Полный текст:
Содержание
Введение 3
1. Суть глобализации 4
1.2. Основные
характеристики глобализирующего мира 6
2. Регионализация
в современном мире 8
2.1. Регионализация в современной
России 9
2.2. Регионализация на Юге России 13
Заключение 18
Литература 20
Введение
В конце ХХ
века мировая экономика как совокупность национальных хозяйств и их
экономических и политических взаимоотношений обретает новое качество: важнейшей
формой и одновременно новым этапом интернационализации хозяйственной жизни
становится глобализация. Она
охватывает важнейшие процессы социально-экономического развития мира,
способствует ускорению экономического роста и модернизации. В то же время
глобализация рождает новые противоречия и проблемы в мировой экономике. Сегодня
все страны мира в разной степени охвачены процессом глобализации.
Глобализация (от лат. globus – шар, фр. global
- всеобщий) – объективный процесс формирования, организации, функционирования и
развития принципиально новой всемирной, глобальной системы на основе
углубляющейся взаимосвязи и взаимозависимости во всех сферах международного
сообщества.
Понятие
«глобализация» многогранно. В более широком плане – это перерастание
национальных и региональных проблем в общемировые и формирование новой
хозяйственной, социальной и природно-биологической глобальной среды. В более
конкретном – это процесс трансформации экономических и хозяйственных структур в
направлении становления целостной и единой мировой геоэкономической реальности.
Конкретными сферами глобализации являются также научно-технические технологии,
нравственно-этические ценности (глобальная этика), новые угрозы международной
безопасности и стабильности (международный терроризм, транснациональная
преступность, глобальное расползание оружия массового уничтожения) и др.
Категория «глобализация» тесно связана, но не совпадает с понятием «глобальные проблемы современности»: в
первом случае речь идет о процессе, во втором – о проблемах, которые охвачены
этим процессом.
Если «глобализация» отражает объективные,
часто происходящие вне нас изменения, то другой термин – «глобализм»
характеризует изменения в субъективной сфере. Появившееся в последнее время в
английском языке сленговое слово «globalony» в переносном смысле означает
«дутая» проблема.
В связи с этим
проявляется совершенно новая черта экономики России – это её регионализация. Регионализация
в России явилась следствием ее природно-климатического,
социально-экономического этнокультурного и политико-административного
многообразия, политических амбиций элиты и анклавной ментальности тех или иных
социальных, в том числе и этнических, групп, на местах. Этому способствовало и
то, что в российских регионах характер и уровень развития, качество жизни,
ментальность населения, глубина и сила кризиса, направление и темпы
экономической и политической трансформации были различными, поэтому способы
выхода из кризиса, модели и сроки преобразования во многом зависели от
практических шагов местных властей. В связи с этим еще в начале 90-х гг.
прошлого века у некоторой части ученых и политиков сложилось представление о
том, что с учетом обширности территории Российской Федерации и этнического ее
многообразия именно «снизу» открывается больше перспектив для выхода из
экономического и политического кризиса» в котором оказалась Россия. Поэтому в
таких условиях неизмеримо должна возрастать роль региональной политики, на
основе которой и будет происходить становление новой российской
государственности.
Суть глобализации
В последние два-три десятилетия мы оказались
свидетелями уникального стечения и переплетения гигантских по масштабам явлений
и процессов, каждый из которых в отдельности можно было бы назвать эпохальным
событием с точки зрения его последствий для всего мирового сообщества.
Происходящие глубокие изменения в геополитических структурах мирового
сообщества и трансформации социально-политических систем дают основание
говорить о завершении одного исторического периода и вступлении современного
мира в качественно новую фазу своего развития.
Во-первых, в результате
информационно-телекоммуникационной революции в промышленно развитой зоне мира
постиндустриальное общество постепенно трансформируется в информационное
общество.
Во-вторых, происходит совпавшая с этой революцией
и стимулированная ею смена социально-политической парадигмы.
В-третьих, вместо евроцентристского мира, в
котором доминирующие позиции занимают основополагающие параметры западной
рационалистической цивилизации, возникает новая всепланетарная цивилизация на
началах органического сочетания единства и неделимости мирового сообщества, с
одной стороны, диверсификации и плюрализма центров, народов, культур,
религий т.д., с другой.
В-четвертых, с распадом СССР и социалистического
содружества закончилась эра двуполюсного миропорядка, основанного на
инфраструктуре холодной войны.
Очевидно, что когда говорят о вступлении
современного мира в качественно новую стадию своего развития, имеют в виду не
только смену эпохи индустриализма постиндустриальной эпохой, на смену которой в
свою очередь пришла эпоха информационного общества. Особенность нынешнего этапа
состоит в том, что процесс изменений и сдвигов наряду со сферой экономики
глубоко затронул политическую, социокультурную и духовную сферы.
В политической сфере, по сути дела, также возникло
новое положение, характеризующееся несоответствием традиционных идейно-политических
установок и ориентацией реальным проблемам современности. Распад Советского
Союза и вызванное этим падение Берлинской стены, положившее конец жесткому
разделению мира на два противоположных лагеря, по времени совпадали с началом
качественных изменений не только в геостратегической структуре, сложившейся в
послевоенные десятилетия, но и в самом евроцентристском (или точнее,
евроамериканоцентристском) миропорядке Нового и Новейшего времени. Более того,
можно сказать, что этот распад стал одновременно и последним мощным стимулом и
следствием процессов и явлений, приведшим к таким изменениям.
Наиболее зримым проявлением и показателем
названных процессов и феноменов является глобализация. Под глобализацией
понимается расширение и углубление социальных связей и институтов в
пространстве и времени таким образом, что, с одной стороны, на повседневную
деятельность людей все более растущее влияние оказывают события, происходящие в
других частях земного шара, а с другой стороны, действия местных общин могут
иметь важные глобальные последствия.
Глобализация предполагает, что множество
социальных, экономических, культурных, политических и иных отношений и связей
приобретают всемирный характер. В то же время она подразумевает возрастание
уровней взаимодействия как в пределах отдельных государств, так и между
государствами. Новым для
современных процессов глобализации является распространение социальных связей на такие сферы
деятельности, как технологическая, организационная, административная, правовая
и другие, а также постоянная
интенсификация тенденций к установлению взаимосвязей через многочисленные сети
современных коммуникаций и новой информационной технологии.
Необходимо отличать форму глобализации в рамках
империй (таких, например, как
Британская), которые простирались на огромные пространства и
объединяли их в единую политическую и экономическую систему, от современных
форм глобальных потоков, характеризующихся, во-первых, громадными инвестициями
промышленно развитых стран в экономики друг друга через многонациональные
корпорации, а во-вторых, высоким уровнем движения капиталов.
Первоначально, развитие взаимосвязей между
народами и странами протекало в форме экспансии Европы, а затем Запада в целом,
поэтому глобализация означала, в сущности, европейскую, западную глобализацию.
