Тема: Здоровье осужденных в учреждениях уголовно-исполнительной системы

• Вид работы:
  Курсовая работа (п) по теме: Здоровье осужденных в учреждениях уголовно-исполнительной системы
• Предмет:
  Другое
• Когда добавили:
  27.03.2012 12:50:21
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  Содержание

  Введение

  1. Внутренняя среда содержания заключенных

  1.1. Социально-демографическая характеристика заключенных

  1.2. Условия содержания

  3. Микросоциальная среда и окружение

  4. Состояние здоровья заключенных

  4.1. Заболеваемость

  4.2. Смертность

  4.3. Особенности состояния здоровья в различных пенитенциарных

  учреждениях

  4.4. Особенности анализа показателей здоровья заключенных

  4.5. Приоритеты охраны здоровья в учреждениях УИС РФ

  5. Особые группы заключенных

  5.1. Женщины

  5.2. Несовершеннолетние

  5.3. Пожилые и старшие

  5.4. Инвалиды

  5.5. Этнические меньшинства и иностранцы

  Заключение

  Список литературы

  Введение

  Данный документ представляет собой отчет по исследованию, которое было поддержано Всемирным Банком Реконструкции и Развития для анализа состояния здоровья и факторов, влияющих на него в учреждениях уголовно-исполнительной системы (УИС) Российской Федерации (РФ).

  Необходимость этой работы определяется целым рядом факторов. Во-первых, доступная и достоверная информация о состоянии здоровья в российской пенитенциарной системе является фрагментарной, что затрудняет реалистичную оценку ситуации и оставляет много места для спекуляций. Во-вторых, в последние годы УИС РФ подвергается быстрой и значительной трансформации, что оказывает непосредственное влияние на условия содержания и здоровье заключенных. Кроме того, нуждается в систематизации и осмыслении огромный объем информации, накопленный многочисленными неправительственными организациями, которые в течение последнего десятилетия активно работают в учреждениях УИС России.

  Данный проект, с одной стороны, нацелен на создание сводной  картины того, что уже известно о здоровье и социальных условиях в пенитенциарной системе на основании обзора существующих публикаций, отчетов национальных и международных организаций, интервью с сотрудниками УИС и независимыми экспертами. Учитывая необходимость в максимальной объективности подобного анализа, было решено включить в обзор и краткую информацию по общественному здравоохранению в зарубежных исправительных учреждениях. С другой стороны, на основании доступной статистической информации по заболеваемости и смертности в учреждениях УИС России предпринята попытка медико-демографического анализа состояния здоровья заключенных. Конечной целью исследования является идентификация основных проблем общественного здравоохранения в уголовно-исполнительной системе РФ и разработка обоснованных рекомендаций по уменьшению потерь здоровья населения в пенитенциарных учреждениях.

  1. Социально-демографическая характеристика заключенных

  
  

  Во многих странах лица, находящиеся в местах лишения свободы представляют собой

  значительную часть общей популяции, что обычно выражается относительным количеством

  заключенных на 100 тысяч населения. Кроме того, лица, содержащиеся в пенитенциарных

  учреждениях, нередко имеют специфические социально-демографические характеристики,

  которые выделяют их в особую целевую группу общественного здравоохранения. Во всем мире

  большинство заключенных – мужчины. Значительная часть этих людей происходит из социально-

  незащищенных и маргинализированных социальных групп. Антисанитария, нездоровые условия и

  хаотичный образ жизни, неполноценное питание, отсутствие нормального доступа к медицинской

  помощи являются обычными для многих из них еще до заключения. Например, исследование

  среди лиц, поступающих во Французские тюрьмы выявило, что 56% из них не имели

  профессионального образования, 62% были безработными. Более половины не получали никакой

  медицинской помощи в период предшествующий лишению свободы [1]. Около 60% заключенных

  США имеют менее 12 условных лет образования [2], что согласно эпидемиологическим

  исследованиям, коррелирует с трехкратным увеличением смертности по сравнению с

  американцами которые учились 12 и более лет [3]. Высокий уровень насилия, также достаточно

  характерен для среды и окружения этих людей. Так, каждый четвертый человек, ожидающий суда

  в Чикаго сообщал, что в течение жизни в него хотя бы один раз стреляли из огнестрельного

  оружия [4].

  До конца 90-х годов Российская Федерация занимала первое место в мире по числу

  заключенных на душу населения, но широкомасштабная судебно-правовая реформа позволила в

  последние 2 года существенно снизить количество лиц содержащихся в пенитенциарных

  учреждениях и пальма первенства перешла США. На конец 2002 года, в 1014 учреждениях ГУИН

  Минюста РФ содержалось 877 тысяч человек, что соответствует относительному показателю 670

  на 100 тысяч населения [5, 6].

  Вероятно, наиболее подробную социально-демографическую характеристику лиц в

  российских пенитенциарных учреждениях предоставляют материалы специальной переписи

  заключенных, последняя из которых проводилась в 1999 году [8, 9]. Среди заключенных в РФ

  мужчины составили более 90%, женщины и подростки примерно по 4-5%. Более 85%

  заключенных принадлежали к возрастным группам 20-49 лет, причем около 60% имели возраст до

  30 лет.

  Образовательный уровень заключенных составил в среднем около 10 условных лет

  обучения. Примерно 20% российских заключенных имели профессиональное или высшее

  образование, около 75% - среднее образование, 5% - не имели обязательного неполного среднего

  образования.

  Более 90% лиц в российских пенитенциарных учреждениях были признаны полностью

  трудоспособными. Однако, около 60% заключенных составили лица без определенных занятий,

  т.е. те кто не работал, не учился и не имел определенного источника дохода в период

  предшествующий аресту.

  Значительная часть лиц, содержащихся в пенитенциарных учреждениях имели очень

  слабые социальные связи и поддержку со свободы. Так около 70% заключенных не состояли в

  браке к моменту ареста. Среди состоявших в браке заключенных, у более чем 30% - семьи

  распались в период лишения свободы. Почти половина заключенных не получали никакой

  помощи со свободы, т.е. посылок, передач, денежных переводов. От 50 до 80% лиц, находящихся

  в следственных изоляторах за три месяца предшествующих переписи не имели ни одного

  свидания.

  2. Условия содержания

  Санитарные нормы, необходимые для поддержания здоровья заключенных определены

  Минимальными стандартными правилами обращения с заключенными ООН (МСП). Этот

  основополагающий международный документ устанавливает минимальные нормативы площади,

  вентиляции, освещения и оборудования жилых, производственных, санитарных помещений в

  местах лишения свободы.

  Положению российских заключенных посвящено множество публикаций, в большинстве

  из которых, санитарные и бытовые условия в учреждениях УИС оцениваются как крайне

  неблагоприятные [10-14]. Однако, лишь небольшое число работ проводят детальный анализ

  условий содержания. Данный обзор в значительной степени основывается на отчете Московской

  Хельсинской группы (МХГ), которая провела, вероятно, самое масштабное и всеобъемлющее

  общероссийское мониторинговое исследование положения российских заключенных [15]. Помимо

  анализа статистической и иной информации из официальных источников, интервьюировании

  сотрудников пенитенциарной системы и заключенных, в рамках данного исследования проведена

  7

  систематическая оценка 117 мест заключения (41 СИЗО, 74 колонии и 2 тюрьмы). Что особенно

  важно, авторами исследования проводился сравнительный анализ на соответствие национального

  законодательства и реального положения российских заключенных основным международным

  нормам, в первую очередь МСП.

  2.1. Помещения

  Минимальная норма жилой площади установлена Федеральным законом «О ратификации

  Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней» в 4 кв. м. на каждого

  заключенного под стражу. Однако, санитарные нормы устанавленные в УИС РФ уголовно-

  исполнительным законодательством (ст.99 УИК РФ) и ведомственными актами санитарно-

  эпидемиологической службы несколько иные:

  • В исправительных колониях –2 кв. м для мужчин, - 3 кв. м для женщин

  • В тюрьмах – 2,5 кв. м

  • В лечебно-исправительных учреждениях – 3 кв. м

  • В воспитательных колониях – 3,5 кв. м

  В реальности, уже в течение многих лет, эти нормативы не выдерживаются, особенно в

  следственных изоляторах (СИЗО). С одной стороны это было связано с традиционно жесткой

  карательной политикой государства и практикой широкого применения лишения свободы, а с

  другой – с серьезным недофинансированием уголовно-исполнительной системы. Начиная с конца

  1980-х годов финансирование УИС не превышало 60% её реальных потребностей, а по некоторым

  статьям расходов - 20% [16]. В результате к середине 1990-х пенитенциарные учреждения

  оказались переполненными. В 2000 году, в среднем по России на одного человека в СИЗО

  приходилось 1,7 кв м, а в некоторых учреждениях – 0,5 кв м [17]. Крайне сложной и болезненной

  проблемой является неудовлетворительное, нередко аварийное состояние многих зданий СИЗО и

  тюрем, половина из которых построены более 100 лет назад.

  Различные исследователи отмечают неадекватную вентиляцию во многих учреждениях

  УИС [11, 12, 18], что нередко способствует духоте и высокой влажности в жилых помещениях.

  В ряде работ указывается, что во многих местах заключения естественное и искусственное

  освещение является недостаточным. В некоторых СИЗО основным препятствием для

  естественного освещения является наличие на окнах плотных жалюзи, установленных для

  ограничения визуальной и иной связи с камерными помещениями.

  Лица, содержащиеся в следственных изоляторах имеют право лишь на ежедневную

  прогулку, что по оценке Московской Хельсинской группы противоречит МСП. В подавляющем

  большинстве исправительных колоний у осужденных есть возможность заниматься физическими

  упражнениями. Лишь в единичных колониях отсутствуют спортивные площадки и

  спортинвентарь.

  8

  В последние 2-3 года переполнение учреждений УИС значительно снизилось благодаря

  сокращению численности спецконтингента более чем на 200 тысяч человек и созданию новых 2,5

  тысяч мест в следственных изоляторах. К концу 2002 года в 23 из 89 территорий Российской

  Федерации количество подследственных и подсудимых уже не превышало установленных

  лимитов.

  Рисунок 2. Соотношение лимита наполнения и численности заключенных в

  следственных изоляторах (тыс.человек) [7]

  0

  50

  100

  150

  200

  250

  300

  350

  1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002

  лимит

  наполнения

  СИ ЗО

  численность

  лиц в СИ ЗО

  Надежды на дальнейшее улучшение ситуации в ближайшие 5 лет связаны с планами УИС

  по дополнительному введению 46 тысяч мест в СИЗО, дальнейшему сокращению численности

  заключенных и расширению практики назначения наказаний, альтернативных лишению свободы

  [16].

  2.2. Личная гигиена

  По результатам мониторинга независимых экспертов в российских исправительных

  колониях, как правило, имеются закрытые санузлы, однако в ряде следственных изоляторов

  отсутствуют унитазы и другое сантехническое оборудование, которое до сих пор нередко

  заменяется альтернативными приспособлениями.

  Практически во всех исправительных учреждениях имеются душевые установки и/или

  банные помещения. Однако, в отдельных колониях существуют серьезные проблемы и перебои с

  водоснабжением, вследствие плохого состояния водопровода и водонапорных сооружений. Во

  многих колониях в жилых помещениях отсутствует горячая вода. Из за недостаточного

  финансирования, нередко заключенные не обеспечиваются в достаточном количестве мылом и

  другими туалетными принадлежностями.

  9

  2.3. Одежда, обувь и спальные принадлежности

  Российское уголовно-исполнительное законодательство обязывает администрацию

  исправительного учреждения обеспечивать заключенных спальным местом, постельными

  принадлежностями, а также одеждой, бельем и обувью по сезону, с учетом пола и климатических

  условий. Однако, основные проблемы в этой сфере опять определяются нехваткой

  финансирования пенитенциарной системы, что по оценкам независимых наблюдателей нередко

  ведет к недостаточному вещевому снабжению колоний. Так в отчете Московской Хельсинской

  группы указывается, что заключенные обеспечиваются одеждой и спальными принадлежностями

  в лучшем случае на 70%, причем особенно сложная ситуация складывается в некоторых

  следственных изоляторах. По данным специальной переписи заключенных в 1999 году 34,2%

  мужчин и 22,7% женщин в СИЗО не обеспечивались отдельным спальным местом [9].

  2.4. Питание

  Для всех мест лишения свободы российским законодательством определена достаточно

  гибкая система норм питания, которые рассчитаны по пищевой ценности продуктов,

  дифференцированы по физиологическим потребностям заключенных и климатическим условиям

  [19]. Однако, в отдельных работах адекватность действующих норм довольствия подвергается сомнению, по крайней мере в отношении определенных категорий осужденных [20, 21].

  Финансирование, предусмотренное для содержания заключенного, как правило, недостаточно для прямого обеспечения установленных норм питания и в большинстве исправительных учреждений эти проблемы решаются за счет подсобных хозяйств. Кроме того, заключенные имеют возможность улучшить и разнообразить свой рацион за счет посылок и передач со свободы, а также приобретая продукты в магазине учреждения.

