Содержание
Введение. 3
Глава 1.
Общая характеристика террористического акта, становление норм уголовного права,
предусматривающего ответственность за совершение преступлений террористического
характера 5
1.1. Понятие
и основные признаки терроризма. 5
1.2. История
развития норм уголовного права России, предусматривающих ответственность за
террористический акт и другие преступления террористического характера. 19
1.3.
Уголовная ответственность за терроризм и преступления террористического характера
по законодательству некоторых зарубежных стран. 25
Глава 2.
Признаки террористического акта и других преступлений террористического
характера, предусматривающих уголовную ответственность. 37
2.1 Признаки
террористического акта как состава преступления. 37
2.2 Признаки
иных преступлений террористического характера. 46
2.3
Некоторые проблемы квалификации террористического акта и других преступлений
террористического характера. 47
Заключение. 50
Список
литературы и источников. 54
Приложение. 59
Приложение
1. Американская система борьбы с терроризмом.. 59
Приложение
2. Классификация терроризма. 60
Приложение
3. Субъекты и объекты терроризма. 61
Приложение
4. Источники терроризма. 62
Актуальность настоящего
дипломного исследования. Одна из актуальных проблем современности - борьба с
терроризмом, который представляет серьезную угрозу для главного права человека
- права на жизнь. Террористические акты во всем мире уже унесли жизни многих
тысяч людей.
В России терроризм
наиболее бурно стал проявляться в 90-х годах XX в. В условиях становления и
развития новой государственности, недостаточной экономической, политической и
национальной стабильности он стал одним из инструментов воздействия преступных
групп на общество и государство, на отдельных граждан.
С учетом этого в
Концепции национальной безопасности Российской Федерации[1]
терроризм признан одним из явлений, представляющих национальную угрозу.
В организации
противодействия указанной угрозе особенно большое значение придается
эффективной деятельности прокуратуры по уголовному преследованию террористов,
обеспечению неотвратимости их уголовной ответственности. Поддержание
прокурорами государственного обвинения по делам о преступлениях
террористического характера - одно из главных направлений этой деятельности.
Хотя дел о таких
преступлениях судами рассматривается сравнительно немного, поддержание по ним
государственного обвинения - и ответственная, и сложная задача. Это объясняется
не только повышенной общественной опасностью преступлений террористического
характера, их нередко катастрофическими последствиями для многих людей,
значительным общественным интересом к судебному разбирательству, но и тем, что
участие в судебном рассмотрении таких дел подчас бывает связано с определенными
трудностями для прокуроров. В частности, при организованных формах
террористической деятельности (а именно так чаще всего и бывает) обвинение в
ходе предварительного расследования, как правило, предъявляется виновным
одновременно по нескольким статьям УК РФ, имеющим сходные объективные признаки
(ч. 3 ст. 205, ст. 208, 209, 210 УК РФ), без необходимого разграничения
составов преступлений, предусмотренных названными нормами. Довольно часто
меняется и законодательство, предусматривающее ответственность за деяния
террористического характера (за последние три года такие изменения вносились в
уголовный закон трижды).
Объектом дипломного
исследования являются основные источники, позволяющие провести анализ уголовно
– правовых мер по борьбе с терроризмом.
Предметом исследования
являются нормы законодательства, как действующего, так и утратившего силу,
регулирующие назначение уголовной ответственности за террористические акты и
акты террористического характера.
Цель
настоящей работы – исследование особенности уголовно – правовых мер по борьбе с
терроризмом на современном этапе.
Задачи
работы:
-
изучить особенности провести анализ понятия «терроризм»;
-
изучить историю и современные методы борьбы с терроризмом;
- изучить
проблемы и перспективы правового регулирования борьбы с терроризмом.
Методы исследования.
Методологической основой работы является общий диалектический метод научного
познания.
Нормативно-правовую
основу исследования составили работы ученых –специалистов, отечественные
законы, а также фактический материал из практики.
Структура работы:
настоящее дипломное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и
списка литературы.
Современный терроризм,
широко распространяющийся по территории России и СНГ, имеет существенные
особенности. Социальные корни отечественного терроризма в принципе более
глубоки и мощны, а его скрытые возможности значительнее, чем на Западе. В наших
условиях развиваются совсем незнакомые западным странам формы. Следует
отметить, например, широко распространившиеся проявления экономического терроризма
с криминальным подтекстом. Так, по статистике Ассоциации Российских банков
только за четыре года было совершено 106 покушений на банкиров, в результате
которых погибло 53 человека. Поэтому показателю Россия прочно занимает первое место
в мире[2].
В последние годы активизировалась работа мирового сообщества по
формированию согласованной политики противодействия терроризму, но в целом эти
меры нельзя считать адекватными. Отчасти это объясняется следующими факторами:
1.
неоднозначными
подходами к пониманию сущности терроризма;
2.
недопониманием угрозы
терроризма мирному сосуществованию государств;
3.
неоднозначным
освещением преступлений террористической направленности в официальных
источниках и средствах массовой информации;
4.
попытками ряда
государств оправдать совершение террористических актов, «рассматривая их как
форму борьбы за национальное освобождение, борьбы против колониализма, диктата
сильных государств».
Анализ
международно-правовых документов показал, что в современном международном
гуманитарном праве четко обозначены положения, запрещающие террористические
акты, зачастую называемые просто терроризмом. Однако, исходя из предмета нашей
работы, следует четко обозначить, что лишь акты террора, совершенные в
ситуациях вооруженных конфликтов, попадают в сферу применения международного
гуманитарного права. Терроризм в мирное время, то есть в ситуациях, которые не
могут квалифицироваться как вооруженный конфликт, не подпадает под действия
международного гуманитарного права, которое в этих случаях просто не
применяется. Террористические акты, совершенные в военное время, имеют иную
юридическую коннотацию
Терроризм представляет собой
настолько сложное, многоплановое явление, что формулирование четкого,
оптимального определения понятия «терроризм» стало по-настоящему серьезной
проблемой. Особое значение для изучения проблем современного терроризма имеют
работы российских ученых Антоняна Ю.М., Антипенко В.Ф., Ахиезера А.С., Витюка
В.В., Грачева С.И., Гыскэ А.В., Емельянова В.П, Жука А.В., Колобова О.А.,
Корнилова А. А., Конквеста Р., Кузнецова Ю П., Куликова А.С., Лазарева H.Л.,
Ляхова Е.Г., Морозова Г.И., Овчинниковой Г.В., Одесского М.Л, Ольшанского Д.В.,
Петрищева B.E.,
Пиджакова А.Ю., Попова А.В., Разакова Ф.И., Салимова K.Н.,
Скрыпникова Р.Г., Суворова А.И., Устинова В.В., Фельдмана Д.М., Эфирова С.А. и
др.
Среди них
широтой подходов, значительным фактическим материалом и глубоко
аргументированными выводами выделяется монография Е.Г. Ляхова «Терроризм и
межгосударственные отношения»[3].
Значительный вклад
в разработку правовых аспектов проблемы борьбы с международным терроризмом
внесли азербайджанские ученые правоведы академик АН
АР Алескеров М.А., член-корр. АН АР Меликова М.Д., Х.Аликперов Х.,
Азизов Р.В., Гаджиев Х.М., Гаджиев Б., Гайджибейли
А., Гусейнов Л., Джавадов Ф.М., Исмаилов И., Искандеров Р., Мамедова Д.М.,
Мамедов Р., Мирзоев С.А., Кулиев П.-М.Р., Самандаров Ф.Ю., Сафиров Н.А., Салимов
К.Н., Эйвазов В.Д. и др.
Следует особо выделить
монографию Салимова К.Н. «Современные проблемы терроризма» (2000 г.), в которой автор раскрывает правовые проблемы выработки общих подходов государств СНГ по
противодействию терроризму.
Ряд важных идей по
правовым и политическим проблемам терроризма рассматривался отечественными и
зарубежными учеными на международных конгрессах и конференциях[4].
Ученые,
занимающиеся проблемой терроризма, и практики, специализирующиеся в области
уголовного права, не могут прийти к согласованному мнению. Однако наиболее
серьезной проблемой является существующая на данном этапе несогласованность
подходов к определению терроризма в российском законодательстве. В рамках
данной статьи попытаемся проанализировать понимание терроризма, которое
отражается в ст. 205 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (по состоянию на 10.05.2007 г.) и в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму» 2006 г.
Вопросы
уголовно-правовых характеристик терроризма и его квалификации находятся в
фокусе многих современных исследователей. При этом справедливо отмечается, что
если признаки объективной стороны терроризма достаточно полно исследованы, то
признаки субъективной стороны, в частности цель терроризма, все еще нуждаются в
продолжении всесторонних исследований наукой уголовного права[5].
Уголовный
кодекс РСФСР 1960 г. не содержал состава терроризма, а предусматривал уголовную
ответственность лишь за террористический акт, под которым понималось:
1)
убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти,
совершенное по политическим мотивам (ст. 66 Уголовного кодекса РСФСР);
2)
убийство представителя иностранного государства с целью провокации войны или
международных осложнений (ст. 67 Уголовного кодекса РСФСР).
Уголовный
кодекс РФ 1996 г. впервые не только указал понятие терроризма, но и определил
его цели.
Окончательно
вопрос о соотношении целей терроризма, содержащихся в Уголовном кодексе РФ и
Федеральном законе о терроризме, был решен совсем недавно Федеральным законом
РФ от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные
законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона
«О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и
Федерального закона «О противодействии терроризму».
Статья
205 Уголовного кодекса РФ стала именоваться «Террористический акт», а цели
террористического акта (как проявления терроризма в конкретном общественно
опасном преступном деянии) и в Уголовном кодексе РФ, и в Федеральном законе РФ «О
противодействии терроризму» стали определяться единообразно, как воздействие на
принятие решения органами власти или международными организациями.
Как
видно, содержание целей терроризма, изложенное в первоначальной редакции норм
Федерального закона «О борьбе с терроризмом», не соответствовало целям
терроризма, закрепленным в Уголовном кодексе РФ, и выходило за их пределы. С
позиций уголовного права цели терроризма по Федеральному закону «О борьбе с
терроризмом» были изложены достаточно непоследовательно, поскольку смешивались
с целями других составов преступлений, в частности с составом посягательства на
жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 Уголовного кодекса
РФ). Однако в криминологии к терроризму относятся не только собственно
террористические акты (ст. 205 Уголовного кодекса РФ) и посягательство на жизнь
государственного или общественного деятеля (ст. 277 Уголовного кодекса РФ), но
и такие преступления, как похищение человека, захват заложника и некоторые
другие, суть которых состоит в устрашении[6].
Представляется,
цели терроризма, указанные в первоначальной редакции статьи 205 Уголовного
кодекса РФ «Терроризм», были сформулированы и изложены непоследовательно с
точки зрения методологии цели, что, возможно, и явилось одной из причин их
корректировки[7].
Анализ
первоначальной редакции ст. 205 Уголовного кодекса РФ «Терроризм» показывает,
что такие цели, как нарушение общественной безопасности и устрашение населения,
являются ближайшими (промежуточными) целями (задачами) терроризма, а оказание
воздействия на принятие решений органами власти - его перспективной (конечной)
целью.
Нарушение
общественной безопасности и устрашение населения представляют собой средство
для реализации основной цели террористов, на достижение которой направлены все
их действия и бездействие, - заставить органы власти принять выгодное
террористам решение.
