ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ИСПОЛНЕНИЯ НАКАЗАНИЙ
Федеральное КАЗЕННОЕ образовательное учреждение
ВЫСШЕГО профессионального образования
Пермский ИНСТИТУТ
(ФКОУ ВПО ПЕРМСКИЙ ИНСТИТУТ ФСИН РОССИИ)
Кафедра уголовного и уголовно-исполнительного права
Выпускная квалификационная работа
Тема: «Правовое положение лиц, содержащихся под стражей»
Пермь 2017
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ3
Глава I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И НОРМАТИВНЫЕ ОСНОВЫ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЛИЦ СОДЕРЖАЩИХСЯ ПОД СТРАЖЕЙ6
§1. Понятие и структура правового положения лиц содержащихся под стражей6
§2. Международно - правовые стандарты правового положения лиц, находящихся в изоляции от общества15
§3. Содержание правового положения лиц, содержащихся под стражей, по действующему законодательству Российской Федерации23
Глава II. ПРАКТИКА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ ЛИЦ, СОДЕРЖАЩИХСЯ ПОД СТРАЖЕЙ, В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УЧРЕЖДЕНИЙ, ИСПОЛНЯЮЩИХ НАКАЗАНИЕ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ31
§1. Актуальные проблемы реализации права на получение образования в местах лишения свободы31
§2. Вопросы содержания и медицинского обслуживания лиц, содержащихся под стражей в учреждениях уголовно-исполнительной системы Российской Федерации35
§3. Деятельность государственных органов и общественных организаций по обеспечению прав и законных интересов лиц содержащихся под стражей39
ЗАКЛЮЧЕНИЕ52
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ54
ПРИЛОЖЕНИЕ60
ВВЕДЕНИЕ
Содержание под стражей - один из институтов уголовно-процессуального права. Лица, подозреваемые или обвиняемые в совершении преступлений, в порядке, установленном Уголовно-процессуального кодекса РФ (УПК РФ), подвергаются задержанию либо заключению под стражу. Российское законодательство предусматривает систему гарантий, исключающих унижение достоинства лиц, заключенных под стражу, ориентирует на максимальное приведение условий и порядка содержания и обращения с ними в соответствие с международными стандартами.
Равенство заключенных под стражу перед законом и судом, уважение человеческого достоинства, неприменение пыток, соблюдение общепризнанных норм международного права, право на судебную защиту, на получение юридической помощи и ряд других основаны на положениях Конституции РФ и имеют прямое действие.
Существенно расширены права подозреваемых и обвиняемых, отменены ограничения в переписке, получении посылок и передач, в свиданиях с родственниками, иными лицами и др.
В УПК РФ нашли также отражение руководящие правила обращения с заключенными, содержащиеся во Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г., Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными 1955 г., Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, 1989 г. и др.
В соответствии с международными соглашениями, участницей которых является Россия, гражданину, оказавшемуся в местах лишения свободы, должны быть предоставлены достойные условия содержания под стражей. Не допускается пребывание лиц, лишенных свободы, в условиях переполненных людьми помещений, недостаточных запасов продуктов питания, неподобающего медицинского обслуживания, отсутствия возможностей для физических упражнений и отдыха, плохого санитарно - гигиенического состояния помещений, недостаточной защиты от неблагоприятных погодных условий.
Таким образом, актуальность данной работы объясняется особым ограниченным статусом лиц, содержащихся под стражей, и требованиями защиты их прав от ущемлений и ограничений.
Целью работы выступает анализ правового положения лиц, содержащихся под стражей.
Для реализации данной цели необходимо решить ряд задач, а именно:
- рассмотреть структуру правового статуса лиц, содержащихся под стражей;
- дать характеристику международных стандартов в данной области;
- обозначить содержание правового статуса лиц, содержащихся под стражей.
Объектом работы выступают общественные отношения, возникающие при содержании человека под стражей. Предметом нормы права, устанавливающие права и обязанности лиц, содержащихся под стражей.
Изучением темы правового статуса лиц содержащихся под стражей занимались такие авторы как: Пантелеев Б.В., Бабушкин А.В., Давыдов Д., Смирнов Л.Б., Чеботарева И.Н., Смирнов А.В., Айвар Л.К., Трунова И.Л.
В том числе труды данных специалистов положены в основу работы.
Методология и методика исследования основывается на общенаучных методах, таких как диалектический, логический, функциональный и частно-научных методах: конкретно-социологический, сравнительно-правовой, формально-юридический, исторический.
Цель и задачи обусловили структуру работы, которая состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Первая глава работы посвящена общим положения правового регулирования статуса лиц, содержащихся под стражей. Во второй главе более конкретно рассмотрены права лиц, содержащихся под стражей, в частности право на образование, медицинскую помощь, юридическую защиту.
Глава I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И НОРМАТИВНЫЕ ОСНОВЫ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЛИЦ СОДЕРЖАЩИХСЯ ПОД СТРАЖЕЙ
§1. Понятие и структура правового положения лиц содержащихся под стражей
Содержание под стражей обвиняемых и подозреваемых по своей сущности является мерой государственного принуждения, применяемой в связи с совершенным преступлением от имени государства и реализуемой государственными органами в целях обеспечения следственного и судебного производства.
Содержание под стражей связано с существенным ограничением прав и свобод человека и гражданина, закрепленных в Конституции Российской Федерации. Поэтому при его применении установлены конституционные гарантии, согласно которым арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению (ч. 2 ст. 22 Конституции РФ).
Содержание под стражей реализуется в двух формах:
задержания подозреваемых в совершении преступлений (ст. 122 УПК РФ);
избрания меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 89 УПК РФ).
Вторая форма не является мерой уголовного наказания, поэтому условия содержания под стражей должны отличаться от условий отбывания наказания в виде лишения свободы. Они должны быть в максимальной степени приближены к условиям свободы. Пакт о гражданских и политических правах устанавливает, что «обвиняемые в случае, когда отсутствуют исключительные обстоятельства, помещаются отдельно от осужденных, и им предоставляется отдельный режим, отвечающий их статусу неосужденных лиц».
Порядок и условия содержания под стражей, правовой статус подозреваемых и обвиняемых регламентируются Уголовно-исполнительным кодексом, Федеральным законом Российской Федерации от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Законом Российской Федерации от 21.07.1993 № 5473-1 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы», регулирующим деятельность уголовно-исполнительной системы Минюста России, а также законами Российской Федерации, регламентирующими создание и основы функционирования мест содержания под стражей в Пограничных войсках и в федеральной службе безопасности.
Кроме того, имеются нормативные правовые акты, конкретизирующие содержание под стражей подозреваемых и обвиняемых: постановления Правительства Российской Федерации о нормах питания и материально-бытового обеспечения подозреваемых и обвиняемых; акты министерств и ведомств, имеющие в своей подчиненности места содержания под стражей.
Так, ст. 16 Федерального закона РФ от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» предусматривает в целях обеспечения режима в местах содержания под стражей принятие Министерством юстиции РФ, Министерством внутренних дел РФ, Федеральной службой безопасности РФ, Министерством обороны РФ, Федеральной пограничной службой РФ по согласованию с Генеральным прокурором РФ Правил внутреннего распорядка в местах содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений.
Содержание под стражей подозреваемых и обвиняемых представляет собой социально значимую сферу деятельности государства. Поэтому она должна подчиняться основополагающим идеям, или принципам. В ст. 4 Федерального закона от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых» устанавливается, что содержание под стражей осуществляется в соответствии с принципами законности, равенства всех граждан перед законом, гуманизма, уважения человеческого достоинства в соответствии с Конституцией, принципами и нормами международного права, а также международными договорами Российской Федерации. Оно не должно сопровождаться пытками, иными действиями, имеющими целью причинение физических или нравственных страданий подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлении.
Указанные принципы определяют содержание норм указанного Федерального закона, иных законодательных и нормативных правовых актов, регламентирующих содержание под стражей подозреваемых и обвиняемых, а также влияют на правоприменительную практику обращения с подозреваемыми и обвиняемыми.
Правовое положение содержащихся под стражей подозреваемых и обвиняемых определяется совокупностью их субъективных прав, свобод и обязанностей. В разные годы его изучали В.П.Артамонов, В.Ф. Бычков, Л.И Даньшина, А.П. Евграфов, А.Ф.Кистяковский, П.И. Люблинский, С.М. Малиновкин, В.Н.Машков, О.Н. Миндадзе, В.А. Михайлов, И.Л. Петрухин, С.В. Познышев и другие исследователи, которые подчеркивали, что заключение под стражу не есть уголовное наказание, а содержащиеся под стражей лица остаются невиновными до тех пор, пока обвинительный приговор суда не вступит в законную силу. Поэтому ограничение их прав является вынужденным, обусловленным необходимостью достижения целей, поставленных при применении предварительного заключения и поддержания порядка в местах содержания под стражей.
Выступая в качестве гаранта прав и свобод человека и гражданина в России, Конституция Российской Федерации (ч. 1 ст.49) признает каждого обвиняемого в совершении преступления невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Это означает, что в соответствии с п. 2а ст. 10 Международного пакта о гражданских и политических правах, участником которого является Россия, обвиняемым должен быть предоставлен режим, соответствующий их статусу неосужденных лиц. По Закону о содержании под стражей одним из основных требований этого режима является соблюдение прав подозреваемых и обвиняемых.
В систему общегражданских прав и свобод подозреваемых и обвиняемых входят конституционные права и свободы граждан Российской Федерации, права и свободы, устанавливаемые отраслевым законодательством (в том числе уголовно-процессуальные), естественные права и свободы, права и свободы, закрепленные в нормах и принципах международного права и международных договорах Российской Федерации, являющихся частью ее правовой системы, а также права и свободы, устанавливаемые нормативными правовыми актами Министерства юстиции, Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности, Министерства обороны Российской Федерации и других ведомств, в ведении которых находятся места содержания под стражей.
В отечественном правоведении используются различные классификации конституционных прав и свобод граждан. Одна из них основана на структуре, применяемой в международных правовых актах, включающей права: гражданские (личные), политические, культурные, социальные и экономические. Другая подразделяет права и свободы на гражданские, политические и личные.
К числу гражданских прав Конституция РФ относит право: на частную собственность, имущество, свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, на благоприятную окружающую среду, свободный труд, охрану здоровья, медицинскую помощь, отдых, жилище, образование, социальную защиту, социальное обеспечение, участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры.
Привлечение гражданина к уголовной ответственности и вынесение постановления о привлечении его в качестве обвиняемого не является основанием для выхода его из гражданства Российской Федерации даже по желанию ходатайствующего об этом лица.
Заключение под стражу не влечет за собой и поражение гражданина в имущественных правах. Нажитое имущество, принадлежащее ему на правах личной собственности, остается во владении лица, а имущество, на которое не был наложен арест, также и в его распоряжении. По закону владелец может распоряжаться им лично, если позволяют условия содержания под стражей, или через доверенных лиц, в том числе и для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. Сохраняется и право на наследование имущества.
Арест не может быть наложен на предметы, необходимые для самого обвиняемого. Вместе с тем ограничивается право арестованных иметь при себе и пользоваться принадлежащим им имуществом.
Подозреваемые и обвиняемые, содержащиеся под стражей, вправе пользоваться собственными постельными принадлежностями, а также другими вещами и предметами, перечень и количество которых определяются Правилами внутреннего распорядка мест содержания под стражей, пользоваться литературой и изданиями периодической печати, в том числе приобретенными через администрацию места содержания под стражей в торговой сети и по подписке, хранить при себе документы и записи, относящиеся к уголовному делу либо касающиеся вопросов реализации своих прав и законных интересов, иметь при себе религиозную литературу и предметы религиозного культа (пп. 6, 12, 13, 14 ч. 1 ст. 17 Закона о содержании под стражей).
Право гражданина на благоприятную окружающую среду (ст.42 Конституции РФ) конкретизируется в статье 23 Закона о содержании под стражей, предусматривающей создание подозреваемым и обвиняемым бытовых условий, соответствующих требованиям гигиены, санитарии и пожарной безопасности.
Провозглашенный Конституцией РФ запрет на принудительный труд в полной мере относится к подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений, которые могут привлекаться к труду только с их согласия (ст. 27 Закона о содержании под стражей). При этом должно обеспечиваться соблюдение норм гражданского и трудового законодательства, правил техники безопасности (п. 108 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов).
Конституционному праву граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь (ч. 1 ст. 41 Конституции РФ) корреспондируют права подозреваемых и обвиняемых на медико-санитарное обеспечение, соответствие их бытовых условий и условий труда требованиям санитарии, гигиены, пожарной безопасности. На охрану здоровья направлены и некоторые другие нормы, установленные законодательством (например, меры, принимаемые при отказе подозреваемого или обвиняемого от приема пищи, при водворении лица в карцер, право на прогулку и увеличение продолжительности прогулок несовершеннолетним, женщинам с детьми и беременным, право на восьмичасовой сон в ночное время и другие). Администрация мест содержания под стражей обязана выполнять санитарно-гигиенические требования, обеспечивающие охрану здоровья подозреваемых и обвиняемых (ст. 24 Закона о содержании под стражей).