  В целом, большинство независимых экспертов отмечают, что в последние 2 года ситуация с питанием заключенных кардинально изменилась в лучшую сторону. Это подтверждается и снижением числа жалоб осужденных в правозащитные организации. По результатам мониторинга, проведенного Московской Хельсинской группой в 117 учреждениях УИС было установлено, что примерно в половине регионов существенных нареканий по качеству пищи, её приготовлению, санитарному состоянию кухни и столовой не было. В тоже время, в ряде учреждений рацион питания был признан однообразным, с минимальным содержанием фруктов и овощей. Нормы по калорийности выдерживались за счет макаронных изделий и хлеба, а по содержанию белка – за счет соевых продуктов.

  Питьевая вода в российских пенитенциарных учреждениях, как правило, свободно доступна, однако, нередкой проблемой является недостаточное качество воды. Так по данным Главного центра государственного санитарно-эпидемиологического надзора ГУИН МЮ, в 2001-2002 годах более 20% проб водопроводной воды не соответствовало санитарно-гигиеническим нормам по химическим показателям, а более 17% - и по микробиологическим показателям.

  В целом можно констатировать, что на сегодняшний день в отношении условий содержания российских заключенных существует достаточно взвешенная правовая база, которая в большинстве положений соответствует международным нормам. Однако, гарантии государства по обеспечению условий в пенитенциарных учреждениях далеко не всегда подкреплены соответствующим финансированием, что на практике не позволяет обеспечить выполнение всех установленных норм. В сфере материально-бытового обеспечения осужденных, безусловно,  имеются определенные факты злоупотребления и нарушения прав осужденных по вине администраций учреждений УИС, которые периодически регистрируются правозащитными организациями (ограничение времени отводимого на мытьё заключенных, нерегулярная смена белья, ограничение доступа к физическим упражнениям и пр.). Однако, абсолютное большинство независимых экспертов свидетельствуют, что основные проблемы в обеспечении приемлемых социальных условий обусловлены именно недостаточным финансированием пенитенциарной системы. Следует также отметить значительные различия в условиях содержания, которые обеспечиваются в различных учреждениях. По оценке экспертов и признанию заключенных во многих учреждениях УИС администрация предпринимает реальные и значительные усилия для улучшения социально-бытовых условий (ремонт помещений, оснащение санузлов, пошив одежды на собственном производстве, расширение рациона питания и пр.).

  По оценке Московской Хельсинской группы, пока «руководство колоний не в состоянии

  создать условий соответствующих требованиям российского законодательства и МСП. При этом

  существующие нарушения не могут быть в полной мере отнесены на счет администрации. В

  первую очередь, сложившееся положение обусловлено скудностью государственного

  финансирования исправительных учреждений».

  3. Микросоциальная среда и окружение

  
  

  Apecт и лишение свободы это сильнейший стресс для большинства людей. Психическое

  перенапряжение связано с проведением следственно-судебных действий, необходимостью

  беспрекословного подчинения администрации и выполнения режима, особенностями и

  трудностями быта в камере, прекращением привычных связей с семьей и обществом. Процесс

  адаптации к новым условиям и новой социальной среде крайне сложен и протекает сугубо

  индивидуально, нередко ведет к эмоциональной подавленности, тяжелому и гнетущему

  состоянию у подследственных и осужденных [22-24].

  По свидетельствам очевидцев и исследователей, во многих тюрьмах мира параллельно с

  официальной тюремной администрацией существует неформальная, но очень значимая

  социальная структура. Так, для многих отечественных пенитенциарных учреждений типична иерархия осужденных, которая включает привилегированную группу лидеров, нейтральную

  прослойку осужденных, низшую касту и лиц, сотрудничающих с администрацией [25-28].

  Принадлежность к уровню внутренней иерархии или неформальному объединению (семья,

  землячество и пр.) нередко непосредственно влияет на здоровье и образ жизни заключенного.

  Например, лица находящиеся внизу этой социальной лестницы могут иметь худшие материально-

  бытовые условия и подвергаться притеснениям и насилию со стороны других заключенных.

  Cтатистика о масштабе проблемы насилия, в том числе и сексуального, в пенитенциарных

  учреждениях не является надежной и большинство экспертов полагает, что официальные данные

  преуменьшают число жертв. Оценочные данные различных исследований зарубежом

  свидетельствуют, что 0,5-10% заключенных мужчин подвергаются сексуальному насилию [29-32].

  Имеется целый ряд причин, по которым мужчины реже, чем женщины сообщают об

  изнасиловании, среди них стыд, страх, чувство вины и предубеждения, основанные на мифах о

  мужской сексуальности. Имеющиеся исследования показывают, что мужчины-жертвы

  сексуального насилия часто страдают от ряда психологических последствий, иногда даже по

  прошествии многих лет. Среди них – чуство вины, гнев, тревога, депрессия, постравматический

  стресс, сексуальная дисфункция, соматические жалобы, нарушения сна, попытки суицида [33].

  Хотя это явление с трудом поддается количественной оценке, имеется множество

  свидетельств о том, что в структуре ценностей заключенных вопросы состояния здоровья могут

  занимать второстепенное место, что иногда ведет к утилитарному стремлению использовать

  медицинские программы лишь для получения определенных льгот. Авторы, изучавшие эту

  проблему еще в СССР, указывали, что в 1980-е годы в исправительно-трудовых колониях частота

  симулятивных проявлений составляла 1 случай на 35 обращений к врачу [26]. Имеются сообщения

  отечественных и зарубежных исследователей о попытках заключенных по самозаражению

  туберкулезом и затягиванию процесса лечения путем уклонения от приема препаратов. Таким

  образом, высокий уровень насилия, специфическая субкультура и внутренняя иерархия

  пенитенциарного учреждения помимо прямого влияния на состояние здоровья заключенных,

  нередко могут и существенно затруднять реализацию в тюрьмах лечебно-профилактических

  мероприятий [34].

  4. Состояние здоровья заключенных

  4.1. Заболеваемость

  Во многих странах в местах лишения свободы отмечается высокая концентрация

  психических заболеваний, наркоманий и ряда инфекционных заболеваний. Исследования

  состояния здоровья в УИС РФ во второй половине 1990-х годов [11, 18, 35, 36] показали, что в

  структуре заболеваемости осужденных ведущие места занимали болезни органов дыхания - 23,5%

  (ОРВИ, хронические неспецифические заболевания легких, пневмония и пр.); психические

  12

  расстройства 19,6% (хронический алкоголизм, наркомании и пр.), инфекционные и паразитарные

  болезни - 17,3% (туберкулез, ИППП и пр.), болезни кожи и п/к клетчатки - 10,9% (чесотка,

  педикулез и пр).

  4.1.1. Психические заболевания

  
  

  По данным многих исследований, в местах лишения свободы в избыточном количестве

  представлены лица с патологией психической сферы [37, 38, 39]. Каждому третьему осужденному

  Великобритании может быть поставлен диагноз психического заболевания [40].

  Распространенность психозов среди лиц, ожидающих суда в Англии и Уэльсе в 5 раз превышает

  аналогичный показатель для общего населения. 55% арестованных лиц имели показания для

  немедленного начала психиатрического лечения – большинству помощь могла быть оказана в

  условиях пенитенциарного учреждения, однако 9% нуждались в переводе в специализированный

  психиатрический стационар [41]. Угрожающие размеры принимает и проблема употребления

  нелегальных психоактивных веществ. В настоящее время пропорция наркозависимых

  заключенных в странах Евросоюза варьирует от 30% до 86%. При этом потребности заключенных

  в психиатрической и наркологической помощи намного превосходят возможности тюремных

  служб здравоохранения [42, 43].

  Имеется несколько объяснений столь высокой распространенности психических

  заболеваний среди заключенных. С одной стороны, поведение, с высокой вероятностью

  приводящее к лишению свободы, может быть обусловлено некоторыми типами психопатологии. С

  другой стороны, существует корреляция между сокращением коечного фонда психиатрических

  стационаров и резким увеличением количества заключенных в последние несколько десятилетий

  [44]. По мнению ряда авторов, именно деинституциализация социально-дезадаптированных

  людей, привела к их массовому притоку в пенитенциарные учреждения. Это явление даже

  получило специальное определение: транс-институциализация [45]. Во многих странах мира,

  тюрьмы теперь вынуждены выполнять изначально несвойственную им роль размещения и лечения

  психически больных людей, которые просто неспособны к адекватному функционированию в

  обществе. В ряде штатов США основной объем психиатрической помощи населению уже

  оказывается именно в пенитенциарных учреждениях [46].

  Сходные тенденции наблюдаются и в России. Еще в 1980-х годах выборочные

  исследования свидетельствовали о том, что 50-60% осужденных в исправительно-трудовых

  учреждениях имеют различную психическую патологию [47, 48]. Ко второй половине 1990-х

  годов ситуация значительно усложнилась, особенно вследствие быстрого распространения в

  обществе употребления наркотиков.

  
  

  В 2002 году в учреждениях УИС РФ содержалось 96 915 человек с диагнозом наркомания, 61 579 с диагнозом алкоголизм и 120 517 человек с диагнозами других психических заболеваний.

  4.1.2. Самоповреждения

  Во всем мире для пенитенциарных учреждений характерен уникально высокий уровень аутоагрессии и самоповреждений. Обычно это связывается с широкой распространенностью психической патологии, а также с манипулятивными попытками заключенных, однако единого четкого объяснения данный феномен пока не имеет [49-51].

  В российских исправительных учреждениях наиболее типичными проявлениями аутоагрессии являются: повреждение кожных покровов и легко доступных органов (порезы кожи, вскрытие вен), проглатывание инородных тел, переломы конечностей, вбивание/введение острых предметов в стопы, кисти, грудную клетку и пр.) [26, 52]. Отдельного статистического учета данной патологии учреждениях УИС не ведется, однако, некоторые авторы указывают, что в среднем в отдельной исправительной колонии ежегодно регистрируется 20-50 случаев самоповреждения [53].

  4.1.3. Инфекционные заболевания

  4.1.3.1 Воздушно-капельные инфекции

  
  

  Переполнение пенитенциарных учреждений является достаточно частой проблемой во всем

  мире, что потенциально создает условия для быстрого распространения воздушно-капельных

  инфекционных заболеваний. Примером могут служить вспышки краснухи [54], ветряной оспы

  [55] и менингококковой инфекции [56-58] зарегистрированные в тюрьмах США и

  14

  Великобритании. Однако, традиционно места лишения свободы всегда ассоциировались с

  высоким уровнем туберкулеза. В начале ХХ века около 3% заключенных в тюрьмах Нью-Йорка

  страдали активной формой чахотки [59]. И в наши дни, даже в развитых индустриальных странах,

  несмотря на небольшую общую заболеваемость туберкулезом, заключенные остаются важной

  группой риска вследствие низкого социально-экономического статуса многих из них.

  Проспективное когортное исследование выявило, что распространенность туберкулеза в тюрьмах

  Женевы в 5-10 раз выше таковой в общем населении Швейцарии [60]. Заболеваемость

  туберкулезом в исправительных учреждениях США в 3,5 раза выше, чем аналогичный

  коэффициент для лиц такого же возраста вне тюрем [61]. В течение десяти лет с 1976 по 1986 год,

  был отмечен семикратный рост показателя заболеваемости туберкулезом в пенитенциарных

  учреждениях штата Нью-Йорк, что в значительной степени было обусловлено влиянием

  ВИЧ/СПИДа [62]. Вскоре, в начале 1990-х годов там же были зарегистрированы несколько

  крупных эпидемических вспышек мультирезистентного туберкулеза [63]. При показателе

  заболеваемости туберкулезом среди общего населения 6,8/100000 в 1998 году, в ряде

  американских тюрем регистрировались цифры 200-760 на 100 тысяч [64, 65].

  Из всех проблем общественного здравоохранения в Российских тюрьмах, именно

  туберкулез получил самое пристальное внимание [66-72]. По оценкам российских исследователей

  даже в относительно благополучном 1991 году заболеваемость туберкулезом в исправительно-

  трудовых учреждениях МВД России значительно превышала аналогичный показатель среди

  общего населения. Эффективность лечения впервые диагностированных случаев также была

  низкая и составляла 74,2% по прекращению бактериовыделения и 64,4% по закрытию полостей

  распада [73]. Однако, в течение последующего десятилетия показатель заболеваемости

  туберкулезом в УИС многократно вырос и к 1997 году достиг отметки 4055/100000 при

  смертности от туберкулеза 485/100000. В некоторых исправительных учреждениях

  регистрировались беспрецедентные показатели заболеваемости, превышавшие 7 тысяч на 100000.