Очевидно,
что само по себе нарушение общественной безопасности либо устрашение населения
не могут считаться целями терроризма. Совершение взрыва, поджога или иных
действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного
имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий
только в этих целях еще не позволяет квалифицировать содеянное как терроризм.
Указанные ближайшие цели служат этапом в достижении основной цели террористов -
оказании воздействия на принятие решений органами власти - и являются средством
достижения данной цели.
Особенность
цели терроризма заключается в том, что она оправдывает исключительно
общественно опасные средства своего достижения, в связи с чем деятельность лица
становится преступной не только в силу объективных признаков общественно
опасного деяния, но и благодаря ее общей целевой направленности.
Уголовно-правовую оценку получать должны не цель, средство и результат
изолированно друг от друга, а целенаправленная деятельность в целом.
В
диспозиции первоначальной редакции статьи о терроризме законодатель необоснованно
свел к одному знаменателю цели разного уровня, находящиеся друг с другом в
отношениях зависимости и соподчинения. Так, цели нарушения общественной
безопасности и устрашения населения имеют вспомогательное значение по отношению
к цели оказания воздействия на принятие решений органами власти. Для правильной
квалификации терроризма правовое значение приобретает установление его
конечной, а не промежуточных целей.
Таким
образом, определение терроризма, которое содержит ст. 205 Уголовного кодекса
РФ, и определение, данное в ФЗ «О противодействии», обладая рядом сходных
позиций, имеют серьезное концептуальное различие. Такое различие, как
представляется, может существенно препятствовать практике успешного применения
действующего антитеррористического законодательства, например, в вопросах
точной квалификации преступлений.
Поэтому
в заключение следует отметить, что, возможно, оптимальным могло бы стать
следующее определение терроризма: «Терроризм - противоправное уголовно
наказуемое деяние, выраженное в публичном совершении насильственных действий
или угрозе таковыми, направленное на устрашение населения, оказание воздействия
на принятие органами власти решений или отказ от таковых, нарушение
общественной безопасности».
Концептуальные
разработки в имеющейся по данной проблематике литературе используют
разнообразные научные подходы: психологический и социологический,
цивилизационный и политологический.
Одним
из важных достоинств российской Конституции является то, что «основные
характеристики всего конституционно-регламентируемого пространства в целом и
правовой государственности в особенности даются в ней с позиций и под углом
зрения прав и свобод человека и гражданина, их признания и защиты».
Конституция России закрепляет основные права и свободы человека и гражданина и
тем самым гарантирует свободу человеческой личности. Категория свободы является
«важнейшим качественным показателем зрелости всей системы общественных
отношений, критерием уровня самоорганизации населения, степени демократизма
государственной и общественной жизни».
В то
же время, с момента зарождения человечества важнейшей потребностью человека
является безопасность. Как философская категория она выступает формой выражения
жизнеспособности и жизнестойкости объектов материального мира. Но в реальной
жизни всегда существовали и будут существовать опасности самого различного характера.
В
либеральных учениях о безопасности личности, наряду с реальным обеспечением
конституционных прав и свобод человека, выделяется обеспечение его жизни и
здоровья, надежная защита личной и имущественной безопасности. При этом
интересы государства требуют консолидации усилий общества и государства,
выработки комплексной системы мер правового, специального и иного характера для
эффективного пресечения преступлений и правонарушений, для обеспечения защиты
личности, общества и государства от преступных посягательств, для создания
системы контроля за уровнем преступности.
На
основе психологического подхода при выявлении социально-философской сущности
терроризма в его современном концептуальном понимании важным теоретическим
источником выступают учения фрейдизма и неофрейдизма о природном влечении
человека к агрессии, о биосоциальных истоках некрофилии как жизненной
ориентации человека. Фиксируя свое согласие с З. Фрейдом и Э. Фроммом по
вопросу влияния биологических (наследственных или психопатогенных) факторов на
формирование склонности к насилию, отметим, что потенциал этих факторов
превращается в действительность только при определенных социальных условиях.
По
мнению М.П. Требина, терроризм представляет собой «деструктивный модус бытия».
Он исходит из того, что природа человека включает «злое» и «доброе» начала. Для
нашего времени характерен феномен коллективного взрыва «злого начала» в людях[8].
Д.В.
Ольшанский рассматривает терроризм как естественное продолжение радикализма,
экстремизма и фанатизма, как эволюцию субъекта, склонного к росту насилия и
ответом насилием на насилие. Этот реальный экстремизм осуществляется с редким
фанатизмом во имя абсолютно радикальных идей и ценностей[9].
К
основным социологическим источникам концепта «терроризм» можно отнести такие
факторы, как экономическая, научно-техническая отсталость страны, бедность и
массовая нищета, а также унижение, необразованность, разрушение локальной культуры,
которые глобализация не только не устраняет, но и усугубляет. «Вместо помощи
слабым странам развитые государства фактически не только закрепляют свое
доминирование над ними, но и блокируют их развитие, создавая такие условия
долговой экономики, при которых эти страны практически становятся обреченными
на вечную долговую нищету»[10].
Объяснение
терроризма бедностью и неравенством часто оспаривают: ведь среди лидеров
экстремистских движений немало образованных и богатых буржуа. Делает ли это
тему бедности несущественной для проблемы терроризма? Бедность не всегда
связана с ним, но играет центральную роль в его идеологии - наряду с унижением,
необразованностью, отчуждением, маргинализацией и отсутствием глобальной
идентичности при разрушении локальной. В условиях высокой технологической
оснащенности и разрушенной идентичности стремление обрести ее вновь принимает
уродливые формы, в том числе ведущие к терроризму. В качестве примера такой
искусственной идентичности Мануэль Кастельс приводит японскую религиозную
террористическую организацию «Аум Синрике». «Резонанс «Аум Синрике», особенно
среди молодого, высокообразованного поколения, можно рассматривать как симптом
кризиса установленных образцов идентичности вкупе с отчаянной нуждой в
построении нового, коллективного «Я», значимо смешивающего духовность,
передовую технологию (химию, биологию, лазеры), глобальные деловые связи и
культуру милленаристского конца истории»[11].
На
основе цивилизационного подхода к концепту терроризма сегодня ученые много
говорят о возможной войне цивилизаций и о ее катастрофических последствиях.
Самюэль Хантингтон обосновывает неизбежность в XXI в. конфликта между основными
цивилизациями, и прежде всего между христианской и мусульманской. Он
утверждает, что важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие
источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется
главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты
будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным
цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой
политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов
борьбы между экономически развитыми и отсталыми странами[12].
Эта борьба может проявляться в усилении террористической деятельности со
стороны так называемых обиженных народов. Учитывая особенности новейшего
вооружения можно предвидеть применение их со стороны террористических
организаций.
С.
Хантингтону противостоят не только идеи космополитизма, глобализации, но и
понимание терроризма как варварства, сражающегося с цивилизацией. Варварство,
несомненно, имеет место, но оно паразитирует на культурах, которые допускают
терроризм.
Выделяется
также политологический концепт терроризма, который наиболее плодотворен, на наш
взгляд, ибо опирается на анализ глубинных социально-политических,
идеологических его основ.
В.Г.
Федотова, выделяя политологический подход к исследованию терроризма, считает,
что интегральная характеристика этого явления может быть именно политической. С
ее точки зрения, политический характер террористических акций XXI в. необходимо
обосновывать посредством такой трактовки политического, которая не будет
связывать политическое со специализированной деятельностью государства.
Терроризм, в ее понимании, представляет собой форму архаической политизации,
при которой предельно упрощенная система координат «друг - враг» лишена каких
бы то ни было государственных и дипломатических начал и взывает к древнему
инстинкту мести, отчасти родовой[13].
Терроризм составляет
сегодня серьёзнейшую проблему общественного развития не только на уровне
внутригосударственных отношений, но также и на уровне мировой политики,
проблему глобального масштаба. О масштабности и негативном влиянии терроризма
на жизнь общества говорит количество совершённых за последние годы
террористических актов, количество погибших при этом людей. По данным
американской «Рэнд корпорейшн», с 1978 г. по 2005 г. террористические акты были отмечены в 117 странах. 50 % этих актов приходится на 10 стран Западной
Европы, Латинской Америки и Ближнего Востока. По данным Госдепартамента США,
сегодня в мире ежегодно совершается от 320 до 620 террористических актов.
Первое место в составленном газетой «Коммерсантъ» рейтинге стран, на территории
которых за последние десять лет (1994-2004 гг.) больше всего погибло людей от
рук террористов, заняли Соединённые Штаты – 3238 человек. На втором месте –
Россия – 2111 человек. Третье место – у Индии – 1928 человек, в основном, за
счёт погибших в «горячей точке» на пакистанской границе – в штате Джамму и
Кашмир[14].
Характерной чертой «западной»
модели» развития терроризма стало её порождение внутренними реалиями евроатлантической
цивилизации. Эта модель носила внутриполитический характер и не смогла стать
характерным явлением международных отношений. Экстремисты типа «Красных бригад»,
«Фракции Красной Армии» (РАФ) и Ирландской Республиканской Армии (ИРА) не
смогли ни организовать свои региональные и глобальные синдикаты, ни
использовать в своих целях разногласия между великими державами, ни выиграть
свою партию в обстановке «холодной войны» и роста международной напряжённости.
Они остались чужими для мира капитализма и для мира социализма, их планы прийти
к власти потерпели крах. Время существования «западной» модели - с начала 60-х
гг. и до конца 90-х гг. ХХ века. Она прошла последовательно все этапы своего
развития (возникновение, расцвет, угасание и распад). Не достигнув своих
стратегических и идеологических целей, экстремисты были разгромлены силовыми
структурами западых стран.[15]
Структура «восточной»
модели терроризма отличается от «западной». Наиболее значимые особенности этой
разновидности состоят в том, что она носит сложный, трёхуровневый характер:
а) внутриполитический («Японская
Красная Армия», «Чёрный Сентябрь», «Тигры освобождения Тамил Илама»),
б) региональный («Братья–мусульмане»),
в) глобальный («Аль-Каида»).
Иерархическая структура
восточного терроризма постепенно, но уверенно стала всеохватывающей и
проникающей в разные сферы. Террористы стали не только внутриполитическим
фактором в жизни стран Востока, но и активным субъектом международных
отношений. Они уверенно опираются на массовую базу (на Западе такой поддержки у
экстремистов нет). Объективная социально-политическая сущность явления состоит
в том, что оно имеет не только внутрицивилизационный, но и межцивилизационный
характер (нацелен против США и их союзников). Террористы считают себя «борцами
за свободу», наследниками великих национально-освободительных революций. Однако
это - просто блеф и маскировка: ведь революции и терроризм – явления
несовместимые. Тем не менее, внесение в политическую борьбу начал жертвенности,
нетерпимости и псевдо-религиозного фанатизма делает противоборство сторон более
ожесточённым, бескомпромиссным и кровопролитным.
Можно утверждать, что
типичными чертами «восточной» разновидности терроризма стало стремление к
универсализму своих организационно-политических и идеологических основ (чем
меньше религиозно-политической риторики – тем больше реального терроризма);
ощутимая тенденция к глобальной власти и транснациональному характеру своих
действий; стремление к всесторонней маскировке, мимикрии, а значит, и к полной
невидимости своего облика. Этому способствуют факторы отсутствия
государственности, ухода в подполье, стремительного передвижения в
информационном и виртуальном пространстве, сетевая основа создания и
функционирования экстремистских группировок. По сути дела, возникла и
процветает масонская система новейшего поколения.
