящего, что революция идет совсем не в ту сторону и плоды ее завоеваний оказались попраны и забыты. Для человека, всю жизнь отдавшего борьбе с буржуазной эксплуатацией, сражениям за справедливое общество, настоящим шоком, личным потрясанием, крахом идеалов и надежд могло оказаться то, что он увидел в начале 30-х: коллективизация, форсированная индустриализация, резкое обнищание абсолютного большинства населения, дикий, с точки зрения ортодоксии, вариант практической реализации тезиса о построении социализма в одной стране.
  Программа Рютина представляет собой огромный, системный документ примерно на 150 страниц, в котором предлагается настоящая альтернатива сталинскому курсу решительно во всем. Вкратце суть программы сводится к следующему:
  а) В области экономики:
  - распустить колхозы.
  - ликвидировать «ножницы цен», т.е. систему при которой, скажем, государство «закупало» у колхоза 10 кг. свинины по цене гаечного ключа.
  - замедлить темпы индустриализации.
  - выпускать больше товаров массового потребления.
  б) В политической системе:
  - демократизация, реальные альтернативные выборы.
  - ликвидация несвойственных партии хозяйственных и политических функций.
  Легко понять, что это типичная программа «правых», если, разумеется, можно говорить о правых как единстве и совокупности их высказываний, взглядов. В любом случае, когда Сталину легла на стол программа Рютина, он не мог не увидеть здесь знакомых идей. А у каждой идеи есть свой носитель… Это не ведет к автоматическим репрессиям, но, заставляет задуматься. Откуда у членов БКС эти идеи, с кем они поддерживают связь, действительно ли оппозиция прекратила свою деятельность, можно ли доверять раскаявшимся оппозиционерам?
  Практически то же самое мы видим в программе другой организации, под названием «Боевой Коммунистический Союз» (БКС).
  2) БКС.
  Из записки Г. Е. Прокофьева, зам наркома НКВД И. В. Сталину от 11 декабря 1934 г.: «После смерти великого революционного теоретика и практика Ленина среди правящей головки началась сильная борьба за пути, которыми следует идти к коммунизму, превратившаяся, в конце концов, в право стоять у власти. Эта борьба привела к позорным извращениям Ленинских основ строительства и всей тяжестью легла на плечи трудящихся. Идя этим путем, мы пришли к всестороннему, прогрессивному ухудшению жизни всех трудящихся, что сигнализирует момент, когда совершенно необходимым стало активное организованное выступление всей массы трудящегося населения для возвращения на действительно ленинский путь социалистического строительства»[99].
  Нет оснований не доверять заму Ягоды, пославшему телеграмму лично Сталину. К БКС мы еще вернемся в следующем параграфе. Сущностно обвинения в адрес нынешнего (на нач. 30-х) режима те же, что и у Рютина.
  Итак, вышеизложенные рассуждения пока носят чисто теоретический характер. Но приведенные факты заставляют, самое меньшее задуматься о непогрешимости точки зрения всеобщих фальсификаций, отсутствии несогласных. Далее сообщается следующее: «Все зло я видел в Сталине и поэтому считал, что убийством его, как наиболее влиятельной решающей фигуры в партии и стране, можно будет вызывать замешательство в среде нынешнего руководства партии  и поднять на борьбу все недовольные существующим режимом элементы»[100]. К такому признанию стоит относиться с осторожностью, т.к. делая его, человек может подписать себе, тем самым смертный приговор.
  Итак, какой следует сделать вывод из всего вышеизложенного? Все вышеизложенные примеры подобраны случайно, из одного и того же сборника, документы в котором, в свою очередь, также являются выборкой. Подобраны, можно сказать, бессистемно, по принципу «Кажется, эта цитата может подойти к параграфу ”неприятие Сталина”». Да это так. Можно было бы найти гораздо больше примеров, сделать хорошую выборку, но суть от этого не меняется, поэтому даже на основе имеющегося мизера сложно определенно сказать. В первой половине 30-х гг., как минимум, существовало неприятии Сталина со стороны бывших оппозиционеров и не только. Вероятные причины этого неприятия изложены выше. Отсюда следует вывод, что существует почва для заговора. Только существует, это еще не доказывает факта существования реальных заговорщических организаций. Теперь можно перейти уже к практической работе. Попытаться выяснить. Есть у нас данные, указывающие на заговор или нет.
  § 2. Политическая борьба
   
  Была ли политическая, номенклатурная элита СССР в 30-е годы монолитом? Иными словами имеем ли мы право говорить о существовании различных группировок внутри, формально единой властной группировки, о чем писал Баландин? А если нет, то какие силы мы можем выделить? После разгрома правых к 1929 г. и высылке Троцкого в том же году о легальной, публичной борьбе уже не могло идти речи. Все это не означает отсутствие разногласий, не исключает возможности дискуссии в узком кругу ПБ, СНК и прочих органов власти. В предыдущем разделе было установлено, что недовольство Сталиным и его политикой существовало. Теперь следует выяснить, можем ли мы, пусть, как всегда и по косвенным данным, говорить  о борьбе внутри самой правящей группировки. Сам факт данной борьбы, в с случае своего подтверждения может стать еще одним аргументом в пользу существовании почвы для заговора, но не самого заговора.
  1. НКВД.
  Согласно распространенной точки зрения госбезопасность есть всесильная, невероятно мощная, разветвленная организация, находящаяся вне рамок закона, способная вершить произвол как угодно, где угодно и над кем угодно. Но некоторые факты свидетельствуют о том, что НКВД было не столь уж компетентным ведомством, которое, к тому же, не всегда имело над собой контроль со стороны ЦК, ПБ.
  Показательный пример. Каганович-Сталину от 22 августа 1935 г. «Сегодняшней почтой Вам посылается записка т. Агранова об аресте редактора издающейся в Москве на французском языке ”Журналь де Моску” Лукьянова (бывшего эмигранта сменовеховца). НКВД ему доверил полностью весь аппарат и издание газеты… Сегодня НКВДовцы вошли с протестом против ареста. Конечно, лучше было бы, если бы НКВД запросил об аресте, и мы сняли бы его с редакторства до ареста, но по существу они поступили правильно»[101].
  Ответ Сталина-Кагановичу в тот же день: «НКВД не имел права арестовывать Лукьянова без санкции ЦК. Надо сделать Агранову надрание (!, выделено мной – прим)»[102].
  Из приведенного телеграммы Кагановича и ответа Сталина видно следующее. Во-первых, четкого представления кого, при каких обстоятельствах и за какие проступки арестовывать не существовало. Во-вторых, часто НКВД мог идти в обход ЦК и, вероятно, не по злому умыслу, а просто потому что «забыли» или сочли не нужным беспокоить столь высокую инстанцию. Уровень взаимодействия между ведомствами был довольно низок, что означает полу автономию одного ведомства от другого. Конечно, не стоит данную мысль преувеличивать. Если Ягоде или Ежову приходила записка Сталина и подписями других членов ПБ, или официальное постановление ПБ, то все указы выполнялись, т.к. невыполнение означает понятно что. Сама структура отношений между ведомствами скорее носит не официальный официальная, а неформальный характер, т.е. взаимодействие осуществляется не на основе существующих инструкций, регламентов и т.д., которых в одних случаях могло и не быть, а между людьми, один из которых обязан другому  и т.д. Это важно понять. Правят не законы, но люди.
  Одно маленькое замечание. Слово «надрание», которое иногда употребляли Сталин и Каганович, означает «строгий выговор» или на языке тех лет «оргвывод». Никаких репрессий после «надрания» в адрес Агранова не последовало.
  Сталин-Молотову, Кагановичу, Ягоде от 25 октября 1935 г. Кто такой Гай в данном контексте не имеет особого значения. Об этом будет сказано в разделе о потенциальном заговоре.
  «Еще более чудовищна обстановка поимки Гая. Оказывается, для того, чтобы поймать одного сопляка, НКВД мобилизовал 900 командиров пограничной школы, всех сотрудников НКВД, членов партии, комсомольцев, колхозников и создал кольцо, должно быть, из нескольких тысяч человек, радиусом в 100 километров. Спрашивается, кому нужна чека и для чего она вообще существует, если она вынуждена каждый раз и при всяком пустяковом случае, прибегать к помощи комсомола, колхозников и вообще всего населения? Далее, понимает ли НКВД, какой неблагоприятный для правительства шум создают подобные мобилизации? Наконец, кто дал право НКВД на самочинную мобилизацию партийцев, комсомола и колхозников для своих ведомственных потребностей? Не пора ли запретить органам НКВД подобные, с позволения сказать мобилизации?
  Важно заметить, что вся кутерьма была бы исключена, если бы Гай был отправлен в арестантском вагоне.
  Я думаю, что чекистская часть НКВД больна серьезной болезнью. Пора заняться нам ее лечением»[103].
  Как мы видим, некомпетентность НКВД носит поистине чудовищные масштабы и Сталина по пунктам обрисовал, в чем она, эта некомпетентность, заключается. И опять таки мы видим, что одно ведомство безо всяких инструкций или санкций с чьей-либо стороны, присваивает несвойственные ему функции. В данном случае по мобилизации населений. Возникает ощущение, что НКВД порой вообще выходил из под контроля. Впрочем, это не удивительно, учитывая, что была создана поистине громадная бюрократическая машина, объединившая в себя все, что только можно. ОГПУ занималось ловлей шпионов, диверсантов, контрразведкой и т.д., одним словом, тем, что именуется госбезопасностью. Бывшее ОГПУ в 1934 г., войдя в состав НКВД было преобразовано в ГУГБ. Помимо этого в НКВД была влита милиция, пограничная охрана, внутренние войска, пожарная охрана и даже таможня! Т.е. это поистине силовой монстр, который, через разные свои управления мог действительно, опираясь на какие-то инструкции, старые постановления присваивать себе нехарактерные функции.
  Даже один из главных зарубежных обличителей сталинизма Роберт Конквест видит в НВД самостоятельную силу, которая, хотя и демонстрировала полную лояльность режиму, но была себе на уме. «Около 40 человек было арестовано весной 1935 г. В их числе – кремлевские охранники и сотрудники НКВД, которые  якобы служили связными в заговоре. В последующий период вокруг этого дела шла глухая борьба»[104]. К сожалению, далее он не развивает последнюю свою фразу. Что это за глухая борьба? Попытаюсь ответить на этот вопрос в разделе, посвященном потенциальному заговору.
  Еще одним фактом, свидетельствующим о скрытой борьбе НКВД и высшего руководства, является сам факт частой «ротации» кадров в НКВД, путем периодических репрессий с летальным исходом. Даже сам факт частой замены наркомов, как это было в случае с Ягодой и Ежовым, всего по два года каждый, говорит о многом. Если ведомство полностью послушно, лояльно, не вызывает никаких опасений, то зачем с ним обходится так жестоко? Тем более чистить аппараты НКВД на местах, а также центральный. Сталин, Жданов-Кагановичу, Молотову от 25-го сентября 1936 г. «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода»[105].
  Процесс 16-ти закончился 25 августа 1936 г, почти ровно через месяц Ягода лишается своего поста. Почему? Разве не сделал он все как желало высшее руководство? Разве не сфабриковал он замечательный, идеально выверенный спектакль в виде суда? Читаем далее: «Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в это деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей»[106].
  Чрезвычайно интересная формулировка. Ягода оказался не на высоте… Т.е. были данные, гораздо более веские, чем речи некой «значительной части партработников». Мы еще вернемся к этому документу.
  Еще одним индикатором борьбы является резко усилившийся контроль ЦК за НКВД со стороны Н. И. Ежова, очень скоро сам ставший наркомом. Именно ему, по словам Орлова[107] Сталин доверил контролировать следствие по делу 16-ти. И тот же Орлов указывает на постепенный уход Ягоды на вторые роли, при сохранении формальной власти. «Особенно меня тревожил интерес к работе Наркомата внутренних дел со стороны Николая Ивановича Ежова, который начал проявляться еще во время чистки партии в 1933 году, переросший в конце 1934 года в контроль, настойчивое влезание им в дела НКВД, вопреки препятствиям, которые мы (участники заговора) чини­ли ему; все это не предвещало ничего хорошего»[108].
  Слова Еноха Гершоновича о заговоре сейчас нас волнуют в меньшей мере, нежели сам факт пристального внимания со стороны ЦК,  а значит ПБ, а значит Сталина. Сталин все более не доверяет Ягоде…
  О всесилии Сталина. Сталин часто представляется как всесильный диктатор, отклонение от буквы постановления которого означает, в лучшем случае лишение должности. Но и этот тезис не подтверждается:
  Каганович-Сталину от 31 августа 1935 г. «В порядке проверки мы также заслушали вопрос о выдаче колхозам государственных актов на бессрочное (вечное) пользование землей. К сожалению, Ваша директива и решение ЦК не выполнены. Один ссылается на другого»[109].
  Далее Лазарь Моисеевич в красках описывает как именно «один ссылается на другого». Доходит до таких отговорок как нехватка бумаги… Никаких указаний о необходимости «надраний» Сталин не давал. Теперь давайте вспомни сколь нездоровая обстановка сложилась не где-нибудь, а в Кремле, по какому принципу подбирались люди на работу во властную твердыню. Вывод один. В Советском Союзе в начале 30-х годов в бюрократических органах и среди служащих, о рабочих и крестьянах говорить не буду, т.к. это уже далеко выходит за рамки темы, была низкая культура труда, невысокая дисциплина, организованность. С таким аппаратом сложно делать «пятилетку в четыре года», догонять передовые страны, от которых «мы отстали на 50-100 лет». Очень сложно. Почти не возможно. Тем не менее, результат был.
  Мнение о низком качестве бюрократии разделяют многие авторы.
  Баландин: «… в 1930 году в СССР стала складываться ситуация, подходящая для буржуазной революции, свидетельствуют,  в частности, стихотворения Маяковского и Заболоцкого, рассказы Зощенко и Булгакова. Коммунистические догмы стали становиться чуждыми значительному числу людей, включая советских чиновников, партработников, военачальников, части рабочих…»[110].
  Действительно, у Маяковского есть довольно много жестких, надрывных стихотворений, посвященных как раз теме нравственного разложения, перерождения госаппарата, партии, бюрократизации, мещанства, пьянства. Названия говорящие: «Взяточники», «Протекция», «Фабрика бюрократов», «Стабилизация быта», «Бумажные ужасы». Творчество поэтов, писателей, хоть традиционно и не рассматривается как исторический источник, но зачастую позволяют лучше понять дух эпохи, чем постановления ПБ. Что интересно, у Маяковского стихотворения, в которых сквозит разочарование революцией появляются примерно с 1925 г.
  Точка зрения Ю. Н. Жукова о политической борьбе. По его мнению, происходило неявное противостояние между «узким» и «широким» руководством по поводу широкой политической реформы, нацеленной на общую демократизацию жизни страны, посредство принятия новой Конституции, создания системы альтернативных выборов. «Партократия отказывалась принять сущность политических реформ, выражала свое несогласие весьма своеобразно – демонстративным замалчиванием базисного положения новой избирательно системы, с которой и выступал Сталин, обозначив тем самым возникновение совершенно необычной по форме оппозиции – латентной, ничем внешне не проявленной. Но именно потому никто – ни узкое руководство, ни ПБ, ни КПК не могли при всем желании предъявить претензии или обвинения кому-либо из широкого руководства. Более того, при такой обстановке невозможно было доказать наличие сговора, некоего идейного единства, которое и лежало всегда в основе любой оппозиции»[111].
  О политических группах. Во всякой группе, не важно кто это, дети играющие в песочнице или политики, вершащие судьбы не то чтобы стран, но континентов и материков, выделяются две группы, которые условно можно назвать: «умеренные» и «силовики»; правые и левые; ястребы и голуби. Суть не меняется. Сущностной разницы между детьми и политиками нет. Разница в масштабе и статусном уровне. По мнению Конквеста в первой половине 30-х гг. в высшем руководстве существовали две группы. Умеренная, в составе Куйбышева, Крупской, Горького, Орджоникидзе, Кирова и «силовая»: Сталин, Ворошилов, Каганович, Молотов. С господством второй. Разумеется, политическое влияние Крупской и Горького было практически или фактически никаким, однако, они имели, как это принято говорить, моральное влияние.
  Куйбышев, Орджоникидзе и Горький, по мнению Конквеста? умерли в слишком подходящее для этого времени. Он также вспоминает подходящую смерть Котовского, Фрунзе, Дзержинского. Система Большого террора, по мнению Конквеста, была призвана отчистить общество от кажущихся, но реально не существующих врагов.
  Глубинные причины процессов по Орлову связаны с политической борьбой: «Сталинское решение уничтожить большевистскую ”старую гвардию” логически вытекает из всей истории борьбы за власть. Он довольствовался ссылкой предводителей оппозиции в Сибирь и заключением их в лагерь лишь на то время, пока был занят укреплением режима собственной диктатуры».
  Все равно ответа он так и не дает. Политическая борьба. Да, в 20-е гг. былj острjt политическое противостояние, в результате которjuj три внутрипартийные группы внезапно оказались «антипартийными» фракциями, да еще и «оппозиционерами». Не ясно цель уничтожения оппозиции физически. Сталин, по Орлову, укрепляет свою власть, чтобы затем, имею абсолютную гегемонию, истребить тех, кто и так сидит в тюрьме. И объясняет Орлов это пресловутой жаждой мести Сталина, не отвечая на главный вопрос. Зачем понадобилось уничтожение людей с политическим весом равным нулю?
  Промежуточный итог. Политическая борьба была в Советской России, а затем и в СССР в 20-е гг. Формально победила одна группировка, сталинская, под которой в дальнейшем и подразумевалась «генеральная линия». Формальное раскаяние, признание поражения не означает исчезновение недовольства.
  Существовало скрытое противостояние НКВД, контроль над которым до 1936 г. был достаточно слабым и ЦК. По всей видимости, была скрытая борьба между скрытым и узким руководством, о которой писал Ю. Н. Жуков. Что следует из всех этих разрозненных фактов? Внутри СССР не существовало единства, его не было даже среди высшего руководства, подковерная межведомственная борьба существовала, и особую роль в этой борьбе занимал НКВД. Все это, наряду с неприятием Сталина, являлось почвой для возможного заговора. Пока я не утверждаю о существовании заговора, а лишь говорю, что его возникновение не является чем-то невозможным. Он мог быть. Был ли – другой вопрос.
  § 3. Потенциальный заговор
   