Ныне же процессы регионализации и глобализации охватили весь земной шар.
Интенсификация этих процессов способствовала
расширению функций и сфер ответственности национального государства, с одной
стороны, и эрозии его возможностей эффективно справляться с предъявляемыми к
нему требованиями, с другой стороны. Товары, капиталы, люди, знания, образы,
оружие, наркотики и т.д. стали легко пересекать государственно-территориальные
границы. Транснациональные сети, социальные движения и отношения проникли почти
во все сферы человеческой деятельности. Существование глобальных систем
торговли, финансов и производства связало
воедино процветание и судьбу домохозяйств, коллективов и целых наций по
всему миру. Таким образом, государственно-территориальные границы становятся
все больше прозрачными.
Под глобализацией понимается огромное увеличение
масштабов мировой торговли и других процессов международного обмена в условиях
все более открытой, интегрированной, не признающей границ мировой экономики.
Речь идет, таким образом, не только о традиционной внешней торговле товарами и
услугами, но и о валютных потоках, движении капитала, обмене технологиями,
информацией и идеями, перемещении людей.
Глобализация является важнейшим процессом, без
учета которого невозможно прогнозировать, определять и осуществлять внешнюю
политику любого государства. Это динамичный, с определенным ускорением
развивающийся процесс. Поэтому глобализацию нельзя рассматривать в статике, она
на каждом новом этапе развития имеет свои особенности и связана с прорывами,
которые изменяют характер и качество производительных сил.
Глобализация требует
соответствующего мышления, подхода к миру как единому целому, что крайне
необходимо для управления всеобщими проблемами, и постоянного политического
диалога по жизненно важным вопросам общей безопасности и сотрудничества.
Отсутствие желания к сотрудничеству, рост глобальной угрозы, развитие
внутренней и внешней напряженности и конфликтных ситуаций могут подорвать и
даже обратить вспять весь глобализационный процесс. Вот почему “поиски
безопасности”, понимаемой многоаспектно и всеобъемлюще, становятся главной
задачей.
Под многоаспектностью подразумевается безопасность
отдельных лиц, стран, регионов и всего международного сообщества в ряде важных
областей, в частности способность предупреждать конфликты и управлять ими в
случае необходимости, сохранение стабильности экосистемы, гарантированное
снабжение продовольствием, топливом и сырьем, доступ к новой технологии,
институциональная надежность международного сотрудничества в самых разных
условиях. Важным компонентом безопасности должна считаться также борьба с
насилием и преступностью в международном масштабе.
На современном этапе глобализации, как
сформировавшегося явления, по-моему, не существует. Между странами мира
остаются различные барьеры и ограничения, нет общих правил регулирования
экономик стран с переходной экономикой, развивающихся и развитых стран. Но
вступление в ХХ1 век знаменуется новой эпохой глобализации экономики, которая
имеет как положительное влияние на все сферы развития стран, так и негативные
характеристики.
1.2.
Основные характеристики глобализирующего мира
Рассмотрим
основные характеристики глобализирующего мира.
Вопреки снижению барьеров на пути торговых потоков лишь
рынок капиталов является подлинно
глобальным. Только капитал безо всяких препятствий мигрирует в места наиболее
выгодного своего приложения. А капитал исходит не из бедных стран Юга, он
плывет из сейфов богатых стан Севера. Карты находятся в руках банков, трастовых
фирм, консультативных компаний, корпораций северного индустриального полюса: 81
% прямых инвестиций приходится на северные страны с высоким жизненным уровнем –
Соединенные Штаты, Британию, Германию, Канаду. И концентрация в этих странах капитала
увеличилась за четверть века на 12%. Увы, не каждой
стране дается шанс быть частью привилегированной системы. Но практически все
государства ставятся под пресс – они должны адаптироваться к вызову
глобализации, к уровню наиболее успешных производителей среди частных компаний
мира. Глобализацией практически не затронуты Африка, почти вся Латинская
Америка, весь Ближний Восток (за исключением Израиля), огромные просторы Азии.
Принципы свободного мирового рынка применяются выборочно. Если бы это было не
так, то глобальные рынки неквалифицированной рабочей силы были бы столь же
свободны, как и рынки капитала. Глобализация может
быть причиной быстрого разорения и ухода на мировую обочину развития вследствие
всесокрушающей конкуренции. Под ее влиянием государства становятся объектами
резких и быстрых экономических перемен, которые способны в короткие сроки
девальвировать легитимность правительств. Подданные своих стран оказываются
незащищенными перед набором новых идей, противоположных по значимости главным
догмам национальных правительств. Богатство у владельцев технологии и
ресурсов возникает буквально на глазах, но столь же быстро опускаются по шкале
благосостояния и могущества те, кто «замешкался», кто не посмел пожертвовать
собственной идентичностью. Прямые инвестиции
транснациональных корпораций вовсе не всегда дают плодотворные результаты. И
те, кто настойчиво приглашал могущественных инвесторов, вполне «могут увидеть
в этих гигантских корпорациях не необходимых инициаторов экономических
перемен, а скорее орудия сохранения неразвитости. ТНК создают такие внутренние
структуры, которые обостряют внутреннее социальное неравенство, осуществляют
производство ненужных данной стране продуктов и ненужной технологии». Участие в глобальной экономике, пишут американские авторы
Менон и Вимбуш, «может увеличить свободу маневра и самоизъявления прежде
молчавших национальных меньшинств. Государства, в которых этнические
меньшинства размещаются географически концентрированно, теряют рычаги
воздействия -их противодействие меньшинствам становится все более дорогостоящим,
потому что данное государство теперь уже хорошо просматривается всем внешним
миром». Исключение целых обществ из процесса глобальной модернизации
увеличивает риск этнонациональных конфликтов, терроризма, вооруженных конфликтов.Между развитыми странами – странами Организации
экономического сотрудничества и развития экспорт растет вдвое быстрее, чем в
соседних странах.Трудно отрицать, что приток капиталов дает
развивающимся странам новые возможности, появляется дополнительный шанс.
Скажем, между 1990 и 1997 гг. финансовый поток частных средств из развитых
стран в развивающиеся увеличился драматически – с 44 млрд.долл. до 244 млрд.
Примерно половину этих средств составили прямые инвестиции, что, казалось бы,
давало странам-получателям шанс. Но вскоре обнаружилось, что огромные суммы
уходят так же быстро, как и приходят, если экономическая ситуация в данной
стране начинает терять свою привлекательность (исчезает возможность получения
сверхприбыли). В кратчайшее время
западный частный капитал покинул в
середине 1997 г.
Таиланд, затем Южную Корею, затем Индонезию, вызвав в каждой из этих стран шок
национального масштаба.Глобализация требует фактической унификации
условий. Но в реальной жизни такого не
происходит. Скажем, в период азиатского экономического кризиса 1998-1999 гг.