  Подобная драматическая ситуация сложилась и в ряде других государств постсоветского

  пространства [13, 74-76]. По мнению большинства исследователей, эта эпидемия туберкулеза была

  предопределена комбинацией таких факторов как экономическая нестабильность последовавшая

  после развала СССР, невозможность поддержания социальной и медицинской инфраструктуры,

  резкий рост количества заключенных и переполнение пенитенциарных учреждений. Также

  независимые эксперты признают, что Российские власти не пытались скрыть происходящее от

  окружающего мира или приуменьшить серьезность положения.

  В последние 3-4 года в учреждениях УИС РФ отмечается улучшение эпидемиологической

  обстановки по туберкулезу, что объясняется сокращением количества лиц, содержащихся в пенитенциарных учреждениях вследствие широкомасштабной реформы, а также практически

  полным обеспечением противотуберкулезной службы препаратами первого ряда.

  Тем не менее, показатель заболеваемости туберкулезом в УИС РФ все ещё остаётся

  высоким (в 2002 году – 2028/100000). Особую тревогу вызывает широкое распространение форм

  заболевания с множественной лекарственной устойчивостью (16%). Эффективный подход к

  контролю мультирезистентного туберкулеза в УИС РФ отработан в Томской области с участием

  международной организации «Партнеры во имя здоровья» и при финансовой поддержке

  Института «Открытое Общество» [72]. Однако, повсеместное внедрение подобной модели требует

  значительных финансовых затрат для создания мощной лабораторной базы по

  бактериологической диагностике, а также для бесперебойного снабжения медицинских служб

  дорогостоящими препаратами второго ряда. Традиционно сложными для контроля туберкулеза в

  пенитенциарных учреждениях остаются вопросы приверженности больных лечению, а также

  эффективное взаимодействие с гражданскими службами здравоохранения и социальной защиты

  [70, 77-79].

  4.1.3.2. ИППП и гемоконтактные инфекции

  Характерной для мест лишения свободы является и высокая распространенность инфекций

  передаваемых половым путем [80]. В Австралийских тюрьмах ранее не диагностированный

  сифилис был выявлен у 1% женщин и 2% мужчин. У 40% женщин обнаружены цитологические

  изменения в цервикальном мазке [81]. В Индии 4.6% заключенных имели активные проявления

  сифилиса [82]. При скрининге женщин поступающих в тюрьму Нью-Йорка выявляемость

  сифилиса составила 25%, что более чем в 1000 раз (!) превосходит показатель для женского

  16

  населения города [83]. Хорошо документировано заражение сифилисом и гонореей при

  сексуальных контактах между заключенными [84-87].

  Первые отечественные работы, свидетельствующие о высоком уровне инфекций,

  передаваемых дn половым путем среди заключенных относятся к середине 20-х годов прошлого века.

  Обследования заключенных в Казани [88] и Пензе [89] в 1926-27 годах выявляли

  распространенность сифилиса около 14%, а гонореи – 11%. На пике последней эпидемии ИППП в

  России во второй половине 1990-х годов заболеваемость лиц находящихся в следственном

  изоляторе Нижегородской области превышала цифры для общего населения по сифилису в 27 раз,

  по гонорее - в 14 раз, по остроконечным кондилломам (папилломо-вирусная инфекция) – в 125

  раз. Причем заболеваемость женщин была в 8-10 раз выше, чем среди мужчин; например, по

  сифилису - 9220,8/100000 против 877,6/100000 в 1997 году [90-92].

  В целом по России, за последние 10 лет показатель заболеваемости сифилисом в

  учреждениях УИС увеличился почти в 17 раз и, несмотря на некоторую динамику к снижению в

  2001 году, сохраняется на очень высоком уровне.

  Более 90% случаев венерических заболеваний в российских пенитенциарных учреждениях

  выявляется при поступлении в следственные изоляторы, т.е. является непосредственным

  проявлением заражений происходящих на свободе. Регистрировались среди российских

  заключенных и отдельные эпидемические вспышки, как например, заражение сифилисом 76

  человек в ИК-11 Краснодарского края [93], однако, сведений о реальной ситуации с

  распространением ИППП внутри учреждений УИС РФ не достаточно.

  Ситуация с ВИЧ/СПИДом и другими гемоконтактными инфекциями в тюрьмах, в

  значительной степени определяется особенностями эпидемиологии в конкретной стране. Так в

  ряде африканских государств распространенность ВИЧ-инфекции в исправительных учреждениях

  17

  вполне сравнима с пораженностью общего населения. Например, 27% заключенных Замбии ВИЧ-

  инфицированы, при оценочном показателе распространенности 19% в среднем по стране и до 32%

  в крупных городах [94]. В индустриальных странах, напротив, распространенность ВИЧ-инфекции

  среди спецконтингента обычно коррелирует с уровнем инфицированности потребителей

  внутривенных наркотиков. Так, в США, где пораженность наркоманов очень высока,

  распространенность ВИЧ-инфекции среди поступающих в тюрьмы варьирует от 1% до 20% в

  зависимости от штата, в сравнении с 0.03% среди доноров [80, 95]. Также и в Шотландии, где

  регистрировались крупные вспышки ВИЧ-инфекции среди наркоманов, показатель

  распространенности среди заключенных достигает 4,5% [96]. Напротив, в Англии, Австралии и

  Канаде, где удалось сдержать эпидемию ВИЧ среди наркопотребителей, общая

  распространенность ВИЧ среди заключенных составляет менее 1% [97-99]. Эта закономерность

  повторяется и в России – лавинообразное увеличение числа ВИЧ-инфицированных заключенных

  началось вслед за стремительным распространением эпидемии среди потребителей инъекционных

  наркотиков [100]. На конец 2002 года в УИС РФ находилось свыше 36 тысяч ВИЧ-положительных

  лиц или около 20% от общего числа инфицированных в стране.

  В течение 2003 года количество ВИЧ-инфицированных в российской пенитенциарной

  системе сократилось более чем на тысячу человек, что можно объяснить тремя факторами. Во-

  первых, снижением общей численности спецконтингента в учреждениях УИС; во-вторых,

  тенденцией администраций многих исправительных учреждений к досрочному освобождению

  ЛЖВС при наличии любых оснований для этого; в-третьих, уменьшением охвата обследованиями

  на ВИЧ-инфекцию.

  За период 1990-1995 в учреждениях УИС вдвое выросли показатели заболеваемости

  вирусным гепатитом В (с 71,2 до 156,9 на 100000) и в последующие 5-6 лет оставались на этом

  18

  высоком уровне, который в 3-4 раза превышает аналогичный показатель, регистрируемый в целом

  по России. В 2002 году наметилась тенденция к снижению заболеваемости гепатитом В

  (показатель на 100000 составил 96,9), однако, в ряде регионов РФ показатели заболеваемости

  вирусным гепатитом В в учреждениях УИС превышали 300/100000. В 2002 заболеваемость

  вирусным гепатитом С составила 26,5/100000, что превышает средний по России в 3,7 раза. Среди

  случаев вирусных гепатитов регистрируемых в учреждениях УИС РФ удельный вес вирусного

  гепатита С составляет 9-10%, однако в 15% случаев этиология вирусных гепатитов не

  установлена.

  Следует также учитывать, что хотя большинство случаев заражения гемоконтактными и

  сексуально-трансмиссивными инфекциями происходит вне стен пенитенциарных учреждений,

  рискованное поведение не прекращается и в тюрьмах. Например, имеются убедительные

  свидетельства того, что нанесение татуировок и незащищенные гомосексуальные контакты среди

  заключенных встречаются чаще, чем в общем населении [30, 32, 101]. Кроме того, тюремное

  заключение не означает и автоматического прекращения употребления нелегальных

  психотропных веществ. Пусть в меньшем количестве и не так регулярно как на свободе, но

  наркотики проникают в пенитенциарные учреждения [102]. Особенности жизни в тюрьме могут

  даже увеличивать риск, связанный с их употреблением. Так, ограниченная доступность

  инъекционного инструментария нередко создает условия для более частого совместного

  использования шприцев. В отсутствие доступа к медицинским шприцам, заключенные

  изготавливают самодельные приспособления для инъекций из авторучек и других подручных

  средств. В странах Евросоюза о регулярном использовании наркотиков во время пребывания в

  тюрьме сообщают от 5 до 36% бывших заключенных. От 70 до 100% лиц признавших инъекции в

  тюрьмах, указали, что при этом они использовали общий шприц [42].

  Среди немногих публикаций посвященных распространенности рискованного поведения

  среди российских заключенных следует особо выделить работу, выполненную в 2000 году

  сотрудниками международной организации «Врачи без границ» в 10 российских пенитенциарных

  учреждениях [103]. Согласно результатам этого исследования 10% заключенных хотя бы раз

  делали инъекции психоактивных веществ в заключении, причем каждый четвертый (т.е. около 2%

  от всех осужденных) - регулярно. Две трети лиц, употребляющих внутривенные наркотики в

  тюрьме, признавали и совместное использование инъекционного инструментария. О нанесении

  татуировок в тюрьме сообщили 26% заключенных, причем 62% из них использовали общие иглы

  для татуажа. О сексуальных отношениях во время заключения сообщили 9,7% осужденных.

  Учитывая крайнюю чувствительность вопросов, относящихся к сфере незаконного употребления

  наркотиков и секса, авторы исследования, рекомендовали трактовать полученные результаты как

  минимальные оценочные цифры возможного риска.

  Такая взрывоопасная комбинация факторов риска делает исправительные учреждения

  очень уязвимыми для распространения гемоконтактных инфекций. В тюрьмах Австралии, Европы

  и США неоднократно регистрировались случаи заражения гепатитами и ВИЧ-инфекцией, в

  основном обусловленные совместным использованием инструментария для парентеральных

  манипуляций и сексуальными контактами между осужденными [104-110]. Масштаб некоторых

  эпидемических вспышек просто поражает. Например, в 2002 году в Литве, в тюрьме строгого

  режима Алитус было выявлено инфицирование вирусом иммунодефицита 207 заключенных [111].

  При последующих обследованиях эта цифра возросла до 296 [112]. В 2001 году в исправительной

  колонии в Татарстане произошло заражение ВИЧ-инфекцией 260 осужденных [113-115].

  В 2001 году в соответствии с нормами международного права были отменены требования

  по раздельному содержанию и этапированию ВИЧ-инфицированных заключенных [116]. Однако,

  вопрос о содержании ЛЖВС с местах лишения свободы решается по-разному. Официальной

  позицией ГУИН Министерства Юстиции РФ является «раздельное проживание, совместное

  содержание», что на практике подразумевает размещение ЛЖВС в отдельном жилом помещении,

  при использовании объектов коммунально-бытового назначения (столовой, бани и пр) совместно с

  другими осужденными. По мнению многих сотрудников УИС раздельное проживание в первую

  очередь соответствует интересам ВИЧ-инфицированных, так как защищает их от дискриминации

  со стороны неинфицированных заключенных. В небольшом числе учреждений УИС ЛЖВС

  проживают и содержатся совместно с другими осужденными. Как правило, именно в этих

  учреждениях персонал и осужденные обладают наибольшей грамотностью в отношении вопросов

  ВИЧ/СПИДа, а руководители УИС считают совместное содержание безопасной практикой.

  4.1.3.3. Инфекции кожи

  Паразитарные заболевания кожи (педикулез и чесотка) являются очень типичной

  патологией для многих пенитенциарных учреждений, занимая от 10 до 20% в общей структуре

  заболеваемости российских заключенных.

  4.1.3.4. Кишечные инфекции

  Как и любые учреждения с централизованной системой питания и водоснабжения, тюрьмы

  являются потенциально уязвимыми для инфекций, передаваемых с водой или через пищу.

  Например, крупные вспышки пищевых токсикоинфекций, вызванных кишечной палочкой

  неоднократно регистрировались в тюрьмах Великобритании [117, 118]. Есть сообщения о

  подобных эпидемических вспышках и в двух российских пенитенциарных учреждениях

  Ленинградской области в 1999 году [18].

  При этом следует особо отметить, что заболеваемость кишечными инфекциями в

  учреждениях УИС РФ как правило значительно ниже аналогичных среднероссийских показателей,

  что может свидетельствовать об эффективности санитарно-эпидемиологического надзора.

  20

  Например, в 2002 г., уровень заболеваемости вирусным гепатитом А составил 35,5/100000, что на

  треть меньше такового по России. Заболеваемость дизентерией в учреждениях УИС в течение

  последнего десятилетия изменялась волнообразно, но с общей динамикой к снижению и сейчас

  находится на одном из самых низких уровней регистрации.

  4.2. Смертность

  Информативность заболеваемости как характеристики здоровья населения весьма

  ограничена, так как её регистрируемые уровни не в полной мере характеризуют действительную

  распространенность патологии. Более достоверной характеристикой здоровья популяции является

  смертность - как наиболее точно определяемая конечная точка.