Национальный терроризм в
России динамично изменялся в политическом пространстве и в историческом
времени. Всё более разнообразными становились его стратегия и тактика, всё
более изощрёнными – содержание и формы, быстро сменяли друг друга поколения
лидеров. Со времени первого этапа своего развития (1869-1883 гг.) терроризм
стал повседневным событием в России; со времени второго этапа (1901-1911 гг.)
он подготовил кризис и крушение империи; с третьей волной (1990-2005 гг.) он
явился одним из факторов крушения и распада советской государственности. Удары
террористов стали катализатором внутреннего разложения в российском обществе.
Терроризм развивался в
России как некое следствие внутреннего цивилизационного конфликта и в то же
время как проявление глобального конфликта Запада и Востока. В период с конца
XIX и по начало XXI века в России сталкивались планетарные силы, нередко
маскировавшиеся то под «борьбу классов», то под борьбу этносов против «империи».
Особые исторические и социально-экономические условия нашей страны, относящейся
к православной цивилизации, наложили отпечаток на такое непростое явление как
терроризм.
На всех своих этапах
российский терроризм серьёзно отличался, с одной стороны, от классических
революций XX века, а с другой – от легитимной партизанской войны, поскольку
стал результатом заговоров, бунтов и вооружённых мятежей. Все изученные «волны»
террористического насилия были нацелены на политические задачи: коренное
изменение порядка государственного и гражданского управления, создание
обстановки хаоса и разрушения. Экстремисты стремились резко ослабить российскую
государственность, а в случае успеха – ликвидировать её вообще.
Экстремисты появились
совершенно неожиданно в момент межцивилизационного разлома и глубокого
системного кризиса. Будучи конфликтогенным и катастрофогенным фактором,
терроризм оказался исторически связан с чеченской проблемой.
Он не сводится
исключительно только к чеченской проблеме. Территория Чечни не мгновенно, а
постепенно и в силу конкретных причин стала региональным плацдармом
криминально-террористического подполья. В ряды экстремистов встали не одни
только чеченцы, а представители большинства этносов Северного Кавказа. Возникла
социальная и идейно-ценностная база для массового терроризма. Поэтому данное
явление, как полагает автор, в первую очередь – общероссийская и только потом -
общекавказская проблема. Терроризм в конце 90-х гг. XX века – начале XXI века
стал одновременно и внутренним, и внешним противником России, приобретая
трансграничный характер. Он стал главной угрозой её суверенитету, единству и
целостности страны. Он сравнялся с мощью самого государства (Сэмюэль
Хантингтон). Поэтому борьба с ним соответствовала высшим
национально-государственным интересам, интересам общественной безопасности.
Несмотря на отчаянное
сопротивление, в 1999-2001 гг. криминально-террористическим силы и их
покровители были разгромлены. «Малая» гражданская война в России в означенный
период была закончена, чеченская проблема в 1991-2005 гг. успешно решалась:
восстанавливается экономика Чечни, проводятся выборы в местные органы власти и
управления. И всё-таки борьба с терроризмом пока остаётся актуальной
политической проблемой, потому что продолжают действовать внутренние и внешние
факторы, которые могут вызвать к жизни новые его рецидивы.
Следует
выделить и внутригосударственный терроризм. Он включает в себя действия
специально организованных групп или одиночек, направленных на достижение тех
или иных политических целей в рамках самого государства.
Вопрос
о соотношении понятий «террористический акт» и «акт терроризма» - один из самых
запутанных как в научной литературе, так и в законодательстве, а соответственно
и в правоприменительной практике.
В
частности, анализ уголовного законодательства, принятого в государствах,
образовавшихся на постсоветском пространстве, показывает, что содержащиеся в
уголовных кодексах составы терроризма существенно различаются по своим
признакам, а порою вообще несопоставимы. Так, в Уголовном законе Латвии при
отсутствии состава диверсии ч. 1 ст. 88 (терроризм) сформулирована таким
образом, что практически те же признаки характеризуют состав диверсии в
Уголовных кодексах России (ст. 281), Украины (ст. 113), Беларуси (ст. 360),
Туркменистана (ст. 173), Узбекистана (ст. 161).
В то
же время согласно ч. 1 ст. 155 УК Республики Узбекистан, предусматривающей
ответственность за терроризм, под это понятие наряду со многими другими
деяниями подпадают и нападения на лиц и учреждения, пользующиеся международной
защитой, тогда как в УК РФ (ст. 360), УК Украины (ст. 444), УК РБ (ст. 125), УК
Туркменистана (ст. 170) эти деяния предусмотрены в самостоятельном порядке
отдельно от составов терроризма.
Обращает
на себя внимание и то обстоятельство, что одни и те же деяния в ст. 205 УК РФ и
ст. ст. 289, 290 УК РБ называются терроризмом, а в ст. 258 УК Украины - террористическим
актом. Кроме того, если в уголовном законодательстве России и Беларуси
существуют составы, предусматривающие ответственность отдельно за терроризм и
террористический акт, то согласно ч. 2 ст. 88 Уголовного закона Латвии и ч. 2
ст. 155 УК Узбекистана понятием «терроризм» охватываются и те деяния, которые в
России и Беларуси расцениваются как террористический акт.
Мало
того, и в национальных законодательствах рассматриваемые понятия нередко
употребляются далеко не однозначно. Так в УК Республики Беларусь за терроризм
(ст. ст. 289, 290) и террористический акт (ст. ст. 124, 359) в раздельном
порядке предусмотрена ответственность лишь для случаев совершения этих деяний
на территории данного государства. В случае совершения тех же действий на
территории иностранного государства квалификация их будет осуществляться по ст.
126 УК РБ, которая предусматривает ответственность за международный терроризм и
не устанавливает различий между собственно терроризмом и террористическим
актом.
Такая
же ситуация в Российской Федерации и на Украине.
Если
в Комплексной целевой программе борьбы с преступностью на 1996 - 2000 гг.,
утвержденной Указом Президента Украины от 17 сентября 1996 г., говорилось о необходимости борьбы с «преступлениями террористической направленности», то в
Комплексной программе профилактики преступности на 2001 - 2005 гг.,
утвержденной Указом Президента Украины от 25 декабря 2000 г., поставлена задача разработать проекты законов об усилении борьбы с «террористическими актами».
Существующая
терминологическая неразбериха в значительной мере затрудняет эффективную
антитеррористическую деятельность, поэтому необходимы усилия ученых и практиков
по выработке единообразного подхода к употреблению соответствующих понятий и
унификации антитеррористического законодательства.
Корни
терроризма весьма глубоки и, как правило, крайне сложно их выявить и обезвредить.
Зародившись когда-то как движение сопротивления против гнета, теперь оно
приобрело уголовно-преступный характер, иногда с элементами политики, расовой
или религиозной подоплеки. Терроризм стал методом устрашения, давления на
определенные структуры государственной власти и слои общества с целью
реализации преступных по своей сути замыслов.
В
дореволюционной России терроризм был орудием воздействия на
государственный аппарат и средством решения узкопартийных задач, в
латиноамериканских странах – методом устрашения, устранения политических
конкурентов, захвата власти. В Европе терроризм хотя и не получил существенного
распространения, истории известны примеры, когда в результате
террористических актов были развязаны боевые столкновения и даже войны.
Становление
мирного процесса после Второй мировой войны характеризуется качественно
новыми проявлениями терроризма. Хотя в целом эти действия и преследовали
внешне политические цели, в большинстве случаев они были обращены против
простых граждан. Зачастую в результате террористических актов гибли
сотни людей, не имеющих никакого отношения к государственно-властным
структурам. Почти повсеместными стали взрывы в дискотеках, жилых
домах, на улицах, в иных общественных местах.
Само
понятие «terror» (страх, ужас) предполагает доведение человека до состояния
панического страха и бесконтрольного ужаса с целью решения определенных задач.
Именно XXI век, характеризующийся высокими технологиями, может привести либо к
контролю над терроризмом, либо терроризм как социальное явление международного
масштаба приведет к межнациональным и межрегиональным конфликтам, которые
повлекут за собой гибель большого количества невинных людей.
Если захваты террористами самолетов еще в середине 80-х
годов были сенсацией, единичными фактами, то уже к концу 90-х эти
действия стали практически обыденным явлением. Известны факты
применения террористами оружия массового поражения, попытки овладения
ядерным оружием. В повседневный обиход входят такие понятия, как «террористические
рейды», «государственный терроризм», «регион, подконтрольный террористическим
организациям. Законы и иные подзаконные нормативные акты, принимаемые на
межгосударственном уровне по вопросам борьбы с международным терроризмом,
определяют понятие и характер террористических действий, и непосредственно
объект терроризма. Так, например, грузинский законодатель объектом
терроризма, помимо общественной безопасности, а также общественного порядка,
присущих уголовному законодательству большинства стран, объявляет также
стратегические, экономические и политические интересы государства. В
конечном счете всякая террористическая организация стремится к достижению своей
корыстной цели – захвату власти, получению финансовых, материальных и политических
дивидендов.
Терроризм,
давно выйдя за национальные рамки, приобрел международный характер. Он стал
эффективным и уж, конечно, эффектным орудием устрашения и уничтожения в
извечном и непримиримом споре разных миров, кардинально отличающихся друг от
друга своим пониманием, осознанием и ощущением жизни, своими нравственными
нормами, своей культурой.
Терроризм
встроен в насильственную преступность. Его уровень и конкретные формы
проявления представляют собой показатель, с одной стороны, общественной
нравственности, а с другой – эффективности усилий общества и государства по
решению наиболее острых проблем, в частности по профилактике и пресечению
самого терроризма. Это преступление относится к тем видам преступного насилия,
жертвой которого может быть каждый – от нищего до короля, каждый, даже тот, кто
не имеет ни малейшего отношения к конфликту, породившему террористический акт.
Отсюда крайняя уязвимость человека, принимающая катастрофические размеры при
тоталитарных режимах.
На
первом этапе советского периода уголовное законодательство также не определяло
ни состав терроризма, ни его формы, ни само понятие. Так, Постановление Совета
Народных Комиссаров от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре», по своей сути
являясь формой чрезвычайного законодательства, не определяло нормативного
содержания и механизма правового регулирования в данной сфере, а использовало
террор в качестве ответной меры по аналогии с событиями во Франции (Декреты
Конвента о подозрительных от 17 сентября 1793 г. и Национального конвента,
реорганизующего революционный трибунал, от 10 июля 1794 г., Постановление
Парижской коммуны о том, кого считать подозрительным, от 10 октября 1793 г.).
Второй этап этого периода, когда, собственно, впервые и появляется правовая
регламентация террористических посягательств как преступных деяний, следует
датировать вступлением в силу Уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р. 1922 г., ст. 64
которого устанавливала ответственность за «организацию в контрреволюционных
целях террористических актов, направленных против представителей советской
власти или деятелей революционных рабоче-крестьянских организаций, а равно
участие в выполнении таких актов, хотя бы отдельный участник такого акта и не
принадлежал к контрреволюционной организации», а также за укрывательство и
пособничество (ст. 68) и недонесение (ст. 89) в связи с подготовкой
террористического акта. Законодатель четко определил цели террористического
деяния и социальную принадлежность объекта террористических посягательств,
подчеркнув политическую сущность терроризма, однако состав террористического
акта или терроризма как преступлений не раскрывался. Таким образом в этот
период появились первые специальные акты - предвестники тех моделей правового
регулирования, которые будут приняты позднее.