  Как мы уже убедились в предыдущем параграфе, да и по ходу всей работы существует масса фактов, свидетельствующих о существовании заговора. Речь идет о настоящем заговоре, среди членов партийной, государственной, военной элиты, с целью свержения высшего руководства, в лице Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе и др. Итак, был заговор или нет? Если нет, то какие сигналы могли дать начало политическим процессам? Если да, то где, когда, кто планировал совершить переворот? Возможно, речь может опять таки идти о намерениях совершить переворот, но не о самом перевороте. Возможно, заговор не успел достаточно оформиться, и был подавлен тихо, не заметно. Попробуем дать варианты ответа на эти нелегкие вопросы.
  Частично варианты заговоров рассматривались в главе второй. Здесь же следует обобщить имеющиеся факты, дополнить их новыми и попытаться составить единую картину происходившего.
  1. Тревожные сигналы.
  Прежде чем говорить о масштабном заговоре, следует обратиться к уже известным сюжетам о малых организациях, вскрытых еще до убийства Кирова. Важно это постольку, поскольку до убийства Кирова жестоких мер в отношении бывших оппозиционеров не было, тем более никому в 1930-1932 не приходило в голову связывать отельные проявления недовольства с масштабными заговорами.
  1) И тут следует вновь вспомнить о БКС.
  Выше были дана выписка из донесения Прокофьева Сталину, из которой ясна крайне негативная оценка БКС сталинской политики. Теперь следует обратиться к гораздо более важному окончанию этого донесения. Из записки Г. Е. Прокофьева, зам наркома НКВД И. В. Сталину от 11 декабря 1934 г. Обратите внимание на дату. Арест группы состоялся через десять дней после убийства Кирова.
  «В Ленинграде арестована к.-р. террористическая группа, именовавшая себя ”Боевой Коммунистический Союз”, состоявшая из младших топографов 3-го топографического отряда и бывших курсантов военно-топографической школы ЛВО»[112]. Бросается в глаза подозрительный состав БКС. Топографы, т.е. люди, которые составляют карты местностей в минимальном масштабе! Т.е. это те, кто способен составить карты, например, расположения правительственных зданий в Ленинграде, Кремле. Предположение, не более.
  «Группа имела задачей борьбу с советской властью не только методом контрреволюционной пропаганды, но и террором. В программе, отпечатанной на ротаторе (на Украинском языке), в пункте 6-м говорится, что методом борьбы ”Боевого Коммунистического Союза” – террор.
  Членами этой группы были изготовлены листовки с призывом к борьбе против политик партии и правительства. Лозунгами к.-р. группы были: ”свобода труда, слова и печати”, ”прекращение экспорта продукции” и другие»[113]. Изготовление листовок гораздо серьезнее, чем просто разговоры на тему: «А вот, неплохо было бы его…». Другое дело, в каких количествах эти листовки были изготовлены, кому попали. Видимо в небольших количествах и ограниченному кругу лиц. Или листовки были изготовлены на будущее, с тем, чтобы в случае свержения высшего руководства, обратиться через них к народу?
  Состав группы:
  «БКС ставит себе задачей организацию такого массового террора путем разъяснения действительного положения страны и борьбу, как в теории, так и на практике, с извращениями ленинизма, применяя всевозможные способы революционного действия, не исключая и террор». Это выдержка не из донесения Прокофьева, а из программы БКС, приложенной в донесении к донесению.
  Что здесь можно сказать? Организация четко обозначает методы борьбы. Другое дело, что применить это на практике либо не успели, что более вероятно, либо не могли в любом случае. Не тот уровень. Читаем далее:
  «В данных условиях БКС является конспиративной организацией, которая состоит из определенных ячеек, с единым строго законспирированным руководящим центром. Связь ячеек между собой и руководящим центром поддерживается при помощи последовательного представительства»[114].
  Типичная схема действия подпольной организации. В связи со всем вышесказанным возникает ряд вопросов. Первый. Почему подпольная организация столь неприкрыто заявляет о себе. В программе написано, что методом действия является террор, БКС прямо назван конспиративным. По меньше мере странно. Чем меньше документальных свидетельств, тем лучше для организации. В идеале письменных источников не должно быть вообще. А если и есть, то непосвященный ни поймет ни слова, сочтя это за обычное бытовое письмо. Но нет, загадочным лидерам БКС нужно себя показать во всей красе. «Смотрите мы террористическая организация! Наша первая задача – убийство. Ура, товарищи, присоединяйтесь!».
  Варианты объяснения такого парадокса. БКС создан группой романтически настроенной молодежи, понятия не имеющей как работает ОГПУ-НКВД, не подозревающей о силе режима. Вполне вероятно. Но по всей видимости это серьезная, а не игрушечная группа, которая реально могла совершать террористические акты. Вариант третий. Совершенно случайно БКС была вскрыта точно после убийства Кирова. Всесильные органы оказались не такими уж всесильными, работать стали, когда произошел чрезвычайный случай. Есть и четвертый вариант. НКВД было вынуждено пойти на арест группы, о существовании которой уже было известно. Почему сейчас? Об этом чуть ниже.
  У членов БКС, помимо всего прочего, было изъято, в общей сложности: 185 листовок и программ, один печатный типографский аппарат, но самое главное – 80 детонаторов[115]! Опять таки можно предположить, что все это выдумки НКВД, детонаторы подброшены, равно как и листовки. Но предполагать такое просто нелепо, поэтому в данном случае мы действительно имеем дело с серьезной террористической организацией и первое, что должно прийти в голову – с кем она связана, откуда взялись типографский аппарат и взрывчатка? Есть «поставщики» - кто они? С кем связана организация? И, само собой, в первую очередь должна была прийти в голову связь с Николаевым и прочими раскрытыми или «раскрытыми» центрами. Но, по какой-то причине, БКС не была, в ходе следствия, связана ни с Московским, ни с Ленинградским центром!
  2) Заговор в филармонии.
  Наряду с БКС была вскрыта попросту нелепая организация заговорщиков-филармонистов, также планировавших покушение на руководителей сов. власти. Уже приводилась цитата из протокола допроса одного из «заговорщиков». Основание для ареста послужил рассказанный анекдот про Сталина, а также тот факт, что кто-то однажды заметил – как удобно было бы на сцене совершить покушение на руководителей сов. власти[116]. Впрочем, даже такое замечание выглядит по меньшей мере странно.
  Ясно одно. Опираясь на простой здравый смысл можно отделить настоящие центры от вымышленных. БКС – настоящий, группа филармонии – явно вымышленный. Впрочем, Ежов своего предшественника превзошел, раскрыв заговоры: глухонемых (общаются странными жестами), коллекционеров марок.
  2. Тотальный заговор.
  Предстоит разобраться с наиболее интересной и запутанной историей. Не вдаваясь в детали, скажу следующее. Начиная с процесса 16-ти и далее вплоть до третьего процесса 1938 г. по делу правых, масштаб заговора рос лавинообразно. Если на первом процессе речь шла об объединенном троцкистско-зиновьевском центре, то на процессе 1938 г. заговор достиг поистине эпических масштабов:
  «На протяжении 1931^1933 годов внутри Советского Союза был организован единый контрреволю­ционный заговор против коммунистической партии и против Советской власти по общей программе борьбы за свержение Советской власти и реставрации капитализма на территории СССР.
  В заговоре принимали участие следующие партии и группы, которые имели свои собственные организации: 1) троц­кисты; 2) зиновьевцы; 3) правые; 4) группа военных; 5) органи­зация в НКВД; 6) меньшевики; 7) эсеры»[117]. Особенно показательны два последних примера. К началу 30-х голов меньшевиков и эсеров на территории СССР на свободе не могло существовать. Как известно, процесс над эсерами прошел в 1922, над меньшевиками 1931 гг. Тем не менее, могли оставаться те, кто был эсером или меньшевиком до начала 20-х, а затем перешел в большевистскую партию. Так, например, никто иной как А. Я. Вышинский вступив РКП(б) только в 1920 г.! Наконец, могли быть сочувствующие. Но даже, несмотря на все эти допущения абсурдно предполагать объединение сразу семи групп, охватывающих все и вся, хотя, чисто теоретически, возможность организации всех «бывших» существует. Такая точка зрения нелепа, но не следует ее сразу откидывать.
  1) Человек с двумя лицами.
  Встает громадная проблема. Как в это вселенском заговоре отыскать разумные зерна? Найти действительно существовавшие организации, которые, как минимум, имели намерение совершить переворот, максимум – были от этого очень близки? Опираться придется, почти исключительно, на протоколы допросов Ягоды по той простой причине, что они более доступны, чем остальные, в гораздо меньшей, на протоколы допросов Енукидзе. Субъективация здесь страшнейшая. Можно задать вопрос. Как можно анализировать протоколы допросов одного человека? Ответы Ягоды чрезвычайно подробны, развернуты, предельно логичны, они полностью связываются с другой имеющейся информацией. Столь развернутые, грамотные ответы, масштабные, сложнейшие схемы заговора: кто, когда кого и как завербовал, вступал в контакт, где, какие вопросы друг другу задавал и т.д. не могут быть просто выдуманы из ниоткуда. Тем более, крайне сложно увязать все показания в одну схему, которые, строго говоря, часто не стыкуются. Ягода подтверждает далеко не все. С другой стороны, на каждом последующем вопросе, следователь начинает примерно с таких слов: «Следствие располагает новыми вскрывшимися данными, неопровержимо свидетельствующими о вашей контрреволюционной деятельности». Ягода отвечает в духе: «Все это время я лгал, теперь пришло время сознаться». Как выйти из такого затруднения? С одной стороны у нас есть разумные доводы «за», с другой не менее разумные доводы «против» самой возможности использования протоколов допроса Еноха Гершоновича. Никак. Использовать все, что есть и попытаться отделить зерна от плевел. Приступим.
  а) Из протокола допроса Ягоды от 26.04.1937.
  Суть. В 28-29-м гг. Ягода, будучи замом нач. ОГПУ В. Р. Менжинского, разделял, по его словам, взгляды правых, но, по сути, просто выжидал кто победит.
  «…Рыков изложил мне программу правых, говорил о том, что они выступают с открытой борьбой против ЦК, и прямо поставил мне вопрос – с кем я.
  Вопрос: Что вы на это ответили Рыкову?
  Ответ: Я сказал Рыкову следующее. “Я с Вами, я за Вас, но в силу того, что я занимаю положение заместителя Председателя ОГПУ, открыто выступать на Вашей стороне я не могу и не буду”»[118].
  В начале допроса Ягода заявляет, что все это время он вел двойную жизнь, скрывал свои истинные намерения, лгал перед партией. Теперь он этого делать не может, а потому решил сделать чистосердечно признание: «Всю свою жизнь я ходил в маске, вы­давал себя за непримиримого большевика... Преобладали во мне начала карьеристические, а карьеру свою надо было строить, исходя из реаль­ной обстановки... Я не разделял взглядов и программы троцкистов, но я все же очень вниматель­но приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе»[119].
  Типичная исповедь типичного карьериста, приспособленца, готового примкнуть к кому угодно. О «мелкобуржуазных» пристрастиях Ягоды, его безудержной страсти к бездумному накопительству свидетельствует протокол обыска его квартир (см. Приложение № 2). Ничего невероятного в таком заявлении нет, особенно учитывая, что Ягода начал допрос с заявления, оканчивающегося словами: «Планы мои рухнули, и поэтому я решил сдаться. Я расскажу о себе, о своих преступлениях все, как бы это тяжело мне ни было»[120]. Если мы предположим, что Ягода в той или иной мере был в заговоре, ничего невероятного в этом нет. Планы, работа многих лет – ничего не осталось, кроме одиночной камеры, следователя и неизбежного приговора. Он, бывший нарком НКВД, все это понимал как нельзя лучше. Вполне правдоподобно, что он решил хоть раз в жизни рассказать правду, тем более, что если его понадобиться убрать – сделать это можно без длительных допросов. Хотя, версия полной фальсификации также имеет право на существование.
  Еще один аргумент «за». Ягода прекрасно знает о всех предыдущих делах, поскольку, еще будучи замом Менжинского, принимал в них непосредственно участие. Любопытным является такой источник как сообщение В. М. Киршона о поведении Ягоды в тюрьме, предназначенное майору госбезопасности Журбенко (видимо, комендант Лубянкской тюрьмы в которой сидел Ягода). Документ сугубо ведомственный, предназначен одному человеку, на глаза попасть был не должен, а потому заслуживает доверия:
  «Если б я был уверен, что останусь жив, я бы еще взял на себя бремя всенародно заявить, что я убийца Макса и Горького»[121]. Судя по этой фразе, Ягода свою вину отрицает. Но ниже:
  «Мне невыносимо тяжело заявить это перед всеми историче­ски и не менее тяжело перед Тимошей.
  “На процессе, — говорит Ягода, — я, наверно, буду рыдать, что еще хуже, чем, если б я от всего отказался”.
  <…>
  Однажды, в полубредовом состоянии, он заявил: “Если все равно умирать, так лучше заявить на процессе, что не убивал, нет сил признаться в этом открыто”
  “Но это значит объединить вокруг себя контр­революцию — это невозможно”»[122].
  Здесь не совсем понятно. Ягода говорит о своей исторической вине. Что за вина? В заговоре или в своей деятельности в ОГПУ-НКВД? Нет сил признаться открыто… Т.е. ему стыдно или он не желает выглядеть в глазах родственников злодеем? Мы можем предположить, что близкий к смерти человек или помешался или действительно раскаивается, нельзя сказать точно в чем, или… До последнего надеется на помилование! В пользу первой версии говорит заключение Киршона.
  «Ягода убеж­ден, что он психически болен. Плачет он много раз в день, час­то говорит, что задыхается, хочет кричать, вообще раскис и опу­стился позорно»[123].
  В пользу третей версии говорит последняя фраза об объединении к.-р. Т.е. он, тем самым, признает свою вину перед партией, раскаивается, зная, что все, сказанное им, будет доложено Ежову, а через последнего Сталину.
  Для нас здесь важно следующее. Ягода даже перед лицом смерти,  сглазу на глаз не кричит о своей невиновности. Более того, он частично признает свою вину (фраза о к.-р.).
  б) Идем дальше:
  «На том отрезке времени 1928 года, середине 1929 года, когда правые вели открытую борьбу против партии, от меня большего и не требовалось. (информировать правых о положении в деревне – прим.)»[124]. Опять же ничего невероятного в таком подходе нет. В 1928 г. сталинская «генеральная линия» еще не оформлена, возможно, победят правые. Приспособленец и карьерист Ягода страхует себя на всякий случай. Простое информирование ему ничем не грозит, а в случае победы правых, его отблагодарят.
  «Иное положение, когда выяснилось, что в открытой борьбе правые потерпели поражение, когда тактика правых приняла характер нелегальной борьбы с партией. Тут и мое положение должно было измениться.
  <…>
  В разговоре с Рыковым на эту тему, я так определи свое положение: “Вы действуйте, я вас трогать не буду. Но если где-нибудь прорвется, если я вынужден буду пойти на репрессии, я буду стараться дела по правым сводить к локальным группам, не буду вскрывать организацию в целом, тем более не буду трогать центр организации”»[125].
  Уже здесь возникают сомнение. В действиях всякого человека следует искать мотивацию. Всякий человек имеет мотив к совершению любого поступка. Не важно, что это – сорвать яблоко, чтобы утолить голод, или вступить в заговор, с целью получения большей власти. Всякая цель должна оправдывать затраченные на нее усилия. Если у яблони спит медведь, то добыча яблока может стоить жизни. Также и с заговором. С чего бы это приспособленцу Ягоде рисковать, когда генеральная линия одержала верх и связываться с проигравшими? На это можно ответить, что все равно существовала возможность прихода правых к власти. Если были какие-то сигналы к самой возможности заговора, то это могло заставить Ягоду задуматься. Хорошо, шансы у них малы, но все еще есть. Если они победят, то лучше быть с ними, но, в то же время, никак это не афишировать. Не просто демонстрировать лояльность партии, но и реально испытывать ее. Помощь правых просто страховка на всякий случай. Что касается локальных групп, то, чуть ниже, эта тема будет развита подробнее.
  в) Следующее.
  Ягода завербовал Молчанова, на компрометирующих материалах, Молчанов в свое время, при начале своей службы в ОГПУ завысил себе партстаж, что считалось тяжким преступлением. Кроме того, Молчанов сам признался Ягоде, что разделяет взгляды правых, когда Ягода прямо поставил ему такой вопрос в 29-м или 30-м году, в бытность того, Молчанова, начальников Ивановского ОГПУ[126]. Следователя интересует не просто голословное утверждение, требуется доказательство того как Ягода осуществил то или иное действие. В данном случае, ему требуется знать каким образом Ягода смог завербовать человека на свою сторону. И выглядит эта версия более чем убедительно. В случае тотальной фальсификации нет нужды выяснять такие подробности.
  г) Действие разрастается.
  «Вопрос: Почему Вы приехали к Томскому? Вы ведь условились с Рыковы об особой Вашей законспирированности, исключающей всякие встречи с лидерами правых?
  Ответ: Тут свою роль сыграло два фактора:
  Во-первых, переживаемые страной трудности и возможность, как мне казалось, в связи с этим, прихода к власти правых. Поэтому мне нужно было проявить некоторую активность и подчеркнуть свою солидарность с ними.
  Во-вторых, мое положение в ОГПУ, в то время, до некоторой степени пошатнулось. Это было в период работы в ОГПУ Акулова. Я был обижен (!выделено мной – прим.) и искал помощи у правых»[127].
  Какие следует сделать выводы из данного отрывка? Во-первых, следователя интересуют не просто детали, но и мотивации Генриха Григорьевича. Более того, следователь пытается уличить Ягоду в противоречиях. Правда, следователь не спрашивает о гораздо более важном. Не почему Ягода не встречался с одним из лидеров правых Томским, а почему вообще согласился поддерживать связь с правыми? Да, можно найти все тот же ответ. Ягода, по-прежнему, рассчитывал на приход оппозиционеров к власти. Но одно дело оказывать пассивную помощь в виде передачи информации о положении в деревни другое – оставаться в заговоре, в то время как силы его со временем тают. Или… Или вовсе не тают? Возможно, т.з., согласно которой со временем влияние оппозиции падало, верна лишь отчасти и до 1934 г. возможность переворота не уменьшалась, а оставалась неизменной, до тех пор, пока Ягода не вынужден был начать наносить удары по отдельным группам.
  д) Единый центр.
  Ягода уже сообщал, что в его планы входили удары по отдельным группировкам, когда дело зайдет слишком далеко, не раскрывая, при этом, всего центра. Для начала следует определиться, что это за объединенный центр, по версии самого бывшего наркома госбезопасности:
  «1) Каменев, Пятаков от блока троцкистско-зиновьевской организации; 2) Рыков, Томский пред­ставляли центр организации правых, меньшевиков и эсеров; 3) Енукидзе, который представлял в этом центре правых, а также за­говор в НКВД; 4) Корк, представитель заговорщической группы среди военных»[128]. Разумеется, руководил центром Троцкий. Из-за границы… Из докладной записки Ягоды Сталину, Молотову, Ежову о показаниях участников троцкистской организации от 29.06.36: «В октябре 1934 г. Дрейцер получил в Москве директиву, написанную лично Троцким; подпись под этой директивой была условная ”старик”…Эта директива Троцкого была написана тайнописью (симпатическими чернилами) на одной из страниц немецкого журнала». Итак, мало того, что заговорщики создали единый центр, так для части из них еще имеют первостепенное значение какие-то таинственные директивы Троцкого, написанные тайнописью (!). Хорошо, что не ведическими рунами или глаголицей…
  Сама постановка вопроса о едином заговорщическом центре должна насторожить. Предположим, все бывшие оппозиционеры и просто заговорщики действительно объединились и действительно действуют теперь сообща. Но зачем рисковать, создавая единый центр, который, к тому же два раз собирался в полном составе! По словам Ягоды было это два раза. Незадолго до XVII съезда ВКП(б) на 1-м собрании центр Рыков выступил с инициативой ареста всех делегатов съезда, прежде всего, высшего руководства. Якобы, Бухарин колебался, говоря, что обстановка еще не созрела, Пятаков заявил о необходимости согласовать действия с Троцким (!). Второй раз центр собрался летом 1934 г. и санкционировал убийство Кирова. Одни считали, что этот акт ни к чему не приведет, а следует нанести удар по Сталину, Молотову, Ворошилову, Кагановичу. Другие указали на то, что если террористическим группам не дать выхода, то они начнут разлагаться и устроят партизанщину.
  Крайне проблематично, чтобы столь разношерстные компании были объединены. Но главное не это. Все потенциальные заговорщики таковыми были до революции. У них огромный опыт подпольной работы. Создание единого центра крайне опасно, т.к. его ликвидация приведет к автоматической ликвидации всей организации. В таких случаях создается ячеистая структура. Наверху несколько параллельных ячеек, мало друг о друге знающие, действующие в одном направлении через связных, изредка встречающихся друг с другом под видом простых обывателей, но ни в коем случае не все сразу. Этим ячейкам подчинены ячейки второго уровня и они уж точно не знают о существовании параллельных ячеек 1-го и 2-го уровня. В случае ликвидации любой из ячеек 1-го уровня руководства переходит к стоящей ниже на одну ступень. Поскольку связи крайне ограничены, проваленная ячейка может выдать соседние, которые, к тому времени должны «лечь на дно». Таким образом, раскрытие даже одной группы крайне проблематично, не говоря уже о всей группе. Организация, построенная по сотовому, ячеистому принципу неизмеримо эффективнее, чем жесткая, централизованная организация.
  В Российской Империи все без исключения левые организации не только большевиков, но и меньшевиков и эсеров периодически громились. В советских условиях вести подпольную работу неизмеримо сложнее. Пришедшие к власти подпольщики сделали все возможное, чтобы не повторить судьбу предыдущей власти. Тем более, дикой выглядит идея создания единого центра из всех недовольных, построенная по строго иерархическому принципу! И уже тем более нелепой выглядит идея двух собраний всего центр! Т.е. они, знающие свое дело подпольщики дважды делали все возможное, чтобы ликвидировать центр. Далее, при централизации гораздо легче выйти на центр, чем при сотовой структуре. Один пойманный человек выдает вышестоящего, тот своего начальника и т.д.
  Руководство Троцким из-за границы не выглядит так уже нелепо как об этом принято считать. До революции руководство всех левых партий пребывало за границей, но, тем не менее, какое-то руководство местными ячейками они осуществляли. Но в условиях СССР, тем более, когда Троцкий враг №1, связь с таким человеком вдвойне опасна. А главное не нужна. Зачем нуден этот проваленный агент? Неужели, все остальные настолько не способны избрать себе руководителя? И им обязательно нужно поддерживать связь с Троцким из-за границы самым невероятным и нелепым способом, который только можно вообразить! Напоминает дешевый, бутафорский детектив. Впрочем, есть как минимум одно возражение. Зачем Сталину понадобилось убийство Троцкого? Создание террористических групп, одна из которых результата не достигла? Если это политический труп, то его нечего опасаться. Пусть живет себе в Норвегии или Мексике. Но нет, его понадобилось убить! Ради личной мсти? Или у Сталина были веские основания желать убийства Лейбы Давидовича?
  е) Следующие утверждения Ягоды, на первый взгляд, выглядят еще более странными, чем создание единого центра, руководимого Троцким из-за границы.
  «Известно, конечно, что если бы не наша предательская работа в НКВД – центры зиновьевцев, троцкистов и правых были бы вскрыты в период их запрождения-в-1931-1932 гг.
  Агентурные материалы об их к.-р. деятельности поступали со всех концов Советского Союза во все годы.
  Мы шли на удары по этим организациям только тогда, когда дальнейшее покровительство грозило провалом нас самих. Так было с Рютинской группой, которую мы вынуждены были ликвидировать, потому что материалы попали в ЦК, так было с ”бухаринской школой”, ликвидация которой началась в Новосибирске и дело которой мы забрали в Москву для того, чтобы здесь свернуть, так было с троцкистской группой И. Н. Миронова, и , в конце-концов, так продолжалось даже после убийства Кирова»[129].
  Итак, допустим, единая организация существует. Чтобы скрыть следы Ягода наносит удар по отдельным группам,  с тем, чтобы не вывести бдительный ЦК на центр. Складывается впечатление, что руководители центра, по меньшей мере, недалекие люди. Мало того, что он предельно зацентрализовали свою организацию, доверили ее руководство Троцкому, так еще и отдались в руки Ягоды. Т.е. центр может себя чувствовать спокойно до тех пор, пока Ягода является наркомом и до тех пор, пока он помогает им. Если Ягода решит сдать центр – сделает это легко и возвысится в глазах высшего руководства до небес. Если он перестанет быть наркомом – результат тот же самый. Неужели заговорщики столь наивны, что сделали вставку на столь скользкого, хитрого человека как Ягода? Одним, словом, версия кажется невероятной.
  И как всегда находятся возражение. Действительно, Ягода нанес удар по рютинской группе, самое важное, по БКС. Совершенно случайно после убийства Кирова вскрыта довольно мощная террористическая организация. Судя по приведенным выше фактам и размышлениям, организация не выдуманная. Раз так, то вопросы, обозначенные выше, обостряются до предела. Неужели БКС действовал в одиночку? Откуда у топографов взялся типографский станок, а самое главное взрывчатка с детонаторами в количестве 80 штук. Как минимум это подозрительно. Еще более подозрительными являются совершенно неадекватные репрессии в Ленинграде. В общей сложности выслано 11 тыс. чел., просто по факту происхождения, т.н. «операция по бывшим людям»: бывшие царские чиновники, офицеры, генералы, эсеры, меньшевики, зиновьевцы, троцкисты и т.д. Т.е. все без разбору по хранящимся в НКВД спискам «неблагонадежных». При таком подходе легко замести следы, и отчитаться о проделанной работе. Целых 11 тыс. врагов, при том, что настоящими врагами могут быть вовсе не «бывшие», а «нынешние»: идейно выдержанные члены партии, чекисты. Опять же это версия. Ягода об этом говорит следующее:
  «Если бы всех, кто из Ленинграда был выслан, пропустили через основательное следствие, могло слу­читься, что в каких-либо звеньях следствия данные о заговоре, о центре троцкистско-зиновьевского блока прорвались бы. По этим же соображениям я намерен был аналогичную операцию прове­сти в Москве. Мне было ясно, что удар по троцкистско-зиновьевским кадрам в Москве неизбежен. Из двух зол я выбирал наи­меньшее; можно было бы пойти на серьезную ликвидацию орга­низации или отдельных групп организации в порядке следствия и можно было просто выслать из Москвы какую-нибудь часть рядового учета троцкистов и зиновьевцев»[130].
  Далее. Абсурдное дело филармонии – чем не попытка замести следы? Но опять перед нами встает вопрос мотивации. Если дело дошло до вскрытия отдельных элементов заговорщической организации, то Ягоде угрожает опасность, что следствие выйдет из под его контроля, его сместят и тогда все пропало. Он всегда мог выйти из этой организации, если, конечно, вообще в ней состоял, мог арестовать весь центр. Но не делал этого, а продолжал вести опасную игру. Ради чего? Власти? Но он итак нарком НКВД. Власть его крайне велика. Конечно, может быть, в случае осуществления переворота он мог рассчитывать войти в высшее руководство. Но ставка слишком высока.
  Несмотря на то что, по меньшей мере, тяжело признать за правду все, что он говорит, какая-то темная игра в его действиях прослеживается.
  2) Киров.
  Об обстоятельствах убийства Кирова много говорилось в соответствующем параграфе. Здесь следует привести факты, свидетельствующие о косвенной роли НКВД и лично Ягоды в этом деле.
  «О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению цент­ра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью мною был вызван из Ленин­града Запорожец, которому я дал указания не чинить препятствий готовившемуся террористическому акту над С. М. Кировым»[131].
  Как мы помним, Николаев однажды был задержан с оружием в руках чуть ли не у машины Кирова. Из закрытого письма ЦК ВКП(б) “Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова”: «Чем иначе объяснить тот факт, что убийца т. Кирова изверг Л. Николаев, за 3 недели до совершения убийства задержанный у автомобиля тов. Кирова, когда он кинулся в сторону тов. Кирова при подходе последнего к автомобилю – не был даже обыскан ввиду того, что Николаев предъявил чекистам партийный билет?»[132]
  Николаев был отпущен на свободу при крайне подозрительных обстоятельствах. Все указывает на покушение. Нелепо предположить, что Николаев желал доискаться до правды от Кирова, видел его избавителем от бед, ополот справедливости и т.д. Также вспомним утверждение Орлова, что Николаев уже однажды прошел в Смольный с оружием, но опять был отпущен! Такое аномальное везение возможно только при высоком покровительстве и чем выше, тем лучше. Жена Николаева Мильда Драуле была допрошена уже через 15 минут после убийства Кирова. Это означает, что сотрудники ГУГБ знали, где находится Драуле, был заранее отдан приказ арестовать ее, машина должна была выехать буквально через несколько минут после убийства, а, скорее всего еще до! Все это возможно только при тщательно проработанном плане.
  Еще Одина аргумент. НКВДисты, включая Медведя и Запорожца, получили удивительно мягкие сроки: «Медведь получил три года лагерей, другие по 3 года, и лишь один получил 10 лет, да и то за то, что вел себя неподобающим образом во время следствия»[133]. И это в то время, когда Л. Николаев, его жена, все его родственники и почти все с кем он общался, были расстреляны! Далее. Медведя и Запорожца «…назначить на руководящие должности в лагерях»[134]. Разумеется, 1937-1938 гг. все, причастные к делу Кирова были расстреляны. Но в начале это не было сделано! Почему? Если эти люди допустили убийства 1-го чиновника Ленинграда, то наказание должно было быть суровым. Если Ягода хотел замести следы, было бы выгоднее убрать их. Но Медведь и Запорожец не только не были высланы, лишены всех постов и званий, но получили новые должности, пусть и с сильным понижением. Ягода решил их убрать подальше, но не убирать в буквальном смысле. Если предположить, что нарком всерьез рассчитывал на переворот, то эти два факта легко увязываются. Пока вокруг убийства стоит шум их следует задвинуть как можно дальше, как только заговор удастся, можно будет вернуть людей, которые будут преданы до гроба, т.к. Ягода пощадил их жизни и имеет серьезнейший компромат. Все сходится!
  И опять «но». Зачем убивать Кирова, если его роль в высшем руководстве не велика? Т.е. это убийство хоть и члена ПБ, начальника парткома Ленинграда, но он не столь влиятелен, как, скажем Молотов, Ворошилов или Каганович. Тем более Сталин. Если готовиться заговор, то удар, как правило, наносится в самое сердце. Удар должен быть быстрым и всесокрушающим. Арест высшего руководства с последующим расстрелом как врагов народа, благо, что обвинить есть в чем. Можно и без обвинения. Иными словами, никакой выгоды от убийства Кирова нет. Наоборот, это заставляет высшее руководство напрячься, забеспокоиться, усилить партийный контроль за НКВД. Вот что Ягода говорит по этому поводу:
  «Вопрос: Вы являетесь участником организации правых, а к моменту убийства товарища Кирова и участников блока террористических организаций, Вы сознательно покрывали убийство Кирова?
  Ответ: Вы должны понять, что в мои личные планы, как народного комиссара внутренних дел, не могли входить такие разрозненные акты, как убийство Кирова.
  Я же хорошо понимал, что такие акты могут привести, если не к полному провалу, как участника организации правых, то, во всяком случае, к моей ответственности, как Наркома, ведающего охраной членов правительства. Тут ничего, кроме проигрыша для меня лично не могло выйти, а как раз к этому периоду мои личные планы шли далеко и не совсем совпадали с планом блока»[135].
  Разумное объяснение. Более того, и правым это убийство не выгодно, т.к., даже при условии, что НКВД возглавляет свой человек, репрессии будут обязательно. Конечно, можно предположить  и другое. Аресты или убийство высшего руководства в Москве готовились одновременно, но по каким-то причинам не удалось…
  3) Заговор в Кремле.
  В разделе, посвященному Кремлевском делу, мною доказано, что, как минимум, в Кремле создалась нездоровая обстановка всеобщего кумовства, разложения, разгильдяйства, которое, на примере Раевской, могло угрожать безопасности высшего руководства.
  Некоторые личности проявляли подозрительный интерес к маршрутам передвижения членов высшего руководства, адресам их проживания. Самый весомый аргумент в пользу заговора. До Кремлевского дела гарнизон Кремля был составлен из курсантов ВЦИК (1500 чел.), после – полк НКВД[136]. Кремль оказался, по сути, в руках Ягоды.
  «В следствии я действительно покрыл Петерсона, но мне надо было его скомпрометировать, чтобы снять его с работы ко­менданта Кремля. Я все время стремился захватить охрану Крем­ля в свои руки, а это был удобный предлог. И мне это полностью удалось»[137].
  Слова Ягоды не пусто самооговор, они подтверждаются соответствующим распоряжением ПБ “о Комендатуре Кремля” от 03.02.1936. «В отмену ранее принято постановления подчинить во всех отношениях комендатуру Кремля со всеми воинскими частями наркомвнуделу»[138].
  Не стоит думать, что наивное ПБ отдало себя в руки заговорщика. Нет, это означает высокое доверие к Ягоде и не доверие к школе ВЦИК, которую курировал Енукидзе, и в которой происходила постоянная текучка кадров из призывников.
  Конечно, это можно объяснить простой ведомственной борьбой, но если какой-то заговор все же был, то Ягода оказался близок как никогда к осуществлению своей цели.
  Из протокола допроса Г. Г. Ягоды от 26 мая 1937 г.
  «Весь 1935 год я тормозил, сабо­тировал, оттягивал требование ЦК громить центры троцкистско-зиновьевских организаций и правых. Когда по прямому предло­жению Сталина я вынужден был заняться делом «Клубок», я дол­го его тянул, переключил следствие от действительных виновников, организаторов заговора в Кремле — Енукидзе и др.5 на «мелких сошек» — уборщиц и служащих, и тем самым опять спас свое положение»[139].
  Итак, некоторые личности интересуются маршрутами, квартирами руководителей сов. власти, Ягода прибирает к рукам охрану Кремля. Из ста с лишним протоколов и восьми очных ставок лишь один содержат показания человека из комендатуры Кремля, и тот все отрицает[140]. Слишком много совпадений и все это указывает, что кремлевский заговор, был, но не в том виде, в каком его «раскрыл» Ягода. Совсем иной вопрос – связан ли он, это заговор,  с объединенным центром троцкистов, зиновьевцев, правых и т.д. Возможно, и не связан.
  Роль Паукера, коменданта Кремля, в этом деле: «Паукеру я дал задание ежедневно мне докла­дывать не только передвижения членов правительства, но и до­носить мне абсолютно все, что станет ему известно из личной жизни членов ПБ: кто к кому ходит, долго ли засиживаются, о чем говорят и т. п. Паукер все это мог выполнить через работ­ников охраны членов правительства»[141].
  Помимо домыслов и протоколов какие-то улики отсутствуют. Ни планов, ни листовок, ни воззваний к народу. Крайне полезно здесь наблюдение Ю. Н. Жукова: «Разумеется, обязательно должно насторожить отсутствие улик, прямых или косвенных, но неопровержимых. А для этого следует задаться: бывают ли вообще в подобных случаях улики? Вряд ли, ибо нормальный заговорщик, готовящий к тому же государственный переворот, сделает все возможное, чтобы избежать существования такого рода улик»[142].
  4) Личная игра Ягоды.
  Итак. Масса данных указывает, что Ягода вел двойную игру. Вариант его связи объединенным центром, равно как и самого вероятность существования этого центра мала. Но ели предположить, что заговор был, но не столь масштабный, а преувеличение масштаба заговора со стороны Енукидзе или Томского не более чем попытка, тем самым, уменьшить вероятность удара по настоящему центру. Не объединенному, малочисленному? Также остается открытым вопрос мотивации.  Даже если мы предположим, что нарком с 1928 и до убийства Кирова рискует не многим, что просто не вероятно, то тогда крайне сложно объяснить его участие в гипотетическом тотальном заговоре после убийства Кирова. Или он зашел столь далеко, что выпутаться не мог? Или  на него был компромат у кого-то из лидеров объединенного центра?
  Если мы предположим, что нарком вел свою игру, подыгрывая центру, повторюсь, при условии существования такого, одновременно, выполняя роль исполнительного, ответственного НКВДиста, все становится более ясно.
  «Вопрос: Каковы были Ваши личные планы?
  <…>
  Ответ: В 1932 году был окончательно оформлен блок троцкистов и правых… В сред организации правых засела мысль о дворцовом перевороте. Я лично в эти планы правыми не был посвящен. И мне было понятно почему: как скоро речь шла о дворцовом перевороте, то здесь они могли обойтись без меня. Охрана Кремля тогда была не в моих руках (выделено мной – прим.)
  <…>
  …Я приступил к организации параллельного заговора против Советской власти в аппарате ОГПУ-НКВД…»[143].
  Далее Ягода описывает, как он вербовал Молчанова, запорожца. Не вдаваясь в детали – на компромате. Я, ваш начальник, держу материалы при себе, пока вы исполняете мою волю.
  «Наряду с этим меня напугало, что центр заговора реально ста­вит вопрос о государственном перевороте, и он может быть осу­ществлен без меня и так, что я останусь на задних ролях. Это обстоятельство и решило вопрос о необходимости форсирования организации собственной своей силы в ОГПУ—НКВД, и с этого момента начинается создание самостоятельной заговорщической организации внутри НКВД»[144].
  Предположим, что Ягода получает сведения о возможном перевороте. Как и любой приспособленец, он опасается остаться ни у дел и потому ему следует быть с власть предержащими. Но зачем ему делать ставку на заговорщиков, шансы которых не слишком велики, если с гораздо большей пользой можно делать ставку на существующую правящую группировку? Гораздо выгоднее для него было бы сдать всех заговорщиков и почивать на лаврах.
  Хорошо, допустим, Ягода не является членом объединенного центра, а создает свою собственную организацию, поскольку либо считает центр слабым, который дальше разговоров не движется, либо желает больше власти. Опять не понятно. Всякий карьерист стремится к максимальной выгоде при минимальных затратах сил и риске. В случае как масштабного, так и более локального заговора, риск крайне велик, а выгода не очевидна. Теперь следует вспомнить факты и размышления, которые приведены выше по убийству Кирова и Кремлевскому делу.
  Кроме того, против Ягоды свидетельствует такой интересный факт. Агент Зайончковская Гаю (нач. отдела ГУГБ, к Гаю командиру РККА он не имеет отношения): «Из среды военных должен раздаться выстрел в Сталина…Выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей»[145]. Резолюция Гая: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать ее ко мне»[146].
  Начальник одного из отделов ГУГБ, который должен реагировать на сообщения всех своих агентов в грубой форме игнорирует чрезвычайно важную информацию. Высока вероятность, что это или дезинформация или провокация. Но тогда следует выяснить, кто ее распространяет и с какой целью. И в любом случае первым делом следует проверить эти сведения. Вдруг, правда? Но нет. Резкая реакция Гая показательна. Как будто она вышла на что-то важное, что распутывать далее не желательно, начальник отдела ГУГБ встревожен, у него есть указания сверху. О чем он беседовал с Зайончковской? Вполне вероятно доходчиво разъяснил, что ей знать можно, а что нет.
  Тупик. У нас есть, пусть и косвенные, но факт говорящие о реально существующем заговоре, с другой, здравый смысл говорит нам, что нет должной мотивации и возможность существования масштабного заговора не велика. Видимо, выйти из этого противоречия не получится на имеющемся материале и даже при условии подключения протоколов допросов военных, прежде всего, Корка и Тухачевского. Следует создавать модели.
  5) Ягода под подозрением.
  В пользу узкого, кремлевского заговора также говорит недоверие Ягоде со стороны как Сталина, так и узкого руководства в целом.
  Первый сигнал относится еще ко времени, когда Ягода был замом Менжинского. Из письма без даты: «Т. Менжинский. Прошу держать в секрете содержание нашей беседы о делах в ОГПУ (пока что!). Я имею в виду коллегию ОГПУ (включая Ягоду), члены которой не должны знать пока что содержание беседы…Привет! И. Сталин»[147].
  Сам факт утайки некой беседы от коллегии ОГПУ не является чем-то уникальным. Вполне вероятно, что есть дела, о которых никто, кроме Сталина и Менжинского знать не может. О чем и когда они говорили, мы так и не узнаем. Важно другое. Сталин специально выделяет Ягоду, в то время не просто зама, а 1-го зама Менжинского, т.е. его «преемника»! По меньшей мере, странно. Если от членов коллегии могут быть секреты, то какие могут быть тайны от человека, который в ближайшее время займет пост наркома. У Сталина есть основания не доверять Ягоде. Что это за основания – мы не знаем.
  Второй сигнал – отставка:
  Сталин, Жданов-Кагановичу, Молотову от 25-го сентября 1936 г. «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в это деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей»[148].
  Сам факт отставки наркома также вызывает подозрение. Дзержинский возглавлял ВЧК-ГПУ-ОГПУ с 1917 по 1926 г. и умер, по официальной версии, своей смертью. Менжинский возглавлял ОГПУ с 1926 по 1934 г. и умер, опять же по официальной версии, своей смертью. Я  пишу «официальной», т.к. в обоих случая есть сведения либо об отравлении обоих, либо отравлении Дзержинского и залеживании Менжинского. О последнем  признался Ягода на мартовском процессе 1938 г. Так или иначе ни Дзержинский, ни Менжинский не были сняты со своих постов. А тут… Как раз после процесса 16-ти, без видимых на то оснований, Ягода снят с должности. Можно как всегда найти объяснение в подозрительности Сталина, его страсти губить людей, но это не вариант. Сталин умел ценить людей и бывший меньшевик (!) Вышинский является тому подтверждением. Значит, были веские основания для снятия Ягоды.
  Настораживает окончание этого сообщения. Вспомним теперь словам Ягоды, что, если бы не его деятельность, то центр был бы вскрыт еще в 1931-1932 гг.
  Наконец, в каком духе оформлено «прошение» ПБ об аресте Ягоды:
  «Политбюро ЦК ВКП(б) доводит до сведения членов ЦК ВКП(б), что ввиду опасности оставления Ягоды на воле хотя бы один день, оно оказалось вынужденным дать распоряжение о немедленном аресте Ягода. Политбюро ЦК ВКП просит членов ЦК ВКП санкционировать исключение Ягода из партии и ЦК и его арест»[149].
  Что случилось, к чему такая спешка, почему даже один день нельзя вытерпеть? Это может быть просто типичная риторика тех лет, искусственное нагнетание страха перед врагами. Но может значить и другое. Вновь были получены сведения, свидетельствующие о том, что если Ягода останется на свободе, то он, будучи загнанным,  в угол, предпримет экстренные шаги?
  6) Неорганизованность или саботаж?
  В случае БКС, как уже было отмечено, настораживает Случай с Гаем. Либо мы имеем дело с полной некомпетентностью, халтурой, неспособностью выполнить элементарную операцию, либо с сознательным саботажем.
  Побег Гая мог быть специально допущен, самим фактом перевозки его в обычном вагоне. Зачем? Например, некоторые начальники НКВД желали выслужиться, показать, как они ловят опасного преступника. Некомпетентность, несоответствие затраченных усилий полученному результату не противоречат друг другу. Не стоит расценивать НКВД, и ГУГБ в частности как профессиональную организацию.
  Итак, какой вывод о Ягоде из массы крайне противоречивых документов, который можно трактовать двумя, тремя, а то и четырьмя способами? Однозначной оценки дать нельзя. У нас есть факты, заставляющие сильно подозревать Ягоду: вскрытие БКС после убийства Кирова, массовая высылка всех бывший без разбору, нелепое дело Филармонии свидетельствуют о желании Ягоды саботировать расследование. Подозрительное любопытство ряда работников Кремля и комендатуры к режиму передвижения высшего руководства, переход охраны Кремля к НКВД говорят нам о возможности дворцового переворота. Сама идея параллельной работы на правых, до убийства Кирова также не выглядит абсурдной, хотя и возникает масса вопросов. Нет оснований предполагать наличие тотального заговора, в который вошли все «бывшие», «нынешние» и военные. Пока можно лишь сказать, что Ягода вел очень темную игру, возможно, планируя заговор. Для более конкретных выводов обратимся к следующему подозреваемому.
  7) Енукидзе.
  а) Записка Я. С. Агранова И. В. Сталину с приложением копии анонимного письма об А. С. Енукидзе от 05.09.1935. Анонимное письмо, неизвестного Г, адресованное неизвестно кому. Этот неизвестно кто отправил его в МГК, с подписью: «Лично Хрущеву».
  «…Я был в гуще этих дел и был близок до отъезда из Москвы к Авелю Сафроновичу. Правда, он посвящал меня во многое. Весь план состоит в том, чтобы убрать ту одиозную фигуру, (на полях приписка Сталина: «Сталина?»- прим) которая теперь загородила даже солнце. Авель часто мне говорил, что он несмотря на свою антипатию к старику (та же пометка Сталина – прим.), все же лучше согласится видеть его лучше президентом Республики, чем этот повар (та же пометка Сталина – прим.) сидел где-нибудь и отравлял существование лучшим революционерам»[150].
  Личность автора удалось выяснить: Шилихин В. И., который до 1938 г. работал секретарем в приемной у Калинина, а на момент ареста являлся юристом-экспертом союзметалмашиностроя. Решением Особого Совещания был осужден к заключению в лагерь[151].
  Анонимные письма всегда вызывают подозрение. Тем более писем такого содержания, пересылаемого руководителю московской парторганизации. Ясно, что оно непременно попадет к Сталину. Судя по письму, двое людей были вовлечены в заговор с целью убрать Сталина. Получатель письма решил, подобно Понтию Пилату «умыть руки». Отстраниться от заговора.
  Верить этому письму полностью нельзя. Это может быть банальная провокация. Кем создана и для чего? Скажем, спецами из НКВД по заданию Ягоды, с тем, чтобы создавать информационный шум вокруг Сталина, отвлекая его внимание от реальной угрозы. Или Хрущев решил выслужиться, или кто-то рангом ниже Хрущева.
  Тем не менее, похоже на правду и полностью согласуется с версией дворцового переворота. Когда независимые источники говорят об одном и том же вероятность их истинности автоматически повышается. Одним словом, перед нами еще один довод в пользу кремлевского заговора.
  б) Допрос Енукидзе.
  Из протокола допроса А. С. Енукидзе от 27.09.1937. Документ с грифом: «Совершенно секретно. Товарищу Сталину только лично в руки». Одно это показывает, какую важность придавал Сталин и Ежов этому протоколу. Енукидзе, совсем недавно близкий друг Сталина. Ему, вождю, нужна объективная информация.
  «…признаю себя виновным в том, что действительно принимал участие в нелегальной деятельности, направленной к устранению нынешнего руководства ВКП(б)…»[152]. Типичное начало абсолютно для всех протоколов. Не стоит обращать на подробные фразы внимания, это не более чем трафарет, шаблон по которому работал следователь. Шаблонные фразы всегда смешаны с настоящими. В данном случае Енукидзе признает себя виновным, но далее делает оговорку:
  «Было бы, однако, неправильно, если бы я сказал, что являлся участников какой-либо из этих организаций…»[153]. Под словом «этими» он имеет в виду троцкистов, зиновьевцев и правых. Заметим, Енукидзе не оговаривает себя огульно, впрочем, как и Ягода. Интересное сходство. Оба: Ягода и Енукидзе говорят о связях с к.-р. организацией, но отрицает прямое участие. Причем Ягода сваливает вину на Енукидзе, утверждая, что н правых, Томского и Рыкова, выходил именно через Авеля Сафроновича.
  «Вопрос: Почему же при Вашей формальной непричастности к нелегальной организации правых Томский все же вел с Вами переговоры о вооруженном перевороте в Кремле?
  …Мое пребывание на посту секретаря ЦИКа, сосредоточение в моих руках руководства охраной Кремля, толкало сначала представителей центра организации правых, а затем блока перечисленных мною к.-р. организаций на сближение со мной…»[154].
   И вновь показания удивительно похожи на слова Ягоды. Енукидзе интересует правых не в силу своих организаторских способностей или идейной твердости, которой он, судя по многочисленным кутежам, слабости к гражданкам, не отличался, а в силу занимаемой должности и власти, которую дает эта должность. То же самое и в случае с Ягодой!
  Эти двое интересовали потенциальный центр только как марионетки. В период 1925-1929 гг. сотрудничество с теми, кто в дальнейшем был назван оппозиционерами, выглядит крайне правдоподобно. Тогда еще не было понятия генеральная линия, в ее более позднем, сталинском варианте
  «Томский, Рыков, Бухарин…желали вернуться во власть. Сделать можно только в случае смены руководства»[155]. Естественное желание. Какой нормальный политик, тем более такого уровня как Каменев, Зиновьев, Рыков, Томский и пр., не пожелает вернуться во власть. Итак, то, что «бывшие» хотели вернуться во власть и не даже не столько ради самой власти, а ради осуществления той политик, какая, как они полагают нужной. Это ведь не просто политиканы, но люди идеи, которые до революции готовы были терпеть постоянные, достаточно мягкие репрессии в виде ссылок, тюремных сроков. Другое дело, до какой степени они желал эту власть и на что готовы были пойти ради нее.
  Слова Томского со слов Енукидзе: «…переворот в Кремле возможен при соответствующей подготовке кремлевского гарнизона.
  <…>
  …Захватить власть в свои руки при помощи охраны Кремля и школы ВЦИК
  <…>
  …Томский мне заявил…что его возможность завербовать верных людей из состава комендатуры Кремля и школы ВЦИК, чтобы рассчитывать на них в деле организации переворота в Кремле»[156].
  Подтверждение слов Ягоды о перевороте в Кремле
  О Петерсоне (коменданте Кремля): «Я знал, что он бывший троцкист, знал, что он был в свое время исключительно преданным Троцкому человеком, но знал я и то, что после 1929 г. Петерсон никогда открыто, как троцкист не выступал, а в разговорах старался показать, что после 1923 г., он с Троцким и троцкистами окончательно порвал»[157]. Немец Петерсон, бывший пленный воин Австро-Венгерской армии, действительно был троцкистом, хотя, в 23-м году поддержка Троцкого еще не считалась уголовным преступлением. Ничего в этом ужасного нет. Как мы помним, бывший меньшевик Вышинский смог дослужиться до Генерального Прокурора СССР, а затем и до министра иностранных дел, хотя он никогда не входил в высшее руководство, оставаясь высокопоставленным исполнителем. Факт поддержки Троцкого ни о чем не говорит, к началу 30-х Троцкий для Петерсона – далекое прошлое.
  «…в начале 1932 г. Петерсон был мною завербован и дал согласие не участие в подготовке переворота в Кремле.
  <…>
  Петерсон дал также согласие заняться вербовочной работой среди работников кремлевского гарнизона, в частности в комендатуре Кремля…».
  Единственно разумные, для любого нормального заговорщика, действия. Но самое главное:
  «В конце 1932 г. Питерсону, по его словам, удалось привлечь к нашей нелегальной работе Егорова, который к тому этому времени был назначен начальников школы ВЦИК. Кроме того, из работников комендатуры, как он мне сообщил, им завербованы Синелобов, Дорошин, Лукьянов, Поляков (белый)»[158].
  А теперь вспомним тот факт, что из ста с лишним протоколов и восьми очных ставок лишь именно протоколы допросов Синелобова и Дорошина, говоря условно, «силовиков». Никакой особо ценной информации они не содержат, почти все отрицают, зато имеется масса протоколов допроса библиотекарей, уборщиц  и т.д., некоторые из которых, Н.А. Розенфельд и Раевская выделяются своим любопытством к адресам проживания высшего руководства, маршрутам и т.д. Ягода утверждал, что следствие переводил на незначимых людей, вскоре Ягода лишается своего поста. Вспомним слова Ягоды о его намерении наносить удары по локальным группам, не вскрывая всей организации, теперь сопоставим «удар по уборщицам», удар по группе Филармонии, рютинское дело, БКС… Слишком много совпадений, не правда ли?
  Самое, пожалуй, важное свидетельство.
  «Вопрос: Изложите подробно план переворота в Кремле.
  …мы считали наиболее реальным и выполнимым арест руководителей ВКП(б) и советского правительства либо на каком-нибудь узком совещании в Кремле, либо ночью на квартирах.
  В случае принятия варианта ареста на квартирах решено было арестовать следующих лиц: Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе»[159].
  Далее идет подробное изложение 2-х вариантов осуществления плана.
  «Начиная со второй половины 1932 г. и в дальнейшем, надежду на организацию вооруженного переворота в Кремле, в сочетании с массовыми выступлениями в стране оставалось все меньше. Томский это неоднократной подчеркивал в беседах со мной против руководителей ВКП(б) и советского правительства и что внутри Кремля надо вести работу так, чтобы иметь эту основную задачу в центре внимания…»[160].
  Ничего в этом невероятного нет. Если кремлевский гарнизон на стороне заговорщиков, они (заговорщики) в этом уверены, то беспокоиться не о чем. Реакция в стране? На этот случай можно будет сочинить все что угодно, имея в распоряжении мощнейший пропагандистский аппарат. Тем более, абсолютному большинству людей все равно, какая над ними власть. Лишь бы не трогали.
  После процитированного выше ответа Енукидзе на вопросы следователя, 1-й начинает подробно,  в мельчайших деталях рассказывать о четырех (!) планах переворота: арест все сразу на совещании, арест ночью на квартирах, теракт по всем сразу или по одиночке. Приводит аргументы, которые у них, заговорщиков, возникли в связи с тем или иным вариантом. Рассказывают кто, где жил, маршруты передвижения… Словом, такие детали, о которых следователь никак не мог знать, если мы не допускаем абсурдную версию о мозговом центре ГУГБ, где придумывались логически выверенные, чрезвычайно реалистичные схемы.
  В конечном итоге, по словам Енукидзе, был выбран следующий вариант:
  »Томский развил следующий план действия: среди завербованных внутри Кремля подбирается небольшая группа лиц, которая либо ночью на квартирах, либо во время прогулок совершит террористический акт над Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Орджоникидзе»[161].
  Теперь сопоставим показания Енукидзе с фактами, уже известными по Кремлевскому делу. В лучшем случае в Кремле созидалась крайне нездоровая обстановка всеобщего кумовства и разложения. Предположить, что так было по чьему-то злому умыслу нелепо. Скорее, это отражение общей ситуации в стране. Должно насторожить то, что показания получены в сентябре 1937 г., т.е. когда и развивался процесс по правым. Основные свои показания Ягода дал в апреле, мае 1937 г. Т.е у следователей было самое меньшее 3 месяца на «работу» с Авелем Сафроновичем. Если мы вспомним все, что было приведено по Ягоде и сопоставим с данными Енукидзе, получится, что в какой-то форме заговор или, во всяком случае намерение, разговоры о нем были. В конце данного разделе еще раз будут приведены все аргументы как «за», так и «против».
  2. Объединенный троцкистско-зиновьевский  центр как элемент тотального заговора.
  На процессе 16-ти подсудимые обвинялись как участники объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Все признали свою вину и были расстреляны. На январском процессе 1937 г. по делу Пятакова, Радека и т.д., совершенно внезапно обнаружилось, что «действовал параллельный троцкистский террористический центр», на случай провала 1-го. На третьем процессе марта 1938 г. обнаруживается, что две предыдущие организации, были частью вселенского заговора. По словам Ягоды: «Существующее представление о том, что разгромленные центры троцкистско-зиновьевского блока, первый и второй, разгромленные нами цен­тры правых, заговоры в НКВД и группа военных, о которой я здесь говорил, что все это разрозненные, не связанные между собой самостоятельные организации, ведшие борьбу против Со­ветской власти, — такое представление неверное и не соответ­ствует действительному положению вещей.
  На самом деле было не так. На протяжении 1931^1933 годов внутри Советского Союза был организован единый контрреволю­ционный заговор против коммунистической партии и против Советской власти»[162].
  Что же получается? Либо в НКВД служат умственно отсталые, включая самого Ягоду, неспособные сразу раскрыть столь масштабный заговор, при том, что под рукой находятся один из членов объединенного центр Зиновьев и Каменев?.. Либо, поскольку НКВД входил в заговор, раскрытие саботировалось. Но если заговор проник в госбезопасность, армию, заговорщиками убиты Киров, Орджоникидзе, Куйбышев и даже Горький, то как столь могущественная подпольная организация, чуть ли не параллельное правительство, не смогла свергнуть высшее руководство, почти полностью лишенное опоры? Нет, версия тотального заговора, как уже говорилась ранее, не может быть принята.
  И все же… Неужели все три процесса затевались исключительно ради расправы Сталина с «политическими трупами»: Зиновьевым, Каменевым, Бухариным, Рыковым и т.д.? Тем более, зачем убавить Троцкого. Сталин необдуманных, нелепых, иррациональных поступков не совершал, хотя многие его логика может показаться ужасной, жестокой и т.д. И он умел ценить людей, о чем свидетельствует не только сам факт существования Вышинского, но и многочисленные реабилитации 1939-1940 гг, когда были выпущены Рокоссовский, Туполев, Королев и т.д. Если человек не опасен, его нет нужды трогать. После 1957 г. Маленков, Молотов и Каганович оказались не у дел, «политическими трупами», которые, тихо, спокойно, никому не мешая, не имея возможности вернуться в политику, дожил до глубокой старости. Маленков умер в 88, Молотов в 96, Каганович в 97 лет.
  Следует сделать следующий вывод. Тотального заговора не было. Но наверняка были какие-то сигналы. Что-то в этом деле должно быть правдой. Поскольку 3-й процесс не является предметом пристального внимания  данной работы, то следует остановиться на 1-м процессе.
  К великому прискорбию по этому делу не удалось найти практически никаких материалов, ни одного существенного протокола допроса. Поэтому придется опираться на источники, еще более опосредованные, чем в других случаях и делать предположения.
  Первый аргумент в пользу возможности заговора. Некоторые из осужденных, а именно: Фриц-Давид (Круглянский Илья Давид Израилевич), Ольберг Валентин Павлович, Берман-Юрин Конон Борисович, Лурье Моисей, Лурье Натан Лазаревич уже были ранее судимы по делу союза марксистов-ленинцев![163]
  Каганович оценивает Пикеля и Дрейцера. Каганович-Сталину от 6 июля 1936 г. «Прочитал я показания мерзавца Пикеля и Дрейцера. Хотя и раньше было ясно, но они со всеми подробностями раскрывают истинное бандитское лицо убийц и провокаторов – Троцкого, Зиновьева, Каменева и Смирнова. Теперь уже абсолютно ясно, что главным вдохновителем этой шайки является эта продажная стерва Троцкий. Пора бы его объявить “вне закона”, а остальных подлецов, сидящих у нас, расстрелять»[164].
  Письмо предназначено только одному человеку. Перед ним Кагановичу лгать незачем. Из текста письма следует – Каганович искренне верит, что подсудимые диверсанты, предатели и шпионы, подавшие страну Родину и за ними действительно стоят Зиновьев, Каменев, Троцкий. Что это желание угодить вождю? Или он знает, как все обстоит на самом деле? Или это своеобразное «двоемыслие». Знаю, что они враги и знаю, что они не враги. А и не А в одной голове в одно время (по Оруэллу)?
  Директива заместителя наркома внутренних дел Р. Е. Прокофьева от 9 февраля 1936 г. местным органам НКВД:
  «Имеющиеся в нашем распоряжении…данные показывают возросшую активность троцкистско-зиновьевского контрреволюционного подполья и наличие подпольных террористических формирований среди них. Ряд троцкистских и зиновьевских групп выдвигают идею создания единой контрреволюционной партии и создания единого организованного центра власти в СССР…
  …Задачей наших органов…является ликвидация без остатков всего троцкистско-зиновьевского подполья. Немедленно приступить к ликвидации всех…дел по троцкистам и Зиновьевнам, не ограничиваясь изъятием актива, направив следствие на вскрытие подпольных к.-р. формирований, всех организованных связей троцкистов и зиновьевцев и вскрытие террористических групп»[165].
  Если верить Ягоде, то такую директиву следует рассматривать как указания к ликвидации еще одной провалившейся организации. Но не слишком ли много вскрытых групп, не пора ли начать действовать? Получается, что каждый раз вскрываются все новые группы, заговорщиков все сильнее прижимают к стенке, а они сидят, сложа руки, даже когда становится ясно, что Ежов вышел на весь центр? Еще один любопытный факт. Почему политические процессы прекратились к 1938 г.? Почему больше не были найдены еще более громадных заговоров? Ответ прост – вся оппозиция была «израсходована», больше никого не осталось. «Ленинская гвардия» к концу 1938 г. перестала существовать физически. Хорошо, но почему, в таком случае уцелели Молотов или Калинин? Они тоже старые большевики, Калинин один из ближайших соратников Ленина. Сталин ценил этих людей, ему не было нужды расправляться с кем-то просто так.
  Н. И. Ежов на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г.: «Я имел возможность наблюдать се проведение следствия и должен сказать, что Молчанов все время старался свернуть это дело: Шемелева и Ольберга старался представить как эмиссаров-одиночек, провести процесс или суд на это кончить, и только»[166].
  Опять же входит в схему Ягоды. Молчанов по указу Ягоды старался свести все к минимуму, но, как уже известно, процесс 16-ти контролировал представитель от ЦК – Ежов. Надо заметить, сказано это было до того, как Ягода был арестован и начал давать первые показания.
  Со слов Ягоды: «Летом 1936 года из политизоляторов в Москву для при­влечения к следствию по делу центра троцкистско-зиновьевского блока были доставлены Зиновьев и Каменев. Мне, как я уже говорил, нужно было с ними покончить: они все равно были уже провалены, третий раз привлекались; и я очень беспокоился, что­бы они где-нибудь на следствии не болтнули лишнего»[167]. Таким образом, процесс 16-ти был для него лично способом заставить замолчать проваленных агентов. В чем, где и когда они провалились не ясно. Ягода бессилен сообщить как, когда, через кого, какими центрами руководили из тюрьмы Зиновьев и Каменев. Впрочем, можно предположить, что им были созданы все условия для подпольной деятельности. Ягода лично дал указания не чинить им препятствия ни в чем. В таком случае мотивация руководимых не ясна. Как упоминалось неоднократно, признавать за начальников сидящих в тюрьме, по меньшей мере, опасно. Еще рискованнее получать от них какие-либо директивы  и руководствоваться ими. А вдруг их используют как провокатор, инструменты проверки неблагонадежных? Нет, такой вариант нас не устраивает.
  Предоставим слово одному из главных обвиняемых, Каменеву:
  «Я не знаю никакого оформленного центра организации, а знаю ряд лиц, которые встречались и совещались по текущим политическим вопросам. Все они входили в названную выше организацию бывшей зиновьевской оппозиции. Это были – Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Куклин, Шаров»[168].
  Каменев отвергает версию следствия об объединенной организации. То, что он говорит о встречах и обсуждениях вполне реально. И, учитывая участие всех в оппозиции, сам факт их встреч, дискуссии на темы, явно неприемлемые для режима, их вполне можно заподозрить в заговоре. Итак, одна зацепка есть. Действительно, может возникнуть подозрение, что эти люди планируют какую-то акцию. НКВД выгодно отчитаться о проделанной работе, поэтому можно начинать раскручивать дело. Есть и другой вариант. НКВД было выгодно в очередной раз замести следы, увести внимание высшего руководства от истинной проблемы.
  Далее со слов Каменева: «Я полагаю, что в это время все члены зиновьевской группы сделали своей обязанностью делиться с указанным выше центром всеми теми сведениями и впечатлениями, которые у них имелись по их служебному положению или от встреч с партийными людьми или иных антипартийных группировок. Все обсуждения велись в антипартийном духе, т.е. с точки зрения того, насколько эти сведения свидетельствуют об ослаблении или затруднении партийного руководства, стоящих перед партией и т.п. Надежда на то, что для зиновьевской группы возможна какая-либо секретная деятельность, уже не было»[169].
  То же самое. Каменев не отрицает наличие идеи, но отрицает наличие действия. Говорили на антисоветские темы? Да, такое было. В заговоре участвовали? Нет, никакой организации не было.
  Едва ли не единственное сообщение об объединенном центре. Из докладной записки Г. Г. Ягоды И. В. Сталину о показаниях арестованных участников троцкистско-зиновьевской организации с приложением протокола допроса М. Н. Яковлева от 01.06.1936. Суть – Троцкий и Зиновьев объединились. Цель -  убийство Сталина. К сожалению, ничего интересного нет, т.к. сам протокол допроса не опубликован. Возможно, потому что до сих пор засекречен.
  О Дрейцере. По странной причине едва ли не единственное, что удалось обнаружить оп делу 16-ти это информация, связанная с Дрейцером. Из докладной записки Ягоды Сталину, Молотову, Ежову о показаниях участников троцкистской организации от 29.06.36.
  «Дрейцер является одним из организаторов контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации в Москве и членом организованного в августе 1933 г. объединенного центра…
  <…>
  В октябре 1934 г. Дрейцер получил в Москве директиву, написанную лично Троцким; подпись под этой директивой была условная ”старик”. В директиве указывалось, как восстанавливает в памяти Дрейцер, на необходимость ”убрать Сталина и Ворошилова, развернуть работу по организации ячеек в армии”. Эта директива Троцкого была написана тайнописью (симпатическими чернилами)»[170].
  Цитата эта приведена во второй раз, чтобы показать всю нелепость управления Троцким из заграницы. Не буду вторично приводить их здесь.
  Еще одно косвенный источник. Достоверность его хоть и крайне не велика, но, все же.
  С 19 июля по 11 октября, т.е. почти 2 месяца в сборнике “ Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД: янв. 1922 – дек. 1936” нет ни единого документа. Поскольку отбирались только те документы, с которыми Сталин лично имел дело, это значит, что в этот период ему ничего не было прислано. Сталин был в отпуске с 14 августа по 25 октября[171]. По Кремлевскому делу протоколов масса, чуть ли не каждый день. Сталина интересовало это дело. А по делу 16-ти нет ни единого протокола. Значит ли это, что в первом случае он столкнулся с чем-то для себя неожиданным, а во втором знал исход дела, потому что сам предрешил его? Возможно, это только предположение.
  Промежуточный итог. Против дела 16-ти свидетельствует:
  1) Постепенное увеличение масштаба заговора от первого процесса к третьему. Если мы признаем этот тезис, то всем сотрудникам ГУГБ следует застрелиться, НКВД вообще не имеет право на существование т.к. позднее раскрытие столь масштабного заговора свидетельствует о тотальной некомпетентности, либо измене. Поскольку у столь масштабной организации, каким был представлен объединенный центр на 3-м процессе не удалось прейти к власти, сам факт объединения маловероятен, еще менее вероятно руководство им Троцким, то отсюда мы можем сделать вывод об отсутствии в СССР тотального заговора.
  2) В качестве основных обвиняемых выступали Зиновьев и Каменев, которые в 1932-1936 гг. почти безвылазно находились в ссылке или тюрьме. Руководство заговором из тюрьмы та еще задача. Главное – потенциальным заговорщикам вовсе не нужны указания от фигур с политическим влиянием равным нулю.
  3) Практически нулевая активность центра. Убийство Кирова и все. Никакой партизанщины, убийства рядовых партийцев, попытки убрать высшее руководство
  3) Не ясна мотивация Ягоды как главной фигуры, благодаря которой гипотетический центр долгое время существовал. До разгрома правых, когда не было ясно, чья линия победит, он мог работать на всех понемногу. Некоторое время после разгрома правых он также мог оставаться с ними, рассуждая, что на всякий случай стоит перестраховаться. Далее его действия предельно иррациональны. Чем серьезнее угроза провала центра и его лично, тем активнее его действия.
  Что же было на самом деле:
  1) Резкое недовольство Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова сталинским курсом было. Были и те, кто не до конца признал победу генеральной линии. В этих условиях могли быть разговоры н тему как хорошо было бы устранить тов. Сталина и т.д. Устранить не значит убить. В отдельных случая могло доходить до создания игрушечных центров. Все это в сумме могло стать сигналом к подозрению и арестам.
  2) Роль НКВД  и лично Ягоды крайне темна. По всей видимости, до смещения Ягоды и назначения Ежова высшее руководство до конца не контролировало госбезопасность. Смерть Кирова, при явном попустительстве и откровенном подстрекательстве Николаева со стороны НКВД, таинственное дело «клубок», порученное Сталиным лично Ягоде по выявлению сложившегося заговора среди военных, гарнизона Кремля, само Кремлевское дело – все это в сумме говорит о подковерной игре Ягоды.
  3) По всей видимости, заговор в Кремле и НКВД был. Возможно среди и военных. Бывшие оппозиционеры могли об это узнать или догадываться, но практической роли не играли. Ягоде было выгодно перевести внимание, вину на бывшую оппозицию, в т.ч. на Зиновьева и Каменева, чтобы не выдать настоящий, небольшой, крайне слабо организованный заговор из НКВДистов, комендатуры Кремля и части военных.
  Такая гипотеза порождает ряд новых вопросов. Как именно Ягода убедил Сталина и высшее руководство начать дело? Или он просто воспользовался удачно подвернувшейся инициативой ПБ? В случае принятия этой гипотезы, как быть со 2-м и 3-м процессами, к которым Ягода не моги иметь никакого отношения? Здесь уже в нужно выходить на следующие процессы.
   
