Содержание:
Введение3
Глава 1. Понятие и особенности пробелов в праве3
1.1. Понятие пробелов в праве5
1.2. Особенности пробелов в уголовном праве10
Глава 2. Аналогия и ее механизмы в уголовном праве РФ15
2.1. Особенности понятия аналогия права15
2.2. Уголовное право и РФ и аналогия18
Заключение25
Список используемых источников и литературы27
Введение
Необходимость построения и укрепления основ правового государства, каковым, согласно ст. 1 Конституции РФ, должна стать Россия, поставила перед российским обществом непростую задачу создания эффективной и целостной правовой системы, способной обеспечить приоритет общепризнанных прав и свобод личности, защиту права собственности, свободу предпринимательской деятельности и т.п. Выполнение этой задачи сопровождалось стремительным обновлением всей системы права и системы законодательства. Однако результатом такой стремительности, а равно - продолжающихся процессов ускоренного развития экономических, политических, трудовых и др. отношений, явилось возникновение многочисленных ситуаций, за которыми, выражаясь словами некоторых ученых, «трудно «успеть» даже при идеальной постановке нормотворческой деятельности» и, соответственно, - не урегулированных либо не достаточно полно урегулированных правовыми нормами.
Другой немаловажной предпосылкой недостатков сформированного в современной России правового пространства являются недоработки механизма подготовки и принятия законопроектов. В итоге многие действующие федеральные законы перегружены отсылочными нормами, содержат неясности, а в субъектах Федерации принимается большое число нормативно-правовых актов, противоречащих Конституции РФ и федеральным законам РФ. К сказанному можно добавить низкий в целом уровень правового сознания и правовой культуры населения, широко распространенный в обществе правовой нигилизм.
Таким образом, основным способом восполнения пробела в праве является издание недостающей правовой нормы, необходимость которой обусловлена жизнью. В тех случаях, когда правотворческий орган не сумел устранить пробел, используется правило применения права по аналогии.
Под аналогией понимается определенное сходство между различными явлениями или предметами. Применение права по аналогии не означает произвольного решения конкретных дел. Решение здесь принимается в соответствии с принципами законности и справедливости. В юриспруденции различаются два основных вида аналогии: аналогия закона и аналогия права.
Уголовном кодексе РФ 1996 г. впервые в отечественном уголовном праве в ранг закона были возведены принципы уголовного законодательства (ст. 3-7 УК). Среди них законодатель на первое место поставил принцип законности. Его уголовно-правовое содержание отражает известную классическую формулу "нет преступления, нет наказания без указания о том в законе". Она означает, что к уголовной ответственности может быть привлечено только лицо, совершившее общественно опасное деяние, прямо запрещенное уголовным законом. При этом наказание за совершенное преступление также назначается в пределах, установленных уголовным законом.
В соответствии с принципом законности применение уголовного закона по аналогии не допускается. Об этом прямо указано в ч. 2 ст. 3 УК.
Актуальность темы курсовой работы подтверждается и многократным ростом исследований, посвященных нетипичным, спорным ситуациям в праве, применения аналогии, механизмам толкования и правоприменения, пробелам в праве.
Определим основные цели нашего исследования:
1. Определить понятия и особенностей пробелов в праве
2. Проанализировать аналогия и ее механизмы в уголовном праве РФ
Логическая структура исследования введения, две главы, включающие в себя параграфы, заключения и список используемых источников и литературы.
Глава 1. Понятие и особенности пробелов в праве
1.1. Понятие пробелов в праве
В процессе правоприменения возникают такие ситуации, когда невозможно принять решение на основе существующих норм права, поскольку они для данного случая отсутствуют. Такая ситуация свидетельствует о пробеле в законодательстве и праве.
Пробел в праве это полное или частичное отсутствие норм, необходимость которых обусловлена развитием общественных отношений и потребностями практического решения дел.
Отличительная черта пробела в праве состоит в том, что те фактические обстоятельства, в отношении которых отсутствует конкретное нормативное предписание, в общем и целом правом урегулированы: законодатель выразил здесь свою волю через урегулирование аналогичных обстоятельств, через общие нормы права, общие и отраслевые правовые принципы. Таким образом, пробелы представляют собой своего рода «пропуски» в правовом пространстве, в ткани юридических норм, которые нежелательны и в принципе должны быть исключены из общего правила, адекватного правового регулирования социальной сферы.
Пробелы могут быть различными. Прежде всего выделяют пробелы во время появления: первичные (первоначальные), возникшие в момент издания нормативно-правовых актов, как правило, в результате упущения правотворческих органов, и последующие (вторичные), появившиеся после издания правовых актов, в процессе развития общественных отношений.
