ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования. В настоящее время увеличилось число детей в старшем дошкольном возрасте, отличающихся повышенным беспокойством, неуверенностью, эмоциональной неустойчивостью. Как свидетельствуют современные экспериментальные исследования, тревожность дошкольников является наиболее распространённым явлениям (И.В. Дубровина, В.И. Гарбузов, А.И. Захаров, Е.Б. Ковалёва и др.). Возникновение и закрепление тревожности чаще всего связано с неудовлетворением возрастных потребностей ребенка.
Усиление тревожности происходит по механизму «замкнутого круга», ведущего к накоплению и углублению негативного эмоционального опыта, порождающего негативные личностные оценки и степень эмоциональных переживаний, способствующих увеличению и постоянству тревожности. В старшем дошкольном возрасте, тревожность выступает как неконструктивное качество, которое вызывает состояние паники, уныния. Ребенок начинает сомневаться в своих способностях и силах. В старшем дошкольном возрасте тревога начинает разрушать личностные структуры.
В Федеральном государственном образовательном стандарте дошкольного образования указывается что, «обеспечение государственных гарантий уровня и качества дошкольного образования на основе единства обязательных требований к условиям реализации образовательных программ дошкольного образования, их структуре и результатам их освоения» и «формирование общей культуры личности детей, в том числе ценностей здорового образа жизни, развития их социальных, нравственных, эстетических, интеллектуальных, физических качеств, инициативности, самостоятельности и ответственности ребенка, формирования предпосылок учебной деятельности, а так же обеспечение вариативности и разнообразия содержания программ и организационных форм дошкольного образования, возможности формирования программ различной направленности с учетом образовательных потребностей, способностей и состояния здоровья детей».
На современном этапе вопросами детской тревожности занимаются: Н.В. Имедадзе, Б.И. Кочубей, Е.В. Новикова, А.М. Прихожан и другие. В отечественной и зарубежной литературе понятие «тревожности» и его характеристика достаточно подробно рассматривается многими исследователями. В психологической литературе встречаются разные определения понятия «тревожности», но большинство исследователей сходятся в признании необходимости рассматривать его ситуативно как явление и личностную характеристику с учетом переходного состояния человека и его развития. Уровень тревожности напрямую связан с уровнем успеваемости ребёнка в школе: чем ниже тревожность, тем выше успеваемость. Высокий уровень тревожности негативно сказывается и на здоровье детей. Родители детей и общество в целом заинтересованы в физическом и психическом здоровье подрастающего поколения, поэтому поиски возможных методов профилактики тревожности у детей 6-7летнего возраста сегодня особенно актуальны. Поэтому темой нашего исследования является «Профилактика эмоциональной тревожности у будущих первоклассников».
Объект исследования: эмоциональное состояние тревожности детей дошкольного возраста.
Предмет исследования: психолого-педагогическая профилактика эмоциональной тревожности у будущих первоклассников.
Цель: теоретически обосновать и разработать содержание психолого-педагогической работы по профилактике эмоциональной тревожности у будущих первоклассников.
Задачи:
1) проанализировать психолого-педагогическую литературу по проблеме исследования;
2) изучить особенности проявления тревожности у детей старшего дошкольного возраста в практике ДОУ;
3) разработать программу и методические рекомендации по профилактике эмоциональной тревожности у будущих первоклассников.
Методологические основы: концептуальные представления о тревоге и тревожности (Ч.Д. Спилбергера, Ю.Л. Ханина, А.О. Василенко, А.М. Прихожан); положение о психологическом развитии тревожности у детей дошкольного возраста (Л.И. Божович, А.М. Прихожан, Ю.Л. Ханин и др.); теоретико-экспериментальные подходы к коррекции тревожности у детей (К.Э. Изард, А.И. Захаров, Е.П. Ильин, A.M. Прихожан, А.Л. Венгер, A.C. Спиваковская).
Методы исследования: анализ и обобщение литературных источников, проективные и диагностические методики по изучению тревожности, первичной обработки данных.
Теоретическая значимость заключается в определении особенностей проявления тревожности у детей дошкольного возраста, в характеристике основных направлений психолого-педагогической работы с тревожными детьми.
Практическая значимость заключается в разработке программы профилактики эмоциональной тревожности у будущих первоклассников, в разработке методических рекомендаций по профилактики эмоциональной тревожности у будущих первоклассников.
1 ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОФИЛАКТИКИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ТРЕВОЖНОСТИ У БУДУЩИХ ПЕРВОКЛАССНИКОВ
1.1 Основные подходы к определению тревожности в психолого-педагогической литературе
Интерес психологов к проблеме тревожности связан, прежде всего, с тем, что это негативное эмоциональное состояние является серьезным риск-фактором для развития многих психосоматических отклонений. Тревожность является сложной реакцией, мобилизующей организм в условиях ожидаемой угрозы. Анализ роли тревожности при психопатологических явлениях, которые представляют собой клинически выраженные нарушения психической адаптации, дает основание рассматривать тревожность причиной большей части расстройств, в которых проявляются эти нарушения [9].
А.М. Прихожан рассматривает тревожность как показатель преневротического состояния и отмечает её большую роль в нарушениях личностного развития, деятельности и общения. По ее мнению тревожность, становится самостоятельным образованием и начинает выполнять функцию мотива, тем самым становится одним из ведущих личностных образований [41].
Термин «тревожность» используется в разных значениях. Это и «промежуточная переменная» и психическое состояние, возникающее под воздействием стресса, и фрустрация значимых потребностей, и свойство личности, и реакция на конфликтную ситуацию, и мотивационный конфликт. Отсюда трудность изучения тревожности, заключающаяся в том, что большинство исследователей определяют тревогу как сложный личностный процесс с множественными компонентами и при этом стремятся учесть аспекты теоретических положений психологических школ, в рамках которых работают. В настоящее время распространены следующие модели тревожности: биологическая (Г. Акинщикова, С. Шехтер и др.); межличностная (Дж. Боулд, А. Майер, Г. Салливан и др.); психоаналитическая (Р. Мэй, Г. Тиллих, З. Фрейд, К. Хорни, и др.); когнитивная (А. Бек, Р. Лазарус и др.). Тревожность является одной из центральных проблем в философии. Она появляется, с философской точки зрения, тогда, когда человек осознает свое бытие на фоне фатальной возможности небытия. С. Къеркегор утверждает, что тревожность есть субъективный «страх перед ничто». П. Тиллих считает тревожность экзистенциональным осознанием небытия, т.е. состоянием, в котором бытие осознает возможность своего небытия. К. Гольдштейн определяет тревожность как страх перед бессмысленностью существования. Р. Нибур называет тревожность состоянием внутреннего искушения, внутренней предпосылкой греха [2].
Традиционно тревожностью называют склонность человека к отрицательному эмоциональному переживанию, связанному с предчувствием реальной или мнимой опасности. Тревожность в отличие от страха не имеет объекта. Ее объект представляет собой отрицание любого объекта. Единственный объект - угроза, а не источник угрозы. Основными психологическими показателями, отличающими тревожность от других состояний, выступает оценка ситуации как содержащей опасность и осознание возможности неуспеха. От других эмоциональных состояний тревожность отличает субъективная оценка ситуации, содержащей опасность, предвосхищение неуспеха в значимой для индивида деятельности (И.В. Имедадзе, В.Р. Кисловская). Она является одним из основных показателей индивидуальных различий и субъективным проявлением неблагополучия взаимодействия личности с окружающей средой. Состояние тревоги выступает первой эмоциональной ситуативной реакцией на различные стрессоры и потому является неотъемлемой частью эмоциональных переживаний участника любой значимой для субъекта деятельности [32].
В психологической науке имеется значительное количество работ, посвященных различным аспектам проблемы тревожности (Ф.Б. Березин, Л.И. Божович, В.Р. Кисловская, В.В. Плотников, A.M. Прихожан, Л.А. Сулейманов, В.В. Суворова, Ю.А. Ханин, Г. Айзенк, Ч. Спилбергер, Дж. Тейлор, X. Хекхаузен, Э. Эриксон и др.). В их исследованиях рассматриваются различные определения тревожности, причины ее возникновения и усиления, ее влияние на деятельность, а также формы проявления тревожности.
По мнению Ч. Спилбергера, тревожность это отражение эмоционального состояния или определенной совокупности реакций, возникающих у субъекта, воспринимающего ситуацию как личностно угрожающую, опасную [46]. И.П. Павлов оценивал тревожное состояние как показатель слабости нервной системы, хаотичности нервных процессов. Н.Д. Левитов рассматривает тревожность как психическое состояние, выражающееся в состоянии опасения и нарушения покоя, вызываемых возможными неприятностями [36]. А.М. Прихожан определяет тревожность как эмоционально личностное образование, имеющее когнитивный, эмоциональный и операциональный аспекты [41]. Л.В. Бороздина и Е.А. Залученова с понятием тревожности связывают беспокойство сохранности собственной позиции, желание избежать риска, установку на поведение перестраховки [11].
Таким образом, мы видим, что существует большое количество различных теорий и взглядов на феномен тревожности, что свидетельствует об отсутствии единого представления о сущности этого явления. Однако, в основном, тревожность рассматривается как эмоциональное состояние личности, которое оказывает негативное воздействие на психику человека. Тревожность исследуется большинством авторов в тесной взаимосвязи со страхом, так как страх является объективным выражением тревоги. При этом одни исследователи указывают на тревогу как первичную реакцию, другие на страх как фактор, вызывающий состояние тревожности. Делая вывод, можно охарактеризовать тревогу следующим образом: тревога это неадекватная реакция на ситуацию внешней угрозы; тревога это реакция аналогичная страху, но при отсутствии ситуации внешней опасности; тревога проявляется как состояние беспомощности перед лицом угрозы.
Существуют различные подходы к классификации видов тревожности. Чаще всего тревожность рассматривают как черту, свойство личности - личностная тревожность, и как вызванную различными ситуациями - ситуативная тревожность [37]. Личностная тревожность обозначает мотив или поведенческую диспозицию, которая вызывает у субъекта восприятие широкого круга объективно безопасных обстоятельств как содержащих угрозу. Степень выраженности такого восприятия не соответствует объективной величине опасности. Ситуативная тревожность характеризуется субъективными, сознательно воспринимаемыми ощущениями угрозы и напряжения, сопровождаемыми или связанными с возбуждением автономной нервной системы. Она обычно возникает как кратковременная реакция на какие-то конкретные ситуации, объективно или субъективно угрожающие человеку. Личностная тревожность, по Ч. Спилбергеру, является предрасположенностью субъекта эмоционально реагировать в ситуациях даже с незначительной опасностью [46]. Таким образом, имеется взаимосвязь между личностной и ситуативной тревожностью. Однако, существует проблема первичности ситуативной или личностной тревожности в различных угрожающих благополучию субъекта ситуациях. Взаимоотношение ситуативной и личностной тревожности неоднозначно. Первичной считают ситуативную тревожность, поскольку жизненный опыт человека, фиксирующий частоту и интенсивность испытываемых состояний тревоги, непосредственно влияет на формирование личностной тревожности. (Ю.А. Ханин, Ч. Спилбергер). Сложная взаимосвязь ситуативной и личностной тревожности приводит к затруднениям в их прямой диагностике, что нередко вызывает сложности практического характера. Различая тревожность как свойство и как состояние, Н.Д. Левитов предложил схему тревожности как положительной и отрицательной черт характера [36].
Также различают общую и частную тревожность. Общая тревожность имеет глубинный характер и поэтому труднее поддается изменениям. Она может прикрепляться к конкретным ситуациям, колебаться в определенных пределах по степени интенсивности. Частная тревожность является примером взаимодействия тревожности как состояния и свойства. Например, А.М. Прихожан говорит о системе «тревожность как состояние-свойство» [41].
Соотношение общей и частной тревожности широко обсуждается в научной литературе (Л.И. Божович, А.М. Прихожан, Ю.Л. Ханин, Ч. Спилбергер и др.). Проблема состоит в основном в том, насколько частные, специфические виды тревожности (школьная, межличностная, профессиональная и др.) представляют собой замкнутые переживания на какой-либо отдельной сфере деятельности и насколько они могут проявляться формой выражения общей тревожности, которая зафиксирована на наиболее значимой в настоящий момент деятельности человека.
Эмоции и чувства представляют собой отражение реальной действительности в форме переживаний. Различные формы переживания чувств (эмоции, аффекты, настроения, стрессы, страсти и др.) образуют в совокупности эмоциональную сферу человека. Выделяют такие виды чувств, как нравственные, интеллектуальные и эстетические. По классификации, предложенной К. Изардом, выделяются эмоции фундаментальные и производные. К фундаментальным относят: интерес-волнение, радость, удивление, горе-страдание, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, вину. Остальные производные. Из соединения фундаментальных эмоций возникает такое комплексное эмоциональное состояние, как тревожность, которая может сочетать в себе и страх, и гнев, и вину, и интерес-возбуждение [27].
Ситуативно устойчивые проявления тревожности принято называть личностными и связывать с наличием у человека соответствующей личностной черты (так называемая «личностная тревожность»). Это устойчивая индивидуальная характеристика, отражающая предрасположенность субъекта к тревоге и предполагающая наличие у него тенденции воспринимать достаточно широкий «веер» ситуаций как угрожающий, отвечая на каждую из них определенной реакцией. Как предрасположенность, личностная тревожность активизируется при восприятии определенных стимулов, расцениваемых человеком как опасные, связанные со специфическими ситуациями угрозы его престижу, самооценке, самоуважению. Ситуативно изменчивые проявления тревожности именуют ситуативными, а особенность личности проявляющей такого рода тревожность, обозначают как «ситуационная тревожность». Это состояние характеризуется субъективно переживаемыми эмоциями: напряжением, беспокойством, озабоченностью, нервозностью. Такое состояние возникает как эмоциональная реакция на стрессовую ситуацию и может быть разным по интенсивности и динамичным во времени [14].
Воздействие сложившейся ситуации, собственные потребности, мысли и чувства человека, особенности его тревожности как личностной тревожности определяют когнитивную оценку им возникшей ситуации. Эта оценка, в свою очередь, вызывает определенные эмоции (активизация работы автономной нервной системы и усиление состояния ситуационной тревожности вместе с ожиданиями возможной неудачи). Информация обо всем этом через нервные механизмы обратной связи передается в кору головного мозга человека, воздействуя на его мысли, потребности и чувства. Та же когнитивная оценка ситуации одновременно и автоматически вызывает реакцию организма на угрожающие стимулы, что приводит к появлению контрмер и соответствующих ответных реакций, направленных на понижение возникшей ситуационной тревожности. Таким образом, деятельность человека в порождающей тревожность ситуации непосредственно зависит от силы ситуационной тревожности, действенности мер, предпринятых для ее снижения, точности когнитивной оценки ситуации. Особое значение при изучении феномена тревожности имеет степень ее выраженности у субъекта. Тревожность обычно повышена при нервно-психических заболеваниях, у здоровых людей, переживших последствия психотравм, и у лиц с отклонениями в поведении [9].
К. Хорни отмечает, что интенсивность тревожности пропорциональна тому смыслу, который для данного человека имеет данная ситуация, т.е. чем более значима для субъекта ситуация или вид какой-либо деятельности, тем выше у него будет уровень ситуативной тревожности [52]. У субъекта, имеющего высокий уровень личностной тревожности, в ситуациях угрожающих самооценке ситуативная тревожность проявляется заметнее, чем у субъектов с более низким уровнем личностной тревожности. Таким образом, чем выше уровень личностной тревожности, тем шире круг ситуаций, которые могут переживаться как угрожающие и вызывать ситуативную тревожность. У людей с повышенным уровнем тревожности наблюдаются сходные черты характера. Они обычно беспокойны и склонны к цикличности мышления, обладают аналитическим складом ума и подвержены мучительным навязчивым страхам. В характеристике таких людей наблюдается стремление к полной определенности во всем и завышенные требования к себе и окружающим. Одобрение окружающих и попытки постоянного самоконтроля становятся важнейшим критерием их самооценки. Постоянное ожидание, замешанное на страхе негативных событий, занимает значительное место в их сознании, и при малейшей угрозе или необычных обстоятельствах оно проявляется в слишком бурной реакции на происходящее. Такой тип сознания человека и порождает биохимические реакции, вызывающие тревогу. Лучше всего контролируют свое психическое состояние лица с умеренным уровнем тревожности. Лица с низкой тревожностью легко впадают в сонное состояние, у них снижается способность к самоконтролю. Высокая тревожность дает достаточно высокий уровень самоконтроля. Высокотревожные более чувствительны к эмоциональному стрессу, с трудом выходят из состояния фрустрации, при этом у них часто отмечаются эмоциональные нарушения невротического характера. Низкотревожные характеризуются более высокой подвижностью личностных характеристик и психических функций, что указывает на широкие возможности адаптации [41].
