Содержание
Введение………………………………………………………………………….3
Глава 1. Правовой анализ состава
самоуправства…………………….……….5
1.1. Квалифицированный состав
самоуправства…………………………..…..7
1.2. Объект и объективная сторона самоуправства……………………………5
1.3. Субъект и субъективная сторона
самоуправства………………….…......14
Глава 2. Отграничение самоуправства
от смежных составов преступлений..17
2.1
Отграничение самоуправства от вымогательства…………………………17
2.2
Отграничение самоуправства от кражи, разбоя и иных составов……..…23
Заключение……………………………………………………………………....28
Список использованных источников………………………………………..…31
Введение
Провозглашенный Президентом Российской Федерации
курс на укрепление всех государственных институтов требует усиления
противодействия преступлениям против порядка управления. Вместе с тем судебные
и следственные органы испытывают значительные трудности на практике при
применении ст. 330 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за
самоуправство. В теории уголовного права России состав данного преступления
исследован еще недостаточно глубоко, а существующие комментарии к УК РФ
достаточно скупо раскрывают его содержание. В определенной степени дефицит
полезных для правоприменителей рекомендаций по правильному применению ст. 330
УК РФ вызван тем, что долгое время проблемы квалификации самоуправства не были
актуальной темой для отечественной науки.
Несмотря на то, что преступное самоуправство было
объектом исследования в кандидатских диссертациях Ю.Б. Сапронова «Уголовная ответственность
за самоуправство» (2002 г.) и О.В. Соколовой «Самоуправство: уголовно-правовая
характеристика» (2002 г.), а также предметом научных публикаций известных
ученых В.Н. Малинина, Г.Ф. Поленова, П.С. Елизарова, В.Д. Иванова, Н.И.
Ветрова, И.Я. Козаченко, Л.Р. Саруханяна, Г.А. Агаева и других, тем не менее,
остались нерешенными ключевые проблемы квалификации данного состава – объект и
объективная сторона. В настоящей статье мы попытаемся рассмотреть отдельные
вопросы этой проблемы.
Ее актуальность обусловлена в первую очередь тем,
что за последние десять лет количество зарегистрированных в Российской
Федерации преступлений данного вида возросло более чем в два раза. Если в 1997 г. их было зарегистрировано всего 4796, то в 1998 г. – 6320, в 1999 г. – 7910, в 2000 г. – 7370, в 2001 г. – 6837, в 2002 г. – 7360, в 2003 г. – 7240, в 2004 г. – 6797, в 2005 г. – 8757, в 2006 г. – 10059. Их удельный вес вырос с 3,6%
до 5,6% в общей массе преступлений против порядка управления, а раскрываемость
в настоящее время составляет 89%.
Таким образом, объектом настоящего исследования
будут общественные отношения, возникающие при совершении преступления –
самоуправства.
Предмет настоящего исследования – уголовно-правовые
нормы, регулирующие отношения, возникающие при самоуправстве.
Цель исследования – комплексный анализ состава
самоуправства, отграничение самоуправства от смежных составов преступлений.
Задачи, решаемые в ходе работы:
- рассмотрение состава самоуправства: объективных и
субъективных признаков;
- рассмотрение квалифицированного состава
самоуправства;
- исследование признаков, отграничивающих
самоуправство от смежных составов преступлений.
Нормативной
основой работы является Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс РФ,
руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, нормы российского законодательства.
В качестве
теоретической базы исследования применялись учебники, комментарии и статьи в
периодических изданиях таких авторов как: А.С. Горелик, В.И. Капканов, В.
Малинин, Т. Орешкина, Ю.В. Сапронов, А.Р. Саруханян, П.А. Скобликов, Н.
Скорилкина, А.С. Феофилактов, А. Щербаков и др.
Для достижения целей
настоящей работы использовались общенаучные методы познания: метод структурно-генетического
анализа; методы анализа и синтеза составных частей, отдельных признаков и
понятий; иные общенаучные методы, а также специальные методы правовых
исследований: сравнительного правоведения, метод анализа уголовной статистики;
системный метод и др.
Структура
настоящего исследования определена поставленными целью и задачами и включает в
себя введение, две главы с параграфами, заключение и список использованных
источников.
Глава 1.
Правовой анализ состава самоуправства
1.1.
Квалифицированный состав самоуправства
Квалифицирующий признак данного преступления –
применение насилия или угроза его применения. В связи с этим необходимо иметь в
виду, что физическое насилие – это общественно опасное противоправное
воздействие на организм другого человека, совершенное против его воли. Данное
воздействие может быть оказано как на наружные покровы тела человека, так и на
его внутренние органы[1].
Насилие по своей интенсивности может быть как
опасным, так и неопасным для жизни и здоровья потерпевшего.
При этом самоуправство, связанное с угрозой
убийством или причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, если есть
реальная опасность исполнения угрозы, а также с побоями, причинением легкого
или средней тяжести вреда здоровью, полностью охватывается составом ч. 2 ст.
330 УК РФ и дополнительной квалификации по ст. 112, 115, 116, 119 УК РФ не требует,
так как возникает конкуренция норм, соотносящихся как общая и специальная.
Соответственно, преимущество имеет норма, являющаяся
специальной и охватывающая признаки, содержащиеся в общих нормах, в
рассматриваемом случае в ст. 112, 115, 116, 119 УК РФ.
Насильственное самоуправство относится к
двухобъектным преступлениям, так как одним объектом является жизнь, здоровье,
телесная неприкосновенность личности (или их сочетание), а другим –
общественные отношения, защищающие порядок управления.
Насильственные действия, не направленные на лишение
жизни потерпевшего или на причинение тяжкого вреда его здоровью и не повлекшие
таких последствий, полностью охватываются понятием насилия как элемента квалифицированного
самоуправства (ч. 2 ст. 330 УК РФ). Поэтому двухобъектное насильственное
самоуправство квалифицируется как единое деяние, если степень интенсивности
насилия не превышает ту, которая охватывается уголовно-правовой нормой.
При этом законодатель степень общественной опасности
насильственного самоуправства рассматривает как гораздо большую, чем насилия и
самоуправства, взятых по отдельности. Так, максимальное наказание за
самоуправство по ч. 1 ст. 330 УК РФ составляет арест на срок до шести месяцев.
Верхний предел наказания за умышленное причинение
средней тяжести вреда здоровью, предусмотренного ч. 1 ст. 112 УК РФ – лишение
свободы на срок до трех лет. Это сопоставление обозначает, что ответственность
за насильственное самоуправство не может быть сведена к простому суммированию ответственности
за самоуправство и за насильственное деяние, а обладает качественно иными
параметрами[2].