Пробелы могут быть в законах, в указах главы государства, в постановлении правительства, в инструкции министерства. В соответствии со структурой норм права выделяют пробел в гипотезе, пробел в диспозиции, пробел в санкции.
В принципе пробелы в праве, как и случае полной правовой неурегулированности, должны устраняться законодателем по мере их обнаружения. Однако, в силу системности права, тесного взаимодействия элементов системы права, пробел в праве можно преодолеть еще в процессе реализации права, а именно в процессе правоприменения. В связи с этим Алексеев С. С. Вполне справедливо отмечает, что «восполнение пробелов в праве это специфическая форма (метод) применения действующего права, при котором юридическое дело решается в соответствии с волей законодателя, не нашедшей, однако, выражения в конкретных юридических предписаниях».
Становится ясно и понятно, что существуют пробелы в праве особо при проведении кодификации. Эта проблема встает наиболее остро, когда выявлются сферы жизнедеятельности человека, неохваченные правом. При этом следует особое внимание уделять не только недостатком и неточностям действующего законодательства, но и глубже понимать сам правоприменительный процесс в целом. И действительно, ведь именно на практике чаще всего встает ребром вопрос об отсутствии той или иной нормы права, отсутствии урегулированности спорных правоотношений. устранение пробелов в праве, на мой взгляд, ближе к практической деятельности, так как выявление пробелов требует столкновения правых норм и общественных отношений. Но, при любых обстоятельствах, практические рекомендации требуют сколько-нибудь развитой методологической базы.
Вопрос о пробелах в праве в юридической науке возникает преимущественно в связи с применением и толкованием правовых норм, а также при решении общеметодологических задач правотворческого и правоприменительного процесса.
Право по содержанию есть совокупность конкретно определенных правил поведения людей.
Понимание понятия пробел в законе или праве достаточно сложное и юридической литературе нет однозначной его трактовки, так как смешение фактических общественных отношений с правоотношениями и, особенно, их включение в понятие права, затрудняет уяснение вопроса о пробелах.
Определяя право через нормы или совокупность норм, необходимо обращать внимание на применение права в общественных отношениях.
Однако, мне бы хотелось отметить, что существуют действительные и мнимые пробелы в праве.
Так, действительный пробел это действительное отсутствие нормы права, регулирующей конкретное общественное отношение, в том случае, когда такое отношение входит в сферу правового регулирования. Его следует отличать от мнимого или кажущегося пробела. Действительный пробел в праве может возникнуть с начала правового регулирования или вследствие развития новых отношений, которые не могли быть предусмотрены законодателем. Пробелы в праве объективно возможны, а в некоторых случаях просто неизбежны.
Вместе с тем, действует правило, что если существует пробел, то нельзя на этом основании отказать в официальной правовой оценке поведении лиц, оказавшихся в ситуации, которая находится в сфере правового регулирования. Проблематика дачи официальной правовой оценки спорного правоотношения, прежде всего, судами будет рассмотрена мною ниже.
Мнимым является пробел, когда определенный вопрос не регулируется правом, хотя, по мнению того или иного лица, группы лиц, должны быть урегулированы нормами права.
Мнимые (кажущиеся) пробелы вытекают из представлений, когда полагают, что общественное отношение должно быть урегулировано правовой нормой, хотя на самом деле оно вообще находится вне той сферы, которое правом регулируется (любовь, дружба и т.п.). Обычно, такие представления характерны для людей несведущих в праве.
Говоря о понятии такой категории как пробел в праве можно остановиться на следующих его определениях.
Пробел в праве несовершенство права, отсутствие реального содержания, которое должно являться необходимым его компонентом. Некоторые видят в праве и намеренные пробелы, что значит - законодатель сознательно оставил вопрос, находящийся в поле его зрения, открытым с целью предоставить его решение течению времени или отдавал его на усмотрение практики. Необходима теоретическая разработка оснований оставления законодателем тех или иных вопросов без внимания.
Пробелы в праве это своего рода дефекты и волеизъявление законодателя, когда не осознаются объектами право регулирования институты, подлежащие закреплению в праве.
Пробелы это дефекты системы права, когда отсутствуют отдельные нормы, а возможно и целые их совокупности.
Помимо всего прочего, можно говорить и об объеме пробельности в праве: говорить о полном отсутствии необходимых нормативных актов либо о неполноте действующего нормативного акта. Объем пробельности также существенно важный момент в урегулированности правоотношений.
Говорить о полном отсутствии необходимых правовых актов можно, когда нормодатель не урегулировал обособленную совокупность общественных отношений, требующих закрепления правом, и поэтому отсутствуют конкретные нормы права. Если на регулирование каких-либо обстоятельств государственная воля проявлена, то можно говорить о пробелах в праве как о полном отсутствии нормативных актов.