Определенный уровень тревожности свойственен любому человеку и является необходимым ему для нормальной адаптации в окружающей социальной и предметной среде. Отсутствие тревожности затрудняет нормальное общение с окружающими и препятствует формированию социально адекватного поведения. Отмечено, что низкий уровень тревожности необходим для нормального приспособления к среде, а высокий характеризует дискомфорт человека в окружающем его социуме. Существует и другая точка зрения на функциональную роль низкой тревожности, согласно которой она также может свидетельствовать об эмоциональном неблагополучии индивида. По этому поводу А.В. Лукасик заметила, что низкий уровень тревожности не является оптимальным для психологического благополучия человека, так как у низкотревожных субъектов, как правило, завышена самооценка и развиты эгоистическая направленность и эгоцентризм. Низкий уровень личностной тревожности свидетельствует о нарушении психического самоуправления, особенно на этапах целеполагания и прогнозирования [37]. Отсутствие тревожности затрудняет нормальное общение с окружающими и препятствует формированию социально адекватного поведения. По нашим наблюдениям у низкотревожных военнослужащих часто имеют место проблемы с моральной нормативностью.
В настоящее время принято говорить о мобилизующей и расслабляющей тревоге: расслабляющая парализует личность в ответственный момент; мобилизующая дает действиям дополнительный импульс. Существует понятие «оптимальная ситуативная тревога», которая характеризует индивидуальный уровень ситуативной тревожности, способствующей достижению конкретным человеком наивысшего возможного для него результата. С точки зрения Ю.Л. Ханина оптимальная ситуативная тревожность обеспечивает надежное, стабильное и качественное выполнение деятельности с достижением доступных для человека результатов. Таким образом, тревожность не является изначально негативной чертой личности. Оптимальный ее уровень является естественным и необходимым условием активности личности [50].
Таким образом, тревожность это склонность индивида к переживанию тревоги, характеризующаяся низким порогом возникновения реакции тревоги: один из основных параметров индивидуальных различий. Определенный уровень тревожности естественная и обязательная особенность активной деятельности личности. У каждого человека существует свой оптимальный или желательный уровень тревожности это так называемая полезная тревожность.
1.2 Особенности тревожного состояния детей дошкольного возраста
В дошкольном возрасте активно формируются базовые эмоции и состояния в виде принятых в обществе форм выражения переживаний при помощи взглядов, улыбок, жестов, поз, движений, интонаций голоса и т.д. С другой стороны, ребенок развивает в себе способность управлять собственными эмоциями, овладевает умением сдерживать бурные и резкие выражения чувств. Пятилетний ребенок в отличие от двухлетнего уже может не показывать страх или слезы. Он научается не только в значительной степени управлять выражением своих чувств, облекать их в культурно принятую форму, но и осознанно пользоваться ими, информируя окружающих о своих переживаниях, воздействуя на них. Но дошкольники все еще остаются непосредственными и импульсивными. Эмоции, которые они испытывают, легко прочитываются на лице, в позе, жесте, во всем поведении. Информацию о степени эмоционального благополучия ребенка дает психологу эмоциональный фон. Эмоциональный фон может быть положительным или отрицательным [29].
Отрицательный фон ребенка характеризуется подавленностью, плохим настроением, растерянностью. Ребенок почти не улыбается или делает это заискивающе, голова и плечи опущены, выражение лица грустное или индифферентное. В таких случаях возникают проблемы в общении и установлении контакта. Ребенок часто плачет, легко обижается, иногда без видимой причины. Он много времени проводит один, ничем не интересуется. При обследовании такой ребенок подавлен, не инициативен, с трудом входит в контакт. Одной из причин такого эмоционального состояния ребенка может быть проявление повышенного уровня тревожности. Под тревожностью в психологии понимают склонность человека переживать тревогу, т.е. эмоциональное состояние, возникающее в ситуациях неопределенной опасности и проявляющееся в ожидании неблагополучного развития событий [3]. Тревожные дети это очень не уверенные в себе дети, с неустойчивой самооценкой. Постоянно испытываемое ими чувство страха перед неизвестным приводит к тому, что они крайне редко проявляют инициативу. Будучи послушными, предпочитают не обращать на себя внимание окружающих, ведут себя примерно и дома, и в детском саду, стараются точно выполнять требования родителей и воспитателей - не нарушают дисциплину, убирают за собой игрушки. Таких детей называют скромными, застенчивыми. Однако их примерность, аккуратность, дисциплинированность носят защитный характер ребенок делает все, чтобы избежать неудачи.
Усилению в ребенке тревожности могут способствовать такие факторы, как завышенные требования со стороны родителей и воспитателей, так как они вызывают ситуацию хронической неуспешности. Сталкиваясь с постоянными расхождениями между своими реальными возможностями и тем высоким уровнем достижений, которого ждут от него взрослые, ребенок испытывает беспокойство, которое легко перерастает в тревожность. Еще один фактор, способствующий формированию тревожности, - частые упреки, вызывающие чувство вины («Ты так плохо вел себя, что у мамы заболела голова», «Из-за твоего поведения мы с мамой часто ссоримся»). В этом случае ребенок постоянно боится оказаться виноватым перед родителями. Часто причиной большого числа страхов у детей является и сдержанность родителей в выражении чувств при наличии многочисленных предостережений, опасностей и тревог. Излишняя строгость родителей также способствует появлению страхов. Однако это происходит только в отношении родителей того же пола, что и ребенок, т. е., чем больше запрещает мать дочери или отец сыну, тем больше вероятность появления у них страхов. Часто, не задумываясь, родители внушают детям страхи своими никогда не реализуемыми угрозами вроде: «Заберет тебя дядя в мешок», «Уеду от тебя» и т. д. Помимо перечисленных факторов страхи возникают и в результате фиксации в эмоциональной памяти сильных испугов при встрече со всем, что олицетворяет опасность или представляет непосредственную угрозу для жизни, включая нападение, несчастный случай, операцию или тяжелую болезнь [10].
Если у ребенка усиливается тревожность, появляются страхи непременный спутник тревожности, то могут развиться невротические черты. Неуверенность в себе, как черта характера это самоуничтожительная установка на себя, на свои силы и возможности. Тревожность как черта характера - это пессимистическая установка на жизнь, когда она представляется как преисполненная угроз и опасностей. Неуверенность порождает тревожность и нерешительность, а они, в свою очередь, формируют соответствующий характер [27]. Таким образом, неуверенный в себе, склонный к сомнениям и колебаниям, робкий, тревожный ребенок нерешителен, несамостоятелен, нередко инфантилен, повышенно внушаем. Неуверенный, тревожный человек всегда мнителен, а мнительность порождает недоверие к другим. Такой ребенок опасается других, ждет нападения, насмешки, обиды. Он не справляется с задачей в игре, с делом. Это способствует образованию реакций психологической защиты в виде агрессии, направленной на других [33]. Так, один из самых известных способов, который часто выбирают тревожные дети, основан на простом умозаключении: «чтобы ничего не боятся, нужно сделать так, чтобы боялись меня». Маска агрессии тщательно скрывает тревогу не только от окружающих, но и от самого ребенка. Тем не менее, в глубине души у них все та же тревожность, растерянность и неуверенность, отсутствие твердой опоры [6].
Также реакция психологической защиты выражается в отказе от общения и избежания лиц, от которых исходит «угроза». Такой ребенок одинок, замкнут, малоактивен. Возможен также вариант, когда ребенок находит психологическую защиту «уходя в мир фантазий» [16]. В фантазиях ребенок разрешает свои неразрешимые конфликты, в мечтах находит удовлетворение его невоплощенные потребности. Фантазии влияют на реальность ребенок испытывает желание воплотить свои мечты в жизнь. Фантазии тревожных детей лишены этих свойств. Мечта не продолжает жизнь, а скорее противопоставляет себя жизни. Этот же отрыв от реальности и в самом содержании тревожных фантазий, которые не имеют ничего общего с фактическими возможностями с фактическими возможностями и способностями, перспективами развития ребенка. Такие дети мечтают вовсе не о том, к чему действительно лежит у них душа, в чем они на самом деле могли бы проявить себя [41].
Тревожность как определенный эмоциональный настрой с преобладанием чувства беспокойства и боязни сделать что-либо не то, не так, не соответствовать общепринятым требованиям и нормам развивается ближе к 7 и особенно 8 годам при большом количестве неразрешимых и идущих из более раннего возраста страхов [42]. Главным источником тревог для дошкольников и младших школьников оказывается семья. В дальнейшем, уже для подростков такая роль семьи значительно уменьшается; зато вдвое возрастает роль школы.
Отрицательные последствия тревожности выражаются в том что, не влияя в целом на интеллектуальное развитие, высокая степень тревожности может отрицательно сказаться на формировании дивергентного (т.е. креативного, творческого) мышления, для которого естественны такие личностные черты, как отсутствие страха перед новым, неизвестным [42].
Механизмы возникновения тревожности у детей дошкольного возраста были объектом анализа отечественного исследователя Б. Кочубея. По его мнению, тревожность у детей вызывается внутренним конфликтом, столкновением в душе ребенка двух противоречащих друг другу устремлений, когда что-то важное для него одновременно и притягивает, и отталкивает. С его точки зрения, когда ребенку предъявляются противоречивые требования, он пытается совместить в своем поведении несовместимые правила и идеалы. В случае предъявления завышенных требований ему приходится страдать от невозможности достичь тех высоких стандартов, которые он сам считает обязательными. Внутренние конфликты такого рода очень часто сопровождаются осложнениями во внешних отношениях между родителями, между семьей и образовательным учреждением, между ребенком и другими сверстниками.
Б. Кочубей настаивает на том, что не каждого ребенка можно назвать тревожным. Тревожность возникает лишь тогда, когда и та, и другая, противоположная первой оценка или нравственная норма стала частью его внутренней эмоциональной жизни; тем самым и создаются условия для развития тревоги. Продолжая анализ механизмов тревожности, автор подчеркивает, что тревога определяется теми отношениями, которые являются значимыми для ребенка. Если ребенку не дорого мнение воспитателя, то и после конфликта с ним душевные терзания у него не возникают. Чем шире круг «значимых» отношений, тем больше ситуаций, которые могут быть основанием для тревоги. Конфликт часто не ведет к тревоге, когда есть много точек опоры. Тревога проникает в душу тогда, когда конфликт пронизывает всю жизнь индивида, препятствуя реализации его важных потребностей [33]. К этим потребностям психолог относит потребность в физическом существовании (вода, пища, отсутствие физической угрозы и т.п.); потребность в близости, привязанности к человеку или группе людей; потребность в независимости, в самостоятельности, в признании права на собственное «Я», потребность в самореализации; потребность в цели, смысле своей жизни, потребность в достижении успеха и т.д.
Механизмы формирования тревожности рассматривал также А.И. Захаров. Процесс формирования тревожности, по его мнению, является клинико-психологическим выражением проблем трех поколений: прародители, родители и дети. Отношения между супругами предопределяются их опытом отношений с родителями, вследствие чего один или оба супруга неосознанно переносят на отношениядруг к другу свои проблемы детства. Как правило, один или каждый из супругов ждет от другого тех чувств, тех отношений, которые были недополучены в детстве. Если эти ожидания не оправдываются, между супругами начинаются конфликты. Ребенок рано или поздно становится эпицентром этих конфликтов. Каждый из родителей «видит» ребенка похожим на себя и воплощает в нем идеализированный образ своего «Я». В результате ребенок становится очень тревожным, не зная, как угодить каждому из родителей [25].
А.Л. Венгер тревожность и постоянное ожидание неудачи описывает как основной симптом синдрома «хронической неуспешности». Формирование синдрома «хронической неуспешности», а, следовательно, и тревожности, по мнению ученого, происходит в кризисные периоды психического развития ребенка в рамках его «ведущей жизненной сферы». В дошкольном возрасте, отмечает автор, этой ведущей сферой являются непосредственные взаимоотношения ребенка с окружающими (родителями и другими детьми) [13].
Помимо механизмов формирования тревожности, в литературе описываются также защитные реакции организма на это состояние. Отметим некоторые из них. С точки зрения Б. Кочубея и Е. Новиковой, на начальном этапе тревожность может проявляться в чувстве страха: ребенок боится оставаться в темноте, опоздать, отвечать у доски и т.п. Страх первая производная тревоги. Помимо страха, тревожность может трансформироваться в ритуальные, магические действия, которые защищают от возможной опасности, например, не наступать на люки и т.п. Кроме того, спасаясь от тревоги, ребенок может уйти в мир фантазий. Там ребенок разрешает свои неразрешимые конфликты, удовлетворяет неудовлетворенные потребности. С фантазиями тревожных детей сопоставимы и односторонние увлечения некоторых из них, которые полностью захватывая воображение ребенка, не оставляют места ни для каких других интересов [33].
Характеристику возрастной динамики объекта тревоги и страхов дошкольников содержат работы А.И. Захарова. В возрасте от 3 до 5 лет у детей формируются такие эмоции как любовь, нежность, жалость, сострадание, сочувствие. Поэтому к возникновению тревожности может привести частое употребление в отношении ребенка фраз: «Я не люблю тебя», «Я не буду с тобой дружить» и т.п. В 3-4 г. очень эмоционально реагируют дети на разлуку с родителем противоположного пола. Нежные чувства, испытываемые ребенком к родителю другого пола, требуют ответных чувств, поэтому дети испытывают беспокойство, когда меняется эмоциональное состояние одного из родителей, когда он не приветлив, не ласков с ними [24].
В младшем дошкольном возрасте тревожность у детей может сформироваться в результате следующих неправильных педагогических воздействий со стороны родителей: чрезмерная строгость, принципиальность родителей, которые никогда не улыбаются, не играют, обладают тревожными чертами характера; гиперопека, в результате которой у ребенка создается ощущение слабости и беззащитности в окружающем мире, полном опасности; уступчивое, нерешительное поведение родителей; неправильные наказания (закрывают ребенка одного в темной комнате и т.п.); попытки родителей изолировать ребенка от общества сверстников. У дошкольников, как и у детей более старшего возраста, тревога и даже страх может возникать в результате каких-то непредвиденных обстоятельств (ребенок становится свидетелем автокатастрофы и т.п.). Возрастные страхи в 3-4 года страх темноты, одиночества, замкнутого пространства. Ребенок, внезапно оказавшийся в ситуации, которая способствует проявлению его возрастных страхов, сильно пугается, что приводит к стрессовому перенапряжению его психических процессов. Это может быть толчком для развития заикания, проявляющегося в дальнейшем при отсутствии поддержки со стороны взрослого (аналог страха одиночества), среди незнакомых тесно обступивших людей (аналог страха замкнутого пространства) или в большой, обезличенной и поэтому пугающей аудитории (аналог связанных между собой страхов одиночества и открытого пространства) [38].
Неправильное поведение родителей по отношению к ребенку может провоцировать страхи Бабы Яги, Кощея Бессмертного, Бармалея; ребенок отождествляет родителя со сказочным персонажем и переносит на него страх перед родителем. В этом случае ребенок не испытывает по отношению к родителю недружелюбных чувств, а панически боится сказочного персонажа. Если в младшем дошкольном возрасте дети пытаются установить эмоциональный контакт с родителем другого пола, причем речь идет не столько о привязанности, сколько о выраженной в этом возрасте потребности в любви, то в старшем дошкольном возрасте дети испытывают потребность в любви к сверстникам другого пола, что дает им возможность приобрести эмоциональный опыт межличностных отношений. Но главной особенностью того возраста является нарастающее стремление к общению со сверстниками того же пола, что позволяет утвердиться в соответствующей полу роли мальчика или девочки. В это время исключительным авторитетом начинает пользоваться родитель одного с ребенком пола. Ребенок ему во всем подражает, в том числе и привычкам, манере поведения и стилю взаимоотношений с родителем другого пола, которого по-прежнему любит [47].
