Тема: Маркетинг туристический

• Вид работы:
  Другое по теме: Маркетинг туристический
• Предмет:
  Менеджмент
• Когда добавили:
  25.01.2018 21:46:51
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

  ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
  «МАГНИТОГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
  УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Г.И. НОСОВА»
  Институт заочного обучения
  Кафедра Сервиса и туризма

  Специальность 100103.65

  Социально-культурный сервис и туризм

  Допустить к защите

  Заведующий кафедрой

  ______________ /_____________/

  «____»___________ 20___ г.

  ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

  
  

  З.ИЗО.100103.65.___.ДР.15.ПЗ.001___

  
  

  Студента Лазовской Инны Андреевны

  
  

  На тему: Совершенствование маркетинговой деятельности предприятия социально-культурного сервиса и туризма (на примере турфирмы «Верхнеуральск-тур»)

  
  

  Состав дипломной работы:

  1 Пояснительная записка на ___ страницах

  2 Приложения на ____ страницах

  
  

  Руководитель // Плотникова Е.Б., проф.каф.СиТ, к.п.н.

  (подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)

  Консультанты: //_______________________________________________

  (подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)

  Рецензент // Гредякин В.И., директор

  (подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)

  
  
  

  Отметка нормоконтролера

  _________________/_________________/

  (подпись, дата)(ФИО)Студент __________________

  (подпись)

  «____» _____________ 20___ г. МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

  ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
  «МАГНИТОГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ
  УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Г.И. НОСОВА»
  Кафедра сервиса и туризма
  

  УТВЕРЖДАЮ:

  Заведующий кафедрой

  ____________ /__________/

  «____» ____________20___ г.

  
  

  ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

  
  

  ЗАДАНИЕ

  Тема: Совершенствование маркетинговой деятельности предприятия социально-культурного сервиса и туризма (на примере турфирмы «Верхнеуральск-тур»)

  
  

  Студенту Лазовской Инне Андреевне

  (фамилия имя отчество)

  Тема утверждена приказом ____от__________ 20___ г.

  Срок выполнения «_____» ___________________ 20___ г.

  
  

  Исходные данные к работе:

  _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

  
  

  Перечень вопросов, подлежащих разработке в дипломной работе:

  _______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

  ________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

  
  

  Консультанты по работе (с указанием относящихся к ним разделов):

  2 глава Гредякин В.И., директор

  
  

  Руководитель:______________________________________ /_________________/

  (подпись, дата)

  Задание получил:___________________________________ /_________________/

  (подпись, дата)

  
  

  СОДЕРЖАНИЕ

  ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………....……4ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ МАРКЕТИНГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕДПРИЯТИЙ СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНОГО СЕРВИСА И ТУРИЗМА81.1 Понятийный аппарат проблемы совершенствования маркетинговой деятельности………………..……………………………81.2 Специфика маркетинговой деятельности туристского предприятия171.3 Способы совершенствования маркетинговой деятельности туристского предприятия………………………………………………………………27Выводы по первой главе …………………………………….…………….36ГЛАВА 2. АНАЛИЗ ПРОЦЕССА СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ МАРКЕТИНГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (на примере турфирмы «Верхнеуральск-тур»)2.1 Характеристика маркетинговой деятельности турфирмы2.2 Исследование эффективности маркетинговой деятельности турфирмы2.3 Рекомендации руководителю по совершенствованию маркетинговой деятельности турфирмыВыводы по второй главе …….……………………….................................ЗАКЛЮЧЕНИЕ ………………………..............................................................СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ …………………….…… ПРИЛОЖЕНИЯ.…………………….……………………………….………..

  
  
  

  ВВЕДЕНИЕ

  Актуальность темы исследования. В современных условиях осуществление предприятиями социально-культурного сервиса и туризма маркетинговой политики, постоянное совершенствование маркетинговых подходов и использование новых направлений в области маркетинга способствует повышению надежности и конкурентоспособности. Руководителям предприятий сферы услуг приходится решать такие проблемы, как определение глобальной цели, выбор стратегического направления развития предприятия, это вызывает необходимость решения задач, связанных с управлением деятельностью, путем применения основных принципов маркетинга, совершенствования обслуживания клиентов. Развитие рынка услуг и туристического бизнеса, жесткая конкуренция среди предприятий социально-культурного сервиса и туризма обуславливает необходимость углубления и развития научных исследований в данной области, что определило основную идею исследования, его цель, актуальность и научную новизну.

  Таким образом, необходимость разработки эффективных управленческих воздействий на совершенствование маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма в настоящее время, является одной из актуальных задач для обеспечения сбалансированности между целями удовлетворения нужд потребителей, долгосрочных потребностей общества, длительного и устойчивого положения предприятий сферы услуг на рынке и представляет большой научно-практический интерес.

  Степень разработанности проблемы. Наиболее известными зарубежными учеными, исследовавшими особенности технологий управления организацией на основемаркетинговогоподхода с учетом стратегий их развития в современных условиях являются: Ансофф И., Букерель Ф., Дайан А., ДихтльЕ., КотлерФ., Ланкар Р., Хершген X. и др.

  Проблематика оценки качественных характеристик маркетинга уже проявляется на практике при изучении использования маркетинга в сфере услуг. Несмотря на широкое развитие такой сферы какмаркетинговыйаудит, общепринятых подходов к оценке качества маркетинга еще не выработано. Представленный в литературе перечень показателей преимущественно относится к оценке самих услуг, а не столько маркетинга.

  Теоретическая база исследований в области маркетингового комплекса предприятий социально-культурного сервиса основывается на разработках таких ученых, какБаумгартен Л.В., Бугаков В.П., Восколович Н.А., Демченко Е.В., Дурович А.П., Морозова Н.С., Нагапетьянц Н., Рукосуева И.С., Романов А.Н., Янкевич В.С. и др.

  Факторы обеспеченияконкурентоспособностипредприятий социально-культурного сервиса и туризма представлены в работах Булева А.И., ИсауловойС.С., Крестовой Т.А., Моисеевой Н.K., Фатхутдинова Р.А., Шалагиновой Л.Н. и др.

  Между тем использование успешного научного и практического опыта организации маркетинговой деятельности предприятиями сервиса сдерживается в большинстве случаев спецификой институционального механизма конкурентного развитии этих предприятий, нахождением в стадии формирования системы стандартов управления маркетингом в сфере услуг.

  Для выявления факторов, обеспечивающих конкурентные преимущества развития предприятий социально-культурного сервиса и туризма, необходима комплексная оценка инструментов организационно-экономического и маркетингового позиционирования и их интеграционного потенциала, формирование системы управления маркетингом.

  Сложившаяся к настоящему времени система оценок и обобщений, представленных авторами в трудах в сфере маркетинга свидетельствует о том, что для реализации эффективных конкурентных, стратегий предприятий сервиса необходима комплексная система управления маркетинговой деятельностью, что будет способствовать реализации конкурентного потенциала отечественных предприятий сервиса.

  Являясь объектом многочисленных исследований,маркетинг, тем не менее, недостаточно полно и точно описан с точки зрения организации и управления им с позиции обеспечения необходимого качества выполняемых работ. Кроме того, необходима разработка инструментов управления маркетинговой деятельностью в условиях развития сервисной экономики, когда взаимоотношения с клиентомстановятся ключевыми, активами предприятия, а маркетинг выступает механизмом обеспечения такого взаимодействия. Это обусловило интерес к рассматриваемой проблеме, необходимость ее практической разработки, определило выбор темы выпускной квалификационной работы: «Совершенствование маркетинговой деятельности предприятия социально-культурного сервиса и туризма (на примере турфирмы «Верхнеуральск-тур»)».

  Для построения материалов работы мы разработали ее понятийный аппарат (проблему, цель, задачи, объект, предмет).

  Проблема исследования заключается в поиске средств совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма.

  Цель исследования выявить средства совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма.

  Задачи исследования:

  1. провести теоретический анализ проблемы совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма;
  2. описать специфику маркетинговой деятельности туристского предприятия;
  3. рассмотреть способы совершенствованию маркетинговой деятельности;
  4. оценить состояние проблемы в работе выбранной турфирмы;
  5. дать характеристику маркетинговой деятельности турфирмы;
  6. сформулировать рекомендации руководителю по совершенствованию маркетинговой деятельности турфирмы.

  Объект исследования маркетинговая деятельность турфирмы «Верхнеуральск-тур».

  Предмет средства совершенствования маркетинговой деятельности.

  Методы исследования: системный подход, методы сравнений, обобщений и аналогий, анализ аналитических данных, эмпирический метод наблюдения, анализ внутренней и внешней среды, психодиагностические методы (интервью, беседа с директором), экспертная оценка, методика КФУ, SWOT-анализ, STEP-анализ, матрица БКГ, матрица Ансоффа, опрос потребителей.

  База исследования. ИП Гредякин В.И. (турагентство «Верхнеуральск-тур»). Юридический адрес: 45767, Российская Федерация, Челябинская область, г. Верхнеуральск, ул. Пугачева, д. 11.

  Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении средств совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма.

  Практическая значимость исследования состоит в разработке рекомендаций, адресованных руководителю турфирмы по совершенствованию маркетинговой деятельности предприятия.

  Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной и цитируемой литературы, приложений.

  
  
  
  
  
  

  ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ МАРКЕТИНГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕДПРИЯТИЙ СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНОГО СЕРВИСА И ТУРИЗМА

  
  

  1.1 Понятийный аппарат проблемы совершенствования маркетинговой деятельности

  
  

  Проблема совершенствования маркетинговой деятельности в настоящее время является актуальной для организаций, относящихся к сфере услуг. Туристская сфера также не является исключением.

  Изучение научной литературы по проблеме исследования [2, 6, 17, 35] дало основание утверждать, что маркетинг как рыночно ориентированное управление предусматривает достижение целей туристской организации путем выявления потребностей целевого рынка и обеспечение желаемой удовлетворенности более эффективными способами, чем у конкурентов. Использование технологий маркетинга позволяет туристскому предприятию рационально использовать ресурсы для формирования, продвижения и реализации туров. Для того чтобы разработать маркетинговые стратегии, необходимо иметь определенный теоретический багаж, позволяющий из различных альтернатив выбрать оптимальное решение.

  По мнению И.Л. Акулича, наибольшую актуальность приобретают методы управления маркетинговой деятельностью, «позволяющие наиболее полно анализировать рынок и его отдельные сегменты, а также позволяют предприятию предлагать новые продукты и успешно их реализовывать. При этом комплекс маркетинга, особенно в части разработки стратегии выхода предприятия на рынок, должен строиться с учетом особенностей современной рыночной ситуации, соотноситься с прогнозами потребительской активности. Несмотря на то, что в настоящее время значительно активизировались исследования в области отдельных вопросов маркетинга тех или иных продуктов или услуг, современная методология разработки методов управления маркетинговой деятельностью находится еще в стадии становления. Кроме того, не в полной мере раскрыты многие теоретические и методические аспекты потребительского поведения на рынке, а также методы исследования жизненного цикла услуг» [2, С. 48].

  Маркетинг как концепция управления действиями субъектов рынка в условиях конкуренции приобрел свою известность в мировом масштабе благодаря его эффективному применению как в коммерческой, так и некоммерческой сферах. Рассмотрим понятие «маркетинг» и «маркетинговая деятельность».

  Как считает М.П. Афанасьев [6], однозначной трактовки термина «маркетинг» как экономической категории так и не сформировалось, хотя суть его совершенно очевидна. Понятие «маркетинга» чаще всего увязывают с любой деятельностью в сфере рынка, при этом ссылаются на происхождение и перевод слова (с англ. market рынок, ing указывает на активную деятельность). Однако ни одно из существующих на сегодняшний момент определений все равно не отражает полностью его сути.

  Единственного общепризнанного определения маркетинга не существует. По данным Американской ассоциации маркетинга, сейчас таких определений имеется более 2000. Приведем наиболее распространенные (табл. 1).

  
  

  Таблица 1 Определения маркетинга

  АвторСодержаниеКотлер Ф.Маркетинг вид человеческой деятельности, направленной на удовлетворение нужд и потребностей посредством обмена [35, С. 58]Афанасьев М.П.Маркетинг представляет собой процесс планирования и осуществления замысла, ценообразование, продвижение и реализацию идей, товаров и услуг посредством обмена, удовлетворяющего цели отдельных лиц и организаций [6, С. 68]Голубков Е.П.Маркетинг это предвидение, управление и удовлетворение спроса на товары, услуги, организации, людей, территории и идеи посредством обмена [17, С. 34]А. Дайан, Ф.Букерель, Р.ЛанкарМаркетинг понятие комплексное. Оно включает все виды деятельности, связанные с обменом между людьми или странами, направленные на удовлетворение потребностей и желаний потребителей [20, С. 72]Хруцкий,В.Е.Маркетинг это сумма всех действий в рамках политики товарооборота с целью создания, поддержания и расширения рынка [65, С. 41]Романов А. Н.Маркетинг это одновременно философия бизнеса и активный процесс. Маркетинг это социальный процесс, направленный на удовлетворение потребностей и желаний людей и организаций путем обеспечения свободного конкурентного обмена товарами и услугами, представляющими ценность для покупателя [51, С. 89]Багиев Г.Л.Маркетинг это процесс согласования возможностей компании и запросов потребителей. Маркетинг согласно его широкому пониманию это социально-управленческий процесс, посредством которого индивидуумы и группа людей путем создания продуктов и их обмена получают то, в чем они нуждаются [7, С. 29]Акулич И.Л.Современная, обобщенная и одновременно широкая интерпретация маркетинга отождествляет маркетинг с любой формой обмена между двумя участниками сделки. Маркетинг это ориентированное на рынок управление предприятием, которое заключается в планировании, координации и контроле всей деятельности предприятия, связанной с действующими и потенциальными рынками [2, С. 57]Моисеева Н. K.Маркетинг может быть еще определен как деятельность, включающая распознавание потребностей, создание товаров и услуг, удовлетворяющих эти потребности, равно как и формирование, а отсюда расширение спроса на эти товары и услуги [39, С. 109]Соловьев Б.А.Суть современного маркетинга: это предпринимательская деятельность, превращающая потребности покупателя в доходы предприятия [59, С. 73]

  Несмотря на столь многочисленное и неоднозначное толкование понятия «маркетинг», он имеет два аспекта теоретический и практический. Как отрасль экономической науки маркетинг обладает своим предметом и методом. Используя теоретические основы маркетинга, предприниматель определяет и обосновывает цели и направления развития своего дела. С его помощью определяется, какие товары потребитель хочет купить, и на этой основе принимаются решения, имеющие отношение к характеристикам товара, его цене, объему производства, срокам появления товара на рынке, объему продаж и обслуживанию потребителей, рекламе [6, С.72].

  Таким образом, современный маркетинг это сложное социально-экономическое явление, сформировавшееся в результате эволюционного развития различных концепций маркетинга.

  С учетом всего вышеперечисленного дадим следующее определение. Маркетинг представляет собой «систему мероприятий по комплексному анализу рынка, созданию и стимулированию спроса, учету действий рыночных факторов на всех стадиях производственного процесса, оптимизации продвижения товаров до конечного потребителя» [71, С. 117].

  По мнению Е. П. Голубкова, маркетинговая деятельность это «комплекс действий но разработке типологии потребления, по изучению спроса, по планированию производства продукта и организации работы по его реализации. Суть и содержание маркетинговой деятельности заключаются в обеспечении выполнения главной цели любой организации коммерческой» [17,С. 88].

  Потребитель предъявляет свои определенные требования к каждой услуге: необходимое качество, сроки предоставления и т.д. Вследствие этого возрастает конкуренция, что заставляет организации сферы услуг целенаправленно повышать качество обслуживания, определять технологию предоставления услуг, совершенствовать службу маркетинга и сбыта и многое другое.

  Согласно Б.А. Соловьеву, маркетинговая деятельность ориентирована на выявление и учет рыночного спроса и организацию сбытовой деятельности организации. «Задача маркетинговой деятельности отражать и постоянно усиливать тенденции к совершенствованию предоставления услуг с целью увеличения эффективности функционирования организации посредством определения конкретных текущих и долговременных целей, путей их достижения, а также определение перечня услуг и уровень возможной прибыли» [59, С. 87].

  Наряду с рынками товаров, капиталов, рабочей силы существует и взаимодействует с ними обширнейший рынок услуг. Сфера услуг является одной из самых перспективных, быстроразвивающихся отраслей экономики. В промышленно развитых странах доля услуг в валовом внутреннем продукте превышает 70%. При этом одновременно происходит увеличение числа занятых в сфере услуг.

  Несмотря на быстрое развитие этой сферы и усиление ее роли в экономике, до сих пор не выработано общепринятое определение «услуги». По определению Ф.Котлера, услуги это «объекты продажи в виде действий, выгод или удовлетворений» [34, С. 132]. Из этого определения вытекает, что услуги несохраняемы и клиенту предлагается нечто, не имеющее материальной формы.

  Обращающиеся на рынке услуги разнообразны и разнородны. В силу этого рынок услуг распадается на более узкие составные рынки. В услуги обычно включают: транспорт, связь, торговлю, материально-техническое снабжение, бытовые, коммунальные услуги, финансы, науку, образование, здравоохранение, культуру и искусство, физкультуру, спорт, туризм и др.

  Общее, что объединяет различные виды трудовой деятельности по оказанию услуг это производство таких потребительских стоимостей, которые преимущественно не приобретают овеществленной формы. Вследствие этого рынки услуг совершенно не похожи на другие рынки. А.Ю.Потапов [47] указывает две причины такого отличия.

  Во-первых, услуга не существует до ее предоставления, т.е. продукт создается в процессе предоставления услуги. Это делает невозможным сравнение предложений двух разных продавцов, двух конкурирующих фирм даже в том случае, когда продукты кажутся идентичными. Сравнение возможно только лишь после получения услуги, тогда как товары в материальной форме можно сравнивать различными способами еще до покупки. Единственное, что можно сделать на рынке услуг сравнить выгоды ожидаемые и полученные.

  Во-вторых, очень часто предоставление услуг требует специальных знаний и мастерства, которые покупателю трудно не только оценить, но зачастую и понять. Высокая степень неопределенности при предоставлении услуг ставит клиента в крайне невыгодное положение, может вызвать чувство обиды, настороженности, подозрительности. Зачастую клиент стремится работать с одним и тем же продавцом страховым агентом, туристской фирмой и т.д. Эта инерция работает на продавца, так как она в данном случае является главным фактором повторяемости контактов.

  Эти общие черты присущи практически всем рынкам услуг. Они в совокупности с особенностями самих услуг определяют специфику маркетинга услуг.

  К. Хаксевер, Б. Рендер и Р. Рассел [64] считают, что все услуги имеют четыре общие характерные черты (рис. 1).

  Рисунок 1 Характеристики услуг [64, С. 53]

  
  

  Неосязаемость или нематериальный характер услуг означает, что их невозможно продемонстрировать, увидеть, попробовать или изучить до получения. Покупателю трудно разобраться и оценить, что продается, как до, так иногда и после получения услуги. Он вынужден верить продавцу услуг на слово. Вследствие этого со стороны потребителей обязательно присутствует элемент надежды и доверия к продавцу услуги.

  В то же время неосязаемость услуг осложняет деятельность продавца. У предприятий, оказывающих услуги, возникают, как минимум, две проблемы. С одной стороны, чрезвычайно сложно показать клиентам свой товар, с другой, еще сложнее объяснить клиентам, за что они платят деньги.

  Продавец может лишь описать преимущества, которые получит покупатель после предоставления услуги, а сами услуги можно оценить только лишь после их выполнения. Более того, существуют услуги, которые клиент не в состоянии оценить и после их получения (например, медицинские). Отсюда следует, что основными понятиями в маркетинге услуг являются польза, выгода, которые получит клиент, обратившись за получением услуги. Неосязаемый характер услуг затрудняет процесс ценообразования и продвижения услуг на рынок.

  Важной особенностью является неразрывность производства и потребления услуги. Оказать услугу можно лишь тогда, когда поступает заказ или появляется клиент. С этой точки зрения некоторые специалисты считают, что неразрывность производства и потребления представляет собой именно тот фактор, который делает услуги действительно услугами и отличает их от товара в материальной форме.

  Различие между товарами и услугами с точки зрения взаимосвязи производства и потребления характеризует рис. 2.

  
  

  Рисунок 2 Взаимосвязь производства и потребления товаров и услуг [64,С.57]

  
  

  Неразрывная взаимосвязь производства и потребления определяет, что многие виды услуг неотделимы от того, кто их предоставляет. Так, услуги по личному обслуживанию в гостинице неотделимы от служащих гостиницы, обслуживание в ресторане от официанта, услуги по продаже билетов от кассира.

