Содержание
ВВЕДЕНИЕ6
1 НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАБИЛИТАЦИИ ЛЮДЕЙ С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ В УСЛОВИЯХ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЦЕНТРА10
1.1 Люди с ограниченными возможностями как объект социальной работы10
1.2 Социальная реабилитация как направление социальной работы с людьми с ограниченными возможностями19
1.3 Условия эффективной социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями33
Выводы по разделу 141
2 ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАБИЛИТАЦИИ ЛЮДЕЙ С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ В УСЛОВИЯХ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЦЕНТРА43
2.1 Обобщение опыта социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в условиях специализированного центра г. Магнитогорска43
2.2 Ход и результаты эмпирического исследования51
2.3 Рекомендации по социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в условиях специализированного центра58
Выводы по разделу 268
ЗАКЛЮЧЕНИЕ71
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ75
приложение 82
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность исследования. Проблема выбора оптимальных стратегий социальной адаптации к инвалидности в трудоспособном возрасте становится особенно острой в последнее время. Актуальность данного направления исследований определяется трансформационными процессами, происходящими в России в целом и социальной политике в отношении нетипичных людей переходного̣̣̣̣ отечественного̣̣̣̣ социума, в частности; а также необходимостью приведения методологии социологического̣̣̣̣ исследования в соответствие с быстро̣̣̣̣ меняющейся реальностью, углублением тематики исследований, связанной с изучением трудных жизненных ситуаций лиц с ограниченными возможностями здоровья в кризисном обществе. Растущее понимание уникальности человеческой жизни в современном обществе, вхождение России в мировое правовое и социальное сообщество̣̣̣̣ заставляют переосмыслить, среди прочего̣̣̣̣, принципы и направления развития системы социального̣̣̣̣ обслуживания населения в контексте ориентаций на положение групп, традиционно̣̣̣̣ определяемых как уязвимые, незащищенные, дискриминируемые категории населения.
Решающим фактором актуальности решения подобных проблем стоит признать неуклонный рост уровня инвалидизации российско̣̣̣̣го̣̣̣̣ общества в последнее время, что̣̣̣̣ сопровождается увеличением показателей первичной инвалидности, включая лиц трудоспособно̣го̣̣̣̣ возраста. По̣̣̣̣ данным экспертов О̣̣̣̣О̣̣̣̣Н, инвалиды составляют в среднем 10% от всего̣̣̣̣ населения Земли. В России на сегодняшний день насчитывается почти 1,5 миллиона лиц с ограниченными возможностями здоровья. В современной России существуют серьезные препятствия в реализации инвалидами права на труд и благосостояние, что̣̣̣̣ обостряет проблему социального̣̣̣̣ неравенства и резко̣̣̣̣ снижает качество̣̣̣̣ жизнедеятельности граждан с ограниченными возможностями здоровья. Только̣̣̣̣ в последние годы началась разработка строительных норм и правил по̣̣̣̣ планировке городских и сельских поселений, жилых и общественных зданий и сооружений, учитывающих специфические потребности инвалидов и способных повлиять на жизненные условия людей с ограниченными возможностями в аспекте достижения определенных стандартов качества. Сегодня инвалидность рассматривается как сложное социальное явление, степень выраженности которого̣̣̣̣ зависит от многих факторов, включая не только̣̣̣̣ состояние организма человека, но̣̣̣̣ и условия, необходимые для достойного̣̣̣̣ качества жизни, успешной социализации и самовыражения личности.
Степень научной разработанности проблемы.
Изучение сущности и содержания социальной реабилитации инвалидов наиболее активно осуществляется в последние 20-30 лет, хотя на протяжении всего XX века различные отрасли научного знания неоднократно обращались к данной проблематике. Обсуждается понятийный аппарат, рассматриваются теоретические и методологические аспекты реабилитации, освещаются технологии социальной, медицинской, трудовой, профессиональной реабилитации инвалидов. Анализ социальных проблем инвалидизации в целом и реабилитации в частности проводился в трудах Г.Спенсера, Э.Дюркгейма, Т.Парсонса и других известных ученых. Они раскрывали проблемы конкретного индивида через призму изучения общества в целом, а также через проблемы повседневного межличностного общения.
