Оглавление
Введение 3
1.
Историческая характеристика экономического развития Урала начала XVII века 5
1.1.
Экономическое положение Урала в начале XVII века 5
1.2.
Личность В.Н. Татищева 6
2. Особенности
работы ярмарки в Екатеринбурге 11
2.1.
Предпосылки создания ярмарки 11
2.2.
Организация ярмарки 17
Заключение 23
Список
литературы 25
Чтобы обеспечить быстрое
экономическое развитие Урала, Татищев имел намерение превратить новый завод на
Исети не только в центр металлургической промышленности, но и в крупный
торговый пункт. Для этого он предлагал перевести в район нового завода, (а пока
он будет построен ― в Уктус), Ирбитскую ярмарку. Если же это не будет разрешено,
то завести здесь вновь ярмарку, которую собирать дважды в год ― весной и
зимой, продолжительностью до двух недель каждый раз.
Актуальность нашей работы
заключается в рассмотрении влияния деятельности В.Н. Татищева по организации
ярмарки на становление и развитие Екатеринбурга.
Цель работы состоит в
изучении организации ярмарочной деятельности в Екатеринбурге благодаря В.Н.
Татищеву.
Достижение цели
предполагает решение ряда задач:
1) рассмотреть экономическое
положение Урала в начале XVII века;
2) составить
представление о личности В.Н. Татищева;
3) изучить особенности
работы ярмарки в Екатеринбурге;
4) определить предпосылки
создания ярмарки;
5) изучить организацию
ярмарки.
Планы Татищева о переводе
Ирбитской ярмарки на новое место в течение нескольких лет (1721-1723)
обсуждались центральными учреждениями и местными властями Сибирской губернии с
участием представителей российского купечества. Вопрос этот подвергся
обстоятельному рассмотрению не только из-за фискальных соображений, хотя при
окончательном решении его они сыграли определяющую роль. Но была другая, тоже
очень важная сторона дела: проект Татищева, казалось бы, открывал перспективы
быстрого развития горнозаводской промышленности Урала, в чем правительство было
крайне заинтересовано. Реализация его могла послужить толчком для привлечения
частных, в основном купеческих, капиталов в металлургию, что являлось одной из
целей экономической политики Петра I ― облегчить сбыт железа на
внутреннем рынке и внешнем (через Архангельск) путем сокращения расходов на
транспортировку. Именно поэтому Берг-коллегия, которая в первую очередь
отвечала за подъем горнозаводской промышленности России, полностью поддержала
предложение Татищева.
Весной 1720 г. Россия стояла на пороге мира. Северная война, длившаяся два десятилетия, была решена в пользу
России, хотя потребовалось еще более года упорной борьбы, чтобы принудить
Швецию к миру. Перед страной, прочно завоевавшей выход в Балтийское море,
открылись большие возможности для расширения торговли с европейскими
государствами. В этот период правительство Петра I приступило к осуществлению
ряда мер в области экономической политики. В 1719 г. была опубликована Берг-привилегия, которая с целью привлечь частный капитал в
металлургическую промышленность провозгласила в известной мере принцип свободы
в разработке рудных богатств и предоставила определенные права владельцам
предприятий вне зависимости от их сословной принадлежности. Были учреждены
Берг-, Мануфактур- и Коммерц-коллегии, главная задача которых состояла в том,
чтобы содействовать развитию крупной промышленности и торговли, отменена
монополия казны на торговлю многими товарами, стала осуществляться более
жесткая протекционистская политика. Таковы некоторые шаги, которые предприняло
правительство в конце войны и в ближайшие годы после ее окончания для
укрепления экономического потенциала страны. В этой связи следует рассматривать
и усилия, предпринятые для форсированного развития металлургической
промышленности на Урале с тем, чтобы обеспечить не только растущие потребности
страны в железе, но и его экспорт на европейский рынок. Казна нуждалась также и
в меди, потому что в первой четверти XVIII в. стала практиковаться чеканка
медной монеты, которая получила широкое хождение. Между тем Урал был
единственным известным в то время районом в России, где имелись богатейшие
залежи медной руды.
Екатеринбург — это не
только крупный промышленный центр Урала и России в целом, а город, в котором
всегда присутствовали столичные функции. Очевидна их связь с исключительно
выгодным географическим и геополитическим положением города. Карта страны
формирует функции города, функции формируют карту города: планировка центра
Екатеринбурга сложилась как результат выполнения столичных функций.
В январе 1720 г. Берг-коллегия решила послать на Урал группу специалистов. В течение января-марта был уточнен
ее состав и определены задачи. Тогда же (приговор коллегии от 11 января 1720 г.) в Сибирскую губернию для сбора сведений о казенных заводах, находившихся в ведении
губернских властей, был направлен кабинет-курьер Илья Голенищев-Кутузов. В мае
от него в Берг-коллегию поступили сведения о состоянии Уктусского завода и
образцы руд. После выполнения своего поручения Голенищев-Кутузов был определен
руководителем Нерчинских сереброплавильных заводов.