В целях более эффективного противодействия
преступлениям против порядка управления мы предлагаем дополнить ст. 330 УК РФ
частью третьей, указав в ней особо квалифицирующие признаки самоуправства, если
оно: 1) совершено группой лиц по предварительному сговору или организованной
группой; 2) сопряжено с похищением человека или незаконным лишением свободы.
С учетом проведенного нами исследования
вышеперечисленных недостатков квалификации самоуправства и предложений ряда
ученых автор предлагает законодателю изменить редакцию ст. 330 УК РФ, изложив
ее в следующем виде: «Статья 330. Самоуправство.
1. Самоуправство, т.е. самовольное осуществление и
защита своего действительного или предполагаемого права, а равно прав других
лиц, совершенное с нарушением установленного законодательством порядка
управления и причинившее существенный вред, - наказывается...
2. Самоуправство, совершенное с применением насилия
или с угрозой его применения, - наказывается...
3. Самоуправство, совершенное группой лиц по
предварительному сговору или организованной группой, а также сопряженное с
похищением человека или незаконным лишением его свободы, - наказывается...».
При этом, несомненно, потребуется и ужесточение
уголовно-правовых санкций за самоуправные деяния.
1.2.
Объект и объективная сторона самоуправства
Состав самоуправства в современном уголовном праве
России изучен сравнительно мало. В настоящее время существуют разногласия среди
ученых и практиков относительно размещения законодателем ст. 330 в гл. 32 УК
РФ. А.С. Феофилактов высказал мнение об обоснованности закрепления самоуправства
в УК РФ вообще[3].
Проведенное А. Щербаковым анкетирование практических работников
правоохранительных органов показало, что каждый четвертый из них (26%) считает
необходимым перенести ст. 330 в другую главу УК РФ либо вообще
декриминализировать предусмотренное ею деяние.
На наш взгляд, состав самоуправства должен быть
сохранен в российском уголовном законе. Многолетний опыт применения ст. 330 УК
РФ показал, что она вполне эффективно обеспечивает защиту прав и законных
интересов общества и государства. Состав самоуправства был известен еще Русской
Правде; последующие источники уголовного права сохранили данную норму[4].
Интересен опыт и уголовного законодательства зарубежных стран в этой сфере.
В УК РФ данный состав сформулирован в ст. 330
следующим образом: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному
законом или иным нормативным правовым актом порядку совершения каких-либо
действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если
такими действиями причинен существенный вред...». В ч. 2 данной статьи указаны
квалифицирующие признаки самоуправства – применение насилия или угроза его
применения.
Казалось бы, нет особой необходимости подробно
останавливаться на характеристике непосредственного объекта самоуправства,
однако ничем не оправданная пестрота и многообразие его характеристик в
юридической литературе разных лет вынуждает нас рассмотреть этот элемент
состава преступления.
Так, например, Г.Ф. Поленов определяет объектом
самоуправства и порядок реализации прав гражданами и в отдельных случаях –
личные имущественные и неимущественные права[5].
По мнению В.Д. Иванова, непосредственным объектом
рассматриваемого преступления является нормальная деятельность государственных
и общественных учреждений, а также охраняемые законом интересы и права граждан[6].
П.С. Елизаров пошел еще дальше, объединив порядок
реализации гражданами их прав, нормальную деятельность органов управления, а
также интересы государственных и общественных предприятий, учреждений, организаций
и отдельных граждан.
Несмотря на то, что в объем данного понятия разные
авторы включают разное количество объектов, мы полагаем, что объектом самоуправства
в соответствии с диспозицией нормы является установленный законом или иными
подзаконными нормативными актами порядок реализации гражданами и организациями
всех форм собственности своих прав и обязанностей.
Следующим обязательным элементом состава любого
преступления, являющимся предметом уголовно-правового анализа, является его
объективная сторона. Как известно, она характеризует внешнее проявление
конкретного общественно опасного поведения.
Большинство исследователей уголовно-правовых
отношений при определении самоуправного деяния идут по пути воспроизведения тех
его признаков, которые приведены в ст. 330 УК РФ. В УК РФ[7]
состав самоуправства сформулирован следующим образом: самовольное, вопреки
установленному законом или иным правовым актом порядку, совершение каких-либо
действий, оспариваемое гражданином или организацией, причинившее существенный
вред. Признаки объективной стороны самоуправства, указанные в ст. 330 УК РФ, являются
предельно общими по сравнению с диспозицией ст. 200 УК РСФСР, где под
самоуправством понималось осуществление своего действительного или
предполагаемого права с нарушением установленного порядка.
Сегодняшнее определение позволяет считать
самоуправством многие действия, квалифицируемые по другим статьям УК РФ,
например, присвоение должностных полномочий (ст. 288 УК РФ).
Формулировка ст. 330 «совершение каких-либо
действий» позволяет практически любое деяние, осуществляемое вопреки законной
процедуре, рассматривать как самоуправство.
Как известно, именно объективная сторона является
«видимой» составляющей преступления, в связи с чем суды нередко смешивают
самоуправство с вымогательством, похищением человека, разбоем и другими
преступлениями. С другой стороны, учитывая более мягкую санкцию ст. 330 УК РФ,
преступники имеют возможность оправдать свои общественно опасные действия желанием
защитить собственные или чьи-либо еще интересы, хотя в действительности их
умысел был направлен на совершение иного преступления.
Так, по делу Е. и З., рассмотренному Промышленным
районным судом г. Владикавказа, выяснилось, что подсудимые неоднократно
избивали потерпевшего П., требуя вернуть задолженность перед их фирмой за
утраченные материальные ценности. В рамках своей преступной деятельности они,
выбив дверь, ворвались в его квартиру, избили П. и его мать, причинив ей вред
здоровью средней тяжести, а также угрожали им убийством. Сумма долга
преступниками неоднократно повышалась с течением времени и в итоге была
увеличена более чем в 4 раза. Следствие первоначально инкриминировало Е. и З. хулиганство,
причинение вреда здоровью средней тяжести и угрозу убийством. Но все содеянное
в итоге было квалифицировано по ч. 2 ст. 330 УК РФ, так как долг П. все-таки
имел место, а мать обещала его вернуть за сына[8].
На наш взгляд, суд неверно квалифицировал действия
виновных. По всей видимости, в действиях виновных лиц усматриваются объективные
признаки вымогательства (ст. 163 УК РФ).
Судебные органы, как правило, оставляют без внимания
такой признак самоуправства, как оспаривание действий преступника заинтересованной
стороной. По данным, полученным В. Малининым при изучении уголовных дел (более
100) ни в одном приговоре не указывалось, в чем выражается оспаривание
совершенного самоуправства[9].
Однако, учитывая, что самоуправными могут быть
практически любые действия, в том числе и опасные для посторонних лиц, вполне
возможны ситуации, когда потерпевший не обратится к властным структурам за
защитой в силу боязни, желания решить спор своими силами и других причин.
