МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«МАГНИТОГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Г.И.НОСОВА»
Институт заочного обучения
Кафедра всеобщей истории
Специальность 100103.65
Социально-культурный сервис и туризм
Допустить к защите
Заведующий кафедрой
______________ /_____________/
«____»___________ 20___ г.
ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА
Обучающегося Щербакова Сергея Викторовича
(фамилия имя отчество)
На тему: Развитие экологического туризма в России: Уральский Федеральный округ (на примере турбазы «Еловое»)
(полное наименование темы)
ВКР выполнена на 82 страницах
Руководитель зав.каф.СиТ, к.ф.н., доцент Чернобровкин В.А.__________________________________________
(подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)
Консультант(ы) (при наличии) ___________________________________________________
(подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)
Рецензент Харченко Е.В., директор
(подпись, дата, должность, ученая степень, звание, Ф.И.О.)
Нормоконтролер и проверка
на антиплагиат выполнены.
Оригинальность текста ______ %
_________________/______________________/
(подпись, дата) (Ф.И.О.)
Обучающийся __________________
(подпись)
«____» _____________ 20___ г. Магнитогорск 2016МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«МАГНИТОГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Г.И.НОСОВА»
Кафедра всеобщей истории
УТВЕРЖДАЮ:
Заведующий кафедрой
____________ /__________/
«____» ____________20___ г.
ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА
ЗАДАНИЕ
Тема: Развитие экологического туризма в России: Уральский Федеральный округ (на примере турбазы «Еловое»)
Обучающемуся Щербакову Сергею Викторовичу
(фамилия имя отчество)
Тема утверждена приказом ___________от____________ 20___ г.
Срок выполнения «_____» _____________ 20___ г.
Исходные данные к работе:
Данные финансовой отчетности турбазы, динамика показателей посещаемости турбазы по месяцам в 2014-2015 гг.
Перечень вопросов, подлежащих разработке в выпускной квалификационной работе:
1) анализ состояния проблемы развития экологического труизма в России, описанный в научной и методической литературе;
2) понятие и виды экологического туризма;
3) проблемы и перспективы развития экологического туризма в России;
4) развитие экологического туризма на турбазе «Еловое»;
5) подходы к развитию экологического туризма на турбазе «Еловое»;
6) разработка экологического маршрута «Заповедные места Южного Урала».
Консультанты по работе (с указанием относящихся к ним разделов) (при наличии):
2 глава Харченко Е.В., директор
Руководитель:______________________________________ /_________________/
(подпись, дата)
Задание получил:___________________________________ /_________________/
(подпись, дата)
Отзыв
РЕФЕРАТ
Выпускная квалификационная работа 82 с., 2 гл., 17 рис., 10 табл., 62 источников, 4 прил.
Ключевые слова: экологический туризм, устойчивое развитие, природный туризм, биотуризм, зеленые маршруты.
Объект исследования развитие экологического туризма в России.
Цель работы выявить источники и механизм решения проблемы развития экологического туризма в России.
Содержание работы связано с исследованием проблемы развития экологического труизма в России; характеризуются: понятие и виды экологического туризма; проблемы и перспективы развития экологического туризма в России (глава 1). Описаны: состояние проблемы развития экологического туризма на турбазе «Еловое»; подходы к развитию экологического туризма на турбазе «Еловое»; разработан экологический маршрут «Заповедные места Южного Урала» (глава 2).
Основные результаты работы:
1)обнаружены и сформулированы источники проблемы развития экологического туризма в России и в Уральском регионе;
2)подобраны методы решения проблемы, применительно к деятельности турбазы «Еловое».
Экспериментальная база исследования база отдыха «Еловое» (г.Чебаркуль).
Содержание
Введение6
Глава I Теоретические основы проблемы развития экологического туризма в россии9
1.1Понятие экологического туризма9
1.2Направления и виды экологического туризма16
1.3Проблемы и перспективы развития экологического туризма в России и в Уральском регионе22
Выводы по первой главе31
ГЛАВА II ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ТУРИЗМА В УРАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ (на примере турбазы «Еловое»)33
2.1Характеристика деятельности и программ экологического туризма турбазы «Еловое»33
2.2Анализ состояния и проблем развития экологического туризма на турбазе «Еловое»41
2.3Разработка экологического маршрута «Заповедные места Южного Урала»56
Выводы по второй главе64
заключение66
Список использованной литературы69
Приложение А76
Приложение Б78
Приложение В81
Приложение Г82
Введение
Актуальность темы исследования. Туризм является одной из крупнейших и динамичных отраслей экономики России. Высокие темпы его развития, большие объемы валютных поступлений активно влияют на различные сектора экономики, что способствует формированию туристской индустрии.
В прогнозе развития туристских направлений, сделанном ВТО и представленном в исследовании «Tourism 2020 Vision», определены самые перспективные направления и виды туризма XXI столетия. Одним из наиболее популярных видов туризма к 2020 г. станет экологический туризм.
Экологический туризм, как составная часть природного туризма, в настоящее время является одним из наиболее динамично развивающихся направлений в мировой туристской индустрии, на долю которого приходится по разным оценкам 7-8% мирового оборота капитала в сфере туристского бизнеса. Растущая популярность его в определенной степени отражает тенденцию возросшего интереса к природе и бережного отношения к окружающей природной среде, основанную на более высоком уровне экологического сознания людей в мире.
Однако, в России, обладающей колоссальными туристскими ресурсами, экотуризм еще не достиг уровня развития, адекватного своим потенциальным возможностям. Сложность современной социально-экономической обстановки, ее нестабильность в сочетании с торможением экономических реформ существенно отражается на развитии отечественной индустрии туризма. Эффективному развитию экотуризма в России препятствует несовершенство механизмов государственного регулирования на различных уровнях власти, отсутствие мотивации для частных инвестиций в туристские рынки, невостребованность туристских объектов вследствие неразвитости инфраструктуры туристских услуг, недостаточность изучения туризма с научной точки зрения, отсутствие эффективных методов экономического анализа туристского комплекса регионов. Таким образом, назрела необходимость формирования стратегического подхода в развитии отечественной туриндустрии и, в частности, экологического туризма.
Теоретические и прикладные проблемы развития туризма, в том числе и экотуризма исследованы в работах БабуринаВ.А., КузнецоваЮ.В., ЛедовскихЕ.Ю., Морозова В.А., Папиряна Г.А., ХрабовченкоВ.В., ЯнченкоВ.Ф. и др. Вместе с тем, теоретические основы формирования стратегии развития экологического туризма рассмотрены в источниках недостаточно.
Проблема исследования заключается в поиске эффективных подходов к развитию экологического туризма в России.
Цель исследования выявить источники и механизм решения проблемы развития экологического туризма в России.
Задачи исследования:
1) провести анализ состояния проблемы развития экологического труизма в России, описанный в научной и методической литературе, рассмотреть понятие и виды экологического туризма;
2) выявить проблемы и перспективы развития экологического туризма в России;
3)оценить состояние проблемы развития экологического туризма на турбазе «Еловое»;
4)разработать подходы к развитию экологического туризма на турбазе «Еловое»;
5) разработать экологический маршрут «Заповедные места Южного Урала».
Объектом исследования является развитие экологического туризма в России.
Предмет исследования состояние и перспективы развития экологического туризма в России.
Методы исследования: анализ теоретических и методических источников, практического опыта, интернет-ресурсов, сравнение, обобщение, систематизация, опрос потребителей.
Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении источников проблемы и механизма функционирования и развития экологического туризма в России.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования сформулированного механизма развития экологического туризма с целью повышения конкурентоспособности организаций сферы туристских услуг на территории Уральского региона.
Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемой литературы и приложения.
Глава I Теоретические основы проблемы развития экологического туризма в россии
- Понятие экологического туризма
Зарождению и развитию экологического туризма предшествовали различного рода предпосылки. Среди них ведущую роль занимает усиливающаяся из-за массовости туризма антропогенная нагрузка на природные и культурно-исторические туристские ресурсы. Эта нагрузка возрастает прямо пропорционально темпам роста туристских посещений.
По мнению Е. И. Арсеньевой, негативное влияние массового туризма на окружающую среду и туристские ресурсы были отмечены исследователями уже в 1970-е годы. В настоящее время антропогенный прессинг наблюдается практически во всех направлениях туристской индустрии (сокращается протяженность туристских водных маршрутов по рекам, озерам и морям, возросла площадь поврежденных лесов и т.д.) [7, С. 186].
Актуализация проблем повлекла проведение конференций и совещаний, посвященных рациональному использованию природных и культурно-исторических туристских ресурсов. Итогом многолетних исследований стала разработанная в 1996 г. ВТО, Всемирным советом по путешествиям и туризму (WTTC), организацией «Зеленый мир» концепция устойчивого развития туризма в XXI веке: «Agenda 21 for travel and tourism industry». Документ адресован национальным администрациям по туризму, туристским, торговым организациям, а также потребителям туристских услуг. Концепция базируется на «Повестке дня 21 для индустрии туризма и путешествий» всесторонней программе действий, принятой 182 правительствами на Конференции ООН по окружающей среде и развитию (UNCED) 14 июня 1992 г. [14, С. 73].
Под устойчивым развитием понимается процесс, происходящий без нанесения ущерба туристским ресурсам. Это достигается таким управлением ресурсами, при котором они могут возобновляться с той же скоростью, с какой используются, либо переходом с медленно возобновляемых ресурсов на быстро возобновляемые.
Принципы устойчивого развития туризма нашли отражение и в Глобальном этическом кодексе туризма. «В преамбуле к документу говорится, что «торжественно принимая его, представители мировой туристской индустрии, делегаты государств, территорий, предприятий, учреждений и организаций членов ВТО, имеют своей целью содействие развитию ответственного, устойчивого и общедоступного туризма в рамках реализации права на отдых и путешествия при уважении общественного выбора всех народов и выражают желание способствовать установлению справедливого, ответственного и устойчивого мирового туристского порядка, который будет приносить выгоды всем секторам общества в условиях открытой и соревновательной мировой рыночной экономики». Проблемы устойчивого развития особенно актуальны для уникальных природных объектов и явлений, природных резерватов, вовлеченных в туризм» [14, С. 75].
Разнообразием подходов к анализу экотуристской деятельности отличаются зарубежные научные школы экотуризма. Можно выделить 4 школы американскую, австралийскую, немецкую, мексиканскую. Концепции экологического и устойчивого туризма нашли отражение в работах H. Ceballos-Lascurain, E. Boo, J. Krippendorf, Epler Wood, P. Jonsson, K. Lindberg, D. Hawking, T. Whelan, I. Mose, B. Steck, P. Valentine, K-H. Rochlitz, D. Kramer, W. Strasdas, G. Wallace, K. Ziffer, P. Hasslacher, D. McLaren, D. Western, N. Ward, P. Wight и др.
Разработкой концепции экологического туризма занимаются многие ведущие российские специалисты географы, экономисты, экологи, биологи, психологи. В частности, наиболее известны работы А.В. Дроздова, Е.Ю. Ледовских, Н.В. Моралевой, Т.К. Сергеевой, Т.В. Бочкаревой, В.П. Чижовой, В.Б. Степаницкого, И.Н. Панова, А.И. Эйтингона, В.В. Храбовченко.
Существует мнение, что впервые термин «экотуризм» был использован Миллером в 1978 г. как обозначение одного из вариантов устойчивого развития туризма. Есть утверждения, что понятие «ecotourism» было впервые использовано еще в 1965 г. исследователем Хетцером. Однако большинство исследователей сходится на мысли, что данный термин впервые был упомянут мексиканским экономистом-экологом Гектором Цебаллосом-Ласкурейном (Ceballos-Lascurain) в одной из его работ в 1983 г. В его первоначальной формулировке экотуризм это «путешествия в относительно нетронутые уголки природы для знакомства и изучения природы, образцов дикой флоры и фауны, а также культурных достопримечательностей, расположенных на данных территориях» [7, С. 186].
В 1993 г. первоначальное определение было пересмотрено автором. В окончательной формулировке исследователя экотуризм это «экологически ответственные путешествия по относительно ненарушенным природным территориям с целью знакомства и изучения природы и сопутствующих культурных достопримечательностей, способствующие сохранению окружающей среды, наносящие минимальный ущерб природе и создающие социально-экономические выгоды для местного населения путем их активного вовлечения в туристский процесс» [7, С. 187].
В 1996 г. данное определение было утверждено Международным союзом охраны природы.
«Экотуризм» сокращенный вариант словосочетания «экологический туризм», использование которого не совсем верно с точки зрения экологии как науки.
Экотуризм сегодня это комплексное, междисциплинарное направление, обеспечивающее взаимосвязь интересов туризма, охраны природы и культуры, и его роль может быть весьма существенна.
Многочисленные определения экотуризма можно объединить в две группы. В одних случаях имеются в виду путешествия, предпринимаемые в нетронутые цивилизацией уголки природы: экотуризм «путешествия к относительно неискаженным или незагрязненным областям с уникальными природными объектами для восхищения и наслаждения пейзажем, дикорастущими растениями и дикими животными, а также любыми культурными проявлениями в этих областях» [11, С. 78]. В других случаях это усилия по поддержанию экологического равновесия в природе: экотуризм «природный туризм, который включает изучение природной и культурной окружающей среды и служит для улучшения обстановки в этой среде» [18,С.32].
Приведем некоторые определения.
Экотуризм ответственное путешествие в природные зоны, области, сохраняющее окружающую среду и поддерживающее благосостояние местных жителей [19,С.51].
Экотуризм это природно-ориентированный туризм, включающий программы экологического образования и просвещения и осуществляемый в соответствии с принципами экологической устойчивости [40,С. 116].
Экологический туризм это целенаправленные путешествия в природные территории с целью более глубокого понимания местной культуры и природной среды, которые не нарушают целостность экосистем, при этом делают охрану природных ресурсов выгодной для местных жителей [39,С.97].
Экотуризм это экологически устойчивая форма природного туризма, ориентированная прежде всего на жизнь в дикой природе и познание ее, организуемая в соответствии с этическими нормами таким образом, чтобы свести к минимуму воздействие на окружающую среду, потребление и затраты, и ориентированная на местный уровень (с точки зрения контроля, преимуществ и масштабов). Обычно такая форма туризма развивается на охраняемых территориях и призвана вносить вклад в сохранение этих территорий [31,С.49].
Экотуризм плановый и организованный туризм, в котором сливаются воедино наслаждение природой и познание живых существ в их взаимоотношении с окружающей средой. Этот вид деятельности не ведет к ухудшению окружающей среды, поддерживает и содействует охране природных ресурсов, создает экономические преимущества, достигающие большей части социальных групп местного населения и способствующие устойчивому «горизонтальному» развитию. Более того, настоящий экотуризм несет с собой справедливость для людей и для природы [25,С.53].
Экотуризм это природный туризм, способствующий охране природы [23,С.44].
Таблица 1.1 Недостатки некоторых определений экотуризма по В.В.Храбовченко [52,С.106]
ОпределениеНедостаткиПосещение национальных парков и других природных объектов с целью наблюдения и получения наслаждения от видов растений, животных, а также местной культурыНе учитываются интересы местных жителей, не сохраняется экосистемаПознавательное путешествие, обогащающее знания о природе, помогающее сохранить экосистему, при этом оставляя нетронутыми обитателей природной средыПроявление неуважения к интересам местных жителейОтветственный туризм, сохраняющий естественные природные объекты и улучшающий благосостояние местного населенияИсключает познание туристами природыТуризм, который включает путешествие в относительно нетронутые местности, с целью исследования и наслаждения пейзажем, дикими животными и растениями, а также памятниками культуры.Не учитываются интересы местных жителей, не сохраняется экосистемаТуризм, который основан на сравнительно нетронутой природной среде, не является разрушающим, осуществляется в режиме адекватного менеджмента, способствует продолжительной защите и управлению охраняемыми территориямиПроявление неуважения к интересам местных жителейТуризм, чувствительный к окружающей средеПроявление неуважения к интересам местных жителей, не сохраняется экосистемаПутешествие с целью понимания культуры и истории природы, извлечения экономической выгоды, в то же время не затрагивающее эко-системуПроявление неуважения к интересам местных жителей
Известно и определение «туризм, включающий путешествия в места с относительно нетронутой природой с целью получить представление о природных и культурно-этнографических особенностях данной местности, который не нарушает при этом целостности экосистем и создает такие экономические условия, при которых охрана природы и природных ресурсов становится выгодной для местного населения».
На основании этих определений выделяются следующие отличительные особенности экотуризма, которые сформулированы как набор принципов [35]:
1) стимулирование и удовлетворение желания общаться с природой;
2)путешествие в природу, причем главное содержание таких путешествий знакомство с живой природой, а также с местными обычаями и культурой;
3) предотвращение негативного воздействия на природу и культуру;
4)сведение к минимуму негативных последствий экологического и социально-культурного характера, поддержание экологической устойчивости среды;
5) содействие охранеприроды и местной социо-культурной среды;
6) содействие охране природы и природных ресурсов;
7) экологическое образование и просвещение;
8) участие местных жителей и получение ими доходов от туристической деятельности, что создает для них экономические стимулы к охране природы;
9)экономическая эффективность и обеспечение социально-экономического развития территорий;
10) содействие устойчивому развитию посещаемых регионов.
В.В. Храбовченко [52] выделяет три основных компонента экотуризма:
1) «познание природы», т.е. путешествие предполагает наличие элементов изучения природы, получения туристами новых знаний, навыков;
2) «сохранение экосистем» подразумевает не только соответствующее поведение группы на маршруте, но и участие туристов, туроператоров в программах, мероприятиях по защите окружающей среды;
3) «уважение интересов местных жителей» не только соблюдение местных законов и обычаев, но и вклад туризма в социально-экономическое развитие туристских дестинаций. «Искусство быть путешественником искусство быть хорошим гостем».
При отсутствии хотя бы одного из этих компонентов нечего и говорить об экотуризме.
По мнению Е. И. Арсеньевой, экотуризм включает в себя три ключевых критерия: основные привлекающие туристов достопримечательности являются природными (например, флора, фауна, геологические особенности), при этом следующим по значимости компонентом являются особенности культурной среды; акцент делается на изучении и понимании ресурсов как таковых, и деятельность туристов и других участников оказывает мягкое воздействие на физическую и культурную среду в посещаемом регионе. Экотуризм должен быть взаимосвязанным с понятием устойчивого туризма, не превышая рекреационную емкость посещаемых территорий, будучи приемлемым для местных сообществ и поддерживая их [7, С. 201].
Отличительные особенности экотуризма заключаются в том, что он стимулирует и удовлетворяет желание общаться с природой, предотвращает негативное воздействие на природу и культуру и побуждает туроператоров и туристов содействовать охране природы и социально-экономическому развитию (рис. 1.1).
Рисунок 1.1 Экотуризм как часть устойчивого туризма [35, С. 92]
Экотуризм является важным компонентом устойчивого развития природных территорий. В основе большинства определений экотуризма содержатся или цель достижения устойчивости, или средства достижения этой цели, будь то «минимизация негативных воздействий на природную и культурную среду», «усиление экономической отдачи на благо охраны природы» или экологическое образование. Поэтому К. Линдберг предлагает использовать более простое и общее концептуальное определение: «экотуризм это устойчивый и природно-ориентированный туризм и рекреация». Устойчивость же в туризме подразумевает положительный общий баланс экологических, социально-культурных, и экономических воздействий туризма, а также положительное воздействие посетителей друг на друга. Таким образом, те виды туристической деятельности, которые имеют наиболее высокий суммарный положительный эффект с точки зрения экологии, экономики и социального развития, являются более устойчивыми.
Итак, мы пришли к выводу, что экологический туризм это туризм, включающий путешествия в места с относительно нетронутой природой, с целью получить представление о природных и культурно-этнографических особенностях данной местности, который не нарушает при этом целостности экосистем и создает такие экономические условия, при которых охрана природы и природных ресурсов становится выгодной для местного населения.
- Направления и виды экологического туризма
Рассмотрим основные направления экологического туризма.
А. В. Бабкин указывает природный туризм «любые виды туризма, которые непосредственно зависят от использования природных ресурсов в их относительно неизмененном состоянии, включая рельеф, воды, растительность и диких животных, ландшафты. Природный туризм это форма путешествия на нетронутые деятельностью человека территории, в которой главной побуждающей причиной посещения этих мест является изучение и непосредственное восприятие природы и природных явлений» [9, С. 132].
В отличие от туризма экологического, понятие «природный туризм» основывается лишь на мотивации туристов (отдых в дикой природе, знакомство с ней) и характере их деятельности (сплавы, треккинг и т.п.) и не учитывает экологическое, культурное и экономическое воздействие таких путешествий. Поэтому далеко не всегда использование природных ресурсов при таком виде туризма является разумным и устойчивым (достаточно упомянуть такие его виды, как охота, путешествия на моторных лодках и др.). Природный туризм это не концепция, а конкретные виды туризма, воздействие которых на окружающую среды может быть различным.
В качестве разновидности природного туризма иногда выделяют биотуризм и путешествия в дикую природу, целью которых могут быть любые объекты живой природы, от отдельных видов до сообществ.