В состав группы вошли: В.
Н. Татищев, берг-мейстер И. Ф. Блиер, берг-шрейбер И. Ф. Патрушев, берг-гауер
П. Бривцын, 2 рудоискателя ― Прокофий Сталов и Лаврентий Зуев, 4 ученика
Московской артиллерийской школы, которых Татищев должен был выбрать в Москве и
взять с собой для обучения «науки рудному делу». Включенные в группу штейгер
Олонецких заводов Г. Шейнфельт и «комиссар Сибирской губернии» Иван Тряпицын на
Урал не попали: первый умер в пути, второй не был туда послан [5; с. 163].
Василий Никитич Татищев
родился 19 апреля 1686 г. в Пскове. Отец его Никита Алексеевич принадлежал к
средним слоям потомственного дворянства. В 1697 г. он принимал участие в строительстве Азова, Таганрога и других крепостей на юге. Татищевы
находились в родстве с царицей Прасковьей Федоровной Салтыковой, женой Ивана,
старшего брата Петра I. В 1693 г. Иван и Василий были пожалованы в стольники и
взяты ко двору Ивана Алексеевича. Хотя придворная «служба» длилась недолго и
окончилась со смертью Ивана в 1696 г., братья Татищевы и впоследствии сохраняли
близость к царице.
Братья Татищевы ―
Иван, Василий и Никифор ― получили, по-видимому, домашнее образование. Во
всяком случае, в источниках нет упоминаний об их учебе в школах, созданных в
начале XVIII в., или о посылке их для обучения за границу, что было довольно
обычным делом в то время. Первые документальные известия о Татищеве содержатся
в источниках, отражающих его военную службу. В 1704 г. Иван и Василий были зачислены в Азовский драгунский полк. Василий Никитич участвовал во
взятии Нарвы в 1704 г., в Полтавской битве 1709 г., сыгравшей решающую роль в победе России над Швецией в Северной войне, в Прутском походе 1711 г. В конце 1712 г. он был послан за границу для изучения инженерного дела, артиллерии и
математики, где пробыл с перерывами 2,5 года и вернулся в Россию в марте 1716 г. Ему приходилось бывать в Берлине, Дрездене, Бреславле (ныне Вроцлав).
Хорошо известна
разносторонность интересов и занятий Татищева. Но энциклопедизм этого,
несомненно, богато одаренного от природы человека, который поражает всех
знакомящихся с его творческой деятельностью, был результатом настойчивой и
упорной учебы в течение всей жизни. В его библиотеках ― и в той, которую
он подарил Екатеринбургской горной школе после отъезда с Урала, и в той,
каталог которой опубликован П. П. Пекарским, ― имелись книги на разных
языках по самым различным отраслям знаний. Как свидетельствуют
собственноручные надписи Татищева на книгах, обнаруженных сравнительно недавно
в фондах Свердловского краеведческого музея, он покупал книги везде, где ему
приходилось бывать: в Германии, Польше, на Аландских островах, в Швеции, Дании
и, конечно, у себя на родине. Артиллерия и инженерное дело, механика и
геометрия, история, география и философия, горное дело, минералогия и геология
― таков неполный перечень наук, которые привлекали внимание Татищева до
его первой поездки на Урал.
Весной 1716 г. Татищев по распоряжению генерал-фельдцейхмейстера (начальника артиллерии) Я. В. Брюса был
переведен в артиллерийский полк с прежним чином поручика и жалованьем в размере
12 руб. в месяц. Хорошая военная подготовка, разностороннее образование
выделяли Татищева среди других офицеров. С этого времени вплоть до начала 1720 г. Татищев выполнял различные поручения Брюса.
Татищев проявлял большой
интерес к текущему законодательству и неплохо ориентировался в нем. Во всяком
случае, в период своей деятельности на Урале он обнаружил хорошее знание
законов и делопроизводственной документации, что неоднократно отмечали и
Берг-коллегия и В. И. Геннин, под началом которого он работал во второй
половине 1722 и в 1723 г. Брюс, зная склонность Татищева к административной
деятельности, рекомендовал царю его кандидатуру, когда возник вопрос о том,
кого послать на Урал. Петр согласился и именным указом от 23 января 1720 г. утвердил назначение Татищева. Вскоре последовало повышение в чине. Василий Никитич был
утвержден капитаном артиллерии [5; с.
172].
