Содержание
Введение. 3
1. Становление
психосексуального развития. 4
2. Невроз навязчивых
состояний. 10
3. Теория объектных
отношений. 13
4. «Первый год жизни». 16
Заключение. 21
Список
использованной литературы.. 23
Понятие
судьбы в метафизическом смысле обозначает неразумную и непостижимую
предопределенность человеческой жизни. Но судьба трактуется нередко и как
внутренняя определенность индивидуального бытия, которому сам человек придает
направление и смысл. В первом случае подчеркивается несвобода внешней
детерминации, во втором – окончательность, необратимость собственного выбора. [1]
Раннее
детство имеет особое значение для психоанализа. Краеугольным камнем
психоаналитической теории является бессознательное и его специфическая
динамика; ибо основной чертой бессознательного является его связь с
инфантильным - бессознательное и есть инфантильное. Открыв бессознательное, З.
Фрейд произвел революцию в бытовавшем дотоле представлении о психической жизни,
которое создали философия и классическая психология.
Именно
бессознательные желания и фантазии, прежде всего, и определяют судьбу человека,
поэтому для того, чтобы определить понятие судьбы с точки зрения психоанализа,
необходимо обратиться в период развития человека, в котором царит
бессознательное, то есть, в раннее детство человека. Изучив психоаналитический
подход к развитию человека в раннем детстве, мы сможем дать интерпретацию
понятию «судьба» с точки зрения психоанализа.
Целью данной
работы является изучение понятия судьбы с точки зрения психоанализа.
Психосексуальное
развитие человека— это процесс овладения им энергией собственных влечений,
движение к эмоциональной зрелости и обретению как психологической автономии,
так и способности к эмоционально-близким контактам с другими людьми.
В настоящее время все
большее распространение получает точка зрения, что психосексуальное развитие
ребенка, понятое как развитие его эмоций, влечений и способности получать
удовольствие от функционирования собственного тела, начинается еще до рождения
— в утробе матери.
Принято считать, что
ребенок рождается на свет абсолютно беспомощным. Это не совсем верно. Дело в
том, что ему еще только предстоит «открыть» собственную беспомощность и
одновременно найти средства спасения от нее в контакте с матерью — первым в его
жизни взрослым.
Можно сказать, что
ребенок рождается как раз могущественным (конечно, с «субъективной» точки
зрения) и обнаруживает свою беспомощность только с момента неудовлетворенности
своих потребностей в пище, тепле и контакте. Все эти потребности удовлетворяются
им совместно с матерью в акте грудного вскармливания, который является наиболее
эмоционально значимым моментом его жизни на этой фазе развития.
Основной зоной тела,
которая в этот момент является ответственной за получение удовольствия, является
зона рта. Поэтому 3. Фрейд назвал первую фазу психосексуального развития
ребенка оральной.[2]
То, что младенец получает
при грудном вскармливании удовольствие, сходное с эротическим у взрослого
человека, доказывается уже тем, что у младенцев мужского пола может наблюдаться
эрекция во время вскармливания.
На оральной фазе все
потребности младенца удовлетворяются матерью и кажется, что природа не оставила
ему пространства для собственной автономии, для самостоятельного получения
удовольствия. Но и это не совсем так. Уже в грудном возрасте дети, исследуя
собственное тело, часто играют со своими гениталиями. И у родителей нередко
возникает вопрос — нормально ли это? Это совершенно естественное явление для
грудного ребенка и, более того, оно вносит положительный вклад в его
эмоциональное развитие. Ведь именно игра со своим телом дает ребенку опыт, что
он может доставить себе удовольствие и сам, без помощи взрослого, что
закладывает основу для чувства личной автономии в будущем.
Особую опасность
представляет для будущего сексуального развития человека ситуация, когда на
оральной стадии своего развития младенец находится большую часть времени не
просто в изоляции и отрыве от матери, а в обстановке, где приближение взрослого
означает не столько обещание удовольствий, сколько гарантию болезненных
процедур, как, например, в больнице. У такого человека может надолго остаться
иррациональный неосознаваемый страх перед телесным контактом с другими людьми и
могут возникнуть серьезные сексуальные нарушения. Поэтому пребывание ребенка
грудного возраста в стационаре во всех случаях должно быть организовано как
совместное с матерью.[3]
Итак, основным
результатом оральной стадии психосексуального развития является открытие
ребенком Другого, способность получать удовлетворение от эмоционального
контакта с матерью и готовность испытывать радость от телесного контакта.