западноевропейские страны страдали прежде всего от высокого уровня безработицы;
Китай шел своим путем, в США били рекорды промышленного роста. Что общего между
фантастически быстро растущими сборочными линиями, заводами на мексиканской
стороне границы с США и теряющими работу голубыми воротничками Детройта? Можно
смело сказать, что американский конгресс и американские профсоюзы никогда не
смиряться с таким переводом американских капиталов в зоны дешевой рабочей силы,
которой, во-первых, заденет стратегические позиции США, во-вторых, негативно
скажется на прямых интересах американских производителей, рабочих их компаний,
т.е. избирателей, считающих, что, участвуя раз в четыре года в президентских
выборах, они могут воспрепятствовать покорному сползанию к высокой безработице,
когда рабочие места в массовом порядке начнут «эмигрировать». Идеологи глобализации утверждают, что рынок ныне становится
глобальным. В строгом смысле это не подтверждается фактами. Страны с крупными
экономическими параметрами остаются ориентированными на внутренние рынки.
Скажем, в не вовлеченных во внешнюю торговлю и обмен отраслях и секторах
американской промышленности заняты 82% работающих американцев. В Соединенных
Штатах почти 90% работающих заняты в сферах, предназначенных для собственного
потребления. В трех важнейших экономиках современности - США, ЕС и Японии - на
экспорт идет лишь 12% ВВП. Страны Бенилюкса могут чрезвычайно зависеть от
импорта и экспорта, но не гигантские экономические комплексы ведущих
промышленных держав. В
политическом плане фактом является то, что торжество глобализма означает прежде
всего историческое поражение левой части политического спектра практически в
каждой стране.
8.
Недооценивается фактор государственности.
Государства не могут позволить, чтобы жизни их граждан попали в огромную и
почти необратимую зависимость от глобальных экономических процессов, над
которыми у них нет контроля. Эти государства либо возведут барьеры, чтобы
защитить себя, либо начнут тесно сотрудничать между собой, чтобы не потерять
остатки прежнего контроля
2. Регионализация в
современном мире
В современном мире отчетливо проявляются две тенденции:
глобализации и регионализации. Глобализация как становление мироцелостности
обнаруживает себя в формировании единого экономического, политического и
информационного пространства. Усиление процессов глобализации идет под влиянием
прежде всего стран, развивающихся на постиндустриальной основе. Глобализация
обусловлена потребностями развитых стран экспортировать новые технологии и
знания, а развивающихся стран — природные ресурсы и промышленные товары;
неимоверным расширением возможностей обмена товарами и информацией;
стремительным ростом объемов международной торговли и гигантских потоков
капитала, свободно перемещающегося по планете; развитием всемирных
коммуникационных сетей и взаимопроникновением социокультурных парадигм.
Другой тенденцией развития
современного мира является регионализация как интеграция локальных сообществ и
стремление их к автаркии. Регионализация проявляется в локализме, расширении
границ между территориально-социальными комплексами, сохранении культурных
различий этносов и других социальных групп, усилении чувства их исключительности,
возникновении самодостаточных экономических и политических образований.
Усиление региональных границ
указывает на разницу, на «перепад» порядков социальной жизни. Наведение
региональных границ представляет собой способ, «изобретенный» миром людей для
обеспечения возможности сохранения и поддержания исключительных, неповторимых
норм своего коллективного бытия. Региональная граница защищает социальную
исключительность (включая ценности и святыни) всякого сообщества от вторжений и
разрушений со стороны «других», ограждает сообщество от массированного
проникновения унифицированных форм и технологий организации социальной жизни.
В широком социокультурном плане
региональная граница есть утверждение того факта, что человечеству свойственно
многообразие форм жизнедеятельности, которые не могут и не должны быть
стандартизированы. Наличие региональной дифференциации общества является
неотъемлемым условием постоянного измерения его бытия. Поэтому регионализация
внутренне присуща всем типам современных обществ, независимо от их размеров,
уровня развития, особенностей политических структур. Другими словами,
регионализация неизменно присутствует во внутреннем обустройстве общественных
отношений.
В настоящее время процессы
регионализации активизировались сразу на нескольких уровнях. На макроуровне
регионализация проявляется, с одной стороны, в стремлении локальных цивилизаций
оградить себя от экспансии других цивилизаций извне. Это ведет к «столкновению
цивилизаций», что, по мнению С.П. Хантингтона, станет основной проблемой
грядущего мироустройства. Регионализация на этом уровне сопровождается тем, что
несколько основных цивилизаций, вобрав в себя относительно нейтральное
окружающее социальное пространство, постепенно очерчивают контуры перманентных
конфликтогенных зон, своего рода «тектонических» разломов в местах
соприкосновения цивилизационных «плит». С другой стороны, регионализация на
макроуровне проявляется в том, что государства, развивающиеся на
постиндустриальной основе, являясь инициаторами «глобализма», сами стали на
путь регионализации, все более явно образуя замкнутую и самодостаточную
систему. Об этом свидетельствует, в частности, замыкание торговых и
инвестиционных потоков в пределах постиндустриальной системы, ужесточение
иммиграционной политики на Западе, его растущая устойчивость к сотрясающим
периферию хозяйственным кризисам (В.Л. Иноземцев). Поэтому западные страны,
максимизировав производственные результаты на основе самовозрастания
накопленного интеллектуального капитала и обеспечив себе абсолютное
превосходство над аграрно-индустриальным миром, сегодня как никогда ранее
заинтересованы в сохранении и поддержании собственной стабильности и автаркии.
На мезоуровне регионализация,
носящая надгосударственный характер, обнаруживается в стремлении к интеграции
отдельных территорий, входящих в состав различных государств. Так,
доминирование внешних социально-экономических и политических факторов в
структурировании пространства современной Западной Европы «запустило» процесс
преобразования ее облика: на смену Европе национальных государств идет Европа
регионов. В конце 1996г. более 300 европейских регионов с различной
территорией, политико-административным устройством, представляющих интересы
свыше 400 млн своих граждан приняли Декларацию о регионализме в Европе1.
Инициатором принятия этой Декларации была ассамблея регионов Европы, которая в
своей программе действий стремится к дальнейшей регионализации в
институциональных рамках отдельных стран с учетом важности процессов интеграции
и регионализации в современном мире, и поэтому к признанию регионализма не
только в Европейском Союзе, но и за его пределами.
На микроуровне процессы
регионализации развернулись внутри национальных государств. Здесь
регионализация связана с усилением своеобразия экономического или политического
поведения тех или иных территориальных сообществ внутри страны, стремлением их
к культурной автаркии, а иногда и к сепаратизму. В этом плане регионализация,
сопровождающаяся экономической и этнокультурной дифференциацией, геополитической
суверенизацией, часто приводит к политическому дроблению, конфликтам и
нестабильности внутри ранее целостных государственных образований. Примером
этому может служить распад СССР и Югославии, продолжающиеся процессы
дезинтеграции в странах СНГ, этноконфессиональное противостояние в Северной
Ирландии и Индии.