Право на отдых (ч. 5 ст. 37 Конституции РФ) закреплено в п. 10 ч. 1 ст. 17 Закона о содержании под стражей. Подозреваемые и обвиняемые имеют право на восьмичасовой сон в ночное время, в течение которого запрещается их привлечение к участию в процессуальных и иных действиях, за исключением случаев, не терпящих отлагательства, как это предусмотрено УПК РФ.
Лица, заключенные под стражу, не утрачивают право на жилище. За ними сохраняется регистрация по месту жительства до ареста. В местах содержания под стражей они должны размещаться в оборудованных инвентарем, освещенных и отапливаемых камерах. Норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров (ст. 23 Закона о содержании под стражей).
Подозреваемые и обвиняемые, содержащиеся в следственных изоляторах и тюрьмах, по сравнению с лицами, которые размещаются в других местах содержания под стражей, имеют право заключать и расторгать брак, участвовать в иных семейно-правовых отношениях, если это не противоречит закону (п. 2 ч. 2 ст. 17 Закона о содержании под стражей), участвовать в гражданско-правовых сделках (ст. 29 Закона о содержании под стражей).
В местах содержания под стражей подозреваемые и обвиняемые находятся под защитой государства, на полном социальном обеспечении. В то же время сохраняется их право на пенсионное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, на получение гонораров и иных выплат за фактически выполненную работу, алиментов и иных причитающихся сумм по исполнительным документам и судебным решениям, а также страховых выплат. Подозреваемые и обвиняемые вправе получать за свой труд в следственном изоляторе соответствующее вознаграждение.
К системе гражданских прав относятся также процессуальные права, установленные уголовно-процессуальным законодательством, которыми лица, содержащиеся под стражей, пользуются в полном объеме наравне с другими подозреваемыми и обвиняемыми.
К политическим правам и свободам Конституция РФ относит права на: объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов; участие в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей; равный доступ к государственной службе; участие в отправлении правосудия; обращение лично, а также посредством направления индивидуальных или коллективных обращений в государственные органы и органы местного самоуправления; свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий, демонстраций, пикетирования.
Конституция РФ (ч. 2 ст. 32) предоставляет содержащимся под стражей лицам, в отличие от осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы по приговору суда, право избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления.
Аналогичная норма заложена в Федеральных законах от 12.06.2002 № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (ч. 3 и 7 ст. 4), Федеральный закон от 22.02.2014 N 20-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (ч. 6 ст. 4) и Федеральный закон от 10.01.2003 № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации» (ч. 5 ст. 3). Закон также предоставляет содержащимся под стражей подозреваемым и обвиняемым право на участие в референдуме. Указанные лица реализуют свое избирательное право и право на участие в референдуме, как и большинство других прав, на территории и в помещениях мест содержания под стражей, где для этого создаются необходимые условия.
Таким образом, содержащиеся под стражей лица, подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений, пользуются правами и свободами, установленными для граждан Российской Федерации, однако их правовое положение претерпевает изменение в сторону ограничения (исключения, усечения, видоизменения) ряда общегражданских прав и свобод. Ограничение затрагивает не только конституционные права, но и всю систему прав и свобод указанных лиц.
В связи с этим В.А. Михайлов, исследуя основные права и свободы человека и гражданина при применении к нему уголовно-процессуальной меры пресечения, классифицирует их на четыре группы:
1) защищаемые (реализуемые) при применении мер пресечения без ограничений,
2) с несущественными ограничениями и
3) существенными,
4) не подлежащие защите (реализации).
В.И. Селиверстов подразделяет права и законные интересы содержащихся под стражей подозреваемых и обвиняемых на три вида:
1) права и законные интересы, определяемые наличием у подозреваемых и обвиняемых правового статуса гражданина Российской Федерации;
2) права и законные интересы, возникающие в связи с их задержанием и арестом, и
3) права и законные интересы, обусловленные нахождением этих лиц в режимном учреждении с особым внутренним распорядком.
Следует согласиться с тем, что правовой статус содержащихся под стражей подозреваемых и обвиняемых, равно как и правовой статус осужденных, отбывающих наказания в местах лишения свободы, «определяется теми правами и обязанностями, которые являются следствием изменения содержания прав и обязанностей граждан».
Данный вывод соответствует и позиции законодателя, который, определяя правовой статус подозреваемых и обвиняемых, включает в него не общие права, свободы и обязанности, установленные для граждан Российской Федерации, а права, свободы и обязанности, претерпевшие ограничения, предусмотренные федеральными законами (ст. 6 Закона о содержании под стражей).
§2. Международно - правовые стандарты правового положения лиц, находящихся в изоляции от общества
В ряду международных источников правового положения лиц, находящихся под стражей следует назвать такие документы как: конвенции, декларации, договоры, соглашения и т. д., действующими на их основе организациями и их органами, реальным применением норм и принципов международного права, контролем за реализацией норм международного права в области прав человека, процедурами рассмотрения тех или иных споров.
Система действующих международных актов об обращении с лицами, находящимися в изоляции от общества часть системы международных, актов по контролю над преступностью, которая содержит стандарты поведения в данной области.
Стандарты, содержащиеся в международных актах об обращении с лицами, находящимися в изоляции от общества, необходимо классифицировать, как минимум, по трем основаниям: 1) масштабам действия; 2) специализации; 3) обязательности для государств-применителей.
По масштабам действия все стандарты в изучаемой сфере можно разделить на две группы: универсальные и региональные.
Универсальные это стандарты, вырабатываемые ООН, а региональные Советом Европы или иными региональными объединениями государств.
По обязательности для государств-применителей рассматриваемые стандарты можно отнести к двум основным разрядам: 1) обязательные нормы принципы и общие положения; 2) конкретные стандарты рекомендации, не носящие обязательного характера. Необходимость данной классификации связана с тем, чтобы можно было отделить обязательные нормы от рекомендательных. Если стандарты-принципы и общие положения обязательны для каждой стороны, ратифицировавшей соответствующие .международные акты, то стандарты-рекомендации внедряются тем либо иным государством в той степени, в которой имеются необходимые экономические, политические и другие предпосылки для их реализации.
Исходя из приведенных классификаций, в систему действующих международных актов об обращении с осужденными и лицами, находящимися в изоляции от общества, можно включить следующие универсальные международные акты, принятые Организацией объединенных наций (ООН).
I. Акты общего характера:
Всеобщая декларация прав человека (1948 г.);
Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.);
Международный пакт о гражданских и политических правах (1966г.);
Декларация ООН о ликвидации всех форм расовой дискриминации (1963 г.);
Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений (1981 г.);
Декларация прав ребенка (1959 г.);
Декларация о правах умственно отсталых лиц (1971 г.);
Декларация о правах инвалидов (1975 г.).
II. Специализированные акты:
Минимальные стандартные правила обращения с заключенными (1955 г.);
Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1975 г.);
Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1984 г.);
Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка (1979 г.);
Принципы медицинской этики, относящиеся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.);
Меры, гарантирующие защиту прав тех, кто приговорен к смертной казни (1984 г.);
Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) (1985 г.);
Свод принципов защиты всех лиц, подверженных задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (1989 г.);
Минимальные стандартные правила ООН в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила) (1990 г.);
Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы (1990 г.);
Руководящие принципы ООН для предупреждения преступности среди несовершеннолетних ( Эр-Риядекие руководящие принципы) (1990 г.).
Анализ приведенных международных актов показывает, что действие их целесообразно освещать относительно двух основных: а) при использовании мер, не связанных с лишением свободы; б) при применении лишения свободы. Дело в том, что в рассматриваемых направлениях действует значительное количество специфических принципов, общих положений и конкретных норм, совокупность которых требует раздельного рассмотрения стандартов в каждой сфере.
При вступлении России в Совет Европы вопросам практической реализации международных стандартов обращения с осужденными в ее уголовно-исполнительной системе уделялось самое серьезное внимание.
Конечно, неправильно считать, что российская уголовно-исполнительная система ни по каким параметрам не отвечает международным стандартам. К тому же едва ли какая-нибудь страна сможет провозгласить полное фактическое соответствие тем требованиям, которые содержатся в рассматриваемых международных актах. «Вероятно, ни об одной тюремной системе нельзя сказать, что она в полной мере соответствует хотя бы минимальным требованиям, изложенным в Минимальных стандартных правилах, а некоторые системы далеки даже от этого». Для всех государств в той или иной мере актуальны вопросы предотвращения пыток и латентного насилия в местах лишения свободы, обеспечения осужденных оплачиваемым трудом, обеспечения юридической защиты осужденных, социально-реабилитационной помощи им после освобождения, обеспечение прав и законных интересов лиц, находящихся в изоляции от общества. Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.
В 1989 г. ООН принимается Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Он развивает гарантии, предоставляемые Минимальными стандартными правилами обращения с заключенными и, в частности, предусматривает обязательное решение суда при заключении под стражу, предоставление адвоката с момента задержания, конфиденциальность при общении заключенных со своими адвокатами, независимое расследование всякого случая смерти заключенного. Кроме этого, ему предоставляется право обращаться с жалобами к судье или к другому внешнему органу, не рискуя подвергнуться за это дисциплинарной санкции.
Среди других изданных при поддержке ООН правовых документов, касающихся лиц, заключенных под стражу или определенных аспектов содержания в заключении можно выделить Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы (1990 г.) и Принципы медицинской этики, относящиеся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.).
Некоторые конкретные обязательства относительно применения предварительного заключения в тех случаях, к которым причастны дети, содержатся в Конвенции о правах ребенка (1989 г.). Положения этой Конвенции, применяются к любому лицу, которому еще не исполнилось восемнадцать лет. Конвенция еще раз подтверждает запрещение противозаконного или произвольного лишения детей свободы и особенно подчеркивает, что предварительное заключение или любая другая форма лишения свободы должны быть крайней мерой, которая применяется в течение кратчайшего отрезка времени, если дело касается детей. Также в Конвенции содержится требование, чтобы с лишенными свободы детьми обращались гуманно и с достоинством и чтобы должным образом учитывались присущие их возрасту потребности. Особым обязательством является гарантирование, что детей будут содержать отдельно от взрослых при условии, что это не будет противоречить наилучшим интересам ребёнка.
Принципами медицинской этики, относящейся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.), установлено, что работники здравоохранения, в особенности врачи, обеспечивающие медицинское обслуживание заключенных или задержанных лиц, обязаны охранять их физическое и психическое здоровье и обеспечивать лечение заболеваний такого же качества и уровня, какое обеспечивается лицам, не являющимся заключенными или задержанными. Также установлен запрет на проведение медицинскими работниками пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, или подстрекательство к их совершению. Кроме этого, медицинским работникам запрещено вступать с лицами, заключенными под стражу, в любые другие профессиональные отношения, целью которых не является исключительно обследование, охрана или улучшение их физического или психического здоровья, применять свои знания и опыт для содействия проведению допроса заключенных и задержанных лиц таким образом, что это может отрицательно повлиять на физическое или психическое здоровье или состояние таких заключенных или задержанных лиц и не согласуется с соответствующими международными документами; удостоверять или участвовать в удостоверении того, что состояние здоровья заключенных или задержанных лиц позволяет подвергать их любой форме обращения или наказания, которое может оказать отрицательное воздействие на их физическое или психическое здоровье и которое не согласуется с соответствующими международными документами, или в любой другой форме участвуют в применении любого такого обращения или наказания, которые не согласуются с соответствующими международными документами.
Общие принципы обращения с лицами, заключенными под стражу; характеризуют минимальные условия, которые рассматриваются Советом Европы в качестве приемлемых для обеспечения защиты указанных лиц от жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство человека обращения, поддержания дисциплины и порядка в пенитенциарных учреждениях. В связи со вступлением в Совет Европы Российская Федерация приняла на себя обязательства, вытекающие из международных актов о правах человека и гражданина, а также специализированных международных документов об обращении с осужденными к различным видам наказаний.
В 2006 году в Европейской пенитенциарной системе произошло событие, имеющее исключительную важность для организации уголовно-исполнительного процесса в странах членах Совета Европы (СЕ). Комитетом Министров СЕ были приняты Европейские пенитенциарные правила (ЕПП) (Рекомендация Rec. (2006)2), направленные, в частности, на продолжение совершенствования и соблюдения общих международных принципов при проведении пенитенциарной политики государствами членами СЕ, что будет способствовать развитию международного сотрудничества в этой области. Адресатам надлежит руководствоваться в своем законотворчестве, политике и практике данными Правилами и обеспечить перевод и максимально широкое распространение их текста среди судебных властей, персонала пенитенциарных учреждений и заключенных.
В целом, права подозреваемых и обвиняемых по международным правовым актам можно условно разделить на две группы:
1. Личные (неимущественные) права право на получение информации, на личную безопасность, на подачу заявлений, жалоб и предложений, на юридическую помощь адвоката, на свидания, на переписку, на отправление религиозных обрядов, на самообразование, на вежливое обращение, на участие в гражданско-правовых сделках, на заключение и расторжение брака;
2. Имущественные права право на получение бесплатного питания, материально-бытовое и медико-санитарное обеспечение, на восьмичасовой сон, на ежедневную прогулку, на пользование собственными постельными принадлежностями и другими вещами и предметами, на пользование литературой, на получение посылок и передач, на получение и отправление денежных переводов, на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости, на оформление подписки на газеты и журналы, на получение одежды по сезону.