  4. Выводы различных исследователей. Итак
  1) Мнение Баландина о заговоре. Аргументы «За»:
  - Карьеристские устремления, общее неприятие ”генеральной линии”.
  - Заговор не дошел до создания боевой организации, собраний вех членов.
  - Не убили, но много раз могли это сделать. Почему нет? Боялись за свою жизнь.
  2) Конквест.
  Даже ярый антисоветчик Конквест видит намеки на истину в кремлевских процессах: «Об этом событии почти ничего не опубликовано. Речь идет о попытке связать оппозицию с заговором, направленным на Сталина. В истории об этом заговоре есть, по-видимому, какое-то зерно правды. Имеется несколько свидетельств о покушении на Сталина в библиотеки Центрального Комитета – покушении, исполнительницей которого называют молодую графиню Орлову-Павлову. “До суда она не дожила – ее расстреляли немедленно после ареста, чуть ли не по личному приказу Сталина” (статья ”А. С, Енукидзе, его преступление и его реабилитация” некоего Б. Николаевского в ”социал-вестнике”. Нью-Йорк май-июнь 1962)». Около 40 человек было арестовано весной 1935 г. В их числе – кремлевские охранники и сотрудники НКВД, которые  якобы служили связными в заговоре. В последующий период вокруг этого дела шла глухая борьба»[172].
  Особенно интересны его последние слова. Глухая борьба… К сожалению, он никак не развивает этот тезис.
  Еще одно высказывание Конквеста: «Ни в коем случае нельзя было абсолютно исключать, что оппозиция могла планировать убийство политических руководителей. Конечно, есть различные основания думать, что это было не в характере обвиняемых и противоречило их прежним точкам зрения…»[173].
  Снова Конквест «Не подлежит сомнению, что сам Сталин реально опасался покушения на свою жизнь. В 30-е годы он очень внимательно наблюдал за руководством оппозиции, так что должен был знать, что эти люди вряд ли могли организовать такую попытку. Но на низших ступенях партийной иерархии ему видели тысячи и тысячи потенциальных врагов»[174].
  И еще раз Конквест: «Выборочные убийства дезертиров из рядов НКВД и других политических противников на западе вскоре стало обычной практикой советских властей. А сам Сталин – тоже старый коммунист – организовал убийство Кирова. В таких обстоятельствах можно согласиться, что сама мысль об убийстве со стороны Зиновьева и Каменева была возможна…»[175].
  По словам Орлова: «Камене объяснил, что с осени 1932 года он и Зиновьев почти все время находились в тюрьме или ссылки, а в те недолгие промежутки, что они провели на свободе, за ними постоянно следили агенты НКВД…»[176]. То о чем уже было сказано. Разумеется, по мнению Орлова все процессы были сфабрикованы с целью личной мести Сталина бывшим оппозиционерам
  Таким образом, даже среди крайне скептически настроенных авторов, нет однозначного мнения относительно заговоров.
  Общий итог по разделу. Раскрытие настоящего заговора никогда и никто не афиширует, т.к. это признание в слабости. Настоящие заговоры исчезают тихо и не заметно, не оставляя после себя никаких улик. Поэтому, мы, видимо, никогда не сможем узнать, что же было на самом деле.
  § 4. Обоснование чисток
   