Тут же хотелось бы подчеркнуть, что пробел отличается от ошибки, когда данные фактические отношения урегулированы, но в силу изменившихся условий времени, в силу новых потребностей и интересов правовое регулирование оказывается неправильным.
Другими словами, пробел в праве есть всегда молчание права.
Правовые последствия не наступают в случаях квалифицированного молчания. Если законодатель не проявил положительной воли на их регулирование, это вовсе не означает, что он проявил отрицательную волю (это касается, прежде всего административного и уголовного законодательства).
Основными критериями установления пробелов выступают:
- потребность правового регулирования.
- не должны противоречить требованиям действующего законодательства и нормам права.
- научная и правовая политика законодателя в качестве критерия установления пробела.
- воля государства на создание соответствующих норм.
К сожалению, фактом является то, что достижение конечных целей права затрудненно и эффективность действующих норм снижается, когда полностью отсутствует необходимый нормативный акт.
Говоря о пробеле в праве как о неполноте действующих актов, (речь идет о дефектах в оформлении государством своей воли, о неполном ее выражении посредством юридических норм), нельзя констатировать неполноту закона, если понимать ее как несоответствие содержания, логического смысла и буквального смысла, выраженного в его текстуальной форме, устраняемого путем толкования. Никакие приемы толкования не способны устранить действующие устаревшие законы, толкование которых лишь подчинено цели уяснения воли законодателя, заключенной в нормах права. С помощью различных приемов толкования уясняется воля законодателя, а с помощью расширительного или ограничительного толкования буквальный смысл норм приводится в соответствии с действующим законодательством.
Пробелом в праве будет такая неполнота законодательства, когда содержание норм права не дает основания для разрешения определенного случая, когда ни буквальным текстом, ни его смыслом этот случай не охватывается. Только абсолютно не ясные и взаимоисключающие нормы могут свидетельствовать о пробеле.
Установление пробела преследует продолжение целей толкования на новой ступени детализации. При установлении неполноты актов необходимо определять, входят ли фактические обстоятельства в сферу правового воздействия. Именно это и характеризует творческий характер правоприменительной деятельности.
1.2. Особенности пробелов в уголовном праве
Как мы уже успели выяснить, пробелы в праве присущи любой, даже самой совершенной законодательной системе. Никакой законодатель не может быть абсолютно застрахован от ошибки или недосмотра, создающих пробелы. Об этом свидетельствует и опыт развития уголовного законодательства России.
В уголовном праве типичны следующие два варианта пробелов:
1) отсутствие в законе прямого указания на уголовную противоправность отдельных общественно опасных деяний;
2) несовершенство действующей нормы уголовного закона, отсутствие ясного указания на признаки преступного деяния, не позволяющее в полной мере применить ее в соответствии с истинной волей законодателя (а иногда и подлинная воля законодателя представляется загадкой).
Пробелы свойственны как Общей, так и Особенной частям уголовного законодательства.
Так, ст. 25 УК РФ, раскрывая содержание прямого и косвенного умысла через отношение к последствиям деяния, применима лишь к так называемым материальным составам преступлений. Не определяя умысла в "формальных" составах, законодатель (надо думать, невольно) подталкивает к "крамольной" мысли о том, что в них он вообще отсутствует. Ситуация эта известна и требует исправления.
Другой пример. Обратимся к нормам, регламентирующим ответственность соучастников преступления. Действующий УК не оперирует понятием "неудавшееся соучастие", однако теория уголовного права и учебная литература его всегда выделяли.
С неудавшимся, или беспоследственным, соучастием мы сталкиваемся в тех случаях, когда, несмотря на все усилия соучастников, исполнитель отказывается совершить преступление. Организационная деятельность, подстрекательство и пособничество оказываются в этом случае безрезультатными. Между тем УК РФ предусматривает правила квалификации лишь в отношении неудавшегося подстрекательства. Согласно ч. 5 ст. 34 "за приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по независимым от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления".
О неудавшихся организационных и пособнических действиях закон не упоминает. Практика, однако, вполне может столкнуться со случаями, когда, несмотря на все выполненные действия по организации преступления или пособничеству ему, исполнитель либо сразу отказался от совершения преступления, либо, первоначально согласившись, отказался от выполнения преступления впоследствии.
Таким образом, правила квалификации неудавшегося соучастия лишь частично регламентированы уголовным законом. В данном случае это пробел закона, который может быть устранен путем внесения соответствующих изменений в ст. 34 УК.
В качестве пробела следует рассматривать также и отсутствие в ряде случаев регламентации условий применения уголовно-правовых норм. Например, в ч. 2 ст. 10 УК РФ указывается: "Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом". Но как применять это положение? При приведении вынесенных ранее приговоров в соответствие с новым уголовным законом суд должен руководствоваться жесткими, конкретными критериями, а не определять наказание "в пределах, предусмотренных новым уголовным законом".