  Вовлечение покупателя в процесс производства и потребления услуги означает, что продавец должен проявлять заботу не только о том, что производить, но и как производить. Особую значимость приобретает вторая задача. Поэтому правильный отбор и обучение персонала, контактирующего с клиентами, необходимы для обеспечения качества услуг и формирования приверженности покупателей к той или иной фирме. Более того, покупатель зачастую рассматривает продавца услуг как своего рода эксперта, на чьи знания и профессиональные навыки он полагается. В этом смысле почти всегда продавец услуги как бы становится ее частью.

  Неизбежным следствием неразрывности производства и потребления является изменчивость исполнения услуги. Качество услуги существенно зависит от того, кто, где и когда ее предоставляет.

  По мнению А.Ю. Потопова [47], на изменчивость услуг самое существенное влияние оказывают две группы факторов. «Первая группа непосредственно связана с организацией подбора и работы с персоналом предприятия. Так, изменчивость качества услуг может быть вызвана невысокой квалификацией работников, их слабой тренировкой и обучением, недостатком коммуникаций и информации, отсутствием надлежащего контроля за работой персонала.

  Другой, весьма важный источник изменчивости услуг сам покупатель, его уникальность, что объясняет высокую степень индивидуализации услуги в соответствии с требованиями потребителя. Одновременно это вызывает необходимость тщательного, всестороннего и систематического изучения поведения потребителей. В результате у предприятия, оказывающего услуги, появляется возможность управления поведением потребителей или по крайней мере учета психологических аспектов при работе с клиентами» [47,С.29]

  Как считает В.П. Бугаков [12], характерной особенностью услуг является их неспособность к хранению. «Услуги не могут быть сохранены для дальнейшей продажи. Если спрос становится больше предложения, то ситуацию невозможно изменить. С другой стороны, если мощности по оказанию услуг превышают спрос на них, то теряется доход» [12, С. 17].

  Несохраняемость услуг означает, что необходимо предпринимать особые меры по выравниванию спроса и предложения. К их числу автор [12] относит:

  1) установление дифференцированных цен;

  2) применение скидок;

  3) введение системы предварительных заказов;

  4) увеличение скорости обслуживания;

  5) совмещение функций персонала.

  Рассмотренные характеристики услуг (неосязаемость, неразрывность производства и потребления, изменчивость качества, неспособность к хранению) увеличивают покупательский риск и затрудняют его оценку. А.Балаева [8] считает, что потребители осознают, что услуги более изменчивы по своей природе и, следовательно, их приобретение более рискованно, чем покупка товара в материальной форме. «Предприятие, оказывающее услуги, должно уделять внимание этим рискам, разрабатывать меры по их уменьшению. Это позволит, не только сформировать постоянную клиентуру, но и привлечь дополнительных покупателей» [8, С. 27]

  Таким образом, изучение понятийного аппарата проблемы совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма позволило сформулировать определение таких понятий, как «маркетинг» и «маркетинговая деятельность». Было установлено, что маркетинг представляет собой систему мероприятий по комплексному анализу рынка, созданию и стимулированию спроса, учету действий рыночных факторов на всех стадиях производственного процесса, оптимизации продвижения товаров и услуг до конечного потребителя.

  Особенности рынка услуг, специфические характеристики самих услуг и особенности восприятия их потребителями определяют специфику маркетинга в этой сфере. Маркетинг услуг это процесс разработки, продвижения и реализации услуг, ориентированный на выявление и удовлетворение специфических потребностей клиентов. Главная задача маркетинга услуг помочь клиенту оценить предприятие и его услуги.

  
  

  1.2 Специфика маркетинговой деятельности туристского предприятия

  
  

  Туризм по своим основным характеристикам не имеет каких-либо принципиальных отличий от других форм хозяйственной деятельности. Поэтому все существенные положения современного маркетинга могут быть в полной мере применены и в туризме.

  В то же время в туризме имеется своя специфика, отличающая его не только от торговли товарами, но и от других форм торговли услугами. Здесь имеет место как торговля услугами, так и товарами (по мнению Н. А. Восколович [15] доля услуг в туризме составляет 75 %, товаров 25 %), а также особый характер потребления туристских услуг и товаров в месте их производства, более того, в определенной ситуации.

  В традиционном производстве, имеющем конкретный результат труда (товар в материально-вещественной форме), понятие маркетинга имеет более конкретное содержание. В туризме результат деятельности сводится к туристскому продукту. По мнению В.С. Боголюбова, туристский продукт это «любая услуга, удовлетворяющая те или иные потребности туристов и подлежащая оплате с их стороны. Это гостиничные, транспортные, экскурсионные, переводческие, бытовые, коммунальные, посреднические и другие услуги. Основным туристским продуктом является комплексное обслуживание, т.е. стандартный набор услуг, продаваемый туристам в одном «пакете». За рубежом туристские поездки, реализуемые на основе стандартных наборов или пакетов услуг, часто называют пэкидж-турами. Они являются главным предметом деятельности большинства туристских фирм» [11, С. 87].

  Автор [11] указывает, что туристскому продукту наряду с общими специфическими характеристиками услуг присущи свои отличительные особенности.

  Во-первых, спрос на туристские услуги чрезвычайно эластичен по отношению к уровню дохода и ценам, но во многом зависит также от политических и социальных условий.

  Во-вторых, в связи с сезонными колебаниями спроса присутствует так называемый феномен насыщения. Вследствие этого могут быть выделены достаточно четко выраженные туристские зоны.

  В-третьих, предложение туристских услуг отличается негибким производством. Они могут потребляться только непосредственно на месте. Гостиница, аэропорт, база отдыха не могут быть перенесены в конце сезона в другой регион. Они не могут приспособиться во времени и пространстве к изменению спроса.

  В-четвертых, туристский продукт создается усилиями многих предприятий, каждое из которых имеет собственные методы работы, специфические потребности и различные коммерческие цели.

  В-пятых, не может быть достигнуто высокое качество туристских услуг при наличии незначительных недостатков, поскольку само обслуживание туристов состоит из этих самых мелочей и мелких деталей.

  Эти специфические особенности туристского продукта оказывают существенное влияние на маркетинг в туризме. Как нет однозначного определения маркетинга в целом, так отсутствует единое толкование маркетинга туризма. Так, исходя из определения понятия турист, данного Всемирной туристской организацией (ВТО), французские специалисты А.Дайан, Ф.Букерель и Р.Ланкар отмечают, что туристский маркетинг это «серия основных методов и приемов, выработанных для исследования, анализа и решения поставленных задач. Главное, на что должны быть направлены эти методы и приемы, выявление возможностей наиболее полного удовлетворения потребностей людей с точки зрения психологических и социальных факторов, а также на определение способов наиболее рационального с финансовой точки зрения ведения дел туристскими организациями, позволяющих учитывать выявленные или скрытые потребности в туристских услугах. Такого рода потребности могут определяться либо мотивами отдыха (развлечения, отпуск, здоровье, обучение, религия и спорт), либо другими мотивами, которые нередко имеются у предпринимательских групп, семей, различных миссий и союзов» [20,С. 253]

  Некоторые авторы вкладывают в понятие туристского маркетинга более глобальное содержание, как, например, это имеет место у В.С. Янкевича и Н.Л.Безруковой: «туристский маркетинг это систематическое изменение и координация деятельности туристских предприятий, а также частной и государственной политики в области туризма, осуществляемой по региональным, национальным или международным планам. Цель таких изменений заключается в том, чтобы наиболее полно удовлетворять потребности определенных групп потребителей, учитывая при этом возможности получения соответствующей прибыли» [71,С. 78].

  А. П. Дурович и А. С. Копанев выделяют три главные функции туристского маркетинга [24]:

  1) установление контактов с клиентами;

  2) развитие;

  3) контроль.

  Установление контактов с клиентами ставит своей целью убедить их в том, что предполагаемое место отдыха и существующие там службы сервиса, достопримечательности и ожидаемые выгоды полностью соответствуют тому, что сами клиенты желают получить. Развитие предполагает проектирование нововведений, которые смогут обеспечить новые возможности для сбыта. В свою очередь, подобные нововведения должны соответствовать потребностям и предпочтениям потенциальных клиентов.

  Контроль предусматривает анализ результатов деятельности по продвижению услуг на рынок и проверку того, насколько эти результаты отражают действительно полное и успешное использование имеющихся в сфере туризма возможностей.

  Достаточно простое и в то же время емкое определение дает Н.И.Кабушкин: «туристский маркетинг есть система торгово-производственной деятельности, направленная на удовлетворение индивидуальных потребностей каждого потребителя на основе выявления и изучения потребительского спроса и в целях получения максимальной прибыли» [30,С. 124].

  И.С. Рукосуева определяет туристский маркетинг как «рыночно-ориентированное управление, направленное на достижение целей туристского предприятия путем более эффективного, чем у конкурентов, удовлетворения потребностей туристов. При этом подчеркивается, что маркетинг может использоваться как на уровне отдельной туристской фирмы, так и в деятельности туристских организаций, объединений на местном, региональном и национальном уровнях» [49,С. 67].

  Как считает Н.А. Восколович, туристский продукт прежде всего должен быть хорошим приобретением. Туристский маркетинг в этой связи представляет собой «последовательные действия туристских предприятий, направленные на достижение такой цели. В связи с этим представляется, что достаточно логичным и обоснованным является следующее определение туристского маркетинга» [15,С. 136].

  По определению Е.В. Демченко, маркетинг в туризме это «система непрерывного согласования предлагаемых услуг с услугами, пользующимися спросом на рынке, и которые туристское предприятие способно предложить с прибылью для себя и более эффективно, чем это делают конкуренты» [22,С. 38].

  Это достаточно длинное определение содержит ряд отличительных признаков маркетинга. «Первый момент, требующий внимания, заключается в том, что маркетинг это не отдельное действие, а система деятельности. Другими словами, это последовательность действий туристского предприятия, которые должны быть объединены для достижения поставленных целей. Следовательно, маркетинг это не только реклама и продажа услуг или же просто разработка услуг. Это система, в которой должны быть объединены все функции и действия в соответствии с концепцией маркетинга.

  Данное обстоятельство принципиально отличает маркетинг от коммерческой работы. Если коммерческая работа заключается в использовании всех сил и средств для активизации продажи, то целью маркетинга является взаимосвязанный процесс производства и реализации услуг в соответствии с потребительским спросом.

  Второй момент, который необходимо отметить в данном определении, это то, что маркетинг не заканчивается на одном действии. Нельзя думать о нем как об однообразном процессе, идет ли речь о дате внедрения нового туристского продукта или введении новой цены. Дело в том, что рынок постоянно находится в движении, он динамичен. Например, под влиянием различных факторов изменяется спрос потребителей, конкуренты также работают над внедрением на рынок новых услуг. Эти примеры говорят о том, что маркетинг действительно является непрерывным процессом. Туристское предприятие должно быть непрерывно вовлечено в него.

  Третий момент касается согласования. Необходимо согласовывать действия внутри туристского предприятия с условиями внешней среды. Если все это рассматривать по отдельности, нельзя достичь намеченных целей. Ничего хорошего не получится, если туристская фирма будет смотреть на рынок и понимать, что рынку требуется в настоящий момент услуга X, тогда как все, что она может предложить сейчас услуга У. Также ничего хорошего нет и в том, если игнорируя рынок фирма переключится на услугу X, в то время как рынок уже переключился на услугу Z.

  Секрет заключается в согласовании деятельности внутри фирмы с информацией, получаемой извне. Это означает, что решение необходимо принимать с тем, чтобы использовать все функции и инструменты маркетинга для достижения этого согласования.

  Четвертая идея, которая заложена в определении, касается понимания, что в действительности представляет собой предлагаемая фирмой услуга. Классический вопрос, который обязательно ставится для подчеркивания этого положения, формулируется так: «Каким бизнесом мы, в действительности, занимаемся?» Постановка вопроса таким образом заставляет туристскую фирму посмотреть на свои услуги с точки зрения потребителя. Другой вариант ответа на этот вопрос заключается в рассмотрении ресурсов фирмы и в том, что еще можно сделать с ними (имеются в виду как материальные, так и человеческие ресурсы). Многие фирмы бывают удивлены, обнаружив новые открывающиеся потенциальные возможности (независимо от того, будут ли они использовать их или нет).

  Пятый пункт в определении дает понятие о том, что делает маркетинг для удовлетворения запросов покупателя. Здесь подразумевается не только то, что приобретает клиент в настоящий момент, но также и то, что он купил бы при других обстоятельствах (например, при увеличении дохода). Маркетинг, как уже отмечалось, должен быть деятельностью предвидения. Он включает прогнозирование или, по крайней мере, формирование правильного взгляда на то, что в большей мере может понадобиться потребителям. Он также дает возможность оценить, что может заставить тех, кто не является клиентами фирмы, обратиться к услугам, предлагаемым ею.

  Шестой момент подчеркивает, что маркетинг позволяет идентифицировать и внедрять средства увеличения прибыли. Это делает его исключительно экономической категорией. Цели туристских фирм должны реализовываться за счет качественного удовлетворения потребностей клиентов в достаточно длительном временном промежутке» [22, С. 39-43].

  Туризм, в соответствии с определением ВТО, является не только экономическим, но одновременно социальным, культурным, экологическим и политическим явлением. Исходя из этого, туристский маркетинг необходимо использовать с максимальным учетом всех перечисленных факторов. Тогда он в большей степени будет отражать интересы как туристских фирм, так и потребителей-туристов.

  В зарубежной и отечественной теории и практике нет единого мнения и подхода относительно содержания и последовательности реализации концепции маркетинга. Основываясь на принципиальной методологии маркетинга как рыночной концепции управления, попытаемся найти в некотором смысле универсальный подход к определению и описанию маркетинговой деятельности и приведению ее в логически непротиворечивую систему.

  Если рассматривать маркетинг в туризме как систему, то она содержит в себе определенные составные части. А. П. Дурович и А.С.Копанев [24] выделяют основные элементы реализации концепции маркетинга на туристском предприятии (рис. 3).

  
  

  Рисунок 3 Технология реализации маркетинговой деятельности туристского предприятия [24, С. 163]

  
  

  По мнению указанных авторов, процесс маркетинговой деятельности начинается с анализа рыночных возможностей. «Эта задача решается проведением комплекса маркетинговых исследований. Их результатом является анализ исходной ситуации и конкретные рекомендации по определению перспектив деятельности туристской фирмы с учетом наиболее привлекательных направлений вложения капитала. На основе сопоставления выявленных рыночных возможностей с целями и ресурсами предприятия выделяются его маркетинговые возможности.

  Определение маркетинговых возможностей позволяет осуществить выбор наиболее перспективных целевых рынков туристской фирмы. Такой подход позволяет не распылять маркетинговые усилия, работая на весь рынок, а сосредоточить их на удовлетворении потребностей избранных групп клиентов, обслуживать которых предприятие в состоянии и ему это выгодно» [24,С. 164].

  Одна из важнейших задач маркетинга состоит в установлении максимально возможной планомерности в деятельности туристского предприятия. Это обеспечивается путем выбора оптимальной маркетинговой стратегии. Тем самым уменьшается степень неопределенности и риска в маркетинговой деятельности и обеспечивается концентрация ресурсов на выбранных приоритетных направлениях. Стратегии конкретизируются в программах.

  Практическая реализация стратегии маркетинга связана с выбором средств, обеспечивающих материализацию поставленных целей и задач. Важнейшее место в маркетинговой деятельности, по мнению В.С. Янкевича и Н.Л. Безруковой [71] занимает разработка комплекса маркетинга. «Это совокупность средств воздействия на потребителей целевого рынка с целью вызвать у них желаемую ответную реакцию» [71,С. 117]. Основные элементы успешно функционирующего комплекса маркетинга туристской фирмы представлены на рис. 4.

  
  

  
  

  Рисунок 4 Основные элементы комплекса маркетинга [71,С. 117]

  
  

  В.E. Хруцкий выделяет еще несколько составляющих комплекса маркетинга [65]:

  1) персонал, его квалификация и обучение;

  2) процесс потребления услуги;

  3) окружение.

  Учитывая чрезвычайную важность комплекса маркетинга в рамках общей маркетинговой стратегии, разрабатываются частные стратегии по всем его основным элементам [65]:

  1) продуктовая стратегия;

  2) ценовая стратегия;

  3) сбытовая стратегия;

  4) коммуникационная стратегия.

  «Продуктовая стратегия предусматривает разработку туристского продукта, в наибольшей степени соответствующего потребностям туристов, разработку и внедрение на рынок новых туристских услуг.

  Ценовая стратегия подразумевает определение поведения предприятия на рынке в расчете на длительную перспективу и ценовой тактики на более короткий период применительно к каждому туристскому продукту, а также конкретному сегменту рынка.

  Сбытовая стратегия включает определение каналов, форм и методов доведения туристского продукта до потребителя.

  Коммуникационная стратегия определяет целенаправленную деятельность туристской фирмы по распространению положительных сведений о себе и о своем продукте. К этой деятельности относится реклама, стимулирование сбыта, личные продажи, пропаганда, а также участие в выставочных мероприятиях и формирование фирменного стиля» [65,С. 256].

  Как считает Б.А. Соловьев, для обеспечения эффективности управления маркетингом требуется разработка его вспомогательных систем [59]:

  1) маркетинговой информации;

  2) организации маркетинга;

  3) маркетингового контроля.

  «Система маркетинговой информации обеспечивает получение, систематизацию, оценку и использование сведений, характеризующих состояние внешней и внутренней среды туристского предприятия. Без объективной, актуальной, достаточно полной маркетинговой информации невозможно принятие оперативных и стратегических решений.

  Система организации маркетинга направлена на создание соответствующей организационной структуры туристского предприятия, обеспечивающей реализацию маркетинговых мероприятий. Для постоянного слежения за выполнением маркетинговых стратегий и программ создается система маркетингового контроля» [59,С. 211].

  На практике технология реализации концепции маркетинга очень эластична. Она может менять и свою структуру, и место отдельных этапов в зависимости от особенностей предприятия, степени освоенности рынка, поставленных целей, задач и условий рынка. Однако все эти элементы тесно взаимосвязаны. Нельзя ни один из них исключить из системы, не нарушив ее целостности.

  Приведя в систему и выстроив в определенной последовательности основные этапы реализации концепции маркетинга, рассмотрим их далее по возможности подробно и попытаемся вникнуть в их содержание. Это позволит получить достаточно полное и целостное представление о маркетинге как методологии рыночной деятельности туристского предприятия.

  Таким образом, исследование специфики маркетинговой деятельности в туризме позволило утверждать, что целью такой деятельности является управление туристским предприятием, исходя из требований рынка, что позволяет предоставлять потребителям требуемый туристский продукт в определенное время и в определенном месте.

  
  

  1.3 Способы совершенствования маркетинговой деятельности туристского предприятия

  
  

  Анализ литературных источников по исследуемой проблеме [5; 14; 21; 25] позволил сделать вывод что в сфере туризма авторы рассматривают несколько способов совершенствования маркетинговой деятельности, а именно: разработка системы виртуального маркетинга; участие в выставках; создание программ лояльности для клиентов турфирмы; создание сайта турфирмы.

  1. Разработка системы виртуального маркетинга.

  По определению Т.П. Данько, виртуальный маркетинг это «система знаний о предложении товара на рынке на основе информационных технологий, интегрирующих маркетинговую деятельность во внутренней и внешней среде предприятия. К виртуальному маркетингу относятся не только исследования внешней среды, но и использование современных информационных технологий во внутрифирменных управленческих процессах и коммуникациях. Кроме того, самостоятельным направлением в маркетинге становятся электронная коммерция, электронные средства продвижения (Интернет-реклама, Интернет-стимулирование и т.д.). По характеру осуществляемых функций виртуальный маркетинг можно разделить на три сферы: исследование внешней среды, организация внутренней маркетинговой деятельности, осуществление специфических видов деятельности» [21,С. 37].

  Новейшие технологии позволяют обеспечить преимущества виртуального маркетинга по сравнению с маркетингом, основанным на традиционных технологиях. Если рассматривать возможности Интернета применительно к маркетингу, то он может быть, прежде всего, использован в следующих направлениях [21]:

  1) реклама (размещение информации о продукте, рассылка электронных писем, участие в телеконференциях);

  2) стимулирование сбыта; связи с общественностью (публикации в сети пресс-релизов, предоставление текущей информации для общественности, усиление узнаваемости организации, ответы на вопросы относительно организации и ее продуктах; и др.);

  3) продажа товаров через Интернет (электронная торговля);

  4)проведение маркетинговых исследований; предоставление послепродажных услуг (консультирование, информация по запросам) и т.д.

