Введение
Глава 1. Субъектно-объектный
состав приобретательной давности……...
Глава 2. Условия
и пределы давностного владения……………………… .
Выводы
Литература
Введение
Актуальность исследования. Институт приобретательной
давности (давности владения) в России имеет долгую и противоречивую историю. В
период советской власти в гражданском законодательстве институт приобретательной
давности закреплен не был, хотя потребность в нем отмечалась многими авторами.
Положения о приобретательной давности появились в российском законодательстве
лишь в Законе от 24 декабря 1990 г. "О собственности в РСФСР", ныне
уже утратившем силу в связи с вступлением в силу части первой Гражданского
кодекса Российской Федерации. В настоящее время нормы приобретательной
давности содержатся в ст. 234 ГК РФ. Поскольку преемственность законодательства
с дореволюционным периодом была утрачена, рассматриваемый институт для
отечественного законодательства является новым с точки зрения практического его
применения. Разрыв этой преемственной связи обнаружил многочисленные пробелы в
законодательном регулировании данного института, что повлекло наличие
неоднозначной, спорной, а иногда и противоречивой практики его применения.
Необходимо признать, что при современном уровне правового
регулирования приобретательная давность не является полностью сформировавшимся
самостоятельным правовым институтом, в силу чего ее всестороннее изучение
представляет значительный научный интерес. В условиях постоянно совершенствующейся
государственной и экономической системы общества требуется разработка
современной теоретической модели данного правового института.
Важное значение в его правовом регулировании играет
соблюдение определенного баланса интересов государства по формированию своей
финансовой и имущественной основы за счет бесхозяйного имущества, с одной
стороны, и интересов прочих хозяйственных субъектов по защите от неправомерного
вмешательства в их хозяйственную деятельность — с другой.
По большинству системообразующих элементов
приобретательной давности в литературе идут оживленные споры. Нет единства в
подходе к основным понятиям, используемым в рамках данного института. Все это
усиливается тем, что пробелы в законодательстве и недостаточная ясность
формулировки правовых положений зачастую приводят к тому, что
правоприменительные органы интерпретируют ту или иную норму права в свою
пользу.
Актуальность
указанных проблем и их значимость для развития отечественного гражданского
права определили выбор темы настоящего исследования,
1. Приобретательная давность рассматривается в
отечественной литературе с двух принципиальных подходов. Согласно римскому
(классическому) подходу, приобретательная давность является основанием
возникновения права собственности в силу истечения давностного срока.
Согласно неоклассической концепции, приобретательная
давность порождается правоотношением со сложным фактическим составом. Эта
концепция стала традиционной для отечественной цивилистики. Ни одна из этих
точек зрения не является опровергнутой. Дискуссия по данному поводу продолжается,
имея своих сторонников и оппонентов.
2. Разрешить данную дискуссию, по мнению автора, следует,
введя в научный оборот новый термин – механизм приобретательной давности –
особую структуру элементов этого института. Механизм приобретательной давности
есть совокупность субъективно-объективных факторов, отражаемых в юридических
актах распорядительной деятельности хозяйствующих субъектов.
3. Помимо механизма приобретательная давность, будучи
полиструктурным образованием, обладает иными видами структур: пространственной,
временной, логико-философской и др. В силу ограниченности в объеме настоящего
диссертационного исследования в настоящей работе в первой главе была рассмотрена
лишь логико-философская структура.
4.
Логико-философская структура приобретательной давности состоит из следующих
элементов: 1) субъекты; 2) объекты; 3) предмет; 4) основания; 5) сопутствующие
условия; 6) пределы владения.
5.
Среди условий приобретательной давности, выделяемых авторами в научных
исследованиях, отсутствуют, по крайней мере, два значимых, на которые указано
автором диссертации впервые:
-
цель владения;
-
отсутствие какого-либо договора или соглашения с собственником.
6.
Данные условия имеют практическое значение, хотя и не отражены напрямую в
законодательстве. В связи с изложенным автор считает необходимым законодательно
закрепить эти условия в нормах ст. 234 ГК РФ.
7.
Приобретательная давность в рамках настоящего исследования подразумевает
намеренную оккупацию фактически бесхозяйного имущества и отличается от
конкурирующего состава приобретения права собственности на таковое имущество с
той лишь разницей, что в первом случае собственник номинально имеется в
наличии, хотя и сохраняет свое incognito.
1.
Субъектно-объектный состав приобретательной давности.
Способность
лица быть субъектом гражданско-правовых отношений и, следовательно, быть
носителем права собственности по давности владения характеризуется через
наличие у него общей гражданской правоспособности. Согласно ст. 17 и 48 ГК РФ,
такой правоспособностью обладают физические и юридические лица.
В
литературе отсутствует специальная классификация субъектов в гражданском праве
применительно к институту приобретательной давности. В то же время анализ
литературы, проведенный автором, показывает, что такие субъекты могут быть
классифицированы по общим основаниям, таким как:
1)
форма собственности;
2)
организационно-правовая форма;
3)
по структуре и форме управления;
4)
по объему дееспособности;
5)
по месту нахождения и др.
Однако,
по мнению автора, практическое значение в отношении института приобретательной
давности может иметь классификация субъектов гражданского права в силу
возникающих между ними отношений. Таким образом, следует различать
собственников имущества и прочих владельцев. В принципе вопросы, касающиеся субъектного
состава участников хозяйственного оборота, как в аспекте субъектов гражданских
правоотношений, так и субъектов гражданского права, в литературе рассмотрены
достаточно. Поэтому в рамках настоящей работы вопросы субъектов в гражданском
праве будут рассмотрены лишь касательно давностных владельцев.
В
литературе существует длительная дискуссия о статусе таковых владельцев, в
связи с чем значительная часть ученых предлагает использовать такую категорию
как «незаконный владелец». Как отмечает Г. Н. Эйриян: «Владение имуществом
"как своим собственным", разумеется, по своему юридическому
содержанию не может равняться законному владению таким имуществом на праве
собственности… Не имея документа, удостоверяющего право на участок, незаконный
владелец не вправе распоряжаться земельным участком (например, сдавать его в
аренду). Квалифицировать же владение давностного владельца как владение
"своим собственным имуществом" на основании тех действий, которые
укладываются в рамки правомочий "владение" и "пользование"
имуществом, практически невозможно».[1]
Сходной
точки зрения, видимо, придерживается М.Г. Масевич, по мнению которой "по
истечении срока договора, на основании которого владелец пользовался чужой
собственностью, владелец, продолжающий пользоваться теперь имуществом как своим
(т.е. поставивший себя в положение древнеримского владельца от своего имени,
который, если только сам не является собственником, есть владелец незаконный. -
А.Л.), уже не связан волей собственника, и после установленного законом срока -
сначала исковой давности, а затем срока приобретательной давности - может
требовать признания за ним права собственности на это имущество". [2]
В
отличие от указанного владения законное владение (титульное) имеет в своей
основе то или иное частное право - арендатора, хранителя, подрядчика. Этим
правом определяются границы владения, его условия. Например, арендатор
пользуется вещью, а хранитель - нет.
Согласно
общим принципам гражданского права законное владение подлежит защите. Защита же
незаконного владения представляется логически необоснованной. Но, как
отмечается в литературе, «незаконное владение» не является синонимом слова
«противоправное». Вот что по этому поводу пишет К. И. Скловский: «Поскольку
незаконное владение защищается (п. 2 ст. 234 ГК РФ), оно рассматривается правом
как самостоятельная юридическая ценность, причем ценность высшего,
гуманистического разряда, о чем уже многократно говорилось применительно к
владельческой защите как таковой. Тот факт, что отечественное право долгое
время не удостаивало владения защиты, говорит не против владения, а скорее
против такой системы права. Поэтому нет оснований считать фактическое
(незаконное) владение неправомерным, противоправным». [3]
Однако
признание незаконного владения, наряду с титульным, нашло отражение далеко не
во всех источниках. Даже судебная практика свидетельствует порой об отказе в
защите незаконному, хотя и добросовестному владельцу. Так, квартира,
принадлежавшая Багдасаряну, была продана "неустановленным лицом",
жившим в квартире как арендатор, Зорогляну. Этот договор был оспорен прокурором
г. Сочи в интересах Багдасаряна (собственника). В иске первоначально было
отказано по тому основанию, что Зороглян является добросовестным приобретателем
и жилое помещение не может быть от него истребовано. По протесту зам.
