Введение
1. Средства и способы защиты
давностного владения в гражданском праве……………………………………………………………………………..
2. Защита владельческих
прав……………………………………….
Заключение…………………………………………………………….
Список
литературы…………………………………………………...
Введение
Актуальность
исследования. Институт приобретательной давности
(давности владения) в России имеет долгую и противоречивую историю. В период
советской власти в гражданском законодательстве институт приобретательной
давности закреплен не был, хотя потребность в нем отмечалась многими авторами. Положения
о приобретательной давности появились в российском законодательстве лишь в
Законе от 24 декабря 1990 г. "О собственности в РСФСР", ныне уже
утратившем силу в связи с вступлением в силу части первой Гражданского кодекса
Российской Федерации. В настоящее время нормы приобретательной
давности содержатся в ст. 234 ГК РФ. Поскольку преемственность законодательства
с дореволюционным периодом была утрачена, рассматриваемый институт для
отечественного законодательства является новым с точки зрения практического его
применения. Разрыв этой преемственной связи обнаружил многочисленные пробелы в
законодательном регулировании данного института, что повлекло наличие
неоднозначной, спорной, а иногда и противоречивой практики его применения.
Необходимо
признать, что при современном уровне правового регулирования приобретательная
давность не является полностью сформировавшимся самостоятельным правовым
институтом, в силу чего ее всестороннее изучение представляет значительный
научный интерес. В условиях постоянно совершенствующейся государственной и
экономической системы общества требуется разработка современной теоретической
модели данного правового института.
Важное
значение в его правовом регулировании играет соблюдение определенного баланса
интересов государства по формированию своей финансовой и имущественной основы
за счет бесхозяйного имущества, с одной стороны, и интересов прочих
хозяйственных субъектов по защите от неправомерного вмешательства в их
хозяйственную деятельность — с другой.
По
большинству системообразующих элементов приобретательной давности в литературе
идут оживленные споры. Нет единства в подходе к основным понятиям, используемым
в рамках данного института. Все это усиливается тем, что пробелы в
законодательстве и недостаточная ясность формулировки правовых положений
зачастую приводят к тому, что правоприменительные органы интерпретируют ту или
иную норму права в свою пользу.
Актуальность указанных
проблем и их значимость для развития отечественного гражданского права
определили выбор темы настоящего исследования.
1.
Средства и способы защиты давностного владения в гражданском праве.
Проблема
защиты давностного владения в гражданском праве по-прежнему актуальна. Несмотря
на это, в литературе вопросы защиты давностного владения изучены недостаточно.
Более того, анализ литературы, проведенный автором, показывает, что в науке
гражданского права отсутствует целостное и систематическое представление о
средствах и способах защиты давностного владения. В основном известные
исследователи сводят данную проблему к негаторному иску.
На
самом деле система элементов защиты давностного владения гораздо шире, и,
помимо указанного средства, в нее входят различные способы защиты, образующие в
целом так называемый механизм владельческой защиты. Данное понятие было
предложено А. В. Коноваловым,[1]
но при этом его описательная и содержательная сторона остались неисследованными.
Основываясь
на вышеизложенном, мы полагаем, что под механизмом владельческой защиты
следует понимать совокупность юридических действий, предпринимаемых субъектами
правоотношений, вытекающих из давностного владения, направленных на охрану
интересов безтитульного, а также титульного владельцев.
Из
данного определения механизма защиты становится очевидным, что в круг его
субъектов включается не только сам добросовестный приобретатель, но и
юридический собственник имущества, а также недобросовестный приобретатель,
наличие которого в данном механизме обеспечивает функциональность последнего,
ибо позволяет конкретизировать требование собственника по отношению к
конкретному лицу. В ином случае собственник будет лишен возможности защитить
свои права в отношении спорного объекта, поскольку таковое лицо не сможет быть
персонифицировано в процессуальном документе.
Как пишет
М.Ю. Бубнов, «принцип владельческой защиты был сформулирован еще в римском
праве и представлял из себя особый административный или судебный процесс с
сокращенным сроком для подачи жалобы или иска о восстановлении нарушенного
владения собственника, титульного или давностного владельца. Решение о
восстановлении владения принимается на основании исследования и установления
компетентным органом исключительно фактов владения и его незаконного нарушения
(без обращения к исследованию правового обоснования фактического владения) и
носит в связи с этим оперативный, ускоренный и предварительный характер».[2]
Такая
постановка вопроса свидетельствует о принадлежности его к процессуальной, а не
материальной сфере отношений, в силу чего рассматривать данный вопрос следовало
бы в рамках другой специальности. В силу вышеуказанного, мы полагаем
необходимым скорректировать понятие владельческой защиты применительно к
специальности 12.00.03- гражданское право; предпринимательское право; семейное
право; международное частное право.
По
нашему мнению, в механизм владельческой защиты, помимо процессуальных
элементов, необходимо закладывать материальное основание предъявляемых
требований.
Поэтому
следует обратить внимание, что в классическом римском праве механизм защиты
собственности фактически состоял из двух подсистем – процессуальной и
материальной. По нашему мнению, в качестве материальной следует рассматривать
так называемую поссессорную (possessorium) защиту, не требующую доказательств наличия
права на вещь. В отличие от нее петиторная защита (petitorium), требующая приведения доказательств права на владение
вещью, носит выраженный процессуальный характер.
На
обоснованность сделанного автором вывода указывает тот факт, что владение
защищалось не исками, а интердиктами.[3]
Система интердиктов включала в себя две группы, развитые на две подгруппы:
1)
защита владельца, не утратившего владение, чтобы удержать за ним владение;
2)
защита владельца, утратившего владение, чтобы вернуть утраченное владение.
В первую
группу входили два интердикта, один из которых (interdictum uti possidetis) существовал для защиты недвижимости, а другой (interdictum utrubi) - защищал движимые вещи; во вторую - (interdictum unde), который давался юридическому владельцу недвижимостью, насильственно
лишенному владения, и (interdictum de precario),
который давался
лицу, предоставившему свою вещь другому в так называемое прекарное пользование,
т.е. в бесплатное пользование до востребования, если лицо, взявшее вещь на этих
условиях, не возвращало ее по первому требованию.[4]
Однако,
отечественное законодательство, отойдя от принципов классического права, не
признает возможности реализации защиты владений иначе как посредством иска. В
то же время ст. 305 ГК РФ предусматривает защиту прав владельца, не являющегося
собственником, но владеющего имуществом на основании, предусмотренном законом
либо договором, даже против собственника. Надо полагать, что указанная защита
соответствует материальным, а не процессуальным нормам.
Данный
комплекс защиты предусматривает охрану прав, изложенных в ст. 301-304 ГК РФ, а
именно:
·
право
собственника истребовать свое имущество из чужого незаконного владения (ст.
301);
·
право истребования
имущества от добросовестного приобретателя (ст. 302)
·
право расчетов
при возврате имущества из незаконного владения (ст. 303)
·
требование
собственника устранения всяких нарушений его прав, хотя бы эти нарушения и не
были соединены с лишением владения (ст. 304).
Субъектом
этих прав являются титульные владельцы, то есть лица, не являющиеся
собственниками, но владеющие имуществом на законном основании, которые могут
защищать свои права на него теми же способами, что и собственники, т.е. путем
предъявления виндикационного (ст. 301 ГК) и негаторного иска (ст. 304 ГК).