  В начале IXX века смертность заключенных Британских тюрем в 5 раз превосходила

  таковую в общем населении [119]. В тот же период была продемонстрирована колоссальная

  разница в смертности заключенных, которая может наблюдаться в зависимости от условий

  содержания. Например, в 1815-1818 годах общий показатель смертности заключенных в разных

  тюрьмах Франции варьировал от 24,5 до 251,9 на 1000 [120].

  В 1972 общий показатель смертности в исправительных учреждениях штата Тенесси почти в 20 раз превосходил данный коэффициент для населения США [121]. В конце ХХ века,

  коэффициент смертности в пенитенциарных учреждениях Канады в два раза превышал средне-

  национальный показатель для мужчин такого же возраста [122]. В этом крупном исследовании

  было установлено, что более половины всех случаев смерти в тюрьмах обусловлены

  насильственными причинами – самоубийствами, отравлениями (чаще при передозировке

  наркотиков) и убийствами. В федеральных исправительных учреждениях Канады смерть от

  отравлений встречается в 50 раз чаще, а самоубийства в 10 чаще, чем в общем населении.

  Подобная структура смертности, с преобладанием внешних причин, достаточно типична для

  пенитенциарных учреждений большинства индустриально-развитых стран [123, 124].

  Исключением являются США, где в 80-90-х годах прошлого века на первое место среди причин

  смерти в местах лишения свободы вышел СПИД [125-127]. Однако, уже к 1998 после начала

  широкого предоставления американским заключенным высокоактивной антиретровирусной

  терапии смертность от ВИЧ-ассоциированных заболеваний резко снизилась [128]. В последние

  годы особое внимание исследователей привлекает повышенная смертность лиц, которые

  освобождаются из пенитенциарных учреждений [129], причем большое количество смертей

  регистрируется в течение первой недели после освобождения и обусловлены передозировкой

  психоактивных веществ, что вероятно объясняется снижением толерантности к опиатам в период

  лишения свободы и возобновлением приема наркотиков по возвращении из тюрьмы [130-132].

  Существует и целый ряд работ, которые продемонстрировали более низкие показатели

  смертности заключенных по сравнению с общенациональными цифрами [133], главным образом

  за счет сокращения смертности от тех причин, которые превалируют в социально-

  демографических группах, представленных среди заключенных. Так, несмотря на общепризнано-

  высокий уровень насилия в пенитенциарных учреждениях, в 1994 году смертность от убийств в

  пенитенциарных учреждениях США (4,7/100000), была в два раза меньше таковой в общем

  населении (9,7/100000). Естественно также, что до ничтожных цифр снижалась и смертность от

  дорожно-транспортных происшествий и огнестрельных ранений, которая занимает одно из

  ведущих мест в структуре смертности молодых американских мужчин [134].

  Как известно смертность от внешних причин (212,7 на 100000 населения) находится в

  России на втором месте в структуре смертности. В целом в Российской Федерации насильственная

  смертность, включая убийства (28,3/100000) и суициды (39,3/100000) составляет третью часть

  смертности от внешних причин (67,6/100000 ) и в 3 раза превышает среднемировые показатели

  насильственной смертности [135]. Даже простая экстраполяция этих цифр на тюремное население

  России, без учета повышенного риска, типичного для пенитенциарных учреждений, предполагает,

  что ежегодно в учреждениях УИС РФ можно ожидать более 300 самоубийств заключенных,

  однако данные об истинном размере проблемы не достаточны.

  Несмотря на несовершенство статистической отчетности в первой четверти прошлого века,

  общее впечатление о структуре смертности российских заключенных в тот период дают

  следующие цифры: в 1925 году в местах заключения Московской губернии было

  зарегистрировано 64 случая смерти, среди них 19 было обусловлено туберкулезом, 13 –

  хирургической патологией, 2 - инфекционными заболеваниями, 2 - психическими заболеваниями

  [136].

  За время прошедшее с распада Советского Союза смертность лиц, содержащихся в

  российских пенитенциарных учреждениях претерпела целый ряд существенных изменений.

  Сначала, в период с 1991 по 1997 год, в исправительных колониях (т.е. в учреждениях

  которые и определяют общую картину смертности в УИС) общий показатель смертности

  осужденных увеличился в 3,2 раза (с 323,0 до 1027,3 на 100000). Смертность от травм, занимавшая

  в начале 1990-х годов 1-е место среди причин смерти осужденных, резко снизилась в течение 6-7

  лет, что вероятно можно объяснить общим падением производства в исправительных колониях. К

  середине 1990-х годов в структуре смертности ведущие позиции заняли инфекционные и

  паразитарные болезни (главным образом, туберкулез) - 49,2% и болезни сердечно-сосудистой

  системы - 18,2%. Однако, с 1998 года в УИС наблюдается неуклонное снижение смертности, что в

  первую очередь определяется снижением смертности заключенных от туберкулеза.

  К 2002 году общий коэффициент смертности осужденных в РФ снизился до 327,8/100000

  т.е. к уровню начала 1990-х годов. В настоящее время в структуре смертности осужденных

  ведущие места занимают сердечно-сосудистые заболевания (32%), инфекционные заболевания

  (27%) и внешние причины смерти (14%).

  4.3. Особенности состояния здоровья в различных пенитенциарных учреждениях

  
  

  Целый ряд зарубежных исследований свидетельствует, что в пенитенциарных учреждениях

  краткосрочного содержания (detention centers, jails), частота самоубийств выше по сравнению с

  учреждениями долгосрочного содержания (prisons), предназначенными для отбытия наказания по

  приговору суда [138], что вероятно объясняется провоцирующим эффектом стресcовой ситуации,

  возникающей вследствие ареста.

  В российские следственные изоляторы граждане поступают прямо из общего населения и

  содержатся там лишь до приговора суда, поэтому, основные показатели заболеваемости в СИЗО

  являются непосредственным отражением состояния здоровья социально-дезадаптированных групп

  населения, наиболее представленных в пенитенциарных учреждениях. Учитывая, что эти лица при

  поступлении в следственные изоляторы проходят обязательный медицинский осмотр,

  флюорографическое обследование и лабораторное тестирование на ряд инфекционных

  заболеваний, именно в СИЗО выявляется наибольшее количество такой социально-

  детерминированной патологии, как ВИЧ-инфекция, ИППП, вирусные гепатиты, педикулез и

  чесотка. Например, уровни заболеваемости вирусными гепатитами А и В в следственных

  изоляторах в 3 раза выше аналогичных показателей в исправительных учреждениях.

  Существуют также существенные различия в смертности заключенных находящихся в

  СИЗО и исправительных колониях. Так, вследствие различных сроков пребывания в данных

  учреждениях, смертность подследственных в 10-20 раз ниже аналогичных показателей среди

  24

  осужденных как по общему коэффициенту (24,33 против 327,79 на 100 тыс. в 2002 г.), так и по

  всем отдельным причинам смерти. Кроме того, в структуре смертности в СИЗО второе место

  занимают травмы и отравления, которые у осужденных находятся на 3-м месте среди причин

  смерти.

  4.4. Особенности анализа показателей здоровья заключенных

  
  

  Заболеваемость и смертность заключенных могут значительно отличаться от таковых среди

  общего населения, однако прямое сравнение общих показателей является не вполне корректным

  по целому ряду причин. Большинство заключенных это мужчины трудоспособного возраста,

  поэтому при сравнении состояния их здоровья с общенациональными цифрами необходимо

  использовать стандартизованные показатели, позволяющие нивелировать половозрастные

  различия. Несмотря на определенные ограничения доступной статистической информации

  (например, использование в отчетности МЗ и МЮ различных возрастных интервалов)

  ориентировочное сравнение показателей смертности вполне возможно при использовании метода

  косвенной стандартизации.

  Если бы возрастные показатели смертности осужденных соответствовали средне-

  российским, то ожидаемая смертность осужденных в исправительных колониях примерно в 1,6

  раза превышала бы фактический уровень (Таблица 1).

  Эта разница возникает за счет того, что показатели смертности осужденных значительно

  ниже смертности трудоспособного населения [139] по двум основным причинам: от сердечно-

  сосудистых заболеваний (104,12 против 230,5 на 100 тыс. в 2002 году), а также от травм и

  отравлений (49,87 против 286,5 на 100 тыс. в 2002 году). Эти различия настолько существенны,

  что компенсируют повышенную смертность осужденных от инфекционных и паразитарных

  болезней (89,77/100000 против 32,3/100000 среди трудоспособного населения РФ).

  Следует также учитывать, что лица, содержащиеся в пенитенциарных учреждениях

  обладают совершенно особыми социальными и поведенческими характеристиками, которые

  непосредственно связаны с состоянием их здоровья. Например, хорошо известно, что для

  алкоголиков риск самоубийства увеличивается в 5-9 раз [135]. Среди лиц страдающих

  психическими расстройствами этот риск еще выше. Поэтому при сравнении показателей

  насильственной смертности среди заключенных и общего населения, следует принимать во

  внимание концентрацию в учреждениях УИС лиц, страдающих указанной патологией.

  Кроме __________того, обычно при расчете коэффициентов заболеваемости и смертности в

  пенитенциарных учреждениях в качестве знаменателя используется среднесписочная численность

  заключенных. Это может приводить к существенному завышению относительных показателей, так

  как в реальности общее количество людей проходящих через пенитенциарные учреждения

  намного выше. Например, среди заключенных Федеральных исправительных учреждений Канады

  заболеваемость активным туберкулезом (41,7/100000) примерно вдвое превосходит аналогичный

  показатель для аборигенов и лиц, родившихся за пределами Канады. Однако, учет 40%

  ежегодного оборота заключенных снизил этот коэффициент до 29,8 на 100000, что уже вполне

  сопоставимо с заболеваемостью среди основных этнических групп представленных в

  пенитенциарных учреждениях [140].

  26

  Следует также учитывать, в такой огромной стране как Россия, за усредненными

  коэффициентами заболеваемости и смертности неизбежно скрываются существенные

  региональные различия. Например, в 2002 году при среднем уровне заболеваемости туберкулезом

  в исправительных колониях УИС РФ 2028/100000, этот показатель варьировал по различным

  регионам страны от 78 до 6695 на 100 тысяч осужденных. При среднем уровне смертности

  осужденных от туберкулеза 43,2/100000, более чем в половине территорий РФ смертность от

  туберкулеза в исправительных колониях отсутствовала, но в 10 регионах – превышала 220/100000

  [137].

  Наконец, в ряде стран, включая Россию, в отношении заключенных страдающих тяжелыми

  заболеваниями, широко практикуется досрочное освобождение, что может приводить к неполному

  учету смертности, которая в реальности имеет связь с пенитенциарным учреждением.

  Таким образом, необходимо соблюдать крайнюю осторожность при анализе и трактовке

  основных показателей заболеваемости и смертности заключенных, а также при их сравнении со

  здоровьем общего населения.

  5. Особые группы заключенных

  5.1. Женщины

  
  

  Состояние здоровья женщин-заключенных имеет целый ряд специфических особенностей.

  Исследования в Западных странах, демонстрируют их диспропорционально высокую

  пораженность инфекциями, передаваемыми половым путем, ВИЧ/СПИДом, наркотической

  зависимостью и психическими заболеваниями как по сравнению с заключенными-мужчинами, так

  и в сравнении и с женщинами в общем населении [81, 83, 141-143]. Большинство этих женщин

  происходят из наиболее уязвимых социальных слоев, многие пережили физическое и сексуальное

  насилие, имеют опыт употребления наркотиков и предоставления коммерческих секс-услуг. Они

  часто лишены жилья, работы и нормального социального окружения. Период лишения свободы

  нередко является единственной возможностью для этих обездоленных женщин получить базовую

  медико-профилактическую помощь – скрининг и лечение цервикальной патологии,

  консультирование, стоматологическую помощь [143-145]

  В России мониторинг с целью выявления соответствия между существующей практикой

  содержания женщин в местах лишения свободы и Минимальными стандартными правилами

  обращения с заключенными ООН проводился в 1999 году Общественным центром содействия

  реформе уголовного правосудия в 6 учреждениях УИС, где содержатся женщины [146-149]. В

  целом, это исследование продемонстрировало те же проблемы в материально-бытовых и

  санитарных условиях, которые характерны для большинства учреждений уголовно-

  исполнительной системы России. Однако, основные замечания заключались в том, что сложившиеся еще в советский период условия отбывания наказания мало учитывают психологические и физиологические особенности женщин. Так, например, российским законодательством не предусмотрена выдача гигиенических принадлежностей необходимых женщинам (гигроскопического материала или прокладок). По оценочным данным этого же исследования, у трети женщин поступающих в места лишения свободы выявляются ИППП, более 5% заключенных женщин ВИЧ-инфицированы. Опрос женщин в 2 следственных изоляторах на

  наличие заболеваний с учетом частоты ответов дал следующий список – ОРВИ, гинекологические

  __________болезни, туберкулез, гепатит, кожные заболевания (педикулез, чесотка), сердечно-сосудистые

  заболевания, болезни желудочно-кишечного тракта, сифилис.