Следует отметить, подход российского законодательства к гарантиям прав и интересов лиц, содержащихся под стражей, отличается от позиции международных организаций.
Так, основные международные документы, такие как, «Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме», «Конвенция о защите прав человека и основных свобод» и «Минимальные стандартные правила обращения с заключенными», главное внимание уделяют реализации личных прав. Международные требования относительно этих прав носят, как правило, универсальный, императивный характер. Они не подлежат какому-либо изъятию или умалению и должны безусловно исполняться всеми государствами, их принявшими. Положения международных документов в области личностных прав конкретны и детализированы. В то же время все, что касается имущественных прав, в международных документах зачастую носит декларативный характер, не всегда конкретизировано. Здесь нередко встречаются отсылки к национальным законодательствам или такие выражения как: «национальные особенности», «по мере возможности», «разумные пределы» и т. д.
Российское законодательство конкретизирует все, что касается имущественных прав. Порядок и условия их реализации прописаны достаточно подробно и тщательно. Но основные личные права в своем большинстве сформулированы в самом общем виде, без излишней детализации.
Представляется, что причины такого различия между российскими и международными правилами лежат прежде всего в исторической плоскости.
Российские ученые-юристы отмечают, что в советское время главными задачами мест заключения были обеспечение изоляции и достижение процессуальных целей применения содержания под стражей.
В результате этого вопросы создания достойных условий содержания для подозреваемых и обвиняемых, улучшения их материально-бытового, вещевого, продовольственного обеспечения зачастую отходили на второй план. В 1990-х годах сложилась ситуация, когда перед следственными изоляторами, как и перед другими учреждениями уголовно-исполнительной системы (УИС), остро встал вопрос элементарного выживания. В этих условиях говорить о каких-либо улучшениях условий содержания, тем более о приведении их в соответствие с европейскими стандартами, было невозможно.
§3. Содержание правового положения лиц, содержащихся под стражей, по действующему законодательству Российской Федерации
Согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Исходя из данного конституционного принципа, законодатель установил специфические ограничения прав и свобод подозреваемых и обвиняемых, регулируемые Законом о содержании под стражей и иными нормативными актами.
К числу ограничений следует отнести правила, установленные вышеназванным Законом, обеспечивающие изоляцию подозреваемых и обвиняемых от внешнего мира и внутри мест содержания под стражей (ст. 32); возможность личного обыска, дактилоскопирования и фотографирования по решению администрации изолятора временного содержания органов внутренних дел (ИВС ОВД), пограничным органом Федеральной службы безопасности (ПО ФСБ) и следственного изолятора уголовно-исполнительной системы (СИЗО УИС); досмотр вещей, посылок и передач (ст. 34); цензуру корреспонденции (ст. 20) и т.п. Ограничения прав и свобод установлены и другими федеральными законами (например, ст. 13 Федерального закона от 13.12.1996 № 150-ФЗ «Об оружии»).
Это свидетельствует о том, что права подозреваемых и обвиняемых, принадлежащие им как гражданам России, не могут быть ограничены законами субъектов Российской Федерации, а также указами Президента РФ и решениями Правительства РФ, ведомственными нормативными актами. Они не должны содержать дополнительных ограничений прав и свобод подозреваемых и обвиняемых. Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.
Подозреваемые и обвиняемые иностранные граждане и лица без гражданства, содержащиеся под стражей на территории Российской Федерации, несут обязанности и пользуются правами наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных Конституцией РФ, федеральными законами и международными договорами Российской Федерации. Как и на граждан Российской Федерации, на иностранных граждан и лиц без гражданства в случае содержания их под стражей распространяются ограничения их прав и свобод, установленные только федеральными законами.
Содержание правового статуса подозреваемых и обвиняемых складывается из их прав, законных интересов и обязанностей, которыми они обладают во время содержания под стражей. Права и законные интересы сформулированы в ст. 17 Закона о содержании под стражей. Их можно разделить на три вида.
Первый вид - это права и законные интересы, определяемые наличием у подозреваемых и обвиняемых правового статуса гражданина Российской Федерации (для иностранных граждан и лиц без гражданства - фактом приравнивания к правовому статусу гражданина РФ).
Второй вид - это права и законные интересы, возникающие в связи с их задержанием и арестом.
Третий вид - это права и законные интересы, обусловленные нахождением этих лиц в режимном учреждении (ИВС ОВД, ПО ФСБ, СИЗО, помещения функционирующие в режиме следственных изоляторов (ПФРСИ УИС)) с особым внутренним распорядком.
К первому виду, в условиях содержания под стражей, относится конституционная норма о праве на информацию, которая в свою очередь конкретизируется и дополняется. Подозреваемые и обвиняемые имеют право получать информацию о своих правах и обязанностях, порядке и условиях содержания. Она предоставляется при приеме их в места содержания под стражей как в письменном, так и в устном виде. Кроме того, доводится до подозреваемых и обвиняемых по радио, телевидению, во время посещения камер изоляторов временного содержания (ИВС) и СИЗО сотрудниками этих учреждений, на личном приеме их начальниками и уполномоченными ими лицами.
Подозреваемые и обвиняемые могут обращаться с предложениями, заявлениями и жалобами, в том числе по вопросам нарушений их прав и законных интересов, к прокурору, в суд, Уполномоченному по правам человека в РФ (субъектах РФ), органы государственной власти, органы местного самоуправления и общественные объединения. Они направляются через администрацию места содержания под стражей не позднее следующего дня с момента подачи и не подлежат цензуре. Жалобы на действия и решения суда, лица, производящего дознание, следователя или прокурора направляются в порядке, предусмотренном УПК РФ, не позднее трех дней с момента их подачи.
Согласно ст. 28 Конституции РФ каждому гражданину гарантируется свобода совести и свобода вероисповедания. Исходя из конституционных положений ст. 16 Федерального закона от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» предусмотрена возможность проведения религиозных обрядов в помещениях мест содержания под стражей с соблюдением требований УПК РФ. Им разрешается получать в посылках и передачах, приобретать, иметь при себе и пользоваться религиозной литературой, предметами религиозного культа индивидуального пользования (нательные крестики, библии и др.), кроме предметов культа, выполненных в виде колюще-режущих предметов, а также изделий из драгоценных металлов и камней либо представляющих собой культурную или историческую ценность.
Содержащиеся под стражей могут заниматься самообразованием и пользоваться для этого специальной литературой. Для несовершеннолетних создаются условия для получения общего среднего образования, им разрешается приобретать и получать в посылках и передачах школьно-письменные принадлежности.
Лица, содержащиеся под стражей, имеют право участвовать в гражданско-правовых сделках. Однако порядок участия в них имеет специфику. Так, они могут заключать такие сделки лишь с разрешения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело. В рамках указанных гражданско-правовых сделок они могут заключать и расторгать брак, участвовать в иных семейно-правовых отношениях. Определенная часть общегражданских прав подозреваемых и обвиняемых ограничивается требованием изоляции. К ним относятся: право на свидание с родственниками и иными лицами, право на переписку, право на получение посылок и передач, право на получение и отправление денежных переводов, право на приобретение продуктов и предметов первой необходимости.
Подозреваемым и обвиняемым разрешается вести переписку с родственниками и иными лицами без ограничения числа получаемых и отправляемых телеграмм и писем. Отправление и получение корреспонденции осуществляются за счет средств подозреваемых и обвиняемых. Однако в интересах расследования преступлений, переписка осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре.
Подозреваемым и обвиняемым разрешается получать без ограничения количества посылки, вес которых не должен превышать норм, предусмотренных почтовыми правилами, а также передачи общим весом не более тридцати килограммов в месяц. Не допускается ограничение веса передач для несовершеннолетних, больных, страдающих тяжкими заболеваниями (при наличии медицинского заключения врачей мест содержания под стражей), беременных женщин, а также женщин, имеющих при себе детей до трех лет. Денежные переводы, поступающие в места содержания под стражей, зачисляются на лицевые счета подозреваемых и обвиняемых. С разрешения администрации этих учреждений они могут из своих средств отправлять денежные переводы родственникам или иным лицам.
Администрация мест содержания под стражей по заключению врача принимает для подозреваемых и обвиняемых медикаменты в тех случаях, когда отсутствует возможность обеспечения ими.
Права и законные интересы подозреваемых и обвиняемых, относящиеся ко второму виду, включают в себя: право на свидания с защитником, право хранить при себе документы и записи, относящиеся к уголовному делу, право обращаться в суд по вопросам о законности и обоснованности содержания под стражей, нарушения их прав и законных интересов.
Участие защитника является важной формой реализации конституционного права гражданина на защиту и обеспечение безопасности. В ч. 2 ст. 48 Конституции РФ установлено, что каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления, имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения. Соответственно, законодательством установлено, что с момента задержания подозреваемым и обвиняемым предоставляются свидания с защитником наедине. Количество и продолжительность свиданий не ограничиваются. Свидания предоставляются: с адвокатом, участвующим в деле в качестве защитника по предъявлении им ордера юридической консультации. Свидания подозреваемого или обвиняемого с его защитником могут происходить в условиях, позволяющих сотруднику правоохранительных органов (ИВС, СИЗО, ПФРСИ) видеть их, но не слышать (ст. 18 Закона о содержании под стражей).
Подозреваемым и обвиняемым на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, предоставляются свидания с их представителями в Европейском суде по правам человека и лицами, оказывающими им юридическую помощь в связи с намерением обратиться в Европейский суд по правам человека.
Допускается проведение беседы членами общественной наблюдательной комиссии, по вопросам обеспечения прав подозреваемых и обвиняемых в местах принудительного содержания. Она осуществляется в условиях, позволяющих представителю администрации соответствующего места содержания под стражей видеть их и слышать (ст. 18.1 Закона о содержании под стражей).
Подозреваемые и обвиняемые имеют право хранить при себе документы и записи, относящиеся к уголовному делу. Например, копии протоколов выемки, обыска, наложения ареста на имущество. Это могут быть документы и записи, относящиеся к назначению и проведению экспертизы, заключение эксперта и т.д.
Подозреваемые и обвиняемые вправе обращаться с предложениями, заявлениями и жалобами в суд, прежде всего по вопросу о законности и обоснованности содержания их под стражей в соответствии со ст. 123 УПК РФ. Подача жалобы до ее разрешения не приостанавливает действия постановления о применении заключения под стражу в порядке меры пресечения.
Права и законные интересы подозреваемых и обвиняемых, относящиеся к третьему виду, довольно разнообразны. Подозреваемые и обвиняемые имеют право обращаться с просьбой о личном приеме к начальнику места содержания под стражей и лицам, контролирующим деятельность этого учреждения, во время нахождения этих лиц на его территории.
Подозреваемые и обвиняемые имеют право получать бесплатное питание, материально-бытовое и медико-санитарное обеспечение, в том числе в период участия их в следственных действиях и судебных заседаниях. Для этого создаются бытовые условия, отвечающие требованиям гигиены, санитарии и пожарной безопасности. Подозреваемым и обвиняемым выдаются постельные принадлежности, посуда и столовые приборы. Все камеры обеспечиваются средствами радиовещания, а по возможности - телевизорами, холодильниками и вентиляционным оборудованием.
Лечебно-профилактическая и санитарно-эпидемиологическая работа в местах содержания под стражей проводится в соответствии с законодательством об охране здоровья граждан.
Подозреваемые и обвиняемые имеют право на восьмичасовой сон в ночное время, в течение которого запрещается их привлечение к участию в процессуальных и иных действиях, за исключением случаев, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством.
Подозреваемые и обвиняемые имеют право пользоваться ежедневной прогулкой продолжительностью не менее одного часа, а беременных женщин и женщин, имеющих при себе детей, не ограничивается.
Подозреваемые и обвиняемые могут пользоваться предоставляемыми администрацией настольными играми: шашками, шахматами, домино, нардами.
Правилах внутреннего распорядка следственных изоляторов установлено, что сотрудники должны обращаться к подозреваемым и обвиняемым на «Вы» и называть их «гражданин» или «гражданка» и далее по фамилии (п. 14 Правил внутреннего распорядка).
Содержащиеся в следственных изоляторах имеют право на получение от администрации при необходимости бесплатно одежды по сезону, разрешенной к ношению в местах содержания под стражей.
Подозреваемым и обвиняемым в следственных изоляторах при наличии соответствующих условий предоставляется возможность трудиться. Данный аспект наиболее актуален при создании «эффективного механизма защиты имущественного и материального положения потерпевших и их прав от ущерба, нанесенного в результате совершенного преступления».
Исходя из перечисленных положений, можно констатировать, что правовой статус подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, в значительной степени отвечает конституционно закрепленному принципу презумпции невиновности и адекватен современным требованиям и уголовно-процессуальному законодательству, а условия обеспечения безопасности соответствуют международно-правовым стандартам.