2.1.
Регионализация в современной России
На макроуровне процессы
регионализации захватили и современную Россию, где в 90-х гг. XX в. нарастало
государственно-административное, правовое, социокультурное и экономическое
своеобразие отдельных территорий. Регионализация в стране сопровождалась
«суверенизацией» национальных и территориальных образований, возникновением
самостоятельных субъектов управления.
В1993 г. в России была принята
Конституция, в которой в ст. 65 гл. 3 с политико-правовой точки зрения были
выделены 89 регионов как субъектов Российской Федерации:
1. Республики — Адыгея, Алтай,
Башкортостан, Бурятия, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Калмыкия,
Карачаево-Черкесия, Карелия, Коми, Марий Эл, Мордовия, Саха (Якутия), Северная
Осетия, Татарстан, Тыва, "Удмуртия, Хакасия, Чувашия (Чаваш республики),
Чечня.
2. Края - Алтайский,
Краснодарский, Красноярский, Приморский, Ставропольский, Хабаровский.
3. Области — Амурская,
Архангельская, Астраханская, Белгородская, Брянская, Владимирская,
Волгоградская, Вологодская, Воронежская, Ивановская, Иркутская, Ка-
лининградская, Калужская, Курская, Ленинградская, Липецкая,
Магаданская, Московская, Мурманская, Нижегородская, Новгородская, Новосибирская,
Омская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Пермская, Псковская, Ростовская,
Рязанская, Самарская, Саратовская, Сахалинская, Свердловская, Смоленская,
Тамбовская, Тверская, Томская, Тульская, Тюменская, Ульяновская, Челябинская,
Читинская, Ярославская. .
4. Еврейская автономная область.
5. Автономные округа — Агинский
Бурятский, Коми-Пермяцкий, Корякский, Ненецкий, Таймырский (Долгано-Ненецкий),
Усть-Ордынский Бурятский, Ханты-Мансийский, Чукотский, Эвенкийский,
Ямало-Ненецкий.
6. Города федерального значения
— Москва, Санкт-Петербург.
Установление в России такого политико-правового института,
как «субъект Федерации», предопределило развитие процессов политического,
экономического и социокультурного самоутверждения регионов. Этот институт
интересен не столько своей обусловленностью природно-географическими факторами,
сколько зависимостью от этнических, социокультурных и политических
обстоятельств, так как последние определяют процесс превращения российского
провинциализма в российский регионализм.
Регионализация в России явилась
следствием ее природно-климатического, социально-экономического этнокультурного
и политико-административного многообразия, политических амбиций элиты и
анклавной ментальности тех или иных социальных, в том числе и этнических,
групп, на местах. Этому способствовало и то, что в российских регионах характер
и уровень развития, качество жизни, ментальность населения, глубина и сила
кризиса, направление и темпы экономической и политической трансформации были
различными, поэтому способы выхода из кризиса, модели и сроки преобразования во
многом зависели от практических шагов местных властей. В связи с этим еще в
начале 90-х гг. прошлого века у некоторой части ученых и политиков сложилось
представление о том, что с учетом обширности территории Российской Федерации
и этнического ее многообразия именно «снизу» открывается
больше перспектив для выхода из экономического и политического кризиса» в
котором оказалась Россия. Поэтому в таких условиях неизмеримо должна возрастать
роль региональной политики, на основе которой и будет происходить становление
новой российской государственности.
Опыт модернизирующихся стран
показывает, что региональные особенности развития в эпоху трансформации могут
превращаться в мощную мобилизующую силу преобразований. Умелое использование
разнообразия региональных условий способно придать гибкость общей
модернизационной стратегии государства. Также, специалисты считают, что
усиление роли региональных сообществ делает адаптационные «механизмы»
приспособления тех или иных обществ к меняющимся условиям жизни более
эффективными.
Кроме того, регионализация в
России была следствием появления новых свойств ее общественной системы в целом,
которая меняла свою социально-политическую и геополитическую организацию, пытаясь
выйти из кризисного состояния. Регионализация была также реакцией на кризис той
системы командно-административного управления, которая строилась на жестком
централизме и унификации управленческих целей и средств применительно к
регионам.
Регионализация в России
сопровождалась обострением противоречий между центральной и местной властью.
Ситуация осложнялась тем, что региональные властные структуры оказались более
способными, как, кстати, и центральная власть, к воспроизводству старых
традиций командно-административной системы, чем к инновационным методам и
формам государственного управления. Конфликтная ситуация в России во многом
определялась противоречием между новым состоянием российского общества и старым
набором политических институтов и идей как на уровне центральной, так и
региональной власти.
В результате реформ в России еще
более углубились различия между центром и периферией. Неравномерное
географическое распределение кризисных регионов в России способствовало
дальнейшему усилению этих различий.
По Конституции России регионы
как субъекты Федерации равноправны, но равноправны они прежде всего по
отношению к центру, и это касается выполнения всеми
субъектами федеративных взаимоотношений единых правил
поведения. Вместе с тем Российская Федерация построена по смешанному типу, что
предполагает деление государства на основе двух разных принципов, которые в
совокупности являются противоречивыми:
1)
административно-территориальное деление (города федерального значения, области,
края);
2) национально-территориальное
деление (автономная область, автономные округа, республики).
Смешанный принцип
государственного устройства является основой того, что субъекты Российской
Федерации на практике обладают различным политико-правовым статусом, что
является причиной различных противоречий. Так, асимметрия в политико-правовом
положении субъектов РФ долгое время приводила к тому, что в субъектах Федерации
(особенно в республиках) часто принимались законы, несоответствующие
Конституции Российской Федерации или федеральным законам. Отдельные субъекты
Федерации провоцировали бюджетные конфликты, отказываясь перечислять деньги в
федеральный бюджет.
Субъекты Российской Федерации
являются регионами с разным уровнем социально-экономического развития, что
обусловливает их различный экономический статус и порождает асимметрию в
отношениях с центром и между собой. Многие субъекты Российской Федерации
относятся специалистами к так называемым проблемным регионам. В настоящее время
среди них выделяют следующие группы:
1) слаборазвитые регионы,
население которых в своем большинстве считается бедным, так как более 80 %
граждан находится ниже черты бедности (Алтай, Тыва, Марий Эл и др.);
2) депрессивные регионы,
производственные мощности которых не используются из-за сокращения
государственного заказа и разрыва кооперационных связей, с характерным для них
резким снижением уровня жизни населения, работавшего в советское время в своем
большинстве на одном из крупных градообразующих предприятий (отдельные области
Западной и Восточной Сибири, Урала и др.);
3) кризисные регионы,
характеризуемые резким спадом производства (Чечня, Ингушетия, Северная Осетия,
Дагестан, Кабардино-Балкария, Адыгея, Чувашия; Читинская и Ивановская области);
4) предкризисные, с меньшим
спадом производства (Владимирская, Калужская, Костромская, Орловская,
Рязанская, Тверская, Ярославская, Кировская, Воронежская, Пензенская,
Ростовская, Курганская, Свердловская, Челябинская, Омская, Камчатская,
Сахалинская, Калининградская области, Ставропольский, Алтайский и Хабаровский
края, Республика Мордовия, Карачаево-Черкесия, Удмуртия и ряд национальных
округов);
5) регионы с экологическими
проблемами, которые характеризуются наличием вредного производства, или
переживающие последствия различных катастроф (Поволжье, Урал, Кузбасс и др.).