   
  Важно понять какое существовало идеологическое обоснование репрессий. Ясно, что люди в разные времена мыслят совершенно по-разному, используя разный понятийный аппарат. Даже сам язык, при полном понимании может оказаться непонятным в силу особого понятийного аппарата, символов, знаков, понятных в одной эпохе, совершенно не понятных в другой. Речь идет о т.н. «метаязыке». Человек  из современной Россия оказавшись в начале 30-х годов попал бы в иное смысловое поле, где с трудом бы мог понимать, о чем говорят. Таким образом, экстраполяция своих представлений на иные эпохи не корректен, потому что мы имеем дело с иным обществом, даже если речь идет о таких, относительно недавних событиях как репрессии.
  Вот он примерно, как легко можно было найти врага. Каганович-Сталину. От 26-го января 1936 г. Каганович, в качестве наркома НКПС пишет Сталину из Сибири: «Ознакомился с работой Красноярского узла и паровозовагоноремонтного завода… Депо и завод засорены вредительскими элементами, связанными с японцами и помещиками. Они при попустительстве горе коммунистов завели такую систему ремонта, которая приводила к тече (так в тексте - прим) связи, порче котлов, инжекторов, насосов. На заводе вскрыта группа троцкистов, занимающаяся вредительством в ремонте, травлей стахановцев, разложением рабочих. Парторги фактически разложены, стахановцы в загоне, настроение рабочих неважное»[177].
  Кагановичу незачем лгать Сталину, придумывать каких-то врагов. Первое объяснение, приходящее на ум – попытка переложить халатность, некомпетентность на внутренних врагов, тем самым, избежать ответственности. Но Каганович был назначен наркомом НКПС как раз для того, чтобы положить конец некомпетентности, когда за один только 1935 г. было около 60.000 аварий, включая несколько тысяч крушений поездов! Но нет, он совершенно искренне видит врагов. Не просто видит, не просто верит, но знает, что ужасное положение на железных дорогах есть дело рук врагов.
  В 30-е гг., особенно в 1934-1938 гг. и «совсем особенно» в 1937-1938 гг. существовала особая риторика, охватывающая всех и вся, думаю, даже Сталина. Мы – первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян. Впервые после тысячелетнего рабства человечество, на нашем примере, увидело, что человек труда, подлинный вершитель реальности, важнейший субъект истории может строить новую жизнь.
  Они, капиталистический мир – все сплошь враги, только и думающие как бы задушить наше справедливое, подлинно гуманное государство. Поэтому мы – осажденная крепость, находящаяся в окружении врагов. Они посылают к нам шпионов, диверсантов, убийц и только и думают, как бы поскорее развязать войну. Поэтому спать нельзя. Мы должны быть зоркими и бдительными. Есть люди сильные, а есть оступившиеся, слабые, нес столь твердые как истинные коммунисты. Им надо помочь направить на истинный путь. А есть откровенны враги, которые мечтают о восстановлении старого порядка, готовы  пойти на связь с иностранными державами, которые, как известно каждому, регулярно засылают к нам своих агентов. Поэтому сильнее, чем внешнего врага следует опасаться внутреннего. Внешнего поймать легче, потому что он не похож на нас, он скрывается. Внутренний – такой же как и ты, строитель социализма, он может притворяться, ты можешь знать его всю жизнь, но внутри он насквозь прогнил и может нанести тебе удар в спину. Поэтому нужно быть бдительным вдвойне. Враг не дремлет.
  Видимо, примерно такое представление существовало на уровне подсознания, метаязыка. Конечно, никто в буквальном смысле так не думал, но общая направленность ясна. В этом контексте становятся более понятны подобные документы, официальная печать, литература  и т.д. Первым обоснование репрессий является само мышление людей. Никто его искусственно не конструировал, не ставил злодейских целей тотального оболванивания. Не стоит преувеличивать интеллектуальные и организаторские способности большевиков. Перед пропагандой цели более конкретные – донести истину до масс. Процесс этот сложился стихийно, едва был какой-то план на десятилетия по изменению сознания людей. Но если в одном и том же духе рассуждают все или почти все, пишут в газетах, говорят оп радио, т никуда от этой системы не деться. Человек вовсе не будет воспринимать ее как систему оболванивания, «тоталитарного контроля» и прочее. Это сама жизнь.
  Еще один характерный пример из уже известного источника. Все тот же Каганович оценивает Пикеля и Дрейцера. Каганович-Сталину от 6 июля 1936 г. «Прочитал я показания мерзавца Пикеля и Дрейцера. Хотя и раньше было ясно, но они со всеми подробностями раскрывают истинное бандитское лицо убийц и провокаторов – Троцкого, Зиновьева, Каменева и Смирнова. Теперь уже абсолютно ясно, что главным вдохновителем этой шайки является эта продажная стерва Троцкий. Пора бы его объявить “вне закона”, а остальных подлецов, сидящих у нас, расстрелять»[178].
  В словах этих видна искренность. Впрочем, мы можем предположить и существование пресловутого двоемыслия, о котором уже было сказано в предыдущем разделе.
  Но помимо таких вещей как массовое сознание, есть и другое. Конкретные меры, способствовавшие развязыванию репрессий
  Из постановления ЦИК СССР от 1-го декабря 1934 г.
  «1) Следственным властям – вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком;
  2) Судебным органам – не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайства преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению;
  3) Органам Наркомвнудела – приводить в исполнение приговоров о высшей мере наказания в отношении преступников названных выше категорий немедленно по вынесении судебных приговоров»[179].
  Прежде всего, обратим внимание на дату. В этот день был убит Киров, реакция последовала незамедлительная. Ускоренный порядок означает меньшее внимание к отдельному подсудимому, меньше времени – менее объективный приговор, простор для произвола становится поистине огромным. Второй и третий пункты означают отсутствие возможности кассации решения суда, т.е. обжалования приговора. Если смертный приговор вынесен, то уже ничто, и никто не спасет. Человек будет расстрелян ночью в тот же день! Поистине это постановление открывает путь чудовищному произволу. Человек, обвиняемый по 58-й статье, теперь практически не имеет шансов на спасение, даже если речь идет не о высшей мере, а о ссылке.
  Есть указ сверху – его следует исполнять. Как невежественному следователю, партийному или гос. чиновнику зарекомендовать себя, показать, что он достоин более высокой должности? Простейший и безотказный способ – ретивое исполнение воли вышестоящего. А теперь вспомним о существовавшем стахановском движении, ударных стройках, стремлении всюду перевыполнить планы в самые фантастические сроки. Поэтому и чекисты также постараются, вслед за шахтерами, сталеварами перевыполнить план. Разница лишь в том, что в первом случае речь идет об угле и кирпичах, во втором о человеках. Так мы выходим уже гораздо дальше. На понимание т.н. «Массовых репрессий» августа 1937-ноября 1938 гг., когда за 15 месяцев было вынесено 681 тыс. смертных приговоров (см. Приложение 1)
  Зачем было издавать столь жесткое постановление? Убийство Кирова свидетельствует о том, что Варг силен как никогда. Только жесткие превентивные меры могут спасти нашу страну.
  Не следует также забывать о том, что все известен неподлежащий сомнению тезис, выдвинутый товарищем Сталиным об обострении классовой борьбы по мере движению к социализму. Чем успешнее наши действия, тем сильнее злиться враг, загнанный к стенке враг. Поэтому он способен на самые низменные поступки, такие как индивидуальный террор:
  Из закрытого письма ЦК ВКП (б) “Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова”: «Партия давно уже провозгласила, что чем сильнее становиться СССР и чем безнадежнее положение врагов, тем скорее могут скопиться враги – именно ввиду их безнадежного положения – в террор, что ввиду этого необходимо всемерно усиливать бдительность наших людей. Но истина осталась, очевидно, для некоторых наших товарищей в Ленинграде тайной за семью печатями»[180].
  Обратите внимание на последнее предложение. Некоторые не поняли уже давно всем известную истину, ослабили бдительность, почувствовали себя  в безопасности, когда кулак повержен, оппозиция покаялась. На самом деле это не так. Они, вместе с зарубежными парящими кликами и разведками затаились и сейчас, когда, казалось, борьба выиграна, следует готовиться к решающим битвам. Если мы расслабимся, то удар будет всесокрушающим. Кое-то проявил слабость, потерял бдительность. Значит, надо ее всемерно усиливать. Как на практике доказать высокому начальству, что бдительность усилена. Найти как можно больше врагов.
  Закрытые письма ЦК направлялись партийным органам нижнего уровня – обкомам, крайкомам, ЦК компартий союзных республик. Рядовые члены партии информацию из этих писем не видели, но получали ее на собраниях.
  Еще один документ того же рода. Из циркулярного письма НКВД СССР всем местным органам наркомата внутренних дел СССР. Январь 1935 г.:
  «…не может быть и речи об обострении нашей борьбы с классовым врагом. Наоборот, наша борьба должна быть всемерно усилена, наша бдительность – всемерно заострена. Речь идет, стало быть, об усилении нашей борьбы с классовым врагом»[181].
  А теперь подумаем. Человек постоянно ходит на партийные собрания, где постоянно говорят об одном и том же, тем паче является сотрудником НКВД или партийцем хотя бы среднего звена. Что ему останется думать, если из года в год ему не просто твердят одно и то же, но и неопровержимо доказывают. Он будет не просто верить в существование, каких угодно заговоров, но знать это. Вера предполагает сомнение, сейчас мы не касаемся религии, знание не оставляет место сомнению.
  Не следует также забывать о таком понятии как партийная дисциплина. Пария воспринималась и до революции, и после как сила, которая не может ошибаться. Да, можно говорить, что реально партия представляла, уже на начало 30-х гг. безликую массу, единственный смысл которой заключался в легитимации власти верхушки: ПБ ЦК, среднего руководства и беспрекословном исполнении всех решений. Тем не менее, каждый человек  отдельности, и даже большая группа людей может ошибиться. Партия ошибиться не может, потому что она является единым во множестве телом, состоящим из лучших людей – коммунистов. Чем-то напоминает определение церкви как единого, боговдохновенного, богочеловеческого организма, потенциально объемлющего не только всех людей, но  и все сущее вообще. Когда есть «мы» это ничто. Когда «мы» становятся «я-единый-во-мнжестве», много становятся одним, тогда есть партия.
  ПБ или ЦК лишь выражают волю партии, но, ни в коем случае на навязывают. Человек, выросший, воспитанный в той среде, воспринявший господствовавшие идеи просто не может относиться к партии иначе, чем к высшему, беспрекословному авторитету. Можно возразить – а как же сотни тысяч приспособленцев и карьеристов? Одно другому не мешает. Если человек когда-то вступил в парию по соображениям карьеры, то уже через десять лет он будет мыслить себя в рамках этого единого организма и будет считать, знать, что он истинный коммунист.
  Наконец, самый показательны пример. Из доклада генсека ЦК ВЛКСМ А. В. Косарева: «Классовая борьба не затухает, а принимает новые, более сильные формы. Враг не уступает добровольно своего места. Его можно убрать только насильственно, методами экономического воздействия, методами организационно-политической изоляции, а когда в этом есть потребность – методами политического истребления (выделено мной – прим.)». Комментарии излишни. И ведь это говорит глава ВЛКСМ! Организации, включающей в себя молодежь, готовящую кадровую замену партийцам. Поистине смена вырастает достойная предшественников.
  Зачастую центральный аппарат НКВД не оставлял выбора мстным органам, даже если у тех не было никаких врагов. Из директивы заместителя наркома внутренних дел Р. Е. Прокофьева от 9 февраля местным органам НКВД:
  «Имеющиеся в нашем распоряжение…данные показывают возросшую активность троцкистско-зиновьевского контрреволюционного подполья и наличие подпольных террористических формирований среди них. Ряд троцкистских и зиновьевских групп выдвигают идею создания единой контрреволюционной партии и создания единого организованного центра власти в СССР…
  …Задачей наших органов…является ликвидация без остатков всего троцкистско-зиновьевского подполья. Немедленно приступить к ликвидации всех…дел по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива, направив следствие на вскрытие подпольных к.-р. формирований, всех организованных связей троцкистов и зиновьевцев и вскрытие террористических групп»[182].
  Важно заметить. Директива адресована всем местным отделениям НКВД, т.е. от Анадыря до Бобруйска. Прямо указывается, что искать следует троцкистов и зиновьевцев. Разумеется, никто не желает отставать от соседа по перевыполнению плана. Нет врагов? Их нужно найти! Совсем нет? Все равно найдем! Так троцкистами могут стать банальные уголовники, уже стоящие на учете мелкие хулиганы, любители анекдотов и т.д.
  Из закрытого письма ЦК ВКП (б) “О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока”: «На основании новых материалов НКВД, полученных в 1936 году, можно считать установленным, что Зиновьев и Каменев были не столько вдохновителями террористической деятельности против нашей партии и правительства, но и авторами прямых указаний как об убийстве С. М. Кирова, так и готовящихся покушений на других руководителей нашей партии, и в первую очередь на т. Сталина»[183].
  Опять мы видим, что это письмо исходит от ЦК, говорящего от имени партии, которая не может ошибаться. Важно здесь следующее. Без объяснения почему, при каких обстоятельствах ЦК просто утверждает, что некий факт установлен, хотя эти должен заниматься суд и прокуратура.
  Вывод. Репрессии обосновывались следующим образом:
  1) Существование особого понятийного аппарата, метаязыка, в 30-е гг. Сама постановка вопроса о врагах была естественна и нормальна.
  2) Желание массы чиновников, сотрудников НКВД выслужиться.
  3) Партийная дисциплина. Применительно к репрессиям выражалась в постоянных закрытых письмах ЦК местным партийным органам.
  4) Директивы центрального аппарата НКВД, буквально заставляющие местные отделения искать врагов, даже если их и нет.
  5) Кампанейщина, стремление перещеголять соседа, перевыполнить план по найденным врагам.
  6) «Появление значительного числа коммунистов-перерожденцев требовало периодических чисток партии»[184].
  Не стоит говорить, что все это ужасно, чудовищно, бесчеловечно, противоречит общечеловеческим ценностям и т.д. Подобные явления уводят в сторону от понимания явления. Как ни парадоксально это прозвучит, но в 30-е гг. репрессии были нормой.
  § 5. Публичность процессов
   