Объехав вверенный ему
край, Татищев поселился не в Кунгуре, а в Уктусском заводе, где и основал
управление, названное вначале Горной канцелярией, а потом Сибирским высшим
горным начальством. Во время первого пребывания Татищева на уральских заводах
он успел сделать весьма многое: перенёс Уктусский завод на реку Исеть и там
положил начало нынешнего Екатеринбурга, выбрал место для строительства
медеплавильного завода около деревни Егошиха, тем самым положив начало городу
Перми, добился дозволения пропускать купцов на Ирбитскую ярмарку и через
Верхотурье, а также заведения почты между Вяткой и Кунгуром. При заводах открыл
две начальные школы, две — для обучения горному делу, выхлопотал учреждение
особого судьи для заводов, составил инструкцию для оберегания лесов и т.п.
В.Н. Татищев заботился и
об улучшении дорог. Кроме того, он внёс проект создания нового водного пути от
Урала до Архангельска через озеро Кельтму, из которого вытекали реки в Камский
и Печерский бассейны. Позднее этот проект был предложен тем же Георгом
Вильгельмом де Геннином (в России его звали Вилимом Ивановичем, он был принят
на службу самим Петром), но осуществлён лишь в 1822 году, при Екатерине II.
Поддержал Геннин и многие
другие проекты Татищева: Ирбитская ярмарка была перенесена на Исеть; в Кунгуре
закрыт непроизводительный медный завод, но открыт новый на реке Мулянке.
К главному труду своей
жизни Татищев пришел вследствие стечения целого ряда обстоятельств. Сознавая
вред от недостатка обстоятельной географии России и видя связь географии с
историею, он находил необходимым собрать и рассмотреть сначала все исторические
сведения о России. Так как иностранные руководства оказались полными ошибок,
Татищев обратился к первоисточникам, стал изучать летописи и другие материалы.
Сначала он имел в виду дать историческое сочинение, но затем, найдя, что на
летописи еще не изданные ссылаться неудобно, решил писать в чисто летописном
порядке. В 1739 г. Татищев свез в Петербург труд, над которым он проработал 20
лет, и передал его в Академию наук на хранение, продолжая работать над ним и
впоследствии, сглаживая язык и прибавляя новые источники. Не имея специальной
подготовки, Татищев не мог дать безукоризненный научный труд, но в его
исторических работах ценны жизненное отношение к вопросам науки и соединенная с
этим широта кругозора. Татищев постоянно связывал настоящее с прошлым: объяснял
смысл московского законодательства обычаями судейской практики и воспоминаниями
о нравах XVII в.; на основании личного знакомства с инородцами разбирался в
древней русской этнографии, из лексиконов живых языков объяснял древние
названия. Вследствие этой-то связи настоящего с прошлым Татищев нисколько не
отвлекался занятиями по службе от своей основной задачи. Напротив, эти занятия
расширяли и углубляли его историческое понимание. Добросовестность Татищева,
раньше подвергавшаяся сомнениям из-за его так называемой Иоакимовской летописи,
в настоящее время стоит выше всяких сомнений. Он никаких известий или
источников не выдумывал, но иногда неудачно исправлял собственные имена,
переводил их на свой язык, подставлял свои толкования или составлял известия,
подобные летописным, из данных, которые ему казались достоверными. Приводя
летописные предания в своде, часто без указания на источники, Татищев дал в
конце концов в сущности не историю, а новый летописный свод, бессистемный и
достаточно неуклюжий. Первые две части I тома «Истории» были изданы впервые в
1768—1769 гг. в Москве Г. Ф. Миллером, под заглавием «История Российская с самых
древнейших времен неусыпными трудами через 30 лет собранная и описанная
покойным тайным советником и астрах. губернатором В. Н. Т.». II том изд. в 1773 г., III т. — в 1774 г., IV т. — в 1784 г., а V т. был найден М. П. Погодиным лишь в 1843 г. и издан Общ. ист. и др. росс. в 1848 г. Татищев привел в порядок материал до времени смерти
Василия III; им же был заготовлен, но не проредактирован окончательно материал
до 1558 г.; ряд рукописных материалов имелся у него и для позднейших эпох, но
не дальше 1613 г. Часть подготовительных работ Татищева хранится в портфелях
Миллера [7; с. 116].
Чтобы обеспечить быстрое
экономическое развитие Урала, Татищев, как отмечалось выше, имел намерение
превратить новый завод на Исети не только в центр металлургической
промышленности, но и в крупный торговый пункт. Для этого он предлагал перевести
в район нового завода, (а пока он будет построен ― в Уктус), Ирбитскую
ярмарку. Если же это не будет разрешено, то завести здесь вновь ярмарку,
которую собирать дважды в год ― весной и зимой, продолжительностью до
двух недель каждый раз. Одновременно он считал необходимым организовать
мелочный торг съестными припасами и другими товарами на заводе беспошлинно до
окончания его постройки. Берг-коллегия, придавая большое значение предложению
Татищева о переводе Ирбитской ярмарки, направила выписку из послания Татищева
Брюсу от 6 февраля 1721 г. (пункт 13 «О годовой ярмарке») для сведения в
Кабинет Петра I. Эта выписка была опубликована П. П. Пекарским.
