Полный текст:
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ. 3-9
Глава 1. ПОНЯТИЯ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ
И ИНЫХ ВЕЩНЫХ ПРАВ.. 8-25
Глава 2. ЗАЩИТА
ПРАВОМОЧИЙ СОБСТВЕННИКА И ОБЛАДАТЕЛЯ ИНЫХ ВЕЩНЫХ ПРАВ. 23-43
2.1. Понятие и способы защиты правомочий обладателей вещных прав. 23-29
2.2. Виндикация. 26-39
2.3. Негаторный иск. 36-43
Глава 3. ИНЫЕ
СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ИНЫХ ВЕЩНЫХ ПРАВ.. 41-77
3.1. Самозащита прав собственности и иных прав. 41-50
3.2. Некоторые вопросы признания права как способа
защиты гражданских прав. 47-64
3.3. Признание договора недействительным и его
изменение и расторжение как способы защиты гражданских прав. 60-74
3.4. Признание недействительным акта
государственного органа или органа местного самоуправления. 70-77
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 74-80
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ НОРМАТИВНЫХ
ПРАВОВЫХ АКТОВ И ЛИТЕРАТУРЫ.. 77-89
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы настоящего
дипломного сочинения обусловлена, прежде всего, огромным значением вещных прав
как одного из объектов изучения цивилистической науки. Безо всякого
преувеличения можно сказать, что защита права собственности, - это альфа и
омега всего гражданского оборота в целом. Потребности же
социально-экономической действительности возродили к жизни и другие вещные
права, которые так же, как и право собственности, нуждаются в эффективных
механизмах защиты.
Защита права собственности и иных
вещных прав имеют решающее значение в отношениях, возникающих в связи с
приватизацией и национализации, решением земельного вопроса, эксплуатации
природных ресурсов и распределение прибыли от нее и других. Они определяют
механизмы структурной перестройки экономики, непосредственно влияют на
инвестиционную политику, сбережения и финансы, налоговую реформу и др.
Такое всеобъемлющее значение защиты
права собственности и иных вещных прав в социально-экономической жизни общества
требует развитых юридических форм их защиты, и правового обеспечения
возможности собственников (обладателей иных вещных прав) владеть, пользоваться
и распоряжаться своими правами.
Между тем, одной из серьезнейших
проблем препятствующих наиболее полному осуществлению тех возможностей, которые
предоставляют современные экономические условия, выступают проблемы
юридического характера, в том числе и в вопросах осуществления правомочий
обладателей вещных прав и их защиты.
Несмотря на то, что вопросам защиты вещных
прав, в современной юридической литературе, отводится немало места, споры о
природе этих явлений, основаниям их возникновения, составе участников,
содержании, порядку применения, последствий применения не утихают.
По-прежнему нет определенности по вопросам
содержания правоотношений, возникающих в связи с защитой правомочий их
правообладателем, порядка применения владельческой и пользовательской защиты,
круга лиц, обладающим правом на защиту и других. Отсутствие обоснованных
убеждений по указанным вопросам, предполагает разноречивость практики
применения действующего законодательства и не служит целям стабилизации
имущественных отношений.
Имея в виду значимость права
собственности и иных вещных прав и механизмов их защиты в жизни и экономической
деятельности людей, полагаем избранную тему актуальной, злободневной и имеющей
не только теоретическое, но и большое практическое значение.
Динамичность развития современного, в
том числе гражданского, законодательства, позволяет определить научные
тенденции развития института защиты права собственности и иных вещных прав.
Комплексный анализ этих тенденций дает возможность дачи научных и практических
рекомендаций, которые могли бы, несомненно, помочь избежать вероятных ошибок и
недочетов, а также послужить целям улучшения эффективности существующих средств
защиты правомочий обладателей вещных прав.
Объектом данной работы выступает
дореволюционное, советское и современное российское гражданское
законодательство, обеспечивающее правовое регулирование отношений и порядок
разрешения споров, возникающих в связи с нарушением правомочий собственников и
обладателей иных вещных прав при их осуществлении,
Объект исследования конкретизируется
в предмете исследования, в который включены: вопросы исследования понятия и
правовой природы защиты права собственности и иных вещных прав; их
классификация; вопросы владения собственностью, значение и проблемы права
владения; пользование вещами и правами на них; распоряжение вещными правами;
понятие и способы защиты правомочий обладателей вещных прав; виндикационный и
негаторный иски; иные способы защиты правомочий собственников и обладателей
иных вещных прав; ответственность за создание препятствий осуществлению права
собственности и иных вещных прав.
Цели работы состоят в исследовании способов
защиты субъективных прав собственности и иных вещных прав, как оригинальных
юридических механизмов, обладающих уникальными правовыми функциями и
позволяющими достичь определенных юридических целей — защитить обладателя
вещного права от посягательств и нарушений со стороны третьих лиц, при его
осуществлении.
Эта цель достигается решением ряда
задач, среди которых следует выделить:
1. Рассмотрение
отличительных признаков права собственности и иных вещных прав, позволяющих
отграничить их от субъективных гражданских прав иной юридической природы, а
также выявление особенностей отдельных видов вещных прав с целью их взаимного
разграничения;
2. Определение
и характеристика каждого из правомочий обладателя собственности, а также
выявление основных теоретических проблем в изучении вопросов, связанных с
владением, пользованием и распоряжением собственности и права на нее;
3. Определение
юридической природы способов защиты права собственности и иных вещных прав;
4. Проведение
научного анализа вещно-правовых способов защиты права собственности и иных
вещных прав, непосредственно защищающих правомочия владения, пользования и
распоряжения имуществом.
Теоретической основой данного
дипломного сочинения выступают основные положения науки гражданского и иных
частноправовых отраслей Российского права, общей теории права, истории и
философии права.
В работе над дипломом использовались
труды русских юристов дореволюционного периода: Петражицкого Л.И., Синайского
В.И., Шершеневича Г.Ф. и других; работы российских цивилистов, таких как: Клейн
Н.И., Коновалов А.В., Лазарев В.В., Лейст О.Э., Летяев В.А., Меркулов В.В.,
Мусин В.А., Новицкий И.Б., Порошков В.А., Садиков О.Н., Сергеев А.П., Суханов
Е.А., Тархов В,А., Толстой Ю.К., Филиппов П.М., Черепахин Б.Б., Чечина П.А,
Чечот Д.М., Щенникова Л.В.
Эмпирическую основу исследования
составляет судебная практика разрешения гражданских дел о защите вещных прав и
Постановления Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР и РФ, Высшего Арбитражного
Суда РФ.
Автором исследованы и
проанализированы следующие аспекты:
1. Поскольку
правоотношения в сфере собственности имеют абсолютный характер, то их
содержанием выступает не только возможность правообладателя требовать
пассивного поведения от неопределенного круга лиц, но установление, реализация
и обеспечение защиты собственных правомочий в целях осуществления этого права.
2. Истечение
срока исковой давности по виндикационному иску не порождает право незаконного
владельца на вещь. В случае, когда обладатель вещного права отказался от защиты
своего права владения путем отказа от виндикационного иска, то истечение срока
исковой давности должно порождать обязанность незаконного владельца передать
вещь в доход государства. Соответственно государство должно получить право
истребовать ее в свою пользу. Исключением из этого правила может быть
предоставление права незаконному владельцу, который доказал свою
добросовестность, приобрести право собственности на вещь по истечение срока
приобретательской давности. Отказ от применения срока исковой давности по
виндикационному иску ведет, по существу, к санкционированию законодателем
незаконного владения которое, зачастую, выступает следствием противоправного, а
нередко и преступного, поведения.
3. Право
на защиту следует рассматривать как самостоятельное субъективное право, а не
как право, присущее совокупности правомочий обладателя вещного права на вещь.
Вопрос о защите, как праве субъективном, возникает постольку, поскольку третьи
лица посягают не на само право, а на способы и порядок его осуществления. По
сути, вещно-правовые способы защиты субъективного права есть не что иное, как
право защитить избранный порядок его осуществления.
4. Помимо
виндикационного и негаторного исков, способами зашиты правомочий обладателя
вещных прав следует рассматривать: признание права, признание недействительным
акта государственного органа или органа местного самоуправления, неприменение
судом незаконного акта государственного органа или органа местного
самоуправления.
Структура работы обусловлена целями и
задачами дипломного сочинения. Работа состоит из введения, трех глав,
заключения и списка нормативных правовых актов и литературы.
Глава 1. ПОНЯТИЯ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ИНЫХ ВЕЩНЫХ
ПРАВ
Как известно, вещное право охватывает
нормы о правах лиц на вещи - традиционные и наиболее распространенные объекты
гражданских правоотношений. Возникающие на их основе субъективные вещные права
оформляют и закрепляют принадлежность вещей (материальных, телесных объектов
имущественного оборота) субъектам гражданских правоотношений, иначе говоря,
статику имущественных отношений, регулируемых гражданским правом. Этим они
отличаются от обязательственных прав, оформляющих переход вещей и иных объектов
гражданских правоотношений от одних участников (субъектов) к другим (динамику
имущественных отношений, т.е. собственно гражданский оборот), а также от
исключительных прав, имеющих объектом нематериальные результаты творческой
деятельности либо средства индивидуализации товаров. Нормы о вещных правах
составляют подотрасль гражданского права - вещное право.
Установление прав конкретных лиц на
собственность как основной, главный, объект экономической деятельности составляет
важнейшее условие функционирования всякого хозяйства, основанного на началах
свободного товарообмена (децентрализации).[1]
Поэтому субъективное вещное право, и прежде всего право собственности, как
отмечал И.А. Покровский, «отнюдь не является для человечества исконным и, так
сказать, прирожденным: оно созидалось с трудом путем медленного исторического
процесса. Оно было одним из первых требований развивающейся личности, и
создание его явилось в реальной исторической обстановке прошлого важнейшей
победой для этой последней»[2], обеспечив материальную
основу для всей ее деятельности.
В рамках частного, товарного
хозяйства одни лица присваивают соответствующие вещи, относясь к ним как к
своим собственным, а для всех других лиц эти вещи становятся чужими. При этом
фактические (экономические) отношения присвоения рассматриваются как отношения
собственности. С помощью различных имущественных, прежде всего вещных, прав они
получают юридическое оформление. Типичным правом такого вида является право
собственности на вещь, которое действительно становится основным, центральным
вещным правом. Однако одним правом собственности, по словам И.А. Покровского,
«мог бы удовлетвориться только разве самый примитивный экономический быт».[3] Таковыми, например, были
феодальные отношения землепользования, юридически оформлявшиеся путем признания
нескольких прав собственности разных лиц (сюзерена и его вассалов) на один и
тот же земельный участок. Одновременная реализация этих прав не могла не
приводить к конфликтам между «верховным» и «подчиненным» «собственниками» и
свидетельствовала о неодинаковом, различном характере (содержании) их «прав
собственности».[4]
Хозяйственное развитие неизбежно
потребовало таких юридических форм, которые обеспечивали бы экономически
необходимое и вместе с тем юридически защищенное участие одного лица в праве
собственности другого. Это касалось прежде всего земельной собственности:
естественная ограниченность ее объектов в сочетании с монополией их частных
собственников стала препятствием для их широкого хозяйственного использования.
Поэтому с развитием и усложнением товарного хозяйства в континентальной Европе
была единодушно отвергнута обоснованная глоссаторами и постглоссаторами для
времен феодализма идея «разделенной», или «расщепленной собственности». Она
получила здесь замену в виде разработанной германскими пандектистами в XVIII -
XIX вв. теории ограниченных вещных прав.[5]
В силу исторических причин категория
вещных прав была воспринята именно в континентальной правовой системе и прежде
всего в германском гражданском праве. Она отсутствует в англо-американском
праве, которое, следуя собственным консервативным традициям, выработало вместо
этого систему «прав собственности» главным образом в отношении недвижимости.
Они могут быть срочными и бессрочными, неограниченными и ограниченными, более
«сильными» и относительно «слабыми», передаваемыми или непередаваемыми по
наследству и т.д.[6] Применительно к земельной
собственности здесь вообще считается, что ее субъектам принадлежат не сами
земельные участки (вещи), а лишь юридические титулы на них (estate), поскольку
земля может принадлежать лишь «короне» (высшей публичной власти), а «полная
собственность» (full ownership) возможна лишь в отношении движимого имущества.
Такие «титулы собственности» не только весьма разнообразны по характеру и
содержанию, но и могут одновременно принадлежать различным лицам в отношении
одного и того же объекта, причем как по «общему праву» (common law), так и по
«праву справедливости» (law of equity).
Многие из них, по сути, могли бы
рассматриваться как аналоги ограниченных вещных прав, если бы не их вполне
самостоятельный, а не производный от единого права собственности характер и
отмеченная возможность одновременного «сосуществования» в отношении одного и
того же объекта. Некоторые же из них, например право временного пользования
земельным участком (leasehold estates во всех своих разновидностях), в европейском
континентальном праве рассматривались бы как обязательственные права (в данном
случае - аренда). Таким образом, в этой «системе координат» традиционная
европейская юридическая характеристика имущественных прав как вещных (или,
напротив, обязательственных) не имеет смысла.[7]
В отечественном гражданском праве
вещные права вначале были известны под названием «неполных прав собственности»
(ст. 432 т. Х ч. 1 Свода законов Российской империи), а затем в принятом во
времена нэпа ГК РСФСР 1922 г.
они были названы общепринятым термином. Однако в советский период в связи с
национализацией земли и большинства других объектов недвижимости, а также
установлением «планово-организованного» имущественного оборота надобность в
категории вещных прав отпала: уже в ГК 1922 г. было названо лишь три таких права, а
при проведении кодификации гражданского законодательства в начале 60-х гг. XX
века эта категория была полностью ликвидирована и вещное право даже формально
было сведено к праву собственности.[8]
В результате этого не только
специальные научные исследования данной проблематики, но и сама терминология
вещного права надолго исчезли из отечественной цивилистики. С возрождением
названной категории в законах о собственности 1990 г., а затем и в новом
Гражданском кодексе РФ оказалось, что в теории российского гражданского права
отсутствует единая трактовка вещных прав. Более того, до сих пор можно
встретить сомнения в необходимости этой категории и предложения о переходе к
«сложноструктурным моделям права собственности»[9],
т.е. о возврате к феодальной идее «расщепленной собственности», чему немало
способствует и неоправданно усилившееся в 90-е гг. прошлого века влияние
англо-американских подходов. Данное положение является прямым следствием
забвения учения о вещных правах и вызванной этим недооценки его значения в
регулировании современных имущественных отношений.
Вещные права устанавливают
непосредственное господство лица над вещью, а не над поведением другого,
обязанного, лица (что характерно для обязательственных прав). Они юридически
оформляют непосредственное отношение лица к вещи, дающее ему возможность
использовать данную вещь в своих интересах без участия иных лиц (независимо от
совершения ими каких-либо действий). В обязательственных отношениях
управомоченное лицо может удовлетворить свой интерес лишь с помощью
определенных действий обязанного лица (по передаче имущества, производству
работ, оказанию услуг и т.д.).[10]
Юридическую специфику вещного права
составляет его абсолютный характер. Ведь оно определяет связи управомоченного
лица со всеми другими (третьими) лицами, а не с конкретным обязанным лицом (что
характерно для обязательственных прав, являющихся в силу этого относительными
по своей юридической природе). Абсолютность вещных прав обусловлена как раз
тем, что они закрепляют отношение лица к вещи, а не к другим лицам, исключая
для них возможность препятствовать управомоченному лицу в использовании вещи либо
воздействовать на вещь без его разрешения.
Абсолютный характер вещных прав
делает необходимой их гражданско-правовую защиту с помощью вещно-правовых
исков, которые также могут быть направлены против любых лиц, поскольку любое
лицо может стать нарушителем вещного права (тогда как нарушителем
обязательственного права может стать только конкретное обязанное лицо, к
которому и будет обращен соответствующий обязательственно-правовой иск).
Правда, по нашему праву вещно-правовой иск во многих случаях может предъявить и
субъект обязательственного, а не вещного права (если он обладает правомочием
владения в отношении конкретной вещи). Однако субъект вещного права в этом
своем качестве не сможет воспользоваться обязательственно-правовым иском в его
защиту.[11]
Объектом вещных прав могут служить
только индивидуально определенные вещи, а потому с гибелью соответствующей вещи
автоматически прекращается и вещное право на нее. Объектом же
обязательственного права является поведение обязанного лица - должника, причем
обязанность последнего может переходить к другим лицам в порядке правопреемства
даже после смерти гражданина или прекращения юридического лица. Объектом вещных
прав не могут быть не только другие (обязательственные) права, т.е., по сути,
поведение обязанных лиц, но и вещи, определенные родовыми признаками, ибо
осуществление хозяйственного господства невозможно в отношении
неиндивидуализированного, абстрактно представляемого имущества.
Таким образом, вещные права получают
свой особый правовой режим, отличный от режима их традиционного «антипода» -
обязательственных прав. Принято считать, что различие вещных и
обязательственных прав имеет исторические корни в сложившемся еще в римском
частном праве различии «вещных» (actio in rem) и «личных» (actio in personam)
исков, т.е. обусловлено особенностями защиты этих прав. Однако в нашем праве
это различие, к сожалению, существенно нивелировано законом, допускающим
предъявление вещно-правового иска субъектами не только вещных, но и ряда
обязательственных прав (ст. 305 ГК).[12]
Как уже отмечалось, по общему правилу
объектами вещных прав признаются только вещи, причем индивидуально-определенные.
Объектом обязательственных прав могут быть и вещи, определенные родовыми
признаками (обязательство поставить определенное количество однородных
товаров), и даже часть вещи (например, при найме комнаты или ее части на время
дачного или курортного сезона или в случае известного обязательства
шекспировского героя «отдать полцарства за коня»). Для вещных прав такая
ситуация исключается, ибо данные абстрактные объекты не могут находиться в
чьем-либо конкретном владении и стать предметом хозяйственного господства.[13]
Вместе с тем развитие имущественного
оборота привело к тому, что объектами ряда сделок теперь являются не только
отдельные вещи, но и целые имущественные комплексы (например, имущество
предприятия), в состав которых наряду с вещами входят также имущественные права
и даже обязанности (долги) их владельцев.[14]
Кроме того, имущественные права (например, удостоверенные «бездокументарными
ценными бумагами») стали объектом таких сделок, которые ранее совершались лишь
в отношении вещей (договоров купли-продажи, залога и др.). Такое положение
иногда приводит исследователей к выводу о возможности признания права
собственности (или другого вещного права) на обязательственные права, что, в
свою очередь, вызывает сомнения в сохранении своего значения и этим важным
признаком вещных прав, и в целом в необходимости дальнейшего использования этой
традиционной гражданско-правовой категории.
Однако практические попытки
пренебрежения спецификой вещных прав неизбежно ведут к негативным последствиям.
