Полный текст:
Факторы электоральной эффективности региональных отделений партии «Единая Россия»
Содержание
1.Теория доминантных партий. 3
2. Электоральная география и региональные расколы элит. 8
2.1 Развитие электоральной географии в России. 8
2.2 Современное состояние электоральной географии «Единой России». Смена политических элит 12
Источники литературы.. 23
1.Теория доминантных партий
Наличие одной крупной партии, доминирующей в политическом пространстве страны на переходных стадиях развития общества - явление отнюдь не уникальное. Как отмечали эксперты, многие страны в период демократического перехода и социально-экономической модернизации переживали такие вещи.
За прошедшие годы «Единая Россия» не только завоевала большинство в законодательных органов всех уровней власти и местного самоуправления, но и превратилась (особенно на региональном уровне) в широкую коалицию различных элитных группировок. Неизбежные конфликты между группами экономических интересов, субрегиональными группировками, отдельными фигурами оказались встроенными в единую политическую вертикаль и находят разрешение внутри ее - не без издержек, но и без угрозы дестабилизации политической ситуации. За последние годы «отстроились» механизмы принятия законопроектов и проведения избирательных кампаний, которые гарантируют реализацию интересов исполнительной власти соответствующего уровня. [1]
В то же время, по мнению экспертов, процесс не получил логического завершения в виде складывания полноценной доминантной политической партии. Монопольное лидерство «Единой России» в партийно-политической системе само по себе еще не обеспечивает ей роль подобной партии. Все эксперты убеждены в условности доминирования нынешней «партии власти», приводя при этом достаточно схожие аргументы. «Единая Россия» в ее нынешнем состоянии в большей степени функционирует как некий механизм аккумулирования и согласования внутриэлитных, чем общественных интересов.
Отличие современной «Единой России» от «классических» доминантных партий можно сформулировать в трех пунктах:
1. Классическая доминантная партия – самоуправляемая коалиция элит с развитой «внутрипартийной демократией», где конкурирующие элитные кланы достигают решений по ключевым кадровым и программным вопросам жизни страны и несут ответственность за их реализацию. Роль лидера (премьера, президента, канцлера) и госаппарата в управлении такой партией всегда достаточно высока, но партия не является «массовым придатком» к исполнительной вертикали, а обладает высокой автономией в формировании политической повестки дня. Единственная доминантная партия, которая похожа на «Единую Россию» с точки зрения де-факто подвластности президенту страны – мексиканская Институционально-революционная партия 1930-е – начало XXI века (и то возможности президента республики во взаимоотношениях с верхушкой элиты была не столь доминирующей, как в современной России). В России же (как в Казахстане, закавказских республиках) «доминантная партия» и на федеральном, и на региональном уровне находится в почти полном подчинении исполнительной власти, а ее важнейшая функция – урегулирование конфликтов в межэлитных отношениях – выполняется с гораздо большей долей «нажима» со стороны губернатора или структур федеральной власти.
2. Будучи «по природе» широкой коалицией, доминантная партия не может иметь четкой идеологии. Однако «классические» доминантные партии решали эту проблему через «успешный мобилизационный миф» - «творцов независимости» (Индия, Мексика), возрождения нации после поражения во Второй мировой войне (Германия, Япония, Италия). «Единая Россия» - на чем сходится большинство экспертов, идеологии обрести пока не смогла. Представляется, что партия ведет «поиски идеологии» в правильном направлении, проповедуя идею «национального успеха» и поощряя (в последние месяцы) внутрипартийную идейную дискуссию. Однако эта проблема на данный момент остается нерешенной.[2]
3. «Классические» доминантные партии (не исключая и мексиканской) действовали в более плюралистичной среде: другие партии, гражданское общество (например, профсоюзы, церковь), суды, СМИ выступали как существенные ограничители ее влияния, даже при том, что о реальном поражении этой партии на выборах не могло быть и речи. В России же доминирование исполнительной власти над партией имело следствием и то, что для обеспечения высоких результатов государство пошло на намеренное ограничение конкуренции, создание предпочтений для «своей» партии и барьеров для конкурентов (см. раздел «Избирательная система»).
При всех своих недостатках как партийной структуры, «Единая Россия» показала свою способность к мобилизации всех провластных ресурсов и своей победой придала политической системе достаточно ощутимый запас прочности. В этих условия у политической элиты нет прямой заинтересованности в пересмотре партийных предпочтений.
Дальнейшие пути эволюции «Единой России» в контексте модернизации видятся как:
1. выстраивание новых, «менее ассиметричных» отношений между партией и исполнительной властью, как на федеральном, так и на региональном уровнях;
2. прекращение действий, направленных на искусственное ограничение конкуренции между «Единой Россией» и партиями с конструктивной, «вменяемой» политической линией;
3. поощрение внутрипартийной дискуссии и управляемой «конкуренции платформ» внутри «Единой России» с целью создания адекватной национальной повестке дня идейно-политической программы.[3]
Появление партии Единая Россия, которая позиционировала себя как «партия власти» в 2003 году привело к постепенному изменению прежней партийной конфигурации. Убедительная победа Единой России на парламентских выборах 2007 года позволили ей начать институциональную экспансию по всему спектру партийной системы, вытесняя более слабые партии на периферию политического процесса. «На этом фоне занимаемая Единой Россией позиция «медианного избирателя» оказалась для неё весьма выигрышной». [4]Происходит превращение Единой России в доминирующую партию.