При отсутствии в семье модели поведения, соответствующей полу ребенка (для мальчика отец, для девочки мать), у него теряется уверенность в себе. Мальчики часто становятся боящимися, а девочки тревожными. У детей теряется жизнерадостность, в настроении появляется депрессивный оттенок; они ощущают никчемность, состояние неопределенности своих чувств, желаний.
В 5-летнем возрасте характерны и в то же время проходящи навязчивые повторения «неприличных» слов, в 6-летнем детей одолевают тревога и сомнения в отношении своего будущего («А вдруг я не буду красивой?», «А вдруг меня никто не возьмет замуж?»), в 7-летнем мнительность («А мы не опоздаем?», «А мы поедем?», «А ты купишь?»)… В возрасте 5-7 лет мальчики и девочки могут бояться страшных сновидений, смерти, болезни, несчастья и т.д. Как правило, дети сами справляются с подобными возрастными проявлениями навязчивости, тревожности и мнительности, если в семье жизнерадостная атмосфера, родители спокойны, уверены в себе, учитывают в воспитании индивидуальные особенности и пол ребенка, не говорят бесконечно о болезнях, о том, что кто-то умер, и с ним (ребенком) тоже может что-то случиться [47].
Таким образом, особенностями тревожного состояния детей дошкольного возраста являются: частные проявления беспокойства и тревоги, большое количество страхов, особая чувствительность, низкая самооценка, острая реакция на неудачи, различное поведение на занятиях и вне их. Тем не менее, у детей старшего дошкольного возраста тревожность еще не является устойчивой чертой характера и относительно обратима при проведении соответствующих психолого-педагогических мероприятий [савва, С.88], а также можно существенно снизить тревожность ребенка, если педагоги и родители, воспитывающие его, будут соблюдать нужные рекомендации. Таким образом, деятельность человека в порождающей тревожность ситуации непосредственно зависит от силы ситуационной тревожности, действенности контрмер, предпринятых для ее снижения, точности когнитивной оценки ситуации.
1.3 Психолого-педагогическая работа с тревожными детьми в процессе подготовки к обучению школе
Тревожность, как фактор эмоциональной нестабильности, выступает дезадаптивным моментом, препятствующим развитию эмоционально-волевой, познавательной сфер и становлению эмоционально-личностных образований. Особенно опасным в этом отношении является старший дошкольный возраст, сопровождаемый кризисом развития и сменой социальной ситуации. Для многих детей поступление в школу может стать трудным испытанием. Хотя бы с одной из следующих проблем сталкивается каждый ребенок: режимные трудности (они заключаются в относительно низком уровне произвольности регуляции поведения, организованности); коммуникативные трудности (чаще всего наблюдаются у детей, имеющих малый опыт общения со сверстниками, проявляются в сложности привыкания к классному коллективу, к своему месту в этом коллективе); проблемы взаимоотношений с учителем; проблемы, связанные с изменением семейной обстановки [43].
Школьная дезадаптация это нарушения приспособления ребенка к школьным условиям, при которых наблюдается снижение способностей к обучению, а также адекватного взаимоотношения ребенка с педагогами, коллективом, программой обучения и другими составляющими школьного процесса. Проявления дезадаптации к школе могут проявляться в виде: несформированности элементов учебной деятельности; несформированности мотивации учения; неспособности произвольной регуляции поведения, внимания, учебной деятельности; неумения приспособиться к темпу школьной жизни [43].
При неблагоприятных условиях (тревоги у детей, страхи у взрослых) тревожность превращается в устойчивую черту характера. Ближе к 78 годам можно говорить об определенном эмоциональном настрое с преобладанием чувства беспокойства и боязни сделать что-то не так. В связи с этим остро стоит вопрос успешного приспособления ребенка в школе.
Основываясь на результатах современных исследований, можно установить сильную зависимость между нарушением психического здоровья и учебной успешности детей. К моменту поступления в школу ребенок должен иметь представление о том, что его ждет, каким образом происходит обучение. И самое главное, у него должно быть желание учиться. Многочисленные опросы старших дошкольников и наблюдения за их играми свидетельствуют о стремлении пойти в школу. Но детей привлекает лишь внешняя сторона школьной жизни. Атрибуты школьной жизни, желание сменить обстановку кажутся им заманчивыми. Но это не может быть главным. Если ребенок не готов к новому социуму, то даже при наличии необходимого запаса умений и навыков ему будет трудно. Часто детям сложно проанализировать свои переживания и свое отношение к школьному обучению. К 7 годам почти половина детей, особенно мальчиков, психологически не готовы к началу школьного обучения. Отмечается незрелость регуляторных функций, затруднено произвольное поведение, память, речь. У детей старшего дошкольного возраста перед поступлением в школу появляются страхи, тревога, неуверенность. К поведению ребенка предъявляются завышенные требования, соответствовать которым он не в состоянии. Это тоже усиливает тревожность и снижает самооценку [53].
Для профилактики тревожности важно заранее готовить детей к подобным событиям, обсуждать с ними возможные затруднения, обучать конструктивным способам решения возникающих проблем. Формирование осознанного отношения к школе определяется способом подачи информации о ней. Важно, чтобы сообщаемые детям сведения были не только поняты, но и прочувствованы ими. С этой целью в занятия включаются беседы о школе, чтение коррекционных сказок, экспрессивные этюды, развивающие, пальчиковые игры. Экспрессивные этюды вводятся для развития экспрессивной грамотности детей, умения понимать эмоции других людей и развития собственных средств выразительности [53]. Наиболее эффективно решить проблему дезадаптации к школьному обучению можно путем проведения профилактической работы с детьми старшего дошкольного возраста. Профилактика это комплекс мер, направленных на преодоление проблемы, которая пока еще не возникла или находится в зачаточном состоянии [57].
Т.Л. Шишова указывает, что групповая психотерапия сопоставима с ударной дозой сильнодействующего лекарства, которое снимает остроту заболевания, но не всегда обеспечивает длительный эффект, а эмоционально развивающие игры в семейной обстановке дает не столь быстрый, но зато стойкий эффект выздоровления [58]. Тренинговые группы это специально созданные малые группы, участники которых при содействии ведущего включаются в своеобразный опыт интенсивного общения, ориентированный на оказание помощи каждому в решении разнообразных психологических проблем и в самосовершенствовании.
Специфическими чертами тренингов, совокупность которых позволяет выделять их среди других методов, являются: соблюдение ряда принципов групповой работы; нацеленность на помощь участникам группы в саморазвитии, наличие более или менее постоянной группы (обычно от 7 до 15 человек), периодически собирающейся на встречи; определенная пространственная организация (чаще всего работа в удобном изолированном помещении, участники большую часть времени сидят в кругу); акцент па взаимоотношениях между участниками группы, которые развиваются в ситуации «здесь и теперь»; применение активных методов групповой работы (игры, дискуссии); атмосфера раскованности и свободы общения между участниками, климат психологической безопасности [58].
В настоящее время имеется достаточное количество разработок коммуникативных тренингов для дошкольников и отдельных игр и упражнений, которые необходимо включать в свободную деятельность детей. На занятиях большое внимание уделяется сохранению тесной взаимосвязи знания, чувства, поведения в раскрытии и осмыслении решаемых проблем. То, что познается детьми, проводится через эмоциональную сферу, чтобы ребенок мог почувствовать другого человека, его проблемы, откликнуться на его состояние, обогащая этим свою личность. Ребенок оказывается в атмосфере принятия его другим, что позволяет испытать состояние успеха, ощутить заинтересованность других собственной личностью. Занятия выполняют и компенсаторную функцию, восстанавливая позитивную окрашенность отношений детей с окружающим миром, снижается тревожность, пропадают страхи. Ребенок начинает жить в ладу с самим собой и окружающими людьми. Для продвижения ребенка в развитии нужно, чтобы осуждение недостатков шло в большей мере со стороны его самого, а утверждение веры в положительное начало его личности со стороны окружающих [47].
Такие занятия дают возможность детям сопоставить свое поведение с поведением сверстников, проявить себя, раскрыть внутренний личностный потенциал, позволяющий понять себя и другого, избавиться от тревоги и страхов, пережить радость открытия своего «Я» в лучшем проявлении. Последнее связано с развитием самооценки, так как дети оценивают другого, особенно сверстников, полнее и правильнее, чем себя, поэтому, сравнивая себя с другими, они осознают свои особенности, свою уникальность, понимают, что у каждого есть ценные качества личности, которые следует любить и развивать. В этом им помогает решение проблемных ситуаций, взятых из детской жизни. Важно не давать детям заранее «правильного» ответа, а ставить их в ситуацию выбора. Проговаривая перед сверстниками свой выбор, ребенок приобретает уверенность в своих силах, учится отстаивать свои ценности, что способствует сознательному усвоению правил жизни, к которым он пришел сам, через варианты собственных предположений, а значит, и усвоению тех понятий, которые вытекают из анализа ситуаций. Таким образом, создаются условия для накопления детьми эмоционально-образных представлений среди себе равных. Без этого происходит атрофия потребности в эмоциональном контакте с другими, что самым отрицательным образом сказывается на развитии гуманистических качеств растущей личности.
Сказкотерапия это самый древний психологический и педагогический метод. Он оказывается эффективный в работе не только с маленькими детьми, но и со взрослыми. В сказках описаны основы безопасной и созидательной жизни. Даже простое чтение сказки даёт удивительный эффект и помогает преодолевать жизненные трудности. Современному ребёнку мало просто прочитать сказку, поговорить о её сюжете, о героях. Сказку необходимо осмыслить, вместе с детьми искать и находить скрытый смысл уроки. Сказкатерапия суть её в процессе образований связей между сказочными событиями, героями и поведением в реальной жизни, т.е. это процесс переноса сказочных смыслов в реальность. В сказках можно найти полный перечень всех жизненных проблем и ситуаций, которых ребёнок усваивает. Слушая сказки, ребёнок накапливает в своём подсознании и при необходимости применяет в жизни [40]. Через сказки (М.А. Панфилова «Лесная школа», О.В. Хухлаева «Сказка о котенке Маше», Н.П. Слободяник «Памси») происходит знакомство со школьными атрибутами, правилами поведения, ролью учителя в школе. Ребенок учится взаимодействовать с другими детьми, уступать в одних обстоятельствах, и не уступать в других. Эти качества обеспечивают адаптацию к новым условиям [7].
Арт-терапия лечение искусством. Искусство всегда являлось для людей источником наслаждения и удовольствия. Методика арт-терапии базируется на убеждении. Что внутреннее «Я» человека отражается в его рисунках всякий раз, когда он об этом не думает, т.е. рисует спонтанно. Образы художественного творчества отражают все виды подсознательных процессов: страхи, внутренние конфликты, сны и т.д. Существует два направления арт-терапии:
восприятие готового произведения искусства. Здесь важно побуждать ребёнка выражать свои чувства возникшие при рассматривании. Это даёт развитие и обогащение эмоционального мира ребёнка;
самостоятельное рисование, в котором ребёнок выражает мироощущения и свои эмоции.
Арт-терапия это специализированная форма психотерапии, основанная на изобразительном искусстве. Основная задача арт-терапии состоит в развитии самовыражения и самопознания ребёнка. В исследованиях психологов было давно замечено: рисунки детей не только отражают уровень умственного развития и индивидуальные личностные особенности, но и являются своеобразной проекцией личности. Рисунок выступает как средство усиления чувства идентичности ребёнка, помогает детям узнать себя и свои способности [44].
Стремление рисовать присуще детям старшего дошкольного возраста. Оно свидетельствует о развитии образного мышления и потребности выразить себя. Изучение рисунков позволяет лучше понять интересы, увлечения детей, особенности их темперамента, переживаний внутреннего мира. Уже сама преобладание серых тонов и доминирование чёрного цвета в рисунках подчёркивает отсутствие жизнерадостности, пониженный тон настроения, большое количество страхов, с которыми не может справиться ребёнок. Наоборот, яркие, светлые и насыщенные краски указывают на активный жизненный тонус и оптимизм. Широкие мазки при рисовании красками, масштабность, отсутствие предварительных набросков и последующих, изменяющих первоначальный сюжет дорисовок, показывает уверенность и решительность. Повышенная возбудимость и особенно гиперактивность находят своё выражение в неустойчивости изображения, его смазанности или в большом числе отчётливых, но пересекающихся линий. При заторможенности, замкнутости и тем более беспокойстве дети рисуют мало предпочитая другие виды деятельности.
Также на помощь в преодолении тревожности может прийти самый любимый детьми вид деятельности игра. Как известно, существует великое множество самых разнообразных игр, стоит применить немного фантазии и ваш малыш в процессе своего любимого занятия попытается преодолеть своего злого врага страх общения. Основными задачами в преодолении тревожности являются повышение детской самооценки, достижение умения выражать свои эмоции и приобретение навыков общения. Очень любимы детьми подвижные игры. Тревожным детям обычно не хватает живости и подвижности, участие в таких играх помогают детям активно включиться в детский коллектив, в общую атмосферу жизнерадостности. Как правило, подвижные игры сопровождаются шумными выкриками, смехом, бурным весельем. Все это способствует выплеску детских эмоций, в том числе негативных, раскрепощению и умению выражать свои чувства и переживания. Приведем некоторые из подвижных игр «Море волнуется раз…», «Гуси и серый волк», «Где твой домик?», «Сосны, елочки, пенечки», «Веселые старты», «День и ночь», «Веселые кузнечики», «Живые бусы», «Кто вперед», «Салочки». Игра «Тихо и громко» позволяет детям включиться в общую деятельность, учит выполнять действия согласованно с другими детьми, помогает снять эмоциональное напряжение. Подвижные игры можно проводить с детьми самого младшего возраста, начиная уже с 2 лет [5].
Преодолению тревожности могут помочь игры-пантомимы, благодаря которым ребенок учится выражать свои эмоции и распознавать эмоции, которые другие дети пытаются передать при помощи мимики и жестов. Такие игры способствуют сближению детей и устанавливают благоприятный эмоциональный контакт игроков. Это такие игры, как: «Где мы были, не скажем а что делали, покажем», а также «Что изменилось?», «Кто пришел», «Что это такое?», «Какая оценка?», «Изобрази эмоции».
Для повышения детской самооценки могут применяться эмоционально-развивающие игры «Хорошие слова», «Комплименты», «Самый лучший». Эти игры побуждают детей говорить друг другу комплименты, что способствует созданию и укреплению товарищеских отношений в коллективе. Несомненно, все дети любят слушать предназначенные для них комплименты, это повышает их настроение и придает чувство собственной значимости.
Игры «Розовые очки», «Самый лучший спорщик», «Дорога хорошего настроения», «Колючий зверь», «Обзывалки», «Я хороший», «Коробка добрых поступков», «Смешилки», «Дождик и ромашки», «Потому, что ты хороший», «Добрый зверь», «Старички», «Пожелания» научат детей внимательному отношению к другим людям и друг к другу, помогут развить у детей такие чувства, как уважительность, сопереживание, сочувствие. Эти игры помогут детям научиться выражать свои эмоции, жизнерадостно и легко общаться со сверстниками, воспринимать себя равными другим людям. Такие игры лучше всего проводить с детьми старшего дошкольного возраста [5].