Биотуризм это «вид познавательного туризма, цель которого наблюдение диких видов в их естественной среде обитания (в том числе birdwatching, в переводе с англ. «наблюдение за птицами»). Большинство туристов, которые отправляются в биологический тур, являются подготовленными к восприятию информации: зрительной, звуковой, описательной (способны идентифицировать виды в природе, оценить их уникальность, привлекательность программы, подготовку гидов и др.). На лидирующих позициях в плане развития биологического туризма находятся страны Скандинавии, в первую очередь Швеция» [48, С. 117].
По мнению К. Самурского, экотуризм это «более комплексная концепция, подразумевающая неистощительное использование и сохранение биоразнообразия для будущих поколений, планирование и управление туристической деятельностью; помимо интересов туристов, он подразумевает достижение общественных целей. Неотъемлемый компонент экотуризма взаимодействие с местным населением, создание более благоприятных экономических условий в посещаемых районах» [46, С. 50].
Таким образом, становится ясным отличие между туроператорами, предлагающими «традиционные» туры в природу, и организаторами туров экологических. Первые не берут на себя обязательств по охране природы или управлению природными территориями, они просто предлагают клиентам возможность побывать в экзотических местах и познакомиться с культурами коренных народов «до того, как они исчезнут». Вторые устанавливают партнерские отношения с охраняемыми территориями и местными жителями. Они стремятся к тому, чтобы их бизнес вносил реальный вклад в охрану дикой природы и развитие местных поселений в долгосрочной перспективе. Они стараются улучшить взаимопонимание между туристами и местными жителями.
В.В. Непомнящий указывает понятие «зеленый сельский туризм», или агротуризм (agrotourism), особенно популярный в США и странах Западной Европы, «отдых в сельской местности (в деревнях, на хуторах, в удобных крестьянских домах). Туристы некоторое время ведут сельский образ жизни, знакомятся с ценностями народной культуры, прикладного искусства, с национальными песнями и танцами, местными обычаями, национальной кухней, принимают участие в традиционном сельском труде, народных праздниках и фестивалях» [39, С. 176].
Зеленый туризм (green tourism) подразумевает применение в туристической индустрии экологичных методов и технологий. В немецкоязычных странах прилагательное «экологический» употребляется весьма редко, а в определениях «зеленых» отраслей туризма практически не используется. Там наиболее широкое распространение получил термин «мягкий туризм» («Sanfter Tourismus»), или «экологически и социально ответственный туризм». Этот термин, как альтернативу индустриализованному массовому туризму, предложил в 1980 г. Р. Юнгк. Обычно мягкий туризм противопоставляется жесткому (таблица 1.2), главной целью которого является максимизация прибыли, по ключевым принципам, свидетельствующим о том, что для мягкого туризма приоритетны не только успешный бизнес, но и забота о культурном благополучии туристских регионов, щадящем использовании и воспроизводстве их ресурсов, минимизация ущерба окружающей среде.
Таблица 1.2 Сопоставление особенностей «жесткого» и «мягкого» туризма
«Жесткий» туризм«Мягкий» туризммассовый индивидуальные и семейные туры, поездки в кругу друзей у туристов времени мало времени много быстрые средства передвижения медленные и среднескоростные средства передвижения заранее согласованная программа спонтанные решения импорт стиля жизни стиль жизни в соответствии с культурой посещаемой страны ценятся, прежде всего, достопримечательности ценятся, прежде всего, впечатления комфорт и пассивность активность и разнообразие предварительная информационная подготовка к поездке отсутствует или невелика страна или регион, куда планируется путешествие, изучается заранее турист не владеет иностранным языком и не стремится его узнать изучение иностранного языка (языка страны назначения) чувство превосходства над местным населением радость познания иной культуры часто главная цель шоппинг подарки и сувениры, подчеркивающие своеобразие региона после поездки остаются только стандартные сувениры, прагматичные покупки главное, что остается после поездки, впечатления, воспоминания и новые знания открытки с видами рисование с натуры, фотографии самого человека главный мотив любопытство главный мотив тактичность громогласность спокойная тактичность
По определению М.А. Макарова, зеленые маршруты (Greenways) это «многофункциональные туристские маршруты для передвижения по ним немоторизированными транспортными средствами, пролегающие вдоль природных коридоров, исторических торговых путей, рек и железных дорог. Такие маршруты координируются местными сообществами с целью побуждения к устойчивому развитию и пропаганды здорового образа жизни» [35, С. 50].
К экологическому туризму относят широкий спектр деятельности от длительных научных экспедиций до кратковременного отдыха на природе в выходные дни.
Все это многообразие видов деятельности Е. Ю. Колбовский условно классифицирует по различным критериям [29]:
1)по группам путешествующих,
2)главным объектам посещения,
3)видам туристской деятельности,
4)продолжительности пребывания и др.
Объектами экотуризма могут быть:
1)относительно ненарушенные природные комплексы или отдельные их элементы, отдельные наиболее «популярные» и примечательные биологические виды животных и растений (в его классической (природоохранной) трактовке);
2)уникальные растительные сообщества и биоценозы в целом, например, леса, степи, тундра и тому подобное в разные времена года;
3)уникальные объекты неживой природы, геоморфологические, гидрологические и другие особенности (отдельные горы и каньоны, пещеры, водопады, озера и реки и др.), палеонтологические находки;
4)культурные, этнографические, археологические и исторические достопримечательности, а также природно-антропогенные (культурные) ландшафты в целом (для экологических туров в их широкой трактовке).
В.В.Жоховам В. Г. Сазонов [24] выделяют три вида экотуризма.
1. Научный туризм. В ходе научных экотуров туристы участвуют в различного рода исследованиях природы, ведут полевые наблюдения. Научный туризм обычно составляет относительно небольшую долю в общем экотуристическом потоке, однако роль его может быть достаточно велика. В частности, он может существенно пополнить информацию о малоизученных районах и объектах. Полученная информация может быть полезна не только для развития науки, но и для дальнейшего развития в регионе экотуризма на устойчивой основе. Этот вид туризма может содействовать расширению научных и образовательных связей между различными странами, положить начало важным международным проектам, осуществляемым на гранты благотворительных фондов. Например, широко известны экотуры, связанные с наблюдением за поведением птиц в Латинской Америке, подсчетом численности популяций китов в Тихом океане. К научному туризму относятся и зарубежные научно-исследовательские экспедиции, а также полевые практики студентов, обучающихся на естественнонаучных факультетах университетов.
2. Познавательный туризм это «экотуризм в классическом понимании». Это путешествия, связанные с познанием окружающей природы и местной культуры. Как правило, такие туры представляют собой совокупность учебных, научно-популярных и тематических экскурсий, пролегающих по специально оборудованным экологическим тропам. Чаще всего они также организуются по территориям заповедников и национальных парков. Его разновидностями можно считать туры по наблюдению птиц (birdwatching), китов или экзотических бабочек, ботанические экскурсии, археологические, этнографические и палеонтологические путешествия, экосафари, туры для любителей видео- и фотосъемки. Сюда же относятся походы школьников, в ходе которых преподавателем, гидом проводятся экскурсии и беседы о природе. Этот вид экотуризма особенно популярен в Германии, поэтому его еще называют «немецкой моделью развития экотуризма».
3. Путешествия в природные резерваты, ООПТ. Высокая аттрактивность уникальных и экзотичных природных объектов и явлений, находящихся на ООПТ, привлекают множество туристов. Например, 48% туристов, прибывающих в Латинскую Америку, имеют целью путешествие в природные резерваты. Руководство многих национальных парков, заповедников превращает экологические экскурсии в настоящее шоу. Примером может служить Йеллоустоунский национальный парк в США, где продолжительность экскурсий рассчитана по минутам и связана с периодами активности гейзеров. Очень часто показ природных объектов, особенно в пещерах, сопровождается цветовой подсветкой, музыкой, театрализованными представлениями, демонстрирующими сцены из жизни аборигенов. Этот вид экотуризма наиболее развит в Австралии, поэтому его отождествляют с «австралийской моделью развития экотуризма».
- Проблемы и перспективы развития экологического туризма в России и в Уральском регионе
Анализ литературных источников по проблеме исследования [22; 23; 37] позволяет сделать вывод, что экотуризм слабо развит в Российской Федерации как вид внутреннего туризма, у нас еще не сформировался спрос на данный вид туризма и очень мало экотуристов. Не многие из отечественных туристов готовы потратить средства, время и силы на защиту окружающей среды.
Не смотря на обширность неосвоенных или слабо освоенных пространств, состояние окружающей среды на территории России в целом далеко от благополучного, в том числе и вне крупнейших индустриальных центров. Эта ситуация обусловлена отсталыми технологиями как в промышленности, так и в сельском и лесном хозяйстве, слабым контролем за компаниями-монополистами, добывающими сырье, как правило, в удаленных районах.
По мнению М.А. Макарова [35], в своем развитии экологический туризм в России встречается с рядом серьезных проблем. Одним из ограничений для развития экотуризма является высокая чувствительность многих экосистем России к антропогенным воздействиям, их хрупкость, причем как раз в районах, привлекательных для туристов «дикой» природой или аборигенными формами хозяйства. Характерный пример это деградация растительного покрова тундры, где выпасают чрезмерно большие стада оленей, размеры которых определялись без должного учета емкости пастбищ.
Многие из программ посещения национальных парков и заповедников планируемых как эколого-туристские программы, нередко имеют изъяны и промахи. Туристов, например, нередко доставляют к месту проведения маршрутов вертолетами или лодками с бензиновыми моторами, пугающими животных и загрязняющими водоемы. Чрезвычайно мало программ предусматривает активное вовлечение участников в природоохранную деятельность. Только четыре из всех национальных парков имеют специальные экологические лагеря для детей. В целом образовательный аспект в российском экотуризме развит пока еще слабо чаще экскурсия или тур оказываются нацелены только на демонстрацию достопримечательностей, экзотических «чудес и красот» природы, а не на постижение экологических проблем.
Н.И.Миронова выделяет и другие проблемы [36]:
1)дорогие транспортные услуги, обусловленные монополизмом перевозчиков, унаследованным от прежней внерыночной экономикой, и огромной протяженностью страны;
2)низкий уровень сервиса при высоких ценах, особенно на услуги размещения и питания. Завышение цен в значительной мере связано с неэффективной налоговой политикой государства;
3)отсутствие квалифицированных кадров, профессиональных экскурсоводов и групповодов. Экологический туризм требует профессионального подхода и, как любое серьезное дело, не терпит дилетантства. В тоже время и в заповедниках и в парках ощущается острейший дефицит квалифицированных специалистов в этой сфере. Следствием этого является слабое понимание работниками заповедников и парков специфики организации экотуризма, сути туроператорской деятельности, ценовой политики, важности рекламы, маркетинга, информационного обеспечения посетителей.
По мнению В.В. Непомнящий [39], одной из серьезных преград для развития особо охраняемых природных территорий в России на современном этапе остаются непростые отношения с местным населением, которое нередко воспринимает такое соседство как покушение на свои исконные права (одна из типичных жалоб- жердь для забора нельзя взять в лесу без утомительных согласований). Наиболее важными следует признать такие проблемы, как организация устойчивого природопользования на территории, где ведется хозяйственная деятельность, и содействие местному населению в развитии местных сообществ, создании дополнительных рабочих мест и получении доходов.
Проблемы взаимодействия с местным населением в той или иной мере учитываются при организации национальных парков на территории любого из них выделяют зоны регламентируемой хозяйственной деятельности.
С.М. Никоноров [42] считает, что для решения проблем развития экологического туризма в России необходимо осуществление следующих мероприятий.
1. Создание ассоциаций и цепей эколого-туристских предприятий (в том числе национальных парков) и турагентств. Цель предприятий развивать экотуризм в России, как средство поддержки охраняемых природных территорий, содействовать социальному и экономическому развитию местного населения и повышения уровня образования в экологической сфере.
2.Формирование специальных баз данных, создание справочно-информационной системы по природным и историко-культурным достопримечательностям, маршрутам и турам, распространение опыта успешных пилотных эколого-туристских проектов.
3.Совершенствование налоговой политики посредством введения властями субъектов Российской Федерации местной туристской ренты, собираемой с туристских предприятий, за счет уменьшения других налогов. Эта рента должна быть специально предназначена для инвестирования в сохранение, восстановление и развитие рекреационных ресурсов.
4.Развитие туристской инфраструктуры, разработка экологических троп и маршрутов, создание системы их сертификации.
5.Создание новых и модернизация существующих музеев природы и информационных центров на особо охраняемых природных территориях.
6.Развитие рекламно-информационного обеспечения и продвижения экологического туризма России на внутренние и внешние рынки.
7.Подготовка квалифицированных сотрудников: экскурсоводов, групповодов, инструкторов.
8.Разработка федеральной программы по развитию экологического туризма в России.
9.Развитие международного сотрудничества в сфере развития экотуризма.
Т.К. Сергеева указывает, что природа России представляет большие потенциальные возможности для развития экотуризма: «разнообразие, уникальность, привлекательность и обширность российских ландшафтов, еще не охваченных процессами урбанизации, интенсивным сельскохозяйственным производством и т.п., весьма велики. Сохранились в России и районы с традиционными, аборигенными формами хозяйства, представляющие большую эколого-культурную ценность. Таких районов еще немало на севере страны, в Сибири, в горах» [47, С. 244].
Всевозрастающий спрос на экологический туризм приводит к созданию и развитию особо охраняемых природных территорий, в первую очередь заповедников, национальных и природных парков. В настоящее время именно эти территории являются основными объектами экотуризма в России.
Существующая сегодня в России система особо охраняемых природных территорий играет ключевую роль в сохранении биологического разнообразия страны и развитии регулируемого туризма. «По состоянию на начало 2014 г. в Российской Федерации функционируют 100 государственных природных заповедников общей площадью 33,5 млн. га (1,6% площади России), 35 национальных природных парков общей площадью около 7 млн. га (0,4%), 68 государственных природных заказников федерального значения общей площадью 12,5 млн. га (0,7%), 2976 заказников регионального значения общей площадью 68 млн. га (4%), 10024 памятника природы (в том числе 27 федерального значения), общей площадью 2,6 млн. га (0,15%), 31 природный парк регионального значения общей площадью 13,2 млн. га (0,8%). Общая площадь вышеперечисленных особо охраняемых природных территорий составляет 137 млн. га (7,6% площади страны). Статус национальных парков прямо предполагает их использование для туризма. При этом наряду с национальными парками в ряде регионов заметную роль стали играть заповедники. Так, по данным Министерства природных ресурсов РФ, из общего числа посетителей всех заповедников, превышающего 140 тыс. человек, в Тебердинском заповеднике побывало 34619, в «Киваче» 32600, Кавказском 31857, Приокско-Террасном 10450. По преимуществу это посетители музеев, т.е. не вполне туристы, а скорее экскурсанты. Но они представляют собой тот потенциал, который способен обеспечить при создании необходимых условий заметный рост числа туристов, приверженных его природно-ориентированным формам. К сожалению, число туристов, посещающих национальные парки России, пока не столь велико в сравнении с известными парками мира. К тому же многие наши заповедники отдают предпочтение приему иностранных туристов» [36, С. 117].
Л.П. Вершинина отмечает, что в небольших объемах в России представлены практически все формы экотуризма. «Наиболее массовыми из этих форм являются однодневные экскурсии экологической ориентации, совершаемые либо жителями городов, либо туристами, находящимися на курортах и в других местах отдыха. Судить об этом позволяют сведения о посещаемости национальных парков страны. Девять из них, расположены вблизи крупных городов, принимают за год примерно 1,5 млн. чел. Один парк Приэльбрусский, находящийся на Кавказе и специализирующийся на горном и горнолыжном туризме, принимает в год 300 тыс. посетителей. Все остальные парки вместе, удаленные от крупных городов, за год посещают от 80 до 100 тыс. чел. Очевидно, именно эти последние цифры могут свидетельствовать о приблизительной величине потока туристов, более или менее серьезно интересующихся экологическими проблемами» [13, С. 92].
Практически сейчас экотуризм получает свое развитие преимущественно в девяти российских регионах, наиболее привлекательных своей природой, а также лучше других обеспеченных материальными ресурсами и специалистами. Эти регионы по ряду параметров можно разделить на группы: от наиболее перспективных и популярных до менее перспективных, но обладающих достаточным эколого-туристским потенциалом. Среди них лидируют Кавказский (абсолютный лидер), Байкальский, Алтайский и Дальневосточный регионы, среднее положение занимают Волго-Уральский, Северо- и Центрально-Европейский регионы, а последнее место у Камчатского и Арктического регионов.
По мнению С.В. Дедова и С.В. Демина [18], успешное развитие экотуристской деятельности на территории национальных парков (и, отчасти, заповедников) может дополнительно способствовать привлечению собственных средств. Источники поступления могут быть разными: арендная плата за предоставление парком земли под строительство учреждений туристской сферы, разработка дополнительных тарифов на посещение парка, лицензионная деятельность и отчисления от фирм, планирующих организовывать в летнее время наиболее популярные среди посетителей конные и водные маршруты. Но лишь отдельные национальные парки России (Валдайский, Водлозерский, Кенозерский, Хвалынский, Марий Чодра, Смоленское Поозерье и др.), ведомые инициативным руководством, добиваются в настоящее время некоторых успехов в развитии экотуризма. 76 заповедников страны (79%) определили на своей территории (в охранной зоне, на территории подконтрольных заказников и памятников природы или на сопредельной территории) экологические тропы и маршруты. Средняя протяженность этих троп и маршрутов на один заповедник составила 57 км. Уже 22 заповедника (24%) имеют на своей территории обустроенные или находящиеся в процессе обустройства экологические тропы и маршруты. Приведенные данные показывают, что рекреация на территориях отечественных ООПТ находится на первых этапах развития, когда количество посетителей относительно невелико.
Ю.А. Попова считает, что успех туристической деятельности на ООПТ во многом завит от пресловутого «человеческого фактора», в том числе от уровня экскурсоводов. «Для развития экотуризма в заповедниках требуются специфические туроператоры, понимающие задачи заповедников и не ставящие себе главной целью извлечение прибыли. Операторы, которые, с одной стороны, представляли бы интересы заповедников, а с другой гарантировали бы соблюдение клиентами правил экотуризма. Россия как эколого-туристское направление представляет собой потенциально важнейший сегмент мирового рынка, но до настоящего времени этот огромный потенциал осваивается очень фрагментарно. Одна из причин этого недостаточная и чрезвычайно поверхностная осведомленность о сути экотуризма, его принципах, технологиях, формах» [45, С. 152].
А.Е.Лапшина указывает, что развитие туризма на охраняемых территориях России в настоящее время определяется в основном политикой государственных природоохранных органов. «Общественные туристские организации пока еще незначительно влияют на этот процесс, хотя тенденция к усилению их роли уже намечается. Так, Российская ассоциация туристических агентств (ныне преобразованная в Российский союз туриндустрии) недавно учредила в своей структуре комиссию по «активному туризму», стал проявляться интерес к путешествиям по охраняемым территориям. Также, Центр Экологических Путешествий участвует в ряде научных проектов при поддержке World Wide Fund for Nature (WWF), Tacis Partnership and Coordination Programme, Federal Agency For Nature Conservation (Germany). Для студентов и специалистов в различных областях естественных наук организуются теоретические и практические занятия в рамках научных туров под руководством опытных российских ученых» [32, С. 94].
По мнению В.В. Непомнящий [40], чтобы поддержать российские национальные парки в деле развития экотуризма на их территориях, организовываются практические занятия с привлечением экспертов. Цель организаций развивать экотуризм в России, как средство поддержки охраняемых природных территорий, содействовать социальному и экономическому развитию местного населения и повышения уровня образования в экологической сфере. Организации предлагают широкий спектр экотуров для путешественников и любителей заповедной природы. Рыбалка, путешествия верхом на лошади, общение с дикой природой, рафтинг подъемы на горные вершины, фотографирование и съемка фильмов, орнитология это только лишь примеры деятельности таких организаций. Для ознакомления посетителей о возможностях экотуризма на охраняемых природных территориях России выпускаются иллюстрированные книги, видеофильмы и мультимедийные презентации, а также проводятся конференции. Вместе с тем эти организации еще далеки от формирования такой своей туристской политики, которая бы достаточно полно учитывала интересы охраны природы.
Природа Урала предоставляет большие потенциальные возможности для развития экологического туризма разнообразие, уникальность, привлекательность и обширность уральских ландшафтов, еще не охваченных антропогенными процессами весьма велики. Сохранились на Урале обширные территории насыщенные памятниками природы, представляющими большую эколого-культурную ценность, что делает экологический туризм наиболее популярным видом отдыха на Урале.
Национальные и природные парки созданы в уникальных ландшафтах и живописных уголках природы, по примеру американских национальных парков и предназначены для обеспечения потребностей общества в отдыхе, экологическом туризме и экологическом просвещении. Основными особо охраняемыми природными территориями Урала являются: государственные природные заповедники Висимский и «Денежкин камень», национальный парк «Припышминские боры», природный парк «Оленьи ручьи», природно-минералогический заказник «Режевской» [6, c. 45].
На территории Южного Урала можно отметить национальный парк Зюраткуль, памятник природы Таганай, Ильменский заповедник, заповедник Шульган-Таш.
Выгодное географическое положение создает уникальные возможности для развития горнолыжного туризма. Всего в Челябинской области насчитывается около 15 горнолыжных комплексов. Наиболее крупными являются «Аджигардак», «Завьялиха», «Солнечная долина», «Евразия». Они отвечают самым высоким европейским стандартам и пользуются большой популярностью как среди российских любителей активного отдыха, так и среди иностранных туристов. Большой интерес представляет Южный Урал для распространения активного туризма. Бурно развиваются горный туризм, спелеотуризм, горнолыжный спорт, водный туризм, дайвинг, парусный спорт.
