СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………..3
ГЛАВА 1. ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РФ
1.1.Основные этапы возникновения и формирования института необходимой обороны в российском праве……………………………………..7
1.2. Необходимая оборона как понятие уголовного права………………..10
1.3.Отграничение необходимой обороны от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния……………………………………..………15
ГЛАВА 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ УСЛОВИЙ И ПРЕДЕЛОВ ПРАВОМЕРНОСТИ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В РФ
2.1.Условия необходимой обороны как критерии ее правомерности…….25
2.2.Пределы необходимой обороны…..…………………………………….28
ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМЫ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ, ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ…………………………………….................................................41
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………............52
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………………............55
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы работы. Обострение криминогенной обстановки на современном этапе, сопровождающееся невозможностью своевременного и эффективного воздействия на преступность со стороны правоохранительных органов РФ обуславливают практическое применение гражданами необходимой обороны. Именно необходимая оборона предоставляет гражданам возможность обеспечивать свою защиту всеми способами, установленными законом, путем причинения вреда лицу (ам), посягающему (им) на их безопасность.
Данный традиционный для уголовного права институт выполняет функцию укрепления правопорядка в обществе, он является действенным средством борьбы с преступными проявлениями и своеобразной «передовой» границей защиты прав и свобод человека.
Одной из правовых гарантий повышения активности граждан в пресечении криминальных деяний является уголовно-правовая защита прав и интересов лиц, действующих в состоянии необходимой обороны, закрепленная на уровне Закона. При использовании необходимой обороны государство должно гарантировать гражданам их не привлечение к уголовной ответственности вследствие защиты личных и общественных интересов.
Необходимость данной гарантии подтверждается многочисленными примерами из следственной и судебной практики, которые демонстрируют нарушения применительно к нормам ст.37 УК РФ, приведшим к необоснованному осуждению граждан за последствия применения ними необходимой обороны.
Такой результат является следствием несовершенного уголовно-правового законодательства, которое, несмотря на изменения и дополнения в последних редакциях УК РФ, не дает четких обоснований для привлечения к уголовной ответственности лица, применившего необходимую оборону, оставляя окончательное решение на усмотрение суда.
Данная проблема обуславливает как теоретический интерес к исследованию необходимой обороны как института уголовного права, так и актуальность темы данного исследования.
Степень научной разработанности проблемы. Вопросы необходимой обороны освящались в трудах классиков-теоретиков уголовного права (Ю. В. Баулина, А. А. Герцензона, Н. Д. Дурманова, В. Н. Кудрявцева, A. A. Пионтковского, М. Д. Шаргородского и др.
Различные аспекты рассматриваемой проблемы изучались такими учеными, как: В. М. Баранов, Н. Ф. Кузнецова, И. И. Карпец, В. В. Лунеев, B. C. Нерсесянц, М. С. Строгович, А. Н. Трайнин и др.
Однако большинство этих исследований были опубликованы более 20 лет назад.
Также, несмотря на глубокий теоретический анализ, проведенный перечисленными исследователями, они практически не рассматривали вопросы обоснованности уголовного законодательства, регулирующего необходимую оборону.
В процессе усовершенствования и реформирования уголовного законодательства РФ институт необходимой обороны мало подвергался изменениям, а те изменения, которые были сделаны, носят противоречивый характер.
Таким образом, тема данного исследования является актуальной.
Цель исследования - правовой анализ необходимой обороны как института уголовного права.
Объектом исследования являются правоотношения, возникающие в связи с применением уголовно-правовых норм, регламентирующих правомерную необходимую оборону.
Предмет исследования - система уголовно-правовых норм, определяющих условия и пределы необходимой обороны, а также отдельные проблемы совершенствования уголовного закона и правоприменительной практики в сфере применения необходимой обороны.
Задачи исследования:
1) осуществить правовую характеристику необходимой обороны в уголовном праве РФ;
2) проанализировать условия и пределы правомерности необходимой обороны в РФ;
3) рассмотреть проблемы необходимой обороны в российском законодательстве и правоприменительной практике, пути их решения.
Научная новизна. Проведено теоретико-правовое исследование необходимой обороны как института уголовного права РФ.
В роботе рассмотрены основные этапы возникновения и формирования института необходимой обороны в российском праве, определены отграничения необходимой обороны от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния.
В ходе проведенного научного исследования проанализированы условия и пределы правомерности необходимой обороны в РФ.
В роботе также освещены проблемы необходимой обороны в российском законодательстве и правоприменительной практике, предложены пути их решения.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней дана правовая характеристика необходимой обороны в РФ.
Практическая значимость исследования заключается в том, что основные теоретические разработки, содержащиеся в работе, могут быть использованы для дальнейших исследований данного института уголовного права.
Материалы исследования могут быть использованы в правотворческой деятельности в процессе усовершенствования российского уголовно-правового законодательства, а также при преподавании правовых дисциплин.
Работа может представлять интерес для юристов, практикующих в сфере уголовного и уголовно-процессуального права, при разрешении спорных вопросов, связанных с необходимой обороной.
Методология исследования - общие положения и принципы материалистической диалектики.
Методы исследования: логико-семантический, формально-логический, исторический, историко-правовой, сравнительно-правовой, структурно-функциональный и др.
Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, 3 глав, заключения, списка использованной литературы. Текст изложен на 62 страницах компьютерного текста. Список использованной литературы включает 72 наименования.
ГЛАВА 1. ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РФ
1.1.Основные этапы возникновения и формирования института необходимой обороны в российском праве
Относительно момента возникновения института необходимой обороны в российском уголовном праве учеными однозначного ответа не дается. Наибольшую аргументацию по данному вопросу занимает точка зрения о том, что первым законодательным источником, в котором содержались нормы, регламентировавшие необходимую оборону, можно считать договор Олега с греками 911 года. Данный вывод был сделан на основании наличия в данном историческом документе установленных условий и пределов правомерности необходимой обороны. Данные нормы позволили отграничить необходимую оборону от мести или расправы.
В более развернутом виде положения о необходимой обороне встречаем в текстах Русской правды. В данном нормативно-правовом акте содержатся предписания, предусматривающие частные случаи необходимой обороны: в качестве самообороны личности и обороны ее имущества.
При этом Русской правдой установлены четкие временные границы необходимой обороны, а также конкретизированы пределы допустимого вреда, причиняемого при осуществлении лицом необходимой обороны от посягательств разного вида.
Следует отметить, что предел допустимого вреда при применении необходимой обороны практически во всех предусмотренных документом случаях не ограничивался. Так, равно как при защите личности, так и при защите собственности допускалось убийство посягающего на личность или его собственность. Границы необходимой обороны ограничивались только перечнем посягательств, от которых можно было обороняться, указанных в законе.
Право обороны было расширено в Соборном Уложении 1649 года. В текст документа были включены новые виды посягательств, от которых можно было осуществлять самозащиту путем применения необходимой обороны. К самообороне личности, ее имущества и неприкосновенности жилища, добавились оборона чести и целомудрия женщин.
Воинским Уставом 1716 г. пределы необходимой обороны напротив были существенно сужены. Данным документом Впервые на законодательном уровне была установлена норма предела допустимого вреда при применении необходимой обороны, единого для всех видов посягательств. Кроме того данным документом была определена норма, определяющая начальный момент состояния необходимой обороны, - при начале применения насилия, а также при реальной угрозе начала такого насилия.
Уложение 1845 г. в ст.101-103 возвратило старые нормы уголовного права в отношении необходимой обороны и ее последствий. Вместе с тем, данный документ впервые закрепил все нормы, касающиеся условий и пределов правомерности необходимой обороны, в Общей части документа, при этом были установлены единые условия правомерности необходимой обороны от всех видов посягательств, предусмотренных нормами Закона.
Кроме того, данный документ впервые предусмотрел привилегированный состав преступления, предусматривающий ответственность за превышение пределов необходимой обороны, под которым был обозначен выход за конечный временной предел такой обороны.
Уголовным уложением 1903 года впервые были сформулированы в декларативной форме на законодательном уровне положения о необходимой обороне. При этом временные границы, а также предел допустимого вреда были полностью заменены оценочным признаком «необходимость» (обороны).
Руководящими началами по уголовному праву РСФСР 1919 года оборона допускалась лишь от насильственных посягательств, а временные границы и предел допустимого вреда по-прежнему определялись оценочным признаком «необходимость».
При создании уголовного законодательства начального советского периода при нормативной регламентации необходимой обороны условия и пределы ее правомерности фактически законом не закреплялись, а вырабатывались на доктринальном и правоприменительном уровнях. Такое положение влияло на эффективность применения данных норм. Однако последующие нормативные акты в сфере уголовного права (Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 года, Уголовный кодекс РСФСР 1960 г.) также сохранили вышеуказанные нормы в отношении необходимой обороны.
В нормах ст.13 УК РСФСР в редакции закона от 1 июля 1994 года были указаны следующие признаки необходимой обороны:
1) допустимость обороны от общественно опасного посягательства;
2) допустимость обороны, независимо от возможности избежать посягательства либо обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.
Кроме того в данной редакции уголовного законодательства было отменено единое оценочное понимание предела допустимого вреда, причиняемого в целях самозащиты.
В Уголовный кодекс РФ 1996 г. не были введены никакие новеллы в отношении регулирования необходимой обороны. Данное обстоятельство продолжало отражаться на практике применения норм, регламентирующих необходимую оборону, а также на последствиях ее применения.
1.2. Необходимая оборона как понятие уголовного права
Необходимая оборона - один из важнейших институтов уголовного права. Данная норма закреплена как в нормах уголовного права, так и в нормах конституционного права.
Так, ст. 45 Конституции РФ предусмотрено право каждого на защиту своих прав и свобод всеми правомерными способами. Одним из таких способов является необходимая оборона. Ст. 37 УК РФ конкретизирует конституционную норму в отношении необходимой обороны и определяет последнюю как «защиту личности, прав обороняющегося или другого лица, интересов общества или государства от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему».
Указанная статься Уголовного кодекса Российской Федерации расположена в главе 8 Общей части «Обстоятельства, исключающие преступность деяния». Под данными обстоятельствами наукой уголовного права понимаются сознательные и волевые поступки человека, сходные которые по внешним своим признакам с преступлением (например, лишение жизни посягающего или причинение вреда его здоровью при необходимой обороне), но по своей сути, напротив, являются правомерными и общественно полезными. Такая сущность необходимой обороны является следствием наличия общественно опасного посягательства, против которого необходимая оборона направлена. Пресечение или предотвращение преступного посягательства является целью необходимой обороны.
Общественно опасное посягательство противоречит как интересам отдельной личности, так и государства и общества в целом. Соответственно, необходимую оборону можно рассматривать как противоположность преступному деянию. А ее ярко выраженный общественно полезный характер необходимой обороны объясняется направленностью необходимой обороны на защиту от преступных посягательств жизни, здоровья, собственности, чести и достоинства, неприкосновенности жилища личности, а также законных интересов общества и государства.
По замечанию Н. С. Таганцева, такая «оборона является необходимым дополнением охранительной деятельности государства и повреждение, причиненное интересам нападающего, представляется не только не противозаконным или извинительным, но и правомерным. Право на необходимую оборону не создается государством, а только признается и санкционируется им».
Данная позиция подвергалась критике. Еще в начале XX в. профессор С. В. Познышев писал: «Прирожденных прав вообще не существует; всякое право индивида мыслимо и возникает лишь в общежитии».
Таково же мнение современных исследователей института необходимой обороны С. Ф. Милюкова и В. В. Орехова.
Необходимую оборону можно трактовать как обстоятельство, исключающее общественную опасность и противоправность. Следствием такой правовой природы необходимой обороны должно быть исключение преступного характера действий обороняющегося и наказуемость данных действий.
Несмотря на то, что действия необходимой обороны хоть формально и подпадают (по внешним данным) под признаки преступного деяния, на самом деле являются общественно полезными, поскольку выполняют функцию предотвращения и пресечения преступлений, предусмотренных уголовным законодательством.
Осуществление акта необходимой обороны - неотъемлемое субъективное право, а не обязанность гражданина. Каждый гражданин имеет право как использовать свое право на самозащиту, так и уклониться от осуществления права на необходимую самооборону. Вместе с тем, в определенных ситуациях оборона от преступного посягательства может являться моральной обязанностью, общественным долгом гражданина.
В соответствие с ч.3 ст.37 Уголовного кодекса (УК) РФ, осуществлять право на необходимую оборону путем причинения вреда посягающему на жизнь, здоровье, собственность, честь и достоинство, неприкосновенность жилища личности, а также законные интересы общества и государства, граждане могут независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или возможности обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.
Особую значимость необходимая оборона приобретает в условиях современной динамики преступности в стране, в частности в условиях возрастания доли насильственных и корыстно-насильственных преступлений, изменения характера изощренности совершаемых преступлений, увеличения процента латентности преступлений.
При этом наблюдается устойчивая тенденция фактического отсутствия контроля над преступностью на государственном уровне. Можно говорить о неспособности государства обеспечить защиту прав своих граждан.
Вышесказанное обуславливает потребность современного российского общества в институте необходимой обороны как гаранта защиты жизни, здоровья, чести и достоинства, неприкосновенности жилища, имущества граждан.
Кроме того необходимая оборона обладает общепревентивным значением, являясь дополнительным фактором, а также одним из способов борьбы с преступностью. Возможность активного отпора со стороны обороняющегося в целях необходимой обороны может служить сдерживающим фактором для совершения гражданами преступных деяний, поскольку возможность и оговоренность на уровне закона причинение вреда при применении необходимой обороны посягающему является непосредственным средством защиты правовых благ.
Статьей 55 Конституции РФ предусмотрена возможность ограничения прав и свобод человека федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, а также обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Перечисленные блага представляют большую общественную значимость. Закон разрешает их охрану и спасение с причинением вреда посягающему, то есть с ограничением прав и интересов преступника. Вместе с тем это не означает полного нарушения прав и свобод посягающего.
Все перечисленное обуславливает необходимость обеспечения сочетания как защиты неприкосновенности личности и спасение жизненно важных для общества благ, с одной стороны, так и защиты прав посягающего на эти блага.
Следствием данной потребности является установление не законодательном уровне условий правомерности необходимой обороны. Целью данных условий является определение границ дозволенного поведения во время применения необходимой обороны. Выход за данные пределы позволяет говорить о поведении лица, применившего необходимую оборону, как о правомерном. Такое поведение с этого момента перестает считаться общественно полезным.
Все вышеизложенное отражает социальную природу необходимой обороны как института уголовного права.
Основанием права необходимой обороны является признание человека, его прав и свобод высшей ценностью. Основные права и свободы носят естественный характер, принадлежат человеку изначально, а значит, имеется возможность охраны данных прав и свобод от нарушений. В таком случае именно право необходимой обороны, как способ самозащиты человеком своих основных прав и свобод, является гарантом их охраны и защиты. Данные нормы закреплены международным правом и Конституцией РФ.
Право на необходимую оборону имеет естественное происхождение и носит самостоятельный характер.
Активный характер необходимой обороны - обязательный признак необходимой обороны, проявляющийся в оказании активного сопротивления действиями (причинение вреда) по отношению к посягающему.
Таким образом, под необходимой обороной следует понимать одно из основных субъективных прав человека на спасение охраняемых уголовным законом благ. Данное субъективное право носит самостоятельный характер и проявляется путем активного противодействия посягающему с последующим причинением ему вреда.
1.3.Отграничение необходимой обороны от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния
Необходимая оборона имеет ряд схожих черт с крайней необходимостью и задержанием лица, совершившего преступление. И крайняя необходимость, и задержание лица, совершившего преступление, как и необходимая оборона, являются обстоятельствами, исключающими общественную опасность и противоправность деяния. Главной целью данных обстоятельств является устранение преступности деяния, его претворение на правомерное и общественно полезное. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния, выполняют функцию защиты правоохраняемых благ. Действия, предпринятые при вышеуказанных обстоятельствах, характеризуются той или иной степенью вынужденности.
Также обязательным признаком обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность деяния, является причинение вреда охраняемым законом интересов.
Однако, несмотря на схожесть, можно выделить различия этих институтов уголовного права.
Так, основанием необходимой обороны является общественно опасное посягательство, а основанием крайней необходимости опасность.
При необходимой обороне вред причиняется интересам посягающего, который действует противоправно, а при крайней необходимости вред причиняется интересам невиновных лиц.
Данное отличие обусловливает предъявление более строгих требований к правомерности действий при крайней необходимости, чем при необходимой обороне. При необходимой обороне посягающему может быть причинен больший вред, чем тот, который ожидался от его действий. Условием же правомерности является причинение вреда меньшего, чем вред предотвращенный.
Крайняя необходимость является правомерной только при условии невозможности устранения опасности для охраняемых законом интересов иными другими средствами.
Крайняя необходимость представляет собой «правомерное деяние причинившего вред охраняемым уголовным законом отношениям в целях устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства при наличии оснований и в пределах, установленных уголовным законом».
Последнее позволяет выделить следующие группы условий правомерности крайней необходимости:
1) основания, характеризующие крайнюю необходимость; в соответствии со ст. 39 УК РФ к таким основаниям относят: опасность, которая непосредственно угрожает личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства; наличие цели устранения опасности; отсутствие возможности устранения данной опасности иными другими средствами.
2) пределы правомерности права крайней необходимости, соблюдение которых требует исполнения ряда условий, к которых относят: своевременное причинение вреда при крайней необходимости (временной предел); степень причиняемого вреда должна быть менее значительной, чем характер и степень угрожавшей опасности.
Точное установление признаков, составляющих содержание обозначенных условий правомерности применения крайней необходимости, является главным условием ее правильной квалификации.
Кроме того, для правильной квалификации крайней необходимости требуется установление источника опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, следствием наступления которой и стало применение крайней необходимости.
А. А. Пионтковский в свое время отметил, что «источник опасности может быть самый разнообразный: действия человека (например, нападение на личность), стихийные силы природы (например, наводнение), одновременное стечение необходимости выполнения различных обязанностей и т.д.». То есть перечень источников опасности остается открытым. Данная позиция доминирует в современной доктрине уголовного права.
В уголовно-правовой литературе высказана точка зрения о том, что коллизия (конкуренция) двух обязанностей не должна признаваться в качестве источника возникновения опасности, поскольку, во-первых, подобная коллизия всегда является коллизией двух опасностей, а, во-вторых, коллизия (конкуренция, противоречие) сама по себе источником опасности не является.
Данная точка зрения нам кажется спорной. Так, например, при одновременном вызове доктора к роженице для принятия внезапных родов, и к больному с заболеванием средней тяжести, опасность причинения вреда в результате бездействия доктора возникнет из-за невыполнения им возложенной на него обязанности оказывать помощь больным, а не в силу патологических или физиологических изменений в организме человека. Подобные утверждения имеют подтверждение в судебной практике.
Так, дежурный врач одной из поликлиник Л. отказался отправиться на вызов к тяжелобольной А. в поселок, расположенный от поликлиники в 4 км. Причиной отказа стало наличие у него ранее поступивших трех вызовов к другим тяжелобольным (ребенку с кровавой рвотой, больной с приступом грудной жабы и ребенку с высокой температурой). Кроме того, врач не был обеспечен транспортом. После посещения трех вышеуказанных тяжелых больных по возвращении в клинику Л. В первую очередь справился о машине для выезда к тяжелобольной А. Однако получил ответ от медицинской сестры о смерти данной больной. Впоследствии врач Л. был признан виновным и осужден за неоказание медицинской помощи.