Также повышению самооценки способствует игра «Посмотри на меня». Цель этой игры довести до сознания застенчивых детей простую истину, которая говорит, что пристальное внимание, обращенное на них, в большинстве случаев означает симпатию, а не наоборот. Игры «Сломанный телефон», «Сломанный телевизор», «Кто спрятался?», «Чей предмет?», «Что изменилось?» способствуют развитию умения детей проявлять внимательность к другим людям, концентрироваться на других людях, что является важным умением для застенчивых детей. Тревожные дети часто теряются, если к ним неожиданно обращаются с вопросом. Для развития находчивости и сообразительности можно поиграть в такие игры, как «Отвечай не зевай», «Кто сказал мяу?» и «Поймай мяч». Успешное участие в игре позволяет детям снять эмоциональное напряжение, возникающее у тревожных детей при необходимости быстро ответить на вопрос, почувствовать свое равенство (или даже превосходство) с другими детьми, способствует повышению самооценки, и, конечно, настроения. В процессе проведения игры педагог должен внимательно следить за тем, чтобы тревожные дети не отставали от остальных, иначе смысл игры теряется [8].
Очень помогают в преодолении тревожности различные ролевые игры и игры-фантазии. Родитель или педагог может предложить ребенку рассказ о вымышленном герое это может быть сказочный персонаж или просто придуманный ребенок. Герой истории должен обладать такими же чертами характера, что и ребенок.
Сюжетно-ролевые игры являются источником формирования навыков общения. В игре, созданной под руководством воспитателя, создается новая жизненная ситуация, в которой ребенок стремится полнее реализовать формирующуюся с возрастом потребность в общении с другими детьми. Необходимо помнить, что при организации и проведении коллективных сюжетно-ролевых игр особое значение приобретает индивидуальный подход к каждому ребенку, в зависимости от его интересов и способностей. Поэтому необходимым условием является поддержка и развитие всего лучшего, что может быть в ребенке [15]. Таким образом, важно вовремя увидеть эту проблему и помочь ребенку наладить отношения с окружающими, чтобы этот фактор не стал тормозом на пути развития личности.
Для обеспечения успешного обучения ребенка в начальной школе процесс его сопровождения должен начинаться в дошкольном возрасте и предполагать не только раннюю диагностику и профилактическую работу с самим ребенком, но и просветительскую работу с остальными участниками образовательных отношений родителями и педагогами. Нередко бывает так, что окружающие взрослые вместо того, чтобы помочь ребенку полноценно подготовиться к школе, дать положительный настрой, вольно или невольно запугивают будущими возможными неудачами, приводя отрицательные примеры из практики, при этом, не давая вариантов выхода из возможных сложных ситуаций [22].
Таким образом, в психолого-педагогической литературе к основным методам профилактики тревожности относят использование сказок и других литературных жанров, разные виды игр, музыкотерапия, арт-терапия, различные игры: эмоционально развивающие игры, подвижные игры, игры-пантомимы ролевые игры и игры-фантазии. Эмоционально-непосредственное взаимодействие смягчает чрезмерную боязнь неудачи, порицания и запретов. Сюжетно-ролевые игры являются источником формирования навыков общения. Подвижные игры помогают выражать свои эмоции и активизировать жизненную энергию, устанавливать более непосредственные отношения с окружающими.
Ими становились и некоторые места в бассейне Дона.Но массового заселения районов, откуда совсем недавно ушли славяне, спасаясь от кочевников, не произошло. Новые пришельцы обос-новались главным образом на реке Воронеж. В более южных районах их почти не было. В XI первой половине XIII веков здесь проживали лишь незначительные группы древнерусского населения на Дону и его притоках, к юго-востоку от реки Воронежа. Это так называемые бродники, о которых неоднократно упоминают русские летописи.Среди бродников были не только русские, но и выходцы из других народов, обитавших в разное время в степи и лесосте-пи (аланы, болгары, печенеги, половцы) и в силу каких-то обстоятельств порвавших со своими племенами и ордами. Правда, русское население среди бродников явно преобладало, хотя в их материальной культуре заметно влияние и кочевнических традиций (например, отопительные сооружения в жилищах в виде очагов).Поселения бродников обнаружены на Дону, в низовьях Воронежа (на левом низком берегу), на Битюге. Количество их невелико. Но будущие археоло-гические исследования донской территории, возможно, и увеличат их число. Поселения не-большие по площади, расположены в поймах рек, на дюнных возвышенностях или на невысо-ких террасах, без каких-либо укреплений. Одно из них на южной окраине города Воронежа на низком левом берегу реки, напротив Шиловского леса, известно в литературе как Шилов-ское поселение (раскопки экспедиции ВГУ под руководством А. Д. Пряхина). Сейчас оно за-лито водами Воронежского водохранилища. Это был совсем небольшой поселок, при его рас-копках обнаружено несколько полуземляночных жилищ столбовой конструкции с очагами. Найдены различные орудия труда из железа (ножи, скобели, серпы, рыболовные крючки), украшения из стекла и бронзы, обломки древнерусских браслетов, оружие (наконечники стрел, сулиц), различные бытовые предметы: кресала для получения огня, ключи от замков, горшки (рис. 66; 67, 1, 2). И стеклянные изделия, и бронзовые предметы, {266} конечно, не местного производства. Попали они сюда вместе с людьми, которые поселились здесь в начале XII века. Жизнь на Шиловском поселении продолжалась с небольшими перерывами с XII до начала XV веков, но к XIIXIII векам относятсяРис. 66. Предметы материальной культуры древне-русского времени:1 скобель, 2 гвоздь, 3 гвоздодер, 4 кресало, 5 рыболовное грузи-ло, 6 обломок браслета, 7 бусина (14 железо, 5 глина, 67 стекло). {267}Рис. 67. Древнерусская керамика (1, 2) и железная коса (3). {268}лишь шесть полуземлянок, существо-вавших в разное время. Две-три полуземлянки, две-три семьи вот и весь поселок, а точнее, хуторок, жители которого ловили рыбу, выращивали хлеб, разводили скот, охотились. Зате-рявшегося в лесах, его не трогали половцы. Может быть, еще и потому, что сами жители избе-гали конфликтов с кочевниками.Поселков, аналогичных Шиловскому, в низовьях реки Воро-нежа выявлено еще несколько: у села Таврова (недалеко от плотины Воронежского водохрани-лища); напротив главного корпуса университета «Университетское поселение») и дру-гие.Севернее реки Воронежа, в верховьях Дона располагались земли Черниговского и Рязан-ского княжеств, история которых достаточно хорошо и полно изложена в книгах русских и со-ветских ученых. Нет смысла пересказывать их, лишь добавим, что река Воронеж, за исключе-нием ее верхнего течения, не входила ни в Черниговские, ни в Рязанские земли, хотя не ис-ключено, что рязанские князья претендовали на владения Воронежем на всем ее протяже-нии.***Мы уже приводили пример о битве на реке Колокше рязанской и владимирской дру-жин. Рязанский князь Глеб, братья его жены Мстислав и Ярополк были разбиты владимирским князем Всеволодом, вошедшим в историю как Всеволод Большое Гнездо. Ярополк бежал с по-ля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев выдать ему Ярополка.Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии следующее: «А по Ярополка посла глаголя рязанцем: «вы имете нашего ворога, али иду к вам». Жители Рязани не были готовы к отпору, да и Ярополком они, вероятно, не очень дорожили. «Рязанцы же здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли и чужем князи, ехавше Воронеж яша его сами и приведоша его Володимер».Итак, на страницах летописи впервые упоминается слово «Воронеж».В другом летописном своде (Никоновском) эти же {269} события изложены более подробно: «Выдайте ми врага моего шурина Глебова, князя Ярополка Ростиславовича; сице не сотворите ми тако, иду бо на вас со многими воинст-вы». Резанци же реша в себе, глаголюще: «сих ради князей Ростиславичев и нашим князем беда бысть и изгибоша; идем убо в Воронож и имем его», отбежа бо князь Ярополк Ростиславович в Воронож, и тамо прехожаше от града во град, от многие печали и скорби не ведый себя камо ся дети. И тако шедше в Воронож, изымаша его, и ведоша в Володимер ко князю Всеволоду Юрь-евичу; он же повеле взяти его у них и всажен бысть к прочим».Слово «Воронож» вызвало дис-куссию среди ученых: что имел в виду летописец: город, или реку, или область? Попытаемся высказать на этот счет свои предположения. Во-первых, полностью присоединяемся к тем ис-следователям, которые считают, что в летописи речь идет о Воронеже (независимо о реке, го-роде или области), находившемся в пределах Рязанского княжества, иначе как бы жители Ряза-ни могли взять не очень-то любимого ими родственника князя и отдать его в руки Всеволода. Во-вторых, Никоновская летопись (которая считается более подробной) как бы поясняет чита-телям, что Ярополк не только бежал «в Воронож», но и «тамо прехожаше от града во град». На наш взгляд, это дополнение снимает ряд вопросов. Очевидно, что речь идет о реке, на которой имеются «грады». И совершенно не исключено, что среди них был и «град» под названием Во-ронеж (Вороняж, Воронож). В таком случае, где он мог располагаться? И где те «грады», в ко-торых мог быть Ярополк, и о которых пишет летописец? Другие письменные источники, кото-рые бы проливали свет на Воронеж XII века, к сожалению, пока неизвестны.Прежде всего, по-селения бродников вряд ли могли служить пристанищем для Ярополка, да и не их имел в виду летописец, сообщая о его переходе «от града во град». Под «градом» в Древней Руси подразу-мевалось, как правило, поселение, расположенное на высоком месте и имеющее оборонитель-ные укрепления (городища).По нашему мнению, город Воронеж мог стоять только на реке Во-ронеж, а не на Дону, как к этому {270} склоняются некоторые исследователи. В частности, по-явилось мнение о тождестве летописного Воронежа с древнерусским городищем XIIXIII ве-ков в городе Семилуки Воронежской области. Сам по себе это очень интересный древнерус-ский памятник. В последние годы здесь ведутся широкие раскопки экспедицией ВГУ под ру-ководством А. Д. Пряхина и М. В. Цыбина.Семилукское городище расположено на высоком (около 45 метров) мысу правого берега реки Дона, на северной окраине города. С напольной стороны имеются вал и ров. Здесь люди поселились еще в конце III тысячелетия до н. э., затем был поселок в I тысячелетии до н. э. Славяне основали укрепленное поселение (городище-убежище) в IXХ веках, а в эпоху Древней Руси в XIIXIII веках здесь существовал горо-док, вокруг которого вырос посад.На городище в настоящее время вскрыта значительная пло-щадь. Изучены жилые, хозяйственные постройки, целые усадьбы древнерусского времени. Во время раскопок собрана интересная коллекция древнерусской керамики, в том числе с клейма-ми мастеров. Обнаружено большое количество изделий из железа (ножи, ключи, скобы, гвозди, рыболовные крючки, кресала и другие предметы), цветных металлов (витые и пластинчатые браслеты, перстни, подвески), обломки стеклянных браслетов. В древнерусской коллекции Семилукского городища имеются и вещи, изготовленные в Западной Европе и в Византии.В целях отождествления Семилукского городища с летописным Воронежем приводится сообще-ние венгерского монаха Юлиана о том, что часть войск монголо-татар накануне нападения на Рязанское княжество осенью 1237 года «остановилась против реки Дона близ замка Ovcheruch также княжества русских». В другом списке сочинения Юлиана замок назван Orgenhusin. Вен-герский ученый Л. Бендефи перевел название совершенно, на наш взгляд, произвольно как «Воронеж», а автор русского перевода Юлиана С. А. Аннинский согласился с этим мнением, написав: «близ замка Воронеж» (Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIIIXIV вв. о татарах и Восточной Европе. В кн.: Исторический архив, т. III, М., 1940, с. 86). {271}Кроме того, из сообщения никак не вытекает, что замок Воронеж находится на Дону, а не на Воронеже, так как фраза «...против реки Дона» не означает, что войска Батыя стояли на пра-вом берегу реки Воронежа, то есть в воронежско-донском междуречье. В таком случае монго-ло-татары именно отсюда могли начать движение на северо-восток, в пределы Рязанского кня-жества, уничтожить древнерусский городок на месте Семилукского городища и устремиться дальше на запад, в пределы Черниговской земли. Но подобного не произошло. Юлиан не со-общает, что монголо-татары взяли Ovcheruch. Молчат и русские летописи о движении Батыя осенью 1237 года на Русь именно из этого района. Если следовать сообщениям того же Юлиа-на, войска Батыя были сосредоточены в левобережье реки Воронежа, у впадения ее в Дон. Кстати, на высоком правом берегу Воронежа в его нижнем течении неизвестны древнерусские городки, которые выполняли бы роль сторожевых крепостей. Вероятно, отсюда, из низовьев реки Воронежа монголо-татары (если они вообще там были) по левому берегу реки могли дой-ти до верховьев ее, откуда и начался их завоевательный поход на Рязанское княжество. Эти со-бытия и нашли отражение в летописи и в других источниках. А Семилукское городище было сожжено монголо-татарами, вероятно, в следующем, 1238 году, когда орды Батыя после разо-рения Северо-Восточной Руси двинулись на юг, в половецкие степи.И еще одно обстоятель-ство необходимо иметь в виду при использовании сочинения Юлиана для серьезных историче-ских обобщений. Некоторые сообщения Юлиана, в том числе и о размещении войск Батыя накануне их вторжения на Русь, не являются результатом его личного наблюдения, они полу-чены от людей, бежавших от монголо-татарского погрома. «Как передавали нам словесно сами русские, венгры и болгары, бежавшие от татар», пишет Юлиан. Такого рода сообщения, естественно, вызывают и определенное недоверие. Были ли вообще монголо-татарские войска перед их вторжением на Рязанское княжество в низовьях реки Воронежа «против реки Дона» и был ли замок по имени Ovcheruch? Мнение {272} Юлиана, не подтвержденное другими источ-никами того времени, должно использоваться крайне критически. Не случайно во многих ра-ботах, посвященных монголо-татарскому нашествию на Русь, данные Юлиана почти не при-влекаются и речь ведется не о городе (замке), а о реке Воронеже.В некоторых древних источ-никах, где рассказывается о первых столкновениях рязанских князей с монголо-татарами, го-ворится, что «...придоша из восточной страны на Рязанскую землю лесом татары, с царем их Батыем, и пришедше стали станом на Онозе и взяли ее и сожгли». И далее излагаются события, связанные с завоеванием Рязанской земли. Как видим, упомянут еще один пункт в южном, а точнее, юго-восточном пограничье Рязанского княжества.«Оноза» была сожжена, ее характер и точное местонахождение неясны. Рязанцы вышли на битву с противником, как гласят все ле-тописи, к границам своей земли, на реку Воронеж (в начале XIII века она была пограничной рекой Рязанского княжества).Мы не пытаемся выяснить, что означает летописная «Оноза». К сожалению, источников для решения этого вопроса очень мало. Но отметим, что отождеств-лять Онозу и летописный Воронеж и считать сведения об Онозе как бы продолжением изве-стий о летописном Воронеже нет никаких оснований. Летописец не мог в одном месте назвать город «Воронеж», а в другом «Оноза». Скорее всего, прав воронежский историк профессор В. П. Загоровский, когда пишет, что упоминаемый Юлианом замок Orgenhusin можно сопоста-вить в предварительном плане с летописной Онозой, где остановились монголо-татары перед походом на Рязанское княжество.И наконец, любое название реки или населенного пункта ис-торически обусловлено и никогда случайно не появлялось. Чем и как можно объяснить, что жители поселка, основанного на берегу Дона, дали ему название «Воронеж», то есть по имени реки, которая протекала почти на 20 километров южнее? Никакого логического объяснения мы найти не можем.Таким образом, Семилукское городище, на наш взгляд, нельзя рассматривать как претендента на место летописного Воронежа. {273}Еще раз обратим внимание читателя на то обстоятельство, что если и был в Рязанской земле «град» Воронеж, то искать его необходи-мо только на реке Воронеже. И такие попытки предпринимались неоднократно. Но высказан-ные в литературе суждения о летописном Воронеже пока трудно признать вполне обоснован-ными. Совершенно бездоказательно (по крайней мере до сего времени) помещается летопис-ный Воронеж на месте современного города (М. Н. Тихомиров, В. В. Каргалов). Территорию города Воронежа, правый берег реки неоднократно обследовали археологи, они выявили па-мятники различных исторических периодов, в том числе и славянские укрепленные поселения IXХ веков. Но ни на одном из высоких мысов, где раскинулся современный город Воронеж, ими не обнаружены остатки поселения XII века, то есть летописного Воронежа.