Выписка представляет
интерес во многих отношениях. Она, в частности, свидетельствует о том, какое
огромное значение придавал Татищев торговле для экономического развития страны.
Записка начинается словами, характерными для фразеологии петровского времени.
Эта фразеология получила распространение не только в законодательных актах и
публицистике, но и в деловой документации. Необходимость перевода Ирбитской
ярмарки Татищев обосновывал следующими доводами:
1. Ярмарка происходит в «деревне
малой» [6; с. 86], и поэтому купцы испытывают недостаток постоялых дворов и
торговых помещений.
2. Произвол воеводы и
таможенных сборщиков крайне отрицательно сказывается на торговле и вызывает
недовольство купечества.
3. Торговым людям
предписано ездить в Сибирь и оо-ратно только через Верхотурье и Соликамск.
Между тем эта дорога значительно удлиняет путь и увеличивает расходы по
доставке товаров на 40 %. В случае перевода ярмарки в Уктус купцы из Казани и
всей России поедут в Сибирь и обратно через Кунгур, а из Тобольска в Уктус
дорога тоже лучше и ближе.
4. Весной отсюда можно
отправлять товары по Исети в Сибирь, по Чусовой и Каме в Казань, по Каме вверх,
Вычегде и Северной Двине в Архангельск.
5. Железо, произведенное
на заводах, удобно будет вывозить на экспорт через Архангельск и продавать
здесь на ярмарке, в результате чего доходы казны значительно увеличатся.
6. По словам Татищева, во
время посещения ярмарки в январе 1721 г. он беседовал со многими
купцами-сибиряками и европейской части страны ― и они «с великою охотою»
согласились с его предложением при условии, что новое место будет «довольно»
заселено. Татищев считал, что это не трудно будет сделать в течение нескольких
лет.
7. На ярмарку охотно
станут приезжать башкиры и другие народы, поскольку они живут здесь «в
близости». Это позволит увеличить таможенные пошлины, а главное ― будет
способствовать улучшению отношений с этими народами.
8. Приезжие купцы,
убедившись, что заводы приносят казне доход, «возымеют охоту» вкладывать свои
капиталы в горнозаводскую промышленность.
9. Мастеровым людям на
заводах можно будет платить меньшее жалованье, «ибо они от постою и торгу
довольны будут» [6; с. 87].
10. Наконец, перевод
ярмарки откроет путь персидскому шелку в Архангельск.
Не дожидаясь ответа
Берг-коллегии на свои представления, Татищев, будучи в Тобольске, обратился к
сибирскому губернатору кн. А.М. Черкасскому с предложением отказаться от
единственно дозволенной дороги в Сибирь через Верхотурье и легализовать более
короткий и удобный путь через Уктус. Как известно, в XVII и вплоть до начала
60-х годов XVIII в., когда была отменена Верхотурская таможня, правительство в
фискальных целях требовало от купцов при поездках в Сибирь и обратно
обязательного проезда через Верхотурье, где с товаров и денег бралась
десятипроцентная пошлина. Для купцов европейской части России (кроме Поморья)
дорога в Сибирь через Соликамск-Верхотурье, проходившая отчасти по гористым,
отчасти по болотистым местам, была неудобна. Весной и осенью по ней почти нельзя
было ездить. Главное же ― она удлиняла путь на 200 с лишним верст.
Поэтому торговые люди еще в XVII в. проложили новые дороги в Сибирь,
значительно южнее верхотурской, проходившие по более заселенным местам. Одна из
них шла через Кунгур, Уткинскую слободу на р. Чусовой и Уктус.
Татищев писал
Черкасскому, что ранее торговые люди из Казани, Вятки, Кунгура и других мест
России ездили в Сибирь ближайшим путем через Уктус. Но при сибирском
губернаторе Гагарине, кроме верхотурской, другие дороги в Сибирь и обратно были
запрещены и на Уктусе была учреждена застава, которая должна была задерживать
купцов. Многие купцы, как стало ему известно, не желая ездить через Верхотурье,
проезжали в Сибирь тайно, не платя пошлин, объезжими дорогами, минуя Уктусскую
заставу. Полагая, что сибирский губернатор может самостоятельно решить этот
вопрос, Татищев просил разрешить проезд в Сибирь по новой дороге и определить,
кому быть у сбора пошлин, «ибо на Уктусе способных к тому людей обрести
невозможно» [6; с. 91]. Что же касается здешнего таможенного головы, то он ему
не доверяет.