Однако,
в ст. 305 ГК РФ содержится лишь примерный перечень оснований (титулов):
пожизненное наследуемое владение (ст. 265 ГК), хозяйственное ведение (ст. 294
ГК), оперативное управление (ст. 296 ГК). Помимо них титулами для владения
имуществом могут выступать иные вещные права (ст. 216 ГК), залог с передачей
предмета залога залогодержателю (заклад) (ст. 338 ГК), права, основанные на
обязательствах: аренда (гл. 34 ГК), наем жилого помещения (гл. 35 ГК),
безвозмездное пользование (гл. 36 ГК), перевозка (гл. 40 ГК), хранение (гл. 47
ГК), доверительное управление имуществом (гл. 53 ГК) и т.д.[5]
Как
следует из анализа указанного комментария, добросовестное владение не создает
титула. Следовательно, добросовестно и открыто владеющий чужим имуществом субъект
до истечения срока давности не относится к титульному владельцу. После же
истечения срока давности этот владелец становится собственником. Таким образом,
добросовестный приобретатель относится к безтитульным владельцам.
На
основании этого следует полагать, что владелец до погашения срока давности не
может использовать меры защиты своего владения, предусмотренные ст. 301-304 ГК
РФ. Однако, это не означает, что безтитульный владелец до истечения срока
давности бесправен, хотя бы потому что ст. 303 ГК РФ дает право даже
недобросовестному владельцу право требовать от собственника возмещения затрат.
Надо полагать, что добросовестное владение не может оцениваться законодателем
менее значимым образом.
Как
пишет М.Ю. Бубнов: «Данный принцип охраны владения как такового существует в
большинстве развитых правовых систем со времен римского права. Любой, чье
владение будет нарушено, может обратиться в суд за защитой, причем это касается
как собственника, так и несобственника, пусть даже неправомерного».[6]
Поэтому
специфику механизма защиты владения необходимо разыскивать не в
субъектно-объектной области, а в сфере фактических отношений. Следует признать
убедительным мнение тех ученых, которые полагают, что защищается не право как
таковое, а фактическое владение.[7]
Однако, факт
существования фактического владения наряду с юридическим, не поддерживается
повсеместно и встречает определенные затруднения при применении норм
гражданского права. Исходя из положения о том, что приобретательная давность
является сложным юридическим составом, в основе которого лежит определенная последовательность
юридических фактов,[8]
факт владения должен подлежать установлению, независимо от его основания. В
противном случае возникает вопрос: в чем же различие между фактическим и
юридическим владением, если для фактического владения требуется наличие
правовых оснований?
Сторонники
данной точки зрения оставляют без ответа вечный вопрос о праве собственности
вора на украденную вещь. По мнению М.Ю. Бубнова: «Во многом помогает понять
ситуацию теория "меньшего зла" Иеринга, согласно которой, "...пусть
в отдельных случаях владельцами оказываются лица, не имеющие права на владение…; но несомненно, что в
огромном большинстве случаев владельцами являются собственники… А так как в
большинстве владельцы являются собственниками… то очень тяжелая (может и ненужная)
процедура доказывания права собственности заменяется на упрощенную процедуру
доказывания лишь факта владения».[9]
На самом
деле теория Иеринга, предлагающего рассматривать оккупацию чужой вещи в
качестве способа приобретения права собственности, позволяя понять сущность
фактического владения, не дает возможности для усмотрения механизма такого
владения и его защиты. Более того, исследование работы Иеринга требует более
обстоятельного анализа, хотя бы потому, что перевод расхожей фразы «где нет
собственности, нет владения» может толковаться в оригинале неоднозначно, в том
числе как невозможность господства над вещью, не имеющей собственника вообще,
что исключает защиту владения как таковую.
Придерживаясь
подобного мнения, Т. Н. Сафонова предлагает закрепить в законодательстве ещё
одно необходимое условие давностного владения - производность его от права
собственности, т. е. наличие внешне правильного, но имеющего определённые
изъяны юридического титула. При этом юридический титул понимается ею как юридический
факт (способ приобретения), приводящий к установлению того или иного типа
владения.[10]
Но, как
пишет Л. А. Зеленская, «закрепление производности в качестве обязательного
дополнительного условия давностного владения, значительно сузит область применения
приобретательной давности. Владельцы, не смогущие доказать наличие внешне
правильного, но имеющего определённые изъяны юридического титула,
соответственно, не смогут приобрести право собственности».[11]
И хотя закрепление вторичности владения действительно осложнит
оборотоспособность вещей, в то же время следует отметить наличие очевидного
пробела в правовом регулировании давностного владельца, не позволяющего ему
выйти за пределы статуса «честного вора». Поэтому развития в гражданском праве
РФ требует институт владения вообще, а не только институт давностного владения.
Но пока
же его природа остается малоизученной. Не дает большей информации о механизме
защиты владения и теория Савиньи, который, в противоположность Иерингу,
объяснял основания возникновения владельческой защиты, как одной из мер борьбы
с самоуправством.[12]
На
данный момент фактическое владение в Российской Федерации защищается нормами
гражданского права (ст. 301-304), хотя согласно римской традиции и нормам
дореволюционного законодательства фактическое владение получало защиту через
нормы процессуального законодательства.
Сама по
себе идея приобретательной давности, как комплекса юридических фактов, и защиты
владения в силу факта обладания вещью находится в области процессуальной
теории, а не цивилистики, ибо речь идет об установлении юридического факта,
процедура которого регламентирована не ГК, а гражданским процессуальным
кодексом. Справедливости ради необходимо отметить, что изначально основания
владельческой защиты в отечественном праве носили материальный характер. Так,
статья 531 Свода Законов Российской Империи устанавливала, что «всякое, даже и
незаконное владение, охраняется правительством от насилия и самоуправства
дотоле, пока имущество не будет присуждено другому и сделаны надлежащие по
закону о передаче оного распоряжения».
На более
раннем этапе, когда владельческая защита только появилась в России, она
относилась не к области частного права, а к сфере публичного. Так, по мнению
М.Ю. Бубнова, в Учреждении о губерниях 1775 г. приобретательная давность
существовала как публично-правовой институт в виде совокупности
административных и полицейских мер, результатом применения которых не только
восстанавливалось утраченное владение, но и лица, виновные в нарушениях,
предавались уголовному суду.[13]
Из данного факта следует
важный вывод о том, что появление приобретательной давности в русском праве
предшествовало появлению владельческой защиты.
Данный
факт дает почву для размышлений о взаимосвязи приобретательной давности и
защиты владения. Краткий анализ развития законодательства совершенно четко
указывает на то, что эти понятия не только не тождественны, но и обладают
самостоятельными, независимыми друг от друга механизмами. Поэтому давностное
владение само по себе не подлежит защите в силу закона до истечения срока
давности. Оно получает правовую защиту лишь в рамках защиты владения вообще,
безотносительно к тому, на каких условиях осуществляется владение. Таким
образом, закон защищает давностного приобретателя лишь вкупе с иными владельцами.
И только
в дореволюционное время владельческая защита приобрела процессуальный
характер. Принятый 20 ноября 1864 г. Устав гражданского судопроизводства
закрепил правило, составляющее суть владельческой защиты, - по делам о
восстановлении нарушенного владения мировой судья не должен был входить в
рассмотрение документов, удостоверяющих право собственности на имение, а лишь
восстанавливал нарушенное владение. Наконец, ст. 1312 Устава закрепляла тот
факт, что по истечении установленного шестимесячного срока иски о защите
нарушенного владения подлежали предъявлению в окружные суды по общим правилам
Устава.[14]
В дальнейшем в результате
революции 1917 г. законодатель надолго отказался и от приобретательной давности,
и от защиты владения.