   
  Первым по настоящему публичным, т.е. доступным иностранцам, процессом стало дело 16-ти. Как происходило «информационное обеспечение» и для чего оно было нужно? Попытаемся ответить.
  Ежов, Каганович-Сталину от 17-го августа 1936 г. «Из представителей печати на процессе (процесс 16-ти – прим.) допускаются: а) Редакторы крупнейших центральных газет, корреспонденты ”Правды” и ”Известий”; Работники ИККИ и корреспонденты для обслуживания иностранных коммунистических работников печати; в) Корреспонденты иностранной буржуазной печати»[185].
  Следует отметить следующее. Первое. Допускаются не какие-то корреспонденты, а редактора самых массовых в стране газет. Тем самым, подчеркивается особый статус процесса, отчет от которой должен дать лично редактор. Работники и корреспонденты исполкома Коминтерна необходимы для «правильного» освещения события. Интересно, что допускаются не только журналисты, но и загадочные работники… Что касается иностранной прессы, то здесь все ясно. Одной из очевидных целей процесса является показать правомерность суда и приговора по делу 16-ти. Сам факт приглашения инкоров свидетельствует о важности мнения за рубежом о советской власти, суде, легитимности политического процесса и т.д. Для чего все это? Один из способов укрепления власти сталинской группы. Необходимо убедить весь мир в том, что все бывшие опустились до откровенного терроризма. Показать непредвзятость и объективность советского суда.
  Каганович, Ежов-Сталину от 19-го августа 1936: «На иностранных корреспондентов признание всех подсудимых в своей виновности произвело ошеломляющее впечатление»[186]. Действительно, невиданный случай, чтобы все 16 человек отказались себя защищать, подтверждали все, что предъявляет обвинение. Ежов докладывает, что лишь ошеломляющее. Но едва ли кто из корреспондентов не мог задать себе вопрос. Как такое возможно? Чтобы все сразу признались в самых ужаснейших преступлениях? О конкретной оценке корреспондентами процесса в письме не говорится.
  Каганович, Ежов-Сталину от 20го августа 1936 г. «Каменев при передопросе прокурора о правильности сообщаемых подсудимыми фактов подавляющее большинство (выделено мной – прим.) их подтвердил. В сравнении с Зиновьевым держится более вызывающе. Пытается рисовать (выделено мной – прим.)».
  Некоторые подсудимые, и в особенности Рейнгольд, подробно говорили о связи с правыми, называя фамилии Рыкова, Томского, Бухарина, Умнова. Рейнгольд в частности показал, что Рыков, Томский, Бухарин знали о существовании террористической группы правых.
  Это произвело особое впечатление на инкоров. Все инкоры в своих телеграммах специально на этом остановились, называя это особенно сенсационным показанием»[187].
  Эта записка говорит следующее. Первое, далеко не все подсудимые была морально подавлены и на суде готовы были признать далеко не все. Тем более рисовать во время процесса… перед неизбежной смертью так себя не ведут. Значит, Каменев рассчитывал на смягчение приговора, или прямо в зале суда, или после оного. Особое значение инкоры предали заявлению оп причастности к заговору правых. Почему все посчитали нужным выделить именно это? Варианты: никто не ожидал, что еще и правые к этому примешаны, все поразил масштаб заговора, либо, уже до этого были какие-то данные о центре правых. Впрочем, второй вариант крайне маловероятен.
  1. Реакция второго интернационала. Каганович, Чубарь-Сталину. От 22-го августа 1936 г. «Председателю совнаркома. Мы сожалеем, что в момент, когда мировой рабочий класс объединен в своих чувствах солидарности с испанскими рабочими в их защите демократической республике, в Москве начался крупный политический процесс. Несмотря на то, что обвиняемые в этом процессе – Зиновьев и Каменев и его товарищи – всегда были заклятыми врагами социалистического Рабочего интернационала и международной федерации Профсоюзов, мы не можем воздержаться от просьбы, чтобы обвиняемым были обеспечены все судебные гарантии, чтобы им было разрешено иметь защитников, совершенно независимых, от правительства, чтобы им были вынесены смертные приговоры и чтобы, во всяком случае, не применялась какая-нибудь процедура, исключающая возможность апелляции»[188].
  Следует учесть, что второй интернационал, мягко говоря, не питал никакой любви к III-му интернационалу, созданному Лениным. И это проявляется, в том числе и в оценке Зиновьева и Каменева.
  Информация по процессу должна была подаваться не только как единичный акт. Серия статей и все. Нет, судя по имеющимся у нас данным, компания планировалась на несколько дней. И в этой компании активную роль играл Сталин. Ему было нужно осветить процесс именно в том ключе, в котором он хотел это и никак иначе. Почему-то ему очень хотелось, чтобы и за границей Зиновьев с Каменевым были восприняты как люди самого низкого пошиба. Что это? Желание отомстить, пропагандистская акция, в очередной раз стремящаяся показать советскую власть в лучшем виде. Может быть и все сразу. Вот о чем идет речь.
  Вывод. По 1-му московскому процессу была развернута, в отличие от всех предыдущих широкая пропагандистская компания. Это был первый случай, когда на процесс были приглашены иностранный корреспонденты. Сталину и высшему руководству было крайне нужно убедить несколько тысяч людей  в нескольких европейских странах в правомерности процессов, в подлинной вине обвиняемых. Зачем? Варианты: сам не верили, поэтому стремились убедить всех остальных. Конечно, такое объяснение смешно. Другой вариант – скрытая расправа с политическими фигурами такого масштаба как Каменев Зиновьев рано ил поздно была бы обнаружена и тогда появился бы очередной повод упрекнуть советский режим в бесчеловечности и прочих грехах. Каковы бы ни были цели самого процесса, информационное обеспечение было поставлено достаточно хорошо, хоть и может показаться откровенно примитивным.
  §6. Цели процессов
   