Поэтому привлечь преступников к ответственности за самоуправство невозможно, поскольку
отсутствует один из признаков объективной стороны этого преступления. Поэтому
представляется необоснованным его закрепление в действующем УК РФ, поскольку
любое преступление против порядка управления опасно для государства в силу его
совершения, а не в связи с оспариванием действий.
Большинство юристов полагают, что самоуправство
может совершаться только в форме действия. Так, Н.Г. Иванов прямо указывает,
что «объективная сторона деяния может быть выражена только в действиях. Такие
деяния, как, например, неисполнение судебных решений (пассивное поведение)
самоуправством не являются»[10].
Аналогичного мнения придерживается и З.А. Незнамова,
которая пишет, что «деяние при самоуправстве характеризуется только активными
действиями. Самоуправство в форме бездействия невозможно»[11].
Другие авторы (М.П. Журавлев, А.Г. Кибальник и И.Г. Соломоненко) хотя и не
употребляют категоричных утверждений, но говорят о «совершении действий».
Существует и иная точка зрения. Так, А.В. Кладков пишет:
«Преступление может быть совершено как в форме действия, так и бездействия,
например, лицо удерживает, не предъявляет, в том числе и государственным
органам, оспариваемое имущество, в результате чего собственник терпит
существенный материальный ущерб»[12].
Мы все же полагаем, что самоуправство можно
совершить только путем действия, так как сама конструкция ст. 330 УК РФ и
классическое понятие самоуправства, характерное для русского права,
предусматривают возможность совершения подобного деяния только путем действия.
Бездействие (пассивное поведение) должно караться только в случаях, прямо
предусмотренных уголовным законом.
В связи с тем, что текст ст. 330 УК РФ не содержит
подобного указания, а также в связи с наличием в УК РФ специальных норм
уголовного права, в частности – ст. 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда,
решения суда или иного судебного акта», мы считаем, что самоуправство может
совершаться только при активном противоправном поведении виновного, т.е.
исключительно путем действия.
Существенный аспект уголовно-правового анализа
самоуправства касается закрепления в ст. 330 УК РФ диспозиции формулировки «...правомерность
которых оспаривается гражданином или организацией» (речь идет о действиях
виновного лица).
В литературе высказано несколько точек зрения
относительно оспариваемости самоуправных действий. С.В. Максимов пишет по этому
поводу следующее: «Под оспариванием следует понимать объявление в той или иной
форме заинтересованным лицом (организацией) о нарушении своего (чужого)
действительного или предполагаемого права самоуправным деянием (заявление или
жалоба, поданные в суд, прокуратуру, орган внутренних дел или иной орган,
призванные обеспечить защиту права заявителя, и иные установленные формы
объявления своих прав)»[13].
А.В. Галахова, не давая определения оспариваемости,
указывает, что «оспаривать действия можно в судебном, административном,
дисциплинарном порядке. Это возможно в момент совершения самоуправных действий,
после их совершения»[14].
А.Н. Гуев при комментировании содержания ст. 330 УК
РФ также ограничивается подобным утверждением[15].
А.С. Феофилактов, критикуя действующую диспозицию ст. 330 УК РФ, делает достаточно
смелый вывод о том, что «представляется необоснованным его закрепление в новом
УК, поскольку любое преступление против порядка управления опасно для
государства в силу его совершения, а не в связи с оспариванием действий».
Буквальное толкование правовой нормы приводит к
выводу, что оспаривается правомерность совершаемых действий. А.Р. Саруханян
справедливо указывает на нелогичность подобного построения состава, утверждая,
что либо действие должно совершаться и в этот же момент оспариваться, либо оно
уже свершилось и после этого оспаривается[16].
Совершенно очевидно, что нельзя оспаривать то, что
еще не произошло. Отсюда несостоятельными выглядят комментарии, допускающие
факт оспаривания «до совершения действий, в процессе их совершения и после их
совершения». Думается, что по смыслу закона должны оспариваться не сами по себе
действия (бездействие) виновного лица, а то, по поводу чего они совершаются
(право, вещь и т.п.).
Причинение существенного вреда является оценочной
категорией. Оно устанавливается судом с учетом фактических обстоятельств
совершенного преступления в каждом конкретном случае. Данный вред может быть
причинен как физическим, так и юридическим лицам. Необходимо отметить, что
оспаривание правомерности действий субъекта преступления возможно и в пользу
третьих лиц.
По характеру преступных последствий существенным
может быть признан имущественный вред в виде прямого реального ущерба либо
упущенной выгоды, физический вред в виде побоев, иные нарушения законных прав и
интересов граждан.
Наиболее интересный аспект общественно опасных
последствий самоуправства проявляется при использовании подхода, предложенного
Н.И. Ветровым. Он отмечает, что ущерб, причиненный объекту посягательства,
всегда реален, т.е. существует в объективной действительности, но не
материален, так как относится не к миру вещей, предметов (в широком смысле
данного понятия), а к отношениям между людьми в данной общественно-экономической
формации[17].
То есть безотносительно к существенности вреда, нанесенного самоуправством, это
деяние уже наносит ущерб общественным отношениям.
Конечно, это не так. Существенным может быть признан
имущественный вред в виде прямого реального ущерба либо упущенной выгоды, а
равно нарушение иных законных прав и интересов (жилищных, трудовых).
Материальный (имущественный) вред при самоуправстве
является превалирующим над всеми остальными видами ущерба. Только при этом он
выступает в виде обязательной составляющей и выражается в прямом реальном
ущербе либо упущенной выгоде. Самоуправство в уголовно-правовом смысле
невозможно, если им не причиняется существенный материальный вред, что следует
из диспозиции ст. 330 УК РФ.
При анализе судебной практики можно увидеть, что
почти в каждом уголовном деле по самоуправству, направленном с обвинительным
заключением в суд, прямо указывается на причинение преступлением материального
вреда, причем прерогатива признания этого вреда существенным и определения его
размера принадлежит суду.
Следовательно, при расследовании самоуправства
необходимо в первую очередь устанавливать наличие реально наступивших
последствий в виде материального вреда и в случае квалификации содеянного по ч.
2 ст. 330 УК РФ – дополнительного физического вреда.
Рассмотрев два обязательных признака объективной
стороны самоуправства, необходимо проанализировать и третий – причинную связь
между деянием и преступными последствиями. Причинная связь как обязательный
признак состава преступления устанавливается между противоправным деянием лица
и указанными в законе преступными последствиями в виде определенного существенного
вреда. Когда мы говорим о причинной связи, то имеем в виду, что в объективной
действительности наступившие вредные последствия вызваны данными преступными
действиями, а не действиями третьих лиц. Совершенное виновным деяние становится
преступным и может быть вменено ему в вину именно потому, что породило вредные
последствия, предусмотренные данным составом преступления[18].