Чувство базисного доверия (или недоверия) к другому человеку, означающего для
ребенка на данной стадии весь мир в целом, определит на долгие годы, как будут
складываться его эмоциональные контакты с другими людьми.
Вторая стадия названа
анальной потому, что на ней «внимание» ребенка смещается с зоны рта на область
сфинктеров, которыми в это время ребенка обучают управлять в ходе обучения
навыкам опрятности. Именно от эффективности овладения этими навыками на этой
стадии зависит эмоциональное благополучие ребенка.
В этот момент он
сталкивается с первой в своей жизни социальной нормой и от того, насколько
успешным для него окажется данный период, во многом будет определяться его
отношение к социальным нормам вообще.
Напомним, что нет никакой
биологической потребности, которая заставила бы ребенка стремиться произвольно
регулировать акты мочеиспускания и дефекации. Поэтому овладение этим навыком
определяется исключительно психологическими потребностями в сохранении любви
матери, стремлении к поощрению и избеганию наказания.
Эмоциональное отношение к
матери на этой стадии характеризуется амбивалентностью: одновременным
сосуществованием любви и ненависти, агрессивности и потребности в близости. В
это время ребенок часто становится упрямым, негативистичным, на все говорит
«нет», совершает агрессивные действия в адрес матери (пытается ее укусить,
толкнуть, ударить). Это связано с тем, что ребенок как бы проверяет чувства
мамы «на прочность»— любит ли она его по-прежнему или нет. Ведь ребенку
непонятно, почему мама, до сих пор беспрекословно удовлетворявшая его
потребности, вдруг начинает что-то требовать от него.
Если мы будем постоянно
помнить, что именно потребность сохранить любовь матери является стимулом к
обучению новому навыку, то станет очевидным, что ребенку важно быть постоянно
убежденным в наличии этой любви. И наоборот, если почему-либо ребенок решит,
что мама его уже не любит, тогда стимулом к освоению навыка опрятности окажется
только страх. Такого рода бессознательная установка, вынесенная из этого
периода детства, определяет поведение тех детей, которых ничему нельзя научить
кроме как через угрозу.
Это происходит в тех
случаях, когда мать чересчур «серьезно» реагирует на агрессию ребенка в свой
адрес. Например, обижается и несколько дней не разговаривает с ним. За эти
несколько дней ребенок уже успевает забыть, за что его наказали, однако
непрерывно чувствует себя брошенным и нелюбимым. Это, в свою очередь,
возобновит вспышки агрессии и создаст ситуацию порочного круга.
Отметим, что основным
психологическим механизмом управления ребенком на этой стадии является
возбуждение у него чувства стыда как ощущения собственной неадекватности
внешним нормам и требованиям. Люди, не очень благополучно прошедшие этот
жизненный этап, на долгие годы сохраняют ощущение «неприличности» всего, что
связано с их телом, что затрудняет для них нормальную сексуальную жизнь.[4]
Третья стадия - Эдипова
стадия. Для ребенка начало данной стадии психосексуального развития
характеризуется тем, что если раньше основные драматические коллизии его жизни
разыгрывались в его диадических взаимоотношениях с матерью, то теперь он
внезапно обнаруживает себя в «треугольнике», включающем отца. При этом ребенок
начинает осознавать специфическое отличие роли отца от роли матери в его жизни.
Природа этого отличия изначально неясна для ребенка.
У детей, находящихся на
этой стадии, возникает интерес к различиям полов, своему происхождению,
сексуальным отношениям родителей, других взрослых. С этим связаны и попытки
подглядывания за обнаженными взрослыми.
Одновременно обостряется
интерес к атрибутике своего пола. Ребенок начинает осознавать, что люди разного
пола выполняют различные функции в семье и за ее пределами и пользуются разной
одеждой и предметами. В освоении собственной психосексуальной роли ребенку
помогает ролевая игра (в «войну», «дочки-матери» и др.). « На этой стадии
чувства к родителям обоего пола носят амбивалентный характер: родитель своего
пола воспринимается и как пример для подражания и как конкурент в борьбе за
внимание родителя противоположного пола. Столь же противоречивые чувства
направлены и на родителя противоположного пола.