К сожалению, практика реализации национальных и международных стандартов в области прав человека в Российской Федерации оставляет желать лучшего. Имеют место многочисленные и системные нарушения: в отношении женщин и детей, лиц, совершивших преступления, и их жертв. В аппарат Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации и Уполномоченного по правам ребенка, в управления по правам человека и соблюдению законности в учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания, поступают десятки тысяч обращений граждан по поводу нарушения их личных, политических, социальных и экономических прав. Наиболее потенциально опасной в практике нарушений прав и законных интересов подозреваемых и обвиняемых является сфера реализации права на защиту и обеспечение безопасности.
Глава II. ПРАКТИКА ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ ЛИЦ, СОДЕРЖАЩИХСЯ ПОД СТРАЖЕЙ, В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ УЧРЕЖДЕНИЙ, ИСПОЛНЯЮЩИХ НАКАЗАНИЕ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ
§1. Актуальные проблемы реализации права на получение образования в местах лишения свободы
Статья 80 ФЗ «Об образовании в РФ» закрепляет организацию предоставления образования лицам, осужденным к лишению свободы. Лицам, которые находятся в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы обеспечиваются условия для получения общего образования с помощью создания общеобразовательных организаций при исправительных учреждениях.
Право осужденных и лиц, содержащихся под стражей, на получение среднего (полного) общего образования реализуется ими по их собственному желанию. Поэтому задача осужденных проявить это желание, а администрации исправительного учреждения предоставить такую возможность. Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.
Содержащиеся под стражей могут заниматься самообразованием и пользоваться для этого специальной литературой. Для несовершеннолетних создаются условия для получения общего среднего образования.
Закон «Об образовании в РФ» предполагает обеспечение в следственных изоляторах условий для получения начального общего, основного общего и среднего общего образования несовершеннолетними подозреваемыми и обвиняемыми, содержащимися под стражей. Обучение должно осуществляться организацией, реализующей программы общего образования.
Лица, которые находятся в местах лишения свободы и не достигли 30 лет, получают начальное общее, основное общее и среднее общее образование в общеобразовательных организациях, которые создаются также при исправительных учреждениях. Лица, которые уже достигли 30 лет или являются инвалидами 1 и 2 группы по желанию сами определять, хотят ли они получать образование.
Лицам, которые были приговорены к пожизненному лишению свободы, дают возможность получить образование в форме самообразования, если это не противоречит порядку и условиям отбывания наказания.
Если осужденные лица не имеют профессии, по которой они могут работать, то для них организуется обязательное профессиональное обучение или среднее профессиональное образование по программам подготовки квалифицированных рабочих.
Также лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы, разрешено получить среднее профессиональное и высшее образование в заочной и дистанционной форме обучения.
Дистанционная технология обучения заключенных это процесс обучения заключенных с применением компьютерно-информационных и телекоммуникационных технологий в условиях изоляции от общества в рамках определенного режима содержания с ограничениями в соответствии с УИК РФ. Процесс подачи образовательной информации при такой форме обучения согласовывается с руководством исправительного учреждения в зависимости от распорядка, который заведен в колонии.
Чтобы обеспечить осужденным право на их образование, при исправительных колониях органами исполнительной власти субъектов РФ по согласованию с Министерством юстиции РФ создаются вечерние школы, учебно-консультационные пункты.
Школы в колонии создаются только при наличии не менее 80 человек, которые будут обучаться. Если указанное число человек не набирается, то при исправительной колонии открывается учебно-консультационный пункт.
По статистике на 2016 год в учебных заведениях при исправительных колониях обучается около 60000 осужденных: из них 64% в 5-9 классах, 29% в 10 классе, 7% в начальных классах.
Вообще общее образование осужденных Уголовно-исполнительный кодекс РФ называет мерой воспитательного воздействия. В статье 112 УИК РФ также закреплено получение основного общего образования осужденными, которые отбывают наказание в местах лишения свободы, если они еще не достигли 30 лет.
СИЗО и учреждения уголовно-исполнительной системы, на территории которых оборудованы помещения, функционирующие в режиме следственного изолятора, должны обеспечивать хранение учебно-наглядных пособий и письменных принадлежностей. Документы с информацией об успеваемости в текущем учебном году, заверенные печатью общеобразовательной организации, приобщат к личному делу обучающегося, этапируемого в исправительное учреждение.
Зачисление несовершеннолетнего в общеобразовательную организацию будет осуществляться в течение всего учебного года на основании его заявления и документов, подтверждающих уровень образования, а при их отсутствии по результатам промежуточной аттестации. Отчисление будет производиться при освобождении из-под стражи или этапировании в колонию.
Учреждение, в котором содержится обвиняемый, подозреваемый:
обеспечивает условия для получения начального общего, основного общего и среднего общего образования в форме самообразования, а также оказывает помощь в получении начального общего, основного общего и среднего общего образования несовершеннолетними обучающимися;
предоставляет общеобразовательной организации в установленном законодательством Российской Федерации порядке помещения для осуществления образовательной деятельности с несовершеннолетними обучающимися;
обеспечивает хранение учебно-наглядных пособий, учебников, письменных принадлежностей, технических средств обучения, а также их правильное использование несовершеннолетними обучающимися;
ведет учет несовершеннолетних подозреваемых и обвиняемых, имеющих право на получение общего образования по соответствующему уровню;
обеспечивает присутствие несовершеннолетних обучающихся на занятиях, а также осуществляет надзор за ними и их охрану во время учебного процесса;
своевременно уведомляет в письменной форме общеобразовательную организацию о предстоящем убытии из учреждения несовершеннолетнего обучающегося, а также информирует педагогических работников об отсутствующих на занятиях по уважительной причине несовершеннолетних обучающихся;
приобщает к личному делу несовершеннолетнего обучающегося, этапируемого в исправительное учреждение, документы, содержащие информацию об успеваемости в текущем учебном году, заверенные печатью общеобразовательной организации и подписью ее руководителя;
оказывает помощь педагогическим работникам в изучении документов, регламентирующих деятельность учреждения, осуществляет контроль за соблюдением ими установленных режимных требований;
обеспечивает безопасность педагогических работников во время нахождения их на территории учреждения;
проводит совместно с администрацией образовательной организации необходимую работу по обеспечению прав несовершеннолетних обучающихся на получение общего образования.
Необходимо отметить наличие проблем в данной сфере. Законодателю необходимо рассмотреть возможность заключения между Федеральной службой исполнения наказания (ФСИН) и Министерством образования соглашения, позволяющего студентам, заключенным под стражу предоставлять академический отпуск, а лицам, отбывающим свой срок, продолжить образование, но с переходом на заочную форму. Данные моменты сегодня никак не урегулированы и в каждом случае вопросы решаются индивидуально.
§2. Вопросы содержания и медицинского обслуживания лиц, содержащихся под стражей в учреждениях уголовно-исполнительной системы Российской Федерации
В соответствии с п. 3 ст. 26 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» Постановлением Правительства РФ от 28.12.2012 № 1466 утверждены Правила оказания лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, медицинской помощи в медицинских организациях государственной и муниципальной систем здравоохранения, а также приглашения для проведения консультаций врачей-специалистов указанных медицинских организаций при невозможности оказания медицинской помощи в учреждениях уголовно-исполнительной системы (далее - Правила). Рассмотрим основные положения данного документа.
Согласно ст. 26 Федерального закона № 323-ФЗ лица, задержанные, заключенные под стражу, отбывающие наказание в виде ограничения свободы, ареста, лишения свободы либо административного ареста, имеют право на получение медицинской помощи, в том числе в необходимых случаях в медицинских организациях государственной системы здравоохранения и муниципальной системы здравоохранения, в соответствии с законодательством РФ.
При невозможности оказания медицинской помощи в учреждениях УИС указанные лица имеют право на проведение консультаций врачей-специалистов медицинской организации (консультация) и оказание медицинской помощи в соответствии с Правилами, которые осуществляются за счет бюджетных ассигнований федерального бюджета, предусмотренных на эти цели Федеральной службе исполнения наказаний.
Под невозможностью оказания медицинской помощи в учреждениях УИС понимаются (п. 3 Правил):
отсутствие в учреждении УИС врача-специалиста соответствующего профиля ли квалификации, оборудования или условий для оказания необходимого объема медицинской помощи;
ситуация, при которой отсрочка на определенное время в оказании медицинской помощи, в том числе связанная с ожиданием транспортировки
больного в другое учреждение УИС, может повлечь за собой ухудшение
его состояния, угрозу жизни и здоровью.
В медицинских организациях лицам, лишенным свободы, оказываются все виды медицинской помощи с соблюдением порядков их оказания и на основе стандартов медицинской помощи.
Скорая, в том числе скорая специализированная, медицинская помощь оказывается лицам, лишенным свободы, в экстренной и неотложной форме как в медицинских организациях, так и вне медицинских организаций с учетом соблюдения установленных требований к срокам ее оказания.
Решение о вызове бригады скорой медицинской помощи принимает медицинский работник учреждения УИС, осуществляющий в соответствии с должностными обязанностями организацию и оказание медицинской помощи лицам, лишенным свободы, а в его отсутствие - руководитель этого учреждения или уполномоченное им должностное лицо (п. 5 Правил).
Оказание специализированной, в том числе высокотехнологичной, медицинской помощи и паллиативной медицинской помощи осуществляется в установленном порядке по направлению лечащего врача учреждения УИС, а при отсутствии в учреждении врача или в случае нахождения лица, лишенного свободы, на лечении в медицинской организации, с которой у учреждения УИС заключен договор, - лечащего врача этой медицинской организации (п. 8 Правил).
Приглашение для проведения консультации осуществляется в рамках оказания лицам, лишенным свободы, первичной медико-санитарной помощи (п. 9 Правил).
Первичная медико-санитарная помощь, специализированная, в том числе высокотехнологичная, медицинская помощь и паллиативная медицинская помощь, оказываются в медицинских организациях лицам, лишенным свободы, в соответствии с договором об оказании медицинской помощи, заключаемым между учреждением УИС и медицинской организацией. Примерная форма договора утверждается Минюстом по согласованию с Минздравом.
В соответствии с п. 7 Правил договор должен содержать следующие положения:
- виды медицинской помощи, оказываемой медицинской организацией, и режим ее работы;
- виды, сроки и объем медицинской помощи, которую медицинская организация обязана оказывать лицам, лишенным свободы;
- расходы медицинской организации на оказание медицинской помощи лицам, лишенным свободы, подлежащие оплате учреждением УИС, их размеры и сроки оплаты;
- обеспечение учреждением УИС конфиденциальности полученных от медицинской организации сведений, касающихся состояния здоровья лиц, лишенных свободы, выявленных у них заболеваний и проведенного (необходимого в дальнейшем) лечения.
Порядок взаимодействия между медицинской организацией и учреждением УИС по оказанию медицинской помощи лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, приведен в п. п. 10 - 16 Правил.
Медицинский работник учреждения УИС в срок, не превышающий двух часов с момента определения показаний для проведения консультации, информирует о необходимости ее проведения руководителя учреждения УИС, которому представляет в письменной форме соответствующий запрос в медицинскую организацию.
Руководитель учреждения УИС в течение одного рабочего дня с момента определения показаний для проведения консультации обеспечивает с учетом требований законодательства РФ в области персональных данных передачу в медицинскую организацию запроса в письменной форме, в том числе при необходимости посредством использования факсимильной либо электронной связи.
В рамках оказания медицинской помощи лицам, лишенным свободы, врачи-специалисты медицинской организации изучают медицинскую документацию, полученную от учреждения УИС, проводят медицинские осмотры, обследования и лечение указанных лиц.
По результатам оказания в медицинской организации медицинской помощи лицам, лишенным свободы, в медицинскую документацию вносится информация о состоянии их здоровья, в том числе сведения о результатах медицинских осмотров, обследований и проведенного лечения, рекомендации по проведению дополнительных обследований (с указанием необходимого объема обследований), а также по дальнейшему лечению и медицинской реабилитации. Указанные сведения сообщаются лицам, лишенным свободы.
Выписка из медицинской документации, содержащая предусмотренные п. 14 Правил сведения, направляется в сроки, определенные в договоре, в учреждение УИС с соблюдением требований законодательства РФ в области персональных данных.
Медицинская организация оформляет и направляет в учреждение УИС, с которым заключен договор, счета, счета-фактуры, акты об оказанных медицинских услугах, на основании которых учреждение УИС осуществляет в соответствии с договором оплату понесенных медицинской организацией расходов на оказание медицинской помощи.
§3. Деятельность государственных органов и общественных организаций по обеспечению прав и законных интересов лиц содержащихся под стражей
Защита прав и свобод человека является приоритетным направлением деятельности институтов государственной исполнительной власти в современной России. Важная роль в системе обеспечения прав граждан, задержанных по подозрению в совершении преступлений и подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, в отношении которых в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации избрана мера пресечения в виде содержания под стражей, отведена органам внутренних дел, пограничным органам Федеральной службы безопасности и уголовно-исполнительной системе (ОВД, ПО ФСБ и УИС).
