Тема: Упорядочивание архивных документов

• Вид работы:
  Другое по теме: Упорядочивание архивных документов
• Предмет:
  Менеджмент
• Когда добавили:
  24.03.2018 0:30:10
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  СОДЕРЖАНИЕ

  
  

  ВВЕДЕНИЕ2

  1. УПОРЯДОЧЕНИЕ ДОКУМЕНТОВ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ НА АРХИВНОЕ ХРАНЕНИЕ5

  1.1 Нормативно-методическая база по упорядочению документов и экспертиза ценности документов5

  1.2 Формирование дел.9

  1.3 Составление и оформление описей дел22

  2. глава Организация работы по упорядочению документов в ГБУЗ Пермского края "Городская детская поликлиника №4"27

  2.1 Краткая характеристика Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4»27

  2.2 Упорядочение документов ГБУЗ ПК "ГДП № 4" при передаче их на архивное хранение31

  3 РЕКОМЕНДАЦИИ ПО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ39

  3.1 Рекомендации по совершенствованию описей дел поликлиники39

  3.2 Рекомендации по физической обработке дел50

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ53

  СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ56

  ПРИЛОЖЕНИЕ62

  
  
  
  
  
  

  ВВЕДЕНИЕ

  
  

  Актуальность темы. «Подготовка документов к архивному хранению» - во все времена не только в данное время является актуальной. В любом учреждение необходимо точно понимать общие принципы формирования и хранения дел. В каждой организации создаётся архив. Правильное формирование центрального хранения, комплектования, учёта, и использования законченных делопроизводством документов, имеющих постоянный или длительный срок хранения является неотъемлемой частью успешного существования организации (предприятия). Архивные данные не редко позволяют произвести сравнительный анализ, выявить тенденции того или иного явления, подтвердить исторические факты, которые непосредственно могут быть востребованы в любой момент. Завершающим этапом процесса делопроизводства является подготовка исполненных документов к хранению и использованию. Основная цель упорядочения и хранения исполненных документов - создание условий для их использования в справочной работе учреждений и пополнение Государственного архивного фонда РФ. Большой удельный вес в общем комплексе делопроизводственных процессов имеют операции по хранению документов. Это связано с тем, что документы предприятий участвующих в делопроизводстве, в дальнейшем либо остаются на длительное архивное хранение, либо хранятся краткие сроки а затем выделяются к уничтожению.

  Значение и ценность образующихся в деятельности организаций документов различны. Некоторые документы необходимы только для оперативной работы с ними в течение ограниченного времени, другие, отражая научно-технические достижения, государственное устройство и общественную жизнь страны, имеют историческое значение и как памятники истории и культуры должны быть сохранены максимально долго, в идеале - бессрочно, а точнее - постоянно.

  Объектом исследования данной работы является документальный фонд организации, документы кратковременного хранения, документы по личному составу, документы постоянного хранения.

  Целью данной работы является, исследовать основные этапы документооборота в организации, группировка документов в дела, работа с конфиденциальными документами, дать оценку значимости документов;

  Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи, определить комплектование архив документами, состав которых предусмотрен положением об архиве.

  Библиография. При написании работы использовались Федеральный закон от 22.10.2004 № 125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» Основные понятия, применяемые в настоящем Федеральном законе. В целях настоящего Федерального закона применяются основные понятия, т.к. архивный документ, документы по личному составу, особо ценные документы и др., Типовое Положение о постоянно действующей экспертной комиссии учреждения, организации, предприятия (утв. приказом Росархива от 19.01.1995 № 2), Основные правила работы архивов организаций (одобр. решением Коллегии Росархива от 06.02.2002). Перечень типовых управленческих документов, образующихся в деятельности организаций, с указанием сроков их хранения (2000 г., 2006 г.), Перечень типовых документов, образующихся в деятельности госкомитетов, министерств, ведомств и других учреждений, организаций, предприятий с указанием сроков их хранения (1988 г.), периодические издания, так и научная литература таких авторов как Галахова В.В., Корнеева И.К, Ксандопуло Г.Н. Пшенко А.В, Степанова Е.А. Янковой В.Ф. «Делопроизводство». В данном пособии особое внимание уделено оперативному хранению документов, оценки значимости документов, архивному хранению. Алексеева Е.В., Бурова Е.М., Афанасьева Л.П., Козлов В.П. «Архивоведение».

  Практическая значимость данной работы заключается в возможности дальнейшего использования её студентами специальности «Документоведение и документационное обеспечение управление», как дополнительное пособие и для изучения.

  Структура работы. Данная работа состоит из 3 глав, введения, заключения, библиографического списка.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  1. УПОРЯДОЧЕНИЕ ДОКУМЕНТОВ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ НА АРХИВНОЕ ХРАНЕНИЕ

  1.1 Нормативно-методическая база по упорядочению документов и экспертиза ценности документов

  
  

  Нормативно правовая база это совокупность законодательных, правовых, нормативных актов Российской Федерации и методических документов, регламентирующих вопросы при описании дел по личному составу.

  В Российской Федерации к нормативно правовым актам при описании документов относятся:

  1.1.1 Федеральные законы Российской Федерации

  1.1.2 Нормативно методические документы

  1. Федеральный закон «Об архивном деле в Российской Федерации» регулирует отношения в сфере организации хранения, комплектования, учета и использования документов Архивного фонда Российской Федерации и других архивных документов независимо от их форм собственности, а также отношения в сфере управления архивным делом в РФ в интересах граждан, общества и государства.
  2. Федеральный закон РФ «О персональных данных» регулирует отношения, связанные с обработкой персональных данных, осуществляемой федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов РФ, иными государственными органами, органами местного самоуправления, не входящими в систему органов местного самоуправления муниципальными органами, юридическими лицами, физическими лицами с использованием средств автоматизации или без использования таких средств, если обработка персональных данных без использования таких средств соответствует характеру действий (операций), совершаемых с персональными данными с использованием средств автоматизации.
  3. Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» регулирует отношения, возникающие при осуществлении права на поиск, получение, передачу, производство и распространение информации, применении информационных технологий и обеспечении защиты информации.
  4. Закон «Об архивном деле в Пермском крае» закрепляет основные положения в области архивной деятельности в крае. Закрепляет состав Архивного фонда Пермского края, функции государственных и муниципальных архивов, а также порядок комплектования, учета, использования документов, входящих в состав Архивного фонда.

  Таким образом, федеральные законы, на основании которых осуществляется деятельность архивных учреждений и архивов организаций по описанию документов, образующихся в их деятельности, регламентируют деятельность по описанию документов, в том числе по личному составу, определяют правила обработки персональных данных, закрепляют основные термины и определения.

  1. Государственная система документационного обеспечения управления. Цель ГСДОУ упорядочение документооборота, сокращение количества и повышение качества документов, создание условий для эффективного применения прогрессивных технических средств и технологий сбора, обработкии анализа информации, совершенствование работы аппарата управления.

  Раздел 3.2.6. ГСДОУ «формирование дел» раскрывает определение формирования дел и общие правила формирования дел.

  Раздел 3.4.2. ГСДОУ «оформление дел» раскрывает особенности оформления дел.

  Раздел 3.4.3. ГСДОУ «составление описей дел» раскрывает порядок описания дел.

  1. В 2015 году приказом Министерства культуры Российской Федерации от 31.03.2015 № 526 были утверждены и введены новые «Правила организации хранения, комплектования, учета и использования документов Архивного фонда Российской Федерации и других архивных документов в органах государственной власти, органах местного самоуправления и организациях» (далее Правила).

  В пунктах 04.19-04.30 Правил определяется порядок формирования дел в организации, основные требования при формировании дел, порядок документов в делах, формирование в дела распределительных документов.

  Пункты 04.31-04.32Правил раскрывают особенности составления и оформления описей дел.

  1. Государственный стандарт Российской Федерации ГОСТ Р 6.30-2003 «Унифицированная система организационно-распределительной документации, требования к оформлению документов».

  Настоящий стандарт устанавливает: состав реквизитов документов; требования к оформлению реквизитов документов; требования к бланкам документов, включая бланки документов с воспроизведением Государственного герба Российской Федерации.

  1. Методика составления описей дел и документов. Рекомендации для работников муниципальных архивов концентрирует основное внимание на тех вопросах составления описей, которые вскользь прописаны в существующих нормативно методических документах или вызывают у архивистов и работников организаций наибольшие затруднения. В качестве приложений даны формы описей.
  2. ГОСТ Р 7.0.8-2013 Делопроизводство и архивное дело Термины и определения. Данный стандарт содержит термины и определения, которые используются в архивном деле.

  Персонал организации должен знать и соблюдать все нормативно правовые акты, так как их несоблюдение влечет за собой гражданскую, уголовную, административную, дисциплинарную и иную ответственность.

  Нормативно методические документы очень важны в работе кадровых служб, так как они помогают специалистамправильно вести документацию, не совершать ошибок при оформлении, ведении и хранении документов.

  Грамотное следование всем нормативным документам при упорядочении документов, в том числе при описании документов максимально сделает этот процесс последовательным и нетрудоемким.

  
  

  1.2 Формирование дел.

  Проведение экспертизы ценности документов

  Экспертиза ценности документов это изучение документов на основании критериев их ценности в целях определения сроков хранения документов и отбора их на постоянное хранение.

  Задачи экспертизы ценности документов.

  Первая задача отбор ценных документов из ведомственных в государственные архивы на государственное хранение и определение документов тому или иному государственному архиву.

  Вторая задача определение сроков хранения документов, информация в которых может быть использована в течение какого то периода времени. В зависимости от установленных сроков хранения такие документы могут быть разделены на две группы:

  1. постоянного хранения;
  2. временного хранения.

  Третья задача обеспечение полноты состава архивного фонда путем восполнения утраченных документов, что можно сделать за счет идентичных документов из фондов однородных учреждений, а также выше или нижестоящих учреждений.

  Четвертая задача отбор на хранение наиболее информативно емких документов.

  Экспертиза ценности документов проводится в три этапа: в делопроизводстве, в ведомственном и государственном архивах.

  Критерии экспертизы документов это система научно обоснованных признаков, на основе которых определяется ценность документов.

  Все критерии могут быть подразделены на три группы:

  1. Происхождение документов значение учреждения в жизни общества, значимость событий, отраженных в документах, время и место образования документов;
  2. Содержания документов источник информирования, повторяемость документной информации, целевое назначение документов, вид и разновидность документа;
  3. Внешних особенностей документов подлинность, внешний вид документа, то есть форма передачи содержания, удостоверения и оформления документов, в том числе художественные, палеографические, языковые и другие особенности, физическое состояние документов.

  Особенности проведения экспертизы ценности документов личного происхождения.

  С учетом специфики документов личного происхождения критерии экспертизы ценности документов личного происхождения подразделяют на две группы:

  1. Критерии ценности фондов личного происхождения;
  2. Критерии ценности документов личного происхождения.

  К группе критериев ценности фондов личного происхождения относятся:

  1. значение творческой и общественной деятельности фондообразователя;
  2. история фонда и его состав;
  3. взаимосвязь фонда с другими комплексами документов (так, документы малоизвестного лица могут быть ценны в связи с имеющимися в государственных архивах документами, могут подтверждать и дополнять их).

  К группе критериев ценности документов личного происхождения относятся:

  1. значение творческой и общественной деятельности автора документа;
  2. время и место создания документа;
  3. значимость содержания документа, его информационная, художественная и научная ценность;
  4. внешние признаки документа (сохранность, степень автографичности и другие);
  5. взаимозаменяемость с другими документами (может носить характер повторяемости информации).

  Для установления комплекса документов постоянного хранения, определения конкретных сроков хранения по отдельным группам документов, унификации сроков хранения однородных документов в различных учреждениях, организациях и на предприятиях, а также для оперативного «избавления о ненужных бумаг» существует целостная система нормативно методических пособий по отбору документов, в которую входят списки источников комплектования, перечни документов, номенклатуры дел, классификаторы, методические рекомендации, указания, памятки.

  Перечни документов это систематизированные списки документов учреждений, организаций и предприятий, содержащие нормативные указания о сроках хранения документов или о составе документов.

  Итогом экспертизы ценности документов является полноценное комплектование государственных архивов и всего Архивного фонда страны. Именно в итоге экспертизы происходит формирование архивных фондов, которые концентрируются в государственных архивах.

  Формированием дел называется группировка исполненных документов в дела в соответствии с номенклатурой дел.

  Делом является совокупность документов, сформированных по какому либо признаку, помещенных в твердую обложку, оформленную по определенным правилам. Дело должно содержать не более 250 листов или должно быть не толще 4 см. Документы составляющее дела формата А 4 подшиваются на 4 прокола, формата А 5 на 3 прокола.

  Правильное формирование дел способствует оперативному поиску необходимых документов в постоянно растущем документом массиве предприятия, обеспечивает их сохранность, устанавливает порядок в организации делопроизводства.

  Законченные делопроизводством дела постоянного и временного (свыше 10 лет) хранения после окончания календарного года (или определенного периода, в котором они сформировались) должны быть подготовлены к оформлению, оформлены и учтены. Это нужно для обеспечения их сохранности и эффективного использования в подразделениях в течение всего оперативного периода до момента передачи дел в архив.

  Подготовка дел и документов к передаче в ведомственный архив включает в себя:

  1. систематизацию документов в делах;
  2. проведение экспертизы ценности документов в делах;
  3. оформление дел;
  4. составление описи дел структурного подразделения.

  Перечисленные работы проводятся сотрудниками подразделений ответственными за ведение делопроизводства, под методическим руководством и при непосредственном практическом участии заведующего архивом организации.

  Оформление дел полное или частичное, производят в зависимости от сроков хранения дел.

  Полному оформлению подлежат дела постоянного хранения и временного (свыше 10 лет) хранения.

  Частичному (неполному) дела временного хранения (до 10 лет включительно).

  Полное оформление дела включает в себя:

  1. подшивку или переплет дела;
  2. нумерацию листов дела;
  3. составление в необходимых случаях внутренней описи документов;
  4. составление листа заверителя;
  5. оформление обложки.

  При частичном (неполном) оформлении допускается хранить дела в скоросшивателях, не проводить пересистематизацию документов внутри дела, листы не нумеровать, заверительные надписи не составлять.

  Нумерацию листов в делах осуществляют для закрепления порядка расположения документов после систематизации и для обеспечения их сохранности.

  Нумеруют все листы в деле кроме внутренней описи и заверительной надписи.

  Листы внутренней описи нумеруют отдельно.

  Нумерацию листов производят в развернутом виде.

  В правом верхнем углу, не задевая текст документа, черным графическим карандашом проставляют порядковый номер. Чернила и цветные карандаши для нумерации применять запрещается.

  Сложные листы разворачивают и нумеруют в правом верхнем углу. Также нумеруют лист любого формата, подшитый за один край. Листы большого формата (более ф.А4) за середину подшивать запрещается.

  Чертежи, диаграммы, фото и другие иллюстративные материалы, представляющие в деле самостоятельный лист, нумеруют на оборотной стороне в левом верхнем углу.

  Лист, на котором документы наглухо наклеены, нумеруют как один лист в правом верхнем углу.

  Если на документ наклеены одним краем фотографии, диаграммы вырезки то нумеруют сам документ и наклеенный на него специфический документ(ты), каждый в отдельности.

  Конверты с вложениями нумеруют следующим образом: сначала конверт, затем поочередно каждое вложение.

  Подшитые в дело документы с собственной нумерацией можно не нумеровать, если она совпадает с порядковым расположение листов в деле.

  Листы дел, состоящих из нескольких томов или частей, нумеруют в каждом томе отдельно.

  Если в процессе нумерации были допущены отдельные ошибки, допускается употребление литерных номеров. К примеру, если два листа подряд пронумерованы под одним и тем же номером, или лист(ы) пропущены при нумерации, то можно применить литерные номера.

  Например:20, 20а, 206, 21, 22 и т.д.

  При большом количестве ошибок в нумерации листов проводят их перенумерацию. При этом старые номера аккуратно зачеркивают наклонной чертой и рядом ставят новый номер. К делу составляют новый лист заверитель. Старую надпись зачеркивают и сохраняют в деле.

  Лист заверитель составляют после завершения нумерации листов дела. Ее наличие в деле необходимо для учета количества листов и фиксации и особенностей нумерации.

  Лист заверитель дела может быть заранее изготовлен с помощью множительной техники и вложен в дело последним листом, перед переплетом или подшивкой.

  Если дело было переплетено или подшито, лист заверитель наклеивают за верхнюю часть на внутренней стороне обложки дела.

  В книгах лист заверитель составляют на оборотной стороне последнего чистого листа, в картотеках на чистом листе формата карточки, в журналах на последнем листе журнала или последнем листе журнала или последнем чистом листе.

  Лист заверитель в случае необходимости может быть вклеен на внутреннюю сторону обложки книги, журнала.

  Выносить лист заверитель на обложку дела или чистый оборот последнего листа дела запрещается.

  В заверительной надписи указывают:

  1. номер дела, к которому составлена надпись;
  2. количество (цифрами и прописью) пронумерованных листов;
  3. количество листов внутренней описи (при ее наличии), отдельно через знак "+";
  4. номера литерных листов и пропущенные номера;
  5. номера листов с наклеенными наглухо чертежами, фото, диаграммами, вырезками ;
  6. номера листов с наклеенными за край чертежами, фото, диаграммами, вырезками;
  7. номера листов чертежей, фото;
  8. номера конвертов с вложениями и количество вложений;
  9. номера поврежденных листов и листов с какими либо другими особенностями;
  10. должность составителя с расшифровкой подписи;
  11. дата составления.

  Все последующие изменения в физическом состоянии (повреждения, плесень) и в составе дела (дополнительные вложения новых документов, замена копий) отражают в заверительной надписи.

  При необходимости составляют новую надпись со ссылкой на соответствующий акт. Старую надпись при этом зачеркивают, но сохраняют в деле.

  Опись дел документов архивный справочник, предназначенный для раскрытия состава и содержания единиц хранения, закрепление их систематизации внутри фонда и их учета.

  Для учета и обеспечения сохранности документов, помещенных в особо ценные, личные, судебные и следственные дела, дела о присуждении ученых степеней и присвоении ученых званий составляют внутреннюю опись документов дела.

  Таблица 1.1 Форма внутренней описи

  №

  п/пИндекс документаДата документаВид документа, краткое содержаниеКол во листовПримечание123456Внутренняя опись содержит:

  • номер дела, документы которого внесены в данную опись;
  • номера документов дела;
  • индексы документов;
  • даты документов;
  • вид документа и краткое содержание документа;
  • номера листов, на которых расположен документ;
  • примечание.

  К описи составляют итоговую запись, в которой цифрами и прописью указывается количество листов самой внутренней описи и количество включенных в дело документов.

  Опись подписывает составитель с расшифровкой подписи и датой составления.

  Бланки внутренней описи целесообразно изготавливаются с помощью множительной техники. Заполняют их перед подшивкой или переплетом дела. Если дело переплетено без внутренней описи, составленная опись может быть подклеена за верхний край к внутренней стороне лицевой обложки дела.

  Документы, составляющие дела переплетают или подшивают, за исключением случаев, когда в документе после переплета или подшивки дела будет невозможно полностью прочесть текст, визы, даты и другие реквизиты документов.

  Подшивают документы формата А4 на четыре прокола в твердую обложку из картона.

  При подготовке дел к подшивке из документов удаляют скрепки, булавки и другие металлические скрепления.

  К документам, не имеющим левого поля, или если поле слишком мало, подклеивают, не задевая текста, слева, полоску бумаги, которая используется во время подшивки и переплета в качестве поля документа.

  Если в деле имеются отдельные особо ценные документы, а также невостребованные личные документы (паспорта, дипломы, трудовые книжки), то их вкладывают в конверт, который затем подшивают в дело.

  Дела постоянного хранения и по личному составу после нумерации листов, составления заверительной надписи и внутренней описи целесообразно временно хранить не переплетенными, в канцелярских папках с клапанами и завязками, на которых поставлены карандашом номера дел по описям. Переплетают данную группу дел после просмотра дел куратором государственного архивного учреждения, утверждения описи на дела постоянного хранения и согласования описи по личному составу с экспертно проверочной методической комиссией государственного архивного учреждения.

  Дела со сроками хранения свыше 10 лет (кроме дел по личному составу) переплетают после согласования описи с экспертной комиссией организации и утверждения руководителем организации.

  Обложки дел постоянного хранения и по личному составу оформляют после согласования описей на данные группы дел на центральнойэкспертнопроверочной методической комиссии государственного архивного учреждения.

  Оформление обложек дел со сроками хранения свыше 10 лет (не считая дел по личному составу) производят после согласования и утверждения описей с экспертной комиссией и руководителем организации.