Стремясь разрешить эти
противоречия, ребенок при нормальных условиях развития, подражая образцам
поведения людей своего пола, осваивает культурно одобряемые образцы
полоролевого поведения. При этом дети даже несколько утрируют значимость
стереотипов поведения своего пола. Девочки отказываются носить брюки, мальчики
отказываются играть с игрушками, которые им кажутся «девчачьими».
Большинство детей на этой
стадии используют атрибутику своего пола (одежду, игрушки и др.) в целях
хвастовства. Если родители не дискредитируют в глазах ребенка его пол
(например, не говорят, что они хотели мальчика, а получилась девочка), то
ребенок с радостью включается в игры, дающие ему новое чувство взрослости, в
которых имитирует действия взрослых своего пола.
Не испытав на Эдиповой
фазе чувства гордости от принадлежности к своему полу, ребенок может вырасти
робким и неуверенным в себе.
Другой отличительной
чертой этого периода является возникновение эротически окрашенных игр между
детьми разного пола.
Подглядывание, хихиканье,
игры с «раздеванием» (в семью, в доктора) недвусмысленно свидетельствуют о том,
что дети этого возраста уже достаточно хорошо осведомлены о том, какие части
тела считаются интимными и что их следует скрывать от людей противоположного
пола и вообще от посторонних глаз. Эта норма социальной жизни, как и всякая
норма, на первых порах вызывает у детей чувство протеста. Отреагировать свой
протест дети, естественно, стремятся опять-таки в игре.
Например, доктор — это
человек, перед которым «разрешено» раздеваться. Ну и конечно стоит вспомнить о
более откровенных играх, в которых дети демонстрируют друг другу «запретные»
части тела и даже прикасаются к ним. Само собой разумеется, что такие игры
окрашены эротически и не предназначены для взрослых глаз.
Это совершенно нормальное
явление для данного возраста.
На Эдиповой стадии часто
разрушаются уже сформированные на предыдущей, анальной стадии навыки контроля
ночного мочеиспускания. Возникает проблема энуреза.
Эдипова фаза, по Фрейду,
играет ведущую роль в структурировании личности и в организации сексуальных
желаний у человека.
Психоаналитик
Эриксон в своих рассуждениях о раннем развитии ребенка пытается заменить
органический субстрат модальностями развития Я. Он приходит к описанию новых
линий развития. Вместо понятий, относящихся к сфере влечений (оральное,
анальное, генитальное), он попытался поставить в центр каждой отдельной фазы
развития особенности и способности ребенка, его лишения и потребности. Фазы
характеризуются парами противоположностей: первичное доверие/недоверие,
автономия/сомнение и стыд и, наконец, инициатива/чувство вины. При этом он явно
пренебрегает той ролью, которую Фрейд отводит Эдипову комплексу. Согласно
Эриксону, последний не обладает исключительной структурирующей функцией и по
своему значению не превосходит другие фазы.
Также необходимо отметить
работы Мелани Кляйн, которые занимают одно их центральных мест в теории
психоанализа. Особенно это относится к пониманию раннего развития ребенка.
Основываясь на учении Фрейда она создала всеобъемлющую картину психических
событий, происходящих в течение первых лет жизни и структурирующих глубинное
ядро Личности и высших психических способностей человека.
Кляйн открыла
доступ к бессознательному ребёнка – ввела метод игру. Игра, как сумела показать
Мелани Кляйн, является символизацией психических событий, то есть бессознательных
фантазий ребенка. Тем самым напрашивался вывод, что все виды активности
ребенка, помимо их функции в реальной жизни, содержат и выражают также
бессознательные детские фантазии.
Ее наблюдения
непосредственно подтверждают фрейдовскую теорию детской сексуальности,
дополняют его представления и дают множество новых сведений о бессознательных
фантазиях и первых объектных отношениях. [5]
Фрейд (1953) ввел следующую классификацию неврозов:
1.
психоневрозы (называемые также травматическими неврозами, или неврозами
перенесения):
а) конверсивная истерия,
б) фобическая истерия,
в) невроз навязчивых состояний;
2.