  Интернет предоставляет множество инструментов для воздействия на целевую аудиторию рекламодателя. Среди них В. А. Алексунин и В. В. Родигина [5] выделяют: размещение рекламы на тематических и общеинформационных сайтах, банерные сети, email-маркетинг, продвижение с помощью поисковых систем и каталогов, обмен ссылками, рейтинги, партнерские и спонсорские программы и др.

  Естественно, при таком количестве возможностей и ограниченном рекламном бюджете, составляя медиа-план, следует тщательно взвесить все «за» и «против». При этом можно воспользоваться следующими видами интернет-услуг [5]:

  1) услуги общих и специализированных сайтов. Очевидно, что тематические серверы будут удачным выбором для рекламы, предназначенной для определенного сегмента интернет-аудитории;

  2) услуги банерных сетей. Любой владелец сайта, подключившись к данной системе, сможет рекламировать его бесплатно;

  3) использование поисковых систем и каталогов. Задача рекламодателя добиться того, чтобы его страницы стояли в первых рядах результатов поиска по ключевым словам, имеющим отношение к его сайту;

  4) контекстный показ рекламы. В этом случае рекламодатель «покупает» в поисковой системе определенные ключевые слова. Туристическая фирма может купить слова «Франция», «курорт», «отель», «тур». При осуществлении поиска, запрос которого содержит одно из этих ключевых слов, пользователь, помимо ссылок на страницы, увидит соответствующую рекламу данной турфирмы. Стоимость показов под ключевые слова составляет обычно от 30 до 50 долларов. Отклик на рекламу, как показывает практика, увеличивается при этом в 2-3 раза;

  5) участие сайта в рейтинге. Это не только поможет рекламодателю понять, насколько его сайт популярен по сравнению с другими сайтами, но и то, может ли он быть стабильным источником притока посетителей, а значит, стоит на нем размещать рекламу или нет. Из самых популярных российских рейтингов можно выделить Rambler Top 100 (www.rambler.ru) и List100 (www.list.ru). Участие в них, как и в большинстве международных рейтингов, бесплатное;

  6)·услуги по созданию сайта и регистрация места со всеми интерактивными двигателями поиска. Хороший web-сайт может использоваться для рекламы, получения общего представления о фирме, распознавания зарегистрированного патентованного названия, обеспечения связей с широкой публикой, официальных сообщений для печати, общего субсидирования, прямого сбыта, поддержки заказчика и технической помощи. Ключами к успеху в перечисленных направлениях являются удачно разработанный сайт и эффективный маркетинг, гарантирующие большое количество «нажатий» пользователями Интернета.

  Итак, можно сказать, что внедрение Интернет маркетинга в деятельность туристских предприятий позволяет увеличить эффективность традиционных инструментов маркетинга, а также реализовать новые возможности, предоставляемые Интернетом. Конечно, Сеть Интернет и виртуальный маркетинг не могут решить всех вопросов организации маркетинга, но преимущества и польза от глобальной информационной системы неоценимы.

  2. Участие в выставках.

  Сегодня участие в выставках имеет глобальные цели и стоит на службе всех составляющих комплекса маркетинга. По мнению К.В. Симонова, современная выставка это «не только эффективное средство сбыта, это важнейшее средство коммуникаций и обмена информацией. Она связана со составляющими инструментами маркетинга, поэтому участие в выставке служит достижению самых разнообразных предпринимательских целей позволяет осуществлять одновременно и коммуникативную, и ценообразовательную, и сбытовую, и товарную политику компании» [58, С. 87].

  На выставочных мероприятиях происходит активный обмен информацией процесс коммуникации. При этом, изначально, экспонент (через стенд, рекламу, экспонаты, персонал) выступает как источник информации, а посетитель в роли получателя информации, но потом так же активно вступает в процесс информационного обмена. Коммуникации центральная функция выставочного мероприятия.

  Инструменты коммуникативной политики компании включают в себя связь с общественностью, реклама, продвижение, личные контакты, стимулирование продаж, изучение рынка, единый фирменный стиль.

  В рамках выставочного мероприятия может быть достигнута высокая интенсивность личных контактов между экспонентами и посетителями особая приближенность к покупателю. Личный контакт и диалог участника выставки с посетителем стенда имеет очень большую ценность, потому что именно при помощи этого средства информации и коммуникации завязываются новые контакты, а контакты, существовавшие и ранее, становятся более интенсивными. На этапе принятия решений о сотрудничестве не обойтись без подробных разъяснений, ввиду многообразия и широкого предложения. Чем дальше, тем важнее становятся обмен опытом и переговоры. Только личный контакт и доверительные отношения между деловыми партнерами являются сегодня самым весомым фактором для принятия решений. Вот почему на выставку нельзя заменить доведенными до совершенства достижениями информационной технологии.

  Кроме того, выставка позволяет сообщать информацию о товаре/услуге (объект) значительно более интенсивно и действенно, чем любой другой инструмент маркетинга. В отличие от большинства способов, которые дают лишь абстрактное представление о товаре, на выставке он реально осязаем и может быть продемонстрирован в действии. Особенно это имеет большое значение на специализированных выставках основных средств производства.

  Участие в выставке носит в высокой степени характер события. Экспонент обладает многочисленными возможностями для того, чтобы превратить посещение выставки во впечатляющее переживание для посетителя, например, при помощи специального показа в программе сопровождения, каким-либо образом связанной с предлагаемым товаром.

  Как считает А.П. Дурович [25], в сравнении с другими коммуникативными средствами выставка за счет мультифункциональности обретает особое значение. «Никакое другое средство коммуникаций не может быть использовано так индивидуально, и нигде больше нельзя вступить в столь непосредственный контакт с покупателем, чтобы пробудить у него потребность в получении информации или, удовлетворить уже имевшуюся у него потребность в получении информации. При этом экспонент может убедительно представить преимущества собственного товара, компании как, например, надежность, отличное обслуживание клиентов и высокое качество продукции и др. Через контакты на выставке компания получает информацию необходимую для успешной деятельности на рынке» [25,С. 138].

  Участие в выставочной деятельности позволяет туристским предприятиям использовать еще один способ для захвата рынка и достижения оптимального результата деятельности. Выставки способны оказать существенную помощь и в формировании политики ценообразования, и в анализе продукта конкурента, и в разработке стратегии распространения продукции, и в совершенствовании самого туристского продукта.

  Преимущество также состоит и в том, что туристское предприятие (экспонент) обладает многочисленными возможностями, чтобы превратить для клиента посещение выставки в праздник при помощи, например, организации шоу-программ, викторин, лотерей.

  С.С. Исаулова отмечает, что степень заинтересованности в туристском продукте наиболее высока на специализированных выставках. «Это могут быть как выставки, направленные на продвижение определенного регионального турпродукта (ежегодный проект РТЕ-Групп «УралТурЭкспо» в Екатеринбурге, «Курорты и туризм» в Сочи, «Ярмарка путевок» в Анапе), так и выставки для въездных туроператоров, которые проводятся по месту нахождения основного потребителя (FITUR (Мадрид); BIT (Милан) и др.

  Особо выделяются международные туристские биржи и ярмарки. Это выставочные мероприятия, на которых наряду с рекламой туризма проводится активная работа по установлению контактов и заключению сделок между производителями туристских услуг (гостиницами, транспортными предприятиями) и их продавцами (туристскими фирмами). Крупнейшими международными туристскими биржами считаются ITB (Берлин, выставочная площадь 85 тыс. кв. м), WTM (Лондон около 5 тыс.экспонентов) и др.» [29,С.34].

  3. Создание программы лояльности.

  Туристический бизнес как никакой другой зависит от постоянных клиентов, поэтому рано или поздно любая фирма задумывается о способах работы со своими клиентами, а самые прогрессивные разрабатывают свою собственную программу поощрения и удержания своих клиентов.

  Многие организации понимают под поощрением предоставление скидок, но скидка это оплата за уже совершенную покупку, она не сделает потребителя лояльным. Н.Морган и А. Причард [40] считают, что скидки сами по себе не воспитывают в потребителе лояльность по нескольким причинам.

  «Во-первых, скидку потребитель может получить и в другой турфирме, кроме того, выбор турфирмы потребителем, в отличие от магазинов, определяется в первую очередь не ценой, а совсем другими критериями: качеством, надежностью, информативностью, заботой и сервисом и т.д.

  Во-вторых, потому что покупатели уже настолько привыкли к разнообразным скидкам и распродажам, что воспринимают их как нечто должное. Возникает ожидание, что скидки будут увеличиваться еще и еще. Кроме того, скидки не влияют на покупательское поведение из-за их высокой распространенности. Покупатель может получить скидку в любом предприятии» [40,С. 380].

  Турфирмы, предоставляющие скидки, проигрывают и в экономическом плане: ведь скидку уже никто не компенсирует, она теряется навсегда. Кроме того, скидка дается всем и каждому без исключения, таким образом, компания тратит деньги на всех, даже на тех, кому это не интересно. Скидки направлены на всех, а значит, ни на кого, они безадресны.

  Среди способов удержания клиентов Н. С. Морозова и М. А. Морозов [43] в первую очередь называют программы лояльности, основанные на бонусной системе. В западных странах такие программы уже практически вытеснили дисконтные системы.

  Одно из основных преимуществ внедрения программы лояльности перед обычным стимулированием сбыта это приобретение организацией знаний о своем потребителе. «Программа лояльности позволяет не только получить первоначальные данные о потребителей (пол, возраст, социальный статус и т.д.), но и дает возможность предприятию учитывать потребительские предпочтения в разных аспектах потребления, отслеживая его покупки» [43,С. 201].

  4. Создание сайта турфирмы.

  На сегодняшний день происходит интенсивное освоение интернет-пространства, как оного из самых демократических и относительно недорогого способа прямого взаимодействия фирмы на клиента. По статистике, интернет-аудитория представляет собой обеспеченную часть населения, и многие существующие и возникающие компании ведут интенсивную конкурентную борьбу за интернет-клиента. Эта борьба начинается с сайта турфирмы в сети интернет.

  По мнению Э. Р. Бурнацевой [14], создание сайта стоит доверить только профессионалам. «В дальнейшем часть работы по его поддержке и развитию можно возложить на штатного или внештатного сотрудника. В случае незначительных изменений, таких как добавление горящих предложений, фотографий и описания новых отелей, так получится оперативнее и дешевле. Глобальные изменения на сайте, конечно, должны делать те, кто сайт создавал изначально. На сегодняшний день возможен и вариант, когда на ресурсе создана так называемая система управления содержимым (контентом) сайта CMS или Content Management System. С помощью этой системы, позволяющей менять содержимое, сотрудники турфирмы, не владеющими никакими навыками работы с web-программами, могут добавлять новые разделы, предложения с ценами, фотографии и многое другое, одним словом просто управлять содержимым сайта» [14,С. 101].

  Работу по продвижению сайта необходимо доверить только профессионалам, особенно ту часть, которая связана с регистрацией в поисковых системах, каталогах и оптимизацией сайта для них. Ведь посетители из поисковых систем самые ценные, и при удачных результатах совершенно реально привлечь оттуда сотни заинтересованных посетителей в день.

  При выборе компании-разработчика сайта обязательно стоит обратить внимание на наличие у нее успешных реализованных проектов именно в туристической тематике. Наличие опыта работы в этой сфере позволит существенно упростить, ускорить и удешевить процесс создания сайта, так как у студии веб-дизайна есть уже много отдельных готовых стандартных модулей.

  Сейчас уже сложно удивить кого-то просто поисковиком по предложениям туроператоров. Такую функцию имеют многие сайты турагентств. Недостатком такого метода является жесткая стандартизированность этого раздела. Так, турфирма никак не сможете повлиять на внешний вид формы подбора тура, не сможете добавить в список найденных туров какую-то дополнительную информацию. В основном такие разделы выглядят как не слишком привлекательные. Поэтому стоит интегрировать базу предложений туроператоров с остальными функциональными возможностями сайта. Данные функции, безусловно, будут нужны, необходимо чем-то завлечь клиента, чтобы из сотни сайтов с одинаковыми ценами он выбрал именно данную турфирму.

  Очень важно видеть при этом сайт глазами туриста. Следует понимать, что бы он хотел видеть на сайте фирмы, в которой планирует купить путевку. Какая информация для него помогла бы сделать правильный выбор? В данном вопросе не может быть каких-то стандартных ответов. Задача, как и в любом другом виде рекламы, выделиться. Ведь цены и туры на сайтах большинства турагентств одни и те же. Нужно сделать все, чтобы турист остался на сайте и позвонил именно в данную турфирму. Для этого необходимо включить воображение: можно, например, разместить на сайте в дополнение к поиску туров советы по выбору отеля, рекомендации менеджеров о море, рыбах, о том, что необходимо взять в дорогу и т.д.

  Важной функцией сайта, как считает Н.Н.Шаховалов [68], должна быть обратная связь с посетителями и клиентами. Есть смысл разместить на сайте гостевую книгу или форум, в котором посетители могли бы задавать вопросы. Причем за форумом обязательно нужно следить, чтобы вовремя отвечать на вопросы, а так же удалять нежелательные сообщения или спам. Для поддержания контакта с постоянными клиентами можно организовывать для них на сайте различные конкурсы и викторины с призами.

  «Сайт обязательно должен производить яркие впечатления, а так же не должно возникать сомнений в его регулярном обновлении. Именно поэтому многие фирмы уделяют большое внимание дизайну, а так же размещают на главной странице новостную колонку. Посетитель должен видеть, что сайт работает, за ним следят, его регулярно обновляют. Сайт обязательно должен быть удобен в пользовании. Турист должен сделать минимальное количество кликов для нахождения необходимой информации. Обязательно следует сделать на ресурсе (если более 30-ти страниц) карту сайта, на которой, как в оглавлении книги, показаны все разделы и подразделы.

  Конечно, грамотное построение интерфейса сайта, интуитивно понятного посетителям, стоит недешево, но оно может существенно улучшить соотношение между посетителями и покупателями на сайте.

  Сайт для небольшого турагентства в основном делают без базы данных. Возможна установка систем управления контентом (наполнением). Дизайн здесь играет важную роль, разработчики стараются сделать его более красочным и запоминающимся. Обновления предложений делают сами сотрудники фирмы по каждому из направлений, просто закачивая на сайт свои предложения в файлах Excel. Стоимость такого проекта составляет 1000 1500 долл.

  Сайт для маленькой турфирмы на котором содержится контактная информация имеет запоминающийся дизайн. В основном это статичный ресурс, на нем возможна установка системы закачки прайс-листов. Стоимость такого проекта составляет 300 500 долл.» [68,С. 171].

  Планируя затраты на интернет, нужно понимать, что для достижения реального эффекта необходимо ежемесячно тратить на поддержку и рекламу сайта суммы, сравнимые со стоимостью его создания.

  Итак, перечисленные способы совершенствованию маркетинговой деятельности турфирмы, а именно: разработка системы виртуального маркетинга; участие в выставках; создание программ лояльности для клиентов турфирмы; создание сайта турфирмы позволят повысить эффективность и прибыль организации за счет грамотного управления маркетингом.

  
  
  
  
  
  
  
  

  ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ

  
  

  В первой главе выпускной квалификационной работы были рассмотрены теоретические аспекты проблемы совершенствования маркетинговой деятельности на предприятиях социально-культурного сервиса и туризма и сделаны следующие выводы.

  Изучение понятийного аппарата проблемы совершенствования маркетинговой деятельности предприятий социально-культурного сервиса и туризма позволило установить, что маркетинг представляет собой систему мероприятий по комплексному анализу рынка, созданию и стимулированию спроса, учету действий рыночных факторов на всех стадиях производственного процесса, оптимизации продвижения товаров и услуг до конечного потребителя.

  Особенности рынка услуг, специфические характеристики самих услуг и особенности восприятия их потребителями определяют специфику маркетинга в этой сфере. Маркетинг услуг это процесс разработки, продвижения и реализации услуг, ориентированный на выявление и удовлетворение специфических потребностей клиентов. Главная задача маркетинга услуг помочь клиенту оценить предприятие и его услуги.

  Исследование специфики маркетинговой деятельности в туризме позволило установить, что целью такой деятельности является управление туристским предприятием, исходя из требований рынка, что позволяет предоставлять потребителям требуемый туристский продукт в определенное время и в определенном месте.

  Анализ литературных источников по исследуемой проблеме позволил сделать вывод, что в сфере туризма авторы рассматривают несколько способов совершенствования маркетинговой деятельности, а именно: разработка системы виртуального маркетинга; участие в выставках; создание программ лояльности для клиентов турфирмы; создание сайта турфирмы.

  
  

  ГЛАВА 2. АНАЛИЗ ПРОЦЕССА СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ МАРКЕТИНГОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (на примере турфирмы «Верхнеуральск-тур»)

  
  

  2.1 Характеристика маркетинговой деятельности турфирмы

  
  

  Базой исследования является ИП Гредякин В.И. (турагентство «Верхнеуральск-тур»). Юридический адрес: 45767, Российская Федерация, Челябинская область, г. Верхнеуральск, ул. Пугачева, д. 11.

  Турфирма по характеру деятельности является турагентом, то есть продавцом, действующим на основе договоров купли продажи туристических продуктов. Фирма находится в центре города, имеет хороший подъезд и место для парковки автомобилей клиентов. Фирма имеет собственный офис в одноэтажном здании. Внутри помещения имеются места для отдыха посетителей, предоставляются различные брошюры, проспекты и фотографии предлагаемых туров. По желаю клиента возможен видео-показ маршрута или гостиницы. Обращаясь в турфирму клиенту в первую очередь объясняют, какие услуги он приобретает и как ими воспользоваться, а также гарантии и обязательства фирмы и свои права.

  Численность сотрудников турфирмы составляет 8 человек. Организационная структура управления турфирмы «Верхнеуральск-тур» представлена на рисунке 5.

  Данная структура является линейно-функциональной, то есть гибкость управления обеспечивается постоянным контролем за результатами работы и в случае необходимости создаются штабные управляющие структуры, решающие возникшие трудности.

  Линейно-функциональной структуре управления характерно:

  1)четкое разделение труда (в каждой должности высококвалифицированные специалисты);

  2)иерархичность уровней управления (нижестоящий сотрудник контролируется вышестоящим);

  3)наличие взаимоувязанной системы обобщенных формальных правил и стандартов (обеспечивающей однородность выполнения обязанностей и скоординированность различных задач);

  4)осуществление найма на работу в строгом соответствии с техническими квалификационными требованиями.

  
  

  Рисунок 5 Организационная структура управления турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  
  

  Турфирму возглавляет директор, который организует всю работу предприятия и несет полную ответственность за его состояния и деятельность перед государством и трудовым коллективом. Подписывает приказы о назначении на ту или иную должность или освобождении от нее.

  Как было рассмотрена в первой главе, реализация технологии маркетинговой деятельности турфирмы начинается с анализа рыночных возможностей или анализа внешней среды. Проведем анализ внешней среды турфирмы «Верхнеуральск-тур» с помощью STEP-анализа.

  Основная специализация турфирмы это выездной туризм российских граждан по различным направлениям. Несмотря на нестабильную внешнюю среду для турфирмы, запрет вылетов по наиболее популярным направлениям Турция и Египет, рост доллара, евро и социально-экономические проблемы в стране, многие клиенты предпочитают отдыхать за границей. Около 96% рынка выездного туризма занимают 20 государств.Среди них Тунис, ОАЭ, Крит, Кипр, Италия, Греция, Испания, Израиль, Китай, Таиланд и др.

  Сегодня у многих потребителей строка «путешествия» прописана в семейном бюджете. Некоторые россияне выезжают за рубеж несколько раз в год. Это позволяет говорить не только о популярности международных туров, но и об их относительной доступности.

  В 2015 году в турфирме было отмечено увеличение спроса на туры по России. Среди направлений российского отдыха наиболее популярным является Сочи, который после Олимпийских игр превратился в универсальный круглогодичный курорт, способный составить конкуренцию многим мировым направлениям. Российское побережье Черного моря увеличилось в 2,5 раза за счет присоединения Крыма к Российской Федерации.