С целью "подкорректировать" ч. 2 ст. 10 УК на время приведения в соответствие ранее вынесенных приговоров с новым УК законодатель был вынужден внести изменения в Федеральный закон от 13 июня 1996 г. "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации", которым предложил снизить наказание до верхних пределов санкции нового закона лицам, осужденным ранее к более строгому наказанию, чем этот верхний предел.
Вместе с тем более справедливым, отвечающим требованиям индивидуализации наказания с учетом роли каждого осужденного в совершении преступления, было бы, на наш взгляд, указание в законе о сокращении наказания всем лицам, отбывающим наказание по приговорам, вынесенным до вступления в силу нового уголовного закона, пропорционально смягчению этим новым законом верхнего предела наиболее строгого вида наказания.
Нккоторые описаные дефекты можно легко обнаружить и в Особенной части УК. Так, ч. 1 ст. 171 представляет собой норму, не охватывающую именно те общественные отношения, которые объективно должны были бы рассматриваться как предмет ее правового регулирования.
Дело в том, что диспозиция рассматриваемой нормы не устанавливает, как это ни странно, уголовной ответственности за занятие запрещенными видами деятельности. Действующая редакция предполагает возможное привлечение к уголовной ответственности лишь за такую предпринимательскую деятельность, которая в принципе может быть зарегистрирована или пролицензирована.
Очевидно, что лицо, занимающееся запрещенным видом деятельности, за которую не предусмотрена уголовная ответственность специальной нормой уголовного закона, избежит таковой. Например, УК не содержит нормы, устанавливающей ответственность за розничную продажу этилового спирта, хотя такие действия запрещены Федеральным законом от 22 ноября 1995 г. "О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции". Поэтому возможное привлечение за подобные действия к ответственности по ст. 171 УК совершенно справедливо будет рассматриваться как аналогия закона, которая, как известно, в уголовном праве не допускается (ч. 2 ст. 3 УК). Таким образом, именно те общественные отношения, посягательство на которые представляет очевидную общественную опасность, данная норма уголовного закона не защищает.
Отсутствует в УК и норма, предусматривающая ответственность за рабство и торговлю людьми (работорговлю). В определенной степени подобного рода деяния охватываются ст. 152, устанавливающей ответственность за торговлю несовершеннолетними. Но ответственности за торговлю взрослыми людьми она не предусматривает. Статьи же 126 и 127, предусматривающие ответственность за похищение человека и незаконное лишение свободы, по своей сути могут и не охватывать случаи рабства.
Напомним, что ст. 1 Конвенции относительно рабства от 25 сентября 1926 г., участником которой является и Россия, определяет рабство не просто как отсутствие личной свободы, а как "состояние или положение человека, над которым осуществляются атрибуты права собственности или некоторые из них", а работорговлю (торговлю невольниками) - как "всякий акт захвата, приобретения или уступки человека с целью продажи его в рабство, всякий акт приобретения невольника с целью его продажи или обмена, всякий акт уступки путем продажи или обмена невольника, приобретенного с целью продажи или обмена, равно как и вообще всякий акт торговли или перевозки невольников". Констатация указанного пробела в уголовном праве фактически означает, что в УК РФ не нашли своего адекватного отражения нормы международного уголовного права о борьбе с рабством и работорговлей.
Глава 2. Аналогия и ее механизмы в уголовном праве РФ
2.1. Особенности понятия аналогия права
Аналогия закона это применение к не урегулированному в конкретной норме отношению нормы закона, регламентирующей сходные отношения. Необходимость применения данного приема заключается в том, что решение по юридическому делу обязательно должно иметь правовое основание. Поэтому если нет нормы, прямо предусматривающей спорный случай, то надо отыскать норму, регулирующую сходные со спорным отношения. Правило найденной нормы и используется в качестве правового основания при принятии решения по делу.
Применение закона по аналогии заключается в следующем. Возможно, например, что при решении какого-либо гражданского или уголовного дела окажется, что данный случай прямо законом не предусмотрен, но поскольку суд не может отказаться от разрешения дела по тем мотивам, что в законе есть пробел, он должен решить дело на основании закона, предусматривающего случай, наиболее сходный (аналогичный) с рассматриваемым.
Аналогия в праве имеет совершенно иное значение. Она является не средством обхода закона, а средством, обеспечивающим действительно правильное применение закона. Допускается аналогия не против закона и не вопреки закону, а только на основании закона и в пределах закона. Поэтому совершенно исключается применение аналогии, когда данный случай предусмотрен законом. Если же данный рассматриваемый случай прямо законом не предусмотрен, то необходимо установить, как решает закон другие случаи того же рода, одинаковые с данным случаем по существу, но отличающиеся каким-либо отдельными второстепенными признаками, и применять закон, предусматривающий наиболее сходный по существу случай.
