ПЛАН
Введение.
1. Российская
политика на Западном направлении.
2. Развитие
российско-американских отношений.
3.
Отношения со странами ближнего зарубежья.
Заключение.
Литература.
Введение
Постсоветский
политический переход России отмечен неустойчивостью и борьбой за власть.
Институционально борьба велась между исполнительной и законодательной ветвями
власти; идеологическое противостояние сводилось к борьбе между либералами и
коммунистами; территориальная борьба за власть происходила между центром и
регионами. Корни этих конфликтов обнажились на последнем этапе советской
истории, когда реформы Горбачева выявили и политизировали взгляды различных
групп старой политической элиты. Российский парламент, избранный в марте 1990,
разделился на два враждебных политических блока: демократов и коммунистов.
Элита не смогла достичь согласия по двум принципиальным вопросам политического
развития России: о распределении власти и о стратегии постсоветской
трансформации. В декабре 1993 вступила в действие новая конституция, которая
обеспечивала относительную стабильность и порядок в течение почти пяти лет.
Однако неудачи реформ и финансовый кризис середины 1998 обострили политическую
борьбу и поставили вопрос о пересмотре статей конституции 1993, особенно в
части полномочий и ответственности президента.
1. Российская политика на Западном направлении
Основной расчет
российской политики делался на общеевропейскую солидарность трех крупнейших
европейских держав в противовес Соединенным Штатам — именно в этом направлении
с благословения президента работает российская дипломатия. Но не нужно
заниматься самообманом: в нынешних условиях европейская безопасность просто
невозможна без американского участия. И конечно же, это участие будет
расширяться. Свидетельством тому — подписание в Вашингтоне Хартии “США—Балтия”.
Одни аналитики рассматривают ее как возможный противовес складывающейся оси
Москва—Париж—Бонн, другие — как декларацию, заменяющую для этих стран реальное
членство в Североатлантическом альянсе.
Проамериканская
ориентация Прибалтики, на мой взгляд, — явление закономерное и соответствующее
всей стратегии действий американцев на Европейском континенте. Другое дело, что
Россия в очередной раз упустила инициативу, направляя свои усилия не на
минимизацию существующих разногласий, а на их пропагандистское использование.
Хотя о намерении восточноевропейских и прибалтийских стран связать свое будущее
с Североатлантическим союзом было известно с момента их политического образования.
Поразительно, но
факт: в результате неудержимого стремления в НАТО “исчез”, по крайней мере на
официальном уровне, и ряд застарелых европейских территориальных претензий.
Например, Румынии к Украине по поводу острова Змеиный, а также к Венгрии по
поводу Трансильвании. Так что в этом плане расширение вполне можно
рассматривать как позитивный процесс.
Нельзя не
учитывать и то, что главным аргументом претендентов на вступление в НАТО было и
остается желание как можно скорее приобщиться к европейским экономическим
институтам и таким образом смягчить социальные последствия перехода к рыночным
отношениям в экономике, привлечь инвестиции. Вместе с тем, по сообщениям
восточноевропейской прессы, натовские военные базы рассматриваются не только и
не столько в плане защиты от возможной агрессии, но и как возможность создания
рабочих мест, ускоренного развития всей инфраструктуры.
В политическом
плане — это еще и перспектива создания единой политической структуры,
сочетающей как национальные особенности государственных образований, так и
возможности общеевропейской интеграции.
Сегодня, на мой
взгляд, нашей внешней политике необходимо определиться, как и на каких
принципах строить отношения с вновь принятыми членами Североатлантического
союза. Заклинаниями о негативном отношении к свершившемуся факту Россия, по
сути, ставит под сомнение их право на выбор методов обеспечения собственной
национальной безопасности, что является неотъемлемой частью всего
международного права.
Для российских
политиков достаточно неприятны итоги референдума по вопросам расширения НАТО,
например, в Венгрии, где 85% населения высказалось за вступление страны в
Североатлантический альянс. Итоги недавних президентских выборов в Литве также
свидетельствуют о росте пронатовских настроений в этой стране.