Так, применение вещно-правового способа защиты в виде иска об «истребовании»
(возвращении в натуре) бездокументарных акций, находящихся у незаконных
владельцев, во многих случаях оказывается безрезультатным: ведь такие акции,
даже рассмотренные в качестве «бестелесных вещей», не будучи
индивидуально-определенными объектами, смешиваются на счете приобретателя с
другими аналогичными акциями того же эмитента, в силу чего исключается
возможность их последующего истребования первоначальным владельцем
(собственником), ибо новый приобретатель всегда может утверждать, что речь идет
о других акциях, вполне законно приобретенных им у другого отчуждателя.[15]
Такая ситуация является прямым
следствием отождествления сначала законодателем (ст. 2 и 18 Федерального закона
от 22 апреля 1996 г.
N 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг»[16]), а затем и
правоприменительной практикой правового режима ценных бумаг как документов
(индивидуально определенных вещей в соответствии с п. 1 ст. 142 ГК) и
«бездокументарных ценных бумаг», в действительности являющихся лишь способом
фиксации соответствующих обязательственных и (или) корпоративных прав (ст. 149
ГК). Зафиксированные подобным образом права не могут и не должны защищаться
вещно-правовыми способами, поскольку для этого предназначены
обязательственно-правовые (иск о возмещении причиненных убытков) либо
общеправовые (иск о признании права) способы защиты. Не случайно, например, в
силу п. 4 ст. 454 ГК к отношениям по возмездному отчуждению (переходу) прав
нормы о купле-продаже вещей применяются, только «если иное не вытекает из
содержания и характера этих прав».
Таким образом, особенности вещных
прав в действительности сохраняют как теоретическое, так и практическое
значение. Поэтому имущественные права в отечественном правопорядке по-прежнему
не могут и не должны рассматриваться в качестве самостоятельных объектов вещных
прав (исключается ситуация появления «права на право»).
Что же касается нахождения прав в
составе имущественных комплексов - объектов права собственности или других
вещных прав, то следует иметь в виду условность такой квалификации. Прежде
всего «имущество» обычно составляет единый комплекс лишь для целей оборота,
т.е. в обязательственных отношениях (например, при совершении сделок по продаже
или аренде предприятия), либо в случаях универсального правопреемства (при
прекращении существования одного из субъектов в ситуации реорганизации
юридических лиц или наследования после смерти гражданина)[17].
Это особенно ясно видно на примере таких имущественных комплексов, как паевые
инвестиционные фонды (ПИФы), находящиеся в доверительном управлении специально
созданных для этого акционерных обществ (управляющих компаний).[18] В соответствии с законом в
закрытые ПИФы владельцы «паев» могут вносить не только денежные средства, но и
иное имущество, благодаря чему эту разновидность ПИФов можно считать
имущественными комплексами в строгом смысле слова. Как единый комплекс это
имущество выступает только в виде объекта договора доверительного управления,
заключаемого его совладельцами с управляющей компанией. При непосредственной
эксплуатации (использовании) имущественного комплекса его собственником
(субъектом иного вещного права), т.е. в статике имущественных отношений, сразу
же выявляются особенности правового режима отдельных составляющих его объектов.
Более того, даже при передаче таких
комплексов uno actu (по одной единой сделке), например при продаже или аренде
предприятия, переход прав на каждый из составляющих их объектов все равно
осуществляется с соблюдением особенностей их правового режима, т.е. специфики
вещных или обязательственных (а также исключительных и корпоративных) прав.
Именно поэтому здесь требуется составление специальных актов инвентаризации и
передачи имущества (ст. 561, 563, 659, 664 ГК), в которых перечисляются (т.е.
индивидуализируются) все объекты, составляющие соответствующий комплекс,
включая вещи, права и долги.
Тем самым фактически реализуется
давно известный развитым европейским правопорядкам принцип специализации
(Spezialitaetsprinzip, Bestimmtheitsgrundsatz), согласно которому вещное право
в отличие от обязательственного можно установить или передать только на
отдельные определенные вещи, но не на их совокупности. Этот принцип действует
для вещных прав и не распространяется на сферу обязательственных отношений.
Данное положение не учитывается при
объявлении объектом собственности конкретного лица «имущества в целом». С
вещно-правовых позиций это невозможно, ибо правовой режим конкретных объектов,
составляющих имущество («собственность») лица, в действительности различен.
Поэтому нахождение в составе имущества определенного лица его прав и
обязанностей не отменяет и не изменяет вещно-правовых подходов.
Более того, более или менее широкое
распространение в праве этой категории имеет следствием как минимум
недоразумения и неудобства в ее практическом использовании. Это подтверждает
появившаяся в отечественном законодательстве весьма сомнительная конструкция
кондоминиума (от лат. con - общий, совместный и dominium - собственность, т.е.
общая собственность) как комплекса недвижимого имущества, включающего земельный
участок и расположенное на нем жилое здание, в котором отдельные жилые
помещения находятся в частной (или также в публичной) собственности конкретных
владельцев, а остальные части - в их общей долевой собственности (ст. 289 и 290
ГК).[19]
Такая ситуация обычно складывается
при приватизации жилья в многоквартирных домах, когда частные собственники
отдельных квартир должны совместно эксплуатировать находящиеся в их общей
собственности лестничные клетки и лестницы, лифты, крыши и подвалы,
электрическое, сантехническое и иное оборудование, обслуживающее жилой дом в
целом, а также придомовую территорию (земельный участок). Особенность
юридического режима кондоминиума составляет невозможность для собственника
жилого помещения произвести отчуждение своей доли в общем имуществе
кондоминиума отдельно от права собственности на жилое помещение (п. 2 ст. 290
ГК), как, впрочем, и наоборот.
Кондоминиумы стали способом решения
вопроса о принадлежности общих частей и оборудования многоквартирных жилых
домов, в ходе приватизации которых отдельные квартиры и даже жилые комнаты
стали рассматриваться законом в качестве самостоятельных объектов права
собственности. Само по себе данное решение нельзя признать удачным, ибо такие
квартиры и комнаты не предназначены для самостоятельной эксплуатации, будучи
теснейшим образом связанными и друг с другом, и с другими частями дома.
Игнорирование этой связи повлекло необходимость установления специального
правового режима для общих частей и оборудования жилых домов (объявленных
объектом общей долевой собственности всех собственников помещений) и создания
для их эксплуатации специальных юридических лиц - товариществ собственников
жилья.
Вместе с тем сам дом (здание в целом)
перестал быть единым объектом недвижимости. Более того, самостоятельными
вещами, по сути, перестали быть и общие части дома, поскольку они лишены
оборотоспособности вне связи с обслуживаемыми ими жилыми помещениями. При этом
на практике собственники-жильцы не испытывают серьезного интереса в поддержании
в хорошем состоянии мест общего пользования (лестниц и лестничных площадок,
лифтов и т.п.), сосредоточивая все усилия на эксплуатации только «своей ячейки»
(квартиры или комнаты). Между тем если кто-либо из них по какой-то причине не
будет иметь доли в праве собственности на общее имущество дома (например,
подъезда и лестниц), то просто не сможет нормально пользоваться принадлежащим
ему жилым помещением. Уже сама возможность такой парадоксальной ситуации
свидетельствует о недостатках конструкции кондоминиума.
Для нежилых (например, офисных)
помещений, где требование обязательного создания кондоминиума и
эксплуатирующего его товарищества собственников в законе отсутствует, такие
ситуации в ряде случаев, к сожалению, стали реальностью. Так, по одному из
рассматривавшихся арбитражными судами споров было установлено, что общество с
ограниченной ответственностью приобрело нежилое помещение площадью 110 кв. м в
принадлежавшем продавцу здании. Спустя некоторое время общество обратилось с
иском к продавцу о признании права долевой собственности на общее имущество
здания (коридоры, лестницы, туалетные комнаты, инженерные коммуникации и т.п.),
без использования которых приобретенное им помещение невозможно нормально
эксплуатировать. Арбитражный суд одной из инстанций удовлетворил его
требования, применив по аналогии ст. 290 ГК, однако Президиум Высшего
Арбитражного Суда РФ отменил это решение, указав на недопустимость аналогии в
данном случае, а также на то, что предметом договора купли-продажи было лишь
офисное помещение, а «о продаже мест общего пользования и инженерных
коммуникаций в договоре не упомянуто».[20]
Все это свидетельствует в пользу
признания объектом недвижимости дома (здания) в целом, а не находящихся в нем
отдельных жилых и (или) нежилых помещений. Более эффективным поэтому, как
показывает опыт некоторых развитых правопорядков, было бы признание
многоквартирного жилого дома юридически неделимой вещью и тем самым - объектом
долевой собственности жильцов. Последние в этом случае получают в пользование
(или на ограниченном вещном праве) приходящиеся на их доли квартиры и в этих же
долях несут все необходимые расходы по содержанию дома.[21]
Тогда ситуация упрощается и исчезает надобность в создании и кондоминиумов, и
товариществ собственников жилья, а жильцы получают прямой интерес в должном
содержании всего дома, а не только «своей» квартиры.
К сожалению, отечественное
законодательство в этом вопросе пошло другим путем, породив достаточно сложные
юридические и практические вопросы. Этот путь, связанный с признанием
индивидуальной собственности на часть жилого дома (этаж, квартиру, комнату) и
общей собственности - на «общие части единой постройки», также известен в
некоторых странах под названием «этажной собственности».[22]
Его главным недостатком является установление различного правового режима для
тесно связанных друг с другом принадлежностей и главной вещи, при котором
единый по юридической природе объект недвижимости прекращает существование.
Иногда выдвигается также идея о
признании «единым объектом» (имущественным комплексом) земельного участка и
находящегося на нем здания (строения, сооружения и т.п.) с тем, чтобы
обеспечить единство их юридической судьбы. Такой подход основан на ошибочном
понимании классического принципа «superficies solo cedit» (все, находящееся на
земельном участке, принадлежит собственнику этого участка), который в римском
праве обеспечивал единство прав собственника на различные объекты, хотя и тесно
связанные друг с другом в качестве главной вещи (земельного участка) и ее
принадлежности (дома). Кроме того, его признание безосновательно препятствовало
бы возведению и использованию строений, находящихся на чужой земле
(предоставленной на ограниченном вещном праве, арендованной и т.п.).[23]
Наконец, необходимо отметить, что в
российском гражданском праве в отличие от некоторых зарубежных правопорядков в
качестве самостоятельного вещного или иного имущественного права не выделяется
право владения вещью (имуществом). В нашем праве оно традиционно
рассматривается только в качестве правомочия (составной части) определенных
вещных и обязательственных прав, не имеющего самостоятельного значения.
В римском праве владение вещью
(corpus possessionis), как известно, считалось необходимой предпосылкой наличия
права собственности на нее. Развитый имущественный оборот также потребовал
юридического признания факта владения вещью, в результате которого и ее
фактический (беститульный) владелец при определенных условиях мог бы получить правовую
защиту своего владения и использовать вещь в обороте. Этим объясняется
появление норм о признании владения как «фактической власти над вещью».[24]
В российском гражданском праве как до
революции, так и в настоящее время действуют правила о защите фактического
владения (п. 2 ст. 234 ГК РФ), но как таковое оно не признается особым вещным
правом. Вместе с тем защита факта владения с помощью права придает ему
известное юридическое значение, хотя владение и не превращается в
самостоятельное вещное право.[25] Речь идет лишь об особой
владельческой защите, с помощью которой охраняется самый факт принадлежности
вещи определенному лицу в принципе безотносительно к наличию у него какого-либо
права на нее.
Следует напомнить, что в римском
праве самостоятельный институт владения также служил прежде всего для
предоставления владельческой защиты как законным собственникам, так и
добросовестным и фактическим владельцам вещей. «Держателям» же чужих вещей,
например арендаторам или хранителям, вещно-правовая (владельческая) защита не
предоставлялась. Между тем в отечественном гражданском праве признание владения
правомочием ряда имущественных (гражданских) прав, в том числе
обязательственных (например, прав арендатора или хранителя вещи), привело к
признанию субъектов этих прав законными владельцами соответствующего имущества
(вещей) с предоставлением им владельческой (вещно-правовой) защиты.[26]
В результате этого владельцами вещей
считаются субъекты не только вещных, но и многих обязательственных прав. В
связи с этим они получают и вещно-правовую защиту своих прав против всех
третьих лиц, включая собственника вещи (как, например, арендатор). Следствием
этого стали известное «смешение» гражданско-правовых способов защиты различных
имущественных прав и вызванная им фактическая утрата значения
гражданско-правовых особенностей защиты права в качестве его квалифицирующего
признака (позволяющего разграничивать вещные и обязательственные права).
В действительности владение как
элемент (правомочие) договорного (обязательственного) права вполне может и
должно быть защищено обязательственно-правовыми, а не вещно-правовыми способами
(прежде всего иском о возмещении убытков, причиненных нарушением условий
соответствующего договора). Ведь владение вещью в рамках обязательственного
правоотношения само по себе не может породить никаких вещных прав.
Особого упоминания заслуживают
попытки объявить вещным правом право арендатора вещи.[27]
Они свидетельствуют лишь о полном пренебрежении основами учения о вещном праве,
согласно которым их перечень, содержание должны быть урегулированы
непосредственно законом, причем исчерпывающим образом (numerus clausus),
исключающим всякую возможность варьирования их сторонами какого-либо договора.
Очевидно, что содержание конкретного договора аренды определяется его
сторонами, от согласованной воли которых зависит, например, наличие в нем права
распоряжения арендованным имуществом со стороны арендатора (путем сдачи его в
субаренду или перенайма) и т.д., что просто немыслимо для ограниченных вещных
прав.[28]
Таким образом, различие вещных и
обязательственных прав остается одним из фундаментальных начал российского
гражданского права.
Глава 2. ЗАЩИТА ПРАВОМОЧИЙ
СОБСТВЕННИКА И ОБЛАДАТЕЛЯ ИНЫХ ВЕЩНЫХ ПРАВ.
2.1. Понятие и способы защиты правомочий обладателей вещных прав.
Одной из важнейших гарантий
стабильности гражданского оборота в любом государстве мира является
предоставление субъектам гражданских прав права на их защиту. Вообще, если бы
не существовало особого права на защиту субъективных гражданских прав, то само
существование гражданского общества, скорее всего, оказалось бы под угрозой. В
самом деле, весьма трудно оспаривать, например, суждение В.П. Грибанова о том,
что «Субъективное право, предоставленное лицу, но не обеспеченное от его
нарушения необходимыми средствами защиты, является «декларативным правом». Хотя
оно и провозглашено в законе, но, не будучи обеспечено государственными
правоохранительными мерами, оно может быть рассчитано лишь на добровольное
уважение его со стороны неуправомоченных членов общества и приобретает в силу
этого характер лишь морально обеспеченного права, покоящегося лишь на
сознательности членов общества и авторитете государственной власти»[29]. К великому сожалению,
подобную сознательность и уважение к авторитету государственной власти
неуправомоченные члены общества проявляют далеко не всегда. Следовательно,
необходимость существования права на защиту субъективных гражданских прав,
никаких сомнений не вызывает.
В.П. Грибанов считает, что право на
защиту входит в содержание самого защищаемого субъективного гражданского права,
выступая в качестве одного из правомочий последнего[30].
Право на защиту необходимо признать
особым субъективным гражданским правом, которое принадлежит обладателю любого
из других гражданских прав, как личности, непосредственно в силу
соответствующих норм Конституции РФ, в которой оно названо одним из важнейших
прав человека, и Гражданского Кодекса Российской Федерации. Данное право,
следовательно, существует параллельно с тем правом, реализацию и уважение
которого оно призвано обеспечить средствами государственного принуждения, и не
должно, по нашему глубокому убеждению, отождествляться с самим защищаемым
субъективным гражданским правом.
Субъективное право на защиту
нарушенных или оспариваемых гражданских прав являет собой особый институт
отечественного гражданского права, который не должен отождествляться или
механически присоединяться к другим аналогичным институтам. Равным образом, и
само право на защиту не должно включаться в содержание любого из гражданских
прав, подлежащих защите от разного рода нарушений.
Данное право, независимо от того, в
каком качестве оно рассматривается, включает в себя следующие возможности по
его реализации:
а) во-первых,
возможность управомоченного лица использовать дозволенные законом средства
собственного принудительного воздействия на правонарушителя, защищать
принадлежащее ему право собственными действиями фактического порядка
(самозащиту гражданских прав);
б) во
вторых, возможность применения непосредственно самим управомоченным лицом
юридических мер оперативного воздействия на правонарушителя[31].
Меры оперативного воздействия весьма часто применяются в сфере договорных
отношений сторон. Примером такого оперативного воздействия может служить право
на отказ от исполнения ряда договоров или на их изменение, а также право
покупателя на отказ от оплаты товаров;
в) в
третьих, (и этот вид защиты используется наиболее часто), -возможность
управомоченного лица обратиться к компетентным государственным или общественным[32] органам, (основную тяжесть
разрешения споров, несут, конечно же, суды), с требованием о понуждении
обязанного лица к определенному поведению[33].
Сказанное выше о праве на защиту,
однако, не приоткрывает перед нами завесы тайны в вопросе о конкретных путях
реализации данного права. Как, при помощи каких конкретно механизмов может
правообладатель отстоять свое нарушенное или оспариваемое право?
На этот вопрос дает прямой и четкий
ответ
Согласно статьи 12 ГК РФ существует
следующие способы защиты субъективных гражданских прав:
а) признание
права;
б) восстановление
положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий,
нарушающих право или создающих угрозу его нарушения;
в) признание
оспоримой сделки недействительной и применения последствий ее
недействительности, применение последствий недействительности ничтожной сделки;
г) признание
недействительным акта государственного органа или органа местного
самоуправления;
д) самозащита
права;
е) присуждение
к исполнению обязанностей в натуре;
ж) возмещение
убытков;
з) взыскание
неустойки;
и) компенсация
морального вреда;
к) прекращение
или изменение правоотношения;
л) неприменение
судом акта государственного органа или органа местного самоуправления,
противоречащего закону;
м) иные
способы, предусмотренные законом.
Как видно из данного перечня, который
носит открытый характер, диапазон средств защиты субъективных гражданских прав,
к которым, в случае необходимости, может прибегнуть лицо, чье законное право
нарушено, весьма и весьма широк. Именно это обстоятельство, очевидно, и
вынудило отечественных цивилистов классифицировать сами способы защиты в
зависимости от характера субъективных гражданских прав, для восстановления
прежнего объема которых, в случае его умаления посредством нарушения права, эти
способы используются.
Общепринятым в цивилистической науке
является разделение способов защиты гражданских прав на следующие группы:
а) вещно-правовые
способы;
б) обязательственно-правовые
способы;
в) иные
способы защиты гражданских прав.
Исходя из вышеуказанного, в данном
дипломном сочинение будут рассматриваться: во-первых, «исторически-вещные»
способы защиты вещных прав, а именно виндикационный и негаторный иски, а,
во-вторых, иные способы защиты права собственности и иных вещных прав
2.2. Виндикация.