  Дела со сроками хранения до 10 лет включительно допускается оставлять на скоросшивателях. При необходимости в надписи на обложках этих дел, которые были сделаны в начале делопроизводственного года при заведении дел, вносят уточнения и дополнения (указывают номера и крайние даты документов, уточняют название организации и структурного подразделения).

  Обложки дел должны содержать следующие реквизиты:

  1. наименование организации и ее непосредственная подчиненность;
  2. наименование структурного подразделения;
  3. индекс дела;
  4. номер дела (тома, части) по годовому разделу сводной описи дел;
  5. заголовок дела;
  6. аннотация к документам дела (для дел постоянного хранения, содержащих особо ценные документы);
  7. дата дела (тома, части);
  8. количество листов в деле;
  9. срок хранения дела;
  10. архивный шифр дела.

  На обложке дел постоянного хранения предусматривают место ниже верхнего поля для наименования государственного архива, в который будут переданы дела данной организации на государственное хранение.

  Наименование организации указывают на обложках полностью в именительном падеже, с указанием полного наименования организации, которой она подчинена (также в именительном падеже). При наличии официально принятых сокращений наименований организации и вышестоящей организации их пишут в скобках после полного наименования.

  Например:

  Государственная Архивная Служба России (РОСАРХИВ) Всесоюзный научно-исследовательский институт документоведения и архивного дела (ВНИИДАД).

  Документы дела могут охватывать период, в котором изменялось наименование организации (структурного подразделения). В таком случае на обложке пишут старое и новое наименование организации (структурного подразделения)прежнее наименование заключается в скобки. Также поступают и в случаях, когда организация передается в другое министерство, структурное подразделение организации ликвидируется, а его функции передаются в другое подразделение.

  Индекс дела после переплета переносят на обложку из номенклатуры дел.

  Номер дела (тома, части) проставляют на обложке дел постоянного хранения после утверждения описи делаэкспертно проверочной методической комиссии государственного архивного учреждения. Описи дела по личному составу после согласования с экспертно проверочной методической комиссией архивного учреждения.

  На обложках дел со сроками хранения свыше 10 лет номер дела проставляют после одобрения описей экспертной комиссией организации и утверждения руководителем организации.

  Заголовок дела переносят на обложку в соответствии с номенклатурой дел с учетом изменений, которые были сделаны в процессе подготовки дел к оформлению.

  Если дело состоит из нескольких томов (частей), то на обложку каждого тома (части) выносят общий заголовок и заголовок каждого тома (части).

  Например:

  Приказы директора предприятия по основной деятельности т. 1 с № 1 по №85.

  Приказы директора предприятия по основной деятельности т.2 с № 86по № 198.

  В заголовках дел делают ссылку на копийность документов, из которых состоит дело.

  Например:

  Приказы директора предприятия по основной деятельности с № 1 по № 60(копии).

  На подлинность документов в заголовках дел не указывают. Аннотацию к документам составляют к делам, в составе которых имеются особо ценные документы (ОЦД). В аннотации дают ссылку на вид, дату, номер документа и его краткое содержание.

  Дата дела должна соответствовать году заведения и окончания дела.

  На обложках дел, состоящих из нескольких томов (частей), проставляютдаты каждого тома (части).

  Датой дел, содержащих распорядительную документацию (приказы протоколы, доклады, письма), являются крайние даты документов дела, то есть даты регистрации самого раннего и самого позднего документа помещенного в дело.

  При обозначении дат указывают число, месяц и год. Число и год обозначают арабскими цифрами, а месяц словами.

  Допускается написание даты тремя парами арабских цифр, если это не будет приводить к неоднозначности толкования даты.

  Например:

  02 января 2008 года или 02.01.2008

  02 января 2011 года;

  02.01.11 недопустимое написание даты.

  Если дата содержится в заголовке дел, ее отдельно не указывают.

  Если делом является журнал регистрации документов, то датой такого дела будут крайние даты первой и последней записи в журнале.

  Например: датами журнала (картотеки) регистрации приказов руководителя организации будут крайние даты первого и последнего приказов.

  Датами протоколов заседаний будут даты составления или утверждения первого и последнего протоколов.

  Личные дела датируются в соответствии с датами приема и увольнения лица, на которое оно заведено.

  Если дата документа или отдельные ее элементы определены приблизительно, на основании анализа содержания документов, то пределы колебания оговаривают, а дата или отдельные ее элементы заключают в квадратные скобки. Элементы даты, не абсолютно достоверные, сопровождают вопросительным знаком.

  Количество листов переносят на обложку из заверительной надписи. Срок хранения проставляют в соответствии с номенклатурой дел после сверки с ведомственным или типовым перечнем документов с указанием сроков хранения документов. На делах постоянного хранения пишут "Хранить постоянно".

  Архивный шифр дел может быть проставлен на обложках дел постоянного хранения только по согласованию с государственным архивом, в который данная организация передает документы на государственное хранение. На делах по личному составу и других делах сроками хранения свыше 10 лет архивный шифр проставляет архив организации после согласования описи дел по личному составу центральнойэкспертно проверочной методической комиссии государственного архивного учреждения, согласования с экспертной комиссией организации и утверждения руководителем организации описи на дела со сроком хранения свыше 10 лет.

  Надписи на обложках дел производят стойкими черными чернилами или тушью.

  Таким образом, упорядочение документов включает в себя проведение экспертизы ценности документов, уточнение их фондовой принадлежности, формирование дел, составление описи, создание научно справочного аппарата к ней, составление исторической справки к фонду организации, техническое оформление дел.

  1.3 Составление и оформление описей дел

  
  

  На все дела постоянного и временного (свыше 10 лет) хранения в каждом структурном подразделении организации по окончании делопроизводственного года составляют описи.

  Опись дел является, прежде всего, документом, предназначенным для учета и обеспечения сохранности дел. Кроме того опись является основным видом научно справочного аппарата (НСА), обеспечивающего быстрый поиск документов.

  При наличии в структурном подразделении дел, за несколько лет, составляют общую опись за несколько лет.

  Порядок составления описей должен быть изложен в инструкции по ведению делопроизводства в организации.

  Ответственность за качественное и своевременное составление описей несут руководители структурных подразделений.

  Пред внесением заголовков дел в описи проверяют:

  1. соответствие заголовка дела содержанию документов в деле;
  2. правильность оформления и группировки документов в деле;
  3. правильность оформления дел.

  В случае отсутствия дел, числящихся по номенклатуре, имеющих отметки о заведении дел, структурное подразделение принимает меры к розыску дел. На необнаруженные дела составляют справку о причинах отсутствия дел. Справку подписывает руководитель структурного подразделения. При передаче дел в архив справку передают в архив вместе с описью.

  Документы по личному составу подразделяются на документы постоянного и документы временного сроков хранения. Раскрываемая отметка «ЭПК» в целях определения ценных документов, тем самым пополняется состав документов, отнесенных ранее к постоянному сроку хранения. Работа проводится архивом, экспертной комиссией организации, государственными, муниципальными архивами, экспертно проверочной комиссией уполномоченного органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области архивного дела, экспертно проверочной комиссией федерального государственного архива.

  Определенные периоды времени, требующие особой осторожности при отборе документов по личному составу, определяются на основании критериев: времени создания документов, значения информации, содержащейся в документах, полноты комплекса документов, степени сохранности документов. К изучению документов для определения значимых периодов времени, требующих особой осторожности при отборе документов по личному составу, привлекаются специалисты архивных учреждений, научных, учебных организаций. Их предложения рассматриваются экспертно проверочной комиссией органов исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области архивного дела, экспертно проверочной комиссией федеральных государственных архивов.

  При проведении экспертизы ценности документов по личному составу за ранние периоды времени, требующие особой осторожности при отборе, отнесенные к 75 летнему сроку хранения с отметкой «ЭПК» по соответствующим перечням, могут включены в состав Архивного фонда Российской Федерации в полном объеме или выборочно по решению соответствующей экспертно проверочной комиссией. В каждом государственном или муниципальном архиве могут разрабатываться самостоятельные методики отбора документов по личному составу в состав Архивного фонда Российской Федерации применительно к разноплановым фондам.

  По документам уволенных работников за все хронологические периоды времени, с учетом тех, которые требуют особой осторожности при отборе, проводится экспертиза ценности документов по личному составу на основании общих и дополнительных критериев экспертизы ценности.

  В первую очередь подвергаются экспертизе ценности личные дела работников и взаимосвязанные с ними документы (приказы, лицевые счета, карточки учета работников).

  При этом используются: сведения приказов, договоров, штатных расписаний и расстановок, карточек учета работников, списков, наградных документов.

  К числу документов постоянного срока хранения относятся документы: руководящего состава; документы работников творческих и редких профессий; представителей профессиональных (трудовых) династий; репрессированных и затем реабилитированных лиц. Учитываются заслуги работников в общественной и других сферах деятельности, а так же стаж работы в конкретной организации в целом и в наиболее значимые для организации периоды времени. Оценивается не только значение информации документов для конкретного лица, но и для организации в целом, а также сведений общего характера.

  Данные документы отмечаются (путем специальной наклейки полоски бумаги определенного цвета) при передаче документов в архив организации после увольнения работника, а также включаются описи дел постоянного хранения по личному составу при упорядочении документов за соответствующие годы.

  Таблица 1.2 Форма описи дел постоянного хранения

  №

  n/nИндекс

  ДелаЗаголовок

  ДелаКрайние

  ДатыКол-во

  листовПримечание123456При составлении описи соблюдают следующие правила:

  1. каждое дело (том, часть) вносят в опись под самостоятельным номером;
  2. графы описи заполняют в точном соответствии со сведениями, вынесенными на обложку дела;
  3. при внесении подряд дел с одинаковыми заголовками заголовок первого дела пишут полностью, а все остальные однородные дела обозначают словами "то же".
  4. дополнительные сведения о деле пишут полностью. Причем заголовок воспроизводят на каждом новом листе также полностью;
  5. дела систематизируют в описи таким же образом, как в номенклатуре;
  6. графу "Примечание" используют для отметок о передаче дел в другое структурное подразделение, об особенностях формирования дел, о наличии копий, о физическом состоянии документов.

  За последней описательной статьей, в конце описи, делают итоговую запись, в которую цифрами и прописью указывают количество дел, числящихся по описи, первый и последний номера дел по описи, а также оговаривают особенности нумерации дел в описи (литерные, пропущенные номера дел).

  Опись согласовывают с руководителем службы делопроизводства организации, затем опись подписывает составитель (лицо, ответственное за делопроизводство в подразделении) и утверждает руководитель структурного подразделения.

  При наличии в подразделении экспертной комиссии опись до утверждения должна быть ею одобрена.

  Составляют опись в двух экземплярах: один остается в структурном подразделении, второй вместе с делами передают в архив организации.

  Номера описям структурных подразделений присваивает архив организации.

  По согласованию с архивом на обложках дел проставляют мягким, черным графическим карандашом номера дел (томов, частей) по описи.

  Таким образом, правильное формирование и оформление документов в дела и их систематизация в деле значительно облегчают проведение экспертизы ценности документов, подготовку документов к последующему хранению и использованию.

  Грамотное проведение всех этапов работы по упорядочению документов позволит обеспечит сохранность документов. Нормативно методическая база строго регламентирует все виды работ по подготовке дел к передаче на архивное хранение.

  
  
  

  2. глава Организация работы по упорядочению документов в ГБУЗ Пермского края "Городская детская поликлиника №4"

  2.1 Краткая характеристика Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4»

  
  

  Полное наименование Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4»

  Краткое наименование ГБУЗ ПК «ГДП№4»

  Юридический адрес:614113, край Пермский, Пермь, улица Маршала Рыбалко, д. 44

  ГБУЗ ПК "ГДП № 4" (Пермский край; ИНН 5908037727) зарегистрировано 17 августа 2007 года регистрирующим органом Инспекция Федеральной налоговой службы по Кировскому району г. Перми.

  Форма собственности ГБУЗ ПК "ГДП № 4" - Муниципальная собственность.

  Имеет самостоятельныйбаланс, расчетный ииные счетавбанках на территории РФ, печать со своим наименованием, бланки.

  Работа поликлиникиорганизована по территориальному принципу. Территория разделена на 22 участка. Поликлиника обслуживает 48500 человек.

  Основным видом деятельности ГБУЗ ПК "ГДП № 4" является врачебная практика, деятельность по охране здоровья, оказание квалифицированной медицинской помощи населению, обслуживаемого района в соответствии с учрежденными медико-экономическими стандартами.
  Одним из основных подразделений поликлиники является регистратура.
  В поликлиникеесть хорошо оснащенные рентгенологические и физиотерапевтические отделения, клинико-диагностическая лаборатория.

  Достаточное внимание вполиклиникеуделяется правильной, четкой организациитруда персонала, формированию потока больных.

  Статьей 13 Федерального закона от 22.10.2004 № 125-ФЗ «Об архивном деле в РФ» закреплено право организаций создавать архивы в целях хранения образовавшихся в процессе их деятельности архивных документов, в том числе в целях хранения и использования архивных документов, не относящихся к государственной или муниципальной собственности.

  Общие требования к хранению, комплектованию, учету и использованию архивных документов определены статьями 17-26 Федерального закона от 22.10.2004 № 125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации».

  В силу части 1 статьи 17 данного Федерального закона на организации возложена обязанность по обеспечению сохранности архивных документов в течение сроков их хранения, установленных федеральными законами, иными нормативно правовыми актами Российской Федерации.

  При ликвидации медицинской организации архивные медицинские документы передаются на хранение в муниципальный архив (часть 10 статья 23 Федерального закона от 22.10.2004 № 125-ФЗ).

  В целях организации и выполнения работ по сбору, учету и хранению медицинской документации, а также подбору и выдаче для работы затребованных документов в ГБУЗ ПК "ГДП № 4", осуществляющих медицинскую деятельность, создается медицинский архив (далее МА).

  МА является самостоятельным структурным подразделением, входит в состав отделения медицинской статистики.

  Основными функциями архива являются:

  - прием, учет и хранение законченных делопроизводств и материалов;

  - контроль, сохранность, оформление дел;

  - учет документальных материалов;

  - использование документальных материалов и выдача в установленном порядке справок, копий документов заинтересованным учреждениям.

  Штат работников архива ГБУЗ ПК "ГДП № 4":

  - заведующий архивом;

  - медицинский регистратор архива.

  Заведующий архивом

  На должность заведующего назначается сотрудник, который отвечает следующим требованиям:

  - наличие среднего медицинского образования;

  - стаж работы по специальности не менее 3-х лет.

  Заведующий архивом непосредственно подчиняется заместителю главного врача больницы по медицинской части.

  В основные функциональные обязанности заведующего архивом, как правило, включаются следующие:

  - организация приема, регистрации, систематизации и хранения законченных историй болезни;

  - подготовка и проведение первичных и периодических инструктажей сотрудников отделений МО о порядке подготовки и сдачи историй болезни в архив;

  - осуществление систематического контроля правильности оформления медицинской документации перед сдачей ее в архив;

  - осуществление контроля за своевременной сдачей историй болезни выписанных больных;

  - организация подготовки ответов на запросы различных государственных учреждений и общественных организаций и своевременной передачи их в медицинскую канцелярию больницы для отправки;

  - осуществление систематического контроля работы сотрудников архива и соблюдения правил внутреннего трудового распорядка;

  - организация своевременного обеспечения сотрудников архива материалами, необходимыми для работы (бумагой, канцелярскими принадлежностями и т. д.).

  В поликлинике создана экспертная комиссия (далее ЭК), положение об экспертной комиссии утверждено №.22.12.2015 главным врачом. В состав ЭК входят: главный врач, заместители главного врача,врачи поликлиники.

  Основные функции ЭК:

  • организация ежегодного отбора дел для хранения и уничтожения;
  • рассмотрение и вынесение на утверждение и согласование с экспертно-проверочной комиссией (ЭПК) архивного учреждения проектов номенклатур дел организации, описей дел постоянного и временного (свыше 10 лет) хранения, в том числе по личному составу, актов о выделении к уничтожению дел, не подлежащих хранению;
  • подготовка и вынесение на рассмотрение экспертно-проверочной комиссии архивного учреждения предложений об изменении сроков хранения отдельных категорий документов, установленных перечнями, и об определении сроков хранения документов, не предусмотренных перечнями;
  • участие в подготовке и рассмотрении проектов нормативных и методических документов по вопросам работы с документами

  
  

  2.2 Упорядочение документов ГБУЗ ПК "ГДП № 4" при передаче их на архивное хранение

  Упорядочение документов поликлиники, в том числе и по личному составу, проводиться не позднее чем через три года после окончания их делопроизводством.

  Под упорядочением архивных документов понимается проведение комплекса работ по формированию архивных документов в единицы хранения (дела), описанию и оформлению таких единиц хранения (дел) в соответствии с правилами.

  Единицы хранения (дела) должны быть описаны, систематизированы, внесены в описи и оформлены в порядке, обеспечивающем их учет, поиск и использование.

  Передачи в архив ГБУЗ ПК "ГДП № 4" подлежат следующие виды документов:

  1. истории болезней и другая специализированная документация;
  2. документы (планы, справки, карточки, списки, графики, переписка) опериодических медицинских осмотрах;
  3. медицинская карта ребенка (форма 026/у);
  4. журнал учета приема больных и отказа от госпитализации (форма 001/у)
  5. журнал записи оперативных вмешательств в стационаре (форма 008/у);
  6. решенияврачебных комиссий;
  7. годовые отчеты по основной деятельности организации;
  8. годовые финансовые отчеты;
  9. штатное расписание;
  10. сметы расходов и доходов;
  11. аналитические отчеты;
  12. приказы по основной деятельности;
  13. приказы и распоряжения о приеме, увольнении, переводе, установлении должностных окладов или, в случае их отсутствия, книги регистрации приказов. Приказы о предоставлении отпусков при наличии профессий используемых на вредном производстве;
  14. списки личного состава, алфавитные книги;
  15. личные карточки по учету кадров формы Т 2 (в том числе временных работников);
  16. личные дела уволенных (заявления, автобиографии, копии приказов и выписки из них, копии личных документов, характеристики, листки по учету кадров, анкеты);
  17. лицевые счета работников или ведомости по начислению заработной платы (при их отсутствии документы, расчетные листки заработной платы, пособий, гонораров, материальной помощи и других выплат);
  18. невостребованные личные документы (трудовые книжки, дипломы, свидетельства об образовании);
  19. акты о расследовании несчастных случаев на производстве;
  20. трудовые договоры, соглашения, контракты;
  21. список вредных профессий, определяющих право на льготное пенсионное обеспечение, заверенный печатью и подписью руководителя (при его отсутствии штатное расписание, табели и наряды работников вредных профессий, журналы учета рабочего времени);
  22. журналы учета движения трудовых книжек, другие документы подтверждающие трудовой стаж, оплату труда, получения образования, имущественные и льготные права, изменения в должности и социально правовом положении граждан;
  23. протоколы аттестационных и квалификационных комиссий
  24. протоколы заседаний комиссий и другие документы, отражающие основную деятельность поликлиники.

  Основные этапы подготовки документов к сдаче в архив предусматривают следующие виды работ:

  1. Систематизация документов по видам. Проведение экспертизы ценности документов в делах. Формирование дел. Систематизация документов в деле (по хронологии, алфавиту, структуре);
  2. оформление дел (подшивка дел, нумерация листов в деле; составление листа заверителя, составление внутренней описи, оформление обложки);
  3. составление описей дел;
  4. составление исторической справки.

  Для анализа подготовки дел к передаче на архивное хранение была составлена таблица

  Таблица 2.1 Этапы упорядочения дел

  Необходимые виды работСостояние дел
  в архиве ГБУЗ ПК "ГДП № 4"12ФОРМИРОВАНИЕ1.Порядок формирования дел Дела сформированы в соответствии с правиламиОФОРМЛЕНИЕ 1. Наличие внутренних описей в делахВнутренняя опись составляется для учета документов дела 2. Физическое состояние делСостояние документов длительного хранения имеет ветхость бумажной основы и механические повреждения.3. Нумерация листов в делах Вселистыделнумеруются арабскимицифрами валовойнумерациейв правом верхнем углу, не задевая текстадокументов, простым карандашом 5. Наличие листов-заверителейОформлены 4. Подшивка дел Оформлены5. Обложки делОформлены ОПИСАНИЕ1. Наличие описей Ведется, построена по хронологически-структурному принципу2. Наличие справочного аппаратаВ систему справочного аппарата архива входят:
  1.Архивная опись- это архивный справочник, в котором содержится систематизированный перечень дел архивного фонда, коллекции.

  2.Каталоги.

  3. Картотека- справочник, который содержит сведения о содержании документов на карточках.