На мой взгляд,
уже давно пора переходить от заклинаний к реальной политике в этом направлении.
И прежде всего — проанализировать ближайшие перспективы, уже рассмотренного
мной раньше, Основополагающего Акта Россия—НАТО. Ряд влиятельных аналитиков
США считают, что Россия, подписав Акт, получила в политическом плане больше,
чем претенденты на вступление в альянс. Лукавство? Но, рассматривая Акт как
составляющую всего общеевропейского политического процесса, нельзя не признать,
что Россия получила и серьезные преимущества. Но реализовать их можно, только
четко определившись, чем станет Совет Россия-НАТО: дискуссионным политическим
клубом или международным органом, рекомендации которого смогут оказывать
влияние на принятие решений всего альянса. По сути, не став членом альянса,
Россия сможет реализовать свое “особое положение” достаточно эффективно. Но
только в том случае, если проявит больше гибкости в отношениях как с
кандидатами на вступление в НАТО, так и с самим Североатлантическим союзом.
В российской
внешней политике — достаточно безликой и прямолинейной — отсутствует понимание
многомерной игры за отстаивание национальных интересов. Только недавно,
например, стал учитываться такой фактор, как неоднородность натовского
сообщества и возможность игры на существующих противоречиях, прежде всего между
Соединенными Штатами и европейскими странами. Можно прогнозировать, что ко
времени второй волны расширения НАТО эти противоречия будут углубляться. Готова
ли российская дипломатия использовать это без ущерба для всей системы европейской
безопасности?
С уходом в
прошлое глобального противостояния Россия - США потребность в новом образе
Североатлантического союза становится очевидной. Американским
налогоплательщикам сегодня достаточно сложно объяснить необходимость содержать
структуру, являющуюся порождением “холодной войны”. А нервная реакция со
стороны России на расширение НАТО помогает убедить сомневающихся американцев, что
безопасность США действительно начинается с Балтии и восточных воеводств
Польши.
А вот наша
система “аргументации” для собственного населения не выдерживает никакой
критики. По-прежнему апеллируем к чувству страха перед надвигающейся агрессией
с Запада. Но прошла первая волна расширения НАТО, а враждебных полчищ
американоевропейцев, жаждущих рвануться к границам России и ее союзников, не
обнаружено. Объявлять балтийские государства зоной особых российских интересов?
Но Россия до сих пор не в состоянии четко определить, в чем состоит этот
интерес, и прежде всего в политическом плане.
Не лучше и с
чисто военной аргументацией. Миф о том, что блок наращивает свою военную мощь
за счет новых членов, как это пытается представить оппозиция, мифом и остается.
Хотя бы уже потому, что вооруженные силы как новых членов НАТО, так и
претендентов уже давно ориентированы на Запад — и в плане перевооружения, и в
плане оперативной подготовки. Их совместимость с войсками НАТО обеспечивается
все возрастающим участием в международных учениях и маневрах на двусторонней
основе.
Таким образом,
увеличение численности натовских войск де-факто уже состоялось, если следовать
логике противостояния и рассматривать НАТО и его новых членов как потенциальных
противников.
Но военная составляющая имеет и свою обратную сторону. По мнению ряда
американских политиков, вновь принятые члены будут обязаны нести расходы по
модернизации своих вооруженных сил и участвовать в операциях за пределами
территорий членов НАТО. Если состояние экономики Польши, Чехии и Венгрии
позволяет хотя бы вести дискуссию по этому поводу, то со следующими
претендентами дело обстоит гораздо сложнее. Проигравшие в натовский
военно-экономический покер обречены и на политическое поражение внутри страны,
а следовательно — и на новый виток политической борьбы и противостояния. Вот
это обстоятельство тоже совершенно не учитывается российской дипломатией.