Подвергая аресту и содержанию в изоляторах временного содержания ОВД, ПО ФСБ и следственных изоляторах УИС (ИВС и СИЗО), государство, руководствуясь положениями международного права и российского законодательства, предусматривает право подозреваемого и обвиняемого на безопасность и меры его обеспечения в местах принудительной изоляции. Данное право является выражением основных принципов взаимоотношений государства и лиц, содержащихся под стражей. Специфика права личности на безопасность в местах предварительного заключения состоит в том, что оно гарантирует возможность удовлетворения основных интересов и потребностей человека посредством реализации своих прав и свобод. Его своеобразие проявляется в способах обеспечения со стороны органов и учреждений ОВД, ПО ФСБ и УИС, представляющих интересы государства, безопасности обозначенной категории лиц от различных неправомерных посягательств. Тем более что «современное российское общество требует высокопрофессионального подхода к защите жизни, здоровья, имущества, а также прав и свобод граждан и их близких». Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.
Систематизацию норм, составляющих правовую основу безопасности лиц, находящихся под стражей, необходимо проводить в зависимости от направлений правового регулирования. Как правило, выделяют три направления. Первое - регулирование безопасности как определенного состояния личной безопасности задержанного, подозреваемого и обвиняемого. Второе заключается в регулировании процесса обеспечения их безопасности нормами уголовно-процессуального и иного законодательства. Третье направление включает в себя организационно-управленческое регулирование, состоящее в нормативном закреплении круга субъектов обеспечения безопасности и определении их компетенции. Сегодня всеми без исключения учеными и практиками признается наличие системного кризиса в области уголовной политики, что не позволяет должным образом бороться с преступностью, достигать установленные законом цели уголовного наказания, а также в полной мере гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и лиц, отбывающих наказание. Причины проблем самые разные: несовершенство законодательной техники при бессистемном внесении поправок в уголовное законодательство, ведомственная направленность вносимых поправок, создающих диспропорцию в балансе полномочий правоохранительных органов и должностных лиц; системные и неустранимые ошибки, заложенные в концепции законов, и т.д. Возможные направления преодоления данного кризиса были впервые рассмотрены в Совете Федерации на парламентских слушаниях под председательством В.И. Матвиенко в ноябре 2013 г., по результатам которых было принято решение создать рабочую группу по изучению состояния уголовной политики в Российской Федерации. Необходимость создания рабочей группы была вызвана тем, что по итогам парламентских слушаний стало очевидно: кроме разговоров о кризисе в сфере уголовной политики, нет ни конкретного плана, ни даже простого понимания вектора развития отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Отсутствие системного понимания ключевых проблем в сфере уголовной политики является основным тормозом ее позитивного развития. Сфера уголовной политики не является сакральной, но дискуссия в ее рамках должна быть сугубо профессиональной, а все предложения - обоснованными и критически осмысленными. Некоторые предложения, звучащие каждый день с экрана телевизора, инновационные реформы, якобы призванные сделать наши уголовное право и процесс чуть ли не самыми передовыми в мире, зачастую только ухудшают ситуацию, разрушая институциональный каркас, на котором построено отечественное законодательство. Проблема усугубляется тем, что многие реформы являются попыткой решения отдельных вопросов правоприменения, с которыми сталкиваются отдельные группы лиц. Классическим примером можно назвать изменения в УПК РФ, ограничивающие применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении предпринимателей, в том числе и по таким преступлениям, как мошенничество (ст. 159 УК РФ) и присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ). Никто не отрицает наличия проблем в сфере правоприменения, но они затрагивают не только предпринимателей, но и другие категории лиц, для которых УПК РФ никаких изъятий не устанавливает. Если говорить о сокращении числа заключенных под стражу, то надо думать прежде всего о реформировании самой системы мер пресечений (установлении альтернативных мер пресечения), а конкретные проблемы правоприменения решать с помощью правозащитных механизмов. В Совете Федерации часто сталкиваются и с попытками внешнего влияния на отечественное законодательство в виде рекомендаций, которые поступают от различных международных организаций: Венецианской комиссии <1>, Управления Верховного комиссара по правам человека, Бюро по демократическим институтам и правам человека и др. Ни для кого не секрет, что действующий УПК РФ 2001 г. составлялся при непосредственном участии иностранных консультантов, в результате чего мы получили дисбалансированный уголовный процесс, который не устраивает ни следователей, ни прокуроров, ни судей, ни обвиняемых и потерпевших, ни их адвокатов. Сегодня мы стараемся критически относиться к подобного рода "прогрессивным" рекомендациям, оценивая их с точки зрения интересов национальной правовой системы, а не желания угодить международному сообществу под страхом обвинения в излишней репрессивности и недемократичности. Таким образом, главной целью создания рабочей группы была наиболее полная и объективная оценка на уровне основных проблем текущего состояния уголовной политики в Российской Федерации. На свое первое заседание рабочая группа собралась в феврале 2014 г. В ее состав вошли члены Совета Федерации и депутаты Государственной Думы, руководство Верховного Суда, Генеральной прокуратуры, ФСБ, МВД, Следственного комитета, Министерства юстиции, Федеральной палаты адвокатов, а также ведущие ученые-юристы. Подобный состав рабочей группы с самого начала исключил возможность одностороннего продвижения каких-либо ведомственных интересов, которые также зачастую являются причиной непродуманных реформ и концепций. По предложению первого заместителя председателя Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству А.И. Александрова было принято решение проанализировать состояние уголовной политики по шести направлениям: уголовно-правовому, уголовно-процессуальному, уголовно-розыскному, уголовно-исполнительному, уголовно-превентивному и уголовно-организационному. На наш взгляд, понимание проблем и желаемых результатов именно по этим шести направлениям в комплексе позволит в дальнейшем перейти от частных вопросов к системе - концепции борьбы с преступностью на ближайшие десятилетия, после утверждения которой Президентом России можно будет говорить о новых редакциях уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного кодексов, а также другого отраслевого законодательства. Что касается комплексного решения проблем в сфере уголовной политики, безусловно, больше всего внимания было уделено вопросам уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Например, все дискуссии о едином следственном органе (уголовно-организационная политика), его необходимости и правовой форме лишены всякого смысла, пока в рамках уголовного процесса не будут четко и непротиворечиво определены статус следователя и полномочия прокурора. Вопросы уголовно-розыскной политики, такие как использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам (напрямую после их проверки на соответствие требованиям уголовно-процессуального законодательства или же как сведений, на основе которых происходит формирование доказательств по возбужденному уголовному делу в результате совершения следственных действий), необходимо решать в комплексе с вопросами уголовно-процессуальной политики. Ниже мы проанализируем основные проблемы и предложения, сформулированные членами рабочей группы по направлениям уголовно-процессуальной и уголовно-правовой политики. Переходный период от советского уголовного процесса к современному российскому уголовному судопроизводству длится уже более 20 лет. Основным этапом законодательного реформирования уголовного судопроизводства был этап разработки проекта УПК рабочей группой под руководством Е.Б. Мизулиной. Как было отмечено выше, эта работа шла под сильным влиянием разных зарубежных экспертов и консультантов. Наиболее активны были американские специалисты, которые настойчиво пропагандировали преимущества англосаксонского уголовного процесса, подчас не зная и не понимая специфики России, ее правовых традиций, менталитета, реальной экономической ситуации, игнорируя особенности ее географии и государственного устройства. В российских научных публикациях и предложениях по устройству уголовного судопроизводства преобладало списывание чужих образцов, обоснование их полезности только тем, что в другом государстве они успешно работают. При этом главенствовала фрагментарность идей, не связываемых в единую концепцию, разорванных по смыслу, а иногда взаимоисключающих одна другую. Концептуальные идеи, позволявшие бы адаптировать наиболее успешный зарубежный опыт к российским реалиям и создать собственно российскую модель уголовного судопроизводства, отвечающую и Конституции РФ, и нормам международного права, к сожалению, так и не возникли. Отсутствие понятной модели и сбалансированной системы процесса привело к тому, что за время действия УПК РФ с 1 июля 2002 г. уже принято 186 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений, причем такая нестабильность только усиливается. Конституционный Суд признал за это время не соответствующими Конституции более 30 норм УПК РФ. С учетом очевидного неравенства в возможностях и средствах правоохранительных органов, с одной стороны, и гражданина - с другой, при недостаточной активности суда (из-за отсутствия соответствующих полномочий) создается очевидный обвинительный уклон, являющийся результатом не только некачественного правоприменения, но и самой нынешней нормативно-правовой модели уголовного процесса, которая является не столько состязательной, сколько опять же обвинительной. Отсутствие внятного ответа на вопрос, в каком направлении должен концептуально развиваться российский уголовный процесс, является ключевой проблемой, затрудняющей его позитивное развитие. С одной стороны, в последние 20 лет в России неоднократно предпринимались попытки имплементировать англо-американскую модель уголовного процесса, которая в теории именуется обвинительной (accusatorial), что, по сути, и привело к названным выше проблемам и отказу от принципа всестороннего, полного и объективного расследования и рассмотрения уголовных дел. С другой стороны, американизация российского уголовного процесса не сопровождалась полным уничтожением исторически присущего России уголовного процесса континентального (романо-германского) типа. УПК РФ сохранил почти всю традиционную российскую уголовно-процессуальную инфраструктуру, формировавшуюся на протяжении как минимум полутора столетий (институты предварительного следствия, следователя, следственных действий, привлечения в качестве обвиняемого, потерпевшего, гражданского иска в уголовном процессе, судебного следствия и судебных прений, профессионального судьи в первой инстанции, кассации и т.п.). В основе данных моделей лежат принципиально противоположные точки зрения государства на преступление: а) отношение государства к преступлению как к частной проблеме, что порождает соответствующую этому активность сторон; допускает разного рода соглашения (сделки) между ними; приводит к концепции прокурорского усмотрения, когда прокурор вправе свободно распоряжаться обвинением; исключает какое-либо участие потерпевшего в уголовном процессе (кроме тех случаев, когда он допрашивается сторонами как свидетель или самостоятельно выдвинул обвинение) и т.д.; б) отношение государства к преступлению как к публичной проблеме, что порождает активность государства в инициировании уголовного производства и его обязанность обеспечивать законность уголовного судопроизводства при применении норм материального права, а также правомерность, в том числе всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела при осуществлении самой процессуальной деятельности. Не вызывает сомнения, что для российской правовой и культурной традиции более приемлемым является понимание публично-правового характера реагирования государства на преступление даже несмотря на развитие и некоторое расширение частноправовых элементов и аспектов диспозитивности в данной деятельности. Попытки дальнейшей реализации некоторых заложенных в УПК РФ принципов, характерных для одной (англо-американской) процессуально-технической модели, неизбежно приводят либо к ломке, либо к деформации классических институтов, характерных для другой (континентальной) модели, а также к очевидному усилению не состязательных, а обвинительных начал. В свою очередь, любые попытки исправления деформированных уголовно-процессуальных механизмов немедленно сталкиваются с концептуальным несоответствием объявленным уголовно-принципиальным принципам. Например, возникло много вопросов вокруг Федерального закона от 21.07.2014 N 269-ФЗ "О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", принятого во исполнение Постановления КС РФ от 02.07.2013 N 16-П, исправляющего деформацию института возвращения уголовного дела судом прокурору, именно в силу его несоответствия заложенной в УПК РФ идеологии. Опыт реформ 2007 и 2010 гг. показал, что применительно к досудебному производству так и не удалось выработать адекватную концепцию организации следствия и прокурорского надзора, что привело к известному и крайне непродуктивному противостоянию следствия и прокурорского надзора. Требуется понимание того, что российская система следствия сформировалась в 1860-е гг. в рамках концепции следствия как судебной функции (судебные следователи). Следователь может быть самостоятелен и независим (в том числе от прокурора) лишь тогда, когда он принадлежит судебному ведомству. Если следствие выведено за пределы суда, то правовую легитимность ему может придавать только прокурорский надзор. С учетом изложенных проблем рабочей группой было предложено выбрать адекватную и внутренне непротиворечивую процессуально-техническую модель развития российского уголовного процесса, которая способна стабилизировать уголовный процесс и позволить выйти из переходного состояния. При этом выбор не может быть произвольным: он должен принимать во внимание историческую приверженность российского уголовного процесса континентальной (романо-германской) традиции и наличие у нас сложившейся процессуальной инфраструктуры европейского (континентального) типа, не утраченной в советский период. В частности, было предложено: 1) на уровне задач уголовного процесса подчеркнуть их направленность не только на обеспечение прав частных лиц (обвиняемого и потерпевшего), но и на защиту интересов общества и государства, что полностью соответствует публично-правовой природе уголовного процесса; 2) проанализировать вопрос закрепления в законе принципа всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. При обсуждении данного вопроса в рабочей группе были высказаны две позиции, каждая из которых заслуживает особого внимания и, найдя поддержку у одних экспертов, вызывает критику других. В соответствии с первой позицией, предложенной Л.