  4. Путеводитель- архивный справочник, содержащий краткие сведения о документах одного или нескольких архивов.

  5. Указатель- архивный справочник, представляющий собой алфавитный, систематический или составленный по какому-либо другому признаку перечень названий (наименований) предметов, упоминаемых в архивных документах, с указанием их поисковых данных.

  6. Обзор документов- архивный справочник, включающий систематизированные сведения о составе и содержании отдельных комплексов документов.3. Шифровка дел (заполнение архивных шифров)В поликлинике ведется архивное шифрование, которое наносится на единицу хранения архивных документов в целях ее идентификации и учета, состоящее из сокращенного названия архива (официальной аббревиатуры), номера архивного фонда, номера описи дел, документов, номера единицы хранения, номера единицы учета

  Для анализа оформления дел при передаче на архивное хранение были представлены обложка личного дела и лист-заверитель.

  Обложка личного дела оформлена с нарушениями правил:

  - отсутствуют архивные шифры в правом верхнем и левом нижнем углах;

  - нет указания на статью Перечня документов, который определяет сроки хранения документов.

  Лист-заверитель оформлен с соблюдением правил, но с наличием орфографических ошибок.

  Подшивка сформированных дел производится только после завершения экспертизы ценности документов.

  Документы дела подшиваются, переплетаются в четыре прокола суровыми нитками. При наличии в личном деле невостребованных личных документов (удостоверений, свидетельств, трудовых книжек, военных билетов и т.п.) они вкладываются в конверт, который вместе с другими документами подшивается в дело.

  В начале каждого дела подкладывается чистый лист бумаги, в концелист-заверитель по установленной форме.

  После чистого листа в начале дела подшивается внутренняя опись документов дела.

  Внутренняя опись составляется для учета документов дела, содержит сведения о порядковых номерах документов дела, их индексах, датах, заголовках и номерах листов дела. К внутренней описи составляется итоговая запись, в которой указываются цифрами и прописью количество включенных в нее документов и количество листов внутренней описи.

  Внутренняя опись подписывается ее составителем, указывается должность составителя и расшифровка подписи.

  Изменения состава документов личного дела (изъятие, включение документов, замена их копиями и т.п.) заносятся в графу «Примечание» со ссылками на соответствующие документы, на основании которых произошло изъятие, дополнение, замена копиями и т.п. В случае значительных изменений в составе личного дела итоговая запись к внутренней описи дела и заверительная надпись дела пересоставляются.

  В архиве поликлиники составляются описи дел постоянного хранения и по личному составу. Для анализа описей были представлены годовые разделы описи дел постоянного хранения и по личному составу.

  Проанализируем опись дел постоянного хранения в таблице:

  РеквизитыНаличие и оформлениеНаименование организацииОформлено верно в соответствии с учредительными документамиГриф утвержденияЕсть, но оформлен с ошибками: нет ФИО директора и даты утвержденияНомер фонда2255Наименование и номер описиЕсть, наименование описи оформлен верно, № описи указан 222, что является нарушением правил и не указан год раздела описиФорма описи и заполнение формыСоставлена верно, но в столбце № по порядку нумерация начинается с № 1, расположение дел в описи не соответствует правилам, т.к. дела располагаются в соответствии с номенклатурой дел, в крайних дата указан срок хранения дел «постоянно», а не даты документов, состав документов в описи неполный, отсутствуют приказы по основной деятельности, протоколы и т.д.Итоговая запись к описиЕсть, но оформлена с нарушениями, количество единиц хранения указано верно, а номера единиц хранения значатся с № 66 по №120, а в столбце № п/п нумерация начинается с № 1Подписи и гриф согласования с ЭКИмеются, оформлены верно

  Итак, проанализировав данную опись можно сделать вывод, что опись составлена с нарушениями правил, не понятно за какой год составлен годовой раздел описи, состав документов не полный.

  Проанализируем опись дел по личному составу:

  РеквизитыНаличие и оформлениеНаименование организацииОформлено верно в соответствии с учредительными документамиГриф утвержденияЕсть, но оформлен с ошибками: нет ФИО директора и даты утвержденияНомер фонда1132Наименование и номер описиЕсть, наименование описи оформлено верно, № описи указан верно, годовой раздел описи за 2015 г., а 2015 год должен быть описан только в 2018 г.Форма описи и заполнение формыСоставлена не верно, отсутствует графа «Срок хранения дел», нумерация начинается с № 1, имеются опечатки в описи, например не исправлен год личных дел, уволенных работников. Состав документов в делах не полный. Итоговая запись к описиЕсть, но оформлена с нарушениями, количество единиц хранения указано верно, а номера единиц хранения значатся с № 61 по № 65, а в столбце № п/п нумерация начинается с № 1Подписи и гриф согласования с ЭКИмеются, оформлены верно, но дата и номер протокола указаны не такие как в описи дел постоянного хранения

  Итак, проанализировав описи дел поликлиники можно сделать вывод, что требуется доработка описей, включения в опись полного состава документов, а также пересмотр всех годовых разделов описей с целью устранения ошибок.

  
  
  
  
  
  
  
  

  3 РЕКОМЕНДАЦИИ ПО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ

  
  

  3.1 Рекомендации по совершенствованию описей дел поликлиники

  
  

  Реалии современности настоятельно требуют от российского архивного сообщества активного внедрения инновационных продуктов и технологий в повседневную деятельность архивов, применения лучших мировых практик организации работы с архивными документами. Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации ясно обозначила среди приоритетных задач повышение доступности для населения и организаций современных услуг в сфере информационных и телекоммуникационных технологий, формирование единого информационного пространства. Создание и развитие современных информационных систем обслуживания запросов населения и организаций, обеспечение реальной доступности документной информации Архивного фонда РФ названы в числе главных направлений информатизации общества также в Программе информатизации Федерального архивного агентства и подведомственных ему учреждений на 2011 2020 гг.

  Реальный доступ к документной информации Архивного фонда РФ обеспечивает система справочно-поисковых средств (научно-справочного аппарата) к архивным документам, обязательным элементом которой Правила организации хранения, комплектования, учета и использования документов Архивного фонда Российской Федерации и других архивных документов в государственных и муниципальных архивах, музеях и библиотеках, организациях Российской академии наук (далее Правила 2007 г.) в первую очередь называют опись дел, документов.

  Активное формирование информационного общества, свободный обмен информацией, которая давно превратилась в глобальный неистощимый ресурс развития это неотъемлемая часть повседневности не только для мирового сообщества, но и для России. Российские архивы не остались в стороне от этого процесса. Создание и развитие современных информационных систем, а также исполнение социально-правовых запросов населения и организаций названы в числе приоритетных направлений информатизации общества в Программе информатизации Федерального архивного агентства и подведомственных ему учреждений на 20112020 гг., в которой особо подчеркнута необходимость «формирования современной информационной и телекоммуникационной инфраструктуры архивных учреждений, …формирование цифрового контента, развитие сервисов для обеспечения равного доступа к информационным ресурсам».

  Хорошо известно, что реальный доступ к документной информации Архивного фонда РФ обеспечивается справочно-поисковыми средствами к архивным документам, которые выступают как «совокупность описаний архивных документов, представленных в архивных справочниках, предназначенных для поиска архивных документов и содержащейся в них документной информации». Эти архивные справочники (традиционные и электронные) образуют систему научно-справочного аппарата архивов, которая трактуется Правилами 2007 г. как «комплекс взаимосвязанных и взаимодополняемых архивных справочников о составе и содержании архивных документов, создаваемых на единой научно-методической основе».

  Нормативно закрепив состав системы научно-справочного аппарата, Правила 2007 г. среди ее обязательных элементов неслучайно в первую очередь называют опись дел, документов. Как архивный справочник опись дел, документов предназначена «для раскрытия состава и содержания единиц хранения/единиц учета, закрепления их внутрифондовой систематизации и учета». Опись или совокупность описей одного архивного фонда раскрывают структуру фонда, выявляют функции фондообразователя и их изменения на протяжении всего периода его деятельности; передают основное содержание фонда на уровне единиц хранения; показывают место каждой единицы хранения в фонде и закрепляют его, обеспечивая одновременно поединичный и суммарный учет единиц хранения в описи. В связи с этим закономерно, что в комплексе организационных, технических и технологических мероприятий Программы информатизации Федерального архивного агентства и подведомственных ему учреждений на 20112020 гг. самое серьезное внимание уделено составлению описей дел, документов в электронной форме и переводу имеющихся в архивах бумажных описей в электронную форму.

  Роль и значение описи дел, документов определяется тем, что опись является базовым архивным справочником, поскольку именно описи архивного фонда позволяют раскрыть структуру фонда, выявить функции фондообразователя и их изменения на всем протяжении его жизнедеятельности, передают основное содержание фонда на уровне единиц хранения/единиц учета.

  По нашему мнению целесообразно ввезти в поликлиники составление описей дел, документов в электронной форме и перевод бумажных. Рассмотрим на примере, истории болезни как это будет выглядеть.

  Составление описей истории болезни в электронной форме и перевод бумажных описей в цифровой формат имеет своей целью целенаправленное формирование справочно-поисковых средств (научно-справочного аппарата) к документам архивных фондов в электронной форме с обеспечением возможности свободного доступа пользователей к ним через сеть Интернет.

  При этом описи истории, документов на бумажной основе, составленные, оформленные и утвержденные в соответствии с нормативными требованиями Правил 2007 г., по-прежнему сохраняют свой статус оригинала (подлинника) описи дел, документов в качестве архивного справочника и основного (обязательного) учетного документа архива и составляются в 2-х экземплярах. В правовом отношении именно бумажные описи являются юридически значимыми документами, а учетная функция является для них главной.

  Описи в электронной форме в правовом аспекте могут иметь лишь статус копии.

  Переведенные с бумажного носителя в электронный вид описи могут быть представлены в трех формах:

  1. в форме графических файлов;

  2. в форме текстовых файлов;

  3.в форме информационно-поисковых систем разных конфигураций.

  Подготовка описей истории, документов к оцифровке и распознаванию включает отбор описей для оцифровки; составление перечня описей, подлежащих оцифровке, рассмотрение его экспертной комиссией и утверждение руководителем архивного учреждения; составление технического задания на оцифровку и распознавание описей с полным 14 перечнем объемов и видов работ, применяемого оборудования; выбор на конкурсной основе исполнителя.

  Работа по подготовке описей историй, документов к их переводу в электронную форму должна проводиться на плановой основе и включаться в годовой план работы архива. Перевод всех бумажных описей в электронную форму, с одной стороны, является стратегической задачей архивных учреждений, но, с другой стороны, нужно понимать, что наличие большого количества и объема таких описей, а также финансовые возможности архивов, не позволят провести эту работу в короткий срок. Исходя из этого, каждый архив должен самостоятельно определить приоритеты в выборе архивных документов для первоочередного перевода их описей в цифровой формат на основе дифференцированного подхода.

  В настоящее время известны два способа перевода описей истории, документов на бумажной основе в электронную форму:

  1) оцифровка качественных как в техническом отношении (хорошо читаемый, равномерно пропечатанный на бумаге текст), так и по содержанию (не требуют усовершенствования, исправления ошибок, опечаток) описей с последующим их распознаванием и получением текстовых файлов для дальнейшего преобразования в необходимые архиву форматы;

  2) ввод в текстовом редакторе в полном объеме описей с плохо читаемым текстом, а также описей после доработки (усовершенствования, исправления ошибок) с целью получения текстовых файлов для дальнейшей их конвертации в нужные архиву форматы.

  Оцифровка в поликлинике может проводиться либо сторонней организацией на основе заключенного контракта (аутсорсинг), либо силами самого архива при наличии соответствующего оборудования и подготовленных кадров.

  При выборе исполнителя работ по оцифровке необходимо прежде всего обратить внимание на наличие у него профессионального сканирующего и копировального оборудования, поскольку замена профессиональных сканеров на их более дешевые аналоги, или использование офисной техники в целях оцифровки архивных документов категорически недопустимо, т.к. ведет к нарушению сохранности документов.

  Сканирование должно производиться на бесконтактных планетарных сканерах, оснащенных лампами холодного света. Исключается инфракрасное и ультрафиолетовое излучение. Особо должны быть сформулированы требования к режимам сканирования описей с бледным или выцветшим текстом, пожелтевшими или загрязненными листами, сканирование которых должно производиться в цветном режиме с разрешением 300 dpi10.

  Подчеркнем, что при сканировании в обязательном порядке должна быть обеспечена физическая сохранность описей дел, документов как документов постоянного хранения. Исполнитель должен гарантировать высокое качество оцифровки: однократное сканирование каждого листа описи и исключение ресканов (пересканирования). Допустимый процент мелких повреждений листов описи при сканировании (замятие листов, мелкие надрывы) не может превышать 0,01% (то есть один поврежденный лист на 10000 листов описи).

  Для исключения расшивки описей при сканировании планетарные сканеры исполнителя должны быть оборудованы книжной колыбелью. Расшивка отдельных описей при сканировании допускается лишь в исключительных случаях и только при наличии письменного согласия руководителя архивного учреждения. В этих случаях сразу после сканирования опись должна быть приведена в первоначальный вид: качественно подшита или переплетена.

  Отдельно должно быть определено, как будет осуществляться сканирование описей дел, документов: полистно или в разворот, так как это влияет на нумерацию файлов. Предпочтительно полистное сканирование описей дел, документов.

  Результатом сканирования должны быть сгруппированные исполнителем в папки файловой системы графические образы листов описей, ориентированные по тексту, выровненные по краю листа. При необходимости исполнитель должен произвести обработку графических образов листов описи (увеличение или уменьшение яркости, контрастности и т.д.) для улучшения читаемости текста без внесения изменений в сам образ документа.

  Файловая структура полученного массива может быть представлена в следующем виде:

  файл с образом обложки описи

  файл с образом титульного листа описи

  файл с образами оглавления описи

  файл с образами предисловия к описи

  файл с образом первого листа описи

  файл с образом второго листа описи

  файл с образом третьего листа описи и т.д.

  При этом нужно учесть, что если опись оформлена и на оборотных сторонах листов, то файлы с образами оборотной стороны листов должны располагаться вслед за файлами с образами лицевой стороны листов.

  Исполнитель также должен знать, что описи необходимо сканировать в полном объеме, включая обложку описи, титульный лист, оглавление (содержание), список сокращений (при наличии), предисловие, историческую справку (при наличии), указатели (при наличии), переводные таблицы архивных шифров (при наличии), лист-заверитель.

  Качество полученных графических образов должно соответствовать качеству исходного материала, при необходимости исполнителем должна быть обеспечена возможность улучшения изображения. Контроль качества графических образов должен осуществляться совместно представителями архива - заказчика и исполнителя по их изображению на экране монитора методом сплошного или выборочного контроля. При этом выбор метода контроля, а также массива для контроля (при выборочном контроле) осуществляется представителем архива - заказчика.

  В ходе проведения работ исполнитель должен произвести индексацию файлов, содержащих графические образы листов описи, то есть создать элементы идентификации этих файлов и идентификации отдельных записей. Глубина индексации (количество индексных полей и их формат) должны однозначно идентифицировать записи с соответствующими фрагментами графических образов. Так, файлы, содержащие графические образы листов дел, документов, могут быть записаны в двух форматах: JPEG, PDF12. При этом исполнитель должен учесть, что оптимальный размер файла в формате JPEG для эффективной работы информационно-поисковых систем архивов должен быть от 30 до 150 Кб.

  Графические образы описей дел целесообразно записать в две папки (отдельная папка на каждый из двух указанных форматов), а внутри каждой папки (формата) сгруппировать по описям.

  При этом структура записи и наименование файлов в папке на формат JPEG должна иметь следующий вид:

  [литера фонда_номер фонда]_[номер описи_литера описи]. Внутри располагаются файлы по номерам образов листов описи.

  Например, папка 72_2; Р_576_1, а внутри графические файлы образов листов описи в формате JPEG: 00000001; 00000002; 00000003 и т.д.

  Если опись состоит из нескольких томов, то допускается следующее наименование файлов:

  [литера фонда_номер фонда]_[номер описи_литера описи−номер тома].

  При этом следует обратить внимание, что номер тома в этом случае указывается через дефис.

  Например: 1172_4−3; Р_686_15а−1.

  Структура записи и наименование файлов в формате PDF включает электронные образы листов описи, оформленной как один многостраничный файл на опись. Название файла имеет следующий вид: Р_389_3; 785_1.

  При переводе бумажной описи в электронный вид методом оцифровки очень важным, необходимым и обязательным на этапе распознавания является проведение проверки качества полученного графического файла описи в формате PDF не только с точки зрения яркости, контрастности, четкости изображения, но и с точки зрения соответствия содержания полученного графического изображения описи ее бумажному оригиналу, т.е. необходимо убедиться, что распознавание текста и символов прошло корректно, правильно. При этом необходимо удостовериться, что вся текстовая и символьная часть описи идентична бумажному оригиналу описи, количество единиц хранения соответствует итоговой записи, не нарушена схема систематизации единиц хранения в описи, на своих местах находятся названия разделов и подразделов, не произошло смещения текста и символов в разных графах одной описательной статьи описи.

  Необходимо учитывать, что электронные образы описей дел, документов в формате PDF создаются не только для системы справочно- поисковых средств архива, но и для включения их в программный комплекс «Архивный фонд» версия 4.3 и выше. Файлы описей в формате PDF должны быть прикреплены к карточкам соответствующих описей в программном комплексе «Архивный фонд» версия 4.3 и выше.

  Файлы графических образов описей каждого формата должны быть записаны исполнителем на компакт или оптические диски (CD-R, DVD-R), или другие внешние носители информации в 2-х экземплярах с указанием их содержания на обложках и переданы архиву-заказчику по акту после контроля качества полученных информационных массивов.

  Кроме того, подготовленный информационный массив должен быть загружен исполнителем в соответствующие базы данных архива, о чем также должны быть составлены акты.

  В контракте (договоре) с исполнителем обязательно должно быть учтено, что исполнитель должен передать архиву-заказчику полный комплект сопроводительной и эксплуатационной документации и предоставить архиву-заказчику гарантии качества выполненных работ на срок от 12 до 36 месяцев.

  Завершенная работа по оцифровке описей дел, документов должна быть принята архивом-заказчиком у исполнителя по акту приема-сдачи выполненных работ.

  Таким образом, при соблюдении указанных условий архив-заказчик сможет получить в результате оцифровки и распознавания описей качественный электронный информационный ресурс.

  Перевод описей историй, документов на бумажной основе в электронную форму представляет собой сложный многоэтапный процесс, поэтому в поликлинике он должен быть строго регламентирован. С этой целью должен быть разработан и утвержден руководителем архива в установленном порядке после рассмотрения на заседании экспертной комиссии Порядок (регламент, требования) перевода описей историй, документов на бумажной основе в электронную форму.

  Для описей дел, документов на бумажной основе, которые по своему качеству не могут быть подвергнуты оцифровке, применяется другой способ перевода в электронную форму. Если бумажная опись содержит угасший, плохо читаемый текст, неравномерно пропечатанные буквы и цифры, или рукописный текст, но не нуждается в усовершенствовании, то есть в редактировании, исправлении ошибок и опечаток, то такая опись может быть в полном объеме введена в текстовом редакторе, распечатана, считана по оригиналу бумажной описи, согласована с отделом учета и отделом информационно-поисковых систем (отделом научно-справочного аппарата), и после этого из текстового редактора конвертирована в необходимые архиву форматы для дальнейшего использования.

  Технология ввода описи в текстовом редакторе, а также технические требования по форматированию и оформлению описи подробно изложены в Инструкции ГА РФ по подготовке архивных описей с применением компьютерных технологий.

  Если опись дел, документов на бумажной основе нуждается в усовершенствовании, а именно, в редакторской правке, уточнениях, дополнениях, корректировке, то сначала должна быть проведена эта работа16, после чего исправленная и дополненная бумажная опись в полном объеме вводится в текстовом редакторе в компьютер.

  Категорически не рекомендуется одновременно с вводом бумажных описей пытаться их усовершенствовать. При таком подходе пострадает и качество ввода информации, и качество усовершенствования описи. Необходимо понимать, что ввод информации и усовершенствование описи дел, документов это разные виды работы и попытки их объединения в один процесс чреваты серьезными ошибками.

  Кроме того, усовершенствованием описей должны заниматься знающие, опытные архивисты, а ввод описей это техническая работа, которая не требует профессиональной компетенции высококвалифицированного архивиста, поэтому экономически нецелесообразно использовать для этой работы высококвалифицированные кадры. Исключение может составить ввод описей раннего периода времени, к примеру, описей Х1Х начала ХХ вв., особенно рукописных.