Статья 58.8 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. фактически воспроизводила
диспозицию указанной ст. 64, за исключением положения о контрреволюционных
целях. Одновременно ст. 58.11 в качестве преступной определялась всякого рода
организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению
террористического акта, а равно участие в организации, образованной для
совершения террористического акта. При этом Уголовно-процессуальный кодекс,
исходя из названия гл. 33 и положений ст. 466, всю организационную деятельность
в смысле ст. 58.11 Уголовного кодекса именовал террористической организацией.
Несмотря на все свои недостатки, это была первая законодательная фиксация
определения террористической организации как она тогда виделась. Однако сама
диспозиция состава террористического акта как уголовно наказуемого деяния
отсутствовала, что не могло не сказываться на качестве судопроизводства.
Третий
этап советского периода начинается с принятия Уголовного кодекса РСФСР 1960 г.,
который впервые описал диспозиции террористических преступлений (также при
отсутствии дефиниции терроризма).
Впервые
терроризм как обособленный вид преступления получил закрепление в российском
законодательстве 1 июля 1994 г. - в УК РСФСР была введена ст. 213.3
«Терроризм». В несколько измененной редакции статья была воспринята и новым УК.
Осознание
общественной опасности терроризма актуализировало деятельность законодателя по
формированию нормативной базы, направленной на борьбу с этим явлением.
Российская Федерация присоединилась к Международной конвенции о борьбе с
бомбовым терроризмом от 15 декабря 1997 г.[16],
Европейской конвенции о пресечении терроризма от 27 января 1977 г.[17],
Договору о сотрудничестве государств - участников Содружества Независимых
Государств в борьбе с терроризмом от 4 июня 1999 г.[18],
Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15
июня 2001 г.[19].
Кроме того, были приняты Федеральные законы от 25.07.1998 № 130-ФЗ «О борьбе с
терроризмом»[20],
от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»[21]
и др.
В
2006 г. законодательство, направленное на борьбу с терроризмом, претерпело
следующие серьезные изменения.
1.
Ратифицирована Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма (Варшава, 16
мая 2005 г.)[22],
в которой предусматривается обязанность для каждой из присоединившихся сторон
установить уголовную ответственность за такие деяния, как публичное
подстрекательство к осуществлению террористической деятельности, вовлечение в
террористическую деятельность, обучение лица в целях совершения преступлений
террористического характера.
2.
Принят Федеральный закон от 06.03.2006 № 35-ФЗ «О противодействии терроризму»[23],
в котором сформулированы новые подходы к определению понятия «терроризм».
В
Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» законодатель определил терроризм
посредством перечисления конкретных форм деяния, отнеся к таковым: акт
терроризма (ст. 205 УК), посягательство на жизнь государственного или
общественного деятеля (ст. 277 УК), нападение на лиц или учреждения, которые
пользуются международной защитой (ст. 360 УК).
В
новом Федеральном законе «О противодействии терроризму» законодатель отказался
от перечневого подхода, определив терроризм как идеологию насилия и практику
воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами
местного самоуправления или международными организациями, связанные с
устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных
действий (ст. 3).
В
действующем законодательстве о противодействии терроризму отсутствует и
собирательное понятие «преступления террористического характера», к которым
ранее, согласно ст. 205.1 УК, относились преступления, предусмотренные ст. 205,
206, 208, 211, 277 и 360 УК. Однако, отказавшись от этого понятия, законодатель
перечисленные выше преступления, а также деяния, указанные в ст. 278, 279 УК,
тем не менее объединяет в один ряд, признав у них наличие общего признака - они
являются проявлением идеологии терроризма в конкретных действиях. Именно такой
вывод следует из новой редакции ст. 205.1 УК, которая предусматривает
ответственность за содействие совершению перечисленных в ней преступлений, т.е.
за содействие террористической деятельности. Все это позволяет и нам для
теоретического анализа объединить указанные деяния в одну группу - преступления
террористического характера. Рассмотрение также заведомо ложного сообщения об
акте терроризма (ст. 207 УК) обусловлено тем, что действия виновного лица до
выяснения его истинных намерений объективно похожи на угрозу совершения
террористического акта (ст. 205 УК).
3.
Обозначенные изменения нормативной правовой основы борьбы с терроризмом
потребовали внесения изменений и дополнений в УК (Федеральный закон от
27.07.2006 № 153-ФЗ).
США.
Федеральное уголовное законодательство США уголовную ответственность за
похищение человека и захват заложника не дифференцирует. Так, в
соответствии с § 1201 Свода законов США (титул 18) тот кто
незаконно захватывает, лишает свободы, заманивает, похищает, насильно или
обманом увозит, уносит или удерживает какое-либо лицо с целью получения выкупа
или вознаграждения, за исключением когда такие действия совершаются
родителями и если такое лицо перевозится из одного штата в другой или за
границу, наказывается тюремным заключением на любой срок или пожизненно. В §
1202 предусматривается уголовная ответственность за владение и распоряжение
денежными средствами и иным имуществом, переданным в качестве выкупа или
вознаграждение в связи с преступлением, предусмотренным §1201. В соответствии с
§ 1751 за убийство, похищение или нападение на Президента США или члена его
аппарата предусмотрена самостоятельная уголовная ответственность.
КНР.
Своей спецификой в решении вопросов об уголовной ответственности за захват
заложников обладает уголовное законодательство Китайской Народной Республики,
правовую систему которой можно назвать социалистической. Там уголовная
ответственность за похищение человека и захват заложника также не дифференцирована
и данные действия охватываются одним составом.
Германия.
Иной поход к классификации преступных действий существует в Германии.
Современное уголовное законодательство этого государства предусматривает
самостоятельную уголовную ответственность за похищение человека (§ 234),
похищение несовершеннолетних (§ 235), незаконное лишение свободы (§ 239 а) и
захват заложников (§ 239 b). Все указанные составы содержатся в разделе XVIII
Особенной части УК ФРГ «Преступные деяния против личной свободы».
Франция.
Уголовное законодательство Франции предусматривает ответственность за похищение
или незаконное удержание человека (ст. 224-1 УК) и за незаконный арест или
лишение свободы (ст. 341 УК).
Испания.
Уголовное законодательство Испании предусматривает уголовную ответственность за
незаконное преследование и похищение человека. Анализ уголовного
законодательства наиболее развитых стран показывает, что в них присутствует
значительное количество правовых норм, предусматривающих ответственность
за действия, связанные с захватом заложников, или им подобных. Конкретные
составы преступлений расположены в основном в главах или разделах о
преступлениях против личности. Вместе с тем однозначной трактовки
квалифицирующих признаков этих деяний нет, и в рамках одного состава рассматриваются
все сходные преступные действия. Данное положение обусловлено в значительной
степени как различием правовых систем, так и национально-государственными
особенностями соответствующих территорий.
Для
законодательства Италии, ФРГ, Франции характерны специальные законы,
направленные на борьбу с актами внутригосударственного и международного
терроризма.
В ФРГ
принято около 10 специальных законов, направленных на борьбу с терроризмом. Они
действуют и как самостоятельные правовые документы, и как вносящие изменения и
дополнения в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство государства.
Глава
2. Признаки террористического акта и других преступлений
террористического характера, предусматривающих уголовную
ответственность.
2.1
Признаки террористического акта как состава преступления.
1994
г. можно считать
началом отсчета первого этапа постсоветского периода уголовно-правовой
квалификации терроризма. Тогда Уголовный кодекс 1960 г. был дополнен ст. 213.3 «Терроризм», которая впервые, пусть и недостаточно квалифицированно,
ввела его определение: совершение в целях нарушения общественной безопасности
либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных
действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного
вреда, а равно наступления иных тяжких последствий.
В
конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло
адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные
сдвиги все же произошли. Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. (далее - УК), также рассматривая терроризм как преступление против общественной безопасности,
расширил его состав. Статья 205 УК («Терроризм»), расположенная в гл. 24
«Преступления против общественной безопасности», определяла терроризм как
совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей,
причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных
общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения
общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на
принятие решений органами власти, а также как угрозу совершения указанных
действий в тех же целях. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной
статьи, как, впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что
указывали многие исследователи[24].
В частности, серьезное сомнение вызывала обоснованность отнесения устрашения
населения к категории целей терроризма, поскольку устрашение играет роль
инструмента для достижения целей терроризма, а не является самой целью. Вызвали
состояние ужаса, запугали. Что дальше? Спряталось население по домам, сидит,
ждет, чем все закончится. Этого хотели террористы? Нет, цель террористов -
заставить правительство, организацию совершить какое-либо действие или
воздержаться от его совершения, а страх, ужас - это способ воздействия через
население на органы власти, чтобы устрашенное население своим поведением
заставило, вынудило эти органы совершить или не совершить те или иные действия,
выгодные террористам.
Уголовный
кодекс РФ в ч. 1 ст. 205 трактует терроризм как «совершение взрыва, поджога или
иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного
имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий,
если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности,
устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами
власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях»[25].
Иными словами, объективная сторона терроризма заключается в совершении
действий, которые порождают общую опасность (опасность должна быть реальной и
угрожать неопределенному кругу лиц). Кроме того, предполагается публичный
характер исполнения террористических актов. Терроризм немыслим без широкой огласки
и открытого предъявления своих требований, террористические акты всегда
совершаются с намерениями вызвать страх у населения и властей. Поэтому
терроризм характеризуется еще и преднамеренным созданием обстановки страха,
подавленности, напряженности. Как справедливо отмечает Ю.М. Антонян, «о
терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является
устрашение, наведение ужаса»[26].
Причем особенность терроризма состоит в том, что «страх возникает не сам по
себе в результате получивших общественный резонанс деяний и создается виновным
не ради самого страха, а ради других целей и служит своеобразным рычагом
целенаправленного воздействия, при котором создание обстановки страха выступает
не в качестве цели, а в качестве средства достижения цели»[27].
Во всех исследованиях по проблеме терроризма неизменно подчеркивается
его многогранная природа, которая затрудняет выработку на международному уровне
единого определения терроризма. Неоднократно отдельные исследователи
акцентировали внимание на том обстоятельстве, что следует четко разграничить
такие понятия как «насилие», «экстремизм», «война» и «терроризм», поскольку
существующая на сегодня размытость границ и расширительное толкование
терроризма негативно влияет на согласованную оценку тех или иных насильственных
актов, а, следовательно, и на сотрудничество государств в противодействии
терроризму.
Рассматривая
объективную сторону терроризма, профессор В.С. Комиссаров указывает, что это
преступление «характеризуется направленностью на причинение физического вреда
неопределенно широкому кругу лиц, и общеопасный способ связан, прежде всего, с
причинением вреда личности, а уже во вторую очередь - с уничтожением или
повреждением материальных объектов. К тому же причинение вреда материальным
объектам по своей сути является не чем иным, как формой психологического
давления на людей, способом их устрашения. Адресуется это не отдельной,
конкретной личности, а обществу в целом»[28].
Учитывая то обстоятельство, что при совершении террористических актов
«общеопасное насилие применяется в отношении одних лиц или имущества, а
психологическое воздействие в целях склонения к определенному поведению
оказывается на других лиц (представителей власти, международные организации,
физических, юридических лиц или группы лиц)»[29],
можно утверждать, что насилие здесь влияет на принятие решения не
непосредственно, а опосредованно.