председателя ВС РФ решение было отменено по тому основанию, что собственник
вправе избрать такое средство защиты, как применение последствий
недействительной сделки, а поскольку собственник денег по договору купли-продажи
не получал, то он свободен от обязанности вернуть покупную цену в порядке
реституции. По этому образцу разрешается большинство дел о незаконном
отчуждении жилья.[4] Данный прецедент примечателен тем, что
решение суда осталось независимо от срока пользования жильем приобретателем.
Другой
крайностью судебной практики является чрезмерная защита владельческих прав,
осуществляемая судами в ущерб интересам собственников, например, в отношении
похищенных автомобилей, о чем подробнее будет говориться в параграфе 2
настоящей главы. Очевидно, что целью исследований в области приобретательной
давности может быть поиск баланса интересов, оправданных интересами
гражданского оборота, за которые ратует К. И. Скловский.[5]
Однако
такая аргументация, во-первых, вытекает лишь косвенно и даже не из нормативных,
а из судебных актов;[6] во-вторых, относится к сфере уже не правовой,
а политической, ибо затрагивает интересы государства и его казны, противостоят
которым интересы частных лиц. В третьих, в законе и отечественной литературе
отсутствует какая-либо убедительная теория, обосновывающая то или иное решение.
Таким
образом решение участия нетитульных владельцев не может быть реализовано справедливым
и законным способом в силу отсутствия должного нормативного регулирования.
Следовательно, необходим принципиально иной подход, в основе которого будет
лежат учение о приобретательной давности.
Как
показывает исследование диссертанта, такого учения в настоящее время нет. Дело
в том, что, как уже указывалось в первой главе, до 1964 года институт приобретательной
давности в отечественном праве отсутствовал, а вновь появившись в ГК РСФСР и ГК
РФ, имеет сильные отличия даже от римского права, ограничивая право добросовестного
приобретателя на вещь значительными исключениями, определяемыми ст. 302 ГК РФ.
Основные
посылки учения о приобретательной давности в рамках современного отечественного
права могут строиться на следующих рассуждениях.
Как
отмечается в литературе, в последние годы все активнее обсуждается вопрос о
возрождении в нашем законодательстве владельческой защиты, которая может быть
предоставлена владельцу независимо от того, опирается ли его владение на
правовое основание или нет.[7] При этом особо подчеркивается, что
«владельческая защита не может быть отнесена ни к одному из вещно-правовых
исков»[8] (иски о признании, виндикационные иски,
негаторные иски, иски о защите титульного владельца и др.). Однако, проблема
теории владельческой защиты состоит как раз в отсутствии определенности о
природе права субъекта на «незаконное владение».
Более
того, данный вопрос тщательно обходится стороной в литературе, хотя и прямо
указывается, что владельческая защита является упрощенным способом защиты
действительных или предполагаемых прав и покоится на том очевидном факте, что
вещи, как правило, находятся во владении тех, кто имеет на них право.[9] Осталось лишь выяснить какое
все-таки право в отношении приобретаемой по давности вещи имеет незаконный
владелец.
Как
известно, права в гражданском законодательстве могут быть вещными и
обязательственными. Вещные права, к которым может и должно принадлежать право
перехода собственности по давности владения, могут быть абсолютными и
ограниченными. Принимая то, что приобретение имущества в силу давностного
владения, является вещным правом, следует принять и то, что оно относится к
ограниченным правам, ибо абсолютным может быть лишь право собственности.
В
таком случае приобретение имущества по давности владения должно соответствовать
всем признакам вещных прав. Так Ю.К. Толстой выделяет два таковых признака:
право следования и абсолютный характер защиты.[10] Однако, выделяя оба эти
признака (и право следования и абсолютный характер защиты), в ст. 216 ГК РФ, Ю.
К. Толстой признает, что законодатель тем самым свидетельствует о шаткости
позиции, поскольку оба они могут быть присущи и правам, которые лишь с большой
натяжкой относятся к вещным, а то и вовсе не относятся к ним. [11]
Тем
не менее, считаясь с позицией законодателя, необходимо признать, что
нетитульный владелец, связанный с вещью давностным владением, также имеет
абсолютное право на защиту от всех третьих лиц, о чем недвусмысленно
указывается в ст. 305 ГК РФ. Но такое понимание противоречит традициям гражданско-правовой
доктрины.
Как
пишет С. А. Краснова: «В дореволюционном гражданском законодательстве России
правом вещно-правовой защиты наделялся собственник имущества. В отношении
обладателей иных вещных прав какие-либо специальные правила, предусматривающие
возможность их защиты, отсутствовали».[12]
Однако,
по мнению известного российского цивилиста К. Анненкова, возможность носителя
ограниченного вещного права предъявлять иск, подобный вещному иску в римском
праве, могла быть выведена из общих правил о судебной защите. Ответчиком по
иску лица, обладавшего вещным правом, могло оказаться как третье лицо, так и
собственник вещи.[13] В то же время кассационная практика Сената
распространяла правила о судебной защите только на титульных владельцев. Эта
тенденция сохранилась и в ГК РСФСР 1922 года. Согласно ст. 170 ГГК РСФСР,
вещно-правовая защита была распространена и на таких обладателей
обязательственного права на чужую вещь, как наниматели. В дальнейшем право на
защиту было признано сначала в юридической литературе,[14] а затем и на
законодательном уровне (ст. 157 ГК РСФСР 1964 г.) за всеми титульными владельцами, приобретающими владение на основании договора.[15]
Одновременно
ст. 157 ГК РСФСР гласит, что права на защиту от действий третьих лиц принадлежат
владельцу на основании закона или договора. В настоящее время помимо
собственника ст. 305 ГК предоставляет право на применение вещных исков лицам,
владеющим имуществом на праве пожизненного наследуемого владения,
хозяйственного ведения, оперативного управления либо по иному основанию,
предусмотренному законом или договором. Таким образом, право нетитульных
владельцев, закрепленное в ст. 305 ГК РФ является принципиальным нововведением
советского законодательства.
Автор солидарна с мнением С. А. Красновой в том, что
поскольку в статье 305 ГК РФ в качестве примерных оснований (титулов) владения
называются ограниченные вещные права, то в качестве иных оснований, дающих
право на вещно-правовую защиту, следует также рассматривать ограниченные вещные
права.[16] Однако, в свете вышесказанного становится
совершенно непонятным вывод С. А. Красновой о том, что в случае перенесения
акцента с перечня оснований владения на заключительную часть правовой нормы
"по иному основанию, предусмотренному законом или договором", в
качестве управомоченных на вещно-правовую защиту лиц оказываются все законные
(титульные) владельцы чужого имущества, поскольку «формулировка данной статьи
не является однозначной и дает основания для иного толкования содержащегося в
ней правила». [17]
Также диссертанту неясна позиция А.М. Эрделевского,
который полагает, что ст. 305 ГК распространяется не только на прямо названных
в законе субъектов ограниченных вещных прав, но при этом также сводит их круг
только на титульных владельцев, которые владеют имуществом для удовлетворения
собственных интересов.[18] По мнению автора диссертации, в силу
сложившейся тенденции к новаторству отечественного законодательства, право на
защиту следует признать и за нетитульными владельцами.
Таким образом, проведенное исследование позволяет
сформулировать понятие субъекта приобретательной давности:
Под субъектом приобретательной давности понимается
физическое или юридическое лицо, открыто и добросовестно владеющее чужим имуществом
при отсутствии специального права, возникшего на основании договора или иного
акта, и обладающее мерами защиты от всех третьих лиц.
Сформулировав понятие субъекта приобретательной давности,
по мнению автора, следует рассмотреть вопрос приобретения имущества,
переданного собственником на праве оперативного управления. Специфичность
данной ситуации состоит в том, что субъекту владения, у которого в основании
возникновения права собственности в силу давности лежит владение – ограниченное
вещное право, – противостоит не собственник, а уполномоченное лицо, также
обладающее в отношении спорного имущества ограниченным вещным правом. Таким
образом, в данной ситуации рушится привычная структура правоотношения,
рассматриваемая традиционно в литературе. Поэтому исследование предмета данной темы
в представленном свете позволит выявить новые специфические черты
приобретательной давности.
Как правило, правом оперативного управления в отношении
закрепленного за ними имущества пользуются учреждения и унитарные предприятия,
в том числе казенные. Право оперативного управления имуществом возникает у
таких организаций по общему правилу с момента передачи им имущества собственником,
если иное не предусмотрено федеральным законом или не установлено решением
собственника о передаче имущества унитарному предприятию.