В
настоящее время защита владения основана на «механическом» понимании владения
как факта обладания чужой собственностью. Разрыв в преемственности норм гражданского
права в постсоветское время характеризуется подменой предмета правового
регулирования. Помимо подмены материального основания процессуально-правовым
законодатель не учел того факта, что владельческая защита базировалась на
особом праве владения (так называемое вотчинное и чиншевое право), которого
более нет. Таким образом, законодатель механически восстановил институт
защиты владения в гражданском праве, но предмет защиты перестал существовать.
В итоге
защита владения стала неоправданно сводиться к проблемам приобретательной
давности. В основном нормы главы 20 ГК РФ адресованы собственнику или же
пользователю имуществом на основании договора.
Так,
например, И.В.Лебедева считает, что в природе владельческой защиты решающее
значение приобретает конкретное содержание обязательств участников
имущественных отношений. По её мнению, в случаях, когда между сторонами
существуют договорные обязательства, «собственник (контрагент) может
фактическими или юридическими действиями отказаться от своего имущества или
повести себя как незаботливый и нерачительный хозяин, не владеющий и не
использующий своё имущество в течение длительного времени, обременяющий своим
имуществом фактического владельца».[15]
Однако
приобретательная давность характеризуется прежде всего отсутствием каких-либо
договорных обязательств, поскольку речь идет о владении вещью, оставленной
собственником по каким-либо причинам. Кроме того, на основании договора,
допустим, аренды, нельзя владеть вещью как собственной, поскольку арендатор
связан ограничениями в распоряжении вещью.
Поэтому
вызывает удивление позиция отдельных ученых, которые полагают, что подобное
мнение заслуживает внимания и одобрения. Так, например, Л. А. Зеленская
пишет, что «единственное возражение — если собственник отказывается от
имущества и его отказ выражен однозначно, то зачем ждать
истечения срока приобретательной давности (прежде всего,
относительно движимого имущества)?».[16]
Помимо
того, что, по нашему мнению, данная ситуация не может быть применена к
отношениям, вытекающим из давностного владения, необходимо отметить и
следующее. Поскольку, надо полагать, речь идет о брошенном имуществе – в
противном случае отказ собственника связан с передачей права иному конкретному
и указанному им самим лицу – на рассматриваемые отношения распространяется
действие ст. 225 ГК РФ (в части недвижимых вещей) либо ст. 226 ГК РФ (в части
движимого имущества).
Движимая вещь, чтобы
стать объектом приобретения права собственности в порядке, предусмотренном
комментируемой статьей, может быть не только брошена физически (например,
выброшена на свалку), но и иным образом оставлена собственником. Важно лишь,
чтобы действия собственника свидетельствовали о его намерении отказаться от
права собственности, и такой отказ может выражаться либо в объявлении об этом,
либо в совершении иных действий, определенно свидетельствующих об устранении собственника
от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить
какие-либо права на него (ст. 236 ГК).[17]
В связи с этим возникают
даже технические трудности при определении отказа от имущества как
однозначного. Эта проблема в гражданском праве должна рассматриваться отдельно.
Более того, приобретение такого имущества по давности владения является частным
случаем.
Как указывают авторы
комментария к части первой ГК РФ, движимая вещь по смыслу ст. 226 ГК РФ может
быть брошена или оставлена только собственником. Например, если вещь бросается
или оставляется арендатором, право собственности на нее не может быть
приобретено в порядке, предусмотренном ст. 226.[18]
Поэтому при обращении в собственность оставленной вещи необходимо убедиться в
том, что она оставлена именно собственником или по его воле. А как это можно
сделать на практике при обнаружении ценной вещи, например, на свалке? К
сожалению, Л. А. Зеленская не отвечает на этот вопрос.
Пункт 3 ст. 225 ГК РФ
определяет правила приобретения права собственности на бесхозяйные недвижимые
вещи. Абзацы 1 и 2 п. 3 устанавливают административный порядок приобретения
права собственности на бесхозяйное недвижимое имущество. Установленный этой
статьей порядок вообще исключает право частных лиц и организаций на недвижимое
имущество, поскольку единственным правопреемником брошенных объектов
недвижимости является муниципальное образование.
По мнению автора, данная
норма нарушает положения российского законодательства о равенстве всех форм
собственности, закрепленные в ст. 35 Конституции РФ. Как пишет Л. А. Окуньков,
«часть 2 ст. 35 раскрывает содержание права частной собственности физических и
юридических лиц, отвергая существовавшие согласно прежним конституциям различия
в правовом режиме собственности различных субъектов, привилегированное
положение социалистической, в особенности государственной, собственности и
ограничения личной собственности граждан». Таким образом, право на бесхозяйное
имущество в равной степени должны иметь возможность приобрести как муниципалитет,
так и государство, а также граждане и юридические лица.[19]
В ст. 35 Конституции РФ
охране подлежит не только право собственности, но и владение, под которым
понимается «обладание принадлежащей собственнику вещью (имуществом) или, как
принято иногда говорить, «фактическое держание ее в своих руках».[20]
Следовательно, толкование данной нормы охватывает случаи владения по давности
недвижимым имуществом. Однако, вместо того, чтобы упорядочить право
муниципальных образований на приобретение права собственности наряду с иными
лицами, законодатель его обособил, создав конкурирующую норму.
Как отмечается в
комментарии ГК под редакцией Мозолина и Малениной, данная норма «действует
наряду» с нормами о приобретательной давности.[21]
Однако, такое утверждение вряд ли можно признать состоятельным. Согласно
положениям теории права, конкурирующая норма, охватывая более узкие
правоотношения, имеет приоритет в применении. Таким образом, в случае заявления
одновременных требований со стороны муниципалитета и иного лица, подлежать
рассмотрению должно лишь первое. Более того, муниципалитет приобретает
преимущество перед давностным владельцем и в силу сокращенного срока, в течение
которого имущество может быть признано муниципальной собственностью – один год.
Нельзя также не отметить
неравенство других собственников и в различии мер защиты своего владения по
сравнению с муниципалитетом. Рассматриваемый порядок имеет
гражданско-процессуальный характер порядка установления юридических фактов[22],
в то время как для остальных владельцев сохраняется исковой порядок защиты.
Так, согласно абзацу 2 п. 3 ст. 225 ГК РФ, орган, уполномоченный управлять
муниципальным имуществом, обладает правом на обращение в суд с заявлением о
возбуждении дела особого производства, а именно дела о признании бесхозяйной
недвижимой вещи объектом муниципальной собственности.
В связи с этим следует
подчеркнуть, что в настоящее время система давностного владения включает в себя
не только право приобретательной давности, но и
право муниципализации, причем оба являются самостоятельными институтами
гражданского права.
По мнению автора,
правомерность такого регулирования отсутствует.
Л. А. Окуньков
справедливо отмечает, что «при толковании и применении ч. 3 ст. 35 необходимо
помнить, что лишение лица его имущества по решению суда может иметь место
только в предусмотренных законом случаях».[23]
Это возможно либо в порядке конфискации, либо в порядке реквизиции для государственных
нужд (в случае, например, стихийного бедствия или иного чрезвычайного
происшествия или специальных обстоятельств), о чем и идет речь в ч. 3 этой
статьи.
Однако вопрос о
распространении муниципализации, а также национализации, на эти случаи, даже
если они вытекают из действующего законодательства, может иметь неоднозначное
решение. Во-первых, муниципализация рассматривается всегда в равной степени с
национализацией, поэтому право приобретения собственности на недвижимое
имущество в равной мере должно принадлежать не только муниципальным
образованиям, но и государству, а также субъектам РФ.