В. Головко, "необходимо закрепить в законе обязанность суда, прокурора и органов расследования по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела, что в том числе позволит укрепить независимость суда, лишенного сегодня многих процессуальных полномочий по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств". непротиворечивой модели процесса в рамках континентальной традиции российского уголовного процесса и отказа от постоянного поиска компромисса с англо-американской моделью. Он полностью соответствует близким России европейским уголовно-процессуальным моделям (кроме Великобритании и тех стран Восточной Европы, которые испытали и испытывают сильное американское влияние). Данная правовая позиция в принципе вполне согласуется и с подходом Европейского суда по правам человека, который неоднократно подчеркивал, что закрепление в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) права каждого обвиняемого на защиту не подразумевает ограничения государств в выборе средств и механизмов реализации этого права. Это означает, что состязательность и равноправие сторон в доказывании могут обеспечиваться различными правовыми механизмами, гарантирующими справедливое судебное разбирательство, включая активность суда, принцип истины и др. Согласно другой позиции, предложенной Л.А. Воскобитовой, в "...законе необходимо закрепить обязанность по полному всестороннему и объективному исследованию обстоятельств дела только в отношении прокурора и органов расследования. Суд же должен обеспечивать справедливость судебного разбирательства путем собственной независимости (в том числе и от обвинения) и беспристрастности, и не формировать совокупность доказательств, и не отвечать за нее, а оценивать достоверность и достаточность доказательств, которые предъявляют ему стороны". Эта позиция подразумевает, что суд вправе производить любые процессуальные действия, которые необходимы ему для беспристрастного исследования достоверности и достаточности представленных доказательств. Суд обязан обеспечить все права подсудимого, предусмотренные п. 3 ст. 6 Конвенции. Более того, в силу функции судебного контроля суд обязан проверять, были ли эти права обеспечены своевременно и полно в ходе досудебного производства, и в случае их нарушения должен иметь право возвращать дело для исправления нарушений и восстановления прав обвиняемого, если нарушение не может быть исправлено в суде и таким образом нейтрализовано. Мы придерживаемся той точки зрения, что все предлагаемые к обсуждению изменения российского уголовного процесса будут иметь положительный эффект и позволят создать современную непротиворечивую модель уголовного судопроизводства только при принятии концептуального решения по вопросу об отношении к принципу истины (всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела); 3) проанализировать возможность изменения соотношения дознания, предварительного следствия и доследственной проверки. Схема, которая, безусловно, требует серьезного обсуждения и анализа, могла бы быть следующей. Дознание под руководством (надзором) прокурора должно стать первым этапом уголовного судопроизводства, который заменит нынешнюю доследственную проверку и в ходе которого будет разрешено производить любые следственные действия по поступившему сообщению о преступлении. Далее материалы дознания направляются прокурору, который принимает одно из трех решений: а) при наличии оснований отказать в возбуждении уголовного преследования (по результатам дознания); б) возбудить уголовное преследование и по несложным делам (преступлениям небольшой, средней тяжести), где известно подозреваемое лицо (в этот момент оно становится обвиняемым), передать дело в суд; в) возбудить уголовное преследование по сложным делам об опасных преступлениях или по делам, где неизвестен подозреваемый, и передать материалы следователю для производства предварительного следствия; 4) критически обсудить существующий подход, в соответствии с которым прокурор (в досудебном производстве), следователь и дознаватель отнесены к стороне обвинения; 5) возложить на прокурора в рамках прокурорского надзора за дознанием и предварительным следствием принятие всех окончательных решений о движении уголовного дела (с правом следователя оспаривать их вышестоящему прокурору). Например, на обеспечение законности средствами прокурорского надзора крайне негативно влияет непредоставление прокурору права принимать решение о прекращении уголовного дела при его поступлении с обвинительным заключением (обвинительным актом). Законодатель на данной стадии процесса наделил прокурора правом как утвердить обвинительное заключение, так и вернуть уголовное дело для дополнительного расследования, если в ходе изучения представленных материалов он придет к выводу о том, что собранных сведений недостаточно для доказанности события преступления, вины обвиняемого и его причастности к совершению преступления и других обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ. В то же время осталась неурегулированной уголовно-процессуальным законом ситуация, когда оснований для возвращения уголовного дела не имеется и совокупность собранных доказательств очевидно свидетельствует об отсутствии в действиях обвиняемых признаков состава преступления. В таком случае, с одной стороны, возвращение уголовного дела на доследование является незаконным, а с другой - прокурор лишен полномочий прекратить уголовное преследование. Вследствие этого такие дела могут быть прекращены только в суде. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, судом первой инстанции по различным основаниям прекращается каждое четвертое поступившее дело, что создает неоправданную нагрузку на суды и бюджетную систему Российской Федерации. Кроме того, наделив прокурора обязанностью требовать от органов предварительного расследования устранения выявленных им нарушений, законодатель не придал исполнению таких решений императивный характер, что позволяет руководителям следственных органов не выполнять их. Как результат, возникает необходимость в многократном вынесении прокурором требований об устранении одних и тех же нарушений федерального законодательства без гарантии надлежащего реагирования на них, что отрицательно сказывается на обеспечении прав участников уголовного судопроизводства, в том числе на доступ к правосудию; 6) обозначить точные пределы применения разнообразных сокращенных процедур, часто являющихся неудачной попыткой копирования американских сделок с правосудием, превращающих суд в машину по штамповке обвинительных приговоров и, по сути, существенно сужающих сферу действия судебной власти и ограничивающих ее влияние на законность уголовного судопроизводства. В 2014 г. из 930 855 оконченных производством уголовных дел 598 212, или 64,26% (в 2013 г. - 62,6%), были рассмотрены в особом порядке. Этот показатель окажется еще выше, если производить расчеты в отношении осужденных лиц: из 742 353 осужденных в 2014 г. лиц 524 658, или 70,8%, были осуждены в особом порядке. Большая часть дел рассмотрена в особом порядке в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением (глава 40 УПК РФ). По действующему закону особый порядок в отношении обвиняемого при согласии с предъявленным обвинением может применяться по уголовным делам о преступлениях, за которые наказание, предусмотренное УК РФ, не превышает 10 лет лишения свободы, т.е. в том числе и при совершении тяжких преступлений; 7) вернуть суду процессуальный инструментарий, необходимый ему для обеспечения справедливости судебного разбирательства и вынесения законных и обоснованных приговоров, а именно право суда по своей инициативе собирать доказательства. Для этого следует скорректировать структуру судебного следствия, порядок судебного допроса и др. Все проблемы в сфере уголовно-правовой политики сегодня, безусловно, связаны с разрушением институциональных основ УК РФ. С момента его принятия в 1996 г. принято 179 федеральных законов о внесении в него изменений и дополнений. В некоторые статьи изменения вносились многократно, иногда ежедневно, иногда даже несколько раз в один день, но разными законами. Например, ст. 57 и 63 Кодекса были изменены Федеральным законом от 29.02.2012 N 14-ФЗ и на следующий день - Федеральным законом от 01.03.2012 N 18-ФЗ. Статья 229.1 введена в УК РФ 7 декабря 2011 г., а 1 марта 2012 г. в нее уже были внесены серьезные изменения. Бессистемные изменения в УК РФ сегодня создали совершенно парадоксальную ситуацию. Приведем несколько наиболее тревожных тенденций: 1) чрезмерные полномочия суда. Нигде в мире у суда нет возможности назначать за тяжкое преступление наказание в виде лишения свободы на срок от 2 месяцев до 15 лет (ч. 4 ст. 111; ч. 3 ст. 186 УК РФ). Федеральным законом от 07.03.2011 N 26-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" расширено судейское усмотрение путем снятия нижнего предела санкций в 68 статьях. Мы пришли к тому, что по действующему УК РФ за совершенное убийство либо групповое изнасилование суд на законном основании может назначить условное лишение свободы; 2) Федеральным законом от 07.12.2011 N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" изменена редакция ст. 15 УК РФ "Категории преступлений", и теперь граница между преступлениями небольшой тяжести (до 3 лет лишения свободы) и средней тяжести (до 5 лет лишения свободы) составляет два года. Кроме того, суд получил право с учетом фактических обстоятельств преступления и степени его общественной опасности, а также при наличии смягчающих наказание обстоятельств и при отсутствии отягчающих наказание обстоятельств изменить категорию преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию преступления, при условии что за совершение преступления средней тяжести осужденному назначено наказание, не превышающее 3 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 5 лет лишения свободы, или другое более мягкое наказание; за совершение особо тяжкого преступления осужденному назначено наказание, не превышающее 7 лет лишения свободы (ч. 6 ст. 15 УК РФ). Вместе с тем при разработке Кодекса критерием классификации преступлений должны были служить характер и степень общественной опасности преступного деяния, которые определялись законодателем. Суд же мог лишь индивидуализировать наказание. Уголовный кодекс предусматривает достаточное число возможностей для смягчения наказания (например, назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств (ст. 62), назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64); условное осуждение (ст. 73)), в связи с чем содержание ч. 6 ст. 15 представляется не соответствующим институциональным положениям уголовного закона. Более того, изменение границы наказуемости преступлений небольшой тяжести (было до 2 лет лишения свободы) и средней тяжести (было до 5 лет лишения свободы) привело к тому, что такие деяния, как убийство, совершенное в состоянии аффекта; убийство, совершенное при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление; причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей, ранее наказуемые на срок более 2 лет лишения свободы, теперь относятся к преступлениям небольшой тяжести. Согласно положениям УК РФ если такого рода действия совершены впервые, то суд не может назначить наказание за них в виде лишения свободы; 3) вызывают серьезные опасения и последствия проведенной либерализации уголовного законодательства. Так, разбойное нападение, совершенное с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, которое ранее наказывалось лишением свободы на срок от 7 до 12 лет, теперь может быть наказано на срок до 10 лет. Кроме того, суд может и вовсе перевести его в категорию преступлений средней тяжести, наказуемую на срок до 5 лет лишения свободы, в том числе наказуемую условно; 4) новая редакция ст. 68 "Назначение наказания при рецидиве преступлений" привела к утрате юридического смысла выделения различных видов рецидива; 5) отсутствие в законе указания на соотношение размера штрафа с длительностью лишения свободы делает практически невозможной замену лишением свободы штрафа, исчисляемого исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки. Таким образом, очевидна необходимость системных и существенных реформ в сфере уголовной политики. В их основу должны быть положены объективные условия общественного развития и стратегический курс государства в сфере борьбы с преступностью как внутри, так и за его границами, преследующий цель максимально возможного снижения преступности путем применения средств и методов уголовно-правового воздействия, которые должны найти закрепление в концепции борьбы с преступностью. Для решения поставленных задач целесообразно образовать центр уголовной политики в Российской Федерации (помощник Президента или Совет по уголовной политике) с постоянно действующим экспертным советом из ученых-криминоведов (пеналистов). Данная мера позволит проводить в жизнь единую государственную политику борьбы с преступностью. Хочется верить, что результаты труда рабочей группы найдут свое применение, а вопросы уголовной политики не будут вытеснены на второй план внешнеполитическими проблемами. В связи с этим представляется своевременным принятие Федерального закона от 13.07.2015 N 266-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" и Федеральный закон "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", разрешающего вносить изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы только отдельными федеральными законами, а не в виде комплексных поправок в различные законодательные акты, как это было раньше. Сегодня трудно сказать, насколько данный механизм будет эффективным в плане защиты от так называемых вбросов, так как остается открытой возможность вносить любые поправки в текст законопроекта ко второму чтению, которые часто содержат не малозначительные коррективы, а меняют предмет правового регулирования первоначального законопроекта. Однако первый шаг сделан, и мы уверены, что работа в этом направлении будет продолжена.
Правовое регулирование безопасности задержанных, подозреваемых и обвиняемых в виде определенного состояния осуществляется посредством норм международного права и законодательства Российской Федерации. Исходя из этого, выделяются международные правовые акты универсального характера, содержащие нормы об особенностях их правового положения, а также правовые акты, содержащие гарантии обеспечения безопасности в условиях содержания под стражей.
Так, ч. 1 ст. 45 Конституции РФ гарантирует государственную защиту прав и свобод человека и гражданина. При этом общественные отношения в области государственной защиты прав и свобод существуют практически во всех сферах жизни общества, в том числе и при применении мер пресечения в виде заключения под стражу. Они складываются между индивидом, с одной стороны, и государством, его органами и должностными лицами - с другой. Вместе с тем государство несет установленные законом обязанности перед этим лицом, презюмируя равенство обоих участников правоотношения, т.е. государства и физического лица.
Соблюдение прав человека в местах принудительного содержания является одной из наиболее четко регламентированных, но одновременно и запущенных правозащитных проблем России. С одной стороны, эти права в полном объеме гарантируются Конституцией и действующим уголовно-исполнительным законодательством Российской Федерации, а также такими международными актами, как Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), Конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Европейские пенитенциарные правила (2006 г.), Минимальные стандартные правила обращения с заключенными (1955 г.), Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1984 г.). С другой стороны, права лиц, пребывающих в местах принудительного содержания, зачастую нарушаются и далеко не всегда поддаются восстановлению. Сказывается сложившийся стереотип восприятия пенитенциарной системы как ориентированной главным образом на наказание, а не на обеспечение интересов личности и общества. Отсюда - традиционное невнимание к правам указанных лиц со стороны как сотрудников пенитенциарной системы, так и общества в целом. Крайне негативно сказывается и неадекватное на протяжении десятилетий финансирование пенитенциарной системы, не позволяющее, в частности, укомплектовать ее высококвалифицированными и профессионально подготовленными кадрами.