Таким образом, аналогия может применяться лишь как исключение, а не как правило; ее применение ограничивается узкими рамками и производится лишь как средство восполнения неизбежных пробелов в законе, который всех случаев жизни вообще предусмотреть заранее никогда не может.
Например, ст. 5 Семейного кодекса РФ регламентирует, что «ели отношения между членами семьи не урегулированы семейным законодательством, соглашением сторон и при отсутствии норм гражданского права, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяются нормы семейного и (или) гражданского права, регулирующие сходные отношения (аналогия закона). При отсутствии таких норм права и обязанности членов семьи определяются исходя из общих начал и принципов семейного и (или) гражданского права (аналогия права).
Наряду с аналогией закона (analogia legis) в юридической литературе обычно указывается аналогия права (analogia juris).
Под аналогией права понимается решение дела на основе общих принципов, заложенных в данной правовой системе, а под аналогией закона решение дела на основе закона, предусматривающего наиболее сходный случай.
Этот прием применения права возможен в самых исключительных случаях, так как развернутое и стабильное законодательство регулирует общественные отношения достаточно полно и устанавливает правовые нормы, дающие суду возможность решить на основе закона любой спор о праве гражданском.
Следует признать, что такое применение права нет основания именовать аналогией права, так как в данном случае нет никакой аналогии (т.е. сходства): речь идет не о применении сходного (аналогичного) закона, так как такого закона в данном случае не оказывается (иначе была бы аналогия закона), а о решении непредусмотренного законом случая на основании общих принципов законодательства по данному вопросу.
К чему может привести злоупотребление аналогией, показывает история уголовного права фашистской Германии. Закон от 28 июня 1935 г. отменил основополагающий принцип права «нет преступления без закона» и ввел широкое применение аналогии, создав тем самым «правовую базу» для судебного произвола и расправы с политическими противниками, которые никаких преступлений в общепринятом смысле слова не совершали. Не случайно четвертый съезд Международной ассоциации уголовного права, состоявшийся в 1937 г. в Париже, осудил аналогию в уголовном праве и выступил против ее применения. Тем не менее в УК РСФСР, действовавшем до 1 января 1961 г., сохранялась статья 16, в которой говорилось: «Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно с теми статьями Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления».
Изложенные теоретические положения, типичные и для российской науки, и для юриспруденции Запада, справедливы применительно лишь к той части нормативной системы, которая создана государством. Иными словами, в них не учитывается несовпадение права и закона. Если понимать под правом формирующуюся естественно-историческим путем систему общеобязательных правил поведения, то никаких пробелов в ней нет и быть не может.
Появление институционализировавшегося отношения, естественно вписывающегося в социальный организм, тождественно появлению фактического основания будущей юридической нормы. Она, возможно, на этой стадии еще не существует, но уже не может не начать формироваться. Ведь общественное отношение клеточка общества, и ее разрушение, риск которого многократно возрастает в отсутствие нормативного регулирования, опасно для целостности социальной системы. Общественный организм в процессе саморазвития необходимо порождает и средства собственной стабилизации в конечном счете юридическую норму. На пути же к ней юридически значимым может быть признано и само общественное отношение, причем это признание обществом может быть оформлено официально представляющим его государством, хотя бы в виде судебного или административного прецедента. Иными словами, в понимаемой таким образом юридической системе всегда может быть найден источник права для разрешения любого дела.
2.2. Уголовное право и РФ и аналогия
В Уголовном кодексе РФ 1996 г. впервые в отечественном уголовном праве в ранг закона были возведены принципы уголовного законодательства (ст. 3-7 УК). Среди них законодатель на первое место поставил принцип законности. Его уголовно-правовое содержание отражает известную классическую формулу "нет преступления, нет наказания без указания о том в законе". Она означает, что к уголовной ответственности может быть привлечено только лицо, совершившее общественно опасное деяние, прямо запрещенное уголовным законом. При этом наказание за совершенное преступление также назначается в пределах, установленных уголовным законом.
В соответствии с принципом законности применение уголовного закона по аналогии не допускается. Об этом прямо указано в ч. 2 ст. 3 УК.
Путь российской уголовно-правовой науки к такому пониманию принципа законности и, соответственно, к отрицанию возможности применения аналогии, был довольно сложен и тернист.
Принцип "нет преступления без указания о том в законе" впервые был зафиксирован в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 г.). Уголовное уложение 1903 года начиналось с определения преступления, под которым понималось "деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания". Несомненно, что данная формулировка означала провозглашение принципа "нет преступления без указания о том в законе".