Обладание ограниченным вещным правом в отношении
переданного имущества приводит к тому, что имущественная самостоятельность такого
предприятия весьма ограничена. В отношении имущества, закрепляемого за ним в
оперативное управление, предприятие вправе осуществлять правомочия владения,
пользования и распоряжения в пределах, установленных законом, в соответствии с
целями своей деятельности, заданиями собственника и непосредственно назначением
имущества (ст. 296 ГК РФ). Отчуждать или каким-либо иным способом распоряжаться
этим имуществом казенное предприятие имеет право исключительно с согласия
собственника имущества (ст. 297 ГК РФ).
Такое предприятие как субъект права оперативного
управления обязано: во-первых, учитывать пределы и ограничения, законодательно
установленные для такого рода предприятий; во-вторых, осуществлять свои
правомочия в соответствии с целями деятельности предприятия; в-третьих,
учитывать и выполнять задания собственника закрепленного за ним имущества;
в-четвертых, использовать имущество, предоставленное ему в оперативное
управление, строго по назначению. Если же у указанного предприятия имеется
излишнее имущество, или имущество им не используется, или же используется не по
назначению, то собственник данного имущества вправе его изъять и распорядиться
им по своему усмотрению.
Однако, если имущество собственником не истребуется, то в
течение давностного срока оно может перейти к безтитульному владельцу. Само
предприятие, обладающее правом хозяйственного ведения или оперативного управления,
не может приобрести право собственности по давности владения, поскольку является
титульным владельцем. Но в силу того, что собственник не изымает неиспользуемое
имущество, а предприятие не использует его по причинам технологического или
экономического свойства, то имущество может быть использовано любым третьим
лицом, конечно, при условии попустительства как собственника, так и
предприятия.
Таким образом, собственник, полагая, что имущество
находится в управлении предприятия, фактически не извещен о том, что имущество
выбыло из обладания уполномоченного им субъекта. Надо полагать, что
безтитульный владелец в этом случае является добросовестным приобретателем. В
таком случае собственник не может истребовать свое имущество из чужого
незаконного владения, если истек давностный срок. Поэтому собственник может
защитить свои права лишь иском к предприятию, которому вверил свое имущество. В
то же время предприятие, пользующееся чужим имуществом, не может нести ответственность
за утрату данного имущества собственником в случае отказа последнего от
принятия.
Например, В. передал учреждению в пользование несколько
компьютеров. По истечении надобности учреждение предложило вернуть В.
оргтехнику. Однако В. сообщил, что принять данную оргтехнику не может по
причине отсутствия свободного места для хранения.
Однако ситуация может измениться, если собственник будет
не уведомлен о прошествии необходимости в пользовании имуществом. Но проблема состоит
в том, что гражданское законодательство не предусматривает обязанности такого
уведомления. Поэтому вышеприведенные рассуждения хотя и логичны, и соответствуют
общей судебной практике, но не основаны на законе. Исследование, проведенное
автором, показывает, что суды, вынося решение в подобных случаях, пытаются
определить степень виновности ответчика, которой не может быть при отсутствии
предусмотренной законом обязанности.
Другая проблема, связанная с приобретением в
собственность имущества по давности владения, касается участия в процессе
представителей собственников, не имеющих права владения данным имуществом, но
имеющих право распоряжения имуществом от имени представляемого.
Возникновение у представителя необходимого полномочия закон
связывает прежде всего с волеизъявлением представляемого, а также с другими
юридическими фактами, специально указанными в законе. Согласно ст. 182 ГК, полномочия
представителя могут основываться на доверенности, административном акте или
законе. Объем и характер полномочий представителя, а также условия их
осуществления прямо зависят от лежащих в основе представительства юридических
фактов. Соответственно, различаются и сами виды представительства: а)
представительство, основанное на административном акте; б) представительство,
основанное на законе; в) представительство, основанное на договоре.
Рассматривая представительно на основании
административного акта, в литературе приводится следующий пример. Муниципальное
предприятие "Радуга" перечислило РСУ без всяких оснований денежную
сумму в 93 млн. рублей. Затем директор МП "Радуга" О. лично явилась в
РСУ и часть этой суммы получила наличными, а часть по ее указанию была
перечислена двум работникам МП, никак не связанным с осуществлением кассовых
операций, на их личные банковские счета. Все эти средства также в кассу МП
"Радуга" не поступили. После увольнения О. МП "Радуга"
предъявило иск РСУ о возврате необоснованно полученных средств, указывая, что
произведенные РСУ выплаты нарушают установленный порядок исполнения денежных
обязательств и, как ненадлежаще исполненное, обязательство не прекращено.
Ответчик возражал против иска, ссылаясь на то, что любые действия директора,
независимо от их правомерности, - это действия самого предприятия, а значит, и
вручение денежных средств директору в любом случае - надлежащее исполнение
обязательств перед предприятием.
Дело
многократно рассматривалось судами разных инстанций, но в конечном счете в иске
было отказано. Для решения данной проблемы предлагался такой подход. Поскольку
полномочие возникает лишь для действий в чужом интересе, то, если не было
действия в чужом интересе, в интересе организации, при совершении данного
действия исчезло и само полномочие руководителя. Стало быть, сделка,
совершенная руководителем не в интересе организации, не порождает для
организации никаких последствий.[19]
Однако
ситуация могла быть рассмотрена и с иной точки зрения. Очевидно, что хотя суммы
были списаны безосновательно, они попадают под действие гражданско-правовых
отношений, а, следовательно, могут быть взысканы в регрессном порядке. Иное было
бы в случае, если суммы списывались по трудовым договорам. А при
рассматриваемых условиях, по мнению автора, могла бы применяться и
приобретательная давность, поскольку фактически денежные ценности были
отчуждены без ведома собственника и без какого-либо договора или акта.
Безусловно
в данном случае вести речь о применении приобретательной давности совершенно
бессмысленно, поскольку срок исковой давности поглощается сроком
приобретательной давности во всех случаях и более надежен в применении. Однако
представим, что незаконно было бы отчуждено более ценное имущество, и директор
МП «Радуга» проработал бы на своем месте более пяти лет. Возможно, что
нарушения бы открыты при налоговой проверке, но практика располагает случаями,
когда налоговые органы не осуществляют проверок в отношении отдельных
хозяйствующих субъектов и более пяти лет. Лица же, получившие денежные
средства, в принципе, могут оказаться добросовестными приобретателями.
Таким
образом, действия представителя, назначенного актом, могут привести к
отчуждению имущества, хотя и без ведома собственника, но добросовестному
приобретателю. По мнению автора, действующее законодательство нуждается в
серьезной корректировке.
В
отношении представителей в силу закона, как правило, речь в этом случае идет об
опекунах и попечителях, ни законодатель, ни практика, ни ученые не обосновывают
мнения о том, кто же будет субъектом приобретательной давности. Иными словами,
из известных источников не следует, может ли недееспособный или ограниченно
дееспособный субъект приобретать имущество по давности владения.
С
одной стороны отсутствие дееспособности не лишает лица правосубъектности,
оставляя за ним, в частности, правоспособность. Так, недееспособный или частично
дееспособный гражданин может иметь в собственности различное имущество, в том
числе и недвижимость. С другой -все распорядительные действия осуществляет
опекун. Но если опекун будет владеть имуществом в течение срока давности, не
будет ли он самостоятельным собственником такого имущества?
Казалось
бы, ответ содержится в ст. 234 ГК РФ, указывающей, что право собственности
принадлежит лицу, которое открыто и добросовестно владело имуществом, как своим
собственным, то есть для себя. Таким образом очевидно, что если опекун или
попечитель владел имуществом по давности в интересах представляемого, то
собственником будет лицо, состоящее под опекой или попечительством
соответственно. Но как на практике разграничить владение для себя и для
опекаемого, если опекаемый бывает зависим от опекуна или, наоборот, в силу
серьезных физических или психических недостатков не может выразить свое мнение.
Объекты
приобретательной давности.
Рассматривая
понятие объектов приобретательной давности, следует прежде всего отметить, что
несмотря на то, что в действующем законодательстве регулированию объектов
гражданского права посвящен подраздел 3 раздела 1 части 1 Гражданского Кодекса
Российской Федерации, в нем не нашлось места для определения этого понятия.