Непосредственным
объектом являются не только отдельные сферы общественной безопасности, но и
жизнь, здоровье людей. Терроризм как преступление против общественной
безопасности (именно к этой группе преступлений относит Уголовный кодекс РФ
терроризм) совершается с прямым умыслом, т.е. лицо, его совершающее, осознает
общественную опасность своих действий, предвидит возможность или неизбежность
наступления общественно опасных последствий и желает их наступления[30].
Так можно охарактеризовать субъективную сторону терроризма. Надо отметить, что
авторы одного из комментариев к Уголовному кодексу РФ даже сравнивают терроризм
с диверсией[31].
Субъект
терроризма в соответствии с Уголовным кодексом РФ - лицо, достигшее 14-летнего
возраста, независимо от гражданства.
Субъективная
сторона терроризма, повлекшего по неосторожности смерть человека или иные
тяжкие последствия, характеризуется двойной формой вины: прямым умыслом по
отношению к террористическим действиям и неосторожностью (как легкомыслием, так
и небрежностью) по отношению к указанным в п. 3 ст. 205 УК последствиям. Для
этого состава характерно наравне с осознанием общественной опасности характера
своих действий и предвидением абстрактной возможности наступления общественно
опасных последствий отсутствие волевого критерия. Лицо хотя и предвидит
возможность наступления указанных последствий, тем не менее не желает их,
рассчитывая на какие-то реально существующие факторы (силы), например поджигает
здание, полагая, что вовремя приехавшие пожарные сумеют его потушить и не дадут
ему перекинуться на другие здания, или закладывает взрывчатку, считая, что в
момент взрыва в радиусе его поражающего действия никого не будет. Возможно, что
виновный рассчитывает на свои собственные личные качества - опыт, ловкость,
профессионализм и т.д. Например, лицо ошибается в мощности разрушающего
действия взрывного устройства, однако расчеты его оказываются легкомысленными,
самонадеянными, и в результате взрыва происходит вместо предполагаемого
незначительного повреждения здания его полное разрушение.
Для
преступной небрежности как вида неосторожной вины характерно то, что лицо не
предвидит возможности наступления смерти человека или иных тяжких последствий в
результате своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и
предусмотрительности должно было и могло их предвидеть. Например, виновный в
целях устройства предупреждающего взрыва в ночное время закладывает взрывное
устройство под автомобиль, рассчитывая на то, что взрыв произойдет до того, как
хозяин автомобиля воспользуется им, тем самым причинит ему лишь имущественный
вред, однако в результате взрыва погибает случайный прохожий. В этом случае
интеллектуальный критерий преступной небрежности состоит в том, что лицо не
сознает возможности наступления последствий, указанных в ч. 3 ст. 205 УК.
Виновный не имеет намерения причинить эти последствия, не желает и даже не
допускает возможности их наступления. Однако непредвидение последствий в данном
случае свидетельствует о пренебрежении лица к требованиям закона, правилам
общежития, интересам других лиц и т.п.
Чтобы
признать лицо виновным в совершении акта терроризма, наравне с установлением
других признаков необходимо установить, что оно осознавало фактическую сторону
своих действий (бездействия), так как только в этом случае возможна
ответственность за них. Например, организатор для совершения террористического
акта незаконно приобретает взрывное устройство у другого лица, который так же,
как и покупатель, не имеет права на хранение, ношение и сбыт оружия, взрывчатых
веществ и взрывных устройств. При этом продавца ставят в известность, что
взрывное устройство приобретается именно в террористических целях. Соглашаясь
на такую незаконную сделку, продавец взрывного устройства сознает не только
общественно опасный характер предмета сделки и преступность характера своих
действий, но и преступность настоящих и будущих действий террориста. Поскольку
лицу, реализовавшему взрывное устройство до момента окончания преступной
сделки, т.е. до фактического перехода взрывного устройства во владение
покупателя, становятся известны его конечные цели (терроризм), то действия
сбытчика должны квалифицироваться по ст. ст. 222 и 205 УК.
Квалифицированными
видами терроризма, предусмотренными ч. 2 ст. 205 Уголовного кодекса РФ,
являются совершение данного деяния группой лиц по предварительному сговору или
с применением огнестрельного оружия. Также следует отметить, что Федеральный
закон от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» (с изм. от
30.06.2003), который предшествовал действующему ныне Федеральному закону от 6
марта 2006 г. «О противодействии терроризму», в числе преступлений
террористического характера называл преступления, предусмотренные не только ст.
205, но и ст. ст. 206 - 208, 277 и 360 Уголовного кодекса РФ. В Законе 1998 г. отмечалось, что «к преступлениям террористического характера могут быть отнесены и другие
преступления, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, если они
совершены в террористических целях»[32].
Есть подобная конкретизация и в новом Законе. Так, ст. 24 особо устанавливает,
что «в Российской Федерации запрещаются создание и деятельность организаций,
цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку
терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206,
208, 211, 277 - 280, 282.1, 282.2 и 360 Уголовного кодекса РФ»[33].
Снова обратимся к проблеме выработки наиболее точного определения терроризма,
но уже в контексте положений Федерального закона РФ «О противодействии
терроризму». В ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» терроризм определен как «идеология насилия и практика
воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами
местного самоуправления или международными организациями, связанные с
устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных
действий»[34].
В данном Законе в основу определения положено слово «идеология», в то время
как, на наш взгляд, определяющим должно быть понимание терроризма как
противоправного уголовно наказуемого деяния.
Волна
терроризма, захлестнувшая Россию, вынудила законодателя расширить сферу
правового регулирования противодействия терроризму, включив в нее не только
уголовно-правовые вопросы, но и целый ряд других (режим контртеррористической
операции, преступления террористического характера, террористическая
деятельность и др.), ранее не подвергавшихся правовому регулированию. С
принятием Федерального закона «О борьбе с терроризмом» 1998 г. начался второй этап постсоветского периода. Этот Закон определил терроризм как насилие или
угрозу его применения в отношении физических лиц или организаций, а также
уничтожение (повреждение) или угрозу уничтожения (повреждения) имущества и
других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения
значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных
последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности,
устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти
решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных
и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного или
общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или
политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на
представителя иностранного государства или сотрудника международной
организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения
либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это
деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных
отношений.
Закон
не корреспондировался с соответствующими нормами УК в части определения понятия
терроризма и связанных с ним преступлений, а также содержания террористической
деятельности. С принятием данного Федерального закона в отечественном
законодательстве сложилась парадоксальная ситуация: одновременно действовали
две законодательно закрепленные нормы, определяющие терроризм и содержащие
разные его дефиниции. Кроме того, Закон относил преступления, предусмотренные
статьями УК: 205 (терроризм), 206 (захват заложника), 207 (заведомо ложное
сообщение об акте терроризма), 277 (террористический акт), к преступлениям
террористического характера. Так, юридически «терроризм» превратился в
«преступление террористического характера». К этому следует добавить
непоследовательность отечественного законодателя в обращении с
терминологическим аппаратом. В УК использовалось понятие «террористический
акт», а в Федеральном законе - «террористическая акция». Хотя ст. 28 Закона
предусматривала приведение уголовного законодательства в соответствие с данным
Законом, однако этого сделано не было.
Главным
недостатком представляется то, что Закон рассматривал терроризм не как
социально-политическое явление в целом, а только отдельные его проявления,
ограничиваясь при этом репрессивной направленностью в ущерб превентивным
методам. За рамками терроризма по смыслу его определения остались деяния, не
связанные непосредственно с совершением террористической акции, например
пропаганда его идей, вербовка, вооружение, обучение террористов и ряд других
аспектов.
В
качестве террористического акта рассматривалось посягательство только на жизнь
государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его
государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую
деятельность (ст. 277 УК). Вместе с тем, исходя из положений ст. 12 Конституции
Российской Федерации, определяющей, что органы местного самоуправления не
входят в систему органов государственной власти и, следовательно, их руководители
не являются государственными деятелями, в соответствии с диспозицией ст. 277 УК
совершение террористического акта в отношении таких лиц было «невозможно» в
принципе. Кроме того, прекращение государственной или иной политической
деятельности конкретного лица может быть целью преступного посягательства,
совершаемого не только в интересах терроризма, но и исходя из коммерческих
интересов либо из мести, не связанной с государственной или политической
деятельностью данного лица. Однако в силу диспозиции ст. 277 УК это должно
квалифицироваться как террористический акт.
Таким
образом, данный подход не охватывал все возможные цели при совершении подобных
террористических актов, например, склонить к совершению того или иного поступка
или воздержаться от его совершения, допускал смешение средств и целей.
Одновременно
анализ диспозиций статей УК, имеющих отношение к пресечению терроризма,
показывал, что в случае физического насилия или угрозы его применения не в
отношении лица, выполняющего государственную или общественную деятельность, а в
отношении его близких с целью заставить это лицо осуществить действие или
бездействие, выгодное террористам, такое преступление не может быть
квалифицировано как террористический акт. Кроме того, и в самом УК были
юридические неточности: разовая акция в виде посягательства на жизнь
государственного деятеля в соответствии со ст. 277 являлась террористическим
актом, а разовая акция, но в виде взрыва, по смыслу ст. 205 была уже
терроризмом.
В
процессе подготовки Федерального закона «О внесении изменений в отдельные акты
Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации
Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О
противодействии терроризму»[35]
часть отмеченных ошибок удалось устранить. Вместе с тем остался ряд нерешенных
проблем, связанных с правовой квалификацией терроризма. Поэтому трудно
согласиться с теми авторами, которые считают, что объектом терроризма выступает
только общественная безопасность, т.е. отношения, обеспечивающие безопасность
неопределенного числа членов общества[36].
Как представляется, объектами террористических посягательств в самом общем
смысле выступают отношения, осуществляемые субъектом принуждения, главным
образом в области властно-распорядительных полномочий органов государственной
власти и местного самоуправления, охраняемые правом. Прежде всего здесь речь
идет о незаконном вмешательстве во властно-распорядительные полномочия органов
государственной власти и местного самоуправления, т.е. нарушается безопасность
государства, происходит посягательство на основы конституционного строя. Однако
террористический акт может совершаться и в отношении физического лица (их
групп) или юридического лица (как объединения физических лиц), например
политической партии. Таким образом, может нарушаться безопасность государства,
общества и (или) личности.
Таким
образом, для целей уголовного преследования преступлений терроризма
национальное уголовное законодательство большинства государств не разделяет
терроризм на международный и внутригосударственный. При этом сложились два
подхода к уголовно-правовой квалификации преступлений терроризма в национальном
праве.
Первый
- не раскрывая определения терроризма, его квалификация как преступной
деятельности осуществляется через конкретно указываемые составы национального
уголовного законодательства.
Второй
- через определение терроризма или террористического акта (в некоторых случаях
даются их дефиниции) как сложного преступления, состоящего из общеуголовных
преступлений, совершение которых преследует специальную дополнительную
террористическую цель (нарушение общественного порядка, создание опасности для
жизни или здоровья многих людей, оказание воздействия на органы власти). В
случае доказанности совершения террористического акта (террористической цели),
а не общеуголовного преступления, срок наказания увеличивается по сравнению с
наказанием, предусмотренным для данного общеуголовного преступления. В качестве
возможного средства достижения террористической цели рассматривается практически
любой вид насилия, определенный национальным уголовным законодательством. При
этом отнесение физического лица к числу возможных объектов террористических
посягательств свидетельствует о зрелости правовой системы государства,
стремящегося пресечь правовым способом любую возможность проявления терроризма.