Кардинальные различия субъектов
Российской Федерации по уровню экономического развития породили такую ситуацию,
которая предполагает, что финансовая поддержка одних регионов за счет других
будет сохраняться еще в течение длительного времени. Особенность этой ситуации
заключается в том, что лишь незначительное количество регионов России является
донорами, в то время как подавляющая часть получает дотации. При этом
существующая система дотирования регионов далека от оптимальной. Она имеет ряд
отрицательных сторон, так как формирует иждивенческие настроения, а
следовательно, «выравнивания» регионов не происходит.
Наоборот, дотируемые регионы
становятся все более зависимыми от центра, а регионы-доноры не имеют стимулов
для увеличения своей доходной базы, для привлечения дополнительных инвестиций.
Кроме того, экономическая асимметрия отражается на уровне и
качестве жизни населения, особенно так называемых «проблемных регионов»,
порождая социальную на пряженность и стихийную миграцию экономически активного
населения из «бедных» регионов в «богатые», деформируя жизненное пространство и
целостность федеративного
государства, которому необходимы самостоятельные и
экономически развитые регионы.
Регионализация в России
обострила все «больные» для российского общества вопросы: проблемы управления,
межнациональных отношений, национально-территориального устройства, кадрового
потенциала. Более того, регионализация таит в себе и опасность «развала»
России. Поэтому перед центром встали три задачи:
1) укрепление вертикали
государственной власти;
2) разработка региональной
политики с учетом специфики развития того или иного региона;
3) подготовка управленческих
кадров новой формации, способных к инновационным формам деятельности в новых
социально-экономических в политических условиях России.
В плане укрепления вертикали
государственной власти в условиях регионализации и становления Российской
Федерации как «сообщества регионов» в соответствии с Указами Президента РФ в
мае 2000 г.
на территории Российской Федерации были образованы семь федеральных округов:
1. Центральный федеральный округ
(18 субъектов Федерации: Москва — город федерального значения, Белгородская
область, Брянская область, Владимирская область, Воронежская область,
Ивановская область, Калужская область, Костромская область, Курская область,
Липецкая область, Московская область, Орловская область, Рязанская область,
Смоленская область, Тамбовская область, Тверская область, Тульская область,
Ярославская область. Центр — г. Москва).
2. Северо-Западный федеральный
округ (11 субъектов Российской Федерации: Республика Карелия, Республика Коми,
Архангельская область, Вологодская область, Калининградская область,
Ленинградская область, Мурманская область, Новгородская область, Псковская
область, г. Санкт-Петербург, Ненецкий автономный округ. Центр — г.
Санкт-Петербург).
3. Южный федеральный округ (13
субъектов Российской Федерации: Республика Адыгея (Адыгея), Республика
Дагестан, Республика Ингушетия, Кабардино-Балкарская
Республика, Республика Калмыкия, Карачаево-Черкесская
Республика, Республика Северная Осетия- Алания, Чеченская Республика,
Краснодарский край, Ставропольский край, Астраханская область, Волгоградская
область, Ростовская область. Центр — г. Ростов-на-Дону).
4. Приволжский федеральный округ
(15 субъектов Российской Федерации: Республика Башкортостан, Республика Марий
Эл, Республика Мордовия, Республика Татарстан (Татарстан), Удмуртская
Республика, Чувашская Республика — Чаваш республики, Кировская область,
Нижегородская область, Оренбургская область, Пензенская область, Пермская
область, Самарская область, Саратовская область, Ульяновская область,
Коми-Пермяцкий автономный округ. Центр - г. Нижний Новгород).
5. Уральский федеральный округ
(6 субъектов Российской Федерации: Курганская область, Свердловская область,
Тюменская область, Челябинская область, Ханты-Мансийский автономный округ,
Ямало-Ненецкий автономный округ. Центр — г. Екатеринбург).
6. Сибирский федеральный округ
(16 субъектов Российской Федерации: Республика Алтай, Республика Бурятия,
республика Тыва, Республика Хакасия, Алтайский край, Красноярский край,
Иркутская область, Кемеровская область, Новосибирская область, Омская область,
Томская область, Читинская область, Агинский Бурятский автономный округ,
Таймырский (Долгано-Ненецкий) автономный • округ, Усть-Ордынский Бурятский
автономный округ, Эвенкийский автономный округ. Центр — г. Новосибирск).
7. Дальневосточный федеральный
округ (10 субъектов Российской Федерации: Республика Саха (Якутия), Приморский
край, Хабаровский край, Амурская область, Камчатская область, Магаданская
область, Сахалинская область, Еврейская автономная область, Корякский
автономный округ, Чукотский автономный округ. Центр — г. Хабаровск).
В плане разработки региональной
политики с учетом специфики развития того или иного региона, а также в целях
укрепления государственности в Российской Федерации, совершенствования
федерализма, создания условий для более эффективного и гармоничного
развития регионов Российской Федерации и обеспечения роста
благосостояния населения, в июне 1996г. был издан Указ Президента Российской
Федерации «Об основных положениях региональной политики в Российской
Федерации».
Таким образом, полноценное и
масштабное осмысление процессов российской трансформации в эпоху модернизации
предполагает необходимость изучения ее проблем на региональном уровне. Именно
на этом уровне складываются конкретные представления о тех изменениях, которые
происходят в современной России, формируются ценностные ориентации и установки
поведения различных социальных групп российского общества.
2.2. Регионализация на
Юге России
После приобретения Россией
государственного суверенитета одной из ведущих тенденций политического процесса
в ней стала регионализация, которая сопровождается «суверенизацией»
национальных и территориальных образований, возникновением самостоятельных
субъектов регионального управления.
Регионализация — это, с одной
стороны, рост свободы действий на всех этажах государственно-управленческой
иерархии, проистекающий из альтернативности ситуации в период трансформации и расширения
поля возможного спектра политического выбора. С другой стороны, это — переход к
новому типу сложности общественных отношений, обусловленный изменениями правил
экономической, социальной и политической игры, в которой постепенно рушатся
барьеры доступа к управлению. Регионализация являлась не только следствием
политических амбиций региональной элиты или анклавной ментальности населения в
субъектах Российской Федерации. Она была результатом появления новых свойств
общественной системы в целом, которая меняла свою социально-политическую и
геополитическую организацию, пытаясь выйти из кризисного состояния.
