Содержание
Введение. 3
1. Детская любовь. 5
3. Молодой детородный возраст. 9
4. Родительская любовь. 10
6. Любовь в пожилом возрасте. 12
Заключение. 14
Список литературы.. 15
Актуальность
выбранной темы
обусловлена тем, что в отличие от страха, любовь — высокоструктурированное
чувство, так как эволюционно оно развилось для соединения различных
человеческих существ и имеет строение, сообразное основным естественно-биологическим
группам нашего вида. Данная работа не преследует явно воспитательных целей,
поэтому далее, описывая разновидности любви в структуре человеколюбия, мы
ограничимся только необходимым для понимания духовно-социальных процессов и
особенностей нашей духовной практики. А она действительно имеет целый ряд
существенных особенностей, ибо основана на всестороннем воспитании любви как
высокоструктурного чувства.
Общее предварительное
понятие о любви, которое следует из ещё более общего понятия о Жизни, можно
вывести таким образом: Фундаментальное свойство Живого — осваивать окружающую
реальность, ассимилировать её. При этом то, что освоено или легко осваивается,
субъективно приятно, а то, что чуждо, сопротивляется или таит угрозу, —
неприятно. В результате для субъекта весь Мир принципиально разделён на своё и
чужое, на приятное и неприятное, на хорошее и плохое.
Взаимодействие с живыми
существами отличается от взаимодействия с неживыми объектами абсолютной
необходимостью точного разграничения своего и чуждого, поэтому в сфере чувств
оно, кроме прочего, изначально основывается и на возможности субстанциального
постижения. Соответствующее чувство — сопереживание, сочувствие (=
сочувствование).
Любовь не есть одно лишь
желание соединения с вожделенным объектом: по своей сути она отличается от всех
других приятных чувств прежде всего тем, что на основе сопереживания
обнаруживает для субъекта в другом желанное своё. При этом стремление к
соединению с любимым, к обладанию им связано с запретом на его существенное
изменение, перестройку: такое изменение предполагало бы разрушение объекта,
агрессию в его адрес.
В своей эволюционной
первооснове любовь — оборотная, чувственная сторона механизмов блокировки
агрессии в отношении родственных субъектов. Любовь по своей природе не
деструктивна, а конструктивна — предполагает лишь такие действия по отношению к
предмету любви, которые, оставляя его в целости и сохранности, улучшают его
бытие.
В любовных отношениях
агрессивность обнаруживает себя лишь тогда, когда любовь достаточно сильна, но
безответна. В таких случаях, и только в них, невозможность соединиться с
любимым вызывает либо агрессию в адрес обстоятельств или любимого, либо —
аутоагрессию. Как правило, подобный накал чувств имеет место только при половой
любви.
Структурное формирование
человеколюбия как чувства осуществляется сообразно стадиям общего развития. По
понятным причинам я акцентирую внимание лишь на тех моментах, которые имеют
наибольшее значение для становления гармоничной структуры.
Цель написания данной работы заключается в изучении
разных видов любви как неизменное и меняющееся в человеческих чувствах.
Для достижения поставленной
цели необходимо решить следующие задачи:
1. Исследовать понятие
детской любви
3. Рассмотреть этапы
формирования любви в подростковом и молодом детородном возрасте
4. Изучить значение
родительской любви
6. Любовь в пожилом
возрасте как чувство
Предметом
исследования
данной работы является любовь как чувство.
Объектом
исследования
является любовь на различных стадиях развития человека.
Детская любовь связана
главным образом с двумя основными инстинктивными потребностями ребёнка: в родителях
и в знании.
По сути, потребность в
родителях — это потребность в универсальном факторе благополучия у существа, не
приспособленного к самостоятельной жизни. Так что характер взаимоотношений
между ребёнком и его родителями серьёзно предопределяет весь строй любовной
связи этого человека с любыми аналогичными субъектами, в том числе и с Богом. —
Наша духовная практика предполагает сознательную коррекцию чувства детской
любви у взрослого.