В. П. Загоров-ский на основании изучения данных топонимики, архивных материалов высказал предполо-жение о возможности географического совмещения летописного Воронежа XII века с Романо-вым городищем у села Ленино недалеко от Липецка. К сожалению, этот памятник для археоло-гических раскопок недоступен, так как на всей его территории расположено действующее на протяжении не одного столетия кладбище, которое полностью разрушило культурный слой. Экспедиция Воронежского университета в 1973 году обнаружила здесь, правда, маловырази-тельные, материалы древнерусского времени. В. П. Загоровский сообщает интересные сведе-ния о том, что старые жители села Ленино место, где расположено городище, называют «Град-чина». Но проводимая связь древнего Воронежа с Романовым городищем тоже неубедительна. Да и сам В. П. Загоровский пишет на этот счет: «...утверждать с полной определенностью на основании анализа географических названий, рассмотрения расположения древнерусских го-родищ на р. Воронеже и изучения старинных преданий, что летописный город Воронеж нахо-дился на месте Романова городища, мы не можем... гипотеза по-прежнему остается гипотезой» (Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж». Воронеж, 1977). Но, тем не менее, древнерусское поселение на {274} Романовом городище вполне могло быть одним из тех «гра-дов», в котором побывал Ярополк после бегства на Воронеж.В последние годы славянским от-рядом археологической экспедиции Воронежского университета ведется исследование Живо-тинного городища (под руководством А. З. Винникова), расположенного в 30 километрах от города Воронежа вверх по течению реки, недалеко от рабочего поселка Рамонь. Оно занимает высокий мыс (около 40 м) правого берега. Как показали раскопки, это место привлекало к себе внимание людей в различные исторические периоды. Здесь были поселения в эпоху бронзы, скифо-сарматское время. В IX начале XI века тут жили славяне, в XIIXIII веках суще-ствовала небольшая древнерусская крепость.Древнерусский поселок занимал лишь часть мыса, будучи ограничен глубокой естественной седловиной, которую еще в IXХ веках углубили, ее склоны подчистили, сделали их круче. Земля, извлеченная из седловины, образовала вал, и общая высота укреплений от дна седловины до вершины вала равнялась почти семи метрам. Это внушительные укрепления! В древнерусский период появились вал и ров и на стрелке мы-са там, где склон более пологий и где поселение было более уязвимо.На Животинном горо-дище раскопано несколько наземных построек с глинобитным полом и остатками печей, сде-ланных из глины. Площадь полов 16 18 квадратных метров. Сами наземные дома, возможно, были более значительных размеров. В постройках обнаружено большое количество древнерус-ской гончарной керамики: горшки, миски; на днищах некоторых сосудов имеются клейма. Кроме древнерусской посуды найдена и привозная керамика южного происхождения. К XIIXIII векам относятся различные изделия из железа (коса-горбуша (рис. 67, 3), ножи, долота, кресала, строительные гвозди, наконечники стрел и другие предметы), украшения (бронзовые перстни, стеклянные браслеты, серьги, бусы). Каменная форма для отливки перстней и различ-ных подвесок свидетельствует о наличии местного ювелирного производства. {275}Древнерусское поселение на месте Животинного городища вряд ли можно считать горо-дом в полном смысле, но элементы городской жизни здесь налицо: укрепления, ремесленное производство (включая ювелирное), торговые связи с другими районами. И хотя оно находится на значительном расстоянии от верховий реки Воронежа наиболее вероятных южных рубе-жей рязанской земли, вполне возможно, что Ярополк Ростиславович был и в нем, переходя «от града во град». А где же другие «грады» места возможного пребывания Ярополка?Между городищами Животинным и Романовым около 70 километров. Расстояние небольшое, но, к сожалению, нельзя сказать, что территория достаточно изучена археологами. И нет основания категорически утверждать, что между Животинным городищем и Романовым нет древнерус-ских «градов», в которых также мог бы прятаться Ярополк. Более того, открытия новых памят-ников древнерусского времени в этом районе вполне вероятны.Выше по течению реки Воро-нежа древнерусские городища тоже не обнаружены, зато выявлены довольно обширные не-укрепленные селища (раскопки В. И. Матвеевой). Расположены они, правда, на реке Матыре, притоке Воронежа. Селища имеют мощный культурный слой, свидетельствующий о продол-жительной жизни на них. Археологи раскопали наземные жилые дома с глинобитными печа-ми, деревянными и глиняными полами, ремесленные и хозяйственные постройки, большое ко-личество железных изделий, обломков стеклянных и бронзовых браслетов, перстни и другие предметы. Селища отличаются от поселений в низовьях Воронежа большей площадью, обшир-ными кладбищами, где захоронения совершены в неглубоких ямах по христианскому обряду, а также ярко выраженным местным ремесленным производством. Открыты наиболее типичные для Рязанской земли и других районов Руси наземные срубные дома. В целом селища в верхо-вьях Воронежа ближе к древнерусским, чем поселения в ее низовьях. В этом нет ничего удиви-тельного, поскольку верховье реки Воронежа входило в состав древнерусского Рязанского княжества. {276}Таким образом, к настоящему времени известно всего два «града», в которых мог находиться Ярополк. Может быть, летописец под словом «грады» имел в виду вообще древнерусские поселения? Тогда в число «градов» войдут и селища в верховьях реки Воронеж на территории современной Липецкой области. Какой же из всех «градов» назывался Вороне-жем?Мы не предлагаем никакого нового варианта местонахождения летописного Воронежа, так как само существование такого города в XII веке, как мы видим, не является бесспорным. И в то же время не хотим быть и категоричными в данном вопросе. Поиски продолжают-ся.***Не углубляясь в дискуссию о происхождении названия «Воронеж», которая в послед-ние годы развернулась на страницах местной печати, отметим, что предпочтительнее, на наш взгляд, славянское происхождение слова и, вероятнее всего, появилось оно в нашем крае на рубеже VIIIIX веков, то есть значительно раньше, чем в летописи.Река получила название, когда стала заселяться славянами выходцами из Днепровского бассейна, в том числе из его левобережья, с территории будущего Черниговского княжества, где уже существовало славян-ское поселение, возможно, имевшее название «Воронеж» или близкое к нему. Основателем его вполне мог быть и Воронег, как считает В. П. Загоровский.Жители городищ Белогорского, Михайловский кордон, Кузнецовского (Козарского), Шиловского, Липецкого и других реку, на которой они жили, по которой плавали, где ловили рыбу и брали воду, называли Воронеж («Воронож», «Вороняж», «Воронаж»). С освоением славянами в конце I тысячелетия н. э. Дон-ского бассейна связано и появление названий рек Воргол, Снова, принесенных сюда пересе-ленцами из более западных районов (реки с такими названиями есть на Черниговщине). И на Ворголе, притоке Быстрой Сосны, впадающей в Дон, и на Снове, правобережном притоке До-на, имеются славянские поселения {277} последних веков I тысячелетия н. э. На Ворголе рас-положено даже славянское святилище. Это было действительно массовое переселение славян на совершенно свободные земли. И возможно, лишь в верховьях реки были финские (мордов-ские) поселения, но они в настоящее время практически неизвестны и археологически не изу-чены.Гипотеза о мордовском происхождении слова «Воронеж», выдвинутая ленинградским профессором А. И. Поповым и поддержанная некоторыми воронежскими краеведами, выгля-дит неубедительно. Попытка несколько «подновить» ее, увязав слово Воронеж с тюркским «онуз» и мордовским «вор», вообще несостоятельна: тюркское население на реке Воронеже появилось с монголо-татарским нашествием, то есть в 30-х годах XIII века. До этого времени ни о каком тюркском этносе, включая и печенежско-половецкие орды, которые практически не оставили своих названий в нашем крае, говорить не приходится. Не могли и алано-болгары, проникшие сюда в середине Х века, изменить название реки, на которой славяне жили уже по-чти 200 лет.Уход славянского населения в начале XI века с реки Воронежа никак не означал ее запустение до такой степени, что стерлось в народной памяти название реки, что название ис-чезло и снова возродилось спустя 7080 лет, когда началось движение сюда уже древнерус-ского населения с территории Черниговского княжества, а в более восточные районы из Ря-занской земли. Тем более, что вряд ли было полное запустение данного района. Какое-то, пусть незначительное, славянское население осталось, уйдя с высоких мысов в низменные, более скрытые места. К тому же новая волна древнерусского населения, как свидетельствуют архео-логические исследования, тоже не была массовой, особенно в нижнем и среднем течении реки Воронеж.В более северные районы бассейна Дона приток древнерусского населения оказался более значительным, но и там названия рек предшествующего времени сохранялись.Таким об-разом, подчеркнем еще раз, что свое название река Воронеж получила задолго до того, как {278} попала в поле зрения летописца, и если существовал город Воронеж в XII веке на юге Рязанской земли, то назван он, конечно, по реке, на которой был сооружен.***Городище Жи-вотинное являлось форпостом на южных границах Рязанского княжества, а Семилукское горо-дище на восточных рубежах Черниговской земли. Они определяли юго-восточное пограничье русских земель. Далее на юго-запад, на реке Осколе (приток Северского Донца) у села Холки в Чернянском районе Белгородской области обнаружено еще одно городище древнерусского времени тоже своеобразное звено в цепи пограничных крепостей на юго-востоке Древней Руси (исследовалось С. А. Плетневой, А. Г. Николаенко, Г. Е. Афанасьевым и А. З. Виннико-вым).Расположено городище на высоком меловом мысу правобережья. Площадь мыса около 1,5 гектара. С трех сторон (со стороны реки, северной и южной) мыс имеет крутые склоны со следами искусственной подрезки (для придания большей крутизны), а с западной, то есть со стороны поля, укреплено валом и рвом. В свое время (в XI начале XIII века) они представ-ляли собой неприступные сооружения, выполненные в лучших традициях древнерусского оборонного зодчества. На вал эпохи раннего железного века (на мысу было укрепленное посе-ление еще в I тысячелетии до н. э.), который был перекрыт слоем глины, поставлены деревян-ные срубы, заполненные землей, а впереди выдолблен в меловой материковой скале ров глу-биной около 4 метров, шириной 78 метров.Жителями городища Холки были не только древ-ние русичи, но и потомки алано-болгар. Об этом говорят юртообразные постройки с открыты-ми очагами, нехарактерные для древнерусского населения. И в керамике присутствуют алано-болгарские признаки: в форме горшков, составе глиняного теста, орнаментации. Уместно вспомнить сообщение летописи о том, что после одного из удачных походов на половцев в район Северского Донца в 1116 году князь Ярополк Владимирович (сын Владимира Монома-ха) взял здесь {279} жену из ясов (алан) «красну вельми». Значит, жили тут аланы и в XII ве-ке.У городища Холки нет посада неотъемлемого элемента многих древнерусских городков. Воины с семьями выходцы из Руси и потомки алано-болгар, несшие сторожевую службу, все жили в крепости. Занимались они рыболовством, мелкими ремеслами, включая ювелирное. Об этом говорят частые находки рыболовных грузил, крючков, острог, каменных литейных формочек. Вряд ли были широко развиты земледелие и животноводство, так как они требовали длительного пребывания за пределами крепости, что было весьма затруднительно при посто-янной угрозе половецких набегов. Даже умерших хоронили в крепости, на северном склоне мыса. Выявлено несколько погребений в неглубоких (0,20,4 м) ямах. Почти все захоронения совершены по христианскому обряду: вытянуто на спине, головой на запад, руки сложены на груди. В них нет никакого инвентаря. В одном захоронении покойник лежал на левом боку с подогнутыми ногами, что напоминало обряды алано-болгарского населения.Городище Холки было окраинным древнерусским укрепленным поселением на юго-восточных рубежах, далее на юг и юго-восток простиралась половецкая степь. Других древнерусских поселений на реке Осколе не обнаружено. Не раз останавливались около городища русские дружины перед ре-шающим броском на половецкие вежи. Так было и в печально знаменитом в истории Древней Руси 1185 году. Событие этого года поход Новгород-Северского князя Игоря на половцев воспето в знаменитом произведении древнерусской литературы «Слове о полку Игоре-ве».Ученые выдвигают более десяти вариантов маршрута Игоря к месту битвы. Наиболее убе-дительной нам представляется версия академика Б. А. Рыбакова.23 апреля 1185 года Игорь Святославович выступил из Новгорода-Северского в район ближайших половецких кочевий в бассейне Северского Донца. На пути в половецкую степь он должен был встретиться с вой-сками брата своего Всеволода Святославовича, шедшего из Трубчевска через Курск. И на реке Оско-{280}ле 67 мая произошла эта встреча. Где она могла состояться? Вероятно, Игорь со своей дружиной мог остановиться на несколько дней там, где было поселение-крепость и где находились запасы продовольствия и фуража. Такой крепостью на реке Осколе могло быть го-родище Холки . И отсюда объединенная дружина двинулась дальше навстречу своей гибели:А Игорь к Дону войско ведет.Уже беду его подстерегают птицы по дубравам,Волки грозу накликают по оврагам,Орлы клекотом зверей на кости зовут,Лисицы брешут на червленные щиты.О, Русская земля! Уже ты за холмом.***Почти два столетия шла борьба с переменным успехом между Русью и половцами. Русские князья не только отражали нашествия половцев, но и нередко со-вершали походы в степь, захватывая большую добычу, а иногда терпели и жестокие пораже-ния. Озабоченные противоборством, они и не предполагали, чтo их ожидает, какой появится у них опасный враг.В начале XIII века (1206 год) в бескрайних степях Центральной Азии сло-жилось новое крупное политическое объединение Монгольское государство. И с этого вре-мени начались стремительные завоевательные походы монголо-татарских феодалов. Хорошее вооружение, четкая организация и высокая дисциплина, военная тактика, основанная на вне-запных ударах по противнику, прекрасная разведка, умение впитывать все лучшее в военной технике завоеванных народов обеспечивали успех монголо-татарскому войску. Победы монго-ло-татар объяснялись и тем, что они воевали с государствами, ослабленными феодальной раз-дробленностью, враждой между княжествами.Когда в 1223 году впервые появилось в южно-русских степях монголо-татарское войско во главе с Субедеем и Джебэ, оно довольно легко разгромило вначале половцев, а потом в битве на Калке объеди-{281}ненную русско-половецкую рать. Но это еще не было началом завоевания Руси монголо-татарами.Прошло 14 лет. В Никоновской летописи рассказывается о событиях 1237 года. Пришли из восточной страны на Рязанскую землю летом безбожные татары и с царем их Батыем и пришедше стали станом на Онозе, взяли и сожгли ее. И отсюда послали послов своих к великому князю Рязан-скому Юрию Ингворовичу и к брату его князю Олегу Ингворовичу и прочим князьям Рязан-ским, прося у них десятины во всем: в князьях, в людях, в конях. Князья рязанские, муромские и пронские ответили послам Батыевым: «Коли нас не будет, то все ваше будет». Собрали рать и вышли «противу их в Воронож, хотя брань с ними сотворити тамо...» Русская дружина по-терпела поражение, и в этом же году пала Рязань и другие рязанские города. Началось наше-ствие монголо-татар на русские земли.Воронежский край оказался под первыми ударами похо-дов монголо-татарских полчищ на Русь. В это время прекратилась жизнь на Семилукском, Жи-вотинном и Холкинском городищах. Закончилось господство половцев в южнорусских степях. Покоренные монголо-татарами, они кочевали в прежних местах, войдя в состав монголо-татарской Золотой Орды.Открывалась следующая страница в истории нашего края, повеству-ющая о суровом испытании, выпавшем на долю русских земель с нашествием монголо-татар, о героических усилиях народа, со временем увенчавшихся освобождением от поработителей и новым расцветом Русского государства. {282}ТАЙНЫ, КОТОРЫЕ ЖДУТ РАЗГА-ДОК(Вместо заключения)Скрывает все то, что таитсяу нас под ногами...И очень нередко сего-дняне видим глазами Того, что назавтра самим нам Должно показаться азами.