Перспективным является и лечебно-оздоровительный туризм. В Уральском регионе имеется большинство типов минеральных вод, получивших признание в мировой бальнеологической практике. В озерах и торфяниках рождаются целебные грязи. На территории Урала существуют около 500 здравниц, среди которых сааме известные: санаторий «Ключи», курорт «Усть-Качка, санаторий «Обуховский», радоновый курорт Увильды, пылающая гора Янган-Тау.
На территории Урала распространены йодобромистые воды, часто сопутствующие нефтяным месторождениям. Не так давно под Ханты-Мансийском на источниках термальных вод построен четырехзвездный Веллнесс-Отель «Югорская Долина». Пользуются спросом поездки на горячие источники. Территория Тюменской области богата источниками термальной минеральной воды.
Следующее направление экологического туризма спелеотуризм. Кунгурская пещера одна из самых популярных достопримечательностей Cибири и Урала, является памятником природы всероссийского значения. Пещера находится в Пермском крае. Уникальный геологический памятник одна из крупнейших карстовых пещер в Европейской части России, седьмая в мире гипсовая пещера по протяжённости [60].
Исходя из вышеизложенного можно отметить, что Урал открыт для экологического туризма благодаря богатейшим природным ресурсам. Потенциал развития экологического туризма на Урале имеет большие перспективы. На Урале заповедники и национальные парки занимают немалую часть территории, также имеются охотничьи и ботанические заказники. Но тем не менее, ситуация с развитием экологического туризма в природоохранных территориях области остается неоднозначной и весьма проблематичной. Среди ключевых проблем, тормозящих развитие экологического туризма в регионе, можно выделить: слабое развитие или отсутствие инфраструктуры экологического туризма, что выражается в строительстве мини-гостиниц и кемпингов, создании оборудованных экологических троп, туристических маршрутов, оборудованных мест для наблюдений за животными и т.д. [56]
Актуальность развития экологического туризма на территории Уральского региона обусловлена спросом на недорогой отдых и необходимостью: повысить уровень социально-экономического развития региона; содействия повышению конкурентоспособности региональных туристских ресурсов; увеличения количества рабочих мест в сфере туристской деятельности; увеличения количества объектов индустрии туризма; популяризации исторических и природных памятников УРФО.
Выводы по первой главе
На основании теоретического анализа состояния проблемы развития экологического туризма в России, описанного в научной и методической литературе, были сделаны следующие выводы.
Экологический туризм это туризм, включающий путешествия в места с относительно нетронутой природой, с целью получить представление о природных и культурно-этнографических особенностях данной местности, который не нарушает при этом целостности экосистем и создает такие экономические условия, при которых охрана природы и природных ресурсов становится выгодной для местного населения.
Исследователи выделяют следующие проблемы развития экологического туризма: 1)дорогие транспортные услуги, обусловленные монополизмом перевозчиков и огромной протяженностью страны; 2)низкий уровень сервиса при высоких ценах, особенно на услуги размещения и питания; 3)отсутствие квалифицированных кадров, профессиональных экскурсоводов и групповодов.
Перспективами развития экологического туризма в России можно назвать:
1) создание ассоциаций и цепей эколого-туристских предприятий;
2)формирование специальных баз данных, создание справочно-информационной системы по природным и историко-культурным достопримечательностям, маршрутам и турам, распространение опыта успешных пилотных эколого-туристских проектов;
3)совершенствование налоговой политики посредством введения властями субъектов Российской Федерации местной туристской ренты, собираемой с туристских предприятий, за счет уменьшения других налогов;
4) развитие туристской инфраструктуры, разработка экологических троп и маршрутов, создание системы их сертификации;
5) создание новых и модернизация существующих музеев природы и информационных центров на особо охраняемых природных территориях;
6)развитие рекламно-информационного обеспечения и продвижения экологического туризма России на внутренние и внешние рынки;
7)подготовка квалифицированных сотрудников: экскурсоводов, групповодов, инструкторов;
8) разработка федеральной программы по развитию экологического туризма в России;
9)развитие международного сотрудничества в сфере развития экотуризма.
ГЛАВА II ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ТУРИЗМА В УРАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ (на примере турбазы «Еловое»)
- Характеристика деятельности и программ экологического туризма турбазы «Еловое»
База отдыха «Еловое» находится в 85 км к западу от Челябинска, недалеко от г. Чебаркуль, на берегу чистого и теплого озера Еловое, гидрологического памятника природы. Береговая линия озера покрыта сосново-березовым, липовым лесом. Дно озера песчаное, с вкраплением уникальных лечебных грязевых месторождений. Вода мягкая, общая минерализация составляет 161340 мг/л.
База расположена в лесном массиве прекрасно подходит для активного отдыха семей и молодежи, корпоративного отдыха, для торжественных мероприятий. Здесь одновременно могут разместиться 90100 человек. Территория базы отдыха настолько велика, что проводятся турниры по пейнтболу среди отдыхающих и приезжих команд по согласованию с администрацией базы.
Размещение на территории турбазы «Еловое» предоставляется в коттеджных домах, в гостинице в летних домиках (см. Приложение А). Инфраструктура турбазы включает: площадки для игры в настольный теннис, бадминтон; площадку для пейнтбола; оборудованный пляж; охраняемую стоянку; продуктовый магазин.
Питание на территории турбазы осуществляется в столовой. Отдыхающим предлагается комплексное питание (завтрак, обед, ужин). На территории базы также имеются оборудованные мангальные зоны для самостоятельного приготовления пищи.
Само месторасположение базы отдыха «Еловое» интересно еще и тем, что она находится в 5 минутах ходьбы по берегу до б/о «Уральские зори», где сосредоточены все удовольствия для отдыха. Зимой: горные лыжи, тюбинг, снегоходы, квадроциклы, коньки. Летом: водные мотоциклы, батут, водные аттракционы. Круглый год работает боулинг, кинозал, ресторан, отличная дискотека. Для детей оборудован городок с горками, качелями, каруселями и песочницей, а также детская комната с педагогом-воспитателем. В прокате имеются велосипеды, самокаты, коньки роликовые, электромобили, радиоуправляемые автомобили и яхты.
Организационная структура управления в высокой степени влияет на деятельность базы. И для того, чтобы качественно и своевременно оказывать клиентам весь спектр услуг, на турбазе должен быть отлаженный механизм предоставления услуг.
Турбаза «Еловое» является средством размещения среднего размера, поэтому ей характерна линейно-функциональная структура (рисунок 2.1). Основу такой структуры составляет «шахтный» принцип построения и специализация управленческого процесса по функциональным подсистемам организации. Результаты работы каждой службы аппарата управления оцениваются показателями, характеризующими выполнение ими своих целей и задач. За конечный результат в целом отвечает линейный руководитель. Недостатком такой структуры управления является то, что она не позволяет быстро реагировать на изменения в области науки и техники, а также ограничивается гибкость во взаимоотношениях работников управленческого аппарата, и происходит замедление в передаче информации, приводя к снижению скорости принятия решений.
Для гостиничных предприятий данный тип организационной структуры является традиционным, а недостатки, связанные с ограничением движения информации компенсируют автоматизированные системы управления. Все сотрудники строго выполняют свои функциональные обязанности, т.е. максимум сконцентрирована работа за каждым. Поэтому строгая иерархическая последовательность обеспечивает повышенную продуктивность.
Рисунок 2.1 Организационная структура турбазы «Еловое»
Основной своей целью база отдыха ставит предоставление гостиничных услуг и наиболее полное удовлетворение потребительского спроса. Темпы роста объема реализованных услуг, их качество отражают сложившееся состояние развития предприятия и те тенденции, которые характеризуют динамику его функционирования на рынке. Рассмотрим показатели объема реализации услуг турбазы «Еловое» за период с 2014 по 2015 гг. (таблица 2.1).
Таблица 2.1 Динамика объемов реализации услуг турбазы
Год Объем реализованных услуг в действующих ценах, тыс.руб.Темпы роста, %базисныецепные201464510,7100,0100,0201565150,2100,99100,99
Как видно из таблицы 2.1 в 2015 г. наблюдается рост объемов реализации услуг турбазы на 19,6% по сравнению с 2014 г. Реализация услуг турбазы по видам представлена в таблице 2.2.
Таблицы 2.2 Реализация услуг турбазы «Еловое» 2014-2015 гг.
Вид услуг2014 г.2015 г.Отклонениет.рт.р.т.р.Доходы от услуг размещения46350,246740,3390,1Доходы от услуг питания9580,79790,3209,6Доходы от услуг бара1540,31560,320,0Доходы от дополнительных услуг7039,47059,219,8Итого:64510,765150,2639,5
Анализ данных таблицы 2.2 показывает, что доходы в 2015 г. от размещения на территории базы составили 46740,3 т.р., что составило 69,9% от общего объема услуг. Доходы столовой составили в 2015 г. 9790,3 т.р., или 15,6% от общей суммы, бара 1560,3 т.р., или 3,9% от общей суммы, доходы от дополнительных услуг составили 7059,2 т.р., или 10,6% от общей суммы реализации услуг. За 2015 г. объем предоставленных услуг увеличился по отношению к 2014 г. на 639,5 т.р. темп роста составил 5,8%.
Большую часть реализуемых услуг турбазы «Еловое» составляют основные услуги, т.е. услуги размещения и питания. К дополнительным услугам относятся: банкетный зал, баня, экскурсии, пейнтбол, организация корпоративных мероприятий.
Объем предоставляемых услуг турбазы «Еловое» представлена наглядно на рис.2.2.
Рисунок 2.2 Объем реализации услуг турбазы «Еловое» за 2014-2015 гг.
Как видно из рисунка 2.2 объем реализации основных услуг в 2014 г. составил 72%, в 2015 г. данный вид услуг увеличился на 5% и составил 77% соответственно. Реализация дополнительных услуг в 2014 г. составили 27%, но в 2015 г. увеличились на 4% и составили 31% соответственно.
Рисунок 2.3 Структура объема реализации услуг турбазы «Еловое» за 2014-2015 гг.
Как видно из рисунка 2.3, структура объема реализации услуг турбазы «Еловое» за 2014-2015 гг. изменилась увеличилась доля предоставляемых услуг проживания с 16% до 37%, но при этом произошел спад на услуги питания с 34% до 32%, это было связано с тем, что потребители отдавали предпочтения больше дополнительным услугам. Таким образом, заметен рост дополнительных услуг с 30% до 31%.
Турбаза «Еловое» входит в рынок монополистической конкуренции, доля на одного из конкурентов не превышает 7,5%10% рынка. Тем не менее, необходимо отметить следующее:
1)предприятие испытывает угрозу со стороны внутриотраслевых конкурентов, имеющих достаточно твердые позиции на действующем рынке за счет привлечения отдыхающих разных возрастных групп;
2)возможно вхождение в рынок новых конкурентов, привлеченных получаемыми доходами.
На анализируемом рынке множество конкурентов. На берегах озера Чебаркуль расположены базы отдыха «Уральские зори» и «Родничок». Проведем оценку конкурентоспособности турбазы в таблице 2.3.
Таблица 2.3 Оценка конкурентоспособности турбазы
ПоказательПоказатели конкурентоспособности«Еловое»«Уральские зори»«Родничок»Месторасположение85 км. от Челябинска80 км. от ЧебаркульНедалеко от г. Чебаркуль (озеро Еловое)Обустройство территорииРазнообразная инфраструктура, собственный пляж, площадки для подвижных игр, пейнтбол. столоваяРазнообразная инфраструктура, наличие активных видов отдыхаИнфраструктура хорошо оснащена для детского отдыхаОборудование корпусовНовоеНовоеНовоеПериод функционированияКруглый годКруглый годКруглый годНаличие анимациислабохорошохорошоНаличие автостоянкиЕстьЕстьНетОборудование номеровНовое2-летней давностиНовоеПитаниеСтоловая + барСтоловая + Ресторан + барСтоловая + РесторанКачество доп. услугСреднееСреднееВысокоеУровень шумаНизкийСреднийВысокийНаличие программ экологического туризмаОграниченно
(экскурсии в Ильменский заповедник, озеро Тургояк, Златоуст), конные прогулкиОграниченно
(экскурсии в Ильменский заповедник)Ограниченно
(экскурсии в Ильменский заповедник)
Таким образом, турбаза «Еловое» обладает условиями, наиболее подходящими для отдыха людей, предпочитающих уравновешений спокойных отдых (озелененная территория, низкий уровень шума). Однако для повышения конкурентоспособности необходимо усовершенствовать инфраструктуру базы, ввести анимацию и расширить дополнительные услуги.
Основными клиентами турбазы «Еловое» являются семьи и частные лица, желающие хорошо и активно провести выходные, праздники, а также просто отдохнуть, наслаждаясь природой, а также предприятия, государственные и некоммерческие организации для проведения корпоративных мероприятий.
На рисунке 2.4 приводится динамика спроса на услуги турбазы «Еловое» по месяцам.
Рисунок 2.4 Число гостей (показатели турбазы «Еловое» по месяцам
2014-2015 гг.)
Согласно данным рисунка 2.4, сезонные колебания сходны для 2014 и 2015 гг. Наибольшее число гостей приходится на июнь и июль, а спад на услуги начинается в августе и достигает минимума в феврале. В таблице 2.4 представлены показатели загрузки номерного фонда турбазы.
Таблица 2.4 Показатели загрузки номерного фонда по итогам 2014 и 2015 гг.
Показатель20142015Откл. (+-)Всего номеров100100Предложено к продаже8680- 6Итого загрузка номерного фонда0,860,80- 0,06Средняя цена номера, руб.18002000+ 200Число гостей42613749- 512Число гостей на 1 проданный номер1917- 2Количество занятых номеров8173- 8Количество 8-часовых смен10951095Итого среднее количество убранных номеров4,784,95+0,17
Как видно из данных таблицы 2.4, спад не является значительным, следовательно, носит сезонный характер, а не глобальный в условиях кризиса. Нагрузка номерного фонда снизилась на 0,06, а среднее количество убранных номеров увеличилось на 0,17 при снижении количества занятых номеров на 8. Необходимо усилить рекламную кампанию в отношении именно профильной деятельности. В данном случае снизилось количество номеров, предложенных к продаже, на 6 при росте средней цены номера на 200 руб. и снижению числа гостей на 512 человек или 12%, следовательно, падает привлекательность рекламы турбазы «Еловое» для потенциальных клиентов.
Анализ программ экологического туризма на турбазе «Еловое», проведенный с помощью исследования внутренних документов предприятия, позволяет сделать вывод о недостаточности таких программ. В таблице 2.5 представлены туристические маршруты, предлагаемые на турбазе «Еловое».
Таблица 2.5 Характеристика туристических маршрутов турбазы «Еловое»
НаименованиеСезонность ХарактеристикаПродолжитель-ностьАктивно-экскурсионный тур «Сокровища Южного Урала»Летний тур с мая по августМаршрут по Челябинской области Тургояк Зюраткуль Златоуст3 дня / 2 ночиКонный турКруглогодичноТур по окрестностям турбазы по желанию клиентаОт 2 часов (по договоренности)Экскурсионно-познавательный тур в г. МиассКруглогодично «Миасс злотопромышленный» (посещение Царево-Александровского прииска). Посещение Миасского Краеведческого музея1 деньЭкскурсионный тур «Легенды и тайны Тургояка»Весна, лето, осеньПрогулка на теплоходе по озеру Тургояк с посещением «Энергетического сердца Урала» - острова Святой Веры1 день«Урал, Урал, край множества озер»Весна, лето, осеньАвтобусная экскурсия, с посещением озер Еловое, Теренкуль, Кисегач и Чебаркуль места падения метеорита5 часовТур выходного дня «В Ильменскую кладовую»Весна, лето, осеньАктивный тур с посещением «Городища Каменных фигур» и Ильменского заповедника2 дня/ 1 ночьПо данным таблицы 2.5 можно сказать, что на турбазе «Еловое» туристам предоставляются в большинстве экскурсионно-познавательные туры и экскурсии. Однако, если оценивать ресурсы экологического туризма, то недостатком является то, что полноценного экологического тура на турбазе не предоставляется, что является существенным недостатком в деятельности турбазы.
Таким образом, турбаза «Еловое» является современным предприятием туристской направленности, которое предлагает туристам услуги питания, размещения и предоставления туристских программ и маршрутов. Однако при разнообразии предлагаемых на турбазе экскурсионно-познавательных маршрутов, недостатком является отсутствие программ экологических туров.
- Анализ состояния и проблем развития экологического туризма на турбазе «Еловое»
На первом этапе исследования нами был проведен опрос потенциальных туристов и потребителей услуг экологических туров г. Магнитогорска Челябинской области различного возраста и социального статуса (см. Приложение 1). Было опрошено 100 человек (40 учащихся старших классов, 40 студентов, 20 работающих граждан).
Анализ потребителей был проведен по следующему плану:
Цель исследования определить уровень удовлетворенности потребителей состоянием экологического туризма на территории Уральского региона.
Метод исследования опрос.
Инструмент анкетирования анкета.
Время и место исследования. Опрос проводился в течении 3 месяцев среди отдыхающих базы отдыха «Еловое».
Первый вопрос анкеты был связан с определением ассоциаций потребителей с понятием «экологический туризм» (рисунок 2.5).
Рисунок 2.5 Ассоциации респондентов с понятием «экологический
туризм», %
Большинство опрошенных (64%) ассоциируют данное понятие с природой, с какими-либо естественными объектами лесом, реками, озерами, походами в горы. И это не случайно, т.к. Уральский регион богат природными ресурсами. Практически все дома отдыха и турбазы располагаются в рекреационных зонах, где находятся большое количество природных и туристских ресурсов. 36 % респондентов ответили, что данное понятие ассоциируется непосредственно с объектами туристской инфраструктуры (гостиницами, базами отдыха). Отсюда можно сделать вывод, что в целом понятие «экологический туризм» знакомо потребителям.
Рисунок 2.6 Распределение ответов на вопрос «Были ли Вы хоть раз в экотуре на территории Уральского региона?», %
На вопрос «Были ли Вы хоть раз в экотуре на территории Уральского региона?» 45% респондентов ответили положительно, остальные 55% дали отрицательный ответ (рисунок 2.6).
Основные причины, по которым потребители выбирают экологический туризм на территории Уральского региона представлены на рисунке 2.7.
Рисунок 2.7 Причины выбора потребителями экологических туров на территории Уральского региона, %
Среди основных причин, по которым отдыхающие выбирают местный экологический турпродукт можно назвать не высокую стоимость отдыха, интерес к культуре региона, отсутствие туристских формальностей, что подтверждает дальнейшую необходимость развития экологического туризма на территории Уральского региона.
Основные причины отказа потребителей в выборе экологических туров на территории Уральского региона представлены на рисунке 2.8.
Рисунок 2.8 Причины отказа потребителей от выбора экологических туров на территории Уральского региона, %
Среди основных причин, по которым потребители отказываются приобретать местные экологические туры были названы: высокая стоимость путевок; предпочтение отдыха на зарубежных курортах; отсутствие необходимого сервиса; неблагоприятная экологическая обстановка в местах отдыха; отсутствие транспортной доступности до мест отдыха. Можно сделать вывод, что, несмотря на достаточную рекреационную привлекательность Уральского региона, большая часть потребителей предпочитает местным турбазам отдых на зарубежных курортах, что обусловлено неразвитостью экологического туризма и туристской инфраструктуры как на местном, так и на региональном уровнях.
Распределение ответов респондентов на вопрос анкеты «Что вас больше всего привлекло (может привлечь) в экотуре? » представлено на рисунке 2.9.
Рисунок 2.9 Распределение ответов респондентов на вопрос анкеты «Что вас больше всего привлекло (может привлечь) в экотуре? », %
25% опрошенных привлекает возможность увидеть нетронутую природу, 23% отдыхающих выбирают благоприятную экологическую обстановку в месте проведения экотура. Также отдыхающие отмечают возможность увидеть и узнать что-то новое о природной среде и культуре региона, принять участие во всевозможных мастер классах.
На вопрос о том, какой вид экотура в наибольшей степени интересен отдыхающим, 44% указали спортивные и активные туры, 30% наблюдение и изучение природы, получение экологических знаний, 24% спокойный отдых в окружении природы (рисунок 2.10).
Рисунок 2.10 Выбор вида экотура отдыхающими, %
Практически всем (79%) опрошенным понравился уровень обслуживания в экотуре, остальные 13% оказались не довольны, «не совсем» ответили 8% (рисунок 2.11).
Рисунок 2.11 Уровень удовлетворенности отдыхающих уровнем обслуживания в экотуре, %
Распределение ответов респондентов на вопрос «Какой фактор имеет для Вас наибольшее значение в экотуре?» представлено на рисунке 2.12. Наиболее значимым фактором для потребителей является комплекс услуг, то есть возможность получить все необходимые услуги в одном месте (питание, размещение, оздоровление, развлекательные мероприятия). Поэтому при разработке экологических туров организаторы должны предлагать весь комплекс услуг для потребителей. Также достаточно значимыми факторами являются стоимость путевки, качество обслуживания.