Какие же опасности несет России вторая волна расширения НАТО? Уместно
вспомнить в этой связи о трех “нет”. Нет — намерениям размещать ядерное оружие
на территориях новых членов, нет — намерениям использовать бывшие военные базы
Варшавского договора, нет — размещению натовских войск на территориях новых
стран-участниц альянса. Пока НАТО придерживается принятых на себя обязательств
в отношении военных вопросов.
Мы
знаем позицию нынешнего президента на счет такого вопроса как мнение на счет
вступления России в НАТО. Владимир Путин, наверное, недалек был от истины,
когда на вопрос журналиста Дэвида Фроста о том, считает ли он, что Россия может
быть членом НАТО, ответил: почему бы нет. Во всяком случае, такую позицию
полностью разделяет генсек НАТО Джордж Робертсон. Но в настоящий момент она не
входит в повестку дня, заключает высокопоставленный шотландец, потребуется лет
10-20 для того, чтобы идея могла быть реализована.
Генсек
НАТО считает, что за время, прошедшее после его встречи с российским
президентом Владимиром Путиным в феврале, проделана серьезная работа, в
результате чего отношения между Североатлантическим блоком и Москвой
"сейчас набирают обороты". Состоялось несколько заседаний Постоянного
Совета. На них рассматривался целый ряд новых вопросов, в том числе
стратегические концепции НАТО и России. Кроме того, обсуждены проблемы
инфраструктуры в новой стране НАТО - Польше. Обсуждались также проблемы
контроля над вооружением, в том числе состояние переговоров, которые сейчас
ведутся. В перспективе диапазон обмена мнениями все более будет расширяться.
«В
любом случае Россия и НАТО - это основные стратегические партнеры, и совместная
работа принесет ощутимые результаты для мира в целом, - утверждает Джордж
Робертсон. - Мы будем продолжать развивать наши отношения во взаимных интересах
шаг за шагом и главным планом этого развития является Основополагающий акт о
взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией
и Организацией Североатлантического договора».
В Основополагающем Акте Россия-НАТО продекларированы намерения сторон
консолидировать усилия по созданию тактической системы противоракетной обороны.
Вот чем надо форсированно заниматься! Ведь общеевропейская система ПРО заложит
первый камень в фундамент обеспечения военной безопасности Старого Света. О
каком внезапном нападении может идти речь, если будет создана единая система
обнаружения и оповещения о старте тактических ракет?
В той же плоскости и вопрос о совместных разработках вооружений. Если мы
всерьез думаем о военной составляющей системы общеевропейской безопасности и
возвращении на европейский рынок оружия, то закладывать основы унификации
вооружения нужно уже сейчас.
На мой взгляд, сценарий отношений с Западом по поводу расширения НАТО
при всей парадоксальности этого сравнения напоминает метания России в отношении
Чечни: от заигрывания до угрозы силового давления. Причем колебания эти находятся
в прямой зависимости от состояния системы сдержек и противовесов в президентском
окружении.
В российской политической элите реформаторского направления существует
расхожее мнение, что в “обмен” на расширение НАТО Россия получила допуск в Парижский
и Лондонский клубы кредиторов, а также реальные гарантии на вступление во
Всемирную таможенную организацию. Однако такая взаимосвязь видится достаточно
упрощенной. Попытка представить размен реальной военно-политической карты на
будущие дивиденды от членства в авторитетных международных финансовых
организациях — опять-таки из области подходов старого времени, “когда утром —
стулья, вечером — деньги”.
Экономическое признание — свидетельство определенных достижений в
области рыночных преобразований, но никак не военно-политических уступок. При
всей нашей привычке представлять внешнюю политику как последовательную служанку
экономики от расширения НАТО до экономической конфронтации с Россией —
дистанция огромного размера. Политически продавливать экономические преимущества
уже нельзя — не те времена.
И все же, как может повлиять вторая волна вступления в НАТО на экономическую
ситуацию в Европе, развитие интеграции общеевропейского дома? Прогноз говорит о
том, что “подводные камни” здесь находятся совсем в другом месте. Произойдет ли
прорыв в области инвестиций на уровне крупного и среднего бизнеса, изменится ли
структура экспорта и импорта, в каком направлении будут развиваться финансовые
и фондовые рынки? Сумеем ли мы “завязаться” на крупные проекты в области
машиностроения, как решим проблемы транзита? Ответы на эти вопросы, по моим
оценкам, отнюдь не связаны столь жестко с политическими последствиями второй
волны расширения НАТО на Восток.