  По данным Министерства курортов и туризма Республики Крым, в 2015 году на полуострове отдохнуло около 2 миллионов человек, что на 15 % выше показателей прошлых лет. Особенностью сезона 2015 года стали пакетные туры на российские курорты, включающие перелет, трансферт к месту отдыха, размещение и питание. Система «все включено» появилась благодаря приходу на полуостров крупных российских туроператоров. Среди прочих отечественных туристических направлений в течение всего 2015 года спросом пользовались Анапа, Минеральные Воды, Казань, Самара, Москва, Санкт-Петербург и другие.

  Потребители услуг турфирмы «Верхнеуральск-тур», как правило, жители Верхнеуральска и прилегающих населенных пунктов. В турфирме, с целью изучения основного сегмента потребителей, был проведен опрос потребителей (Приложение А).

  Клиенты были проанализированы по таким параметрам, как:

  1. возраст;
  2. пол;
  3. семейное положение;
  4. предпочтения в отдыхе.

  Было установлено, что клиентами турфирмы являются и мужчины, и женщины, практически в равной степени. По возрастной категории клиенты турфирмы подразделились на следующие группы: от 25 до 35 лет и от 36 до 45 лет. По предпочтениям в отдыхе клиентов турфирмы можно подразделить на тех кто предпочитает отдых за рубежом большинство клиентов и на территории России.

  Главными предприятиями-поставщиками и посредниками турфирмы «Верхнеуральск-тур» можно считать: туроператоров, страховые компании, компании, предлагающие Интернет услуги, авиакомпании. На сегодняшний день согласно данным единого федерального реестра, на туристском рынке России действует порядка 4,5 тыс. туроператоров. Турфирма сотрудничает с операторами «Pegas Touristik», «Tez Tour», «Библио Глобус», «Coral Travel», «Mouzenidis Travel» и «Natalie Tours», которые являются наиболее популярными и надежными с точки зрения российских граждан.

  Оценивая вышеизложенное можно отметить, что маркетинговые исследования, на которые должна опираться концепция маркетинга в турфирме проводятся недостаточно. Из всей обязательных элементов маркетинговой деятельности в фирме на практике реализуется только анализ рыночной ситуации и анализ целевой аудитории потребителей.

  Рассмотрим маркетинговую деятельность турфирмы с точки зрения комплекса маркетинга. Комплекс маркетинга включает в себя сбытовую, ценовую, продуктовую и коммуникационную политику.

  Комплексный маркетинг затрагивает все сферы деятельности турфирмы, ее организационные и функциональные структуры. На основе наблюдения и опроса персонала турфирмы «Верхнеуральск-тур» было выявлено, что в турфирме не проводятся исследования относительно прогнозирования рынка туруслуг. Маркетинговые исследования, проводимые в турфирме, направлены на изучение поставщиков (с каким туроператором выгоднее и надежнее работать, кто пользуется большей популярностью).

  В настоящее время предложения исследуемой турфирмы рассчитаны на широкий круг покупателей с разным уровнем дохода. Предложение диверсифицировано по времени: предлагаются туры на определенный сезон, например, лето Испания, Греция, а межсезонье Таиланд, Индия, Тунис и др.

  Выработка политики цен зависит от туроператорских компаний у каждого туроператора своя установленная цена на тур, турфирма получает лишь определенный процент за продажу. Турагент не имеет права (если это не оговорено в договоре) продавать туры по ценам выше цен, опубликованных в каталоге / на сайте туроператоров. Максимальная скидка, которая может быть предоставлена в турфирме менеджером для постоянных клиентов составляет 5%. Специальные акции и предложения в турфирме не проводятся, что говорит о ограниченности ценовой политики турфирмы «Верхнеуральск-тур».

  Рассматривая комплекс маркетинговых коммуникаций (реклама, личная продажа, стимулирование сбыта, связи с общественностью) на исследуемом предприятии, можно сделать вывод о том, что применение рекламы в деятельности фирмы носит, как правило, сезонный характер, то есть, рекламные объявления размещаются в СМИ (чаще всего это печатные издания) летом и в период зимних каникул.

  Стимулирование сбыта и связи с общественностью в турфирме не используются. Основное внимание уделяется такому комплексу маркетинговых коммуникаций, как личная продажа. В процессе личной продажи менеджеры турфирмы принимают клиента, выясняют его предпочтения, предлагают туры, оформление правоотношения и расчет с клиентом, предоставляют клиенту информационное обеспечение. С постоянными клиентами менеджеры стараются поддерживать контакты.

  В исследуемой турфирме отсутствует маркетинговый план, который бы устанавливал цели организации, сроки выполнения и используемые маркетинговые инструменты. Финансирование рекламных мероприятий в турфирме можно охарактеризовать как «по остаточному принципу». Решение о даче рекламных объявлений исходит от руководства, причем не учитывается эффективность данных мероприятий, не определена целевая аудитория. Все затраты на рекламу носят несистематический характер, не отслеживаются наиболее эффективные направления в маркетинговой деятельности.

  На основании вышеизложенного можно сделать ввод о том, что в турфирме отсутствует маркетинговая политика, применяются в маркетинговой деятельности лишь отдельные элементы маркетинговых коммуникаций, в частности, реклама.

  Обобщая все вышеизложенное, составим матрицу SWOT-анализа деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» в таблице 2.

  
  

  Таблица 2 SWOT-анализ турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  Внешняя среда

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Внутренняя средаВозможности

  О1-увеличение спроса на туры со стороны потребителей;

  О2-уход с рынка существующих конкурентов;

  О3-увеличение спроса на российские курорты;

  О4-расширение сети офисов турфирмы на рынке;

  О5- выход на региональный рынок с помощью онлайн сервисаУгрозы

  T1-снижение уровня доходов потребителей и смещение спроса в сторону самостоятельной организации отдыха;

  Т2-появление новых фирм конкурентов;

  Т3-рост курса иностранной валюты;

  Т4-повышение цен и навязывание невыгодных условий со стороны туроператоров.Сильные стороны

  S1-стабильность деятельности (около 10 лет на рынке), наличие постоянных клиентов;

  S2-выгодная договоренность с транспортными компаниями и ведущими операторами;

  S3- предоставление туров в кредит и рассрочка платежа;

  
  
  
  

  S4- техническая оснащенность офиса и наличие специализированного программного обеспечения;

  S5-персонал с хорошим опытом работы в туризме.Мероприятия по усилению сильных сторон при возможностях, которые дает рынок

  S1O4 привлечение новых клиентов за счет расширения сети офисов, открытия точек в торговых центрах города

  S1O5 расширение числа потребителей за счет внедрения онлайн сервиса

  
  
  
  

  S5О3-привлечение новых потребителей за счет предложения российских курортов, путешествий по России, местных санаториев и домов отдыхаМероприятия по преодолению рыночных неблагоприятных факторов с использованием сильных сторон

  S1Т2-при усилении продвижения конкурентами разработка рекламных туров со сниженной стоимостью

  
  
  
  

  S2Т1 договоренность с транспортными компаниями о предоставлении услуг по льготным ценам

  S5T4 формирование туров самостоятельно за счет изучения рынка, выбора лучших операторов, транспортных компаний

  Слабые стороны

  W1-отсутствие собственного сайта фирмы;

  W2- слабая коммуникационная политика (реклама, средства продвижения используются ограниченно);

  W3-скидки, акции, спец.предложения практически не предоставляются, отсутствуют программ лояльности потребителей;

  W4- в продвижении не используются средства виртуального маркетинга, интернет ресурсыМероприятия по ликвидации слабых сторон при возможностях рынка

  W1О1-разработка сайта турфирмы

  W2O2 проведения рекламных мероприятий

  W3O3 разработка программы лояльности и бонусов для постоянных клиентов

  W4O4 расширение средств продвижения с помощью виртуального маркетинга.Мероприятия преодоления слабых сторон при неблагоприятных условиях рынка

  
  

  Не заполняется

  На основании проведенного SWOT-анализа можно сделать следующие выводы. Одной из сильных сторон турфирмы является ее длительный опыт работы на рынке туруслуг Верхнеуральска. За такой длительный период времени у турфирмы сформировалась база из постоянных клиентов. Но, повышение уровня конкуренции туруслуг ведет к тому, что некоторые клиенты исследуемой турфирмы переходят к конкурентам. Причиной этому служит отсутствие стимулирования клиентов, а именно, скидок для постоянных клиентов.

  Выбор для работы надежных поставщиков туруслуг, в основном, это туроператоры и авиаперевозчики, оказывает положительное влияние на деятельность турфирмы. Но, в то же время, турфирма оказывается сильно зависима от данных поставщиков услуг, в случае, например, возникновения проблем с заменой отеля, туристы, что естественно, будут обращаться в турфирму, поэтому к выбору поставщиков нужно подходить с особой тщательностью.

  Новое техническое оборудование в офисе турфирмы благоприятно сказывается на ее работе, так как в настоящее время в работе турагентства важно быстрое и качественное обслуживание клиентов. Однако в летние периоды (высокий сезон) возрастает нагрузка на менеджеров, когда они вынуждены работать без выходных, так как достаточно много времени уходит на поиск оптимальных турпакетов для клиентов, бронирование и оформление документации. Для решения данной проблемы было бы удобно создание сайта с системой поиска и подбора тура и возможностью оставить заявку онлайн, что частично упростило бы работу менеджеров.

  Недостаточная реклама, отсутствие Интернет-сайта, стимулирования сбыта для клиентов негативно сказывается на деятельности турфирмы, особенно, когда конкуренция возрастает и все больше турфирм стараются привлечь внимание потенциальных потребителей с помощью различных средств маркетинговых коммуникаций.

  Все вышеперечисленное указывает на недостаточную эффективность маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» в связи с чем необходимо проведение дополнительных маркетинговых исследований.

  
  

  2.2 Исследование эффективности маркетинговой деятельности турфирмы

  
  

  Исследование эффективности маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» проводилось в три этапа: сбор вторичной внешней маркетинговой информации; исследование конкурентов на рынке туруслуг; построение карт позиционирования конкурентных фирм.

  Первоначально нами была собрана информация, характеризующая состояние туристской отрасли в регионе в целом. Это позволило определиться с кругом показателей, по которому в дальнейшем проводился опрос. На основании данных, полученных с помощью анкет, были сделаны соответствующие выводы и построены карты стратегических групп, помогающие наглядно определить конкурентов фирмы в различных позициях. Для сбора вторичной внешней маркетинговой информации изучались данные статистических изданий, справочники, периодическая печать, законодательные и нормативные акты, а также другие документы органов государственной власти и управления, ресурсы Интернета.

  Для оценки позиции турфирмы «Верхнеуральск-тур» нами была разработана анкета, согласно которой в период 26.01.2016 г. по 07.03.2016 г. было опрошено 50 клиентов, воспользовавшихся услугами турфирмы.

  Анкета включала два блока: вопросы, характеризующие самого потребителя (его возраст, социальное положение и др.) и блок, посвященный оценке деятельности турфирмы. Участники опроса среди потребителей турпродуктов отмечали в большинстве случаев несоответствие цены тура и качества. И чем выше цена за тур, тем строже оценки качества услуг. Исходя из ответов, было выявлено, что клиенты готовы платить за следующие характеристики тура: за транспортировку (доставку до определенного места отдыха); за дополнительное туристическое снаряжение; за знание истории гидов-экскурсоводов; за опыт, знание местности гидов-проводников; за комфорт; за страхование.

  При сегментировании потребителей турпродуктов относительно их целей и мотивов выделяются следующие типы:

  - предпочитающие пассивный отдых на морских курортах, спокойствие и комфорт;

  - любознательные туристы, цель которых образование и осмотр достопримечательностей;

  - любители приключений, ориентированные на приключения, знакомства, удовольствия;

  Часто имеет место совмещение видов отдыха, расширение туристических интересов, стремление максимально разнообразить отдых. Немаловажный фактор, влияющий на выбор тура гостеприимство принимающей стороны.

  При выборе турфирмы при наличии прочих равных условиях (наличие в фирме желаемого тура) опрашиваемые руководствовались:

  - удобством расположения турфирмы (ближайшие от места работы или от места проживания);

  - наличием знакомых среди персонала турфирмы;

  - опирались на опыт общения с турфирмой;

  - опирались на опыт и советы близких и знакомых;

  - узнали через рекламу в СМИ;

  - получали информацию через Интернет.

  На настоящий момент Интернет как средство связи используется в целях поиска информации о стране, выборе тура. Бронирование через Интернет практикуется очень мало, в большой степени из-за боязни клиентов быть обманутыми. Многие участники опроса отмечали отсутствие гарантий выполнения заказа, необходимость предоплаты.

  Участники опроса высказали претензии к деятельности турфирмы такие как:

  - отсутствие нужной информации о предлагаемых турах;

  - отсутствие виртуальных и интернет сервисов;

  - неудовлетворительное выполнение своих прямых обязательств, касающихся организации тура;

  - необоснованный сбор дополнительных денежных средств во время тура.

  По ценовому диапазону потребителей турфирмы можно сегментировать на три основные группы:

  - могут заплатить за тур не более 20 тыс. руб.;

  - могут заплатить за тур до 35 тыс. руб.;

  - могут позволить заплатить за тур до 50 тыс. руб.;

  В процессе исследования конкурентов на рынке туруслуг нами были выделены основные конкуренты, которые представляют угрозу для организации, из числа туристских фирм, которые функционируют в том же сегменте, что и турфирма «Верхнеуральск-тур», предоставляют аналогичный перечень услуг и туров, имеют примерно одинаковую долю рынке. При этом крупные сетевые организации и фирмы-туроператоры в качестве конкурентов не рассматривались, так как турфирма «Верхнеуральск-тур» является небольшой по численности турфирмой и занимает долю рынка не более 10%.

  Выделим конкурентов турфирмы «Верхнеуральск-тур» по следующим критериям:

  - конкурентов отметили эксперты в ходе экспертной оценки (Приложение Б, вопрос №1-2);

  - аналогичный перечень предоставляемых агентством услуг;

  - сотрудничество с одними и теме же туроператорами, предоставление аналогичных туров, по аналогичным направлениям;

  - расположение в центре города;

  - примерно одинаковая площадь офиса турфирмы и численность персонала.

  По указанным критериям нами были выделены два основных конкурента, которыми являются турфирмы «1001 Тур» и «Фиеста». Произведем оценку конкурентоспособности турфирмы «Верхнеуральск-тур» и основных конкурентов по методике КФУ (ключевые факторы успеха). При использовании данной методики специалисты (эксперты) выбирают определенные факторы, определяют удельный вес (значимость) каждого из факторов, оценивают деятельность каждого из конкурентов по выделенным факторам по 5-ти бальной шкале (см. Приложение Б, вопросы №4-6).

  В процессе экспертной оценки (см. приложение Б, вопрос № 1,2) экспертами были выделены основные конкуренты на рынке туристских услуг, а также факторы конкурентоспособности наиболее значимые для потребителей. Экспертами были выделены следующие КФУ:

  1) хорошая репутация турагентства на рынке;

  2) разнообразие услуг и направлений туров;

  3) профессионализм персонала;

  4) возможность онлайн-бронирования и оплаты туров;

  5) информационная доступность (наличие сайта);

  6) выгодные цены.

  Анализ конкурентоспособности турфирмы «Верхнеуральск-тур» и его основных конкурентов по методике КФУ приведен в таблице 3.

  
  

  Таблица 3 Анализ конкурентоспособности турфирмы «Верхнеуральск-тур» и его основных конкурентов по методике КФУ

  КФУВесовой коэфф. показателяВерхнеуральск-турОценка1001 ТурОценкаФиестаОценка1) хорошая репутация турагентства на рынке0,254141412) разнообразие услуг и направлений туров0,1540,640,640,63) профессионализм персонала0,1550,7540,650,754) возможность онлайн-бронирования и оплаты туров0,1530,4540,650,755) информационная доступность (наличие сайта)0,130,340,450,56) выгодные цены0,240,840,851СУММА1233,9244,0284,6

  Наглядно проведенная оценка представлена с помощью многоугольника конкурентоспособности на рисунке 6. На основании анализа конкурентоспособности отметим, что лидером в данном сегменте является туристское агентство «Фиеста», так как данная организация набрала наибольшее количество баллов (28 из возможных 30). Кроме того взвешенная оценка конкурентоспособности у «Фиеста» составила 4,6 (из возможно максимальной 5,0), тогда как у турфирмы «Верхнеуральск-тур» данная оценка составила 3,9.

  Основную угрозу конкуренции для турфирмы «Верхнеуральск-тур» представляют турфирмы «1001 тур» и «Фиеста», так как данные фирмы опережают рассматриваемую организацию по нескольким ключевым параметрам конкурентоспособности. Турфирма «Фиеста» превосходит турфирму «Верхнеуральск-тур» по таким факторам, как: возможность онлайн-бронирования и оплаты туров; информационная доступность (наличие сайта); выгодные цены. Турфирма «1001 Тур» опережает рассматриваемую организацию по таким параметрам, как: возможность онлайн-бронирования и оплаты туров; информационная доступность (наличие сайта).

  
  

  Рисунок 6 Многоугольник конкурентоспособности турфирмы «Верхнеуральск-тур» и основных конкурентов

  
  

  По итогам произведенной оценки основными факторами, которые снижают эффективность маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» являются:

  1) отсутствие в турфирме собственного сайта и других информационных материалов, которые обеспечили бы информационную доступность для потребителей туристских услуг;

  2) отсутствие интерактивных информационно-технических и интернет-сервисов, таких как возможность онлайн-бронирования, онлайн-подбора, поиска и оплаты туров.

  В целях выбора оптимальной стратегии совершенствования сбытовой деятельности «Верхнеуральск-тур» составим матрицу Ансоффа. Матрица Ансоффа это образованное двумя осями горизонтальной осью «услуги турагента» и вертикальной осью «рынки турагента», которые также подразделяются на существующие и новые. На пересечении этих двух осей образуются четыре квадранта (таблица 4).

  
  

  Таблица 4 Матрица Ансоффа

  Существующий товарНовый товарСуществующий рынокПроникновение на рынокРазвитие товараНовый рынокРазвитие рынкаДиверсификация

  Рассмотрим применение различных стратегий для развития маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» (таблица 5).

  
  

  Таблица 5 Выбор сбытовой стратегии для турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  СтратегияВозможностьОписаниеИсточники ростаСтратегия проникновенияВозможнаИмеются все шансы для реализации. Необходимо постепенно развивать частоту покупки турпродукта, увеличивать потребление туруслугИмеющаяся сбытовая сетьСтратегия развития рынкаВероятнаОткрытие новых офисов в городе и регионах, проведение рекламных и PR-кампаний, расширение турпродукта, операторские направленияРасширение сети отличный источник ростаСтратегия развития товараВероятнаРасширение предложений на существующем рынке, предложение новых туровТурагент обладает ресурсами для расширения туристских предложений и поиска новых поставщиковСтратегия диверсификацииВозможнаМожно рекомендовать диверсифицировать портфельУ турагентства есть возможности роста на новых рынках, создание операторских направлений

  Таким образом, можно сделать вывод о том, что для развития маркетинговой деятельности за счет сбытовой политики турфирме «Верхнеуральск-тур» необходимо расширять присутствие туруслуг на рынке, проводить больше рекламных и PR-кампаний, а также создавать операторские маршруты, в том числе по внутреннему туризму.

  Для построения дальнейшей маркетинговой стратегии фирмы используем такой инструмент как матрица БКГ (Бостонской Консалтинговой Группы). Данные для построения матрицы БКГ представлены в таблице 6.

  
  

  Таблица 6 Матрица БКГ для турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  ТурпродуктВыручка, тыс.руб.Объем продаж конкурента, тыс.руб.Расчетные показатели2014 г.2015 г.Темп роста рынкаОтносительная доля рынкаПляжные туры2200180026000,820,69Экскурсионные туры1100126017001,150,74Активные туры80082011001,030,75Детский отдых6005208700,870,60Образовательные туры4506005201,331,15Лечебно-оздоровительные туры7206003100,831,94

  Наглядно матрица БКГ для турфирмы «Верхнеуральск-тур» представлена на рисунке 7.

  Рисунок 7 Матрица БКГ для турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  
  

  Лечебно-оздоровительные туры турфирмы находятся в зоне квадрата «дойные коровы». Данные направления для турфирмы являются основными генераторами прибылей и денежных средств. При недостатке текущих свободных средств должны быть разработаны программы по увеличению количества «дойных коров» в долгосрочной перспективе.