В осмыслении проблемы инвалидности как социального феномена важное место занимает понятие социальной нормы, которая с различных сторон изучалась В.Н. Кудрявцевым, А.И. Ковалевой, Р. Мертоном и др.
Вопросы социальной реабилитации инвалида в различных аспектах и проблемы его статуса в обществе рассматриваются в трудах таких отечественных исследователей, как Н.Ф. Дементьева, А.А. Дыскин, Е.И. Ким, А.И. Мухлаева, А.И. Осадчих, Л.П. Храпылина и др.
В методологическом плане важными являются труды по проблемам социальной помощи инвалидам как социально-уязвимой категории населения таких ученых, как С.А. Беличева, Л.Г. Гуслякова, А.В. Мартыненко, A.M. Панов, Е.Р. Ярская-Смирнова, Е.И. Холостова, Б.Ю. Шапиро и многие другие.
Активно развиваются исследования теории и технологии социальной работы с инвалидами, среди некоторых ведущее место отводится публикациям Л.K. Грачева, В.В. Колкова, Е.А. Сигиды, Н.П. Щукиной и др.
Особое место занимают труды, рассматривающие проблемы работы с инвалидами в специализированных учреждениях. Среди них следует выделить публикации Н.Ф. Дементьевой, В.В. Поляничко, Б.А. Сырниковой, В.И. Явных и других авторов. Таким образом, имеется значительная литература, посвященная проблемам реабилитации различных категорий инвалидов. Вместе с тем, многие вопросы данной проблематики остаются не раскрытыми. В частности недостаточно исследован потенциал специализированных учреждений в процессе реабилитации лиц с ограниченными возможностями.
Объект исследования люди с ограниченными возможностями.
Предмет исследования социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями.
Цель исследования изучение деятельности специализированных учреждений в социальной реабилитация людей с ограниченными возможностями и разработки рекомендаций повышения эффективности их деятельности.
Гипотеза исследования: социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями в специализированном центре будет проходить эффективнее, если:
будет обеспечена социально-психологическая поддержка семей;
будут расширены и обновлены формы сопровождения семей, в том числе, группы самопомощи.
Для достижения намеченной цели необходимо решить следующие задачи:
1) рассмотреть людей с ограниченными возможностями как объект социальной работы;
2) изучить содержание социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в специализированном центре;
3) обобщить опыт социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в специализированном центре г. Магнитогорска;
4) проанализировать ход и результаты эмпирического исследования;
5) разработать рекомендации специалисту по социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в специализированном центре.
Методы исследования: анализ научной литературы по проблеме исследования, обобщение опыта социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями, анкетирование.
База исследования: МУ «Реабилитационный центр для людей с ограниченными возможностями здоровья» г. Магнитогорска Челябинской области.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его материала, результатов в процессе организации деятельности специалиста по социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями при работе в условиях специализированного центра.
Структура исследования. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух разделов, выводов по разделам, списка использованных источников, приложения.
1 НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ РЕАБИЛИТАЦИИ ЛЮДЕЙ С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ В УСЛОВИЯХ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЦЕНТРА
1.1 Люди с ограниченными возможностями как объект социальной работы
Человеческое общество в любой период своего развития характеризовалось определенным отношением к тем членам, которые имели нарушения в физической, сенсорной и психической сферах и во взаимодействии с окружающими и с социальными институтами, не соответствовали общепринятым нормам и моделям. Это отношение выражалось в ценностной, аксиологической концепции поведения или реакции общества на существование данной категории людей.
На рубеже XIX-XX вв. в развитых странах сформировалась аксиологическая концепция социальной полезности, согласно которой подрастающее поколение, обладающее умеренно выраженными дефектами, не мешающими выполнению хотя бы элементарной социально полезной деятельности, рассматривалось не только как источник дешевой рабочей силы, но главным образом как та часть общества, которая при необходимом обучении и доступной профессиональной подготовке становится способной материально обеспечить свое существование, переставая тем самым быть бременем для общества. Как отмечает Н.М.Назарова, данная концепция в нашей стране до последних лет почти не претерпела каких-либо существенных изменений в общественно-педагогическом сознании, поскольку она была вполне созвучна идеологии воспитания в советском обществе формированию всесторонне развитых полезных членов общества. Приоритет интересов общества над интересами личности, подчиненность интересов личности интересам общества вполне соответствовали концепции социальной полезности людей с ограниченными возможностями [43, с. 157].