Рисунок 2.12 Важность факторов для отдыхающих при организации экотура, %
Следующий вопрос анкеты предполагал анализ источников приобретения потребителями экотуров (рисунок 2.13).
Рисунок 2.13 Источники приобретения потребителями экотуров, %
Как выяснилось, 68% опрошенных приобретают путевки в туристских фирмах. 23% респондентов приобретают путевки напрямую в местах отдыха, в турбазах, гостиницах. Путевки с помощью Интернет сайтов организаторов экотуров заказывают 6% респондентов. Остальным 3% опрошенных предлагают путевки на работе, в учебных учреждениях. Данные опроса свидетельствуют о необходимости создания на турбазе «Еловое» маркетинговой службы, занимающейся распространением экотуров для отдыхающих на выгодных условиях.
На вопрос «Довольны ли вы экологической обстановкой в месте проведения экотура?» 34% отдыхающих ответили положительно, 66% отрицательно (рисунок 2.14).
Рисунок 2.14 Удовлетворенность отдыхающих экологической обстановкой в месте проведения экотура, %
Результаты опроса подтверждают проблему загрязнения территорий Уральского региона. Проблема ухудшения экологической обстановке в местах отдыха должна решаться на региональном и государственном уровне.
Проанализировав данные опроса потребителей можно сделать выводы, что в Уральском регионе экологический туризм в настоящее время развитии недостаточно, но уровень развития данной сферы повышается с каждым годом. Важными факторами в развитии экологического туризма служат качество и многообразие предоставляемых услуг. Для отдыхающих важна не только цена, комфорт, уровень обслуживающего персонала и полученные впечатления, но и возможность получить комплекс взаимосвязанных качественных туристских, развлекательных услуг и услуг проживания и питания в одном месте.
Результаты опроса потребителей экологических туров в турбазе «Еловое» показал, что руководству турбазы необходимо принимать комплекс мер по развитию экологического туризма на местном уровне, а именно повышать уровень организации экологических туров и разрабатывать новые программы экотуров. Однако развитие экологического туризма на территории турбазы «Еловое» невозможно без развития экологического туризма на различных уровнях управления. Рассмотрим проблемы развития экологического туризма Уральского региона на разных уровнях управления.
На федеральном и региональном уровнях развитие экологического туризма сталкивается с рядом следующих проблем:
1)экономический кризис и политическая нестабильность оказывают влияние на имидж России, особенно в глазах зарубежных туристов;
2)несовершенство законодательства, в особенности налоговой политики, визовой системы, правил землепользования, что не создает благоприятных условий для инвестиций в развитие экотуризма;
3)отсутствие стратегии и конкретных планов развития экотуризма на базе ООПТ.
На местном уровне:
1)·в большинстве ООПТ не налажены механизмы определения допустимых рекреационных нагрузок и мониторинга экологических последствий туризма;
2) отсутствие или низкая комфортность инфраструктуры - условий проживания, транспортных средств, организованных туристских маршрутов, оборудованных экотроп, наблюдательных вышек и прочих приспособлений;
3) отсутствие специализированной информации, например списков видов растений и животных с комментариями, перечней редких и исчезающих видов и др.;
4) отсутствие у российского персонала опыта и знаний, необходимых для успешной организации туризма, особенно в области маркетинга, познавательных программ для разных категорий посетителей, ценообразования, обеспечения адекватного качества услуг;
5)·отсутствие у ООПТ достаточного разнообразия платных услуг и продукции для туристов, поэтому их доходы от туризма пока значительно ниже, чем могли бы быть;
6) отсутствие у большинства российских ООПТ качественных рекламно-информационных материалов и возможностей выхода на международный рынок экотуризма;
7)·отсутствие механизмов, при которых часть финансовых поступлений от экотуризма направлялась бы на нужды местных поселений. Большинство ООПТ серьезно недооценивают необходимость участия местного населения в развитии экотуризма.
На базе вышеизложенного сформулируем основные задачи развития экологического туризма в Уральском регионе, к которым целесообразно отнести:
1) повышение уровня экологической образованности и общей культуры населения;
2) обеспечение социально-экономических альтернатив истощительным формам природопользования;
3) изменение отношения местных жителей к охраняемым территориям как территориям, имеющим не только эстетическую, но и экономическую ценность, привлечение их к сотрудничеству в развитии экологического туризма;
4) улучшение социальных и экономических условий в местных сообществах, в том числе благодаря созданию новых рабочих мест для местныхжителей;
5) создание дополнительных источников финансовой поддержки ООПТ;
6) развитие международного сотрудничества российской системы ООПТ, укрепление связей с международными природными резерватами, интеграция в систему мирового рынка экологического туризма.
Для достижения сформулированных задач развития экологического туризма и преодоления основных проблем его функционирования целесообразно реализовать программу деятельности по направлениям, представленным на рисунке 2.15.
Рисунок 2.15 Основные направления деятельности по развитию экологического туризма в Уральском регионе
В задачи управления развитием экологического туризма в Уральском регионе входит предотвращение негативных воздействий еще до того, как они произойдут. Соответственно, одним из основных компонентов стратегии развития экотуризма в регионе является система постоянного мониторинга и контроля экологического и социального воздействия туристской деятельности, а также управления ими (их модификация и совершенствование в случае необходимости).
Нами были выделены следующие этапы управления экологическим туризмом в Уральском регионе:
1. Выявление основных проблем территории на данном этапе (например, недостаточное количество доходов от туризма, чрезмерное количество туристов на определенных участках территории, нарушение естественного поведения животных и т.д.);
2. Определение и описание задач менеджмента (например, повышение дохода от туризма, снижение экологического ущерба);
3.Выбор индикаторов состояния ресурсов и социальных условий (например, качество воды, репродукция ключевых видов растений или животных, степень удовлетворенности посетителей своим туром);
4. Оценка текущего состояния ресурсов и социальных условий (для этого необходимо иметь результаты специальных исследований и базу данных о посетителях ООПТ);
5. Продумывание мероприятий, которые могли бы способствовать решению поставленных задач (например, рассеивание потока посетителей или его концентрация на менее чувствительных участках территории, повышение взносов за посещение территории в целях сокращения потока посетителей или привлечения других категорий туристов);
6. Оценка каждого из этих мероприятий и окончательный выбор;
7. Выполнение мероприятий и оценка их эффекта (путем сравнения текущих и предыдущих индикаторов).
Совершенствовать управление развитием экотуризмом в Уральском регионе можно различными путями, посредством: увеличения или уменьшения количества туристов; изменения места и времени их пребывания; дифференциации видов их деятельности; улучшения предлагаемых условий и услуг; усиления охраны природных ресурсов; расширения преимуществ, получаемых от туризма местным населением.
Для того чтобы экологический туризм развивался эффективно и без ущерба для окружающей среды, помимо применения соответствующих технологий, необходимы также три дополнительных условия:
1) наличие у региональных органов власти и администрации ООПТ достаточной информации (включая базы данных) о природных ресурсах и видах их использования в туризме;
2) обеспеченность региона ресурсами (человеческими, финансовыми, имиджевым и т д.), достаточными для того, чтобы развивать и совершенствовать технологии управления туризмом;
3) сотрудничество региональной администрации и администрации ООПТ с экотуристами и представителями турбизнеса.
Все эти условия одинаково важны для того, чтобы обеспечить соблюдение природоохранных стандартов при осуществлении туристской деятельности. Кроме того, управление экологическим туризмом должно быть основано на учете особенностей различных целевых групп туристов и прочих заинтересованных лиц, а также компонентов туристской деятельности (таблица 2.6).
Таблица 2.6 Методы управления экотуризмом на основе учета особенностей различных целевых групп заинтересованных лиц и организаций
Целевые группы заинтересованных лицМетоды управленияЭкотуристыУправление потоком туристов, зонирование территорииАдминистрация ООПТ, региональные органы власти, частный секторЗонирование, технологии охраны окружающей среды, присвоение экологических торговых марок и знаковТуроператоры, гиды, водители и другиеПравила поведения на охраняемых территориях, экологические торговые марки и знаки
Эффективное управление экологическим туризмом предполагает использование следующих методов управления туризмом в регионе:
1. Зонирование территории, которое основано на том, что разные части охраняемых территорий, особенно крупных, обычно имеют различное природоохранное значение и/или могут выдержать различную степень использования. В пределах ООПТ обычно выделяют следующие типы зон: строгой охраны (высокоуязвимые экосистемы); ограниченного использования; с умеренным режимом использования туристами; интенсивного использования; инфраструктуры.
2. Управление потоком посетителей имеет своей целью решение таких проблем, как: превышение рекреационной емкости данной территории (количественный аспект); неадекватное поведение посетителей (качественный аспект). С целью регулирования количества экотуристов в регионе целесообразно использовать следующие два способа управления: концентрация посетителей в местах с более высокой рекреационной емкостью; распределение потока экотуристов по менее используемым территориям или более равномерное распределение по сезонам.
3. Реализация программ обучения персонала. Участниками этих программ могут быть сотрудники ООПТ, местные гиды и туроператоры, специализирующиеся на экотуризме.
4. Регулирование деятельности частного сектора. Подобное регулирование подразумевает контроль над экологическим воздействием инфраструктуры туризма (средств размещения, ресторанов, магазинов и др.), а также за деятельностью тех, кто предоставляет услуги в сфере туризма (туроператоров, гидов и др.).
Для того чтобы гарантировать «экологически дружественное» функционирование объектов туристской инфраструктуры, охраняемые территории могут выдавать специальные лицензии и концессии, исходя из своей оценки экологического качества деятельности заявителей. Заключаемые между руководством ООПТ и частным сектором соглашения должны предусматривать возможность пересмотра или отказа в лицензии или концессии в случае выявления нарушений природоохранных правил. За рубежом, в целях более эффективной оценки деятельности туристских организаций (гостиниц, туроператоров и т.д.) и содействия компаниям, деятельность которых экологически дружественна, популярен метод использования экологических торговых знаков и марок, а также добровольной сертификации.
5. Установление партнерских отношений, использование механизмов ООПТ.
Региональные органы власти вместе с администрацией ООПТ, местными сообществами и другими заинтересованными в области развития экотуризма организациями разрабатывают рабочие соглашения (в зарубежной практике используются договора концессии). Такие договора включают выдачу разрешений (патентов) на оказание туристам ООПТ услуг по питанию, проживанию и транспортному обслуживанию, предоставление гидов и экскурсоводов, продажу тех или иных товаров. Дополнительные условия на сдачу концессий может налагать правительство, с целью решения дополнительных задач (например, увеличения занятости местного населения или продаж товаров местного производства).
Другим механизмом самофинансирования ООПТ является система отчислений с прибыли за деятельность и продукцию ООПТ. Например, это могут быть разрешения ООПТ на возможность продажи другими организациями книг, фотографий, фильмов, сувениров, созданных в местах экотуризма. Процент от этой деятельности может взиматься в качестве взноса на поддержание охраняемой территории.
Вопросом исключительной важности является установление адекватных взносов (цен) за посещение охраняемых территорий. Нередко ООПТ устанавливают заниженные размеры входных взносов, которые не соответствуют реальной платежеспособности посетителей. Целесообразно, на наш взгляд, устанавливать дифференцированные входные взносы для иностранных туристов, жителей данной страны, а также местных жителей (последних целесообразно вообще освобождать от платы за посещение ООПТ).
Региональные органы власти и администрация ООПТ должны уделять особое внимание установлению хороших рабочих отношений с наиболее «экологически дружественными» туроператорами и организациями, на основе: 1) их тщательного отбора и понимания ими задач охраны природы, а также желания активно участвовать в работе по охране окружающей среды; 2) обучения персонала организаций, специализирующихся на экотуризме.
Процедура управления должна подразумевать возможность постоянной корректировки и внесения изменений в зависимости от изменения условий внешней и внутренней ситуации на региональном уровне.
- Разработка экологического маршрута «Заповедные места Южного Урала»
Итак, нами были сформулированы основные направления деятельности по развитию экологического туризма в Уральском регионе. С учетом реализации вышеизложенной стратегии развития экологического туризма в Уральском регионе разработаем модель развития экологического туризма на турбазе «Еловое» (рисунок 2.16).
Данная модель была разработана по результатам проведенного исследования, которое показало, что на турбазе в настоящее время существует проблема отсутствия программ экологических маршрутов. Для решения данной проблемы основным мероприятием является разработка проекта экологического тура «Заповедные места Южного Урала».
Прибыль, полученную путем привлечения новых туристов на территорию турбазы за счет расширения программы туров, согласно модели, планируется направить на повышение уровня организации экологических туров турбазы: на совершенствование инфраструктуры турбазы, повышение квалификации персонала.
За счет партнерства с ООПТ планируете разработка новых экологических туров. Рассмотрим проект экологического тура «Заповедные места Южного Урала». В тур включено посещение следующих заповедных мест на территории Челябинской области: урочище «Пороги» природно-исторического комплекса, одного из живописнейших мест Уральского региона, мирового памятника индустрии, культуры и истории; Ильменского заповедника и национального парка Зюраткуль. Целевой аудиторией тура «Заповедные места Южного Урала» могут выступать: учащиеся старших классов; студенты; семьи, желающие активно провести выходные дни; гостевые туристы, посещающие Челябинскую область.
Рисунок 2.16 Модель развития экологического туризма на турбазе «Еловое»
Уникальность разработки данного тура состоит в комплексном подборе объектов показа, что позволяет наиболее полно раскрыть тему заповедных мест Уральского региона. Новизна проекта заключается в том, что подобного тура нет на рынке туристических услуг, хотя отдельные экскурсии в Челябинскую область существуют. Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что данный тур будет востребован и будет использоваться в практике работы турбазы «Еловое», в чем заключается его практическая значимость.
Для выявления востребованности тура, нами было проведено маркетинговое исследование методом анкетирования отдыхающих турбазы «Еловое». По этим анкетам мы опросили 100 человек (40 учащихся старших классов, 40 студентов, 20 работающих граждан). Результаты анализа показали, что экологический туризм многие представляют, как увлекательные походы в лес, на природу, посещение природных парков, музеев природы. Исходя из того, что экологический туризм это прежде всего природный туризм, включающий в себя изучение природной и культурной окружающей среды, и служащий для улучшения обстановки в этой среде, а также из того, что территория предполагаемого путешествия является ООПТ следует, что целевой сегмент люди на которых мы должны опираться при проектировании экотура, представляет собой пласт в общей массе молодых, целеустремленных, мобильных, а самое главное ответственных людей, для которых на первое место в путешествии ставится природа ее познание и сохранение. Говоря более конкретно это такие слои человеческого общества как студенты, школьники, люди занимающиеся естественно научной деятельностью и все те кто готов пожертвовать комфортом ради сохранения и защиты природы.
Целевой аудиторией тура «Заповедные места Южного Урала» могут выступать:
- учащиеся старших классов;
- студенты;
- семьи, желающие активно провести выходные дни;
- гостевых туристов, посещающие Челябинскую область.
Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод, что предложенный тур «Заповедные места Южного Урала» будет востребован.
Концепция проекта.
Экологический тур «Заповедные места Южного Урала» это 3-х дневный увлекательный тур в уголки первозданной природы и хорошо сохранившимся культурно-историческим наследием урочища «Пороги», заповедника «Ильмены», национального парка «Зюраткуль». Уникальная природа НП «Зюраткуль», чистый воздух, манящая вода, тишина, покой, оставят незабываемые впечатления и желание вернуться вновь. Карта маршрута тура представлена в Приложении В.
Описание потребительских услуг, входящих в данный тур:
1. Размещение / проживание гостевые дома «Синегорье» (Зюраткуль), гостиница «Пороги».
2. Питание (ужин в первый день; завтрак ,обед и ужин во второй день; завтрак и обед в третий день).
3. Транспорт : микроавтобус «Мерседес-Бенц Спринтер».
4. Экскурсия «По экологической тропе на хребет Зюраткуль».
5. Экскурсия в Ильменский заповедник.
6. Экскурсия в урочище «Пороги».
Программа тура представлена в таблице 2.7.
Таблица 2.7 Программа тура «Заповедные места Южного Урала»
ВремяМероприятиеСпособ передвижения, расстояние1-й день17.00отправление группы с турбазы «Еловое»17.10-18.40Дорога до урочища «Пороги». Рассказ экскурсовода, просмотр видеофильмаавтобус, 110 км.19.00-19.30Размещение в гостинице «Пороги»19.30-20.00Ужин в гостинице «Пороги». Свободное время. Прогулка2-й день9.00-10.00Завтрак в гостинице «Пороги»10.00-12.30Экскурсия в природно-исторический комплекс «Пороги». Посещение гидроэлектростанции. Фотосъемка12.30-13.20Дорога до Ильменского заповедникаавтобус, 40 км.13.20-14.00Обед в кафе «Орион»14.00-17.00Экскурсия по Ильменскому заповеднику. Посещение минералогического музея17.00-19.00Дорога до Национального парка «Зюраткуль»автобус, 99 км.19.00-21.00Размещение в гостевом доме «Синегорье».
Ужин в кафе «Небесное озеро»3-й день9.00-10.00Завтрак в кафе «Небесное озеро»10.00-15.00Экскурсия «По экологической тропе на хребет Зюраткуль» (Приложение Г)15.00-16.00Обед в кафе «Небесное озеро»16.00-17.30Дорога до турбазы «Еловое»123 км, автобус
Для тура «Заповедные места Южного Урала» используется микроавтобус «Мерседес-Бенц Спринтер 515 CDI». Описание микроавтобуса «Мерседес-Бенц Спринтер 515 CDI»:
- количество мест: 17+2 (пассажир справа от водителя) + 1 водитель;
- год выпуска: 2013;
- цвет: белый;
- комфортабельный микроавтобус для экскурсионных поездок влюбую погоду.
Оборудование пассажирского салона:
- количество сидячих мест в салоне 17+2 (пассажир справа от водителя) +1 водитель, место гида 1;
- сидения экскурсионного типа с регулировкой наклона спинок, подлокотниками, трехточечными ремнями безопасности, съемными тканевыми подголовниками, ручками, сеточками с тыльной стороны, с вшивным кантом и функцией сдвига среднего ряда сидений в проход;
- шумо/теплоизоляция пассажирского салона (стены, двери и потолок);
- стекла тонированные, панорамные, двойные (стеклопакеты), вклеивающиеся, стекла задних распашных дверей одинарные;
- напольное покрытие автолин с абразивными вкраплениями против скольжения, с напуском на боковую обшивку салона по 200 мм;
- шторки на окна салона и задние распашные двери;
- дополнительный независимый воздушный отопитель пассажирского салона мощностью 4 кВт;
- освещение салона - 6 светильников дневного света с включением с места водителя;
- CD/DVD автомагнитола с разводкой динамиков на пассажирский салон;
- TV складываемый монитор на пассажирский салон, цвет корпуса монитора под цвет салона;
- микрофон;
- радио;
- вентиляционный/эвакуационный люк в крыше пассажирского салона;
- багажные полки с индивидуальным освещением на каждое пассажирское место, отделка в цвет отделки салона;
- кондиционер 8 кВт на пассажирский салон.
Размещение.
Частная семейная гостиница «Пороги» находится в крошечном поселке в 230 км от турбазы «Еловое», на живописнейшем берегу реки Сатка. Поселок, давший название отелю, знаменит уникальным заводом первенцем ферросплавного производства и плотиной 1905 г. Местная электростанция, одна из первых в России, и сейчас снабжает электроэнергией и поселок, и завод, и сам отель.
«Пороги» уютный уголок для горнолыжников, альпинистов, скалолазов, да и просто любителей уединения. Неповторимая красота уральской природы, чистейший воздух, пруд с искусственной «Ниагарой» создают удивительную атмосферу отдыха. Гостиница построена из деревянного бруса по немецкой технологии и открыта в августе 2000 года.
Трехэтажный отель с лифтом построен в современном стиле альпийского шале. На первом этаже администрация, удобный вестибюль, клуб «Здоровья», стильный ресторан с камином и баром. Из окон гостиницы открывается замечательный вид на реку и водопад.
В отеле 17 номеров, в том числе три двухкомнатных номера «люкс». Номера на втором этаже имеют просторный балкон. В каждом из них есть внутренний телефон, телевизор, часы-будильник, набор ниток и иголок, средство по уходу за одеждой и обувью. В ванной комнате: душевая кабина, санузел, фен, набор для душа, полотенца. Два номера «люкс» расположены на мансарде, здесь дополнительно есть радиотелефон, мини-бар, огромный раскладной диван, видеодвойка, в ванной комнате два махровых халата.
Гостевые дома «Синегорье».
На берегу озера Зюраткуль построено 7 гостевых домов. Отдельно стоящие деревянные бревенчатые дома. Рядом стоянка для машин. Печное отопление. Для организации питания дома оборудованы электрической плиткой, холодильником, чайником и необходимой посудой. Питьевая вода в артезианской скважине. Рядом с домом теневой навес со столом и скамьями. На территории имеется баня. Стоимость 500 р. сутки с человека.
Питание.
В гостинице «Пороги» имеется ресторан с камином и баром, где Вам с удовольствием предложат не только национальную русскую, а также восточную и европейскую кухню. Она способна удовлетворить любой каприз гурмана. В меню: фирменный коктейль «Пороги» с ромом «Баккарди», пикантный салат «Пороги» с брусникой, блинчики с икрой, шашлычок из креветок, ребрышки ягненка, восточная шурпа. В настоящее время в отеле два типа пансиона: полупансион (ужин и завтрак) и полный пансион (завтрак, обед и ужин). Для гостей предусмотрена система «меню на заказ».