  О целях политических процессов уже неоднократно писалось по ходу всей работы. Но то были разрозненные оценки по отдельным источникам, отдельным процессам. Теперь же настала пора осмыслить эти процессы как систему, явление одного порядка. Во всяком действии есть некий мотив, цель. Следует выяснить какой общий мотив, общая цель всех процессов, используя как уже имеющийся материал, так и новый. Цели можно, условно, разделить на два типа; очевидные и не очевидны. Начнем с первых.
  2. Очевидные цели политических процессов:
  Что объединяет все дела, начиная с убийства Кирова и заканчивая процессом марта 1938 г.? Последовательное увеличение раскрытого заговора и руководство Троцкого. Поэтому одна из самых очевидных целей – это дискредитация Троцкого.
  1) Одна из целей – дискредитация Троцкого. Каганович-Сталину от 27-го августа 1936 г. Выдержка из проекта обращения к Норвежскому правительству: «…можно считать установленным, что проживающий в Норвегии Л. Троцкий является организатором и руководителем, и вдохновителем террористических действий, имеющих целью убийство членов советского правительства и вождей советского народа
  Доводя вышеизложенное до сведений Норвежского правительства, Советское правительство полагает, что дальнейшее предоставление убежища Л. Троцкому, организатору террористических действий, может нанести ущерб существующим между СССР и Норвегией дружественным отношениям и противоречило бы современным понятиям о нормах международных отношений»[189].
  Понятно, что в сравнении с СССР Норвегия – это политический пигмей, поэтому идти на конфронтацию с большим соседом, по меньшей мере, не выгодно. Поэтому Троцкий и был вскоре выслан в Мексику. Советской стороне чрезвычайно необходимо избавиться от Троцкого, даже в Норвегии н не выносим. Если он, Троцкий, политически повержен, то может говорить, писать все что угодно, но никакой роли это иметь не будет. Значит, он представлял реальную опасность. Тем более Норвегия относительно близко к Ленинграду, в Ленинграде было совершено убийство Кирова, члена ПБ, как было выяснено еще в 3- главе через Финляндию в Ленинградскую область периодически забрасывались диверсанты… Совпадения эти ни о чем не говорят, но, все же, нельзя оставить без внимания тот факт, что Троцкий столь сильно беспокоил советскую сторону. Тем более покушение на него в Норвегии, затем убийство в Мексики. Нет, с не представляющими опасность так не обходятся. Возможнее и другой вариант объяснения. Если вспомнить все, написанное в §4 настоящей главы, то возможно допустить, что Троцкий на полном серьезе воспринимался как враг №1, который реально кем-то руководил  и отдавал директивы. Вероятность руководства Троцким заговора в СССР мы уже обсуждали и пришли к выводу, что это крайне маловероятно.
  2) Вторая цель – убедить мировую общественность, под которой подразумевались, естественно, некоторые круги Великобритании, Франции, США и, по большому счету, все. В самом деле, все это было рассчитано не на общественность Гондураса.
  Третья цель. Еще одна цель – раскрутка дела с выходом на следующие процессы. НКВД очень важно связать разные центры, создать максимально широкий заговор. Каганович-Сталину от 9 сентября 1936 г. «Передаю точный текст сообщения Прокуратуры в печати. Номер 15. Каганович.
  ”В Прокуратуре Союза ССР закончено расследование по поводу сделанных на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра в Москве 19 и 20 августа с.г. некоторыми обвиняемыми указаний о причастности в той или иной степени к их преступной контрреволюционной деятельности Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова. Следствием не установлено юридических данных для привлечения Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова к судебной ответственности, в силу чего настоящее дело дальнейшим следствие прекращено”»[190].
  Конечно же сама по себе раскрутка дел не может являться самоцелью. Но очевидно, что каждый последующий процесс основывался на дополнительных материалах, вскрытых по предыдущему. Так мы выходим на проблему более высокого уровня. Пусть нас не смущает, что в данном случае следствие прекращено. Проблема более высокого уровня – это, как уже неоднократно говорилось, вероятность существования тотального заговора. Судя по множеству фактов, о которых говорилось в параграфе «тотальный заговор» такого заговора не было.
  3) Наиболее простое объяснение предлагает Бронштейн: «Для чего все это, спросите вы? Для удушения всякой оппозиции, всякой критики, для деморализации и оплевания всего и всех, кто противится бюрократии или хотя бы отказывается петь ей ”осанну”. Не в последнем счете эта дьявольская работа направлена против меня»[191].
  Как ни странно данная интерпретация сейчас едва ли не самая популярная. Подавить не просто сопротивление, но саму мысль о возможности такого, запугать все и вся, установить обстановку всеобъемлющего страха, лишить людей воли, с тем чтобы использовать как материал для своих экспериментов. Заслуживает внимания в высказывании Троцкого следующее. Он говорит об оппозиции, т.е., тем самым, признавая сам факт существования такой! Не ясно, имеет ли он ввиду реально существующую оппозицию, или латентную, потенциальную, оппозицию в умах. В любом случае к 1936 г. критика могла быть в адрес чего и кого угодно, кроме партии, как единого существа, высшего руководства и, конечно же, самого Сталина. Уничтожать нечего. Всякая альтернатива задавлена еще задолго до 1936 г. Так что истинность этого тезиса не очевидна. Разумеется, Бронштейн не может забыть о себе, что как, мы убедились на примере ноты норвежскому правительству, не лишено оснований.
  Тем не менее, даже Троцкий признает факт существования террористических групп, вроде БКС
   «Если террористические тенденции вспыхивали в отдельных групп советской молодежи, то не вследствие политической деятельности оппозиции, а в результата ее разгрома, удушения всякого протеста и всякой мысли, в результата безнадежности и отчаяния»[192].
  Обратите внимания. Сопротивление возникает не из-за надежды на победу, но, напротив, ввиду безысходности. Ничего не напоминает? По мере ослабления видимого сопротивления, движения к социализму классовая борьба обостряется, проявляясь в виде сопротивления со стороны врагов, периодически выливающегося в террористические акты. Т.е. Бронштейн, намеренно или нет, скорее всего нет, косвенно подтверждает сталинский тезис!
  2. Неочевидные цели процессов.
  Гипотетичность этого раздела очевидна. Если некое явление не очевидно, то его невозможно однозначно доказать. Одна из наиболее дельных  и оригинальных концепций принадлежит Ю. Н. Жукову:
   «”Процесс 16-ти” сопровождался неизбежной и шумной пропагандисткой компанией, которая внезапно началась 15 августа и внезапно же прекратилась спустя двенадцать дней. Кампания, которая, как и сам суд должна была оказать психологическое воздействие на членов ЦК, делегатов предстоящего вскоре  Всесоюзного съезда Советов»[193].
  Таким образом, по мнению Жукова, процесс 16-ти был одним из элементов скрытой политической борьбы между узким и широким руководством, своеобразной разменной картой, предупреждением как следует себя вести.
  Если мы принимаем т.з. Жукова о демократической сталинской реформе в стране, то выходит, что процесс был необходим для этой самой демократизации. Зачем нужна эта реформа? Варианты:
  Избавиться от старой политической элиты. Зачем? Вероятно, чтобы окончательно стереть память о революции, идеи мирового интернационализма, космополитизма, мировой революции, с тем, чтобы обозначить переход к, говоря условно, державности.
  Вариант второй. Нормальная политическая жизнь, когда люди действительно могут выбирать представителей власти, быть не только объектами, но и субъектами политики, если под политикой мы понимаем систему отношений людей по поводу власти, при существующей системе не возможна. С другой стороны, неужели Сталин действительно желал вовлечения т.н. народа в политику? Против кого направлена реформа – очевидно. Против «широкого» руководства, начиная от первых секретарей исполкомов союзных республик, областей и краев РСФСР, заканчивая сельсоветами. Предположим, что старая, революционная гвардия действительно малоэффективна, невежественна, все проблемы умеет решать только насилием. Но разве сам Сталин и его окружение не такие же? Ведь именно они, через органы ЦК назначали этих людей. Тем боле в жесткости, а когда нужно и жестокости узкому руководству не откажешь. Это подтверждает и коллективизация и дальнейшие массовые репрессии, которые до августа 1936 г. были крайне узкими и локальными. Хорошо, предположим, Сталин действительно желал легитимно отстранить старую гвардию, поскольку преобразование страны во всех смыслах не возможно с такими кадрами.
  Косвенно верность слов Жукова подтверждает и сам Сталин
   «Слишком много говорят у нас…о заслугах руководителей, о заслугах вождей. Это, конечно, не верно и не правильно. Дело не только в вождях…старый лозунг ”техника решает все”…дожжен быть теперь заменен новым лозунгом, лозунгом о том, что ”кадры решают все”…среди наших товарищей…нашлись товарищи, которые после первых же трудностей стали звать к отступлению…эти товарищи не всегда ограничивались критикой и пассивным сопротивлением. Они угрожали нам поднятием восстания в партии против Центрального Комитета. Более того, они угрожали кое-кому из нас пулями…нам пришлось при этом пути помять бока кое-кому из этих товарищей. Должен признаться, что я тоже приложил руку к этому делу».
  Другой вариант – главнейшей целью Сталина и высшего руководства была не замена неэффективных кадров, а банальная политическая борьба с целью устранения не просто непокорных, но и сомневающихся. Поставить на места людей абсолютно преданных, полностью зависимых от ЦК, ПБ, высшего руководства.
  Цель процесса по Орлову: «Одна из целей Сталина состояла в том, чтобы запугать недовольные массы рабочих и тех членов партии, кто еще сочувствовал оппозиционерам»[194]. Примерно то же , что и у Троцкого, только здесь уже в качестве объекта выступают рабочие и члены партии. Что касается последних, то они помнят разгромы оппозиция, ссылки видных деятелей, массовые раскаяния, затем проверку партбилетов. Куда еще дальше запугивать? Увеличение насилия имеет смысл при увеличении сопротивления. Впрочем, возможен и обратный вариант. Дабы пресечь саму возможность усиления сопротивления, еще до рождения, следует усилить террор даже при уменьшении сопротивления. Превентивный удар.
  Что можно сказать в конце? При условии, что мы не считаем т.т. Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и т.д. параноиками, чьи действия мотивируются исключительно инстинктивным рефлексом, следует признать разумность, если угодно рациональность их действий. Раз так, то цели могли быть следующие, в зависимости от выбранной точки зрения на политические процессы.
  1) В случае с признанием существования тотального заговора:
  а) Цель – уничтожить врагов, дабы обезопасить страну.
  б) Лидеры бывших оппозиций реально представляли угрозу.
  2) Если мы считаем заговоры выдумкой, фальсификацией, то цели следующие:
  а) Подавление всякого даже гипотетического сопротивления, чтобы сделать свою власть вечной. Проистекать такой подход может только из великого, постоянного страха не только за власть, но и жизни. Для страха нужны некоторые основания, что власть может уйти, а вместе с ней и жизнь. Т.е. даже при признании т.з. сплошной фальсификации выходит, что основания для большого страха были…
  б) Личная месть. Сталин ненавидел Троцкого, а заодно Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина и т.д. Почему он их ненавидел? Это уже не имеет никакого значения. Варианты – от осознания их нравственного, интеллектуального превосходства до каких-то мелких личных обид. Здесь уже зависит от личного отношения к Сталину.
  3) Есть и третья версия, о которой уже было сказано в разделе «потенциальный заговор»:
  а) В некоторых случая процессы, такие как дело группы Филармония, Кремлевское дело, дело 16-ти могли стать прикрытие настоящего, небольшого, не слишком оформленного заговора НКВД, комендатуры Кремля и некоторых военных, прежде всего Корка.
  б) В это контексте «Дело Тухачевского», снятие и арест Ягоды могут выглядеть вполне обоснованными.
  в) итого – часть процессов как прикрытие, часть – подавление реально существовавшего заговора.
  