Регионализация была также реакцией на кризис господствовавшей до этого системы
управления, основанной на жестком централизме и унификации управленческих целей
и средств применительно к регионам.
В условиях становления новой
российской государственности, которая первоначально сопровождалась ослаблением
центральной власти, многие политики и ученые стали говорить о том, что именно
«снизу» открывается больше перспектив для выхода из экономического и
политического кризиса, в котором оказалась России в конце прошлого века. В
регионы была перенесена основная тяжесть работы по восстановлению
социально-экономического воспроизводственного процесса в стране, повышению
жизненного уровня населения. Этим было обусловлено возрастание роли
региональной политики как политики центра по отношению к регионам и
региональной политики как деятельности органов государственной власти в
субъектах Российской Федерации по управлению регионами.
В период трансформации
общественных процессов, в ситуации нестабильности и неопределенности особую
роль играет рациональный выбор теоретических ориентации в планировании
деятельности региональной администрации и моделей регионального управления. В
управлении можно выделить несколько таких теоретических ориентации:
«всеобъемлющий рациональный подход»; «протекционистское планирование»;
«аполитичное планирование»; «критическая теория планирования»; «стратегическое
планирование» и «инкрементализм». «Всеобъемлющий рациональный подход» состоит
из ряда процедур, которые включают в себя уточнение стоящих перед
администрацией региона целей и задач; проведение ситуационно-факторного и
системного анализа с целью осмысления тенденций и отношений между компонентами
регионального социально-территориального комплекса; выявление возможных
альтернатив; установление критериев для выбора оптимальной версии из этих
альтернатив; анализ результатов деятельности в русле выбранной альтернативы.
Такой подход требует «всеобъемлющей» информации, которая должна быть достаточно
репрезентативной, чтобы можно было представить общественную значимость,
например, тех или иных отраслей производства и даже каждого предприятия, а
также выявить потребность в инвестициях на их развитие, или, наоборот, отказать
в поддержке.
«Всеобъемлющий
рациональный подход» позволяет строить макромодели, дающие значительный массив
управленческой информации. Вместе с тем претензия на «всеобъемлющий
рациональный подход» таит в себе опасность отрыва от практической
действительности. Проблема состоит в том, что ситуация, представляющаяся
плановикам простой в техническом отношении, в реальном политическом плане может
оказаться довольно сложной. Поэтому, как правило, основным препятствием
реализации планов, подготовленных на основе такого подхода, является
политический фактор.
«Протекционистское планирование» осуществляется в
соответствии с распределением власти в регионном сообществе, т.е. выбор
альтернатив преобразований осуществляется с учетом интересов «заказчика» или
определенных групп интересов, получающих преимущества от реализации планов. При
таком планировании возникает необходимость изучать потребности «клиентов»,
которые, с одной стороны, имеют достаточно четкие представления о том, чего они
ждут от «управленцев», а с другой — недостаточно рефлексируют по поводу не
только отдаленных, но и непосредственных последствий принимаемых решений.
«Аполитичное,
или технократическое, планирование» представляет собой сознательное
игнорирование плановиками политических аспектов своей деятельности акцентирование
внимания при разработке проектов на профессиональной стороне дела и
необходимости использования технологических знаний для достижения
управленческих целей. "Положительной стороной аполитичных претензий
является то, что они создают региональной администрации имидж
«беспристрастности». Однако такая претензия может превратить планирование в
фикцию, поскольку разработчики такого рода программ, замыкаясь в своей
профессиональной «беспристрастности», часто уходят от реальной жизни, не
занимаясь важными вопросами и слишком полагаясь на модели и технологии
управления, которые управленцы-практики вообще считают не возможными в данной
ситуации.
В качестве
реакции на «аполитичное планирование» сложилась «критическая» теория, в центре
внимания которой всегда стоит вопрос, чьим интересам служит данный план, и
которая стремится доказать, что профессиональная мантия технократов-плановиков
достаточно тонка, чтобы скрыть политическую подоплеку социальных проектов в регионе.
«Критическая теория планирования» поэтому больше заботится о методах
распределения власти в региональном сообществе и степени влияния этого
распределения на планирование. Многие
субъекты Российской Федерации на Юге на России находятся еще в ситуации
нестабильности и неопределенности, что не позволяет делать долгосрочные
прогнозы и создавать достаточно адекватные модели будущего управляемых
региональных социально-территориальных комплексов. В таких условиях
предпочтительней выглядит «стратегическое планирование» с элементами
«протекционистского планирования» и «инкрементализма», которые позволяют
учитывать социальные интересы, ценностные ориентации и духовные интенции
жизнедеятельности разных групп населения в регионах, а также согласовывать
позиции участвующих в управлении региональных политических элит. При этом
основное внимание должно уделяться среднесрочным и краткосрочным прогнозам,
имитационному анализу и моделированию уже имеющих место структурных сдвигов и
инновационных процессов.
«Суверенизация»
региональной власти ведет к потребности политической самоидентификации, в том
числе и в плане выбора моделей регионального управления, которые должны быть
прежде всего проинвестированы знаниями методологического характера о границах и
возможностях их использования при решении определенного класса управленческих
задач в регионе.
В
настоящее время выделяют классический («научный») и неклассический
(«деятельностный) подходы к пониманию характера и задач управления. В рамках
классического подхода разработаны три основные модели управления:
«механистическая», «органическая» и «синтетическая». В рамках неклассического —
две модели управления: «жизнь в пути» (модель «бесконечно малых приращений»), и
«инициирующе-резонансная» (синергетическая).
«Механистическая»
модель является программно-целевой, нормативистской, поскольку будущее
состояние управляемого объекта конструируется как модель желаемого его
устройства. Это — «жесткая» модель управления, так как она ориентирована на
подчинение тех элементов управляемой системы, которые выбиваются из общего
движения к цели. Сильной стороной этой модели является широкое использование
научно-технических методов разработки программ регионального развития.
Конкретность планов позволяет администрации региона концентрировать усилия и
средства по их выполнению и достаточно эффективно контролировать этот процесс.
Слабость этой модели кроется в изначальной посылке, что будущее состояние
регионального сообщества как сложной системы может быть сконструировано, что
существует некое «оптимальное решение» проблем для их реализации, которые надо
только найти. Это порождает иллюзию о том, что «власть всесильна», особенно
если она опирается на науку.
«Органическая» модель управления по характеру
является культурологической, ибо оно перестает быть «искусством» руководства
абстрактными людьми с помощью жестких правил и распоряжений. Акценты в этой
модели смещены на учет возможностей регионального сообщества к собственному
развитию. Эта модель управления является «мягкой», поскольку построена на
изменении нежелательного поведения элементов управляемой системы не путем
внешнего принуждения, а путем создания соответствующих внутренних условий для
корректировки этого поведения в нужном направлении. Основными принципами
«органической» модели регионального управления являются профессионализм и
простота, которые порождены переоценкой роли и значения «человеческого» ресурса
по сравнению с техническими, технологическими, финансовыми и прочими
«материальными» возможностями, а также стремлением к свободе в условиях
перехода к новому типу организации жизни в регионах. Первый принцип
предполагает учет в управлении качественных характеристик как управляющих, так
и управляемых систем, и создание условий для повышения уровня их
профессионализации. Простота управленческих структур достигается за счет
автономизации операциональных единиц, дающей региональным администрациям всех
уровней достаточную степень свободы для принятия самостоятельных решений.