Кафе «Орион»: 456304 Челябинская обл., г Миасс, ул. Ильменская 81. расположено недалеко от Ильменского заповедника.
Из всех предприятий питания в Зюраткуле самый приемлемым вариантом является кафе «Небесное озеро». Во-первых, удобное месторасположение. Во-вторых, средний чек выходит на сто пятьдесят рублей. Число мест 50, площадь зала 125 кв.м.
Калькуляция тура «Заповедные места Южного Урала» из расчета на группу 15 человек представлена в таблице 2.8. Тур является экономически выгодным, так как его стоимость в расчете на одного человека составит 3750 руб.
Таблица 2.8 Калькуляция тура «Заповедные места Южного Урала»
Наименование услугРасчетСтоимость, руб.Транспортные услуги«Еловое» (г.Чебаркуль) «Пороги»8 л./100 км * 111км ≈ 8,8л.
32 руб./л. * 8,8л. =282руб.4230«Пороги» Ильменский заповедник8 л./100 км * 40км ≈ 3,2л.
32 руб./л. * 3,2л. =103руб.1545Ильменский заповедник НП «Зюраткуль»8 л./100 км * 99км ≈ 8 л.
32 руб./л. * 8л. =256руб.3840НП «Зюраткуль» «Еловое»8 л./100 км * 123км ≈ 10л.
32 руб./л. * 10л. =320руб.4800ПроживаниеГостиница «Пороги»1500 руб. на чел. + завтрак, ужин22500НП «Зюраткуль» (гостевые дома «Синегорье»)500 руб. на человека в сутки7500Экскурсионное обслуживаниеЭкскурсия по комплексу «Пороги»50750Экскурсия в Ильменский заповедник 50750Экскурсия в НП «Зюраткуль»50750Питание за 2 дняОбед, ужин, завтрак, обед
600 руб. с чел.9000Итого3750 руб. с чел.55665 (56000)
Таким образом, мы пришли к выводу, что территории Уральского региона привлекательна для развития экономического туризма. Нами была разработана модель развития экологического туризма в Уральском регионе на примере турбазы «Еловое» и разработан проект экологического тура «Заповедные места Южного Урала». В тур включено посещение следующих заповедных мест на территории Челябинской области: урочище «Пороги» - природно-исторического комплекс, одно из живописнейших мест Уральского региона, мировой памятник индустрии, культуры и истории; Ильменский заповедник и национальный парк Зюратукль.
Урочище «Пороги» - природно-исторического комплекс, одно из живописнейших мест Уральского региона, мировой памятник индустрии, культуры и истории. Маршрут на хр. Зюраткуль один из наиболее популярных. Доступен почти для всех групп туристов любого возраста. Маршрут интересен тем что за короткое расстояние в 6 км. туристы побывают сразу в нескольких природных зонах от смешанных лесов до горной тундры.
Целевой аудиторией тура «Заповедные места Южного Урала» могут выступать: учащиеся старших классов; студенты; семьи, желающие активно провести выходные дни; гостевые туристы, посещающие Челябинскую область.
Маршрут рассчитан на три дня и может быть проведён в выходные дни. Автобусное передвижение сочетается с экскурсиями в музеях, парках, что позволяет сделать нагрузку экскурсионной программы оптимальной для экскурсантов. Эти преимущества маршрута позволяют рассчитывать на стабильный спрос на предложенные туристские услуги.
Выводы по второй главе
Исследование практических аспектов проблемы развития экологического туризма в Уральском регионе (на примере турбазы «Еловое») позволило сформулировать следующие основные выводы.
Турбаза «Еловое» является современным предприятием туристской направленности, которое предлагает туристам услуги питания, размещения и предоставления туристских программ и маршрутов. Однако при разнообразии предлагаемых на турбазе экскурсионно-познавательных маршрутов, недостатком является отсутствие программ экологических туров.
Территории Уральского региона привлекательна для развития экономического туризма. Нами была разработана модель развития экологического туризма в Уральском регионе на примере турбазы «Еловое» и разработан проект экологического тура «Заповедные места Южного Урала». В тур включено посещение следующих заповедных мест на территории Челябинской области: урочище «Пороги» - природно-исторического комплекс, одно из живописнейших мест Уральского региона, мировой памятник индустрии, культуры и истории; Ильменский заповедник и национальный парк Зюраткуль.
Целевой аудиторией тура «Заповедные места Южного Урала» могут выступать: учащиеся старших классов; студенты; семьи, желающие активно провести выходные дни; гостевые туристы, посещающие Челябинскую область.
Маршрут рассчитан на три дня и может быть проведён в выходные дни. Автобусное передвижение сочетается с экскурсиями в музеях, парках, что позволяет сделать нагрузку экскурсионной программы оптимальной для экскурсантов. Тур является экономически выгодным, так как его стоимость в расчете на одного человека составит 3750 руб. Эти преимущества маршрута позволяют рассчитывать на стабильный спрос на предложенные туристские услуги.
заключение
Цель выпускной квалификационной работы являлось выявить источники и механизм решения проблемы развития экологического туризма в России. Реализация цели достигалась за счет решения специально сформулированных задач исследования.
В ходе решения первой задачи («провести анализ состояния проблемы развития экологического труизма в России, описанный в научной и методической литературе, рассмотреть понятие и виды экологического туризма»), мы пришли к выводу, что проблема актуальна, что обусловлено спросом на недорогой отдых и необходимостью повысить уровень социально-экономического развития страны в целом и популяризации исторических и природных памятников УРФО.
Экологический туризм это туризм, включающий путешествия в места с относительно нетронутой природой, с целью получить представление о природных и культурно-этнографических особенностях данной местности, который не нарушает при этом целостности экосистем и создает такие экономические условия, при которых охрана природы и природных ресурсов становится выгодной для местного населения.
При решении второй задачи («выявить проблемы и перспективы развития экологического туризма в России»), были выявлены следующие проблемы развития экологического туризма:
1)дорогие транспортные услуги, обусловленные монополизмом перевозчиков и огромной протяженностью страны;
2)низкий уровень сервиса при высоких ценах, особенно на услуги размещения и питания;
3)отсутствие квалифицированных кадров, профессиональных экскурсоводов и групповодов.
Перспективами развития экологического туризма в России можно назвать:
1) создание ассоциаций и цепей эколого-туристских предприятий;
2)формирование специальных баз данных, создание справочно-информационной системы по природным и историко-культурным достопримечательностям, маршрутам и турам, распространение опыта успешных пилотных эколого-туристских проектов;
3)совершенствование налоговой политики посредством введения властями субъектов Российской Федерации местной туристской ренты, собираемой с туристских предприятий, за счет уменьшения других налогов;
4) развитие туристской инфраструктуры, разработка экологических троп и маршрутов, создание системы их сертификации;
5) создание новых и модернизация существующих музеев природы и информационных центров на особо охраняемых природных территориях;
6)развитие рекламно-информационного обеспечения и продвижения экологического туризма России на внутренние и внешние рынки;
7)подготовка квалифицированных сотрудников: экскурсоводов, групповодов, инструкторов;
8) разработка федеральной программы по развитию экологического туризма в России;
9)развитие международного сотрудничества в сфере развития экотуризма.
В процессе решения третьей задачи («оценить состояние проблемы развития экологического туризма на турбазе «Еловое»), позволило установить, что турбаза «Еловое» является современным предприятием туристской направленности, которое предлагает туристам услуги питания, размещения и предоставления туристских программ и маршрутов. Однако при разнообразии предлагаемых на турбазе экскурсионно-познавательных маршрутов, недостатком является отсутствие программ экологических туров.
В ходе решения четвертой задачи («разработать подходы к развитию экологического туризма на турбазе «Еловое»), нами была разработана модель развития экологического туризма на территории турбазы, основанная на стратегии развития экологического туризма Уральского региона. Модель предусматривает повышение уровня организации экологических туров за счет привлечения руководством турбазы дополнительных денежных средств от предоставления новых программ экологических туров и партнерства с ООПТ Уральского региона и проведения совместных мероприятий массового характера, организации летних лагерей и экологических школ.
При решении последней задачи исследования, нами был разработан проект экологического тура «Заповедные места Южного Урала». В тур включено посещение следующих заповедных мест на территории Челябинской области: урочище «Пороги» - природно-исторического комплекс, одно из живописнейших мест Уральского региона, мировой памятник индустрии, культуры и истории; Ильменский заповедник и национальный парк Зюраткуль.
Целевой аудиторией тура «Заповедные места Южного Урала» могут выступать: учащиеся старших классов; студенты; семьи, желающие активно провести выходные дни; гостевые туристы, посещающие Челябинскую область.
Маршрут рассчитан на три дня и может быть проведён в выходные дни. Автобусное передвижение сочетается с экскурсиями в музеях, парках, что позволяет сделать нагрузку экскурсионной программы оптимальной для экскурсантов. Тур является экономически выгодным, так как его стоимость в расчете на одного человека составит 3750 руб. Эти преимущества маршрута позволяют рассчитывать на стабильный спрос на предложенные туристские услуги.
Список использованной литературы
- Об основах туристской деятельности в Российской Федерации : федеральный закон от 24.11.1996 г. № 132ФЗ (ред. от 30.07.2010 г.) // СПС «Консультант Плюс»
- Об особо охраняемых природных территориях : федеральный закон от 14.03.1995 г. № 33ФЗ (ред. от 27.12.2009 г.) // СПС «Консультант Плюс»
- Основные направления развития системы государственных природных заповедников и национальных парков в Российской Федерации на период до 2015 года : утв. приказом Министерства природных ресурсов РФ от 22.04.2003 г. № 342 // СПС «Консультант Плюс».
- Абрамова, И.В. Экологические туры: разработка и продвижение : учеб.-практ. пособие / И.В. Абрамова [и др.]. Минск : БГЭУ, 2011. 166 с.
- Алексеева, Е. В. Финансирование развития экологического туризма в России, как возможность пополнения доходной части бюджета / Е.В.Алексеева // Экономика природопользования. 2007. № 1. С.114125.
- Андреева, М.А. География Челябинской области / М.А.Андреева, А.С.Маркова. Челябинск: Южный Урал, 2012. 320 с.
- Арсеньева, Е. И Основные концепции и направления современного экотуризма: компаративный анализ / Саратовский гос. унт; Е. И. Арсеньева, А.С. Кусков, Н. В. Феоктистова // Туризм и культурное наследие: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. Саратов: Издво Саратовского гос. унта, 2005. С.186205.
- Афонин, А.В. Экологические тропы России / А.В. Афонин. М. : ПК Литфонда России, 2010. 36 с.
- Бабкин, А. В. Специальные виды туризма : учеб. пособие / А. В. Бабкин. РостовнаДону : Феникс, 2008. 251 с.
- Бологов, В. Таинство экологического туризма / В. Бологов, Вл. Бологов // Охота и охотничье хозяйство. 2007. № 8. С. 19.
- Буйленко, В. Ф. Основы профессиональной деятельности в туризме и экотуризме : учеб. пособие / В. Ф. Буйленко. РостовнаДону : Феникс ; Краснодар : Неоглори, 2008. 378 с.
- Васильев, Ю. К. Развитие экологической культуры студентов на занятиях по туризму / Ю. К. Васильев, Ж. Л. Козина, А. В. Козин // Физическое воспитание студентов творческих специальностей. - 2009. - № 4. - С. 37-46.
- Вершинина, Л. П. О развитии экологического туризма в национальных парках России / Л. П. Вершинина // Вестник Ростовского государственного экономического университета (РИНХ). 2009. № 3. С. 9197.
- Горовой, Н. К. Состояние нормативноправового регулирования в сфере туризма в Российской Федерации / Н. К. Горовой, К. Э. Горовой // Юридический мир. 2009. № 4. С. 7274.
- Грачева, О.Ю. Организация туристического бизнеса : технология создания турпродукта : учебно-практическое пособие / О.Ю. Грачева, Ю.А.Маркова, Л.А. Мишина, Ю.В. Мищунина Москва : «Дашков и К», 2010. 276 с.
- Григорьева, В.В. Экологическая сертификация в туризме / В.В.Григорьева // Туризм: право и экономика. 2004. № 4. С. 2831.
- Данилина, Н. Р. Экологическое просвещение в заповедниках: возможности, некоторые результаты и задачи [Электронный ресурс] / Н.Р.Данилина. - Режим доступа: #"justify">Дедов, С. В. Особенности экологического туризма в современных экономических условиях / С. В. Дедов, С. В. Демин // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: География. Геоэкология. 2007. № 1. С. 4347.
- Дроздов, А. В. Основы экологического туризма : учеб. пособие / А.В.Дроздов. М. : Гардарики, 2005. 271 с.
- Друмм, A. Развитие экотуризма / A. Друмм, A. Мур // Проблемы окружающей среды и природных ресурсов. 2008. № 5. С. 3109; № 6. С.3131.
- Егоренко, Л.И. Экология туризма и сервиса / Л.И. Егоренко. М. : Финансы и статистика, 2003. 208 с.
- Еремина, И. А. Туристские тропы и необъятные просторы Россия!: перспективы развития въездного экологического туризма в туристских регионах РФ / И. А. Еремина // Российское предпринимательство. 2009. №7, вып. 1. С. 155160.
- Еремина, И. А. Хочу природы… Экологический туризм: проблемы развития в России / И. А.Еремина // Российское предпринимательство. - 2007. - № 8, вып. 1. - С. 164-168.
- Жохова, В. В. Сущность экотуризма в туристическом бизнесе / В.В.Жохова, В. Г. Сазонов // Труды Дальневосточного государственного технического университета. 2005. № 140. С. 130135.
- Иглс, П. Устойчивый туризм на охраняемых природных территориях. Руководство по планированию и управлению / П. Иглс [и др.]. М.: Маджента, 2006. 188 с.
- Квебекская декларация по экотуризму // Туризм: право и экономика. 2004. № 1. С. 4447.
- Клицунова, В.А. Зеленые маршруты / В.А. Клицунова. М. : Альтиора Живые краски, 2009. 16 с.
- Князева, Н. А. Летние экологические лагеря как часть программы оздоровления детей / Н. А. Князева, Н. М. Семчук // Успехи современного естествознания. - 2005. - № 2. - С. 44-45.
- Колбовский, Е. Ю. Экологический туризм и экология туризма : учеб. пособие / Е. Ю. Колбовский. М. : Академия, 2006. 253 с.
- Косолапов, А. Б. Теория и практика экологического туризма : [учеб. пособие] / А. Б. Косолапов. М. : КНОРУС, 2009. 228 с.
- Кусков, А.С. Особенности российской практики организации экологических и эколого-культурных туров / А.С. Кусков, Е.И. Арсеньева // Туристская библиотека [Электронный ресурс]. 2005. Режим доступа : #"justify">Лапшина, А. Е. Экологический туризм и законодательство России / А.Е.Лапшина // Сервис в России и за рубежом. 2008. № 2. С. 9399.
- Левит, А.И. Южный Урал: география. Учебное пособие / А.И. Левит. М.: Финансы и статистика, 2007. 240 с.
- Ледовских, Е.Ю. Экологический туризм на пути в Россию. Принципы, рекомендации, российский и зарубежный опыт / Е.Ю. Ледовских, Н.В.Моралева, А.В. Дроздов. Тула : Гриф и К, 2012. 284 с.
- Макаров, М. А. Экологический туризм в России / М. А. Макаров, А.Д.Долгова // Успехи современного естествознания. 2010. № 8. С.4950.
- Миронова, Н. И. Развитие экологического туризма в России / Н.И.Миронова // Сервис в России и за рубежом. 2009. № 4. С. 115129.
- Мозговая, О. Современные мотивации развития экологического туризма и механизмы его регулирования / О. Мозговая // Журнал международного права и международных отношений. 2005. № 4. С. 96100.
- Моисеева, Е. Г. Информационное обеспечение эколого-туристской деятельности в России / Е. Г. Моисеева // Культура: управление, экономика, право. - 2005. - № 3. - С. 41.
- Непомнящий, В.В. Экологический туризм и устойчивое развитие: проблемы и перспективы //Проблемы устойчивого развития в современной географической науке и образовании: Материалы Всероссийской молодежной школысеминара / Под ред. Н.С. Евсеевой, Н.В. Осинцевой. Томск: Дельтаплан, 2004. С.174178.
- Непомнящий, В.В. Повышение экологической культуры население посредствам развития экологического туризма в охраняемых природных территорий // Экология Южной Сибири и сопредельных территорий. Вып. 10. / Отв. ред. В.В. Анюшин. Абакан: Издво Хакасского гос. университета им. Н.Ф. Катанова, 2006. Т.2. С. 92.
- Непомнящий, В.В. Методика оценки экотуристского потенциала территории на примере заповедника «Хакасский» // Перспективы развития социальнокультурного сервиса и туризма в Кузбассе и сопредельных территориях. Новокузнецк: филиал ГУ КузГТУ в г.Новокузнецке, 2009. С.1824.
- Никоноров, С. М. Социальноэкономическая модель развития региона через экологический туризм / С. М. Никоноров // Вестник Московского университета. Сер. 6. Экономика. 2008. № 4. С. 5863.
- Петушков, А. Н. Экологический туризм в системе патриотического воспитания / А. Н. Петрушков // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2009. - № 2. - С. 166-169.
- Пирогова, О. В. Изучение экологического туризма через занятия спортивным туризмом / О. В. Пирогова // Использование и охрана природных ресурсов в России. - 2004. - № 6. - С. 104-107.
- Попова, Ю. А. Экологический туризм как фактор устойчивого развития региона / Ю. А. Попова // Проблемы региональной экологии. 2008. № 2. С.150154.
- Самурский, К. Экотуризм для всех / К. Самурский // National Geographic Россия. - 2009. - № 11. - С. 50.
- Сергеева, Т. К. Экологический туризм : учебник / Т. К. Сергеева. М. : Финансы и статистика, 2004. 358 с. : ил.
- Степаницкий, В. Б. Экологический туризм на особо охраняемых природных территориях России: проблемы и перспективы / В.Б.Степаницкий // Использование и охрана природных ресурсов в России. 2006. № 2. С.116119.
- Талалаева, Г. В. Стратегические цели социального-экологического туризма в России / Г. В. Талалаева, В. В. Трухачев // Успехи современного естествознания. - 2007. - № 12. - С. 210.
- Трещалина, О. Г. Экотуризм - новое направление на рынке образовательных услуг / О. Г. Трещалина, Л. А. Межова // Культура физическая и здоровье. - 2009. - № 4. - С. 13-14.
- Тропа в гармонии с природой. Сборник российского и зарубежного опыта по созданию экологических троп. М. : Р.Валент, 2007. 176 с.
- Храбовченко, В. В. Экологический туризм : [учеб.метод. пособие] / В.В.Храбовченко. М. : Финансы и статистика, 2004. 206 с.
- Чернякова, М.А. Возможности и перспективы развития туризма в Челябинской области / М.А. Чернякова, Е.А. Больщикова. Магнитогорск.: ФГБОУ ВПО «Магнитогорский Государственный технический университет им. Г. И. Носова», 2015. 27 с.
- Верхнеуральск // Достопримечательности России : музеи, архитектура, усадьбы, памятники : Справочник культурно-исторических достопримечательностей [Электронный ресурс]. Режим доступа : #"center">Приложение А
(справочное)
Размещение на турбазе «Еловое»
Приложение Б
(обязательное)
Опрос «Экологический туризм»
1. Ваше имя __________
2. Ваш возраст:
- до 17 лет
- 18 25 лет
- 25 35 лет
- 35 60 лет
- свыше 60 лет.
3. Род ваших занятий:
- Учащийся
- Студент
- Работающий
- Другое
4. Какие ассоциации возникают у Вас с понятием «экологический туризм»?
а) __________________________
б) __________________________
в) ___________________________
5. Были ли Вы хоть раз в экотуре на территории Уральского региона?
- да
- нет
5 а Если на предыдущий вопрос Вы ответили «да», то почему Вы выбрали Уральский регион?
- более дешево
- отсутствие туристских формальностей
- оптимальное соотношение цены и качества
- интересует культура региона
- другое
5 б Если на предыдущий вопрос Вы ответили «нет», то почему Вы не выбрали Уральский регион?
- не интересно
- низкий уровень обслуживания
- неблагоприятная экологическая обстановка в местах отдыха
- высокие цены по сравнению со стоимостью зарубежных туров
- другое
6. Что вас больше всего привлекло (может привлечь) в экотуре (возможно несколько ответов):
- возможность увидеть нетронутую природу
- возможность увидеть животных в естественной среде обитания
- благоприятная экологическая обстановка в месте проведения тура
- возможность узнать что-то новое от исследователей-натуралистов
- мастер-классы по фотографии природы
- возможность познакомиться с местной культурой
- другое____________________________
7. Какой вид экотура вам более всего интересен:
- наблюдение и изучение природы, получение экологических знаний
- спокойный отдых в окружении природы
- спортивные, приключенческие маршруты
- другое__________________________________________________
8. Какой фактор имеет для Вас наибольшее значение в экотуре?
- комплекс услуг
- качество обслуживания
- стоимость
- положительные впечатления / развлекательные мероприятия
- другой вариант (указать)
9. Укажите где Вы приобретаете путевки по экотурам:
- в турфирмах
- напрямую в базах отдыха
- заказываю по Интернету
- другой вариант (указать)
10.Довольны ли вы экологической обстановкой в месте отдыха?