  5.2. Несовершеннолетние

  
  

  Cреди подростков поступающих в тюрьмы США отмечается очень высокая

  распространеность инфекций, передаваемых половым путем. Например, выявляемость

  хламидийной инфекции варьирует от 14 до 20% среди девушек и от 7 до 12% для юношей [87,

  150].

  На начало 2003 года в 64 воспитательных колониях РФ содержалось 10950

  несовершеннолетних осужденных, в следственных изоляторах еще около 8 тысяч, что в целом

  соответствует 3,5% от общего числа заключенных. Большинство подростков совершивших

  правонарушения росли и формировались в неблагополучных семьях, около половины

  несовершеннолетних до ареста не учились и не работали, 25% имеют лишь начальное

  образование. Более 7% страдает алкоголизмом и наркоманией [6, 151-153].

  Особенности здоровья несовершеннолетних заключенных определяются состоянием

  полового созревания, непрерывного физического и психического развития подростков, периодом

  становления личности [154]. По данным отечественных авторов, нередкими проблемами

  подростков в пенитенциарных учрежедениях являются расстройства адаптации, поведенческие

  нарушения и эмоциональные расстройства (психогенные депрессивные эпизоды) [155-158].

  Регистрируемая заболеваемость подростков, находящихся в воспитательно-трудовой

  колонии Оренбургской области волнообразно изменялась в восьмилетний период с 1988 года.

  Несмотря на общую тенденцию к снижению заболеваемости, значительный прирост отмечен по

  инфекционным и паразитарным заболеваниям (83%), а также психическим расстройствам (45,4%)

  [159, 160].

  5.3. Пожилые и старшие

  
  

  Хотя во всём мире большинство лиц, содержащихся в пенитенциарных учреждениях

  молоды, в ряде стран отмечается устойчивый рост количества и пропорции заключенных старших

  возрастов. С одной стороны это является проявлением общих демографических процессов, а с

  другой - отражает тенденции в уголовно-исполнительном __________законодательстве. Например, в период

  1995-1999 в штате Флорида, США количество заключенных старше 50 лет возросло в 1,5 раза и

  28

  составило около 8% от общего тюремного населения [161]. Целый ряд исследований показывает,

  что состояние здоровья заключенных старших и пожилых возрастов имеет существенные отличия

  [162-164]. Более 80% заключенных старше 60 лет страдают тяжелыми хроническими

  заболеваниями, что резко увеличивает нагрузку на медицинские службы пенитенциарных

  учреждений. Серьезной проблемой в местах лишения свободы является оказание паллиативной

  помощи лицам с онкологической патологией. Кроме того, пожилые лица нередко подвергаются

  насилию и дискриминации со стороны других заключенных. Авторы, изучавшие эту проблему в

  России, отмечают что у лиц старшего возраста очень затрудена адаптация к сложному

  микросоциуму пенитенциарных учреждений. Лишение свободы нередко ускоряет у них

  инволюционные процессы [26].

  5.4. Инвалиды

  
  

  В 1996 года в УИС России отбывали наказание более 22 000 инвалидов, что составляет

  3,1% всех осужденных. Из них каждый 4-й получил инвалидность в местах лишения свободы.

  Первичный выход осужденных на инвалидность в целом соответствует среднероссийскому

  уровню, однако, ведущими причинами стойкой утраты трудоспособности в УИС являлись

  инфекционные и паразитарные болезни - 28% (в большинстве случаев – туберкулез) и болезни

  сердечно-сосудистой системы – 24% (в основном – ишемическая и гипертоническая болезни).

  Среди основных социальных проблем данной группы заключенных, ряд авторов [11]

  отмечают, что инвалиды в российских пенитенциарных учреждениях крайне ограничены в

  возможности реализовать свои права, гарантии и льготы. Имеются сообщения, что состояние

  здоровья инвалидов мало учитывается при организации питания и обеспечении предметами

  первой необходимости. Освобождение инвалидов I и II группы от работы и бесплатное

  предоставление им питания и одежды, нередко вызывает непонимание, недовольство и агрессию

  у остальных осужденных.

  5.5. Этнические меньшинства и иностранцы

  В течение последних двух десятилетий в ряде индустриальных стран растет пропорция

  этнических меньшинств и иностранцев в местах заключения. Например, в 1998 году 32%

  осужденных в федеральных исправительных учреждениях Канады были выходцами из других

  государств. Среди данной категории заключенных отмечается повышенная распространенность

  гепатитов, ВИЧ-инфекции и туберкулеза. Кроме того, в литературе указывается на

  психологические проблемы, связанные с социальной и культурной изоляцией этих лиц, языковым

  барьером, невозможностью полноценного общения с другими осужденными [165]. Растущее

  внимание к этой проблеме со стороны государства выражается в принятии специальных

  программ, направленных на смягчение этнических, расовых и культуральных противоречий в

  29

  пенитенциарных учреждениях. Например, ознакомление с правилами режима на родном языке,

  помещение одноязычных осужденных в одну камеру, создание условий для изучения языка

  страны, обеспечение возможностей для совершения религиозных обрядов и пр..

  Существует крайне ограниченное количество публикаций посвященных этническим

  аспектам в российских пенитенциарных учреждениях. Большинство из этих работ не имеют

  прямого отношения к проблемам общественного здравоохранения и относятся к правозащитной

  тематике [15].

  6. Взаимосвязь со здоровьем общества

  Пенитенциарные учреждения оказывают целый ряд прямых и непрямых эффектов на

  здоровье общества. Косвенно они влияют на структуру семьи, экономические возможности

  домохозяйств, нормативные установки общества в отношении образа жизни, секса и насилия

  [166]. Тюрьмы нередко непосредственно влияют на эпидемиологическую ситуацию в обществе.

  Например, еще в 17-18 веках в Англии отмечались случаи заражения сыпным тифом присяжных и

  судей от заключенных [167]. В наши дни хорошо документирована передача персоналу тюрем и

  гражданским лицам менингококковой инфекции и туберкулеза от лиц, находящихся в местах

  лишения свободы [168, 169]. В ряде стран была установлена связь между массовым

  освобождением заключенных (например, в результате амнистии) и резким подъемом регистрации

  ВИЧ-инфекции [170-172]. В 2002 году единственная эпидемическая вспышка в тюрьме Алитус

  кардинально изменила всю статистику Литвы, которая до того времени считалась страной с

  низким уровнем ВИЧ-инфекции [111]. Как свидетельствуют некоторые исследования, в России

  пенитенциарные учреждения всегда оказывали существенное влияние на эпидемиологическую

  ситуацию среди гражданского населения – в начале 1990-х годов до 20% первичной

  заболеваемости туберкулезом и 57% бактериовыделителей среди гражданского населения

  приходилось на лиц, освобожденных из исправительно-трудовых учреждений [73, 173].

  Следует также учитывать, что системы социального обеспечения и гражданского

  здравоохранения нередко не имеют адекватного доступа к группам населения, из которых

  происходит значительная часть заключенных – бездомным, алкоголикам, потребителям

  наркотиков и т.д.. Несмотря на сложные материально-бытовые и санитарные условия в

  пенитенциарных учреждениях, для ряда заключенных они могут быть более благоприятными, чем

  тот образ жизни, который они вели на свободе. Для многих из лиц, попавших в места лишения

  свободы, заключение это одна из немногих возможностей получить совершенно необходимую им

  медико-профилактическую помощь и базовую информацию по сохранению здоровья.

  Концентрация в пенитенциарной системе лиц, страдающих психической патологией,

  алкоголизмом, наркоманией и инфекционными заболеваниями создает уникальную возможность

  для реализации целого ряда эффективных мероприятий общественного здравоохранения [174].

  30

  Так, например, учреждения УИС способны внести большой вклад в контроль эпидемиологической

  ситуации выявляя и санируя большое число больных туберкулезом, ИППП, паразитарными

  заболеваниями кожи, а также путем вакцинации против гепатита В, консультирования по

  вопросам ВИЧ-инфекции и мн. др.. Период пребывания в исправительном учреждении должен

  использоваться на благо здоровья индивидуума и общества в целом.

  7. Приоритеты охраны здоровья в учреждениях УИС РФ

  Данное исследование свидетельствует, что во всем мире состояние здоровья заключенных

  значительно отличается от общенациональных показателей, что связано с концентрацией в

  пенитенциарной системе социально-дезадаптированной прослойки населения, наличием в

  тюрьмах условий, облегчающих распространение некоторых инфекционных заболеваний и рядом

  других факторов. При этом данные проблемы не изолированы, так как большинство лиц,

  находящихся в местах лишения свободы рано или поздно возвращаются в общество. Поэтому,

  пенитенциарные учреждения представляют собой важный ресурс общественного

  здравоохранения, позволяя выявлять, проводить лечение и профилактику большой группы

  заболеваний в сложной целевой группе, нередко труднодостижимой для служб гражданского

  здравоохранения.

  Смертность осужденных в РФ примерно в 1,6 раза ниже этого показателя для общего

  населения аналогичного возраста, что обусловлено более низкими показателями смертности

  заключенных от сердечно-сосудистых заболеваний, а также от травм и отравлений – то есть двух

  ведущих причин смерти граждан РФ трудоспособного возраста.

  Смертность осужденных от инфекционных и паразитарных болезней в 2,8 раза больше

  таковой для россиян трудоспособного возраста, а основные резервы для сокращения

  предотвратимой смертности заключенных в РФ заключаются в эффективном контроле

  туберкулеза. Общее впечатление о необходимых для этого ресурсах можно получить исходя из

  численности заключенных, больных туберкулезом (около 85 тысяч человек, 16% - страдают

  туберкулезом с множественной лекарственной устойчивостью) и средних общих затрат на

  медикаменты на курс лечения одного ТБ больного (в настоящее время в РФ до 70 долларов США

  на комплекс противотуберкулезных препаратов 1-го ряда, до 8000 долларов США на препараты

  второго ряда для лечения мультирезистентного туберкулеза). Итоговая сумма около 5 млн.

  долларов на препараты 1 ряда и примерно 110 млн. долларов на препараты 2-го ряда. Средства

  выделяемые на лекарственное обеспечение борьбы с туберкулезом в учреждениях УИС (310 млн

  рублей или около 11 млн. долларов в год) достаточны для полного обеспечения медицинской

  службы ГУИН препаратами 1-го ряда, однако, потребности в противотуберкулезных препаратах

  второго ряда остаются в значительной мере необеспеченными. Следует также учитывать, что в

  общей структуре затрат на лечение туберкулеза расходы на медикаменты составляют менее

  половины необходимых средств. Точные оценки по пенитенциарной системе отсутствуют, однако,

  31

  по данным ВОЗ [175] в гражданском секторе здравоохранения РФ при общих затратах на

  излечение впервые выявленного ТБ больного от 1150 до 1500 долларов США, 50-60% занимают

  расходы на длительное стационарное лечение больных, которое традиционно широко

  используется в России в отличие от большинства других стран мира. Это свидетельствует о том,

  что повышение экономической эффективности лечения туберкулеза в России может быть также

  достигнуто за счет оптимизации методов лечения, более широкого использования амбулаторных

  подходов и стандартных курсов терапии. Из других приоритетов для улучшения

  эпидемиологической ситуации по туберкулезу следует отметить дальнейшее сокращение

  численности заключенных, усиление лабораторной базы, бесперебойное снабжение

  противотуберкулезными препаратами (в том числе и второго ряда), улучшение взаимодействия с

  гражданскими медико-социальными службами [176].

  Исходя из того, что инфицирование большинства ЛЖВС, содержащихся в российских

  пенитенциарных учреждениях произошло в 1999-2000 годах, можно ожидать, что в настоящее

  время лишь 2-3% из них (т.е. около 1000 человек) имеют показания для высокоактивной

  антиретровирусной терапии (ВААРТ). Однако, уже через пять лет, т.е. к 2008 году ВААРТ будет

  необходима примерно 70% из этих людей (т.е. около 25 тысяч человек при сохранении нынешней

  численности ВИЧ-инфицированных заключенных). В противном случае, существенное место в

  структуре заболеваемости и смертности в УИС РФ займет СПИД, что может ухудшить

  эпидемиологическую обстановку и по туберкулезу. При ценах, существующих сегодня в России

  на антиретровирусные препараты (6000-10000 долларов США в год), расходы на лечение ВИЧ-

  инфицированных заключенных будут непомерными для бюджета, даже без учета затрат на

  лабораторное обеспечение такой терапии и обучение персонала. Поэтому, для внедрения

  устойчивой программы лечения ЛЖВС, в первую очередь необходимо радикальное снижение цен

  на антиретровирусные препараты. Кроме того, необходимо учитывать, что высокоактивная

  антиретровирусная терапия назначается пожизненно. Поэтому особое значение приобретает

  обеспечение непрерывности лечения ЛЖВС при их поступлении в или освобождении из

  пенитенциарного учреждения. В отсутствие широкого доступа к ВААРТ на свободе и/или при

  нарушении преемственности со службой гражданского здравоохранения, изолированное

  внедрение программ лечения ЛЖВС в пенитенциарных учреждениях будет способствовать лишь

  выработке устойчивости ВИЧ к антиретровирусные препаратам.