1.3.
Субъект и субъективная сторона самоуправства
Рассмотрев объективные признаки самоуправства,
следует перейти к исследованию его субъективных признаков. Первым общим
условием уголовной ответственности является то, что субъектом преступления
может быть только физическое лицо. По вопросу о возможности привлечения к
уголовной ответственности юридических лиц в последние годы разгорелась
достаточно «жаркая» полемика среди теоретиков уголовного права. Мы же в этой
части придерживаемся традиционной точки зрения, согласно которой лишь
конкретное физическое лицо (человек) может нести уголовную ответственность в
случае совершения преступления.
Вторым условием уголовной ответственности является
достижение возраста наступления уголовной ответственности – 16 лет. Согласно
ст. 20 УК РФ, уголовная ответственность за вымогательство наступает с 14 лет,
поэтому при ошибочной квалификации самоуправства как вымогательства лицо будет
отвечать также с 14 лет. Вместе с тем вымогательство, неправильно квалифицированное
как самоуправство, может свести на нет принцип неотвратимости наказания,
заложенный в действующем уголовном праве.
Третье общее условие – вменяемость. Субъектом
преступного самоуправства может быть только лицо, обладающее способностью
осознавать фактический характер своих действий (бездействия) и руководить ими
во время совершения преступления и нести в связи с этим уголовную
ответственность.
Субъективная сторона самоуправства характеризуется
умышленной формой вины. Но каким может быть умысел: прямым или косвенным или
тем и другим? Большинство правоведов сходятся во мнении о том, что умысел при
совершении самоуправства возможен в обеих формах, причем применительно не
только к причиняемому ущербу, но и к совершению самих самовольных действий, и,
как следствие, не выделяют специально его формы, в отличие от некоторых иных
составов преступлений.
Некоторые авторы считают, что субъективную сторону
самоуправства характеризует прямой умысел. Так, Г.Ф. Поленов пишет: «Совершая
самоуправные действия, виновный сознает, что нарушает порядок, установленный
для осуществления данного права, и причиняет существенный вред». Его поддерживает
И. Ребане: «При самоуправстве субъект сознает, что свое действительное или
предполагаемое право он осуществляет самовольно и желает именно таким путем добиться
его осуществления».
Каким же образом соотносится с прямым умыслом
самоуправство? Сознание общественно опасного характера совершаемого деяния
означает понимание его фактического и общественного значения. Но общественная
опасность самоуправства преломляется законодателем через индивидуальную оценку
характера опасности потерпевшим. Кроме того, для виновного лица неясным может
оставаться вопрос о приоритетном значении объектов посягательства, которых в
самоуправстве согласно ст. 330 УК РФ два – существующий порядок управления и
законные права и интересы граждан и юридических лиц.
Для прямого умысла характерно предвидение
неизбежности наступления общественно опасных последствий. Применительно к
самоуправству это означает, что лицо должно четко просчитать, кому, в какой
форме и в какой момент времени принесет вред какое-либо его действие,
совершенное вопреки установленному законом или иным нормативно-правовым актом
порядку его совершения. Это происходит далеко не всегда. Следовательно, прямой
умысел при самоуправстве – явление довольно редкое.
Уголовно-правовой состав самоуправства построен на
реальной возможности, но не на неизбежности причинения существенного вреда, что
материализовано в следующей части конструкции диспозиции ст. 330 УК РФ (если таковыми
действиями причинен существенный вред). Поэтому самоуправство чаще всего
совершается с косвенным умыслом.
Мотив самоуправства больше имеет значение для
назначения наказания, относясь к обстоятельствам, отягчающим (ст. 63 УК РФ)
его, либо же к обстоятельствам смягчающим (ст. 61 УК РФ). К последним,
например, относится совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных
обстоятельств. Как видно из анализа судебной практики, это наиболее типичный
мотив самоуправства.
Цель при самоуправстве возникает на основе
преступного мотива, и вместе мотив и цель образуют ту базу, на которой
рождается вина как определенная интеллектуальная и волевая деятельность
субъекта, связанная с совершением преступления[19].
Глава 2. Отграничение самоуправства от смежных составов
преступлений
2.1. Отграничение самоуправства от вымогательства
Уголовная ответственность за самоуправство, то есть
самовольное осуществление своего действительного или предполагаемого права,
была предусмотрена в ст. 200 УК РСФСР. Однако данное деяние считалось в 60 - 80
гг. малозначительным, виновному грозило максимальное наказание в виде исправительных
работ. В судебной практике, как отмечают специалисты, подобные дела встречались
крайне редко. В настоящее время ситуация резко переменилась. В 90-х гг. в связи
с кардинальными социальными реформами, в частности процессом приватизации и его
законодательным оформлением в виде конституционного признания многообразия форм
собственности, сформировались предпосылки для возникновения криминальных способов
разрешения имущественных споров. Именно этот способ порой оказывается более
предпочтительным, несмотря на то что имущественные споры сторон, являющихся
равными участниками гражданского оборота, согласно действующему
законодательству разрешаются путем переговоров и взаимного рассмотрения
претензий, а при недостижении согласия и нежелании вести переговоры – в суде.
Специалисты указывают, что в последнее десятилетие конфликтующие стороны при поддержке
организованных преступных группировок производят самовольные захваты спорного
имущества (и движимого, и недвижимого), захватывается также чужое (несомненно,
принадлежащее должнику или связанным с ним лицам) имущество, которое удерживается
до погашения долга[20].
Практически любые имущественные споры могут привести
к самоуправным действиям конфликтующих сторон и их представителей. В этой
ситуации особенно важным является правильное разграничение смежных составов преступлений,
которыми наиболее часто выступают кража, разбой, грабеж или вымогательство.
Отказ граждан от урегулирования имущественных споров правовыми средствами
зачастую сопровождается применением насилия или угрозами его применения, что в
свою очередь создает трудности в отграничении указанных самоуправных действий
от вымогательства.
Уголовно-правовой анализ рассматриваемых
преступлений позволяет выявить некоторые критерии для их разграничения. А.
Анненков, Н. Скорилкина, С. Дадонов полагают, что первым таким критерием
является непосредственный объект.
В отличие от самоуправства, непосредственный объект
вымогательства включает в себя иные группы общественных отношений: 1)
общественные отношения собственности, независимо от ее формы; 2) общественные
отношения, обеспечивающие физические и моральные блага личности. Таким образом,
если действия лица не сопряжены с нарушением установленного определенным правовым
актом порядка их осуществления, то они либо образуют состав иного (не
самоуправства) преступления, либо вообще не преступны[21].