Вышестоящей судебной инстанцией приговор по делу был отменен, производство по делу было прекращено. Суд признал, что отказ Л. был продиктован крайней необходимостью, причинами которой стали непредставление ему транспорта, а также наличие одновременно вызовов к другим пациентам, находящимся в не менее тяжелом состоянии, обслуживание которых входило в круг служебных обязанностей данного доктора.
Таким образом, все вышеизложенное позволяет согласиться с позицией, признающей коллизии обязанностей одним из источников возникновения опасности при крайней необходимости.
Данная точка зрения соответствует нормам действующего законодательства, принята наукой уголовного права и воспринимается современной судебной практикой.
Признаком, характеризующим опасность, является реальная угроза личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства. Под угрозой при этом можно понимать как возможность, так и намерение нанесения ущерба. Последнее, в свою очередь, опасность не характеризует.
Таким образом, реальная угроза имеет место только при наличии возможности причинения вреда посягающему лицу при не устранении вследствие данных действий изначальной опасности.
Следующим признаком, характеризующим опасность угрожающей личности, охраняемым законом интересам общества или государства, является ее непосредственное реальное существование в объективной действительности, или «действительность (реальность)» опасности.
Уголовно-правовая литература содержит позицию, отрицающую целесообразность выделения данного признака. Так, Н. Д. Дурманов указывает, что «это условие полностью охватывается «наличностью» посягательства». Такую точку зрения поддерживает, в свою очередь, В. Я. Козак.
Вместе с тем, данная точка зрения вызывает ряд дискуссионных вопросов, связанных с так называемой мнимой крайней необходимостью.
Такая необходимость носит воображаемый характер, так как устранение лицом опасности, существующей только в воображении лица, не существующей в объективной действительности. Такая опасность имеет совершенно иную социальную природу (в сравнении с крайней необходимостью).
Мнимая крайняя необходимость может выступать в качестве разновидности невиновного причинения вреда (казуса). А также мнимая крайняя необходимость может быть охарактеризована как неосторожное преступление.
Уголовным законодательством и наукой уголовного права вопрос о юридической оценке мнимой крайней необходимости до конца не решен. Однако, данное понятие и правила квалификации мнимой крайней необходимости применяются в уголовно-правовой практике.
В частности, речь идет о принимаемом уголовно-правовой наукой мнении о целесообразности использования в случаях мнимой крайней необходимости общих правил о фактической ошибке.
Так, например, в случае непонимания и неосознавания лицом отсутствия существования опасности, имеет место невиновное причинение вреда. Однако если при мнимой крайней необходимости лицо, причиняющее вред, не сознавало факта отсутствия, но должно было и могло сознавать это по обстоятельствам событий, то ответственность для такого лица за причиненный вред наступает за неосторожное преступление.
Таким образом, под условием правомерности, характеризующим основание крайней необходимости, следует понимать опасность, непосредственно угрожающую личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, имеющую место при наличии ряда признаков, к которым относят:
а) источник возникновения опасности;
б) реальную угрозу личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства;
в) реальное существование опасности в объективной действительности.
Следующим условием, характеризующим основание крайней необходимости, является отсутствие возможности устранения опасности иными другими средствами.
Вместе с тем отсутствие в уголовном законодательстве и в правоприменительных судебных актах разъяснений о правовой оценке действий лица, причинившего вред, для предотвращения грозящей опасности, при наличии у него возможности причинения менее значительного вреда, чем он причинил, составило предмет дискуссии в науке уголовного права.
Так, В. Л. Зуев указывает, что «из всех возможных вариантов причинения вреда предпочтение должно быть отдано меньшему из них».
Подобную позицию высказывает и В. Ф. Кириченко, отмечая, что «правомерность вреда определяется не только тем, что он является единственно возможным средством отражения опасности, также и тем, что причиненный вред является наименьшим». В противном случае, по мнению указанных ученых, причинение вреда не может быть признано крайней необходимостью.
В свою очередь, Ю. И. Ляпунов и В. А. Владимиров, толкуя рассматриваемый признак, указывают, что, «говоря о таком признаке как неотвратимость опасности другими средствами, нельзя, конечно, понимать дело так, что совершенные в состоянии крайней необходимости действия составляли вообще единственно возможное средство предотвращения угрозы». Подобное требование, по мнению данных исследователей, должно было бы ограничивать пределы крайней необходимости до столь узких рамок, что практически свело бы на нет возможность прибегать к такой необходимости.
Еще один теоретик уголовного права - Ю. В. Баулин предложил выделять «два вида обстановки, в которой происходит устранение опасности:
- неблагоприятную (одновариантную; инвариантную) - в распоряжении конкретного лица для устранения грозящей опасности имеется один какой-либо вариант причинения вреда;
- относительно благоприятную (вариантную) - предоставляет лицу несколько вариантов устранения опасности, каждый из которых связан с необходимостью совершения действий, внешне подпадающих под признаки того или иного преступления».
Примером многовариантной обстановки крайней необходимости является овладение без разрешения хозяина чужим автомобилем с целью помощи тяжелораненому, истекающему кровью человеку и доставки его в больницу, либо повреждение стекла, дверей и сигнализации в близстоящем пустом учреждении с целью получения доступа к телефону для вызова «скорой помощи».
А. М. Плешаков и Г. С. Шкабин считают, что в обоих вышеуказанных случаях произведенные действия будут подпадать под юрисдикцию ст.39 УК РФ, при этом они не должны превышать установленных законом пределов.
Данная позиция считается верной, так как российское уголовное законодательство не содержит никаких ограничений в данном вопросе.
Исходя из вышесказанного можно сделать вывод о том, что отсутствие возможности устранения опасности иными другими средствами имеет место в ситуациях, когда лица имело возможность использовать несколько вариантов устранения опасности средствами, сопряженными с причинением вреда охраняемым уголовным законом отношениям. Однако данным лицом был сделан выбор в пользу того варианта из предлагаемых, который причинил не самый минимальный вред.
В Особенной части УК РФ не содержится привилегированной нормы об ответственности за вред, причиненный при превышении пределов крайней необходимости (что имеет место по отношению к необходимой обороне).
Вред, причиненный правомерно обороняющимся, не подлежит возмещению. В то время как при крайней необходимости такой вред должен быть возмещен.
Основанием задержания преступника является деяние, содержащее все признаки преступления.
В свою очередь при необходимой обороне таким основанием считается наличие объективно существующего общественно опасного посягательства, которое грозит охраняемым законом благам.
При крайней необходимости преступление является уже фактически оконченным.
Наконец, различают цели действий, совершенных при необходимой обороне, крайней необходимости и при задержании преступника. Цели действий при данных обстоятельствах определяют объем правомочий.
Так, в отличие от необходимой обороны, причинение вреда преступнику при его задержании является единственным средством доставить его органам власти.
В свою очередь, при применении необходимой обороны причиненный вред может быть больше, чем предотвращенный. При задержании же вред должен быть меньшим, чем наступивший от совершенного преступления лицом, который подвергается задержанию.
Что касается причинения смерти, то при задержании оно возможно лишь в исключительных случаях - при совершении преступником тяжких и особо тяжких преступлений.
ГЛАВА 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ УСЛОВИЙ И ПРЕДЕЛОВ ПРАВОМЕРНОСТИ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В РФ
2.1.Условия необходимой обороны как критерии ее правомерности
До сих пор в теории и практике уголовного права не выработаны четкие критерии правомерности необходимой обороны. Не прописаны в полной мере и условия, при которых следует говорить о превышении пределов необходимой обороны.
Право на необходимую оборону с точки зрения правового статуса личности представляет собой неотъемлемое, субъективное право человека, которое выступает гарантией реализации конституционных положений неприкосновенности жизни, здоровья, жилища и имущества граждан, а также гарантией самозащиты наиболее важных предпосылок жизнедеятельности гражданина данного общества.
Вместе с тем следует сказать, что реализация гражданами права на необходимую оборону намеренно сдерживается. Причиной тому боязнь наступления уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны и ее негативные последствия.
Проблема сложности определения пределов правомерности необходимой обороны нашла отражение в большом количестве судебно-следственных ошибок, результатом которых явилась необоснованная переквалификация правомерных действий граждан по отражению преступных посягательств на превышение пределов необходимой обороны.
Дискуссионный характер рассматриваемой проблемы обуславливает необходимость тщательного анализа и толкования современных положений УК РФ о пределах правомерности действий обороняющегося при применении им необходимой обороны.
Спор в научной литературы вызывают также отдельные вопросы оценки действий обороняющегося при мнимой обороне.
Необходимая оборона представляет собой правомерные действия лица, направленные на отражение посягательства, причиняющего вред охраняемым интересам или угрожающего причинением такого вреда.
Условиями правомерности необходимой обороны являются: общественная опасность посягательства, его действительность, а также причинение вреда только посягающему лицу.
Условиями, определяющими границы допустимой защиты при применении необходимой обороны, являются: момент возникновения, момент прекращения состояния необходимой обороны, а также предел допустимого вреда, причиняемого при необходимой обороне.
Кроме того выделяют объективные (характеризующие начало и окончание необходимой обороны) и субъективный (заключается в осознании обороняющимся начального и конечного момента обороны) критерии необходимой обороны.
Право на необходимую оборону является важной гарантией защиты законных прав и интересов личности, общества и государства от общественно опасных посягательств.
Ч.1 статьи 37 УК РФ определено, что причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны не является преступлением, если посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
Ч.3 ст.37 УК РФ обусловила наличие права на необходимую оборону в равной мере для всех лиц, независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения.
Вместе с тем, для отдельных лиц (военнослужащие, сотрудники правоприменительных органов, представители власти лица, которым вверена охрана имущества, ценностей, сотрудники противопожарной безопасности и министерства по чрезвычайным ситуациям и др.) защита охраняемых законом прав и интересов личности, общества и государства является как моральной, так и правовой обязанностью.
Сознательное невыполнение данными лицами функции защиты, уклонение от своих прямых обязанностей влечет для данных категорий лиц привлечение к уголовной ответственности.
Необходимая оборона может быть признана правомерной (т.е. исключающей преступность деяния) при наличии (в совокупности) ряда условий, таких, как: общественная опасность посягательства, его действительность и т.д.
Не являются необходимой обороной действия лица, направленные на устранение или пресечение общественно полезной и правомерной деятельности других лиц.
Законом запрещена оборона малозначительного посягательства, если оно не представляет значимой общественной опасности.
Требование к реальности посягательства, против которого применяется необходимая оборона, означает, что существует реальная угроза осуществления нападения, даже если оно реально еще не началось. В этом случае обороняющийся может преждевременно самостоятельно принять необходимые меры для предотвращения или пресечения только предстоящего на него нападения.
Необходимая оборона имеет место и тогда, когда акт самозащиты последовал непосредственно за актом оконченного нападения, однако обороняющийся в силу обстоятельств не осознал момента окончания такого нападения.
При этом нельзя признать действия обороняющегося, причинившие вред нападающему в состоянии необходимой обороны, если они были совершены уже после того, как нападение было предотвращено или окончено. В таком случае уже отпадает необходимость в применении средств защиты, а значит совершаемые действия такого рода могут быть расценены как акт мести или расправы и влекут за собой ответственность, предусмотренную законом за совершенное умышленное преступление.
2.2.Пределы необходимой обороны
Соблюдение требования уголовного закона о не превышении при необходимой обороне ее пределов является одним из основных условий ее правомерности. В противном случает подобные действия признаются умышленными, не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства действиями.
Вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что превышением пределов необходимой обороны (эксцесс обороны) можно считать только явное (чрезмерное) несоответствие средств защиты характеру и опасности посягательства (ч.3 ст.37 УК РФ), когда посягающему без необходимости умышленно причинен тяжкий вред здоровью или смерть (ч.1 ст.108 или в ч.1 ст.114 УК РФ).
Причинение посягающему лицу при отражении общественно опасного посягательства вреда по неосторожности согласно ч.3 ст.37 УК РФ не влечет за собой уголовной ответственности.
Таким образом, законодателем решается вопрос о субъективной стороне преступлений, совершаемых в результате превышения пределов необходимой обороны. Такую же точку зрения отражают труды теоретиков уголовного права.
Так, например, Т. Г. Шавгулидзе полагает, что законодатель, «определяя явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, несомненно, имеет в виду лишь такую оборону, когда явно нарушено соответствие между интенсивностью посягательства и защиты».
Н. И. Коржанский предлагает вообще исключить понятие превышения пределов необходимой обороны. Привлечение к уголовной ответственности лица, причинившего вред нападающему при отражении общественно опасного посягательства, по его мнению, «переворачивает общее представление о добре и зле, о справедливости, извращая правосознание».
Г. Н. Колмакова также разделяет эту точку зрения, указывая, что всю ответственность за наступившее последствие от общественно опасного посягательства должен нести посягавший, а не оборонявшийся, поскольку последний не может предугадать умысел преступника, тем более что находится в состоянии сильного душевного волнения.
Вместе с тем, надо отметить тот факт, что проблема определения пределов необходимой обороны остается дискуссионной в научной литературе, а сама категория пределов необходимой обороны имеет оценочный характер.
Правомерная оборона не требует также пропорциональности (абсолютной соразмерности) между способами и средствами защиты и способами и средствами посягательства.
Следует учитывать психологию и физиологию каждого человека, так как люди в одной и той же ситуации могут действовать абсолютно по-разному. Их поведение различается по силе, ловкости, умению владеть оружием или обороняться без него, а в некоторых случаях невооруженное нападение при конкретных обстоятельствах может представлять для жизни непосредственную опасность, предотвращение которой посредством оружия вполне оправдано. Соответственно любое суждение о соразмерности посягательства и защиты имеет субъективный характер.
По этому поводу В. Ф. Кириченко указывал, что «вопрос о пределах необходимой обороны есть вопрос факта. Только на основании анализа конкретных обстоятельств дела можно определить пределы защиты, в теории же могут быть даны лишь общие принципы». Однако при расследовании ситуаций, связанных с доказыванием необходимой обороны, нередки случаи, когда возникает формальное отношение к оценке данного условия, сводящееся либо к простому сопоставлению использованных орудий нападения и защиты, либо фактически причиненного и предполагаемого предотвращенного вреда.
Не менее опасна для оборонявшегося ситуация, когда следователь решает вопрос о наличии превышения пределов необходимой обороны исходя из сравнения антропометрических показателей участников акта «посягательствозащита» либо их спортивно-боевых навыков и умений. В таком случае получается, что профессионал рукопашного боя, отражая нападение невооруженного лица, посягающего на его жизнь и здоровье, обязан сдерживать свои удары.
Выходит, что физическая сила гражданина и его навыки самообороны существенно уменьшают пределы осуществления им своей защиты. Однако это противоречит ч.3 ст.37 УК РФ, согласно которой право на необходимую оборону имеют в равной мере все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения. И тот факт, что спортсмен в указанной ситуации причиняет вред здоровью посягавшего, вместо того чтобы провести боевой прием задержания, подлежит оценке с точки зрения морали, но никак не права. Поэтому недопустимо решать вопрос о соответствии средств защиты и средств нападения, акцентируя внимание на физических возможностях оборонявшегося.
Кроме того, необходимо указать на ошибочность мнения, согласно которому лицо, обороняясь при помощи огнестрельного или холодного оружия от невооруженного посягавшего, изначально превышает пределы необходимой обороны. Утверждать обратное означает обязать оборонявшегося не использовать пистолет или нож в ситуации, когда преступник пытается его задушить. Получается, что в данной ситуации посягавший находится в лучшем положении, нежели вооруженный оборонявшийся.
Поскольку следственно-оперативная группа прибывает на место происшествия после осуществления оборонявшимся акта необходимой обороны, то для следователя (дознавателя) очевиден результат оборонительных действий, т.е. вред, полученный посягавшим. Механизм же причинения данного вреда первоначально неизвестен. Не исключено, что причиненный вред не охватывался умыслом оборонявшегося.
Это, например, возможно в случае, когда лицо, защищаясь, отталкивает от себя посягавшего. Потеряв равновесие при падении, последний ударяется затылком об асфальт, что приводит к перелому основания черепа. Именно этот вред следователь будет первоначально воспринимать как причиненный, прибыв на место происшествия, тогда как действия оборонявшегося не были направлены на причинение вреда жизни или здоровью посягавшего, а больше походили на пассивную защиту.
Следовательно в данном случае не может идти речь о превышении пределов необходимой обороны.
А. А. Пионтковский в своих трудах рассматривает превышение пределов необходимой обороны как умышленную деятельность, отмечая, что «причинение вреда по неосторожности должно влечь за собой уголовную ответственность на общих основаниях за неосторожное совершение преступления». С данным мнением соглашаются И. С. Тишкевич и Ю. В. Баулин.
Нормы УК РФ также исходят из того, что превышение пределов необходимой обороны предполагает деятельность умышленную. В частности, ч.2 ст.24 УК РФ предусмотрено признание преступлением деяния, совершенного по неосторожности, только в том случае, если такая норма предусмотрена соответствующей статьей Особенной части УК РФ.
Так, например, в ст.108 УК РФ нет указания на возможность совершения данного преступления по неосторожности. Исходя из этого убийство или причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны рассматривается как умышленное лишение жизни, т.е. убийство, при совершении которого виновный предвидит и желает или сознательно допускает его наступление.
Причинение посягающему при необходимой обороне вреда по неосторожности не влечет за собой уголовной ответственности.
Таким образом, необходимо выяснить, какой вред нападавшему намеревался причинить оборонявшийся. Установить это возможно при его допросе. Проверить же искренность показаний возможно путем сопоставления их с результатами экспертиз, а также показаниями других участников процесса. Если причиненный при обороне вред не охватывался умыслом оборонявшегося, то вменение ему (оборонявшемуся) совершения преступления при превышении пределов необходимой обороны следует признать необоснованным.
При этом следует помнить, что при совершении нападения в безлюдном месте, вдали от жилых домов и транспортных магистралей, особенно в условиях недостаточной освещенности, лицо, подвергшееся внезапному нападению, может не рассмотреть количество нападавших, предметы, находящиеся у них в руках, и при отсутствии возможности скрыться или позвать на помощь, оценить сложившуюся ситуацию как безвыходную, опасную для жизни и здоровья.
В результате обороняющийся может избрать, на первый взгляд, несоразмерные средства и способы защиты, которые не могут быть признаны таковыми, если оценивать сложившуюся ситуацию с точки зрения подвергшегося нападению лица.
Последний может, кроме того, иметь слабое зрение или слух, недостаточную физическую подготовку и т.п.
Для определения наличия или не превышения пределов необходимой обороны необходимым является характеристика психического состояния лица, осуществляющего необходимую оборону. Если человек, осуществляющий необходимую оборону в этот момент находится в состоянии душевного волнения, как следствия посягательств, он не всегда может точно определить характер опасности и, соответственно, верно избрать средства защиты, соразмерные характеру нападению.
Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно выделить несколько основных, подходов относительно определения превышения пределов необходимой обороны.
Во-первых, это научная концепция о «беспредельной обороне». Данная концепция основана на идее исключения понятия «превышение пределов» из института необходимой обороны (так называемая концепция беспредельной необходимой обороны) и на теории о трехстепенной тяжести вреда, закрепленной в действующем УК РФ.
Согласно данной концепции условия необходимой обороны не требуют соответствия тяжести вреда, а также эффективности средств защиты средствам нападения. Также не требуется описание признаков превышения пределов необходимой обороны в уголовном законе. Такой вывод делается на основании утверждения о том, что угроза причинения несущественного вреда не является основанием для возникновения права на необходимую оборону. Данное право возникает только при условии, что посягательство грозит причинением значительного или тяжкого вреда.