  Крайняя ограниченность информации о действительной частоте заражения ИППП, ВИЧ и

  парентеральными гепатитами внутри пенитенциарных учреждений требует проведения

  дополнительных исследований для оценки ситуации. Однако, наличие среди части заключенных

  рискованного поведения в условиях высокой распространенности этих инфекций, а также

  документированные внутритюремные вспышки ИППП/ВИЧ уже сейчас свидетельствуют о

  необходимости масштабного внедрения в УИС РФ профилактических программ. Согласно

  международному опыту и рекомендациям ВОЗ [177, 178, 179] ключевые компоненты этих

  32

  программ должны включать информирование о снижении риска инфицирования и обеспечение

  свободного доступа заключенных к презервативам/дезинфектантам, что требует относительно

  небольших финансовых затрат, но, к сожалению, нередко представляет собой серьёзный вызов

  традиционному мышлению. Поэтому, для организации в УИС успешной и устойчивой

  профилактики ИППП/ВИЧ в первую очередь необходимо закрепление этих новых

  профилактических мероприятий в ведомственных актах уголовно-исполнительной системы для их

  интеграции в обычный порядок функционирования российских пенитенциарных учреждений.

  Психические заболевания занимают лидирующие позиции в структуре болезненности в

  пенитенциарных учреждениях, а потребности российских заключенных в наркологической и

  психиатрической помощи многократно превосходят возможности учреждений УИС. Данная

  ситуация безусловно требует значительного усиления психиатрической и наркологической служб,

  а также расширения лечебно-профилактических и реабилитационных программ [180]. Однако, в

  отсутствие надежной информации об адекватных формах помощи заключенным, страдающим

  психическими заболеваниями и/или наркоманией, представляется крайне затруднительным

  определить необходимые для этого ресурсы.

  Среди условий содержания российских заключенных наибольшее влияние на их здоровье,

  вероятно, оказывает переполнение и недостаточная вентиляция многих учреждений УИС, что

  может увеличивать риск воздушно-капельных инфекционных заболеваний (в первую очередь

  туберкулеза). Существующие проблемы в обеспечении санитарных условий, а также слабая

  материально-техническая база медицинской службы многих российских пенитенциарных

  учреждений в основном обусловлены недостаточным финансированием УИС, которое

  неадекватно огромному количеству заключенных. Как финансовые ограничения, так и отсутствие

  законодательной базы не редко не позволяют администрации учитывать особенности наиболее

  уязвимых категорий заключенных. Однако, абсолютное большинство независимых экспертов

  сходятся в том, что в последние 2-3 года в учреждениях УИС России отмечается значительное

  улучшение ситуации по материально-бытовому и медицинскому обеспечению заключенных, что

  свидетельствует о серьезном настрое руководства ГУИН МЮ РФ на реформирование

  пенитенциарной системы.

  33

  8. Список литературы

  1. Duhamel A, Renard JM, Nuttens MC, Devos P, Beuscart R, Archer E. Social and health status of

  arrivals in a French prison: a consecutive case study from 1989 to 1995. Rev Epidemiol Sante

  Publique 2001; 49(3): 229-238

  2. Reiman J. The rich get richer and the poor get prison. New Work, Macmillan, 1990; 114

  3. National Center for Health Statistics: Health, United States, 1995. Hyattsville, MD: Public Health

  Service 1996; Tables 35 and 62

  4. May J.P., Ferguson M.G., Ferguson R, et al Prior nonfatal firearm injuries in detainees of a large

  urban jail. J Health Care Poor Underserved 1995; 6 (2): 162-176

  5. Абрамкин В. Тюремное население России и других стран. Проблемы и тенденции. РОО

  «Центр содействия реформе уголовного правосудия», 2003; 27

  6. Преступность и правопорядок в России. Статистический аспект. 2003: Стат. сб./Госкомстат

  России М., 2003; 85

  7. Уголовно-исполнительная система России. Статистический сборник. МЮ, ГУИН 2003: 35

  8. Характеристика осужденных к лишению свободы. По материалам специальной переписи 1999

  года. Под ред. Проф. А.С.Михлина М. Юриспруденция 2001; 464 с

  9. Характеристика подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в следственных изоляторах. По

  материалам специальной переписи 1999 года. Под ред. Проф. А.С.Михлина М.

  Юриспруденция 2000; 160

  10. Рекоммендации Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или

  унижающего достоинство обращения или наказания Правительству Российской Федерации.

  (Посещение СИЗО-1 г. Владивосток). Ведомости УИС. 2002; 8: 81-96

  11. Санников А.Л. Здоровье и социальная защищенность осужденных. Российский медицинский

  журнал. 1998; 5: 10-12

  12. Stern V. Problems in prisons worldwide with a particular focus on Russia. Ann N Y Acad Sci 2001;

  953: 113-119

  13. Стерн В. Приговоренные к смерти? Проблема туберкулеза в тюрьмах Восточной Европы и

  Центральной Азии. Москва, Penal Reform International, 2001: 332

  14. Newsletter Penal Reform Project in Eastern Europe and Central Asia 1999; 5: 6

  15. Положение заключенных в современной России. Доклад и тематические статьи. Московская

  Хельсинская группа. 2003, 245

  16. Калинин Ю. И. Российская пенитенциарная система: прошлое, настоящее, будущее.

  Преступление и наказание. 2003; 1: 26-37

  17. Леонов А. Необходимы конкретные меры. Ведомости уголовно-исполнительной системы.

  2000; 3

  34

  18. Сажин В.Л., Таматорин И.В., Таматорина Н.Л. Сравнительный анализ динамики и структуры

  заболеваемости лиц, содержащихся в пенитенциарных учреждениях ГУИН Минюста России

  по г.Санкт-Петербургу и ЛО. Проблемы городского здравоохранения. Сборник научных

  трудов. Под редакцией проф. Вишнякова Н.И. СПб: Изд. НИИХ СпбГУ, 2000, Выпуск 5, 90-95

  19. Александров Ю.К. Если Вам дали срок...(Справочник осужденного), Москва, «Права

  человека», 2003, 266 с

  20. Грабарь В.Ф. Комплексная оценка характера питания и здоровья лесозаготовителей

  пенитенциарной системы в условиях крайнего севера. Автореферат диссертации на соискание

  ученой степени к.м.н.. С.Петербург, 1997

  21. Исаков А., Мишустин С. О необходимости изменения нормы питания осужденных, больных

  туберкулезом, получающих лечение противотуберкулезными препаратами 2-го ряда (DOTSPLUS)

  . Медицина в пенитенциарной системе России (сборник). М. “Права человека” 2001;

  101-106

  22. Toch H. Men in crisis: human breakdowns in prisons. Chicago, Aldine Publishing, 1975

  23. Глоточкин А.Д., Пирожков В.Ф. Исправительно-трудовая психология Москва, Академия МВД

  СССР, 1974: 426

  24. Евграфов А.П., Андреев В.Н. Изучение личности заключенных, содержащихся в следственных

  изоляторах. Москва, ВНИИ МВД СССР, 1980: 52

  25. Мокрецов А.И., Шмаров И.В. Микросреда осужденных в ИТУ. Пособие. Москва, ВНИИ МВД

  СССР, 1979: 80

  26. Волков В.Н. Медицинская психология в ИТУ. Москва, Юридическая литература, 1989, 253

  27. Мокрецов А.И. Общая характеристика асоциальной субкультуры осужденных. Рабочая книга

  пенитенциарного психолога. М., ВНИИ МВД России, ГУИН МВД России, 1998

  28. Хохряков Г.Ф. Социальная среда и личность. Пособие. Москва, ВНИИ МВД СССР, 1982: 88

  29. Moss C., Hosford R., Anderson W. Sexual assault in prison. Psychol Rep 1979; 44: 823-828

  30. Nacci P., Kane T. Sex and sexual aggression in federal prisons. Washington: Federal Bureau of

  Prisons, 1982

  31. Saum C.A., Surratt H.L., et al Sex in prisons: Exploring the myths and realities. Prison J 1995; 75 (4):

  413-430

  32. Tewksbury R. Measure of sexual behavior in an Ohio prison. Sociol Soc Res 1989; 74: 34-39

  33. Насилие и его влияние на здоровье. Доклад о ситуации в мире./Под ред. Э.Круга и др./Пер. с

  английского. – М. Издательство – «Весь Мир»/ ВОЗ, Москва, 2003: 376

  34. Hernán R. Coninx R. Pitfalls of tuberculosis programmes in prisons BMJ 1997; 315: 1447-1450

  35. Сажин В.Л., Юрьев В.К. Здоровье и болезни заключенных. СПб, Издательство «Лань», 1999;

  112

  35

  36. Сажин В.Л. Особенности и динамика состояния здоровья лиц, содержащихся в исправительно-

  трудовых учреждениях Российской Федерации в 1990-х годах. Актуальные проблемы

  социальной медицины. Сб.научных трудов СПб, 1998: 70-73

  37. Bland R.C., Newman S.C., Thompson A.H., Dyck R.J. Psychiatric disorders in the population and in

  prisoners. Int J Law Psychiatry 1998; 21: 273-279

  38. Mitchison S, Rix K.J., Renvoize E.B., Schweiger M. Recorded psychiatric morbidity in a large prison

  for male remanded and sentenced prisoners. Med Sci Law 1994; 34 (4): 324-330

  39. Sinleton et al. Psychiatric morbidity among prisoners: summary report. Office for National Statistics.

  London 1998: 23

  40. Gunn J., Maden A., Sweinton M. Treatment needs of prisoners with psychiatric disorders. BMJ 1991;

  303: 338-341

  41. Brooke D., Taylor C., Gunn J., Maden A. Point prevalence of mental disorder in unconvicted male

  prisoners in England and Wales. BMJ 1996; 313: 1524-1527

  42. European Monitoring Centre for Drugs and Drugs Addiction. Annual report on the state of the drugs

  in the European Union and Norway 2002; 46-51

  43. Gore S.M., Hutchinson S.J., Cassidy J., Bird A.G., Biswas S. How many drug rehabilitation places

  are needed in prisons to reduce the risk of bloodborne virus infection? Communicable Disease and

  Public Health 1999; 2: 193-195

  44. Chelala С. More mentally ill people reported in US prisons. BMJ 1999; 319: 210

  45. Johnson A.B. Out of bedlam: The truth about deinstitutionalization. New York, Basic Books, 1990

  46. Torrey E.F. Jails and prisons: America’s new mental hospitals. Am J Public Health 1995; 85: 1611-

  1613

  47. Антонян Ю.М. Личность осужденных, имеющих психические аномалии и их поведение в

  местах лишения свободы. Проблемы повышения эффективности применения основных

  средств исправления и перевоспитания осужденных. Сб.научных трудов. Рязань, ВШ МВД

  СССР, 1984, 64-77

  48. Волков В.Н. Организация психиатрической помощи осужденным. Специальные вопросы

  организации медицинского обеспечения в ИТУ. Сб. лекций №2, Домодедово, ВИПК МВД

  СССР, 1985, 3-19

  49. O'Connor H. M., Stringer D. G. Review of traumatic injuries in regional federal penitentiaries

  Canadian Medical Association Journal. 1985; 133 (3): 204-205

  50. Thorburn K.M. Self-mutilation and self-inflicted illness in prison. J Prison Jail Health 1984; 4: 40-51

  51. Haycock J. Manipulation and suicide attempts in jails and prisons. Psychiatric Q 1989; 60: 85-98

  52. Санников А.Л. Социально-гигиенические проблемы здоровья и воспроизводства поколений в

  экстремальных условиях Севера. Автореферат диссертации д.м.н. Архангельск 1999; 42

  36

  53. Бойко И.Б. Виды самоповреждений у осужденных в местах лишения свободы. Судебно-

  медицинская экспертиза 1992; 4:20-22

  54. Centers for Disease Control: Rubella outbreaks in prisons-New York City, West Virginia, California

  MMWR 1985: 34: 615-618

  55. Centers for Disease Control: Varicella outbreak in a women’s prison - Kentucky MMWR 1989; 38:

  635-642

  56. Hoge Ch.W., Reicher M.R., Dominguez E.A., Bremer J.C., Mastro T.D., Hendricks K.A., Musher

  D.M., Elliott J.A., Facklam R.R., Breiman R.F. An epidemic of pneumococcal disease in an

  overcrowded, inadequately ventilated jail. The New England Journal of Medicine 1994; 331: 643-648