Нам не нужно
обманывать себя: вторая волна расширения НАТО на Восток, скорее всего, станет
реальностью мировой политики в начале XXI века. Расценит его Россия как вызов
своей безопасности и суверенитету или отнесется как к политическому решению,
обусловленному уже давно идущими в мире процессами? Параметры ответа — политические,
экономические, военные — определяются уже сегодня. Пока, к сожалению, в русле
староватых подходов.
2. Развитие
российско-американских отношений
Главное
событие рассматриваемого периода заключается в том, что посткоммунистическая
Россия вступила в состояние системного кризиса, который, по всей видимости,
будет затяжным. Пути выхода из этого кризиса пока не просматриваются, но
очевидно, что его исход - каким бы он ни был - не только задаст рамки развития
страны на очередной исторический этап, но и заставит признать то, что блестящий
имперский период отечественной истории подошел, наконец, к концу. Все эти
внутренние российские перемены имеют, разумеется, существенные международные
последствия.
На первый
взгляд, трудно представить себе более благоприятные условия для обеспечения
преемственности внешней политики, чем ситуация, когда президент сохраняет свои
полномочия, министр иностранных дел становится премьером, а его первый
заместитель занимает пост министра. Между тем российско-западные отношения явно
находятся на пороге перехода количественных изменений в качественные. В
последнее десятилетие XX в. и Россия, и Запад вступили с большими и, как
выяснилось, сильно завышенными ожиданиями относительно друг друга. Сейчас, спустя
семь лет, происходит фундаментальная переоценка и неизбежная "уценка"
перспектив взаимоотношений. Другая сторона проблемы - в том, что очередной
послевоенный период в истории международных отношений окончился, и сформировалась
их новая иерархическая структура.
Все это имеет
самую непосредственную связь с отношениями России и США. В конце 1991 г. считалось, что генератор мировой конфронтации может быть превращен в ядро глобального
сотрудничества двух мировых гигантов. К концу 1998 г. сотрудничество еще не сменилось конфронтацией, но значение российско-американских отношений,
их "профильность" существенно снизились. И, главное, в наличии
имеется только один гигант.
Администрация
Клинтона начинала свою деятельность как самая русофильская в истории США. В основе
ее политики на российском направлении лежало стремление закрепить и обеспечить
устойчиво демократическое развитие России, которое исключало бы как откат в
коммунистическое прошлое, так и скос в сторону авторитаризма с
националистической окраской. Вашингтон приложил немалые усилия для демонстрации
преимуществ либерально-демократического правления и открытого общества.
На практике,
однако, не обошлось без серьезных издержек. Нарождавшейся демократии требовался
гарант. Гарант же, в свою очередь, нуждался в поддержке Америки, что делало
неизбежным вовлеченность Вашингтона во внутреннюю российскую политику. На
протяжении семи лет поддержка американцами Президента Ельцина была практически
безусловной. Конкретные антидемократические действия кремлевского руководства
регулярно игнорировались во имя политической целесообразности. В итоге Белый
дом оказался настолько прочно связанным с Ельциным, что ограничил собственную
свободу маневра. То, что было огромным приобретением на заре новых российско-американских
отношений, превратилось в мельничный жернов, который не просто сбросить.
Президентство
Ельцина начиналось на сильной проамериканской ноте: США выступали не только
главным другом молодой российской демократии, но и моделью для нее.