Процесс «партизации» - усиления какой-либо одной партии и её доминирующее положение в партийной системе, проходит в российских регионах
Формат российской партийной системы воспроизводится на партийной системе. Доминирование Единой России распространяется на партийную систему России. Изменяются институциональные рамки взаимодействия между республиканскими партиями, которые проявились в отсутствии открытой поддержки той или иной партии региональной элитой. Основные ключевые региональные акторы, такие как Президент, глава администрации города заняли нейтральную позицию по отношения к своему членству в партии власти.[5]
По сути, главным источником развития партийной системы стала появление доминантной партии - Единая Россия на федерально-региональном уровне, что определило формат партийной системы как многопартийную систему с одной доминирующей партией.
Второй этап развития партийной системы начался в конце 2006 года. Особенности второго периода развития партийной системы обусловливались подготовкой к российским парламентским выборам в декабре 2007 года. В России федеральные парламентские выборы прошли в один день с региональными парламентскими выборами и выборами мэра. По результатам выборов в ГД попали четыре партии - Единая Россия, КПРФ, ЛДПР и Справедливая Россия. В НХ прошли Единая Россия, КПРФ, Справедливая Россия и ЛДПР, сформировав свои фракции в парламенте РБ.
Результаты федеральных и региональных выборов показали с одной стороны, усилившуюся поддержку населения доминантной партии, с другой стороны было ясно, что ресурс социального доверия партия постепенно утрачивает. Например, Единая Россия, получила 67,09% на декабрьских выборах 2007 года и всего 36,69% на выборах 2003 года. На выборах в региональный парламент Единая Россия набрала 65,27% в 2007 году. В 2002 году выборы проводились по мажоритарной системе.
Развитие партийной системы в 2007-2008 гг. можно рассматривать как период поддержания институционального равновесия в партийной среде. Именно воспроизводство и поддержание прежней партийной расстановки детерминировало характер развития партийной системы России и явилось основным источником развития партийной системы страны.[6]
2. Электоральная география и региональные расколы элит
2.1 Развитие электоральной географии в России
Политическая ситуация в любом регионе России складывается из двух составляющих. Первая составляющая - политические предпочтения населения. Вторая составляющая - структура и влиятельность региональной элиты, её политическая ориентация и способность контролировать ситуацию в регионе.
Изучением политических предпочтений населения занимается одно из направлений политической географии - электоральная география (от латин. elector - избиратель), или география выборов. Электоральная география занимает особое место среди многочисленных направлений политической географии. Она представляет собой основной метод политической географии на мезорегиональном (субрегиональном) уровне.
Предметом исследования электоральной географии является политико-географическая дифференциация территории, пространственные различия в политических ориентациях населения. Главный метод электоральной географии - сравнительный анализ результатов голосования в территориальном разрезе. Другие методы электоральной географии позволяют исследовать процессы политического районообразования, формирования региональных политических культур и их границ .
Работы по электоральной географии нацелены на выявление соотношения партийно-политических сил. Данные исследования базируются на обработке региональной статистики выборов в представительные органы власти. Довольно большое количество работ по этой тематике объясняется уникальностью и доступностью статистического материала по итогам избирательных кампаний. Вместе с тем существует практическая заинтересованность всех политических сил в объективной информации о влиянии в массах отдельных политических партий, избираемых кандидатов, популярности их избирательных лозунгов и программ. Аналогичную, но менее надежную информацию дают эпизодически проводимые выборочные социологические опросы, также являющиеся важным источником политической информации.[7]
Структура электората определяется после каждой избирательной кампании. При этом во многих регионах страны такая структура отличается значительной стабильностью, т. е. почти не меняется от выборов к выборам. Происходящие в ней изменения связаны только с "перетасовкой" голосов избирателей отдельными политическими партиями, движениями и объединениями при сохранении общего процента голосов, отданных за основные группы этих политических организаций.
В отечественной политологии для обозначения политической направленности партий, блоков и движений уже существует относительно устоявшаяся терминология, которая используется одновременно и для фиксации населения, проголосовавшего за эти политические организации. Наиболее часто применяется разделение политических партий, блоков и движений на:
1) левых (или прокоммунистические блоки);
2) демократов (прореформаторские блоки);
3) патриотов (или "национал-патриотов");
4) центристов (к которым иногда добавляются "партии власти", т. е. проправительственные блоки).