Виндикационный иск, хотя он и не
является древнейшим способом защиты прав и интересов собственника (Таковым, вне
всяких сомнений, является самозащита права), имеет все же многовековую историю.
Этот иск известен нам со времен римского права. Ему же он обязан и своим
названием.
Есть несколько версий происхождения
слова «виндикация». Согласно одной из них, данный термин произошел от
латинского выражения «vimdicere» - «объявлять о применении силы»[34]; другая говорит о том, что
словом «vindicta» обозначалась палочка, (а точнее, укороченное копье),
которую собственник налагал на спорную вещь, сопровождая это действие
тожественным заявлением о принадлежности ему спорной вещи. Наложение виндикты
было предусмотрено, например, Законами XII Таблиц. Позднее эта процедура была
заменена простым наложением руки. Какая бы из версий ни была верной, суть
виндикационного иска, в тесном смысле этого слова, остается неизменной. Данная
оговорка означает, что речь идет именно о защите права собственности, а не всякого
законного владения. Напомним, что действующий ГК РФ предоставляет право на
виндикацию и иным законным владельцам. Итак, со времен римского права и доныне
под ним понимается требование не владеющего собственника к фактическому
незаконному владельцу индивидуально-определенной вещи о возврате данной вещи в
натуре. Из данного общего определения виндикационного иска можно вывести
несколько важных следствий. Во-первых, виндикационный иск носит внедоговорный
характер, поскольку если требование о возврате вещи основано на договоре, то
владение опирается на законное основание, следовательно, права собственника
подлежат защите обязательственно-правовыми способами.
С другой стороны, на каком бы праве,
вещном или обязательственном, ни было основано владение, оно должно быть, для
истца по виндикационному иску, именно владением. Если же лицо управомочено быть
владельцем вещи, но фактически это владение не было ему передано, то данное
лицо не вправе требовать изъятия имущества непосредственно из незаконного
владения третьего лица. Об этом свидетельствует, в частности, следующее дело, в
значительной степени повлиявшее на формирование позиции Высшего Арбитражного
Суда по этому вопросу[35]: в арбитражный суд
обратился арендатор с иском об истребовании сданного ему в аренду нежилого
помещения у лица, занимающего это помещение. В обоснование искового требования
истец сослался на то, что он, как арендатор, является титульным владельцем
указанного помещения и, в силу статей 301 и 305 ГК РФ, вправе истребовать его
из чужого незаконного владения третьих лиц. Судом первой инстанции иск был
удовлетворен, однако, суд апелляционной инстанции это решение отменил и в иске
отказал. Основанием для принятия такого решения стало установление судом того
факта, что спорное нежилое помещение не было передано арендатору арендодателем
(комитетом по управлению имуществом), и, следовательно, во владение данным
объектом недвижимости истец не вступал. На этом основании суд апелляционной
инстанции пришел к выводу, что истец титульным владельцем спорного имущества не
является, и, следовательно, не вправе использовать вещно-правовые способы
защиты от действий третьих лиц. В данном случае, права арендатора подлежали
защите в соответствии с нормами обязательственного права, а именно, применению
подлежало правило, установленное частью 3 статьи 611 ГК РФ, и дающее право
арендатору истребовать не переданное ему в соответствии с договором аренды, в
срок установленный договором, или в разумный срок, имущество от арендодателя[36]. Нетрудно понять, что
сказанное выше, об отсутствии права на истребование, очевидно, относится не
только договору аренды, и даже не только к обязательственным правам на спорную
вещь, но и к правам вещного характера. Отсюда следует вывод о том, что лицо,
которое еще не вступило во владение вещью, (естественно, речь в данном случае
может идти только о законном владении), не имеет права предъявления виндикационного
иска к фактическому владельцу данной вещи.
Второй характерной чертой виндикации,
столь же очевидной из приведенного выше определения, является то, что данный
иск может быть применен только тогда, когда собственник лишен владения. Если же
имущество не выбыло из владения собственника, и нарушение права собственности
состоит в препятствовании осуществлению собственником правомочия пользования
принадлежащим ему имуществом, то нарушенное право подлежит защите при помощи не
виндикационного, а иного, негаторного, иска.
Нормы отечественного ГК о
виндикационном иске, как о способе защиты вещных прав, априори основываются все
же на нормах римского частного права[37],
думается, не лишним было бы провести сравнительный анализ основных положений о
виндикации в этих двух правовых системах.
Заметим, что в дальнейшем мы будем
говорить о виндикационном иске как о способе защиты права собственности, хотя,
по ныне действующему гражданскому законодательству РФ, правом подачи такого
иска наделен и обладатель иного права на вещь. Впрочем, от характера права, в
связи с нарушением которого истец обращается в суд с виндикационным иском,
зависит очень немногое, поскольку виндикационный иск защищает не
непосредственно само это право, а правомочие владения вещью.
Истцом по виндикационному иску в
обеих правовых системах выступает лишенный владения собственник спорного
имущества, а ответчиком признается любой фактический его владелец, независимо
от добросовестности или недобросовестности своего незаконного владения.
Здесь, однако, следует упомянуть, что
в римском праве, (со времени Юстиниана), виндикационный иск мог носить и личный
характер. Он давался против так называемых фиктивных владельцев, каковыми
признавались, кроме лиц, симулировавших владение для введения истца в
заблуждение при подаче иска, также и лица, умышленно прекратившие владеть вещью
с единственной целью избежать ответственности перед собственником. При этом,
однако, возникают некоторые сомнения в собственно виндикационном характере
данного иска, поскольку, как отмечают И.Б. Новицкий и И.О. Перетерский[38], такой иск допускался и в
том случае, если ответчик до момента контестации (засвидетельствования) спора
прекратил свое владение вещью путем ее разрушения. Но что, в таком случае, следует
понимать под разрушением? Если речь идет об уничтожении вещи, то возврат ее в
натуре по виндикационному иску физически невозможен, а значит, нет и самого
иска. Если же назвать разрушением всего лишь повреждение вещи, причинение ей
такого ущерба, который сделал бы невозможным ее дальнейшее использование по
назначению, то формально виндикация возможна, но трудно представить себе, чтобы
собственник удовлетворился возвратом бесполезной вещи; скорее его основной
целью стало бы получение удовлетворения своих требований за счет получения от
ответчика денежной компенсации, т.е. за счет возмещения убытков, причиненных
ему таким разрушением. Но виндикация тогда имеет как бы акцессорный характер. И
если имущество ремонту не подлежит, то разве не легче просто потребовать
возмещения убытков в полном объеме? Впрочем, в связи с упоминанием о денежных
суммах в качестве компенсаций за вещь нужно сказать и об еще одном интересном
моменте, который также связан с некоторой «невещностью» виндикационного иска.
Дело в том, что в процессе своего развития римское право, стоявшее на позициях
защиты интересов не только собственника вещи, но и добросовестного
приобретателя, стало допускать также и присуждение ответчика по виндикационному
иску не к выдаче вещи, а к выплате истцу той денежной суммы, в которую эту вещь
оценивал сам истец, дававший такую оценку под присягой, В литературе[39], однако, отмечается, что
оценка предмета была, не в последнюю очередь, средством побуждения ответчика к
выдаче вещи.
Российское гражданское
законодательство ответственности фиктивных владельцев по виндикационному иску
не предусматривает. Впрочем, со значительной, правда, натяжкой, своеобразной
формой такой ответственности можно считать ответственность продавца перед
покупателем за эвикцию у него вещи по виндикационному иску собственника, в
случае если мотивом отчуждения вещи продавцом было желание уйти от
ответственности по виндикационному иску. Но для признания такого «продавца»
непосредственным ответчиком потребовалось бы внесение изменений в ГК РФ, в
которых, на наш взгляд пока нет необходимости, в связи, с наличием в Части
второй Кодекса достаточно проработанных норм об ответственности продавца в
случае эвикции вещи у покупателя.
Обязанность доказывания правомочности
своих притязаний на вещь, равно как и незаконности фактического владения, и по
римскому, и по российскому законодательству, возлагается именно на истца, в
силу так называемой презумпции законности фактического владения. Если же уже
установлено, что владение является незаконным, то закон продолжает охранять
интересы ответчика, основываясь на презумпции добросовестности владельца. Но,
поскольку речь идет не более чем о предположениях, то они могут быть
опровергнуты соответствующими доводами истца» В некоторых случаях, однако,
установление истцом тождества принадлежащего ему и отыскиваемого им предмета
признавалось, по римскому праву, достаточным, чтобы избавить истца от
дальнейшего ведения процесса ввиду безнадежности шансов ответчика[40].
Современные российские процессуалисты[41], говоря о предмете
доказывания[42] по виндикационному иску,
прямо ссылаются на нормы материального права, точнее, на статью 302 ГК РФ. Это
означает, что собственник должен доказать, кроме, естественно, самого факта
принадлежности ему права собственности на данную вещь, также и факт выбытия ее
из владения собственника помимо его воли (путем ее утери, похищения и у
собственника и т.д.).
Ответчик, в свою очередь, вправе как
вообще отказаться от участия в процессе, признав, таким образом, иск, так и
защищаться, в том числе, и путем оспаривания наличия у истца законного
основания возникновения права собственности. Если речь же идет о
последовательной цепи обязательств, в результате исполнения которых право
собственности на данную вещь переходило от одного лица к другому, то, по нормам
римского права, ответчик мог оспаривать законность владения каждого из
предыдущих собственников. Соответственно этому, истец должен был доказывать в
суде правомерность не только собственного владения вещью, но и владения тех
лиц, собственностью которых эта вещь являлась ранее. Поэтому вполне справедливо
то, что, как отмечают И.Б.Новицкий и И.С.Перетерский[43],
средневековые юристы называли доказательство в виндикационном иске дьявольским.
В римском праве был введен институт
приобретательной давности[44], процесс доказывания по
виндикационному иску в значительной мере утратил свой «дьявольский» характер, и
обязанность истца по предоставлению доказательств законности основания и
способа приобретения им права собственности на спорную вещь ограничивалась
пределами вполне конкретных сроков. Тоже можно сказать и в отношении
российского права, ибо, по истечении соответствующего срока приобретательной
давности добросовестный владелец становится полноправным собственником вещи,
несмотря на то, что до его истечения он не имеет никакого законного права на
данную вещь. При этом ГК устанавливает (часть 3 статьи 235), что давностный
владелец вправе присоединить к сроку своего владения и то время, в течение
которого спорным имуществом владел его предшественник. При этом на наш взгляд,
очевидно, что введение данного правила было бы излишне, если бы речь шла только
о наследственном правопреемстве. Следовательно, правопредшественником
собственника выступает не только наследодатель, но и контрагент по заключенному
ранее договору, чье владение и должно быть признано законным для удовлетворения
виндикационного иска.
Большое внимание интересам
добросовестного незаконного владельца спорного имущества уделяет статья 303
Гражданского Кодекса РФ, посвященная расчетам при возврате имущества из
незаконного владения. Собственно, расчетов с недобросовестными владельцами
(исключительно) касается лишь только правило данной статьи о том, что от такого
лица собственник вправе потребовать возврата или возмещения всех доходов[45], которые это лицо извлекло
или должно было извлечь за все время владения. Естественно, при условии
обычного ее использования, когда владелец действует как, выражаясь словами
римских юристов, «заботливый хозяин». Доходы, которые такое лицо могло извлечь
лишь теоретически, например, путем сдачи вещи в аренду, в расчет приниматься не
должны. Заметим, что правило ГК о возврате истцу по виндикационному иску
фактически не извлеченных незаконным недобросовестным владельцем доходов,
должно рассматриваться как мера гражданско-правовой ответственности последнего,
а не просто как мера защиты интересов потерпевшего, что характерно
непосредственно для возврата ему имущества, находившегося ранее в чужом
незаконном владении.
Что же касается добросовестного
владельца, то собственник может потребовать от него возврата или возмещения
лишь тех доходов, которые были им получены уже после того, как он узнал или
должен был узнать о неправомерности своего владения, либо с момента получения
повестки по вызову в суд по иску собственника вещи. Но это не означает, что
добросовестный владелец вещи с момента получения такой повестки становится
недобросовестным, иначе использование в ГК правовой категории «добросовестный
владелец» применительно к виндикационному иску потеряло бы всякий смысл. Речь
идет не более чем о моменте, с которого фактический владелец спорного
имущества, так или иначе, узнает о притязаниях собственника на данную вещь. Но
ведь сам факт наличия притязаний еще не означает того, что они обоснованы.
Истец может и проиграть процесс, и тогда суд признает правомерность
фактического владения,
Правовые нормы, нашедшие свое
законодательное закрепление во втором и третьем абзацах статьи 303 ГК,
посвящены соответственно вопросу возмещения собственником владельцу понесенных
последним необходимых затрат на имущество, а также судьбе произведенных
владельцем улучшений вещи, как отделимых, так и неотделимых.
В отношении абзаца 2 статьи 303 ГК РФ
можно сказать, что он в некотором роде уникален, поскольку действует в
отношении как добросовестного, так и недобросовестного владельца чужого
имущества, И тот, и другой владелец вправе требовать от собственника возмещения
произведенных им необходимых затрат на имущество с того времени, с которого
собственнику причитаются доходы от имущества.
Наконец, абзац 3 статьи 303 ГК РФ
касается судьбы так называемых улучшений вещи. Под улучшениями понимаются
«такие затраты на имущество, которые, с одной стороны, не диктуются
необходимостью его сохранения, но, с другой стороны, носят обоснованный,
полезный характер, так как улучшают эксплуатационные свойства вещи, повышают ее
качество, увеличивают стоимость и т.п.»[46].
В зависимости от того, возможно или нет отделение таких улучшений от вещи без
причинения несоразмерного вреда ее назначению, различают, соответственно,
отделимые и неотделимые улучшения вещи. При виндикации вещи собственником,
добросовестный фактический владелец, в соответствии с абзацем 3 статьи 303 ГК
РФ, оставить за собой отделимые улучшения вещи, а также потребовать возмещения
произведенных им денежных затрат на производство неотделимых улучшений[47].
ГК РФ прямо не говорит о правах
незаконного недобросовестного владельца на сохранение за собой произведенных им
улучшений вещи, в случае ее виндикации. Но в литературе все же сложилось, и
господствует, определенное мнение по этому вопросу. Оно сводится к тому, что
недобросовестный фактический владелец чужого имущества вправе оставить за собой
отделимые улучшения вещи, но не вправе, в отличие от добросовестного владельца,
требовать возмещения произведенных им затрат на неотделимые улучшения. В самом
деле, такое мнение представляется логичным. Ведь владение вещью и эффективное
пользование ею возможно и при отсутствии отделимых улучшений, более того,
именно так, до момента неправомерного завладения, и пользовался этой вещью
собственник. Производство улучшений не было, далее, необходимым, и поэтому,
хотя владелец действовал в собственных интересах, но он мог и не производить
этих улучшений. Они не были для него средством обеспечения продолжения
незаконного пользования вещью, а значит, нет и оснований, по которым ему могло
бы быть отказано в сохранении отделимых улучшений вещи за собой, поскольку
интересы собственника от этого не пострадают. Но если речь идет о компенсации
фактическому владельцу стоимости неотделимых улучшений, то интересы
собственника могут пострадать, и, следовательно, должны быть защищены.
Предоставление незаконному недобросовестному владельцу такой компенсации было
бы несправедливым, поскольку заставило бы собственника нести незапланированные
и нежелательные для себя убытки (он ведь никого не просил производить такие улучшения).
В отличие от улучшений вещи, так
называемые расходы на роскошь, (в случае неотделимости соответствующих
приращений), возмещению вообще не подлежат. Если же такое отделение возможно,
то, нам представляется, что фактический владелец, как добросовестный, так и
недобросовестный, вправе оставить их за собой, если только собственник не
предпочтет сохранить их, компенсировав при этом фактическому владельцу их
стоимость.
2.3. Негаторный иск.
Помимо виндикационного иска, к числу
вещно-правовых способов защиты права собственности и иных вещных прав,
относится также негаторный иск. Данный термин пришел в европейские языки, в том
числе и в русский, из латыни. Латинское слово «nego» от которого происходит название
данного иска, означает «я отрицаю». Уже один этот факт дает основание
предполагать» что данный иск заключается в отрицании собственником (истцом)
принадлежности ответчику того или иного права на принадлежащую ему вещь.
Под негаторным иском, рассматриваемым
в качестве способа защиты права собственности, понимается внедоговорное
требование владеющего вещью собственника к третьему лицу об устранении
препятствий в осуществлении принадлежащего ему права.
Как видно из данного определения,
истцом по негаторному иску, также как и по виндикационному иску, является
собственник имущества. Однако в отличие от рассмотренного выше виндикационного
иска, негаторный иск может быть предъявлен только при условии, что собственник
продолжает владеть вещью. Вместе с тем, не оспаривая данного утверждения, нужно
отметить, что формулировка статьи 304 ГК РФ, содержащей единственную в ГК
правовую норму, посвященную непосредственно негаторному иску, представляется
нам явно неудачной. По буквальному смыслу закона, при помощи негаторного иска
право собственности может быть защищено от любых нарушений, включая и те из
них, (именно так следует понимать использование союза «хотя бы»), которые не
соединены с нарушением владения.
Кроме собственника истцом по
негаторному иску может выступать, в соответствии со статьей 305 ГК, также любой
законный владелец вещи.
Из всего того, что было сказано выше
о негаторном иске, очевидно, что данный иск служит средством защиты правомочий
пользования, либо распоряжения, либо же и пользования, и распоряжения.
Ответчиком по данному иску выступает
лицо, которое своим противоправным (не опирающимся на закон или договор),
поведением создает истцу препятствия в осуществлении правомочий пользования и
(или) распоряжения имуществом. При этом согласно мнению Ю.К. Толстого[48] негаторный иск может быть
предъявлен и в том случае, если право истца еще не нарушено, но имеется
реальная угроза его нарушения.
Так же, как и виндикационное
требование, негаторный иск является иском о присуждении. Предметом данного иска
выступает само требование истца об устранении препятствий в осуществлении
правомочий пользования, или пользования и распоряжения, или распоряжения
объектом права собственности, а основанием, во-первых, обстоятельства,
подтверждающие право собственности, а во-вторых, подтверждающие тот факт, что
поведение третьего лица объективно (поскольку удовлетворение иска не ставится в
зависимость от виновности или невиновности ответчика[49])
создает препятствия в осуществлении указанных выше правомочий собственника. При
этом истец не должен доказывать незаконность действий ответчика, поскольку они
предполагаются таковыми, однако, если ответчик докажет, что действует на
законном основании, то именно он выиграет процесс.