Следовательно, введение ограничения, связанного с возможностью причинения вреда при обороне только от насильственных посягательств, создающих угрозу причинения тяжкого вреда, не соответствует ни требованиям ст.7 УК РФ, ни социально-правовой сущности необходимой обороны как института уголовного права.
Можно сделать вывод о том, что теория о беспредельной обороне, с одной стороны, расширяет возможности обороняющегося лица, легализуя возможность причинения любого вреда в рамках необходимой обороны.
Однако, с другой стороны, данная теория существенно сужает круг объектов защиты, а также ухудшает положение обороняющегося при защите прав и законных интересов, если таковые не связаны с возможным причинением тяжкого вреда.
Во-вторых, можно отметить научную концепцию, в которой основным критерием определения пределов обороны является критерий чрезмерности, или несоответствия между причиненным в целях защиты вредом и вредом, который ожидался при посягательстве, - концепция чрезмерности причиненного вреда.
Как показывает практика, выводы о несоразмерности вреда, его чрезмерном характере, основываются на факте не использования обороняющимся лицом возможности причинения менее опасного вреда посягающему.
Считаем, что такая уголовно-правовая оценка деяния обороняющегося лица, которая основывается только на соотношении причиненного и предотвращенного вреда, не может в полной мере характеризовать правовую сущность необходимой обороны как института уголовного права по следующим причинам.
Прежде всего, не всегда является возможным установить вред, который ожидался при посягательстве (например, при проникновении в жилище ночью).
Кроме того возможны ситуации, когда посягающий может и не причинить вред, а причинение физического вреда посягающему может быть законным (на улице неизвестный резко хватает вас за сумку, намереваясь ее похитить, вы вырываетесь, но в процессе наносите посягающему тяжкий вред здоровью (например, выбиваете глаз); в таком случае имеет место причинение тяжкого вреда посягающему лицу при применении необходимой обороны, вследствие чего обороняющееся лицо не должно нести уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны).
Вместе с тем, учитывая, что установление соразмерности объектов защиты и нападения «вызывает наибольшие трудности в правоприменительной практике, … а установить абсолютные критерии соразмерности невозможно», считаем недостаточным использование только принципа чрезмерности причиненного вреда при оценке действий обороняющегося лица при необходимой обороне.
Подобная оценка основывается только на установлении соразмерности причиненного и предотвращенного вреда и является фактически мнением суда.
Соразмерность понимается в научной литературе как «категория оценочная, которая требует от следователей и судей не только прекрасного знания положений закона и разъяснений высшей судебной инстанции, но и максимально полной оценки всех обстоятельств дела и их точного соотнесения с требованиями закона».
Однако и максимально полная оценка материалов дела не может обеспечить полноценно эффективность необходимой обороны как института уголовного права.
Следующей концепцией можно считать концепцию необходимого причинения вреда (концепция необходимости), которую поддерживают современные теоретики уголовного права И. Звечаровский, Ю. Чайка, Е. И. Бахтеева. В основу данной концепции положено положение о причинении посягающему необходимого вреда, то есть вреда, достаточного для предотвращения конкретного посягательства. При этом пределы данного вреда не зависят от соразмерности характера, способов и силы защиты и нападения.
Такая концепция находит отражение в уголовном законодательстве некоторых государств (Латвия, ФРГ, Испания, Австралия), где положения о необходимой обороне максимально ориентированы на обороняющееся лицо, что закреплено на законодательном уровне. Что касается соразмерности обороны и посягательства, такая соразмерность устанавливается на основании субъективной оценки опасности посягательства обороняющимся.
Российское уголовное законодательство, в свою очередь, не придает должного значения субъективному восприятию опасности посягательства обороняющимся лицом.
Мы согласны с мнением, что данная концепция не может в целом обеспечить эффективность функционирования необходимой обороны как института уголовного права при установлении соразмерности обороны и посягательства, поскольку имеет место отсутствие четких критериев установления такой соразмерности. Подобная «размытость» приводит к отсутствию единообразия судебной и следственной практики, а также уменьшает уровень восприятия субъективной оценки опасности посягательства обороняющимся лицом.
Следующей является концепция двух принципов - концепция определения пределов необходимой обороны, основанная на взаимном сочетании принципов соразмерности и необходимости. Данная концепция лежит в основе современных моделей уголовных кодексов, в т.ч. и УК РФ.
Под превышением пределов необходимой обороны в данной концепции понимается явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства. То есть посягающему без необходимости был причинен явно чрезмерный вред, не соответствующий возникшим обстоятельствам.
Однако данная концепция не содержит ответы на ряд важных вопросов. В частности, не уточняется, какой принцип будет приниматься в каждом конкретном случае за основу для признания наличия или отсутствия эксцесса обороны. Фактически данный вопрос передается в компетенцию суда.
Следующая научная концепция основана на казуальной регламентации необходимой обороны как института уголовного права. Сторонники данной концепции предлагают закрепить в уголовном законодательстве перечневую систему «жизненных ситуаций», при которых имеет место право на совершение оборонительных действий от конкретных посягательств. Примером такой системы являются УК Франции и США, в которых указание на конкретный вид посягательства дополняется дифференциацией режима обороны в зависимости от характера защищаемого блага и характеристикой типичной жизненной ситуации, в которой данное благо защищается.
Однако и эта концепция не содержит четких критериев действия и определенной структуры.
Наконец, еще одной концепцией является концепция, основанная на формализации признаков определения пределов необходимой обороны, в соответствие с которой при определении превышения пределов необходимой обороны предлагается ввести шкалу пределов допустимого вреда и использовать понятия «минимально» и «максимально» допустимый вред (Р. Д. Шарапов), а также условные единицы измерения вреда, изменяющиеся в зависимости от общественной опасности посягательства (А. П. Козлов).
Однако данная концепция является слишком формализованной и предполагает введение дополнительных признаков/ критериев определения пределов необходимой обороны.
Действующее уголовное законодательство (ч.2 ст.37 УК РФ) превышением пределов необходимой обороны называет умышленные действия, явно не соответствующие характеру и опасности посягательства. Считаем данный признак нечетким, поскольку ни посягающий, ни обороняющийся, ни правоприменитель заранее не могут знать, какой вред допустимо причинить нападающему. Определение дозволенных пределов защиты напрямую зависит от факта совершенного посягательства, его характера. Для одного лица такой факт будет носить явный характер, а для другого - являться нормой жизни.
Таким образом такое закрепление в УК РФ одного только критерия «опасности для жизни» ослабило защиту важных для человека и общества благ, что впоследствии привело к ошибкам в судебной и следственной практике.
Доказывание правомерности необходимой обороны представляется довольно сложным. Однако задача следователя заключается в обеспечении объективности и полноты расследования. Только в этом случае удастся не допустить привлечения к уголовной ответственности лица, правомерно оборонявшегося от общественно опасного посягательства.
Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27.09.2012 г. №19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» предусмотрено, что «уголовно-правовая норма о необходимой обороне, являясь одной из гарантий реализации конституционного положения о том, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (часть 2 статьи 45 Основного закона РФ), обеспечивает защиту личности и прав обороняющегося, других лиц, а также защиту охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства».
Необходимая оборона может быть признана правомерной независимо от того, привлечено ли посягавшее лицо к уголовной ответственности. Это положение касается также случаев защиты от посягательства лица в состоянии невменяемости или лица, не достигшего возраста, с которого наступает уголовная ответственность.
Не может признаваться находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, причинившее вред другому лицу в связи с совершением последним действий, хотя формально и содержащих признаки какого-либо деяния, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации, но заведомо для лица, причинившего вред, в силу малозначительности не представлявших общественной опасности.
Таким образом, можем сделать вывод о том, что наличие условий правомерности, характеризующих основания крайней необходимости, позволяет констатировать момент возникновения у лица права на причинение вреда охраняемым уголовным законом отношениям для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества и государства.
Однако установление перечисленных условий является недостаточным для признания лица действовавшим в состоянии крайней необходимости.
Такой факт обусловлен признанием умышленного превышения пределов крайней необходимости преступлением в соответствие с ч.2 ст.39 УК РФ. Согласно данной норме закона, наличие условий правомерности, характеризующих основания крайней необходимости, может быть основанием для привлечения лица к уголовной ответственности при несоблюдении данным лицом пределов правомерности применения крайней необходимости.
ГЛАВА 3. ПРОБЛЕМЫ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ В РОССИЙСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ, ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
Современное государство не в состоянии обеспечить надежную безопасность каждого гражданина силами правопорядка. Поэтому важным фактором в борьбе с преступностью является использование отдельных уголовно-правовых средств и методов. Одним из таких средств и методов является необходимая оборона. Данный институт уголовного права играет важную роль в предупреждении совершения преступлений.
Защита прав и интересов лиц, действующих в состоянии необходимой обороны при отражении общественно опасного посягательства, нормами уголовного права, уголовным законодательством также выступает правовой гарантий повышения социальной активности граждан в борьбе с преступностью.
К обязательным условиям правомерности необходимой обороны относят своевременность защиты. Такая защита должна соответствовать общественно опасному посягательству во времени. «Преждевременная» и «запоздалая» оборона не могут рассматриваться как проявление необходимой обороны, поскольку ее пределы определяются моментом начала и окончания посягательства общественно-опасного характера. Оборона не может квалифицироваться как необходимая, если она направлена против подготавливаемого или предполагаемого нападения.
В этом случае не идет речь также и о превышении пределов необходимой обороны, поскольку нет реального факта нападения.
Не будет считаться необходимой и такая оборона, которая была направлена против уже оконченного нападения, даже если оно не было доведено до конца.
В этой связи в научной литературе дискуссионным является вопрос, связанный с недопустимостью защиты от предстоящего посягательства, ожидаемого в будущем.
Спорной в данном случае является проблема возможности признания правомерным применение для необходимой обороны защитных приспособлений, которые устанавливаются с целью предупреждения посягательства и нанесения вреда посягающему в момент осуществления им преступления задолго до совершения общественно опасного посягательства автоматическим путем (установка капканов, провода, подключенного к электросети, ограждений из колючей проволоки и т.п.).
В УК РФ данный вопрос не урегулирован, хотя правоприменительная практика пестрит подобными случаями.
Сложность вызывает в данном случае оценка подобных действий обороняющегося, поскольку устанавливаемые им автоматические приспособления могут представлять опасность как для посягающих лиц, так и для других лиц, случайно оказавшихся в районе совершения преступного деяния, но не имеющих к нему непосредственного отношения. Причем, поскольку подобные автоматические защитные приспособления являются трудно поддающимися регулировке, они могут причинить вред больший, чем это допускают пределы необходимой обороны.
В литературе неоднократно высказывалась мысль, что установление подобных устройств является недопустимым и противоправным. К такой точке зрения пришли И. И. Слуцкий, В. Н. Козак и М. И. Якубович. Ученые подтверждают свою точку зрения тем, что подобные защитительные приспособления нельзя рассматривать средствами необходимой обороны именно по причине отсутствия в момент их установления реальной угрозы или самого общественно-опасного посягательства.
Однако доктрина уголовного права содержит и иноу позицию - о допустимости подобных мер необходимой обороны при условии, что они срабатывают только в отношении посягающего, а не случайного лица. Данная позиция нашла закрепление в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. №19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление». В то же время Пленум содержит указание о том, что если вред, причиненный посягавшему лицу данными приспособлениями явно превысил характер и опасность посягательства, содеянное следует квалифицировать как превышение пределов необходимой обороны на общих основаниях» (п.17).
Г. А. Есаков, анализируя данное положение Пленума, предлагает частные правила квалификации использования устройств.
Так, во-первых, по мнению ученого, установка подобных автоматически срабатывающих средств или приспособлений должна полностью исключать возможность причинения вреда невиновным лицам. Возможно срабатывание таких средств и приспособлений только при соблюдении условия наличности, реальности и действительности общественно опасного посягательства. Если же данные условия не будут соблюдены, данные средства и приспособления сами становятся объектом опасности и не могут рассматриваться как элементы применения необходимой обороны, а лицо, установившее данные средства и приспособления, в случае нанесения ими вреда невиновному лицу, либо не подлежит уголовной ответственности (ч.1 ст.28 УК РФ), либо может быть привлечено к уголовной ответственности за причинение вреда по неосторожности. Основанием для принятия правильно решения в данном случае будет оценка и доказанность факта возможности предвидения и предусмотрительности обороняющимся лицом подобных трагичных последствий.
Во-вторых, по мнению исследователя, указание Пленума на возможность использования только не запрещенных законом автоматически срабатывающие или автономно действующие средства или приспособления является не совсем точным, поскольку в данном случае упускаются из виду другие способы защиты (например, яды в напитках, газы, задымление и т.п.).
В-третьих, Пленум не проясняет ситуацию в отношении правил об оценке причинения посягающему лицу вреда, практически дословно повторяя норму УК РФ.
По мнению исследователя, использование пугающих предметов, веществ и устройств полностью соответствует пределам необходимой обороны, установленным ч.2 ст.37 УК РФ. Если же посягающий вследствие испуга претерпевает вред здоровью или погибает, данное действие следует трактовать как невиновное причинение вреда (ч.1 ст.28 УК РФ). И в данном случае нельзя говорить о неосторожной форме вины в виде небрежности. Следствие данного действия не может быть расценено как превышение пределов необходимой обороны или как неосторожное преступление на общих основаниях.
Относительно вопроса об использовании предметов, веществ и устройств, причиняющих вред здоровью, Пленум оговаривает, что целью их установления является не предупреждение преступного деяния, а преднамеренное причинение вреда посягающему, вплоть до смертельного. В данном случае Пленумом предлагается расценивать данные действия по правилам о необходимой обороне. И даже очевидная преднамеренная направленность устройства на возмездие посягающему оставляет действия обороняющегося в рамках ст.37 УК РФ и не переводит данную ситуацию под действие общих норм УК РФ.
Вместе с тем такой подход по-прежнему оставляет открытым вопрос о превышении пределов необходимой обороны.
Мы соглашаемся с Г. А. Есаковым в том, что использование подобных средств и устройств, следствием действия которых стало причинение тяжкого вреда здоровью посягающего, не образует превышения пределов необходимой обороны в каком-либо случае.
Также здесь не может идти речь и о явном несоответствии причиненного вреда характеру и опасности посягательства.
Так, например, поскольку собственность является защищаемым правом, именно такой способ защиты является единственно доступным. И в таком случае сравнение санкций ч.3 ст.158 УК РФ и ч.1 ст.111 УК РФ не позволяет утверждать о явном несоответствии причиненного вреда характеру и опасности посягательства.
Хотя по отношению к причинению смерти, однозначного решения здесь нет.
В современной отечественной литературе по уголовному праву вопрос о причинении смерти при отражении посягательства на имущество в отсутствие собственника или иного уполномоченного им лица либо просто умалчивается, либо его решение сопровождается отсылкой к нормам об общих пределах необходимой обороны.
Считаем, что при отсутствии законодательного или судебного решения данного вопроса причинение смерти в подобных ситуациях всегда будет проявлением превышения пределов необходимой обороны. Здесь нельзя говорить о неосторожном отношении к подобным последствиям необходимой обороны и о ненаказуемости превышения пределов необходимой обороны именно по причине намеренного нанесения вреда при помощи подобных средств и установок в отношении здоровья и жизни посягающего. Пресечение совершения преступления здесь, по нашему мнению, следует считать вторичной целью проявления обороны.
Таким образом Пленум Верховного Суда РФ фактически игнорирует данное обстоятельство, а значит не является однозначным правовым источником, регулирующим вопросы превышения пределов необходимой обороны.
Важную роль при определении необходимой обороны играет способ применения орудия в ходе защиты. Закон предусматривает отсутствие несоответствия между орудиями нападения и орудиями защиты как одно из обязательных условий необходимой обороны.
При расследовании необходимой обороны обязательным является уточнение вопросов о случайном или преднамеренном характере использования орудий обороны обороняющимся. Далее проясняют, к какому типу относятся такие предметы (оружие, хозяйственно-бытовые предметы и т.п.).
Правильная юридическая оценка действий нападавшего и оборонявшегося требует изучения обстановки, последовательности действий нападавшего и оборонявшегося, установления начального и конечного моментов, продолжительности посягательства и защиты от него, а также всех объективных условий, которые могли повлиять на адекватность оценки происходящего и оборонительных действий (рост, вес, инвалидность и т.п., наличие оружия, место и время посягательства, а также неожиданность посягательства и т.д.).
В связи с вышесказанным следует вспомнить о законопроекте «Мой дом моя крепость», который широко обсуждался в 2014 году. В апреле 2012 года был предложен аналогичный законопроект. Однако он не нашел одобрения Правительства РФ.
Законопроектом 2014 года предусматривалось расширение прав граждан на применение оружия дома в случае необходимой обороны. Согласно данному документу, лица применившие оружие дома для самозащиты и защиты своей семьи не должны подлежать наказанию. Данный проект был разработан вице-спикером Государственной думы Лебедевым. Результаты социологического опроса показали, что более 60 % граждан поддерживают право на защиту своего дома. Проект собрал 100 тыс. голосов на сайте Российской общественной инициативы, т.е. минимум, необходимый для рассмотрения инициативы на федеральном уровне.
Однако осенняя Минюст России и МВД России отрицательно отнеслись к идее расширения прав граждан на необходимую оборону, а Верховный Суд РФ высказал мнение, что данным законопроектом понимание права на необходимую оборону и вовсе сужено.
При этом, как отмечалось выше, Верховным Судом РФ сам еще в 2012 г. было принято постановление, фактически поддерживающее принцип «Мой дом - моя крепость». Данное постановление разрешило устанавливать устройства, причиняющие вред здоровью нарушителя частных владений, с целью охраны собственного жилища с оговоркой, что данные устройства должны быть законными.
Мы считаем, что законопроект 2014 года должен быть доработан в следующих моментах.
Во-первых, больше конкретизации требует понятие жилища (содержится в ст.139 УК РФ), а также тех объектов, где человек будет иметь право применить оружие в качестве средства самообороны.
Далее, необходимо четко обозначить, какое именно это может быть оружие (травматическое и т.п.) и можно ли к такому виду предметов обороны отнести предметы, используемые в хозяйстве и быту.
Кроме того, считаем, что законом должно быть учтено положение о невиновности лица, использовавшего средства для самообороны в случае незаконного проникновения в его жилище группы лиц с применением насилия. Это поможет на будущее исключить допущение следственных и судебных ошибок. Также такая законодательно закрепленная норма, по нашему мнению, позволит предотвратить момент вседозволенности в применении оружия.
Следующая проблема, которая возникает в связи с правомерностью применения норм о необходимой обороне, связана с влиянием эмоционального состояния обороняющегося на его действия во время необходимой обороны.
Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. №162-ФЗ внес дополнения в ст.37 УК РФ, включив в нее ч.2.1, предусматривающие следующее: «Не являются превышением пределов необходимой обороны действия обороняющегося лица, если это лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить степень и характер опасности нападения».
Вместе с тем следует уточнить, что при решении вопроса о пределах необходимой обороны важно понимать, что в состояние душевного волнения, вызванного посягательством, обороняющийся не всегда может адекватно оценить характер опасности и, в соответствие со сложившимися обстоятельствами, избрать соразмерные средства защиты, которые не будут превышать пределы необходимой обороны.
Подобная законодательная норма прописана в уголовных кодексах зарубежных стран еще с конца XIX века (Германия, Австрия, Голландия, Бельгия и др.).