В связи с потребностью в
знаниях должно особо отметить исходную открытость дитяти на весь Мир и
способность любовно постигать всякую «козявочку». По-видимому, означенная
открытость выражает инстинктивную неоформленность человеческого дитяти по
сравнению со зверьми. В нормальной, богоносной культуре это свойство ребёнка
должно быть предметом пристального педагогического интереса, ибо как раз на его
основе, развивая в человеке чувство любви ко всему Живому, милосердие и
эстетическое чувство (чувство прекрасного), человечество в принципе способно
снять свою видовую обособленность и таким образом осуществить историческую миссию
интеграции Жизни на Земле[1].
Дальнейшее развитие
человека в плане человеколюбия является двунаправленным: с одной стороны, имеет
место обособление, то есть чувственное постижение того, что всё в Мире
разделено на своё и чужое. а с другой стороны — распространение любви к
родителям на надындивидуальные общественные и духовные образования.
В среднем и старшем
детском возрасте обнаруживаются братские чувства, братолюбие: человек уже
успевает чувственно постичь свою выделенность из окружающей реальности, но
по-прежнему воспринимает в качестве своего непосредственного продолжения
родителей, братьев, сестёр, других родственников, а также сверстников, с
которыми имеет более или менее тесное общение и опыт сопереживания. Более
конкретные, более определённые чувства других, старших возрастов развиваются на
основе братских чувств детского возраста. Поэтому в педагогическом плане мы
убеждены: ребёнку необходимо обеспечивать соответствующий опыт. — Его
отсутствие заведомо суживает Мир — до родительской семьи и самого себя,
предрасполагает к формированию эгоистически-индивидуалистической жизненной
позиции и, как следствие, к безбожию.
Называть своих
единоверцев братьями и сёстрами — дело, конечно, правильное, но само по себе
явно недостаточное для духовного развития, если человек не знает на собственном
опыте, что такое брат или сестра, что такое нераздельное детское сопереживание.
2. Подростковая
любовь
В подростковом возрасте
структура человеколюбия претерпевает следующие общеизвестные изменения.
Подросток эмансипируется
от родителей. При этом параллельно с ослаблением потребности в родителях
постепенно слабеет и любовь к ним. Однако имеет место не только охлаждение
детской любви к родителям, но и перенос её на другие объекты: отчасти на лидера
референтной группы, наставника, кумира; отчасти — на друга и товарищей; отчасти
— на объект формирующейся половой любви[2].
На основе братских чувств
формируется чувство преданности своей референтной группе, товарищеское чувство
и развивается дружеское чувство - дружелюбие.
Формируется чувство
половой любви.
В связи с первым
изменением должно отметить тот факт, что сейчас в подростковом возрасте любовь
к родителям нередко замещается на любовь к «кумирам», которых в изобилии производит
антикультура — обожествление какого-нибудь эстрадного артиста опасно уже тем,
что нарушает естественное движение человека: в лучшем случае подросток
переносит большую часть своего любовного чувства на друзей, товарищей, любимую
и на Бога — если знает о нём.
Практика показывает, что
самыми важными приобретениями в подростковом возрасте являются дружеское
чувство и чувство групповой солидарности. Первое из них оказывается вполне
совершенным именно в подростковом возрасте. И, если оно не формируется на этом
этапе индивидуального развития, скорее всего, человек будет ущербен в нём всю
жизнь. А в плане духовной практики отсутствие дружеского чувства — очень
большой изъян.
Позже, в зрелом возрасте,
на основе чувства групповой солидарности развиваются его более одухотворённые
аналоги: национальное чувство, патриотическое чувство, чувство всечеловеческого
единства. Понятно, что, будучи обделённым этими чувствами, человек лишь с
большим трудом может возвыситься до развёрнутого чувства богопринадлежности[3].