Поэтому на данный момент понятие объектов гражданского права существует лишь в
теории. Однако и здесь нет единства среди ученых. В литературе встречается
мнение, что «объект права - это общественные отношения, которые могут быть
предметом правового урегулирования и требуют такого регулирования», в то время
как объект правоотношения - это то, на что воздействует субъект. [20] Если следовать такому
определению объекта права, то это приведет к неизбежному смешению понятия с
объектом правоотношения, что мы и наблюдаем в цитируемом источнике. В противоположность
выраженной точке зрения существует мнение проф. Карташова В. Н. о том, что
объектом права являются блага, на которые направлены действия субъектов права.
Следовательно, поведение (деятельность) человека является объектом правоотношения.
При настоящем подходе объекты права тесно связываются с содержанием и
структурой юридической деятельности. [21]
Часть
авторов не признают наличия самостоятельной категории объектов права. Так,
например, Протасов В.Н. выделяет лишь объекты правоотношений, а понятие «объект
права» заменяет понятием «объект правового интереса».[22]
Общепризнано,
что объект - это то, на что воздействует субъект [23]. Другими словами, это право
есть часть субъективной реальности, с которой взаимодействует субъект.[24] Применяя полученное
толкование к сфере гражданского права, мы приходим к выводу, что объект
гражданского права есть такие блага, которые могут быть предметом деятельности
субъектов гражданского права. Такое определение согласуется с вышеприведенной
философской основой и с позицией большинства цивилистов.[25] Следовательно, из этого
определения можно извлечь признаки объектов гражданского права:
они связаны с
понятием гражданско-правового отношения, являются его неотъемлемой частью;
они
противостоят субъектам в предметно-практической деятельности, а, значит, тесно
связаны с юридической практикой и профессиональной юридической деятельностью.
Авторы
первой части Гражданского кодекса РФ положили конец многолетней дискуссии
ученых о составе объектов гражданского права. Как известно, в теории права
обоснованы две точки зрения на состав объектов права - монистическая и
плюралистическая. Монистическая теория исходит из того, что есть только один
объект права - человеческое поведение, то есть деятельность субъекта права. Основоположник
такой концепции академик О.С. Иоффе полагал, что если объект правоотношения
должен обладать способностью реагировать на правовое воздействие, то таким
объектом может быть лишь человеческое поведение.[26] Сторонники плюралистической
концепции выделяют несколько групп объектов права:
предметы
материального мира (вещи, ценные бумаги, деньги, средства производства и т.п.);
продукты
духовного творчества;
личные
неимущественные блага;
поведение
человека и его результаты.[27]
Гражданский
кодекс России, поддерживая плюралистическую концепцию теории объектов права, в
ст.128 установил их перечень:
вещи,
включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные
права; работы и услуги; информация; результаты интеллектуальной деятельности и
нематериальные блага.
Помимо
указанных признаков объектов гражданских прав ст. 129 ГК РФ устанавливает в
качестве обязательного признака для объекта гражданского права его
оборотоспособность. То есть экономический смысл материального объекта
гражданского права состоит в том, чтобы обеспечить доступность совершения
сделок с ним. Что касается неимущественных благ, то признак оборотоспособности
выражает возможность переходить в порядке наследования, реорганизации
юридического лица (например, защита чести, достоинства и деловой репутации
субъекта).[28]
Наконец,
объекты гражданского права обеспечиваются правовой защитой в рамках отраслевого
законодательства. В противном случае совершение каких-либо сделок с ними
приводило бы к их недействительности, так как предмет сделки не мог бы быть
закреплен за конкретными участниками правоотношений. Гражданско-правовая охрана
объектов выражается в принципе возмещения (компенсации) нарушенного права либо
восстановлением такового, либо равноценным возмещением, в ряде случаев денежным
эквивалентом. Гражданско-правовая охрана установлена в виде единого комплекса
норм гражданского законодательства. Однако это не означает одинаковые меры
защиты и средств реагирования гражданского законодательства на нарушенные
права. Для объектов гражданского права, используемых в имущественных
отношениях, предусмотрены одни средства защиты, для неимущественных благ –
другие. Например, охрана отношений собственности в широком смысле
осуществляется с помощью всех норм гражданского права, обеспечивающих
нормальное развитие экономических отношений. Здесь «защита» - совокупность
гражданско-правовых средств, которые применяются в случае нарушений права
собственности.[29] Но если нарушены нематериальные объекты,
каковые не существуют в физическом смысле, их замена уже невозможна. Поэтому и
средства защиты здесь не могут быть теми же, поскольку нарушается не
экономическая жизнь, а социальные отношения. И в этом случае причиненный вред
может только компенсироваться. Например, компенсация морального вреда (ст. 151
ГК РФ). Однако, согласно ст. 234 ГК РФ, объектом приобретательной давности
может быть только имущество, как движимое, так и недвижимое.
Анализируя
объекты приобретательной давности, А. Рыжков и Д. Шустов предлагают в качестве
критерия классификации требование о наличии государственной регистрации
собственности на имущество в силу приобретательной давности. Применение того
или иного режима зависит от того, является ли эта вещь:[30]
1) движимой, право собственности на которую не подлежит
государственной регистрации;
2) движимой, право собственности на которую подлежит
государственной регистрации;
3) недвижимой, право собственности на которую в любом
случае подлежит государственной регистрации.
Для первой категории вещей понятие права собственности
характеризуется тремя основаниями: владение, пользование и распоряжение. На
практике это означает, что если лицо завладело бесхозяйной вещью и в течение 5
лет с учетом всех приведенных выше требований фактически обладает ею, то оно
автоматически становится собственником данной вещи. Следует отметить, что право
собственности на движимую вещь может быть приобретено и помимо приобретательной
давности, если имеет место находка, клад, безнадзорные животные или вещи, от
которых собственник отказался.
Вторая группа имущества, приобретаемого в силу давности,
представляет значительные сложности. Наиболее остро все противоречия судебной
практики проявляются при приобретении транспортных средств. Так, добросовестный
приобретатель может быть лишен автомобиля тогда, когда первоначальный собственник
предъявляет соответствующие требования о его возврате на основании ст. 302 ГК
РФ, согласно которой «если имущество возмездно приобретено у лица, которое не
имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать
(добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество
от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом,
которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у
того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли».
Кроме этого, приобретение лицом транспортного средства,
которое (как станет известно впоследствии) является похищенным, может служить
основанием для расторжения договора на основании ст. 451 ГК РФ - в связи с
существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении
договора. Ведь если бы стороны могли разумно предвидеть подобное обстоятельство,
относящееся к предмету сделки, договор вообще не был бы ими заключен или был бы
заключен на значительно отличающихся условиях.[31]
Согласно правовой позиции, сформулированной
Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 21 апреля 2003
года, в случае, когда по возмездному договору имущество приобретено у лица,
которое не имело права его отчуждать, и при разрешении данного спора судом
будет установлено, что покупатель является добросовестным приобретателем,
собственник вправе обратиться в суд в порядке статьи 302 ГК Российской
Федерации с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица,
приобретшего это имущество (виндикационный иск), а в удовлетворении его исковых
требований в порядке статьи 167 ГК Российской Федерации должно быть отказано.
Аналогичные положения содержит и Постановление Пленума
ВАС РФ от 25.02.1998 N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров,
связанных с защитой права собственности и других вещных прав." [32] Так, комментируя положение
ст. 234 ГК РФ о том, что право собственности на недвижимое и иное имущество,
подлежащее государственной регистрации, возникает у владельца с момента такой
регистрации, не препятствует последнему обратиться в суд с иском о признании за
ним права собственности на указанное имущество.
Право собственника на истребование принадлежащего ему
имущества из чужого незаконного владения ограничено статьей 302 Кодекса,
согласно которой от добросовестного приобретателя имущество может быть
истребовано при определенных условиях.
По смыслу указанной нормы закона добросовестным
приобретателем признается лицо, которое хотя и приобрело имущество у лица, не
имевшего права отчуждать его, но не знало об этом и не могло знать. Такая
ситуация возникает в случаях, когда приобретатель имущества вводится в
заблуждение контрагентом по сделке относительно имеющихся у него прав на
имущество, и приобретатель при обычной осмотрительности со своей стороны не мог
избежать заблуждения.
Таким образом, добросовестный приобретатель обязан
возвратить имущество, приобретенное им по безвозмездной сделке, а также
имущество, которое было утеряно собственником или лицом, которому им было передано
во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным
путем помимо их воли.