В связи с вышеизложенным считаем, что включение подобной нормы в УК РФ является целесообразным.
В научной литературе первоначально отмечалост, что «введение законодателем понятия неожиданности, которое не имеет определенных критериев, на данном этапе (до принятия каких-либо разъяснительных документов) существенно осложняет применение указанной нормы, как для обычных граждан, так и для правоохранительных органов».
В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. №19 появилось указание, на то, что «при выяснении вопроса, являлись ли для оборонявшегося лица неожиданными действия посягавшего, вследствие чего оборонявшийся не мог объективно оценить степень и характер опасности нападения, следует принимать во внимание время, место, обстановку и способ посягательства, предшествовавшие посягательству события, а также эмоциональное состояние оборонявшегося лица (состояние страха, испуга, замешательства в момент нападения)».
Характер неожиданности зависит от конкретных обстоятельств дела (так, например, неожиданным может быть признано проникновение в жилище в ночное время, когда оборонявшийся не смог объективно оценить степень и характер опасности такого посягательства вследствие наступления состояния испуга), а также от объективного (место, время, обстановка посягательства, способ, средства и орудия с которыми совершается посягательство) и субъективного (оценивается на основе состояния потерпевшего в момент посягательства) критериев во взаимосвязи деяния и его следствия.
При определении состояния обороняющегося в момент необходимой обороны следует обязательно учитывать также возможный аффект. Подобное состояние может возникнуть как во время посягательства, так и после его совершения. В этой связи необходимостью является установление момента возникновения данного посягательства и отграничение преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны от преступления, совершенного в состоянии аффекта. На данное обстоятельство указывает, в частности И. А. Петрова.
Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. №19в п.14 разъясняется, что «судам надлежит иметь в виду, что обороняющееся лицо из-за душевного волнения, вызванного посягательством, не всегда может правильно оценить характер и опасность посягательства и, как следствие, избрать соразмерные способ и средства защиты.
Действия оборонявшегося лица нельзя рассматривать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны, если причиненный вред хотя и оказался большим, чем вред предотвращенный, но при причинении вреда не было допущено явного несоответствия мер защиты характеру и опасности посягательства».
В случае установления факта перенесения оборонявшимся лицом душевного волнения в момент посягательства, его действия могут быть признаны такими, котороые не превышают переделы необходимой обороны, установленные УК РФ. Что касается посягательства, оно должно квалифицироваться в таком случае как неожиданное, то есть исключающее преступность деяния обороняющегося.
Если вследствие состояния аффекта, возникшего у оборонявшегося лица во время посягательства, данным лицом были превышены пределы необходимой обороны, его действия следует квалифицировать в соответствие со статьями УК РФ, предусматривающими уголовную ответственность за превышение пределов необходимой обороны.
Если же аффект у оборонявшегося возник уже вследствие совершения оконченного посягательства, он не может быть оценен как превышение необходимой обороны. Действия оборонявшегося при этом следует квалифицировать как преступление, совершенное в состоянии аффекта.
Таким образом, в случае превышения пределов необходимой обороны обороняющийся в результате посягательства может сам стать виновным в совершении преступления. Данное обстоятельство способствовало высказыванию в научной литературе точки зрения о возможности исключения понятия «превышение пределов необходимой обороны» из УК РФ и закреплении в нем положения о правомерности любого вреда при защите. При этом риск причинения вреда касается посягателя.
Мы думаем, что внесение подобных изменений в уголовное законодательство РФ является пока преждевременным. Необходимая оборона в современных условиях направлена на охрану интересов обороняющегося.
Что касается перспектив совершенствования нормы о необходимой обороне, к таким можно отнести: четкое обозначение в УК РФ общественной полезности причинения вреда посягателю, а также точное формулирование состава превышения пределов необходимой обороны. Это позволит снять вопрос о доказательственной основе совершения необходимой обороны гражданами, как общественно полезного деяния.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, под необходимой обороной следует понимать одно из обстоятельств, исключающих преступность деяния. Данное обстоятельство явялется наиболее распространенным на практике.
Современное понимание необходимой обороны в уголовном праве связывает интенсивность защиты во время необходимой обороны со степенью общественной опасности нападения. Так, если посягательство направлено на абсолютные ценности, имеет место любой вариант защиты, вплоть до лишения нападающего жизни. И в таком случае данные действия не рассматриваются как превышение пределов необходимой обороны.
Современная тенденция уголовного права предполагает отражение заинтересованности государство в том, чтобы лицо, осуществляющее необходимую оборону, находилось в максимально выгодных условиях по сравнению с посягающим лицом.
Необходимая оборона представляет собой правомерную защиту от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему.
Исходя из этого необходимая оборона может создавать общественно опасное посягательство только в том случае, если ее следствием стало причинение вреда интересам, охраняемым законом. Ч.1 ст.37 УК РФ содержит положение о том, что общественно опасное посягательство, сопряженное с насилием, расценивается как деяние, создавшее в момент его совершения реальную опасность для жизни обороняющегося или другого лица.
Непосредственная угроза применения насилия, опасного для жизни обороняющегося или другого лица, может выражаться:
- в высказываниях о намерении немедленно причинить обороняющемуся или другому лицу смерть или вред здоровью,
- демонстрации нападающим оружия или предметов, используемых в качестве оружия, взрывных устройств, опасной для жизни, если с учетом конкретной обстановки имелись основания этой угрозы.
К факторам, свидетельствующим о наличии общественно опасного посягательства, закон относит:
причинение вреда здоровью, создающего реальную угрозу для жизни обороняющегося или другого лица (например, ранение жизненно важных органов);
применение способа посягательства, создающего реальную угрозу для жизни обороняющегося или другого лица (например, применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, удушение, поджог и т. п.).
Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к посягательству, является наличность и реальность существующей опасности посягательства.
Данный признак устанавливает временные параметры, в пределах которых необходимая оборона возможна: начальный и конечный момент посягательства. Именно на эти вопросы и отвечает второе условие правомерности отражения нападения наличность.
Для признания акта обороны правомерным нельзя требовать, чтобы нападение уже началось. Такое условие поставило бы лицо, обороняющееся от преступного посягательства, в положение, при котором оно вынуждено терпеливо ждать нанесения ему первого удара нападающим.
Состояние необходимой обороны возникает не только с момента начала общественно опасного посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица. Моментом начала необходимой обороны может быть также наличие реальной угрозы такого посягательства. Фактически речь идет о моменте, когда посягающее лицо готово перейти к совершению соответствующего деяния.
Данное обстоятельство устанавливается судом.
Статьей 45 Конституции РФ каждому дается право на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом.
Необходимая оборона исключает общественную опасность и противоправность, а следовательно, преступность и наказуемость действий обороняющегося.
Данные действия могут формально (по внешним данным) подпадать под признаки предусмотренного УК РФ деяния, являясь при этом общественно полезными деяниями, поскольку служат интересам предотвращения и пресечения преступлений как для отдельного лица, так и для общества в целом.
Защита при осуществлении акта необходимой обороны может выражаться в разнообразных формах причинения вреда нападающему: в лишении жизни, причинении тяжелых телесных повреждений, в лишении свободы, в истреблении, повреждении имущества, с помощью которого происходит посягательство на потерпевшего.
Превышение пределов необходимой обороны, не сопряженной с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, может быть вызвано несоразмерностью примененных средств защиты, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства, а также несвоевременностью защиты.
Разъяснение, данное Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении №19 от 27 сентября 2012 г., значительно расширяет рамки понимания и применения закона о необходимой обороне, что дает основание прогнозировать в ближайшем будущем снижение судебных ошибок, которые не только отрицательно сказываются на реализации права граждан на законную защиту своих интересов и интересов других лиц, но и содействуют обстановке безнаказанности грабителей, насильников, что вызывает справедливое недовольство граждан и затрудняет ведение борьбы с преступностью.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Нормативно-правовые акты:
- Конституция РФ. Принята всенародным голосованием 12.12.1993 г. // #"justify">Уголовный кодекс РФ. От 13.06.1996 г. №63-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24.05.1996 г.). // #"justify">О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 года. №19 // Российская газета. 03.10.2012 г. № 227.
Литература:
- Алиева Г. И. Необходимая оборона в уголовном судопроизводстве / Г. И. Алиева // Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. - 2015. - №12 (114). - С.61 - 65.
- Арчибасова Л. А. Необходимая оборона и причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление: что нового? / Л. А. Арчибасова // Законодательство и практика. - 2012. - №2 (29). - С.56-58.
- Аршинов А. С. Действительность посягательства как признак правомерности необходимой обороны / А. С.Аршинов, Р. З. Абдулгазиев // Вестник СевКавГТИ. - 2015. - Вып. 2 (21). С.96 99.
- Атабаева Т. Ш. Необходимая оборона: теория, законодательство, практика применения: автореф. дисс. канд.юрид.наук. Специальность 12.00.08 уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право / Т. Ш. Атабаева. Томск, 2004. 23 с.
- Бахтеева Е. И. Проблемные вопросы института необходимой обороны / Е.И.Бахтеева // Практика применения уголовного законодательства России: Сб. науч. тр. - Екатеринбург, 1998.
- Борзенков Г.Н. Российское уголовное право: учебник. / Г.Н. Борзенков. - М.: Проспект, 2006. Т.1: Общая часть. 458 с.
- Баулин Ю.В. Обстоятельства, исключающие преступность деяния. / Ю.В. Баулин. Харьков, 1991. 360 с.
- Башлаев Е. В. Необходимая оборона: сущность и значение / Е. В. Башлаев // Актуальные проблемы науки в студенческих исследованиях: Сборник материалов XVI всероссийской студенческой научно-практической конференции с международным участием. - 2015. - С. 7-10.
- Буевич Е. И. Субъект правомерного причинения вреда при необходимой обороне / Е. И. Буевич // Актуальные проблемы уголовной и уголовно-процессуальной политики Российской Федерации: материалы всероссийской научно-практической конференции. - 2014. - С.105-108.
- Владимиров В. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния. / В. А. Владимиров, Ю. И. Ляпунов. М., 1970. 120 с.
- Воскресов Б. Н. Актуальные проблемы по делам о необходимой обороне в судебно-следственной практике / Б. Н. Воскресов // Вестник Академии права и управления. - 2012. - №28. - С.159-162.
- Воскресов Б. Н. О необходимой и мнимой обороне / Б. Н. Воскресов // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. - 2012. - №6 (172). - С.95 - 97.
- Гарбатович Д. А. Право на необходимую оборону в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ / Д. А. Гарбатович // Уголовное право. - 2013. - №1. С.12 - 16.
- Герасименко Д. И. Необходимая оборона как право на законную защиту / Д. И. Герасименко // Социально-экономические проблемы развития южного макрорегиона: Сборник научных трудов. - Краснодар. - 2014. - С.64-67.
- Герасимова Е. В. К вопросу об условиях правомерности необходимой обороны / Е. В. Герасимова // Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2015. - №2. С.7-11.
- Гончар В. В. Некоторые аспекты реализации права на необходимую оборону / В. В. Гончар // Вестник Московского университета МВД России. - 2014. - №8. - С.62-67.
- Городнова О. Н. Понимание и реализация права на необходимую оборону / О. Н. Городнова // Вестник Чувашского университета. - 2011. - №4. - С.159 - 164.
- Грибанов Е. Д. Необходимая оборона, как право граждан на защиту правоохраняемых интересов / Е. Д. Грибанов // Современные проблемы права и управления - 3-я Международная научная конференция: сборник докладов в 2 частях. Редакционная коллегия: Антонова Н. Н. (ответственный редактор); Богородицкий И. Б.(главный редактор). - 2013. - С.185 - 188.
- Гусейнов И. Г. Необходимая оборона, как обстоятельство исключающее преступность деяния / И. Г. Гусейнов // Совершеннолетие Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года. Дни науки: Всероссийская научно-практическая конференция. редакторы: М. Н. Денисевич, С. Н. Сабанин. - 2014. - С.124 - 129.
- Гусейнов И. Г. Необходимая оборона как обстоятельство, исключающее преступность деяния / И. Г. Гусейнов // Вестник Челябинского государственного университета. - 2015. - №25 (380). - С.108 - 114.
- Дурманов Н. Д. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния. / Н. Д. Дурманов. - М., 1961. 344 с.
- Дядюн К. В. Право на необходимую оборону: проблемы реализации / К. В. Дядюн // Universum: экономика и юриспруденция. - 2014. - №5 (6). - С.7.
- Есаков Г.А. Использование предохранительных устройств при защите имущества и необходимая оборона / Г.А. Есаков // Уголовное право. - 2013. - №1. - С.17 23.
- Ефимович А. А. Необходимая оборона в условиях глобализации права / А. А. Ефимович // Труды Братского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. - 2010. - Т.1. - №1. - С.142 - 147.
- Жукова А. С. К вопросу о расширении права на необходимую оборону / А. С. Жукова, В. В. Сафронов // Основные тенденции развития Российского законодательства. - 2013. - №8. - С.77-78.
- Звечаровский И. Законодательная регламентация института необходимой обороны/ И.Звечаровский, Ю.Чайка // Законность. - 1995. - № 8. - С. 34.
- Зуев В. Л. Необходимая оборона и крайняя необходимость. Вопросы квалификации и судебно-следственной практики. / В. Л. Зуев. - М., 1996. 97 с.
- Кириченко В.Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. / В. Ф. Кириченко. М., 1952. 116 с.
- Киторога В. К. Необходимая оборона как институт уголовного права / В. К.Киторога, Л. В. Глазкова // Nauka-Rastudent.ru. - 2015. - №11. - С.42.
- Козак В. Н. Вопросы теории и практики крайней необходимости. / В. Н. Козак. Саратов, 1981. 154 с.
- Козак В. Я. Право граждан на необходимую оборону / В.Я.Козак. - Саратов, 1972.
- Козлов А. П. Пределы необходимой обороны и их превышение / А.П.Козлов // Уголовное право и современность. Межвузовский сборник научных трудов. Красноярск, 1996.
- Колмакова Г.Н. Нужно ли понятие превышения пределовнеобходимой обороны? / Г.Н.Колмакова // Законность. - 1992. - № 11. - С. 17.
- Коржанский Н. И. Очерки теории права / Н.И.Коржанский. - Волгоград. 1992.
- Линкевич А. Е. Некоторые проблемные аспекты, связанные с разъяснениями положений Пленума Верховного Суда Российской Федерации о необходимой обороне / А. Е. Линкевич, В. Б. Поезжалов // Вестник ВЭГУ. - 2013. - №4 (66). - С.22 - 26.
- Лысаков Н. В. Крайняя необходимость / Н. В. Лысаков // Следователь. 2004. - №6. - С.18.
- Мальцев В. В. Необходимая оборона при посягательствах на свободу, здоровье, половую свободу и неприкосновенность / В. В. Мальцев // Законность. - 2012. - №2. - С. 32-34.
- Милюков С. Ф. Силовое противодействие преступному поведению: анализ модернизации нормативной базы / С. Ф. Милюков, А. Никуленко // Уголовное право. - 2012. - № 6. - С. 1-7.
- Мишутина О. М. Необходимая оборона: практика и проблемы правоприменения / О. М. Мишутина // Эволюция современной науки: сборник статей Международной научно-практической конференции: в 4-х частях. Уфа. - 2016. - С.181-183.
- Налбандян М. С. Некоторые спорные вопросы института необходимой обороны / М. С. Налбандян // Вектор науки ТГУ. - №3(3). 2010. С.139 143.
- Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. Изд. 2-е. / А. В. Наумов. М., 1999. 514 с.
- Наумов В. В. Условия правомерности, характеризующие основания крайней необходимости / В. В. Наумов, А. М. Станкевич // Современные проблемы науки и образования. 2015. №2.
- Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. / В. В. Орехов. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. 217 с.
- Петрова И. А. Некоторые вопросы квалификации изнасилования с участием лиц женского пола / И. А. Петрова // Вестник Самар. гуманитар. академии. Серия «Право». - 2007. - №2. - С.76 - 82.
- Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. / А. А. Пионтковский. М., 1961. 666 с.
- Плешаков А. М. Институт крайней необходимости в российском уголовном праве. / А. М. Плешаков, Г. С. Шкабин. М., 2006. 322 с.
- Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права: Общая часть уголовного права / С.В.Познышев. - М., Статут. 2006. 324 с.
- Попов К. И. Необходимая оборона: толкование Верховного Суда РФ / К. И. Попов // Российский следователь. - 2013. - №19. - С.36-38.
- Романов А. К. О необходимой обороне от посягательства бездействием / А. К. Романов // Альманах мировой науки. - 2015. - №3-3 (3). - С.40-43.
- Савинов А. В. Механизм установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне / А. В. Савинов // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. - 2010. - №1-1. - С.337 - 345.
- Салахова Г. А. Необходимая оборона как обстоятельство, исключающее преступность деяния / Г. А. Салахова // Инновационные процессы и технологии в современном мире: Материалы Международной научно-практической конференции. редколлегия: Т. С. Искужин (ответственный редактор), Г. А. Кабакович, Ф. Х. Галиев и др. - 2013. - С.219 - 224.
- Симашенков П. Д. Необходимая оборона как конфликт интересов: исторический опыт и новые подходы к квалификации / П. Д. Симашенков // Научно-методический электронный журнал Концепт. - 2015. - №6. - С.146 - 150.
- Слуцкий И. И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. / И. И. Слуцкий. Л., 1956. 122 с.
- Стус Н. В. Юридическая природа нормы о необходимой обороне / Н. В. Стус // Общество и право. - 2011. - №4. - С.176-179.
- Таганцев Н. С. Уголовное право (Общая часть). Часть 1. По изданию 1902 года / Н.С.Таганцев // Allpravo.ru. - 2003.
- Тараканов И. А. Проблемы определения характера и опасности посягательства при необходимой обороне / И. А. Тараканов, Е. А. Игнатенко // Вестник Амурского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2015. - №68. - С.61 - 65.
- Титаренко П. Б. О проблемах применения законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону / П. Б. Титаренко, В. В. Сафронов // Основные тенденции развития Российского законодательства. - 2012. - №7. - С.140-141.
- Тишкевич И. С. Условия и пределы необходимой обороны / И.С.тишкевич. - М., 1969.
- Федосова Е. Ю. Необходимая оборона в российском уголовном праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. / Е. Ю. Федосова. - М., 2006. 32 с.
- Хаметдинова Г. Ф. Отличительные признаки крайней необходимости и необходимой обороны по уголовному законодательству РФ / Г.Ф. Хаметдинова // Современные научные исследования. Выпуск 2 - Концепт. - 2014. - ART 54694. - URL:#"justify">Чудиновских А. О. К вопросу об особенностях доказывания по делам о превышении пределов необходимой обороны / А. О.Чудиновских, С. Д. Игнатов // Российский следователь. - 2011. - №23. - С.10.
- Шавгулидзе Т. Г. Необходимая оборона / Т.Г.Шавгулидзе. - Тбилиси, 1996. -157 с.
- Шагланов А. Н. Необходимая оборона: проблемы квалификации / А. Н. Шагланов // Достижения вузовской науки. - 2014. - №10. - С.267 - 271.
- Шарапов Р. Д. О формализации предела допустимой защиты при необходимой обороне / Р.Д.Шарапов // М-лы регион. науч.-практич. конференции: Уголовное право на рубеже тысячелетий. - Тюмень, 2007. 460с.