актуальные неврозы:
а) неврастения,
б) фобический невроз,
в) ипохондрия;
3.
нарциссические неврозы:
а) шизофрения,
б) паранойя,
в) меланхолия.
Ортодоксальный психоанализ значительно меньше внимания обращает
на актуальные и нарциссические неврозы, чем на психоневрозы.[6]
Невроз навязчивых
состояний (обсессивно-компульсивное расстройство) — форма психоневроза, характеризуется
развитием навязчивых мыслей, воспоминаний, движений и действий, а также
разнообразными патологическими страхами (фобиями).
Чаще всего возникновение
данного расстройства обусловленно, определенной личностной структурой. В данном
случае, определение личностная структура включает в себя такие факторы как
генетический (наследственная предрасположенность), конституциональный
(астено-невротичные и тревожно-мнительные черты характера) и социальный (острый
и хронический стресс, конфликты в семье или на роботе, злоупотребление
психоактивными веществами (алкоголь, наркотики)). В большинстве случаев
выступает как один из основных симптомов тревожного невроза и других
неврозоподобных заболеваний; как самостоятельное заболевание встречается редко.
Основными жалобами
являются тягостные стереотипные, навязчивые мысли, образы, влечения или
действия, воспринимающиеся как бессмысленные, которые в стереотипной форме
вновь и вновь приходят на ум больному и вызывают безуспешную попытку
сопротивления. Компульсивные действия или ритуалы представляют собой
повторяющиеся вновь и вновь стереотипные поступки, смысл которых заключается в
предотвращении каких-либо объективно маловероятных событий. Обсессии и
компульсии переживаются как чужеродные, абсурдные и иррациональные. Человек
страдает от них и им сопротивляется. Наиболее часто встречающимися фобиями
являются: страх внезапной и ниминуемой смерти (танатофобия), страх
"остановки" сердца (кардиофобия), страх загрязнения (мизофобия),
страх заболеть какой-либо тяжелой болезнью (нозофобия), страх общения и
публичных выступлений (социофобия), страх открытых пространств (агорафобия) и
закрытых помещений (клаустрофобия), и. т. д. Течение часто приобретает
хронический характер.[7]
Каким же образом связаны
человеческая судьба и невротический конфликт? Разве что невроз влияет на нас и
усугубляет нашу жизнь, то есть меняет судьбу в худшую сторону? Проблема, на
самом деле, глубже - а в психоанализе это означает, опять-таки,
"бессознательнее"!
Фрейд в своих научных
изысканиях обнаружил удивительную закономерность: пациенты вновь и вновь
сталкивались с болезненными для себя ситуациями, а то и попросту - хотя и
бессознательно - провоцировали их. Исследовав множество подобных случаев, Фрейд
сформулировал следующее положение: вне психоаналитического лечения пациент
обречен на навязчивое повторение невротического конфликта и
травматических ситуаций и переживаний - такова структура и динамика
психического функционирования. Примеров тому достаточно не только в клинике, но
и в обычной жизни: то и дело мы сталкиваемся с людьми, которых буквально
преследуют одни те же несчастья (будь то несправедливый руководитель, травмы
конечностей или неверный партнер). Фрейд противопоставляет магическим,
демоническим и фаталистским трактовкам подобных явлений научное объяснение, в
частности, разъясняющее, почему не следует ждать чудес самопроизвольных
исцелений.
Бессознательный характер течения большинства душевных процессов создает
серьезные затруднения для вмешательства в них, особенно в тех случаях, когда
имеют место глубокие конфликты и нарушения, как правило, уходящие корнями в
прошлое - вплоть до раннего детства. Тот общественный резонанс, который
сопровождает развитие психоанализа, породил несколько популярных формул,
имеющих реальную связь с психоаналитической теорией, но, как это часто бывает с
популярными версиями научных концепций, представляющих крайне упрощенный и, в
силу этого, гротескный характер. Доходит до того, что пациент искренне не
понимает, зачем ему нужна психоаналитическая помощь, если он из прочтенных книг
уже знает, что в детстве желал свою мать и испытывал ревностную неприязнь к
отцу (речь идет об эдиповом комплексе). Понимание сути психоаналитической
терапии нередко сводится к образу чисто интеллектуального рассмотрения личной
истории пациента: якобы психоаналитик попросту "переливает"
свои знания в голову пациента, переводя его бытовые и неточные описания на
научный язык. Может быть, по ходу что-то и уточняется, и пациент вспоминает и
узнает нечто забытое или неизвестное, но все происходящее остается эдакой
учебной процедурой с элементами детектива - что называется, "успеть
вспомнить".