Однако в литературе есть и иное мнение. Так К. Скловский
указывает, что покупатель по ничтожной сделке начинает владение, которое при
наличии указанных в законе условий переходит по истечении указанного там же
срока в право собственности.[33] Автор принимает данное утверждение, равно
как и то, что «закон уважает давностное владение и предоставляет владельцу до
приобретения права собственности на имущество защиту владения против третьих
лиц, не являющихся собственниками, а также не имеющих прав на владение в силу
иного предусмотренного законом или договором основания (ст. 234 ГК)»[34].
Вся «соль» как раз в том, чтобы установить наличие этих
«указанных в законе условий» и состав факта давностного владения применительно
к рассматриваемой ситуации. Представляется ценной мысль К. Скловского о том,
что административные органы, изымая имущество, находящееся в розыске, не имеют
права на владение изъятым имуществом».[35] В таком случае необходимо признать, что
титульным владельцем по-прежнему остается добросовестный приобретатель. Но это
указывал и Е.В. Васьковский: "Если описываемое имущество не находится во
владении должника, то третьи лица могут требовать прекращения описи как в
исковом порядке, так и в частном и ссылаться при этом не только на свое право
собственности, но и на фактическое владение описываемым имуществом".[36] Таким образом, по мнению К.
Скловского, следует постулат о необходимости формулирования сути иска в защиту
владения: «добросовестный приобретатель, не настаивая на своем праве
собственности и не отрицая, что сделка, по которой к нему попало имущество,
изъятое таможенными, налоговыми органами, судебным приставом, ничтожна,
требует, однако, вернуть ему владение, ссылаясь на то, что он владеет по
приобретательной давности и имеет защиту по п. 2 ст. 234 ГК».[37]
Не оспаривая важности и самостоятельности выводов,
полученных К. Скловским в своих исследованиях, диссертант полагает, что в
рамках полученного вывода проблема владения имуществом в силу приобретательной
давности не может быть разрешена, ибо суть таковой состоит не в том, у кого
собственник в конечном счете будет истребовать имущество, а в основаниях удовлетворения
требований собственника или владельца.
Удивительно, но об этом пишет сам же К. И. Скловский,
цитирование которого автор считает целесообразным дать в следующем объеме: «На
практике эти взгляды приводят, однако, к полярным выводам: в одних случаях
собственник получает неограниченную защиту против владельца, несмотря на то что
ст. 302 ГК его право явным образом ограничивает, в других случаях суд защищает
незаконного владельца, но для этого вопреки закону присваивает ему право собственности,
которого у него на самом деле нет. В этих внешне противоположных подходах
имеется все же единое основание: опасение защитить незаконное владение, назвав
его при этом именно незаконным. Иными словами, даже если владелец и получает
защиту, эта защита практически никогда не выступает как владельческая.
Соответственно разговор о защите владения пока должен предваряться изложением
общих положений о владении, а каждый спор о владении должен предварительно быть
квалифицирован именно как спор о владении, а не о праве».[38]
Третья группа объектов, приобретаемых в силу давности,
относится к категориям, требующим обязательной государственной регистрации. Как
подчеркивает А. Грось, существует целая категория дел, где наследник является
правопреемником вещных прав, которые умерший приобрел по наследству, в результате
полного внесения пая (п. 4 ст. 218 ГК РФ) либо в силу приобретательной давности
(ст. 234 ГК РФ), и которые не были зарегистрированы в соответствии с
Федеральным законом "О государственной регистрации прав на недвижимое
имущество и сделок с ним" (далее - Закон о государственной регистрации).[39]
Так,
К. предъявила иск к налоговой инспекции района о признании за ней права
собственности на дом в силу приобретательной давности, указав, что пользуется
домом вместе с семьей с 1979 г. Истица указала, что купила дом у С., однако
никаких доказательств тому не представила. Проживает в доме с семьей, несет все
расходы по его содержанию, оплачивает налоги, произвела благоустройство дома,
подвела газ. С. в 1984 г. умерла. В 2002 г. сын С. предложил К. и ее семье выселиться из дома, сославшись на наличие завещания С., а также на то, что дом до
настоящего времени числится за С.[40]
В
приведенном деле имеет место столкновение двух видов прав: пользователя и
наследника. Если суд установит, что истица в течение 23 лет, т.е. 15 лет и
более, добросовестно, открыто и непрерывно владеет домом как своим собственным
имуществом, ее требования могут быть удовлетворены и решение будет
соответствовать требованиям ст. 234 ГК РФ, а также требованиям ст. 11 Закона РФ
"О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"
от 30.11.1994, которой действием ст. 234 ГК РФ придана обратная сила.[41]
Однако решение суда будет зависеть от того факта, имеет
ли правообразующее значение государственная регистрация прав на недвижимое
имущество, когда основанием их возникновения в соответствии с гражданским
законодательством является оплата пая, получение наследства или владение в
течении срока приобретательной давности?
По этому поводу существуют различные точки зрения. Так,
специалисты методического отдела Алтайской краевой нотариальной палаты
полагают, что факт внесения членом ЖСК паевого взноса в полном объеме означает
переход права собственности, однако, "только после регистрации права
собственности на квартиру он может распоряжаться квартирой и совершать в
отношении нее сделки."[42]
От приведенной отличается официальная позиция
Росрегистрации, представители которой полагают, что "если в наследственную
массу вошло паенакопление в ЖСК (размером меньше полного пая), то сам по себе
этот факт не влечет необходимости государственной регистрации... Если при жизни
наследодателя пай в ЖСК выплачен полностью и наследство открылось после 1 января
1990 г., ...то к наследникам переходит... принадлежавшая наследодателю на праве
собственности квартира... Регистрация права собственности наследников
осуществляется на основании свидетельства о праве на наследство, выданного
нотариусом".[43]
Несколько иной точки зрения придерживается В. Чубаров,
который полагает, что государственная регистрация права собственности за
умершим не нужна, справка о выплате пая служит надлежащим доказательством
существования права на объект недвижимости.[44]
Анализируя данную полемику, А. Грось указывает, что «нельзя
не согласиться с утверждением о том, что справка о выплате пая является
необходимым и достаточным доказательством титула. По мнению автора, в условиях,
когда в законодательстве для ряда случаев предусмотрены альтернативные государственной
регистрации основания возникновения права собственности на недвижимость (когда
регистрация возможна, но не обязательна), велика вероятность того, что ни
переход, ни возникновение права не будут зарегистрированы».[45]
М. Брагинский, комментируя содержание ст. 17 Закона о
государственной регистрации (указанный Постатейный комментарий С. 143, 146), с
одной стороны признает, что регистрация прав на недвижимость, полученную при
наследовании, имеет не правоустанавливающий, но правоутверждающий характер. С
другой стороны, автор полагает, что "до ее проведения на основании
свидетельства о праве на наследство наследник лишен возможности распоряжаться
принадлежащим ему имуществом". Здесь следует отметить, что действующее законодательство
не содержит нормы, лишающей наследника возможности распоряжаться принадлежащим
ему имуществом.
Таким образом, в настоящее время открыт вопрос о наличии
дополнительного условия для перехода права собственности в силу давности
владения на владельца в виде государственной регистрации права в отношении недвижимого
имущества.
2.2. Условия и
пределы давностного владения.
Под
условиями в научной литературе понимаются такие обстоятельства, которые
способствуют формированию и проявлению казуальных способов воздействия.[46] Исходя из данного
определения, автор полагает целесообразным под условиями приобретательной
давности понимать обстоятельства, которые служат основанием приобретения права
собственности в силу давности.
По
мнению автора, условия приобретательной давности следует дифференцировать на
общие и специальные. Так согласно ст. 8. ГК РФ, устанавливающей основания
возникновения гражданских прав и обязанностей, к общим условиям приобретения
права собственности по давности владения относятся:
1)
наступление событий, с которыми закон или иной правовой акт связывает
наступление гражданско-правовых последствий, например, истечение установленного
срока (пп. 9 п. 2 ч. 1 ст. 8 ГК РФ);
2)
наличие факта государственной регистрации, в предусмотренных случаях (ч. 2 ст.
8 ГК РФ);
Также
в силу ст. 17 и ст. 48 ГК РФ общим условием для приобретения права
собственности по давности владения является:
3)
наличие правоспособности соответствующего субъекта.