Современная культура не лишает человека опыта групповой солидарности в
подростковом возрасте, и даже наоборот, усиливает соответствующее чувство, но эксплуатирует
и извращает его в коммерческом ключе. При этом из него не вырастают ни
национальное, ни патриотическое чувство, ни чувство общечеловеческой
солидарности.
На этом этапе жизненного
пути очевидной доминантой в становящейся структуре человеколюбия является
половая любовь. Наряду с дружеским чувством, половая любовь — самое проникновенное
сопереживание, а по причине полового влечения — самое сильное чувство,
уступающее, да и то не у всех, лишь родительскому. По этой причине опыт половой
любви фактически лежит и в основе солидарности людей детородного возраста. Так
что довольно естественно складываются сообщества, объединённые признаками пола.
Здесь же должно отметить,
во-первых, заметное различие между мужчинами и женщинами в способностях к
трансцендентному восприятию; во-вторых — наличие половых акцентов, из-за
которых мужчины предпочитают иметь дело с одними реалиями, а женщины — с
другими.
В духовной практике давно
известно, что накал половых страстей обесценивает для субъекта духовные
интенции. Поэтому большинство духовных традиций сильно ограничивает сексуальную
свободу. Наше понимание роли и места половой любви в структуре
духовнозиждительного чувства человеколюбия не ущемляет её, но требует
воспитания: любовь должна быть именно любовью, то есть человеческим чувством,
которое ни в коем случае не сводится к простой похоти. Такая любовь для
большинства людей — бесценный дар и важнейший духовный опыт[4].
Зрелый и старший
детородный возраст — это время патернитации родового чувства, в связи с чем
находятся и наиболее очевидные изменения в структуре любви.
Главное приобретение этого
возраста — родительская любовь. Полагаю, нет необходимости детально обсуждать
сей мощный инстинкт: именно он скрепляет современное человеческое общество —
все возраста.
Все считают себя любящими
родителями, и это вполне естественно. Мы действительно обожаем наших детей, и
лучшее подтверждение этому то, что мы чувствуем в своей душе настоящую любовь.
Но детям важно только одно — к а к мы проявляем свое чувство. Вполне возможно,
что какой-то ребенок вовсе не ощущает себя любимым, хотя мы делаем все
необходимое для его блага. Вспомните, например, сколько усилий мы затрачиваем —
причем с самыми замечательными намерениями,— чтобы наш ребенок рос крепким и
здоровым. Заставляя малыша есть через силу, мы чувствуем, как нас переполняет
любовь к нему. Он же отнюдь не ощущает себя любимым — ему плохо, так как мы
надоедаем ему, давим на него[5].
В течение первых двух лет
жизни ребенка нашу любовь лучше всего проявлять в постоянном физическом общении
с ним. Надо брать малыша на руки, ласкать, пеленать, гладить его ручки, ножки,
головку. Будь у детей хвостик, как у собачек, они бы радостно виляли им всякий
раз, когда мы голубим их, шутим, играем с ними. Малышам нравится, когда с ними
возятся, баюкают, нянчат,— это прекрасный способ доказать нашу любовь, дать
понять, что мы бесконечно любим их. Кроме того, не только родители должны
выражать любовь своему ребенку — чем больше людей возится с малышом, тем лучше:
он будет думать, что все на свете рады ему, и возможно, это убеждение поможет ему
со временем в контактах с миром.
Другой очень важный путь
проявления любви к ребенку— уважение его желаний. Это верно, что мы лучше
малыша знаем, что ему полезно, а что нет, но так же справедливо и то, что даже
самый крохотный ребенок обладает некоей физиологической мудростью. Врачи знают
это и меняют малышу диету, когда он отказывается от какой-либо пищи. Точно так
же мы признаем законность желаний ребенка, если перестанем навязывать ему
навыки, которым он сопротивляется. Если малыш не хочет спать днем, не будем
принуждать его. Если он отталкивает рожок, не допив несколько граммов, не нужно
заставлять его во что бы то ни стало допить всю порцию. Это вовсе не значит,
что мы должны с малолетства вырабатывать полезные привычки, но приучать к ним
надо, соизмеряясь с готовностью и желанием ребенка освоить их и учитывая его
реакции[6].