Демократизация, однако, оказалась процессом гораздо более сложным, чем виделось
при сломе авторитарного режима. Как выяснилось, демократизирующееся государство
может применять насилие против сторонников оппозиции и даже вести войны, как
Россия в Чечне. Необходимость для населения сосредоточиваться на ежедневном
выживании по-прежнему оставляет слишком мало времени и сил на формирование
основ гражданского общества. Существование элементов политической демократии в
условиях углубляющегося экономического кризиса создает условия для укрепления
недемократической оппозиции, усиления ее влияния на власть. Внешнеполитические
акты, прежде всего подлежащие ратификации международные договоры, иногда на
годы становятся заложниками политического противостояния. Дальнейшее
функционирование электоральной демократии в России может привести к власти
людей, гораздо менее дружественно настроенных по отношению к США, чем Ельцин.
Наряду с
поддержкой демократии другим важнейшим постулатом американской политики
являлось всемерное содействие развитию свободно-рыночных отношений в России,
интеграции страны в мировое экономическое пространство и его институты - такие
как "восьмерка", Лондонский и Парижский клубы кредиторов,
Азиатско-Тихоокеанский экономический совет (АТЭС) , Всемирная торговая
организация (ВТО) и Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)
. Главным инструментом помощи российским реформам стал Международный валютный
фонд, действовавший на основе "вашингтонского консенсуса" о методах
помощи переходным экономикам и негласно позволявший российскому руководству
регулярно не выполнять взятые на себя обязательства. Многолетний дефицит
российского бюджета, доминирование в экономике бартерных отношений по существу
игнорировались Вашингтоном опять во имя высшей политической целесообразности.
Посткоммунистическая
Россия ожидала нового плана Маршалла, но дождалась иного. С ростом суммы
российской задолженности Западу обострялось раздражение не столько по поводу
обещанной, но неполученной помощи, сколько по поводу беспрецедентной финансовой
зависимости России от США. Такая зависимость опасна как для должника, так и для
кредитора: она не способна вызвать ни благодарность, ни даже лояльность, а
только обиду и гнев. В Америке вскоре отметили, что финансовые вливания в Россию
не помогли реструктуризации ее экономики, которая в лучшем случае научилась
выживать, защищаясь от наступления рынка, зато способствовали концентрации
огромных богатств в руках так называемых "олигархов" и насквозь
коррумпированной государственной бюрократии. Вывод очевиден: экономические
системы России и Америки, формально однотипные (капиталистические), реально
несовместимы.
Падение
коммунизма, прежде всего падение железного занавеса, отгораживавшего
"реальный социализм" от соседей. Сразу же после холодной войны Запад
выступил с идеей построения единого трансатлантического сообщества, включающего
Россию. Российские же лидеры провозгласили целью возвращение России в лоно
мировой цивилизации - то есть западного мира, - откуда она была якобы похищена
большевиками в 1917 г. и удерживалась в заложниках вплоть до начала 90-х годов.
Взрыв контактов между людьми, наступивший на рубеже 90-х, поднял в США высокую
волну добрых чувств к России, породивших ожидания столь же большие, сколько наивные.
В обеих странах желаемое искренне выдавалось за действительное.
Происшедший чуть позже
настоящий широкомасштабный контакт традиционной русской и современной
американской культур означал столкновение разных, отчасти противоположных
начал. Миф времен холодной войны о якобы близком сходстве американцев и русских
был окончательно развеян. Разумеется, американизация современной русской
массовой культуры продолжается, но она в лучшем случае приведет к модернизации
последней, но никак не к реидентификации россиян, как это произошло после
Второй мировой войны с немцами.
3. Отношения со странами ближнего зарубежья
В
результате распада СССР образовалось 15 новых независимых государств. Эти
государства представляют собой новую внешнеполитическую зону, называемую «ближним
зарубежьем». Некоторые российские политики до сих пор не могут примириться с
распадом Советского Союза и рассматривают ближнее зарубежье как территорию,
принадлежащую России. Более умеренная позиция заключается в том, что ближнее
зарубежье рассматривается как сфера влияния России.
По своим границам Россия
вернулась к началу 19 в. в азиатской части и на Кавказе и к началу 18 в. в
европейской части. Доступ к морям существенно сократился, и Россия все больше
превращается в континентальную державу.