- Энциклопедия уголовного права. Издание профессора Малинина, 2005 - 2007. Том 7. Обстоятельства, исключающие преступность деяния / В.А. Блинников, С.Ф. Милюков, Э.Ф. Побегайло и др.; Под ред. В. Б. Малинина. - Науч. изд. -2007. - 722 с.
- Якубович М. И. Вопросы теории и практики необходимой обороны. / М. И. Якубович. - М., 1961. 225 с.
- Komarov O. D. Mistake of factin self-defence / O. D. Komarov // Теорія і практика правознавства. - 2014. - №1 (5). - С.29.
Ими становились и некоторые места в бассейне Дона.Но массового заселения районов, откуда совсем недавно ушли славяне, спасаясь от кочевников, не произошло. Новые пришельцы обос-новались главным образом на реке Воронеж. В более южных районах их почти не было. В XI первой половине XIII веков здесь проживали лишь незначительные группы древнерусского населения на Дону и его притоках, к юго-востоку от реки Воронежа. Это так называемые бродники, о которых неоднократно упоминают русские летописи.Среди бродников были не только русские, но и выходцы из других народов, обитавших в разное время в степи и лесосте-пи (аланы, болгары, печенеги, половцы) и в силу каких-то обстоятельств порвавших со своими племенами и ордами. Правда, русское население среди бродников явно преобладало, хотя в их материальной культуре заметно влияние и кочевнических традиций (например, отопительные сооружения в жилищах в виде очагов).Поселения бродников обнаружены на Дону, в низовьях Воронежа (на левом низком берегу), на Битюге. Количество их невелико. Но будущие археоло-гические исследования донской территории, возможно, и увеличат их число. Поселения не-большие по площади, расположены в поймах рек, на дюнных возвышенностях или на невысо-ких террасах, без каких-либо укреплений. Одно из них на южной окраине города Воронежа на низком левом берегу реки, напротив Шиловского леса, известно в литературе как Шилов-ское поселение (раскопки экспедиции ВГУ под руководством А. Д. Пряхина). Сейчас оно за-лито водами Воронежского водохранилища. Это был совсем небольшой поселок, при его рас-копках обнаружено несколько полуземляночных жилищ столбовой конструкции с очагами. Найдены различные орудия труда из железа (ножи, скобели, серпы, рыболовные крючки), украшения из стекла и бронзы, обломки древнерусских браслетов, оружие (наконечники стрел, сулиц), различные бытовые предметы: кресала для получения огня, ключи от замков, горшки (рис. 66; 67, 1, 2). И стеклянные изделия, и бронзовые предметы, {266} конечно, не местного производства. Попали они сюда вместе с людьми, которые поселились здесь в начале XII века. Жизнь на Шиловском поселении продолжалась с небольшими перерывами с XII до начала XV веков, но к XIIXIII векам относятсяРис. 66. Предметы материальной культуры древне-русского времени:1 скобель, 2 гвоздь, 3 гвоздодер, 4 кресало, 5 рыболовное грузи-ло, 6 обломок браслета, 7 бусина (14 железо, 5 глина, 67 стекло). {267}Рис. 67. Древнерусская керамика (1, 2) и железная коса (3). {268}лишь шесть полуземлянок, существо-вавших в разное время. Две-три полуземлянки, две-три семьи вот и весь поселок, а точнее, хуторок, жители которого ловили рыбу, выращивали хлеб, разводили скот, охотились. Зате-рявшегося в лесах, его не трогали половцы. Может быть, еще и потому, что сами жители избе-гали конфликтов с кочевниками.Поселков, аналогичных Шиловскому, в низовьях реки Воро-нежа выявлено еще несколько: у села Таврова (недалеко от плотины Воронежского водохрани-лища); напротив главного корпуса университета «Университетское поселение») и дру-гие.Севернее реки Воронежа, в верховьях Дона располагались земли Черниговского и Рязан-ского княжеств, история которых достаточно хорошо и полно изложена в книгах русских и со-ветских ученых. Нет смысла пересказывать их, лишь добавим, что река Воронеж, за исключе-нием ее верхнего течения, не входила ни в Черниговские, ни в Рязанские земли, хотя не ис-ключено, что рязанские князья претендовали на владения Воронежем на всем ее протяже-нии.***Мы уже приводили пример о битве на реке Колокше рязанской и владимирской дру-жин. Рязанский князь Глеб, братья его жены Мстислав и Ярополк были разбиты владимирским князем Всеволодом, вошедшим в историю как Всеволод Большое Гнездо. Ярополк бежал с по-ля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев выдать ему Ярополка.Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии следующее: «А по Ярополка посла глаголя рязанцем: «вы имете нашего ворога, али иду к вам». Жители Рязани не были готовы к отпору, да и Ярополком они, вероятно, не очень дорожили. «Рязанцы же здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли и чужем князи, ехавше Воронеж яша его сами и приведоша его Володимер».Итак, на страницах летописи впервые упоминается слово «Воронеж».В другом летописном своде (Никоновском) эти же {269} события изложены более подробно: «Выдайте ми врага моего шурина Глебова, князя Ярополка Ростиславовича; сице не сотворите ми тако, иду бо на вас со многими воинст-вы». Резанци же реша в себе, глаголюще: «сих ради князей Ростиславичев и нашим князем беда бысть и изгибоша; идем убо в Воронож и имем его», отбежа бо князь Ярополк Ростиславович в Воронож, и тамо прехожаше от града во град, от многие печали и скорби не ведый себя камо ся дети. И тако шедше в Воронож, изымаша его, и ведоша в Володимер ко князю Всеволоду Юрь-евичу; он же повеле взяти его у них и всажен бысть к прочим».Слово «Воронож» вызвало дис-куссию среди ученых: что имел в виду летописец: город, или реку, или область? Попытаемся высказать на этот счет свои предположения. Во-первых, полностью присоединяемся к тем ис-следователям, которые считают, что в летописи речь идет о Воронеже (независимо о реке, го-роде или области), находившемся в пределах Рязанского княжества, иначе как бы жители Ряза-ни могли взять не очень-то любимого ими родственника князя и отдать его в руки Всеволода. Во-вторых, Никоновская летопись (которая считается более подробной) как бы поясняет чита-телям, что Ярополк не только бежал «в Воронож», но и «тамо прехожаше от града во град». На наш взгляд, это дополнение снимает ряд вопросов. Очевидно, что речь идет о реке, на которой имеются «грады». И совершенно не исключено, что среди них был и «град» под названием Во-ронеж (Вороняж, Воронож). В таком случае, где он мог располагаться? И где те «грады», в ко-торых мог быть Ярополк, и о которых пишет летописец? Другие письменные источники, кото-рые бы проливали свет на Воронеж XII века, к сожалению, пока неизвестны.Прежде всего, по-селения бродников вряд ли могли служить пристанищем для Ярополка, да и не их имел в виду летописец, сообщая о его переходе «от града во град». Под «градом» в Древней Руси подразу-мевалось, как правило, поселение, расположенное на высоком месте и имеющее оборонитель-ные укрепления (городища).По нашему мнению, город Воронеж мог стоять только на реке Во-ронеж, а не на Дону, как к этому {270} склоняются некоторые исследователи. В частности, по-явилось мнение о тождестве летописного Воронежа с древнерусским городищем XIIXIII ве-ков в городе Семилуки Воронежской области. Сам по себе это очень интересный древнерус-ский памятник. В последние годы здесь ведутся широкие раскопки экспедицией ВГУ под ру-ководством А. Д. Пряхина и М. В. Цыбина.Семилукское городище расположено на высоком (около 45 метров) мысу правого берега реки Дона, на северной окраине города. С напольной стороны имеются вал и ров. Здесь люди поселились еще в конце III тысячелетия до н. э., затем был поселок в I тысячелетии до н. э. Славяне основали укрепленное поселение (городище-убежище) в IXХ веках, а в эпоху Древней Руси в XIIXIII веках здесь существовал горо-док, вокруг которого вырос посад.На городище в настоящее время вскрыта значительная пло-щадь. Изучены жилые, хозяйственные постройки, целые усадьбы древнерусского времени. Во время раскопок собрана интересная коллекция древнерусской керамики, в том числе с клейма-ми мастеров. Обнаружено большое количество изделий из железа (ножи, ключи, скобы, гвозди, рыболовные крючки, кресала и другие предметы), цветных металлов (витые и пластинчатые браслеты, перстни, подвески), обломки стеклянных браслетов. В древнерусской коллекции Семилукского городища имеются и вещи, изготовленные в Западной Европе и в Византии.В целях отождествления Семилукского городища с летописным Воронежем приводится сообще-ние венгерского монаха Юлиана о том, что часть войск монголо-татар накануне нападения на Рязанское княжество осенью 1237 года «остановилась против реки Дона близ замка Ovcheruch также княжества русских». В другом списке сочинения Юлиана замок назван Orgenhusin. Вен-герский ученый Л. Бендефи перевел название совершенно, на наш взгляд, произвольно как «Воронеж», а автор русского перевода Юлиана С. А. Аннинский согласился с этим мнением, написав: «близ замка Воронеж» (Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIIIXIV вв. о татарах и Восточной Европе. В кн.: Исторический архив, т. III, М., 1940, с. 86). {271}Кроме того, из сообщения никак не вытекает, что замок Воронеж находится на Дону, а не на Воронеже, так как фраза «...против реки Дона» не означает, что войска Батыя стояли на пра-вом берегу реки Воронежа, то есть в воронежско-донском междуречье. В таком случае монго-ло-татары именно отсюда могли начать движение на северо-восток, в пределы Рязанского кня-жества, уничтожить древнерусский городок на месте Семилукского городища и устремиться дальше на запад, в пределы Черниговской земли. Но подобного не произошло. Юлиан не со-общает, что монголо-татары взяли Ovcheruch. Молчат и русские летописи о движении Батыя осенью 1237 года на Русь именно из этого района. Если следовать сообщениям того же Юлиа-на, войска Батыя были сосредоточены в левобережье реки Воронежа, у впадения ее в Дон. Кстати, на высоком правом берегу Воронежа в его нижнем течении неизвестны древнерусские городки, которые выполняли бы роль сторожевых крепостей. Вероятно, отсюда, из низовьев реки Воронежа монголо-татары (если они вообще там были) по левому берегу реки могли дой-ти до верховьев ее, откуда и начался их завоевательный поход на Рязанское княжество. Эти со-бытия и нашли отражение в летописи и в других источниках. А Семилукское городище было сожжено монголо-татарами, вероятно, в следующем, 1238 году, когда орды Батыя после разо-рения Северо-Восточной Руси двинулись на юг, в половецкие степи.И еще одно обстоятель-ство необходимо иметь в виду при использовании сочинения Юлиана для серьезных историче-ских обобщений. Некоторые сообщения Юлиана, в том числе и о размещении войск Батыя накануне их вторжения на Русь, не являются результатом его личного наблюдения, они полу-чены от людей, бежавших от монголо-татарского погрома. «Как передавали нам словесно сами русские, венгры и болгары, бежавшие от татар», пишет Юлиан. Такого рода сообщения, естественно, вызывают и определенное недоверие. Были ли вообще монголо-татарские войска перед их вторжением на Рязанское княжество в низовьях реки Воронежа «против реки Дона» и был ли замок по имени Ovcheruch? Мнение {272} Юлиана, не подтвержденное другими источ-никами того времени, должно использоваться крайне критически. Не случайно во многих ра-ботах, посвященных монголо-татарскому нашествию на Русь, данные Юлиана почти не при-влекаются и речь ведется не о городе (замке), а о реке Воронеже.В некоторых древних источ-никах, где рассказывается о первых столкновениях рязанских князей с монголо-татарами, го-ворится, что «...придоша из восточной страны на Рязанскую землю лесом татары, с царем их Батыем, и пришедше стали станом на Онозе и взяли ее и сожгли». И далее излагаются события, связанные с завоеванием Рязанской земли. Как видим, упомянут еще один пункт в южном, а точнее, юго-восточном пограничье Рязанского княжества.«Оноза» была сожжена, ее характер и точное местонахождение неясны. Рязанцы вышли на битву с противником, как гласят все ле-тописи, к границам своей земли, на реку Воронеж (в начале XIII века она была пограничной рекой Рязанского княжества).Мы не пытаемся выяснить, что означает летописная «Оноза». К сожалению, источников для решения этого вопроса очень мало. Но отметим, что отождеств-лять Онозу и летописный Воронеж и считать сведения об Онозе как бы продолжением изве-стий о летописном Воронеже нет никаких оснований. Летописец не мог в одном месте назвать город «Воронеж», а в другом «Оноза». Скорее всего, прав воронежский историк профессор В. П. Загоровский, когда пишет, что упоминаемый Юлианом замок Orgenhusin можно сопоста-вить в предварительном плане с летописной Онозой, где остановились монголо-татары перед походом на Рязанское княжество.И наконец, любое название реки или населенного пункта ис-торически обусловлено и никогда случайно не появлялось. Чем и как можно объяснить, что жители поселка, основанного на берегу Дона, дали ему название «Воронеж», то есть по имени реки, которая протекала почти на 20 километров южнее? Никакого логического объяснения мы найти не можем.Таким образом, Семилукское городище, на наш взгляд, нельзя рассматривать как претендента на место летописного Воронежа. {273}Еще раз обратим внимание читателя на то обстоятельство, что если и был в Рязанской земле «град» Воронеж, то искать его необходи-мо только на реке Воронеже. И такие попытки предпринимались неоднократно. Но высказан-ные в литературе суждения о летописном Воронеже пока трудно признать вполне обоснован-ными. Совершенно бездоказательно (по крайней мере до сего времени) помещается летопис-ный Воронеж на месте современного города (М. Н. Тихомиров, В. В. Каргалов). Территорию города Воронежа, правый берег реки неоднократно обследовали археологи, они выявили па-мятники различных исторических периодов, в том числе и славянские укрепленные поселения IXХ веков. Но ни на одном из высоких мысов, где раскинулся современный город Воронеж, ими не обнаружены остатки поселения XII века, то есть летописного Воронежа.В. П. Загоров-ский на основании изучения данных топонимики, архивных материалов высказал предполо-жение о возможности географического совмещения летописного Воронежа XII века с Романо-вым городищем у села Ленино недалеко от Липецка. К сожалению, этот памятник для археоло-гических раскопок недоступен, так как на всей его территории расположено действующее на протяжении не одного столетия кладбище, которое полностью разрушило культурный слой. Экспедиция Воронежского университета в 1973 году обнаружила здесь, правда, маловырази-тельные, материалы древнерусского времени. В. П. Загоровский сообщает интересные сведе-ния о том, что старые жители села Ленино место, где расположено городище, называют «Град-чина». Но проводимая связь древнего Воронежа с Романовым городищем тоже неубедительна. Да и сам В. П. Загоровский пишет на этот счет: «...утверждать с полной определенностью на основании анализа географических названий, рассмотрения расположения древнерусских го-родищ на р. Воронеже и изучения старинных преданий, что летописный город Воронеж нахо-дился на месте Романова городища, мы не можем... гипотеза по-прежнему остается гипотезой» (Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж». Воронеж, 1977). Но, тем не менее, древнерусское поселение на {274} Романовом городище вполне могло быть одним из тех «гра-дов», в котором побывал Ярополк после бегства на Воронеж.В последние годы славянским от-рядом археологической экспедиции Воронежского университета ведется исследование Живо-тинного городища (под руководством А. З. Винникова), расположенного в 30 километрах от города Воронежа вверх по течению реки, недалеко от рабочего поселка Рамонь. Оно занимает высокий мыс (около 40 м) правого берега. Как показали раскопки, это место привлекало к себе внимание людей в различные исторические периоды. Здесь были поселения в эпоху бронзы, скифо-сарматское время. В IX начале XI века тут жили славяне, в XIIXIII веках суще-ствовала небольшая древнерусская крепость.Древнерусский поселок занимал лишь часть мыса, будучи ограничен глубокой естественной седловиной, которую еще в IXХ веках углубили, ее склоны подчистили, сделали их круче. Земля, извлеченная из седловины, образовала вал, и общая высота укреплений от дна седловины до вершины вала равнялась почти семи метрам. Это внушительные укрепления! В древнерусский период появились вал и ров и на стрелке мы-са там, где склон более пологий и где поселение было более уязвимо.На Животинном горо-дище раскопано несколько наземных построек с глинобитным полом и остатками печей, сде-ланных из глины. Площадь полов 16 18 квадратных метров. Сами наземные дома, возможно, были более значительных размеров. В постройках обнаружено большое количество древнерус-ской гончарной керамики: горшки, миски; на днищах некоторых сосудов имеются клейма. Кроме древнерусской посуды найдена и привозная керамика южного происхождения. К XIIXIII векам относятся различные изделия из железа (коса-горбуша (рис. 67, 3), ножи, долота, кресала, строительные гвозди, наконечники стрел и другие предметы), украшения (бронзовые перстни, стеклянные браслеты, серьги, бусы). Каменная форма для отливки перстней и различ-ных подвесок свидетельствует о наличии местного ювелирного производства. {275}Древнерусское поселение на месте Животинного городища вряд ли можно считать горо-дом в полном смысле, но элементы городской жизни здесь налицо: укрепления, ремесленное производство (включая ювелирное), торговые связи с другими районами. И хотя оно находится на значительном расстоянии от верховий реки Воронежа наиболее вероятных южных рубе-жей рязанской земли, вполне возможно, что Ярополк Ростиславович был и в нем, переходя «от града во град». А где же другие «грады» места возможного пребывания Ярополка?Между городищами Животинным и Романовым около 70 километров. Расстояние небольшое, но, к сожалению, нельзя сказать, что территория достаточно изучена археологами. И нет основания категорически утверждать, что между Животинным городищем и Романовым нет древнерус-ских «градов», в которых также мог бы прятаться Ярополк. Более того, открытия новых памят-ников древнерусского времени в этом районе вполне вероятны.Выше по течению реки Воро-нежа древнерусские городища тоже не обнаружены, зато выявлены довольно обширные не-укрепленные селища (раскопки В. И. Матвеевой). Расположены они, правда, на реке Матыре, притоке Воронежа. Селища имеют мощный культурный слой, свидетельствующий о продол-жительной жизни на них. Археологи раскопали наземные жилые дома с глинобитными печа-ми, деревянными и глиняными полами, ремесленные и хозяйственные постройки, большое ко-личество железных изделий, обломков стеклянных и бронзовых браслетов, перстни и другие предметы. Селища отличаются от поселений в низовьях Воронежа большей площадью, обшир-ными кладбищами, где захоронения совершены в неглубоких ямах по христианскому обряду, а также ярко выраженным местным ремесленным производством. Открыты наиболее типичные для Рязанской земли и других районов Руси наземные срубные дома. В целом селища в верхо-вьях Воронежа ближе к древнерусским, чем поселения в ее низовьях. В этом нет ничего удиви-тельного, поскольку верховье реки Воронежа входило в состав древнерусского Рязанского княжества. {276}Таким образом, к настоящему времени известно всего два «града», в которых мог находиться Ярополк. Может быть, летописец под словом «грады» имел в виду вообще древнерусские поселения? Тогда в число «градов» войдут и селища в верховьях реки Воронеж на территории современной Липецкой области. Какой же из всех «градов» назывался Вороне-жем?Мы не предлагаем никакого нового варианта местонахождения летописного Воронежа, так как само существование такого города в XII веке, как мы видим, не является бесспорным. И в то же время не хотим быть и категоричными в данном вопросе. Поиски продолжают-ся.***Не углубляясь в дискуссию о происхождении названия «Воронеж», которая в послед-ние годы развернулась на страницах местной печати, отметим, что предпочтительнее, на наш взгляд, славянское происхождение слова и, вероятнее всего, появилось оно в нашем крае на рубеже VIIIIX веков, то есть значительно раньше, чем в летописи.