Не совсем понятно, почему указанные авторы принципиально противопоставляют общественные
отношения, обеспечивающие основанный на положениях закона или иных нормативных
правовых актов порядок совершения каких-либо действий по приобретению,
изменению и прекращению прав, с одной стороны, и реализацию физическими и
юридическими лицами своих обязанностей и общественные отношения собственности,
независимо от ее формы, а также общественные отношения, обеспечивающие
физические и моральные блага личности, с другой стороны. Систематическое и
грамматическое уяснение содержания каждого из данных правовых понятий
показывает, что между ними нет принципиального противоречия. Более того,
применение логического анализа показывает, что первое понятие целиком поглощает
два противопоставляемые ему понятия.
Далее Н. Скорилкина, С. Дадонов, А. Анненков
отмечают, что в качестве факультативного признака состава преступления
диспозиция вымогательства, в отличие от самоуправства, предусматривает предмет
преступления. При этом они апеллируют к мнению Л.Д. Гаухмана и С.В. Максимова о
том, что в случаях, когда деяние выражается в требовании передачи чужого
имущества, вымогательство является предметным преступлением, а в случаях
выражения притязаний вымогателя в требовании передачи права на имущество или
совершения других действий имущественного характера – беспредметным. В данном
случае трудно не заметить в рассуждениях ученых некоторого противоречия,
которое еще раз подтверждает тезис о том, что качественная характеристика
разграничительных признаков самоуправства и иных преступлений затруднена в силу
размытости диспозиции ст. 330 УК РФ. Необходимо вместе с тем согласиться с
рядом выводов указанных авторов. Во-первых, самоуправство, в отличие от
вымогательства, далеко не всегда преследует имущественные интересы. Во-вторых,
вымогательство, в отличие от самоуправства, возможно лишь в отношении чужого
имущества, на которое посягающий не имеет ни действительного, ни
предполагаемого права. В-третьих, объективная сторона вымогательства
заключается только в активных действиях виновного, тогда как в отдельных
случаях самоуправством следует признать и бездействие лица, когда виновный был
обязан действовать согласно правовому акту, договору или иному решению граждан
или должностных лиц, но воздержался от таких действий.
Наиболее исследованным разграничительным признаком
составов самоуправства и вымогательства является предмет преступления.
Октябрьским районным судом г. Владимира Л. был осужден за вымогательство с
угрозой применения насилия. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах.
Как было установлено, Л. передал потерпевшему К. по договоренности во временное
пользование магнитофон. В процессе эксплуатации К. испортил полученный
магнитофон, за что Л. потребовал от него выплату его стоимости в определенный
срок. Поскольку К. не смог уплатить назначенную сумму в установленный период,
Л. совместно с другими лицами, угрожая применить в отношении его насилие,
вынудил потерпевшего написать долговую расписку. При этом неустановленные
сообщники Л. причинили К. телесные повреждения, повлекшие за собой
кратковременное расстройство здоровья. По протесту заместителя Председателя ВС
РФ Президиум Владимирского областного суда, рассмотрев данное дело в порядке
надзора, приговор отменил и переквалифицировал действия Л. на ст. 200 УК РСФСР.
Основным доводом надзорной инстанции стало то, что закон под вымогательством
понимает требование передачи чужого имущества от потерпевшего, а в данном
случае умысел Л. был направлен исключительно на получение денежной компенсации
за его испорченный магнитофон, что не отрицалось и самим потерпевшим.
Следовательно, в данном случае Л. совершил самоуправные действия в целях
получения денег за повреждение своего собственного имущества, потерпевший хотя
и признал его требования, но добровольно исполнить их отказался[22].
Современная правоприменительная практика указывает
на изменение масштабов и характера самоуправства. Одна из серьезнейших
юридических проблем граждан – как вернуть свои деньги, отданные в долг. «Как
правило, - указывает А.С. Феофилактов, - фабула здесь такова: гражданин дает
ссуду, обратно ее не получает, сам оказывается в должниках перед партнерами и в
итоге, попытавшись получить свои же деньги без обращения в суд, все-таки
привлекается к суду, но уже как обвиняемый в вымогательстве. Должник же, обращающийся
в РУОП с заявлением о вымогательстве, выступает в роли потерпевшего. Поскольку
неудачливый кредитор, как правило, действует не один, то судят не просто
вымогателя, а «организованную преступную группу». Так, например, Иванов,
Перучев и Овчинников пытались получить 14 тыс. долларов США с сотрудницы туристической
фирмы «Измайлово» Галицкой, которые та должна была Иванову, но отдавать не
хотела. Галицкая заняла у Иванова 7 тыс. долларов США «на несколько дней».
Иванов ее хорошо знал, а потому и не потребовал расписки. «Несколько дней»
растянулись на несколько месяцев, а Галицкая денег возвращать не собиралась.
При этом Иванов стал испытывать серьезные финансовые трудности. Ему пришлось
занять 7 тыс. долларов США у Перучева, пообещав возвратить долг после расчета с
Галицкой. Перучев через месяц стал требовать с Иванова уже 14 тыс. долларов
США, «накрутив» неустойку за задержку с выплатой долга. Понимая, что с Иванова
этих денег не получить, пока Галицкая не вернет тому долг, Перучев решил
разобраться с ней сам. В начале июня 1995 года в офис к неплательщице явились
Иванов, Перучев и Овчинников. Они потребовали с нее 14 тыс. долларов США (с
процентами за задержку). Галицкая заявила, что ничего никому не должна. Ей дали
день на размышления, но и на следующий день Галицкая продолжала настаивать на
своем. Тогда ей пригрозили расправой. Должница обратилась в РУОП, и в очередной
раз явившиеся к ней Иванов, Перучев и Овчинников были задержаны. Всех троих
обвинили в вымогательстве денег в составе организованной преступной группы. О
том, что признаков вымогательства не имелось, говорили косвенные
доказательства. Так, например, Джаши показал, что Иванов обращался к нему с
просьбой дать Галицкой кредит в 300 млн. рублей. Значит, последняя действительно
нуждалась в деньгах. Ее родной брат подтвердил, что сестра действительно брала
у Иванова деньги. При этом адвокаты отметили, что факт угрозы убийством ничем,
кроме слов самой потерпевшей, не подтверждается, а у обвиняемых при задержании
не нашли ни оружия, ни каких-либо других предметов, которые могли бы быть
использованы в этом качестве. Большие сомнения вызвал у адвокатов тезис об «организованной
преступной группе», поскольку свидетели показывали, что, например, Овчинников и
Иванов вообще виделись лишь три раза в жизни, когда ездили к Галицкой.
Разобравшись в происшедшем, суд признал Галицкую должницей и переквалифицировал
действия обвиняемых на самоуправство, освободив их из-под стражи сразу после
вынесения приговора[23].