Особенно четкую
аргументацию данный довод получает в свете того факта, что к недвижимости могут
относиться не только жилые и нежилые помещения, а также иные объекты, которые
могут находиться как в собственности муниципальной, так и государственной, но
также и те объекты недвижимости, которые не могут юридически находиться в
распоряжении муниципальных властей, например, космические объекты. Кроме того,
могут существовать также и те объекты недвижимости, которые формально могут
быть муниципальной собственностью, но в силу их размеров и специфических
характеристик, не должны находиться в ведении муниципалитета, ибо таковое
создаст значительные трудности в их использовании, в силу чего их
потребительские свойства не смогут быть реализованы. Например, воздушные и морские
суда. Допустим, что муниципальное образование может закрепить за собою право
собственности на бесхозяйно содержимое имущество в виде моторной лодки (хотя
она и относится к движимому имуществу), но что делать представителям местных
властей с бесхозяйно содержимым речным пароходом (если по каким-либо причинам
он остается длительное время у берега покинутым владельцем и экипажем)?
Представляется, что в последнем случае даже при решении суда в пользу
муниципалитета, владение и пользование этим судном будет невозможно, и оно
будет оставаться невостребованным, а значит – снова брошенным.
Аналогичная (в плане
юридического результата) ситуация будет складываться и в отношении такой
брошенной недвижимости как деревья, кустарники и иные насаждения. Дело в том, что
для владения растительностью мало зафиксировать в порядке особого производства
соответствующий юридический факт, более важным моментом является осуществление
за ними надлежащего ухода. В силу этого обстоятельства муниципальные органы
должны выделять средства и рабочие ресурсы не только на ведение процесса, но и
на содержание насаждений, что является юридически и экономически неоправданным,
поскольку данное имущество до решения суда не может быть поставлено на баланс
муниципального образования, а, следовательно, до этого момента на содержание
указанного имущества не могут выделяться средства. В то же время лицо, которое
открыто и добросовестно осуществляло уход за насаждениями, может рассчитывать
лишь на компенсацию в порядке ст. 302 ГК РФ. Муниципалитет расходов на
содержание владения (не возмещение, а именно содержание, которое требуется от
добросовестного субъекта) не несет. Оно осуществляется за чужой счет. Таким
образом, неравенство субъектов состоит и в отсутствии ряда условий, необходимых
для приобретательной давности – собственно владения как своим. А в силу
вышесказанного возникают сомнения и в необходимости добросовестности как таковой
– в законе она не указана. Вполне вероятна ситуация, при которой муниципалитет
будет ждать восстановления объекта приобретателем, а потом заявит на него свои
права, ибо срок для приобретателя не менее 15 лет, а для муниципального
образования – 1 год.
По мнению автора, в
определенном смысле режим содержания насаждений схож с режимом содержания
животных. Поэтому было бы целесообразно закрепить в законе право приобретения
насаждений по давности аналогично норме, регламентирующей обращение в
собственность безнадзорных животных.
Указанные примеры
свидетельствуют о слабой разработанности института муниципализации. Данный
вывод находит отражение и в судебной практике. Так, отменяя решения суда от 5
мая 1993 года и постановляя новое решение, коллегия неправильно применила
законодательство о приватизации и муниципализации.
Из материалов дела
усматривается, что финансирование строительства дома, в котором расположен
магазин "Часы", осуществлялось НПО "Энергомаш" в 1958 году
за счет государственного бюджета целевым назначением. Согласно приложению N 3 к
Постановлению Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 года N 3020-1, к муниципальной
собственности относятся объекты, построенные за счет 5 - 7-процентных
отчислений на строительство объектов социально-культурного и бытового
назначения. В деле нет доказательств, что строительство данного объекта
осуществлялось за счет указанных отчислений. Поэтому он не относится к
муниципальной собственности, а, следовательно, и решения малого Совета
Химкинского горсовета относительно приватизации магазина "Часы"
приняты с превышением полномочий.[24]
Однако порядок
муниципализации был известен российскому гражданскому законодательству и раньше
(ст. 68 ГК РСФСР 1922 г.; ст. 143 ГК РСФСР 1964 г.). В то же время современный
законодатель, восстанавливая институт приобретательной давности, не отменил в
целом (хотя и несколько видоизменяя) существовавшие правила приобретения права
собственности на бесхозяйную недвижимость, чем вызвал диссонанс в системе
гражданского права, слепо попытавшись увязать дореволюционный и советский
методологический подход.
Доводы авторов о
возможности автономного параллельного существования этих институтов не могут
быть состоятельны. Так, Мозолин и Малеина, обосновывают возможность конкуренции
этих двух институтов, исходя из гипотетической ситуации, когда лицо
добросовестно, открыто и непрерывно владеет неким зданием или сооружением как
своим собственным (но менее 15 лет), и в то же время муниципальное образование
претендует на это здание или сооружение в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 225.
Свои доводы они строят на
том, что из абз. 3 п. 3 данной статьи следует, что судом может быть отказано в
признании права собственности за муниципальным образованием. С этим можно
согласиться с оговоркой, что норма носит абстрактный характер, отражающий независимую
роль суда, а не исполнителя воли местной администрации. Однако Мозолин и Маленина
пишут, что это объясняется тем, «что суд должен гарантировать механизм
осуществления норм о приобретательной давности. В связи с этим решение суда
должно основываться на следующем: если в процессе рассмотрения дела выяснится,
что определенное лицо добросовестно, открыто и непрерывно владеет недвижимым
имуществом как своим собственным, но пятнадцатилетний срок владения еще не
истек, суд, по-видимому, должен отказать муниципальному образованию в признании
за ним права собственности на данное имущество. Если оснований для приобретения
права собственности по давности владения нет, суд должен признать право
муниципальной собственности на бесхозяйное недвижимое имущество».[25]
И с этими доводами
согласиться нельзя, ибо формулировка рассматриваемой нормы не содержит подобных
утверждений. Кстати на это указывают сами авторы цитируемого комментария.
Соглашаясь в принципе с тем, что разница в сроках и порядке защиты права
владения является положением недопустимым, поскольку нарушает один из важнейших
принципов гражданского права - равенство участников регулируемых им отношений
(п. 1 ст. 1 ГК), уважаемые ученые в обоснование своей позиции делают головное и
субъективное утверждение, что «муниципальное образование может приобрести право
собственности на бесхозяйное недвижимое имущество не ранее, чем истечет установленный
законом для приобретательной давности пятнадцатилетний срок».[26]
А затем добавляют, что «такое правило не должно подлежать толкованию: его
необходимо четко определить в законе».[27]
Таким образом, положение
аб. 3 п. 3 ст. 225 ГК РФ следует рассматривать не как диспозитивную, а как
императивную норму, определяющую последовательность при обращении владения в
собственность: нормы о приобретательной давности могут быть применены лишь в
том случае, если муниципальное образование получит отказ в удовлетворении
своего обращения в суд. Это обращение может иметь место в любое угодное
администрации время в течение 15 лет. Однако, по мнению автора диссертации,
указанное право местной администрации не ограничивается этим сроком и
существует до вынесения решения о переходе права собственности на объект
недвижимости в силу приобретательной давности.
Основанием этого
утверждения является тот факт, что право собственности по давности владения
переходит в исковом порядке, и, следовательно, срок обращения за судебной
защитой добросовестного владения заинтересованного лица зависит от него самого.
Он не может быть менее 15 лет, но максимальный предел не ограничен.