Поскольку ответчику надлежит
доказать, что он имеет законное право на осуществление фактически совершаемых
им действий, то, очевидно, он может, в обоснование их правомерности, ссылаться
на любые положения закона или договора, независимо от того, о каком, (вещном
или обязательственном праве), идет речь. Как нам представляется так же обстояло
дело и в римском праве, хотя в соответствующей литературе чаще упоминается о
праве «сервитутного или схожего пользования»[50],
то есть о вещном праве, но, учитывая высочайший уровень развития юридической
техники, присущий римскому праву, на наш взгляд, просто не было необходимости в
указании на то, что если ответчику удавалось доказать наличие договорных
отношений между ним и истцом, то иск удовлетворению не подлежал, в силу
действия принципа «pactasuntservanta»[51] . Сказанное не меняет сути
негаторного иска как внедоговорного требования, поскольку он подлежит
удовлетворению только тогда, когда в действительности договорных отношений
между истцом и ответчиком нет.
Наконец, мы должны отметить еще одну
черту негаторного иска, отличающую его от виндикации. Негаторный иск, в
подавляющем большинстве случаев, предъявляется в отношении лица, которое уже,
(т.е. реально) нарушает право собственности истца, то есть мы имеем дело с
длящимся правонарушением. Если же препятствия в осуществлении права
собственности перестали существовать к моменту предъявления иска, то нет и
необходимости в самом негаторном иске, который, в таком случае, удовлетворению
не подлежит. Если же нарушение права собственности реально существует, то он может
быть предъявлен в любой момент. Исковая давность на негаторные иски не
распространяется» в чем и состоит еще одно весьма существенное отличие его от
виндикационного иска.
Сфера применения негаторных исков в
достаточной степени широка. Она еще более расширилась с принятием нового
земельного законодательства, и, соответственно, введением в действие положений
главы 17 ГК РФ. Так, например, именно негаторный иск стал основным средством
защиты прав собственника от неправомерных действий обладателя сервитутного
права и т.д.
Не вызывает никаких сомнений, что
негаторный иск может быть предъявлен не только в суд общей юрисдикции, но и в
арбитражный суд, когда спор подпадает под понятие экономического спора, и,
подлежит рассмотрению в арбитражном суде, в соответствии с правилами,
установленными АПК РФ.
Кроме того, негаторными, по своей
природе, являются иски, предъявляемые в целях устранения препятствий в
распоряжении (иногда пользовании), связанных с наложением ареста на имущество
(споры об освобождении имущества от ареста (исключении из описи)).
В юридической литературе отмечается[52], что чаще всего истцом по
искам данной категории является второй супруг, который, владея имуществом, не
вправе им распорядиться. Действительно, особенностям рассмотрения и разрешения
именно таких споров посвящены, например пп. 4.1, 9, 9,1, 10 Постановления от
31.03.1978 г., а также пп. 6 и 7 Постановления от 23.04.1985 г.[53] Но вместе с тем, правом
предъявления негаторных исков в данном случае наделены и другие лица.
Таким образом, очевидно, что сфера
применения рассматриваемого нами иска как вещно-правового средства защиты
вещных прав весьма широка, и это обстоятельства должно служить для законодателя
одной из главных побудительных причин того, что недостатки современного нам
механизма правового регулирования и практического использования негаторного
иска должны быть устранены в максимальной степени оперативно.
Данные иски являются разновидностями
одного из общих способов защиты гражданских прав, названного в статье 12 ГК, а
именно, восстановления положения, существовавшего до нарушения права, и
пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
Исследование, проведенное в рамках предыдущего и данного параграфа настоящей
работы, неопровержимо свидетельствует о том, что именно рамками данного способа
защиты гражданских прав охватывается и виндикация, имеющая очевидную
реституционную (восстановительную) функцию, и негаторный иск, направленный на
пресечение действий» нарушающих право или создающих угрозу его нарушения.
Отнесение же этих исков к числу иных способов защиты гражданских прав на одном
только том основании, что они не указаны в статье 12 ГК РФ непосредственно,
явилось бы, что, в свете всего вышеизложенного, не нуждается в прочих
доказательствах, грубейшей методологической ошибкой.
Глава 3. ИНЫЕ СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ
ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ИНЫХ ВЕЩНЫХ ПРАВ
Самозащита прав собственности и иных прав.
Среди новых способов защиты
гражданских прав, предусмотренных ст. 12 ГК РФ, особое место занимает
самозащита гражданских прав. Этот способ пока недостаточно исследован в науке
гражданского права, сколько-нибудь значительная судебная практика по этому
вопросу не наработана[54]. В то же время правильное
определение содержания этого способа, условий и пределов его применения имеет
важное значение для защиты права собственности.
В качестве самостоятельного способа
защиты права самозащита была введена в отечественное законодательство ГК РФ 1994 г., такого способа
защиты не знали ни гражданские кодексы РСФСР 1922 и 1964 гг., ни Основы 1991 г.[55]
В действующем законе самозащита включена в перечень универсальных способов
защиты гражданских прав (ст. 12 ГК РФ), в то время как по сути она является не
способом, а формой защиты права[56].
Несмотря на то, что в
законодательстве сам термин «самозащита» появился относительно недавно,
доктрина гражданского права использовала это понятие и ранее. В частности,
действия лица, совершаемые в состоянии необходимой обороны или крайней
необходимости, рассматривались как способы самозащиты гражданских прав, т.е.
как действия правомерные, направленные на пресечение правонарушения и восстановление
нарушенного права.
Отметим, что понятие «самозащита»
существует в широком и узком смысле слова. В широком смысле - это любые
действия лица, обладающего субъективным правом, связанные с защитой данного
права от нарушения (включая подачу иска, жалобы, самостоятельную защиту
гражданских прав в суде без помощи адвоката и т.п.). В узком,
гражданско-правовом смысле - это действия лица, направленные на пресечение
нарушения и ликвидацию его последствий[57].
Существует несколько точек зрения в
отношении данной правовой категории. В рамках первого подхода под самозащитой
понимаются действия, направленные на защиту от нарушения своих гражданских прав
только во внедоговорных отношениях[58].
Так, В.П. Грибанов указывал, что «под самозащитой гражданских прав понимается
совершение управомоченным лицом не запрещенных законом действий фактического
порядка, направленных на охрану его личных или имущественных прав и интересов»[59].
Вторая точка зрения ограничивает
сферу применения самозащиты договорными отношениями[60].
Третий подход объединяет мнения
представителей первой и второй точек зрения. Согласно ему, самозащита
представляет собой действия, направленные на защиту от нарушения гражданских
прав как во внедоговорных, так и в договорных отношениях. Таковы представления
о самозащите М.И. Брагинского[61], А.П. Сергеева[62].
Следовательно, по мнению большинства
ученых, самозащита в вещных правоотношениях не применяется, однако при
причинении вреда имуществу собственник может воспользоваться данным способом
защиты своего права. Вместе с тем бытует мнение, что самозащита должна включать
не только действия, направленные на защиту, но и на предотвращение гражданских
правонарушений, в том числе в сфере частной собственности. Так, В.В. Витрянский
относит самозащиту права к способам, которые позволяют предупредить или пресечь
нарушение права[63].
Проблема установления правовой
природы самозащиты права собственности теснейшим образом связана с определением
права на защиту, а в частности с моментом возникновения данного права.
Если придерживаться мнения, что
«защита гражданских прав является самостоятельным субъективным правом,
пронизывающим все сферы гражданского права», «но реализуется оно лишь при
наличии такого факта, как нарушение»[64],
то путем фактических действий, направленных на защиту права собственности,
управомоченное лицо может осуществить указанное правомочие, предоставленное ему
в рамках субъективного права.
Согласно другому представлению, право
на защиту «в качестве реальной правовой возможности появляется у обладателя
регулятивного гражданского права лишь в момент нарушения или оспаривания
последнего и реализуется в рамках возникающего при этом охранительного гражданского
правоотношения»[65], следовательно, меры
самозащиты также могут применяться только в случаях, когда уже существует
нарушение права собственности. Применяемые же собственником фактические
действия, направленные на предотвращение посягательств на собственность,
превращаются в таких случаях в меры охраны в широком смысле этого слова. Так,
В.А. Слыщенков, например, утверждает, что на стадии, предшествующей судебному
разбирательству, претенденты на владение фактически используют многие доступные
им средства для сохранения владения в своих руках, не останавливаясь перед
применением силы и проч. По его мнению, ст. 14 ГК РФ санкционирует самозащиту
как способ владельческой защиты. Однако из формулировки ст. 14 следует, что ее
применение оправдано при условии, что лицо, прибегающее к самозащите, имеет
право на вещь («гражданское право»), которое нарушено[66].
Следует отметить, что такое
представление о самозащите права собственности имеет давние исторические
предпосылки. Так, в дореволюционном гражданском праве в качестве внесудебной
защиты гражданских прав рассматривались необходимая оборона, состояние крайней
необходимости и дозволенное самоуправство, или самопомощь[67].
Дозволенное самоуправство определялось как «право самопомощи в целях
восстановления юридического положения»[68].
Следовательно, основанием применения самозащиты было реальное нарушение
субъективного права.
Очевидно, что различие между
приведенными точками зрения существенно. Если придерживаться первой, следует
признать, что право на защиту (а соответственно, и на самозащиту) существует и
до нарушения субъективного гражданского права (в отношении самозащиты права
собственности это может быть, например, установка запоров, замков, охранной
сигнализации и т.п.). Если принять за точку отсчета другую, то способы
самозащиты перестают быть таковыми и становятся мерами охраны права
собственности.
Для формулирования теоретических
выводов рассмотрим небольшую практическую ситуацию: собственник квартиры
установил охранную сигнализацию. Являются ли его действия самозащитой?
Если считать, что право на защиту как
элемент субъективного права собственности возникает с момента возникновения
права собственности, то действия владельца участка будут являться самозащитой.
Однако если придерживаться точки зрения, что право на защиту собственности
возникает только тогда, когда право собственности было нарушено, то данные
действия нельзя называть защитой права. В данном случае это превентивные меры,
направленные на предупреждение нарушения права частной собственности, т.е., с
юридической точки зрения, это меры охраны, а не защиты. Самозащита права
собственности будет иметь место, когда будет совершено нарушение права
собственности и посягающему будет причинен вред, например, действиями
вневедомственной охраны, однако это уже сфера действия другой отрасли права -
уголовного.
Возвратимся к позиции законодателя.
Не давая определения понятию самозащиты, ГК РФ содержит лишь требования к
способам самозащиты (ст. 14). Во-первых, эти способы должны быть соразмерны
нарушению и, во-вторых, они не должны выходить за пределы действий, необходимых
для его пресечения.
Пленум Верховного Суда Российской
Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в своем совместном
Постановлении № 6/8 от 1 июля 1996
г. указал, что «при разрешении споров, возникших в связи
с защитой принадлежащих гражданам или юридическим лицам гражданских прав путем
самозащиты (ст. ст. 12 и 14 ГК РФ), следует учитывать, что самозащита не может
быть признана правомерной, если она явно не соответствует способу и характеру
нарушения и причиненный (возможный) вред является более значительным, чем
предотвращенный»[69]. То есть судебная практика
считает самозащиту мерой защиты, но не охраны.
Между тем, обратившись к
общетеоретическим представлениям о защите и охране права, мы увидим, что данные
понятия существенно различаются. Охрана права существует постоянно и имеет цель
обеспечить его осуществление, не допустить его нарушения. Охрана
обеспечивается, прежде всего, государством. Носитель права сам может
предпринять различные меры охраны своих интересов: применить меры охраны своих
вещей (ограждения, замки, сигнализации, сдача на хранение или под охрану и
т.д.)[70].
Следовательно, в отношении защиты
права собственности ситуация двояка. Полагаем, что фактические действия,
направленные на предотвращение нарушения права собственности, следует
рассматривать как меры охраны права собственности, однако в тех случаях, когда
речь идет о причинении вреда имуществу (то есть защите права собственности в
рамках обязательственных внедоговорных отношений), имеет место защита права,
которая, в частности, может проявляться в применении крайней необходимости. В
связи с этим представляется возможным различать самозащиту вещно-правового и
обязательственно-правового характера.
Самозащита вещно-правового характера
направлена на беспрепятственное осуществление права собственности и является
мерой охраны, при обязательственно-правовом характере самозащита направлена на
пресечение нарушений права собственности и является средством защиты
субъективного права.
В заключение с учетом отсутствия
ясности правового регулирования современным российским гражданским
законодательством самозащиты права собственности обратимся к историческому
опыту регулирования рассматриваемой формы. Самозащита, в том числе самозащита
права собственности, была известна еще в Древнем Риме. Под самозащитой
понималось самоуправное отражение недозволенного вторжения, направленного на
изменение существующих фактических отношений, которое было дозволено в любом
случае. Так, например:
а) можно было самоуправно уничтожить
сооружения, которые насильственно или тайно воздвигнуты на участке земли,
который принадлежал прибегшему к самоуправству лицу;
б) самоуправство было разрешено, если
в случае бездействия субъекту права грозит невосполнимый ущерб (например,
кредитор может догнать должника, который пытается с помощью бегства скрыться с
деньгами, и силою заставить его отдать долг)[71].
Институту самозащиты гражданских
прав, в том числе вещных, уделено большое внимание в Германском гражданском
уложении. При этом, как и в русском гражданском праве, проводилось различие
между самозащитой в форме необходимой обороны и крайней необходимостью и
самопомощью. Следует отметить, что институт самозащиты в германском праве
достаточно развит и регулирует возможность ее применения как в вещном, так и в
обязательственном праве. Например, если у одного лица находится вещь,
принадлежащая другому на праве собственности, и нынешний обладатель собирается
завтра уехать из страны и взять эту вещь с собой, то последний, согласно
немецкому праву, используя «самопомощь» (§ 229 ГГУ), может сам забрать спорный
предмет даже с применением силы. В немецком праве это носит название «право
кулака» - «Faustrecht»[72].
Полагаем, что немецкие законодатели
избрали единственно верный подход к пониманию самозащиты. Они предприняли
попытку все возможные способы самозащиты перечислить в уложении, которое
детально регулирует самозащиту как в вещном, так и в обязательственном праве.
Такой подход к регулированию
самозащиты обладает существенным потенциалом и может быть воспринят российским
правом. В целях недопущения самоуправства ГК РФ должен иметь норму, дозволяющую
применение самозащиты. Ведь согласно ст. 12 ГК РФ право собственности можно
защищать только способами, установленными законом.[73]
Некоторые вопросы признания права как способа защиты
гражданских прав.
Статья 12 Гражданского кодекса РФ,
устанавливая способы защиты гражданских прав, среди последних называет
признание права, отводя ему в ряду перечислений первое место и уже одним этим
обстоятельством подчеркивая значимость рассматриваемого способа защиты, его
приоритетность по отношению к остальным.
В самом общем смысле признание права
является одним из предусмотренных действующим гражданским законодательством
случаев признания (установления), т.е. правовой квалификации того или иного
явления в рамках существующего публичного правопорядка. Так, именно путем признания
производятся установление порочности сделки (признание сделки
недействительной), констатация несоответствия закону актов государственных
органов и органов местного самоуправления, неплатежеспособности
должника-банкрота, установление недееспособности (дееспособности) субъекта
права и т.д. Вместе с тем признание права стоит особняком по отношению к
другим, однопорядковым явлениям и, в частности, к иным способам защиты
гражданских прав.
Прежде всего, признание права прямо
обозначено ст. 12 ГК РФ в качестве одного из способов защиты гражданских прав,
перечень которых открыт, допустив тем самым возможность нормативного
установления иных способов защиты гражданских прав. Однако представляется, что,
в отличие от носящих специальный характер способов защиты, основополагающие и
универсальные способы перечислены все же непосредственно в ст. 12 ГК РФ. Именно
в таком качестве выступает и признание права.
Опираясь на сложившуюся судебную
практику, можно с уверенностью утверждать, что как способ защиты гражданских прав
признание права применяется и к вещным, и к обязательственным правам. Так, из
смысла п. 5 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда от 17
февраля 2004 г.
«Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел об установлении фактов, имеющих
юридическое значение» прямо следует, что признание права возможно в отношении
права собственности, права хозяйственного ведения, а также обязательственных
прав, например права из договора. Именно в этом смысле можно говорить об
универсальном характере признания права как способа защиты.
Наконец, применительно к другим
способам защиты гражданских прав признание права имеет исключительный, можно
сказать, краеугольный характер: возможность применения того или иного средства
защиты существует лишь для управомоченного лица, т.е. того, за кем существующим
публичным порядком признается наличие нарушенного права. В этом смысле верным
представляется вывод о предпосылочном характере признания права по отношению к
другим способам защиты гражданских прав.
Институт признания права является
одновременно и материальным (гражданско-правовым), и процессуальным.
Обусловлено это, главным образом, тем обстоятельством, что признание права по
форме - исключительно юрисдикционный (судебный) способ защиты гражданских прав,
и отчасти тем, что оно обладает большой спецификой и давней историей,
позволяющей ему выделиться в самостоятельное явление процессуального права.
Интересна оценка использования
института признания права в равной мере как в отношении прав вещных, так и прав
обязательственных. Возможность защиты гражданских прав в форме признания права
из обязательства без каких-либо оговорок признается нашей судебной практикой и
допускается наряду с признанием прав вещных[74].
В данном случае исходят, вероятно, из того известного принципа, что прямой
запрет на обращение за защитой обязательственного права в форме его признания
не установлен, а потому суды не вправе отказывать в ее применении. При этом,
однако, не учитывается чуждость и неэффективность использования
рассматриваемого способа защиты в отношении обязательственных прав.
Обращение за защитой права в данном
случае - это, по существу, не требование о признании субъективного
обязательственного права, а требование об установлении наличия
обязательственного правоотношения (п. 5 указанного информационного письма),
поскольку первое вне последнего невозможно. Однако признание обязательственного
правоотношения существующим само по себе не обеспечит эффективной защиты
обязательственного права.
Как известно, содержание любого
обязательственного права сводится к двум правомочиям - правомочию требовать от
обязанного лица совершения определенных действий и правомочию на защиту нарушенного
права. Поэтому признание в судебном порядке субъективного гражданского права из
обязательства по сути означает установление наличия у лица именно этих двух
правомочий. Однако нарушение правомочия требовать совершения определенных
действий (воздержания от их совершения) не устраняется одним фактом его
признания и требует применения иных способов защиты, таких, например, как
присуждение к исполнению обязанности в натуре, прекращение или изменение
правоотношения, возмещение убытков, взыскание неустойки и т.д. (ст. 12 ГК РФ).
Вместе с тем при обращении лица, считающего себя управомоченным в рамках
обязательственного правоотношения, за непосредственной защитой своего права
одним из указанных способов суд должен будет установить наличие или отсутствие
между сторонами обязательства и, соответственно, выяснить принадлежность
обратившемуся за защитой лицу субъективного гражданского права из
обязательства, а следовательно, и правомочия требования.
Так, например, арбитражный суд
отказал ООО «РТФ Риэлтр» в иске к ЗАО «СМУ-4» о взыскании задолженности по
договору, поскольку в ходе рассмотрения дела пришел к выводу о том, что договор
между сторонами является ничтожным[75].