Река получила название, когда стала заселяться славянами выходцами из Днепровского бассейна, в том числе из его левобережья, с территории будущего Черниговского княжества, где уже существовало славян-ское поселение, возможно, имевшее название «Воронеж» или близкое к нему. Основателем его вполне мог быть и Воронег, как считает В. П. Загоровский.Жители городищ Белогорского, Михайловский кордон, Кузнецовского (Козарского), Шиловского, Липецкого и других реку, на которой они жили, по которой плавали, где ловили рыбу и брали воду, называли Воронеж («Воронож», «Вороняж», «Воронаж»). С освоением славянами в конце I тысячелетия н. э. Дон-ского бассейна связано и появление названий рек Воргол, Снова, принесенных сюда пересе-ленцами из более западных районов (реки с такими названиями есть на Черниговщине). И на Ворголе, притоке Быстрой Сосны, впадающей в Дон, и на Снове, правобережном притоке До-на, имеются славянские поселения {277} последних веков I тысячелетия н. э. На Ворголе рас-положено даже славянское святилище. Это было действительно массовое переселение славян на совершенно свободные земли. И возможно, лишь в верховьях реки были финские (мордов-ские) поселения, но они в настоящее время практически неизвестны и археологически не изу-чены.Гипотеза о мордовском происхождении слова «Воронеж», выдвинутая ленинградским профессором А. И. Поповым и поддержанная некоторыми воронежскими краеведами, выгля-дит неубедительно. Попытка несколько «подновить» ее, увязав слово Воронеж с тюркским «онуз» и мордовским «вор», вообще несостоятельна: тюркское население на реке Воронеже появилось с монголо-татарским нашествием, то есть в 30-х годах XIII века. До этого времени ни о каком тюркском этносе, включая и печенежско-половецкие орды, которые практически не оставили своих названий в нашем крае, говорить не приходится. Не могли и алано-болгары, проникшие сюда в середине Х века, изменить название реки, на которой славяне жили уже по-чти 200 лет.Уход славянского населения в начале XI века с реки Воронежа никак не означал ее запустение до такой степени, что стерлось в народной памяти название реки, что название ис-чезло и снова возродилось спустя 7080 лет, когда началось движение сюда уже древнерус-ского населения с территории Черниговского княжества, а в более восточные районы из Ря-занской земли. Тем более, что вряд ли было полное запустение данного района. Какое-то, пусть незначительное, славянское население осталось, уйдя с высоких мысов в низменные, более скрытые места. К тому же новая волна древнерусского населения, как свидетельствуют архео-логические исследования, тоже не была массовой, особенно в нижнем и среднем течении реки Воронеж.В более северные районы бассейна Дона приток древнерусского населения оказался более значительным, но и там названия рек предшествующего времени сохранялись.Таким об-разом, подчеркнем еще раз, что свое название река Воронеж получила задолго до того, как {278} попала в поле зрения летописца, и если существовал город Воронеж в XII веке на юге Рязанской земли, то назван он, конечно, по реке, на которой был сооружен.***Городище Жи-вотинное являлось форпостом на южных границах Рязанского княжества, а Семилукское горо-дище на восточных рубежах Черниговской земли. Они определяли юго-восточное пограничье русских земель. Далее на юго-запад, на реке Осколе (приток Северского Донца) у села Холки в Чернянском районе Белгородской области обнаружено еще одно городище древнерусского времени тоже своеобразное звено в цепи пограничных крепостей на юго-востоке Древней Руси (исследовалось С. А. Плетневой, А. Г. Николаенко, Г. Е. Афанасьевым и А. З. Виннико-вым).Расположено городище на высоком меловом мысу правобережья. Площадь мыса около 1,5 гектара. С трех сторон (со стороны реки, северной и южной) мыс имеет крутые склоны со следами искусственной подрезки (для придания большей крутизны), а с западной, то есть со стороны поля, укреплено валом и рвом. В свое время (в XI начале XIII века) они представ-ляли собой неприступные сооружения, выполненные в лучших традициях древнерусского оборонного зодчества. На вал эпохи раннего железного века (на мысу было укрепленное посе-ление еще в I тысячелетии до н. э.), который был перекрыт слоем глины, поставлены деревян-ные срубы, заполненные землей, а впереди выдолблен в меловой материковой скале ров глу-биной около 4 метров, шириной 78 метров.Жителями городища Холки были не только древ-ние русичи, но и потомки алано-болгар. Об этом говорят юртообразные постройки с открыты-ми очагами, нехарактерные для древнерусского населения. И в керамике присутствуют алано-болгарские признаки: в форме горшков, составе глиняного теста, орнаментации. Уместно вспомнить сообщение летописи о том, что после одного из удачных походов на половцев в район Северского Донца в 1116 году князь Ярополк Владимирович (сын Владимира Монома-ха) взял здесь {279} жену из ясов (алан) «красну вельми». Значит, жили тут аланы и в XII ве-ке.У городища Холки нет посада неотъемлемого элемента многих древнерусских городков. Воины с семьями выходцы из Руси и потомки алано-болгар, несшие сторожевую службу, все жили в крепости. Занимались они рыболовством, мелкими ремеслами, включая ювелирное. Об этом говорят частые находки рыболовных грузил, крючков, острог, каменных литейных формочек. Вряд ли были широко развиты земледелие и животноводство, так как они требовали длительного пребывания за пределами крепости, что было весьма затруднительно при посто-янной угрозе половецких набегов. Даже умерших хоронили в крепости, на северном склоне мыса. Выявлено несколько погребений в неглубоких (0,20,4 м) ямах. Почти все захоронения совершены по христианскому обряду: вытянуто на спине, головой на запад, руки сложены на груди. В них нет никакого инвентаря. В одном захоронении покойник лежал на левом боку с подогнутыми ногами, что напоминало обряды алано-болгарского населения.Городище Холки было окраинным древнерусским укрепленным поселением на юго-восточных рубежах, далее на юг и юго-восток простиралась половецкая степь. Других древнерусских поселений на реке Осколе не обнаружено. Не раз останавливались около городища русские дружины перед ре-шающим броском на половецкие вежи. Так было и в печально знаменитом в истории Древней Руси 1185 году. Событие этого года поход Новгород-Северского князя Игоря на половцев воспето в знаменитом произведении древнерусской литературы «Слове о полку Игоре-ве».Ученые выдвигают более десяти вариантов маршрута Игоря к месту битвы. Наиболее убе-дительной нам представляется версия академика Б. А. Рыбакова.23 апреля 1185 года Игорь Святославович выступил из Новгорода-Северского в район ближайших половецких кочевий в бассейне Северского Донца. На пути в половецкую степь он должен был встретиться с вой-сками брата своего Всеволода Святославовича, шедшего из Трубчевска через Курск. И на реке Оско-{280}ле 67 мая произошла эта встреча. Где она могла состояться? Вероятно, Игорь со своей дружиной мог остановиться на несколько дней там, где было поселение-крепость и где находились запасы продовольствия и фуража. Такой крепостью на реке Осколе могло быть го-родище Холки . И отсюда объединенная дружина двинулась дальше навстречу своей гибели:А Игорь к Дону войско ведет.Уже беду его подстерегают птицы по дубравам,Волки грозу накликают по оврагам,Орлы клекотом зверей на кости зовут,Лисицы брешут на червленные щиты.О, Русская земля! Уже ты за холмом.***Почти два столетия шла борьба с переменным успехом между Русью и половцами. Русские князья не только отражали нашествия половцев, но и нередко со-вершали походы в степь, захватывая большую добычу, а иногда терпели и жестокие пораже-ния. Озабоченные противоборством, они и не предполагали, чтo их ожидает, какой появится у них опасный враг.В начале XIII века (1206 год) в бескрайних степях Центральной Азии сло-жилось новое крупное политическое объединение Монгольское государство. И с этого вре-мени начались стремительные завоевательные походы монголо-татарских феодалов. Хорошее вооружение, четкая организация и высокая дисциплина, военная тактика, основанная на вне-запных ударах по противнику, прекрасная разведка, умение впитывать все лучшее в военной технике завоеванных народов обеспечивали успех монголо-татарскому войску. Победы монго-ло-татар объяснялись и тем, что они воевали с государствами, ослабленными феодальной раз-дробленностью, враждой между княжествами.Когда в 1223 году впервые появилось в южно-русских степях монголо-татарское войско во главе с Субедеем и Джебэ, оно довольно легко разгромило вначале половцев, а потом в битве на Калке объеди-{281}ненную русско-половецкую рать. Но это еще не было началом завоевания Руси монголо-татарами.Прошло 14 лет. В Никоновской летописи рассказывается о событиях 1237 года. Пришли из восточной страны на Рязанскую землю летом безбожные татары и с царем их Батыем и пришедше стали станом на Онозе, взяли и сожгли ее. И отсюда послали послов своих к великому князю Рязан-скому Юрию Ингворовичу и к брату его князю Олегу Ингворовичу и прочим князьям Рязан-ским, прося у них десятины во всем: в князьях, в людях, в конях. Князья рязанские, муромские и пронские ответили послам Батыевым: «Коли нас не будет, то все ваше будет». Собрали рать и вышли «противу их в Воронож, хотя брань с ними сотворити тамо...» Русская дружина по-терпела поражение, и в этом же году пала Рязань и другие рязанские города. Началось наше-ствие монголо-татар на русские земли.Воронежский край оказался под первыми ударами похо-дов монголо-татарских полчищ на Русь. В это время прекратилась жизнь на Семилукском, Жи-вотинном и Холкинском городищах. Закончилось господство половцев в южнорусских степях. Покоренные монголо-татарами, они кочевали в прежних местах, войдя в состав монголо-татарской Золотой Орды.Открывалась следующая страница в истории нашего края, повеству-ющая о суровом испытании, выпавшем на долю русских земель с нашествием монголо-татар, о героических усилиях народа, со временем увенчавшихся освобождением от поработителей и новым расцветом Русского государства. {282}ТАЙНЫ, КОТОРЫЕ ЖДУТ РАЗГА-ДОК(Вместо заключения)Скрывает все то, что таитсяу нас под ногами...И очень нередко сего-дняне видим глазами Того, что назавтра самим нам Должно показаться азами.Л. Мартынов.Итак, дорогой читатель, по мере наших возможностей мы попытались рассказать с помощью архео-логии о древней истории воронежской земли. Каждый из вас смог убедиться, что наш край удивительно богат памятниками древности. В течение столетий и тысячелетий здесь жили раз-личные племена и народы, и они не исчезли бесследно. Их следы обнаружены раскопками. Огромное количество орудий труда, предметов вооружения, быта, украшений, скопления ко-стей мамонта под многометровой толщей земли и средневековые полуземлянки, белокаменные раннефеодальные замки и стоянки первобытного человека, произведения искусства каменного века и изумительные изделия греческих мастеров все это позволяет нам, живущим в XX ве-ке, представить, что происходило на родной земле в глубине веков и тем самым обогатить нашу историческую память.Какие же можно сделать выводы из всего вышеизложенно-го?История древнего населения края является неотъемлемой частью общеисторического про-цесса развития человеческого общества.Необходимо подчеркнуть, что историческое развитие народов, обитавших в бассейне лесостепного Дона, не может быть освещено с позиций только внутреннего саморазвития, изолированного от влияний извне, как нельзя считать, что все из-менения связаны с внешним воздействием. В реальности имели место и то, и другое.Сейчас все более настоятельной становится необходимость комплексного подхода к изучению исто-рии древних обществ. Помимо изучения собственно {283} исторического прошлого необхо-димо воссоздавать реальную природную обстановку, окружавшую человека, которая оказывала огромное влияние на формирование производительных сил, направление экономи-ки.Среднедонской регион занят лесостепью и частично на юге степью. Это наложило отпе-чаток на специфику хозяйственного уклада первобытных и раннеклассовых обществ. На от-дельных стадиях исторического развития именно данный район стал пунктом активного взаи-модействия различных группировок людей. Археологические памятники лесостепного Дона в большей степени, чем где-либо, содержат информацию для изучения вопросов синхронизации разнокультурных материальных комплексов и изучения на этой основе новых этнокультурных образований, путей их сложения. Все это в целом является отражением объективных законов исторического развития. В этом заключается большая научная значимость археологических ис-следований в нашем крае.Эпоха позднего палеолита получила столь полное освещение, глав-ным образом, благодаря раскопкам донских памятников. Костенковские стоянки стали эталон-ными в раскрытии многих исторических явлений древности. Именно здесь сформировалась школа советского палеолитоведения. На базе изучения костенковских стоянок была разработа-на методика вычленения и изучения палеолитических жилых и хозяйственных комплексов, что вместе с такими находками, как женские статуэтки, фигурки животных, жезлы, состави-ло важнейшую часть источников для освещения социально-экономической истории людей древнекаменного века. Раскопки как на Дону, так и в других местах показали, что палеолити-ческие коллективы были вооружены большим опытом во взаимодействии с окружающей при-родной средой. Комплекс их практических навыков, положительных знаний снимает имевши-еся ранее недооценки общественного устройства, уровня развития экономики, условий быта в целом. Далеко не примитивными к тому времени были проявления общественного сознания в искусстве, религиозно-культовых представлениях, уровень которых можно соотнести с разви-тым этапом родового строя. {284}Исследования на Дону памятников мезолитической эпохи заполняют существенный пробел в изучении последующего за верхним палеолитом этапа древней истории нашего края. Буквально в последнее время, уже после того, как рукопись книги была подготовлена к публикации, археологи нашли новые мезолитические стоянки, ко-торые подтверждают факт прихода на Дон групп позднемезолитического населения из юго-восточных пределов нашей страны. Этот процесс связан с передвижением, охватившим насе-ление широких пространств Евразии.Сформировавшийся затем на Дону комплекс ранних неолитических материалов оказался весьма своеобразным, что и позволило выделить средне-донскую неолитическую культуру. Отличаясь от культур сопредельных областей лесостепной зоны Восточной Европы, она в то же время имеет некоторые общие черты с ранненеолитиче-ской верхневолжской культурой, что, видимо, связано с некоторой общностью этнического компонента. Позднее наметились контакты населения Дона с племенами культур западных (днепро-донецкой) и восточной (средневолжской) территорий. Фиксируются также связи местного населения, хотя и ограниченные, с областью распространения культур неолита Ниж-него Дона и Северного Прикаспия, что в целом помогает решению вопросов датировки ранне-го периода Среднедонской неолитической культуры. Нарушение этнического единства и отно-сительной замкнутости местных племен проявилось на втором этапе развития культуры, с проникновением из северного этнокультурного мира носителей рязанско-долговской культуры с ямочно-гребенчатой керамикой и с приходом в Лесостепное Подонье с юга ранних энеоли-тических групп населения. В связи с этим значительная часть прежнего населения мигрирова-ла в северном и западном от донской территории направлениях. Примерно около середины III тыс. до н. э. здесь появляются новые группы северных племен, сформировавших рыбноозер-скую культуру.Раскопки последних лет позволили археологам впервые поставить вопрос о существовании на донской территории энеолитической эпохи. Более того, здесь выявлены па-мятники трех культур (нижнедон-{285}ской, среднестоговской, репинской), материалы кото-рых снимают преграду для оценки данной эпохи в пределах лесостепного и степного регионов Восточной Европы. Каждая из названных культур входила в обширные культурно-исторические образования, для которых характерно единство экономического базиса, форми-рование сходного мировоззрения, включая религиозно-культовые представления; существова-ние активных контактов в самых разных формах; в известной степени общность происхожде-ния. Каждая из культур обладает и определенными специфическими признаками в материаль-ном и духовном развитии.Однако, несмотря на появление новых археологических источников, эпоха энеолита на Дону требует дальнейшего исследования. Пока еще остаются неясными си-стема взаимодействия разнокультурных группировок, характер социальной организации, мно-гие аспекты экономики, быта, мировоззрения и т. д.Что касается начальных этапов эпохи брон-зы, то сейчас уже стало возможным говорить о расселении из Нижнего Поволжья и Нижнего Подонья на среднедонскую территорию древнеямных племен. Причины этого процесса следу-ет искать в сфере экономики населения, практиковавшего кочевое скотоводство с овцеводче-ской специализацией. Такая форма хозяйствования предполагала прежде всего полное освое-ние глубинных степных пастбищ и лесостепных районов. По имеющимся материалам можно говорить о мирном характере взаимоотношений пришлых групп с местным населением но-сителями репинской культуры, в основном коневодами потомками выходцев из тех же юж-ных районов. Специфика лесостепи и активные контакты с местным населением наложили отпечаток на характер экономики древнеямных племен и вызвали тенденции к оседлости. Бо-лее определенно сейчас можно говорить об индо-иранской принадлежности среднедонских древнеямных племен и о сложных социальных явлениях, предполагающих сословное оформ-ление их общества.Причиной разложения устоев родового строя явилось дальнейшее развитие производительных сил на базе производящей экономики. Материалы Павловского могильника позволяют, в частности, ставить вопрос {286} о выделении в древнеямном обществе категории ремесленников, то есть вопрос об истоках второго крупного общественного разделения тру-да.На рубеже IIIII тыс. до н. э. в среду древнеямных племен проникли новые группы насе-ления племена катакомбной культуры с иными традициями: погребальные сооружения катакомбы; ритуальная посуда курильницы; орнаментальные построения в виде концентри-ческих кругов; обряд положения умерших скорченно на правом боку преимущественно с юж-ной ориентировкой; искусственная деформация головы и другие. Сохраняя ямно-катакомбный облик, местная культура обогащалась путем активных контактов с синхронными культурами Северного Кавказа, Предкавказья, Поволжья и Донца. Контакты не исключают и прямого про-никновения сюда в ограниченных масштабах носителей этих культур.Многое удалось узнать о происхождении и характере абашевской культуры Дона, тоже принадлежавшей среднему пе-риоду эпохи бронзы. Абашевские племена предстают перед нами как скотоводы и земледель-цы, с ярко выраженным сословным оформлением общества, с хорошо налаженным бытом, где немалую роль играли военные навыки. На это указывают частые находки каменных наконеч-ников стрел и других видов оружия, а также находки псалиев деталей конской упряжи для боевых колесниц и открытие погребений военных вождей. Может возникнуть вопрос, право-мерно ли предполагать сосуществование на среднедонской территории племен катакомбной и абашевской культур? Если следовать за традиционным представлением о строгом территори-альном разграничении археологических культур, то действительно, вопрос этот не будет рито-рическим. Однако необходимо учитывать, что существование сложных чересполосных пере-плетений разнородных этнических групп подтверждается большим количеством примеров из этнографии. А вот причины появления таких сложных явлений еще предстоит выяснить ар-хеологам. Изучение взаимоотношений населения двух культур уже сейчас дает основание го-ворить о далеко не всегда миролюбивом их характере.