  57. Tapero J.W., Reporter R., Wenger J.D., Ward B.A., Reeves M.W., Missbach T.S., Plikaytis B.D.,

  Mascola L., Schuchat A. Meningococcal disease in Los Angeles county, California and among men in

  the county jails. The New England Journal of Medicine 1996; 335: 833-841

  58. Thomas J.C., Bendana N.S., Waterman S.H. Risk factors for carriage of meningococcus in the Los

  Angeles county men’s jail system. Am J Epidemiol 1991; 133: 186-295

  59. History of the care of dependents-New York City, in Wright H.C., McAneny G., Cromwell G.

  (eds):Report of the Committee on Inquiry into the Departments of Health, Charities and Bellevue and

  Allied Hospitals. New York, J.J. Little & Ives, 1913, 427-448

  60. Chevallay B., de Haller R., Bernheim J. Epidemiology of pulmonary tuberculosis in the prison

  environment Schweiz Med Wochenschr 1983; 113(7): 261-265

  61. Hutton MD, Cauthen GM, Bloch AB. Results of a 29-state survey of tuberculosis in nursing homes

  and correctional facilities. Public Health Rep 1993; 108(3): 305-314

  62. Braun M.M., Truman B.I., Maguire B., et al Increasing incidence of tuberculosis in a prison inmate

  population: Association with HIV infection. JAMA 1989: 261: 393-397

  63. Valway S.E., Richards S.B., Kovacovich J. et al. Outbreak of multi-drug resistant tuberculosis in a

  New York State prison, 1991 Am J Epidemiol 1994; 140: 113-122

  64. Jones T.F., Craig A.S., Valway S.E. Woodley C.L., Schaffner W. Transmission of tuberculosis in a

  jail. Ann Intern Med 1999; 131: 557-563;

  65. Bergmire-Sweat D, Barnett BJ, Harris SL, Taylor JP, Mazurek GH, Reddy V. Tuberculosis outbreak

  in a Texas prison, 1994 Epidemiol Infect 1996; 117(3): 485-492;

  66. Yerokhin V.V., Punga V.V., Rybka L.N. Tuberculosis in Russia and the problem of multiple drug

  resistance. Ann N Y Acad Sci 2001; 953: 133-137

  67. Бубочкин Б.П. Особенности эпидемиологической ситуации по туберкулезу в исправительно-

  трудовых учреждениях. Проблемы туберкулеза. 1995; 3: 7-9

  68. Вежнина Н.Н., Демеленааре М.К., Сиэр В., Клюге Х. Опыт сотрудничества ИК-33 и миссии

  “Врачи без границ” (Бельгия) в борьбе с туберкулезом. Проблемы туберкулеза 1999; 2: 15-17

  37

  69. Анохин Л.В., Коновалов О.Е., Петроченко И.И., Тарарышкин А.П. Заболеваемость

  туберкулезом органов дыхания лиц, отбывающих наказание. Здравоохранение Российской

  Федерации 2000; 6: 32-34

  70. Slavuckij A., Sizaire V., Lobera L., Matthys F., Kimerling M.E. Decentralization of the DOTS

  programme within a Russian penitentiary system. How to ensure the continuity of tuberculosis

  treatment in pre-trial detention centres. Eur J Public Health 2002; 12 (2) : 94-98

  71. Нечаева О.Б. Туберкулез в учреждениях уголовно-исполнительной системы Свердловской

  области. Здравоохранение Российской Федерации. 2000; 3: 38-40

  72. Barnashov A.V., Mishustin S.P., Andreev E.G., Kim J.Y., Barry D., Mukherjee J., et al Analysis of

  mortality in TB penal hospital od Tomsk oblast (1996-2000). Abstracts of the 4th World Congress on

  Tuberculosis, Washington, June 3-5, 2002; 53-54

  73. Рыбкина Т.А., Белов Ю.А. Туберкулез в исправительно-трудовых учреждениях МВД России.

  Туберкулез и экология, 1993, 1, 34-36

  74. Aerts A, Habouzit M, Mschiladze L, Malakmadze N, Sadradze N, Menteshashvili O, Portaels F,

  Sudre P. Pulmonary tuberculosis in prisons of the ex-USSR state Georgia: results of a nation-wide

  prevalence survey among sentenced inmates. Int J Tuberc Lung Dis 2000; 4(12): 1104-1110

  75. Coninx R., Pfyffer G.E., Mathieu C., Savina D., Debacker M., Jafarov F. Et al Drug resistant

  tuberculosis in prisons of Azerbaijan: case study. BMJ 1998; 316: 1423-25

  76. Georgia: ICRC TB programme in prisons under way. ICRC News, 4 June 1998

  77. Мишустин С.П., Андреев Е.Г., Барнашов А.В., Сальников А.А. и др. . Опыт межведомственной

  интеграции противотуберкулезных служб Томской области на основе DOT-Strategy. Медицина

  в пенитенциарной системе России (сборник). М. “Права человека” 2001; 97-100

  78. Рыбкина Т.А., Кудрявцева И.А., Кирбшина Л.А., Миронова Л.И., Игнатович В.А., Косарев

  В.Н., Булавченков А.С. Социально-гигиеническая характеристика контингентов больных

  туберкулезом, находящихся в местах лишения свободы. Туберкулез и экология. 1993; 1: 19-20

  79. Санников А.Л., Кузнецов А.А. Социальная характеристика больных туберкулезом в

  пенитенциарных учреждениях. Проблемы туберкулеза. 1998; 5: 11-13

  80. Hammett T.M., Harmon P., Maruschak L. 1996-1997 Update: HIV/AIDS and STDs in Correctional

  Facilities. Washington, D.C., U.S. Dept. of Justice, Office of Justice Programs, National Institute of

  Justice/US Public Health Service, CDC, July 1999

  81. Inmate Health Survey Report. The Corrections Health Service, the NSW Department of Health and

  Department of Corrective Services, Matraville NSW Australia. 1999

  82. Singh S, Prasad R, Mohanty A. High prevalence of sexually transmitted and blood borne infections

  amongst the inmates of a district jail in North India. Int J STD AIDS 1999 ; 10 (7) : 475-478

  38

  83. Blank S., Sternberg M., Neylans L. L., Rubin S. R., Weisfuse I. B., Louis M. E. Incident syphilis

  among women with multiple admissions to jail in New York City. The Journal of Infectious Diseases

  1999; 180: 1159-1163

  84. Wolfe MI, Xu F, Patel P, O'Cain M, Schillinger JA, St Louis ME, Finelli L. An outbreak of syphilis in

  Alabama prisons: correctional health policy and communicable disease control. Am J Public Health

  2001 Aug; 91(8):1220-5

  85. Alcabes P., Braslow C. A cluster of cases of penicillinase-producing Neisseria gonorrhoe in an

  adolescent detention center. N Y State J Med 1988; 88: 495-496

  86. van Hoeven K.H., Rooney W.C., Joseph S.C. Evidence of gonococcal transmission within a

  correctional system. Am J Public Health 1990; 80: 1505-06

  87. Puisis M., Levine W., Mertz K. Overview of sexually transmitted diseases. In: Correctional Medicine.

  Ed. Puisis M., Mosby, 1998; 127-140

  88. Батунина М. Венерические болезни среди заключенных. Венерология и дерматология. 1927; 2:

  183-185

  89. Клячкин Г.Н. Половой быт и венерические болезни среди заключенных Пензенского

  губисправдома. Венерология и дерматология. 1929; 3-4: 77-80

  90. Никулин Н.К., Шливко И.Л., Чурин А.К., Ефимочкина Т.К., Бобылева А.Е. Анализ

  заболеваемости сифилисом в учреждениях пенитенциарной системы. Инфекции, передаваемые

  половым путем. 2001; 4: 19-23

  91. Никулин Н.К., Сыресин В.А. Заболеваемость ИППП в учреждениях УИС, меры профилактики.

  Тезисы докладов конференции “Проблемы профилактики социально-значимых заболеваний в

  УИС” Н.Новгород 2002: 17

  92. Кунцевич Л.Д., Мишанов В.Р., Борщевская Р.П., Жукова Г.И., Соломанина Л.А. Состояние

  заболеваемости ИППП и меры борьбы с ними в учреждениях пенитенциарной системы.

  Тезисы докладов конференции “Проблемы профилактики социально-значимых заболеваний в

  УИС” Н.Новгород 2002: 18

  93. Бородуллин В.Г. Об итогах работы в 2000 году по организации медицинского обеспечения

  лиц, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы России. Медицина в

  пенитенциарной системе России (сборник). М. “Права человека” 2001: 54-62

  94. Simooya O.O., Sanjobo N., Kaetano L., Sijumbila G., Munkonze F., Tailoka F. “Behind walls”: a

  study of HIV risk behaviors and seroprevalence in prisons of Zambia. AIDS 2001; 15: 1741-1744

  95. Vlahov D, Brewer TF, Castro KG, Narkunas JP, Salive ME, Ullrich J, et al. Prevalence of antibody to

  HIV-1 among entrants to US correctional facilities. JAMA 1991; 265: 1129-32

  96. Bird AG, Gore SM, Jolliffe DW, Burns SM. Anonymous HIV surveillance in Saughton Prison,

  Edinburgh. AIDS 1992; 6: 725-33

  39

  97. Curtis SP, Edwards A. HIV in UK prisons: a review of seroprevalence, transmission and patterns of

  risk. Int J STD AIDS 1995; 6: 387-91

  98. Gaughwin MD, Douglas RM, Liew C, Davies L, Mylvaganam A, Treffke H, et al. HIV prevalence

  and risk behaviours for HIV transmission in South Australia prisons. AIDS 1991; 5: 845-51

  99. Ford P.M., Pearson M., Sankar-Mistry P., Stevenson T., Bell D., Austin J. HIV, hepatitis C and risk

  behavior in a Canadian medium-security federal penitentiary Q J Med 2000; 93 (2): 113-119

  100. Потемкина Л.П., Бабошкина А.Е., Бычков Е.Н. Краткий обзор ситуации по ВИЧ-инфекции

  в пенитенциарной системе. Социальные, медицинские __________и психологические аспекты

  профилактики ИППП/ВИЧ/СПИДа в пенитенциарных учреждениях Материалы

  Межрегиональной научно-практической конференции.Саратов, 2002; 19-21

  101. Куприянова И.С. Уголовная субкультура как социальная детерминанта гомосексуального

  поведения мужчин в пенитенциарных учреждениях. Социальные, медицинские и

  психологические аспекты профилактики ИППП/ВИЧ/СПИДа в пенитенциарных учреждениях

  Материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Саратов, 2002: 30-33

  102. Алферов Ю.А. Наркомания в ИТУ: опыт работы с осужденными наркоманами. Учебное

  пособие. Домодедово: ВИПК МВД СССР, 1991: 102

  103. Frost L., Tchertkov V. Prisoner risk taking in the Russian Federation. AIDS Education and

  Prevention, 2002, 14, Supplement B, 7-23

  104. Post J.J., Dolan K.A., Whybin L.R., Carter I., Haber P.S., Lloyd A.R. Acute hepatitis C virus

  infection in an Australian prison inmate: tattooing as a possible transmission route, Med J Australia,

  2001; 174: 183-184

  105. Christie B. HIV outbreak investigated in Scottish jail. BMJ 1993; 307: 151-152

  106. Taylor A, Goldberg D, Emslie J, Wrencj J, Gruer L, Cameron S, et al. Outbreak of HIV infection

  in a Scottish prison. BMJ 1995; 310: 289-92.

  107. Crofts N, Stewart T, Hearne P, Ping XY, Breschkin AM, Locarnini SA. Spread of bloodborne

  viruses among Australian prison entrants. BMJ 1995; 310: 285-8

  108. Dolan K., Wodak A. HIV transmission in a prison system in an Australian state. Medical Journal

  of Australia, 1999; 171: 14-17

  109. Krebs C.P., Simmons M. Intraprison HIV transmission: an assessment of whether it occurs, how it

  occurs, and who is at risk. AIDS Education and prevention, 2002; 14: Supplement B: 53-64

  110. Mutter R.C., Grimes R.M., Labarthe D. Evidence of intraprison spread of HIV infection. Arch

  Intern Med 1994; 154: 793-795

  111. Caplinskas S., Likatavicius G., Recent sharp rise in registered HIV infections in Lithuania.

  Eurosurveillance weekly. 2002; June 27: 6 (26) Online version:

  http://www.eurosurveillance.org/ew/2002/020627.asp

  40

  112. Касперунас В., Семенайте Б. Медицинская службы ГУИН Минюста Литвы. Доклад на 6-й

  Европейской конференции по наркотикам и ВИЧ/СПИДу в тюрьмах, Вена, Октябрь, 2002

  113. Селиванов С.Б., Матвеев А.А., Ракова С.А. Меры противодействия распространению ВИЧ-

  инфекции в УИС. Ведомости уголовно-исполнительной системы 2002; 4: 9-10

  114. Рощупкин Г. Профилактика ВИЧ-инфекции и СПИДа в пенитенциарных учреждениях

  России. Положение заключенных в современной России. Доклад и тематические статьи.