Кроме того,
административный порядок признания владения за муниципальным образованием не
требует доказательства фактов, свойственных исковому производству по делам о
давности владения – добросовестность, открытость, непрерывность и т.д.
Специфика дел об особом производстве, как указывалось в начале параграфа,
состоит лишь в доказательстве самого факта отсутствия заботы собственника.
Таким образом, неравенство владельцев проявляется еще и в объеме доказывания.
Это положение противоречит ч. 1 ст. 1 ГК РФ.
Интересную позицию
занимает О. Н. Садиков. В своем комментарии к ст. 225 ГК он пишет, что в ее п.
3 всего лишь определены особые правила для приобретения в собственность
бесхозяйных недвижимых вещей,[28]
вне зависимости от вида хозяйствующего субъекта. По его мнению, эти правила
сводятся к регистрационным функциям. Объекты недвижимости сначала должны быть
взяты на государственный учет по заявлению органа местного самоуправления, на
территории которого они находятся, а лишь затем могут быть переданы в собственность
иному лицу.
Как пишет о регистрации
О.Н. Садиков: «Значение этого акта, по-видимому, заключается в том, чтобы по
истечении года с момента взятия на учет данное недвижимое имущество могло по
решению суда перейти в муниципальную собственность. До решения суда право
собственности сохраняется за оставившим его лицом, и оно может взять его во
владение. Такое имущество может быть приобретено в этот период и по
приобретательной давности».[29]
Однако данное утверждение
вряд ли можно признать обоснованным, поскольку до решения суда срок
приобретательной давности не может истечь. Данная норма однозначно направлена
на закрепление интересов муниципальной собственности. И лишь в том случае, если
муниципальное образование в течение 15 лет не проявит никакого интереса к
объекту недвижимости, например, в силу предстоящих затрат на восстановление,
превышающих действительную стоимость имущества, тогда право собственности может
перейти на иного приобретателя. Таким образом, к добросовестному приобретателю
может перейти лишь негодная вещь (по принципу «что другим негоже»).
В силу вышесказанного автор
полагает необходимым скорректировать ст. 225 ГК РФ по следующим направлениям:
1) уточнить круг
недвижимого имущества, переходящего в порядке давностного владения, исключив из
него менее ценное имущество (насаждения и тому подобное), распространив на него
в этой части правила оборота движимого имущества;
2) уточнить круг
недвижимого имущества, которое по своим техническим свойствам не может быть
использовано в качестве муниципальной собственности (многоместные летательные
аппараты, за исключением вертолетов, и тому подобное);
3) закрепить в данной
норме равенство всех субъектов при обращении в суд, не выделяя муниципальные
образования. При наличии нескольких заявок рассматривать их по принципу
конкурса.
3.2.
Защита владельческих прав.
Как
показывает проведенный выше анализ, владельческая защита распространяется на
четыре категории субъектов:
1) собственника;
2) добросовестного приобретателя;
3) недобросовестного приобретателя;
4) муниципальное образование.
Проведенный
анализ также показывает, что из всех указанных выше субъектов наименьшее число
требований предъявляется к муниципальному образованию. Фактически от него
требуется лишь одно – постановка на учет.
Как следует из нормы ч. 3 ст. 225 ГК РФ, бесхозяйные недвижимые вещи принимаются
на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию права на недвижимое
имущество, по заявлению органа местного самоуправления, на территории которого
они находятся. Однако порядок учета такого имущества регламентирован различными
по силе и содержанию нормативными актами.
Основой данного порядка являются нормы ст. 28 Федерального закона от 27
июля 1997 г. № 122-ФЗ «О регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним»,[30] однако ее дополняют нормативные
подзаконные акты отраслевых министерств и ведомств, причем не всегда удачно.
Так, учет недвижимого
имущества осуществляется Федеральная регистрационная служба Минюста РФ и ее
территориальные подразделения в соответствии с Постановлением Правительства РФ
от 17.09.2003 N 580 "Об утверждении Положения «О принятии на учет
бесхозяйных недвижимых вещей».[31]
Согласно п. 2 этого
Положения, принятие на учет объекта недвижимого имущества органами ФРС
осуществляется на основании заявления органа местного самоуправления, на
территории которого находится объект недвижимого имущества, как и следует из
содержания ст. 225 ГК РФ.
К заявлению должны быть
приложены документы, подтверждающие, что объект недвижимого имущества не имеет
собственника, или его собственник неизвестен, или от права собственности на
него собственник отказался, а также документы, содержащие описание объекта
недвижимого имущества, в том числе план объекта недвижимого имущества,
удостоверенные соответствующей организацией (органом) по учету объектов недвижимого
имущества.
Документами,
подтверждающими, что объект недвижимого имущества не имеет собственника или его
собственник неизвестен, в том числе являются:
- выданные органами учета
государственного и муниципального имущества документы о том, что данный объект
недвижимого имущества не учтен в реестрах федерального имущества,
государственного имущества субъекта Российской Федерации и муниципального
имущества;
- выданные
соответствующими государственными органами (организациями), осуществлявшими
регистрацию прав на недвижимость до введения в действие Федерального закона
"О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с
ним" и до начала деятельности учреждения юстиции по государственной
регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, документы,
подтверждающие, что права на данные объекты недвижимого имущества ими не были
зарегистрированы.
Документом,
подтверждающим отказ собственника от права собственности на объект недвижимого
имущества, является заявление собственника об отказе от права собственности на
объект недвижимого имущества. Это заявление представляется собственником
(участниками общей собственности, если объект недвижимого имущества находится в
общей собственности) в орган местного самоуправления по месту нахождения объекта
недвижимого имущества (п. 14 Положения).
Анализ представленного текста показывает формальный
характер содержания данного Положения, поскольку механизм получения данных
документов и требование к их юридическому оформлению даны на откуп местной
администрации, которая собственно и готовит данные бумаги. В связи с этим, по
мнению автора, необходимо разработать форму таковых документов на уровне ФРС
Минюста РФ. Пока же исследование текста указанного Положения подтверждает ранее
сделанный вывод о том, что требования в деятельности органов муниципального
образования, претендующего на владение имуществом при конкурирующих обстоятельствах
с давностным владением, как таковые отсутствуют. Муниципальные образования
пользуются не только процессуальными привилегиями, но и свободой в выборе формы
закрепления юридических оснований, необходимых для утверждения владения.
В то же время анализ действующего законодательства
показывает, что признание имущества бесхозяйным, и, как следствие этого,
определение его дальнейшей юридической судьбы в плане владения, встречает
определенные противоречия, поскольку наряду с указанным положением действуют
нормативные акты других ведомств, хотя и принятые намного ранее.
Так, например, согласно Приказу Минтранса РФ от 01.12.97
N 149 "Об упорядочении учета и списания бесхозяйных судов и судов,
выведенных из рабочей группы", функции органов местного самоуправления по
выявлению бесхозяйно содержимого имущества возлагаются на государство. Пункт 1
данного приказа прямо предусматривает, что учет перечисленных судов и
плавсредств с указанием их технического состояния и владельцев осуществляется
государственными бассейновыми управлениями водных путей и судоходства, ГП
"Канал имени Москвы" совместно с государственными речными судоходными
инспекциями бассейнов.
Данный приказ требует предусмотреть в проекте кодекса
внутреннего водного транспорта положения, предусматривающие порядок
специального учета бесхозяйных судов, что собственно противоречит статье 225 ГК
РФ. Действие данной нормы можно было бы отнести к ветхости законодательства,
однако, данная норма действительно была принята в последствии.