  После ввода опись распечатывается, считывается по оригиналу бумажной описи, согласовывается с отделом учета и отделом информационно-поисковых систем и лишь после этого из текстового редактора может преобразовываться в необходимые для дальнейшего использования форматы. После усовершенствования опись из текстового формата сначала преобразуется в формат PDF, после чего еще раз проверяется правильность ее конвертации. После этого из текстового формата опись переводится в другие необходимые для архива форматы.

  Необходимость такой последовательности преобразований и тщательность проверки данных на каждом этапе преобразований описи обусловлены тем, что любая вкравшаяся в опись ошибка скажется на достоверности сведений описи в электронной форме. И если в рамках архива при использовании электронной описи в формате PDF, например, в читальном зале, обнаруженную ошибку еще можно будет исправить, то в других базах данных допущенные ошибки невозможно будет обнаружить. Нужно также иметь в виду, что электронная опись в текстовом формате будет конвертироваться в форматы баз данных архива, то есть именно она будет эталонным информационным массивом. В связи с этим внимание к контролю данных электронной описи на всех этапах ее преобразований не кажется избыточным.

  Следует иметь в виду, перевод описей историй, документов на бумажной основе в электронную форму позволит пациенту без труда зайти в личный кабинет поликлиники и посмотреть все выписки, анализы. Так же при обследовании в другом учреждении не нужно будет брать все истории болезней лечащий врач просто из также увидит в лично кабинете.

  Вовнутренней описи документов деларекомендуем оформить особенности подшивки и нумерации сброшюрованного приказа (Пример 1).

  ВНУТРЕННЯЯ ОПИСЬ

  Документов ед. хр. № 01-04 «Приказы по основной деятельности»

  № п/пИндекс документаДата документаЗаголовок документаНомера листов ед. хр.Примечание12345635№ 132-од27.07.2010«Об утверждении требований процессов финансового планирования и форм основных видов плановых документов в головной организации и филиалах»25-126Номера листов: конверт -№ 25; сброшюрованный приказ № 26-126

  
  

  3.2 Рекомендации по физической обработке дел

  Работы по архивно-технической обработке дел могут быть проведены как в полном объеме, так и частично в зависимости от сроков хранения дел.

  Подшивка дел обязательна лишь при полном формлении дел постоянного, временного (свыше 10 лет, т.е. с 11-го года) срока хранения и по личному составу.

  Многостраничный приказ, присланный в организацию как один из экземпляров или копия, сброшюрованный в формате А5, при оформлении дела можно отнести к категории неформатных документов.Если в дело предстоит сформировать один такой неформатный документ, то необходимо:

  • вложить его в конверт, причем лучше формата C5 (он немного больше, чем А5) или C4,
  • и прошиваться будет конверт;
  • подшитый в дело конверт с вложенным приказом должен быть пронумерован очередным порядковым номером документов дела, а далее очередными номерами необходимо пронумеровать в общем порядке и листы брошюры, включая и первый лист, и последний (чистый), т.к. цель нумерации обеспечить идентификацию и целостность носителя, формы документа. Собственная нумерация сброшюрованного приказа может быть сохранена, только если она будет совпадать с общей нумерацией листов в деле, но такие совпадения редки.

  Пример2

  Оформление в листе-заверителе дела подшитой в него брошюры

  
  

  ЛИСТ-ЗАВЕРИТЕЛЬ № 01-04

  В деле прошито и пронумеровано 245 (Двести сорок пять) листов,

  В том числе:

  Литерные номера листов нет;

  Пропущенные номера листов нет;

  + листов внутренней описи 8;

  Особенности физического состояния и формирование делаНомера листовКонверт25Сброшюрованный приказ от 27.07.2010 № 132-од26-126

  
  

  Правила оформления дел, формы листа-заверителя и внутренней описи установлены Основными правилами работы ведомственных архивов (утв. приказом Главархива СССР от 05.09.1985 №263) и Основными правилами работы архивов организаций (одобрены коллегией Росархива от 06.02.2002), которые в настоящее время остаются действующими до утверждения новой версии правил комплектования, учета, хранения и использования документов в архивах организаций.

  Приказы по основной деятельности, присланные для сведения, имеют срок хранения«До минования надобности»по ст. 19 а) ПТУД. В архивном фонде подведомственной структуры копия приказа вышестоящей организации может быть оставлена на постоянное хранение при условии, что приказ непосредственно относится к ее деятельности. То есть данным приказом вышестоящая организация изменяет наименование, организационно-правовую форму, структуру, подчиненность, систему управления, изменяет и передает функции, назначает первого руководителя (а иногда заместителей, главного контролера, главного бухгалтера и др. должностных лиц) данной подведомственной организации, назначает ее ответственным исполнителем или координатором в рамках всей системы управления, возлагает постоянные или разовые обязанности в рамках каких-либо целевых программ, или контрольных, технических, бюджетных, финансовых процессов и процедур, что отражает масштаб и особенности деятельности данной организации по сравнению с другими подведомственными и т.п.

  
  
  
  
  
  

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  
  

  В заключении данной работы можно подвести итог:

  1 формирование дел может осуществляться централизовано только секретарем фирмы или делопроизводственной службой или децентрализовано - несколькими структурными подразделениями Документы постоянного и временного сроков хранения следует группировать в дела раздельно. Следует хранить в различных делах оригиналы и копии документов, годовые и квартальные планы работы, поскольку эти документы имеют различные сроки хранения.

  2 Распорядительные документы формируются в отдельные дела по видам, при этом обычно уточняют их авторскую принадлежность. Поручения вышестоящих организаций и документы по их исполнению группируются для лучшего поиска в дела по направлениям деятельности организации.

  Уставы, положения, инструкции, утвержденные распорядительными документами, как приложения к ним, группируются вместе с распорядительными документами. Протоколы следует формировать в дела с учетом авторского признака (протоколы коллегии, протоколы совещания у директора, протоколы профсоюзного собрания и т.д.). Статистическая документация, образующаяся в управленческой деятельности, группируется самостоятельно или в одном деле с другими документами по данному вопросу. Документы по кадровому составу являются социально значимыми документами и требуют особой тщательности и аккуратности при учете и хранении в течение длительного срока. Личные дела, приказы о приеме, увольнении, переводе сотрудников подшиваются (переплетаются), полистно нумеруются, каждый документ в них учитывается. Трудовая книжка является основным документом, о трудовой деятельности и трудовом (общем, непрерывным и специальным) стаже работы. При формировании конфиденциальных документов в дела должна жестко соблюдаться разрешительная система доступа сотрудников к делам, документам и электронным сведениям, обеспечиваться информационная взаимосвязь местонахождения документа в деле с его предыдущими учетными формами и номерами, строго выполняться инструктивные требования, решающие задачу сохранности дел и документов.

  3. Заголовок должен быть конкретным и исключать различные толкования. Необходимо избегать неконкретных формулировок.

  4. Наиболее технологически тесно с организацией систематизированного хранения документов связаны регистрация и сроки хранения документов, так как являются основными факторами выбора и закрепления системы накопления документов в процессе оперативной работы. После утверждения номенклатуры дел руководством юридического лица она становится нормативным документом для всех должностных лиц данной организации. При составлении номенклатуры дел необходимо помнить, что только хорошо составленная номенклатура дел может обеспечить правильное хранение и быстрый поиск документов.

  5. Необходимым этапом подготовки номенклатуры дел является проведение экспертизы ценности качества формулировок в заголовках будущих дел, логичности схемы их систематизации, но главное - определение сроков хранения на основе оценки информационной ценности документов.

  6. Итоговые сведения о количестве дел, картотек, файлов и др. единиц хранения сообщаются в архив своей организации и в государственный (муниципальный) архив, если он принимает документы данной организации на хранение.

  7. Опись является основным учетным документом и основным видом научно-справочного аппарата к документам, обеспечивающим оперативный поиск дел. Отдельная опись представляет собой перечень дел с самостоятельной законченной нумерацией. Для каждой группы дел должно быть указаны дата первого и дата последнего документов (крайние даты) и общее количество дел. По каждой включенной в акт группе дел или отдельным делам должны быть указано еще раз основание их уничтожения - срок хранения и статья (статьи) по перечню. Внутренние описи необходимы в том случае, если заголовки дел не раскрывают конкретное содержание документов, например: «Приказы по основной деятельности». А так же для специфичной документации - личные, судебные и следственные дела, дела о присуждении ученых степеней и присвоении ученых званий и т.д. Дела постоянного или долговременного хранения, а также конфиденциальные и по личному составу должны быть полностью оформлены с выполнением всех названных работ.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

  Нормативно-правовые акты

  1. Конституция Российской Федерации. - М.: Омега - Л, 2015. - 50 с.

  2. Об архивном деле в Российской Федерации: федеральный закон от 22.10.2004 № 125 ФЗ // СПС КонсультантПлюс[Электронный ресурс]. Режим доступа: www.consultant.ru. (дата обращения: 08.06.2015).

  2. О персональных данных : федеральный закон от 27.07.2006 № 152 ФЗ// СПС КонсультантПлюс[Электронный ресурс]. Режим доступа: www.consultant.ru. (дата обращения: 08.06.2015).

  3. Об информации, информационных технологиях и о защите информации: федеральный закон от 27.07.2006 № 149 ФЗ // СПС КонсультантПлюс[ Электронный ресурс]. Режим доступа: www.consultant.ru. (дата обращения: 08.06.2015).

  4. Об архивном деле в Пермском крае : федеральный закон Пермского края от 06.03.2007 № 11 ПК // СПС КонсультантПлюс [Электронный ресурс]. Режим доступа :www.consultant.ru. (дата обращения: 01.04.2015).

  5. Государственная система документационного обеспечения управления. Основные положения. Общие требования к документам и службам документационного обеспечения. Москва : ВНИИДАД, 1991. 256-257 с.

  6. Центр компетенции по вопросам документационного обеспечения управления и архивного дела [Электронный ресурс ] Режим доступа - #"justify">7. ГОСТ Р 6.30-2003. Унифицированные системы документации. Унифицированная система организационно-распорядительной документации. Требования к оформлению документов [Текст]. Введ. 03.03.2003. Москва : Изд-во стандартов, 2003. 30 с.

  8. ГОСТ Р 7.0.8-2013. Делопроизводство и архивное дело - Термины и определения [Текст]. - Введ. 01.03.2014. М. : Изд-во стандартов, 2014. 30 c.

  9. ГОСТ 17914-72. Обложки дел длительных сроков хранения. Типы, размеры и технические требования [Текст]. - Введ. 01.07.1973. М. : Изд-во стандартов, 1973. С.11.

  Литература

  10. Авраменко, Т.Ф., Коннова Н.Н., Шепукова Н.М. К методике исследования проблем отбора на государственное хранение документов с повторяющейся информацией // Советские архивы. 1972. № 4. С.65-70.

  11. Алексеева Е.В. Архивы документов по личному составу /Е.В. Алексеева// Делопроизводство. 2013. № 2. С.81-85

  12. Алексеева Е.В., Афанасьева Л.П., Бурова Е.М. Архивоведение: Учебник. М., 2006. - 272 с.

  13. Архивоведческие аспекты в делопроизводстве: экспертиза ценности документов / Е.В. Алексеева, Л.П. Афанасьева, Е.М. Бурова, Г.А. Осичкина// Секретарское дело. 1999. № 1. С. 14-22.

  14. Алексеева Е.В. Архивоведческие аспекты в делопроизводстве: перечни документов /Е.В. Алексеева, Л.П. Афанасьева, Е.М. Бурова, Г.А. Осичкина //Секретарское дело. 2001. № 2.

  15. Альбрехт, Б. Б. Вопросы организации работы с документами по личному составу / Б. Б. Альбрехт // Справочник секретаря и офис менеджера. 2003. С.6

  16. Андреева В.И. Делопроизводство: Практическое пособие/ Издание 9-е, исправленное и дополненное. М.: ЗАО «Бизнес школа «Интел Синтез» совместно с ООО «Журнал «Управление персоналом», 2003. -333 с.

  17. Анфилов, Б.И. К вопросу о составлении перечней // Архивное дело. 1936. № 1.

  18. Афанасьева Л.П. Информационные технологии в архивах: комплектование и экспертиза ценности документов (окончание) / Л.П. Афанасьева // Секретарское дело. 2005. № 1 (53). С. 86-90.

  19. Афанасьева, Л.П. Электронные документы в документообороте и архиве организации (продолжение) / Л.П. Афанасьева // Секретарское дело. 2006. № 2 (66). С. 40-44.

  20. Банасюкевич, В.Д. Экспертиза ценности документов / В.Д. Банасюкевич // Секретарское дело. 1998. № 3. С. 19-23.

  21. Богоявленский, С.К. Работа проверочной и разборочной комиссий //Архивное дело. 1926. № 5-6. Ю.Бондарева Т.Н. Секретарское дело: Практическое пособие, высшая школа. 1989. 344 с.

  22. Быкова Т.А., Вялова Л.М., Санкина Л.В. Делопроизводство: Учебник 2 издание. // под общ. ред. проф. Т.В. Кузнецовой. 2006. - 560 с.

  23. Дроков, С.В. Современные возможности экспертизы ценности и учета электронных документов в организациях / С.В. Дроков // Отечественные архивы. 2003. № 5. С. 26-32.

  24. Жукова, М.П. К разработке нового Перечня типовых управленческих документов / М.П. Жукова // Отечественные архивы. 2000. № 4. С. 5.

  25. Жукова, М.П. Экспертиза ценности документов и комплектование архивов (вчера, сегодня,завтра) / М.П. Жукова //Отечественные архивы. 2004. № 4. С. 37-44.

  26. Жукова, М.П. Методические рекомендации «Экспертиза ценности и отбор в состав Архивного фонда Российской Федерации документов по личному составу» / рук.темыМ.П. Жукова; исполн.Б.В. Альбрехт; ВНИИДАД,Л.А. Кондратьева,Е.В. Макаров,Е.Р. Симонова. М., 2014.С.21

  27. 3ачкина Е.А. Критерии экспертизы ценности и отбора на государственное хранение документальных материалов органов Советской власти. В кн.: Труды научной конференции по вопросам архивного дела в СССР. М., 1965. 366 с.

  28. Зверева, Н. П. Экспертиза ценности документов / Н. А. Зверева // Cправочник секретаря и офис менеджера 2005. С.10

  
  

  29. Елпатьевский А.В., Коленкина Т.Г., Цаплин В.В. Комплектование документальными материалами советских государственных архивов // Советские архивы. 1970. № 1. С.26-33.

  30. Елпатьевский А.В. О некоторых вопросах экспертизы ценности документальных материалов советских государственных учреждений // Исторический архив. 1953. № 2. С 171-173.

  31. Елпатьевский, А.В. Экспертиза ценности документов и комплектование государственных архивов // Труды ВНИИДАД. М., 1980. Т. 12. С. 42.

  32. Еремченко, В. А. Делопроизводство и ведомственное хранение документов в условиях административной реформькосновные проблемы / В.А.Еремченко // Отечественные архивы. 1999. № 1.

  33. Кузнецова Т.В. Делопроизводство: Учебник для вузов / Кузнецова Т.В., Санкина Л.В., Быкова Т.А.; под ред. Т.В. Кузнецовой. М.: ЮНИТИ ДАНА, 2001.- 400 с.

  34. Кудрявцев В.А. Организация работы с документами: Учебник / Под ред. проф. В.А. Кудряева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ИНФРА-М, 2002. -592 с.

  35. Кирсанова М.В., Современное делопроизводство: Учебное пособие. М.: ИНФРА-М; Новосибирск: Сибирское соглашение, 2000. - 366 с.

  36. Орлова, Н.А. Вопросы экспертизы ценности документов в советском архивоведении. В кн.: Труды МГААИ. М., 1972. 555 с.

  37.Плешаков, С.Т., Степанский А. Д. Об отборе документов на государственное хранение // Вопросы архивоведения. 1963. № 3. С. 23-24.

  38.Степанский, А.Д. О теоретических основах отбора документальных материалов на государственное хранение. В кн.: Материалы научно-методической конференции архивистов РСФСР. М., 1965. С.38-41.

  39.Субботин, Д.Т. О конкретности и целеустремленности в комплектовании архивных фондов // Советские архивы. 1966. № 5. С.33.

  40.Тихонов, В.И. Методология экспертизы ценности электронных документов нуждается в развитии / В.И. Тихонов // Отечественные архивы. 2003. №5. С.33-37.

  41.Тихонов, В.И. Проблемы электронных архивов / В.И. Тихонов // Информационный бюллетень «Электронная Россия». 2004. № 3 (12). С.26.

  Электронные и Интернет- ресурсы

  42. Официальный сайт. Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4» //#"center">ПРИЛОЖЕНИЕ

  Опись дел по личному составу

  
  

  Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4»

  Фонд № 2255УТВЕРЖДАЮ

  Главный врач ГБУЗ ПК «ГДП№4»Опись №1

  дел постоянного хранения

  №

  п/пИндекс делаЗаголовок делаКрайние датыКол-во листовПриме-чание123456105-06Журнал записи оперативных вмешательств в стационаре (форма 008/у)постоянно150Связка

  № 8205-28Заключительный акт обязательного периодического медицинского осмотра работников, занятых на тяжелых работах и на работах с вредными (опасными) условиями трудапостоянно20304-26Журнал учета приема больных и отказа от госпитализации (форма 001/у)постоянно150

  В данный раздел описи внесено3 (пять)ед. хр.,с № 66 по № 120,

  в том числе:

  литерные номера:

  пропущенные номера:

  Архивист КорейкоЮ.Н. Корейко

  20.12.2015

  Начальник отдела кадровКорягина А.Ю. Корягина

  20.12.2015

  СОГЛАСОВАНО

  Протокол ЭК ОАО «Каска»

  от 20.12.2015 № 1

  
  
  
  

  Приложение 2

  Опись дел по личному составу

  
  

  Государственное бюджетное учреждение здравоохраненияПермскогокрая «Городскаядетскаяполиклиника№4»

  Фонд № 1132УТВЕРЖДАЮ

  Главный врач ГБУЗ ПК «ГДП№4»Опись № 2

  дел по личному составу

  за 2015 год

  №

  п/пИндекс делаЗаголовок делаКрайние датыКол-во листовПриме-чание123456105-06Приказы № 01-к82-к по личному составу за 2015г. (прием, перемещение, поощрение, увольнение)09 января

  26 июля

  2015 г.149Связка

  № 8205-28Личные карточки работников, уволенных в 2010 г.2010 г.80304-26Акты о несчастных случаях на производстве и документы к ним за 2010 г. (приказы, протоколы, объяснительные и др.)06 августа

  02 октября

  2015 г.86Личные дела работников, уволенных в 2010 г.405-27Афиногенов

  Николай Григорьевич10 октября 2010 г.

  04 сентября

  2015 г.25505-27Смирнова

  Татьяна Викторовна29 декабря

  2009 г.