И хотя циркуляр НКЮ предписывал использовать аналогию только в исключительных случаях, "когда деяние подсудимого точно не предусмотрено Уголовным кодексом, но суд признает его явно опасным с точки зрения правопорядка, установленного рабоче-крестьянской властью", ее применение было достаточно широко распространено. Аналогия применялась в случаях квалификации организации лжекооперативов, подделки иностранной валюты, мужеложства, отказа от дачи покупателю сдачи и других деяний, прямо не запрещенных кодексом.
УК РСФСР 1926 г. сохранил норму об аналогии. В ст. 16 указывалось, что если то или иное общественно-опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления. Это одно из немногих нормативных определений аналогии в уголовном праве.
Применение аналогии объяснялось наличием пробелов в советском уголовном праве в сочетании с необходимостью борьбы с классовым врагом. Те "осторожные" сторонники применения аналогии, которые усматривали в ней "временное отступление от строгой законности, необходимое в период быстрых преобразований в праве" , подвергались жесточайшей критике.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК РСФСР 1960 г. не предусматривали применения аналогии. Статья 3 Основ (ст. 3 УК) устанавливала: "Уголовной ответственности и наказанию подлежат только лица, виновные в совершении преступления, т.е. умышленно или по неосторожности совершившие предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние". Соответственно, социальная характеристика преступления как деяния общественно опасного, дополнилась правовой - предусмотренностью деяния уголовным законом. Отмену аналогии, безусловно, следует рассматривать как важный шаг на пути к укреплению законности. Однако, как показала практика, это не исключило ее фактического применения.
Подобные решения совершенно справедливо уже в то время были расценены как применение уголовного закона по аналогии и нарушение принципа "нет преступления без указания о том в законе".
Отсутствие в уголовном законодательстве специальной нормы об ответственности за угон автомототранспортных средств (ст. 212.1 была включена в УК только в 1965 г.), по признанию современников, "приводило к незаконному возрождению института аналогии". В одних случаях действия виновных квалифицировались как хулиганство, в других - как кража или самоуправство.
Завуалированную форму аналогии представляла собой квалификация как мошенничества присвоения или растраты личного имущества граждан (до 1994 г. УК РСФСР в ст. 92 предусматривал ответственность за подобные посягательства лишь в отношении государственного или общественного имущества). Мнение, что подобного рода практика формально не противоречит закону, так как присвоение есть вариант злоупотребления доверием как способа мошенничества, нельзя поддержать ни формально, ни по существу. Злоупотребление доверием при присвоении или растрате в отличие от мошенничества не предопределяет перехода к лицу имущества, а происходит, когда имущество уже находилось во владении, и притом правомерном, виновного. Соответственно, при мошенничестве умысел виновного на завладение имуществом возникает до его передачи, а при присвоении - лишь после того, как имущество передано на законных основаниях.
В связи с законодательным запретом на применение аналогии ее вопросы в советском и современном уголовном праве как-то отошли на "задний" план. Как в общетеоретической, так и в уголовно-правовой литературе сложилось мнение, что в уголовном праве не должно быть места аналогии, причем отрицалась не столько возможность фактического ее применения, (вышеприведенные факты были известны юридической общественности и не давали основания для подобной постановки вопроса), сколько теоретическая ее допустимость при наличии пробела. Между тем, тщательный анализ ст. 3 УК РФ 1996 г. как впрочем, и ст. 3 УК РСФСР 1960 г., позволяют сделать иной, не такой категоричный вывод.
При сопоставлении содержания ч. 1 и 2 ст. 3 УК возникает несколько вопросов, связанных со сферой действия части второй данной статьи. Во-первых, ограничивается ли требование о недопустимости применения уголовного закона по аналогии только рамками преступления, наказания и иных уголовно-правовых последствий или же это означает полное исключение аналогии закона? Во-вторых, является или нет указанный запрет лишь дополнительной, более четко выраженной, по сравнению с ч. 1 ст. 3 УК, своеобразной защитой от аналогии закона, или он охватывает всю сферу уголовно-правового регулирования? И, в третьих, возможен ли абсолютный, полный запрет на применение аналогии в уголовном праве?
Этот подход представляется нам наиболее оптимальным. Как бы широко не трактовать запрет аналогии, под ним подразумеваются лишь запрещение применять нормы, определяющие преступность деяния, к отношениям, не криминализированным уголовным законом. Наличие в уголовном законодательстве пробелов, необходимость их немедленного восполнения в процессе разрешения уголовных дел не позволяют считать достаточным социально-юридические основания полного отказа от аналогии при применении уголовного закона.