Л. Мартынов.Итак, дорогой читатель, по мере наших возможностей мы попытались рассказать с помощью архео-логии о древней истории воронежской земли. Каждый из вас смог убедиться, что наш край удивительно богат памятниками древности. В течение столетий и тысячелетий здесь жили раз-личные племена и народы, и они не исчезли бесследно. Их следы обнаружены раскопками. Огромное количество орудий труда, предметов вооружения, быта, украшений, скопления ко-стей мамонта под многометровой толщей земли и средневековые полуземлянки, белокаменные раннефеодальные замки и стоянки первобытного человека, произведения искусства каменного века и изумительные изделия греческих мастеров все это позволяет нам, живущим в XX ве-ке, представить, что происходило на родной земле в глубине веков и тем самым обогатить нашу историческую память.Какие же можно сделать выводы из всего вышеизложенно-го?История древнего населения края является неотъемлемой частью общеисторического про-цесса развития человеческого общества.Необходимо подчеркнуть, что историческое развитие народов, обитавших в бассейне лесостепного Дона, не может быть освещено с позиций только внутреннего саморазвития, изолированного от влияний извне, как нельзя считать, что все из-менения связаны с внешним воздействием. В реальности имели место и то, и другое.Сейчас все более настоятельной становится необходимость комплексного подхода к изучению исто-рии древних обществ. Помимо изучения собственно {283} исторического прошлого необхо-димо воссоздавать реальную природную обстановку, окружавшую человека, которая оказывала огромное влияние на формирование производительных сил, направление экономи-ки.Среднедонской регион занят лесостепью и частично на юге степью. Это наложило отпе-чаток на специфику хозяйственного уклада первобытных и раннеклассовых обществ. На от-дельных стадиях исторического развития именно данный район стал пунктом активного взаи-модействия различных группировок людей. Археологические памятники лесостепного Дона в большей степени, чем где-либо, содержат информацию для изучения вопросов синхронизации разнокультурных материальных комплексов и изучения на этой основе новых этнокультурных образований, путей их сложения. Все это в целом является отражением объективных законов исторического развития. В этом заключается большая научная значимость археологических ис-следований в нашем крае.Эпоха позднего палеолита получила столь полное освещение, глав-ным образом, благодаря раскопкам донских памятников. Костенковские стоянки стали эталон-ными в раскрытии многих исторических явлений древности. Именно здесь сформировалась школа советского палеолитоведения. На базе изучения костенковских стоянок была разработа-на методика вычленения и изучения палеолитических жилых и хозяйственных комплексов, что вместе с такими находками, как женские статуэтки, фигурки животных, жезлы, состави-ло важнейшую часть источников для освещения социально-экономической истории людей древнекаменного века. Раскопки как на Дону, так и в других местах показали, что палеолити-ческие коллективы были вооружены большим опытом во взаимодействии с окружающей при-родной средой. Комплекс их практических навыков, положительных знаний снимает имевши-еся ранее недооценки общественного устройства, уровня развития экономики, условий быта в целом. Далеко не примитивными к тому времени были проявления общественного сознания в искусстве, религиозно-культовых представлениях, уровень которых можно соотнести с разви-тым этапом родового строя. {284}Исследования на Дону памятников мезолитической эпохи заполняют существенный пробел в изучении последующего за верхним палеолитом этапа древней истории нашего края. Буквально в последнее время, уже после того, как рукопись книги была подготовлена к публикации, археологи нашли новые мезолитические стоянки, ко-торые подтверждают факт прихода на Дон групп позднемезолитического населения из юго-восточных пределов нашей страны. Этот процесс связан с передвижением, охватившим насе-ление широких пространств Евразии.Сформировавшийся затем на Дону комплекс ранних неолитических материалов оказался весьма своеобразным, что и позволило выделить средне-донскую неолитическую культуру. Отличаясь от культур сопредельных областей лесостепной зоны Восточной Европы, она в то же время имеет некоторые общие черты с ранненеолитиче-ской верхневолжской культурой, что, видимо, связано с некоторой общностью этнического компонента. Позднее наметились контакты населения Дона с племенами культур западных (днепро-донецкой) и восточной (средневолжской) территорий. Фиксируются также связи местного населения, хотя и ограниченные, с областью распространения культур неолита Ниж-него Дона и Северного Прикаспия, что в целом помогает решению вопросов датировки ранне-го периода Среднедонской неолитической культуры. Нарушение этнического единства и отно-сительной замкнутости местных племен проявилось на втором этапе развития культуры, с проникновением из северного этнокультурного мира носителей рязанско-долговской культуры с ямочно-гребенчатой керамикой и с приходом в Лесостепное Подонье с юга ранних энеоли-тических групп населения. В связи с этим значительная часть прежнего населения мигрирова-ла в северном и западном от донской территории направлениях. Примерно около середины III тыс. до н. э. здесь появляются новые группы северных племен, сформировавших рыбноозер-скую культуру.Раскопки последних лет позволили археологам впервые поставить вопрос о существовании на донской территории энеолитической эпохи. Более того, здесь выявлены па-мятники трех культур (нижнедон-{285}ской, среднестоговской, репинской), материалы кото-рых снимают преграду для оценки данной эпохи в пределах лесостепного и степного регионов Восточной Европы. Каждая из названных культур входила в обширные культурно-исторические образования, для которых характерно единство экономического базиса, форми-рование сходного мировоззрения, включая религиозно-культовые представления; существова-ние активных контактов в самых разных формах; в известной степени общность происхожде-ния. Каждая из культур обладает и определенными специфическими признаками в материаль-ном и духовном развитии.Однако, несмотря на появление новых археологических источников, эпоха энеолита на Дону требует дальнейшего исследования. Пока еще остаются неясными си-стема взаимодействия разнокультурных группировок, характер социальной организации, мно-гие аспекты экономики, быта, мировоззрения и т. д.Что касается начальных этапов эпохи брон-зы, то сейчас уже стало возможным говорить о расселении из Нижнего Поволжья и Нижнего Подонья на среднедонскую территорию древнеямных племен. Причины этого процесса следу-ет искать в сфере экономики населения, практиковавшего кочевое скотоводство с овцеводче-ской специализацией. Такая форма хозяйствования предполагала прежде всего полное освое-ние глубинных степных пастбищ и лесостепных районов. По имеющимся материалам можно говорить о мирном характере взаимоотношений пришлых групп с местным населением но-сителями репинской культуры, в основном коневодами потомками выходцев из тех же юж-ных районов. Специфика лесостепи и активные контакты с местным населением наложили отпечаток на характер экономики древнеямных племен и вызвали тенденции к оседлости. Бо-лее определенно сейчас можно говорить об индо-иранской принадлежности среднедонских древнеямных племен и о сложных социальных явлениях, предполагающих сословное оформ-ление их общества.Причиной разложения устоев родового строя явилось дальнейшее развитие производительных сил на базе производящей экономики. Материалы Павловского могильника позволяют, в частности, ставить вопрос {286} о выделении в древнеямном обществе категории ремесленников, то есть вопрос об истоках второго крупного общественного разделения тру-да.На рубеже IIIII тыс. до н. э. в среду древнеямных племен проникли новые группы насе-ления племена катакомбной культуры с иными традициями: погребальные сооружения катакомбы; ритуальная посуда курильницы; орнаментальные построения в виде концентри-ческих кругов; обряд положения умерших скорченно на правом боку преимущественно с юж-ной ориентировкой; искусственная деформация головы и другие. Сохраняя ямно-катакомбный облик, местная культура обогащалась путем активных контактов с синхронными культурами Северного Кавказа, Предкавказья, Поволжья и Донца. Контакты не исключают и прямого про-никновения сюда в ограниченных масштабах носителей этих культур.Многое удалось узнать о происхождении и характере абашевской культуры Дона, тоже принадлежавшей среднему пе-риоду эпохи бронзы. Абашевские племена предстают перед нами как скотоводы и земледель-цы, с ярко выраженным сословным оформлением общества, с хорошо налаженным бытом, где немалую роль играли военные навыки. На это указывают частые находки каменных наконеч-ников стрел и других видов оружия, а также находки псалиев деталей конской упряжи для боевых колесниц и открытие погребений военных вождей. Может возникнуть вопрос, право-мерно ли предполагать сосуществование на среднедонской территории племен катакомбной и абашевской культур? Если следовать за традиционным представлением о строгом территори-альном разграничении археологических культур, то действительно, вопрос этот не будет рито-рическим. Однако необходимо учитывать, что существование сложных чересполосных пере-плетений разнородных этнических групп подтверждается большим количеством примеров из этнографии. А вот причины появления таких сложных явлений еще предстоит выяснить ар-хеологам. Изучение взаимоотношений населения двух культур уже сейчас дает основание го-ворить о далеко не всегда миролюбивом их характере.Завершающий этап эпохи бронзы в нашем крае {287} представлен, главным образом, памятниками срубной культуры. Раскопки курганов и поселений, находки кладов вещей раскрывают дальнейший процесс развития древ-них обществ накануне крушения родового строя. Совершенно по-новому сейчас может оцени-ваться уровень производств срубных племен и особенно бронзолитейного производства, что стало возможным благодаря раскопкам мастерских металлургов-литейщиков на Мосоловском поселении.Что касается эпохи раннего железа на Среднем Дону, то пока можно констатировать существование здесь весьма сложных этнических и политических процессов, далеко не всегда поддающихся определению. Археологами выделена своеобразная культура среднедонская лесостепная, которая на протяжении всего своего существования испытывала заметное влия-ние со стороны скифского этнокультурного мира. Не меньшего внимания заслуживают поиски и исследования сарматских памятников и сопоставление их результатов с данными древних письменных источников по истории сарматских племен.Следующий этап истории нашего края связан с проникновением сюда значительных масс восточнославянского населения, которое началось, как свидетельствуют археологические источники (к сожалению, письменных прак-тически нет), не ранее VIII века. Это отнюдь не исключает, что в будущем появятся материалы, которые дадут возможность говорить о более раннем заселении славянами данного района. В VIII IX веках, возможно и в начале Х века, край заселялся выходцами с бассейна Верхней Оки и из Среднего Поднепровья. Славяне пришли сюда с вполне сложившейся экономикой. Пашенное земледелие, металлургия и металлообработка (в том числе и цветных металлов), охота, рыболовство вот основные направления хозяйственной деятельности донских славян. Славянами осваивался край, который являлся восточным и юго-восточным пограничьем сла-вянского мира, и этим объясняются определенные особенности их культуры: поселения глав-ным образом расположены на высоких мысах; развитая система оборонительных сооружений; влияние на материальную культуру южных соседей алано-болгар и т. д. Вторжение пече-{288}негов и половецкая угроза заставили донских славян покинуть обжитой район, каким в ту пору являлся Верхний и Средний Дон.С юга территория донских славян примыкала к севе-ро-западному пограничью Хазарского каганата, заселенному аланами и болгарами, создавши-ми очень высокую культуру с развитой каменной фортификационной архитектурой, ремеслом (гончарным, металлообрабатывающим, ювелирным и т. д.), со своеобразным искусством и по-гребальным обрядом. В первой половине Х века печенеги вынудили алано-болгарское населе-ние оставить свои поселки.Бассейн Дона в последних веках I тысячелетия н. э., то есть в эпоху формирования и укрепления Древнерусского государства, оказался весьма сложным в этниче-ском и историко-политическом отношениях регионом. Соседство славян и алано-болгар втор-жение сюда в IX веке угров, а в Х веке печенегов, расположение на восточном порубежье сла-вянского мира и на перекрестке торговых путей, связывающих Киев с Востоком, все это да-ло возможность Б. А. Рыбакову назвать данный регион «Воронежским узлом». И, вероятно, распутав этот узел, можно будет ответить на многие пока еще неясные вопросы из истории нашего края в раннем средневековье.Одним из составных и, пожалуй, наиболее запутанным и неясным в «Воронежском узле» является вопрос о местонахождении города Вантита. Арабские историки, географы, путешественники, которые смотрели на славянский мир с востока, обра-щали внимание прежде всего на население восточных районов славянской земли. У Гардизи можно прочесть: «на крайних пределах славянских есть город, называемый Вантит». Где и как найти археологический эквивалент этому письменному сообщению? Отдельные исследователи связывали Вантит с Краковом, с Киевом, с другими средневековыми славянскими городами, но эти попытки сразу следует признать неудачными: все источники, упоминающие Вантит, отмечают, что расположен он на восточной окраине славянского мира, и безусловно права А. Н. Москаленко, подчеркивая, что «этот город следует искать где-то на берегах Дона и Вороне-жа, где находился самый восточный рубеж {289} славянского мира» (А. Н. Москаленко. Сла-вяне на Дону (Боршевская культура). Воронеж, 1981. С. 78). Она сопоставляет Титчихинское городище самое южное из всех славянских донских городищ с письменными источниками и высказывает предположение, что именно это городище было знакомо восточным купцам и оно могло попасть в поле зрения арабских авторов (А. Н. Москаленко. Славяне на Дону. С. 79). Действительно, на Титчихинском городище обнаружены и восточные изделия из стекла, и арабские монеты, и кости верблюда (наиболее приспособленного животного для длительной караванной торговли), и многое другое, свидетельствующее о широких торговых функциях Титчихинского городища. Одним словом, предположение А. Н. Москаленко не лишено осно-ваний.Несколько иного мнения придерживается Б. А. Рыбаков, изучавший торговый сухопут-ный путь из Булгара в Киев. В ряде работ он пишет о возможности совмещения средневеково-го Вантита с городищем Михайловский кордон, расположенным на реке Воронеже (Воронеж-ское водохранилище) в черте современного г. Воронежа (пос. Рыбачье). Б. А. Рыбаков сопо-ставляет это городище с одним из крупнейших городов Волжской Болгарии Суваром. Дей-ствительно, Михайловский кордон одно из самых значительных славянских поселений на реке Воронеже. Его площадь около 9 гектаров, видны западины более 600 жилищ, оно укреп-лено двумя линиями валов и рвов, но не по периметру, как считает Б. А. Рыбаков, а лишь с од-ной из сторон со стороны плато. Городище исследовалось нами в 1985 и 1989 годах. Рас-копки внешней (первой) линии укреплений показали, что здесь в IX веке была сооружена ли-ния деревянных срубов, ширина которых 2 м, длина вдоль вала 2,22,5 м. В отдельных местах они сохранились до четырех венцов 0,50,6 м. Срубы заполнены землей. Какова была их высота в момент функционирования поселения на месте Михайловского городища сказать трудно, но не менее 22,5 м. На расстоянии около 2 м от линии срубов с внутренней стороны выявлено деревянное наземное сооружение размером 2,5?3 м, внутри которого находились остатки печи-каменки. Постройка эта сохранилась очень плохо, но тем не ме-{290}нее она вполне сопоставима с клетями, примыкающими к линии срубов на Титчихинском городище, которые сохранились несколько лучше, но не имели отопительных сооружений. На городище Михайловский кордон также выявлены предметы, свидетельствующие о торговых связях с арабским миром и южными соседями. К сожалению, раскопки городища Михайловский кор-дон и Титчихинского не сопоставимы. На Титчихинском площадь вскрыта многократно боль-ше и, следовательно, материалов для его характеристики получено больше. Но на основе всех вышеперечисленных фактов городище Михайловский кордон может претендовать на место, где арабские авторы размещали славянский город Вантит.