  К категории «знаки вопросов» можно отнести образовательные, активные и экскурсионные туры. Данные направления представлены в быстрорастущих сегментах, но имеют низкую долю рынка или, другими словами, занимают слабое положение на рынке. Такие виды деятельности требуют высокого уровня инвестиций для того, чтобы расти в соответствии с рынком и укреплять положение товара на рынке. При попадании направления бизнеса в данный квадрант матрицы БКГ предприятие должно решить, есть ли сейчас достаточные ресурсы для развития товара на данном рынке (в таком случае: инвестиции направляются в развитие знания и ключевых преимуществ товара, в интенсивный прирост доли рынка). Если компания не обладает достаточными ресурсами для развития товара в данных рынках товары не развиваются.

  Направления детский отдых и пляжные туры находятся в квадрате «Собаки». В данном квадранте матрицы БКГ сосредоточены направления бизнеса с низкой относительной долей рынка в медленно растущих или стагнирующих рынках. Данные направления бизнеса обычно приносят мало прибыли и являются неперспективными для компании. Стратегия работы с данными товарами: сокращение всех инвестиций, возможное закрытие бизнеса или его продажа.

  На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что направления деятельности, реализуемые в турфирме не приносят должного дохода и находятся в неразвивающихся отраслях в силу неэффективной маркетинговой политики. Необходимо продвижение существующих туров, а также разработка новых направлений деятельности для турфирмы.

  По итогам проведенного анализа рассчитаем эффективность маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» по методике С.Е.Егоровой и О.А. Волковой. В таблице 7 представлен расчет интегрального показателя эффективности маркетинговой деятельности на основе сбалансированной системы показателей (ССП) маркетинговой деятельности и их рейтинговой оценки.

  Нами была рассмотрена маркетинговая деятельность турфирмы по основным элементам маркетинга, таким как: продукт, сбыт, цена, коммуникация. Обоснование системы существенных показателей, используемых для рейтинговой оценки эффективности маркетинговой деятельности, их классификация в соответствии с уровнем важности (приоритетности) (см. столбец 2 в таблице 7) осуществлялось на основе экспертных оценок с учетом достижений в теории маркетинга.

  Расчет интегрального показателя эффективности маркетинговой деятельности (К) производится по формуле (1):

  
  

  , (1)

  
  

  где, a уровень существенности показателя маркетинговой деятельности;

  b экспертная оценка степени реализации показателя (от 1 до 5, где 1 цель не реализована, 5 цель реализована);

  c максимально возможная оценка степени реализации показателя.

  
  

  Таблица 7 Расчет интегрального показателя эффективности маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур»

  Элемент ССППоказательПриоритет, аСтепень реализации

  (от 1 до 5)Интегральная оценкаМаксимально возможная оценкаСтепень реализации, %bca*bƩa*ba*cƩa*c12345678910ПродуктШирота ассортимента туров4351252207074,3Удовлетворение потребностей потребителя5452025Безопасность и надежность 5452025ЦенаСоотношение цена/ качество4451638205569,1Ценность для потребителя4451620Наличие скидок325615СбытНаличие сети офисов225421104546,7Интернет-ресурсы335915Интернет сайт425820Коммуни-кацияРеклама425849208557,6Личные продажи5452025Продвижение5351525PR-мероприятия325615

  =

  
  

  Таким образом, проведенный расчет позволяет сделать вывод, что цели маркетинговой деятельности турфирмы «Верхнеуральск-тур» реализуются на 62,7%, что с одной стороны выше среднего, а с другой стороны достаточно низкий показатель.

  Проведенное исследование подтверждает недостаточную эффективность маркетинговой деятельности анализируемой турфирмы, на основании чего нами будут разработаны рекомендации руководителю по совершенствованию маркетинговой деятельности турфирмы.

  СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

  1. Азаев Е. А. Маркетинговые исследования: учебное пособие для вузов / Е.А. Азаев. М.: ЗАО «Финстатинформ», 2010. 328 с.
  2. Акулич И. Л. Маркетинг : Учебник / И. Л. Акулич. 2-е изд., перераб. и доп. Мн. :Выш. шк., 2002. 447 с.
  3. Александрова А. Ю. Международный туризм : учебник / А.Ю.Александрова. М. : ЮНИТИ, 2002. 250 с.
  4. Ансофф И. Стратегическое управление / И. Ансофф. М.: Экономика, 2010. 576 с.
  5. Алексунин В. А., Родигина В. В. Электронная коммерция и маркетинг в Интернете: Учебное пособие / В. А. Алексунин, В. В. Родигина. М.: Дашков и К, 2005. 202 с.
  6. Афанасьев М. П. Маркетинг : стратегия и практика фирмы : учеб.пособие / М. П. Афанасьев. М. : Финстатинформ, 2005. 456 с.
  7. Багиев Г. Л. Основы современного маркетинга / Г. Л. Багиев, И.А.Аренков. СПб : СПб УэиФ, 2005. 116 с.
  8. Балаева А. Сфера услуг в мировой экономике: тенденции развития // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 3. С. 23-29.
  9. Баталова Ю. С. Система показателей качества обслуживания : учеб. для вузов / Ю. С. Баталова. Самара: СГЭА, 2009. 560 c.
  10. Баумгартен Л.В. Изучение потребителей туристских услуг// Маркетинг в России и за рубежом. 2007. № 2. С. 34-45.
  11. Боголюбов B. C. Экономика туризма : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. С. Боголюбов. М. : Академия, 2005. 192 с.
  12. Бугаков В. П. Особенности маркетинга услуг / В. П. Бугаков // Маркетинг в России и за рубежом. 2009. № 2. С. 1718.
  13. Булев А. И. Количественный коэффициент конкурентоспособности товаров и услуг / А. И. Булев // Маркетинг и маркетинговые исследования в России. 2010. № 5. С. 47.
  14. Бурнацева Э. Р. Гостиничные и туристские веб-сайты (на примере США) // Маркетинг в России и за рубежом. 2006. № 4. С. 100-109.
  15. Восколович Н. А. Маркетинг туристский услуг : учеб. пособие для вузов / Н. А. Восколович. 2-е изд., перераб. и доп. М. : ИНФРАМ, 2008. 352 с.
  16. Голубков Е. П. Маркетинговые исследования / Е. П. Голубков. М.: Финпресс, 1998. 442 с.
  17. Голубков Е.П. Основы маркетинга : Учебник/ Е. П. Голубков. М.: Финпресс, 1999. 656 с
  18. Гриценко Ю. Состояние и перспективы использования Интернета в туристском бизнесе России // Сервер «100 Дорог». URL: www.tours.ru
  19. Гуляев В. Г. Организация туристической деятельности : учеб. пособие / В.Г. Гуляев. М. : Нолидж, 2005. 342 с.
  20. Дайан А. Академия рынка: маркетинг / А. Дайан, Ф. Букерель, Р. Ланкар и др. М.: Экономика, 1993. 572 с.
  21. Данько Т. П. Электронный маркетинг: Учебное пособие / Т. П. Данько, Л.П. Дьяконова, Н. Б. Завьялова, О. В. Сагинова [и др.]. М.: ИНФРА-М, 2003. 256 с.
  22. Демченко Е.В. Маркетинг туристических услуг / Е.В. Демченко. Мн.: БГЭУ, 2002. 162 с.
  23. Дихтль Е., Хершген X. Практический маркетинг. М.: Высшая школа, 1996. 256 с.
  24. Дурович А. П. Маркетинг в туризме : учеб. пособие / А. П. Дурович, А.С.Копанев. Минск : Экономпресс, 2007. 365 с.
  25. Дурович А. П. Реклама в туризме : учеб. пособие / А. П. Дурович. Минск: ООО «Новое знание», 2008. 254 с.
  26. Зайцева Н. А. Менеджмент в социально-культурном сервисе и туризме / Н.А. Зайцева. Cпб.: Питер, 2003. 450 с.
  27. Зорин И. В. Туризм как вид деятельности / И. В. Зорин, Т. П. Каверина, В.А. Квартальнов. М. : Инфра-М, 2003. 432 с.
  28. Ильина Е. Н. Туроперейтинг : организация деятельности : учебник / Е.Н.Ильина. М. : Финансы и статистика, 2001. 256 с.
  29. Исаулова С.С. Маркетинговые тенденции в борьбе за потребителя (опыт Германии) // Маркетинг. 2004. № 3. С. 28-36.
  30. Кабушкин Н. И. Менеджмент туризма : учебник / Н. И. Кабушкин. Мн. : ООО «Новое знание», 2002. 436 с.
  31. Квартальнов В. А Менеджмент туризма : Туризм как вид деятельности / В.А. Квартальнов. М. : Финансы и статистика, 2002. 324 с.
  32. Киселева Т. Г. Основы социально-культурной деятельности : Учебное пособие / Т. Г. Киселева, Ю. Д. Красильников. М. : Издательство МГУК, 2005. 456 с.
  33. Контас А. Я. Технология социально-культурного сервиса и туризма : учеб. пособие для вузов / А. Я. Контас. М. : Флинта, 2010. 384 с.
  34. Котлер Ф. Управление маркетингом: Анализ, планирование и контроль / под ред. О. А. Третьяк, Л. А. Волковой. СПб: Питер Ком, 1999. 896 с.
  35. Котлер Ф. Основы маркетинга. Краткий курс / Ф. Котлер. М.: Вильяме, 2007. 656 с.
  36. Крестова Т. А. Конкурентоспособность и стратегический маркетинг / Т.А.Крестова // Маркетинг. 2008. № 1. С. 11-15.
  37. Крылов И. В. Теория и практика рекламы в России / И. В. Крылов. М. : Изд-во Центр, 2012. 184 с.
  38. Кусков А. С Туроперейтинг : учебник / А. С. Кусков, В. Л. Голубева. М.: ФОРУМ, 2009. 399 с.
  39. Моисеева Н. K. Современное предприятие: конкурентоспособность, маркетинг, обновление / Н. К. Моисеева, Ю. П. Анискин. М.: ЮНИТИ, 2008. 232 с.
  40. Морган Н. Реклама в туризме и отдыхе : учеб. пособие для вузов / Н.Морган, А. Причард; пер с англ. Б. Л. Еремина. М. : ЮНИТИ, 2004. 496 с.
  41. Морозов М. А. Экономика и предпринимательство в социально-культурном сервисе и туризме: Учебник для студентов высших учебных заведений / М. А. Морозов. М: Академия, 2004. 388 с.
  42. Морозов М. А. Информационные технологии в социально-культурном сервисе и туризме. Оргтехника: учебник / М. А. Морозов, Н. С. Морозова. 2-е изд., стереотип. М.: Академия, 2004. 240 с.
  43. Морозова Н. С. Реклама в социально-культурном сервисе и туризме : учебник / Н. С. Морозова, М. А. Морозов. М. : ИПК Издательство дом «Вильямс», 2003. 304 с.
  44. Нагапетьянц Н. Маркетинг индустрии отдыха и развлечений // Маркетинг. 2003. № 6. С. 66-78.
  45. Новаторов Э.В. Особенности стратегии сбыта и дистрибьюции услуг// Маркетинг в России и за рубежом. 2004. № 4. С. 50-61.
  46. Новиков В. С. Инновации в туризме: учебное пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. С. Новиков. М.: Академия, 2007. 208 с.
  47. Потапов А. Ю. Сфера услуг: практика, проблемы, перспективы / А.Ю.Потапов // Экономика и жизнь. 2007. №3. С. 21-32.
  48. Прокопенко С. Перспективы туристического бизнеса в сети, 2013. URL: #"justify">Рукосуева И.С. Особенности применения маркетинга в туристском бизнесе // Маркетинг. 2007. № 4. С. 67-72.
  49. Родигин Л. А. Интернет-технологии в туризме: учебник / Л. А. Родигин. М.: Советский спорт, 2006. 388 с.
  50. Романов А. Н. Маркетинг : учебник / А. Н. Романов, С. А. Красильников; под ред. А. Н. Романова. М. : Банки и биржи, ЮНИТИ, 2005. 560 с.
  51. Романов А. Н. INTERNETтехнологии в туризме : учебное пособие для студентов очного и заочного отделений по специальности «Менеджмент организаций» / А. Н. Романов. Барнаул: РМАТ, 2006. 75 с.
  52. Ромат Е. В. Реклама : учебник для вузов / Е. В. Ромат. М. : Питер, 2001. 396 с.
  53. Ромова Л. Рекламные технологии / Л. Ромова // Маркетинг, реклама и сбыт. 2003. №2. С. 23.
  54. Саак А. Э. Менеджмент в социально-культурном сервисе и туризме / А.ЭСаак, Ю. А. Пшеничных. СПб. : Питер, 2007. 512 с.
  55. Саратовцев Ю. И. Менеджмент в социально-культурном сервисе и туризме / Ю. И. Саратовцев. Спб.: ГИЭУ, 2003. 184 с.
  56. Сенин В. С. Организация международного туризма : учебник / В. С. Сенин. М. : Финансы и статистика, 2000. 389 с.
  57. Симонов К.В. исследование состояния конкуренции на российском рынке выставочных услуг// Маркетинг в России и за рубежом. 2009. № 3. С. 87-90.
  58. Соловьев Б. А. Основы теории и практики маркетинга / Б. А. Соловьев. М.: МИНХ им. Г. В. Плеханова, 2009. 368 с.
  59. Туватова В.Е. Использование Интернет-технологий в маркетинге туризма // Маркетинг в России и за рубежом. 2005. № 2. С. 125-133.
  60. Ушаков Д. С. Прикладной туроперейтинг / Д. С. Ушаков. Ростов-н/Д. : МарТ, 2003. 231 с.
  61. Фатхутдинов Р. А. Менеджмент конкурентоспособности товара / Р.А.Фатхутдинов. М.: Интел-Синтез, 2009. 326 с.
  62. Фатхутдинов Р. А. Управление конкурентоспособностью организации: учеб. пособие / Р. А. Фатхутдинов. М.: Эксмо, 2010. 544 с.
  63. Хаксевер К. Управление и организация в сфере услуг. Теория и практика / К. Хаксевер, Б. Рендер, Р. Рассел. СПб.: Питер, 2002. 508 с.
  64. Хруцкий В. Е. Современный маркетинг : учеб. для вузов / В. E. Хруцкий. M.: Финансы и статистика, 2008. 706 с.
  65. Чудновский А. Д. Информационные технологии управления в туризме: учебное пособие / А. Д. Чудновский, М. А. Жукова. 2-е изд. стер. М.: КНОРУС, 2007. 104 с.
  66. Чумиков А. Н. Связи с общественностью : учеб.пособие / А. Н. Чумиков. М. : Дело, 2006. 436 с.
  67. Шаховалов Н. Н. Интернет-технологии в туризме: учеб. пособие / Н.Н.Шаховалов. Барнаул: Издательство АлтГАКИ, 2007. 251 с.
  68. Шалагинова Л. Н. Особенности конкурентоспособности туристической фирмы / Л.Н. Шалагинова // Материала I научно-практической конференции магистрантов «Теоретические и прикладные исследования социально-экономической системы». 2009. № 11.
  69. Шепелъ В. М. Коммуникационный менеджмент: учеб. пособие / В.М.Шепель. М.: Гардарика, 2004. 346 с.
  70. Янкевич В. С. Маркетинг в гостиничной индустрии и туризме. Российский и международный опыт / В.С. Янкевич, Н.Л. Безрукова. М.: Финансы и статистика, 2008. 416 с.

  Егорова С. Е. Анализ эффективности и аудит маркетинговой деятельности / С.Е. Егорова, О.А. Волкова // Аудит и финансовый анализ. 2010. №1. С. 3-6.

  
  
  
  

  Приложения

  Приложение А

  Анкета

  
  

  Уважаемый турист! Ответьте, пожалуйста, на данные вопросы, которые помогут нам в дальнейшей работе более полно учитывать ваши пожелания.

  
  

  1. Сколько Вам лет:
  2. 18-24
  3. 25-29
  4. 30-39
  5. 40-49
  6. 50 и старше

  
  

  1. Ваш социальный статус:
  2. студент
  3. рабочий
  4. служащий
  5. безработный
  6. другое

  
  

  1. Ваш ежемесячный доход составляет:
  2. До 15 тыс. руб.
  3. 15-20 тыс. руб.
  4. 21-30 тыс. руб.
  5. 31-40 тыс. руб.
  6. более 40 тыс. руб.

  
  

  1. Ваше семейное положение ?
  2. Женат (замужем)
  3. Одинок (а)

  
  

  1. У вас есть несовершеннолетние дети?
  2. Да
  3. Нет

  
  

  1. Какой вид отдыха Вы предпочитаете?
  2. Активный
  3. Познавательный
  4. Только отдых
  5. Сочетание активного и познавательного
  6. Иной ____________ (укажите какой)

  
  

  1. Как часто Вы путешествуете?
  2. 2 раза в год
  3. 1 раз в год
  4. 1 раз в два года
  5. Как получится

  
  

  1. Какие цели Вы преследуете по время путешествия?
  2. Ознакомиться с другой культурой
  3. Общение, знакомства, развлечения
  4. Получить знания (язык, др.)
  5. Отдохнуть на море
  6. Поправить здоровье
  7. Совместить полезное с приятным
  8. Иные цели _________ (укажите какие)

  
  

  1. Что для Вас является основным при выборе турфирмы:
  2. Репутация известной фирмы
  3. Рекомендация знакомых
  4. Удобство размещения ее офиса
  5. Мне все равно
  6. Иной вариант ___________ (укажите какой)

  
  

  Благодарим Вас за ответы

  Приложение Б

  Анкета экспертной оценки

  (в качестве экспертов выступали руководитель «Верхнеуральск-тур» и руководители организаций-конкурентов)

  
  

  1. Какие из перечисленных туристских агентств, функционирующих на рынке города Вам знакомы? (указать не более 3-х)
  2. «Верхнеуральск тур»
  3. «Фиеста»
  4. «1001 тур»
  5. «100 дорог»
  6. «Роза Ветров»
  7. «Пляж-тур»
  8. «Пегас туристик»
  9. другое (указать)________________________

  
  

  2. Какие из указанных турфирм можно рассматривать как основных конкурентов на данном сегменте рынка? (указать не более 3-х)

  _____________________

  _____________________

  _____________________

  3. Укажите основные конкурентные преимущества (факторы успеха), которые Вы считаете наиболее важными для туристского агентства:

  1. хорошая репутация турагентства на рынке
  2. разнообразие услуг и направлений туров
  3. выгодные цены
  4. возможность онлайн-бронирования и оплаты туров
  5. информационная доступность (наличие сайта)
  6. профессионализм персонала
  7. другое (указать)____________________

  
  

  4. Разместите указанные выше факторы в порядке убывания значимости, присвоив им оценку от 1 до 9 (1 наиболее значимый фактор, 9 наименее значимый):

  Фактор1234567891. Хорошая репутация турагентства на рынке2.Разнообразие услуг и направлений туров3.Профессионализм персонала4.Возможность онлайн-бронирования и оплаты туров5.Информационная доступность (наличие сайта)6.Выгодные цены

  5. Оцените по пятибалльной шкале выполнение указанных факторов следующими компаниями:

  Показатели (КФУ)Верхнеуральск-турФиеста1001 тур1. Хорошая репутация турагентства на рынке2.Разнообразие услуг и направлений туров3.Профессионализм персонала4.Возможность онлайн-бронирования и оплаты туров5.Информационная доступность (наличие сайта)6.Выгодные ценыТипологизация политико-правовой ментальности На основании вышеизложенных теоретико-методологических положений и принципов можно перейти к анализу основных проявлений и типов этом же контексте можно говорить и о ментальности классов - господствующего и эксплуатируемого, которые явно обладают весьма трудноуловимой в рефлексии матрицей типизаций и оценок, общей схемой смыслопостроений, определяющей характер (классового) правового и политического мышления, соответствующие поведенческие акты, привычный социальный «отклик» (реакцию представителей определенных классов на те или иные символические, деперсонифицированные образования - право, законы, власть, пенитенциарную систему и др.).При известном отходе от марксистских социальнофилософских постулатов и намеренном отвлечении от идеи о том, что каждый индивид в современном обществе так или иначе является носителем ментальности различных уровней (семьи, корпорации и т.д.), вполне уместно выделять и виды правовой ментальности относительно имеющих место различных социальных страт: «дворянская ментальность», «купеческая ментальность», «крестьянская ментальность » и др. В последние десятилетия все чаще спорят­ о профессиональном правовом менталитете - ментальности юристов (судейская, милицейская, адвокатская и т.д.), экономистов, врачей, учителей и т.п. Однако существенные черты, качества, принципиально отличающие лиц разных видов занятости и позволяющие в одном и том же социуме и государстве утверждать о действительном различии их мировидения «на профессиональной основе», не всегда удается выделить. С еще большей осторожностью следует утверждать о возможном выходе профессионального юридического менталитета за национальные границы, об объединении на этой основе лиц одной и той же профессии в разных странах. Вообще, к идее унификации правовой ментальности следует относиться максимально взвешенно, с известными теоретическими допущениями и методологическими «оглядками».Опираясь на известные труды зарубежных и отечественных историков, культурологов, политологов (М. Бахтина, М. Блока, Ф. Броделя, А. Гуревича, Л. фон Мизеса, Л. Фев- ра и др.), посвященные особенностям чувств и образа мыслей, «коллективной памяти» людей определенной эпохи (средних веков, Возрождения, Нового времени и др.)» выделяют так называемые историко-эпохальные типы правового менталитета,­ которые к тому же «привязаны» и к конкретному цивилизационному ареалу, например правовой менталитет европейского Средневековья или ренессансная западноевропейская ментальность и т.д. В явно немногочисленной современной отечественной специальной литературе, в которой встречаются рассуждения относительно природы и видов правовой ментальности, можно обнаружить подходы более высокой степени обобщения. В частности, авторы словаря по философии права В.А. Бачинин и В.П. Сальников предлагают различать ментальность «западного» и «восточного» типов и, видимо, впервые в нашей научной традиции явно формулируют их характерные признаки. В общем, пространство поиска оснований классификации неисчерпаемо, естественно, сопряжено с теми целями, которые исследователь перед собой ставит. Отсюда и стремление ряда авторов (например Г. Хофстеда) выделять «индивидуалистический» и «коллективистский» правовой менталитет, господствующие в «чистом» виде или каким-то образом сочетающиеся (в Японии) в конкретных странах современного мира, «мас- кулинистический» и «феминистический» типы, публичноправовую и частно-правовую ментальность­ и др.Возвращаясь к специфике отечественной политико-институциональной действительности и учитывая цель и задачи настоящего исследования, остановимся еще на одном основании классификации ­ неоднороден. Он явно имеет сегрегационную природу, в смысле исторически сложившегося разрыва между столичной и провинциальной ментальностью. « Для русского менталитета (в нашем случае правового менталитета. - А.М., В.П.) имеют огромное значение гигантские размеры страны. Благодаря громадным размерам государства, пространственной рассеянности населения, различных укладов, культур, возникает своеобразная историческая инерция, небезразличная к историческим судьбам России. Эта инерция является, если хотите, роком для нашей страны. Скажем, во Франции влияние Парижа на протяжении всей истории, особенно в Новое время, было решающим - страна шла туда, куда шел Париж (кроме, пожалуй, периода Парижской коммуны 1871 г.)». Замечание правомерно и теоретически оправданно. Устойчивый «регионализационный» характер российской политико-правовой культуры (от которого, конечно, в известной степени исследователь может и абстрагироваться) всегда находился в центре внимания знаменитых российских «централизаторов»: от Ивана Калиты до Иосифа Сталина. Однако великий парадокс заключается в том, что увеличение степени централизации власти оказывало обратное влияние на национальную юридическую и политическую ментальность. Хотя внешне усиление центра всегда приводило к единству территорий, но в ментальном измерении часто это оказывалось лишь квазиединством. В качестве примера достаточно вспомнить вечные противоречия между Москвой и регионами, во многом порожденные и (что удивительно!) поддерживаемые самим центром. Первичный источник, исторический «первотолчок» здесь-это ничем не ограниченная централизаторская политика Москвы, а затем ее особый статус в качестве политико-правового и культурного центра и, как следствие, столичная харизма. Более того, в плане народного юридико-государственного мировидения « в русской истории передача статуса столицы от Москвы Петербургу, как это ни парадоксально, - факт малопримечательный, маловыразительный и почти никак не отразившийся на ментальности Москвы (...) Отдельная и хорошо знакомая тема - «Москва - Третий Рим». Невозможно представить Петербург в тоге «Третьего Рима». Дело не в утерянном средневековье, а в менталитете, заявленном и явленном в его истории», - пишет М. Уваров.В итоге в едином национальном духовном пространстве сложилось два политических и юридических центра, два разновеликих ментальных полюса: столица - провинция.Данная бинарная конструкция оказа??ась настолько устойчивой, что спокойно пережила самые разные (часто трагические) повороты отечественной истории. Конечно же, можно выделить множество причин и предпосылок, определяющих и сохраняющих такое положение дел, например, сосредоточение в столице огромных интеллектуальных, информационных (центральные СМИ, архивы, библиотеки) и материальных ресурсов, уникальная возможность незначительной части московского электората оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций политический фон, и т.д. Эти факторы действительно имеют место и, что называется, «лежат на поверхности», но есть и глубинные, скрытые основания для столично-провинциальной дифференциации и идентификации российского менталитета и правового самосознания. Это, прежде всего, принципиально различная правовая и политическая динамика носителей менталитета, разные степени «уязвимости» от радикальных политических (часто популистских) идей и­ настроений, отличающийся уровень «открытости» (мобильности) юридической культуры и всей правовой инфраструктуры для политико-правовых инноваций, заимствований, «продвижения иностранного правового миссионерства».«Разрыв» столицы и провинции в России становится еще более ощутим и, наверное, более социально значим в периоды общенациональных политико-правовых преобразований, потрясений, кризисов. Так, традиционный исход населения в Сибирь в XVI-XVIII вв. был своеобразной формой протеста против «искоренения древних навыков» и «унижения россиян в собственном их сердце» со стороны центральной власти, представлялся необходимым условием сохранения духовной и этнической самости определенных групп населения. Яркий пример тому - старообрядцы.В ходе исторического развития страны произошла своеобразная селекция, в результате которой в Центральной России, как правило, оставались наиболее лояльные к государственной власти, а в Сибирь, на Дон, Волгу уходили те, кто стремился к различным формам (подробнее об этом в гл. 4) противостояния центру. Уже в силу этих обстоятельств политико-правовой менталитет населения Центральной России, и прежде всего столицы,­ и юридическая ментальность Сибири (как, впрочем, и иных окраин) формировались различным образом.Эта дифференциация особенно проявляется в условиях так называемого «реформаторско-правового» развития страны: инерционность ментальной системы провинций, здоровый «крестьянский» консерватизм, прагматичность, недоверие к тому, что предлагается центральной властью, - все то, что «отсеивает» крайние и нежизнеспособные юридические и политические варианты развития государства.Несомненно, что все вышеназванное (как, впрочем, и еще многое другое) влияет на содержание структур национального политико-правового менталитета, а следовательно, его «субментальное расчленение» и методологически, и теоретически оправдано. Поэтому говорить о едином российском юридическом менталитете можно, но лишь с известной степенью условности, абстрагируясь для решения определенных исследовательских задач от его дифференциации по вертикали.«­ Русский народ, как и все другие, имеет свои особенности. Одной из них является психическое восприятие * государственной власти, государственно-правовых институтов, отношение к их возникновению, смене и развитию. Современные русские люди, проживающие в столице и впровинции, оценивают их по-разному». В этой связи очевидна и общеизвестна роль обычаев, традиций, устоев жизни какой-либо местности, накладывающих отпечаток на нравственное состояние постоянно проживающих там людей, во многом обусловливающих их поведение, иерархию ценностей, определяющих реакции индивидов в определенных, часто нестандартных ситуациях.В рамках политико-юридического дискурса последнее неизбежно воплощается в различных вариантах правового поведения: например, преобладание законопослушных (конформистских или маргинальных) граждан в российской провинции или, наоборот, в столице, правовой нигилизм как массовое столичное явление либо показатель деформированного правосознания провинциалов. Очевидно, что при подобном рассмотрении, при исследовании данных вопросов неизбежен выход за узкие рамки позитивистской теории правосознания в принципиально иное концептуальное поле - национальную юридическую ментальность, а в итоге - создание юридико-антропологического «портрета» российского общества.В этом случае радикальная смена методологических и теоретических позиций - явление положительное и эвристически необходимое, так как взгляд на развитие многихчасто влияет на их оценку, дает возможность для всестороннего,­ комплексного и адекватного понимания причин и результатов.Например, известные отечественные события августа 1991 г. показали, что только небольшая часть граждан, причем преимущественно в Москве и Санкт-Петербурге, пошла за реформаторами, большая же часть населения страны, в основном жители провинции, колебались и выжидали, пассивно наблюдая за ходом борьбы, остававшейся чуждой их политическому и правовому сознанию, «ментальному» настроению. Поэтому «власть попала в руки реформаторов не благодаря всенародной борьбе за свободу, она упала к их ногам, а реформаторы были вынуждены ее поднять». Наверное, на материале подобных кризисных общественно-политических ситуаций как нельзя лучше эксплицируется столично-провинциальная дифференциация российского юридического менталитета.Очевидно, что для регионов характерна иная ментальность (хотя и не выходящая за рамки российского правового менталитета), и это проявляется в позициях, ценностных ориентациях, стиле юридического и политического мышления, мотивациях, образцах правового поведения людей. Региональное г��сударственно-юридическое самосознание - это не только отождествление граждан с определенной территориальной общностью­ и ее правовыми и политическими устоями, но и в известной степени противопоставление себя членам столичной общности.В немногочисленной современной политологической и юридической литературе, посвященной рассмотрению подобных проблем, делаются попытки выделения характерных особенностей и атрибутов провинциальной и столичной правовой ментальности, что, с одной стороны, позволяет говорить о научном характере вертикального деления национального ментального пространства, а с другой - способствует пониманию ряда ключевых проблем национальной правовой системы, имплицирует методологически важные для решения многих прикладных вопросов современной отечественной правовой науки положения. Тем более что ментальный «плюрализм» недостаточно учитывается и в современном управлении и самоуправлении, формировании системы национальных политических институтов и структур в постсоветском пространстве, а мотивационный потенциал регионального правосознания часто во- рбще игнорируется как законодателем, так и правоприменителем, причем не только в столице, но и на местах.В.Н. Синюков, развивая идею о специфике Москвы как современного культурно-политического центра российской правовой системы, формулирует­ несколько основных постулатов, раскрывающих сущность и специфику столичной (мегаполисной) ментальности:- в настоящий период Москва занимает в правовой жизни страны положение, намного перекрывающее значимость для развития национального права других субъектов политического процесса (юридически и политически «избыточный» статус столицы. - А.М., В.П.);- столичное население более, чем в других регионах, предрасположено к экзальтации, эпатажу, податливости к ситуативной реакции, зависимости от иностранного юридического и идеологического воздействия (повышенная восприимчивость к радикальным, причем самого разного происхождения и направленности, часто популистским идеям и действиям, умение сравнительно быстро адаптироваться к новым государственно-правовым реалиям. - А.М., В.П.);- столичный электорат имеет особый политический вес, так как именно его относительное социальное благополучие является условием «выживания» правительства и в конечном счете определяет (столичную?!) легитимность государственной власти (тем более, если последняя не пользуется очевидной и явной поддержкой большинства населения страны!). Поэтому, например, незначительная часть московского­ электората (и это самим электоратом осознается и влияет на типич??ые черты его правового поведения, политические и юридические ценности и установки) имеет уникальные возможности оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций социальный фон.Вполне уместными в контексте данной работы являются замечания И.А. Иванникова, который хотя и уделяет внимание, прежде всего, особенностям провинциальной правовой ментальности, тем не менее формулирует рядположений относительно политико-правового менталитета столицы.Так, «­ столичный человек в моральном отношении более раскрепощен, безответственен, чем провинциал. В силу ряда объективных причин, столичное население России в своей массе всегда было более образованным (в том числе и юридически образованным. - А.М., В.П.), информированным, чем провинциальное». И с этим трудно спорить! « Провинциалы, проживающие в небольших населенных пунктах, с возрастом осознают свое место в этом социуме, предвидят последствия своих действий... Моральная ответственность пронизывает отношения между людьми в провинции очень глубоко, способствуя формированию законопослушных граждан, у которых хорошо развито чувство долга». Действительно, в расширение сказанного можно отметить «склонность» правового поведения провинциалов к правомерному конформистскому и привычному поведению (хотя определенный процент маргиналов и здесь дает о себе знать, особенно в период кризисов, приводя к резким скачкам уровня криминогенности в регионах).Можно согласиться и с тем, что русское провинциальное государственно-правовое сознание направлено на поиск приемлемых (идеальных) государственно-правовых форм и институтов не «на стороне», а в собственном прошлом, историческом опыте русского народа, его государственности. Отечественная история знает немало примеров, когда признаки, ярко выраженные в провинциальной политико-правовой ментальности - соборность, патриотизм, традиционализм и др. - выступали необходимой духовной основой движения различных слоев населения, подвижничества отдельных личностей по спасению государства Российского в периоды острейших цивилизационных кризисов (от Смуты до реформаторского лихолетья концаХХв.). «Малые», «простые» люди, жители Нижнего Новгорода, Костромы, Ярославля, донских казачьих станиц и др. в эпохи потрясений и преобразований становятся «заботниками»­ о судьбах государства.Сквозное, вертикальное различение отечественной правовой ментальности имплицирует необходимую в этом случае дифференциацию содержания основных компонентов национального юридического мира, предполагает «столично-региональную» поправку, учет ментальной специфики провинциальных и столичных ее носителей при анализе сущности и значения многочисленных институтов, стандартизирующих юридическую ментальность (СМИ, правоохранительные органы, адвокатская и судебная практика, юридическая наука и т.д.).Нельзя обойти вниманием и развитие региональных элит, во многом влияющих на поддержание ментальной дифференциации. Региональная элита стремится обозначить себя не только политически и организационно (институционально), но и по правовым, идеологическим и мировоззренческим основаниям, обнаружить и закрепить на уровне массового сознания населения данного региона собственные, оригинальные исторические и интеллектуальные традиции, которые обычно старательно «изыскиваются» в прошлом данной территориальной единицы. И это неизбежно, так как процесс самоорганизации, становления данной группы всегда сопровождается и ее мировоззренческой самоидентификацией.­ Ясно, что политические и правовые ритуалы (обряды), ценности и символы как способы выражения политико-правовой ментальности наличествуют и в провинциальной, и в столичной ментальности, однако смысловое и содержательное наполнение, направленность и, вероятно, динамика их все-таки будут отличаться.Учитывая, что данная проблема это, несомненно, предмет отдельного исследования, тем не менее сформулируем ряд положений важных, по мнению автора, для подробного изучения специфики правового поведения и правосознания этих больших групп населения.1. Следует определить значение и специфику законов и подзаконных нормативных актов, актов реализации, правовых отношений, иных правовых средств (стимулов, ограничений, дозволений, запретов, поощрений) в плане регулирования многообразия общественных отношений с позиций столичного и провинциального государственноправового сознания, а соответственно выйти на актуальнейшую проблему отечественного политико-правового познания - правовой режим, т.е. установленный законодательством особый порядок регулирования, представленный специфическим комплексом правовых средств, который при помощи оптимального сочетания стимулирующих и ограничивающих элементов создает­ конкретную степень благоприятности либо неблагоприятности для беспрепятственной реализации субъектами права своих интересов. В этом контексте стоит проанализировать особенности правовых режимов в столице и российских регионах, выявить степень эффективности действия правовых норм, арсенал средств «продавливания»'различных юридических регуляторов в общественные отношения данных субкультур, характерные черты регионального правотворчества и сложившейся правоприменительной практики.2. Рассмотреть соотношение писаных (юридических) и «неписаных» (обычных) норм поведения в механизме регулирования общественных отношений в столице и провинции.3. Создать необходимые теоретические и методологические основания для решения ряда прикладных вопросов, в частности определения природы и влияния на поведение населения правозначимых установлений, действующих по типу правовых аксиом и презумпций, которые во многом есть продукт политического и юридического опыта сто-1/2 6 Зак 007личных и провинциальных групп; или выявления типичных реакций (юридических и неюридических) на определенные варианты поведения на периферии и в столице (например, сложившийся традиционный уровень «privacy»­ - уважение частной жизни индивидов, признание правовой «экстерриториальности» личности, необходимости защиты внутреннего мира (субъекта, семьи и д��.) от вторжения различных «других», а также неформальные и неписаные индивидуальные представления о должном и нормальном поведении).4. Следует изучить социально-психологические и историко-культурные (архетипические) причины устойчивости (или неустойчивости) в столичном или провинциальном государственно-правовом менталитете «образа» определенной формы правления, государственного устройства и политического режима, тех или иных политических структур и институтов, ценностной иерархии (например, место и значение патриотизма, вестернизации или русофобии; анархизма и этатизма; консерватизма или реформизма и т.д.), а также возможные политико-юридические и социальные последствия деформации или вовсе разрушения привычных (цивилизационных, национальных) схем, стереотипов и институтов.5. Очевидный интерес представляет рассмотрение влияния этнических и религиозных установлений на право- понимание и правореализацию, поведение субъектов в правовой сфере в центре и российских провинциях.6. Вероятно, следует рассмотреть­ склонность той или иной группы населения к оценке различных общественно- политических событий, соотношение правовых чувств и элементарных политических и правовых знаний, юридических стереотипов, привычек, разного рода «автоматизмов» как на обыденном, массовом, так и на профессиональном и даже (что уже отмечалось выше) научно-теоретическом уровне в столице и в провинции (последнее особенно проявляется в расстановке методологических акцентов в правовой литературе последних лет: увлечение западными, либеральными (немарксистскими) доктринами, в основном характерное для столичных научных кругов, и, правда, пока еще немногочисленные попытки провинциальных юристов и философов провести культурно-историческую идентификацию российской правовой системы).Конечно, природа законов не проста. Сложность ее в том, что в любом государстве закон должен быть функциональным, выполнимым, результативным и одновременно в своем национально-культурном аспекте, по своему содержанию опираться на исторически сложившиеся представления членов общества, отвечать их интересам и нравственным ожиданиям.Заметим, что фундаментальные отечественные работы, посвященные данной проблематике, практически­ отсутствуют. Хотя с позиций современного политического реформирования, в контексте развития отечественного федерализма и актуальных интенций российской юридической науки элиминация ментальных различий этих больших групп населения страны, игнорирование ментальной неоднородности российского общества часто привод??т к недопустимым идеализациям и абстрактным, оторванным от национальной конкретики юридическим построениям, что в результате оказывает негативное, вполне ощутимое воздействие и на реальные политико-правовые процессы в современной России. В этом плане следует согласиться с мнением ряда авторов, рассматривающих различные аспекты регионального законодательства в современной России и считающих, что «­ спонтанно начавшийся процесс регионального законотворчества получил столь же спонтанное развитие. Это во многом объясняется отсутствием глубокой общетеоретической проработки серьезных проблем регионализма... вопросов законотворческого процесса на субъектном уровне... других проблем, без решения которых невозможно обеспечить эффективную нормотворческую деятельность органов государственной власти субъектов Федерации». Вполне очевидно, что появление феномена регионального законодательства актуализировало многие темы общей теории права и государства, в том числе вызвало необходимость прояснения духовного смысла провинциального юридического и социально-политического уклада, его специфики, естественно, находящих свое отражение в целом комплексе правовых проблем российского регионализма (вопросах об источниках права, системе законодательства, иерархии нормативных правовых актов и др.), осложненных к тому же многонациональным (полирелигиозным) составом населения страны.Сам факт возникновения и наличия столичной и провинциальной юридических ментальностей, этих во многом отличающихся политико-правовых «миров», говорит о том, что в России (и это отчасти уже было показано выше и будет выявляться в дальнейшем) были и есть для этого определенные условия, что представления граждан о границах допустимого поведения, приемлемых политических институтах, механизмах правового регулирования (начиная с Конституции и заканчивая подзаконными нормативно-правовыми актами и деловыми обыкновениями) часто обусловлены их отнесенностью к столичному или провинциальному социуму. Поэтому «актуальным направлением развития­ правовой системы в XXI столетии должно стать воссоздание местной правовой культуры. Этот проект для России поистине достоин века».Глава 3РОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛЬНОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРАВОМЕНТАЛЬНЫЙ ТИП3.1. Генезис и особенности российской правоментальностиИсследуя национальную политико-правовую ментальность и политическое мировидение, начинаешь ясно осознавать связь времен и эпох, событий, великих государственных деяний и не менее великих национальных крушений. «Мертвый хватает живого», ничто в истории народов не проходит бесследно и не возникает беспричинно, историческое бытие непрерывно и целостно; это вечное становление национального самосознания как незыблемой основы, начала всех социальных сфер. «­ Генезис - это история становления и развития явления, представляющая собой органическое единство количественно или качественно различных исторических состояний (этапов)...». Человеческое измерение государственно-правовых процессов всегда исторично и культурно, оно не может быть измерением вообще, универсальным, глобальным, схематичным (подобно Марксовым формациям), юридический мир всегда национален и цивилизационен, формируется и существует только в определенном временном и геополитическом (геоюридическом)процессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном­ в ­ этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни разрабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно­ прав А. Балицкий - ­еще с начала 60-х годов XIX в., утверждал: «.. .