Таким образом, установив при рассмотрении дела, что между сторонами не
существует обязательственных правоотношений (ничтожная сделка недействительна с
момента ее совершения и не влечет никаких последствий, за исключением тех,
которые связаны с ее недействительностью (ст. 167 ГК РФ), и ООО «РТФ Риэлтр» не
является соответственно управомоченным лицом (обладателем субъективного
обязательственного права)), суд истцу в защите отказал. По другому делу ООО
«Енисейский торговый дом» (истец) обратилось в суд с иском к ООО «Сибсевэкс»
(ответчик) о взыскании задолженности по арендной плате. Однако в ходе
рассмотрения дела судом было установлено, что договор аренды не может быть
признан заключенным, поскольку не было определено одно из существенных условий
договора - его предмет[76].
Во всех случаях обращения за судебной
защитой нарушенного субъективного права суд проверяет существование к тому
правовых оснований, прежде всего, с точки зрения наличия у притязающего лица
самого права, т.е. прямо или косвенно делает вывод об обладании истцом тем
субъективным правом, которое давало бы ему основание к требованию о его защите.
Другими словами, установление факта
существования обязательственного правоотношения (признание субъективного права
из обязательства) представляет собой только одно из обстоятельств, подлежащих
доказыванию (оспариванию) по делу, но не может рассматриваться как
самостоятельный способ защиты, поскольку применение его в данном случае
противоречит существу обязательственных правоотношений и не способствует
достижению основной цели защиты гражданских прав: восстановлению положения,
существовавшего до нарушения права (восстановлению нарушенного права), и
возможности его беспрепятственного осуществления.
Изложенное позволяет сделать
однозначный вывод об отсутствии и всякой практической значимости в применении
такого способа защиты, как признание права, к обязательственным
правоотношениям. Само по себе судебное решение о признании права из
обязательства не создает для управомоченного лица никаких положительных
последствий, поскольку обязательственное субъективное право не предполагает
совершения лицом собственных действий, а потому в дальнейшем требует от
управомоченного лица применения иных способов защиты его нарушенного
обязательственного права (правомочия требования). По большому счету, подача
исков о признании права из обязательства также бессмысленна, как и предъявление
требования о признании договора заключенным[77].
Поэтому такой способ защиты, как
признание права, должен быть применим исключительно к тем субъективным
гражданским правам, содержание которых включает полномочие субъекта права на
совершение собственных (положительных) действий, т.е. ко всем тем правам, которые
не относятся к числу обязательственных.
Случаи применения в судебной практике
требований о признании права в отношении субъективных гражданских прав, не
являющихся обязательственными, чрезвычайно разнообразны. Подобные иски подаются
в отношении признания прав вещных, исключительных, корпоративных. Сюда можно
отнести, например, дела о признании права хозяйственного ведения[78], постоянного (бессрочного)
пользования[79], владения (хотя в последнем
случае суд вынужден прежде всего выяснить вопрос об основаниях такого владения)[80], о признании исключительных
прав на произведение, на товарный знак[81],
прав на акции[82]; в качестве признания права
ограниченного пользования имуществом можно толковать и установление сервитута[83]. Но безусловное первенство
среди таких исков имеют требования о признании права собственности, что,
видимо, не случайно, учитывая характер последнего как наиболее полного вещного
права.
Требования о признании права
собственности в нашей судебной практике предъявляются по самым различным
основаниям. В некоторых случаях обращение в суд с иском о признании права
собственности обусловлено прямым указанием закона. Так, например, согласно п. 3
ст. 225 ГК РФ «Бесхозяйные вещи» орган, уполномоченный управлять муниципальным
имуществом, при соблюдении условий, установленных указанной статьей, может
обратиться в суд с требованием о признании права муниципальной собственности на
бесхозяйную вещь. По подобным требованиям существует и сложившаяся судебная
практика[84].
Неопределенность в вопросе применения
рассматриваемого способа защиты права собственности делает очевидной
необходимость в систематизации оснований предъявления требований о признании
права, их анализе и оценке эффективности их практического использования.
Действующее гражданское
законодательство позволяет выделить два принципиально отличных случая применения
такого способа защиты, как признание права собственности, различия в которых
обусловлены спецификой оснований. Первый способ - когда законом с признанием
права собственности в судебном порядке связывается сам факт возникновения
названного права (например, бесхозяйные вещи для органа местного
самоуправления, на территории которого они находятся, самовольная постройка);
второй способ - связывающий возникновение права собственности с иными
обстоятельствами (например, сделка, приобретательная давность, клад, находка),
когда признание права используется исключительно как способ защиты.
Оценка случаев обращения в суд с
иском о признании права собственности в ситуациях, когда возникновение
названного права не связывается законом с необходимостью его судебного
признания (вынесения соответствующего решения), требует прежде всего выработки
критериев применения указанного способа защиты.
Так, например, в случаях, когда
имущество приобретается по сделке, момент возникновения у приобретателя права
собственности определен, как правило, передачей имущества, если законом или
соглашением сторон не предусмотрено иное (например, ст. 491 ГК РФ допускает
возможность сохранения права собственности на имущество за продавцом до момента
оплаты товара или наступления иных обстоятельств, независимо от момента его
фактической передачи). Судебные споры в данном случае могут возникнуть в случае
отказа в государственной регистрации права собственности со стороны
уполномоченного государственного учреждения юстиции, если предметом договора
являлось отчуждение недвижимого имущества или в случае оспаривания сделки,
лежащей в основании такого отчуждения.
В судебной практике встречаются
случаи признания судом права собственности в ситуации, когда указанное право
перешло к истцу по сделке. Так, Федеральный арбитражный суд Поволжского округа
Постановлением от 3 июля 2003
г. по делу № А57-13813/2002-4 подтвердил правильность
судебных актов нижестоящих судов о признании права собственности на недвижимое
имущество за ООО «Вольскагропромэнерго», ссылавшееся в обоснование исковых
требований на приобретение указанного объекта по договору купли-продажи от 25
мая 1977 г.
При этом судами в ходе рассмотрения дела не были выяснены обстоятельства,
побудившие истца обратиться с иском о признании права собственности, такие,
например, как наличие досудебного спора о праве между истцом и Комитетом по
управлению имуществом Саратовской области (ответчиком), отказ в государственной
регистрации права со стороны уполномоченного учреждения юстиции. Применение в
данном случае одного из способов защиты гражданских прав (признания права)
необоснованно, поскольку не обусловлено его нарушением[85].
Также должен решаться вопрос и в
случае с приобретением имущества в собственность в силу, например,
приобретательной давности. Так, согласно п. 1 ст. 234 ГК РФ лицо, не являющееся
собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее им
как своим собственным недвижимым имуществом в течение 15 лет либо иным
имуществом в течение 5 лет, приобретает право собственности на это имущество
(приобретательная давность). Право собственности на недвижимое и иное
имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает у лица,
приобретшего это имущество в силу приобретательной давности, с момента такой
регистрации.
Таким образом, право собственности на
иное имущество возникает у лица, отвечающего всем признакам давностного
владельца, с момента истечения установленного законом срока (5 лет). При этом
очевидно, что отдельного судебного решения о признании права в данном случае не
требуется. Если право собственности такого лица будет впоследствии
оспариваться, в процессе собственнику достаточно будет сослаться на
приобретение имущества по давности владения.
Возникновение права собственности на
недвижимое имущество, в том числе в силу приобретательной давности, связывается
законом с его государственной регистрацией. При этом последнее требование
необходимо особо подчеркнуть: именно с государственной регистрацией, а не
признанием права в судебном порядке (ср., например, с упомянутым уже п. 3 ст.
225 ГК РФ). Поэтому представляется, что лицо, приобретшее имущество в силу
приобретательной давности, вправе непосредственно обратиться за его
государственной регистрацией без обращения в суд с иском о признании его права.
Оценка рассматриваемой ситуации с иных позиций связана для управомоченного лица
с необходимостью обращения за защитой своего права (имеется в виду требование о
признании права) в преддверии его возможных нарушений.
Однако суды кассационной инстанции
при подаче исков о признании права собственности по основаниям, предусмотренным
ст. 234 ГК РФ, исходят из другой логики. Показательным в этом смысле является
следующее дело.
ОГО ВФСО «Динамо» обратилось с иском
о признании права собственности на основании ст. 234 ГК РФ. Суд первой
инстанции в иске отказал, ссылаясь на тот факт, что в силу ст. 218, 219 ГК РФ
право собственности на недвижимость возникает с момента государственной
регистрации, поэтому требования истца о признании права собственности до
решения вопроса в учреждениях юстиции были оценены как преждевременные. Другими
словами, суд исходил из того, что право собственности по приобретательной давности
возникает в силу прямого указания об этом в законе независимо от решения суда о
его признании. Соответственно истец должен был прежде обратиться в учреждение
юстиции по регистрации прав на недвижимость, и только в случае отказа или
возникновения спора - в суд с иском о защите права собственности. Однако суд
кассационной инстанции, проверяя законность решения, указал, что возможность
обращения в арбитражный суд с иском о признании права собственности
предоставлена ст. 11 и 12 ГК РФ, согласно которым защита гражданских прав
осуществляется судами путем признания права. Поэтому лицо, считающее, что стало
собственником имущества в силу приобретательной давности, вправе обратиться в
суд с иском о признании за ним права собственности[86].
В случаях, когда закон не ставит возникновение
права собственности на имущество в зависимость от судебного решения о признании
такого права и последнее при этом никем не нарушается и не оспаривается,
обращение в суд с иском о признании права не соответствует требованиям
действующего гражданского и процессуального законодательства, не отвечает целям
и задачам института защиты гражданских прав, усложняет и затрудняет работу
судебных органов.
Предвидя возможные возражения,
связанные с тем, что лицо, приобретшее в силу приобретательной давности
недвижимое имущество, при государственной регистрации своего права будет
вынуждено обосновать добросовестность, открытость и непрерывность владения
указанным имуществом как своим собственным, а также учитывая положения п. 3 ст.
6 Федерального закона от 21 июля 1997
г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним», согласно которому право собственности на
недвижимое имущество, приобретаемое в силу приобретательной давности, подлежит
государственной регистрации после установления факта приобретательной давности
в предусмотренном законом порядке, высказанная выше позиция нуждается в
некоторых дополнительных пояснениях.
Во-первых, вынужденность обоснования
указанных фактов не связана с безусловной необходимостью применения такого
способа защиты права собственности, как его признание в судебном порядке. Более
того, признание права осуществляется судом в порядке искового производства, в
отличие от существующей (упрощенной) процессуальной процедуры установления
фактов, имеющих юридическое значение. Среди последних действующее
процессуальное законодательство называет и факт владения (владения и
пользования) недвижимым имуществом как своим собственным (см. ст. 264
Гражданского процессуального кодекса РФ, ст. 218 Арбитражного процессуального
кодекса РФ).
Во-вторых, буквальное толкование
названной нормы Федерального закона «О государственной регистрации прав на
недвижимое имущество и сделок с ним» также позволяет настаивать на том, что
государственная регистрация права собственности в рассматриваемом случае
требует признания именно факта приобретательной давности, а не права
собственности. С позиций процессуального законодательства это может быть
достигнуто посредством возможностей института судебного установления фактов,
имеющих юридическое значение.
Иначе рассматриваемая проблема должна
разрешаться в тех случаях, когда судебное признание права необходимо в силу
прямого указания закона, в целях установления правоотношений собственности.
Здесь само возникновение права собственности связывается законом с таким
юридическим фактом, как решение суда о его признании.
При этом самым распространенным
случаем практического применения признания права является обращение с исками о
признании права собственности на самовольную постройку (ст. 222 ГК РФ).
Считается, что признание права как
способа защиты гражданских прав направлено на снятие сомнений в принадлежности
права тому или иному лицу. С позиций как процессуального, так и материального
права признание его способом защиты предполагает, прежде всего, наличие самого
субъективного гражданского права (оспоренного или требующего защиты по иным
основаниям) и не может выражаться в наделении им лица, обратившегося в суд с
соответствующим требованием. Однако именно такую конструкцию предлагает
законодатель, устанавливая обязательность судебного признания права: во всех
подобных случаях законом специально оговаривается, что право у лица не возникло
и может быть признано (или не признано) только судом (ср., например, ст. 222,
225 ГК РФ). Поскольку за защитой обращается лицо, a priori неуправомоченное, то
правильнее было бы говорить не о признании за ним, а о наделении его
соответствующим правом в судебном порядке.[87]
Признание права в данном случае
утрачивает черты способа защиты гражданских прав в его традиционном понимании.
Здесь корректнее говорить о защите интереса, состоящего в возможности наиболее
беспрепятственного использования соответствующего имущества и свободного
определения его юридической судьбы.
В тех случаях, когда судебный акт о
признании права является необходимым элементом (юридическим фактом) основания
установления правоотношения собственности, предъявление иска о признании права
зачастую не может быть направлено против определенного конкретного лица: ведь
обращение за судебной защитой в этом случае связано, прежде всего, с
невозможностью совершения собственных (положительных) действий в отношении
имущества. Это обстоятельство обусловливает некоторые практические трудности,
связанные, в частности, с определением ответчика по делу.
До недавнего времени указанная проблема
снималась тем, что признание права собственности на недвижимое имущество
обеспечивалось посредством предъявления заявления об установлении факта
принадлежности строения или земельного участка на праве собственности, а в
последнее время - факта владения и пользования имуществом как своим собственным
(подп. 1 п. 2 ст. 218 АПК РФ, вступившего в силу с 1 сентября 2004 г.). Решение суда при
этом служило основанием для государственной регистрации права. Непростым
является и вопрос о том, каким образом должен поступать уполномоченный орган,
осуществляющий государственную регистрацию права, в случаях вынесения судом
такого решения в свете последних нормативных изменений и разъяснений высших
судебных инстанций, а именно: вправе ли он на том только основании, что судом
были допущены грубые процессуальные нарушения, отказать заявителю в регистрации
его признанного в судебном порядке права. Представляется, что, учитывая принцип
обязательности судебных актов и постановлений, вступивших в законную силу (п. 1
ст. 16 АПК РФ, п. 2 ст. 13 ГПК РФ), ответ на данный вопрос должен быть
отрицательным. В связи с тем что практика высших судебных инстанций
окончательно определилась с необходимостью рассмотрения таких дел в исковом
порядке, эта практическая проблема вновь становится актуальной.
Однако, разрешая вопрос о праве истца
на самовольную постройку (бесхозяйную вещь), суд должен предпринять все меры к
установлению лиц, претендующих на спорное имущество, предоставить таким лицам
разумно возможные меры для заявления возражений или для отыскания вещи, что в
данном случае не может быть обеспечено.
Действительная причина описанных
сложностей в неоправданном применении к рассматриваемой категории дел норм об
исковом производстве. В качестве выхода из сложившейся ситуации необходимо
рассмотреть возможность применения порядка, обозначаемого в процессуальном
законодательстве понятием «вызывное производство».
Вызывное производство применяется при
рассмотрении дел о восстановлении прав по утраченным ценным бумагам на
предъявителя или ордерным ценным бумагам (гл. 34 ГПК РФ). Суть его состоит в
необходимости опубликования в местном периодическом печатном издании сообщения,
содержащего предложение держателю ценной бумаги заявить о своих правах на нее.
Если такие заявления поступили и усматривается спор о праве, то суд разъясняет
заявителю и заинтересованному лицу их право решить возникший спор в порядке
искового производства (ст. 263 ГПК РФ). В противном случае, если кроме самого
заявителя никем притязаний не заявлено, суд выносит решение в пользу
обратившегося с заявлением лица.
Представляется, что применение правил
о вызывном производстве оправдало бы себя и в случае с признанием права
собственности, когда требуется исключительно судебный порядок его установления.
Вызывное производство применяется,
например, в германском гражданском праве к схожим требованиям давностного
владельца, владевшего земельным участком как собственным в течение 30 лет (см.
§ 927 Германского Гражданского уложения). Установление такого порядка в
отечественном праве потребует, прежде всего, внесения соответствующих изменений
в действующее законодательство.[88]
Все сказанное позволяет отметить
неразработанность такого способа защиты гражданских прав, как признание права,
требующего не только тщательного теоретического анализа, но и существенных
законодательных нововведений.
Признание договора недействительным и его изменение и расторжение
как способы защиты гражданских прав.
В практике арбитражных судов прирост
дел, связанных с признанием сделок недействительными и применением последствий
ничтожных сделок, ежегодно составляет 10 - 12%[89].
Данное обстоятельство связано с активным использованием участниками
имущественного оборота способа защиты нарушенных гражданских прав,
предусмотренного в соответствии со ст. 12 Гражданского кодекса Российской
Федерации, согласно которой признание оспоримой сделки недействительной и
применение последствий ее недействительности, а также применение последствий
недействительности ничтожной сделки являются одним из способов защиты
субъективных гражданских прав. Судебная практика свидетельствует о том, что
нередко этот способ защиты используется недобросовестными должниками в целях
избежания ответственности в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением
договора[90].
При расторжении договора договорные
обязательства сторон прекращаются на будущее время. Этот признак позволяет
отличить расторжение договора от признания его недействительным или
незаключенным. Любые нарушения закона, влекущие недействительность договора,
должны иметь место еще при его заключении. Незаключенным же договор признается
в силу отсутствия в нем существенных условий или из-за недостижения сторонами
соглашения по этим условиям, поэтому недействительный договор теряет силу с
момента его заключения. Признание договора незаключенным влечет за собой те же
последствия, что и признание договора недействительным, поскольку договора
фактически не было. При расторжении, напротив, обстоятельства, служащие
основанием этого, должны появиться уже после заключения договора, и только с
момента расторжения обязательства сторон прекращаются на будущее время. Как
отмечал Б.В. Покровский, «поскольку расторжение договора и признание его
недействительным или несостоявшимся влекут за собой неодинаковые правовые
последствия, смешение этих понятий не только не оправдано теоретически, но и
может привести к существенным ошибкам на практике»[91].
Необходимо определить соотношение
институтов недействительности договора и его изменения и расторжения, поскольку
расторгать можно только действительную сделку, а сделка, не соответствующая
требованиям закона или иных правовых актов, по общему правилу (ст. 168 ГК)
ничтожна. Однако из того, что для признания рассматриваемых договоров
недействительными необходимо обращаться в суд, можно сделать вывод, что они
представляют собой оспоримые сделки. Следовательно, до момента признания их
судом недействительными они остаются действительными и могут быть расторгнуты,
в том числе и соглашением сторон.