Из Тобольска ответили,
что губернская канцелярия определила заставщиков, таможенных голов, фискалов и
драгун, которые вскоре прибудут, и поручила земским комиссарам следить, чтобы
никто посторонними дорогами в Сибирь не проезжал. Так как заставщики и другие
люди из Тобольска не были присланы в ближайшее время, Татищев, стремясь не
допустить тайного, беспошлинного провоза товаров, наметил организовать еще
несколько застав, а именно: в Горном Щите (селение, которое строилось тогда для
драгунской роты близ Уктусского завода), Федьковском (Нёвьянском) заводе
Демидова и для едущих в Сибирь из Башкирии ― на Каменском заводе. Надеясь
получить разрешение от А. М. Черкасского на проезд в Сибирь по дороге
Кунгур-Уктус, Татищев приказал расчистить эту дорогу, через речки намостить
мосты, в болотистых местах сделать гати. Он намеревался также построить «по
пустым местам» постоялые дворы, «чтобы проезжих удовольствовать и убытки
положенные возвратить», и устроить почту, которая была необходима для
регулярного сношения с Кунгуром и Берг-коллегией. Отсутствие благоустроенной
дороги, постоялых дворов и опасность нападения башкир, отмечал Татищев,
заставляют ездить «людно, для прокормления лошадей и людей вести кормы», в
зимнее время по снежной целине. В результате казна терпит «великий убыток», а
подводчики разоряются. Все остальные объезжие дороги Татищев считал необходимым
зарубить (т. е. завалить срубленными деревьями). Обо всем этом он донес в июле 1721 г. сибирскому губернатору [6; с. 94].
Татищев принял также ряд
мер для организации мелочной торговли на Уктусском заводе, отсутствие которой
причиняло заводу «немалое помешательство» [6; с. 96]. Потребность в одежде,
обуви и других товарах вынуждала мастеровых и работных людей ездить за ними
верст за 200 или 300, что влекло излишние расходы. Такое положение вызывало
недовольство заводских людей и было невыгодно администрации, ибо в результате
таких дальних поездок терялось удобное для работы время. На свое июльское
донесение Татищев получил указ Тобольской губернской канцелярии от 11 декабря 1721 г. Признавая в принципе, что новые дороги, проложенные в Сибирь, возможно, более удобны, чем
Верхотурская, канцелярия, ссылаясь на грамоту 1704 г. из Сибирского приказа, отмечала, что не может разрешить проезд по этим дорогам. Более того,
она считала необходимым усилить контроль за выполнением указов, запрещавших
проезд в Сибирь помимо Верхотурья, и с этой целью к трем заставам, которые
намечал создать Татищев, требовала организовать дополнительно еще две ― в
Китайском остроге и Долматовом монастыре. Вместе с тем сибирская канцелярия
решила обратиться к Камер-коллегии и просить ее дать разрешение на проезд в
Сибирь по новым дорогам.
Итак, предложение
Татищева о легализации более короткого пути в Сибирь, отвечавшее интересам
купечества и целесообразное с экономической точки зрения, было отвергнуто.
Единственным, чего удалось ему добиться, было разрешение казанским, уфимским и
кунгурским торговым людям ездить на Ирбитскую ярмарку и обратно через названные
заставы, при этом предписывалось строго следить, чтобы купцы не провозили
никаких «заповедных товаров» (т. е. дорогих мехов, ревеня и пр.).
Планы Татищева о переводе
Ирбитской ярмарки на новое место в течение нескольких лет (1721-1723)
обсуждались центральными учреждениями и местными властями Сибирской губернии с
участием представителей российского купечества. Вопрос этот подвергся
обстоятельному рассмотрению не только из-за фискальных соображений, хотя при
окончательном решении его они сыграли определяющую роль. Но была другая, тоже
очень важная сторона дела: проект Татищева, казалось бы, открывал перспективы
быстрого развития горнозаводской промышленности Урала, в чем правительство было
крайне заинтересовано. Реализация его могла послужить толчком для привлечения
частных, в основном купеческих, капиталов в металлургию, что являлось одной из
целей экономической политики Петра I ― облегчить сбыт железа на
внутреннем рынке и внешнем (через Архангельск) путем сокращения расходов на
транспортировку. Именно поэтому Берг-коллегия, которая в первую очередь
отвечала за подъем горнозаводской промышленности России, полностью поддержала
предложение Татищева.
Намерения Татищева,
которыми он руководствовался, выдвигая свое предложение, вполне очевидны.
Перевод в Екатеринбург (Уктус) такой крупнейшей, имевшей всероссийское значение
ярмарки, как Ирбитская, способствовал бы, по его мнению, быстрому развитию и
экономическому процветанию горнозаводской промышленности Урала и всего края в
целом. Однако проект Татищева натолкнулся на сопротивление купечества, и это в
конечном счете решило его судьбу. Дело, разумеется, не в косности купечества и
не в силе традиций, хотя последнее обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов.