Что же касается конкретных примеров применения аналогии в настоящее время, то в качестве такового можно привести ситуацию, возникшую после принятия УК 1996 г. в связи с пробельностью ст. 69 УК. Квалификация преступлений, совершенных виновным, сомнению не подвергается. Проблема возникала при определении окончательного наказания по совокупности. Строго придерживаясь текста ст. 69, назначить его не представлялось возможным из-за отсутствия в законе правила назначения наказания при сочетании деяния небольшой тяжести с иной категорией преступления. Придерживаясь позиции о полной недопустимости аналогии, суды в течение полутора лет вообще не должны были принимать решения по указанным делам. Однако, можно (и нужно) было выбрать и другой вариант: применить аналогию закона, воспользовавшись правилами, изложенными в ч. 2 или 3 ст. 69. Предпочтительным в этом случае было применение ч. 2 данной статьи исходя из принципа о толковании возникающих сомнений в пользу виновного (подсудимого). И практика шла именно по такому пути.
В современной литературе по уголовному праву аналогия определяется как "восполнение пробела в праве, когда закон применяется к случаям, прямо им не предусмотренным, но аналогичным тем, которые непосредственно регулируются этим законом", либо как "применение к деянию, не подпадающему под признаки состава преступления, близкой по характеру нормы", либо как "привлечение кого-либо к уголовной ответственности за сходные, но не предусмотренные прямо в УК деяния".
Интересно, что в этих, по существу мало, чем отличающихся друг от друга определениях, раскрывается понятие только аналогии уголовного закона. Возможность применения уголовного закона на основании общеправовых и уголовно-правовых принципов (аналогии права) не допускается даже теоретически.
Криминалисты рассматривают аналогию права чаще всего как противоречащую самой идее законности. Это было бы так, если использовать ее как средство признания тех или иных деяний уголовно наказуемыми. Но ведь речь идет о другом: о том, чтобы обеспечить правильное применение закона, с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию. И если в данной области отсутствуют какие-либо законодательные установления материального порядка, то почему суд не может руководствоваться общими началами, задачами, целями и принципами уголовного права? Да, конечно при аналогии права элемент творчества субъекта правоприменения существенно возрастает, олицетворяя собой его усмотрение. Моделируется норма, которая представляется правоприменителю обусловленной общими правовыми идеями. Ввиду этого повышается опасность необоснованного решения. Но такое рациональное решение, безусловно, предпочтительней, нежели полное усмотрение суда.
Попав один раз в "капкан" из-за собственной ошибки, законодатель вновь "забыл" указать возраст уголовной ответственности, на сей раз в ст. 151 УК РФ 1996 г. В контексте действующего уголовного законодательства буквальное толкование было тем более парадоксальным, что за вовлечение несовершеннолетнего в преступление подлежало ответственности лишь лицо, достигшее 18-летнего возраста, а за вовлечение в совершение непреступных антиобщественных деяний - при буквальном толковании также и лицо, не достигшее этого возраста. Ошибка была исправлена только спустя 7 лет. Как все это время следовало применять данную норму? Разумеется, исходя из повышенного возраста уголовной ответственности в 18 лет. Но каким образом придать этому решению законный статус? Полагаем, что решить этот вопрос ни в рамках ограничительного толкования, как считают некоторые ученые, ни даже в рамках аналогии закона, не удастся.
Строго говоря, в данном случае, единственным видом толкования, которое следует применить, может быть только толкование систематическое (следует обратиться к содержанию ст. 20 УК РФ). После этого все встает на свои места: ответственности подлежит лицо, достигшее 16 лет. Другое дело, что такая постановка вопроса абсурдна: толкование не может повлечь последующую корректировку закона вопреки ясно выраженному и выясненному его смыслу (пускай даже смысловое содержание закона и выводится из текста, наличие в котором технико-юридической ошибки, очевидно).
Аналогия же закона здесь в принципе неприменима (даже безотносительно к ее запрещенности), поскольку анализируемое деяние уголовным законом запрещено и обращаться к схожим нормам уголовного закона нет необходимости. Поэтому единственным выходом является решение вопроса на основании основополагающего принципа уголовного права, присущего многим правовым системам: в сомнительных случаях следует выбирать решение, наиболее благоприятное (менее репрессивное) для лица, совершившего общественно-опасное деяние. А это, по-нашему мнению, и есть аналогия права.
Заключение
Пробел в праве представляет собой полное или частичное отсутствие в источниках права норм, принципов, идей, необходимых для профессиональной юридической оценки фактов и связей, возникших или способных возникнуть в такой сфере общественных отношений, которая входит или должна входить в сферу правового регулирования (в силу действующих в обществе экономических, социальных, политических и др. отношений).