Казалось бы, и Титчихинское горо-дище, и Михайловский кордон имеют одинаковые шансы носить древнее название Вантит, ес-ли бы не одно обстоятельство. Город Вантит, судя по арабским источникам, и с этим согласен Б. А. Рыбаков, стоит в земле вятичей. В главе, посвященной донским славянам, при описании погребального обряда мы обращали внимание читателя, насколько он различен на Среднем Дону, где расположено Титчихинское городище, и на реке Воронеже. У славян, живших на Дону, он характеризуется чертами, позволяющими считать их вятичами, а воронежских славян погребальный обряд связывает с иной группой восточных славян. И если привлечь эти, каза-лось бы, косвенные данные, то приоритет называться городом Вантитом остается за Титчихин-ским городищем, так как именно это городище находится в земле вятичей. И все-таки этот во-прос нельзя считать решенным. Мы высказали здесь лишь свое понимание его. Требуются или новые источники (и письменные, и археологические), или новое прочтение уже имеющихся. Проблема Вантита остается.А вот еще одна неясная, запутанная страница средневековой исто-рии народов юго-востока Европы. В сведениях арабских географов и историков среди славян, русов, хазар и других народов встречается имя буртасов. Сообщения эти, с одной стороны, разнообразны и позволяют судить о многих сторонах их хозяйственной и политической жизни, с другой очень противоречивы и вызвали очень серьезные спо-{291}ры среди ученых об их географическом расположении и о том, какие археологические памятники с ними можно свя-зать. Среди нескольких десятков гипотез (бассейн рек Суры, Цны, Мокши; территория Средне-го Поволжья; лесостепное Волго-Камье и многие другие) наше внимание привлекает та, что высказана археологом, кандидатом исторических наук Г. Б. Афанасьевым о возможности связать с буртасами алано-болгарские памятники, в том числе и Маяцкий комплекс (крепость, селище, могильник), о которых шла речь в главе «На южных рубежах славянского мира». В пользу этого, как считает Г. Е. Афанасьев, свидетельствуют следующие факты: 1) реку Буртас вполне можно отождествить с Доном, который настолько близко подходит к Волге, что неко-торые восточные авторы, по мнению Г. Е. Афанасьева, принимали Дон за приток Волги (Ити-ля), к западу от которой, как свидетельствуют арабские источники, обитали буртасы; 2) хозяй-ство буртасов, судя по письменным источникам, полностью соответствует тем данным, кото-рые характеризуют хозяйство населения, обитавшего в условиях лесостепи: земледелие, жи-вотноводство, охота, пчеловодство; 3) археологические памятники буртасов должны быть да-тированы VIIIХ вв.Все эти три критерия соответствуют и территории, и характеру памятни-ков алан лесостепного Дона.Понимая ответственность, которую возлагает на себя исследова-тель, предлагая то или иное решение вопроса, хотели бы отметить некоторые, на наш взгляд, недостаточно аргументированные позиции Г. Е. Афанасьева. Это касается отождествления ре-ки Буртас с Доном и локализации территории расселения буртасов на основе сведений об их хозяйственной деятельности. И оседлое животноводство, и пашенное земледелие, и такие про-мыслы, как охота и бортничество, значительно в большей степени характерны для более север-ных районов лесостепи, нежели для самого пограничья степи и лесостепи, где, собственно, и расселились донские алано-болгары. Думается, что археология далеко не исчерпала свой воз-можности и в решении этой задачи поиск новых групп памятников, которые можно было бы связать с буртасами, более углубленное исследование уже известных памят-{292}ников в тех районах, в которых исследователи локализуют буртасов. Ведь и на археологической карте Воронежской области восточные районы и прилегающие территории являются еще белым пятном, и даже те незначительные работы, которые проводят воронежские археологи и специ-алисты из соседних областей, вселяют надежды на обнаружение при целенаправленном обсле-довании Хопра, Медведицы, Вороны, Савалы и их притоков памятников, которые вполне могут быть связаны с буртасами. Здесь уместно напомнить, что еще М. И. Артамонов и С. А. Плетнева размещали буртасов в междуречье Хопра и Медведицы. Загадка буртасов остает-ся.Совсем недавно археологам пришлось столкнуться и еще с одной тайной, хранившейся в земле не менее тысячи лет. Случилось это при раскопках Второго Власовского могильника (в непосредственной близости от Первого). От очередного объекта сравнительно невысокой насыпи ожидались те же результаты, что и от ранее раскопанных курганов: погребения эпо-хи бронзы, сарматские погребения, возможно захоронения средневековых кочевников. Од-нако после снятия насыпи, при зачистке материковой глины, выявилась совершенно неожи-данная картина: вместо строго оконтуренных темных пятен от погребений по широкой площа-ди (более 200 кв. м) разветвились следы взаимопереплетающихся ходов. Но это были не ходы сурков или кротов, нередко встречаемые в курганах, а более крупные лазы с прямыми стенка-ми и ровными полами, с определенной планиграфической системой в целом. К тому же в во-сточной части сооружения прослежено несколько вертикальных колодцев, от которых на по-гребенной почве (на уровне древней дневной поверхности) сохранились материковые выкиды. Заметим, что прокладывать под землей ходы было делом непростым, ибо современному чело-веку среднего роста и скромной комплекции можно туда проникнуть разве что на корточках или ползком. Для освещения при рытье использовались деревянные факелы. Об этом поведали многочисленные вкрапления угольков на полу ходов. Все лазы сходились к центру, к обшир-ной прямоугольной яме. В ее центральной части находилась глубокая столбовая ямка, забуто-{293}ванная щебнем. По профилю насыпи удалось проследить, что яма представляла собой остатки довольно любопытной конструкции с земляным купольным сводом. Легко себе пред-ставить, что здесь, в центре юртообразного сооружения, стоял деревянный или каменный идол, который позднее (но неизвестно когда) был извлечен и вывезен. Здесь же, у алтаря, было со-вершено ритуальное захоронение взрослого человека. Так археологам посчастливилось от-крыть подземное святилище лабиринт. Но одновременно возникло множество вопросов, и первый из них: кому могло принадлежать святилище? О времени его сооружения помогли узнать жертвенники из западной части лабиринта. Некоторые из них представляли собой от-члененные передние ноги и головы лошадей. А одна такая голова сопровождалась прекрасно сохранившимися железными удилами, датируемыми на основе аналогий VIIIX веками нашей эры! Покажется странным, но эта находка еще больше окутала тайной древний объект. Подземное святилище-лабиринт, и вдруг средневековье? Ученые достаточно хорошо осведом-лены о религиозных представлениях и культовых сооружениях этнокультурных образований средневековья: и славян, и тюрков, и алано-болгар, и финно-угров, тех народов, которые в той или иной степени были связаны с территорией Среднего Дона. Ведь от той поры дошли до нас не только вещественные источники, но и письменные свидетельства. И ни в какие рамки имевших место религиозных и идеологических воззрений средневековья власовское святили-ще-лабиринт не вписывается! Оно не должно было возникнуть, но оно существует!Может быть, капище принадлежало «отщепенцам» отделившейся от основного этнического масси-ва группе тюркского происхождения и видоизменившей установки в духовной сфере? Ведь знаем же мы о существовании религиозных сект, отошедших в своем мировоззрении и риту-альных действиях от основных направлений развития мировых религий.Или, может быть, да-ли о себе знать реминисценции традиций, отстоящих на несколько тысячелетий в глубь исто-рии, когда сооружался кносский подземный лабиринт архаической Греции, еще более древ-{294}ние лабиринты Беломорья, Мастищенских мысов, Стоунхенджа? Но как в таком случае могли реально сохраняться связующие звенья между разными эпохами? Кстати, несколько слов о преемственности и силе традиций. На Власовских могильниках обнаружен некрополь жре-цов ямно-катакомбного времени; здесь же открыты более поздние захоронения абашевских вождей-жрецов эпохи бронзы с признаками проведения сложных религиозно-культовых обря-дов; в здесь же средневековое капище. Может быть, место, отмеченное совершением рели-гиозных обрядов, становилось заповедным, и молва о его особом назначении передавалась из поколения в поколение на протяжении тысячелетий?А могло все это быть и вне связи друг с другом: сходство мотивировалось возникновением похожих условий быта. А нет ли тут связи с буртасами? Ведь бассейн Вороны, да и хронология (VIIIX вв.) капища этому не противо-речат.Но так или иначе, тайна пока остается нераскрытой.С середины XI века господствующей силой в южнорусских степях и прилегающих районах лесостепи стали половцы. В русско-половецком пограничье, а нередко и в глубине половецкой земли селились так называемые бродники выходцы из древнерусских земель и из кочевнического мира. Примерами таких поселений могут быть Шиловское, Дронихинское и другие. Исследованные в последние годы Животинное, Семилукское, Холкинское городища фиксируют границы древнерусских и поло-вецких земель.Проведенные археологические исследования древнерусских поселений на реках Дон и Воронеж, к сожалению, не разрешили многолетний спор о возможном существовании и локализации города Воронежа в XII веке. Этот вопрос по-прежнему остается открытым.С вторжением монголо-татар в 30-х годах XIII века в истории населения Воронежского края от-крывается новая страница, при написании которой данные археологии играют значительно меньшую роль, так как возрастает количество письменных источников. {295}***Еще раз зададим себе вопрос: все ли мы знаем о времени, столь отдаленном от нас? Конечно, нет.Новые находки ставят перед археологами новые вопросы. Например, какие социальные факторы кроются за находками в детских палеолитических погребениях жезлов инсигний власти? При какой системе взаимоотношений, в какой степени и кем осуществлялась власть? Переда-валась ли она по наследству и по какой линии? Осознавались ли, и в какой мере, индивиду-альные качества людей? Ведь наделена же индивидуальными чертами человеческая скульптур-ка того времени! Почему некоторые погребения сопровождаются многочисленными вещами и в целом несут следы пышной обрядности? Заметим, что эти, как и целый ряд других вопросов, обращены в глубь не одного и даже не пяти тысяч, а двух с лишним десятков тысячелетий! Раскопки стоянок в Костенках продолжаются. И как знать, может быть, очень скоро появятся такие вещественные доказательства, с помощью которых удастся решить пока открытые во-просы. Но обязательно появятся новые проблемы. В этом диалектика познания мира.На архео-логической карте края еще очень много белых пятен, не тронутых археологами. Многие реки из 588 еще ждут археологических разведок, и кто сейчас скажет, какие яркие источники они могут дать! Буквально в последние годы начались поиски археологических памятников в во-сточных районах нашей области (по рекам Хопру, Вороне, Савале, Карачану), а сколько уже открыто нового! Поселения эпохи бронзы, городища ровесники скифов, курганы сарматов и половцев. И самое удивительное раннеславянские неукрепленные поселения! А что впе-реди? Что таит в себе наша земля?А разве памятники, которые считаются изученными (многие из них упомянуты в этой книге), исчерпали свои возможности? Тоже нет. На Маяцком селище раскопанная площадь составила около 5000 квадратных метров, изучено 50 построек различно-го назначения, около 20 погребений. Этого вполне достаточно для того, чтобы сделать первые обобщения, первые выводы, чтобы приоткрыть завесу над давно извест-{296}ным великолеп-ным памятником. Но ведь вся площадь поселения около 40 гектаров, то есть 400 000 квадрат-ных метров и, таким образом, раскопана лишь одна восьмидесятая часть поселения! Так все ли мы знаем о населении, жившем здесь тысячу лет назад? Можно только представить, сколько еще жилищ, погребений, а возможно, и культовых сооружений скрыто под слоем земли на Маяцком селище, сколько новых вопросов и ответов таят они в себе!В одном километре от Бе-лой горы вверх по течению реки Воронежа расположено древнеславянское кладбище (о нем сообщается в главе «О чем молчат летописи?»). Раскопано здесь за несколько полевых сезонов 60 курганов лишь десятая часть всего могильника. 60 курганов дали возможность просле-дить погребальный обряд, наметить этническую историю славянского населения в данном районе в эпоху средневековья. Но оставшиеся более 500 курганов в будущем существенно до-полнят наши знания о донских славянах, а может быть, в чем-то и изменят их.Перечень подоб-ных примеров можно было бы и продолжить.Археологи по разным причинам заканчивают ис-следование того или иного памятника. Во-первых, некоторые из памятников в силу большой площади невозможно сейчас раскопать полностью.Во-вторых, археологи хорошо понимают, что будущее науки связано и с совершенствованием методики полевой работы, и с более ши-роким внедрением в археологию методов естественных наук. Например, Черкасская стоянка, расположенная в устье Битюга на его правом берегу при впадении в Дон (Павловский район Воронежской области) великолепный многослойный памятник. Здесь селились люди с не-большими перерывами от неолита до поздней бронзы (с V до конца II тысячелетия до н. э.). Но, к сожалению, копать его в объеме, каком хотелось бы, невозможно, так как самые ранние культурные слои лежат ниже современного уровня воды в Битюге и работа напоминала бы «подводную археологию». А таких неолитических стоянок немало в Донском бассейне. Оста-ется надеяться, что в будущем и техническая, и методическая оснащенность археологии позво-лит обратиться к {297} памятникам, которые пока недоступны для изучения.Ученые уже сей-час начинают заботиться о сохранении для грядущих поколений наследства древних времен. Например, в США разработана концепция «Этика консервации памятников», в основе ко-торой находится положение о том, что поскольку памятник культуры является контейнером информации о деятельности человека в прошлом, а потеря археологических объектов невос-полнима, то, следовательно, они должны в большей степени сохраняться для будущих исследо-вателей, которые смогут вооружиться более совершенной методикой в сравнении с имеющейся сейчас. Данная концепция подкрепляется целой системой важных мероприятий. В частности, уже несколько десятков университетов США готовят специальные кадры по охране памятни-ков. Добавим, что аналогичные мероприятия проводятся и в ряде других стран.В-третьих, ар-хеологические раскопки каждый раз дают огромное количество нового материала, который археолог должен «переварить». Для непосвященного человека это просто груда черепков, ко-стей, обломков изделий из металла, камня, кости; для археолога предметы анализа. Их надо систематизировать, извлечь из них историческую информацию.Каждые 1520 лет количество археологических источников по всем периодам удваивается, а методы их обработки меняются очень медленно. Поэтому часто археолог приостанавливает раскопки памятника, чтобы подве-сти итоги его исследования, а нередко и с тем, чтобы возвратиться к нему вновь через какое-то время, но уже с новыми задачами и вопросами.Сколько еще нераскопанных курганов, поселе-ний, стоянок, сколько еще тайн хранит воронежская земля, сколько еще предстоит открыть, разгадать!«Московские ведомости» от 16 апреля 1895 года сообщали о том, что в селе Воробье-во (тогда Богучарского уезда Воронежской губернии) при строительстве железнодорожных со-оружений обнаружено захоронение богатого воина с лошадью. При нем находились меч, нако-нечники копий, стрел, украшения. Как предполагают, это одно из немногочисленных погребе-ний древних венгров, оставленных ими в восточной Европе. О находке мы знаем мало, так как погребение об-{298}наружено случайно и специалистами не исследовалось.Но обратимся к письменным источникам. Византийский император X века Константин Багрянородный пишет: «...народ турок (так он называет древних венгров) имел древнее поселение близ Хазарии, в местности, называвшейся Леведия по прозвищу их первого воеводы... Они жили вместе с хазарами в течение трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их войнах».Итак, совер-шенно очевидно, что венгры вступали в контакт с населением Хазарского каганата. Где это могло произойти? Надо полагать, в бассейне Дона, куда распространялись владения хазар, и где, как предполагают многие и советские, и венгерские исследователи, находилась легендар-ная страна Леведия. Наверное, какой-то отпечаток наложили древние венгры и на культуру донских славян: на их поселениях обнаружены некоторые древневенгерские украшения. А может быть, именно из-за опасности со стороны венгров и были впервые построены укрепле-ния на Титчихинском городище? Много возникает вопросов, гипотез, предположений в связи с изучением древней истории венгров «на пути обретения ими родины».