  23 марта

  2015 г.18

  В данный раздел описи внесено5 (пять)ед. хр.,с № 61 по № 65,

  в том числе:

  литерные номера:

  пропущенные номера:

  Архивист КорейкоЮ.Н. Корейко

  16.01.2015

  Начальник отдела кадровКорягина А.Ю. Корягина

  16.01.2015

  СОГЛАСОВАНО

  Протокол ЭК ОАО «Каска»

  от 22.01.2015 № 1

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Номенклатура дел на 2014 год

  Типологизация политико-правовой ментальности На основании вышеизложенных теоретико-методологических положений и принципов можно перейти к анализу основных проявлений и типов этом же контексте можно говорить и о ментальности классов - господствующего и эксплуатируемого, которые явно обладают весьма трудноуловимой в рефлексии матрицей типизаций и оценок, общей схемой смыслопостроений, определяющей характер (классового) правового и политического мышления, соответствующие поведенческие акты, привычный социальный «отклик» (реакцию представителей определенных классов на те или иные символические, деперсонифицированные образования - право, законы, власть, пенитенциарную систему и др.).При известном отходе от марксистских социальнофилософских постулатов и намеренном отвлечении от идеи о том, что каждый индивид в современном обществе так или иначе является носителем ментальности различных уровней (семьи, корпорации и т.д.), вполне уместно выделять и виды правовой ментальности относительно имеющих место различных социальных страт: «дворянская ментальность», «купеческая ментальность», «крестьянская ментальность » и др. В последние десятилетия все чаще спорят­ о профессиональном правовом менталитете - ментальности юристов (судейская, милицейская, адвокатская и т.д.), экономистов, врачей, учителей и т.п. Однако существенные черты, качества, принципиально отличающие лиц разных видов занятости и позволяющие в одном и том же социуме и государстве утверждать о действительном различии их мировидения «на профессиональной основе», не всегда удается выделить. С еще большей осторожностью следует утверждать о возможном выходе профессионального юридического менталитета за национальные границы, об объединении на этой основе лиц одной и той же профессии в разных странах. Вообще, к идее унификации правовой ментальности следует относиться максимально взвешенно, с известными теоретическими допущениями и методологическими «оглядками».Опираясь на известные труды зарубежных и отечественных историков, культурологов, политологов (М. Бахтина, М. Блока, Ф. Броделя, А. Гуревича, Л. фон Мизеса, Л. Фев- ра и др.), посвященные особенностям чувств и образа мыслей, «коллективной памяти» людей определенной эпохи (средних веков, Возрождения, Нового времени и др.)» выделяют так называемые историко-эпохальные типы правового менталитета,­ которые к тому же «привязаны» и к конкретному цивилизационному ареалу, например правовой менталитет европейского Средневековья или ренессансная западноевропейская ментальность и т.д. В явно немногочисленной современной отечественной специальной литературе, в которой встречаются рассуждения относительно природы и видов правовой ментальности, можно обнаружить подходы более высокой степени обобщения. В частности, авторы словаря по философии права В.А. Бачинин и В.П. Сальников предлагают различать ментальность «западного» и «восточного» типов и, видимо, впервые в нашей научной традиции явно формулируют их характерные признаки. В общем, пространство поиска оснований классификации неисчерпаемо, естественно, сопряжено с теми целями, которые исследователь перед собой ставит. Отсюда и стремление ряда авторов (например Г. Хофстеда) выделять «индивидуалистический» и «коллективистский» правовой менталитет, господствующие в «чистом» виде или каким-то образом сочетающиеся (в Японии) в конкретных странах современного мира, «мас- кулинистический» и «феминистический» типы, публичноправовую и частно-правовую ментальность­ и др.Возвращаясь к специфике отечественной политико-институциональной действительности и учитывая цель и задачи настоящего исследования, остановимся еще на одном основании классификации ­ неоднороден. Он явно имеет сегрегационную природу, в смысле исторически сложившегося разрыва между столичной и провинциальной ментальностью. « Для русского менталитета (в нашем случае правового менталитета. - А.М., В.П.) имеют огромное значение гигантские размеры страны. Благодаря громадным размерам государства, пространственной рассеянности населения, различных укладов, культур, возникает своеобразная историческая инерция, небезразличная к историческим судьбам России. Эта инерция является, если хотите, роком для нашей страны. Скажем, во Франции влияние Парижа на протяжении всей истории, особенно в Новое время, было решающим - страна шла туда, куда шел Париж (кроме, пожалуй, периода Парижской коммуны 1871 г.)». Замечание правомерно и теоретически оправданно. Устойчивый «регионализационный» характер российской политико-правовой культуры (от которого, конечно, в известной степени исследователь может и абстрагироваться) всегда находился в центре внимания знаменитых российских «централизаторов»: от Ивана Калиты до Иосифа Сталина. Однако великий парадокс заключается в том, что увеличение степени централизации власти оказывало обратное влияние на национальную юридическую и политическую ментальность. Хотя внешне усиление центра всегда приводило к единству территорий, но в ментальном измерении часто это оказывалось лишь квазиединством. В качестве примера достаточно вспомнить вечные противоречия между Москвой и регионами, во многом порожденные и (что удивительно!) поддерживаемые самим центром. Первичный источник, исторический «первотолчок» здесь-это ничем не ограниченная централизаторская политика Москвы, а затем ее особый статус в качестве политико-правового и культурного центра и, как следствие, столичная харизма. Более того, в плане народного юридико-государственного мировидения « в русской истории передача статуса столицы от Москвы Петербургу, как это ни парадоксально, - факт малопримечательный, маловыразительный и почти никак не отразившийся на ментальности Москвы (...) Отдельная и хорошо знакомая тема - «Москва - Третий Рим». Невозможно представить Петербург в тоге «Третьего Рима». Дело не в утерянном средневековье, а в менталитете, заявленном и явленном в его истории», - пишет М. Уваров.В итоге в едином национальном духовном пространстве сложилось два политических и юридических центра, два разновеликих ментальных полюса: столица - провинция.Данная бинарная конструкция оказа??ась настолько устойчивой, что спокойно пережила самые разные (часто трагические) повороты отечественной истории. Конечно же, можно выделить множество причин и предпосылок, определяющих и сохраняющих такое положение дел, например, сосредоточение в столице огромных интеллектуальных, информационных (центральные СМИ, архивы, библиотеки) и материальных ресурсов, уникальная возможность незначительной части московского электората оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций политический фон, и т.д. Эти факторы действительно имеют место и, что называется, «лежат на поверхности», но есть и глубинные, скрытые основания для столично-провинциальной дифференциации и идентификации российского менталитета и правового самосознания. Это, прежде всего, принципиально различная правовая и политическая динамика носителей менталитета, разные степени «уязвимости» от радикальных политических (часто популистских) идей и­ настроений, отличающийся уровень «открытости» (мобильности) юридической культуры и всей правовой инфраструктуры для политико-правовых инноваций, заимствований, «продвижения иностранного правового миссионерства».«Разрыв» столицы и провинции в России становится еще более ощутим и, наверное, более социально значим в периоды общенациональных политико-правовых преобразований, потрясений, кризисов. Так, традиционный исход населения в Сибирь в XVI-XVIII вв. был своеобразной формой протеста против «искоренения древних навыков» и «унижения россиян в собственном их сердце» со стороны центральной власти, представлялся необходимым условием сохранения духовной и этнической самости определенных групп населения. Яркий пример тому - старообрядцы.В ходе исторического развития страны произошла своеобразная селекция, в результате которой в Центральной России, как правило, оставались наиболее лояльные к государственной власти, а в Сибирь, на Дон, Волгу уходили те, кто стремился к различным формам (подробнее об этом в гл. 4) противостояния центру. Уже в силу этих обстоятельств политико-правовой менталитет населения Центральной России, и прежде всего столицы,­ и юридическая ментальность Сибири (как, впрочем, и иных окраин) формировались различным образом.Эта дифференциация особенно проявляется в условиях так называемого «реформаторско-правового» развития страны: инерционность ментальной системы провинций, здоровый «крестьянский» консерватизм, прагматичность, недоверие к тому, что предлагается центральной властью, - все то, что «отсеивает» крайние и нежизнеспособные юридические и политические варианты развития государства.Несомненно, что все вышеназванное (как, впрочем, и еще многое другое) влияет на содержание структур национального политико-правового менталитета, а следовательно, его «субментальное расчленение» и методологически, и теоретически оправдано. Поэтому говорить о едином российском юридическом менталитете можно, но лишь с известной степенью условности, абстрагируясь для решения определенных исследовательских задач от его дифференциации по вертикали.«­ Русский народ, как и все другие, имеет свои особенности. Одной из них является психическое восприятие * государственной власти, государственно-правовых институтов, отношение к их возникновению, смене и развитию. Современные русские люди, проживающие в столице и впровинции, оценивают их по-разному». В этой связи очевидна и общеизвестна роль обычаев, традиций, устоев жизни какой-либо местности, накладывающих отпечаток на нравственное состояние постоянно проживающих там людей, во многом обусловливающих их поведение, иерархию ценностей, определяющих реакции индивидов в определенных, часто нестандартных ситуациях.В рамках политико-юридического дискурса последнее неизбежно воплощается в различных вариантах правового поведения: например, преобладание законопослушных (конформистских или маргинальных) граждан в российской провинции или, наоборот, в столице, правовой нигилизм как массовое столичное явление либо показатель деформированного правосознания провинциалов. Очевидно, что при подобном рассмотрении, при исследовании данных вопросов неизбежен выход за узкие рамки позитивистской теории правосознания в принципиально иное концептуальное поле - национальную юридическую ментальность, а в итоге - создание юридико-антропологического «портрета» российского общества.В этом случае радикальная смена методологических и теоретических позиций - явление положительное и эвристически необходимое, так как взгляд на развитие многихчасто влияет на их оценку, дает возможность для всестороннего,­ комплексного и адекватного понимания причин и результатов.Например, известные отечественные события августа 1991 г. показали, что только небольшая часть граждан, причем преимущественно в Москве и Санкт-Петербурге, пошла за реформаторами, большая же часть населения страны, в основном жители провинции, колебались и выжидали, пассивно наблюдая за ходом борьбы, остававшейся чуждой их политическому и правовому сознанию, «ментальному» настроению. Поэтому «власть попала в руки реформаторов не благодаря всенародной борьбе за свободу, она упала к их ногам, а реформаторы были вынуждены ее поднять». Наверное, на материале подобных кризисных общественно-политических ситуаций как нельзя лучше эксплицируется столично-провинциальная дифференциация российского юридического менталитета.Очевидно, что для регионов характерна иная ментальность (хотя и не выходящая за рамки российского правового менталитета), и это проявляется в позициях, ценностных ориентациях, стиле юридического и политического мышления, мотивациях, образцах правового поведения людей. Региональное г��сударственно-юридическое самосознание - это не только отождествление граждан с определенной территориальной общностью­ и ее правовыми и политическими устоями, но и в известной степени противопоставление себя членам столичной общности.В немногочисленной современной политологической и юридической литературе, посвященной рассмотрению подобных проблем, делаются попытки выделения характерных особенностей и атрибутов провинциальной и столичной правовой ментальности, что, с одной стороны, позволяет говорить о научном характере вертикального деления национального ментального пространства, а с другой - способствует пониманию ряда ключевых проблем национальной правовой системы, имплицирует методологически важные для решения многих прикладных вопросов современной отечественной правовой науки положения. Тем более что ментальный «плюрализм» недостаточно учитывается и в современном управлении и самоуправлении, формировании системы национальных политических институтов и структур в постсоветском пространстве, а мотивационный потенциал регионального правосознания часто во- рбще игнорируется как законодателем, так и правоприменителем, причем не только в столице, но и на местах.В.Н. Синюков, развивая идею о специфике Москвы как современного культурно-политического центра российской правовой системы, формулирует­ несколько основных постулатов, раскрывающих сущность и специфику столичной (мегаполисной) ментальности:- в настоящий период Москва занимает в правовой жизни страны положение, намного перекрывающее значимость для развития национального права других субъектов политического процесса (юридически и политически «избыточный» статус столицы. - А.М., В.П.);- столичное население более, чем в других регионах, предрасположено к экзальтации, эпатажу, податливости к ситуативной реакции, зависимости от иностранного юридического и идеологического воздействия (повышенная восприимчивость к радикальным, причем самого разного происхождения и направленности, часто популистским идеям и действиям, умение сравнительно быстро адаптироваться к новым государственно-правовым реалиям. - А.М., В.П.);- столичный электорат имеет особый политический вес, так как именно его относительное социальное благополучие является условием «выживания» правительства и в конечном счете определяет (столичную?!) легитимность государственной власти (тем более, если последняя не пользуется очевидной и явной поддержкой большинства населения страны!). Поэтому, например, незначительная часть московского­ электората (и это самим электоратом осознается и влияет на типич??ые черты его правового поведения, политические и юридические ценности и установки) имеет уникальные возможности оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций социальный фон.Вполне уместными в контексте данной работы являются замечания И.А. Иванникова, который хотя и уделяет внимание, прежде всего, особенностям провинциальной правовой ментальности, тем не менее формулирует рядположений относительно политико-правового менталитета столицы.Так, «­ столичный человек в моральном отношении более раскрепощен, безответственен, чем провинциал. В силу ряда объективных причин, столичное население России в своей массе всегда было более образованным (в том числе и юридически образованным. - А.М., В.П.), информированным, чем провинциальное». И с этим трудно спорить! « Провинциалы, проживающие в небольших населенных пунктах, с возрастом осознают свое место в этом социуме, предвидят последствия своих действий... Моральная ответственность пронизывает отношения между людьми в провинции очень глубоко, способствуя формированию законопослушных граждан, у которых хорошо развито чувство долга». Действительно, в расширение сказанного можно отметить «склонность» правового поведения провинциалов к правомерному конформистскому и привычному поведению (хотя определенный процент маргиналов и здесь дает о себе знать, особенно в период кризисов, приводя к резким скачкам уровня криминогенности в регионах).Можно согласиться и с тем, что русское провинциальное государственно-правовое сознание направлено на поиск приемлемых (идеальных) государственно-правовых форм и институтов не «на стороне», а в собственном прошлом, историческом опыте русского народа, его государственности. Отечественная история знает немало примеров, когда признаки, ярко выраженные в провинциальной политико-правовой ментальности - соборность, патриотизм, традиционализм и др. - выступали необходимой духовной основой движения различных слоев населения, подвижничества отдельных личностей по спасению государства Российского в периоды острейших цивилизационных кризисов (от Смуты до реформаторского лихолетья концаХХв.). «Малые», «простые» люди, жители Нижнего Новгорода, Костромы, Ярославля, донских казачьих станиц и др. в эпохи потрясений и преобразований становятся «заботниками»­ о судьбах государства.Сквозное, вертикальное различение отечественной правовой ментальности имплицирует необходимую в этом случае дифференциацию содержания основных компонентов национального юридического мира, предполагает «столично-региональную» поправку, учет ментальной специфики провинциальных и столичных ее носителей при анализе сущности и значения многочисленных институтов, стандартизирующих юридическую ментальность (СМИ, правоохранительные органы, адвокатская и судебная практика, юридическая наука и т.д.).Нельзя обойти вниманием и развитие региональных элит, во многом влияющих на поддержание ментальной дифференциации. Региональная элита стремится обозначить себя не только политически и организационно (институционально), но и по правовым, идеологическим и мировоззренческим основаниям, обнаружить и закрепить на уровне массового сознания населения данного региона собственные, оригинальные исторические и интеллектуальные традиции, которые обычно старательно «изыскиваются» в прошлом данной территориальной единицы. И это неизбежно, так как процесс самоорганизации, становления данной группы всегда сопровождается и ее мировоззренческой самоидентификацией.­ Ясно, что политические и правовые ритуалы (обряды), ценности и символы как способы выражения политико-правовой ментальности наличествуют и в провинциальной, и в столичной ментальности, однако смысловое и содержательное наполнение, направленность и, вероятно, динамика их все-таки будут отличаться.Учитывая, что данная проблема это, несомненно, предмет отдельного исследования, тем не менее сформулируем ряд положений важных, по мнению автора, для подробного изучения специфики правового поведения и правосознания этих больших групп населения.1. Следует определить значение и специфику законов и подзаконных нормативных актов, актов реализации, правовых отношений, иных правовых средств (стимулов, ограничений, дозволений, запретов, поощрений) в плане регулирования многообразия общественных отношений с позиций столичного и провинциального государственноправового сознания, а соответственно выйти на актуальнейшую проблему отечественного политико-правового познания - правовой режим, т.е. установленный законодательством особый порядок регулирования, представленный специфическим комплексом правовых средств, который при помощи оптимального сочетания стимулирующих и ограничивающих элементов создает­ конкретную степень благоприятности либо неблагоприятности для беспрепятственной реализации субъектами права своих интересов. В этом контексте стоит проанализировать особенности правовых режимов в столице и российских регионах, выявить степень эффективности действия правовых норм, арсенал средств «продавливания»'различных юридических регуляторов в общественные отношения данных субкультур, характерные черты регионального правотворчества и сложившейся правоприменительной практики.2. Рассмотреть соотношение писаных (юридических) и «неписаных» (обычных) норм поведения в механизме регулирования общественных отношений в столице и провинции.3. Создать необходимые теоретические и методологические основания для решения ряда прикладных вопросов, в частности определения природы и влияния на поведение населения правозначимых установлений, действующих по типу правовых аксиом и презумпций, которые во многом есть продукт политического и юридического опыта сто-1/2 6 Зак 007личных и провинциальных групп; или выявления типичных реакций (юридических и неюридических) на определенные варианты поведения на периферии и в столице (например, сложившийся традиционный уровень «privacy»­ - уважение частной жизни индивидов, признание правовой «экстерриториальности» личности, необходимости защиты внутреннего мира (субъекта, семьи и д��.) от вторжения различных «других», а также неформальные и неписаные индивидуальные представления о должном и нормальном поведении).4. Следует изучить социально-психологические и историко-культурные (архетипические) причины устойчивости (или неустойчивости) в столичном или провинциальном государственно-правовом менталитете «образа» определенной формы правления, государственного устройства и политического режима, тех или иных политических структур и институтов, ценностной иерархии (например, место и значение патриотизма, вестернизации или русофобии; анархизма и этатизма; консерватизма или реформизма и т.д.), а также возможные политико-юридические и социальные последствия деформации или вовсе разрушения привычных (цивилизационных, национальных) схем, стереотипов и институтов.5. Очевидный интерес представляет рассмотрение влияния этнических и религиозных установлений на право- понимание и правореализацию, поведение субъектов в правовой сфере в центре и российских провинциях.6. Вероятно, следует рассмотреть­ склонность той или иной группы населения к оценке различных общественно- политических событий, соотношение правовых чувств и элементарных политических и правовых знаний, юридических стереотипов, привычек, разного рода «автоматизмов» как на обыденном, массовом, так и на профессиональном и даже (что уже отмечалось выше) научно-теоретическом уровне в столице и в провинции (последнее особенно проявляется в расстановке методологических акцентов в правовой литературе последних лет: увлечение западными, либеральными (немарксистскими) доктринами, в основном характерное для столичных научных кругов, и, правда, пока еще немногочисленные попытки провинциальных юристов и философов провести культурно-историческую идентификацию российской правовой системы).Конечно, природа законов не проста. Сложность ее в том, что в любом государстве закон должен быть функциональным, выполнимым, результативным и одновременно в своем национально-культурном аспекте, по своему содержанию опираться на исторически сложившиеся представления членов общества, отвечать их интересам и нравственным ожиданиям.Заметим, что фундаментальные отечественные работы, посвященные данной проблематике, практически­ отсутствуют. Хотя с позиций современного политического реформирования, в контексте развития отечественного федерализма и актуальных интенций российской юридической науки элиминация ментальных различий этих больших групп населения страны, игнорирование ментальной неоднородности российского общества часто привод??т к недопустимым идеализациям и абстрактным, оторванным от национальной конкретики юридическим построениям, что в результате оказывает негативное, вполне ощутимое воздействие и на реальные политико-правовые процессы в современной России. В этом плане следует согласиться с мнением ряда авторов, рассматривающих различные аспекты регионального законодательства в современной России и считающих, что «­ спонтанно начавшийся процесс регионального законотворчества получил столь же спонтанное развитие. Это во многом объясняется отсутствием глубокой общетеоретической проработки серьезных проблем регионализма... вопросов законотворческого процесса на субъектном уровне... других проблем, без решения которых невозможно обеспечить эффективную нормотворческую деятельность органов государственной власти субъектов Федерации». Вполне очевидно, что появление феномена регионального законодательства актуализировало многие темы общей теории права и государства, в том числе вызвало необходимость прояснения духовного смысла провинциального юридического и социально-политического уклада, его специфики, естественно, находящих свое отражение в целом комплексе правовых проблем российского регионализма (вопросах об источниках права, системе законодательства, иерархии нормативных правовых актов и др.), осложненных к тому же многонациональным (полирелигиозным) составом населения страны.Сам факт возникновения и наличия столичной и провинциальной юридических ментальностей, этих во многом отличающихся политико-правовых «миров», говорит о том, что в России (и это отчасти уже было показано выше и будет выявляться в дальнейшем) были и есть для этого определенные условия, что представления граждан о границах допустимого поведения, приемлемых политических институтах, механизмах правового регулирования (начиная с Конституции и заканчивая подзаконными нормативно-правовыми актами и деловыми обыкновениями) часто обусловлены их отнесенностью к столичному или провинциальному социуму. Поэтому «актуальным направлением развития­ правовой системы в XXI столетии должно стать воссоздание местной правовой культуры. Этот проект для России поистине достоин века».Глава 3РОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛЬНОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРАВОМЕНТАЛЬНЫЙ ТИП3.1. Генезис и особенности российской правоментальностиИсследуя национальную политико-правовую ментальность и политическое мировидение, начинаешь ясно осознавать связь времен и эпох, событий, великих государственных деяний и не менее великих национальных крушений. «Мертвый хватает живого», ничто в истории народов не проходит бесследно и не возникает беспричинно, историческое бытие непрерывно и целостно; это вечное становление национального самосознания как незыблемой основы, начала всех социальных сфер. «­ Генезис - это история становления и развития явления, представляющая собой органическое единство количественно или качественно различных исторических состояний (этапов)...». Человеческое измерение государственно-правовых процессов всегда исторично и культурно, оно не может быть измерением вообще, универсальным, глобальным, схематичным (подобно Марксовым формациям), юридический мир всегда национален и цивилизационен, формируется и существует только в определенном временном и геополитическом (геоюридическом)процессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном­ в ­ этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни разрабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно­ прав А. Балицкий - ­еще с начала 60-х годов XIX в., утверждал: «.. .