Так, согласно ст. 19 КВВТ РФ, бесхозяйное судно подлежит
специальному учету государственной речной судоходной инспекцией бассейна на
основании заявления органа местного самоуправления, на территории которого
находится бесхозяйное судно, по представлению соответствующего бассейнового
органа государственного управления на внутреннем водном транспорте.
Выявление бесхозяйных судов осуществляют бассейновые
органы государственного управления на внутреннем водном транспорте. После учета
бесхозяйного судна государственная речная судоходная инспекция бассейна
принимает меры по установлению владельца такого судна.
Таким образом, в отношении единой категории недвижимого имущества
было выделено две ее группы – транспортные средства, подлежащие государственной
регистрации, и иные объекты недвижимости. По общему правилу правовой режим
недвижимого имущества распространен законодателем также на подлежащие
государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания
и космические объекты (искусственные спутники, космические корабли, орбитальные
станции и т.д.). В то же время ст. 1 Федерального закона от 27 июля 1997 г. №
122-ФЗ «О регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» определяет,
что под недвижимым имуществом, права на которое подлежат государственной
регистрации в соответствии с указанным Федеральным законом, нужно понимать
земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и все объекты,
которые связаны с землей так, что их перемещение без несоразмерного ущерба их
назначению невозможно, в том числе здания, сооружения, жилые и нежилые
помещения, леса и многолетние насаждения, кондоминиумы, предприятия как
имущественные комплексы, воспроизводя формулировку п. 1 ч. 1 ст. 130 ГГК РФ.
При этом законодатель проигнорировал другую часть этой
статьи, в силу которой к недвижимости относятся и речные, морские, воздушные, а
также космические аппараты.
Поэтому данное ограничение представляется автору мало обоснованным,
ибо Гражданский кодекс РФ совершенно четко рассматривает категорию недвижимого
имущества в монолитном плане. ГК не предусматривает оснований для деления в
едином правовом режиме недвижимых вещей. Поэтому и земельные участки, и суда
должны подлежать единому регулированию.
Со сложившейся ситуацией можно было бы смириться, если бы
отечественный законодатель пошел по пути зарубежной цивилистической доктрины и
признал указанные выше аппараты движимым имуществом. Так, подобные объекты не
включаются в состав недвижимого имущества согласно правительственным конвенциям
между Россией и отдельными государствами. Например, Конвенция между
Правительством РФ и Правительством Португальской Республики от 29.05.2000
"Об избежании двойного налогообложения и предотвращении уклонения от
уплаты налогов в отношении налогов на доходы" предусматривает, что термин
"недвижимое имущество" имеет то значение, которое оно имеет по законодательству
Договаривающегося Государства, в котором находится такое имущество.
Этот термин в любом случае включает имущество,
вспомогательное по отношению к недвижимому имуществу, скот и оборудование,
используемые в сельском и лесном хозяйстве, права, к которым применяются
положения законодательства, касающегося земельной собственности, любое право
пользования недвижимым имуществом, известное как узуфрукт, и права на
переменные или фиксированные платежи, выплачиваемые в качестве компенсации за
разработку или право на разработку минеральных запасов, источников и других
природных ресурсов; морские и воздушные суда не рассматриваются в качестве
недвижимого имущества.[32]
В настоящее же время разделение статуса недвижимого
имущества следует признать необоснованным. Это приводит в свою очередь к
нарушениям прав при давностном владении, поскольку правового механизма для
признания права собственности в силу давности на летательные аппараты не
существует, хотя при определенном уровне развития коммерческой авиации и
судоходства, таких случаев исключить нельзя.
Огорчительно осознавать, что наше современное
демократическое законодательство восприняло худшие традиции советской
цивилистики, где преимущество отдавалось не паритетным началам, а
управленческим отношениям. Исходя из стереотипов монополии на средства
производства, чиновники, издающие подзаконные акты, даже не предположили, что в
современных условиях круг объектов, переходящих в силу приобретательной
давности, ограничен лишь нормами ГК. Более того, перефразируя вышеприведенное
изречение Иеринга, следует сказать, что везде, где есть собственность, может
возникнуть право приобретательной давности.
Приватизация всех сфер экономики, включая военное
имущество, транспортные и стратегические системы, ставит перед обществом задачу
справедливого распределения высвобождаемых благ в соответствии с законом. И что
же мы видим? Приватизация, целью которой является передача имущества в частные
руки, ограничивается «руками» того же государства (применительно к летательным
аппаратам) или муниципальных образований (применительно к иным объектам недвижимости).
Это свидетельствует о том, что приватизация как таковая отсутствует.
Поэтому применительно к недвижимому имуществу,
неучтенному в ФЗ -112 «О государственной регистрации прав на недвижимое
имущество», необходимо в срочном порядке разработать процедуру проведения
открытых торгов, хотя бы подобную той, какая существует применительно к
распределению движимого бесхозяйного имущества. Однако и эта процедура, как
будет видно далее, весьма сомнительна с точки зрения Гражданского кодекса РФ.
Эта
процедура определена и изложена в Распоряжении РФФИ от 29.11.2001 № 418 "Об утверждении
порядка организации и проведения торгов по продаже арестованного и изъятого
имущества, а также конфискованного, бесхозяйного и иного имущества, обращенного
в собственность российской федерации", которое по непонятным причинам не
было опубликовано.
Торги проводятся по
поступившим от государственных органов заявкам на реализацию имущества в форме
аукциона, а в случаях, предусмотренных федеральным законодательством и иными
нормативными правовыми актами, - в форме конкурса (п. 2.1 Распоряжения). При
этом торги могут быть закрытыми по форме подачи участниками предложений по цене
имущества.
Однако данное положение
полностью противоречит требованиям ст. 226 ГК РФ, согласно которой движимые
вещи, брошенные собственником или иным образом оставленные им с целью отказа от
права собственности на них (брошенные вещи), поступают в собственность лица,
вступившего во владение ими, если по заявлению этого лица они признаны судом
бесхозяйными.
Заметим, что судебные
инстанции, согласно данному Распоряжению, в этом процессе не участвуют. В силу
этого обстоятельства, даже при наличии судебного решения имущество может быть
реализовано с торгов, хотя бы и потом могло быть оспорено как ничтожная сделка.
Вызывает удивление, что
представители РФФИ полностью игнорируют возможность открытого непрерывного
давностного владения каким-либо лицом якобы бесхозного имущества, не
представляя возможности добросовестному владельцу заявить о своих правах,
подменяя судебную процедуру объявлением торгов, в том числе закрытых. Так, п.
2. 2. Распоряжения содержит указание на то, что в предусмотренных федеральным
законодательством и иными нормативными правовыми актами случаях торги могут
быть закрытыми по составу участников.
Указанное обстоятельство
намеренно акцентируется далее во втором абзаце этого пункта, согласно которому
торги могут проводиться в соответствии с условиями, установленными
государственным органом, передавшим имущество для реализации. Возможно, к этим
органам и следовало бы отнести арбитражные суды и суды общей юрисдикции, однако,
даже при допущении такого толкования, данное положение является лишь частным
случаем, а не правилом. Кроме того, судебное решение не должно содержать
каких-либо условий, оно является безусловным, а сам механизм его исполнения
относится к компетенции другого государственного органа – территориального
подразделения судебных приставов.
Единственным требованием
к приобретателю, вытекающим из норм закона, по мнению автора диссертации,
является указание в п. 2.4. Распоряжения о том, что в предусмотренных
законодательством Российской Федерации случаях Фонд и представители Фонда для
осуществления деятельности по реализации отдельных категорий имущества должны
обладать соответствующими специальными разрешениями (лицензиями). Данное
положение представляется обоснованным.