Купцы подвергли критике
проект Татищева по двум линиям. Они опровергли его свидетельство о неудобном
местоположении Ирбитской ярмарки, о неблагоприятных условиях торговли на ней и
о желании якобы российского и сибирского купечества перенести ее на новое
место. Показания купцов, что Ирбитская ярмарка расположена «в удобном и жилом
месте» [7; с. 57], соответствовали действительности и подтверждаются
документами. Ирбитская слобода находилась в центре населенного земледельческого
района, была выгодно расположена на границе европейской части России и Сибири.
Эти и другие причины, отмеченные в литературе, обусловили превращение ее с
середины XVII в. в место крупного торга.
Не согласились купцы и со
вторым тезисом Татищева ― о более выгодном географическом расположении
Уктуса ― Екатеринбурга по сравнению с Ирбитской слободой. Они считали
неприемлемым для себя и невыгодным для казны перенесение Ирбитской ярмарки на
новое место. Торговые люди сообщили, что не знают места более удобного для
ярмарки, чем Ирбитская слобода.
Следует отметить, что и в
1723 г. и впоследствии Татищев не склонен был считать доводы купечества очень
убедительными, но от своей идеи вынужден был отказаться. В донесении 14 марта 1734 г. Кабинету министров, вспоминая о проекте перевода Ирбитской ярмарки в Екатеринбург, Татищев
писал, что об этом тогда и указ был послан в Сибирскую губернию, «токмо
купечество просило, чтобы не переносить. Которое видится, хотя не сильныя
причины имело, однакож и я мню, что оную в той силе оставить» (т. е. не
переводить) [7; с. 62]. Впоследствии, во второй половине XVIII в. и в XIX в.,
пермские и сибирские губернаторы неоднократно предпринимали попытки перевести
Ирбитскую ярмарку в Екатеринбург или Тюмень, но все эти попытки успеха не
имели.
Ярмарка ― рыночное
мероприятие, проходящее в установленные сроки с определенной периодичностью,
демонстрирующее товары и услуги фирм-участников одной или нескольких отраслей
промышленности, нацеленных на заключение прямых торговых сделок по
представленным образцам в национальном и международном масштабах. Организатор
может допустить продажу товаров со стенда в определенные дни и часы
Таким образом, под
ярмарками историческими понимались регулярные торжища широкого значения; рынок,
регулярно, периодически организуемый в традиционно определенном месте; сезонная
распродажа товаров одного или многих видов. Существующая с XVII века как широко
известное место оптовых продаж, ярмарка служила и местом розничной торговли.
Достоверные исторические
свидетельства о российских ярмарках относятся к XVI в., но, скорее всего, они
существовали и раньше. По В. И. Далю, «ярмарка ― большой торговый съезд и
привоз товаров в срочное в году время, годовой торг, длящийся неделями» [2; с.
27]. Конечно же, они были известны издавна, только назывались иначе ―
торжки, торги. На одном из таких торгов, на реке Мологе, при городке Холопьем и
побывал путешествовавший по России в начале XVI в. немецкий дипломат Зигмунд
фон Герберштейн. Потом в своих «Записках о московских делах» он назвал этот
торг привычным для себя словом «jahrmarkt» ― «ярмарка».
В словаре Брокгауза и
Ефрона читаем: «Наиболее крупные размеры в силу исторически сложившихся
обстоятельств приняли в России две ярмарки ― Макарьевская,
переименованная позднее в Нижегородскую, и Ирбитская. Первая из них ведет свое
начало с XVI в. и, благодаря счастливому географическому положению, вскоре
приобрела всероссийскую известность и стала производить громадные обороты,
особенно после перенесения ее в Нижний Новгород (1817)» [2; с. 31].
На ярмарке царил дух
праздника, разгула, безудержного веселья. Не только потому, что удачные продажи
способствовали этому, но и потому, что проводилась она в перерыве между двумя
серьезными христианскими датами: после Крещения Господня (после морозов
крещенских, когда солнце поворачивается к теплу, день световой прибывает),
накануне Великого поста. Любимый российский праздник ― Масленица ―
был между этими датами и широко отмечался на ярмарке. Постоянные и
потенциальные поставщики и покупатели ярмарки нуждались в предварительной информации
об объемах продаж, ассортименте, участниках и т.д. Отвечая этой насущной
потребности, и начал выходить «Ирбитский ярмарочный листок». Номер первый
датируется 2 февраля 1863 года.
В 1878 г. вошла в строй Урало-Сибирская железная дорога (участок Пермь ― Екатеринбург). С этого
времени влияние Ирбита как центра оптовых продаж между европейской и сибирской
частями России начинает утрачиваться. Перед Екатеринбургом встала перспектива,
если не подхватить, то хотя бы поддержать увядающую славу уральского торжища и
использовать с выгодой свое географическое положение. Спустя 9 лет в городе
проходит Сибирско-Уральская научно-промышленная выставка.