Таким образом, в данном случае отграничение вымогательства
от самоуправства произведено по признаку предмета преступления, а именно в
связи с отсутствием чужого имущества, завладеть которым пытался преступник, содеянное
им является самоуправством, т.е. самовольным осуществлением своего
действительного права, причинившим существенный вред гражданину. При
вымогательстве требование обращено на чужое имущество, поэтому в подобных
ситуациях нельзя говорить об обоюдности действительных или предполагаемых прав
сторон. Исключительными правами на то или иное имущество обладает лишь
потерпевший.
Состав преступления, предусмотренный ст. 330 УК,
предполагает его материальный характер. В связи с этим самоуправство считается
оконченным в момент наступления последствий в виде существенного вреда. Причем
причиненный вред может носить как имущественный, так и иной характер. Состав
вымогательства, напротив, сконструирован как формально-материальный. Это
преступление считается оконченным с момента предъявления требования о передаче
имущества под угрозой причинения вреда потерпевшему или его близким.
Субъективная сторона сравниваемых преступлений
различается тем, что вымогательство – это корыстно-насильственное преступление,
совершаемое только с прямым умыслом. Содержанием корысти при этом является
побуждение и стремление вымогателя обогатиться путем завладения имуществом или
правами на имущество либо в результате совершения потерпевшим выгодных
виновному действий имущественного характера. Субъективная сторона самоуправства
характеризуется в большем количестве случаев косвенным умыслом, при котором
виновный осознает, что он самовольно, вопреки установленному законом или иным
нормативно-правовым актом порядку, совершает действия или отказывается от
обязанности совершения таковых, правомерность которых оспаривается, предвидит,
что причиняет существенный вред, и сознательно его допускает либо безразлично
относится к возможности его наступления.
Самоуправство от вымогательства отличают и
возрастные характеристики субъектов этих преступлений, при этом уголовная
ответственность за более тяжкое преступление – вымогательство наступает в
возрасте 14 лет, за менее тяжкое – самоуправство – с 16 лет. На практике
разграничение составов самоуправства и вымогательства по этому признаку имеет
крайне важное значение в силу того, что оно напрямую связано с особой
уголовно-правовой охраной прав и законных интересов несовершеннолетних,
нарушение которых всегда вызывает тяжелые социальные последствия.
2.2. Отграничение самоуправства от кражи, разбоя и
иных составов
В правоприменительной практике нередко возникает
необходимость разграничения составов самоуправства и кражи. Например,
Колпинским районным судом г. Санкт-Петербурга Б. осужден по ст. 144 УК РСФСР
(кража личного имущества). Как было установлено судом первой инстанции, Б. взял
ключи у своей несовершеннолетней дочери, проник в квартиру своей бывшей жены и
тайно похитил ее личное имущество. Заместитель Генерального прокурора РФ принес
протест на приговор по данному делу, где указал, что не доказано наличие у Б.
умысла на совершение кражи. Как следует из материалов дела, осужденный проживал
в одной квартире со своей бывшей супругой, после развода они раздел совместно
нажитого имущества не производили. Однажды вернувшись домой, Б. обнаружил, что
из комнаты, в которой он проживал, исчезла мебель, являвшаяся их общей
собственностью, в связи с чем он решил, что жена ее продала без его согласия.
Поэтому он проник в комнату бывшей супруги и завладел ее вещами, предполагая,
что когда та вернется из командировки, то он в обмен на вещи потребует причитающуюся
ему сумму за проданную мебель. Взятым у жены имуществом он не распорядился, а
хранил его у знакомого. При таких обстоятельствах, как указано в протесте, суд
принял ошибочное решение, усмотрев в действиях Б. кражу. Вместе с тем, пытаясь
решить вопросы имущественного характера со своей бывшей женой путем изъятия
имущества из квартиры и используя это обстоятельство для своего действительного
или предполагаемого права, он действовал незаконно и совершил самоуправство,
т.е. преступление, предусмотренное ст. 200 УК РСФСР (ст. 330 УК РФ). Судебная
коллегия Верховного Суда РФ упомянутый протест удовлетворила, в результате чего
осужденному было значительно снижено наказание.
В. и М. Ильичевы были признаны виновными в краже
личного имущества Шалашовых по предварительному сговору группой лиц,
причинившей значительный материальный ущерб при следующих обстоятельствах. 11
ноября 1989 г. Ильичев через балкон проник в квартиру Шалашовых, открыл входную
дверь для Ильичевой, после чего похитил магнитофон «Весна», кассеты, покрывала,
скатерть, одежду и обувь Шалашовых на сумму 1218 руб. Похищенное Ильичевы
пытались перевезти к себе домой, но были задержаны работниками милиции.
Президиум Нижегородского областного суда протест Председателя Верховного Суда
РСФСР о переквалификации действий осужденных по статье 200 УК РСФСР по тем
основаниям, что вещи Ильичевы взяли не с целью присвоения, а для того, чтобы
заставить Шалашова вернуть долг матери Ильичева, оставил без удовлетворения.
Таким образом, суд, установив противоправность действий Ильичевых, дал им
неправильную юридическую оценку. По смыслу ст. 144 УК РСФСР необходимым
признаком субъективной стороны кражи является намерение обратить имущество в
свою пользу или в пользу третьих лиц. По настоящему делу наличия такого умысла
не доказано. Обстоятельства дела (похищены были не самые ценные вещи, соседка
Шалашова Спиридонова проводила Ильичевых к квартире Шалашова по их просьбе)
подтвердили доводы осужденных о том, что они взяли из квартиры первые
попавшиеся вещи, чтобы вынудить Шалашова вернуть долг.
Как видно из данных примеров,
важнейшим признаком, который изменил неверную квалификацию деяния, стал предмет
преступления – спорное имущество.
В судебной практике имеются факты, когда
самоуправные действия лиц, применивших насилие для получения наследственного
имущества и не преследовавших цели завладения чужим имуществом, были
необоснованно квалифицированы как разбойное нападение. Например, Самаров и
Пилипенко показали, что они по просьбе Кошелевой поехали к Козлову с целью
помочь ей получить от него деньги и облигации, принадлежащие Кошелевой после
смерти ее матери, они не преследовали другой цели, в том числе завладения
личным имуществом Козлова. Как на предварительном следствии, так и на суде
потерпевший Козлов, подтвердив обстоятельства по делу, вместе с тем показал,
что после смерти Киракосьянц оставались облигации, примерно на 8000 руб., а
также деньги от продажи хозяйства, которые он обещал Кошелевой отдать. По
словам Козлова, под угрозой оружия осужденные заставили его написать расписку о
том, что он обязался получить в сберкассе 15000 руб. и передать Кошелевой. По
мнению Козлова, осужденные требовали от него сумму, значительно превышающую
стоимость имущества, принадлежавшего умершей Киракосьянц. Самаров и Пилипенко
не скрывали от потерпевшего своих фамилий. В процессе поиска денег и облигаций
Самаров и Пилипенко обнаружили в кармане одежды Козлова 275 руб.,
принадлежавшие ему. Пересчитав деньги, они вернули их Козлову. Данное
обстоятельство также свидетельствует об отсутствии намерения осужденных
завладеть ценностями Козлова.