Анализ
ст. 234 ГК РФ позволяет выделить также и специальные условия приобретательной
давности. Законодатель к ним относит:
1) добросовестность;
2) открытость;
3) непрерывность.
Рассмотрим их более подробно. Добросовестность.
Характеризуя данный признак, следует отметить, что нормативное определение
добросовестности в гражданском законодательстве отсутствует. В научной
литературе о данной категории упоминается, как правило, в связи с отдельными
проблемами - злоупотребления правами или виндикацией от добросовестного
приобретателя вещи.[47]
Понятие добросовестности известно из римского частного
права (bona fides). Однако и в римских источниках права не содержалось
общего определения bona fides. Тем не менее, исходя из самого названия
"добрая совесть", можно сделать вывод, что данный термин был связан
прежде всего с субъективной стороной поведения, то есть характеризовал
отношение лица к определенным действиям (заключению договора, приобретению имущества
от несобственника). Из текста Дигестов Юстиниана следует вывод, что
добросовестность означала, прежде всего, отсутствие умысла со стороны активно
управомоченной стороны (истца по спорам из обязательств) либо ответчика (при
виндикации вещи).[48] В пользу данного факта свидетельствует
появление в римском праве классического периода такого процессуального средства
защиты интересов ответчика, как exceptio doli generalis, то есть возражения,
которое в отличие от exceptio doli specialis не содержит в себе ссылки на dolus
(обман), имевший место при возникновении сделки. Здесь же указывается, что
истец теперь, вчиняя иск, действует вопреки нормам aequi iuris или вопреки bona
fides.[49]
Интересно, что определенная в ходе рецепции римского
права в странах Западной Европы категория добросовестности претерпела изменения
и некоторыми немецкими цивилистами стала пониматься как не только возражения
(exceptio) заинтересованного лица по факту установления действительного смысла
заключенного договора, но и как возражения, касающиеся недобросовестности
контрагента в момент заключения договора, следствием которого может быть признание
сделки недействительной. Это мнение было подвергнуто критике российскими
дореволюционными учеными.[50]
С принятием в 1991 году Основ гражданского законодательства
Союза ССР и республик категория добросовестности все же получает выражение на
нормативном уровне в качестве одного из условий, с которым связывается осуществление
и защита прав участников гражданского оборота, а в ныне действующем ГК РФ помимо
вышеупомянутой нормы п. 3 ст. 10 существует и правило п. 2 ст. 6,
предполагающее при устранении пробелов в праве применение требований
добросовестности, разумности и справедливости. Да и в современной науке
гражданского права получает все большее распространение мнение о необходимости
и полезности использования так называемых оценочных понятий, в том числе и
добросовестности, требующих привлечения норм морали, которые тонко понимаются и
чувствуются людьми.[51]
Наконец, Конституционный суд в Постановлении от
21.04.2003 N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1
И 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами
граждан О.М. Марничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой И
В.М. Ширяева» дал следующее эмпирическое понятие добросовестности. Анализируя
законоположения ст. ст. 166, 167, 302 ГК РФ, Конституционный Суд пришел к следующим
выводам. Бывший собственник вправе истребовать свое имущество из чужого
незаконного владения только по правилам ст. 302 ГК РФ, которая предусматривает
невозможность изъятия имущества у добросовестного приобретателя - лица, которое
возмездно приобрело имущество, не знало и не могло знать, что продавец не имел
права его отчуждать. Приобретатель не может быть признан добросовестным, если к
моменту совершения возмездной сделки в отношении спорного имущества имелись
притязания третьих лиц, о которых ему было известно, и если такие притязания
впоследствии признаны в установленном порядке правомерными.
Закон не содержит запрета на предъявление собственником
иска о признании сделки недействительной и применении последствий ее
недействительности в форме возврата переданного покупателю имущества. Но если
при разрешении данного спора судом будет установлено, что покупатель имущества
(второй, третий и т.д., кроме первого) является добросовестным приобретателем,
в удовлетворении исковых требований о признании недействительными сделок и применении
реституции в порядке ст. 167 ГК РФ должно быть отказано потому, что в
соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при добросовестном приобретении наступают не
общие последствия недействительности сделки (реституция), а иные последствия,
содержание которых изложено в ст. 302 ГК РФ.
Добросовестное приобретение в смысле ст. 302 ГК РФ
возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у
первого собственника, а у второго, третьего и т.д. лица, которое в силу
юридической ущербности первой сделки не имело права отчуждать имущество.
Последствием сделки, совершенной с таким нарушением, сказано в Постановлении
Конституционного Суда, является не двусторонняя реституция, а возврат имущества
из незаконного владения (виндикация). Следовательно, в иске к добросовестному
приобретателю с использованием ст. 167 ГК РФ должно быть отказано. И только
виндикационный иск в порядке ст. 302 ГК РФ может быть признан законным механизмом
защиты прав прежнего собственника.
Отсюда следует, что бывший собственник может оспорить по
недействительности с требованием о реституции только первую сделку, в которой
он выступал стороной. Все остальные сделки со спорным имуществом не должны признаваться
недействительными по иску первого собственника, в удовлетворении такого иска
судом должно быть отказано. [52]
Непрерывность. В большинстве случаев приобретательная
давность, начавшись, течет непрерывно. Однако закон учитывает, что в реальной
жизни могут возникнуть такие обстоятельства, которые препятствуют (или по
крайней мере затрудняют) управомоченному лицу предъявить иск в пределах
давностного срока. Эти обстоятельства носят различный характер и могут служить
основанием для изменения течения приобретательной давности.
Гражданское законодательство не знает условий для
приостановления срока приобретательной давности, поэтому любое нарушение срока
приобретательной давности может влечь исчисление срока с самого начала.
Перерыв приобретательной давности означает, что время, истекшее до наступления
обстоятельства, послужившего основанием приобретения права, в давностный срок
не засчитывается, и он начинает течь заново. Если приостановление исковой
давности вызывается, как правило, не зависящими от воли заинтересованных лиц
событиями длящегося характера, то перерыв исковой давности связан с волевыми
действиями истца или ответчика. Однако в настоящее время подобное условие
имеется только в отношении исковой давности. Так, в соответствии со ст. 203 ГК,
течение исковой давности прерывается: 1) предъявлением иска в установленном
законом порядке и 2) совершением обязанным лицом действий, свидетельствующих о
признании долга.[53] Поэтому автор считает возможным применить
данную норму по аналогии применительно к приобретательной давности, согласно
ч. 1 ст. 6 ГК РФ.
Однако в литературе К. И. Скловским выражено мнение, что
временная условная передача по-видимому не прерывает владения для давности (в
противном случае можно прийти к абсурдным и лишенным хозяйственного смысла выводам:
владелец для давности не может, например, отдать вещь на хранение, не рискуя
полностью потерять ее, - ведь временный владелец (хранитель, арендатор) не
имеет защиты по ст. 234 ГК РФ, так как не владеет вещью как своей).[54]
Таким образом, стоит согласиться с мнением К. И. Скловского,
что владелец, передавший вещь по такому основанию, которое исключает возврат
этой вещи, прервал свое владение и утратил право на предъявление иска по ст. 2
ст. 234 ГК РФ. Здесь, конечно, не исключается применение реституции, ведь незаконный
владелец не может перенести собственность на покупателя, но действие реституции
заканчивается на другой стороне недействительной сделки и не идет дальше, как
это вытекает из смысла статьи 167 ГК РФ и подтверждено пунктом 25 упомянутого
Постановления Пленума ВАС РФ. Следовательно, исключается и возможность такой
ситуации, когда владелец продает свою вещь, а затем стремится истребовать ее по
ст. 234 ГК РФ от любого лица.[55]
Открытость. Рассматривая открытость, авторы обычно
ограничиваются констатацией того факта, что владелец должен «владеть имуществом
открыто, то есть без утайки».[56] В то же время Н. И. Мирошникова указывает,
что одним из условий механизма осуществления субъективных гражданских прав
является правовая информированность субъектов гражданского права.[57] Как указывает Н. И.
Мирошникова: «Знание права следовало бы отнести к субъективным условиям
осуществления прав, если бы проблема информация целиком зависела от обладателя
права, его активности. Проблема информации, несмотря на всю ее популярность и
широкую освещенность в литературе, далеко не решена».[58]
Однако механизм обеспечения информацией третьих лиц о
владельце в нашем законодательстве не разработан. Поскольку собственником
числится иное лицо, сведения о котором внесены в реестр, то нетитульный
владелец может ссылаться на приобретательную давность только в порядке,
предусмотренном ГПК РФ.