По той же схеме определяют политическую ориентацию отдельных кандидатов на выборах (например, на президентских, губернаторских и др.). К четырём основным группам избирателей иногда добавляют пятую - абсентеистов (от англ. absent - отсутствовать), т. е. избирателей, не пришедших на выборы. Для характеристики величины последней группы используется также специальный показатель - уровень абсентеизма, обозначающий долю избирателей, не явившихся на избирательные участки.
Соответственно названным выше группам избирателей выделяется четыре или пять составляющих в структуре электората. Стабильность электоральной структуры в ряде регионов объясняется тем, что избиратели достаточно редко меняют свои политические воззрения, голосуя на разных выборах за партии или отдельных кандидатов определённой политической ориентации. Более значимые "переходы" избирателей наблюдаются обычно только между близкими политическими структурами, например, между левыми и национал-патриотами, демократами и "партией власти", "партией власти" и центром. [8]
Поддержка тех или иных политических сил в разных регионах России определяется совокупностью факторов. Так, например, замечено, что население преимущественно аграрных регионов отдает предпочтение левым и крайне негативно относится к демократам. Избиратели индустриальных регионов более склонны голосовать за национал-патриотов. Население регионов со значительным весом постиндустриального сектора экономики поддерживает демократов, "партию власти" и почти не голосует за левых. Регионы с высокой долей пенсионеров в структуре населения отдают приоритет левым, а регионы с высоким образовательным уровнем населения - демократам. Наиболее урбанизированные регионы отличаются демократическими и национал-патриотическими предпочтениями избирателей. [9]
Дифференциация политической культуры по горизонтальной (территориальной) оси может строиться на основе географических различий в сочетании электоральных стратов. Если принять за единицу среднюю по стране или региону долю проголосовавших за партии, блоки и кандидатов определённой политической направленности, то можно рассчитать индексы "патриотичности", "центричности", "демократичности" и "левооппозиционности" электората отдельных административных единиц. В политико-географических исследованиях такие показатели получили название индексов локализации, или индексов популярности определённых политических сил, в т. ч. отдельных партий. В частности, при сравнении голосований разных лет используется индекс консерватизма, определяемый как отношение доли проголосовавших за оппозицию к среднероссийскому показателю.
Формальным критерием зрелости политической культуры населения является стабильность структуры электората, т. е. повторяющаяся из года в год (от выборов к выборам) доля проголосовавших за партии, блоки и кандидатов определённой политической направленности.
Однако, будучи устойчивой на уровне всего региона, структура электората может сильно изменяться со временем на внутрирегиональном (районном) уровне. Поэтому дополнительным признаком зрелости политической культуры может служить стабильность географии голосования за определённые политические силы. Основными методами анализа динамики влияния политических сил являются:
1) сопоставление карт голосования за партии, блоки и их группы, составленных по итогам выборов разных лет;
2) корреляционный анализ взятых за разные годы результатов голосования за определённые политические силы и отдельные партии.
На локальном (внутрирегиональном) уровне могут проявляться те же закономерности в электоральном поведении населения, что и на уровне всей страны. Однако в некоторых случаях общие закономерности не срабатывают, или появляются специфические факторы электорального поведения населения, не характерные даже для соседних регионов.
Прежде всего "политическое лицо" региона связано с составом его населения. Поэтому для анализа электорального поведения людей необходимо владение информацией об удельном весе различных составляющих структуры населения, таких как:
а) половая структура (обычно женщины менее склонны голосовать за национал патриотов, и более склонны - за центристов);
б) возрастная структура (молодежь чаще отдает свои голоса демократам, люди 30-40 лет - национал-патриотам, люди старшего возраста - центристам, "партии власти", левым);
в) образовательная структура (люди с высшим образованием чаще предпочитают поддержку демократов, а с начальным образованием - левых; поддержка национал-патриотов наиболее сильна среди лиц со средним образованием);
г) профессиональная структура (левые опираются в основном на пенсионеров; национал-патриоты наиболее популярны среди рабочих и военнослужащих; демократы - среди технической интеллигенции, служащих, студентов; "партия власти" - среди чиновников разных уровней и т. д. );
д) национальная и миграционная структуры (в многонациональных регионах этническая структура населения может выдвинуться на первое место среди факторов, определяющих политическое поведение населения; а, например, приток русских мигрантов из бывших союзных республик может сказаться на общем росте национал-патриотических настроений населения); [10]
е) поселенческая структура (различный спектр политических предпочтений населения складывается в крупнейших, крупных, больших городах, средних и малых городах, посёлках и сельских поселений, причём далеко не всегда следующий общей схеме "реформаторский город" - "оппозиционное село").
В настоящее время электоральная география - фактически единственная отрасль политической географии, которая имеет конкретное практическое применение для различных политических сил и отдельных политиков, участвующих в избирательных кампаниях. Однако результаты данных исследований могут много дать и для общей оценки политической, социальной, экономической и даже нравственной ситуации в обществе. Общедоступность и пропаганда выводов электорально-географических исследований для общества может стать одним из факторов политического мировоззрения и поднятия уровня общей культуры населения.