русское государство заболело манией самоубийства».Сравните. « Видел, как задумали они увенчать всю эту сеть венцом Французской Конституции... Я не мог утерпеть и восстал всей душою против их плана... Я в 1881 г. помешал Конституции», - описывает свою роль в переходе страны от периода реформ 60-70-х годов к известным контрреформам 80-90-х «духовный наставник» отечественного консерватизма, подлинный творец эпохи Александра III К.П. Победоносцев. С откровениями радикала Г.В. Плеханова, который, выступая на II съезде РСДРП, подобно своему «непримиримому» идейному оппоненту отмечает «относительность» существующих на Западе правовых предписаний и принципов, а в конечном счете и «сомнительную пользу» для революционного Отечества ряда демократических институтов западного образца: « Если в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». « Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона», - подытоживает В.И. Ленин. « Вот почему анархисты, начиная с Годвина, всегда отрицали все писаные законы, хотя каждый анархист, более чем все законодатели взятые вместе, стремится к справедливости...», - не менее откровенно («постскриптум») утверждает князь Петр Кропоткин. Эти краткие афористические формулы, своеобразные эпиграфы к политико-юридическому укладу российского общества отражают правовой вакуум, характерный для доктринального уровня национальной правовой системы, несомненно, представляют собой результат предшествующего развития отечественной государственной инварианты, образа отечественного юридического мышления. В этой связи ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные взгляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожелает, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Америка??ской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или,­ используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей, обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «­ Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычнойдемократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру более схожую со старым царизмом. Он воспользовался свойствами русской души ... ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлению грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России». Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. « Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», - вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Д??крета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность­ карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической­ диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают» положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие­ традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «­ есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе никто не может упрекнуть ни прокурорский надзор, ни судебные органы - в том, что они берут на себя смелость исправлять законы или берут на себя смелость истолковывать их по-своему. Они делают то, что им приказал рабочий класс и партия, и больше от них требовать нельзя... И поменьше юристов». Национальное (теперь советское!) правопонимание приобретает партийно-классовое обоснование. « Советское социалистическое право есть совокупность правил поведения (норм), установленных или санкционированных социалистическим государством и выражающих волю рабочего класса и всех трудящихся, правил поведения, применение которых обеспечивается принудительной силой социалистического государства...», - подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что « таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина». Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия, будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [13]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы­ привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...­ Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность». Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы­ и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму­ и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «­ В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те «абсолютные правовые принципы и начала»... которые якобы должны стоять над государством, связывать его... Буржуазная теория «правового государства» - лживая и фальшивая теория». Единство политико-правового логоса (поддерживаемое целенаправленной государственной политикой) и стремление к упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит­ (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного­ и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета­ (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации, глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. К��дрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических­ и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского) правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­ Мы ставим чужой культуре вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого (но, конечно, вопросов серьезных, подлинных). При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются». Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя « вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функ??ионирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...». Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, чтоОднако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей « говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей». В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы ото??ванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних условиях «[31] предстоит по-новому осмыслить понятие публичности в обществе, не сводя его к обеспечению государственных интересов. Это - общие интересы людей как разного рода сообществ, объединений (политических, профессиональных и др.), это - объективированные условия нормального существования и деятельности людей, их организаций, предприятий, общества в целом, это - коллективная самоорганизация и саморегулирование, самоуправление». Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «­ просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями». Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает относительную свободу­ субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­ точно так же, как и пределы развития тех или иных общественных и государственных институтов, форм и систем. « Опыт любого момента имеет свой горизонт... К опыту каждого человека может быть добавлен опыт других людей, живущих в его время или живших прежде, и таким образом общий мир опыта, больший, чем мир собственных наблюдений одного человека, может быть пережит каждым человеком. Однако каким бы обширным ни был общий мир, у него также есть свой горизонт; и на этом горизонте всегда появляется новый опыт...». Вероятно, в данном направлении, по пути выявления цивилизационных пределов собственного государственно-правового опыта, впрочем, как и устойчивых мнемонических структур российского юридико-политического дискурса, предстоит двигаться отечественной гуманитарии.Пока же основные тенденции развития политико-правового дискурса на рубеже веков могут быть представлены достаточно схематично:Во второй половине 90-х годов в результате перехода от идеократической модели национальной юридической науки к ее поли(амби-)валентному бытию устанавливается дискурсивный консенсус, основанный на относительной неустойчивости, открытости системы взглядов, концепций, теорий. Идеологическая ангажированность и политические фобии постепенно уступают м��сто согласованию позиций, основанному на профессиональной компетентности, толерантности и интеллектуальной честности. « Свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти... установить равноправие традиций не только справедливо, но и в высшей степени полезно», - удачно заметил Пол Фейер- абенд в работе с весьма характерным названием «Наука в свободном обществе».Межкультурный диалог, столкновение традиций, сложная игра правовых и политических заимствований и «преемственностей», отсутствие единой доктрины развития отечественного государства и права в XXI в., очевидно, поддерживают «дуэль» аргументов, являющихся скорее продуктом саморазвития (самовоспроизводства) российской цивилизации, чем неким результатом «чистого» правового мышления исследователей. Постепенное преодоление ограниченности юридической науки, компилятивности и изолированности ведет к обретению теоретической самости нашего государственно-правового знания, инициирует неподдельный интерес фундаментального правоведения к философским, методологическим и научным достижениям ХХ в.Затянувшаяся « акинезия » (нарушение двигательной функции) и заидеологизированные ориентиры отечественной юридической науки привели ее к утрате смысловых связей с национальными политическими и правовыми практиками, спецификой социального уклада и, как следствие, значительно подорвали необходимый для дальнейшего значимого развития методологический ресурс. Поэтому­ в современной познавательной ситуации поиск методологий, позволяющих действительно обновить концептуальный аппарат и методы политико-правовых исследований соразмерно целям и задачам развития страны в условиях кризиса законности и правопорядка, в итоге и задает перспективы, определяет наметившийся парадигмалъный сдвиг российской юриспруденции.Развитие правовой науки инициирует процесс ассимиляции в ней новых эмпирических объектов и знаний, формирующихся в ходе постоянного развития национальной государственно-правовой действительности, что и предполагает не только методологическое обновление юридического познания, но и необходимое ему предшествующее совершенствование (пересмотр) самих оснований данной научной деятельности. Речь идет о теоретических процедурах, правилах, с помощью которых в науку вводятся новые теоретические знания. Именно в основании правовой науки формируются критерии оценки получаемых результатов, определяются предметы и объекты изучения, задается юридическая онтология.В современном отечественном политико-правовом дискурсе следует отметить и положительные, с точки зрения сохранения фундаментальности правовых исследований, явления. Многие работы последних лет (С.С.­ Алексеева, П.П. Баранова, В.А. Бачинина, Л.А. Лукашевой, Л.С. Мамута, В.С. Нерсесянца, А.И. Овчинникова, В.П. Сальникова, В.Н. Синюкова, В.М. Сырых и др.) не ограничиваются анализом тех или иных феноменов из области социально-правового опыта, т.е. не сводят онтологические представления о явлениях до класссического натуралистического вопроса: «Что же это на самом деле?», но стремятся к распредмечиванию соответствующих представлений и понятий, в которых эти феномены фиксируются и тем самым отвечают на другой вопрос: «Как следует это мыслить?». Это особенно показательно и значимо в контексте уже отмеченного выше компаративистского (диалогического) пространства, учитывая, «­ что формулировка опыта, содержащегося в пределах интеллектуального горизонта эпохи и общества, определяется не столько событиями и желаниями людей, сколько базовыми понятиями, которыми они располагают для анализа и описания своих переживаний ради собственного понимания... Каждое общество встречает новую идею, располагая своими собственными понятиями, своим собственным молчаливо подразумеваемым, фундаментальным способом видения; другими словами, своими собственными вопросами, своим особым любопытством». Разворачивание теоретического слоя в государственно-правовой сфере, таким образом, пробуждает далеко не праздный интерес к проблеме правового мышления, свойственного отечественному дискурсивному пространству (юридической науке и практике).Развитие российской политико-правовой мысли 90-х годов, несомненно, переживает период становления «малопонятного» для данного типа традиционных цивилизаций и, в принципе, крайне редко в них встречаемого открытого «дискурсивного сообщества» (М. Фуко), по природе своей свободного от всякого рода предрассудков и корпоративных ангажементов (насколько это вообще возможно для коммуникативной практики обсуждения и обоснования таких социальных абсолютов, каковыми являются право и государство). Наверное, методолог М. Фуко назвал бы подобную стадию антидоктриналъной, так как, по его мнению, именно доктрина, стремление к утверждению которой все-таки характерно (по национальной инерции) для некоторых современных исследователей, « связывает индивидов с некоторыми вполне определенными типами высказываний и тем самым накладывает запрет на все остальные, стремится к распространению, и отдельные индивиды, число которых может быть сколь угодно большим, определяют свою сопричастность как раз через обобществление одного и того же корпуса дискурсов». определенном типе цивилизаций эти архаические образы и идеи оказывали различное влияние на поведенческую сферу и характер народа, переживались по-разному (быстро или медленно), были подвержены изменениям с той или иной степенью интенсивности и в результате привели к разным государственно-правовым последствиям. Причин этому, конечно, много: от географического и даже климатического положения социума (Ш. Л. Монтескье) до уровня его участия, характера и роли в мировом коммуникационном пространстве.Например, в древнерусской традиции одним из приоритетных источников, оказавших впоследствии огромное влияние на устойчивость и трансляцию национального политического и социально-правового опыта, была языческая религия. Еще в рамках дохристианских верований, ценностей и ритуалов возникает достаточно стихийно (интуитивно) свойственный российской правовой действительности, конкретизирующийся в ее дальнейшем развитии понятийный ряд: «Правда», «Кривда», «суд», «ряд», «Правь» и др. Причем «Правь» - это одна из трех (Явь, Навь) древнерусских субстанций мира, означающая истину или законы (заметьте, какая синонимия!) и управляющая именно реальным­ миром (Явью, а не Навью - миром потусторонним).Надо сказать, что религиозной жизни древних русов как уникальному этнокультурному феномену и источнику национальной (в том числе и государственно-правовой) самобытности не было уделено достаточного внимания в отечественной юридической литературе (исключение составляют работы по мифологии А.П. Семитко и некоторых других авторов), а ведь религия в жизни древних славян значила много, и оставлять ее в тени - значит обрекать себя на непонимание существенных черт отечественного архаического менталитета. Более того, это значит не понимать многого и в настоящем, ибо даже современные юридические тексты довольно часто несут отпечаток этих « примитивных» (с позиций современного человека) представлений.В отличие от греков и римлян, традиционно считающихся (в западном мире) носителями высокой правовой культуры, древние русы не наделяли своих богов антропоморфными качествами. Они не переносили на них своих человеческих черт: боги не женились, не совершали преступлений, не судились, не хитрили и т.п. Славянские божества были скорее символами явлений природы, мифология носила в основном аграрно-природный характер. Отсюда и кажущаяся социальная­ инфантильность древнерусского человека, который действительно оказался напрочь лишенным конкретно-нормативных мифологических моделей, в некотором роде «предправовых (мифических) прецедентов», свойственных, например, древнегреческому архаическому сознанию. Отождествление же истины и закона в образе «Прави» (устойчивом архетипе отечественной правовой культуры), естественно, исключала из русской мифологии весы - важный и необходимый символ предправа, характерный для ранней мифологии большинства западноевропейских народов и способствующий внедрению в жизнь «гибких» регулятивных начал, через осознание индивидами ­ Следует остановиться и еще на одной важной особенности, характеризующей языческую Русь: русы не считали себя «изделиями» Бога, его вещами, но мыслили себя его потомками. Поэтому характер взаимоотношений между древними славянами и богами был совсем иной: они не унижались перед своим пращуром, а, осознавая явное родство, мыслили себя единым целым. Это была особая «жизненная тотальность» (чем, видимо, отчасти и объясняется отмеченная выше нормативно-социальная «размытость», свойственная жизненному миру древнерусского человека: способ упорядоченности и регуляции отношений был принципиально иным, чем в западных этносах, а именно, через стремление к единению, «собору» социальных, кровнородственных, природных и потусторонних сил, норм, ценностей и т.п.). И это еще одна важная черта отечественного догосудар- ственного менталитета - оформленность (уже на достаточно ранней стадии развития этнического самосознания) и устойчивость патриархально-соборных основ восприятия, понимания и оценки окружающей действительности.Обратимся к государственному периоду. Здесь следует выделить две позиции, а именно мнения С.М. Соловьева и Л.Н. Гумилева.Так, Соловьев рассматривает­ развитие Российского государства как единый исторический процесс, который можно и нужно дробить на множество эпох: все периоды отечественной истории сохраняют преемственность, и никакие, даже самые важные исторические события не смогли прервать «естественную нить событий, приведших к возникновению Российского государства», которое, судя по приведенной историком периодизации, возникло не ранее XIV в.В отличие от С.М. Соловьева, Л.Н. Гумилев в своей работе «От Руси до России» проводит мысль о том, что Древне-русское и Российское государство - это два разных политических образования, хотя территория, на которой они существовали, во многом совпадает. Но в этой связи самым интересным и важным (в контексте нашей работы) будет следующее утверждение: государство Древняя Русь - это неудавшееся Российское государство.Не вдаваясь в подробности данной научной дискуссии, отметим только, что Л.Н. Гумилев полагает, что в результате нашествия степных племен Древняя Русь, как уникальное образование, обладающее неповторимыми юридико-политическими и социальными характеристиками, разрушилась. На ее месте позднее возникло Российское (Московское) государство.Эта точка зрения­ (по многим причинам) нашла поддержку только у некоторых отечественных исследователей. Однако достаточно обстоятельно рассматривалась западными историками государства и права. Например, Э. Аннерс утверждает, что «­ русское государственное устройство, которое стало развиваться сначала со времен Великого Киевского княжества... однако, было прервано в эпоху позднего Средневековья завоеванием, а затем установившимся более чем на два века (1240-1480) игом татар». Более того, по мнению шведского ученого, « это событие привело к серьезной дезорганизации общества; кроме всего прочего, оно отразилось на распаде правовой системы страны... Татары уничтожили систему правового регулирования социального порядка». Заметим, что хотя подобное мнение по многим своим параметрам является далеко не бесспорным (в частности по отношению к уместности использования термина «иго» для обозначения монгольского влияния на Русь в рассматриваемый период), однако с позиций нашего исследования достаточно полезным. Последнее наглядно проявляется в ответе на вопрос: действительно ли исчезла древнерусская система правового регулирования или все же ее основные, базовые элементы сохранились и были «встроены» в ткань новой государственной формы Московского царства?Рассмотрение данного вопроса явно коррелирует с проблемой признания устойчивости национального правового мировидения, сохранения основ российского юридического менталитета, его проявлений и структурных элементов даже в условиях упадка, разрушения Древнерусского государства. Однако говорить об абсолютном «стирании», исчезновении сформировавшихся (естественно) политического мира, системы правового регулированияДанное положение (повторимся) имеет огромную теоретико-познавательную ценность, так как позволяет обосновать единение политически и идеологически разъединенных (часто явно искусственно) и нередко противопоставлявшихся этапов­ правовой истории России, ее источников, институтов и механизмов.Самодержавие, т.е. формирование сильного и достаточно авторитетного, обладающего «силой власти» центра, стоящего часто вне («мелочной») политической борьбы, считающегося легальным, легитимным и (на уровне коллективных представлений) неприкосновенным, является главной характерной особенностью политического и правового менталитета Московского государства.В отечественной истории вообще и в истории государства и права в частности исследователи традиционно фокусировали свое внимание на эпохе петровских и некоторых допетровских преобразований, достаточно часто и необоснованно оставляя в тени важные предшествующие этапы. Такой акцент как теоретически, так и методологически обеднял, даже искажал представления современников о российском правопонимании и правочувствовании, так как именно богатый событиями допетровский период раскрывает истоки собственно национального политико-правового потенциала, эксплицирует отечественные государственные и юридические ценности, установки и аттитюды, стереотипы в «чистом» виде, лишенном каких-либо (грубых) заимствований. Это естественно сложившийся, уникальный и­ оригинальный национальный юридический мир, с собственной символикой и структурой регулятивной системы, специфическим сочетанием нормативных и ненормативных регуляторов и имманентными формами выражения.Именно в это внешне очень спокойное время на самом деле идет напряженная работа национального духа, формируется (возможно, пока еще схематично) собственная правовая система, которая, как неосознанная, до конца не отрефлексированная юридическая традиция, по мнению автора, оказывает на современность гораздо большее влияние, чем многие последующие экономико-правовые преобразования.В этой связи сформулируем следующие положения:- ­Однако Г.В. Швеков писал, что влияние византийских законов на отечественное право все же происходило, но не в порядке прямого восприятия, а главным образом через посредство древнерусских церковных законов - Номоканона, Кормчей Книги. Заимствуемые правовые акты содержательно перерабатывались и приспосабливались к русскому обычному, а затем и княжескому праву.Следует отметить и еще один исторический источник формирования отечественного юридического менталитета: развитие, наполнение содержанием и смыслом основных структур российской правовой ментальности происходило в условиях отсутствия должной политической и юридической коммуникации (духовной после падения Константинополя замкнутости), что также способствовало возникновению и консервации множества патриархально-патерналистских и мессианских начал (традиций, установок, институтов) в правовой культуре российского общества.Только в полной мере учитывая вышеназванные (впрочем, как и иные) обстоятельства, можно подойти к адекватному пониманию всего комплекса причин и предпосылок, позволяющих объяснить природу национальной правовой системы, примерно с XV-XVI вв. Так, западные историки утверждают о неком радикальном повороте в генезисе отечественного­ права, когда «уровень права Древнерусского государства в целом соответствовал уровню правового развития Англии и Скандинавии того времени» (по утверждению все того же Аннерса), а «­ правовая система России в XIV- XV вв. уже представляет собой разительный контраст с государственным законодательством Западной Европы... Даже когда царь Алексей Михайлович издал в 1649 году свое Уложение, стало ясно, насколько значительно русская техника законодательства отставала от западноевропейской ». Подобные выводы представляются, мягко говоря, недостаточно обоснованными, более того, противоречащими фактам из истории западноевропейской философско- правовой мысли. Авторитетные европейские ученые XVIII и XIX вв. признавали, что Соборное Уложение именно по уровню законодательной техники превосходило многие западноевропейские кодификации. Оно было издано на немецком, французском, латинском и датском языках. « В 1777 г. Вольтер пишет, что получил немецкий перевод российского Свода Законов и начал переводить его на язык «варваров-французов». Французскую юриспруденцию Вольтер оценивал как «смешную» и «варварскую», построенную на декреталиях папы и церковных нормах. Вольтер и его коллега даже внесли по 50 луидоров в пользу того, кто составит уголовный код??кс, близкий к русским законам и наиболее пригодный для его страны». Воистину противоречивость эпох, событий, явлений в истории отечественного права и государства неизбежно порождают не менее противоречивые оценки их результатов.Памятуя об оговоренных выше охранительно-консервативных функциях правового менталитета, определяющих самобытное развитие национальной правовой культуры, вряд ли можно серьезно утверждать о безусловном влиянии пусть даже самых значимых в истории страны, внешних обстоятельств (войн, нашествий и т.д.). Наверное, более продуктивным будет поиск ответа через особую национальную рефлексию, обращение к духовному вектору развития российского правопорядка и государственности. Следуя данной исследовательской позиции, обратимся к роли центральной (государственной) власти, ее «архетипической» природе и значимости в процессе формирования юридического менталитета России.Многие парадоксы национальной истории, ее неожиданные повороты не раз демонстрировали следующее: душит» еще в зачаточном состоянии.Именно этот архетипический, по своей сути, фактор является важным методологическим ключом к пониманию и экзегезе многих событий, явлений, феноменов и парадоксов, в той или иной мере связанных с политической историей страны, развитием и функционированием ее правовой и экономической систем.