Когда ветры и течения слишком переменчивы, нельзя идти напрямик. Мы быстрее
доберемся до цели, если станем лавировать и менять время от времени курс. Такая
тактика поможет ребенку обрести самоутверждение и почувствовать доброе
отношение родителей. Он поймет, что его любят, поскольку обращаются с ним как с
человеком, а не роботом, который должен автоматически выдавать постоянные
результаты.
Третья возможность
показать свою любовь — проявлять ее постоянно.
Малыш теряется и падает
духом, когда вы, похвалив за то, что он держит стакан с молоком, тут же кричите
на него, если он чуточку пролил. Ребенок не в силах понять, отчего родители,
только что радовавшиеся его первым шагам, вдруг грозно одергивают его, если он
направляется туда, куда, по их мнению, ходить нельзя. Хотя подобные истории
случаются почти с каждым ребенком, мы сможем оградить его от подобных
несуразностей, а значит, и не вызовем сомнения в нашей любви, стараясь как
можно меньше раздражаться. Вся хитрость заключается в том, чтобы как можно реже
огорчаться и расстраиваться из-за мелких неприятностей, иначе жизнь станет
слишком трудной, и нашим детям она тоже покажется невыносимой. Когда
родительская любовь исчезает с такой легкостью, ребенок теряет уверенность в
ней. Позднее, когда нужно будет решать множество сложных жизненных проблем, эта
неуверенность обернется недоверием к родителям.
На основе родительской
любви и ранее обретённых чувств (братолюбия, товарищеского чувства, чувства
групповой солидарности, половой любви, половой солидарности) формируется
чувство Рода и Родины — патриотическое чувство. В этом сплаве любовных интенций
различимы и такие компоненты, как чувство кровнородственной связи, чувство
национального единства, государственно-патриотическое чувство, чувство
сыновней преданности своей Родине и любви к ней. Развитие этих чувств
предрасполагает человека к постижению своего народа.
Всячески восхваляя
родительскую любовь, нельзя не указать в то же время на её известную узость,
из-за которой она иногда оказывается противоречащей более широкому чувству —
патриотическому. Впрочем, такое расщепление имеет место лишь в кризисные
периоды развития общества и касается лишь некоторых людей. Для большинства же
родительское чувство — действительная основа для широкой социализации[7].
В пожилом возрасте
человеколюбие распространяется на широкий круг людей, ибо относительно слабеют
компоненты, которые ранее сильно его суживали: чувство половой любви,
родительское чувство. Доминирование на этом этапе индивидуального развития
потребности в передаче своего опыта заметно заостряет чувство национальной
солидарности в его оппозиции чувству кровного родства и таким образом
располагает человека к восприятию Антропоса. Практика показывает, что именно в
пожилом возрасте люди более всего склонны доверять национальной традиции, а
также обращаться к Богу.
По мере старения всё
более явным становится факт конечности человеческой жизни, поэтому в старости
усиливается подспудный страх смерти, заостряется потребность в защите от него и
потребность в бессмертии. Кроме того, стареющий организм вынужден всё более
непосредственно прибегать к жизненной Первооснове. Поскольку при этом старому
человеку известно, что и универсальным защитником-отцом, и предвечным источником
жизни, и пресущной Родиной является Бог, естественно заострение интереса ко
всему нуменозному[8].
В старческом возрасте чувство любви уже относительно свободно от каких-либо
сильных земных привязанностей, поэтому постепенно главным объектом интереса и
любви становится Бог. Такая сакральная любовь (любовь к Богу) является основным
чувством старца. Она опирается на весь любовный опыт человека, но более всего —
на чувство детской любви к родителям (сыновней, дочерней любви) и чувства
любовной преданности, обретённые в других возрастах, а также чувство любовного
доверия Человеку.