В последние
годы все более признается роль и значение научных идей Винникотта.
Винникотт
близок к английской школе, он подхватил и развил многие идеи Мелани Кляйн. Тем
не менее, его мышление характеризуется, прежде всего, оригинальностью,
самобытностью и спонтанностью.
Эмоциональное
развитие ребенка, по Винникотту, начинается задолго до рождения. Поэтому
травматические переживания, связанные с рождением, можно предотвратить
эмоциональной подготовкой плода. Младенец может воспринимать рождение как
результат своих собственных усилий.
После
рождения ребенок крайне зависим от окружающего мира и прежде всего от матери.
Поэтому, по мнению Винникотта, новорожденного невозможно описывать отдельно от
матери. "Вполне или достаточно хорошая" мать в первые недели после
рождения ребенка находится в особом состоянии, которое Винникотт назвал первичной
материнской озабоченностью. Оно постепенно развивается в период беременности и
продолжается еще несколько недель после родов, представляя собой состояние
чрезмерной - чуть ли не болезненной, шизоидной - восприимчивости, к которому
мать должна быть способной, чтобы создать ребенку условия, в которых сумеют
проявиться его собственные тенденции развития и первые импульсы его личной
эмоциональной жизни.[8]
Во
многих работах Винникотт отмечал, что младенец не только требует от материнской
груди удовлетворения своих инстинктивных потребностей, но также имеет по
отношению к ней "грабительские" представления. Удовлетворение
оральных влечений может восприниматься даже как совращение и нанести травму,
если одновременно не удовлетворяются функции Я младенца и повреждается то, что
впоследствии будет оберегаться как Самость и ядро личности. После орального
удовлетворения младенец может испытывать чувство, что его обманули, поскольку
его каннибальские намерения были укрощены, так сказать, с помощью
успокоительного средства, то есть кормления. Достаточно хорошая мать не только
обладает способностью производить молоко, но и позволяет своему изголодавшемуся
младенцу набрасываться на нее.
Однако
достаточно хорошая мать испытывает по отношению к алчным нападкам младенца не только
благосклонные чувства. Если Фрейд отстаивал мнение, будто мать при определенных
условиях испытывает к своему ребенку лишь любовь, то Винникотт полагает, что
мать с самого начала испытывает к младенцу также и ненависть. Однако она может
выдерживать это чувство .ненависти к ребенку, не действуя в соответствии с ним.
Для матери особенно важно то, что она способна позволить ребенку плохо с ней
обращаться и, соответственно этому, ненавидеть его, но не способна обращаться
против ребенка.
В
работе "Агрессия и ее отношение к эмоциональному развитию" Винникотт
особенно подробно рассматривает эту проблему. Согласно его теоретическим
представлениям о наиболее ранних эмоциях и состояниях, существует агрессия,
предшествующая любой интеграции Я. Она является частью примитивного выражения
любви и подобна первичной подвижности, спонтанности и импульсивности. Истоками
деструктивного элемента является примитивный импульс любви (импульс Оно), хотя
младенец не имеет цели разрушать, поскольку этот импульс переживается до стадии
беспокойства. Цель этого импульса Оно - уничтожение, однако она является лишь
чем-то временным, поскольку приходится на первую теоретическую стадию
безучастности и беспощадности зародыша и младенца. Маленькое существо не
способно осознать тот факт, что то, что он уничтожает в момент возбуждения, и
то, что он ценит в период спокойствия, - это одно и то же. К его возбужденной
любви относится также воображаемое нападение на мать. При этом агрессия
первоначально не является реакцией на фрустрацию; она первична, имеет
собственные корни, хотя, согласно Винникотту, в примитивном импульсе любви
всегда можно обнаружить также и реактивную агрессию.[9]
Если
младенец зависит от реальной матери и ее способностей, то, по мнению Винникотта,
с самого начала жизни существует нечто, что можно обозначить как Я. Вначале
мать, с ее почти полным приспособлением к ребенку, позволяет ему иметь иллюзию,
будто грудь и мать являются частью ребенка. Мать находится под магическим
контролем ребенка. Винникотт отвергает нарциссический характер объектных
отношений, поскольку этому противоречит понятие зависимости. Ребенок ощущает -
еще до того, как он осознает что-либо вне самого себя, - зависимость и связь с
матерью. Первичный нарциссизм представляет собой, по мнению Винникотта, состояние
покоя, в котором отсутствует всякая личная импульсивность и в котором ни один
индивид не может развиваться.