При этом законодатели ведущих иностранных государств не ставят в зависимость
степень правовой защищенности собственных граждан и других лиц от их
должностного или общественного положения. Исключения составляют дипломатические
агенты. Второй подход представляется более продуктивным и соответствующим
сложной природе терроризма, однако требующим более высокой правовой
квалификации оперативного, следственного и судейского корпуса.
Существенным
условием, которое могло бы препятствовать росту терроризма и экстремизма и
способствовать более успешной борьбе с ним, является приведение национального
законодательства в соответствие с международными стандартами, разумеется, с
учетом российских особенностей терроризма и экстремизма. А поскольку речь идет
о нормативном регулировании борьбы с этим явлением, то в первую очередь
соответствующие изменения и дополнения должны быть внесены в уголовное
законодательство, в котором имеется ряд пробелов и недостатков.
1994
г. можно считать
началом отсчета первого этапа постсоветского периода уголовно-правовой
квалификации терроризма. Тогда Уголовный кодекс 1960 г. был дополнен ст. 213.3 «Терроризм», которая впервые, пусть и недостаточно квалифицированно,
ввела его определение: совершение в целях нарушения общественной безопасности
либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных
действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного
имущественного вреда, а равно наступления иных тяжких последствий.
В
конце XX в. терроризм претерпел серьезные изменения, что, однако, не повлекло
адекватного реагирования со стороны российского законодателя, хотя отдельные
сдвиги все же произошли. Уголовный кодекс Российской Федерации 1996 г. (далее - УК), также рассматривая терроризм как преступление против общественной безопасности,
расширил его состав. Статья 205 УК («Терроризм»), расположенная в гл. 24 «Преступления
против общественной безопасности», определяла терроризм как совершение взрыва,
поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения
значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных
последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной
безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие
решений органами власти, а также как угрозу совершения указанных действий в тех
же целях. Технико-юридическое исполнение диспозиции данной статьи, как,
впрочем, и предшествовавших, имело серьезные погрешности, на что указывали
многие исследователи[37].
В частности, серьезное сомнение вызывала обоснованность отнесения устрашения
населения к категории целей терроризма, поскольку устрашение играет роль
инструмента для достижения целей терроризма, а не является самой целью. Вызвали
состояние ужаса, запугали. Что дальше? Спряталось население по домам, сидит,
ждет, чем все закончится. Этого хотели террористы? Нет, цель террористов -
заставить правительство, организацию совершить какое-либо действие или
воздержаться от его совершения, а страх, ужас - это способ воздействия через
население на органы власти, чтобы устрашенное население своим поведением
заставило, вынудило эти органы совершить или не совершить те или иные действия,
выгодные террористам.
Уголовный
кодекс РФ в ч. 1 ст. 205 трактует терроризм как «совершение взрыва, поджога или
иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного
имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий,
если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности,
устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами
власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях»[38].
Иными словами, объективная сторона терроризма заключается в совершении
действий, которые порождают общую опасность (опасность должна быть реальной и угрожать
неопределенному кругу лиц). Кроме того, предполагается публичный характер
исполнения террористических актов. Терроризм немыслим без широкой огласки и
открытого предъявления своих требований, террористические акты всегда
совершаются с намерениями вызвать страх у населения и властей. Поэтому
терроризм характеризуется еще и преднамеренным созданием обстановки страха,
подавленности, напряженности. Как справедливо отмечает Ю.М. Антонян, «о
терроризме можно говорить лишь тогда, когда смыслом поступка является
устрашение, наведение ужаса»[39].
Рассматривая
объективную сторону терроризма, профессор В.С. Комиссаров указывает, что это
преступление «характеризуется направленностью на причинение физического вреда
неопределенно широкому кругу лиц, и общеопасный способ связан, прежде всего, с
причинением вреда личности, а уже во вторую очередь - с уничтожением или
повреждением материальных объектов. К тому же причинение вреда материальным
объектам по своей сути является не чем иным, как формой психологического давления
на людей, способом их устрашения. Адресуется это не отдельной, конкретной
личности, а обществу в целом»[40].
Субъект
терроризма в соответствии с Уголовным кодексом РФ - лицо, достигшее 14-летнего
возраста, независимо от гражданства.
Субъективная
сторона терроризма, повлекшего по неосторожности смерть человека или иные
тяжкие последствия, характеризуется двойной формой вины: прямым умыслом по
отношению к террористическим действиям и неосторожностью (как легкомыслием, так
и небрежностью) по отношению к указанным в п. 3 ст. 205 УК последствиям. Для
этого состава характерно наравне с осознанием общественной опасности характера
своих действий и предвидением абстрактной возможности наступления общественно
опасных последствий отсутствие волевого критерия. Лицо хотя и предвидит
возможность наступления указанных последствий, тем не менее не желает их,
рассчитывая на какие-то реально существующие факторы (силы), например поджигает
здание, полагая, что вовремя приехавшие пожарные сумеют его потушить и не дадут
ему перекинуться на другие здания, или закладывает взрывчатку, считая, что в
момент взрыва в радиусе его поражающего действия никого не будет. Возможно, что
виновный рассчитывает на свои собственные личные качества - опыт, ловкость,
профессионализм и т.д. Например, лицо ошибается в мощности разрушающего
действия взрывного устройства, однако расчеты его оказываются легкомысленными,
самонадеянными, и в результате взрыва происходит вместо предполагаемого
незначительного повреждения здания его полное разрушение.
Для преступной
небрежности как вида неосторожной вины характерно то, что лицо не предвидит
возможности наступления смерти человека или иных тяжких последствий в
результате своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и
предусмотрительности должно было и могло их предвидеть. Например, виновный в
целях устройства предупреждающего взрыва в ночное время закладывает взрывное
устройство под автомобиль, рассчитывая на то, что взрыв произойдет до того, как
хозяин автомобиля воспользуется им, тем самым причинит ему лишь имущественный
вред, однако в результате взрыва погибает случайный прохожий. В этом случае
интеллектуальный критерий преступной небрежности состоит в том, что лицо не
сознает возможности наступления последствий, указанных в ч. 3 ст. 205 УК.
Виновный не имеет намерения причинить эти последствия, не желает и даже не
допускает возможности их наступления. Однако непредвидение последствий в данном
случае свидетельствует о пренебрежении лица к требованиям закона, правилам
общежития, интересам других лиц и т.п.
Чтобы
признать лицо виновным в совершении акта терроризма, наравне с установлением
других признаков необходимо установить, что оно осознавало фактическую сторону
своих действий (бездействия), так как только в этом случае возможна ответственность
за них. Например, организатор для совершения террористического акта незаконно
приобретает взрывное устройство у другого лица, который так же, как и
покупатель, не имеет права на хранение, ношение и сбыт оружия, взрывчатых
веществ и взрывных устройств. При этом продавца ставят в известность, что
взрывное устройство приобретается именно в террористических целях. Соглашаясь
на такую незаконную сделку, продавец взрывного устройства сознает не только
общественно опасный характер предмета сделки и преступность характера своих
действий, но и преступность настоящих и будущих действий террориста. Поскольку
лицу, реализовавшему взрывное устройство до момента окончания преступной
сделки, т.е. до фактического перехода взрывного устройства во владение
покупателя, становятся известны его конечные цели (терроризм), то действия
сбытчика должны квалифицироваться по ст. ст. 222 и 205 УК.
Квалифицированными
видами терроризма, предусмотренными ч. 2 ст. 205 Уголовного кодекса РФ,
являются совершение данного деяния группой лиц по предварительному сговору или
с применением огнестрельного оружия. Также следует отметить, что Федеральный
закон от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» (с изм. от
30.06.2003), который предшествовал действующему ныне Федеральному закону от 6
марта 2006 г. «О противодействии терроризму», в числе преступлений
террористического характера называл преступления, предусмотренные не только ст.
205, но и ст. ст. 206 - 208, 277 и 360 Уголовного кодекса РФ. В Законе 1998 г. отмечалось, что «к преступлениям террористического характера могут быть отнесены и другие
преступления, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, если они
совершены в террористических целях»[41].
Есть подобная конкретизация и в новом Законе. Так, ст. 24 особо устанавливает,
что «в Российской Федерации запрещаются создание и деятельность организаций,
цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку
терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206,
208, 211, 277 - 280, 282.1, 282.2 и 360 Уголовного кодекса РФ»[42].
Снова обратимся к проблеме выработки наиболее точного определения терроризма,
но уже в контексте положений Федерального закона РФ «О противодействии
терроризму». В ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» терроризм определен как «идеология насилия и практика
воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами
местного самоуправления или международными организациями, связанные с
устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных
действий»[43].
В данном Законе в основу определения положено слово «идеология», в то время
как, на наш взгляд, определяющим должно быть понимание терроризма как
противоправного уголовно наказуемого деяния.
Волна
терроризма, захлестнувшая Россию, вынудила законодателя расширить сферу
правового регулирования противодействия терроризму, включив в нее не только
уголовно-правовые вопросы, но и целый ряд других (режим контртеррористической
операции, преступления террористического характера, террористическая
деятельность и др.), ранее не подвергавшихся правовому регулированию. С
принятием Федерального закона «О борьбе с терроризмом» 1998 г. начался второй этап постсоветского периода. Этот Закон определил терроризм как насилие или
угрозу его применения в отношении физических лиц или организаций, а также
уничтожение (повреждение) или угрозу уничтожения (повреждения) имущества и
других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения
значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных
последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности,
устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти
решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных
имущественных и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного
или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной
или политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на
представителя иностранного государства или сотрудника международной
организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения
либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это
деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных
отношений.
Закон
не корреспондировался с соответствующими нормами УК в части определения понятия
терроризма и связанных с ним преступлений, а также содержания террористической
деятельности. С принятием данного Федерального закона в отечественном
законодательстве сложилась парадоксальная ситуация: одновременно действовали
две законодательно закрепленные нормы, определяющие терроризм и содержащие
разные его дефиниции. Кроме того, Закон относил преступления, предусмотренные статьями
УК: 205 (терроризм), 206 (захват заложника), 207 (заведомо ложное сообщение об
акте терроризма), 277 (террористический акт), к преступлениям террористического
характера. Так, юридически «терроризм» превратился в «преступление
террористического характера». К этому следует добавить непоследовательность
отечественного законодателя в обращении с терминологическим аппаратом. В УК
использовалось понятие «террористический акт», а в Федеральном законе - «террористическая
акция». Хотя ст. 28 Закона предусматривала приведение уголовного
законодательства в соответствие с данным Законом, однако этого сделано не было.
Главным
недостатком представляется то, что Закон рассматривал терроризм не как
социально-политическое явление в целом, а только отдельные его проявления,
ограничиваясь при этом репрессивной направленностью в ущерб превентивным
методам. За рамками терроризма по смыслу его определения остались деяния, не
связанные непосредственно с совершением террористической акции, например
пропаганда его идей, вербовка, вооружение, обучение террористов и ряд других
аспектов.
В
качестве террористического акта рассматривалось посягательство только на жизнь
государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его
государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую
деятельность (ст. 277 УК). Вместе с тем, исходя из положений ст. 12 Конституции
Российской Федерации, определяющей, что органы местного самоуправления не
входят в систему органов государственной власти и, следовательно, их
руководители не являются государственными деятелями, в соответствии с
диспозицией ст. 277 УК совершение террористического акта в отношении таких лиц
было «невозможно» в принципе. Кроме того, прекращение государственной или иной
политической деятельности конкретного лица может быть целью преступного
посягательства, совершаемого не только в интересах терроризма, но и исходя из
коммерческих интересов либо из мести, не связанной с государственной или
политической деятельностью данного лица. Однако в силу диспозиции ст. 277 УК
это должно квалифицироваться как террористический акт.