Роль Конституции РФ весьма однозначна: она определяет право каждого на государственную защиту его прав и интересов. Ведь по своей сути она призвана «закреплять баланс между политическими силами; покоем, порядком и прогрессом; федеральной властью и интересами субъектов Федерации; ветвями и институтами центральной власти; каталогом прав человека и механизмами их гарантий и защиты; свободой труда, предпринимательства и социальной ответственностью собственников, участием государства в регулировании хозяйственной жизни в интересах общества; защитой национальных интересов и участием в союзе республик и мировом сообществе». При этом защита должна сопровождаться не противостоянием интересов личности, общества и государства, а развитием институтов, охраняющих гражданское общество.
Следовательно, система государственной защиты прав и свобод заключенных под стражу - это осуществление мер безопасности, направленных на защиту их жизни, здоровья, имущества, а также мер их социальной защиты уполномоченными на то государственными органами. Учреждение такого рода государственных органов, определение их компетенции обусловлены особенностями государственного устройства (в России важное значение имеет федеративная природа государства), историческими традициями, международным опытом, требованиями, вытекающими из международных договоров и соглашений Российской Федерации.
Важнейшая роль в связи с этим принадлежит органам законодательной власти Российской Федерации и ее субъектов. Именно они призваны создать полную и четкую правовую базу, обеспечивающую конкретизацию и развитие конституционных норм о правах и свободах человека и гражданина, в том числе лиц, заключенных под стражу. Это связано с тем, что нормы Конституции РФ при предварительном расследовании и даже в суде подчас весьма затруднительно использовать напрямую. Поэтому практически за каждой статьей Конституции РФ стоит законодательный акт, разъясняющий и конкретизирующий ее положения. Таковыми являются, например, Уголовно-процессуальный кодекс РФ, Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", Федеральный закон «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» и др.
Едва ли можно однозначно утверждать, что указанные документы полноценно регламентируют сферу государственной защиты прав лиц, заключенных под стражу. Существует множество пробелов в законодательном регулировании защиты их прав. Такой недоработкой является, например, следующее противоречие, существующее в законодательстве: поступающие в камеры для административно задержанных и изоляторы временного содержания граждане фактически лишены законных прав подозреваемых и обвиняемых, притом что многие из них являются всего лишь задержанными. Кормят их, как правило, один раз в сутки, а в некоторых камерах для административно задержанных не кормят вовсе. Иные удобства (матрасы, помывка в бане, радио, газеты) даже не предусматриваются.
Отечественное уголовно-исполнительное законодательство подверглось значительной либерализации. Тем не менее и оно нуждается в дальнейшей детализации, т.к. некоторые его нормы несут в себе такую правовую неопределенность, что осужденные не могут воспользоваться своими правами, защищать свои законные интересы и правильно исполнять свои обязанности. Это вызвано тем, что Уголовно-исполнительный кодекс РФ зачастую неконкретен. Между тем право может быть реализовано только тогда, когда обеспечен действительный механизм его защиты.
Одну из ведущих ролей в обеспечении механизма государственной защиты права играют исполнительные органы власти, которые, с одной стороны, занимаются нормотворческой деятельностью, а с другой - обеспечивают непосредственное исполнение правовых норм.
Нельзя отрицать положительную роль деятельности отдельных государственных органов, комитетов, институтов в области защиты прав лиц, заключенных под стражу. Хотя в соответствии с Конституцией РФ деятельность всех государственных органов должна быть направлена на защиту прав и интересов граждан, следует выделить ряд из них, которые наиболее активно развиваются в этом направлении. К ним, в частности, относятся Федеральная служба исполнения наказаний и институт Уполномоченного по правам человека в РФ. Это, однако, не умаляет значимости иных органов и институтов по защите прав заключенных под стражу лиц - Президента РФ, Правительства РФ, органов прокуратуры и других.
Тем не менее в первую очередь следует отметить деятельность подразделений Федеральной службы исполнения наказаний и Министерства внутренних дел РФ. Они принимают меры по улучшению условий содержания осужденных и лиц, содержащихся под стражей. Осуществляется реконструкция и строительство многих объектов уголовно-исполнительной системы, реализуется Федеральная целевая программа «Развитие уголовно-исполнительной системы (2007 - 2016 годы)». В рамках обеспечения права на охрану здоровья лиц, заключенных под стражу, увеличено количество мест в противотуберкулезных диспансерах. Во ФСИН России создан соответствующий отдел, а в территориальных органах УИС - институт помощников начальника по правам человека. Этим должностным лицам предоставлены широкие права. Они независимы и подотчетны только начальнику, их полномочия распространяются на все учреждения, расположенные на территории субъекта Российской Федерации. В их обязанности, помимо прочего, входят выявление фактов нарушения прав человека, подготовка предложений по устранению недостатков и восстановлению прав и свобод граждан, находящихся в местах лишения свободы, и персонала.
В ходе написания выпускной квалификационной работы нами был проведен опрос (анкетирование) 30 человек сотрудников и 15 лиц, осужденных, отбывающих наказание в ФКУ СИЗО-5 ГУФСИН России по Пермскому краю (Приложение 1). В анкете содержались вопросы по условиям содержания осужденных.
По результатам анкетирования можно сказать, что в целом СИЗО-5 стремится к положительным показателям по соблюдению личных, социальных прав осужденных, в том числе и праве на безопасность, здоровье, оказание юридической помощи.
В целом же деятельность различных государственных органов и институтов по защите прав лиц, заключенных под стражу, весьма противоречива и неоднозначна. Отсутствует координация действий различных органов, подчас наблюдается их противостояние. Отсутствие четкого взаимодействия проявляется во взаимоотношениях должностных лиц мест принудительного содержания и паспортно-визовых служб, когда у заключенного под стражу лица отсутствуют документы, удостоверяющие личность, а паспортно-визовая служба игнорирует запрос ФСИН России либо ответы теряются. Повторных запросов обычно не проводится.
На жизни заключенных под стражу лиц негативно отражается раскоординированность деятельности органов различных министерств, агентств и служб по образованию, труду, социальной защите. Это неоднократно отмечал Государственный Совет РФ в своих докладах. В связи с этим представляется необходимым принятие нормативного акта, регламентирующего вопросы взаимодействия указанных органов. Решение этого вопроса возможно также путем заключения соглашения о взаимном сотрудничестве и разграничении предметов ведения на федеральном уровне.
Ежегодно через места принудительного содержания (от изоляторов временного содержания органов внутренних дел до исправительных учреждений) проходит несколько миллионов граждан Российской Федерации; бывшие осужденные возвращаются в общество и составляют значительный процент населения.
Столкнувшись с нарушением своих прав, с попранием человеческого достоинства, с правовой и социальной незащищенностью в местах принудительного содержания, эти люди поневоле становятся источником агрессии, правового нигилизма, в лучшем случае - гражданской пассивности. Сформировавшаяся в обществе убежденность в бесконтрольности и вседозволенности полиции и других институтов государственного принуждения порождает социальную рознь и рост преступности. Поэтому настоятельно необходимо дальнейшее развитие института защиты таких лиц.
Государственная форма защиты прав лиц, заключенных под стражу, - это гарантированный Конституции РФ (ч. 1 ст. 45) элемент конституционно-правовой защиты лиц, реализующийся путем осуществления мер безопасности, направленных на защиту жизни, здоровья, имущества заключенных под стражу, а также мер их социальной защиты уполномоченными на то государственными органами. Особая роль при этом отводится законодательным и исполнительным органам власти. Законодательные органы обязаны создать надлежащую правовую базу защиты прав лиц, заключенных под стражу, исполнительные органы - обеспечить соблюдение норм права в местах принудительного содержания.
В целях совершенствования регламентации правового положения задержанных, не являющихся подозреваемыми или обвиняемыми, и обеспечения защиты их прав представляется целесообразным принятие нормативно-правового акта, например, постановления Правительства РФ, регламентирующего нормы питания и материально-бытового обеспечения задержанных, находящихся в изоляторах временного содержания или иных местах принудительного содержания.
Применение в ходе производства по уголовному делу таких мер принудительного характера, как задержание или заключение под стражу, существенно ограничивает возможность реализации обвиняемым (подозреваемым) ряда своих прав. Так, лицо на определенное время может утратить личный контроль по обеспечению сохранности своего имущества и жилища. В целях защиты частной собственности государство берет на себя выполнение данной функции. Соответствующая обязанность возложена на следователя (дознавателя) (ч. 2 ст. 160 УПК РФ). Между тем это благое законодательное установление не снабжено внятным механизмом его исполнения. В то же время существует гражданско-правовая ответственность за вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов и их должностных лиц (ч. 2 ст. 1070 Гражданского кодекса РФ).
Данные обстоятельства свидетельствуют о наличии определенных недостатков нормативного регулирования охраны имущественных интересов личности в уголовном процессе.
В первую очередь важно определить, с какого момента необходимо принимать меры, направленные на сохранность имущества лица, подвергнутого задержанию или заключению под стражу. В.А. Азаров по этому поводу справедливо замечает, что принятие соответствующими органами мер охраны должно осуществляться с того времени, с которого лицо лишается фактической возможности лично следить за сохранностью своего имущества.
Несмотря на то что в ч. 2 ст. 160 УПК РФ прямо не говорится о возможности передать имущество на хранение родственникам, это вытекает из общего контекста ст. 160 УПК РФ. Так происходит чаще всего. К лицам, которым может быть вверено под охрану имущество и жилище арестованного, в первую очередь следует отнести наиболее близких родственников или иных граждан по указанию владельца. Непременным условием для этого должны быть их дееспособность и наличие реальной возможности для организации хранения.
Практика свидетельствует, что больших проблем с передачей имущества родственникам лица, содержащегося под стражей, как правило, не возникает. О принятом решении рекомендуется выносить постановление, а также составлять опись передаваемых для хранения вещей. Сложность бывает в том случае, если у такого лица нет родственников, которым это имущество может быть передано, либо члены его семьи или иные близкие лица отказываются выполнять функцию по хранению имущества. Как быть в этом случае? Законодатель не дает нам путей решения данной проблемы. Думаем, отчасти здесь уместна аналогия закона. УПК РФ предусматривает порядок хранения вещественных доказательств по уголовному делу (ст. 82). Для хранения небольших вещей или ценностей, не нуждающихся в постоянном уходе, этот механизм может быть применен. Такая возможность рассматривалась в юридической литературе.
Но как быть, если у обвиняемого (подозреваемого) осталась без присмотра квартира? О.И. Цоколова в этом случае предлагает жилище опечатать и передать его вместе с оставшимся в нем имуществом на ответственное хранение жилищно-коммунальной организации. Остается открытым вопрос относительно режима хранения вверенного имущества. Ответ на него дают А.В. Смирнов и К.Б. Калиновский. В комментарии к УПК РФ они отмечают, что имущество (видимо, жилище) должно передаваться на хранение жилищно-эксплуатационной организации в порядке ст. 115 УПК РФ (по аналогии с арестованным имуществом). Они допускают также возможность заключения договора с частным лицом или специализированной организацией по охране ими имущества. Расходы по этому договору допустимо, по их мнению, относить к процессуальным издержкам.
В литературе также встречаются суждения о поручении наблюдения за сохранностью жилища лица, заключенного под стражу, органам милиции. В этой связи возникает вопрос о том, какое именно подразделение может обеспечить выполнение этой функции? Охрана имущества собственников возложена государством на вневедомственную охрану при органах внутренних дел РФ.
Однако данный вид деятельности осуществляется этими подразделениями на основе договоров с собственниками и на возмездной основе. Лицо, подвергнутое задержанию или заключению под стражу, должно иметь желание и возможность пойти на заключение соответствующего договора. Другие подразделения Министерства внутренних дел (МВД РФ) специально не уполномочены решать такие задачи. Поэтому рассчитывать на то, что охраной имущества будут заниматься другие службы, не приходится. К тому же пребывание лица под стражей может быть длительным и перейти затем в наказание, связанное с лишением свободы. Положение иной раз осложняется тем, что у обвиняемого (подозреваемого) остались без присмотра не только недвижимость, но и домашние животные или другое имущество, требующее постоянного внимания со стороны человека. Здесь, очевидно, требуется принятие мер не только по сохранности имущества, но и его обслуживанию. На первый взгляд может показаться, что такое обслуживание не охватывается содержанием ч. 2 ст. 160 УПК РФ. Однако это не так. Для того чтобы, например, обеспечить сохранность частного одноквартирного жилого дома, крестьянского хозяйства, требуется постоянный уход за ними. Поэтому обслуживание имущества зачастую может рассматриваться как условие обеспечения его сохранности. Важно отметить, что проект УПК РФ говорил не о сохранности имущества лица, содержащегося под стражей, а о присмотре за ним. Причем присмотр включал в себя и организацию кормления домашних животных, что должно было обеспечиваться по просьбе самого владельца этого имущества и за его счет. Для этого требовалось вынести поручение. Правда, перечня организаций - исполнителей этого поручения разработчики проекта УПК РФ так и не привели (ч. 2 ст. 142).