Здесь должно отметить,
что любовь к Богу как Надличному Существу имеет весьма сложное строение и в
плане её открытости на нуменозное, и в плане открытости на других людей. При
этом основу любовного сплава составляет опыт взаимоотношений со своими
родителями. Чем больше реальные отношения с ними соответствовали инстинктивному
идеалу, тем гармоничнее этот опыт входит в чувство любви к Богу. Старый человек
отнюдь не обязательно удаляется от других людей; напротив, чем сильнее он
чувствует свою связь с Богом, тем охотнее выступает в качестве посредника между
Ним и другими людьми.[9]
Фактически такой старец является духовным светочем для окружающих и в этом
видит своё общественное предназначение. Осуществляя эту миссию, человек
испытывает чувство духовной любви к другим людям. Оно свободно от конкретных
обстоятельств места, времени, личности, возраста, пола, а потому фактически
распространяется на всех людей. Таким образом, старцы — это именно тот слой
общества, который самой природой предназначен для богодухновенной консолидации
человечества.
Любовь — принцип
сплочения нормальных людей и основа существования любого общества. Мизантропия,
страх и солидарность в агрессии — принципы соединения приверженцев данных
чувств и основа распада общества.
Первое из этих
утверждений не нуждается в дополнительном объяснении, ибо оно ясно из уже
представленных понятий о природе любви и о строении чувства человеколюбия.
Поэтому здесь кратко повторим связующую мысль: чувства любви, милосердия,
уважения, почитания, преданности и т. п. — все они в природе человека, по сути
— инстинкты, выражающие, прежде всего, наличие механизмов блокировки
внутривидовой агрессии. И их исконное предназначение — консолидация общества.
Как уже не раз
отмечалось, эти механизмы блокировки внутривидовой агрессии у Homo sapiens по
сравнению с другими видами живых существ весьма слабы. Их культивирование
всегда было одним из важнейших направлений гуманистического воспитания и
предметом соответствующего раздела культуры. Сейчас же, в условиях
усиливающегося глобального кризиса, они не только не культивируются, но,
наоборот, угнетаются; а воспитываются: чувство индивидуальной свободы —
несвязанности натурой; агрессивность; мизантропия. Конечно, на словах всё
иначе, а по сути именно так, и это легко понять, если оценивать современное
общество и его культуру непредвзято или с позиции человеколюбия.
1. Бауман, З. К. Индивидуализированное
общество / З.К. Бауман. – М.: Логос, 2002. – 328 с.
2. Белов, Р.А. Анатомия любви / Р.А.
Белов. – М.: Инфра, 2007. - 128 с.
3. Гаврилюк, В.В., Трикоз, Н.А. Динамика
ценностных ориентаций в период социальной трансформации / В.В. Гаврилюк, Н.А. Трикоз
// Социологические исследовании. – 2005. – № 1. – С. 34 - 37
4. Дармодехин, С.В. Проблемы развития
системы воспитания детей в Российской Федерации / С.В. Дармодехин //
Педагогика. – 2001. – № 1. – С. 23 - 29
5. Лапин, Н.И. Ценности в кризисном
социуме / Н.И. Лапин. – М.: ИФАН, 2005. – 269 с.
6. Мудрик, А.В., Тупицын, А.Ю.
Воспитание как социальная проблема / А.В. Мудрик, А.Ю. Тупицын // Семья в
России. – 2003.– № 1. – С. 45 - 51
7. Пушкарев, Е. Различные чувства:
любовь и влюбленность / Е. Пушкарев // Московский психологический журнал. –
2007. - № 9. – С. 72- 75
8. Скриптунова, Е.А., Морозов, А.А. О
предпочтениях городской молодежи / Е.А. Скриптунова, А.А. Морозов //
Социологические исследования. – 2006.– № 1. – С. 67 - 73
9. Философия любви. Ч. 1/Под общ. ред.
Д. П. Горского; Сост. А. А. Ивин. – М.: Политиздат, 1990. – 287 с.