  Московская Хельсинская группа. М., 2003; 191-204

  115. Чиков П.В., Хабибрахманова Л.И. Ситуация с социально-значимыми заболеваниями в УИС

  республики Татарстан. Тезисы докладов конференции “Проблемы профилактики социально-

  значимых заболеваний в УИС” Н.Новгород 2002: 34-36

  116. Сажин В.П., Лярский А.Ю., Таматорин И.В., Панин А.Л., Черюканов А.В. Санитарно-

  гигиенические и социально-бытовые аспекты cодержания ВИЧ-инфицированных женщин в

  местах лишения свободы. Физиолого-гигиеническая оценка условий военной службы женщин

  в вооруженных силах РФ. Под ред. В.С.Новикова СПб: ВмедА, 1999; 82-83

  117. Outbreak of VTEC O157 infection at a prison in the Midlands. CDR WEEKLY 1999; 9: 32: 281-

  284

  118. Outbreaks of Escherichia coli O157 infection in two prisons. CDR WEEKLY 2000; 10: 42: 375

  119. Forbes T.R. A mortality record for Coldbath Fields prison, London, in 1795-1829. Bull New York

  Academy of Medicine 1977; 53: 666-670

  120. King L.N. Doctors, patients, and the history of correctional medicine. In: Correctional Medicine.

  Ed. Puisis M., Mosby, 1998: 6

  121. Jones D. Health risks of imprisonment. Lexington. MA, DC Health, 1976

  122. Wobester W.L., Datema J., Bechard B., Ford P. Causes of death among people in custody in

  Ontario, 1990-1999. Canadian Medical Association Journal 2002, 167 (10): 1109-1113

  123. Dalton V. Death and dying in prisons in Australia: national overview, 1980-98. Journal of Law

  and Medical Ethics 1999: 27: 269-274

  124. Raba J. Mortality in prisons and jails. In: Correctional Medicine. Ed. Puisis M., Mosby, 1998;

  288-300

  125. New York State Commission of Corrections: Acquired Immunodeficiency Syndrom: A

  Demographic Profile of New York State: Mortalities 1982-1985. Albany, NY State Commission of

  Corrections, 1986

  126. Salive M.E. Smith G.S., Brewer T.F. Death in prison: changing mortality patterns among male

  prisoners in Maryland 1979-1987 American Journal of Public Health 1990; 80; 1479-80

  127. Amankawaa A.A. Causes of death in Florida prisons: the dominance of AIDS. American Journal

  of Public Health 1995; 85: 1710-1711;

  41

  128. Centers for Disease Control and Prevention. Decrease in AIDS-related mortality in a state

  correctional system – New York, 1995-1998. Morbidity and Mortality Weekly Report 1999;

  47(51/52):1115-1117

  129. Joukamaa M. The mortality of released Finnish prisoners; a 7 year follow-up study of the

  WATTU project. Forensic Sci Int 1998; 96(1):11-19

  130. Harding-Pink D. Mortality following release from prison. Med Sci Law 1990; 30(1): 12-16

  131. Seymour A, Oliver JS, Black M. Drug-related deaths among recently released prisoners in the

  Strathclyde Region of Scotland. J Forensic Sci 2000; 45(3): 649-654

  132. Seaman SR, Brettle RP, Gore SM. Mortality from overdose among injecting drug users recently

  released from prison: database linkage study. BMJ 1998; 316: 426-428

  133. Clavel F., Benhamou S., Flamant R. Decreased mortality among male prisoners. Lancet 1987; 2:

  104:1012-1014

  134. May J.P., Lambert W.E. Preventive health issues for individuals in jails and prisons. In:

  Correctional Medicine. Ed. Puisis M., Mosby, 1998; 259-274

  135. Вельтищев Д.Ю. Насилие и здоровье населения России. Статистический обзор. ВОЗ. 2003;

  29

  136. Файнберг Ц.М. Медико-санитарная организация в Московских местах заключения.

  Московский медицинский журнал. 1926; 11: 83-93

  137. Состояние здоровья контингентов, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной

  системы Российской Федерации в 2002 году. Статистические материалы. МЮ РФ, ГУИН,

  Медицинское управление. 2003; 107

  138. Hayes L.M. Prison suicide: an overview and guide to prevention. Washington D.C., National

  Institute of Corrections, U.S. Dept of Justice, 1995

  139. Смертность населения Российской Федерации 2002 год. Статистические материалы.

  Официальное издание МЗ РФ, Департамента организации и развития медицинской помощи

  населению, ЦНИИОИЗ. Москва 2002: 13, 29

  140. Tuberculosis prevention and control in Canadian federal prisons, 1998: reported results of the

  Correctional Service of Canada Tuberculosis Tracking System. Correctional Service of Canada. 2000:

  27

  141. De Groot AS. HIV infection among incarcerated women: epidemic behind bars. AIDS Read

  2000; 10(5): 287-95

  142. Holmes M.D., Safyer S.M., Bickell N.A., et al: Chlamidial cervical infection in jailed women. Am

  J Public Health 1993; 83: 551-555

  143. Keamy L. Women’s health care in the incarcerated setting. In: Correctional Medicine. Ed. Puisis

  M., Mosby 1998; 188-205

  42

  144. Peter M. Ford, Wendy L. Wobester S. Health care problems in prisons JAMC • 7 MARS 2000;

  162 (5) 664-665;

  145. Martin RE. A review of a prison cervical cancer program in British Columbia. Can J Public

  Health 1998;89:382-6.

  146. Альперн Л.И. Женщины в российской тюрьме. Проблемы, свидетельства, взгляд изнутри.

  Сборник материалов «Человек и тюрьма». М., РОО Центр содействия реформе уголовного

  правосудия, 2001, 84 с.

  147. Альперн Л.И. Положение женщин в системе уголовного правосудия в России в 2000-2002

  годах Положение заключенных в современной России. Доклад и тематические статьи.

  Московская Хельсинская группа. М., 2003; 205-221

  148. Альперн Л.И. Факторы ресоциализации женщин, отбывающих наказание в местах лишения

  свободы. М., РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия» 2002; 152

  149. Альперн Л.И. К вопросу о социальной реабилитации наиболее уязвимых групп тюремного

  населения (подростки и женщины). Материалы исследований. Мнения. Личные документы.

  М., РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия» 2001; 152;

  150. Oh M.K., Cloud G.A., Wallace L.S., et al Sexual behavior and sexually transmitted diseases

  among male adolescents in detention. Sex Transm Dis 1994: 21: 127-132

  151. Они приходят ниоткуда и уходят в никуда. Проблемы социальной реабилитации

  несовершеннолетних заключенных. РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия»,

  2003; 22

  152. Альперн Л.И. Всего лишь десятая часть. Женщины и дети в российской тюрьме: заметки

  посетителя тюрем. РОО «Центр содействия реформе уголовного правосудия», 2001; 136

  153. Данилин Е.М., Курганов С.И., Лысягин О.Б., Поздняков В.И. Характеристика осужденных,

  отбывающих наказание в воспитатаельных колониях. (По материалам специально переписи

  1994 г.). М.ВНИИ МВД России, 1997: 44

  154. Колесников А.А. «Практически здоровы, но...» Воспитание и правопорядок, 1987; 6: 52-54

  155. Башкатов И.П., Фицула М.Н. Основы исправления и перевоспитания несовершеннолетних

  осужденных в воспитательно-трудовых колониях. Москва, 1984, 324 с

  156. Вагина О.Л. Социально-психологическая реабилитация осужденных в воспитательной

  колонии № 349/66 Бюллетень: Снижение Вреда в России. 2002; 1 (2): 26-27

  157. Барыльник Ю.Б., Парашенко А.Ф. Первично-вторичная профилактика психоактивных

  веществ в пенитенциарных учреждениях. Социальные, медицинские и психологические

  аспекты профилактики ИППП/ВИЧ/СПИДа в пенитенциарных учреждениях Материалы

  Межрегиональной научно-практической конференции.Саратов 2002 24-25;

  43

  158. Ермаков В.Д., Крюкова Н.И. Несовершеннолетние преступники в России. М., Институт

  международного права и экономики им. Грибоедова, 1999; 256

  159. Иванов В.В. Заболеваемость подростков, находящихся в колониях для

  несовершеннолетних преступников и пути совершенствования медицинского их обеспечения.

  Автореферат диссертации на соискание степени кандидата медицинских наук. Оренбург 1996

  160. Лебедева И.В., Иванов В.В., Романов В.А. Заболеваемость воспитанников воспитательно-

  трудовой колонии. Здравоохранение Российской Федерации. 1996; 3: 38-39

  161. Florida Corrections Commission 1999 Annual Report

  162. An Examination of Elder Inmates Services: An Aging Crisis, Florida House of Representatives

  Criminal Justice & Corrections Council Committee on Corrections. 1999

  163. Fazel S, Hope T, O'Donnell I, Piper M, Jacoby R. Health of elderly male prisoners: worse than the

  general population, worse than younger prisoners. Age Ageing 2001; 30(5) :403-7

  164. Falter R.G. Selected predictors of health services needs of inmates over age 50. PhD dissertation.

  Walden University 1993

  165. Агаларзаде А.З., Дианов Д.А. Распространенность психической патологии осужденных с

  учетом этнокультурного состава тюремной популяции (по данным зарубежной литературы).

  Российский психиатрический журнал 1997; 3: 14-17

  166. Freudenberg N. Jails, prisons, and the health of urban populations: a review of the impact of the

  correctional system on community health. J Urban Health 2001; 78(2): 214-35

  167. Harding C., Hines B., Ireland R., Rawlings P. Imprisonment in England and Wales: A Concise

  History. Croom Helm. London

  168. Tapero J.W., Reporter R., Wenger J.D., Ward B.A., Reeves M.W., Missbach T.S., Plikaytis B.D.,

  Mascola L., Schuchat A. Meningococcal Disease in Los Angeles County, California and among Men

  in the County Jails. The New England Journal of Medicine 1996; 335: 833-841

  169. Nelson J.D. Jails, Microbes and the Three-Foot Barrier. The New England Journal of Medicine

  1996; 335: 885-886

  170. Wright N., Vanichseni S., Akarasewi P., Wasi C., Choopanya K. Was the 1988 HIV epidemic

  among Bangkok’s injecting drug users a common source outbreak? AIDS, 1994, 8, 529-532

  171. Badrieva L., Karchevsky E. Building volunteer network: secondary needle exchange, peer

  education. Kazan 2001; 72

  172. Dolan K., Rutter S., Wodak A.D. Prison-based syringe exchange programmes: a review of

  international research and development. Addiction, 2003; 98: 153-158

  173. Нечаева О.Б., Аренский В.А., Науменко Е.С., Филиппов В.А., Дедюхин К.И., Коровина

  Т.И., Ливанов С.В. Влияние туберкулеза в исправительно-трудовых учреждениях на

  эпидемиологическую ситуацию в Свердловской области. Проблемы туберкулеза 1998; 4: 11-13

  44

  174. Glaser J.B., Greifinger R.B. Correctional health care: A public health opportunity. Ann Int Med

  1993; 118: 139-145

  175. WHO project report “Cost-effective TB control in the Russian Federation”, St. Petersburg, 2002

  176. Борьба с туберкулезом в тюрьмах. Справочник для руководителей программ. Всемирная

  организация Здравоохранения.М.: «Права человека» 2002: 208

  177. Тюрьмы, наркотики и общество. Согласованное заявление о принципах, политике и

  практике. Проект ВОЗ «Охрана здоровья в тюрьмах» и Группа Помпиду Совета Европы .

  2001: 30

  178. Международный компендиум современной практики решения вопросов, связанных с

  инфекционными заболеваниями в тюрьмах. Совместная публикация Международного центра

  по реформе уголовного права и политики в области криминальной юстиции и Международной

  ассоциации исправительных служб и тюрем. Ванкувер, Канада 2001: 81

  179. Joint United Nations Programme on HIV/AIDS. Prisons and AIDS: UNAIDS technical update.

  1997. Available online at www.unaids.org

  180. Mental health promotion in prisons. WHO “Health in prisons” project, Hague, 1998.

  
  

  Список сокращений

  АРТ Антиретровирусная терапия

  ВААРТ Высокоактивная антиретровирусная терапия

  ВИЧ Вирус иммунодефицита человека

  ВОЗ Всемирная организация здравоохранения

  ГУИН Главное управление исполнения наказаний

  ИК Исправительная колония

  ИППП Инфекции, передаваемые половым путем

  ЛЖВС Люди, живущие с ВИЧ/СПИДом

  МЗ Министерство здравоохранения

  МСП Минимальные стандартные правила

  МХГ Московская Хельсинская группа

  МЮ Министерство Юстиции

  ООН Организация Объединенных Наций

  ОРВИ Острые респираторные вирусные инфекции

  РФ Российская Федерация

  СССР Союз Советских Социалистических Республик

  СИЗО Следственный изолятор

  СПИД Синдром приобретенного иммунодефицита

  США Соединенные Штаты Америки

  УИС Уголовно-исполнительная система

  
  
Скачать курсовую работу