Автономизация операциональных единиц позволяет поднять при соответствующей
профессионализации дух творчества и ответственности на всех этажах региональной
управленческой системы и более эффективно использовать существующие
возможности. Однако автономизация
должна охватывать не только систему управляющих, но и систему управляемых, и в
этом плане простота управления является мощным средством мобилизации и развития
человеческих ресурсов в регионах. Таким образом, если «механистическая» модель
регионального управления строится по логике: «цель — средства — принуждение»,
то логика «органической» модели: «цель — человеческие ресурсы — автономия».
«Синтетическая»
модель управления широко используется в период модернизации, поскольку сама
модернизация, с одной стороны, ориентируется на некие универсальные образцы,
которые задаются более развитой социальной системой, а с другой — предполагает
не просто копирование этих образцов, а их приспособление к иной социокультурной
среде путем мобилизации органического потенциала самого модернизируемого
сообщества. Сильной стороной
«синтетической» модели является осознание представителями властных структур
того, что есть границы силового воздействия этих структур на поведение
элементов управляемой системы, и поэтому в управлении необходимо учитывать
«механизмы» саморегулирования и гомеостазиса. Однако, несмотря на
привлекательность ориентации этой модели на органичность развития, она имеют ту
же слабость, что и программно-целевая модель регионального управления. Она
выражается в том, что будущее состояние объекта управления (регионального
сообщества) привносится извне и при этом без внимания остается вопрос, почему и
каким образом тот или иной «образец» социального развития утвердил себя, какая
духовная интенция жизнедеятельности скрывается за ним.
Научность
«механистической», «органической» и «синтетической» моделей проявляется прежде
всего в сциентистском подходе к управлению, в основе которого лежит убеждение в
том, что только наука, являясь единственной формой познания и прогнозирования
развития общества, в состоянии предложить наиболее рациональные способы
организации социальных систем. При этом региональное сообщество рассматривается
как сложная (с учетом в той или иной мере «человеческого фактора») система, в
которой существует жесткая детерминистская связь не только между ее элементами,
но и между ее настоящим и будущим состоянием. Отсюда у ученых возникает
искушение конструировать будущее управляемой системы, без попыток найти
механизм согласования ценностей населения по поводу ее идеала.
Научные
модели регионального управления содержат императив: рекомендации относительно
конкретных политических акций и стратегий должны опираться на глобальную теорию
социальной организации и развития. «Научный» подход предполагает дихотомический
разрыв между субъектом и объектом управления. Для него характерным является
следующее представление о структуре деятельности региональной администрации:
«субъект — объект — окружающая среда». Само региональное управление при этом
рассматривается как способность администрации «совладать с людьми и неопределенностями
среды». При таком подходе «человеческий фактор» часто вообще воспринимается как
помеха, особенно тогда, когда администратор-реформатор оказался «непонятым
народом», который он задумал «осчастливить».
«Научный»
подход в управлении предполагает разделение функций по линии разработки и
осуществления политики. Ученые, решая проблемы на теоретическом и прикладном
уровнях, передают рекомендации политикам, а те реализуют их на практике по
принципу: «Ученые знают — политики могут». Это объясняет тот факт, что научные
рекомендации ученых региональной администрации остаются часто нереализованными
или, более того, приводят к ухудшению ситуации. Поэтому те или иные «научные»
рекомендации должны принадлежать не только миру «чистого» знания, но и миру «реализации»,
а мера «истинности» рекомендаций должна определяться не самой наукой, а
региональным сообществом, его готовностью платить определенную цену за их
практическое воплощение в жизнь.
Научным
моделям в современном региональном управлении противостоит «деятельностный»
подход, представители которого стремятся преодолеть сциентизм и экспансионизм
науки в управлении. Они исходят из того, что науке, имеющей дело с прошлым и
настоящим, недоступны представления о будущем сложноорганизованных систем, способных
порождать непредсказуемые свойства, состояния и процессы. Поэтому
«деятельностный» подход в управлении отдает приоритет не глобальным теориям
общественного развития, а частным, прикладным исследованиям, позволяющим давать
такие рекомендации, которые могут служить лишь средством прокладывания путей социального
развития. Кроме того, при «деятельностном» подходе учитывается несоответствие
между созданной человеком социальной действительностью и тем, как он ее
воспринимает и учитывает в своем поведении. Поэтому, по мнению представителей
«деятельностного» подхода, обоснование выбранной программы, обеспечиваемое
научно-теоретическими средствами, может оказаться совершенно недостаточным,
если не будет проведена соответствующая корреляция с системой ценностей, представлений
о допустимости тех или иных типов общественного поведения, восприятия и оценки
конкретных ситуаций, которые существуют на ментальном уровне, с учетом того,
что ментальность управляемого «большинства» (населения региона) может
изменяться в ходе осуществления программы.
«Деятельностный»
подход в управлении исходит поэтому из того, что региональным сообществом можно
управлять не с учетом «человеческого фактора», а опираясь прежде всего на
творческий его потенциал. Этот подход предполагает преодоление дихотомического
разделения субъекта и объекта регионального управления, поскольку речь идет не
о том, как контролировать объект и управлять им, а как раскрыть творческий
потенциал регионального сообщества. Тем самым процесс управления разделяется не
пространственно на субъект и объект, а на временные этапы изучения ситуации и
осуществления выбора, постановки вопросов и их решения, сбора информации и ее
обработки, продуктивности и репродуктивности, креативности и реактивности и
т.п. Важнейшим из них является практически неуловимый научным подходом этап
формирования новых представлений, установок и понятий, когда внутри процесса
управления происходит, так сказать, «смена правил во время самой игры».