- да
- нет
11. Какие рекомендации (претензии, пожелания) Вы могли бы дать организаторам эко туров по улучшению предоставляемых услуг:
_______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Благодарим Вас за сотрудничество!
Приятного Вам отдыха!
Приложение В
(обязательное)
Карта маршрута «Заповедные места Южного Урала»
Приложение Г
(справочное)
Экскурсия «По Экологической тропе на хребет Зюраткуль»
Типологизация политико-правовой ментальности На основании вышеизложенных теоретико-методологических положений и принципов можно перейти к анализу основных проявлений и типов этом же контексте можно говорить и о ментальности классов - господствующего и эксплуатируемого, которые явно обладают весьма трудноуловимой в рефлексии матрицей типизаций и оценок, общей схемой смыслопостроений, определяющей характер (классового) правового и политического мышления, соответствующие поведенческие акты, привычный социальный «отклик» (реакцию представителей определенных классов на те или иные символические, деперсонифицированные образования - право, законы, власть, пенитенциарную систему и др.).При известном отходе от марксистских социальнофилософских постулатов и намеренном отвлечении от идеи о том, что каждый индивид в современном обществе так или иначе является носителем ментальности различных уровней (семьи, корпорации и т.д.), вполне уместно выделять и виды правовой ментальности относительно имеющих место различных социальных страт: «дворянская ментальность», «купеческая ментальность», «крестьянская ментальность » и др. В последние десятилетия все чаще спорят о профессиональном правовом менталитете - ментальности юристов (судейская, милицейская, адвокатская и т.д.), экономистов, врачей, учителей и т.п. Однако существенные черты, качества, принципиально отличающие лиц разных видов занятости и позволяющие в одном и том же социуме и государстве утверждать о действительном различии их мировидения «на профессиональной основе», не всегда удается выделить. С еще большей осторожностью следует утверждать о возможном выходе профессионального юридического менталитета за национальные границы, об объединении на этой основе лиц одной и той же профессии в разных странах. Вообще, к идее унификации правовой ментальности следует относиться максимально взвешенно, с известными теоретическими допущениями и методологическими «оглядками».Опираясь на известные труды зарубежных и отечественных историков, культурологов, политологов (М. Бахтина, М. Блока, Ф. Броделя, А. Гуревича, Л. фон Мизеса, Л. Фев- ра и др.), посвященные особенностям чувств и образа мыслей, «коллективной памяти» людей определенной эпохи (средних веков, Возрождения, Нового времени и др.)» выделяют так называемые историко-эпохальные типы правового менталитета, которые к тому же «привязаны» и к конкретному цивилизационному ареалу, например правовой менталитет европейского Средневековья или ренессансная западноевропейская ментальность и т.д. В явно немногочисленной современной отечественной специальной литературе, в которой встречаются рассуждения относительно природы и видов правовой ментальности, можно обнаружить подходы более высокой степени обобщения. В частности, авторы словаря по философии права В.А. Бачинин и В.П. Сальников предлагают различать ментальность «западного» и «восточного» типов и, видимо, впервые в нашей научной традиции явно формулируют их характерные признаки. В общем, пространство поиска оснований классификации неисчерпаемо, естественно, сопряжено с теми целями, которые исследователь перед собой ставит. Отсюда и стремление ряда авторов (например Г. Хофстеда) выделять «индивидуалистический» и «коллективистский» правовой менталитет, господствующие в «чистом» виде или каким-то образом сочетающиеся (в Японии) в конкретных странах современного мира, «мас- кулинистический» и «феминистический» типы, публичноправовую и частно-правовую ментальность и др.Возвращаясь к специфике отечественной политико-институциональной действительности и учитывая цель и задачи настоящего исследования, остановимся еще на одном основании классификации неоднороден. Он явно имеет сегрегационную природу, в смысле исторически сложившегося разрыва между столичной и провинциальной ментальностью. « Для русского менталитета (в нашем случае правового менталитета. - А.М., В.П.) имеют огромное значение гигантские размеры страны. Благодаря громадным размерам государства, пространственной рассеянности населения, различных укладов, культур, возникает своеобразная историческая инерция, небезразличная к историческим судьбам России. Эта инерция является, если хотите, роком для нашей страны. Скажем, во Франции влияние Парижа на протяжении всей истории, особенно в Новое время, было решающим - страна шла туда, куда шел Париж (кроме, пожалуй, периода Парижской коммуны 1871 г.)». Замечание правомерно и теоретически оправданно. Устойчивый «регионализационный» характер российской политико-правовой культуры (от которого, конечно, в известной степени исследователь может и абстрагироваться) всегда находился в центре внимания знаменитых российских «централизаторов»: от Ивана Калиты до Иосифа Сталина. Однако великий парадокс заключается в том, что увеличение степени централизации власти оказывало обратное влияние на национальную юридическую и политическую ментальность. Хотя внешне усиление центра всегда приводило к единству территорий, но в ментальном измерении часто это оказывалось лишь квазиединством. В качестве примера достаточно вспомнить вечные противоречия между Москвой и регионами, во многом порожденные и (что удивительно!) поддерживаемые самим центром. Первичный источник, исторический «первотолчок» здесь-это ничем не ограниченная централизаторская политика Москвы, а затем ее особый статус в качестве политико-правового и культурного центра и, как следствие, столичная харизма. Более того, в плане народного юридико-государственного мировидения « в русской истории передача статуса столицы от Москвы Петербургу, как это ни парадоксально, - факт малопримечательный, маловыразительный и почти никак не отразившийся на ментальности Москвы (...) Отдельная и хорошо знакомая тема - «Москва - Третий Рим». Невозможно представить Петербург в тоге «Третьего Рима». Дело не в утерянном средневековье, а в менталитете, заявленном и явленном в его истории», - пишет М. Уваров.В итоге в едином национальном духовном пространстве сложилось два политических и юридических центра, два разновеликих ментальных полюса: столица - провинция.Данная бинарная конструкция оказа??ась настолько устойчивой, что спокойно пережила самые разные (часто трагические) повороты отечественной истории. Конечно же, можно выделить множество причин и предпосылок, определяющих и сохраняющих такое положение дел, например, сосредоточение в столице огромных интеллектуальных, информационных (центральные СМИ, архивы, библиотеки) и материальных ресурсов, уникальная возможность незначительной части московского электората оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций политический фон, и т.д. Эти факторы действительно имеют место и, что называется, «лежат на поверхности», но есть и глубинные, скрытые основания для столично-провинциальной дифференциации и идентификации российского менталитета и правового самосознания. Это, прежде всего, принципиально различная правовая и политическая динамика носителей менталитета, разные степени «уязвимости» от радикальных политических (часто популистских) идей и настроений, отличающийся уровень «открытости» (мобильности) юридической культуры и всей правовой инфраструктуры для политико-правовых инноваций, заимствований, «продвижения иностранного правового миссионерства».«Разрыв» столицы и провинции в России становится еще более ощутим и, наверное, более социально значим в периоды общенациональных политико-правовых преобразований, потрясений, кризисов. Так, традиционный исход населения в Сибирь в XVI-XVIII вв. был своеобразной формой протеста против «искоренения древних навыков» и «унижения россиян в собственном их сердце» со стороны центральной власти, представлялся необходимым условием сохранения духовной и этнической самости определенных групп населения. Яркий пример тому - старообрядцы.В ходе исторического развития страны произошла своеобразная селекция, в результате которой в Центральной России, как правило, оставались наиболее лояльные к государственной власти, а в Сибирь, на Дон, Волгу уходили те, кто стремился к различным формам (подробнее об этом в гл. 4) противостояния центру. Уже в силу этих обстоятельств политико-правовой менталитет населения Центральной России, и прежде всего столицы, и юридическая ментальность Сибири (как, впрочем, и иных окраин) формировались различным образом.Эта дифференциация особенно проявляется в условиях так называемого «реформаторско-правового» развития страны: инерционность ментальной системы провинций, здоровый «крестьянский» консерватизм, прагматичность, недоверие к тому, что предлагается центральной властью, - все то, что «отсеивает» крайние и нежизнеспособные юридические и политические варианты развития государства.Несомненно, что все вышеназванное (как, впрочем, и еще многое другое) влияет на содержание структур национального политико-правового менталитета, а следовательно, его «субментальное расчленение» и методологически, и теоретически оправдано. Поэтому говорить о едином российском юридическом менталитете можно, но лишь с известной степенью условности, абстрагируясь для решения определенных исследовательских задач от его дифференциации по вертикали.« Русский народ, как и все другие, имеет свои особенности. Одной из них является психическое восприятие * государственной власти, государственно-правовых институтов, отношение к их возникновению, смене и развитию. Современные русские люди, проживающие в столице и впровинции, оценивают их по-разному». В этой связи очевидна и общеизвестна роль обычаев, традиций, устоев жизни какой-либо местности, накладывающих отпечаток на нравственное состояние постоянно проживающих там людей, во многом обусловливающих их поведение, иерархию ценностей, определяющих реакции индивидов в определенных, часто нестандартных ситуациях.В рамках политико-юридического дискурса последнее неизбежно воплощается в различных вариантах правового поведения: например, преобладание законопослушных (конформистских или маргинальных) граждан в российской провинции или, наоборот, в столице, правовой нигилизм как массовое столичное явление либо показатель деформированного правосознания провинциалов. Очевидно, что при подобном рассмотрении, при исследовании данных вопросов неизбежен выход за узкие рамки позитивистской теории правосознания в принципиально иное концептуальное поле - национальную юридическую ментальность, а в итоге - создание юридико-антропологического «портрета» российского общества.В этом случае радикальная смена методологических и теоретических позиций - явление положительное и эвристически необходимое, так как взгляд на развитие многихчасто влияет на их оценку, дает возможность для всестороннего, комплексного и адекватного понимания причин и результатов.Например, известные отечественные события августа 1991 г. показали, что только небольшая часть граждан, причем преимущественно в Москве и Санкт-Петербурге, пошла за реформаторами, большая же часть населения страны, в основном жители провинции, колебались и выжидали, пассивно наблюдая за ходом борьбы, остававшейся чуждой их политическому и правовому сознанию, «ментальному» настроению. Поэтому «власть попала в руки реформаторов не благодаря всенародной борьбе за свободу, она упала к их ногам, а реформаторы были вынуждены ее поднять». Наверное, на материале подобных кризисных общественно-политических ситуаций как нельзя лучше эксплицируется столично-провинциальная дифференциация российского юридического менталитета.Очевидно, что для регионов характерна иная ментальность (хотя и не выходящая за рамки российского правового менталитета), и это проявляется в позициях, ценностных ориентациях, стиле юридического и политического мышления, мотивациях, образцах правового поведения людей. Региональное г��сударственно-юридическое самосознание - это не только отождествление граждан с определенной территориальной общностью и ее правовыми и политическими устоями, но и в известной степени противопоставление себя членам столичной общности.В немногочисленной современной политологической и юридической литературе, посвященной рассмотрению подобных проблем, делаются попытки выделения характерных особенностей и атрибутов провинциальной и столичной правовой ментальности, что, с одной стороны, позволяет говорить о научном характере вертикального деления национального ментального пространства, а с другой - способствует пониманию ряда ключевых проблем национальной правовой системы, имплицирует методологически важные для решения многих прикладных вопросов современной отечественной правовой науки положения. Тем более что ментальный «плюрализм» недостаточно учитывается и в современном управлении и самоуправлении, формировании системы национальных политических институтов и структур в постсоветском пространстве, а мотивационный потенциал регионального правосознания часто во- рбще игнорируется как законодателем, так и правоприменителем, причем не только в столице, но и на местах.В.Н. Синюков, развивая идею о специфике Москвы как современного культурно-политического центра российской правовой системы, формулирует несколько основных постулатов, раскрывающих сущность и специфику столичной (мегаполисной) ментальности:- в настоящий период Москва занимает в правовой жизни страны положение, намного перекрывающее значимость для развития национального права других субъектов политического процесса (юридически и политически «избыточный» статус столицы. - А.М., В.П.);- столичное население более, чем в других регионах, предрасположено к экзальтации, эпатажу, податливости к ситуативной реакции, зависимости от иностранного юридического и идеологического воздействия (повышенная восприимчивость к радикальным, причем самого разного происхождения и направленности, часто популистским идеям и действиям, умение сравнительно быстро адаптироваться к новым государственно-правовым реалиям. - А.М., В.П.);- столичный электорат имеет особый политический вес, так как именно его относительное социальное благополучие является условием «выживания» правительства и в конечном счете определяет (столичную?!) легитимность государственной власти (тем более, если последняя не пользуется очевидной и явной поддержкой большинства населения страны!). Поэтому, например, незначительная часть московского электората (и это самим электоратом осознается и влияет на типич??ые черты его правового поведения, политические и юридические ценности и установки) имеет уникальные возможности оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций социальный фон.Вполне уместными в контексте данной работы являются замечания И.А. Иванникова, который хотя и уделяет внимание, прежде всего, особенностям провинциальной правовой ментальности, тем не менее формулирует рядположений относительно политико-правового менталитета столицы.Так, « столичный человек в моральном отношении более раскрепощен, безответственен, чем провинциал. В силу ряда объективных причин, столичное население России в своей массе всегда было более образованным (в том числе и юридически образованным. - А.М., В.П.), информированным, чем провинциальное». И с этим трудно спорить! « Провинциалы, проживающие в небольших населенных пунктах, с возрастом осознают свое место в этом социуме, предвидят последствия своих действий... Моральная ответственность пронизывает отношения между людьми в провинции очень глубоко, способствуя формированию законопослушных граждан, у которых хорошо развито чувство долга». Действительно, в расширение сказанного можно отметить «склонность» правового поведения провинциалов к правомерному конформистскому и привычному поведению (хотя определенный процент маргиналов и здесь дает о себе знать, особенно в период кризисов, приводя к резким скачкам уровня криминогенности в регионах).Можно согласиться и с тем, что русское провинциальное государственно-правовое сознание направлено на поиск приемлемых (идеальных) государственно-правовых форм и институтов не «на стороне», а в собственном прошлом, историческом опыте русского народа, его государственности. Отечественная история знает немало примеров, когда признаки, ярко выраженные в провинциальной политико-правовой ментальности - соборность, патриотизм, традиционализм и др. - выступали необходимой духовной основой движения различных слоев населения, подвижничества отдельных личностей по спасению государства Российского в периоды острейших цивилизационных кризисов (от Смуты до реформаторского лихолетья концаХХв.). «Малые», «простые» люди, жители Нижнего Новгорода, Костромы, Ярославля, донских казачьих станиц и др. в эпохи потрясений и преобразований становятся «заботниками» о судьбах государства.Сквозное, вертикальное различение отечественной правовой ментальности имплицирует необходимую в этом случае дифференциацию содержания основных компонентов национального юридического мира, предполагает «столично-региональную» поправку, учет ментальной специфики провинциальных и столичных ее носителей при анализе сущности и значения многочисленных институтов, стандартизирующих юридическую ментальность (СМИ, правоохранительные органы, адвокатская и судебная практика, юридическая наука и т.д.).Нельзя обойти вниманием и развитие региональных элит, во многом влияющих на поддержание ментальной дифференциации. Региональная элита стремится обозначить себя не только политически и организационно (институционально), но и по правовым, идеологическим и мировоззренческим основаниям, обнаружить и закрепить на уровне массового сознания населения данного региона собственные, оригинальные исторические и интеллектуальные традиции, которые обычно старательно «изыскиваются» в прошлом данной территориальной единицы. И это неизбежно, так как процесс самоорганизации, становления данной группы всегда сопровождается и ее мировоззренческой самоидентификацией. Ясно, что политические и правовые ритуалы (обряды), ценности и символы как способы выражения политико-правовой ментальности наличествуют и в провинциальной, и в столичной ментальности, однако смысловое и содержательное наполнение, направленность и, вероятно, динамика их все-таки будут отличаться.Учитывая, что данная проблема это, несомненно, предмет отдельного исследования, тем не менее сформулируем ряд положений важных, по мнению автора, для подробного изучения специфики правового поведения и правосознания этих больших групп населения.1. Следует определить значение и специфику законов и подзаконных нормативных актов, актов реализации, правовых отношений, иных правовых средств (стимулов, ограничений, дозволений, запретов, поощрений) в плане регулирования многообразия общественных отношений с позиций столичного и провинциального государственноправового сознания, а соответственно выйти на актуальнейшую проблему отечественного политико-правового познания - правовой режим, т.е. установленный законодательством особый порядок регулирования, представленный специфическим комплексом правовых средств, который при помощи оптимального сочетания стимулирующих и ограничивающих элементов создает конкретную степень благоприятности либо неблагоприятности для беспрепятственной реализации субъектами права своих интересов. В этом контексте стоит проанализировать особенности правовых режимов в столице и российских регионах, выявить степень эффективности действия правовых норм, арсенал средств «продавливания»'различных юридических регуляторов в общественные отношения данных субкультур, характерные черты регионального правотворчества и сложившейся правоприменительной практики.2. Рассмотреть соотношение писаных (юридических) и «неписаных» (обычных) норм поведения в механизме регулирования общественных отношений в столице и провинции.3. Создать необходимые теоретические и методологические основания для решения ряда прикладных вопросов, в частности определения природы и влияния на поведение населения правозначимых установлений, действующих по типу правовых аксиом и презумпций, которые во многом есть продукт политического и юридического опыта сто-1/2 6 Зак 007личных и провинциальных групп; или выявления типичных реакций (юридических и неюридических) на определенные варианты поведения на периферии и в столице (например, сложившийся традиционный уровень «privacy» - уважение частной жизни индивидов, признание правовой «экстерриториальности» личности, необходимости защиты внутреннего мира (субъекта, семьи и д��.) от вторжения различных «других», а также неформальные и неписаные индивидуальные представления о должном и нормальном поведении).4. Следует изучить социально-психологические и историко-культурные (архетипические) причины устойчивости (или неустойчивости) в столичном или провинциальном государственно-правовом менталитете «образа» определенной формы правления, государственного устройства и политического режима, тех или иных политических структур и институтов, ценностной иерархии (например, место и значение патриотизма, вестернизации или русофобии; анархизма и этатизма; консерватизма или реформизма и т.д.), а также возможные политико-юридические и социальные последствия деформации или вовсе разрушения привычных (цивилизационных, национальных) схем, стереотипов и институтов.5. Очевидный интерес представляет рассмотрение влияния этнических и религиозных установлений на право- понимание и правореализацию, поведение субъектов в правовой сфере в центре и российских провинциях.6. Вероятно, следует рассмотреть склонность той или иной группы населения к оценке различных общественно- политических событий, соотношение правовых чувств и элементарных политических и правовых знаний, юридических стереотипов, привычек, разного рода «автоматизмов» как на обыденном, массовом, так и на профессиональном и даже (что уже отмечалось выше) научно-теоретическом уровне в столице и в провинции (последнее особенно проявляется в расстановке методологических акцентов в правовой литературе последних лет: увлечение западными, либеральными (немарксистскими) доктринами, в основном характерное для столичных научных кругов, и, правда, пока еще немногочисленные попытки провинциальных юристов и философов провести культурно-историческую идентификацию российской правовой системы).Конечно, природа законов не проста. Сложность ее в том, что в любом государстве закон должен быть функциональным, выполнимым, результативным и одновременно в своем национально-культурном аспекте, по своему содержанию опираться на исторически сложившиеся представления членов общества, отвечать их интересам и нравственным ожиданиям.Заметим, что фундаментальные отечественные работы, посвященные данной проблематике, практически отсутствуют. Хотя с позиций современного политического реформирования, в контексте развития отечественного федерализма и актуальных интенций российской юридической науки элиминация ментальных различий этих больших групп населения страны, игнорирование ментальной неоднородности российского общества часто привод??т к недопустимым идеализациям и абстрактным, оторванным от национальной конкретики юридическим построениям, что в результате оказывает негативное, вполне ощутимое воздействие и на реальные политико-правовые процессы в современной России. В этом плане следует согласиться с мнением ряда авторов, рассматривающих различные аспекты регионального законодательства в современной России и считающих, что « спонтанно начавшийся процесс регионального законотворчества получил столь же спонтанное развитие. Это во многом объясняется отсутствием глубокой общетеоретической проработки серьезных проблем регионализма... вопросов законотворческого процесса на субъектном уровне... других проблем, без решения которых невозможно обеспечить эффективную нормотворческую деятельность органов государственной власти субъектов Федерации». Вполне очевидно, что появление феномена регионального законодательства актуализировало многие темы общей теории права и государства, в том числе вызвало необходимость прояснения духовного смысла провинциального юридического и социально-политического уклада, его специфики, естественно, находящих свое отражение в целом комплексе правовых проблем российского регионализма (вопросах об источниках права, системе законодательства, иерархии нормативных правовых актов и др.), осложненных к тому же многонациональным (полирелигиозным) составом населения страны.Сам факт возникновения и наличия столичной и провинциальной юридических ментальностей, этих во многом отличающихся политико-правовых «миров», говорит о том, что в России (и это отчасти уже было показано выше и будет выявляться в дальнейшем) были и есть для этого определенные условия, что представления граждан о границах допустимого поведения, приемлемых политических институтах, механизмах правового регулирования (начиная с Конституции и заканчивая подзаконными нормативно-правовыми актами и деловыми обыкновениями) часто обусловлены их отнесенностью к столичному или провинциальному социуму. Поэтому «актуальным направлением развития правовой системы в XXI столетии должно стать воссоздание местной правовой культуры. Этот проект для России поистине достоин века».Глава 3РОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛЬНОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРАВОМЕНТАЛЬНЫЙ ТИП3.1. Генезис и особенности российской правоментальностиИсследуя национальную политико-правовую ментальность и политическое мировидение, начинаешь ясно осознавать связь времен и эпох, событий, великих государственных деяний и не менее великих национальных крушений. «Мертвый хватает живого», ничто в истории народов не проходит бесследно и не возникает беспричинно, историческое бытие непрерывно и целостно; это вечное становление национального самосознания как незыблемой основы, начала всех социальных сфер. « Генезис - это история становления и развития явления, представляющая собой органическое единство количественно или качественно различных исторических состояний (этапов)...». Человеческое измерение государственно-правовых процессов всегда исторично и культурно, оно не может быть измерением вообще, универсальным, глобальным, схематичным (подобно Марксовым формациям), юридический мир всегда национален и цивилизационен, формируется и существует только в определенном временном и геополитическом (геоюридическом)процессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном в этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни разрабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно прав А. Балицкий - еще с начала 60-х годов XIX в., утверждал: «.. .