Электорально-географический анализ должен быть сопряжён с прогнозированием различных социально-экономических и политических процессов во всех регионах России. Следует подчеркнуть, что результаты исследований в данной области могут и реально должны использоваться в процессе принятия политических решений, социально-экономического планирования, проведения региональной политики и управления.[11]
2.2 Современное состояние электоральной географии «Единой России». Смена политических элит
В течение последних лет электоральная карта России претерпела большие изменения и продолжает меняться. Эти изменения неизбежны, так как объективно меняется социально-экономическая и политическая ситуация. Различны образы, взгляды и риторика меняющихся государственных и политических лидеров, и это не может не сказываться на географии их электоральной поддержки. Поскольку Россия была и во многом остается страной харизматической политической культуры, то со сменой лидеров одновременно меняется и география поддержки связанных с ними политических сил. Так, несмотря на то, что на посту Президента РФ Владимир Путин был преемником Бориса Ельцина, различия в их образах и деятельности представляются очевидными. И хотя смена Владимира Путина на посту Президента РФ на Дмитрия Медведева многим представляется менее очевидной и менее радикальной переменой образа федеральной власти, но и в случае с Путиным и Медведевым имеются определенные имиджевые и стилистические различия, которые могут оказать влияние на электоральную географию страны в ближайшие годы.
На изменение географии электоральной поддержки конкретных политических сил, помимо меняющейся социально-экономической и общей политической обстановки и личностей конкретных руководителей, влияют и меняющиеся стратегии основных политических игроков. Кроме того, несомненно, что электоральная поддержка конкретного политика никогда не может быть полностью тождественна поддержке выдвинувшей его или даже возглавляемой им партии - всегда есть избиратели, поддерживающие конкретного кандидата, но не поддерживающие партию, к которой он принадлежит, и наоборот. Этот феномен особенно усиливает значительная степень эфемерности отечественной партийной системы, где в большинстве регионов за власть борются в первую очередь конкретные элитные группы и политики, а их принадлежность к той или иной федеральной партии от выборов к выборам меняется в зависимости от общей политической конъюнктуры. [12]
Попытаемся обозначить основные направления изменений электоральной географии России в последние годы. Основной акцент будет сделан на различиях между географией электоральной поддержки ведущих политических партий страны (т.е. четырех партий, представленных в Государственной думе РФ - «Единой России», КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России») на выборах 2 декабря 2007 года, с одной стороны, и географией электоральной поддержки выдвинутых или поддержанных этими партиями кандидатов в Президенты РФ на выборах 2 марта 2008 года, с другой стороны. Вопрос состоит не только в том, насколько существенны и естественны эти различия, но и в том, чем их можно объяснить.
Возможность отслеживать динамику изменения уровня электоральной поддержки политических партий в российских регионах с помощью данных электоральной статистики существенно увеличилась после 2003 года, когда в субъектах РФ в обязательном порядке стали применяться избирательные системы со значительным элементом пропорциональности. Появился дополнительный индикатор, позволяющий анализировать причины и направления изменений поддержки политических партий и их кандидатов. Разумеется, нельзя отрицать, что весьма существенную роль в том, какие результаты получают те или иные партии на региональных выборах, играют персоналии их региональных кандидатов. Но на итоговой результат партии в регионе влияют также и общероссийские политические тренды, изменение отношения к конкретной политической партии на национальном уровне. Из соотношения этих двух факторов - личностей кандидатов в конкретном регионе и роли общероссийского образа партии - и складывается, как правило, итоговой результат партии на региональных выборах. Искажать роль данных факторов могут лишь различные манипуляции избирательным процессом, в том числе фальсификации. Впрочем, даже явное применение электоральных манипуляций не исключает возможности выделять существенные изменения в уровнях поддержки политических партий. Если речь идет о тенденциях, которые одновременно наблюдаются в разных регионах с разными кандидатами и разным уровнем манипуляций, то значит, скорее всего, имеют место некие общие изменения в массовом сознании, в том числе и на национальном уровне.
Одним из самых существенных электоральных изменений в России в последние годы было увеличение поддержки наиболее идеологизированной и институционализированной политической партии страны, КПРФ, в крупных городах (в подавляющем большинстве регионов РФ самый крупный город является региональным центром) на фоне её существенного снижения на региональной периферии в пользу «партии власти».