Соответственно,
различна логика регионального управления при «научном» и «деятельностном»
подходах. Научное управление, или «управление ради цели», предполагает прежде
всего выбор модели (идеала) регионального развития; потом соотнесение ее с
возможностями управляемой и управляющей систем, постановку задач и определение
средств их решения; формирование необходимой инфраструктуры. Затем начинается
этап реализации программы, контроля за поведением элементов системы, корреляции
задач, средств и инфраструктуры в зависимости от реакции управляемой системы на
управляющее воздействие. Возможно также изучение промежуточного опыта
управления по мере достижения определенных целей и его использования в
последующей управленческой практике. «Деятельностный» подход в региональном
управлении, или «управление ради процесса», начинается с оценки состояния
системы, выявления возможных вариантов ее развития, соотнесения их с проблемами
ментальности, что позволяет сделать политический выбор и разработать программы
деятельности в соответствии с учетом общности в интересах и различий в
позициях. После этого формируются институты реализации программы и
осуществляется деятельность вначале в виде фазы свободного развития событий, а
затем — анализа и контроля. Причем повторение этих этапов происходит
неоднократно, так как данная технология управления не рассчитана на достижение
какого-либо «оптимального» результата, тем более за один цикл, а представляет
собой «жизнь в пути». Процесс регионального управления, таким образом,
приобретает протяженный и инновационный характер, при котором циклы научных
расчетов и формализации сменяются циклами демократических процедур и
креативного развития. Тем самым парадигма системного моделирования,
доминирующая при «научном» подходе, уступает место целепоисковой
многосубъектной системе управления с возвратным циклом.
«Деятельностный»
подход не противопоставляется «научному», а предполагает включение последнего в
современную модель регионального управления в качестве одного из его этапов. В
той мере, в какой региональное сообщество рассматривается как «механическая»
система, в региональном управлении могут быть успешно использованы методы
«научного» подхода. В той мере, в какой региональное сообщество рассматривается
как «живая» система, креативная с природно-эволюционной и
рационально-преобразовательной активностью составляющих ее элементов,
региональное управление должно ориентироваться на принципы «деятельностного»
подхода.
В
настоящее время складывается «инициирующе-резонансная» модель регионального
управления, большое влияние на формирование которой оказывают идеи синергетики.
Эту модель можно в определенной мере рассматривать как развитие
«деятельностного» подхода в управлении, поскольку она основывается на признании
того, что региональное сообщество представляет собой сложноорганизованную
систему, развитие которой носит необратимый и вероятностный характер, а выбор
вектора ее эволюции вблизи точек бифуркации определяется в значительной мере
случайностью. Поэтому синергетика как теория самоорганизации нелинейных систем
ориентирует региональное управление не на поиск идеалов регионального развития,
не на конструирование его желательных моделей, а на использование законов
самоорганизации в целях наиболее эффективного управляющего воздействия.
Многие
современные типы регионального управления основываются на линейных
представлениях о развитии региона. Согласно этим представлениям результат
внешнего управляющего воздействия прямо пропорционален прилагаемым усилиям. С
точки зрения синергетики, это — не только упрощенный, но и опасный взгляд на
процесс регионального управления, поскольку эти усилия могут оказаться и
тщетными, и вредными, если будут идти вразрез с тенденциями самоорганизации и
саморазвития региональной системы.
Синергетические
представления об эффективном региональном управлении основаны на нескольких
принципах: управление есть выбор, который ограничен спектром потенциально
возможных структур управляемой системы; управление — это резонансное
воздействие на систему. Поэтому надо не «строить» или «перестраивать»
региональную систему, а с помощью инициирующего воздействия выводить ее на
собственный и в то же время желательный аттрактор развития.
Процессы
регионализации в России, сопровождаемые структурными изменениями в управляющих
и управляемых системах, все более обнаруживают несостоятельность традиционных
моделей управления. Административные структуры, которые не смогут ответить на
вызовы регионализации способностью переориентироваться в управленческом плане,
рухнут, ибо искусство регионального управления в настоящее время состоит в
умении использовать ту или иную модель управления в зависимости от
экономической, социальной, национальной, политической и культурной специфики
региона, его геополитического положения, предметной области и задач управления.
Заключение
Глобализация и регионализация в
России явились следствием появления новых свойств ее общественной системы в
целом, которая меняла свою социально-политическую и геополитическую
организацию, пытаясь выйти из кризисного состояния. Регионализация была также
реакцией на кризис той системы командно-административного управления, которая
строилась на жестком централизме и унификации управленческих целей и средств
применительно к регионам.
Регионализация в России
сопровождалась обострением противоречий между центральной и местной властью.
Ситуация осложнялась тем, что региональные властные структуры оказались более
способными, как, кстати, и центральная власть, к воспроизводству старых
традиций командно-административной системы, чем к инновационным методам и
формам государственного управления. Конфликтная ситуация в России во многом
определялась противоречием между новым состоянием российского общества и старым
набором политических институтов и идей как на уровне центральной, так и
региональной власти.
В результате реформ в России еще
более углубились различия между центром и периферией. Неравномерное
географическое распределение кризисных регионов в России способствовало
дальнейшему усилению этих различий.
Литература
1.
Барыгин И.Н. Регионоведение : учебник для студентов вузов, обучающихся по
специальностям "Международные отношения", "Регионоведение",
"Конфликтология" и "Международная журналистика" / И.Н.
Барыгин .— М. : Аспект Пресс, 2007 .— 397 с.
2.
Барыгин И.Н. Международное регионоведение : [учебник для вузов] / И.Н. Барыгин
.— СПб.: Питер, 2009.— 380 с.
3.
Дергачев, Владимир Александрович. Регионоведение : учебное пособие для студ.
вузов / В.А. Дергачев, Л.Б. Вардомский .— М. : ЮНИТИ-Дана, 2004 .— 463 с.
4.
Игнатов, В. Г. Регионоведение : Методология, политика, экономика, право): Учеб.
пособие.— Ростов н/Д : МарТ, 1998 .— 319 с.
5.
Цыганков П.А. Международные отношения : Учеб. пособие для студ. вузов,
обучающихся по направлениям "Политология", "Социология",
специальностям
"Политология","Социология",
"Междунар. отношения .— М. : Новая школа, 1996 .— 317 с.
6.
Международные отношения: социологические подходы : [Учеб. пособие] / Рук. авт.
кол. П. А. Цыганков; Под ред., предисл. П. А. Цыганкова .— М. : Гардарика, 1998
.— 350с.
7.
Международные отношения на постсоветском пространстве / Моск. обществ. науч.
фонд; Под ред. И. Д. Звягельской, Н. А. Косолапова .— М., 2000 .— 117 с.
8.
Наринский М.М. История международных отношений, 1945-1975 : Учебное пособие /
М. М. Наринский ; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (Ун-т); Отв. ред. И.Г.
Тюлин .— М. : Росспэн , 2004 .— 263 с.
9.
Регионоведение : Учебное пособие для студентов вузов / Е.Ю. Баженова, В.М.
Белоусов, М.С. Блинова и др.; Отв. ред. Ю.Г. Волков .— Ростов н/Д : Феникс,
2002 .— 415 с.
10.
Регионоведение : Учеб. для студ. вузов, обуч. по экон. спец. / Авт. кол.: Т. Г.
Морозова, М. П. Победина, С. С. Шишов, Р. А. Исляев; Под ред.Т. Г. Морозовой;
Всерос. заоч. фин.-экон. ин-т .— М. : Банки и биржи, 1998 .— 418 с.
11.
Регионоведение/ Гладкий О.Н., Чистобаев А.И. – М., 2000.