русское государство заболело манией самоубийства».Сравните. « Видел, как задумали они увенчать всю эту сеть венцом Французской Конституции... Я не мог утерпеть и восстал всей душою против их плана... Я в 1881 г. помешал Конституции», - описывает свою роль в переходе страны от периода реформ 60-70-х годов к известным контрреформам 80-90-х «духовный наставник» отечественного консерватизма, подлинный творец эпохи Александра III К.П. Победоносцев. С откровениями радикала Г.В. Плеханова, который, выступая на II съезде РСДРП, подобно своему «непримиримому» идейному оппоненту отмечает «относительность» существующих на Западе правовых предписаний и принципов, а в конечном счете и «сомнительную пользу» для революционного Отечества ряда демократических институтов западного образца: « Если в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». « Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона», - подытоживает В.И. Ленин. « Вот почему анархисты, начиная с Годвина, всегда отрицали все писаные законы, хотя каждый анархист, более чем все законодатели взятые вместе, стремится к справедливости...», - не менее откровенно («постскриптум») утверждает князь Петр Кропоткин. Эти краткие афористические формулы, своеобразные эпиграфы к политико-юридическому укладу российского общества отражают правовой вакуум, характерный для доктринального уровня национальной правовой системы, несомненно, представляют собой результат предшествующего развития отечественной государственной инварианты, образа отечественного юридического мышления. В этой связи ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные взгляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожелает, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Америка??ской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или,­ используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей, обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «­ Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычнойдемократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру более схожую со старым царизмом. Он воспользовался свойствами русской души ... ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлению грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России». Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. « Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», - вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Д??крета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность­ карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической­ диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают» положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие­ традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «­ есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе никто не может упрекнуть ни прокурорский надзор, ни судебные органы - в том, что они берут на себя смелость исправлять законы или берут на себя смелость истолковывать их по-своему. Они делают то, что им приказал рабочий класс и партия, и больше от них требовать нельзя... И поменьше юристов». Национальное (теперь советское!) правопонимание приобретает партийно-классовое обоснование. « Советское социалистическое право есть совокупность правил поведения (норм), установленных или санкционированных социалистическим государством и выражающих волю рабочего класса и всех трудящихся, правил поведения, применение которых обеспечивается принудительной силой социалистического государства...», - подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что « таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина». Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия, будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [13]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы­ привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...­ Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность». Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы­ и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму­ и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «­ В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те «абсолютные правовые принципы и начала»... которые якобы должны стоять над государством, связывать его... Буржуазная теория «правового государства» - лживая и фальшивая теория». Единство политико-правового логоса (поддерживаемое целенаправленной государственной политикой) и стремление к упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит­ (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного­ и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета­ (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации, глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. К��дрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических­ и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского) правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­ Мы ставим чужой культуре вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого (но, конечно, вопросов серьезных, подлинных). При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются». Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя « вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функ??ионирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...». Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, чтоОднако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей « говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей». В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы ото??ванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних условиях «[31] предстоит по-новому осмыслить понятие публичности в обществе, не сводя его к обеспечению государственных интересов. Это - общие интересы людей как разного рода сообществ, объединений (политических, профессиональных и др.), это - объективированные условия нормального существования и деятельности людей, их организаций, предприятий, общества в целом, это - коллективная самоорганизация и саморегулирование, самоуправление». Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «­ просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями». Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает относительную свободу­ субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­ точно так же, как и пределы развития тех или иных общественных и государственных институтов, форм и систем. « Опыт любого момента имеет свой горизонт... К опыту каждого человека может быть добавлен опыт других людей, живущих в его время или живших прежде, и таким образом общий мир опыта, больший, чем мир собственных наблюдений одного человека, может быть пережит каждым человеком. Однако каким бы обширным ни был общий мир, у него также есть свой горизонт; и на этом горизонте всегда появляется новый опыт...». Вероятно, в данном направлении, по пути выявления цивилизационных пределов собственного государственно-правового опыта, впрочем, как и устойчивых мнемонических структур российского юридико-политического дискурса, предстоит двигаться отечественной гуманитарии.Пока же основные тенденции развития политико-правового дискурса на рубеже веков могут быть представлены достаточно схематично:Во второй половине 90-х годов в результате перехода от идеократической модели национальной юридической науки к ее поли(амби-)валентному бытию устанавливается дискурсивный консенсус, основанный на относительной неустойчивости, открытости системы взглядов, концепций, теорий. Идеологическая ангажированность и политические фобии постепенно уступают м��сто согласованию позиций, основанному на профессиональной компетентности, толерантности и интеллектуальной честности. « Свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти... установить равноправие традиций не только справедливо, но и в высшей степени полезно», - удачно заметил Пол Фейер- абенд в работе с весьма характерным названием «Наука в свободном обществе».Межкультурный диалог, столкновение традиций, сложная игра правовых и политических заимствований и «преемственностей», отсутствие единой доктрины развития отечественного государства и права в XXI в., очевидно, поддерживают «дуэль» аргументов, являющихся скорее продуктом саморазвития (самовоспроизводства) российской цивилизации, чем неким результатом «чистого» правового мышления исследователей. Постепенное преодоление ограниченности юридической науки, компилятивности и изолированности ведет к обретению теоретической самости нашего государственно-правового знания, инициирует неподдельный интерес фундаментального правоведения к философским, методологическим и научным достижениям ХХ в.Затянувшаяся « акинезия » (нарушение двигательной функции) и заидеологизированные ориентиры отечественной юридической науки привели ее к утрате смысловых связей с национальными политическими и правовыми практиками, спецификой социального уклада и, как следствие, значительно подорвали необходимый для дальнейшего значимого развития методологический ресурс. Поэтому­ в современной познавательной ситуации поиск методологий, позволяющих действительно обновить концептуальный аппарат и методы политико-правовых исследований соразмерно целям и задачам развития страны в условиях кризиса законности и правопорядка, в итоге и задает перспективы, определяет наметившийся парадигмалъный сдвиг российской юриспруденции.Развитие правовой науки инициирует процесс ассимиляции в ней новых эмпирических объектов и знаний, формирующихся в ходе постоянного развития национальной государственно-правовой действительности, что и предполагает не только методологическое обновление юридического познания, но и необходимое ему предшествующее совершенствование (пересмотр) самих оснований данной научной деятельности. Речь идет о теоретических процедурах, правилах, с помощью которых в науку вводятся новые теоретические знания. Именно в основании правовой науки формируются критерии оценки получаемых результатов, определяются предметы и объекты изучения, задается юридическая онтология.В современном отечественном политико-правовом дискурсе следует отметить и положительные, с точки зрения сохранения фундаментальности правовых исследований, явления. Многие работы последних лет (С.С.­ Алексеева, П.П. Баранова, В.А. Бачинина, Л.А. Лукашевой, Л.С. Мамута, В.С. Нерсесянца, А.И. Овчинникова, В.П. Сальникова, В.Н. Синюкова, В.М. Сырых и др.) не ограничиваются анализом тех или иных феноменов из области социально-правового опыта, т.е. не сводят онтологические представления о явлениях до класссического натуралистического вопроса: «Что же это на самом деле?», но стремятся к распредмечиванию соответствующих представлений и понятий, в которых эти феномены фиксируются и тем самым отвечают на другой вопрос: «Как следует это мыслить?». Это особенно показательно и значимо в контексте уже отмеченного выше компаративистского (диалогического) пространства, учитывая, «­ что формулировка опыта, содержащегося в пределах интеллектуального горизонта эпохи и общества, определяется не столько событиями и желаниями людей, сколько базовыми понятиями, которыми они располагают для анализа и описания своих переживаний ради собственного понимания... Каждое общество встречает новую идею, располагая своими собственными понятиями, своим собственным молчаливо подразумеваемым, фундаментальным способом видения; другими словами, своими собственными вопросами, своим особым любопытством». Разворачивание теоретического слоя в государственно-правовой сфере, таким образом, пробуждает далеко не праздный интерес к проблеме правового мышления, свойственного отечественному дискурсивному пространству (юридической науке и практике).Развитие российской политико-правовой мысли 90-х годов, несомненно, переживает период становления «малопонятного» для данного типа традиционных цивилизаций и, в принципе, крайне редко в них встречаемого открытого «дискурсивного сообщества» (М. Фуко), по природе своей свободного от всякого рода предрассудков и корпоративных ангажементов (насколько это вообще возможно для коммуникативной практики обсуждения и обоснования таких социальных абсолютов, каковыми являются право и государство). Наверное, методолог М. Фуко назвал бы подобную стадию антидоктриналъной, так как, по его мнению, именно доктрина, стремление к утверждению которой все-таки характерно (по национальной инерции) для некоторых современных исследователей, « связывает индивидов с некоторыми вполне определенными типами высказываний и тем самым накладывает запрет на все остальные, стремится к распространению, и отдельные индивиды, число которых может быть сколь угодно большим, определяют свою сопричастность как раз через обобществление одного и того же корпуса дискурсов». определенном типе цивилизаций эти архаические образы и идеи оказывали различное влияние на поведенческую сферу и характер народа, переживались по-разному (быстро или медленно), были подвержены изменениям с той или иной степенью интенсивности и в результате привели к разным государственно-правовым последствиям. Причин этому, конечно, много: от географического и даже климатического положения социума (Ш. Л. Монтескье) до уровня его участия, характера и роли в мировом коммуникационном пространстве.Например, в древнерусской традиции одним из приоритетных источников, оказавших впоследствии огромное влияние на устойчивость и трансляцию национального политического и социально-правового опыта, была языческая религия. Еще в рамках дохристианских верований, ценностей и ритуалов возникает достаточно стихийно (интуитивно) свойственный российской правовой действительности, конкретизирующийся в ее дальнейшем развитии понятийный ряд: «Правда», «Кривда», «суд», «ряд», «Правь» и др. Причем «Правь» - это одна из трех (Явь, Навь) древнерусских субстанций мира, означающая истину или законы (заметьте, какая синонимия!) и управляющая именно реальным­ миром (Явью, а не Навью - миром потусторонним).Надо сказать, что религиозной жизни древних русов как уникальному этнокультурному феномену и источнику национальной (в том числе и государственно-правовой) самобытности не было уделено достаточного внимания в отечественной юридической литературе (исключение составляют работы по мифологии А.П. Семитко и некоторых других авторов), а ведь религия в жизни древних славян значила много, и оставлять ее в тени - значит обрекать себя на непонимание существенных черт отечественного архаического менталитета. Более того, это значит не понимать многого и в настоящем, ибо даже современные юридические тексты довольно часто несут отпечаток этих « примитивных» (с позиций современного человека) представлений.В отличие от греков и римлян, традиционно считающихся (в западном мире) носителями высокой правовой культуры, древние русы не наделяли своих богов антропоморфными качествами. Они не переносили на них своих человеческих черт: боги не женились, не совершали преступлений, не судились, не хитрили и т.п. Славянские божества были скорее символами явлений природы, мифология носила в основном аграрно-природный характер. Отсюда и кажущаяся социальная­ инфантильность древнерусского человека, который действительно оказался напрочь лишенным конкретно-нормативных мифологических моделей, в некотором роде «предправовых (мифических) прецедентов», свойственных, например, древнегреческому архаическому сознанию. Отождествление же истины и закона в образе «Прави» (устойчивом архетипе отечественной правовой культуры), естественно, исключала из русской мифологии весы - важный и необходимый символ предправа, характерный для ранней мифологии большинства западноевропейских народов и способствующий внедрению в жизнь «гибких» регулятивных начал, через осознание индивидами ­ Следует остановиться и еще на одной важной особенности, характеризующей языческую Русь: русы не считали себя «изделиями» Бога, его вещами, но мыслили себя его потомками. Поэтому характер взаимоотношений между древними славянами и богами был совсем иной: они не унижались перед своим пращуром, а, осознавая явное родство, мыслили себя единым целым. Это была особая «жизненная тотальность» (чем, видимо, отчасти и объясняется отмеченная выше нормативно-социальная «размытость», свойственная жизненному миру древнерусского человека: способ упорядоченности и регуляции отношений был принципиально иным, чем в западных этносах, а именно, через стремление к единению, «собору» социальных, кровнородственных, природных и потусторонних сил, норм, ценностей и т.п.). И это еще одна важная черта отечественного догосудар- ственного менталитета - оформленность (уже на достаточно ранней стадии развития этнического самосознания) и устойчивость патриархально-соборных основ восприятия, понимания и оценки окружающей действительности.Обратимся к государственному периоду. Здесь следует выделить две позиции, а именно мнения С.М. Соловьева и Л.Н. Гумилева.Так, Соловьев рассматривает­ развитие Российского государства как единый исторический процесс, который можно и нужно дробить на множество эпох: все периоды отечественной истории сохраняют преемственность, и никакие, даже самые важные исторические события не смогли прервать «естественную нить событий, приведших к возникновению Российского государства», которое, судя по приведенной историком периодизации, возникло не ранее XIV в.В отличие от С.М. Соловьева, Л.Н. Гумилев в своей работе «От Руси до России» проводит мысль о том, что Древне-русское и Российское государство - это два разных политических образования, хотя территория, на которой они существовали, во многом совпадает. Но в этой связи самым интересным и важным (в контексте нашей работы) будет следующее утверждение: государство Древняя Русь - это неудавшееся Российское государство.Не вдаваясь в подробности данной научной дискуссии, отметим только, что Л.Н. Гумилев полагает, что в результате нашествия степных племен Древняя Русь, как уникальное образование, обладающее неповторимыми юридико-политическими и социальными характеристиками, разрушилась. На ее месте позднее возникло Российское (Московское) государство.Эта точка зрения­ (по многим причинам) нашла поддержку только у некоторых отечественных исследователей. Однако достаточно обстоятельно рассматривалась западными историками государства и права. Например, Э. Аннерс утверждает, что «­ русское государственное устройство, которое стало развиваться сначала со времен Великого Киевского княжества... однако, было прервано в эпоху позднего Средневековья завоеванием, а затем установившимся более чем на два века (1240-1480) игом татар». Более того, по мнению шведского ученого, « это событие привело к серьезной дезорганизации общества; кроме всего прочего, оно отразилось на распаде правовой системы страны... Татары уничтожили систему правового регулирования социального порядка». Заметим, что хотя подобное мнение по многим своим параметрам является далеко не бесспорным (в частности по отношению к уместности использования термина «иго» для обозначения монгольского влияния на Русь в рассматриваемый период), однако с позиций нашего исследования достаточно полезным. Последнее наглядно проявляется в ответе на вопрос: действительно ли исчезла древнерусская система правового регулирования или все же ее основные, базовые элементы сохранились и были «встроены» в ткань новой государственной формы Московского царства?Рассмотрение данного вопроса явно коррелирует с проблемой признания устойчивости национального правового мировидения, сохранения основ российского юридического менталитета, его проявлений и структурных элементов даже в условиях упадка, разрушения Древнерусского государства. Однако говорить об абсолютном «стирании», исчезновении сформировавшихся (естественно) политического мира, системы правового регулированияДанное положение (повторимся) имеет огромную теоретико-познавательную ценность, так как позволяет обосновать единение политически и идеологически разъединенных (часто явно искусственно) и нередко противопоставлявшихся этапов­ правовой истории России, ее источников, институтов и механизмов.Самодержавие, т.е. формирование сильного и достаточно авторитетного, обладающего «силой власти» центра, стоящего часто вне («мелочной») политической борьбы, считающегося легальным, легитимным и (на уровне коллективных представлений) неприкосновенным, является главной характерной особенностью политического и правового менталитета Московского государства.В отечественной истории вообще и в истории государства и права в частности исследователи традиционно фокусировали свое внимание на эпохе петровских и некоторых допетровских преобразований, достаточно часто и необоснованно оставляя в тени важные предшествующие этапы. Такой акцент как теоретически, так и методологически обеднял, даже искажал представления современников о российском правопонимании и правочувствовании, так как именно богатый событиями допетровский период раскрывает истоки собственно национального политико-правового потенциала, эксплицирует отечественные государственные и юридические ценности, установки и аттитюды, стереотипы в «чистом» виде, лишенном каких-либо (грубых) заимствований. Это естественно сложившийся, уникальный и­ оригинальный национальный юридический мир, с собственной символикой и структурой регулятивной системы, специфическим сочетанием нормативных и ненормативных регуляторов и имманентными формами выражения.Именно в это внешне очень спокойное время на самом деле идет напряженная работа национального духа, формируется (возможно, пока еще схематично) собственная правовая система, которая, как неосознанная, до конца не отрефлексированная юридическая традиция, по мнению автора, оказывает на современность гораздо большее влияние, чем многие последующие экономико-правовые преобразования.В этой связи сформулируем следующие положения:- ­Однако Г.В. Швеков писал, что влияние византийских законов на отечественное право все же происходило, но не в порядке прямого восприятия, а главным образом через посредство древнерусских церковных законов - Номоканона, Кормчей Книги. Заимствуемые правовые акты содержательно перерабатывались и приспосабливались к русскому обычному, а затем и княжескому праву.Следует отметить и еще один исторический источник формирования отечественного юридического менталитета: развитие, наполнение содержанием и смыслом основных структур российской правовой ментальности происходило в условиях отсутствия должной политической и юридической коммуникации (духовной после падения Константинополя замкнутости), что также способствовало возникновению и консервации множества патриархально-патерналистских и мессианских начал (традиций, установок, институтов) в правовой культуре российского общества.Только в полной мере учитывая вышеназванные (впрочем, как и иные) обстоятельства, можно подойти к адекватному пониманию всего комплекса причин и предпосылок, позволяющих объяснить природу национальной правовой системы, примерно с XV-XVI вв. Так, западные историки утверждают о неком радикальном повороте в генезисе отечественного­ права, когда «уровень права Древнерусского государства в целом соответствовал уровню правового развития Англии и Скандинавии того времени» (по утверждению все того же Аннерса), а «­ правовая система России в XIV- XV вв. уже представляет собой разительный контраст с государственным законодательством Западной Европы... Даже когда царь Алексей Михайлович издал в 1649 году свое Уложение, стало ясно, насколько значительно русская техника законодательства отставала от западноевропейской ». Подобные выводы представляются, мягко говоря, недостаточно обоснованными, более того, противоречащими фактам из истории западноевропейской философско- правовой мысли. Авторитетные европейские ученые XVIII и XIX вв. признавали, что Соборное Уложение именно по уровню законодательной техники превосходило многие западноевропейские кодификации. Оно было издано на немецком, французском, латинском и датском языках. « В 1777 г. Вольтер пишет, что получил немецкий перевод российского Свода Законов и начал переводить его на язык «варваров-французов». Французскую юриспруденцию Вольтер оценивал как «смешную» и «варварскую», построенную на декреталиях папы и церковных нормах. Вольтер и его коллега даже внесли по 50 луидоров в пользу того, кто составит уголовный код??кс, близкий к русским законам и наиболее пригодный для его страны». Воистину противоречивость эпох, событий, явлений в истории отечественного права и государства неизбежно порождают не менее противоречивые оценки их результатов.Памятуя об оговоренных выше охранительно-консервативных функциях правового менталитета, определяющих самобытное развитие национальной правовой культуры, вряд ли можно серьезно утверждать о безусловном влиянии пусть даже самых значимых в истории страны, внешних обстоятельств (войн, нашествий и т.д.). Наверное, более продуктивным будет поиск ответа через особую национальную рефлексию, обращение к духовному вектору развития российского правопорядка и государственности. Следуя данной исследовательской позиции, обратимся к роли центральной (государственной) власти, ее «архетипической» природе и значимости в процессе формирования юридического менталитета России.Многие парадоксы национальной истории, ее неожиданные повороты не раз демонстрировали следующее: душит» еще в зачаточном состоянии.Именно этот архетипический, по своей сути, фактор является важным методологическим ключом к пониманию и экзегезе многих событий, явлений, феноменов и парадоксов, в той или иной мере связанных с политической историей страны, развитием и функционированием ее правовой и экономической систем.