В ходе предварительного расследования потерпевший
Козлов написал заявление с просьбой не привлекать Кошелеву, Самарова и
Пилипенко к уголовной ответственности.
Таким образом, из материалов дела видно, что
Кошелева вместе с Самаровым и Пилипенко прибегла к самоуправным действиям для
получения наследства, на которое она имела право. В данном случае действия
Самарова, Пилипенко и Кошелевой, связанные с изъятием облигаций у Козлова,
содержат признаки самоуправства и должны квалифицироваться по ст. 200 УК РСФСР.
Серьезные проблемы на практике может вызвать и
квалификация общественно опасного деяния по ст. 166 УК РФ «Неправомерное
завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения».
Несмотря на то, что основной состав данного преступления формальный, ч. 3
предусматривает возможность материальных последствий в виде крупного ущерба. В
этом случае неправомерное завладение автомобилем содержит в себе признаки самоуправства,
особенно в том случае, что право собственности на автомобиль имеет спорный
характер.
Нетрудно предположить, что угон автомобиля может
совершить родственник владельца (именно так и случается в большинстве случаев),
который обоснованно считает себя его собственником (при спорном разделе
имущества муж угоняет из гаража автомобиль, зарегистрированный на имя жены).
Еще более осложняется ситуация, когда угон производится лицом, продавшим автомобиль
без нотариального оформления. В этом случае лицо, юридически являющееся
собственником автомобиля, избегает уголовной ответственности за совершенное им
самоуправство, оставляя возможность потерпевшему оспаривать действия
недобросовестного партнера в суде в порядке гражданского судопроизводства.
А.С. Горелик отмечает, что действия, внешне напоминающие
хищение (кражу, грабеж, разбой) или вымогательство, фактически являются
самоуправством (хотя грань здесь иногда довольно тонкая и отличия проводить
нужно очень четко). Все это, считает он, вызвало необходимость изменения нормы
об уголовной ответственности за самоуправство[24].
Если причина реформирования уголовно-правовой нормы, предусматривающей
ответственность за самоуправство, действительно такова, имеется возможность
сопоставить цель и результат реформы в данном случае. Очевидно, что цель эта
достигнута не была, напротив, созданы были определенные предпосылки для
противоречий не только в научной, но и в практической сфере.
Противоречивые отношения складываются между
уголовно-правовой нормой самоуправства и многими иными отдельными нормами и их
системами. Кросс-анализ уголовно-правовых норм, содержащихся в различных главах
Особенной части УК РФ, и нормы ст. 330 УК РФ путем сопоставления их составов
подтвердил гипотезу о том, что норма, содержащаяся в ст. 330 УК РФ, относится к
так называемым пересекающимся классам норм, признаки которых совпадают,
обладает при этом уникальностью формулировки диспозиции. Это создает ситуацию,
при которой трудно разграничить самоуправство и иные преступления.
В силу того что правоприменительная практика эти
трудности постоянно испытывает, можно сделать вывод, что самоуправство не есть
уникальное преступление. Уголовно-правовую норму ст. 330 трудно отграничить от
указанных выше норм, по всей видимости, в силу того, что они конкурируют между
собой.
Такая ситуация в уголовном праве не уникальна. А.А.
Герцензон определял конкуренцию как «наличие двух или нескольких уголовных
законов, в равной мере предусматривающих наказуемость данного деяния». Б.А.
Куринов понимал под конкуренцией норм те случаи, когда одно преступное деяние одновременно
охватывается несколькими статьями Особенной части УК. В.Н. Кудрявцев
справедливо указывает на то, что между смежными составами и конкурирующими
составами преступлений нет принципиальной разницы: «смежные составы различаются
между собой по одному или по нескольким признакам. Это значит, что один из
смежных составов имеет признак, который отсутствует в другом, но при этом
другой состав обладает признаком, отсутствующим в первом. Так, кражу
характеризует признак «тайное» хищение; этого признака нет в смежном составе
грабежа, в котором зато имеется признак «открытое».
При конкуренции норм только одна из них имеет
признаки, отсутствующие в другой. Отсюда вытекает, что можно конкурирующие
нормы представить как смежные составы, если одну из них дополнить «недостающими»
негативными признаками»[25].
Функциональность конкурирующих норм не вызывает
сомнения, так как наличие их впервые в отечественном уголовном законе
закреплено ст. 17 УК РФ: «Если преступление предусмотрено общей и специальной
нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность
наступает по специальной норме».
Показывая позитивный потенциал функциональной
сущности конкурирующих норм, В.Н. Кудрявцев отмечает, что история развития
уголовного законодательства свидетельствует о том, что, как правило, правовая
регламентация определенной группы общественных отношений начинается с создания
норм, предусматривающих более или менее частные случаи. Затем постепенное
накопление норм Особенной части приводит к созданию обобщенных формулировок.
Однако потом они изменяются или дополняются, наращивается новая система,
которая впоследствии вновь может получить обобщенное выражение.
Данные об исторических особенностях трансформации
частных уголовно-правовых норм в самоуправство дают основания для того, чтобы
утверждать, что весь этот процесс имеет самое непосредственное отношение к современному
самоуправству и конкурирующим с ним нормам действующего уголовного закона.
Вместе с тем нельзя не учитывать и негативный
потенциал конкуренции общей нормы (самоуправства) и специальной нормы
уголовного закона. Его достаточно верно отметил ранее А.Н. Трайнин. Раскрывая
принцип приоритета специальной нормы над общей при их конкуренции, он писал,
что «специальный состав берет верх над родовым. Родовой состав, таким образом,
как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не
охватываются»[26].
Таким образом, А.Н. Трайнин фактически признал наличие в уголовном законе
возможности использования его по аналогии. При этом следует учитывать, что А.Н.
Трайнин изложил эти мысли в 1957 г., исследуя уголовный закон, сформулированный
в УК РСФСР 1926 г.
Несомненно, по сравнению с прежним уголовным законом
действующий ныне Уголовный кодекс РФ в целом соответствует направлению
формирования правового государства и гражданского общества. Это, в частности,
проявляется в том, что, раскрывая в ст. 3 УК РФ принцип законности,
законодатель не допускает применения права по аналогии. Но при этом есть
основания полагать, что при определенных условиях, благодаря нечеткости и
широте диспозиционной формулировки ст. 330 УК РФ, правоприменитель имеет
потенциальную возможность прибегнуть к применению ответственности за
самоуправство в случае, когда иные нормы уголовного закона неприменимы к
субъекту[27].