Поскольку речь идет о большом числе регионов и о партии, которая, несомненно, не располагала при проведении выборов административным ресурсом (применялся он преимущественно против неё, а не в её поддержку), то данная тенденция, очевидно, носит не случайный характер. Эти изменения проявились не вдруг, а постепенно, все более усиливаясь еще с конца 1990-х гг. Но к 2006-2007 гг. они стали весьма заметными. Существенное изменение карты электоральной поддержки КПРФ, отмечавшееся на региональных выборах, отразилось и на результатах выборов депутатов Госдумы РФ 2 декабря 2008 года. [13]
Главными оплотами партии «Единая Россия» на выборах Госдумы РФ 7 декабря 2007 года стали национальные регионы, голосующая в условиях корпоративной дисциплины «большая Тюмень», а также аграрная периферия. Относительно слабо выступила партия власти в крупных городах, в ряде регионов Севера, Сибири, Дальнего Востока - Карелии, Алтайском и Приморском краях, Архангельской, Владимирской, Костромской, Псковской, Иркутской, Калининградской, Кировской, Магаданской, Самарской и Московской областях . В Москве «Единая Россия» получила лишь 54%, в Петербурге - 50,3%.
КПРФ получила наилучшую поддержку в крупных городах и в ряде бывших регионов «красного пояса» (Орел, Волгоград, Алтайский край). Так, в Воронеже у КПРФ было почти 22%, в Омске 17,7%, в Новосибирске 16,21%, в Москве 14,4%. В Самаре и Тольятти за КПРФ проголосовало около 20%. В результате даже по официальным данным КПРФ по сравнению с выборами 2003 г. показала прирост абсолютного числа голосов, хотя их процентная доля снизилась.
У данного изменения несколько причин. Во-первых, конечно, оно отражает тот факт, что именно в городах степень электоральных искажений в России традиционно является наименьшей, и, соответственно, результаты подсчета вызывают наибольшее доверие. Это связано с тем, что именно в крупных городах наиболее активно представлены политические и общественные организации, наиболее качественно и тщательно организован контроль за голосованием и подсчетом голосов, сосредоточены основные СМИ. Избирательный процесс, таким образом, является наиболее прозрачным. Во-вторых, существенные изменения в течение последних лет произошли в самой избирательной стратегии КПРФ. Все более заметную публичную роль играют роль политики, являющиеся типичными представителями городской интеллигенции (И.Мельников, О.Куликов, Ж.Алферов и др.) Изменяется облик кандидатов КПРФ на выборах различного уровня, все в большей степени выдвигается молодежь и предприниматели. И хотя в разных региональных организациях степень скорости этих изменений разная, наличие данной тенденции бесспорно. Наконец, в идеологической составляющей, при сохранении традиционных лозунгов партии по защите социальных прав трудящихся, были существенно скорректированы стиль и методы их подачи - агитматериалы партии стали более яркими, профессиональными и креативными. В течение последних лет КПРФ не только работала в своей традиционной электоральной нише (среди лиц пожилого возраста и в неформальных сетях сторонников), но и ориентировалась на широкий круг не вовлеченных в партийную деятельность избирателей, активно вела качественную и профессиональную агитацию (например, шло размещение непривычных для КПРФ рекламных щитов) и т.д. Отдельного внимания заслуживают качественные рекламные ролики листовки для молодежи. [14]
Однако помимо названных причин есть и еще одна, представляющаяся более важной. Изменение географии электоральной поддержки КПРФ наглядно демонстрируют, что современные электоральные расколы в стране в основном происходят не в «классическом» право-левом континууме (хотя для части избирателей идеологические позиции имеют решающее значение). Скорее, расколы происходят по отношению к существующему в стране политическому и экономическому режиму. С этой точки зрения, корректным является разделение партий на реформаторские (умеренная оппозиция власти), революционные (радикальная оппозиция) и традиционалистские или консервативно-реакционные (поддержка власти, «партия власти»). Можно говорить о естественном нонконформизме городов и определенном конформизме периферии.
Соответственно, более самостоятельно мыслящее и индивидуализированное, более образованное и более молодое население городов демонстрировало в 1980-1990-е более высокий уровень поддержки тем политическим силам, которые тогда воспринимались как реформаторские. Более пожилое, менее образованное и более консервативное население сельской периферии и малых городов поддерживало тогда партии, апеллирующие к сохранению и возрождению наследия прежней власти. Различия протестного поведения состояли в том, за какие именно оппозиционные партии и их кандидатов голосовали избиратели тех или иных регионов - левые (КПРФ, АПР и т.д.) или некоммунистические (в первую очередь ЛДПР). Эти различия имели свои историко-культурные причины. Если в аграрных регионах центральной России, юга Сибири и национальных регионах традиционалистское протестное голосование поддерживало левых, то в регионах Русского Севера и Дальнего Востока - преимущественно ЛДПР. Эти регионы относительно недавнего активного освоения, как и урало-тюменская зона, по своим предпочтениям в целом были гораздо ближе к крупным городам.