Вначале
материнский объект полностью определяется чувством всемогущества и
субъективными переживаниями ребенка. Только всемогущий контроль обеспечивает
постепенное приближение к реальности и ведет к объективному восприятию
объектов.
С
установлением объектных отношений объект впервые приобретает значение, однако
объектные отношения остаются исключительно опытом субъекта. На этой стадии
объект представляет собой пучок проекций и не принадлежит к воспринимаемой
реальности. Младенец еще не воспринимает грудь как отдельный феномен. Он, так
сказать, сосет сам по себе, грудь относится к сфере его всемогущего контроля.
Тем не менее, благодаря объектному катексису, происходит расширение
эмоциональной сферы, а механизмы проекции и идентификации, перемещающие часть
Самости в объект, раздвигают границы Я.
Использование
объекта предполагает наличие объектных отношений, и оно привносит новые
аспекты, связанные с сущностью и устойчивостью объекта. На стадии использования
объекта объект обязательно обладает самостоятельным существованием. В этом и
состоит основное различие между отношением и использованием. Младенец черпает
силы из "источника не-Я", от которого он зависит.
По
мнению Винникотта, переход от объектных отношений к использованию объекта
является, пожалуй, одним из наиболее сложных процессов в развитии человека.
Речь идет о том, что субъект воспринимает объект в качестве внешнего феномена,
а не как нечто спроецированное. Теперь он должен поместить объект вне сферы
своего всемогущества, то есть, в конечном счете, признать его как автономное
существо, обладающее собственными правами. В этой фазе, согласно Винникотту,
коренятся самые тяжелые в смысле последствий формы неправильного развития. . .
Большая
заслуга в психоаналитической психологии развития принадлежит Рене Шпицу. В 1935
году он попытался перепроверить выводы, сделанные на основе психоанализа детей
и взрослых, о наиболее раннем психическом развитии человека и прежде всего о
развитии объектных отношений с помощью непосредственного наблюдения над
новорожденными и маленькими детьми и соотнести эти данные в рамках истории
развития. При этом особое внимание он уделял диаде мать-дитя. Неспроста его
монография "Первый год жизни" имеет подзаголовок "Естественная
история отношений матери и ребенка на первом году жизни".
Шпиц
выделяет на первом году жизни три стадии: безобъектную стадию, стадию
предшественников объекта и стадию либидинозного объекта.
Безобъектная
стадия совпадает с периодом, который Фрейд назвал "фазой первичного
нарциссизма", и охватывает первые два-три месяца жизни. По мнению Шпица,
эта фаза характеризуется крайне высоким, лишь постепенно снижающимся порогом
чувствительности у младенца, который чуть ли не полностью изолирует его от
внешнего мира. Так, например, младенец воспринимает внешние признаки пищи лишь
в состоянии голода, но не воспринимает их, когда сыт. В этот ранний период у
него не наблюдается никаких форм поведения, которые можно было бы
интерпретировать психологически. Это обстоятельство, а также факт недостаточной
зрелости и развития когнитивной, сенсорной и неврологической систем привели
Шпица к выводу о невозможности психического переживания у новорожденного. У
ребенка имеются лишь физиологические проявления, и его поведение в первые два
месяца жизни - согласно Шпицу, только в эти два месяца - подчиняется схемам
условного рефлекса. Именно поэтому Шпиц избрал термин "безобъектная
стадия". [10]
Появление
в возрасте трех месяцев улыбки Шпиц рассматривает как приобретение первого
психического организатора. В эмбриологии "организаторами" называют
структуры клеток, которые в ходе развития берут на себя функции управления.