Надо полагать, что
требование о наличии лицензии или иного разрешения необходимо предъявлять и к
добросовестному приобретателю, претендующему на получение в собственность
какого-либо объекта гражданских прав, если таковой является ограниченно
оборотоспособными. В то же время гражданский кодекс не акцентирует на этом
внимания. Посему отсутствие такового разрешения в отношении конкретного объекта
гражданских прав или их вида может не препятствовать возможности давностного
владения, в том случае, если обладатель такой вещи может устранить возникшее
препятствие, обратившись в соответствующий орган за получением разрешения. По
крайней мере, данная ситуация предусмотрена в отношении наследования
ограниченно оборотоспособных вещей (ст. 1180 ГК РФ). Основываясь на положениях
ст. 1 ГК РФ, по мнению автора, в данном случае вполне уместно допустить
аналогию закона.
В связи с изложенным
следует обратить внимание на Постановление Правительства РФ от 02.02.1998 № 111
"О передаче конфискованных, а также бесхозяйных радиоэлектронных и
специальных технических средств, изъятых из оборота или ограниченно
оборотоспособных на территории Российской Федерации, федеральным органам
исполнительной власти, наделенным полномочиями по их использованию".[33]
Указанные
Правила определяют порядок передачи в безвозмездное пользование федеральным
органам исполнительной власти и их территориальным органам конфискованных, а
также бесхозяйных радиоэлектронных и специальных технических средств, изъятых
из оборота или ограниченно оборотоспособных на территории Российской Федерации
(далее именуются - технические средства), и учета таких средств получающими их
органами. По мнению автора, имущество, изъятое из оборота, действительно не
может переходить по давности владения какому-либо лицу, ибо единственным
собственником такого имущества может быть государство. Таким образом, переход
указанного имущества может осуществляться лишь между российской Федерацией и ее
субъектами.
Однако в
отношении фактического и подзаконного запрета на обращение в собственность по
давности владения ограниченно оборотоспособных средств по вышеизложенным
причинам принять точку зрения разработчиков данного Постановления нельзя.
Пункт 2
этого Постановления совершенно однозначно указывает, что технические средства
согласно Перечню, утверждаемому Правительством Российской Федерации, подлежат
передаче в безвозмездное пользование федеральным органам исполнительной власти
и их территориальным органам, наделенным полномочиями по использованию таких
средств.
В
указанный перечень входят радиоэлектронные средства (высокочастотные
устройства, состоящие из одного или нескольких радиопередающих устройств и
(или) их комбинаций и вспомогательного оборудования, предназначенные для
передачи и приема радиоволн на частоте выше 9 кГц) в том числе,
·
радиостанции,
радиотелефоны, системы радионавигации, радиоопределения, радиопоиска,
радионаблюдения, радиоперехвата, радиоподавления, радиопеленгования и
кабельного телевидения;
·
вспомогательное
оборудование, предназначенное для передачи и приема радиоволн, радиоприемные
устройства, предназначенные для непосредственного приема населением
телепрограмм и радиопередач;
за исключением
·
изделий бытовой
техники, не содержащих радиоизлучающих устройств;
·
детских
радиопереговорных устройств и радиоуправляемых игрушек, работающих в полосе
частот 26957 - 27283 кГц, мощностью излучения не более 10 мВт;
·
радиотелефонов,
работающих в полосах частот 814 - 815 МГц и 904 - 905 МГц, мощностью излучения
не более 10 мВт.
Вторую группу запрещенных
к приобретению по давности средств образуют специальные технические средства,
предназначенные для негласного получения и регистрации информации, в том числе
для негласного
визуального наблюдения и документирования;
для негласного
прослушивания телефонных переговоров;
для негласного перехвата
и регистрации информации с технических каналов связи и т.п.
На первых взгляд,
перечень составлен достаточно обоснованно, ибо к обыденной хозяйственной жизни
перечисленные предметы отношения не имеют. Более того, их свободное обращение
без сомнения создаст угрозу общественной безопасности.
Тем не менее, многие из
этих предметов не являются исключенными из гражданского оборота, а,
следовательно, могут переходить в порядке давности владения. Представляется
верным предположить, что законодатель не случайно определил три правовых режима
оборота вещей – свободное обращение, ограниченное и изъятие из этого обращения.
Почему же исполнительный орган власти в очередной раз поставил себя выше воли
законодателя?
По мнению автора,
никакого ущерба общественным интересам не будет, если разрешить обращение в
собственность по правилам ст. 226 ГК РФ в силу давности владения отдельных
предметов из указанного выше Перечня. Дело в том, что государство уже
отказалось от монополии производства рассматриваемых технических средств. И их
разработка давно осуществляемся коммерческими организациями по тендерам
правоохранительных органов. Таким образом, изымать из гражданского оборота в
пользу государства отдельные технические средства не только незаконно, но и
бесполезно, поскольку они по-прежнему имеют в нем свое нахождение.
Следует обратить
внимание, что основанием для передачи технических средств в безвозмездное
пользование федеральным органам исполнительной власти и их территориальным
органам является вступившее в законную силу решение о конфискации или признании
их бесхозяйными, принятое полномочным государственным органом, а не судом (см.
п. 4 Постановления). Также на основании решения полномочного государственного
органа производится возврат технических средств собственнику или владельцу этих
средств, что также перечеркивает все достижения отечественного гражданского
права.
Не менее интересно и ныне
действующее Постановление Совмина СССР от 29.06.1984 N 683 (ред. от 25.07.1991)
"Об утверждении положения о порядке учета, оценки и реализации
конфискованного, бесхозяйного имущества, имущества, перешедшего по праву
наследования к государству, и кладов".[34]
Помимо прочего оно распространяется на имущество, признанное в установленном
порядке бесхозяйным.
К преимуществам данного
акта относится не внешняя оценка за счет торгов, а проведение независимой
оценки, хотя и комиссией, состоящей из представителей налогового органа и
организации, которой передается это имущество для реализации или использования,
имеющей право в необходимых случаях приглашать специалистов - экспертов.
Спецификой данного Постановления является также и то, что порядок реализации
данного имущества отражен, не дифференцировано: он распространяется и на
движимое, и на недвижимое имущество, на имущество ограниченное в обороте и
полностью оборотоспособное.
Так, в соответствии с п.
5, на учет принимаются:
- движимые вещи
(товарно-материальные ценности;)
- скот и лошади (кроме
племенных), птица, кролики, семьи пчел, а также кожевенное и пушно-меховое
сырье, зерно, фураж, овощи и другая сельскохозяйственная продукция, на которую
установлены государственные закупочные цены, - по этим ценам, а
сельскохозяйственная продукция, на которую не установлены государственные
закупочные цены, - по ценам возможной реализации;
- строения - по
инвентаризационной оценке, а при ее отсутствии - по оценке, принятой для целей
государственного страхования.
Следует обратить внимание
на то, что реализация имущества, указанного в пункте 1 настоящего Положения,
производилась ранее налоговыми органами. В силу Постановления Правительства РФ
от 19.04.2002 N 260 функциями специализированной организации по реализации
конфискованного, бесхозяйного, изъятого и иного имущества, обращенного в
собственность государства по предусмотренным законом основаниям, наделен
исключительно Российский фонд федерального имущества.