Таким
образом, данный подход не охватывал все возможные цели при совершении подобных
террористических актов, например, склонить к совершению того или иного поступка
или воздержаться от его совершения, допускал смешение средств и целей.
Одновременно
анализ диспозиций статей УК, имеющих отношение к пресечению терроризма,
показывал, что в случае физического насилия или угрозы его применения не в
отношении лица, выполняющего государственную или общественную деятельность, а в
отношении его близких с целью заставить это лицо осуществить действие или
бездействие, выгодное террористам, такое преступление не может быть
квалифицировано как террористический акт. Кроме того, и в самом УК были юридические
неточности: разовая акция в виде посягательства на жизнь государственного
деятеля в соответствии со ст. 277 являлась террористическим актом, а разовая
акция, но в виде взрыва, по смыслу ст. 205 была уже терроризмом.
В
процессе подготовки Федерального закона «О внесении изменений в отдельные акты
Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации
Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О
противодействии терроризму»[44]
часть отмеченных ошибок удалось устранить. Вместе с тем остался ряд нерешенных
проблем, связанных с правовой квалификацией терроризма. Поэтому трудно
согласиться с теми авторами, которые считают, что объектом терроризма выступает
только общественная безопасность, т.е. отношения, обеспечивающие безопасность
неопределенного числа членов общества[45].
Как представляется, объектами террористических посягательств в самом общем
смысле выступают отношения, осуществляемые субъектом принуждения, главным
образом в области властно-распорядительных полномочий органов государственной
власти и местного самоуправления, охраняемые правом. Прежде всего здесь речь
идет о незаконном вмешательстве во властно-распорядительные полномочия органов
государственной власти и местного самоуправления, т.е. нарушается безопасность
государства, происходит посягательство на основы конституционного строя. Однако
террористический акт может совершаться и в отношении физического лица (их
групп) или юридического лица (как объединения физических лиц), например политической
партии. Таким образом, может нарушаться безопасность государства, общества и
(или) личности.
Таким
образом, для целей уголовного преследования преступлений терроризма
национальное уголовное законодательство большинства государств не разделяет
терроризм на международный и внутригосударственный. При этом сложились два
подхода к уголовно-правовой квалификации преступлений терроризма в национальном
праве.
Первый
- не раскрывая определения терроризма, его квалификация как преступной
деятельности осуществляется через конкретно указываемые составы национального
уголовного законодательства.
Второй
- через определение терроризма или террористического акта (в некоторых случаях
даются их дефиниции) как сложного преступления, состоящего из общеуголовных
преступлений, совершение которых преследует специальную дополнительную
террористическую цель (нарушение общественного порядка, создание опасности для
жизни или здоровья многих людей, оказание воздействия на органы власти). В
случае доказанности совершения террористического акта (террористической цели),
а не общеуголовного преступления, срок наказания увеличивается по сравнению с
наказанием, предусмотренным для данного общеуголовного преступления. В качестве
возможного средства достижения террористической цели рассматривается
практически любой вид насилия, определенный национальным уголовным
законодательством. При этом отнесение физического лица к числу возможных
объектов террористических посягательств свидетельствует о зрелости правовой
системы государства, стремящегося пресечь правовым способом любую возможность
проявления терроризма. При этом законодатели ведущих иностранных государств не
ставят в зависимость степень правовой защищенности собственных граждан и других
лиц от их должностного или общественного положения. Исключения составляют
дипломатические агенты. Второй подход представляется более продуктивным и
соответствующим сложной природе терроризма, однако требующим более высокой
правовой квалификации оперативного, следственного и судейского корпуса.
Хотя
в научной литературе и законодательстве террористический акт и акт терроризма
употребляются нередко как идентичные понятия либо соотносятся как целое и
часть, однако есть и различия между ними.
Во-первых,
акт терроризма может выражаться не только в насильственных действиях, повлекших
реальные последствия, но и в угрозе осуществления действия и даже бездействия,
тогда как содержанием понятия «террористический акт» охватываются лишь реально
совершившиеся действия. Во-вторых, насильственные действия или угрозы таковыми
при совершении акта терроризма направлены против неопределенных невинных жертв,
тогда как жертва насилия при совершении террористического акта строго
персонифицирована. В-третьих, акт терроризма всегда совершается общеопасным
способом (взрывы, поджоги и т.п.) и влечет за собой не только невинные жертвы,
но и материальный вред, а террористический акт - способом, как правило, опасным
лишь для конкретного лица.
В то
же время террористический акт и акт терроризма при определенных условиях могут
совпадать по объему, в частности, в случае совершения террористического акта
общеопасным способом, в результате чего террористический акт обретает также и
черты акта терроризма. Диспозиция ст. 277 УК РФ сформулирована таким образом,
что о возможности обретения предусмотренным здесь преступлением
террористического характера можно лишь догадываться, т.е. согласно конструкции
состава такой вариант не исключается, но он здесь далеко не единственный. Таким
образом, при характеристике понятия «террористический акт» следует иметь в
виду, что этим понятием должны охватываться не только посягательства на жизнь
государственных или общественных деятелей. Террористический характер могут
иметь любые насильственные действия против любых лиц, если они сопряжены со
стремлением к широкой огласке, направлены на устрашение населения или какой-то
его части и преследуют цель оказать влияние на развитие событий.
Чтобы
признать лицо виновным в совершении акта терроризма, наравне с установлением
других признаков необходимо установить, что оно осознавало фактическую сторону
своих действий (бездействия), так как только в этом случае возможна
ответственность за них. Например, организатор для совершения террористического
акта незаконно приобретает взрывное устройство у другого лица, который так же,
как и покупатель, не имеет права на хранение, ношение и сбыт оружия, взрывчатых
веществ и взрывных устройств. При этом продавца ставят в известность, что
взрывное устройство приобретается именно в террористических целях. Соглашаясь
на такую незаконную сделку, продавец взрывного устройства сознает не только
общественно опасный характер предмета сделки и преступность характера своих
действий, но и преступность настоящих и будущих действий террориста. Поскольку
лицу, реализовавшему взрывное устройство до момента окончания преступной
сделки, т.е. до фактического перехода взрывного устройства во владение
покупателя, становятся известны его конечные цели (терроризм), то действия
сбытчика должны квалифицироваться по ст. ст. 222 и 205 УК.
Конечно,
могут возразить, что в данном случае соучастие не образуется ввиду отсутствия
таких признаков, как совместность действий, единство цели и желанность ее
достижения. При этом отсутствие совместности действий, наверное, будет
объяснено тем, что преступная деятельность торговца взрывным устройством
ограничена лишь выполнением состава ст. 222 УК и к последующим преступным
действиям лица, использовавшего это взрывное устройство, отношения не имеет.
Отсутствие единой террористической цели объяснят тем, что у торговца взрывным
устройством наличествует только корыстная цель и прямой умысел его направлен на
достижение только этой цели. Такое суждение возможно, если объективные и
субъективные признаки соучастия рассматривать изолированно друг от друга.
Соучастие
предполагает такую совместную деятельность, при которой самостоятельный
характер действий присоединившейся силы (в нашем примере - торговец оружием)
должна была бы прервать связь причинности дальнейших событий. Откажись
торговец, узнав о целях покупателя, от преступной сделки, связь причинности
событий прервалась бы и террорист не смог бы реализовать свой умысел. Торговец
взрывным устройством своими действиями, хотя и имеющими самостоятельное
уголовно-правовое значение, способствовал террористу, заведомо зная, для
достижения каких целей это устройство приобретается. Интеллектуальный момент
умысла виновного в этих случаях определяется тем, что он осознает общественно
опасный характер своего деяния. А именно, во-первых, понимает фактические
обстоятельства содеянного (что он незаконно сбывает взрывное устройство),
во-вторых, и это главное, сознает общественную опасность и социальную сущность
не только своего деяния, но и будущих деяний террористов с использованием
данного взрывного устройства.
Обязательность
совпадения результатов интеллектуальной деятельности соучастников не всегда
свидетельствует и не всегда предполагает обязательность совпадения волевых
признаков. Так, в приведенном примере торговец взрывным устройством, возможно,
и не желает, чтобы взрывное устройство использовалось при совершении
терроризма, но тем не менее, не препятствуя, способствует своим безразличным
отношением к последующим действиям террориста и возможным последствиям.
Следовательно, пособничество как разновидность соучастия в терроризме возможно
и с косвенным умыслом.
Следует
отметить, что Федеральный закон от 25 июля 1998 г. №130–ФЗ «О борьбе с терроризмом» (в ред. Федеральных законов от 7 августа 2000 г. №122–ФЗ, от 21 ноября 2002 г. №144–ФЗ, от 30 июня 2003 г. №86–ФЗ)[46]
относит организацию, планирование, подготовку и реализацию террористической
акции; подстрекательство к террористической акции, насилию над физическими
лицами или организациями, уничтожению материальных объектов в террористических
целях; организацию незаконного вооруженного формирования, преступного
сообщества (преступной организации), организованной группы для совершения террористической
акции, а равно участие в такой акции; вербовку, вооружение, обучение и
использование террористов; финансирование заведомо террористической организации
или террористической группы или иное содействие им к террористической
деятельности. Поэтому внесенный депутатом А.И. Гуровым проект Федерального
закона №97528–3 «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты
Российской Федерации» в части усиления борьбы с терроризмом (принят к
рассмотрению протоколом заседания Совета Государственной Думы №81 от 3 июля 2001 г.) содержал предложение о дополнении Уголовного кодекса РФ статьей 2051 под названием «Организация
террористической деятельности».
Юридический
аспект проблемы прежде всего касается самого понятия терроризм. Дело в том, что
существует около ста определений террора и терроризма и все они страдают
определенной недостаточностью. Различными могут быть и цели: сугубо корыстные,
в основе которых жажда наживы; политические, в том числе от узкокорпоративных
до свержения государственного строя. Террористические действия совершаются и
ради идеи. Поэтому те, кто разделяет идеи террориста, нередко называют его
патриотом, борцом за свободу, оппозиционером и т.д.
С
точки зрения объекта посягательства, терроризм наносит ущерб жизни и здоровью
людей, имуществу, правам и законным интересам, дезорганизует общественную
жизнь. Насилие большей частью сопровождается физическим воздействием вплоть до
причинения телесных повреждений и смерти. Оно может сопровождаться и
психологическим воздействием, и вымогательством разных благ, что особенно
характерно для тех случае, когда террористический акт сопровождается
требованием выкупа.
Терроризм
может выражаться также в разрушении или попытке разрушения каких-либо объектов:
самолетов, административных зданий, жилищ, морских судов, объектов
жизнеобеспечения и т.п. Одно из главных средств достижения целей для
террористов - запугивание, создание атмосферы страха, неуверенности в
безопасности жизни своей и своих близких. Уничтожение имущества террористическими
группами, даже не повлекшее человеческих жертв, также можно квалифицировать как
терроризм. Терроризм - преступление, которое может быть совершено и одним лицом
против одного или нескольких человек или каких-либо объектов (террористический
акт). Для терроризма как международного преступления совершение преступного
деяния в одиночку в настоящее время не характерно. Даже когда преступник
действует один, нередко ответственность за совершение преступления берет на
себя какая-нибудь террористическая организация.