Причины такого не по-гегелевски «простого» снятия гражданского общества в России обычно ищут в традиционно выделяемых исследователями, в целом придерживающимися позиции об изначальном правовом и политическом отставании страны, некой исторической ушербности ее развития, в особенностях генезиса отечественной государственности. Справедливости ради заметим, что их рассуждения не лишены некоторой (вполне соответствующей их сравнительно-европоцентристской методологической позиции) логики и смысла, несомненно, представляют интерес для предмета данной работы:- национальные государства Западной Европы зарождались и развивались при существовании самых разнообразных форм государственно-политического и социального устройства: графства, герцогства, епископии, республики разных видов (города-республики и др.), города-коммуны, «вольные» территории и т.д. Все­ они находились в разной степени соподчиненности, и население их было связано со своими правителями разной степенью прав и обязанностей. В отечественной же истории со времен Киевской Руси наблюдается явная унификация форм государственного устройства: по сути дела, существует только одна форма - княжества, в каждом из которых главой является князь со своими старшими дружинниками - боярами;- ­ отдельным лицам либо целым социальным группам. Еще В.О. Ключевский отмечал, что « пространство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не государственной территорией: державные права их, составляющие содержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе с вотчиной, наравне с хозяйственными статьями». Так, в 1302 г. произошло знаковое событие, важное для утверждения взгляда на землю-удел (государство) как на свою частную собственность: переяславский князь Иван Дмитриевич завещал город Переяславль и волость вместе со всем населением, оброками и ловлями как свое частное владение, «как сундук с добром и платьем» Даниле Московскому. Очевидно здесь то, что значима была не только и не столько земля, города и другие ценности материального порядка, но произошло совершенно другое - задолго до установления «самодержавия и абсолютизма» создаются и постепенно закрепляются в реальной государственной практике, отражаются в массовом политико-правовом сознании прецеденты приватизации отдельными лицами, семьями или родами самой государственной власти. Последняя же, по нашему мнению, неизбежно сопровождается и персонификацией ответственности (перед Богом и потомками своими) за «судьбы Отчизны и простого, «мизинного» люда». Вообще, московские князья уже в XIV-XVI вв. довольно «просто» распоряжались вотчинами бояр, «перебирали» их земли, лишали их отдельных привилегий, отбирали в казну и т.д. Более того, Судебник Ивана III (1497 г.), Ивана­ Грозного (1550 г.) и даже Соборное Уложение 1649 г. не содержат четкого юридического (легального) определения «поместья» и «вотчины». На ментальном уровне отечественного политико-правового бытия подобная ситуация неизбежно «откликается» возникновением соответствующих юридических ценностей и установок, стереотипов, символов и ритуалов, что, несомненно, сопровождается формированием адекватного ситуации стиля правового мышления как на уровне городского, «интеллектуального» меньшинства (после всего сказанного будет вряд ли корректно называть его политической элитой), так и в рамках народной традиции, представленной «молчаливым большинством» (термин А.Я. Гуревича) соотечественников. И в этом смысле абсолютно точно, «что для российского менталитета власть - это дьявольская сила»39;* Макаренко В.П. Российский политический менталитет // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 39.- закономерным финалом, апофеозом и апогеем одновременно стал следующий этап взаимоотношений российского общества и государственной (самодержавной) власти, начавшийся в 1547 г., когда торжественно совершился ритуально-символический по форме, но ментальный по сути­ и значению «чин венчания» Государя всея Руси Ивана IV на царствие. «­ Смысл церемонии заключался в том, что Иван IV «венчался» на царствие не сам по себе, а на «брак» со святой «невестой» Русью. Утверждалась следующая иерархия духовно-светского подчинения народа: наверху сам Бог, затем святая пара Иван Васильевич и Русь, которые являются «отцом и матерью» для своих детей-подданных (напомним, по «правде» равных перед ними)». А кто же между ними? Где национальная политическая, экономическая или военная аристократия, «рыцари» и «третье сословие»? Думается, что такой «средней», праводостойной и правосознающей, «скрепляющей» (по выражению Н. Эйдельмана) силы, роль которой на Западе играло, например третье сословие, в России не было, хотя бы уже потому, что она просто не вписывалась в систему координат традиционного российского юридического и политического миропонимания и мирочувствования, не отвечала социально-психологическим установкам большинства россиян. Благодаря же слабой структурированности социума, известной его социально-политической инерции, правовой «размытости» индивида в общинной среде, интересы, «помыслы» целого в России всегда представляла и представляет верховная власть - зовется ли она царской, партийной, президентской или какой-либо еще. В определенный исторический период в России сформировалось весьма специфическое (по сравнениюс имеющимися европейскими аналогами) деспотическое самодержавие, которое в тех или иных формах продержалось вплоть до 1917 г., а если говорить о государственно-правовом режиме, то, возможно, и значительно дольше.­ И вновь возникает мысль о преемственности государственного устройства через сохранение национального юридико-политического типа на глубинном архетипическом уровне, идентичность которого настолько устойчива, что не может быть «стерта» даже в ходе самых, казалось бы, радикальных преобразований. В итоге, следуя вышеизложенным положениям, российский юридический менталитет еще в допетровскую эпоху и задолго до «прихода» большевиков развивается в условиях господства этатистского принципа отечественной политико-правовой культуры: сильное государство - слабое («негражданское») общество,, Здесь можно вспомнить и такую банальную мысль (политический трюизм), как: положение высших классов, элиты общества всегда является следствием и показателем общего состояния народа.Известное же теоретико-методологическое положение о возможности сопоставления правовой системы с другими, столь же широкими системами - экономической, политической - с целью выявления их специфики и форм взаимодействия как однопорядковых по своему уровню явлений, в рамках традиций генезиса российского государства обосновывается просто и в полной мере.«Общее крепостное состояние сословий»­ (по замечанию известного юриста, либерала Б.Н. Чичерина) продолжалось, по крайней мере «де-юре», до известного указа императора Петра III от 18 февраля 1762 г. о дворянской вольности. Отечественная политико-правовая история подобного акта еще не знала, хотя содержание его, как хорошо известно, довольно незамысловатое: дворяне были освобождены от обязательной государственной службы. Для России этот документ и последующие за ним екатерининские акты 70- 80-х годов XVIII в., например Жалованная грамота императрицы дворянству, в которой, опять же впервые, были предоставлены правовые гарантии собственности, правда, на свои же земельные владения, по значению своему были Magna Charta Libertatum - ожиданием новой эпохи.Появление первого (даже по весьма жестким вестернизированным юридическим меркам) свободного сословия, субъектов права, с точки зрения западного юридического опыта, европейской правовой и политической традиции, 09 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С. 357.должно было неизбежно вести к дальнейшему освобождению иных слоев российского населения. И с этих позиций Россия стояла на пороге великого «коперниканского» поворота всего политико-правового уклада­ - установления формально-правового равенства через преодоление вековой юридической деперсонификации индивида, соборного состояния общества (на фоне традиционной для страны фактической и юридической приватизации и персонификации власти). Подобное признание абсолютной и безусловной ценности права, которое, по мысли реформаторов, необходимо «поднимается» над имущественно-сословными, национально-религиозными качествами личности, признавая тем самым ее самодостаточность в качестве субъекта правовых отношений, в российской истории трудно было бы переоценить, но...Попытка (достаточно успешная в странах западной Европы и США) изменения отечественной юридической и политической систем практически провалилась: дворяне, все же получив ряд «дарованных» привилегий и свобод, тем не менее, так и не превратились в праводостойное (по западным канонам) сословие, поэтому эпоха просвещенного абсолютизма быстро сменяется периодом «антилиберальной реакции», павловским реформаторством (по-другому, обычным наведением порядка в практически разоренной, «распущенной» былыми, часто доведенными до абсурда дворянскими вольностями стране) и николаевской цензурой. С позиций­ данного исследования важно другое - традиционный российский правовой менталитет «выстоял», проявил неожиданную (для реформаторов) устойчивость, вновь воспроизвел и сохранил содержание своих основных структур.Причина? Скорее всего, их несколько. Во-первых, общементальный фон (фонд), его основные характеристики (устойчивость, фиксация, трансляция и т.д.); во-вторых, сохранение, незыблемость основных инстит??тов, стандартизирующих политико-юридический менталитет. По поводу последнего, активный деятель третьей Государственной Думы и Временного правительства Александр Гучков замечал: «­ Историческая драма российских реформаторов состояла в том, что они были вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против носителя этой власти». Его вывод можно воспринимать и как обозначение важной проблемы воссоздания и реализации в отечественной политико-правовой реальности подлинных ценностей, которым надлежит заменить собой реализацию ценностей мнимых, осуществляемую под видом подлинных. В-третьих, наличие особой «питательной среды»: «апробированного» самой отечественной историей стиля юридического мышления; основных носителей (субъектов) национальных юридических ценностей, установок, символов и ритуалов. К последним, прежде всего, следует отнести российское крестьянство.приобрести необходимые атрибуты гражданского общества и, тем самым, перейти в принципиально иное качественное состояние.Право, понимаемое сторонниками радикального изменения отечественной государственно-юридической жизни исключительно в рамках западной версии, в этом «вестернизационном» процессе было призвано стать значимым элементом культур-национального бытия и прекратить свое существование, как им казалось, в качестве атрибута власти (приказов суверена). В условиях самобытной юридической реальности оно должно было стать нормативной формой выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях. И [38] это в стране, где термин «право» получает признание (и то на уровне властных элит) только в петровскую эпоху, а до этого момента его прекрасно «заменяет» более емкое понятие «правды», включавшее в себя субъективное и объективное право, характерные для уголовного и гражданского права нормы (и представления) справедливости, религиозно-нравственные каноны и т.д. Именно «правда» веками определяла специфику регулирования общественных отношений, идейное содержание государственной власти в России. Например, весьма показательна обязанность царя «держать совет» с Думой, Земскими Соборами, которая должна была исполняться не как результат борьбы населения за ограничение верховной власти, а «во имя обоюдной любви царя и народа»: ведь требование любви было не только давно известно, но и достаточно органично традиционному русскому праву (крестное Целование, договоры «о любви и правде» и др.). Поэтому «Соборы никогда не претендовали на власть (явление с европейской точки зрения совершенно непонятное), а Цари никогда не шли против «мнения Земли>> - явление тоже чисто русского порядка... и все это вместе взятое представляло­ собою монолит, который нельзя было расколоть никаким цареубийством». Видимо, следует говорить о не- ком специфическом качестве, которое приобрел классический для общей теории государства и права вопрос о взаимной ответственности общества (личности) и государства в отечественном правоментальном пространстве. Известный русский историк права С.В. Пахман писал: «Внимательный глаз открыл бы в нашем обычном праве, быть может, и такие начала, которые свойственны самому развитому юридическому быту».И все же кардинальное изменение, которое совершила (или должна была совершить) правовая реформа в сознании народа, заключалось в том, что право, прежде отождествляемое с божественной волей (олицетворяемой в царской власти) и имеющее сакральный характер «общинной правды» постепенно (возможно, очень медленно) теряло образ «сверхъестественного руководства» и на глубинном уровне умственного и духовного строя народа трансформировалось (или трансформировалось бы) в привычный для населения способ регулирования наиболее важных социальных отношений.Таким образом, правовые и политические реформы даже в своем половинчатом виде, «проектном состоянии» служили­ источником известной в XIX - начале ХХ в. вестернизации русского права, проводником принадлежащих западной правовой традиции ценностей, стереотипов, установок (аттитюдов) и представлений в недра отечественного юридического менталитета.Однако в России во второй половине XIX - начале ХХ в., в отличие, например, от Франции и Великобритании, сформировалась принципиально иная духовная ситуация: не произошла десакрализация верховной персонифицированной власти, такая, чтобы население видело в ней только гражданский (политический) институт, не были устранены нигилистические настроения большинства населения, изжиты практически повсеместное неверие в закон (в возможность законности и правового порядка в стране), органическая боязнь хаоса при утрате «сильной руки» (свобода в массовом сознании - это стихия, воля). Учитывая жесткую детерминацию российской пр��вовой системы, наличие явных функциональных связей с организацией отечественного государства либеральный идеал правопони- мания и правоприменения пореформенного периода в сознании большинства россиян так и не был сформирован.В итоге альтернативный путь развития страны, связанный с ассимиляцией западных политико-юридических форм­ и институтов, а следовательно, с сотрясением основ российской правовой культуры и радикальным изменением духовно-этических принципов и аксиом национального правосознания, ломкой отечественного юридического менталитета, уже к 1907-1910 гг. показал свою полную несостоятельность и в итоге был свернут, прекратил свое существование как культурная тенденция, по сути, подтолкнув общество к господству революционной стихии в его стремлении обрести некую исконную почву национального права и государства, дать им собственное «прочтение», интерпретацию цели и задач в свете стремления к размежеванию с западным социально-юридическим дискурсом.Вскрывая проблемы отечественной правовой рефлексии начала ХХ в., следует остановиться и на особенностях российского конституционализма. В пределах отечественного ментального пространства, сложившихся типических инвариантных структур и стереотипов отечественного правового уклада потребность в писаной Конституции, т.е стремление к четким формально-правовым основаниямгосударственности, имела очень слабую укорененность в сознании большинства социальных слоев, и даже те силы, которые объективно подрывали царское самодержавие и способствовали продвижению­ к иным политическим формам, чаще всего руководствовались не формальными юридическими идеалами (что в полной мере свойственно западному правовому просвещению XVIII-XIX вв.), а материальным идеалом «народного блага»: по сути, им нужна была власть в том же объеме и с теми же способами осуществления, измениться должен был только ее вектор, власть должна была быть «перераспределена» в интересах других (периферийных по отношению к властному центру) общественных групп. Впрочем, это мнение разделяли и российские монархисты. И. Л. Солоневич пишет: «...­ Народно-Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и восстановление целой «системы учреждений»... той «системы», где Царю принадлежала бы «сила власти», а народу «сила мнения». Это не может быть достигнуто никакими «писаными законами», никакой «конституцией», ибо и писаные законы, и конституции люди соблюдают только до тех пор, пока у них не хватает сил, что бы их не соблюдать». Таким образом, построение демократической государственности западно-европейского образца в России, характеризующейся в первую очередь адекватной ее принципам и целям правовой системой, всегда так или иначе сводилось к вопросу политического «продавливания», лозунга, увлеченного копирования и даже сиюминутных настроений различных «просвещенных» властителей, но ни в коем случае не увязывалось с эволюцией, особой логикой развития национальной юридической традиции и объективными факторами генезиса отечественного государства.В контексте представленного историко-правового дискурса такие переломные времена, как 90-е годы ХХ в., несомненно оказывают значительно более глубокое влия-ние на формирование юридической ментальности, чем периоды стагнации (застоя). Именно в эпоху реформирования, связанную (что более чем естественно) с разного рода энтропийными тенденциями, массированными инновациями, на различных этапах ломки устоявшихся государственно-правовых форм и институтов, привычных схем (моделей) социально-экономического общения появляются навязчивые иллюзии о возможности быстрого преодоления тянущих в прошлое исторических образцов, изменения долгосрочной памяти общества­ и формирование на этой основе нового юридического и политического генотипа. Подобные представления обусловлены, прежде всего, сущностью, природой происходящей в стране социальной трансформации: идет формирование новых социальных субъектов, якобы происходит (или ощущается?) распад социалистической правовой реальности, усиливаются тенденции очередной вестернизации национальной юридико-политической системы, а следовательно, должны изменяться основные акценты и ориентиры внутренней и внешней политики государства, намечаться новые принципы диалога человека и общества с властью и т.д.Однако чаще всего все это происходит на уровне публичного (активно декларируемого «реформаторской» властью) дискурса. Постепенно проходящая эйфория первых лет демократических изменений, довольно быстрое разрушение (казалось бы, весьма прочного) антибольшевистского консенсуса обнажают реальное положение дел - скрытый дискурс современного российского реформирования. Обращение к нему даст возможность объективной, всесторонней оценки начавшейся примерно с середины 90-х годов широкой правовой аннигиляции, когда иностранные правовые конструкции, оказавшиеся в чуждом им ментальном универсуме России, начинают­ весьма активно поглощаться, растворяются в его традиционных установлениях, приводят к различного рода юридическим и политическим мутациям и в итоге превращаются в квазиюридические (провоцирующие правовой нигилизм и скепсис, известное разочарование большинства населения) феномены. Искушение быстрой модернизацией национального мира, охватившее новые политические и юридические элиты начала 90-х, и, соответственно, стремление к такому же скорому практическому (минуя необходимое в подобных случаях всестороннее и непредвзятое теоретическое, научное осмысление) освоению «заемных» правовых и политических институтов, широкомасштабная ассимиляция иных юридических традиций, как показал опыт, не принесли ожидаемых результатов. В этих условиях отечественная политико-правовая сфера просто обречена на поиск предельных оснований собственного бытия, соотнесение последних с меняющимися в стране поколениями, динамичным миром, проблемами и перспективами общецивилизационного развития.3.2. Социокультурная легитимация институтов российской юридической ментальностиМентальность ­ человека создает особое мировидение, которое в свою очередь влияет и на творчество человека. «[28] Человек как разумное и эмоциональное существо не ведет себя автоматически, и все его поступки, от элементарно-бытовых до тончайших выражений в сфере творчества, от участия в социальных движениях до размышления наедине с собой, в огромной степени обусловливаются той системой мировидения, которая присуща данной культуре и стадии общественного развития». Хотя отмеченная ранее деревенская собственногопроцессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном в этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались­ и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни ра??рабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно прав А. Балицкий - ­ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные вз��ляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожела??т, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Американской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции второй половины XIX - начала ХХ в. вряд ли можно [15]считать таковыми) политико-правовые доктрины, действительно отражающие общественные воззрения на государство, право, порядок, правосудие и т.д. Объяснение этому весьма банально: как на обыденном, так и на «высоком», доктринальном уровне правовое мышление принадлежит «миру повседневной жизни», явленному нам (в своих устойчивых структурах) в виде национальной ментальности. А. Шюц определяет последний как «­ интерсубъективный мир, который существовал задолго до нашего рождения и переживался и интерпретировался другими, нашими предшественниками, как мир организованный. Теперь он да�� нашему переживанию и интерпретации. Любая интерпретация этого мира базируется на запесе прежних его переживаний - как наших собственных, так и переданных нам нашими родителями и учителями, - и этот запас в форме «наличного знания» функционирует в качестве схемы соотнесения (выделено нами. - А.М., В.П.)». Таким образом, «жизненный мир» любого ученого, и в частности правоведа, определяемый Э. Гуссерлем как совокупность первичных, «фундирующих» интенций, является производным от менталитета, носителем которого он является. Это именно производностъ, не повторение или «калькирование»: исследователь, естественно, независим в своих суждениях, однако «жизненный мир» является «горизонтом» всех его целей, проектов, интересов независимо от их временных, пространственных и т.п. масштабов. Правовое мышление ученого (как, впрочем, и любого индивида) не только предметно, но и интенцио- нально, и стилистически определенно. Последнее же задает именно менталитет.В итоге (в самом начале еще просматриваются некоторые доктринальные «шатания») изменился стиль, «слог»,названия идейных течений, авторский корпу??, цитируемые источники, возможно, система аргументации, цензор, способ распространения (пропаганды) в массы, т.е. буква, а не дух. Однако « именно дух права должен быть в центре внимания, поскольку дух есть синоним естественной направленности или конечных целей, на которых основывается любая юридическая система». Изменения же внешних юридических форм государственной власти, способов ее публичного выражения не привели к действительным переменам в плане ее содержательной наполненности, истинного положения дел (пользуясь терминологией Мишеля Фуко, скрытого дискурса). В ходе, казалась бы, самых коренных изменений энтропийный процесс так и не охватил всю социальную систему и, соответственно, не привел к разрушению устоявшихся социокультурных структур.широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или, используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей,­ обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) ­ Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. «Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», -вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в­ ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Декрета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением­ преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают»­ положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе ­ подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что «таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина».Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия,­ будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [22]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую­ Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность».Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием­ политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое­ исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих­ миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «В ­ упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости­ и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам­ президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации,­ глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. Кудрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского)­ правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя «вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функционирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...».Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая­ опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, что «важно... никогда не забывать того, что сравнивать те или иные ценностные позиции в ментальности различных народов с точки зрения одного из них эпистемологически так же абсурдно, как и сравнивать национальные языки, говоря лишь на одном из них... ­ Встречающиеся в работах наших юр��стов малообоснованные «пессимистические» суждения относительно якобы «недоразвитости»Однако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей «говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей».В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы оторванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма­ поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних ­ Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями».Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, ­ нашей действительности».В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает­ относительную свободу субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­

  
  
  
  
  
Скачать неопознаный вид работы