Поскольку данное
Постановление не было отменено, следует полагать, что оно должно применяться в
порядке преемственности нормативных актов самим РФФИ. В пользу этого довода
свидетельствует то, что данное Постановление не только не утратило своей
юридической силы, но и не было признано недействующим. В то же время между этим
постановлением и предыдущим имеется коллизия, которая разрешается путем
применения акта более позднего по времени.
Тем не менее, это
Постановление содержит более прогрессивные нормы в плане дальнейшей юридической
судьбы бесхозяйного имущества. Так, согласно его п. 8, строения (в том числе
жилые дома и части их), находящиеся в городах и поселках городского типа,
передаются безвозмездно в ведение соответствующих местных Советов народных
депутатов, а находящиеся в сельской местности - колхозам, совхозам и другим
государственным сельскохозяйственным предприятиям, межхозяйственным
предприятиям (организациям) в сельском хозяйстве, а также в ведение сельских
(поселковых) Советов народных депутатов по решению исполнительных комитетов
районных или городских Советов народных депутатов;
сельскохозяйственные
машины, инвентарь, продуктивный и рабочий скот, семьи пчел и фураж передаются
безвозмездно совхозам и другим государственным сельскохозяйственным
предприятиям или за плату колхозам, межхозяйственным предприятиям
(организациям) в сельском хозяйстве.
Прогрессивность данных
норм, по мнению автора, связана с предоставлением равных возможностей, как
муниципалитетам, так и самоуправляемым организациям. На это также указывается в
подпункте «в», в соответствии с которым кожевенное и пушно-меховое сырье,
шерсть, мясной скот, птица, кролики, зерно и другая сельскохозяйственная
продукция передается за плату государственным или кооперативным организациям. В
то же время вызывает непринятие позиция передачи бесхозных вещей другим
организациям за плату, которая отражается и в актах РФФИ.
Право на совершение
сделки с имуществом имеет собственник. Орган, выявивший бесхозяйное имущество,
не приобретает права собственности фактом постановки на учет. Для этого нужны
иные основания. Поэтому распоряжение бесхозными предметами не должно допускаться.
Более того, бесхозяйно содержимое имущество подлежит обращению в собственность
добросовестным приобретателем.
В отличие от случая
приобретения права собственности по давности владения на недвижимое имущество,
движимое имущество не требует постановки на учет и не предусматривает
приоритетного права муниципального образования на признание его своей
собственностью. Тем не менее, исполнительный орган федеральной власти
распространил порядок приобретения права собственности на основе владения, и
так не вполне законный, на движимые вещи, чем необоснованно усложнил вещевой
оборот в гражданско-правовых отношениях.
Поэтому следует признать
неправомерным реализацию бесхозяйного имущества через государственную или
частную торговую сеть, как путем торгов, аукциона, так и иным образом до тех
пор, пока не будет опровержен факт наличия давностного владельца. В настоящее
время необходимо сказать, что практика идет по пути презумпции об отсутствии
владельца у бесхозяйной вещи. Эту презумпцию должно опровергать то заинтересованное
лицо, которое сможет доказать давность владения. Именно об этом следует вести
речь, рассматривая конкурирующие составы ст. 225 ГК РФ и ст. 301 ГК РФ.
Единственное, с чем можно
согласиться, анализируя текст данного Постановления, так это с положением о
том, что предметы, имеющие историческую, научную, художественную или иную
культурную ценность, после проведения в порядке, определяемом Министерством
финансов СССР, специальной экспертизы безвозмездно передаются в ведение музеев,
библиотек, научных и иных учреждений.
В остальном же данное
Постановление весьма скрупулезно и последовательно требует обращения всех
обнаруженных предметов в доход государства. К ним относятся:
драгоценные металлы в
любом виде и состоянии, драгоценные и полудрагоценные камни в сыром и
обработанном виде и изделия из этих металлов и камней сдаются в государственный
фонд СССР;
денежные суммы в
советской и иностранной валютах, платежные документы и фондовые ценности в
иностранной валюте, банковские платежные документы в рублях, приобретаемые за
иностранную валюту, с правом обращения их в такую валюту, сдаются в учреждения
Госбанка СССР для зачисления в доход государства;
облигации государственных внутренних
выигрышных займов передаются в государственные трудовые сберегательные кассы
для зачисления их стоимости в доход государства.
Забыв о том, что у
обнаруженных предметов может быть законный давностный владелец, Постановление
требует передачи всех предметов религиозного культа (в том числе перечисленные
в подпунктах "г" и "д" настоящего пункта) центрам
религиозных объединений безвозмездно. Сложно предположить на практике, что
ценные и древние иконы, а также предметы из драгоценных металлов, используемые
в Богослужении, могут быть абсолютно бесхозяйными и оставленными в несоответствующих
для этого местах. Поэтому у каждого из этих предметов имеется владелец, изъятие
у которого таковых под предлогом их бесхозяйности будет соответствовать
реквизиции.
По мнению автора, общей
проблемой перечисленных нормативных актов является попытка объединить механизм
реализации изъятого (конфискованного, реквизированного и т.п.) и бесхозного
имущества. Исполнительные органы исходят из совершенно ошибочного представления
о том, что бесхозное имущество приравнивается к изымаемому. Вот уж поистине
рачительный подход.
Заключение
1. Система
владельческой защиты в настоящее время носит процессуальный характер. В этом,
по мнению автора, наблюдается отказ от традиций русского права, хотя это
соответствует римским традициям. В связи с этим в рамках специальности,
соответствующей данной работе, необходима категория, обладающая не
процессуальным, а материально-правовым содержанием. По мнению автора, такой
категорией является механизм владельческой защиты.
2.
Под механизмом владельческой защиты следует понимать совокупность юридических
действий, предпринимаемых субъектами правоотношений, вытекающих из давностного
владения, направленных на охрану интересов безтитульного, а также титульного
владельцев.
Таким
образом, в круг рассматриваемых субъектов следует включать не только
собственника, но и как добросовестного, так и недобросовестного приобретателя.
Объектом этого механизма является факт владения.
Практическая
ценность категории механизма владельческой защиты состоит в том, что благодаря
этой категории владельческая защита раскрывается через совокупность различных
способов охраны интересов добросовестного и иного приобретателя.
3.
Наряду с приобретательной давностью в силу прямого указания ст. 225 ГК РФ на
правах конкурирующего состава рассматривается муниципализация бесхозяйного
недвижимого имущества. По мнению автора, наличие данной нормы в существующей
редакции является недопустимым, поскольку приводит к нарушению принципа
равноправия субъектов в гражданском праве.
В
основе этой конкуренции лежат не соразмерные сроки и способы защиты права
владения, лишающие самостоятельных хозяйствующих субъектов реальной возможности
воспользоваться правом приобретения владения по давности. Поэтому данная норма
нуждается в изменении.
4.
Анализ нормативного материала показывает, что органы исполнительной власти
незаконно распространяют режим преимущественного права муниципализации и
национализации и на движимое бесхозяйное имущество, хотя ст. 226 ГК РФ в
отличие от предыдущей не содержит каких-либо ограничений на приобретение такого
имущества по давности иными лицами. По мнению автора, это связано с
необоснованным отождествлением режима конфискованного (арестованного,
реквизированного) имущества и собственно бесхозного. Получается, что любое
бесхозное имущество подлежит изъятию государственными органами с целью
последующего обращения в свою собственность или продажи с торгов.
Существующий
порядок продажи такого имущества с торгов нельзя признать обоснованным,
поскольку прав отчуждения имущества принадлежит только собственнику. Однако
изъятие бесхозяйного движимого имущества само по себе не порождает
собственности.