   
  § 1. Заключение
   
  Собрано великое множество материала, проанализированы десятки источников, по каждой мелкой проблеме сделаны выводы, по каждой небольшой проблеме представлена масса вариантов ее решения. Следует задать предельно справедливый вопрос. И что дальше? Вы, гражданин автор, не ответили ни на один из поставленных вами вопросов! Совершенно верно. При имеющемся материале четкого ответа на какой-либо из вопросов быть не может. Даже если кому-то удастся собрать всю совокупность источников, это ровным счетом ничего не даст в смысле полной доказательности, потому что всегда можно будет возразить сотней аргументов.
  Тем не менее, о многом можно говорить с громадной долей уверенности. А именно.
  Мы выяснили, что в ходе политических процессов 1934-1936 гг. использовалась незаконная система дознания: пытки, шантаж, подлог и т.д. В частности, это касается дела 16-ти. Сам факт фальсификации не говорит против наличия заговора, т.к. разумно предположить, что ни один уважающий себя диктатор не буде проводить честную процедуру суда в отношении тех, кто только что хотел его свергнуть.
  Итак, существуют три рабочие версии на заговор в начале 30-х гг. против Сталина и прочих:
  1. Никаких заговоров не было. Все процессы сфабрикованы. Целью их являлась личная месть Сталина бывшим оппозиционерам, которых он люто ненавидел и сам факт существования которых был для него невыносимы, т.к. он в глубине души осознавал их правоту, нравственное и интеллектуальное превосходство над собой.
  Для укрепления своей личной власти Сталину необходимо было раз и навсегда покончить не только с реальной или потенциальной оппозицией, но даже с самой мыслью о такой. Сломить волю всех мыслящих, четных людей, окружить себя исполнительными, абсолютно покорными бездарями, готовыми выполнить любой его указ.
  Репрессии в НКВД понадобились для того, чтобы навсегда скрыть следы своих преступлений.
  2. Существовал громадный, всеобъемлющий заговор, включающий всех бывших оппозиционеров, НКВД, военных. Этот заговор  имел центр, со множеством организаций на местах. Одни из ключевых элементов этого заговора был Ягода, который заслонял всех от обнаружения. Делал он это посредством ударов по отдельным группам, чтобы не выводить высшее руководство на центр, показывать лояльность и исполнительность с тем, чтобы и далее оставаться на посту наркома и далее защищать заговорщиков. Ленинградское дело, Московское, Кремлевское, дело 16-ти – все это удары по реально существовавшим группам. С провалом самого Ягоды, центр решился важнейшей опоры и был, по сути, обречен. В январе 1937 г. была раскрыта троцкистская организация, действовавшая параллельно объединенной троцкистско-зиновьевской, даже раскрыт заговор военных, после чего остался сам центр, лишенный уже каких бы то ни было рычагов влияние, рассеянный, не представляющий никакой опасности, который и был добит в марте 1938 г.
  Центр активно сотрудничал с японской и немецкой спецслужбами. Естественно, не весь, а только его «военная» часть. Таким образом, Советский Союз подготовился к войне, разгромив пятую колонну, сведя на нет возможность какого-либо переворота.
  3. Моя версия. В 1930-1934 гг. в СССР действительно существовал заговор. Это не был тотальный заговор, представленный в финальном аккорде политических чисток, на процессе 1938 года. Заговор состоял из некоторых высокопоставленных членов НКВД, во главе с Ягодой. Именно ему принадлежит ключевая роль в заговоре. Второй часть заговор были военные, специально этой теме не было уделено внимания, но совершенно ясно, что вербовка в Кремле, перестановки в гарнизоне не были бы возможными без помощи, как минимум, Корка. Имелась ли четкая связь между этими организациями, точно сказать нельзя. Я склоняюсь к версии, что такая связь была. Говорить о центре в традиционном понимании, т.е. структуре с ядром, ячейковыми организациями не приходится. Были отдельные люди, которые вербовали сторонников. Масштабы заговора были довольно не велики, уровень координации также, что свидетельствует о его полном провале
  Роль бывших оппозиционеров в этом деле представляется несущественной. Да, в конце 20-х гг. Ягода мог сотрудничать с правыми, но после их разгрома такое сотрудничество могло для него, Ягоды, стать опасным, а главное не нужным, потому что оппозиционеры ничего не могли ему дать. Нет, с определенного момента Ягода стал самостоятельно фигурой.
  Для сокрытия истинного заговора Ягода инспирировал отдельные процессы, которые не то чтобы ликвидировали отдельные элементы заговора, а просто уводили внимание не только ЦК, но и ПБ в сторону. Об истинном положении дел, возможно, не знал никто кроме самого Ягоды и Агранова.
  Киров был убит Николаевым, который и не подозревал, что его используют. Причастен ли к этому Ягода? Да, причастен, но не ясна как именно. Это убийство на некоторое время отвлекло внимание высшего руководства от Москвы, что дало заговорщикам время, которое они не использовали. Ликвидация БКС, две волны репрессии, вторая в разы мощнее другой объясняются не только делание отчитаться о выполненной работе, но и желанием увести внимание ПБ от подлинной организации, которая, вероятно была в Ленинграде, но о которой ничего не известно. Что касается Николаева, то, судя по всему, над ним работали именно НКВД'исты и одновременно германские спецслужбы. Связан ли был с ними Ягода – точно не известно. Видимо, нет, поскольку убийство Кирова, все-таки не могло иметь для него выгоду, т.к., хотя внимание высшего руководства, и было уведено в сторону, но оно же сильно обострилось.
  Вариант с «заказом» Кирова со стороны высшего руководства и лично Сталина ничуть не противоречит выдвинутой точки зрения. Наоборот, Ягоде это только на руку, т.к. он сразу убивает двух зайцев. Во-первых, выполняет волю высшего руководство, во-вторых, внимание ПЮ уходит в сторону.
  Опять же, желая открыть заговор, Ягода пошел на вынужденную ликвидацию Кремлевской группы, в ходе которой были потеряны столь ценные для заговорщиков Петерсон и Енукидзе. Эта ликвидация объясняется просочившейся и дошедшей до Сталина информацией. Таким образом, вариант дворцового переворота отпал, угроза теперь нависла и над самим наркомом. Он больше не может принимать активно участи в заговоре, ему остается только обороняться.
  Развязкой стал процесс 16-ти. Опять же заказ со стороны верхушки здесь вполне может уживаться с интересами Ягоды. Ему очень нужно увести подозрения от себя. Процесс прошел и буквально через месяц Ягода окончательно проваливается. Таким образом, ветвь заговора, идущая из НКВД, наиболее ценная  и мощная, была потеряна. Ягода не мог больше никому покровительствовать, и вскоре сам был разоблачен с попутным навешиванием множества обвинений.
  Умер заговор с отставкой Ягоды или нет? Здесь есть два варианта. Первый – военные и НКВД были связаны, когда втора часть была ликвидирована, исполнение заговора осталось на военных. Второй – НКВД и военные никак между собой не были связаны.
  Что предстоит еще сделать:
  1) Более детально выяснить был ли заговор военных, если был, то имелась ли связь с НКВД.
  2) Лучше выяснить роль бывшей оппозиции, т.е. исследовать второй и третий Московский процессы. Особенно третий, т.к. это процесс позиционировался как итоговое раскрытие тотального заговора, который, наконец-то полностью разоблачен.
  3) Понять, зачем нужно было казнить тех, кто делал революцию? В общем то это понятно. Наметившийся с 1936 г. отход резко «вправо», воссоздание Империи требовали таких чисток. И все же, это слишком зыбкое основание.
   