Действительно, в практике встречаются
случаи, когда вместо требования о расторжении договора истец требует от суда
признать договор недействительным. Иногда, напротив, вместо предъявления иска о
признании договора недействительным, сторона обращается в суд с иском о его
расторжении. Косвенным подтверждением положения о том, что институты
недействительности договора и его изменения и расторжения имеют сходные
правовые режимы, служит сравнение применения последствий недействительности
договоров и ответственности за существенное нарушение условий договора одной из
сторон, приведшее к его изменению или расторжению. Так, п. 5 ст. 453 ГК РФ
устанавливает, что, если основанием для изменения или расторжения договора
послужило существенное нарушение договора одной из сторон, другая сторона
вправе требовать возмещения убытков, причиненных изменением или расторжением
договора. В данном случае прослеживается аналогия понятий возмещения убытка и
реституции, являющейся следствием применения последствий недействительности
сделок в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ.[92]
По правовой природе в соответствии со ст. 168 ГК РФ сделка, не соответствующая
требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не
устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных
последствий нарушения. Другими словами, недействительный договор, заключенный
не в соответствии с требованиями закона, может расцениваться как существенное
нарушение его условий, что и является основанием для его изменения или
расторжения (ч. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Вопрос о возмещении убытков в данном
случае должен решаться, исходя из того, нарушен ли закон одной стороной или
обеими.
Признание сделки недействительной
необходимо отличать от нарушений, дающих право другой стороне требовать расторжения
сделки. Проблема разграничения признания договора недействительным и
расторжения договора имеет большое значение, и, как выясняется, не только
судебная практика, но и сам законодатель не всегда четко разграничивает эти
понятия. Так, например, еще до принятия ГК РФ ст. 30 Закона «О приватизации
государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации»[93] признавались
недействительными сделки приватизации, в частности, в случаях, когда покупатель
отказался от внесения платежа за приобретенный им объект приватизации, а также
в случае нарушения условий, на которых объект приватизации был приобретен по
конкурсу. Пленумы Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда Российской
Федерации указали в своем совместном Постановлении № 6/8 от 1 июля 1996 г. на ошибки в ст. 30
Закона РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в
Российской Федерации». Высшие судебные инстанции в связи с этим указали на то,
что в данном случае упомянутые обстоятельства в соответствии с п. 2 ст. 450
Кодекса не могут рассматриваться в качестве оснований для признания сделки
недействительной, поскольку они не могли иметь место при ее совершении, и что
признание сделки приватизации недействительной влекло бы за собой возврат
сторон в первоначальное положение, поэтому при разрешении споров, связанных с
расторжением договора купли-продажи приватизированного объекта, следует
исходить из того, что в соответствии с п. 4 ст. 453 ГК РФ и ст. 30 Закона
Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных
предприятий в Российской Федерации» стороны не вправе требовать возвращения
того, что было исполнено ими по договору купли-продажи до момента его
расторжения. Таким образом, п. 59 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ № 6/8[94] арбитражным судам было
рекомендовано признавать эти факты основанием для расторжения договора
купли-продажи приватизированного объекта по требованию одной из сторон. Эти
замечания были учтены при подготовке Федерального закона от 21 июля 1997 г. «О приватизации
государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в
Российской Федерации», в котором указывается на то, что в случае, если
приватизация государственного или муниципального имущества осуществлялась с
нарушением положений указанного Федерального закона, других федеральных законов
и принятых в соответствии с ними иных нормативных правовых актов Российской
Федерации, законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской
Федерации, а также условий договоров купли-продажи государственного или
муниципального имущества, Правительство Российской Федерации, органы
государственной власти субъектов Российской Федерации, органы местного
самоуправления, соответствующие органы по управлению имуществом, продавцы имущества,
покупатели, органы прокуратуры Российской Федерации вправе в судебном порядке
предъявить иски (возбудить дела) о расторжении сделок приватизации
государственного или муниципального имущества, применении мер ответственности,
признании указанных сделок недействительными, применении последствий
недействительности ничтожной сделки, об устранении нарушений законодательства
Российской Федерации о приватизации и о привлечении к ответственности виновных
лиц[95]. В данном Федеральном
законе законодатель уже разделил расторжение договора приватизации и признание
оспоримого договора недействительным в соответствии со ст. 12 ГК РФ в качестве
способов защиты гражданских прав. В пришедшем на смену вышеназванному Закону
ныне действующем Федеральном законе от 21 декабря 2001 г. «О приватизации
государственного и муниципального имущества»[96]
институты расторжения договора и признания его недействительным рассматриваются
в различных главах.
Юридическая доктрина и современное
законодательство на сегодняшний день рассматривают изменение и расторжение
договора прежде всего в узком смысле, когда под изменением договора понимается
трансформация любого или нескольких его условий, составляющих содержание
договора (ст. 432), а под расторжением договора - досрочное прекращение
неисполненного (полностью или частично) договора по основаниям, не
предусмотренным ст. 407 - 419 настоящего Кодекса. При этом А.Ю. Кабалкин
указывает, что расторжение договора необходимо отличать от недействительности
договора, регулируемой ст. 166 - 179 о недействительных сделках[97]. По утверждению М.И.
Брагинского, «изменение договора в смысле, который ему придается в гл. 29 ГК,
имеет строго определенные границы. В подобных случаях меняются конкретные
условия договора, но не его модель»[98].
Согласно Постановлению Президиума ВАС
РФ № 6103/99 от 14 марта 2000
г. ничтожные договоры не требуют признания их таковыми
судом, а также изменения или расторжения с соблюдением порядка,
предусмотренного Гражданским кодексом Российской Федерации. Согласно п. 1 ст.
167 Гражданского кодекса Российской Федерации недействительная сделка не влечет
юридических последствий и недействительна с момента ее совершения[99]. Однако практика
показывает, что многие недействительные, а также ничтожные договоры
оспариваются в судебном порядке и суды в процессе принятия решений не всегда
принимают решения о применении последствий недействительности сделок, так как
иногда даже ничтожная сделка оказывается правомерной.
Например, в соответствии с п. 2 ст.
172 ГК РФ в интересах малолетнего совершенная им сделка может быть признана
судом действительной, если она совершена к выгоде малолетнего. То есть закон в
отдельных случаях поощряет заключение даже ничтожных договоров, если они
выгодны недееспособным и малолетним. Тем самым косвенно признается, что
ничтожная сделка может быть вполне правомерным действием.
Объяснить данные положения
законодательства, придерживаясь мнения о неправомерности недействительных
сделок, невозможно. Исходя из требований закона, суд своим решением может даже
поощрять исполнение неправомерной (ничтожной) сделки, признавая ее
действительной.
То, что недействительные договоры
могут не содержать в себе ничего неправомерного, давно отмечалось в судебной
практике. Так, еще в 1927 г.
Пленум Верховного Суда РСФСР давал следующее разъяснение: «...в случаях, когда
договорные отношения оказались... незаконными... но лица, владеющие или
пользующиеся предметом соглашения, при заключении договора не имели ни
социально опасных (преступных), ни социально вредных намерений, суд должен
решить дело по возможности в интересах сохранения договора»[100].
Как видно из приведенных примеров,
речь идет о конверсии, которая наряду с реструктуризацией, новацией,
пролонгацией и уступкой права требования представляет собой один из методов
правового регулирования. В результате конверсии происходит замена одних видов
обязательств на другие[101].
Следовательно, конверсия (т.е.
превращение недействительного договора в действительный), при которой, по сути,
происходит замена одного обязательства на другое, представляет собой одну из
разновидностей изменения договора. Это подтверждается п. 1 ст. 453 ГК РФ,
устанавливающим, что при изменении договора обязательства сторон сохраняются в
измененном виде.
Волевое действие, следствием которого
является конверсия, по своей юридической природе является юридическим фактом,
так как оно имеет своей целью изменение гражданских правоотношений и его
юридической целью является наступление определенных правовых последствий.
Следовательно, модель трансформации недействительного договора в действительный
может расцениваться в качестве основания для его изменения.
К сожалению, в действующем
гражданском законодательстве правила о конверсии не получили отражения, и на
практике суды вынуждены либо руководствоваться ст. 431 ГК РФ (о толковании
договора), либо применять положения п. 2 ст. 170 ГК РФ о притворной сделке.
Однако ограничивать применение
конверсии только случаями совершения притворных (противоправных) сделок было бы
неправильным.
Наоборот, основное значение конверсии
должно заключаться в упрочении гражданского оборота и защите сторон, не знающих
закона или не имеющих возможности правильно его применить, но действующих при
этом добросовестно. Это стороны, которые не совершают неправомерных действий и
стремятся лишь юридически закрепить в доступной им форме ясно осознаваемые и
вполне правомерные экономические цели и интересы.
Косвенным подтверждением положения о
том, что институты недействительности договора и его изменения и расторжения имеют
сходные правовые режимы, служит сравнение применения последствий
недействительности договоров и ответственности за существенное нарушение
условий договора одной из сторон, приведшее к его изменению или расторжению.
Так, п. 5 ст. 453 ГК РФ устанавливает, что, если основанием для изменения или
расторжения договора послужило существенное нарушение договора одной из сторон,
другая сторона вправе требовать возмещения убытков, причиненных изменением или
расторжением договора. В данном случае прослеживается аналогия понятий
возмещения убытка и реституции, являющейся следствием применения последствий
недействительности сделок в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ. По правовой
природе в соответствии со ст. 168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям
закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что
такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения.
Другими словами, договор, заключенный не в соответствии с требованиями закона,
может расцениваться как правонарушение, и в качестве последствий такого
правонарушения выступает признание этого договора недействительным, а
существенное нарушение условий договора следует рассматривать как
гражданско-правовой деликт, который является основанием для изменения или
расторжения договора (ч. 1 п. 2 ст. 450 ГК РФ). Вопрос о возмещении убытков в
данном случае должен решаться, исходя из того, нарушен ли закон одной стороной
или обеими.[102]
Отечественная юридическая доктрина
четко подразделяет последствия недействительности договора-сделки и основания
для его расторжения, при этом следует учитывать, что признание договора
недействительным само по себе не является основанием для его изменения или
расторжения.
Проводя сравнительный анализ
оснований недействительности договоров и их изменения и расторжения, необходимо
сделать следующие выводы.
Правовая природа оснований признания
договоров недействительными и оснований изменения и расторжения договоров
различны. Договоры признаются недействительными в качестве ничтожных и
оспоримых сделок в соответствии со ст. 167 - 181 ГК РФ как противоречащие
законам и правовым актам, основам правопорядка и нравственности, так же как и
сделки, совершенные с пороками воли, правоспособности и дееспособности.
Основания для изменения и расторжения договоров - это правомерные волевые
действия сторон договора, имеющие юридической целью изменение или прекращение
договорно-правовых отношений.
Правовая сущность признания договоров
недействительными и их изменения или расторжения сходна и является одним из
способов защиты гражданских прав. В этом смысле закон (ст. 12 ГК РФ)
приравнивает по своему значению оба эти института гражданского права. Согласно
ст. 12 ГК РФ «защита гражданских прав осуществляется путем признания оспоримой
сделки недействительной и применения последствий ее недействительности,
применения последствий недействительности ничтожной сделки». Из этого вытекает
вывод, что, если происходит нарушение гражданских прав совершением какой-либо
сделки, данная сделка в целях защиты нарушенных прав должна быть признана
недействительной[103]. Согласно п. 2 ст. 450 существенным
признается нарушение договора одной из сторон, которое влечет для другой
стороны такой ущерб, что она в значительной степени лишается того, на что была
вправе рассчитывать при заключении договора.
Оба рассматриваемых института
гражданского права являются отражением особенностей договора как сделки. В этом
смысле их следует рассматривать в качестве юридических фактов. С этой точки
зрения различия налицо. Изменение и расторжение договоров можно расценивать как
волевые юридические акты, правомерные действия, в которых отражена воля самих
участников правоотношения. Если они, сохраняя природу юридического акта,
совершаются не по обоюдному согласию, а в форме, например, отказа от исполнения
договора, их можно расценивать как один из видов самозащиты гражданских прав
(ст. 14 ГК РФ). Основаниями недействительности договоров как сделок являются
прежде всего либо несоответствие договора закону или иным правовым актам, либо
неправомерные действия, совершенные с целью, противной основам правопорядка и
нравственности (ст. 166 - 169 ГК РФ). Режим недействительности договоров
направлен на реализацию охранительной функции права, его нормы, как правило,
императивны и направлены на установление социальной справедливости, в то время
как нормы права, касающиеся особенностей регулирования изменения и расторжения
договоров, носят диспозитивный характер, они выполняют и охранительную, и
регулятивную функцию в гражданско-правовых отношениях.
В результате сравнительного
исследования института недействительности договоров и института изменения и
расторжения договора выявлено, что эти правовые институты, во-первых, имеют
различные направления деятельности, а во-вторых, они регулируются различными по
характеру правовыми нормами: расторжение и изменение договора - диспозитивными
нормами, а недействительность договора - императивными.
Поэтому, несмотря на то что и
признание договоров недействительными, и основания их изменения и расторжения
отражают особенности договора как юридического факта, они имеют совершенно
различное направление действия и предполагают разные формы правового
регулирования.
Признание недействительным акта государственного органа или
органа местного самоуправления.
Как и с помощью предъявления
требования о признании права, при помощи данных способов защиты может быть
защищено не только вещное, но и любое обязательственное право. Но если речь
идет о нарушении именно вещного права, то данные механизмы вполне успешно
служат интересам защиты вещных прав. При этом именно они способны, в предусмотренных
ими ситуациях, восстановить нарушенное право. Если, например, у собственника в
результате неправомерного издания и применения акта органа государственной
власти или органа местного самоуправления, изъята та или иная вещь, то
виндикационный иск не может быть применен, потому что незаконность примененного
акта изначально далеко не очевидна, и, следовательно, фактическое владение
предполагается законным, пока не доказано обратное. Далее, поскольку
собственник лишен владения, не подлежит применению и негаторный иск. Требование
о признании права собственности в такой ситуации также не подлежит
удовлетворению, поскольку данное право считается как бы прекращенным. И только
суд правомочен, установив противоречие оспариваемого акта закону, признать его недействительным,
либо не подлежащим применению. Такая защита вещного права должна быть признана
прямой постольку, поскольку именно потребностями защиты данного права,
(например, права собственности), было вызвано обращение потерпевшего в суд.
Данные меры защиты субъективных
гражданских прав, в том числе и прав вещного характера, являют собой ни что
иное, как практическое воплощение общеправового принципа законности, который
проявляется в обеспечении как верховенства закона, так и единства законности. В
этой связи хотелось бы привести здесь высказывание порицаемого в наши дни за
многие свои деяния В.И. Ульянова (Ленина), слова которого о единстве
законности, не только актуальны ныне, но и останутся таковыми в обозримом
будущем. Основоположник ленинизма, в письме «О двойном подчинении и
законности», в частности, писал; «...Между тем, законность должна быть одна, и
основным злом во всей нашей жизни и во всей нашей некультурности является
попустительство исконно русского взгляда и привычки полудикарей, желающих сохранить
законность Калужскую в отличие от законности Казанской…»[104].
Хотя эти слова были сказаны в опровержение позиции сторонников двойного
подчинения органов прокуратуры, но в еще более значительной степени
обеспечивать единство законности и верховенство закона, бесспорно, должен суд.
Именно поэтому судам предоставлено право признавать недействительными акты
государственных органов и органов местного самоуправления, на основании их
противоречия закону. Право обжаловать такие акты в суд предоставлено гражданам
и юридическим лицам, права которых, в том числе и принадлежащее им субъективное
право собственности, нарушены изданием не соответствующего закону
административного, а в случаях, предусмотренных законом, - и
нормативно-правового акта. Установив его противоправность и факт нарушения прав
и охраняемых законом интересов субъектов гражданского права, суд принимает
решение о признании обжалуемого акта[105]
недействительным[106] полностью или частично.
Что же касается правообладателя, то такое требование может быть соединено с
применением и других способов защиты.
Что же касается такого способа защиты
гражданских прав, как неприменение судом акта государственного органа или
органа местного самоуправления, противоречащего закону, то он применяется в тех
случаях, когда признание такого акта недействительным не входит в компетенцию
данного суда. Так, например, правом признания недействительными полностью или
частично ненормативных актов Президента РФ, Совета Федерации и Государственной
Думы Федерального Собрания РФ, Правительства РФ, не соответствующих закону и
нарушающих права и законные интересы организаций и граждан» наделен, в
соответствии с действующим Арбитражным Процессуальным Кодексом Российской
Федерации, наделен Высший Арбитражный Суд РФ (ч. 2 ст. 24 АПК РФ). Это
означает, что если несоответствие такого акта закону обнаружено, например,
Арбитражным Судом одного из субъектов РФ, то данный суд признать его
недействительным не вправе. Но вместе с тем, поскольку данный документ
противоречит закону, его применение к конкретным правоотношениям неизбежно
привело бы к вынесению неправосудного решения. Поэтому суд, в данном, а также и
всех подобных ему случаях, обязан отказаться от его применения. При этом, как
отмечает В.М. Савицкий[107], «отказываясь применять не
соответствующий закону акт, суд может одновременно своим определением
(постановлением) обратить внимание органа, издавшего такой акт, на
необходимость привести его в соответствие с законом, изменить или отменить. В
таких действиях суда, в частности, проявляется его контрольная функция за
правотворческой и правоприменительной деятельностью в Российской Федерации».
Если же суд компетентен признать такой акт недействительным, то, очевидно, так
он и должен поступить, и в этом случае два способа защиты права как бы
сливаются в один.
Несмотря на то, что ГК прямо
указывает на суд как на субъект применения данного способа защиты гражданских
прав, нельзя не согласиться с А.П. Сергеевым в том, что обязанность
неприменения актов, не соответствующих закону, лежит и на иных органах,
которые, в той или иной мере, компетентны осуществлять защиту прав и свобод
граждан и юридических лиц[108]. Это, естественно,
относится и к защите субъективных вещных прав.
Таким образом в главе рассмотрены
способы защиты правомочий обладателей вещных прав, причем как вещно-правовые,
так и иные. За рамками анализа остались многие способы защиты гражданских прав
из числа тех, которые названы в качестве таковых в статье 12 ГК РФ. Но это
волне естественно и объяснимо, поскольку невозможность применения многих из них
к вещным правам обусловлена самим характером вещных прав, что было, весьма
убедительно продемонстрировано выше.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Право собственности является не только основным и важнейшим
среди вещных прав, но и более того — это альфа и омега всего гражданского
оборота, это фундамент, на котором основывается все гражданское право в целом[109]. В связи с этим понятна
логика законодателя, который во все века и во всех странах стремился обеспечить
стабильность существующих отношений собственности, снабдив данное субъективное
гражданское право эффективными средствами защиты. Не является, в этом смысле, и
исключением и действующее гражданское законодательство Российской Федерации. В
целом тот уровень защиты права собственности, который существует в настоящее
время в нашей стране, следует признать весьма высоким. Но, вместе с тем,
проведенный в рамках данной работы анализ значительного числа
нормативно-правовых актов, научной литературы и материалов правоприменительной
практики судов общей юрисдикции и арбитражных судов различных инстанций, с учетом
специфики права собственности, позволил выявить также и некоторые недостатки
действующего законодательства РФ. Это позволяет прийти к ряду теоретически и
практически важных выводов, а также сформулировать некоторые предложения по совершенствованию действующего законодательства
РФ в сфере защиты права собственности.