Причины такого не по-гегелевски «простого» снятия гражданского общества в России обычно ищут в традиционно выделяемых исследователями, в целом придерживающимися позиции об изначальном правовом и политическом отставании страны, некой исторической ушербности ее развития, в особенностях генезиса отечественной государственности. Справедливости ради заметим, что их рассуждения не лишены некоторой (вполне соответствующей их сравнительно-европоцентристской методологической позиции) логики и смысла, несомненно, представляют интерес для предмета данной работы:- национальные государства Западной Европы зарождались и развивались при существовании самых разнообразных форм государственно-политического и социального устройства: графства, герцогства, епископии, республики разных видов (города-республики и др.), города-коммуны, «вольные» территории и т.д. Все­ они находились в разной степени соподчиненности, и население их было связано со своими правителями разной степенью прав и обязанностей. В отечественной же истории со времен Киевской Руси наблюдается явная унификация форм государственного устройства: по сути дела, существует только одна форма - княжества, в каждом из которых главой является князь со своими старшими дружинниками - боярами;- ­ отдельным лицам либо целым социальным группам. Еще В.О. Ключевский отмечал, что « пространство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не государственной территорией: державные права их, составляющие содержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе с вотчиной, наравне с хозяйственными статьями». Так, в 1302 г. произошло знаковое событие, важное для утверждения взгляда на землю-удел (государство) как на свою частную собственность: переяславский князь Иван Дмитриевич завещал город Переяславль и волость вместе со всем населением, оброками и ловлями как свое частное владение, «как сундук с добром и платьем» Даниле Московскому. Очевидно здесь то, что значима была не только и не столько земля, города и другие ценности материального порядка, но произошло совершенно другое - задолго до установления «самодержавия и абсолютизма» создаются и постепенно закрепляются в реальной государственной практике, отражаются в массовом политико-правовом сознании прецеденты приватизации отдельными лицами, семьями или родами самой государственной власти. Последняя же, по нашему мнению, неизбежно сопровождается и персонификацией ответственности (перед Богом и потомками своими) за «судьбы Отчизны и простого, «мизинного» люда». Вообще, московские князья уже в XIV-XVI вв. довольно «просто» распоряжались вотчинами бояр, «перебирали» их земли, лишали их отдельных привилегий, отбирали в казну и т.д. Более того, Судебник Ивана III (1497 г.), Ивана­ Грозного (1550 г.) и даже Соборное Уложение 1649 г. не содержат четкого юридического (легального) определения «поместья» и «вотчины». На ментальном уровне отечественного политико-правового бытия подобная ситуация неизбежно «откликается» возникновением соответствующих юридических ценностей и установок, стереотипов, символов и ритуалов, что, несомненно, сопровождается формированием адекватного ситуации стиля правового мышления как на уровне городского, «интеллектуального» меньшинства (после всего сказанного будет вряд ли корректно называть его политической элитой), так и в рамках народной традиции, представленной «молчаливым большинством» (термин А.Я. Гуревича) соотечественников. И в этом смысле абсолютно точно, «что для российского менталитета власть - это дьявольская сила»39;* Макаренко В.П. Российский политический менталитет // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 39.- закономерным финалом, апофеозом и апогеем одновременно стал следующий этап взаимоотношений российского общества и государственной (самодержавной) власти, начавшийся в 1547 г., когда торжественно совершился ритуально-символический по форме, но ментальный по сути­ и значению «чин венчания» Государя всея Руси Ивана IV на царствие. «­ Смысл церемонии заключался в том, что Иван IV «венчался» на царствие не сам по себе, а на «брак» со святой «невестой» Русью. Утверждалась следующая иерархия духовно-светского подчинения народа: наверху сам Бог, затем святая пара Иван Васильевич и Русь, которые являются «отцом и матерью» для своих детей-подданных (напомним, по «правде» равных перед ними)». А кто же между ними? Где национальная политическая, экономическая или военная аристократия, «рыцари» и «третье сословие»? Думается, что такой «средней», праводостойной и правосознающей, «скрепляющей» (по выражению Н. Эйдельмана) силы, роль которой на Западе играло, например третье сословие, в России не было, хотя бы уже потому, что она просто не вписывалась в систему координат традиционного российского юридического и политического миропонимания и мирочувствования, не отвечала социально-психологическим установкам большинства россиян. Благодаря же слабой структурированности социума, известной его социально-политической инерции, правовой «размытости» индивида в общинной среде, интересы, «помыслы» целого в России всегда представляла и представляет верховная власть - зовется ли она царской, партийной, президентской или какой-либо еще. В определенный исторический период в России сформировалось весьма специфическое (по сравнениюс имеющимися европейскими аналогами) деспотическое самодержавие, которое в тех или иных формах продержалось вплоть до 1917 г., а если говорить о государственно-правовом режиме, то, возможно, и значительно дольше.­ И вновь возникает мысль о преемственности государственного устройства через сохранение национального юридико-политического типа на глубинном архетипическом уровне, идентичность которого настолько устойчива, что не может быть «стерта» даже в ходе самых, казалось бы, радикальных преобразований. В итоге, следуя вышеизложенным положениям, российский юридический менталитет еще в допетровскую эпоху и задолго до «прихода» большевиков развивается в условиях господства этатистского принципа отечественной политико-правовой культуры: сильное государство - слабое («негражданское») общество,, Здесь можно вспомнить и такую банальную мысль (политический трюизм), как: положение высших классов, элиты общества всегда является следствием и показателем общего состояния народа.Известное же теоретико-методологическое положение о возможности сопоставления правовой системы с другими, столь же широкими системами - экономической, политической - с целью выявления их специфики и форм взаимодействия как однопорядковых по своему уровню явлений, в рамках традиций генезиса российского государства обосновывается просто и в полной мере.«Общее крепостное состояние сословий»­ (по замечанию известного юриста, либерала Б.Н. Чичерина) продолжалось, по крайней мере «де-юре», до известного указа императора Петра III от 18 февраля 1762 г. о дворянской вольности. Отечественная политико-правовая история подобного акта еще не знала, хотя содержание его, как хорошо известно, довольно незамысловатое: дворяне были освобождены от обязательной государственной службы. Для России этот документ и последующие за ним екатерининские акты 70- 80-х годов XVIII в., например Жалованная грамота императрицы дворянству, в которой, опять же впервые, были предоставлены правовые гарантии собственности, правда, на свои же земельные владения, по значению своему были Magna Charta Libertatum - ожиданием новой эпохи.Появление первого (даже по весьма жестким вестернизированным юридическим меркам) свободного сословия, субъектов права, с точки зрения западного юридического опыта, европейской правовой и политической традиции, 09 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С. 357.должно было неизбежно вести к дальнейшему освобождению иных слоев российского населения. И с этих позиций Россия стояла на пороге великого «коперниканского» поворота всего политико-правового уклада­ - установления формально-правового равенства через преодоление вековой юридической деперсонификации индивида, соборного состояния общества (на фоне традиционной для страны фактической и юридической приватизации и персонификации власти). Подобное признание абсолютной и безусловной ценности права, которое, по мысли реформаторов, необходимо «поднимается» над имущественно-сословными, национально-религиозными качествами личности, признавая тем самым ее самодостаточность в качестве субъекта правовых отношений, в российской истории трудно было бы переоценить, но...Попытка (достаточно успешная в странах западной Европы и США) изменения отечественной юридической и политической систем практически провалилась: дворяне, все же получив ряд «дарованных» привилегий и свобод, тем не менее, так и не превратились в праводостойное (по западным канонам) сословие, поэтому эпоха просвещенного абсолютизма быстро сменяется периодом «антилиберальной реакции», павловским реформаторством (по-другому, обычным наведением порядка в практически разоренной, «распущенной» былыми, часто доведенными до абсурда дворянскими вольностями стране) и николаевской цензурой. С позиций­ данного исследования важно другое - традиционный российский правовой менталитет «выстоял», проявил неожиданную (для реформаторов) устойчивость, вновь воспроизвел и сохранил содержание своих основных структур.Причина? Скорее всего, их несколько. Во-первых, общементальный фон (фонд), его основные характеристики (устойчивость, фиксация, трансляция и т.д.); во-вторых, сохранение, незыблемость основных инстит??тов, стандартизирующих политико-юридический менталитет. По поводу последнего, активный деятель третьей Государственной Думы и Временного правительства Александр Гучков замечал: «­ Историческая драма российских реформаторов состояла в том, что они были вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против носителя этой власти». Его вывод можно воспринимать и как обозначение важной проблемы воссоздания и реализации в отечественной политико-правовой реальности подлинных ценностей, которым надлежит заменить собой реализацию ценностей мнимых, осуществляемую под видом подлинных. В-третьих, наличие особой «питательной среды»: «апробированного» самой отечественной историей стиля юридического мышления; основных носителей (субъектов) национальных юридических ценностей, установок, символов и ритуалов. К последним, прежде всего, следует отнести российское крестьянство.приобрести необходимые атрибуты гражданского общества и, тем самым, перейти в принципиально иное качественное состояние.Право, понимаемое сторонниками радикального изменения отечественной государственно-юридической жизни исключительно в рамках западной версии, в этом «вестернизационном» процессе было призвано стать значимым элементом культур-национального бытия и прекратить свое существование, как им казалось, в качестве атрибута власти (приказов суверена). В условиях самобытной юридической реальности оно должно было стать нормативной формой выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях. И [38] это в стране, где термин «право» получает признание (и то на уровне властных элит) только в петровскую эпоху, а до этого момента его прекрасно «заменяет» более емкое понятие «правды», включавшее в себя субъективное и объективное право, характерные для уголовного и гражданского права нормы (и представления) справедливости, религиозно-нравственные каноны и т.д. Именно «правда» веками определяла специфику регулирования общественных отношений, идейное содержание государственной власти в России. Например, весьма показательна обязанность царя «держать совет» с Думой, Земскими Соборами, которая должна была исполняться не как результат борьбы населения за ограничение верховной власти, а «во имя обоюдной любви царя и народа»: ведь требование любви было не только давно известно, но и достаточно органично традиционному русскому праву (крестное Целование, договоры «о любви и правде» и др.). Поэтому «Соборы никогда не претендовали на власть (явление с европейской точки зрения совершенно непонятное), а Цари никогда не шли против «мнения Земли>> - явление тоже чисто русского порядка... и все это вместе взятое представляло­ собою монолит, который нельзя было расколоть никаким цареубийством». Видимо, следует говорить о не- ком специфическом качестве, которое приобрел классический для общей теории государства и права вопрос о взаимной ответственности общества (личности) и государства в отечественном правоментальном пространстве. Известный русский историк права С.В. Пахман писал: «Внимательный глаз открыл бы в нашем обычном праве, быть может, и такие начала, которые свойственны самому развитому юридическому быту».И все же кардинальное изменение, которое совершила (или должна была совершить) правовая реформа в сознании народа, заключалось в том, что право, прежде отождествляемое с божественной волей (олицетворяемой в царской власти) и имеющее сакральный характер «общинной правды» постепенно (возможно, очень медленно) теряло образ «сверхъестественного руководства» и на глубинном уровне умственного и духовного строя народа трансформировалось (или трансформировалось бы) в привычный для населения способ регулирования наиболее важных социальных отношений.Таким образом, правовые и политические реформы даже в своем половинчатом виде, «проектном состоянии» служили­ источником известной в XIX - начале ХХ в. вестернизации русского права, проводником принадлежащих западной правовой традиции ценностей, стереотипов, установок (аттитюдов) и представлений в недра отечественного юридического менталитета.Однако в России во второй половине XIX - начале ХХ в., в отличие, например, от Франции и Великобритании, сформировалась принципиально иная духовная ситуация: не произошла десакрализация верховной персонифицированной власти, такая, чтобы население видело в ней только гражданский (политический) институт, не были устранены нигилистические настроения большинства населения, изжиты практически повсеместное неверие в закон (в возможность законности и правового порядка в стране), органическая боязнь хаоса при утрате «сильной руки» (свобода в массовом сознании - это стихия, воля). Учитывая жесткую детерминацию российской пр��вовой системы, наличие явных функциональных связей с организацией отечественного государства либеральный идеал правопони- мания и правоприменения пореформенного периода в сознании большинства россиян так и не был сформирован.В итоге альтернативный путь развития страны, связанный с ассимиляцией западных политико-юридических форм­ и институтов, а следовательно, с сотрясением основ российской правовой культуры и радикальным изменением духовно-этических принципов и аксиом национального правосознания, ломкой отечественного юридического менталитета, уже к 1907-1910 гг. показал свою полную несостоятельность и в итоге был свернут, прекратил свое существование как культурная тенденция, по сути, подтолкнув общество к господству революционной стихии в его стремлении обрести некую исконную почву национального права и государства, дать им собственное «прочтение», интерпретацию цели и задач в свете стремления к размежеванию с западным социально-юридическим дискурсом.Вскрывая проблемы отечественной правовой рефлексии начала ХХ в., следует остановиться и на особенностях российского конституционализма. В пределах отечественного ментального пространства, сложившихся типических инвариантных структур и стереотипов отечественного правового уклада потребность в писаной Конституции, т.е стремление к четким формально-правовым основаниямгосударственности, имела очень слабую укорененность в сознании большинства социальных слоев, и даже те силы, которые объективно подрывали царское самодержавие и способствовали продвижению­ к иным политическим формам, чаще всего руководствовались не формальными юридическими идеалами (что в полной мере свойственно западному правовому просвещению XVIII-XIX вв.), а материальным идеалом «народного блага»: по сути, им нужна была власть в том же объеме и с теми же способами осуществления, измениться должен был только ее вектор, власть должна была быть «перераспределена» в интересах других (периферийных по отношению к властному центру) общественных групп. Впрочем, это мнение разделяли и российские монархисты. И. Л. Солоневич пишет: «...­ Народно-Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и восстановление целой «системы учреждений»... той «системы», где Царю принадлежала бы «сила власти», а народу «сила мнения». Это не может быть достигнуто никакими «писаными законами», никакой «конституцией», ибо и писаные законы, и конституции люди соблюдают только до тех пор, пока у них не хватает сил, что бы их не соблюдать». Таким образом, построение демократической государственности западно-европейского образца в России, характеризующейся в первую очередь адекватной ее принципам и целям правовой системой, всегда так или иначе сводилось к вопросу политического «продавливания», лозунга, увлеченного копирования и даже сиюминутных настроений различных «просвещенных» властителей, но ни в коем случае не увязывалось с эволюцией, особой логикой развития национальной юридической традиции и объективными факторами генезиса отечественного государства.В контексте представленного историко-правового дискурса такие переломные времена, как 90-е годы ХХ в., несомненно оказывают значительно более глубокое влия-ние на формирование юридической ментальности, чем периоды стагнации (застоя). Именно в эпоху реформирования, связанную (что более чем естественно) с разного рода энтропийными тенденциями, массированными инновациями, на различных этапах ломки устоявшихся государственно-правовых форм и институтов, привычных схем (моделей) социально-экономического общения появляются навязчивые иллюзии о возможности быстрого преодоления тянущих в прошлое исторических образцов, изменения долгосрочной памяти общества­ и формирование на этой основе нового юридического и политического генотипа. Подобные представления обусловлены, прежде всего, сущностью, природой происходящей в стране социальной трансформации: идет формирование новых социальных субъектов, якобы происходит (или ощущается?) распад социалистической правовой реальности, усиливаются тенденции очередной вестернизации национальной юридико-политической системы, а следовательно, должны изменяться основные акценты и ориентиры внутренней и внешней политики государства, намечаться новые принципы диалога человека и общества с властью и т.д.Однако чаще всего все это происходит на уровне публичного (активно декларируемого «реформаторской» властью) дискурса. Постепенно проходящая эйфория первых лет демократических изменений, довольно быстрое разрушение (казалось бы, весьма прочного) антибольшевистского консенсуса обнажают реальное положение дел - скрытый дискурс современного российского реформирования. Обращение к нему даст возможность объективной, всесторонней оценки начавшейся примерно с середины 90-х годов широкой правовой аннигиляции, когда иностранные правовые конструкции, оказавшиеся в чуждом им ментальном универсуме России, начинают­ весьма активно поглощаться, растворяются в его традиционных установлениях, приводят к различного рода юридическим и политическим мутациям и в итоге превращаются в квазиюридические (провоцирующие правовой нигилизм и скепсис, известное разочарование большинства населения) феномены. Искушение быстрой модернизацией национального мира, охватившее новые политические и юридические элиты начала 90-х, и, соответственно, стремление к такому же скорому практическому (минуя необходимое в подобных случаях всестороннее и непредвзятое теоретическое, научное осмысление) освоению «заемных» правовых и политических институтов, широкомасштабная ассимиляция иных юридических традиций, как показал опыт, не принесли ожидаемых результатов. В этих условиях отечественная политико-правовая сфера просто обречена на поиск предельных оснований собственного бытия, соотнесение последних с меняющимися в стране поколениями, динамичным миром, проблемами и перспективами общецивилизационного развития.3.2. Социокультурная легитимация институтов российской юридической ментальностиМентальность ­ человека создает особое мировидение, которое в свою очередь влияет и на творчество человека. «[28] Человек как разумное и эмоциональное существо не ведет себя автоматически, и все его поступки, от элементарно-бытовых до тончайших выражений в сфере творчества, от участия в социальных движениях до размышления наедине с собой, в огромной степени обусловливаются той системой мировидения, которая присуща данной культуре и стадии общественного развития». Хотя отмеченная ранее деревенская собственногопроцессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном в этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались­ и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни ра??рабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно прав А. Балицкий - ­ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные вз��ляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожела??т, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Американской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции второй половины XIX - начала ХХ в. вряд ли можно [15]считать таковыми) политико-правовые доктрины, действительно отражающие общественные воззрения на государство, право, порядок, правосудие и т.д. Объяснение этому весьма банально: как на обыденном, так и на «высоком», доктринальном уровне правовое мышление принадлежит «миру повседневной жизни», явленному нам (в своих устойчивых структурах) в виде национальной ментальности. А. Шюц определяет последний как «­ интерсубъективный мир, который существовал задолго до нашего рождения и переживался и интерпретировался другими, нашими предшественниками, как мир организованный. Теперь он да�� нашему переживанию и интерпретации. Любая интерпретация этого мира базируется на запесе прежних его переживаний - как наших собственных, так и переданных нам нашими родителями и учителями, - и этот запас в форме «наличного знания» функционирует в качестве схемы соотнесения (выделено нами. - А.М., В.П.)». Таким образом, «жизненный мир» любого ученого, и в частности правоведа, определяемый Э. Гуссерлем как совокупность первичных, «фундирующих» интенций, является производным от менталитета, носителем которого он является. Это именно производностъ, не повторение или «калькирование»: исследователь, естественно, независим в своих суждениях, однако «жизненный мир» является «горизонтом» всех его целей, проектов, интересов независимо от их временных, пространственных и т.п. масштабов. Правовое мышление ученого (как, впрочем, и любого индивида) не только предметно, но и интенцио- нально, и стилистически определенно. Последнее же задает именно менталитет.В итоге (в самом начале еще просматриваются некоторые доктринальные «шатания») изменился стиль, «слог»,названия идейных течений, авторский корпу??, цитируемые источники, возможно, система аргументации, цензор, способ распространения (пропаганды) в массы, т.е. буква, а не дух. Однако « именно дух права должен быть в центре внимания, поскольку дух есть синоним естественной направленности или конечных целей, на которых основывается любая юридическая система». Изменения же внешних юридических форм государственной власти, способов ее публичного выражения не привели к действительным переменам в плане ее содержательной наполненности, истинного положения дел (пользуясь терминологией Мишеля Фуко, скрытого дискурса). В ходе, казалась бы, самых коренных изменений энтропийный процесс так и не охватил всю социальную систему и, соответственно, не привел к разрушению устоявшихся социокультурных структур.широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или, используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей,­ обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) ­ Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. «Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», -вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в­ ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Декрета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением­ преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают»­ положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе ­ подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что «таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина».Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия,­ будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [22]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую­ Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность».Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием­ политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое­ исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих­ миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «В ­ упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости­ и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам­ президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации,­ глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. Кудрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского)­ правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя «вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функционирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...».Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая­ опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, что «важно... никогда не забывать того, что сравнивать те или иные ценностные позиции в ментальности различных народов с точки зрения одного из них эпистемологически так же абсурдно, как и сравнивать национальные языки, говоря лишь на одном из них... ­ Встречающиеся в работах наших юр��стов малообоснованные «пессимистические» суждения относительно якобы «недоразвитости»Однако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей «говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей».В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы оторванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма­ поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних ­ Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями».Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, ­ нашей действительности».В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает­ относительную свободу субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­