русское государство заболело манией самоубийства».Сравните. « Видел, как задумали они увенчать всю эту сеть венцом Французской Конституции... Я не мог утерпеть и восстал всей душою против их плана... Я в 1881 г. помешал Конституции», - описывает свою роль в переходе страны от периода реформ 60-70-х годов к известным контрреформам 80-90-х «духовный наставник» отечественного консерватизма, подлинный творец эпохи Александра III К.П. Победоносцев. С откровениями радикала Г.В. Плеханова, который, выступая на II съезде РСДРП, подобно своему «непримиримому» идейному оппоненту отмечает «относительность» существующих на Западе правовых предписаний и принципов, а в конечном счете и «сомнительную пользу» для революционного Отечества ряда демократических институтов западного образца: « Если в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». « Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона», - подытоживает В.И. Ленин. « Вот почему анархисты, начиная с Годвина, всегда отрицали все писаные законы, хотя каждый анархист, более чем все законодатели взятые вместе, стремится к справедливости...», - не менее откровенно («постскриптум») утверждает князь Петр Кропоткин. Эти краткие афористические формулы, своеобразные эпиграфы к политико-юридическому укладу российского общества отражают правовой вакуум, характерный для доктринального уровня национальной правовой системы, несомненно, представляют собой результат предшествующего развития отечественной государственной инварианты, образа отечественного юридического мышления. В этой связи ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства, национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные взгляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого « являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожелает, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: « Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску» послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. « Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Америка??ской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или, используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей, обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. « Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычнойдемократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру более схожую со старым царизмом. Он воспользовался свойствами русской души ... ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлению грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России». Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. « Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», - вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Д??крета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают» положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, « есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе никто не может упрекнуть ни прокурорский надзор, ни судебные органы - в том, что они берут на себя смелость исправлять законы или берут на себя смелость истолковывать их по-своему. Они делают то, что им приказал рабочий класс и партия, и больше от них требовать нельзя... И поменьше юристов». Национальное (теперь советское!) правопонимание приобретает партийно-классовое обоснование. « Советское социалистическое право есть совокупность правил поведения (норм), установленных или санкционированных социалистическим государством и выражающих волю рабочего класса и всех трудящихся, правил поведения, применение которых обеспечивается принудительной силой социалистического государства...», - подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что « таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина». Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия, будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [13]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «... Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность». Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. « В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те «абсолютные правовые принципы и начала»... которые якобы должны стоять над государством, связывать его... Буржуазная теория «правового государства» - лживая и фальшивая теория». Единство политико-правового логоса (поддерживаемое целенаправленной государственной политикой) и стремление к упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации, глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. К��дрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского) правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: « Мы ставим чужой культуре вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого (но, конечно, вопросов серьезных, подлинных). При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются». Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя « вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функ??ионирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...». Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, чтоОднако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей « говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей». В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы ото??ванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних условиях «[31] предстоит по-новому осмыслить понятие публичности в обществе, не сводя его к обеспечению государственных интересов. Это - общие интересы людей как разного рода сообществ, объединений (политических, профессиональных и др.), это - объективированные условия нормального существования и деятельности людей, их организаций, предприятий, общества в целом, это - коллективная самоорганизация и саморегулирование, самоуправление». Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может « просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями». Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает относительную свободу субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно точно так же, как и пределы развития тех или иных общественных и государственных институтов, форм и систем. « Опыт любого момента имеет свой горизонт... К опыту каждого человека может быть добавлен опыт других людей, живущих в его время или живших прежде, и таким образом общий мир опыта, больший, чем мир собственных наблюдений одного человека, может быть пережит каждым человеком. Однако каким бы обширным ни был общий мир, у него также есть свой горизонт; и на этом горизонте всегда появляется новый опыт...». Вероятно, в данном направлении, по пути выявления цивилизационных пределов собственного государственно-правового опыта, впрочем, как и устойчивых мнемонических структур российского юридико-политического дискурса, предстоит двигаться отечественной гуманитарии.Пока же основные тенденции развития политико-правового дискурса на рубеже веков могут быть представлены достаточно схематично:Во второй половине 90-х годов в результате перехода от идеократической модели национальной юридической науки к ее поли(амби-)валентному бытию устанавливается дискурсивный консенсус, основанный на относительной неустойчивости, открытости системы взглядов, концепций, теорий. Идеологическая ангажированность и политические фобии постепенно уступают м��сто согласованию позиций, основанному на профессиональной компетентности, толерантности и интеллектуальной честности. « Свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти... установить равноправие традиций не только справедливо, но и в высшей степени полезно», - удачно заметил Пол Фейер- абенд в работе с весьма характерным названием «Наука в свободном обществе».Межкультурный диалог, столкновение традиций, сложная игра правовых и политических заимствований и «преемственностей», отсутствие единой доктрины развития отечественного государства и права в XXI в., очевидно, поддерживают «дуэль» аргументов, являющихся скорее продуктом саморазвития (самовоспроизводства) российской цивилизации, чем неким результатом «чистого» правового мышления исследователей. Постепенное преодоление ограниченности юридической науки, компилятивности и изолированности ведет к обретению теоретической самости нашего государственно-правового знания, инициирует неподдельный интерес фундаментального правоведения к философским, методологическим и научным достижениям ХХ в.Затянувшаяся « акинезия » (нарушение двигательной функции) и заидеологизированные ориентиры отечественной юридической науки привели ее к утрате смысловых связей с национальными политическими и правовыми практиками, спецификой социального уклада и, как следствие, значительно подорвали необходимый для дальнейшего значимого развития методологический ресурс. Поэтому в современной познавательной ситуации поиск методологий, позволяющих действительно обновить концептуальный аппарат и методы политико-правовых исследований соразмерно целям и задачам развития страны в условиях кризиса законности и правопорядка, в итоге и задает перспективы, определяет наметившийся парадигмалъный сдвиг российской юриспруденции.Развитие правовой науки инициирует процесс ассимиляции в ней новых эмпирических объектов и знаний, формирующихся в ходе постоянного развития национальной государственно-правовой действительности, что и предполагает не только методологическое обновление юридического познания, но и необходимое ему предшествующее совершенствование (пересмотр) самих оснований данной научной деятельности. Речь идет о теоретических процедурах, правилах, с помощью которых в науку вводятся новые теоретические знания. Именно в основании правовой науки формируются критерии оценки получаемых результатов, определяются предметы и объекты изучения, задается юридическая онтология.В современном отечественном политико-правовом дискурсе следует отметить и положительные, с точки зрения сохранения фундаментальности правовых исследований, явления. Многие работы последних лет (С.С. Алексеева, П.П. Баранова, В.А. Бачинина, Л.А. Лукашевой, Л.С. Мамута, В.С. Нерсесянца, А.И. Овчинникова, В.П. Сальникова, В.Н. Синюкова, В.М. Сырых и др.) не ограничиваются анализом тех или иных феноменов из области социально-правового опыта, т.е. не сводят онтологические представления о явлениях до класссического натуралистического вопроса: «Что же это на самом деле?», но стремятся к распредмечиванию соответствующих представлений и понятий, в которых эти феномены фиксируются и тем самым отвечают на другой вопрос: «Как следует это мыслить?». Это особенно показательно и значимо в контексте уже отмеченного выше компаративистского (диалогического) пространства, учитывая, « что формулировка опыта, содержащегося в пределах интеллектуального горизонта эпохи и общества, определяется не столько событиями и желаниями людей, сколько базовыми понятиями, которыми они располагают для анализа и описания своих переживаний ради собственного понимания... Каждое общество встречает новую идею, располагая своими собственными понятиями, своим собственным молчаливо подразумеваемым, фундаментальным способом видения; другими словами, своими собственными вопросами, своим особым любопытством». Разворачивание теоретического слоя в государственно-правовой сфере, таким образом, пробуждает далеко не праздный интерес к проблеме правового мышления, свойственного отечественному дискурсивному пространству (юридической науке и практике).Развитие российской политико-правовой мысли 90-х годов, несомненно, переживает период становления «малопонятного» для данного типа традиционных цивилизаций и, в принципе, крайне редко в них встречаемого открытого «дискурсивного сообщества» (М. Фуко), по природе своей свободного от всякого рода предрассудков и корпоративных ангажементов (насколько это вообще возможно для коммуникативной практики обсуждения и обоснования таких социальных абсолютов, каковыми являются право и государство). Наверное, методолог М. Фуко назвал бы подобную стадию антидоктриналъной, так как, по его мнению, именно доктрина, стремление к утверждению которой все-таки характерно (по национальной инерции) для некоторых современных исследователей, « связывает индивидов с некоторыми вполне определенными типами высказываний и тем самым накладывает запрет на все остальные, стремится к распространению, и отдельные индивиды, число которых может быть сколь угодно большим, определяют свою сопричастность как раз через обобществление одного и того же корпуса дискурсов». определенном типе цивилизаций эти архаические образы и идеи оказывали различное влияние на поведенческую сферу и характер народа, переживались по-разному (быстро или медленно), были подвержены изменениям с той или иной степенью интенсивности и в результате привели к разным государственно-правовым последствиям. Причин этому, конечно, много: от географического и даже климатического положения социума (Ш. Л. Монтескье) до уровня его участия, характера и роли в мировом коммуникационном пространстве.Например, в древнерусской традиции одним из приоритетных источников, оказавших впоследствии огромное влияние на устойчивость и трансляцию национального политического и социально-правового опыта, была языческая религия. Еще в рамках дохристианских верований, ценностей и ритуалов возникает достаточно стихийно (интуитивно) свойственный российской правовой действительности, конкретизирующийся в ее дальнейшем развитии понятийный ряд: «Правда», «Кривда», «суд», «ряд», «Правь» и др. Причем «Правь» - это одна из трех (Явь, Навь) древнерусских субстанций мира, означающая истину или законы (заметьте, какая синонимия!) и управляющая именно реальным миром (Явью, а не Навью - миром потусторонним).Надо сказать, что религиозной жизни древних русов как уникальному этнокультурному феномену и источнику национальной (в том числе и государственно-правовой) самобытности не было уделено достаточного внимания в отечественной юридической литературе (исключение составляют работы по мифологии А.П. Семитко и некоторых других авторов), а ведь религия в жизни древних славян значила много, и оставлять ее в тени - значит обрекать себя на непонимание существенных черт отечественного архаического менталитета. Более того, это значит не понимать многого и в настоящем, ибо даже современные юридические тексты довольно часто несут отпечаток этих « примитивных» (с позиций современного человека) представлений.В отличие от греков и римлян, традиционно считающихся (в западном мире) носителями высокой правовой культуры, древние русы не наделяли своих богов антропоморфными качествами. Они не переносили на них своих человеческих черт: боги не женились, не совершали преступлений, не судились, не хитрили и т.п. Славянские божества были скорее символами явлений природы, мифология носила в основном аграрно-природный характер. Отсюда и кажущаяся социальная инфантильность древнерусского человека, который действительно оказался напрочь лишенным конкретно-нормативных мифологических моделей, в некотором роде «предправовых (мифических) прецедентов», свойственных, например, древнегреческому архаическому сознанию. Отождествление же истины и закона в образе «Прави» (устойчивом архетипе отечественной правовой культуры), естественно, исключала из русской мифологии весы - важный и необходимый символ предправа, характерный для ранней мифологии большинства западноевропейских народов и способствующий внедрению в жизнь «гибких» регулятивных начал, через осознание индивидами Следует остановиться и еще на одной важной особенности, характеризующей языческую Русь: русы не считали себя «изделиями» Бога, его вещами, но мыслили себя его потомками. Поэтому характер взаимоотношений между древними славянами и богами был совсем иной: они не унижались перед своим пращуром, а, осознавая явное родство, мыслили себя единым целым. Это была особая «жизненная тотальность» (чем, видимо, отчасти и объясняется отмеченная выше нормативно-социальная «размытость», свойственная жизненному миру древнерусского человека: способ упорядоченности и регуляции отношений был принципиально иным, чем в западных этносах, а именно, через стремление к единению, «собору» социальных, кровнородственных, природных и потусторонних сил, норм, ценностей и т.п.). И это еще одна важная черта отечественного догосудар- ственного менталитета - оформленность (уже на достаточно ранней стадии развития этнического самосознания) и устойчивость патриархально-соборных основ восприятия, понимания и оценки окружающей действительности.Обратимся к государственному периоду. Здесь следует выделить две позиции, а именно мнения С.М. Соловьева и Л.Н. Гумилева.Так, Соловьев рассматривает развитие Российского государства как единый исторический процесс, который можно и нужно дробить на множество эпох: все периоды отечественной истории сохраняют преемственность, и никакие, даже самые важные исторические события не смогли прервать «естественную нить событий, приведших к возникновению Российского государства», которое, судя по приведенной историком периодизации, возникло не ранее XIV в.В отличие от С.М. Соловьева, Л.Н. Гумилев в своей работе «От Руси до России» проводит мысль о том, что Древне-русское и Российское государство - это два разных политических образования, хотя территория, на которой они существовали, во многом совпадает. Но в этой связи самым интересным и важным (в контексте нашей работы) будет следующее утверждение: государство Древняя Русь - это неудавшееся Российское государство.Не вдаваясь в подробности данной научной дискуссии, отметим только, что Л.Н. Гумилев полагает, что в результате нашествия степных племен Древняя Русь, как уникальное образование, обладающее неповторимыми юридико-политическими и социальными характеристиками, разрушилась. На ее месте позднее возникло Российское (Московское) государство.Эта точка зрения (по многим причинам) нашла поддержку только у некоторых отечественных исследователей. Однако достаточно обстоятельно рассматривалась западными историками государства и права. Например, Э. Аннерс утверждает, что « русское государственное устройство, которое стало развиваться сначала со времен Великого Киевского княжества... однако, было прервано в эпоху позднего Средневековья завоеванием, а затем установившимся более чем на два века (1240-1480) игом татар». Более того, по мнению шведского ученого, « это событие привело к серьезной дезорганизации общества; кроме всего прочего, оно отразилось на распаде правовой системы страны... Татары уничтожили систему правового регулирования социального порядка». Заметим, что хотя подобное мнение по многим своим параметрам является далеко не бесспорным (в частности по отношению к уместности использования термина «иго» для обозначения монгольского влияния на Русь в рассматриваемый период), однако с позиций нашего исследования достаточно полезным. Последнее наглядно проявляется в ответе на вопрос: действительно ли исчезла древнерусская система правового регулирования или все же ее основные, базовые элементы сохранились и были «встроены» в ткань новой государственной формы Московского царства?Рассмотрение данного вопроса явно коррелирует с проблемой признания устойчивости национального правового мировидения, сохранения основ российского юридического менталитета, его проявлений и структурных элементов даже в условиях упадка, разрушения Древнерусского государства. Однако говорить об абсолютном «стирании», исчезновении сформировавшихся (естественно) политического мира, системы правового регулированияДанное положение (повторимся) имеет огромную теоретико-познавательную ценность, так как позволяет обосновать единение политически и идеологически разъединенных (часто явно искусственно) и нередко противопоставлявшихся этапов правовой истории России, ее источников, институтов и механизмов.Самодержавие, т.е. формирование сильного и достаточно авторитетного, обладающего «силой власти» центра, стоящего часто вне («мелочной») политической борьбы, считающегося легальным, легитимным и (на уровне коллективных представлений) неприкосновенным, является главной характерной особенностью политического и правового менталитета Московского государства.В отечественной истории вообще и в истории государства и права в частности исследователи традиционно фокусировали свое внимание на эпохе петровских и некоторых допетровских преобразований, достаточно часто и необоснованно оставляя в тени важные предшествующие этапы. Такой акцент как теоретически, так и методологически обеднял, даже искажал представления современников о российском правопонимании и правочувствовании, так как именно богатый событиями допетровский период раскрывает истоки собственно национального политико-правового потенциала, эксплицирует отечественные государственные и юридические ценности, установки и аттитюды, стереотипы в «чистом» виде, лишенном каких-либо (грубых) заимствований. Это естественно сложившийся, уникальный и оригинальный национальный юридический мир, с собственной символикой и структурой регулятивной системы, специфическим сочетанием нормативных и ненормативных регуляторов и имманентными формами выражения.Именно в это внешне очень спокойное время на самом деле идет напряженная работа национального духа, формируется (возможно, пока еще схематично) собственная правовая система, которая, как неосознанная, до конца не отрефлексированная юридическая традиция, по мнению автора, оказывает на современность гораздо большее влияние, чем многие последующие экономико-правовые преобразования.В этой связи сформулируем следующие положения:- Однако Г.В. Швеков писал, что влияние византийских законов на отечественное право все же происходило, но не в порядке прямого восприятия, а главным образом через посредство древнерусских церковных законов - Номоканона, Кормчей Книги. Заимствуемые правовые акты содержательно перерабатывались и приспосабливались к русскому обычному, а затем и княжескому праву.Следует отметить и еще один исторический источник формирования отечественного юридического менталитета: развитие, наполнение содержанием и смыслом основных структур российской правовой ментальности происходило в условиях отсутствия должной политической и юридической коммуникации (духовной после падения Константинополя замкнутости), что также способствовало возникновению и консервации множества патриархально-патерналистских и мессианских начал (традиций, установок, институтов) в правовой культуре российского общества.Только в полной мере учитывая вышеназванные (впрочем, как и иные) обстоятельства, можно подойти к адекватному пониманию всего комплекса причин и предпосылок, позволяющих объяснить природу национальной правовой системы, примерно с XV-XVI вв. Так, западные историки утверждают о неком радикальном повороте в генезисе отечественного права, когда «уровень права Древнерусского государства в целом соответствовал уровню правового развития Англии и Скандинавии того времени» (по утверждению все того же Аннерса), а « правовая система России в XIV- XV вв. уже представляет собой разительный контраст с государственным законодательством Западной Европы... Даже когда царь Алексей Михайлович издал в 1649 году свое Уложение, стало ясно, насколько значительно русская техника законодательства отставала от западноевропейской ». Подобные выводы представляются, мягко говоря, недостаточно обоснованными, более того, противоречащими фактам из истории западноевропейской философско- правовой мысли. Авторитетные европейские ученые XVIII и XIX вв. признавали, что Соборное Уложение именно по уровню законодательной техники превосходило многие западноевропейские кодификации. Оно было издано на немецком, французском, латинском и датском языках. « В 1777 г. Вольтер пишет, что получил немецкий перевод российского Свода Законов и начал переводить его на язык «варваров-французов». Французскую юриспруденцию Вольтер оценивал как «смешную» и «варварскую», построенную на декреталиях папы и церковных нормах. Вольтер и его коллега даже внесли по 50 луидоров в пользу того, кто составит уголовный код??кс, близкий к русским законам и наиболее пригодный для его страны». Воистину противоречивость эпох, событий, явлений в истории отечественного права и государства неизбежно порождают не менее противоречивые оценки их результатов.Памятуя об оговоренных выше охранительно-консервативных функциях правового менталитета, определяющих самобытное развитие национальной правовой культуры, вряд ли можно серьезно утверждать о безусловном влиянии пусть даже самых значимых в истории страны, внешних обстоятельств (войн, нашествий и т.д.). Наверное, более продуктивным будет поиск ответа через особую национальную рефлексию, обращение к духовному вектору развития российского правопорядка и государственности. Следуя данной исследовательской позиции, обратимся к роли центральной (государственной) власти, ее «архетипической» природе и значимости в процессе формирования юридического менталитета России.Многие парадоксы национальной истории, ее неожиданные повороты не раз демонстрировали следующее: душит» еще в зачаточном состоянии.Именно этот архетипический, по своей сути, фактор является важным методологическим ключом к пониманию и экзегезе многих событий, явлений, феноменов и парадоксов, в той или иной мере связанных с политической историей страны, развитием и функционированием ее правовой и экономической систем.Причины такого не по-гегелевски «простого» снятия гражданского общества в России обычно ищут в традиционно выделяемых исследователями, в целом придерживающимися позиции об изначальном правовом и политическом отставании страны, некой исторической ушербности ее развития, в особенностях генезиса отечественной государственности. Справедливости ради заметим, что их рассуждения не лишены некоторой (вполне соответствующей их сравнительно-европоцентристской методологической позиции) логики и смысла, несомненно, представляют интерес для предмета данной работы:- национальные государства Западной Европы зарождались и развивались при существовании самых разнообразных форм государственно-политического и социального устройства: графства, герцогства, епископии, республики разных видов (города-республики и др.), города-коммуны, «вольные» территории и т.