Завершающий этап эпохи бронзы в нашем крае {287} представлен, главным образом, памятниками срубной культуры. Раскопки курганов и поселений, находки кладов вещей раскрывают дальнейший процесс развития древ-них обществ накануне крушения родового строя. Совершенно по-новому сейчас может оцени-ваться уровень производств срубных племен и особенно бронзолитейного производства, что стало возможным благодаря раскопкам мастерских металлургов-литейщиков на Мосоловском поселении.Что касается эпохи раннего железа на Среднем Дону, то пока можно констатировать существование здесь весьма сложных этнических и политических процессов, далеко не всегда поддающихся определению. Археологами выделена своеобразная культура среднедонская лесостепная, которая на протяжении всего своего существования испытывала заметное влия-ние со стороны скифского этнокультурного мира. Не меньшего внимания заслуживают поиски и исследования сарматских памятников и сопоставление их результатов с данными древних письменных источников по истории сарматских племен.Следующий этап истории нашего края связан с проникновением сюда значительных масс восточнославянского населения, которое началось, как свидетельствуют археологические источники (к сожалению, письменных прак-тически нет), не ранее VIII века. Это отнюдь не исключает, что в будущем появятся материалы, которые дадут возможность говорить о более раннем заселении славянами данного района. В VIII IX веках, возможно и в начале Х века, край заселялся выходцами с бассейна Верхней Оки и из Среднего Поднепровья. Славяне пришли сюда с вполне сложившейся экономикой. Пашенное земледелие, металлургия и металлообработка (в том числе и цветных металлов), охота, рыболовство вот основные направления хозяйственной деятельности донских славян. Славянами осваивался край, который являлся восточным и юго-восточным пограничьем сла-вянского мира, и этим объясняются определенные особенности их культуры: поселения глав-ным образом расположены на высоких мысах; развитая система оборонительных сооружений; влияние на материальную культуру южных соседей алано-болгар и т. д. Вторжение пече-{288}негов и половецкая угроза заставили донских славян покинуть обжитой район, каким в ту пору являлся Верхний и Средний Дон.С юга территория донских славян примыкала к севе-ро-западному пограничью Хазарского каганата, заселенному аланами и болгарами, создавши-ми очень высокую культуру с развитой каменной фортификационной архитектурой, ремеслом (гончарным, металлообрабатывающим, ювелирным и т. д.), со своеобразным искусством и по-гребальным обрядом. В первой половине Х века печенеги вынудили алано-болгарское населе-ние оставить свои поселки.Бассейн Дона в последних веках I тысячелетия н. э., то есть в эпоху формирования и укрепления Древнерусского государства, оказался весьма сложным в этниче-ском и историко-политическом отношениях регионом. Соседство славян и алано-болгар втор-жение сюда в IX веке угров, а в Х веке печенегов, расположение на восточном порубежье сла-вянского мира и на перекрестке торговых путей, связывающих Киев с Востоком, все это да-ло возможность Б. А. Рыбакову назвать данный регион «Воронежским узлом». И, вероятно, распутав этот узел, можно будет ответить на многие пока еще неясные вопросы из истории нашего края в раннем средневековье.Одним из составных и, пожалуй, наиболее запутанным и неясным в «Воронежском узле» является вопрос о местонахождении города Вантита. Арабские историки, географы, путешественники, которые смотрели на славянский мир с востока, обра-щали внимание прежде всего на население восточных районов славянской земли. У Гардизи можно прочесть: «на крайних пределах славянских есть город, называемый Вантит». Где и как найти археологический эквивалент этому письменному сообщению? Отдельные исследователи связывали Вантит с Краковом, с Киевом, с другими средневековыми славянскими городами, но эти попытки сразу следует признать неудачными: все источники, упоминающие Вантит, отмечают, что расположен он на восточной окраине славянского мира, и безусловно права А. Н. Москаленко, подчеркивая, что «этот город следует искать где-то на берегах Дона и Вороне-жа, где находился самый восточный рубеж {289} славянского мира» (А. Н. Москаленко. Сла-вяне на Дону (Боршевская культура). Воронеж, 1981. С. 78). Она сопоставляет Титчихинское городище самое южное из всех славянских донских городищ с письменными источниками и высказывает предположение, что именно это городище было знакомо восточным купцам и оно могло попасть в поле зрения арабских авторов (А. Н. Москаленко. Славяне на Дону. С. 79). Действительно, на Титчихинском городище обнаружены и восточные изделия из стекла, и арабские монеты, и кости верблюда (наиболее приспособленного животного для длительной караванной торговли), и многое другое, свидетельствующее о широких торговых функциях Титчихинского городища. Одним словом, предположение А. Н. Москаленко не лишено осно-ваний.Несколько иного мнения придерживается Б. А. Рыбаков, изучавший торговый сухопут-ный путь из Булгара в Киев. В ряде работ он пишет о возможности совмещения средневеково-го Вантита с городищем Михайловский кордон, расположенным на реке Воронеже (Воронеж-ское водохранилище) в черте современного г. Воронежа (пос. Рыбачье). Б. А. Рыбаков сопо-ставляет это городище с одним из крупнейших городов Волжской Болгарии Суваром. Дей-ствительно, Михайловский кордон одно из самых значительных славянских поселений на реке Воронеже. Его площадь около 9 гектаров, видны западины более 600 жилищ, оно укреп-лено двумя линиями валов и рвов, но не по периметру, как считает Б. А. Рыбаков, а лишь с од-ной из сторон со стороны плато. Городище исследовалось нами в 1985 и 1989 годах. Рас-копки внешней (первой) линии укреплений показали, что здесь в IX веке была сооружена ли-ния деревянных срубов, ширина которых 2 м, длина вдоль вала 2,22,5 м. В отдельных местах они сохранились до четырех венцов 0,50,6 м. Срубы заполнены землей. Какова была их высота в момент функционирования поселения на месте Михайловского городища сказать трудно, но не менее 22,5 м. На расстоянии около 2 м от линии срубов с внутренней стороны выявлено деревянное наземное сооружение размером 2,5?3 м, внутри которого находились остатки печи-каменки. Постройка эта сохранилась очень плохо, но тем не ме-{290}нее она вполне сопоставима с клетями, примыкающими к линии срубов на Титчихинском городище, которые сохранились несколько лучше, но не имели отопительных сооружений. На городище Михайловский кордон также выявлены предметы, свидетельствующие о торговых связях с арабским миром и южными соседями. К сожалению, раскопки городища Михайловский кор-дон и Титчихинского не сопоставимы. На Титчихинском площадь вскрыта многократно боль-ше и, следовательно, материалов для его характеристики получено больше. Но на основе всех вышеперечисленных фактов городище Михайловский кордон может претендовать на место, где арабские авторы размещали славянский город Вантит.Казалось бы, и Титчихинское горо-дище, и Михайловский кордон имеют одинаковые шансы носить древнее название Вантит, ес-ли бы не одно обстоятельство. Город Вантит, судя по арабским источникам, и с этим согласен Б. А. Рыбаков, стоит в земле вятичей. В главе, посвященной донским славянам, при описании погребального обряда мы обращали внимание читателя, насколько он различен на Среднем Дону, где расположено Титчихинское городище, и на реке Воронеже. У славян, живших на Дону, он характеризуется чертами, позволяющими считать их вятичами, а воронежских славян погребальный обряд связывает с иной группой восточных славян. И если привлечь эти, каза-лось бы, косвенные данные, то приоритет называться городом Вантитом остается за Титчихин-ским городищем, так как именно это городище находится в земле вятичей. И все-таки этот во-прос нельзя считать решенным. Мы высказали здесь лишь свое понимание его. Требуются или новые источники (и письменные, и археологические), или новое прочтение уже имеющихся. Проблема Вантита остается.А вот еще одна неясная, запутанная страница средневековой исто-рии народов юго-востока Европы. В сведениях арабских географов и историков среди славян, русов, хазар и других народов встречается имя буртасов. Сообщения эти, с одной стороны, разнообразны и позволяют судить о многих сторонах их хозяйственной и политической жизни, с другой очень противоречивы и вызвали очень серьезные спо-{291}ры среди ученых об их географическом расположении и о том, какие археологические памятники с ними можно свя-зать. Среди нескольких десятков гипотез (бассейн рек Суры, Цны, Мокши; территория Средне-го Поволжья; лесостепное Волго-Камье и многие другие) наше внимание привлекает та, что высказана археологом, кандидатом исторических наук Г. Б. Афанасьевым о возможности связать с буртасами алано-болгарские памятники, в том числе и Маяцкий комплекс (крепость, селище, могильник), о которых шла речь в главе «На южных рубежах славянского мира». В пользу этого, как считает Г. Е. Афанасьев, свидетельствуют следующие факты: 1) реку Буртас вполне можно отождествить с Доном, который настолько близко подходит к Волге, что неко-торые восточные авторы, по мнению Г. Е. Афанасьева, принимали Дон за приток Волги (Ити-ля), к западу от которой, как свидетельствуют арабские источники, обитали буртасы; 2) хозяй-ство буртасов, судя по письменным источникам, полностью соответствует тем данным, кото-рые характеризуют хозяйство населения, обитавшего в условиях лесостепи: земледелие, жи-вотноводство, охота, пчеловодство; 3) археологические памятники буртасов должны быть да-тированы VIIIХ вв.Все эти три критерия соответствуют и территории, и характеру памятни-ков алан лесостепного Дона.Понимая ответственность, которую возлагает на себя исследова-тель, предлагая то или иное решение вопроса, хотели бы отметить некоторые, на наш взгляд, недостаточно аргументированные позиции Г. Е. Афанасьева. Это касается отождествления ре-ки Буртас с Доном и локализации территории расселения буртасов на основе сведений об их хозяйственной деятельности. И оседлое животноводство, и пашенное земледелие, и такие про-мыслы, как охота и бортничество, значительно в большей степени характерны для более север-ных районов лесостепи, нежели для самого пограничья степи и лесостепи, где, собственно, и расселились донские алано-болгары. Думается, что археология далеко не исчерпала свой воз-можности и в решении этой задачи поиск новых групп памятников, которые можно было бы связать с буртасами, более углубленное исследование уже известных памят-{292}ников в тех районах, в которых исследователи локализуют буртасов. Ведь и на археологической карте Воронежской области восточные районы и прилегающие территории являются еще белым пятном, и даже те незначительные работы, которые проводят воронежские археологи и специ-алисты из соседних областей, вселяют надежды на обнаружение при целенаправленном обсле-довании Хопра, Медведицы, Вороны, Савалы и их притоков памятников, которые вполне могут быть связаны с буртасами. Здесь уместно напомнить, что еще М. И. Артамонов и С. А. Плетнева размещали буртасов в междуречье Хопра и Медведицы. Загадка буртасов остает-ся.Совсем недавно археологам пришлось столкнуться и еще с одной тайной, хранившейся в земле не менее тысячи лет. Случилось это при раскопках Второго Власовского могильника (в непосредственной близости от Первого). От очередного объекта сравнительно невысокой насыпи ожидались те же результаты, что и от ранее раскопанных курганов: погребения эпо-хи бронзы, сарматские погребения, возможно захоронения средневековых кочевников. Од-нако после снятия насыпи, при зачистке материковой глины, выявилась совершенно неожи-данная картина: вместо строго оконтуренных темных пятен от погребений по широкой площа-ди (более 200 кв. м) разветвились следы взаимопереплетающихся ходов. Но это были не ходы сурков или кротов, нередко встречаемые в курганах, а более крупные лазы с прямыми стенка-ми и ровными полами, с определенной планиграфической системой в целом. К тому же в во-сточной части сооружения прослежено несколько вертикальных колодцев, от которых на по-гребенной почве (на уровне древней дневной поверхности) сохранились материковые выкиды. Заметим, что прокладывать под землей ходы было делом непростым, ибо современному чело-веку среднего роста и скромной комплекции можно туда проникнуть разве что на корточках или ползком. Для освещения при рытье использовались деревянные факелы. Об этом поведали многочисленные вкрапления угольков на полу ходов. Все лазы сходились к центру, к обшир-ной прямоугольной яме. В ее центральной части находилась глубокая столбовая ямка, забуто-{293}ванная щебнем. По профилю насыпи удалось проследить, что яма представляла собой остатки довольно любопытной конструкции с земляным купольным сводом. Легко себе пред-ставить, что здесь, в центре юртообразного сооружения, стоял деревянный или каменный идол, который позднее (но неизвестно когда) был извлечен и вывезен. Здесь же, у алтаря, было со-вершено ритуальное захоронение взрослого человека. Так археологам посчастливилось от-крыть подземное святилище лабиринт. Но одновременно возникло множество вопросов, и первый из них: кому могло принадлежать святилище? О времени его сооружения помогли узнать жертвенники из западной части лабиринта. Некоторые из них представляли собой от-члененные передние ноги и головы лошадей. А одна такая голова сопровождалась прекрасно сохранившимися железными удилами, датируемыми на основе аналогий VIIIX веками нашей эры! Покажется странным, но эта находка еще больше окутала тайной древний объект. Подземное святилище-лабиринт, и вдруг средневековье? Ученые достаточно хорошо осведом-лены о религиозных представлениях и культовых сооружениях этнокультурных образований средневековья: и славян, и тюрков, и алано-болгар, и финно-угров, тех народов, которые в той или иной степени были связаны с территорией Среднего Дона. Ведь от той поры дошли до нас не только вещественные источники, но и письменные свидетельства. И ни в какие рамки имевших место религиозных и идеологических воззрений средневековья власовское святили-ще-лабиринт не вписывается! Оно не должно было возникнуть, но оно существует!Может быть, капище принадлежало «отщепенцам» отделившейся от основного этнического масси-ва группе тюркского происхождения и видоизменившей установки в духовной сфере? Ведь знаем же мы о существовании религиозных сект, отошедших в своем мировоззрении и риту-альных действиях от основных направлений развития мировых религий.Или, может быть, да-ли о себе знать реминисценции традиций, отстоящих на несколько тысячелетий в глубь исто-рии, когда сооружался кносский подземный лабиринт архаической Греции, еще более древ-{294}ние лабиринты Беломорья, Мастищенских мысов, Стоунхенджа? Но как в таком случае могли реально сохраняться связующие звенья между разными эпохами? Кстати, несколько слов о преемственности и силе традиций. На Власовских могильниках обнаружен некрополь жре-цов ямно-катакомбного времени; здесь же открыты более поздние захоронения абашевских вождей-жрецов эпохи бронзы с признаками проведения сложных религиозно-культовых обря-дов; в здесь же средневековое капище. Может быть, место, отмеченное совершением рели-гиозных обрядов, становилось заповедным, и молва о его особом назначении передавалась из поколения в поколение на протяжении тысячелетий?А могло все это быть и вне связи друг с другом: сходство мотивировалось возникновением похожих условий быта. А нет ли тут связи с буртасами? Ведь бассейн Вороны, да и хронология (VIIIX вв.) капища этому не противо-речат.Но так или иначе, тайна пока остается нераскрытой.С середины XI века господствующей силой в южнорусских степях и прилегающих районах лесостепи стали половцы. В русско-половецком пограничье, а нередко и в глубине половецкой земли селились так называемые бродники выходцы из древнерусских земель и из кочевнического мира. Примерами таких поселений могут быть Шиловское, Дронихинское и другие. Исследованные в последние годы Животинное, Семилукское, Холкинское городища фиксируют границы древнерусских и поло-вецких земель.Проведенные археологические исследования древнерусских поселений на реках Дон и Воронеж, к сожалению, не разрешили многолетний спор о возможном существовании и локализации города Воронежа в XII веке. Этот вопрос по-прежнему остается открытым.С вторжением монголо-татар в 30-х годах XIII века в истории населения Воронежского края от-крывается новая страница, при написании которой данные археологии играют значительно меньшую роль, так как возрастает количество письменных источников. {295}***Еще раз зададим себе вопрос: все ли мы знаем о времени, столь отдаленном от нас? Конечно, нет.Новые находки ставят перед археологами новые вопросы. Например, какие социальные факторы кроются за находками в детских палеолитических погребениях жезлов инсигний власти? При какой системе взаимоотношений, в какой степени и кем осуществлялась власть? Переда-валась ли она по наследству и по какой линии? Осознавались ли, и в какой мере, индивиду-альные качества людей? Ведь наделена же индивидуальными чертами человеческая скульптур-ка того времени! Почему некоторые погребения сопровождаются многочисленными вещами и в целом несут следы пышной обрядности? Заметим, что эти, как и целый ряд других вопросов, обращены в глубь не одного и даже не пяти тысяч, а двух с лишним десятков тысячелетий! Раскопки стоянок в Костенках продолжаются. И как знать, может быть, очень скоро появятся такие вещественные доказательства, с помощью которых удастся решить пока открытые во-просы. Но обязательно появятся новые проблемы. В этом диалектика познания мира.На архео-логической карте края еще очень много белых пятен, не тронутых археологами. Многие реки из 588 еще ждут археологических разведок, и кто сейчас скажет, какие яркие источники они могут дать! Буквально в последние годы начались поиски археологических памятников в во-сточных районах нашей области (по рекам Хопру, Вороне, Савале, Карачану), а сколько уже открыто нового! Поселения эпохи бронзы, городища ровесники скифов, курганы сарматов и половцев. И самое удивительное раннеславянские неукрепленные поселения! А что впе-реди? Что таит в себе наша земля?А разве памятники, которые считаются изученными (многие из них упомянуты в этой книге), исчерпали свои возможности? Тоже нет. На Маяцком селище раскопанная площадь составила около 5000 квадратных метров, изучено 50 построек различно-го назначения, около 20 погребений. Этого вполне достаточно для того, чтобы сделать первые обобщения, первые выводы, чтобы приоткрыть завесу над давно извест-{296}ным великолеп-ным памятником. Но ведь вся площадь поселения около 40 гектаров, то есть 400 000 квадрат-ных метров и, таким образом, раскопана лишь одна восьмидесятая часть поселения! Так все ли мы знаем о населении, жившем здесь тысячу лет назад? Можно только представить, сколько еще жилищ, погребений, а возможно, и культовых сооружений скрыто под слоем земли на Маяцком селище, сколько новых вопросов и ответов таят они в себе!В одном километре от Бе-лой горы вверх по течению реки Воронежа расположено древнеславянское кладбище (о нем сообщается в главе «О чем молчат летописи?»). Раскопано здесь за несколько полевых сезонов 60 курганов лишь десятая часть всего могильника. 60 курганов дали возможность просле-дить погребальный обряд, наметить этническую историю славянского населения в данном районе в эпоху средневековья. Но оставшиеся более 500 курганов в будущем существенно до-полнят наши знания о донских славянах, а может быть, в чем-то и изменят их.Перечень подоб-ных примеров можно было бы и продолжить.Археологи по разным причинам заканчивают ис-следование того или иного памятника. Во-первых, некоторые из памятников в силу большой площади невозможно сейчас раскопать полностью.