Центральной частью
ярмарки был сооруженный гостиный двор, состоящий из 60 отдельных корпусов, с
2530 лавками. Главный дом в духе классицизма и боковые административные корпуса
образовывали центральную парадную площадь. Для защиты от весенних вод,
затоплявших это место, было насыпано основание высотой 3,5 метра. По берегам обводного канала было выстроено ещё более 40 каменных больших зданий для
торговли и склада товаров.
Подковообразный обводной
канал 100-метровой ширины с трёх строн окружал центральную часть архитектурного
ансамбля. По масштабу комплекс был сравним с гидротехическими сооружениями
Царского Села и Петергофа. Особое внимание привлекал уникальный для того
времени плашкоутный (наплавной) мост через Оку. Имея 510 метров в длину, он являлся самым длинным наплавным мостом того времени.
На площади за собором
располагалась высокая (54 метра) колокольня, разработанная архитектором А.Л.
Леером. Сооружение выполняло роль заметного ориентира для приплывающих на
ярмарку судов. На первом этаже колокольни располагались хозяйственные
помещения, на втором — жилые помещения для священнослужителей. Больше всего
места занимала Казанская церковь. Четырёхъярусная колокольня с 15 метровым
шпилем завершала верхнюю часть строения.
Площадь перед собором с
противоположной стороны украшали Китайские ряды — четыре корпуса в духе
китайской архитектуры, предназначенные для торговцев из Азии, основным
предметом торговли для которых являлся чай.
Впервые для российских
ярмарок того времени на территории были разработаны санитарно-технические
сооружения — подземная сводчатая канализация. Две круглые башенки между
крайними рядами гостиного двора служили входами в две подземные галереи.
Подземные галереи представляли собой длинные коридоры с каменными стенами и
сводами и кирпичным полом. Длина каждой галереи — 640 метров, ширина — 2,1 м, высота — 2,5 м. Вдоль задней стены коридора пролегал желоб, над которым
были установлены разделённые перегородками писсуары. Чистота помещений
поддерживалась ежедневно при помощи воды из трубы, соединявшейся с обводным
каналом. Для России того времени это были уникальные сооружения, подземные
работы до этого времени проводились лишь в Москве (1816—1829). Гораздо позднее
подобные подземные галереи появились в Париже.
Ярмарка приобретает
международное признание: на неё приезжают русские торговцы, европейцы, армяне,
персы, бухарцы, хивинцы, ташкентцы. В 1846 было привезено товаров на сумму 57
214 906 руб. серебром, а продано — на сумму до 49 549 377 руб. серебром.
Главные статьи торговли: хлопчатобумажные изделия, чай, металлы, шерстяные
изделия, шёлковые изделия
Во время ярмарки из
города приезжали нотариусы, банки, коммерческие и др. конторы и т. д. На
ярмарку ежегодно съезжалось до 200 тыс. человек. Количество приезжающих на
ярмарку гостей приводит к развитию инфраструктуры: строятся гостиницы,
трактиры, рестораны, чайные, развивается сфера услуг.
В первой половине XIX
века первостепенная роль на ярмарке отводилась чаю, доставляемого из центра
торговли с Китаем города Кяхты. Цены на кяхтинский чай практически определяли
цены на все остальные товары на ярмарке. В второй половине XIX века чайная
монополия потеряла свои позиции. 30 апреля 1861 вышло разрешение на торговлю с
китайцами на общих основаниях, а к 1862 году был разрешен привоз кантонского
чая по западной границе России, что опустило чай на уровень остальных товаров.
Ассортимент товаров,
представленных на ярмарке был чрезвычайно богат, однако основными товарами во
второй половине XIX века являлись чай, хлопок, хлопчато-бумажные товары,
металлы, рыба, соль, хлеб, меха, вина [6; с. 178].
После падения чайной
монополии стал значительным спрос на крестьянские товары, и в первую очередь,
на хлопчато-бумажные изделия. А. С. Гациский связывал причины такого роста с
последствиями крестьянской реформы 1861 года. На ярмарку хлопчато-бумажные
товары доставлялись, в основном, с трёх направлений: московского, владимирского
и костромского. Тогда как из московских районов привозили высококачественный
ситец, остальные районы везли ситцы низшего сорта, немаловажную часть которых
составляла продукция шуйско-ивановских фабрик, ориентированная на азиатский
рынок.
В тесной связи с хлопчато-бумажными
изделиями находилась торговля хлопком и красками. Хлопок доставлялся как из
Америки, так и из Азии («бухарский хлопок»). Из красок наибольшую значимость
имела марена, которую затем сменили минеральные красители: анилин и ализарин.
Из металлов основным
товаром было железо с Урала. Торговля железом контролировалась несколькими
крупными капиталистами, которые платили авансом и устанавливали за собой
исключительное право на закупку железа, затем перепродавая его остальным
покупателям. Непроданное на ярмарке железо оставалось на складах и
использовалось железоперерабатывающими предприятиями губернии. За исключением
железа и меди, роль торговли другими металлами на ярмарке была незначительна. Из
продуктов питания значительное место в торговле занимала рыба, хлеб и вино.