   
  § 2. Библиография.
  Источники
   
   
  1. Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. М., 1990.
  2. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991.
  3. Сталин и Каганович. Переписка 1931-1936 гг. М., 2001.
  4.  Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД: янв. 1922 – дек. 1936: справ. // Сост. В. Н. Хаустов и др. М., 2003.
  5. Лубянка: Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, 1937-1938 гг. М., 2004.
   
  Литература
   
  1. Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950.
  2. Конквест Роберт. Большой Террор. М., 1991.
  3. Троцкий. Преступления Сталина. М. 1994.
  4. Жуков Ю. Н. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003.
  5. Рудольф Баландин. Сергей Миронов. «Клубок» вокруг Сталина. Заговоры и борьба за власть в 1930-е годы. М., 2003.
  § 3. Приложение
   
  I. Приложение №1. Статистика расстрелов в СССР 1921-1953 гг. Составлена на основе статьи В. Н. Земского «Политические репрессии в СССР (1917-1990)»[195]. Данные касаются вообще всех расстрелов, в т.ч. за бандитизм, разбой и т.д.
   
  год
  Число приговоров
  год
  Число приговоров
  Год
  Число приговоров
  1921
  9701
  1932
  2728
  1943
  3579
  1922
  1962
  1933
  2154
  1944
  3579
  1923
  414
  1934
  2056
  1945
  3029
  1924
  2550
  1935
  1229
  1946
  4252
  1925
  2433
  1936
  1118
  1947
  2896
  1926
  990
  1937
  353074
  1948
  1105
  1927
  2363
  1938
  328618
  1949
  -
  1928
  869
  1939
  2552
  1950
  -
  1929
  2109
  1940
  1649
  1951
  475
  1930
  20201
  1941
  8011
  1952
  1612
  1931
  10651
  1942
  23278
  1953(1-е полугодие)
  198
   
   
  II. Приложение №2. Акт об обыске у Ягоды[196]
   
  1937 года, апреля 8 дня. Мы, нижеподписавшиеся, комбриг Ульмер, капитан госуд. безопасности Деноткин, капитан госуд. безопасности Бриль, ст. лейтенант госуд. безопасности Березов­ский и ст. лейтенант госуд. безопасности Петров, на основании ордеров НКВД СССР за №№ 2, 3 и 4 от 28 и 29 марта 1937 года в течение времени с 28 марта по 5 апреля 1937 года производили обыск у Г. Г. Ягода в его квартире, кладовых по Милютинскому переулку, дом 9, в Кремле, на его даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР.
  В результате произведенных обысков обнаружено:
  1.  Денег советских 22 997 руб. 59 коп., в том числе сберегательная книжка на 6180 руб. 59 коп.
  2.  Вин разных 1229 бут., большинство из них заграничные и изготовления 1897, 1900 и 1902 годов.
  3.  Коллекция порнографических снимков 3904 шт.
  4.  Порнографических фильмов 11 шт.
  5.  Сигарет заграничных разных, египетских и турецких 11 075 шт.
  6.  Табак заграничный 9 короб.
  7.  Пальто мужск. разных, большинство из них заграничных 21 шт.
  8.  Шуб и бекеш на беличьем меху 4 шт.
  9.  Пальто дамских разных заграничных 9 шт.
  10.  Манто беличьего меха 1 шт.:
  11.  Котиковых манто 2 шт.
  12.  Каракулевых дамских пальто 2 шт.
  13.  Кожаных пальто 4 шт.
  14.  Кожаных и замшевых курток заграничных 11 шт.
  15.  Костюмов мужских разных заграничных 22 шт.
  16.  Брюк разных 29 пар
  17.  Пиджаков заграничных 5 шт.
  18.  Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. 32 шт.
  19.  Шинелей драповых 5 шт.
  20.  Сапог шевровых, хромовых и др. 19 пар;
  21.  Обуви мужской разной (ботинки и полуботинки), преимущественно заграничной 23 пары
  22.  Обуви дамской заграничной 31 пара
  23.  Бот заграничных 5 пар
  24.  Пьекс 11 пар
  25.  Шапок меховых 10 шт.
  26.  Кепи (заграничных) 19 шт.
  27.  Дамских беретов заграничных 91 шт.
  28.  Шляп дамских заграничных 22 шт.
  29.  Чулок шелковых и фильдеперсовых заграничных 130 пар
  30.  Носков заграничных, преимущественно шелковых 112 пар
  31.  Разного заграничного материала, шелковой и др. тканей 24 отреза
  32.  Материала советского производства 27 отрезов
  33.  Полотна и разных тканей 35 кусков
  34.  Заграничного сукна 23 куска
  35.  Отрезов сукна 4 куска
  36.  Коверкот 4 куска
  37.  Шерстяного заграничного материала 17 кусков
  38.  Подкладочного материала 58 кусков
  39.  Кож разных цветов 23
  40.  Кож замшевых 14
  41.  Беличьих шкурок 50
  42.  Больших наборных куска беличьих шкурок 4
  43.  Каракулевых шкурок 43
  44.  Мех — выдра 5 шкурок
  45.  Чернобурых лис 2
  46.  Мехов лисьих 3
  47.  Мехов разных 5 кусков
  48.  Горжеток и меховых муфт 3
  49.  Лебединых шкурок 3
  50.  Мех — песец 2
  51.  Ковров больших 17
  52.  Ковров средних 7
  53.  Ковров разных — шкуры леопарда, белого медведя, волчьи 5
  54.  Рубах мужских шелковых заграничных 50
  55.  Мужских кальсон шелковых заграничных 43
  56.  Мужских верхних рубах шелкового полотна загранич­ных 29
  57.  Рубах заграничных «Егер» 23
  58.  Кальсон заграничных «Егер» 26
  59.  Патефонов (заграничных) 2
  60. Радиол заграничных 3
  61.  Пластинок заграничных 399 шт.
  62. Четыре коробки заграничных пластинок ненаигранных
  63.  Поясов заграничных 42
  64. Поясов дамских для подвязок заграничных 10
  65. Поясов кавказских 3
  66. Носовых платков заграничных 46
  67. Перчаток заграничных 37 пар
  68. Сумок дамских заграничных 16
  69. Юбок 13
  70. Костюмов дамских заграничных 11
  71. Пижам разных заграничных 17
  72. Шарфов разных, кашне и шарфиков заграничных 53
  73. Блузок шелковых дамских заграничных 57
  74. Галстуков заграничных 34
  75. Платьев заграничных 27
  76. Сорочек дамских шелковых, преимущественно заграничных 68
  77. Кофточек шерстяных вязаных, преимущественно заграничных 31
  78. Трико дамских шелковых заграничных 70
  79. Несессеров заграничных в кожаных чемоданах 6
  80. Игрушек детских заграничных 101 комплект
  81.Больших платков дамских шелковых 4
  82. Халатов заграничных шелковых, мохнатых и др. 16
  83. Скатертей ковровых, японской вышивки заграничных, столовых — больших 22
  84. Свитеров шерстяных, купальных костюмов шерстяных заграничных 10
  85. Пуговиц и кнопок заграничных 74 дюж.
  86. Пряжек и брошек заграничных 21;
  87. Рыболовных принадлежностей заграничных 73 пред.
  88. Биноклей полевых 7
  89. Фотоаппаратов заграничных 9
  90. Подзорных труб 1
  91. Увеличительных заграничных аппаратов 2
  92. Револьверов разных 19
  93. Охотничьих ружей и мелкокалиберных винтовок 12
  94. Винтовок боевых 2
  95. Кинжалов старинных 10
  96. Шашек 3
  97. Часов золотых 5
  98. Часов разных 9
  99. Автомобиль 1
  100. Мотоцикл с коляской 1
  101. Велосипедов 3
  102.  Коллекция трубок курительных и мундштуков (слоновой кости, янтарь и др.),
  большая часть из них порнографических 165
  103.  Коллекция музейных монет
  104.  Монет иностранных желтого и белого металла 26
  105.  Резиновый искусственный половой член 1
  106.  Фотообъективы 7
  107.  Чемодан-кино «Цейс» 1
  108.  Фонари для туманных картин 2
  109.  Киноаппарат 1
  110. Приборов для фото 3
  111.  Складной заграничный экран 1
  112.  Пленок с кассетами 120
  113.  Химических принадлежностей 30
  114.  Фотобумаги заграничной — больших коробок 7
  115.  Ложки, ножи и вилки 200
  116.  Посуда антикварная разная 1008 пред.
  117.  Шахматы слоновой кости 8
  118.  Чемодан с разными патронами для револьверов 1
  119.  Патрон 360
  120.  Спортивных принадлежностей (коньки, лыжи, ракеты) 28
  121.  Антикварных изделий разных 270
  122.  Художественных покрывал и сюзане 11
  123.  Разных заграничных предметов (печи, ледники, пылесо­сы, лампы) 71
  124.  Изделия Палех 21
  125.  Заграничная парфюмерия 95 пред.
  126.  Заграничные предметы санитарии и гигиены (лекарства, презервативы) 115
  127.  Рояль, пианино 3
  128.  Пишущая машинка 1
  129.  К.-р. троцкистская, фашистская литература 542
  130.  Чемоданов заграничных и сундуков 24
  Примечание: Помимо перечисленных вещей, в настоящий акт не вошли разные предметы домашнего обихода, как-то: туалет­ные приборы, зеркала, мебель, подушки, одеяла, перочинные заграничные ножи, чернильные приборы и др.
   
  Комбриг Ульмер
  Капитан ГБ Деноткин
  Капитан ГБ Бриль
  Ст. лейтенант ГБ Березовский
  Ст. лейтенант ГБ Петров».
  ЦА ФСБ. Ф. Н-13614. Т. 2. Л. 15-20
  [1] Сталин и Каганович. Переписка 1931-1936 гг. М., 2001 (далее – «Сталин и Каганович»). с. 5-9.
  [2] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. (далее - «Орлов») с. 10.
  [3] Ю. Н. Жуков. Иной Сталин. М., 2003. (далее - «Жуков») с. 135.
  [4] Жуков. с. 211.
   
  Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. М., 1990. (далее - «Реабилитация») с. 180.
  [6] Реабилитация. с. 181.
  [7] Там же. с. 168.
  [8] Там же. с. 182.
  [9] Орлов. с. 120-121.
  [10] Сталин и Каганович. Док № 774.
  [11] Сталин и Каганович. Док № 774.
  [12] Сталин и Каганович. Док. № 749.
  [13] Сталин и Каганович. Док. № 763.
  [14] Сталин и Каганович. Док. № 768.
  [15] Орлов. с. 130.
  [16] Троцкий Л. Д. Преступления Сталина. М. 1994. (Далее - «Троцкий») с. 38.
  [17] Реабилитация. с. 178.
  [18] Сталин и Каганович. Док. № 761.
  [19] Сталин и Каганович. Док. № 762.
  [20] Орлов. с. 80.
  [21] Там же.
  [22] Там же. с. 189.
  [23] Троцкий. с. 223.
  [24] Там же. с. 220.
  [25] Орлов. с. 148.
  [26] Реабилитация. с. 168.
  [27] Троцкий. с. 42.
  [28] Там же.
  [29] Орлов. с. 148.
  [30] Там же. с. 63.
  [31] Там же. с. 57.
  [32] Там же. с. 61.
  [33] Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД: янв. 1922 – дек. 1936. (Далее – «Лубянка 1922-1936») Док. № 514.
  [34] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [35] А. Я. Вышинский. Теория судебных доказательств в судебном праве. М. 1950. http://scilib.narod.ru/Other/Vyshinsky/index.html.
  [36] Жуков. с. 355.
  [37] Лубянка 1922-1936. Док. №542.
  [38] Реабилитация. с. 31.
  [39] Сталин и Каганович. Док. № 738.
  [40] Реабилитация. с. 177.
  [41] Там же. с. 39.
  [42] http://stalin.memo.ru.
  [43] Рудольф Баландин. Сергей Миронов. «Клубок» вокруг Сталина. Заговоры и борьба за власть в 1930-е годы. М., 2003. (Далее - Баландин) с. 151.
  [44] Баландин. с. 155.
  [45] Там же. с. 145.
  [46] Реабилитация. с. 32.
  [47] Там же. с. 192.
  [48] Баландин. с. 160.
  [49] Там же. с. 158.
  [50] Там же. с. 161.
  [51] Реабилитация. с. 167.
  [52] Там же. с. 167.
  [53] Баландин. с. 166.
  [54] Там же. с. 170.
  [55] Там же. с. 171.
  [56] Там же. с. 167.
  [57] Там же. с. 166.
  [58] Там же. с. 171.
  [59] Там же. с. 151.
  [60] Там же. с. 175.
  [61] Там же. с. 177.
  [62] Там же. с. 197.
  [63] Там же. с. 197.
  [64] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допросов Ягоды в НКВД.
  [65] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допросы Ягоды в НКВД.
  [66] Орлов. с. 19.
  [67] Там же. с. 21-22.
  [68] Там же. с. 27.
  [69] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [70] Сталин и Каганович. Док. № 481.
  [71] Сталин и Каганович. Док. № 481.
  [72] Сталин и Каганович. Док. № 481.
  [73] Лубянка 1922-1936. Док. № 481.
  [74] Лубянка 1922-1936. Док. № 482.
  [75] Реабилитация. с. 124.
  [76] Лубянка 1922-1936. Док. № 501.
   
  [77] Реабилитация. с. 149.
  [78] Там же. с. 168.
  [79] Лубянка 1922-1936. Док. № 494.
  [80] Лубянка 1922-1936. Док. № 509.
   
  [81] Лубянка 1922-1936. Док. № 511.
  [82] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [83] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [84] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [85] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [86] Лубянка 1922-1936. Док. № 485.
  [87] Лубянка 1922-1936. Док. № 485.
  [88] Лубянка 1922-1936. Док. № 498.
  [89] Лубянка 1922-1936. Док. № 498.
  [90] Лубянка 1922-1936. Док. № 499.
  [91] Лубянка 1922-1936. Док. № 499.
  [92] Лубянка 1922-1936. Док. № 499.
   
  [93] Лубянка 1922-1936. Док. № 500.
  [94] Лубянка 1922-1936. Док. № 485
  [95] Лубянка 1922-1936. Док. № 494.
  [96] Лубянка 1922-1936. Док. № 485.
  [97] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [98] Реабилитация. с. 94.
  [99] Сталин и Каганович. Док. № 483.
  [100] Лубянка 1922-1936. Док. № 514.
  [101] Сталин и Каганович. Док. № 597.
  [102] Сталин и Каганович. Док № 598.
  [103] Сталин и Каганович. Док. №638.
  [104] Конквест Роберт. Большой Террор. М., 1991. (Далее - Конквест) с. 132.
  [105] Сталин и Каганович. Док. № 827; Реабилитация. с. . 32.
  [106] Сталин и Каганович. Док. № 827; Там же.
  [107] Орлов. с. 97.
  [108] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допросов Ягоды в НКВД.
  [109] Сталин и Каганович. Док. № 619.
  [110] Баландин. с. 377.
  [111] Жуков. с. 211.
  [112] Лубянка 1922-1936. Док. № 483.
  [113] Лубянка 1922-1936. Док. № 483.
  [114] Лубянка 1922-1936. Док. № 483.
  [115] Лубянка 1922-1936. Док. № 483.
  [116] Лубянка 1922-1936. Док. № 485.
  [117] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 6.
  [118] Лубянка: Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, 1937-1938 гг. М., 2004. (Далее «Лубянка 1937-1938») Док. № 59.
  [119] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 3.
  [120] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 3.
  [121] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Сообщение о поведении в тюрьме.
  [122] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Сообщение о поведении в тюрьме.
  [123] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Сообщение о поведении в тюрьме.
  [124] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [125] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [126] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [127] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [128] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 6.
  [129] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [130] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 7.
  [131] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm
  [132] Баландин. с. 192.
  [133] Там же. с. 197.
  [134] Там же.
  [135] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [136] Жуков. с. 135.
  [137] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 7.
  [138] Лубянка 1922-1936. Док. № 565.
  [139] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 7.
  [140] Жуков. с. 133.
  [141] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допросов Ягоды в НКВД.
  [142] Жуков. с. 180-181.
  [143] Лубянка 1937-1938. Док. № 59.
  [144] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 6.
  [145] Баландин. с. 222.
  [146] Там же.
  [147] Там же. с. 196.
  [148] Сталин и Каганович. Док. № 827; Реабилитация. с. 32.
  [149] Лубянка 1937-1938. Док. № 46.
  [150] Лубянка 1922-1936. Док. № 539.
  [151] Лубянка 1922-1936. Док. № 539.
  [152] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [153] Лубянка 1937-1938. Док. № 60
  [154] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [155] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [156] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [157] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [158] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [159] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [160] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [161] Лубянка 1937-1938. Док. № 60.
  [162] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 6.
  [163] Реабилитация. с. 171.
  [164] Сталин и Каганович. Док. № 738.
  [165] Реабилитация. с. 177.
  [166] Там же. с. 179-180.
  [167] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Протоколы допроса Ягоды. Протокол № 7.
  [168] Реабилитация. с. 164-165.
  [169] Там же.
  [170] Лубянка 1922-1936. с. 645.
  [171] Сталин и Каганович. с. 619
  [172] Конквест. с. 132.
  [173] Там же. с. 177.
  [174] Там же. с. 178.
  [175] Там же. с. 178-179
  [176] Орлов. с. 120-121.
  [177] Сталин и Каганович. Док. № 737.
  [178] Сталин и Каганович. Док № 738.
  [179] Реабилитация. с. 31.
  [180] Реабилитация. с. 192.
  [181] Лубянка 1922-1936. Док. № 490.
  [182] Реабилитация. с. 177.
  [183] Там же. с. 199.
  [184] Баландин. с. 307.
  [185] Сталин и Каганович. Док. № 744.
  [186] Сталин и Каганович. Док. № 752.
  [187] Сталин и Каганович. Док. № 755.
  [188] Сталин и Каганович. Док. № 759.
  [189] Сталин и Каганович. Док. № 772.
  [190] Сталин и Каганович. Док. № 809.
  [191] Троцкий. с. 44
  [192] Там же. с. 46.
  [193] Жуков. с. 244.
  [194] Орлов. с. 64.
  [195] http://actualhistory.ru/2008060101.
  [196] http://perpetrator2004.narod.ru/Yagoda_Links.htm. Акт обыска у Ягоды.
  
Скачать дипломную работу