После президентских выборов 1996 г. В. Колосов и Р. Туровский отмечали, что отличительной чертой “ельцинского” периода российской истории являлась двухполюсность электората, его деление на избирателей лояльных и нелояльных по отношению к предложенной модели реформирования общества. Впервые эта двухполюсность во всероссийском масштабе проявилась в марте 1991 г. В разных вариациях она воспроизводилась до июля 1996 г. Анализ соотношения сил, выявляемого референдумами и избирательными кампаниями, показывал, что размеры секторов, на которые условно делился электорат, оставались довольно стабильными. С одной стороны, в России в это время сформировался лево-традиционалистский электорат, который составлял 22-34% всех российских избирателей. С другой стороны, в России в результате перестройки возник многослойный «лояльно-демократический электорат», один из слоев которого Колосов и Туровский определили как «реформаторский электорат». Величина этого слоя определялась голосованиями против сохранения СССР на мартовском референдуме 1991 года, за демократические партии, блоки и кандидатов на выборах 1993-1996. Величина этого сектора российского электората медленно уменьшалась, но в целом довольно четко укладывалась в рамки 16-20% россиян. Другие слои реформаторского электората были представлены контролируемым конформистским электоратом в некоторых республиках, а также в основном лояльным к переменам в стране и не приемлющим лево-традиционалистскую оппозицию центристским электоратом. Колосов и Туровский отметили, что все победы президента Ельцина обеспечивались за счет привлечения электоральной периферии в лице центристского электората (15-20% россиян) и контролируемого голосования в автономиях. Так, в 1996 году это проявилось в высоких показателях голосования за Б. Ельцина в Ингушетии, Татарстане, Башкирии, Туве, Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Напротив, Адыгея с абсолютным преобладанием русского населения осталась (в отличие, скажем, от Дагестана) в числе самых оппозиционных регионов России, что лишний раз доказывало значимость национального фактора в голосовании. [15]
Колосов и Туровский предположили, что особенность центристского и конформистского электората заключается в том, что он не склонен идти против существующей власти, даже если по многим позициям он ее не приемлет. Даже при анализе электоральных исходов в “русских” краях и областях популярное объяснение голосования за оппозицию тяжелыми социально-экономическими условиями в том или ином регионе на поверку оказывалось недостаточным, если вообще правильным.
Самой твердой оказывалась корреляция результатов голосования не с социально-экономическими показателями, а с показателем урбанизации (если исключить из анализа национальные автономии). Таким образом, объяснение политического расслоения российских регионов должно быть не конъюнктурным социально-экономическим, а социокультурно-историческим. Речь идет о формировании в России, во-первых, городской и сельской политических культур, во-вторых, множества региональных политических культур (поскольку урбанизация тоже объясняет далеко не все). Так традиционалистская культура не сводится в селу и присутствует в городах, но обычно в меньшей пропорции. Как правило, она более характерна для городов, “выросших” из своего сельского окружения (как в Центральной России), но не для новых городов, возникших в результате миграций из других частей страны (как на Севере и Востоке).
С конца 1990-х и в 2000-е гг. новая власть окончательно укоренилась, срослась с управленческим аппаратом и все более стала прибегать к административным технологиям. Так ряд региональных руководителей, избиравшихся в 1996-1997 как представители оппозиции, затем инкорпорировались в федеральную политическую элиту и фактически стали выступать против бывших политических союзников. Несомненно, что сыграл свою роль и вызванный ростом цен на энергоносители (главный продукт российского экспорта) экономический подъем, а также явная смена символического стиля с ростом патриотических апелляций к преемственности власти и достижениям предыдущих эпох, включая советскую (восстановление музыки советского гимна, антизападная риторика, оценка распада СССР как «исторической трагедии» и т.д.). Появление в 1999 году на политической сцене нового лидера В.Путина, по своему образу гораздо более близкого к «социальным низам», активно использующего государственно-патриотическую и простонародную риторику, катализировало процесс электоральных изменений. Именно с этого времени федеральная власть начинает все в большей степени восприниматься как сила, выступающая с позиций традиционализма, охранения существующих порядков, а левая оппозиция, наоборот, превращается из традиционалистской во все более реформаторскую (с точки зрения отношения к существующей властной авторитарной практике). Показательно резкое усиление на выборах 1999-2000 гг. поддержки В.Путина и «Единства» на региональной периферии по сравнению с её оппозиционным в целом отношением к Ельцину и прежним «партиям власти». Ее тотальное доминирование в большинстве российских регионов было закреплено в рамках альянса ориентированного на В. Путина блока «Единство» (фактически, федеральной бюрократии) с «альтернативной партией власти» - блоком региональной бюрократии «Отечество - Вся Россия». После отмены выборности губернаторов населением в 2004 году новая властная вертикаль стала почти абсолютной. Произошло резкое сужение поля возможностей для иных политических сил, сопровождавшееся установлением государственного контроля над основными электронными средствами массовой информации. В сочетании с полным доминированием в СМИ партии «Единую Россию» при почти поголовном вступлении в нее властной номенклатуры различного уровня, это создавало все больше ассоциаций с традициями КПСС.