В этом контексте возникает много вопросов относительно порядка обеспечения сохранности имущества, оставшегося без присмотра. На некоторые из них законодатель дает ответ.
Так, например, при помещении ребенка в специализированное учреждение для несовершеннолетних в случае задержания или заключения под стражу его родителей меры по защите его личных и имущественных прав возлагаются на органы опеки и попечительства. Но чаще соответствующий порядок нормативно не представлен. Было бы целесообразно закрепить его на уровне ведомственных приказов или руководящих разъяснений Верховного Суда РФ. Сейчас же решение этой проблемы видится в создании следователем, дознавателем возможности собственнику лично распорядится этим имуществом в соответствии с требованиями ГК РФ.
Так, например, обвиняемый (подозреваемый) может выдать доверенность кому-либо для управления своим имуществом (ст. 185 ГК РФ), либо заключить договор доверительного управления имуществом (ст. 1012 ГК РФ). Этот шаг вполне вписывается в содержание ч. 2 ст. 160 УПК РФ. Он не является новым и ранее рассматривался в юридической литературе.
К тому же Федеральный закон от 15.07.1995 № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» допускает участие подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, в гражданско-правовых сделках с разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело (ст. ст. 17, 29).
Принятие мер по обеспечению сохранности имущества и жилища подозреваемого или обвиняемого в таком случае будет выражаться в создании условий для управления этим имуществом самим собственником, содержащимся под стражей.
Обобщив изложенное, можно прийти к выводу о том, что положения ч. 2 ст. 160 УПК РФ не в полной мере обеспечены механизмом их реализации. Отсутствие ясного алгоритма действий следователя (дознавателя) ставит под сомнение саму возможность исполнения воли законодателя. Охранительная сущность действующего уголовно-процессуального права требует принятия мер, направленных на реализацию норм, связанных с защитой имущественных интересов личности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Содержание под стражей - это наиболее строгая мера пресечения, предусмотренная уголовно-процессуальным законодательством, которая выражается в лишении на определенный срок свободы лица, обвиняемого или подозреваемого в совершении преступления.
Данная мера пресечения регулируется Федеральным законом «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».
Ст. 4 Федерального закона РФ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» устанавливает следующие принципы содержания под стражей: содержание под стражей осуществляется в соответствии с принципами законности, равенства всех граждан перед законом, гуманизма, уважения человеческого достоинства, в соответствии с Конституцией РФ, принципами и нормами Международного права, а также международными договорами РФ и не должно сопровождаться пытками, иными действиями, имеющими цель причинения физических или нравственных страданий подозреваемым или обвиняемым в совершении преступлений, содержащимся под стражей.
Подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений пользуются правами, установленными для граждан Российской Федерации, с определенными ограничениями. Согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Исходя из данного конституционного принципа, законодатель установил специфические ограничения прав и свобод подозреваемых и обвиняемых, регулируемые Законом о содержании под стражей и иными нормативными актами.
К числу ограничений следует отнести правила, установленные вышеназванным Законом, обеспечивающие изоляцию подозреваемых и обвиняемых от внешнего мира и внутри мест содержания под стражей (ст. 32); возможность личного обыска, дактилоскопирования и фотографирования по решению администрации ИВС ОВД, ПО ФСБ и СИЗО УИС; досмотр вещей, посылок и передач (ст. 34); цензуру корреспонденции (ст. 20) и т.п. Ограничения прав и свобод установлены и другими федеральными законами (например, ст. 13 Федерального закона «Об оружии»).
Подозреваемые и обвиняемые иностранные граждане и лица без гражданства, содержащиеся под стражей на территории Российской Федерации, несут обязанности и пользуются правами наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных Конституцией РФ, федеральными законами и международными договорами Российской Федерации.
Содержание правового статуса подозреваемых и обвиняемых складывается из их прав, законных интересов и обязанностей, которыми они обладают во время содержания под стражей. Права и законные интересы сформулированы в ст. 17 Закона о содержании под стражей.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Нормативно-правовые акты
- Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (ред. от 21.07.2014) // Российская газета. № 237. 1993. С. 7.
- Всеобщая Декларация прав человека, принята 10.12.1948 Генеральной Ассамблеей ООН // Российская газета 5.04.1995. С. 8. - #"justify">Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10.12.1994 // Российская юстиция. 1995. № 4. С. 56. - #"justify">Минимальные стандартные правила обращения с заключенными. Утверждены ООН 30 августа 1955 г., одобрены Экономическим и Социальным Советом на 994-м пленарном заседании 31 июля 1957 г. // Советская юстиция. 1992. № 2. С. 19. - #"justify">Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме от 09.12.1988 // Действующее международное право. Т. 1.- М.: Московский независимый институт международного права, 1989. С. 90.
- Международный пакт о гражданских и политических правах (Принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // #"justify">Европейские пенитенциарные правила (Приняты 11.01.2006 на 952-ом заседании представителей министров) // #"justify">Уголовно-процессуальный Кодекс РФ от 18.12.2001 №174-ФЗ (ред. от 01.03.2016) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52. Ст. 4921.
- Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 № 1-ФЗ (ред. от 21.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 13.01.199. № 2. Ст. 198.
- Гражданский Кодекс Российской Федерации: часть первая от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 21.12.2016) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
- О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства: Федеральный закон от 20.08.2004 № 119-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 23.08.2004.№ 34. Ст. 3534.- #"justify">О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений: Федеральный закон от 15.07.1995 № 103-ФЗ (ред. от 28.12.2016) // Собрание законодательства РФ. 17.07.1995. № 29. Ст. 2759.- #"justify">О гражданстве Российской Федерации: Федеральный закон от 31.05.2002 № 62-ФЗ (ред. от 31.12.2014) // Собрание законодательства РФ. 03.06.2002. № 22. Ст. 2031. Ст. 23. // #"justify">Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ: Федеральный закон от 12.06.2002 № 67-ФЗ (ред. от 03.02.2015) // Парламентская газета. № 110-111. 15.06.2002. С. 4.
- Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы: Закон Российской Федерации от 21.07.1993 № 5473-1 (ред. от 28.12.2016) // Ведомости СНД и ВС РФ. 19.08.1993. № 33. Ст. 1316. - #"justify">О выборах Президента Российской Федерации: Федеральный закон от 10.01.2003 № 19-ФЗ (ред. от 13.07.2015) // Парламентская газета. № 8-9. 16.01.2003. С. 10.
- О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации: Федеральный закон от 22.02.2014 № 20-ФЗ (ред. от 28.12.2016) // Российская газета. № 45. 26.02.2014. С. 23.
- Об оружии: Федеральный закон от 13.12.1996 № 150-ФЗ (ред. от 06.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 16.12.1996. № 51. Ст. 5681.
- Об образовании в Российской Федерации: Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ (ред. от 03.07.2016, с изм. от 19.12.2016) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2017) // Собрание законодательства РФ. 31.12.2012. № 53 (ч. 1). Ст. 7598.
- О свободе совести и о религиозных объединениях: Федеральный закон от 26.09.1997 № 125-ФЗ (ред. от 06.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 29.09.1997. № 39. Ст. 4465. // #"justify">Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации: Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Российская газета. № 263. 23.11.2011. С. 44.
- Об утверждении Правил оказания лицам, заключенным под стражу или отбывающим наказание в виде лишения свободы, медицинской помощи в медицинских организациях государственной и муниципальной систем здравоохранения, а также приглашения для проведения консультаций врачей-специалистов указанных медицинских организаций при невозможности оказания медицинской помощи в учреждениях уголовно-исполнительной системы: Постановление Правительства РФ от 28.12.2012 № 1466 // Собрание законодательства РФ. 07.01.2013. № 1. Ст. 61. - #"justify">Об утверждении Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Приказ Минюста России от 14.10.2005 № 189 (ред. от 21.07.2016) (Зарегистрировано в Минюсте России 08.11.2005 № 7139) // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 14.11.2005. № 46. С. 56. // #"center">Статьи из журналов и сборников
- Белик В.Н. Новый Уголовно-исполнительный кодекс России: организационно-правовые аспекты защиты прав и свобод осужденных к уголовным наказаниям // Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 7. С. 84 - 89.
- Гришко А.Я. Уголовно-исполнительный закон: декларации и реалии, необходимость в обновлении // Омбудсмен. 2014. № 2. С. 4 - 9.
- Давыденко А.В. О юридической помощи осужденным, отбывающим наказание в учреждениях уголовно-исполнительной системы // Адвокат. 2015. №» 7. С. 25 - 30.
- Давыденко А.В. Законные интересы осужденных: правовые аспекты реализации // Адвокат. 2014. № 2. С. 37 - 44.
- Давыдов Д. Осужден, но не отлучен // ЭЖ-Юрист. 2013. № 6. С. 5.
- Железнов Б.Л. Механизм государственной защиты основных прав и свобод // Вестник ТИСБИ. 2002. № 3. С. 19 - 24.
- Минязева Т.Ф. Права осужденных и лиц, содержащихся под стражей // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2014. № 6. С. 12 - 15.
- Параносенков П.М. Правовые основы деятельности полиции Российской Федерации // Административное право и процесс. 2012. № 5. С. 68 - 70.
- Пантелеев Б.В., Бабушкин А.В. Ухудшение положения заключенных под стражу и осужденных в РФ в 2004 - 2006 годах (предварительный доклад) // За волю! 2008. № 14. С. 23.
- Смирнов Л.Б. Проблемы правового статуса осужденных к лишению свободы в контексте требований Конституции РФ и Всеобщей декларации прав человека // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 2. С. 5-7.
- Чеботарева И.Н. Право на защиту лица, задержанного по подозрению в совершении преступления // Уголовное судопроизводство. 2011. № 1. С. 8 - 11.
Монографии
- Азаров В.А. Проблемы теории и практики охраны имущественных интересов личности в уголовном судопроизводстве. Омск, 2005. 203 с.
- Безруков А.В. Конституционное право России: учебное пособие. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юстицинформ, 2015. 313 с.
- Бриллиантов А.В., Курганов С.И. Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.В. Бриллиантова. 3-е изд., перераб. и доп. Москва: Проспект, 2016. 576 с.
- Информационно-справочное пособие для осужденных / отв. за изд. К.Косилов; Центр правовой информации работников авиационной отрасли. Владивосток, 2014. 174 с.
- Общая теория прав человека / Под ред. Е.А. Лукашевой. М., 1996. 301 с.
- Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации / под ред. В.И. Селиверстова М. : ТК Велби, Изд-во Проспект, 2014. 450 с.
- Комментарий к Федеральному закону «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» / Под ред.: А.С.Михлина, В.И.Селиверстова. М.: Юриспруденция, 2015. 270 с.
- Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный / Под общ. ред. проф. А.В. Смирнова. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2014. 520 с.
- Комментарий к Уголовно-исполнительному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Л.К. Айвар, В.Л. Гейхман, А.Я. Гришко и др.; под ред. И.Л. Трунова. М.: Эксмо, 2015. - 448 с.
- Контроль за соблюдением прав человека в закрытых учреждениях России: сб. ст. / Под ред. Л. Н. Виноградова. Российский исследовательский центр по правам человека. М.: Фолиум, 2006. 170 с.
- Теория оперативно-розыскной деятельности /И. З. Федоров; Науч. рук. В. А. Михайлов; Академия управления МВД России. - М., 2013. 320 с.
- Уголовно-исполнительное право Российской Федерации: Учебник / Л.К. Айвар, Ф.С. Бражник, М.Г. Детков и др.; под ред. И.Л. Трунова. М.: Эксмо, 2013. - 768 с.
- Упоров И.В. Пенитенциарная политика в России в XVII XX вв.: историко-правовой анализ тенденций развития / И.В.Упоров. СПб.: Юридический центр Пресс, 2012. 360 с.
- Цоколова О.И., Сурыгина Н.Е. Порядок заключения и содержания под стражей на стадии предварительного расследования. М., 2003. 98 с.
Интернет-документы
- Официальные статистические данные ФСИН России // http:www:fsin.ru // news/detail (Дата обращения 21.01.2017 г.).
- Обеспечение прав человека в УИС // Сайт Федеральной службы исполнения наказаний России: #"justify"> fsin.ru /phtml?cid=140 (Дата обращения 21.01.2017 г.).
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Уровень обеспечения защиты прав и законных интересов осужденных: результаты опроса сотрудников ФКУ СИЗО-5 ГУФСИН России по Пермскому краю
Соответствует нормам законаНе соответствует нормам законаУровень соблюдения личных прав граждан (жизнь, здоровье, безопасность)100 %0 %Уровень соблюдения социальных, культурных прав95 %5%Доступ осужденных к юридической помощи75 %25 %
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Уровень обеспечения защиты прав и законных интересов осужденных: результаты опроса осужденных, отбывающих наказание в ФКУ СИЗО-5 ГУФСИН России по Пермскому краю
Соответствует нормам законаНе соответствует нормам законаУровень соблюдения личных прав граждан (жизнь, здоровье, безопасность)95 %5 %Уровень соблюдения социальных, культурных прав75 %25%Доступ осужденных к юридической помощи60 %40 %
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
Диаграмма по результатам опроса