Перенося это понятие из соматической области в психическую, Шпиц подчеркивает
значение, которое он придает биологическим процессам созревания. Согласно
Шпицу, в первые полтора года жизни организаторы психики управляют течением и
сменой фаз в аспекте более высокой интеграции. Результатом этой интеграции
является реструктурирование психической системы на уровне более высокой
сложности. Эта интеграция - процесс тонкий и уязвимый. Если он проходит
благополучно, возникает новый организатор психики, и развитие ребенка может
нормально продолжаться. Если он оказывается неудачным, то ребенок застревает на
менее дифференцированной стадии развития, предшествующей образованию
соответствующего организатора.
Приобретение
первого организатора, индикатором которого служит улыбка трехмесячного ребенка,
является моментом перехода от первичного нарциссизма, безобъектной стадии, к
стадии предшественника объекта. Ребенок еще не может реагировать улыбкой на
узнавание человеческого объекта как такового, он лишь научился выделять из
хаоса не имеющих значения раздражителей отдельный формальный элемент, который в
силу связанного с ним переживания удовольствия приобрел особую ценность.
Стадия
предшественника объекта характеризуется большей степенью неврологической
зрелости и с нею связанной зрелостью и развитием когнитивных и сенсорных
функций, в частности дистантного восприятия. Последнему Шпиц придает особое
значение, полагая, что благодаря дистантному восприятию первичный объект - мать
- остается у ребенка даже при утрате тактильного контакта. Таким образом, у
ребенка создаются зачатки константности объекта и, следовательно, объектных
отношений.[11]
Поскольку
эти процессы развития, которые характеризуются Шпицем как прогрессирующий
переход от коэнестетического восприятия к диакритическому, разворачиваются во
взаимодействии с человеческим объектом, которое с момента появления улыбки у
трехмесячного младенца носит характер удовольствия, они достигают кульминации в
осознании пространственной и временной идентичности матери как основного
источника удовольствия. Это осознание симптоматически выражается в появлении
так называемой тревоги восьми месяцев, страха перед посторонними людьми в
отсутствие матери в поле зрения ребенка. Это означает, что ребенок может
воспринимать мать как человека в целом и отличить ее от других людей. Это означает
также преодоление стадии парциальных объектов. Появление тревоги восьми месяцев
свидетельствует, по Шпицу, о приобретении второго организатора психики и о
переходе на стадию либидинозного объекта. Тот факт, что ребенок реагирует
тревогой только тогда, когда нет рядом матери, Шпиц объясняет тем, что
первоначально ребенок ожидал увидеть в постороннем человеке мать и реагирует
неудовольствием, обнаружив, что его ожидания не сбылись.
Шпиц
говорит о тесной связи и взаимной зависимости - обратной связи - между ранней
судьбой влечений и развитием объектных отношений, которые ведут к установлению
либидинозного объекта, к дифференциации и интеграции Я.
Согласно
наблюдениям Шпица, после установления второго организатора, после полного
обретения объекта и после слияния агрессивного и либидинозного влечений
некоторые защитные механизмы, в частности идентификация, приобретают функции,
которые сохранятся и у взрослого человека. Он сумел установить, что настоящее
подражание как поведенческий индикатор психического процесса идентификации
начинается только между восьмым и десятым месяцами. Умение подражать и функция
подражания являются, согласно Шпицу, средством, позволяющим ребенку достигать
все большей независимости от матери.[12]
Теперь
основная часть взаимодействия между матерью и ребенком заключается в активности
ребенка, с одной стороны, и материнских запретах и указаниях - с другой. Шпиц
формулирует такое положение вещей следующим образом: к этому моменту мать
становится для ребенка "Я внешнего мира". Третий организатор,
следующий шаг в развитии ребенка, Шпиц связывает с приобретением первого
абстрактного понятия, первого семантического жеста - отрицательного покачивания
головой, "нет". Материнские запреты вызывают у ребенка интенсивные
агрессивные реакции. Но поскольку они вступают в конфликт с направленными на
мать либидинозными стремлениями, ребенок, согласно Шпицу, пытается преодолеть
агрессию с помощью формирующегося как раз на этой стадии защитного механизма
идентификации, причем в специфической форме - идентификации с агрессором.
Поскольку агрессия матери находит свое выражение в жесте "нет",
ребенок в процессе идентификации с агрессором перенимает этот жест, чтобы
создать отдушину для собственной агрессии по отношению к внешнему миру.