В этом смысле более прогрессивной представляется ст. 231
ГК РФ, предусматривающая порядок приобретения права собственности на
безнадзорных животных: «Если в течение шести месяцев с момента заявления о
задержании безнадзорных домашних животных их собственник не будет обнаружен или
сам не заявит о своем праве на них, лицо, у которого животные находились на
содержании и в пользовании, приобретает право собственности на них». Таким
образом, законодатель предусмотрел заявительный характер для реализации данного
права. В отношении владельца имущества по давности владения предусмотрен весьма
своеобразный порядок открытого владения, как бы «по умолчанию».
Категория
пределов владения по приобретательной давности в отечественной науке ранее не
использовалась и не исследовалась. Диссертант считает необходимым ввести данную
категорию в оборот в связи с тем, что: во-первых, к этому обязывает
предлагаемая автором концепция механизма приобретательной давности, а
во-вторых, научное определение пределов владения по давности будет
способствовать дальнейшим исследованиям в данной области.
Приобретательная
давность, как было отмечено ранее, является сложносоставным юридическим фактом,
то есть фактом реальной действительности, с которым законодатель связывает
возникновение, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей. Таким
образом, приобретательная давность является детерминирующим (изменяющим) фактором субъектно-объектный состав гражданского
оборота. В этом смысле приобретательная давность должна быть ограничена
определенными рамками этого изменяющего действия как по субъектам, так и в
отношении объектов.
В
юридической литературе под пределами понимаются границы, конечные точки
какого-либо явления.[59] Иных мнений в литературе нет. Основываясь
на изложенном, диссертант полагает необходимым сформулировать следующее определение
пределов приобретательной давности:
Под
пределами приобретательной давности понимаются границы владения, обусловленные
законом и спецификой самой вещи, следующей из
правил гражданского оборота.
Пределы
осуществления гражданских прав, по мнению В. Грибанова, определяются в
гражданском законодательстве: субъектными границами (определяемыми рамками
дееспособности); временными границами (определяемыми сроками осуществления
права); требованием осуществлять субъективные гражданские права в соответствии
с их назначением; регламентацией способов осуществления права (способы
реализации имущества: продажа, дарение и т.д.); предоставленными лицу
средствами принудительного осуществления или защиты принадлежащего ему
субъективного права (необходимая оборона, подведомственность спора и т.д.).[60]
Анализируя
позицию В. Грибанова, В. Емельянов пишет: «Оценивая действия лица,
осуществляющего субъективное право, с точки зрения их правомерности, мы
рассматриваем пределы, установленные субъективным правом, которое, как
известно, является мерой дозволенного поведения. Эта мера определяется
управомочивающей правовой нормой и представляет собой идеальную модель
поведения, действия в границах которой не влекут за собой отрицательной реакции
государства. Государство, напротив, гарантирует защиту таких действий».[61]
Изложенная
выше специфика позволяет учитывать правила следования сложносоставных вещей.
Так, например, если владелец заявляет право собственности по давности на жилое
помещение, то, соответственно, заявляется право собственности и на конструктивные
части данного помещения (окна, двери, арматура и др.). Также, если из ситуации
явно не следует иное, незаконный владелец по давности земельного участка может
требовать права собственности и на постройки на данном участке, включая жилые
помещения.
Пределы
владения, обусловленные законом, ограничены пределами осуществления гражданских
прав на вещь. Так Ю. К. Толстой отмечает, что «закон содержит и ряд таких
требований, которые могут рассматриваться в качестве общих границ (пределов)
осуществления любых субъективных прав».[62] Вместе с тем необходимо признать, что в
ГК, например, в ст. 10, общие пределы осуществления гражданских прав обозначены
весьма скупо, в связи с чем некоторые из них приходится выводить из общих начал
и смысла гражданского законодательства.[63]
Общие
же правила таковы. Прежде всего, осуществление гражданских прав не должно
нарушать прав и охраняемых законом интересов других лиц. Наличие подобного
требования продиктовано тем очевидным обстоятельством, что права различных
субъектов в обществе теснейшим образом переплетены и взаимосвязаны. Осуществляя
свои права, субъект должен считаться с тем, что другие лица являются
обладателями аналогичных или смежных прав, которые точно так же признаются и
охраняются законом. Как верно отмечает Ю. К. Толстой: «Иными словами,
гражданские права одного субъекта кончаются там, где начинаются права другого
субъекта».[64] Как и на собственника, на нетитульного
владельца по давности распространяется требование пользоваться и владеть чужим
имуществом, не причиняя вреда интересам третьих лиц.
При
осуществлении владения по давности граждане и юридические лица должны
действовать разумно и добросовестно (ст. 157, 220, 234 ГК), соблюдать
основы нравственности (ст. 169 ГК) и другие принятые в обществе нормы (ст. 241
ГК). Данное условие согласовывается с вышеизложенным, поскольку аморальное
безнравственное использование имущества, особенно чужого, не должно влечь
наличия факта давностного владения. Согласно ст. 234 ГК РФ, под приобретательной
давностью понимается владение имуществом как своим собственным. Сложно
представить ситуацию, когда собственник, находясь в состоянии полной
дееспособности, будет уничтожать принадлежащий ему дом.
Однако,
в практике могут возникать ситуации, когда имущество будет использовано собственником
или нетитульным владельцем в безнравственных целях, например, для содержания
притона или сокрытия следов тяжкого преступления (убийства, изнасилования).
Практика не располагает прецедентами, определяющими судьбу нетитульного
владения в данных случаях.
Рассматривая
таковые, автор полагает следующее. Само по себе нарушение моральных норм не
может влечь для участников гражданско-правовых правоотношений неблагоприятных
юридических последствий, ибо иное толкование закона игнорировало бы различия,
существующие между нормами права и нравственности. Как пишет Ю. К. Толстой:
«Смысл рассматриваемого требования заключается в том, чтобы ориентировать
субъектов, а так же правоприменительные органы на обязательный учет в своей
деятельности правил общепринятой морали». И поскольку содержание притонов для
сексуальных развлечений уже давно не является уголовно наказуемым, то следует
признать отсутствие противозаконности использования имущества в таковых целях.
Поэтому владелец чужого имущества по давности может претендовать на титул собственника.
Совершенно
однозначно, по мнению автора, должен разрешаться вопрос о праве собственности в
силу давности при использовании имущества в преступных целях или с целью
сокрытия преступной деятельности, как чужой, так и собственной. Однако в
настоящее время законодатель не учитывает данного обстоятельства.
Моральные
принципы общества играют существенную роль при разрешении целого ряда иных
гражданско-правовых споров, в частности, споров, связанных с выселением из-за
невозможности совместного проживания, разделом имущества в натуре, устранением
от наследования и др.,[65] но при этом не связанных непосредственно с
аморальной деятельностью, если таковая не находит отражения в санкциях
административного или уголовного права. Ранее существовала система общественных
мер воздействия, служившая социальным переходником от осуждения аморального
поведения обществом до осуждения государством. В настоящее время такой системы
нет и, надо полагать, что в ее реставрации нет необходимости, поскольку коренным
образом изменились представления как о праве в целом, так и о правах,
принадлежащих субъектам. Вместе с тем необходимо констатировать явную
недостаточность реагирования гражданского законодательства на нарушение
моральных принципов в хозяйственной сфере.
Гражданские
права должны далее осуществляться в соответствии с их назначением. Под
назначением права понимается та цель, для достижения которой данное право
предоставлено субъекту.[66] Назначение субъективных прав либо прямо
определяется гражданским законодательством, либо устанавливается самими
участниками гражданских правоотношений в их договоре, либо вытекает из существа
данного права. Однако, поскольку право на владение по давности не связано
договором, а ст. 234 ГК РФ непосредственно умалчивает о назначении такого
владения, возникает неопределенность о назначении такого права. Если бы речь
шла о назначении имущества, то никакой проблемы бы не возникало, поскольку
назначение имущества следует из функций вещи.