Современный
терроризм несет в себе все признаки организованной преступности. Сказанное
позволяет выдвинуть предложение о признании террористических организаций
преступными со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями как для самих
организаций, так и их членов. Основываясь как на действующем уголовном
законодательстве, так и на международной практике, целесообразно применять к
террористам те правила об ответственности соучастников, которые применялись в
отношении нацистских военных преступников. Это означает, что каждый участник
террористической организации или группы должен нести ответственность за всю
преступную деятельность организации. Если действия террористов не выходят за
рамки своей страны, ответственность наступает по положениям национального
законодательства. При рассмотрении дел о терроризме необходимо особо изучать
вопрос о вдохновителях, организаторах не только конкретных действий, но и
создания террористической организации, что может быть особенно важно для
координации борьбы с терроризмом в международном масштабе с точки зрения
возможного применения политических, экономических, дипломатических санкций
против государства, попустительствующего терроризму.
С
точки зрения субъективной характеристики терроризм - это преступление всегда
умышленное, совершаемое с прямым умыслом. При этом умысел террориста отличается
от умысла на убийство. Если в случае убийства имеются две стороны - преступник
и жертва, то в акте терроризма есть и третья - органы власти или
общественность, к которым апеллирует террористическая организация или
террорист. Жертва террориста может и не интересовать, она не цель, а лишь
средство. Их действия направлены на достижение своих целей (политических,
корыстных и т.д.) посредством возбуждения общественного внимания, запугивания
населения и представителей власти, пропаганды своих политических, религиозных
или иных воззрений. При этом проявляется безразличие к жертвам, что ведет к
особой жестокости, массовому характеру невинных жертв, гибели случайных людей.
Мотивы
терроризма - это не только насилие, нажива, месть и т.д. Ныне терроризм в
значительной степени превратился в политический феномен и мотивы совершения
терактов тоже стали в значительной степени политическими или комбинированными.
Конечно, среди террористов есть и уголовники, для которых политические
требования лишь ширма, или они являются оружием в руках политиков, религиозных
экстремистских организаций и т.д. Таким уголовником, по всей вероятности, был и
Агджа, покушавшийся на жизнь папы римского. В ряде случаев, чтобы уменьшить
ответственность террористов и вывести преступление из разряда международных,
политический терроризм превращают из политического в обычное уголовное
преступление.
В
заключение следует отметить, что, возможно, оптимальным могло бы стать следующее
определение терроризма: «Терроризм - противоправное уголовно наказуемое деяние,
выраженное в публичном совершении насильственных действий или угрозе таковыми,
направленное на устрашение населения, оказание воздействия на принятие органами
власти решений или отказ от таковых, нарушение общественной безопасности».
Исходя
из сказанного, можно сформулировать следующие предложения по совершенствованию
нормативного правового определения терроризма:
-
признать терроризм особым видом преступления, представляющим исключительную
опасность для государства, направленным против основ конституционного строя,
посягающим на безопасность государства, общества и личности, выделив в УК все
террористические составы преступлений в самостоятельный раздел VIII.1 «Преступления
против безопасности личности, общества и государства», определив нормативно и
закрепив для целей уголовного законодательства понятия «личная», «общественная»
и «государственная» безопасность;
-
признать деяния (финансирование заведомо террористической организации,
вербовка, вооружение, обучение и использование террористов, организация
незаконного вооруженного формирования для совершения террористической акции)
специфическими формами приготовления, организации, подстрекательства и
пособничества, внеся соответствующие дополнения в УК, предусмотрев ужесточение
санкций за подобное содействие. При этом в качестве отягчающих вину
обстоятельств рассматривать факт установленной организационной связи
физического лица с террористической организацией;
-
установить, что террористический акт образуют предусмотренные УК преступления,
когда они преследуют террористические цели, а в число возможных объектов
террористических посягательств, с учетом замечаний, сделанных выше, включить
физическое лицо. Рассматривать при этом террористический акт как сложное
преступление, имеющее два объекта преступных посягательств. Первичный объект -
личные и (или) общественные отношения (объект воздействия - физическое лицо, их
группа или организация, материальный объект). Вторичный - отношения в области
обеспечения государственной безопасности (объект управления тот или те, кто
могут принять решение и совершить действие либо бездействие, необходимое
террористам);
-
установить, что в случае доказательства в процессе судебного разбирательства террористических
целей преступного посягательства физическое лицо признается террористом (когда
речь идет о террористических актах) или организация признается террористической
(когда речь идет о террористической деятельности или деятельности террористического
характера), это будет являться отягчающими вину обстоятельствами. Или можно
ввести общую норму, устанавливающую конкретные пределы ужесточения
соответствующих мер пресечения.
I. Нормативные акты:
1.
Конституция
Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. // Рос. газ. 1993. 25 дек.
2.
Конвенция о
преступлениях и некоторых других актах, совершаемых на борту воздушных судов от
14 сентября 1963 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIV. - М.,
1990.
3.
Конвенция о
борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными
государствами. Вып. XXVII. - М., 1974.
4.
Конвенция о
борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской
авиации от 23 сентября 1971 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и
конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXIX. - М.,
1975.
5.
Конвенция о
физической защите ядерного материала от 26 октября 1979 г. // Ведомости ВС СССР. 1987. № 18.
6.
Конвенция о
борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского
судоходства от 10 марта 1988 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. №
1.
7.
Международная
конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом от 15 декабря 1997 г. // Бюллетень международных договоров. 2001. № 11.
8.
Международная
конвенция о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 5.
9.
Европейская
конвенция о выдачи от 13 декабря 1957 г. // Бюллетень международных договоров.
2000. № 9.
10. Шанхайская конвенция о борьбе с
терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15.06.2001 г. // Бюллетень
международных договоров. 2004,№ 1.
11. Протокол о борьбе с незаконными
актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию от
24 февраля 1988 г., дополняющий конвенцию о борьбе с незаконными актами,
направленными против безопасности гражданской авиации, принятую в Монреале 23
сентября 1971 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLV. - М., 1991.
12. Протокол о борьбе с незаконными
актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных
на континентальном шельфе от 10 марта 1988 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 1.
13. Декларация о мерах по ликвидации
международного терроризма. Утверждена резолюцией 49/60 Генеральной Ассамблеи от
9 декабря 1994 года // Действующее международное право. Т. 3. – М.: Московский
независимый институт международного права, 1997.
14. Резолюция Совета Безопасности ООН
1373 (2001) от 28 сентября 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2001.
№ 8.
15. Итоговый документ совещания министров
«восьмерки» по борьбе с терроризмом // Сборник правовых актов. - М., 1998. №
10.
16. Заявление участников Московской
Конференции министров стран «восьмерки» о противодействии терроризму //
Дипломатический вестник. 1999. № 11.
17. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (с изм. от 10 мая 2007 г. № 70-ФЗ) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст.
2954.
18. Федеральный закон «О борьбе с
терроризмом» от 25.07.1998. № 130-ФЗ // Рос. газ. 1998. 4 августа.
19. Федеральный закон от 07.08.2000 №
121-ФЗ «О ратификации Европейской конвенции о пресечении терроризма» // Рос.
газета. 2000. 10 августа.
20. Федеральный закон РФ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // Российская газета. 2006. 10 марта.
21. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // СЗ РФ. 2006. № 11
22. Указ Президента РФ от 17 декабря 1997
года № 1300 // Рос. газ. 1997. 26 декабря.
23. Указ президента Российской Федерации
от 10.01.2002 г. № 6 // Рос. газета. 2002. 12 января.
24. Постановление Правительства РФ от 16
января 1997 года № 45 // Собрание законодательства РФ. 1997. № 4.
25. Решение о программе
государств-участников Содружества Независимых Государств по борьбе с
международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма на период до 2003 г. от 21.06.2000 г. // Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав
правительств СНГ. № 2(35).
26. Решение о перечне статистических
показателей результатов работы по борьбе с организованной преступностью на
территориях государств-участников Содружества Независимых Государств за 2002 г. от 25.04.2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 4.
27. Договор между Республикой Казахстан,
Кыргызской Республикой, Республикой Таджикистан и Республикой Узбекистан о
совместных действиях по борьбе с терроризмом, политическим и религиозным
экстремизмом, транснациональной организованной преступностью и иными угрозами
стабильности и безопасности Сторон от 21.04.2000 г. // Бюллетень международных
договоров. 2001. № 2.
II. Специальная литература:
28. Антонян Ю.М. Криминология. Избранные
лекции. М., 2004.
29. Антонян Ю.М. Терроризм.
Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 1998.
30. Василенко В.И. Терроризм как
социально-политический феномен. - М.:Юридическая литература,2002
31. Гельвановский М.И. Общество на рубеже
тысячелетий // Мыслитель планетарного масштаба. М., 2000.
32. Глобализация и новые вызовы
безопасности в виде преступности и терроризма. Москва, 2001
33. Дикаев С. Терроризм: некоторые
проблемы квалификации // Российская юстиция. 2003. № 11
34. Емельянов В.П. Проблемы
ответственности за международный терроризм // Государство и право. 2000. № 1
35. Кастельс М. Информационная эпоха.
Экономика, общество и культура. М., 2000.
36. Комментарий к Уголовному кодексу РФ /
Отв. ред. В.М. Лебедев. М.: Юрайт-Издат, 2006.
37. Курс уголовного права: в 5 т. Т. 4.
Особенная часть / Под ред. проф. Г.Н. Борзенкова и проф. В.С. Комиссарова. М.:
Зерцало-М, 2002. С
38. Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные
отношения. - М.: Смарт, 1991.
39. Максимов С.В. Цель в уголовном
праве: методологические аспекты. Ульяновск, 2002.
40. Мальцев В.В. Ответственность за
терроризм // Российская юстиция. 1994. № 11
41. Мальцев В.В. Терроризм: Проблема
уголовно-правового регулирования // Государство и право. 1998. № 8
42. Международный терроризм: истоки и
противодействие: Материалы международной научно-практической конференции, 18-19
апр. 2001 г. – СПб., 2001
43. Мировое сообщество против
глобализации преступности и терроризма. Материалы международной конференции.
ВААФ. – М., 2002; Мир после 11 сентября 2001 г. и некоторые проблемы борьбы с терроризмом. Юрмала, 2002.
44. Общая теория национальной
безопасности / Под ред. А.А.Прохожева. – М: Изд-во РАГС, 2002.
45. Ольшанский Д.В. Психология террора.
М., 2002
46. Петрищев В.Е. Российское
законодательство: профилактика терроризма // Современный терроризм: состояние и
перспективы / Под ред. Е.И. Степанова. М., 2000
47. Проблемы внутренней безопасности
Россия в XXI веке. Материалы международной научно-практической конференции,
15-16 февраля 2001 г. – М., 2002
48. Рууд Ч., Степанов С.А. Фонтанка, 16:
политический сыск при царях. М., 1993.
49. Салимов К.И. Современные проблемы
терроризма. М., 1999
50. Требин М.П. Терроризм в XXI веке.
Минск, 2003.
51. Туранов М.Ю. Уголовно-правовая
характеристика преступлений террористической направленности //
Совершенствование оперативно-служебной деятельности органов безопасности и
органов внутренних дел по противодействию финансированию терроризма и
экстремизма и их взаимодействия. Материалы межведомственной научно-практической
конференции (16 - 17 июня 2005 г.). М., 2006.
52. Федотова В.Г. Терроризм: от старого к
новому // Философские науки. 2003. № 2.
53. Хантингтон С. Столкновение
цивилизаций? // Полис. 1994. № 1