Достижение примерно в пятнадцать месяцев этой ступени означает вступление в
первую фазу упрямства.
В психоанализе понятие
судьбы неразрывно связано с ранним развитием человека. Это объясняется тем, что
каждая отдельная стадия раннего развития ребёнка очень важна и недополучив
что-либо на отдельной стадии развития, то есть, не очень благополучно пройдя
данный жизненный этап, у человека в будущем могут быть отклонения в
психосексуальном развитии.
Психосексуальное
развитие человека— это процесс овладения им энергией собственных влечений,
движение к эмоциональной зрелости и обретению как психологической автономии,
так и способности к эмоционально-близким контактам с другими людьми.
В классическом
психоанализе Фрейд выделил три стадии развития ребёнка: оральная, анальная и
эдипова стадия.
Эриксон вместо
понятий, относящихся к сфере влечений попытался поставить в центр каждой
отдельной фазы развития особенности и способности ребенка, его лишения и
потребности.
Мелани Кляйн
открыла доступ к бессознательному ребёнка – ввела метод игру. Игра, как сумела
показать Кляйн, является символизацией психических событий, то есть
бессознательных фантазий ребенка.
Если говорить о связи
судьбы с развитием невроза навязчивых состояний, то следует сказать, что Фрейд
в своих научных изысканиях обнаружил удивительную закономерность: пациенты
вновь и вновь сталкивались с болезненными для себя ситуациями, а то и попросту
- хотя и бессознательно - провоцировали их. Исследовав множество подобных
случаев, Фрейд сформулировал следующее положение: вне психоаналитического
лечения пациент обречен на навязчивое повторение невротического конфликта и
травматических ситуаций и переживаний - такова структура и динамика
психического функционирования.
В
современном психоанализе понятие судьбы даётся через теорию объектных
отношений. Использование объекта предполагает наличие объектных отношений, и
оно привносит новые аспекты, связанные с сущностью и устойчивостью объекта. На
стадии использования объекта объект обязательно обладает самостоятельным
существованием. В этом и состоит основное различие между отношением и
использованием. Младенец черпает силы из "источника не-Я", от
которого он зависит. При этом неправильное поведение матери может нарушить
психическое становление ребёнка, что естественно повлияет на его дальнейшую
жизнь.
Таким
образом, судьба в интерпретации психоанализа - внутренняя определенность бытия,
которому придают направление и смысл объекты, окружающие человека на ранних
стадиях психического и психосексуального развития.
2.
Кон
И.С. В поисках себя: личность и её самосознание. –М.: «Политиздат», 1984г
3.
Лейбин В.М. Психоанализ и философия неофрейдизма. М.,
Политиздат,1977.
4.
Михайлов Ф.Т., Царегородцев Г.И. За порогом сознания. М.,
Госполитиздат, 1961
5.
Полмайер Г. (1977) Психоаналитическая теория депрессии //
Энциклопедия глубинной психологии. Т. I. М., 1998.
6. Райл Э. Теория объектных отношений//Журнал практической психологии
и психоанализа. №2, 2002г
7.
Розен П. (1971) Фрейд и его последователи. СПб., 2005.
8.
Тайсон Ф. (1990) Психоаналитические теории развития. М., 2006.
9. Фрейд
З. Введение в психоанализ: Лекции. - М., 1989.
10. Фрейд З. Лекции
по введению в психоанализ – Москва, 1997
11. Фрейд З. По ту
сторону принципа удовольствия //Фрейд З. Психология бессознательного. - М.,
1990.
12. Шпиц Р. (1959) Теория генетического поля формирования Эго. Ее
значение для патологии // Шпиц Р. Психоанализ раннего детского возраста. М.,
2001.
13. Шпиц Р., Коблинер У.Г. (1965) Первый год жизни. Психоаналитическое
исследование нормального и отклоняющегося развития объектных отношений. М.,
2006.
14. Шторк Й.
Психическое развитие маленького ребёнка с психоаналитической точки
зрения//Журнал практической психологии и психоанализа. №2, 2005г.
15. Якубик
А. Классический психоанализ//Научный центр психического здоровья РАМН. #"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1]
Кон И.С. В поисках себя: личность и её самосознание. –М.: «Политиздат», 1984г