Во-вторых, археологи хорошо понимают, что будущее науки связано и с совершенствованием методики полевой работы, и с более ши-роким внедрением в археологию методов естественных наук. Например, Черкасская стоянка, расположенная в устье Битюга на его правом берегу при впадении в Дон (Павловский район Воронежской области) великолепный многослойный памятник. Здесь селились люди с не-большими перерывами от неолита до поздней бронзы (с V до конца II тысячелетия до н. э.). Но, к сожалению, копать его в объеме, каком хотелось бы, невозможно, так как самые ранние культурные слои лежат ниже современного уровня воды в Битюге и работа напоминала бы «подводную археологию». А таких неолитических стоянок немало в Донском бассейне. Оста-ется надеяться, что в будущем и техническая, и методическая оснащенность археологии позво-лит обратиться к {297} памятникам, которые пока недоступны для изучения.Ученые уже сей-час начинают заботиться о сохранении для грядущих поколений наследства древних времен. Например, в США разработана концепция «Этика консервации памятников», в основе ко-торой находится положение о том, что поскольку памятник культуры является контейнером информации о деятельности человека в прошлом, а потеря археологических объектов невос-полнима, то, следовательно, они должны в большей степени сохраняться для будущих исследо-вателей, которые смогут вооружиться более совершенной методикой в сравнении с имеющейся сейчас. Данная концепция подкрепляется целой системой важных мероприятий. В частности, уже несколько десятков университетов США готовят специальные кадры по охране памятни-ков. Добавим, что аналогичные мероприятия проводятся и в ряде других стран.В-третьих, ар-хеологические раскопки каждый раз дают огромное количество нового материала, который археолог должен «переварить». Для непосвященного человека это просто груда черепков, ко-стей, обломков изделий из металла, камня, кости; для археолога предметы анализа. Их надо систематизировать, извлечь из них историческую информацию.Каждые 1520 лет количество археологических источников по всем периодам удваивается, а методы их обработки меняются очень медленно. Поэтому часто археолог приостанавливает раскопки памятника, чтобы подве-сти итоги его исследования, а нередко и с тем, чтобы возвратиться к нему вновь через какое-то время, но уже с новыми задачами и вопросами.Сколько еще нераскопанных курганов, поселе-ний, стоянок, сколько еще тайн хранит воронежская земля, сколько еще предстоит открыть, разгадать!«Московские ведомости» от 16 апреля 1895 года сообщали о том, что в селе Воробье-во (тогда Богучарского уезда Воронежской губернии) при строительстве железнодорожных со-оружений обнаружено захоронение богатого воина с лошадью. При нем находились меч, нако-нечники копий, стрел, украшения. Как предполагают, это одно из немногочисленных погребе-ний древних венгров, оставленных ими в восточной Европе. О находке мы знаем мало, так как погребение об-{298}наружено случайно и специалистами не исследовалось.Но обратимся к письменным источникам. Византийский император X века Константин Багрянородный пишет: «...народ турок (так он называет древних венгров) имел древнее поселение близ Хазарии, в местности, называвшейся Леведия по прозвищу их первого воеводы... Они жили вместе с хазарами в течение трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их войнах».Итак, совер-шенно очевидно, что венгры вступали в контакт с населением Хазарского каганата. Где это могло произойти? Надо полагать, в бассейне Дона, куда распространялись владения хазар, и где, как предполагают многие и советские, и венгерские исследователи, находилась легендар-ная страна Леведия. Наверное, какой-то отпечаток наложили древние венгры и на культуру донских славян: на их поселениях обнаружены некоторые древневенгерские украшения. А может быть, именно из-за опасности со стороны венгров и были впервые построены укрепле-ния на Титчихинском городище? Много возникает вопросов, гипотез, предположений в связи с изучением древней истории венгров «на пути обретения ими родины».То же самое можно сказать о любой исторической эпохе нашего края. Вот почему воронежские археологи каждый новый сезон максимально используют для раскопок, разведки новых памятников свидетель-ств исторического прошлого воронежской земли.Позволим себе несколько отвлечься и пред-ставить, как будет археолог собирать информацию в самом недалеком будущем. Вот он скло-няется над картой и видит: вдоль берега реки протянулась цепочка кратковременных стойбищ, а чуть выше разместился родовой поселок, справа от которого, в полутора километрах, четкие контуры грунтового могильника. Все памятники еще залегают под толщей земли, а археолог не только знает об их местонахождении, но вполне информирован о степени их насыщенно-сти, размерах, остатках построек, а главное, какому археологическому периоду принадлежит каждый из памятников.Можно ли быть обладателем такой «волшебной» {299} карты? Оказы-вается, можно. Правда, для этого требуется подготовить и осуществить программу космиче-ских съемок, которые с помощью электроники и специальной оптики способны уловить лю-бые микропосадки и другие признаки, скрытые под землей...Но это впереди, а пока археологи мечтают о машине, бульдозере и скрепере, тратя, как правило, массу времени, нервов и средств на их аренду. И очень многое в деятельности археологов держится только на энтузиаз-ме.Рискнем в последний раз утомить читателей небольшим отступлением.В нашей стране име-ется достаточное количество законодательных актов, предусматривающих целый комплекс ме-роприятий по охране и использованию памятников археологии, включая ответственность за нарушение правил их охраны. Вместе с тем нам приходится говорить о проблеме охраны ар-хеологических памятников, поскольку они гибнут десятками и сотнями, и серьезной ответ-ственности за их гибель пока никто не понес. Считаем, что за этим кроется не только пример низкой культуры отдельных должностных лиц, связанных с землепользованием, но и несовер-шенство самих законодательных охранительных актов, провозглашающих памятники археоло-гии «бесценным достоянием государства». Практика показывает, что понятие «бесценный» чаще обезличивает тот объект, к которому оно прилагается, и к тому же находится в явном противоречии с общепризнанным «все познается в сравнении». Давно назрела необходимость введения стоимостных оценок археологических материалов. Этические нормы при этом никак не пострадают, ибо археологические памятники остаются собственностью государства. А вве-дение стоимостных оценок поможет по-настоящему оценить и труд археологов. Будет прямая выгода и государству в деле охраны своей собственности при реальном учете тех усилий, ко-торыми она создается. Заметим, что в целом ряде развитых стран уже давно проведена такая работа, включая издание специальных каталогов, и, судя по ним, даже такой ординарный «представитель» археологических материалов, как глиняный сосуд, оценивается не в одну ты-сячу долларов! А сколь бо-{300}гаты вещевым содержанием донские памятники, думается, нам удалось показать в предшествующих главах.Воронежская земля богата археологическими па-мятниками, но их количество не безгранично. Им, вероятно, тоже есть какой-то предел. Да и сами памятники не вечны. Благополучно простояв тысячелетия и столетия, они исчезают с ис-торической карты. Причины тому разные. Одни из них раскапываются археологами и безвоз-вратно разрушаются. Но таких памятников, к сожалению, чрезвычайно мало. Значительно больше других. Возьмем, к примеру, древние курганы. Среди них есть насыпи прямо-таки ги-гантских размеров. Можно только догадываться, какие тайны скрывают земляные великаны!А между тем курганы продолжают разрушаться и при установке на них геодезических знаков, и особенно при распашке полей. Тысячи их уже исчезли под лемехом плуга, многие ждет та же участь, если не будет организована их охрана.Разрушаются не только курганы. Древние стоянки, селища, а нередко и городища разделяют ту же судьбу.Остается надеяться, что в тех хозяйствах, на землях которых расположены курганы и другие памятники, правильно будут подходить к проблемам их охраны и изучения. И археологам удастся воссоздать новые главы в неписаной летописи минувших тысячелетий. {301}СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫМаркс К. Вынужденная эмиграция. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8.Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20.Энгельс Ф. Происхож-дение семьи, частной собственности и государства. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21.Ленин В. И. Социализм и религия. Полн. собр. соч. Т. 12.Ленин В. И. О государстве. Полн. собр. соч. Т. 39.Валукинский Н. В. По следам древних предков. Воронеж, 1940.Замятнин С. Н. Очерки по доистории Воронежского края. Каменный и бронзовый век в Во-ронежской губернии. Воронеж, 1922.Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976.Москаленко А. Н. Памятники древнейшего прошлого Верхнего и Среднего Дона. Воронеж, 1955.Очерки истории Воронежского края. Т. 1. Воронеж, 1961.Пряхин А. Д., Синюк А. Т. Древности из зоны Воронежского моря. Воронеж, 1968.Семенов С. А. Раз-витие техники в каменном веке. Л., 1968.Формозов А. А. Памятники первобытного искусства. М., 1965.«Первопроходцы каменного века»Абрамова З. А. Палеолитическое искусство на территории СССР. М.Л., 1962.Абрамова З. А. Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. М.Л., 1966.Борисковский П. И. Очерки по палеолиту бассейна Дона. Малоизученные поселения древнего каменного века в Костенках. М.Л., 1963.Герасимов М. М. Люди каменного века. М., 1964.Григорьев Г. П. Верхний палеолит // Каменный век на тер-ритории СССР. М., 1970.Ефименко П. П. Костенки 1. М.Л., 1958.Палеолит Костенков-ско-Борщевского района на Дону / Под ред. Н. Д. Праслова и А. Н. Рогачева. Л., 1982. {302}Рогачев А. Н. Палеолитические жилища и поселения в Восточной Европе. М., 1964.Тарасов Л. М. Гагаринская стоянка и ее место в палеолите Европы. Л., 1979.«Полет стрелы»Афонюшкин В. А. Древний челн из села Щучье Воронежской области // «Труды Воро-нежского государственного университета». Т. 51. Воронеж; ВГУ. 1958.Левенок В. П. К характеристике культур мезолита, неолита и бронзы в Воронежском Подонье // «Известия Воро-нежского государственного педагогического института». Т. 45. 1964.Левенок В. П. Долгов-ская стоянка и ее значение для периодизации неолита на Верхнем Дону // «Материалы и исследо-вания по археологии СССР» (далее МИА). Вып. 131. 1965.Синюк А. Т. Стоянка Мона-стырская 1 как источник для выделения мезолита и периодизации неолита на Среднем Дону // «Археологические памятники на Европейской территории СССР». Воронеж, 1985.Синюк А. Т. Население бассейна Дона в эпоху неолита. Воронеж, 1986.Формозов А. А. Проблемы этно-культурной истории каменного века на территории Европейской части СССР. М., 1977.«На пу-ти к металлу»Васильев И. Б., Синюк А. Т. Энеолит Восточно-Европейской лесостепи. Куй-бышев, 1985.Кривцова-Гракова О. А. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы // МИА. 1955. № 46.Либеров П. Д. Племена Среднего Дона в эпоху бронзы. М., 1964.Мерперт Н. Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М., 1974.Пряхин А. Д. Абашевская культура в Подонье. Воронеж, 1971.Пряхин А. Д. Древнее население Песчанки. Воронеж, 1973.Пряхин А. Д. Поселения абашевской общности. Воро-неж, 1976.Пряхин А. Д. Погребальные абашевские памятники. Воронеж, 1977.Пряхин А. Д. Поселения катакомбного времени лесостепного Подонья. Воронеж, 1982.Синюк А. Т. Энеолит лесостепного Дона // Энеолит Восточной Европы. Куйбышев, 1980.Синюк А. Т. Репинская культура эпохи энеолита бронзы в бассейне Дона // «Советская археология». № 4. 1981. {303}Синюк А. Т. Курганы эпохи бронзы Среднего Дона. Воронеж, 1983.Синюк А. Т., Пого-релов В. И. Периодизация срубной культуры Среднего Дона // Срубная культурно-историческая общность. Куйбышев, 1985.Черных Е. Н. Человек металл время. М., 1972.«На окра-ине скифо-сарматского мира»Граков Б. Н. Скифы. М., 1971.Замятнин С. Н. Скифский мо-гильник «Частые Курганы» под Воронежем (Раскопки Воронежской ученой архивной комиссии 19101915 гг.) Советская археология. Т. VIII. 1946.Граков Б. Н. Ранний железный век. М., 1977.Либеров П. Д. Памятники скифского времени на Среднем Дону // Свод археологиче-ских источников. Вып. Д131. М., 1965.Либеров П. Д. Проблема будинов и гелонов в све-те новых археологических данных // МИА. № 151. 1969.Медведев А. П. Сарматские памят-ники в лесостепном Подонье // Археология Восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1980.Медведев А. П. Сарматское погребение близ г. Воронежа // Советская археология. № 4. 1981.Медведев А. П. О новом типе сарматских курганов // Древние памятники на территории Восточной Европы. Воронеж, 1983.Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия. М., 1979.Смирнов К. Ф. Савроматы. М., 1964.«О чем молчат летописи»Винников А. З. Славянское городище на Белой горе под г. Воронежем // Из истории Воронежского края. Вып. 6. Воронеж, 1977.Винников А. З. Славянские курганы лесостепного Дона. Воронеж, 1984.Ефименко П. П. и Третьяков П. Н. Древнерусские поселения на Дону // МИА. № 8. 1948.Куза А. В. Со-циально-историческая типология древнерусских укрепленных поселений IX середины XIII вв. (методика исследования) // Археологические памятники лесостепного Подонья и Поднепровья I тысячелетия н. э. Воронеж, 1983.Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне обра-зования Древнерусского государства // МИА. № 152. 1968.Москаленко А. Н. Городище Титчиха. Воронеж, 1965.Москаленко А. Н., Винников А. З. Древнерусские археологические памятники на Верхнем и Среднем Дону (Материалы к археологической карте) // Из истории Воро-нежского края. Воронеж, 1966.Москаленко А. Н. Славяне на Дону (Боршевская культура). Воронеж, 1981. {304}Москаленко А. Н. О возникновении древнерусских поселений на Дону // Вопросы истории славян. Воронеж, 1966. Вып. 2.Москаленко А. Н. Славяно-венгерские отношения в IX в. и древнерусское население Среднего и Верхнего Дона // Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.Пряхин А. Д. Археологические памятники боршевской культуры на р. Воргол // Вопросы истории славян. Воронеж, 1963. Вып. 1.Пряхин А. Д., Винников А. З. Итоги исследования Малого Боршевского городища на р. Дон // Археология Во-сточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1980.Рыбаков Б. А. Путь из Булгара в Киев // Древ-ности Восточной Европы. М., 1969.Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII XIII вв. М., 1982.Седов В. В. Восточные славяне в VIXIII вв. // Археология СССР. М., 1982.Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности. М., 1970.Третьяков П. Н. Об истоках культуры роменско-боршевской древнерусской группировки // Советская археология. № 4. 1969.«На южных рубежах славянской земли»Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.Афанасьев Г. Е. Исследование южного угла Маяцкой крепости в 19771979 гг. // Маяцкое городище. М., 1984.Афанасьев Г. Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIIIX вв. // Археологические открытия на новостройках. Вып. 2. М., 1987.Винников А. З. Жилые и хозяйственные постройки Маяцкого селища (результаты раскопок 1975, 1977, 1978 гг.) // Маяцкое городище. М., 1984.Ляпушкин И. И. Памятники салтово-маяцкой культуры в бас-сейне р. Дон // МИА. № 62. 1958.Плетнева С. А. О связях алано-болгарских племен Подо-нья со славянами в VIIIIX вв. // Советская археология. № 1. 1962.Плетнева С. А. От ко-чевий к городам // МИА. № 142. 1967.Плетнева С. А. Хазары. 2-е изд. М., 1986.Плетнева С. А. Рисунки на стенах Маяцкого городища // Маяцкое городище. М., 1984.Плетнева С. А. Маяцкое городище // Маяцкое городище. М., 1984.Степи Евразии в эпоху средневековья // Археология СССР. М., 1981.Флеров В. С. Маяцкий могильник // Маяцкое го-родище. М., 1984. {305}Эрдели И. Венгры на Дону // Маяцкое городище. М., 1984.«Перед суровым испытанием»Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Л., 1940. Т. 3.Каргалов В. В. Внешне-политические факторы развития феодальной Руси. М., 1967.Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961.Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. № 62. 1958.Плетнева С. А. О юго-восточных окраинах русских земель домонгольского времени // КСИА. Вып. 99.Плетнева С. А. Половецкие каменные изваяния I/ Свод археологических ис-точников. Вып. Е4-2. 1974.Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью Золотоордынских ханов. М., 1966.Пряхин А. Д., Цыбин М. В. Раскопки многослой-ного Семилукского поселения // Археологические памятники эпохи бронзы Восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1986.Пряхин А. Д., Винников А. З., Цыбин М. В. Древнерусское Ши-ловское поселение на р. Воронеж // Археологические памятники эпохи железа Восточноевропей-ской лесостепи. Воронеж, 1987.Цыбин М. В. Погребения средневековых кочевников X XIV вв. в Среднем Подонье // Советская археология. № 3. 1986. {306}УКАЗАТЕЛЬ АР-ХЕОЛОГИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКОВАбашевский могильник эпохи бронзы (Чуваш-ская АССР) 22.Аверинское городище раннего железного века (Воронежская обл., Острогожский р-н) 177, 180, 182, 183.Александрия, поселение и могильник эпохи неолита бронзы (Харьковская обл., Купянский р н) 19.Архангельское городище (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19.Белогорские городища (I и II) и могильники (IIII) (г. Воронеж) 19, 38, 167, 194, 207, 215, 218, 256, 257, 277, 297.Беленджер, хазарский город (Дагестанская АССР) 229.Бельское городище ран-него железного века (Харьковская обл.) 186.Большой Липяг, энеолитическая стоянка (Липецкая обл.) 18.Бондарихинское поселение эпохи бронзы (Харьковская обл., Изюмский р-н) 162.Боршевские городища (Большое и Малое) и могильник (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19, 36, 37, 38, 211, 213, 218, 220, 256.Борщево, серия палеолитических стоянок (Борщево IIV) (Воронежская обл., Хохольский р-н) 29, 30.Борщево IV, поселение эпохи бронзы (Воронежская обл., Хохольский р-н) 19, 33, 116.Булгар, центр Волжской Болгарии (Татарская АССР) 213Бунарки, курганы эпохи бронзы (Воронежская обл., Бобровский р-н) 33.Введенские курганы эпохи бронзы (Липецкая обл., Хлевенский р-н) 18, 126.Верхнекарабутовское поселение эпохи бронзы (Воронежская обл., Подгоренский р-н) 19, 33, 123.Владимировские курганы эпохи бронзы (Воронежская обл., Лискинский р-н) 33.Власовский могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Грибановский р-н) 19, 34, 130, 133, 134, 152, 153155, 293, 295.Вогрэсовская дамба, поселение эпохи бронзы (г. Воронеж) 33, 137.Волошинские городища раннего железного века (Воронежская обл., Острогожский р-н) 19, 36.Воргольское славянское городище (Липецкая обл., Елецкий р-н) 18, 38, 215, 216, 278.Воробьевка, средневековое венгерское погребение (Воронежская обл., с. Во-робьевка) 298.Вязовский сарматский могильник (Тульская обл., Ефремовский р-н) 18, 136. {307}Гагаринская стоянка палеолитической эпохи (Липецкая обл., Задонский р-н) 18, 29, 59, 60.Глинище, неолитическая стоянка (Тамбовская обл., Мичуринский р-н) 18, 31.Гремячье, наход-ка бронзового кельта (Воронежская обл., Хохольский р-н) 137.Дмитриевский могильник (Белго-родская обл., Шебекинский р-н). Долговская неолитическая стоянка (Липецкая обл., Данковский р-н) 18, 32.Дронихинское поселение эпохи неолита-бронзы, могильник эпохи энеолита (Воронеж-ская обл., Таловский р-н) 19, 32, 78, 82, 84, 105, 109, 111, 123, 295.Дуровка, могильник раннего железного века (Белгородская обл., Алексеевский р-н) 36.Животинное городище (Воронежская обл., Рамонский р-н) 18, 39, 167, 186, 194, 203, 275, 276, 279, 282, 295.Задонск, находка бронзо-вого кельта (Липецкая обл.) 137.Иванобугорский могильник эпохи энеолита бронзы (Воронеж-ская обл., Павловский р-н) 19, 32, 112, 123.Ильменский могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Борисоглебский р-н) 19. Итиль, центр Хазарского каганата (низовья Волги) 198, 213, 255.Караяшниковский курганный могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Ольховатский р-н) 19, 33.Карбун, клад медных изделий трипольской культуры (Молдавская ССР) 105.Колосковская мезолитическая стоянка (Белгородская обл., Валуйский р-н) 19.Кондрашовский курганный могильник эпохи бронзы (Воронежская обл., Семилукский р-н) 18, 33.Копанищенские многослойные стоянки (IIII) (Воронежская обл., Острогожский р-н) 19, 32, 33, 82