Существовала надежда, что
Содружество независимых государств (СНГ) созданное 8 декабря 1991 в Минске по
инициативе руководителей России, Украины и Белоруссии, даст основу для
укрепления отношений с ближним зарубежьем. Но все три прибалтийских государства
отказались войти в это содружество.
Возникли противоречия и
внутри СНГ. Россия и Казахстан рассматривали СНГ как способ реинтеграции в
новой форме, а Украина считала его временным инструментом для облегчения
процесса «развода». Несмотря на огромное количество подписанных соглашений, к
1998 встал вопрос о роспуске СНГ как структуры, не способной эффективно решить
ни одну из серьезных экономических, политических, социальных и военных проблем.
В пределах СНГ возникли группировки стран («Союз» двух; «Союз» Грузии, Украины,
Узбекистана, Азербайджана и Молдавии; «Союз» центральноазиатских государств),
из которых наиболее жизнеспособным является «Союз» двух – России и Белоруссии,
получивший оформление в договоре о союзе двух государств, заключенном в декабре
1999.
К концу 1990-х годов влияние
России в странах Закавказья и Средней Азии ослабло, а влияние США, Турции и
сырьевых монополий развитых стран усилилось.
Прибалтийским
государствам (Литве, Латвии и Эстонии) удалось вырваться из сферы советского
влияния, переориентировать экономику на связи с Западной Европой и избежать
последствий экономического спада, который поразил остальную часть бывшего СССР.
К концу 1990-х годов Эстония была включена в список из четырех стран второй
очереди на вступление в Европейский союз, Латвия также ждет своей очереди,
чтобы присоединиться к Европейскому союзу.
Заключение
Распад СССР стал концом
продолжительной эпохи мировой политики, которая называлась «холодной войной».
За исключением периода Второй мировой войны, отношения между Советским Союзом и
Западом носили характер соперничества во всех сферах жизни. Горбачев и Ельцин
стремились создать новую систему отношений между СССР (Россией) и Западом, базирующуюся
на сотрудничестве и взаимных интересах. Они полагали, что Запад компенсирует
усилия России по демонтажу советской военной машины, и надеялись получить
обширную экономическую помощь и войти в состав международного клуба великих
держав. Однако Запад не помог демократическим силам в России, НАТО передвинула
границы своей зоны влияния на восток, а с началом конфликта в Югославии
отношения между Россией и Западом в какой-то момент оказались на грани войны.
Резкая негативная позиция западных стран в отношении войны в Чечне еще более
обострила отношения России и Запада.
Изменилась внешняя
политика России на Дальнем Востоке. Продолжается сближение России с Китаем,
начатое еще при Горбачеве. Закончились работы по делимитации протяженной
российско-китайской границы. Позиции России и КНР в области внешней политики
особенно сблизились после бомбардировок Югославии США и их союзниками по НАТО.
Отношения России с
Японией также изменяются. Россия стремится укрепить экономические связи с
соседом и получить его экономическую помощь. Однако руководители Японии
придерживаются твердой позиции, что расширение сотрудничества с Россией зависит
от решения территориальной проблемы. Япония требует возвращения Южно-Курильских
о-вов и южной части о-ва Сахалин. Ее позиция подкрепляется отсутствием мирного
договора между странами. Тем не менее с середины 1990-х годов Япония увеличила
объемы экономической помощи России.
Литература
1.
Внешняя политика
России: Источники и историография. - М., 2001.
2.
Иоффе А.Е.,
Сиполс В.Я. Разработка истории внешней политики СССР // Очерки истории исторической
науки в СССР. М., 1985. Т. V.
3.
Итоги и задачи
изучения внешней политики России: Советская историография. М., 2000.
4.
Кубышкин А.И.
Проблемы историографии международных отношений в новое и новейшее время. - Саратов,
1999.
5.
Международные
отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография. М., 2006.
6.
Рыбоченок И.С.
Русско-французский союз: сто лет изучения // Россия и Франция ХVIII ХХ вв. М.,
1995.