Однако
речь идет о назначении права как такового, в связи с чем возникает
нериторический вопрос о том, для чего необходимо субъективное гражданское
право. От этого вопроса не избавляет даже теоретическое рассуждение о том, что
приобретательная давность позволяет несобственнику получить титул собственника,
и тем самым право давностного владения имеет то же назначение, что и право
собственности. Дело в том, что в вышеописанном контексте становится неясным
назначение и самого права собственности. В связи с тем, что известные мнения по
данному поводу отсутствуют, надо полагать, что рассматриваемый предел крайне
неудачно изложен в ст. 10 ГК РФ.
Подтверждение
данный тезис находит в работе Ю. К. Толстого, который почему-то не обратил
внимания на эту несуразицу. Так, рассматривая договор жилищного найма, он
пишет: «жилое помещение предоставляется нанимателю и членам его семьи для
постоянного проживания, т.е. для удовлетворения потребности в жилье. Поэтому,
если жилое помещение самовольно используется для других целей, например для
организации производства или ведения предпринимательской деятельности, того
будет означать, что право осуществляется в противоречии с его конкретным
назначением».[67] Совершенно очевидно, что Ю. К. Толстой
указывает на назначение вещи, а не на назначение самого права. Гражданские права,
осуществляемые в противоречии с их назначением, не пользуются правовой охраной.
С
пределами осуществления права на приобретение владения в собственность по
давности в литературе тесно связывается проблема злоупотребления гражданским
правом. Более того, злоупотребление правом связывается именно с осуществлением
гражданских прав в противоречии с их назначением. Как пишет В. Емельянов,
именно после выхода труда В. Грибанова «Пределы осуществления и защиты
гражданских прав» авторы комментариев к ГК РСФСР и учебной литературы
разъясняли правовую норму, запрещавшую осуществление гражданских прав в
противоречии с их назначением, исходя из изложенных в этой работе выводов.[68]
Проблема
злоупотребления гражданскими правами обсуждалась в юридической литературе России
с начала XX в. вплоть до 70-х годов. Однако, несмотря на продолжительные
дискуссии, эту проблему нельзя считать разрешенной. Свое отношение к ней
высказывали многие российские ученые: М. Агарков, М. Бару, С. Братусь, В.
Рясенцев и др. Наиболее серьезно она была изучена В. Грибановым в монографии
"Пределы осуществления и защиты гражданских прав", впервые
опубликованной в 1974 г. В этой работе представлена история развития законодательных
норм о пределах осуществления гражданских прав, хотя безусловно одним изданием
решение проблемы в гражданском праве не может быть исчерпано. Тем не менее, как
отмечается в литературе, «выход в свет монографии подвел итог дискуссии по
данному вопросу. С тех пор работ на эту тему в российской юридической
литературе не публиковалось».[69]
Согласно
определению В. Грибанова, понятие "злоупотребление гражданскими
правами" звучит следующим образом: "Злоупотребление правом есть особый
тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при
осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием
недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа
поведения".[70]
А.
П. Сергеев, разделяя точку зрения В. Грибанова, определяет понятие
"злоупотребление правом", как "действия субъектов гражданских
правоотношений, совершаемые в рамках предоставленных им прав, но с нарушением
их пределов".[71] Некоторые комментаторы ст. 10 ГК не дают
определения злоупотребления правом, объясняя его при помощи примеров. В целом
же большинство цивилистов толкуют положения ст. 10 ГК исходя из выводов В. Грибанова.
Недостатком
определения по В. Грибанову, который ни в коей мере не может быть адресован
знаменитому ученому, а скорее ставится в укор современным теоретикам, состоит в
том, что в современном гражданском праве отсутствует понятие
гражданско-правового правонарушения как такового, тем более вытекающего из
нарушений вещного права.
Рассматривая
категорию нарушений в гражданском праве, Ю. К. Толстой пишет: «Договоры,
односторонние сделки и административные акты представляют собой правомерные
действия, призванные способствовать развитию экономического оборота. В целях
устранения негативных последствий, вызванных указанными неправомерными
действиями, закон связывает с ними возникновение особого вида обязательств… В качестве
основания возникновения таких обязательств выступают сами неправомерные
действия (деликты), поэтому возникающие на их основе обязательства принято
называть деликтными обязательствами».[72]
Как
видно из цитированного источника, деликты возникают из нарушений договоров,
односторонних сделок и административных актов. В силу ст. 234 ГК РФ
приобретательная давность возникает на основании истечения срока при соблюдении
условий владения. Таким образом, закон не связывает право давностного владения
ни с одним из указанных оснований: договора и административного акта в наличии
нет, односторонней сделкой владение считаться не может по той причине, что
собственник у имущества имеется, а значит обратить в свою собственность до
истечения срока это имущество владелец не может.
В
силу ст. 1064 ГК вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также
вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению лицом,
причинившим вред, в полном объеме. Но данный вред, хотя и может быть причинен
владельцем чужого имущества, является обязательством из причинения вреда. В то
же время, в основе обязательства из причинения вреда может лежать нарушение
вещного права.
Таким
образом, в литературе упускается, что правонарушение может возникать не только
из деликтных обязательств, но и из причинения вреда в силу нарушений
какого-либо вещного права владельцем. Например, давностный владелец земельного
участка отказывает соседу-собственнику участка в сервитуте для прохода к
участку последнего. Тем самым указанный владелец нарушает именно вещное право
соседа-собственника на ограниченное пользование земельным участком, то есть
ограниченное вещное право. Самому имуществу вред не причиняется. Данные
ситуации нашли отражение в так называемых негаторных исках (ст. 304 ГК РФ).
Изложенное
свидетельствует о непригодности понятия деликта в качестве аналога понятия
правонарушения в гражданском праве, ибо понятие гражданско-правового нарушения
шире понятия деликта. Поэтому, по мнению автора, необходимо обратиться к теории
государства и права, оперирующей универсальным определением правонарушения. В
теории права под правонарушением понимается виновное, противоправное действие
(бездействие) лица, причиняющее вред обществу, государству или отдельным лицам.[73]
На
основании изложенного автор полагает возможным сформулировать определение
превышения пределов приобретательной давности:
«Под
превышением пределов приобретательной давности понимается злоупотребление
гражданскими правами, то есть виновное действие (бездействие) нетитульного
владельца, причинившее вред субъектам гражданского права».
Выводы :
1.
Под субъектом приобретательной давности понимается физическое или юридическое
лицо, открыто и добросовестно владеющее чужим имуществом при отсутствии специального
права, возникшего на основании договора или иного акта, и обладающее мерами
защиты от всех третьих лиц.
Однако,
правовой статус субъектов приобретательной давности в гражданском праве не
разработан. Права и обязанности таких субъектов выводятся путем логического
толкования из общих прав и обязанностей субъектов гражданского права. В то же
время, проведенное исследование показывает, что в законе необходимо более
детальное изложение основ правового статуса таких субъектов.
2.
Неопределенным, и поэтому требующим законодательного урегулирования,
представляется вопрос о закреплении в тексте ст. 234 ГК РФ дополнительного
условия для перехода права собственности в силу давности владения на владельца
в виде государственной регистрации права в отношении недвижимого имущества.
3. В
соответствии с результатами исследования автор предлагает под условиями
приобретательной давности понимать обстоятельства, которые служат основанием
приобретения права собственности в силу давности.
Условия
приобретательной давности могут классифицироваться на общие и специальные, в
зависимости от указания в законе; на субъективные и объективные - в зависимости
от способа их наступления – по желанию субъекта или независимо от него.
Исследование позволяет определить, что приобретательная
давность не имеет достаточных гарантий для безтитульного владельца, поскольку
механизм обеспечения информацией третьих лиц о владельце в нашем
законодательстве не разработан. На основании данного тезиса автор предлагает
внести изменения в текст ст. 234 ГК РФ, осуществляя правовое регулирование по
аналогии со ст. 231, предусматривающей фиксацию факта владения.
4.
Под пределами приобретательной давности понимаются границы владения,
обусловленные законом и спецификой самой вещи, следующей из правил гражданского
оборота.
Под
превышением пределов приобретательной давности понимается злоупотребление
гражданскими правами, то есть виновное действие (бездействие) нетитульного
владельца, причинившее вред субъектам гражданского права.
Однако
нечеткость правового регулирования в сфере отношений давностного владения не
позволяет достаточно судить о том, где заканчиваются пределы и начинается их
превышение. Причина данного явления, по мнению автора, кроется в неудачной
редакции ст. 10 ГК РФ.
По
мнению автора, необходимо уточнить место норм морали в системе гражданского
права, их роль, внеся соответствующие положения об этом в нормы ГК РФ.