Большие массы
привлеченного ярмаркой народа способствовали развитию развлекательных и
зрелищных сооружений на территории ярмарки. Уже в первоначальном плане
застройки ярмарки было предусмотрено здание театра. Кроме театра на территории
ярмарки располагался цирк и множество временных балаганов.
Начало Первой мировой
войны не могло не отразиться на экономическом благополучии ярмарки. Несмотря на
то, что ярмарка не была закрыта, каждый новый торговый сезон демонстрировал всё
больший спад, кроме того, на её территории начали размещать беженцев и военные
подразделения. Солдаты и беженцы «обустраивали» свой быт за счёт имущества,
оставленного в пустовавших в межсезонье торговых корпусах.
После установления в
городе Советской власти ярмарка некоторое время продолжала функционировать,
однако 17 января 1918 года присоединили территорию ярмарки к городу и
упразднили собрание уполномоченных ярмарочного купечества и ярмарочный комитет.
Экономическая политика,
проводимая советским правительством не позволяла функционировать нормальным
торговым отношениям. Так в 1918 году на ярмарке предполагалось, что товары
будут меняться только на хлеб, без денежных расчётов. В результате торговый
оборот составил 28 млн рублей, тогда как товар ещё на 40 млн рублей был просто
не реализован.
Чтобы обеспечить быстрое
экономическое развитие Урала, Татищев имел намерение превратить новый завод на
Исети не только в центр металлургической промышленности, но и в крупный
торговый пункт. Для этого он предлагал перевести в район нового завода, (а пока
он будет построен ― в Уктус), Ирбитскую ярмарку. Если же это не будет
разрешено, то завести здесь вновь ярмарку, которую собирать дважды в год
― весной и зимой, продолжительностью до двух недель каждый раз.
Планы Татищева о переводе
Ирбитской ярмарки на новое место в течение нескольких лет (1721-1723)
обсуждались центральными учреждениями и местными властями Сибирской губернии с
участием представителей российского купечества. Вопрос этот подвергся
обстоятельному рассмотрению не только из-за фискальных соображений, хотя при
окончательном решении его они сыграли определяющую роль. Но была другая, тоже
очень важная сторона дела: проект Татищева, казалось бы, открывал перспективы
быстрого развития горнозаводской промышленности Урала, в чем правительство было
крайне заинтересовано. Реализация его могла послужить толчком для привлечения
частных, в основном купеческих, капиталов в металлургию, что являлось одной из
целей экономической политики Петра I ― облегчить сбыт железа на внутреннем
рынке и внешнем (через Архангельск) путем сокращения расходов на
транспортировку. Именно поэтому Берг-коллегия, которая в первую очередь
отвечала за подъем горнозаводской промышленности России, полностью поддержала
предложение Татищева.
На ярмарке царил дух
праздника, разгула, безудержного веселья. Не только потому, что удачные продажи
способствовали этому, но и потому, что проводилась она в перерыве между двумя
серьезными христианскими датами: после Крещения Господня (после морозов
крещенских, когда солнце поворачивается к теплу, день световой прибывает),
накануне Великого поста. Любимый российский праздник ― Масленица ―
был между этими датами и широко отмечался на ярмарке. Постоянные и
потенциальные поставщики и покупатели ярмарки нуждались в предварительной
информации об объемах продаж, ассортименте, участниках и т.д. Отвечая этой
насущной потребности, и начал выходить «Ирбитский ярмарочный листок».
1) Корепанов, Н.С. Уральское горное
управление в XVIII ― начале XX в.: исторический опыт / Н.С. Корепанов //
Уральский исторический вестник. ― Екатеринбург, 1996. ― 220 с.
2) Критсотакис, Я.Г. Торговые ярмарки
и выставки. Техника участия и коммуникации / Я.Г. Критсотакис. ― М.:
Аспект пресс, 2007. ― 358 с.
3) Крылов, И.В. Теория и практика
рекламы в России / И.В. Крылов. ― М.: Издательство Центр, 2006. ―
248 с.
4) Кусов, В.С. О картографическом
наследии В.Н. Татищева / В.С. Кусов // Геодезия и картография. ― 1988.
― № 9. ― С. 38—41.
5) Кузьмин, А.Г. Татищев / Кузьмин
А.Г. — М.: Молодая гвардия, 1981. — 351 с.
6) Саракаев, М.О.
Социально-экономические воззрения В.Н. Татищева / М.О. Саракаев. ― М.:
МГСГИ, 2008. ― 228 с.
7) Шакинко, И.М. В.Н. Татищев / И.М. Шакинко.
— М.: Мысль, 2007. — 126 с.