К числу выводов можно
отнести следующие тезисы:
Поскольку вещные
правоотношения имеют абсолютный характер, то их содержанием выступает не только
возможность правообладателя требовать пассивного поведения от неопределенного
круга лиц, но установление, реализация и обеспечение защиты собственных
правомочий в целях осуществления этого права.Не может рассматриваться
в качестве субъективного вещного права психологическое ощущение владельца вещи,
что это вещь его, и он относится к ней как к своей. Такое ощущение присуще как
законному, так и незаконному владельцу, особенно добросовестному незаконному
владельцу, поскольку он не знает и не должен знать о незаконности своего
владения. Применение такой терминологии в праве не допустимо, поскольку
дезориентирует незаконного владельца, порождая у него иллюзию возможности
защиты несуществующего права вещно-правовыми исками.Истечение срока исковой
давности по виндикационному иску не порождает право незаконного владельца на
вещь. В случае, когда обладатель вещного права отказался от защиты своего права
владения путем отказа от виндикационного иска, то истечение срока исковой
давности должно порождать обязанность незаконного владельца передать вещь в
доход государства. Соответственно государство должно получить право истребовать
ее в свою пользу. Исключением из этого правила может быть предоставление права
незаконному владельцу, который доказал свою добросовестность, приобрести право
собственности на вещь по истечение срока приобретательской давности. Отказ от
применения срока исковой давности по виндикационному иску ведет, по существу, к
санкционированию законодателем незаконного владения которое, зачастую выступает
следствием противоправного, а нередко и преступного, поведения.Состояние действующего в
России законодательства не позволяет применять особый, поссесорный порядок,
защиты владения. Связано это с тем, что законодатель рассматривает владение не
как фактическое состояние, а как право. Владение, в силу специфичности его
определения, разделить невозможно, а поэтому правом требовать владельческой
защиты обладает только то лицо, у которого есть право владеть вещью, но не то,
которое ею фактически обладает. Владением выступает правомочие, входящее в состав
субъективного вещного права или титульного права на вещь. Соответственно,
правом подачи виндикационного иска может обладать только то лицо, которое
обладает правом владения, но не то, которое либо еще не вступило во владение
вещью, либо утратило данное право.Передача собственником
права другому лицу совершить некоторые распорядительные действия с его вещами,
не влечет за собой отказа собственника от возможности самостоятельно определить
юридическую судьбу этих вещей теми же способами. Но, в таком случае, требование
устранения препятствий осуществления распоряжения одним и тем же способом и в
отношении одной и той же вещи, становится принадлежностью права двух или более
лиц. В этом смысле можно говорить о возможности расщепления права, но не права
распоряжения, поскольку поверенный осуществляет не свое, а чужое право, а права
на его защиту в случае создания препятствий незаконными действиями третьих лиц.Право на защиту следует
рассматривать как самостоятельное субъективное право, а не как право,
имманентно присущее совокупности правомочий обладателя вещного права на вещь.
Вопрос о защите, как праве субъективном, возникает постольку, поскольку третьи
лица посягают не на само право, а на способы и порядок его осуществления. По
сути, вещно-правовые способы защиты субъективного права есть не что иное, как
право защитить избранный порядок его осуществления,Помимо виндикационного и
негаторного исков, способами защиты правомочий обладателя вещных прав следует
рассматривать: признание права, признание недействительным акта
государственного органа или органа местного самоуправления, неприменение судом
незаконного акта государственного органа или органа местного самоуправления и
иные способы.
СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННЫХ НОРМАТИВНЫХ ПРАВОВЫХ АКТОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Нормативные
правовые акты
Конституция РФ от 12 декабря 1993 г. // Российская
газета, № 237, 25.12.1993.Федеральный Конституционный Закон Российской
Федерации О судебной системе Российской Федерации от 23.10.1996 г. № 1-ФКЗ //
Российская газета, № 3, 06.01.1997,Гражданский кодекс РФ (часть первая)
от 30 ноября 1994 г.
№ 51-ФЗ // Собрание законодательства РФ, 05.12.1994, № 32, ст. 3301,Гражданский кодекс РФ (часть вторая)
от 26 января 1996 г.
№ 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ, 29.01.1996, № 5, ст. 410,Семейный кодекс РФ от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ // Собрание
законодательства РФ, 01.01.1996, № 1, ст. 16,Земельный кодекс РФ от 25 октября 2001 г. № 136-ФЗ // Собрание
законодательства РФ, 29.10.2001, № 44, ст. 4147,Федеральный закон от 14 ноября 2002 г. №161-ФЗ «О
государственных и муниципальных унитарных предприятиях» // СЗ РФ. - 2002. - №
48. - Ст. 4746.Федеральный закон от 29 ноября 2001 г. № 156-ФЗ «Об
инвестиционных фондах» // СЗ РФ. - 2001. - № 49. - Ст. 4562.Закон РФ от 07.07.1993 г. № 5338-1 «О
международном коммерческом арбитраже» // Российская газета, № 156, 14.08.1993,Постановление
Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. № 6-П // Вестник Конституционного Суда
РФ, № 3, 2003Постановление
Президиума ВАС РФ № 6103/99 от 14 марта 2000 г. // Хозяйство и право. - 2001. - № 4. –
С. 23Постановление
Президиума ВАС РФ от 10 сентября 2002
г. № 3673/02 // Справочно-информационная система
КонсультантПлюс: Арбитраж.Постановление
Президиума ВАС РФ от 17 декабря 2002
г. № 4744/02 // Вестник ВАС РФ, 2003, № 3Постановление
Президиума ВАС РФ от 26 марта 1996
г. № 7436/93 // Хозяйство и право, 1997, № 1Постановление
Президиума ВАС РФ от 3 февраля 1998
г. № 5731/97 // Справочно-информационная система
КонсультантПлюсПостановление
Пленума ВАС РФ № 8 от 1 июля 1996
г. // Специальное приложение к Вестнику ВАС РФ.- 2001. -
№ 1.Постановление
Пленума ВАС РФ от 24 мая 1994
г. № 19 // Вестник ВАС РФ, № 9, 1994Постановление
Пленума Верховного Суда РФ № 6 // Бюллетень Верховного Суда РФ, № 9, 1996, № 5,
1997,Постановление
Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 27 декабря 2003 г. по делу №
А33-5655/00-С2/ФО2-2773/2003-С2. // Справочно-информационная система
КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Московского округа от 10 апреля 2002 г. по делу №
КГ-А40/691-02 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 29 августа 2002 г. по делу №
А12-1943/02-С35 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Московского округа от 28 августа 2003 года по
делу № КГ-А40/5936-03 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 14 января 2003 г. по делу №
А49-1763/02-92/12 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 8 июля 2003 г. по делу №
А21-392/03-С2 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 11 августа 1998 г. по делу № 734 //
Справочно-информационная система КонсультантПлюс Постановление
Федерального арбитражного суда Московского округа от 9 сентября 1998 г. № КА-А40/2060-98 //
Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 12 июля 2001 г. по делу №
А42-2410/01-7 // Справочно-информационная система КонсультантПлюсПостановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 28 мая 2003 г. по делу №
А56-32424/02 // Справочно-информационная система КонсультантПлюс Информационное
письмо Президиума ВАС РФ от 11.01.2002 № 66 «Обзор практики разрешения споров,
связанных с арендой» // Вестник ВАС РФ, № 3, 2002,
Специальная
и научная литература
Алексеев
С.С. Общая теория социалистического права. - Выпуск 2. - Свердловск, 1964. - С.
203.Антокольская
М.В. Семейное право. Учебник. - Издание 2-е, перераб. и доп. - М.: Юристь, 2000 г.Артемов
В.В. Недействительность сделок и их последствия: некоторые аспекты // Юрист. -
2002. - № 6. – С. 37Атаманчук
Г.В. Теория государства и права: Курс лекций. - М.: Омега-Л, 2005г.Басков
В.И. Курс прокурорского надзора. Учебник для студентов юридических ВУЗов и
факультетов с приложением нормативных актов. – М.: Зерцало, 1998. – С. 21.Белых
А.Г. Взаимосвязь права собственности человека и статуса государственного
образования как субъекта гражданского права // В сб. Защита субъективных прав
историям современные проблемы Материалы III научно-практической конференции,
прошедшей в г. Волжском 27.03.2001 г. - Волгоград, 2001. – С. 230-232Богданов
Е.В. Моделирование права собственности в гражданском законодательстве
Российской Федерации // Государство и право. - 2000. - № 11Брагинский
М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. Книга 1 (издание 2-е,
завод 6-й стереотипный). - М.: Статут, 2003. – С. 342.Бутнев
В.В. Понятие механизма защиты субъективных гражданских прав // Механизм защиты
субъективных гражданских прав: Сборник научных трудов. - Ярославль, 1990. - С.
16.Ведомости
СНД и ВС РСФСР. - 1991. - № 27. - Ст. 927.Ведомости
СНД и ВС РФ. - 1993. - № 3. - Ст. 99Венедиктов
А.В. Государственная социалистическая собственность // Венедиктов А.В.
Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. II (серия Классика российской
цивилистики). - М., 2004. С. 116 – 122Вестник
Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 1996. - № 3. - С. 102.Вестник
Высшего Арбитражного Суда РФ. - 1996. - № 9. - С. 9.Виноградова
Е.А. Третейский суд. Законодательство. Практика. Комментарий. - М., 1997Витрянский
В.В. Судебная защита гражданских прав. Автореф. дис... докт. юрид. наук. - М.,
1996. - С. 14 - 17.Владимирский-Буданов
М.Ф. Обзор истории русского права. – Вып. 1-2. — Киев, 1856. - С. 188 Гомола
А.И. Гражданское право. - М.: Академия. - 2005г. - С. 164.Гражданский
процесс. Учебник. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. - Издание
2-е, перераб. и доп.- М.: Проспект, 1998. - С. 155.Гражданское
право / под ред. Суханова Е.А. - М.: Волтерс Клувер, 2005г. - С.206.Гражданское
право России, Курс лекций. Часть первая. / Под ред. О.Н. Садикова - М.: Юридическая литература, 1996. - С. 235.Гражданское
право. В 2 т. Т. 1. / Под ред. В.П. Грибанова. - М., 1969. - С. 160.Гражданское
право. Учебник - Часть 1. /Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. - Издание
2-е, перераб. и доп. – М.: Проспект, 1997. - С. 455Грибанов
В.П. Пределы осуществления и зашиты гражданских прав. - М.: Изд-во Московского
Университета, 1972. // В сб. Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских
прав. - Изд. 2-ое. – М.: Статут, 2001. - С. 104-105Гуреев
П.И Судебное разбирательство гражданских дел. – М.: Госюриздат, 1958Дождев
Д.В. Римское частное право. Учебник для вузов. / Под ред. члена-кор. РАН, проф.
В.С. Нерсесянца. – М.: Инфра-М-Норма, 1996Егорова
М.А. Признание договора недействительным и его изменение и расторжение как
способы защиты гражданских прав // Бюллетень нотариальной практики. – 2005. - №
4. – С.27.Живихина
И.Б. Самозащита права собственности - мера охраны или форма защиты? //
Арбитражный и гражданский процесс. – 2005. - № 11. – С. 24Зайцев
А.И. Третейские суды (от законов XII таблиц до наших дней). // Юридические
аспекты конфликтологии: Сб. науч. ст. - Ставрополь, 2000Иоффе
О.С. Советское гражданское право. - М.: Госюриздат, 1967. - С. 400.Козырь
О.М., Маковская А.А. Единая судьба земельного участка и расположенных на нем
иных объектов недвижимого имущества (реальность и перспективы) // Вестник ВАС
РФ. - 2003. - № 2. - С. 96–100.Комментарий
к Гражданскому кодексу Российской Федерации (часть первая) / Под ред. Т.Е.
Абовой, А.Ю. Кабалкина. - М.: Юрайт, 2002. – С. 168.Комментарий
части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей /
Под ред. М.И. Брагинского. - М., 1995. - С. 56.Конституция
Российской Федерации. Научно-практический комментарий. / Под ред. акад. Б.Н.
Топорнина., - М.: Юристь, 1997. – С. 609.Концепция
развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе / Под ред. В.В.
Витрянского, О.М. Козырь, А.А. Маковской. - М., 2004. - С. 43 - 44.Кораблева
М.С. Защита гражданских прав: новые аспекты // Актуальные проблемы гражданского
права / Под ред. М.И. Брагинского. Исследовательский центр частного права.
Российская школа частного права. - М., 1999. - С. 85.Крохина
Ю.А. Государственный кредит и государственный долг: политические причины и
правовые последствия // Финансовое право. - 2003. - № 2. – С. 41Кузнецова
Л.В. Некоторые вопросы признания права как способа защиты гражданских прав //
Право и экономика. – 2004. - № 11. – 35.Мейер
Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. По исправленному и дополненному 8-му
изд. 1902. - Изд. 2-е, испр. - М.: Статут, 2000. - С. 301 – 302.Нечаева
А.М. Семейное право. Курс лекций. – М.: Юристь, 1998 г.Новицкий
И.Б. Римское право. - М.: Теис, 2005г. - С.102.Новицкий
И.Б. Сделки. Исковая давность. - М.: Госюриздат, 1954. - С. 72.Омельченко
О.А. Основы римского права. - М., 1994Пиляева
В.В. Гражданское право в вопросах и ответах. - М.: ТК Велби. 2005г. - С. 86.Покровский
И.А. Основные проблемы гражданского права (в серии Классика российской
цивилистики). - М., 1998. - С. 192.Римское
частное право. Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С.
Перетерского. – М.: Юристъ, 1996. – С. 201Ромашов
Р.А. Теория государства и права. – СПб.: Питер, 2006г. С. 156.Рубанов
А.А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности //
Развитие советского гражданского права на современном этапе. - М., 1986. - С.
106 - 110.Савельев
В.А. Сложноструктурные модели римской собственности и российское право
собственности // Древнее право (Jus Antiquum). - 2001. - № 1(8).Салогубова
Е.В. Влияние римское о права на российское процессуальное законодательство //
Вестник МГУ. - Серия 11, Право, 1997. - № 2Свердлык
Г.А., Страунинг Э.Л. Понятие и юридическая природа самозащиты гражданских прав
// Государство и право. - 1998. - № 5. - С. 17-19.Сергеев
А.П. Гражданское право. – М.: ТК Велби, 2005г. - С. 162.Синайский
В.И. Русское гражданское право (серия Классика российской цивилистики). – М.: Статут, 2002. - С. 199. Слыщенков
В.А. Владельческая защита: нерешенная проблема действующего гражданского
законодательства // Вестник Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского
округа. - 2004. - № 5.Смышляев
Л.П. Предмет доказывания в советском гражданском процессе. - М.: Изд-во МГУ,
1954Собрание
законодательства Российской Федерации. - 1996. - № 17. - Ст. 1918Собрание
законодательства Российской Федерации. - 1997. - № 30. - Ст. 3595.Собрание
законодательства Российской Федерации. - 1998. - № 48. - Ст. 5857Собрание
законодательства Российской Федерации. - 1999. - № 28. - Ст. 3472 Собрание
законодательства Российской Федерации. - 2001. - № 33 (часть I). - Ст. 3424Собрание
законодательства Российской Федерации. - 2002. - № 4. - Ст. 251.Собрание
законодательства Российской Федерации. - 2002. - № 52 (часть II). - Ст. 5141.Собрание
законодательства Российской Федерации.- 1996. - № 3. - Ст. 147Собрание
законодательства Российской Федерации.- 1997. - № 17. - Ст. 1913Собрание
законодательства Российской Федерации.- 1999. - № 7. - Ст. 876Собрание
законодательства Российской Федерации.- 2002. - № 52 (часть I). - Ст. 5135Собрание
законодательства Российской Федерации.- 2003. - № 19. - Ст. 1750. Собрание
законодательства Российской Федерации.- № 25. - Ст. 3042; № 28. - Ст. 3485Советское
гражданское право: Учебник / Под ред. В.А. Рясенцева. - М., 1986. - С. 265-266.Стоякин
Г.Я. Меры защиты в советском гражданском праве. Дис... канд. юрид. наук. -
Свердловск, 1973. - С. 82.Суханов
Е.А. Понятие и виды вещных прав // Вестник Московского университета. Право. -
2002. - № 4. - С. 8.Тархов
В.А. Гражданское право. Курс. Общая часть. - Уфа, 1998. - С. 257.Хвостов
В.М. Система римского права: Учебник. - М.: Спарк, 1996. - С. 208 - 209.Штутин
Я.Л. Предмет доказывания в советском гражданском процессе. – М.: Юриздат, 1963.Эрделевский
А.М. Самозащита прав // Информационная правовая система КонсультантПлюс.
[1] Ромашов Р.А. Теория
государства и права. – СПб.: Питер, 2006г. С. 216.
[2] Покровский И.А. Основные
проблемы гражданского права (в серии «Классика российской цивилистики»). М.,
1998. С. 192.
[3] Покровский И.А. Указ. соч.
С. 207.
[4] Ромашов Р.А. Теория
государства и права. – СПб.: Питер, 2006г. С. 31.
[5] Подробнее об этом см.,
например: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность //
Венедиктов А.В. Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. II (серия
«Классика российской цивилистики»). М., 2004. С. 116 - 122; Рубанов А.А.
Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности // Развитие
советского гражданского права на современном этапе. М., 1986. С. 106 - 110.
[6] Атаманчук Г.В. Теория
государства и права: Курс лекций. М.: Омега-Л. 2005г.
[7] Новицкий И.Б. Римское
право. М., Теис. 2005г. С.102.
[8] См., например: Иоффе О.С.
Советское гражданское право. М., 1967. С. 400.
[9] См., например: Богданов
Е.В. Моделирование права собственности в гражданском законодательстве
Российской Федерации // Государство и право. 2000. N 11; Савельев В.А.
Сложноструктурные модели римской собственности и российское право собственности
// Древнее право (Jus Antiquum). 2001. N 1(8).
[10] Ромашов Р.А. Теория
государства и права. – СПб.: Питер, 2006г. С. 225.
[11] Попытки собственников
использовать для защиты своего права иски о признании недействительными сделок,
в которых они не участвовали, были признаны необоснованными Конституционным
Судом РФ в известном Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П. Такая
возможность предусмотрена законом лишь для собственников имущества унитарных
предприятий (п. п. 3 и 4 ст. 20 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ «О
государственных и муниципальных унитарных предприятиях». СЗ РФ. 2002. N 48. Ст.
4746), что свидетельствует об искусственном характере их имущественной
обособленности.
[12] Гражданское право / под
ред. Суханова Е.А. М.: Волтерс Клувер. 2005г. С.206.