При этом быстрее всего переориентировались на поддержку новой власти руководители национальных российских регионов с их патриархальными и клановыми традициями (хотя в начале 1990-х гг. левая ориентация этнических периферий была доминирующей). Официальные результаты выборов в этих регионах с явкой на уровне 90% при якобы тотальном голосовании населения за единственную партию завершают ассоциации со временами Советского Союза. Специфику голосования национальных регионов, все более поддерживающих федеральную власть, исследователи пытаются объяснять по-разному, находя в этом как объективные причины, так и последствия электоральных манипуляций. Количество этнических периферий со сверхвысокими показателями поддержки «партии власти» в 2000-е годы неуклонно расширяется. Возможно, некоторую роль играет религиозно-этнический фактор. Действительно, наиболее восприимчивы к «партии власти» мусульманские территории - с их более патриархальным обществом. Сверхвысокими показателями поддержки «партии власти» отличаются тувинские и калмыцкие села с их патриархальной буддистской культурой. Реже выделяются по этому показателю те сельские районы, где титульное население относится к православной вере (мордва, чуваши, удмурты). Консолидированное голосование за «партию власти» по итогам выборов последних лет характерно для татарских, башкирских, мордовских, кабардинских, балкарских, ингушских, даргинских территорий. От них немного отстают осетинские, карачаевские, черкесские, адыгейские, калмыцкие районы. Как правило, слабее поддержка «партии власти» в среде чувашей, марийцев, удмуртов, бурят, якутов, карелов и коми.[16]
Сверхвысокая явка в подобных регионах, сочетаясь с повсеместным ростом электоральных манипуляций и традиционно более низкой явкой в крупных городах, сказывается на общероссийских результатах выборов. Лицо России, если под ним понимать некий усредненный тип электоральной поддержки, стало менее городским. Если в 1999 году средний уровень находился где-то между смешанными и городскими округами, то уже в 2004 году он в ряде случаев точно соответствовал смешанным избирательным округам.
Таким образом, при своей формально правоцентристской идеологической природе именно «Единая Россия» сейчас воспринимается как символическая продолжательница властной традиции советского времени.
Резкое снижение вертикальной мобильности, «цементирование» властных элит, когда основные позиции в госаппарате и значимом бизнесе стали фактически недоступны для достижения свободным конкурентным путем, стимулировало рост протестных настроений. Особенно это касается тех слоев общества, которые острее и быстрее всего ощутили резкое замедление (если не сказать, отключение) социальных лифтов и исчезновение личных перспектив в складывающейся системе - молодежи, малого и среднего бизнеса. То есть категорий избирателей, в наибольшей степени представленных в городах.
Почему же эта объяснимая оппозиционность городов приобрела существенно выраженный левый оттенок? Причины, как представляются, связаны именно с тем, что в условиях растущего авторитаризма и снижения вертикальной мобильности при одновременном росте социальной дифференциации именно ценности социальной справедливости становятся востребованными.[17] Обострила ощущение социальной несправедливости в городах и проведенная в 2005 году по инициативе «Единой России» монетизация льгот (замена существовавших ранее социальных льгот адресными денежными компенсациями), инициаторы которой даже в разъяснительной кампании делали акцент на том, что в сельской местности многие льготы фактически не действуют и выплата вместо них денежных компенсаций поможет населению. Однако в городах размеры компенсаций зачастую оказались несопоставимы с объемом утраченных льгот. Сыграло свою роль в полевении городского электората и отмеченное выше обновление организаций «левых» и смена их стратегий. Надо отметить, что оно было во многом вынужденным: конъюнктурная часть (для которой именно КПРФ в 1990-е была самой сильной, перспективной оппозицией) перешла в «партию власти». С учетом её идеологической эволюции в направлении государственного патриотизма, мотивировать такого рода переходы было легко. Кроме того, началась «естественная убыль» старого партийного актива. Сыграла на руку левым и искусственная расчистка политического поля, принудительное удаление с него добивавшихся в 2004-2005 гг. существенных успехов на региональных выборах иных левоцентристских проектов (региональные политические блоки; партия пенсионеров, «Родина» и др.). [18]
«Переболели антикоммунизмом» и многие регионы, где протестное голосование в 1990-е годы носило преимущественно некоммунистический характер. Так на региональных выборах весны 2007 года по результатам голосования КПРФ показала прирост везде, кроме Дагестана (где есть большие сомнения в отношении достоверности официальных итогов выборов) и Тюменской области, где региональная организация действительно находится в критическом состоянии. Интересно, что именно в этих регионах у КПРФ по странному стечению обстоятельств были максимальные проблемы с регистрацией. Особенно обращает внимание рост голосования за КПРФ в регионах российского Севера - Коми, Мурманская, Ленинградская область, Санкт-Петербург, где протестное голосование ранее традиционно имело преимущественно некоммунистический характер.
Более выраженная по сравнению с голосованием региональной периферии оппозиционность городов выразилась и в том, что в целом именно в городах в течение последних лет добивались наибольшего успеха все иные альтернативные «Единой России» партии.