  
  

  УТВЕРЖДЕНО

  Главный врач ГБУЗ ПК «ГДП№4»

  ___________________А.А.Иванов

  «____»____________20___г.

  
  

  ПРИМЕРНАЯ НОМЕНКЛАТУРА ДЕЛ

  ГБУЗ ПК «ГДП№4»

  на 2014_год

  Индекс делаЗаголовок делаКоличество дел (томов, частей)Срок хранения и

  № статей

  по перечню

  Примечания 1234501. РУКОВОДСТВО И КОНТРОЛЬ

  1. Законодательные, нормативные акты (законы, указы, постановления, распоряжения) Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальные нормативные акты, присланные для сведенияДМН

  ст. 1бОтносящиеся к деятельности пост.

  1. Приказы Министерства здравоохранения Российской Федерации, присланные для сведения ДМН ст. 19 а Относящиеся к деятельности пост.
  2. Приказы Департамента здравоохранения Томской области, присланные для сведенияДМН ст. 19 а Относящиеся к деятельности пост.
  3. Устав учрежденияПост.
  ст.50 а
  4. Приказы главного врача по основной деятельностиПост.
  ст. 19 а
  5. Приказы главного врача по административно-хозяйственной деятельности5 лет

  ст. 19 в

  1. Положения о структурных подразделенияхПостоянно

  Ст.56а

  1. Лицензии на осуществление медицинской и фармацевтической деятельности и документы к ним Пост. ст. 97
  2. Документы по аттестации, аккредитации (свидетельства, аттестаты, представления, протоколы, положения) 5 лет ЭПК
  ст. 104 После прекращения аккредитации. Протоколы, решения пост.
  3. Документы по сертификации (сертификаты, представления, протоколы, положения)10 лет ЭПК

  ст. 110

  1. Паспорт медицинский организацииПост.

  ст. 68

  1. Протоколы совещаний у главного врача и документы к нимПост.

  ст. 18 е

  Оперативных совещаний

  5 лет ЭПК

  1. Акты приема-передачи дел при смене руководителя Пост.

  ст. 79

  1. Правила внутреннего трудового распорядка 1 год

  ст.773После замены новыми

  1. График дежурств1 год

  ст.893

  1. Коллективный договорПостоянно

  ст.576

  1. Докладные записки5 лет ЭПК

  ст.87, 88

  1. Переписка с Департаментом здравоохранения Томской области по основной деятельности5 лет ЭПК

  ст. 33

  1. Переписка с администрацией района по основной деятельности

  5 лет ЭПК

  ст. 33

  1. Переписка с организациями, учреждениями по основной деятельности5 лет ЭПК

  ст. 35

  1. Переписка с вышестоящими организациями по жалобам и заявлениям граждан (по личным вопросам)5 лет ЭПК

  ст. 182

  1. Переписка со страховыми компаниями по основной деятельности5 лет ЭПК

  ст.35

  1. Переписка с органами внутренних дел, прокуратурой, судами по правовым вопросам3 года

  ст. 194

  1. Переписка с организациями, учреждениями по вопросам административно-хозяйственной деятельности5 лет

  ст. 84

  1. Обращения граждан, заявления, содержащие сведения о серьезных недостатках и злоупотреблениях, коррупции и документы (справки, сведения, переписка) по их рассмотрениюПост.

  ст.183 а

  1. Обращения граждан личного характера (предложения, заявления, жалобы, претензии и др.) и документы (справки, сведения, переписка) по их рассмотрению:

  5 лет ЭПК

  ст. 183 б

  1. Документы (доклады, справки, отчеты, акты, заключения, представления, предписания, докладные записки) комплексных, тематических (по основным (профильным) направлениям деятельности) проверок организации Пост.

  ст.173а

  
  

  Для внутренних проверок ЛПУ

  5 лет ЭПК

  1. Документы (доклады, справки, отчеты, акты, заключения, представления, предписания, докладные записки) проверок структурных подразделений организации5 л. ЭПК

  ст.173 б

  1. Журнал регистрации приказов руководителя по основной деятельностиПост.

  ст. 258 аХранится в организации. Подлежит приему в государственный архив, если может быть использован в качестве научно-справочного аппарата

  1. Журнал регистрации приказов руководителя по административно-хозяйственной деятельности5 лет

  ст. 258 в

  1. Журнал регистрации проверок5 лет

  ст.176

  1. Журнал регистрации обращений граждан5 лет

  ст. 258 е

  1. Журнал регистрации входящей корреспонденции 5 лет

  ст. 258 г

  1. Журнал исходящей корреспонденции 5 лет

  ст. 258 г

  1. Журнал регистрации телеграмм, телефонограмм, факсов3 года

  ст. 258 ж

  1. Номенклатура делПостоянно

  ст. 200 а

  1. 02. ОРГАНИЗАЦИОННО-МЕТОДИЧЕСКАЯ РАБОТА
  2. Приказы Министерства здравоохранения Российской Федерации (копии)ДМН
  ст. 19 а
  3. Приказы, решения коллегии Департамента здравоохранения Томской области (копии)ДМН

  ст. 19 а

  1. Приказы главного врача по основной деятельности (копии)ДМН

  ст. 19 а Подлинники в разделе 01

  1. Инструкции, письма, правила, регламенты 3 года

  ст. 27После замены новыми

  1. Протоколы заседаний совета медсестер и фельдшеровПост.

  ст. 18 б

  1. Протоколы заседаний медицинского совета лечебно-профилактических учреждений районаПост.

  ст. 18 б

  1. Годовой план работы районной больницыПост.

  ст.285 а

  1. Годовой отчёт по медицинскому обслуживанию населенияПост.

  ст.464 б

  1. Методические рекомендации по переливанию крови3 года

  ст. 27 бПосле замены новыми

  1. Методические рекомендации по всем основным направлениям деятельности ЛПУ3 года

  Ст.27После замены новыми

  1. Документы клинико-экспертной комиссии (планы, справки, информации и т.п.)Пост.

  ст. 18 в

  1. Документы по проведению смотра конкурса «Лучший по профессии» (приказ, положение, информация и т.п.)Пост.

  ст. 92а

  1. Целевые программы (федеральные, региональные, муниципальные, отраслевые), прогнозы развития регионов, отдельных направлений деятельности, присланные для сведенияДМН

  ст. 262 б

  1. Документы (доклады, отчеты обзоры) о ходе выполнения целевых программПост.

  ст.265

  1. Отчеты о выполнении перспективных (долговременных) целевых и текущих программ, планов (сводные годовые; годовые и с большей периодичностью )

  Пост.

  ст.464 а

  1. Отчеты о выполнении перспективных (долговременных) целевых и текущих программ, планов (полугодовые; квартальные)

  5 лет

  ст.464 в, г

  При отсутствии годовых, полугодовых - пост.

  1. Отчеты о выполнении перспективных (долговременных) целевых и текущих программ, планов ( месячные)

  1 год

  ст.464 дПри отсутствии годовых, полугодовых, квартальных - пост

  1. Статистические отчеты и таблицы по всем основным направлениям и видам деятельности ЛПУ, документы (информации, докладные записки и др.) к ним (сводные годовые и с большей периодичностью; годовые и с большей периодичностью)

  Пост.

  ст.467 а, б

  
  
  
  

  1. Статистические отчеты и таблицы по всем основным направлениям и видам деятельности ЛПУ, документы (информации, докладные записки и др.) к ним (полугодовые, квартальные)5 лет

  ст.467 в, г

  
  

  При отсутствии годовых, полугодовых - пост.

  
  

  1. Статистические отчеты и таблицы по всем основным направлениям и видам деятельности ЛПУ, документы (информации, докладные записки и др.) к ним (месячные )

  1 год

  ст.467 д

  
  

  При отсутствии годовых, полугодовых, квартальных - пост

  1. Статистические отчеты и таблицы по всем основным направлениям и видам деятельности ЛПУ, документы (информации, докладные записки и др.) к ним (единовременные) Пост.

  ст. 467е

  1. Документы (доклады, аналитические таблицы и справки) об итогах деятельности больницыПост.

  ст.468

  1. Переписка с вышестоящими и сторонними организациями об организации, состоянии и улучшении терапевтической, хирургической, акушерско - гинекологической и др. лечебно - профилактической помощи населению5 лет ЭПК

  ст.33, 3503. ОТДЕЛ КАДРОВ

  1. Положения об отделах, отделениях и лабораториях больницы (копии)ДМН.

  ст. 55 аПодлинники в разделе 01.

  1. Положение о защите персональных данныхПост.

  ст.655 а

  1. Приказы главного врача по личному составу (прием, перемещение, совмещение, замещение, перевод, увольнение, аттестация, повышение квалификации, изменение фамилии, поощрения, награждения, оплата труда, премирование, различные выплаты, все виды отпусков работников с вредными и опасными условиями труда, отпуск по уходу за ребенком, отпуска без сохранения содержания (заработной платы), дежурства по профилю основной деятельности, длительные командировки)75 лет ЭПК

  ст. 19 б

  1. Приказы главного врача по личному составу (дисциплинарные взыскания, ежегодные оплачиваемые отпуска, отпуска в связи с обучением, краткосрочные командировки)5 лет

  ст. 19 б

  1. Протоколы заседаний конкурсных комиссий по замещению вакантных должностей, избранию на должностьПост.

  ст. 670

  1. Протоколы заседаний комиссий по установлению трудового стажа для выплаты надбавки за выслугу лет5 лет

  ст.676При отсутствии приказов-

  75 лет ЭПК

  1. Протоколы заседаний аттестационных, квалификационных комиссий и документы к ним 15 лет ЭПК

  ст. 696На предприятиях с тяжелыми, вредными и опасными условиями труда 75 лет ЭПК

  1. Документы к приказам по личному составу (заявления, докладные записки, объяснительные и др.) не вошедшие в состав личных дел5 лет

  ст. 665

  1. Штатное расписание, изменения и дополнения к нему (копия)

  ДМН

  ст.71аПодлинник- в разделе - 04

  1. Штатно-списочный состав работников ЛПУ75 лет

  ст. 74

  1. Тарификационные ведомости (копии)ДМН

  ст. 593Подлинник в разделе -05

  1. Должностные инструкции работниковПост.

  ст. 77 аИндивидуальные работников

  75 лет

  1. Коллективный договор (копия)ДМН.

  ст. 576Подлинник - в разделе 01.

  1. Трудовые договоры (контракты), не вошедшие в состав личных дел75 лет ЭПК

  ст. 657

  1. Личные дела руководителей ЛПУ, работников, имеющих государственные и иные звания, премии, награды, степени и званияПост.

  ст.656 а

  1. Личные дела сотрудников75 лет ЭПК ст. 656 б
  2. Личные карточки работников, в том числе временных работников (ф. № Т-2)75 лет ЭПК
  ст. 658
  3. Подлинные личные документы (трудовые книжки, дипломы, аттестаты и др.)До востре-

  бования

  ст. 664Невостребованные - 75 лет

  1. Перечень профессий с вредными условиями труда ДЗН

  ст. 612 б

  1. Списки работников, уходящих на льготную пенсию75 лет

  ст. 901

  1. Документы (доклады, сводки, справки, сведения) о состоянии и проверке работы с кадрами Пост.

  ст. 648

  1. Статистические отчёты по кадрам Пост.

  ст.467 б

  1. Документы о подготовке, переподготовке, повышении квалификации работников (справки, списки, отчеты и т.д.)5 лет ЭПК

  ст. 708

  1. Документы о предоставлении к награждению государственными и ведомственными наградами, присвоению званий, присуждению премий (представления, ходатайства и др.) 75 лет ЭПК

  Ст.735б

  1. Документы по вопросам организации воинского учета и бронирования военнообязанных (приказы, план работы, ведомости учета и др.)5 лет ст. 691,

  ст. 692

  1. Документы о командировании работников (служебные задания, отчеты, переписка)5 лет ЭПК

  ст. 669Для долгосрочных зарубежных командировок 10 л. ЭПК

  1. Графики учета рабочего времени работников 5 лет

  ст. 586При тяжелых, вредных и опасных условиях труда

  75 лет

  1. График предоставления отпусков1 год

  ст. 693

  1. Книга учета личных дел75 лет

  ст. 695 б

  1. Переписка по вопросам воинского учета3 года

  ст. 690

  1. Переписка о приеме, распределении, перемещении, учете работников5 лет ЭПК

  ст. 649

  1. Журнал регистрации приказов по личному составу (о приеме, переводе, увольнении, административных отпусках и т.д.)75 лет

  ст. 258 б

  1. Журнал регистрации приказов по личному составу (об очередных, учебных отпусках, командировках, дисциплинарных взысканиях и т.д.)5 лет

  ст. 258 б

  1. Журнал регистрации трудовых договоров75 лет

  ст. 695 б

  1. Журнал учета выдачи трудовых книжек и вкладышей к ним 75 лет

  ст. 695 в

  1. Журнал регистрации справок о стаже и месте работы5 лет

  ст. 695 д

  04. ПЛАНОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ

  04-01Инструкции, методические рекомендации по планированию3 года

  Ст.27бПосле замены новыми 04-02Сметы доходов и расходов

  - годовые

  Пост.

  ст. 325 а

  Административно-хозяйственных расходов 5 лет

  04-03Сметы доходов и расходов

  - квартальные5 лет

  ст. 325б04-04Отчеты об исполнении сметы рас ходов:

  - сводные годовые; годовые

  Пост.

  ст.356 а, б

  04-05Отчеты об исполнении сметы расходов квартальные 5 лет

  ст. 356 в

  При отсутствии годовых пост.

  04-06Штатное расписание, изменения и дополнения к немуПост.

  ст. 71 а04-07Годовой статистический отчет по трудуПостоянно ст.467б04-08Должностные инструкции специалистов (копии)ДМН

  ст.77 а04-09Номенклатура дел (копия)ДМН

  ст.200 а05. БУХГАЛТЕРИЯ05-01Приказы, и др. нормативные документы вышестоящих организаций по финансовым вопросам (копии)ДМН

  ст. 1б, 19 б 05-02Инструкции и методические письма вышестоящих организаций по финансовым вопросам, присланные для сведения3 года

  ст. 27 бПосле замены новыми05-03Положения об оплате труда работников, премировании Пост.

  ст.411 а05-04Паспорта зданий и сооружений, хозяйственных объектов, схем коммуникаций, отопления, энергоснабжения5 лет ЭПК

  ст.802После ликвидации здания 05-05Паспорта медицинских приборов и оборудования 5 лет ЭПК

  ст. 803После списания оборудования05-06Годовой бухгалтерский отчетПост.

  ст.351б05-07Квартальный бухгалтерский отчет5 лет

  ст.351вПри отсутствии годовых - постоянно05-08Документы (справки, сведения расчеты, расходные расписания бюджетные поручения, заявки, переписка) о финансировании всех видов деятельности 5 лет ЭПК

  ст. 32605-09Отчеты по перечислению денежных сумм по государственному страхованию (пенсионному, медицинскому и др.)Постоянно

  Ст.39105-10Переписка по обязательному медицинскому страхованию5 лет

  ст. 91005-11Документы о платных услугах, предоставляемых больницей (положение, прейскурант, расчеты цен) Пост.

  ст.297 а, 299 а05-12Документы (планы, отчеты, протоколы, акты, справки, докладные записки, переписка) о проведении документальных ревизий финансово-хозяйственной деятельности, контрольно-ревизионной работе, проверке кассы, правильности взимания налогов и др.5 лет

  ст. 402При условии завершения ревизии05-13Главная книга5 лет

  ст. 361При условии завершения проверки05-14Табели учета рабочего времени5 лет ст. 586При тяжелых, вредных и опасных условиях труда 75 лет05-15Документы (протоколы заседаний инвентаризационной комиссий, инвентарные описи, акты, ведомости) об инвентаризации основных средств, имущества, зданий и сооруженийПост.

  ст. 427О товарно-материальных

  ценностях (движимом имуществе)

  5 лет. При условии проведения проверки (ревизии)05-16Листки нетрудоспособности5 лет

  ст. 89605-17Книга регистрации листов нетрудоспособности 5 лет

  ст. 89705-18Лицевые счета сотрудников 75 лет ЭПК

  ст. 41305-19Расчетно-платежные ведомости по заработной плате сотрудников 5 лет

  ст. 412При отсутствии лицевых счетов 75 лет. При условии проведения проверки (ревизии)05-20Реестр сведений о доходах физических лиц75 лет

  ст. 39705-21Документы (заявления работника о согласии на обработку персональных данных, сведения, уведомления) о субъекте персональных данных75 лет ЭПК

  ст.66605-22Индивидуальные сведения о трудовом стаже, заработке (вознаграждении), доходе и начисленных страховых взносах застрахованного лица75 лет ЭПК

  Ст.90505-23Тарификационные списки75 лет

  ст.59305-24Исполнительные листыДМН

  ст. 416Не менее 5 лет

  05-25Оборотные ведомости по учету материальных ценностей5 лет

  ст. 361При условии завершения ревизии05-26Договоры со страховыми медицинскими организациями, 5 лет

  ст. 90905-27Протоколы разногласий по договорам 5 лет ЭПК

  ст. 437После истечения действия договора05-28Договоры о материальной ответственности материально ответственного лица

  5 лет

  ст. 457После увольнения материально ответственного лица05-29Договоры подряда с юридическими лицами5 лет ЭПК

  ст. 440 После истечения срока действия договора05-30Кредитные, хозяйственные, операционные договоры, соглашения5 лет ЭПК

  ст. 436После истечения срока действия договора, соглашения05-31Документы (конкурсная документация, протоколы, аудиозаписи, запросы, извещения уведомления, заявки, сводные заявки, технические задания, графики, календарные планы, доверенности, информационные карты, копии контрактов и др.) о проведении открытых конкурсов, конкурсов котировочных заявок (котировок), аукционов на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг для нужд учреждения 5 лет ЭПК

  ст. 273 аПо крупным поставкам и наиболее важным работам, услугам пост.

  05-32Книги, журналы, карточки учета регистрации договоров купли- продажи движимого и недвижимого имущества, в т.ч. акций

  Пост.

  ст. 459 в

  05-33Книги, журналы, карточки учета договоров, контрактов, соглашений с юридическими лицами5 лет

  Ст.459гПосле окончания срока действия договора контракта, соглашения05-34Книги, журналы, карточки учета основных средств (зданий, сооружений), иного имущества, обязательств

  5 лет

  ст. 459 д

  После ликвидации основных средств. При условии проведения проверки (ревизии)05-35Книги, журналы, карточки учета - договоров, актов о приеме - передаче имущества

  Пост.

  ст. 459 е

  05-36Книги, журналы, карточки учета расчетов с организациями

  5 лет

  ст. 459 ж

  При условии проведения проверки (ревизии)05-37Книги, журналы, карточки учета приходно-расходных кассовых

  документов (счетов, платежных поручений)5 лет

  ст. 459 з

  При условии проведения проверки (ревизии)05-38Книги, журналы, карточки учета погашенных векселей на уплату налогов 5 лет

  Ст. 459 и

  После погашения налога. При условии проведения проверки (ревизии)05-39Книги, журналы, карточки учета реализации товаров, работ, услуг, облагаемых и не облагаемых налогом на добавленную стоимость

  5 лет

  ст. 459 к

  С даты последней записи. При условии проведения проверки (ревизии)05-40Книги, журналы, карточки учета хозяйственного имущества

  (материальных ценностей) 5 лет

  ст. 459 л

  При условии проведения проверки (ревизии)05-41Книги, журналы, карточки учета вспомогательные, контрольные (транспортные, грузовые, весовые и др.)

  5 лет

  ст. 459 м

  При условии проведения проверки (ревизии)05-42Книги, журналы, карточки учета подотчетных лиц 5 лет

  ст. 459 н

  03-43Книги, журналы, карточки учета исполнительных листов 5 лет

  ст. 459 о

  05-44Книги, журналы, карточки учета сумм доходов и подоходного налога работников

  5 лет

  ст. 459 п

  05-45Книги, журналы, карточки учета депонированной заработной платы5 лет

  ст. 459 рПри условии проведения проверки (ревизии)05-46Книги, журналы, карточки учета - доверенностей5 лет

  ст. 459 тПри условии проведения проверки (ревизии)05-47Книги, журналы, карточки учета покупок; учета продаж

  4 года

  ст. 459 у05-48Должностные инструкции специалистов (копии)ДМН

  ст.77 а05-49Номенклатура дел (копия)ДМН

  ст.200 а05-5006. ОТДЕЛ МЕДИЦИНСКОЙ СТАТИСТИКИ06-01Годовые статистические отчеты (сведения) по всем основным направлениям деятельности:10 лет

  ст.223б*Сдаются в вышестоящую организацию, откуда могут поступать в Госархив, Решение ЦПК Росархива06-02Полугодовые статистические отчеты5 лет

  06-03Квартальные статистические отчеты 5 лет

  06-04Листки ежедневного учета больных и коечного фонда стационаров (ф.№007/у-02)1 год ст.35**06-05Сводные ведомости учета больных и коечного фонда стационаров (ф.№ 016/у-02)1 год ст.310*06-06Сводные ведомости учета заболеваний (ф. 071/у) и учета показателей стационара (дополнение к ф. 071/у) 1 год

  ст. 310*, .311*06-07Должностные инструкции специалистов (копии)ДМН

  ст.77 а06-08Номенклатура дел (копия)ДМН

  ст.200 а06-09

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Скачать неопознаный вид работы