Пробел в законе - это полное или частичное отсутствие во всем массиве действующего законодательства правовой нормы, необходимой для полноценного решения вопроса, входящего в сферу правового регулирования. Это ситуация, в которой конкретное решение спорного вопроса полностью или в какой-то части законом не предусмотрено.
Вопрос о наличии пробела в праве можно ставить только в том случае, когда в процессе столкновения определенных интересов (личных или общественных) возникла необходимость юридической квалификации спорной ситуации (факта, отношения) и если необходимость такой квалификации охватывается профессиональным юридическим правосознанием.
Признаками наличия пробела в праве, являются: а) факт вхождения конкретной спорной ситуации в сферу общественных отношений, подлежащих правовому регулированию; б) невозможность однозначного разрешения данной ситуации при помощи действующих правовых норм; в) необходимость профессиональной юридической оценки данного спора.
Итак, аналогия закона представляет собой решение конкретного юридического дела на основе правовой нормы, рассчитанной не на данный, а на сходные случаи. Если компетентный орган решает дело в соответствии с предписаниями нормы, регулирующей наиболее сходные (аналогичные) общественные отношения, то в данном случае имеет место аналогия закона. При этом применяемая норма права данное отношение непосредственно не регулирует. Она регулирует другие, но близкие, родственные отношения.
Аналогия права это принятие решения по конкретному делу на основе общих принципов и смысла права. Аналогия права применяется тогда, когда при наличии пробела невозможно подобрать сходную, аналогичную норму права.
Применение права по аналогии в современных государствах ограничено. Оно полностью исключается при разрешении уголовных дел. Уголовное законодательство исходит из принципа, по которому преступлением не может считаться деяние, не предусмотренное уголовным законом. В связи с постоянным совершенствованием и развитием законодательства применение права по аналогии становится редким исключением даже для тех отраслей права, где оно допускается.
Во-первых, применение аналогии в уголовном праве как способ преодоления пробелов на основе усмотрения правоприменителя - есть мера нежелательная, но вынужденная.
Во-вторых, неизбежно и допустимо применение, как аналогии закона, так и аналогии права.
И, в третьих, даже самый максималистский подход к интерпретации принципа законности в уголовном праве вполне позволяет ограниченно толковать запрет на применение аналогии. Следовало бы официально закрепить возможность применения аналогии в самом законе, сделав, однако это таким образом, чтобы избежать проникновения в уголовное право аналогии в ее традиционном понимании - как метода криминализации деяний. Это можно сделать раскрыв в тексте ч. 2 ст. 3 УК содержание понятия "аналогия" и изложив ее в следующей редакции: "Аналогия, т.е. ответственность за деяние, уголовная наказуемость которого прямо не предусмотрена в настоящем кодексе, не допускается".
Список используемых источников и литературы
- Конституция РФ. От 1993 г.
- Декларация прав и свобод человека и гражданина РФ от 1991 г.
- Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ // СПС «Гарант»
- Алексеев С. С. Государство и право. М. 2016. 465с.
- Беккария Чезаре. О преступлениях и наказаниях.// Законность. 1993. №1-5
- Власов В. И. Теория государства и права. - Ростов-на-Дону. - 2015 - 485 с.
- Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Юсупова О. Н. М. 2016. -1053 с.
- Лазарев А.Е. Пробелы в уголовыном праве. - М. 2017. - 563 с.
- Лобанов Г. А. Поговорим об аналогиях: монография. - М. 2016. - 200с.
- Магазинер Я. М. Пробелы в праве // Правоведение. - № 4. 2015. С. 89
- Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М.: Издательство БЕК. 2006. 560с.
- Научно-практический комментарий к Гражданскому Кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Мозолина В. П., Малеиной М. Н. - М. - 2009. - 789 с.
- Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация /Отв. ред. В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев. М. 2011 431с.
- Постатейный Комментарий к Уголовному кодексу РФ /Под ред. Наумова А.В. М. 2015. -765с.
- Словарь по уголовному праву. / Отв. ред. Красильникова А.Л.. - М.: Бек. - 2017. 702с.
- Спиридонов Л. И. Теория государства и права. М. - 2015. - 689 с.
- Таганцев Н.C. Русское уголовное право. т.1. - М. - 1902. 453с.
- Туманов В.А. Права человека и исполнительная власть. // Советское государство и право. 2017. №2. С.5
- Уголовное наказание в вопросах и ответах: Учебное пособие / Басков В.И., Борзенков Г.Н., Голоднюк М.Н. и др. - М. - Зерцало. - 2016. 322с.
- Уголовное право. Общая часть / Под ред. Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов. - М.: Юриспруденция. 2014. - 784с.
- Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога. М.: Юристъ. - 2015. 640с.