Заключение
В заключение данной работы мы пришли к следующим выводам.
1. Объектом самоуправства является установленный
законом или иными подзаконными нормативными актами порядок реализации
гражданами и организациями всех форм собственности своих прав и обязанностей.
2. Состав самоуправства сформулирован следующим
образом: самовольное, вопреки установленному законом или иным правовым актом
порядку, совершение каких-либо действий, оспариваемое гражданином или
организацией, причинившее существенный вред.
Деяние при самоуправстве характеризуется
совокупностью нескольких признаков и выражается исключительно в виде действий,
направленных как на реализацию своих прав, так и на исполнение юридических
обязанностей. Правомерность этих действий оспаривается организацией или
гражданином, однако они реализуются самовольно.
Необходимо отметить, что оспаривание возможно в
судебном, административном, дисциплинарном порядке либо вообще может носить
внеправовой характер.
3. Субъектом преступления
по ст. 330 УК РФ может быть только вменяемое физическое лицо, достигшее
возраста уголовной ответственности, т.е. 16 лет.
4. Субъективная сторона
самоуправства представлена умышленной виной, чаще в виде косвенного умысла.
5. Квалифицирующий признак самоуправства –
применение насилия или угроза его применения. Насилие может быть как опасным,
так и неопасным для жизни и здоровья потерпевшего. При этом самоуправство,
связанное с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью
потерпевшего (если есть реальная опасность исполнения угрозы), а также с
побоями, причинением легкого или средней тяжести вреда здоровью, полностью
охватывается составом ч. 2 ст. 330 УК РФ и дополнительной квалификации по ст.
ст. 112, 115, 116, 119 УК РФ не требует, так как возникает конкуренция общей и
специальной норм.
Насильственное самоуправство относится к
двухобъектным преступлениям и квалифицируется как единое деяние, так как одним
объектом посягательства является жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность
личности, а другим – общественные отношения, защищающие порядок управления.
6. В целях более эффективного противодействия
преступлениям против порядка управления мы предлагаем дополнить ст. 330 УК РФ
частью третьей, указав в ней особо квалифицирующие признаки самоуправства, если
оно: 1) совершено группой лиц по предварительному сговору или организованной
группой; 2) сопряжено с похищением человека или незаконным лишением свободы.
Таким образом, предлагаем законодателю изменить
редакцию ст. 330 УК РФ, изложив ее в следующем виде: «Статья 330.
Самоуправство.
1. Самоуправство, т.е. самовольное осуществление и
защита своего действительного или предполагаемого права, а равно прав других
лиц, совершенное с нарушением установленного законодательством порядка
управления и причинившее существенный вред, - наказывается...
2. Самоуправство, совершенное с применением насилия
или с угрозой его применения, - наказывается...
3. Самоуправство, совершенное группой лиц по
предварительному сговору или организованной группой, а также сопряженное с
похищением человека или незаконным лишением его свободы, - наказывается...».
При этом, несомненно, потребуется и ужесточение
уголовно-правовых санкций за самоуправные деяния.
Список
использованных источников
1
Конституция
Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. // Российская газета. – 1993. – 25 декабря.
2
Уголовный кодекс
РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (с изм. от 13 февраля 2009 г.) // Собрание законодательства РФ. – 1996. – № 25. – Ст. 2954.
3
Гаухман Л.Д.
Насилие как средство совершения преступления. – М.: Юрид. лит, 1974. – 167 с.
4
Горелик А.С.
Уголовная ответственность за самоуправство // Юридический мир. – 1998. – 1
августа. – С. 52-53.
5
Гуев А.Н.
Комментарий к Уголовному кодексу РФ. Для предпринимателей. – М.: Дело, 2000. –
384 с.
6
Иванов В.Д.
Самоуправство // Преступления против порядка управления. – М.: МВД СССР, 1985.
– 155 с.
7
Капканов В.И.
Понятие самоуправства в памятниках старорусского права // История государства и
права. – 2006. – № 8. – С. 27-28.
8
Комментарий к
Уголовному кодексу РФ / Под ред. В.М. Лебедева. – М.: Юрайт, 2005. – 1065 с.
9
Комментарий к
Уголовному кодексу РФ / Под общ. ред. С.И. Никулина. – М.: Юрайт, 2005. – 1243
с.
10
Кудрявцев В.Н.
Общая теория квалификации преступлений. – М.: Юристъ, 2001. – 352 с.
11
Малинин В.
Уголовная ответственность за самоуправство // Уголовное право. – 2006. – № 4. –
С. 37-41.
12
Орешкина Т.
Самоуправство: понятие, признаки, соотношение с самозащитой гражданских прав и
злоупотребление правом // Уголовное право. – 2008. – № 2. – С. 64-68.
13
Поленов Г.Ф.
Ответственность за преступления против порядка управления. – М.: Юрид. лит,
1966. – 325 с.
14
Российское
уголовное право: В 2 т. Т. 2. Особенная часть / Под ред. проф. А.И. Рарога. –
М.: Норма, 2006. – 866 с.
15
Сапронов Ю.В.
Некоторые проблемы разграничения самоуправства от смежных составов преступлений
// Российский следователь. – 2004. – № 3. – С. 22-26.
16
Саруханян А.Р.
Уголовная ответственность за самоуправство // Уголовное право. – 2002. – № 3. –
С. 50-53.
17
Скобликов П.А.
Самоуправство при решении имущественных споров // Законность. – 2001. – № 3. –
С. 175-176.
18
Скорилкина Н.
Отграничение самоуправства от вымогательства // Законность. – 2001. – № 2. – С.
8-9.
19
Трайнин А.Н.
Общее учение о составе преступления. – М.: Госюриздат, 1957. – 363 с.
20
Уголовное право.
Общая часть / Под ред. Н.И. Ветрова. – М.: Юристъ, 2007. – 467 с.
21
Уголовное право.
Особенная часть / Под ред. Л.Д. Гаухмана, С.В. Максимова. – М.: Юристъ, 2005. –
895 с.
22
Феофилактов А.С.
Некоторые вопросы квалификации преступного самоуправства // Российский судья. –
2004. – № 5. – С. 15-18.
23
Шарапов Р.Д.
Физическое насилие в уголовном праве. – СПб.: Пресс, 2001. – 295 с.
24
Щербаков А.
Самоуправство // Уголовное право. – 2008. – № 1. – С. 72-76.
25
Дело № 1-156/00
// Архив Промышленного районного суда г. Владикавказа за 2000 год.