[13] Пиляева В.В. Гражданское
право в вопросах и ответах. - М.: ТК Велби. 2005 г. - С. 86.
[14] Ромашов Р.А. Теория
государства и права. – СПб.: Питер, 2006г. С. 156.
[15] Сергеев А.П. Гражданское
право. – М.: ТК Велби. 2005г. С. 223.
[16] СЗ РФ. 1996. N 17. Ст.
1918; 1998. N 48. Ст. 5857; 1999. N 28. Ст. 3472; 2001. N 33 (часть I). Ст.
3424; 2002. N 52 (часть II). Ст. 5141.
[17] См.: Концепция развития
гражданского законодательства о недвижимом имуществе / Под ред. В.В.
Витрянского, О.М. Козырь, А.А. Маковской. М., 2004. С. 43 - 44).
[18] Часть 2 ст. 1 и абз. 1 п.
1 ст. 10 Федерального закона от 29 ноября 2001 г. N 156-ФЗ «Об инвестиционных
фондах» (СЗ РФ. 2001. N 49. Ст. 4562).
[19] Ведомости СНД и ВС РФ.
1993. N 3. Ст. 99; СЗ РФ. 1996. N 3. Ст. 147; 1997. N 17. Ст. 1913; 1999. N 7.
Ст. 876; N 25. Ст. 3042; N 28. Ст. 3485; 2002. N 52 (часть I). Ст. 5135; 2003.
N 19. Ст. 1750.
[20] Постановление Президиума
ВАС РФ от 10 сентября 2002 г.
N 3673/02 (Справочно-информационная система КонсультантПлюс: Арбитраж).
[21] См., например, Сергеев
А.П. Гражданское право. – М.: ТК Велби. 2005г. С. 162.
[22] Гомола А.И. Гражданское
право. М.: Академия. 2005г. С. 164.
[23] См.: Козырь О.М.,
Маковская А.А. «Единая судьба» земельного участка и расположенных на нем иных
объектов недвижимого имущества (реальность и перспективы) // Вестник ВАС РФ. 2003.
N 2. С. 96 – 100.
[24] Сергеев А.П. Гражданское
право. – М.: ТК Велби. 2005г. С. 200.
[25] Синайский В.И. Русское
гражданское право (серия «Классика российской цивилистики»). М., 2002. С. 199.
[26] Надо отметить, что
дореволюционное российское право, признавая субъектов договорных прав
«производными владельцами», тем не менее не давало им вещных («владельческих»)
исков против собственника (ср. ст. 691, 693 тома Х ч. 1 Свода законов
Российской империи и ст. 884, 886 проекта Гражданского уложения). Лишь ГК РСФСР
1964 г.
впервые допустил такую возможность в ст. 157, превратив ее в общее правило.
Таким образом, данному весьма небесспорному решению мы обязаны гражданскому
законодательству советского периода.
[27] Гражданское право:
Учебник. Часть 2 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 1997. С. 152
(автор главы - А.А. Иванов); Богданов Е.В. Указ. соч. С. 144.
[28] См.: Суханов Е.А. Понятие
и виды вещных прав // Вестник Московского университета. Право. 2002. N 4. С. 8.
[29] Грибанов В.П. Пределы
осуществления и зашиты гражданских прав. - М.: Изд-во Московского Университета,
1972. // В сб. «Грибанов В.П. «Осуществление и защита гражданских прав». - Изд.
2-ое. – М.: Статут, 2001. - С. 104-105
[30] Там же.
[31] См., например: Алексеев
С.С. Общая теория социалистического права. - Выпуск 2. - Свердловск, 1964. - С.
203.
[32] Примером таких органов
могут сложить третейские суды, которые, несмотря на свое название, не являются
частью судебной системы Российской Федерации. (См. Федеральный Конституционный
Закон Российской Федерации «О судебной системе Российской Федерации» от 23.10.1996
г. Ст. 4, ч. 2-4) О деятельности третейских судов см. также: Виноградова Е.А.
Третейский суд. Законодательство. Практика. Комментарий. - М., 1997; Генахадзе
ЕЛ. Третейские Суды в СССР. - М., 1954; Зайцев А.И. Третейские суды (от законов
XII таблиц до наших дней). // Юридические аспекты конфликтологии: Сб. науч. ст.
- Ставрополь, 2000, и др., а также законодательные и иные нормативные акты,
регулирующие деятельность третейских судов в целом. В числе последних можно,
например, назвать: Закон РФ от 07.07 1993 г. «О международном коммерческом
арбитраже», № 5338-1; Приложения к данному Закону: № 1 - Положение о
«Международном коммерческом арбитражном суде при Торгово-промышленной палате
РФ»; № 2 - «Положение о Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной
палате РФ»; регламенты третейских судов, например, Регламент Международного
Коммерческого Арбитражного Суда при Торгово-промышленной Палате РФ от
08,12,1994 г., вступивший в силу с 1.05.1995г., и др.
[33] Грибанов В.П. Пределы
осуществления и защиты гражданских прав». - М: Изд-во Московского Университета,
1972. // В сб. «Грибанов В.П. «Осуществление и защита гражданских прав». - Изд.
2-ое. - М.: Статут, 2001. - С 107.
[34] Римское частное право.
Учебник. / Под ред. Проф. И.Б. Новицкого и проф. И.О. Перетерского. – М.:
Юристь, 1996. - С. 197
[35] Об этой позиции см.:
Приложение к Информационному письму Президиума ВАС РФ от 11.01,2002 № 66 «Обзор
практики разрешения споров, связанных с арендой», п. 9.
[36] Приложение к
Информационному письму Президиума ВАС РФ от 11.01-2002 № 66 «Обзор практики
разрешения споров, связанных с арендой»» - П. 9.
[37] См., например: Азаревич
Д,И. История византийского права. – Т. I, ч. 1. -Ярославль, 1876. С. V, VIII,
XII, XV,XXI; Азаревич Д.И Система римского права. - СПб., 1887. - Т. 1. - С. 24
и др.; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. – Вып. 1-2. —
Киев, 1856. - С. 188 и др.; Дождев Д.В. Римское частное право. Учебник для
вузов. / Под ред. члена-кор. РАН, проф. В.С. Нерсесянца. – М.: Инфра-М-Норма,
1996; Омельченко О.А. Основы римского права. - М., 1994; Салогубова Е.В.
Влияние римское о права на российское процессуальное законодательство //
Вестник МГУ. - Серия 11, Право, 1997. - № 2; Хвостов В.М. Система римского
права.Учебник. – М.: Спарк, 1996, и многие другие.
[38] Римское частное право.
Учебник. / Под ред. Проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. – М.:
Юристъ, 1996. - С. 199.
[39] Там же. – С. 200
[40] Римское частное право.
Учебник. / Под ред. Проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. – М.:
Юристъ, 1996. - С. 198.
[41] Гражданский процесс.
Учебник. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. - Издание 2-е,
перераб. и доп.- М.: Проспект, 1998. - С. 155.
[42] См.: например: Гуреев П.И
Судебное разбирательство гражданских дел. – М.: Госюриздат, 1958; Смышляев Л.П.
Предмет доказывания в советском гражданскомпроцессе. - М.: Изд-во МГУ, 1954;
Штутин Я.Л. Предмет доказывания в советском гражданском процессе. – М.: Юршдаг,
1963, и другие труды.
[43] Римское частное право.
Учебник. / Под ред. Проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. – М.:
Юристъ, 1996. - С. 199.
[44] См., например, Дождев
Д.В. Римское частное право. Учебник для вузов. / Под ред. члена-кор. РАН, проф.
В.С. Нерсесянца. – М.: Инфра-М-Норма, 1996; Новицкий И.Б. Римское право:
Учебник - М., 1993; Римское частное право / Под ред. Новицкого И.Б. и
Перетерского К.С. – М.: изд-во Министерства юстиции СССР, 1948.
[45] В состав доходов
включаются не только денежные, но и натуральные поступления, т е плоды
[46] Гражданское право.
Учебник, Часть 1. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. - Издание 2-е,
перераб. и доп. - М.: Проспект, 1997. - С. 453.
[47] Ю.К. Толстой (см. Там же.
- С. 453) отмечает, что, по смыслу закона, такой владелец имеет такое право и в
отношении отделимых улучшений, если в отрыве от самой вещи их сохранение не
представляет для него интереса.
[48] Гражданское право.
Учебник - Часть 1. /Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. - Издание 2-е,
перераб. и доп. – М.: Проспект, 1997. - С. 455
[49] Тем не менее, как
отмечает тот же Ю.К. Толстой, если истцу причинены убытии, то они могут быть
взысканы с ответчика лишь на основании статьи 1064 ГК, т.е. не иначе как при
наличии вины последнего. (См, Там же. - С. 456).
[50] Римское частное право.
Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. – М.:
Юристъ, 1996. – С. 201
[51] «Договоры должны
соблюдаться» (лат.)
[52] Гражданское право
России», Курс лекций. Часть первая. / Под ред. О.Н. Садиковад - М.: Юридическая
литература, 1996. - С. 235.
[53] Отметим, что при
рассмотрении данной категории дел подлежат применению нормы нового Семейного
Кодекса РФ. (См, СК РФ от 29.12.1995 г., № 223-ФЗ, в ред. от 02.01.2000 г), а
также нормы брачного договора, если таковой был в данном конкретном случае
заключен. Вообще о режиме имущества супругов, как законном»так и договорном,
см., например, в следующих работах: Антокольская М.В. «Семейное право».
Учебник. - Издание 2-е, перераб. и доп. - М.: Юристь, 2000 г.; Нечаева А.М.
«Семейное право». Курс лекций. – М.: Юристь, 1998 г.
[54] Эрделевский А.М.
Самозащита прав // Информационная правовая система «КонсультантПлюс».
[55] Кораблева М.С. Защита
гражданских прав: новые аспекты // Актуальные проблемы гражданского права / Под
ред. М.И. Брагинского. Исследовательский центр частного права. Российская школа
частного права. - М., 1999. - С. 85.
[56] Данное мнение детально
обосновано. Полагаем, не следует останавливаться более подробно на данной
проблеме. , например: Бутнев В.В. Понятие механизма защиты субъективных
гражданских прав // Механизм защиты субъективных гражданских прав: Сборник
научных трудов. Ярославль, 1990. - С. 16.
[57] Свердлык Г.А., Страунинг
Э.Л. Понятие и юридическая природа самозащиты гражданских прав // Государство и
право. - 1998. - № 5. - С. 17-19.
[58] Грибанов В.П. Пределы
осуществления и защиты гражданских прав. - М., 1972. - С. 168; Советское
гражданское право: Учебник / Под ред. В.А. Рясенцева. - М., 1986. - С. 265 -
266.
[59] Гражданское право. В 2 т.
Т. 1. / Под ред. В.П. Грибанова. - М., 1969. - С. 160.
[60] Стоякин Г.Я. Меры защиты
в советском гражданском праве. Дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1973. -
С. 82.
[61] Комментарий части первой
Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей / Под ред. М.И.
Брагинского. - М., 1995. - С. 56.
[62] Гражданское право:
Учебник / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. - М., 1999. - С. 284.
[63] Витрянский В.В. Судебная
защита гражданских прав. Автореф. дис... докт. юрид. наук. - М., 1996. - С. 14
- 17.
[64] Свердлык Г.А., Страунинг
Э.Л. Указ. соч. - С. 22.
[65] Гражданское право:
Учебник / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. - С. 281.
[66] Слыщенков В.А.
Владельческая защита: нерешенная проблема действующего гражданского
законодательства // Вестник Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского
округа. - 2004. - № 5.
[67] Мейер Д.И. Русское
гражданское право: В 2 ч. По исправленному и дополненному 8-му изд. 1902. -
Изд. 2-е, испр. - М.: Статут, 2000. - С. 301 - 302; Синайский В.И. Русское
гражданское право. Вып. I. Общая часть. Вещное право. Авторское право. По
изданию второму, испр. и доп. - Киев: Типо-Литография «Прогресс», 1917. - М.:
Статут, 2002. - С. 184.
[68] Синайский В.И. Русское
гражданское право. – М.: Статут, 2002. - С. 184.
[69] Вестник Высшего
Арбитражного Суда РФ. - 1996. - № 9. - С. 9.
[70] Тархов В.А. Гражданское
право. Курс. Общая часть. - Уфа, 1998. - С. 257.
[71] Хвостов В.М. Система
римского права: Учебник. - М., 1996. - С. 208 - 209.
[72] Кораблева М.С. Защита
гражданских прав: новые аспекты // Актуальные проблемы гражданского права / Под
ред. М.И. Брагинского. - М., 1998. - С. 86 - 88.
[73] Живихина И.Б. Самозащита
права собственности - мера охраны или форма защиты? // Арбитражный и
гражданский процесс. – 2005. - № 11. – С. 24
[74] В судебной практике
нередки, например, дела о признании права требования из договора. При этом
судом специально подчеркивается, что вопросы исполнения обязательства должником
не входят в предмет доказывания и в рамках такого дела не рассматриваются.
Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 10 апреля 2002 г. по делу №
КГ-А40/691-02.
[75] Постановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 8 июля 2003 г. по делу № А21-392/03-С2.
[76] Постановление
Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 27 декабря 2003 г. по делу №
А33-5655/00-С2/ФО2-2773/2003-С2.
[77] Кузнецова Л.В. Некоторые
вопросы признания права как способа защиты гражданских прав // Право и
экономика. – 2004. - № 11. – 35.
[78] Постановление Президиума
Высшего Арбитражного Суда РФ от 3 февраля 1998 г. № 5731/97.
[79] Постановление Президиума
ВАС РФ от 17 декабря 2002 г.
№ 4744/02.
[80] Постановление Пленума ВАС
РФ от 24 мая 1994 г.
№ 19; Постановление Президиума ВАС РФ от 26 марта 1996 г. № 7436/93.
[81] Постановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 11 августа 1998 г. по делу № 734;
Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 9 сентября 1998 г. № КА-А40/2060-98.
[82] Постановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 12 июля 2001 г. по делу №
А42-2410/01-7.
[83] Постановление
Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 28 мая 2003 г. по делу №
А56-32424/02. Необходимо заметить, что хотя такие иски и формулируются как иски
о признании права собственности на акции, по существу они представляют собой
требования более широкого значения и смысла, подобно тому, как право
собственности на акции предоставляет не только обычные для собственника
возможности владения, пользования и распоряжения ими, но и целый ряд прав
корпоративного свойства, вытекающих из акций.
[84] Постановление
Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 14 января 2003 г. по делу №
А49-1763/02-92/12.
[85] Кузнецова Л.В. Некоторые
вопросы признания права как способа защиты гражданских прав // Право и
экономика. – 2004. - № 11. – 35.
[86] : Постановление Федерального
арбитражного суда Поволжского округа от 29 августа 2002 г. по делу №
А12-1943/02-С35. Об этом также: Постановление Федерального арбитражного суда
Московского округа от 28 августа 2003 года по делу № КГ-А40/5936-03.
[87] Кузнецова Л.В. Некоторые
вопросы признания права как способа защиты гражданских прав // Право и
экономика. – 2004. - № 11. – 35.
[88] Кузнецова Л.В. Некоторые
вопросы признания права как способа защиты гражданских прав // Право и
экономика. – 2004. - № 11. – 35.
[89] Вестник Высшего
Арбитражного Суда Российской Федерации. - 1996. - № 3. - С. 102.
[90] Брагинский М.И.,
Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. Книга 1 (издание 2-е, завод
6-й стереотипный). - М.: Статут, 2003. – С. 260.
[91] Покровский Б.В. О
расторжении договора по советскому гражданскому праву // Казахская
республиканская научная конференция на тему: «Гражданское и
гражданско-процессуальное законодательство Казахской ССР» 2 - 4 сентября 1965 г. Тезисы докладов и
научных сообщений. - Алма-Ата, 1965. - С. 78 - 79.
[92] Егорова М.А. Признание
договора недействительным и его изменение и расторжение как способы защиты
гражданских прав // Бюллетень нотариальной практики. – 2005. - № 4. – С.27.
[93] Ведомости СНД и ВС РСФСР.
- 1991. - № 27. - Ст. 927.
[94] Постановление Пленума
Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 1 июля 1996 г. «О некоторых
вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской
Федерации». // Специальное приложение к «Вестнику ВАС РФ».- 2001. - № 1.
[95] Собрание законодательства
Российской Федерации. - 1997. - № 30. - Ст. 3595.
[96] Собрание законодательства
Российской Федерации. - 2002. - № 4. - Ст. 251.
[97] Комментарий к
Гражданскому кодексу Российской Федерации (часть первая) / Под ред. Т.Е.
Абовой, А.Ю. Кабалкина. - М.: Юрайт, 2002. – С. 168.
[98] Брагинский М.И.,
Витрянский В.В. «Договорное право. Общие положения. Книга 1 (издание 2-е, завод
6-й стереотипный). - М.: Статут, 2003. – С. 342.
[99] Постановление Президиума
ВАС РФ № 6103/99 от 14 марта 2000
г. // Хозяйство и право. - 2001. - № 4. – С. 23
[100] Новицкий И.Б. Сделки.
Исковая давность. - М.: Госюриздат, 1954. - С. 72.
[101] Крохина Ю.А. Государственный
кредит и государственный долг: политические причины и правовые последствия //
Финансовое право. - 2003. - № 2. – С. 41
[102] Егорова М.А. Признание
договора недействительным и его изменение и расторжение как способы защиты
гражданских прав // Бюллетень нотариальной практики. – 2005. - № 4. – С.27.
[103] Артемов В.В.
Недействительность сделок и их последствия: некоторые аспекты // Юрист. - 2002.
- № 6. – С. 37
[104] Басков В.И. Курс
прокурорского надзора. Учебник для студентов юридических ВУЗов и факультетов с
приложением нормативных актов. – М.: Зерцало, 1998. – С. 21.
[105] Как отмечает А.П.
Сергеев, (Гражданское право. Учебник. Часть 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К.
Толстого. - Издание 2-е, перераб. и доп. - М.: Проспект, 1997. – С. 275), по
смыслу закона, в том же порядке могут признаваться недействительны ми и акты,
изданные органами управления юридических лиц.
[106] По общему правилу, с
момента издания.
[107] Конституция Российской
Федерации. Научно-практический комментарий. / Под ред. акад. Б.Н. Топорнина., -
М.: Юристь, 1997. – С. 609.
[108] Гражданское право.
Учебник. Часть I / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. - Издание 2-е,
перераб. и доп. – М.: Проспект, 1997. - С. 276.
[109] Интересные мысли и
афоризмы русских философов и правоведов о собственности и ее значении для
человека, приведены, например, в следующей работе Белых А.Г. Взаимосвязь права
собственности человека и статуса государственного образования как субъекта
гражданского права // В сб. «Защита субъективных прав историям современные
проблемы» Материалы III научно-практической конференции, прошедшей в г. Волжском
27.03.2001 г. - Волгоград, 2001. – С. 230-232