д. Все они находились в разной степени соподчиненности, и население их было связано со своими правителями разной степенью прав и обязанностей. В отечественной же истории со времен Киевской Руси наблюдается явная унификация форм государственного устройства: по сути дела, существует только одна форма - княжества, в каждом из которых главой является князь со своими старшими дружинниками - боярами;- отдельным лицам либо целым социальным группам. Еще В.О. Ключевский отмечал, что « пространство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не государственной территорией: державные права их, составляющие содержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе с вотчиной, наравне с хозяйственными статьями». Так, в 1302 г. произошло знаковое событие, важное для утверждения взгляда на землю-удел (государство) как на свою частную собственность: переяславский князь Иван Дмитриевич завещал город Переяславль и волость вместе со всем населением, оброками и ловлями как свое частное владение, «как сундук с добром и платьем» Даниле Московскому. Очевидно здесь то, что значима была не только и не столько земля, города и другие ценности материального порядка, но произошло совершенно другое - задолго до установления «самодержавия и абсолютизма» создаются и постепенно закрепляются в реальной государственной практике, отражаются в массовом политико-правовом сознании прецеденты приватизации отдельными лицами, семьями или родами самой государственной власти. Последняя же, по нашему мнению, неизбежно сопровождается и персонификацией ответственности (перед Богом и потомками своими) за «судьбы Отчизны и простого, «мизинного» люда». Вообще, московские князья уже в XIV-XVI вв. довольно «просто» распоряжались вотчинами бояр, «перебирали» их земли, лишали их отдельных привилегий, отбирали в казну и т.д. Более того, Судебник Ивана III (1497 г.), Ивана Грозного (1550 г.) и даже Соборное Уложение 1649 г. не содержат четкого юридического (легального) определения «поместья» и «вотчины». На ментальном уровне отечественного политико-правового бытия подобная ситуация неизбежно «откликается» возникновением соответствующих юридических ценностей и установок, стереотипов, символов и ритуалов, что, несомненно, сопровождается формированием адекватного ситуации стиля правового мышления как на уровне городского, «интеллектуального» меньшинства (после всего сказанного будет вряд ли корректно называть его политической элитой), так и в рамках народной традиции, представленной «молчаливым большинством» (термин А.Я. Гуревича) соотечественников. И в этом смысле абсолютно точно, «что для российского менталитета власть - это дьявольская сила»39;* Макаренко В.П. Российский политический менталитет // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 39.- закономерным финалом, апофеозом и апогеем одновременно стал следующий этап взаимоотношений российского общества и государственной (самодержавной) власти, начавшийся в 1547 г., когда торжественно совершился ритуально-символический по форме, но ментальный по сути и значению «чин венчания» Государя всея Руси Ивана IV на царствие. « Смысл церемонии заключался в том, что Иван IV «венчался» на царствие не сам по себе, а на «брак» со святой «невестой» Русью. Утверждалась следующая иерархия духовно-светского подчинения народа: наверху сам Бог, затем святая пара Иван Васильевич и Русь, которые являются «отцом и матерью» для своих детей-подданных (напомним, по «правде» равных перед ними)». А кто же между ними? Где национальная политическая, экономическая или военная аристократия, «рыцари» и «третье сословие»? Думается, что такой «средней», праводостойной и правосознающей, «скрепляющей» (по выражению Н. Эйдельмана) силы, роль которой на Западе играло, например третье сословие, в России не было, хотя бы уже потому, что она просто не вписывалась в систему координат традиционного российского юридического и политического миропонимания и мирочувствования, не отвечала социально-психологическим установкам большинства россиян. Благодаря же слабой структурированности социума, известной его социально-политической инерции, правовой «размытости» индивида в общинной среде, интересы, «помыслы» целого в России всегда представляла и представляет верховная власть - зовется ли она царской, партийной, президентской или какой-либо еще. В определенный исторический период в России сформировалось весьма специфическое (по сравнениюс имеющимися европейскими аналогами) деспотическое самодержавие, которое в тех или иных формах продержалось вплоть до 1917 г., а если говорить о государственно-правовом режиме, то, возможно, и значительно дольше. И вновь возникает мысль о преемственности государственного устройства через сохранение национального юридико-политического типа на глубинном архетипическом уровне, идентичность которого настолько устойчива, что не может быть «стерта» даже в ходе самых, казалось бы, радикальных преобразований. В итоге, следуя вышеизложенным положениям, российский юридический менталитет еще в допетровскую эпоху и задолго до «прихода» большевиков развивается в условиях господства этатистского принципа отечественной политико-правовой культуры: сильное государство - слабое («негражданское») общество,, Здесь можно вспомнить и такую банальную мысль (политический трюизм), как: положение высших классов, элиты общества всегда является следствием и показателем общего состояния народа.Известное же теоретико-методологическое положение о возможности сопоставления правовой системы с другими, столь же широкими системами - экономической, политической - с целью выявления их специфики и форм взаимодействия как однопорядковых по своему уровню явлений, в рамках традиций генезиса российского государства обосновывается просто и в полной мере.«Общее крепостное состояние сословий» (по замечанию известного юриста, либерала Б.Н. Чичерина) продолжалось, по крайней мере «де-юре», до известного указа императора Петра III от 18 февраля 1762 г. о дворянской вольности. Отечественная политико-правовая история подобного акта еще не знала, хотя содержание его, как хорошо известно, довольно незамысловатое: дворяне были освобождены от обязательной государственной службы. Для России этот документ и последующие за ним екатерининские акты 70- 80-х годов XVIII в., например Жалованная грамота императрицы дворянству, в которой, опять же впервые, были предоставлены правовые гарантии собственности, правда, на свои же земельные владения, по значению своему были Magna Charta Libertatum - ожиданием новой эпохи.Появление первого (даже по весьма жестким вестернизированным юридическим меркам) свободного сословия, субъектов права, с точки зрения западного юридического опыта, европейской правовой и политической традиции, 09 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С. 357.должно было неизбежно вести к дальнейшему освобождению иных слоев российского населения. И с этих позиций Россия стояла на пороге великого «коперниканского» поворота всего политико-правового уклада - установления формально-правового равенства через преодоление вековой юридической деперсонификации индивида, соборного состояния общества (на фоне традиционной для страны фактической и юридической приватизации и персонификации власти). Подобное признание абсолютной и безусловной ценности права, которое, по мысли реформаторов, необходимо «поднимается» над имущественно-сословными, национально-религиозными качествами личности, признавая тем самым ее самодостаточность в качестве субъекта правовых отношений, в российской истории трудно было бы переоценить, но...Попытка (достаточно успешная в странах западной Европы и США) изменения отечественной юридической и политической систем практически провалилась: дворяне, все же получив ряд «дарованных» привилегий и свобод, тем не менее, так и не превратились в праводостойное (по западным канонам) сословие, поэтому эпоха просвещенного абсолютизма быстро сменяется периодом «антилиберальной реакции», павловским реформаторством (по-другому, обычным наведением порядка в практически разоренной, «распущенной» былыми, часто доведенными до абсурда дворянскими вольностями стране) и николаевской цензурой. С позиций данного исследования важно другое - традиционный российский правовой менталитет «выстоял», проявил неожиданную (для реформаторов) устойчивость, вновь воспроизвел и сохранил содержание своих основных структур.Причина? Скорее всего, их несколько. Во-первых, общементальный фон (фонд), его основные характеристики (устойчивость, фиксация, трансляция и т.д.); во-вторых, сохранение, незыблемость основных инстит??тов, стандартизирующих политико-юридический менталитет. По поводу последнего, активный деятель третьей Государственной Думы и Временного правительства Александр Гучков замечал: « Историческая драма российских реформаторов состояла в том, что они были вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против носителя этой власти». Его вывод можно воспринимать и как обозначение важной проблемы воссоздания и реализации в отечественной политико-правовой реальности подлинных ценностей, которым надлежит заменить собой реализацию ценностей мнимых, осуществляемую под видом подлинных. В-третьих, наличие особой «питательной среды»: «апробированного» самой отечественной историей стиля юридического мышления; основных носителей (субъектов) национальных юридических ценностей, установок, символов и ритуалов. К последним, прежде всего, следует отнести российское крестьянство.приобрести необходимые атрибуты гражданского общества и, тем самым, перейти в принципиально иное качественное состояние.Право, понимаемое сторонниками радикального изменения отечественной государственно-юридической жизни исключительно в рамках западной версии, в этом «вестернизационном» процессе было призвано стать значимым элементом культур-национального бытия и прекратить свое существование, как им казалось, в качестве атрибута власти (приказов суверена). В условиях самобытной юридической реальности оно должно было стать нормативной формой выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях. И [38] это в стране, где термин «право» получает признание (и то на уровне властных элит) только в петровскую эпоху, а до этого момента его прекрасно «заменяет» более емкое понятие «правды», включавшее в себя субъективное и объективное право, характерные для уголовного и гражданского права нормы (и представления) справедливости, религиозно-нравственные каноны и т.д. Именно «правда» веками определяла специфику регулирования общественных отношений, идейное содержание государственной власти в России. Например, весьма показательна обязанность царя «держать совет» с Думой, Земскими Соборами, которая должна была исполняться не как результат борьбы населения за ограничение верховной власти, а «во имя обоюдной любви царя и народа»: ведь требование любви было не только давно известно, но и достаточно органично традиционному русскому праву (крестное Целование, договоры «о любви и правде» и др.). Поэтому «Соборы никогда не претендовали на власть (явление с европейской точки зрения совершенно непонятное), а Цари никогда не шли против «мнения Земли>> - явление тоже чисто русского порядка... и все это вместе взятое представляло собою монолит, который нельзя было расколоть никаким цареубийством». Видимо, следует говорить о не- ком специфическом качестве, которое приобрел классический для общей теории государства и права вопрос о взаимной ответственности общества (личности) и государства в отечественном правоментальном пространстве. Известный русский историк права С.В. Пахман писал: «Внимательный глаз открыл бы в нашем обычном праве, быть может, и такие начала, которые свойственны самому развитому юридическому быту».И все же кардинальное изменение, которое совершила (или должна была совершить) правовая реформа в сознании народа, заключалось в том, что право, прежде отождествляемое с божественной волей (олицетворяемой в царской власти) и имеющее сакральный характер «общинной правды» постепенно (возможно, очень медленно) теряло образ «сверхъестественного руководства» и на глубинном уровне умственного и духовного строя народа трансформировалось (или трансформировалось бы) в привычный для населения способ регулирования наиболее важных социальных отношений.Таким образом, правовые и политические реформы даже в своем половинчатом виде, «проектном состоянии» служили источником известной в XIX - начале ХХ в. вестернизации русского права, проводником принадлежащих западной правовой традиции ценностей, стереотипов, установок (аттитюдов) и представлений в недра отечественного юридического менталитета.Однако в России во второй половине XIX - начале ХХ в., в отличие, например, от Франции и Великобритании, сформировалась принципиально иная духовная ситуация: не произошла десакрализация верховной персонифицированной власти, такая, чтобы население видело в ней только гражданский (политический) институт, не были устранены нигилистические настроения большинства населения, изжиты практически повсеместное неверие в закон (в возможность законности и правового порядка в стране), органическая боязнь хаоса при утрате «сильной руки» (свобода в массовом сознании - это стихия, воля). Учитывая жесткую детерминацию российской пр��вовой системы, наличие явных функциональных связей с организацией отечественного государства либеральный идеал правопони- мания и правоприменения пореформенного периода в сознании большинства россиян так и не был сформирован.В итоге альтернативный путь развития страны, связанный с ассимиляцией западных политико-юридических форм и институтов, а следовательно, с сотрясением основ российской правовой культуры и радикальным изменением духовно-этических принципов и аксиом национального правосознания, ломкой отечественного юридического менталитета, уже к 1907-1910 гг. показал свою полную несостоятельность и в итоге был свернут, прекратил свое существование как культурная тенденция, по сути, подтолкнув общество к господству революционной стихии в его стремлении обрести некую исконную почву национального права и государства, дать им собственное «прочтение», интерпретацию цели и задач в свете стремления к размежеванию с западным социально-юридическим дискурсом.Вскрывая проблемы отечественной правовой рефлексии начала ХХ в., следует остановиться и на особенностях российского конституционализма. В пределах отечественного ментального пространства, сложившихся типических инвариантных структур и стереотипов отечественного правового уклада потребность в писаной Конституции, т.е стремление к четким формально-правовым основаниямгосударственности, имела очень слабую укорененность в сознании большинства социальных слоев, и даже те силы, которые объективно подрывали царское самодержавие и способствовали продвижению к иным политическим формам, чаще всего руководствовались не формальными юридическими идеалами (что в полной мере свойственно западному правовому просвещению XVIII-XIX вв.), а материальным идеалом «народного блага»: по сути, им нужна была власть в том же объеме и с теми же способами осуществления, измениться должен был только ее вектор, власть должна была быть «перераспределена» в интересах других (периферийных по отношению к властному центру) общественных групп. Впрочем, это мнение разделяли и российские монархисты. И. Л. Солоневич пишет: «... Народно-Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и восстановление целой «системы учреждений»... той «системы», где Царю принадлежала бы «сила власти», а народу «сила мнения». Это не может быть достигнуто никакими «писаными законами», никакой «конституцией», ибо и писаные законы, и конституции люди соблюдают только до тех пор, пока у них не хватает сил, что бы их не соблюдать». Таким образом, построение демократической государственности западно-европейского образца в России, характеризующейся в первую очередь адекватной ее принципам и целям правовой системой, всегда так или иначе сводилось к вопросу политического «продавливания», лозунга, увлеченного копирования и даже сиюминутных настроений различных «просвещенных» властителей, но ни в коем случае не увязывалось с эволюцией, особой логикой развития национальной юридической традиции и объективными факторами генезиса отечественного государства.В контексте представленного историко-правового дискурса такие переломные времена, как 90-е годы ХХ в., несомненно оказывают значительно более глубокое влия-ние на формирование юридической ментальности, чем периоды стагнации (застоя). Именно в эпоху реформирования, связанную (что более чем естественно) с разного рода энтропийными тенденциями, массированными инновациями, на различных этапах ломки устоявшихся государственно-правовых форм и институтов, привычных схем (моделей) социально-экономического общения появляются навязчивые иллюзии о возможности быстрого преодоления тянущих в прошлое исторических образцов, изменения долгосрочной памяти общества и формирование на этой основе нового юридического и политического генотипа. Подобные представления обусловлены, прежде всего, сущностью, природой происходящей в стране социальной трансформации: идет формирование новых социальных субъектов, якобы происходит (или ощущается?) распад социалистической правовой реальности, усиливаются тенденции очередной вестернизации национальной юридико-политической системы, а следовательно, должны изменяться основные акценты и ориентиры внутренней и внешней политики государства, намечаться новые принципы диалога человека и общества с властью и т.д.Однако чаще всего все это происходит на уровне публичного (активно декларируемого «реформаторской» властью) дискурса. Постепенно проходящая эйфория первых лет демократических изменений, довольно быстрое разрушение (казалось бы, весьма прочного) антибольшевистского консенсуса обнажают реальное положение дел - скрытый дискурс современного российского реформирования. Обращение к нему даст возможность объективной, всесторонней оценки начавшейся примерно с середины 90-х годов широкой правовой аннигиляции, когда иностранные правовые конструкции, оказавшиеся в чуждом им ментальном универсуме России, начинают весьма активно поглощаться, растворяются в его традиционных установлениях, приводят к различного рода юридическим и политическим мутациям и в итоге превращаются в квазиюридические (провоцирующие правовой нигилизм и скепсис, известное разочарование большинства населения) феномены. Искушение быстрой модернизацией национального мира, охватившее новые политические и юридические элиты начала 90-х, и, соответственно, стремление к такому же скорому практическому (минуя необходимое в подобных случаях всестороннее и непредвзятое теоретическое, научное осмысление) освоению «заемных» правовых и политических институтов, широкомасштабная ассимиляция иных юридических традиций, как показал опыт, не принесли ожидаемых результатов. В этих условиях отечественная политико-правовая сфера просто обречена на поиск предельных оснований собственного бытия, соотнесение последних с меняющимися в стране поколениями, динамичным миром, проблемами и перспективами общецивилизационного развития.3.2. Социокультурная легитимация институтов российской юридической ментальностиМентальность человека создает особое мировидение, которое в свою очередь влияет и на творчество человека. «[28] Человек как разумное и эмоциональное существо не ведет себя автоматически, и все его поступки, от элементарно-бытовых до тончайших выражений в сфере творчества, от участия в социальных движениях до размышления наедине с собой, в огромной степени обусловливаются той системой мировидения, которая присуща данной культуре и стадии общественного развития». Хотя отмеченная ранее деревенская собственногопроцессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном в этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни ра??рабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно прав А. Балицкий - ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства, национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные вз��ляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого « являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожела??т, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: « Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску» послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. « Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Американской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции второй половины XIX - начала ХХ в. вряд ли можно [15]считать таковыми) политико-правовые доктрины, действительно отражающие общественные воззрения на государство, право, порядок, правосудие и т.д. Объяснение этому весьма банально: как на обыденном, так и на «высоком», доктринальном уровне правовое мышление принадлежит «миру повседневной жизни», явленному нам (в своих устойчивых структурах) в виде национальной ментальности. А. Шюц определяет последний как « интерсубъективный мир, который существовал задолго до нашего рождения и переживался и интерпретировался другими, нашими предшественниками, как мир организованный. Теперь он да�� нашему переживанию и интерпретации. Любая интерпретация этого мира базируется на запесе прежних его переживаний - как наших собственных, так и переданных нам нашими родителями и учителями, - и этот запас в форме «наличного знания» функционирует в качестве схемы соотнесения (выделено нами. - А.М., В.П.)». Таким образом, «жизненный мир» любого ученого, и в частности правоведа, определяемый Э. Гуссерлем как совокупность первичных, «фундирующих» интенций, является производным от менталитета, носителем которого он является. Это именно производностъ, не повторение или «калькирование»: исследователь, естественно, независим в своих суждениях, однако «жизненный мир» является «горизонтом» всех его целей, проектов, интересов независимо от их временных, пространственных и т.п. масштабов. Правовое мышление ученого (как, впрочем, и любого индивида) не только предметно, но и интенцио- нально, и стилистически определенно. Последнее же задает именно менталитет.В итоге (в самом начале еще просматриваются некоторые доктринальные «шатания») изменился стиль, «слог»,названия идейных течений, авторский корпу??, цитируемые источники, возможно, система аргументации, цензор, способ распространения (пропаганды) в массы, т.е. буква, а не дух. Однако « именно дух права должен быть в центре внимания, поскольку дух есть синоним естественной направленности или конечных целей, на которых основывается любая юридическая система». Изменения же внешних юридических форм государственной власти, способов ее публичного выражения не привели к действительным переменам в плане ее содержательной наполненности, истинного положения дел (пользуясь терминологией Мишеля Фуко, скрытого дискурса). В ходе, казалась бы, самых коренных изменений энтропийный процесс так и не охватил всю социальную систему и, соответственно, не привел к разрушению устоявшихся социокультурных структур.широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или, используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей, обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. «Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», -вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Декрета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают» положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что «таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина».Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия, будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [22]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность».Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «В упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации, глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. Кудрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского) правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя «вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функционирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...».Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, что «важно... никогда не забывать того, что сравнивать те или иные ценностные позиции в ментальности различных народов с точки зрения одного из них эпистемологически так же абсурдно, как и сравнивать национальные языки, говоря лишь на одном из них... Встречающиеся в работах наших юр��стов малообоснованные «пессимистические» суждения относительно якобы «недоразвитости»Однако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей «говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей».В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы оторванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями».Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, нашей действительности».В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает относительную свободу субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно
Протяженность экскурсии 5км. Время в пути 5 час.
Маршрут на хр. Зюраткуль один из наиболее популярных. Доступен почти для всех групп туристов любого возраста. Тропа хорошо промаркирована и протоптона. Крутизна нарастает постепенно по мере приближения к вершине. Крутые склоны в конце маршрута уклон не больше 40 градусов.
Маршрут интересен тем, что за короткое расстояние в 6 км. туристы побывают сразу в нескольких природных зонах от смешанных лесов до горной тундры. В начале маршрута в долине озера Зюраткуль и р. Б. Саткагруппа пройдет смешанными березово-осиновыми лесами российского типа; по мере подъема туристы попадают в темнохвойную елово-пихтовую сибирскую тайгу.
На последнем этапе, на вершине, туристы попадают в северные ландшафты горной лесотундры и тундры. Высшая точка хребта находится на скальном останце возвышающемся над тундрой в виде клыка - это скалы «Медведи». С вершины открывается полная панорама озера Зюраткуль и поселка на его берегу. В хорошую ясную погоду видимость с вершины достигает более 100 км. Видны горы и хребты от Таганая, что находится в Златоусте до Иремеля в Башкирии.