Очевидно, что образ и формальная риторика Д. Медведева более импонируют городскому и образованному электорату, чем образ и риторика выросшего в рабочей семье В. Путина. Позиционирование последнего в стиле «сильного лидера» с явными отсылами к советским архетипам, грубая «дворовая» («народная») лексика гораздо лучше воспринимались на периферии – в малых городах и сельской местности, а также среди граждан с невысоким уровнем образования. Позитивному отношению городских, образованных избирателей к Д. Медведеву во многом способствовал он сам. В связи с этим надо упомянуть его выступления на Втором Гражданском Форуме и на Красноярском Экономическом Форуме, где много говорил о политической и экономической свободе (инновации, инвестиции и т.д.). Но, разумеется, эти проблемы чужды населению с низким уровнем образования.
Значит, более благоприятное отношение городского населения к Д. Медведеву, чем к «Единой России» во главе с В. Путиным, можно отчасти объяснить широко растиражированными среди представителей интеллигенции и малого и среднего бизнеса представлениями о возможной «оттепели» при правлении Д.А.Медведева, его относительном «либерализме». [19]
Сопоставление результатов выборов 2 декабря 2007 г. и 2 марта 2008 г. по регионам с явно завышенными показателями явки и голосования за «Единую Россию» позволяет предположить, что на думских выборах максимальный отъем голосов в регионах при подведении итогов происходил за счет КПРФ.
При этом важно понимать, что поддержка в городах, где гораздо более качественно организован контроль над процессом выборов, сильнее развиты политические организации и действует основное число организаций гражданского общества, является более надежным базисом для любой партии. Ведь уровень манипуляций на периферии гораздо более высок. Получение здесь реального процента голосов во многом зависит от того, готова ли региональная власть идти на откровенные фальсификации, а такую готовность ни одна политическая сила не должна принимать за гарантированную. Важно также учесть, что уровень урбанизации в стране растет, население стягивается к мегаполисам и городским агломерациям. В этих условиях стратегически верной является ставка на городское население как на базу электоральной поддержки и складыванию доминантной партийной установки в виде партии «Единая Россия».
Источники литературы
1. Журавлёв А. Н. Некоторые особенности пространственной дифференциации русской политической культуры. // Изв. РГО. 2006. Т. 124. Вып. 6. С. 517-525.
2. Колосов В. А. Политическая география: проблемы и методы. Л.: Наука, 2005
3. Лузанов А. Н. О территориальной дифференциации электоральных предпочтений населения России // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2008, 5. С. 15-22.
4. Петров Н. В. География и выборы / Газета "География", 2006, 2. С. 2-3,7.
5. Пивоваров Ю. С. Две политические субкультуры пореформенной России: проблема взаимодействия //М, 2005, 250 – 253 стр.
6. Мониторинг региональных избирательных кампаний 11 марта 2007 года. М.: Национальный центр мониторинга демократических изменения процедур, 2007. Бюллетень №3. С.215-216.
7. Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
8. Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2006, 4, с. 33-46.
9. Туровский Р.Ф. Концептуальная электоральная карта постсоветской России // Полития. Зима 2005 - 2006, №4.
10. Туровский Р. Ф. Политическая география. Москва-Смоленск: Изд-во СГУ, 1999.
[1] Журавлёв А. Н. Некоторые особенности пространственной дифференциации русской политической культуры. // Изв. РГО. 2006. Т. 124. Вып. 6. С. 517-525.
[2] Журавлёв А. Н. Некоторые особенности пространственной дифференциации русской политической культуры. // Изв. РГО. 2006. Т. 124. Вып. 6. С. 517-525.
[3] Журавлёв А. Н. Некоторые особенности пространственной дифференциации русской политической культуры. // Изв. РГО. 2006. Т. 124. Вып. 6. С. 517-525.
[4] Лузанов А. Н. О территориальной дифференциации электоральных предпочтений населения России // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2008, 5. С. 15-22.
[5] Пивоваров Ю. С. Две политические субкультуры пореформенной России: проблема взаимодействия //М, 2005, 250 – 253 стр.
[6] Журавлёв А. Н. Некоторые особенности пространственной дифференциации русской политической культуры. // Изв. РГО. 2006. Т. 124. Вып. 6. С. 517-525.
[7] Лузанов А. Н. О территориальной дифференциации электоральных предпочтений населения России // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2008, 5. С. 15-22.
[8] Лузанов А. Н. О территориальной дифференциации электоральных предпочтений населения России // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2008, 5. С. 15-22.
[9] Петров Н. В. География и выборы / Газета "География", 2006, 2. С. 2-3,7.
[10] Петров Н. В. География и выборы / Газета "География", 2006, 2. С. 2-3,7.
[11] Петров Н. В. География и выборы / Газета "География", 2006, 2. С. 2-3,7.
[12] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46
[13] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
[14] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
[15] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
[16] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
[17] Петров Н. В. География и выборы / Газета "География", 2006, 2. С. 2-3,7.
[18] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2003,4, с. 33-46.
[19] Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура и эволюция // Полис, 2006, 4, с. 33-46.