То же самое можно сказать о любой исторической эпохе нашего края. Вот почему воронежские археологи каждый новый сезон максимально используют для раскопок, разведки новых памятников свидетель-ств исторического прошлого воронежской земли.Позволим себе несколько отвлечься и пред-ставить, как будет археолог собирать информацию в самом недалеком будущем. Вот он скло-няется над картой и видит: вдоль берега реки протянулась цепочка кратковременных стойбищ, а чуть выше разместился родовой поселок, справа от которого, в полутора километрах, четкие контуры грунтового могильника. Все памятники еще залегают под толщей земли, а археолог не только знает об их местонахождении, но вполне информирован о степени их насыщенно-сти, размерах, остатках построек, а главное, какому археологическому периоду принадлежит каждый из памятников.Можно ли быть обладателем такой «волшебной» {299} карты? Оказы-вается, можно. Правда, для этого требуется подготовить и осуществить программу космиче-ских съемок, которые с помощью электроники и специальной оптики способны уловить лю-бые микропосадки и другие признаки, скрытые под землей...Но это впереди, а пока археологи мечтают о машине, бульдозере и скрепере, тратя, как правило, массу времени, нервов и средств на их аренду. И очень многое в деятельности археологов держится только на энтузиаз-ме.Рискнем в последний раз утомить читателей небольшим отступлением.В нашей стране име-ется достаточное количество законодательных актов, предусматривающих целый комплекс ме-роприятий по охране и использованию памятников археологии, включая ответственность за нарушение правил их охраны. Вместе с тем нам приходится говорить о проблеме охраны ар-хеологических памятников, поскольку они гибнут десятками и сотнями, и серьезной ответ-ственности за их гибель пока никто не понес. Считаем, что за этим кроется не только пример низкой культуры отдельных должностных лиц, связанных с землепользованием, но и несовер-шенство самих законодательных охранительных актов, провозглашающих памятники археоло-гии «бесценным достоянием государства». Практика показывает, что понятие «бесценный» чаще обезличивает тот объект, к которому оно прилагается, и к тому же находится в явном противоречии с общепризнанным «все познается в сравнении». Давно назрела необходимость введения стоимостных оценок археологических материалов. Этические нормы при этом никак не пострадают, ибо археологические памятники остаются собственностью государства. А вве-дение стоимостных оценок поможет по-настоящему оценить и труд археологов. Будет прямая выгода и государству в деле охраны своей собственности при реальном учете тех усилий, ко-торыми она создается. Заметим, что в целом ряде развитых стран уже давно проведена такая работа, включая издание специальных каталогов, и, судя по ним, даже такой ординарный «представитель» археологических материалов, как глиняный сосуд, оценивается не в одну ты-сячу долларов! А сколь бо-{300}гаты вещевым содержанием донские памятники, думается, нам удалось показать в предшествующих главах.Воронежская земля богата археологическими па-мятниками, но их количество не безгранично. Им, вероятно, тоже есть какой-то предел. Да и сами памятники не вечны. Благополучно простояв тысячелетия и столетия, они исчезают с ис-торической карты. Причины тому разные. Одни из них раскапываются археологами и безвоз-вратно разрушаются. Но таких памятников, к сожалению, чрезвычайно мало. Значительно больше других. Возьмем, к примеру, древние курганы. Среди них есть насыпи прямо-таки ги-гантских размеров. Можно только догадываться, какие тайны скрывают земляные великаны!А между тем курганы продолжают разрушаться и при установке на них геодезических знаков, и особенно при распашке полей. Тысячи их уже исчезли под лемехом плуга, многие ждет та же участь, если не будет организована их охрана.Разрушаются не только курганы. Древние стоянки, селища, а нередко и городища разделяют ту же судьбу.Остается надеяться, что в тех хозяйствах, на землях которых расположены курганы и другие памятники, правильно будут подходить к проблемам их охраны и изучения. И археологам удастся воссоздать новые главы в неписаной летописи минувших тысячелетий. {301}СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫМаркс К. Вынужденная эмиграция. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8.Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20.Энгельс Ф. Происхож-дение семьи, частной собственности и государства. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21.Ленин В. И. Социализм и религия. Полн. собр. соч. Т. 12.Ленин В. И. О государстве. Полн. собр. соч. Т. 39.Валукинский Н. В. По следам древних предков. Воронеж, 1940.Замятнин С. Н. Очерки по доистории Воронежского края. Каменный и бронзовый век в Во-ронежской губернии. Воронеж, 1922.Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976.Москаленко А. Н. Памятники древнейшего прошлого Верхнего и Среднего Дона. Воронеж, 1955.Очерки истории Воронежского края. Т. 1. Воронеж, 1961.Пряхин А. Д., Синюк А. Т. Древности из зоны Воронежского моря. Воронеж, 1968.Семенов С. А. Раз-витие техники в каменном веке. Л., 1968.Формозов А. А. Памятники первобытного искусства. М., 1965.«Первопроходцы каменного века»Абрамова З. А. Палеолитическое искусство на территории СССР. М.Л., 1962.Абрамова З. А. Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. М.Л., 1966.Борисковский П. И. Очерки по палеолиту бассейна Дона. Малоизученные поселения древнего каменного века в Костенках. М.Л., 1963.Герасимов М. М. Люди каменного века. М., 1964.Григорьев Г. П. Верхний палеолит // Каменный век на тер-ритории СССР. М., 1970.Ефименко П. П. Костенки 1. М.Л., 1958.Палеолит Костенков-ско-Борщевского района на Дону / Под ред. Н. Д. Праслова и А. Н. Рогачева. Л., 1982. {302}Рогачев А. Н. Палеолитические жилища и поселения в Восточной Европе. М., 1964.Тарасов Л. М. Гагаринская стоянка и ее место в палеолите Европы. Л., 1979.«Полет стрелы»Афонюшкин В. А. Древний челн из села Щучье Воронежской области // «Труды Воро-нежского государственного университета». Т. 51. Воронеж; ВГУ. 1958.Левенок В. П. К характеристике культур мезолита, неолита и бронзы в Воронежском Подонье // «Известия Воро-нежского государственного педагогического института». Т. 45. 1964.Левенок В. П. Долгов-ская стоянка и ее значение для периодизации неолита на Верхнем Дону // «Материалы и исследо-вания по археологии СССР» (далее МИА). Вып. 131. 1965.Синюк А. Т. Стоянка Мона-стырская 1 как источник для выделения мезолита и периодизации неолита на Среднем Дону // «Археологические памятники на Европейской территории СССР». Воронеж, 1985.Синюк А. Т. Население бассейна Дона в эпоху неолита. Воронеж, 1986.Формозов А. А. Проблемы этно-культурной истории каменного века на территории Европейской части СССР. М., 1977.«На пу-ти к металлу»Васильев И. Б., Синюк А. Т. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куй-бышев, 1985.Кривцова-Гракова О. А. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы // МИА. 1955. № 46.Либеров П. Д. Племена Среднего Дона в эпоху бронзы. М., 1964.Мерперт Н. Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М., 1974.Пряхин А. Д. Абашевская культура в Подонье. Воронеж, 1971.Пряхин А. Д. Древнее население Песчанки. Воронеж, 1973.Пряхин А. Д. Поселения абашевской общности. Воро-неж, 1976.Пряхин А. Д. Погребальные абашевские памятники. Воронеж, 1977.Пряхин А. Д. Поселения катакомбного времени лесостепного Подонья. Воронеж, 1982.Синюк А. Т. Энеолит лесостепного Дона // Энеолит Восточной Европы. Куйбышев, 1980.Синюк А. Т. Репинская культура эпохи энеолита бронзы в бассейне Дона // «Советская археология». № 4. 1981. {303}Синюк А. Т. Курганы эпохи бронзы Среднего Дона. Воронеж, 1983.Синюк А. Т., Пого-релов В. И. Периодизация срубной культуры Среднего Дона // Срубная культурно-историческая общность. Куйбышев, 1985.Черных Е. Н. Человек металл время. М., 1972.«На окра-ине скифо-сарматского мира»Граков Б. Н. Скифы. М., 1971.Замятнин С. Н. Скифский мо-гильник «Частые Курганы» под Воронежем (Раскопки Воронежской ученой архивной комиссии 19101915 гг.) Советская археология. Т. VIII. 1946.Граков Б. Н. Ранний железный век. М., 1977.Либеров П. Д. Памятники скифского времени на Среднем Дону // Свод археологиче-ских источников. Вып. Д131. М., 1965.Либеров П. Д. Проблема будинов и гелонов в све-те новых археологических данных // МИА. № 151. 1969.Медведев А. П. Сарматские памят-ники в лесостепном Подонье // Археология Восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1980.Медведев А. П. Сарматское погребение близ г. Воронежа // Советская археология. № 4. 1981.Медведев А. П. О новом типе сарматских курганов // Древние памятники на территории Восточной Европы. Воронеж, 1983.Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. М., 1979.Смирнов К. Ф. Савроматы. М., 1964.«О чем молчат летописи»Винников А. З. Славянское городище на Белой горе под г. Воронежем // Из истории Воронежского края. Вып. 6. Воронеж, 1977.Винников А. З. Славянские курганы лесостепного Дона. Воронеж, 1984.Ефименко П. П. и Третьяков П. Н. Древнерусские поселения на Дону // МИА. № 8. 1948.Куза А. В. Со-циально-историческая типология древнерусских укрепленных поселений IX середины XIII вв. (методика исследования) // Археологические памятники лесостепного Подонья и Поднепровья I тысячелетия н. э. Воронеж, 1983.Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне обра-зования Древнерусского государства // МИА. № 152. 1968.Москаленко А. Н. Городище Титчиха. Воронеж, 1965.Москаленко А. Н., Винников А. З. Древнерусские археологические памятники на Верхнем и Среднем Дону (Материалы к археологической карте) // Из истории Воро-нежского края. Воронеж, 1966.Москаленко А. Н. Славяне на Дону (Боршевская культура). Воронеж, 1981. {304}Москаленко А. Н. О возникновении древнерусских поселений на Дону // Вопросы истории славян. Воронеж, 1966. Вып. 2.Москаленко А. Н. Славяно-венгерские отношения в IX в. и древнерусское население Среднего и Верхнего Дона // Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.Пряхин А. Д. Археологические памятники боршевской культуры на р. Воргол // Вопросы истории славян. Воронеж, 1963. Вып. 1.Пряхин А. Д., Винников А. З. Итоги исследования Малого Боршевского городища на р. Дон // Археология Во-сточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1980.Рыбаков Б. А. Путь из Булгара в Киев // Древ-ности Восточной Европы. М., 1969.Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII XIII вв. М., 1982.Седов В. В. Восточные славяне в VIXIII вв. // Археология СССР. М., 1982.Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности. М., 1970.Третьяков П. Н. Об истоках культуры роменско-боршевской древнерусской группировки // Советская археология. № 4. 1969.«На южных рубежах славянской земли»Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.Афанасьев Г. Е. Исследование южного угла Маяцкой крепости в 19771979 гг. // Маяцкое городище. М., 1984.Афанасьев Г. Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIIIX вв. // Археологические открытия на новостройках. Вып. 2. М., 1987.Винников А. З. Жилые и хозяйственные постройки Маяцкого селища (результаты раскопок 1975, 1977, 1978 гг.) // Маяцкое городище. М., 1984.Ляпушкин И. И. Памятники салтово-маяцкой культуры в бас-сейне р. Дон // МИА. № 62. 1958.Плетнева С. А. О связях алано-болгарских племен Подо-нья со славянами в VIIIIX вв. // Советская археология. № 1. 1962.Плетнева С. А. От ко-чевий к городам // МИА. № 142. 1967.Плетнева С. А. Хазары. 2-е изд. М., 1986.Плетнева С. А. Рисунки на стенах Маяцкого городища // Маяцкое городище. М., 1984.Плетнева С. А. Маяцкое городище // Маяцкое городище. М., 1984.Степи Евразии в эпоху средневековья // Археология СССР. М., 1981.Флеров В. С. Маяцкий могильник // Маяцкое го-родище. М., 1984. {305}Эрдели И. Венгры на Дону // Маяцкое городище. М., 1984.«Перед суровым испытанием»Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Л., 1940. Т. 3.Каргалов В. В. Внешне-политические факторы развития феодальной Руси. М., 1967.Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961.Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. № 62. 1958.Плетнева С. А. О юго-восточных окраинах русских земель домонгольского времени // КСИА. Вып. 99.Плетнева С. А. Половецкие каменные изваяния I/ Свод археологических ис-точников. Вып. Е4-2. 1974.Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью Золотоордынских ханов. М., 1966.Пряхин А. Д., Цыбин М. В. Раскопки многослой-ного Семилукского поселения // Археологические памятники эпохи бронзы Восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1986.Пряхин А. Д., Винников А. З., Цыбин М. В. Древнерусское Ши-ловское поселение на р. Воронеж // Археологические памятники эпохи железа Восточноевропей-ской лесостепи. Воронеж, 1987.Цыбин М. В. Погребения средневековых кочевников X XIV вв. в Среднем Подонье // Советская археология. № 3. 1986. {306}УКАЗАТЕЛЬ АР-ХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВАбашевский могильник эпохи бронзы (Чуваш-ская АССР) 22.Аверинское городище раннего железного века (Воронежская обл., Острогожский р-н) 177, 180, 182, 183.Александрия, поселение и могильник эпохи неолита бронзы (Харьковская обл., Купянский р н) 19.Архангельское городище (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19.Белогорские городища (I и II) и могильники (IIII) (г. Воронеж) 19, 38, 167, 194, 207, 215, 218, 256, 257, 277, 297.Беленджер, хазарский город (Дагестанская АССР) 229.Бельское городище ран-него железного века (Харьковская обл.) 186.Большой Липяг, энеолитическая стоянка (Липецкая обл.) 18.Бондарихинское поселение эпохи бронзы (Харьковская обл., Изюмский р-н) 162.Боршевские городища (Большое и Малое) и могильник (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19, 36, 37, 38, 211, 213, 218, 220, 256.Борщево, серия палеолитических стоянок (Борщево IIV) (Воронежская обл., Хохольский р-н) 29, 30.Борщево IV, поселение эпохи бронзы (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19, 33, 116.Булгар, центр Волжской Болгарии (Татарская АССР) 213Бунарки, курганы эпохи бронзы (Воронежская обл., Бобровский р-н) 33.Введенские курганы эпохи бронзы (Липецкая обл., Хлевенский р-н) 18, 126.Верхнекарабутовское поселение эпохи бронзы (Воронежская обл., Подгоренский р-н) 19, 33, 123.Владимировские курганы эпохи бронзы (Воронежская обл., Лискинский р-н) 33.Власовский могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Грибановский р-н) 19, 34, 130, 133, 134, 152, 153155, 293, 295.Вогрэсовская дамба, поселение эпохи бронзы (г. Воронеж) 33, 137.Волошинские городища раннего железного века (Воронежская обл., Острогожский р-н) 19, 36.Воргольское славянское городище (Липецкая обл., Елецкий р-н) 18, 38, 215, 216, 278.Воробьевка, средневековое венгерское погребение (Воронежская обл., с. Во-робьевка) 298.Вязовский сарматский могильник (Тульская обл., Ефремовский р-н) 18, 136. {307}Гагаринская стоянка палеолитической эпохи (Липецкая обл., Задонский р-н) 18, 29, 59, 60.Глинище, неолитическая стоянка (Тамбовская обл., Мичуринский р-н) 18, 31.Гремячье, наход-ка бронзового кельта (Воронежская обл., Хохольский р-н) 137.Дмитриевский могильник (Белго-родская обл., Шебекинский р-н). Долговская неолитическая стоянка (Липецкая обл., Данковский р-н) 18, 32.Дронихинское поселение эпохи неолита-бронзы, могильник эпохи энеолита (Воронеж-ская обл., Таловский р-н) 19, 32, 78, 82, 84, 105, 109, 111, 123, 295.Дуровка, могильник раннего железного века (Белгородская обл., Алексеевский р-н) 36.Животинное городище (Воронежская обл., Рамонский р-н) 18, 39, 167, 186, 194, 203, 275, 276, 279, 282, 295.Задонск, находка бронзо-вого кельта (Липецкая обл.) 137.Иванобугорский могильник эпохи энеолита бронзы (Воронеж-ская обл., Павловский р-н) 19, 32, 112, 123.Ильменский могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Борисоглебский р-н) 19. Итиль, центр Хазарского каганата (низовья Волги) 198, 213, 255.Караяшниковский курганный могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Ольховатский р-н) 19, 33.Карбун, клад медных изделий трипольской культуры (Молдавская ССР) 105.Колосковская мезолитическая стоянка (Белгородская обл., Валуйский р-н) 19.Кондрашовский курганный могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Семилукский р-н) 18, 33.Копанищенские многослойные стоянки (I