Между тем для второй половины нашего столетия характерно начало нового этапа развития аксиологической концепции отношения к лицам с ограниченными возможностями. В мировом общественном сознании все более заметным становится поворот от культуры полезности к культуре достоинства. В контексте этой личностно ориентированной концепции человек с ограниченными возможностями или специфическими проблемами рассматривается, независимо от своей дееспособности и полезности для общества, как объект особой социальной помощи и заботы, ориентированных на создание ему условий для максимально полной самоактуализации его личности, реализации всех имеющихся возможностей интеграции в общество.
Социальная доминанта в аксиологической концепции отношения к лицам с ограниченными возможностями заставила ввести социальные критерии оценки дееспособности и социальной полезности данной категории людей. Школа, как один из социальных институтов, первой разделила детей по этим критериям уже на рубеже XIX-XX вв., когда появились сегрегативные учебные заведения и отдельные классы в школах для детей с теми или иными отклонениями от социальной нормы и, вследствие этого, менее «полезных» для общества. Основными задачами этих новых образовательно-воспитательных структур являлось создание особых педагогических условий и применение специальных методов, чтобы вырастить детей с отклонениями от нормы полезными членами общества, а также обеспечить более благоприятные условия их развития [21, с. 66].
В современной зарубежной литературе по социальной политике такого рода идеологические подходы обозначаются термином «disablism» (условно это можно перевести как «инвалидизм»), подразумевающий социальное притеснение и дискриминацию людей с ограниченными возможностями (инвалидов).
«Инвалидизм» включает три основных положения: 1) человечество разделено на здоровых людей и людей с ограниченными возможностями; 2) здоровые люди способнее людей с ограниченными возможностями; 3) здоровые люди должны контролировать ресурсы и жизни людей с ограниченными возможностями [18, с. 110].
Иначе говоря, инвалидизм это предубеждения плюс власть над людьми с ограниченными возможностями. В случае, когда в важных сферах общественной жизни законодательстве, трудоустройстве, общественном транспорте, образовании и т.д. содержатся элементы инвалидизма, т.е. предубеждения, ограничения и контроль людей с ограниченными возможностями, можно говорить о так называемом «институциональном инвалидизме». В результате люди с ограниченными возможностями лишены доступа к полноценному и равноправному участию в жизни сообщества.
В 1980 г. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) приняла британский вариант трехзвенной шкалы ограниченных возможностей:
а) недуг любая утрата или аномалия психологической, либо физиологической, либо анатомической структуры или функции;
б) ограниченные возможности любое ограничение или потеря способности (вследствие наличия дефекта) выполнять какую-либо деятельность так же или в пределах того, что считается нормой для человека;
в) недееспособность (инвалидность) любое следствие дефекта или ограниченных возможностей конкретного человека, препятствующее или ограничивающее выполнение им какой-либо нормативной роли (исходя из возрастных, половых и социокультурных факторов) [4, с. 85].
Однако эти дефиниции могут интерпретироваться и применяться на практике весьма неоднозначно. Существуют два основных подхода к проблеме ограниченных возможностей: медицинская и социальная модели. В рамках первой модели, которая зародилась в недрах систем здравоохранения и социального обеспечения (иногда ее обозначают как «административную модель»), ограниченные возможности рассматриваются в контексте взаимосвязи между отдельным человеком и недугом. При этом центральной является идея непохожести людей с ограниченными возможностями на других людей.
Согласно медицинской модели, вышеприведенные дефиниции ВОЗ будут выглядеть следующим образом: недуг состояние здоровья или диагноз (например, спиномозговая травма); ограниченные возможности физические или функциональные ограничения (например, неспособность ходить); недееспособность социальная и экономическая несостоятельность (например, неспособность работать). С позиций медицинской модели, если человек, по сравнению с другими, чего-то лишен и находится в невыгодном положении, то для него эта ситуация трагическая; ограниченные возможности являются частью человека, принадлежат ему, и это как бы его собственная вина; человек должен приспособиться к обществу, а если он не такой, как все, то он должен подвергнуться процессу реабилитации для того, чтобы соответствовать статичным и консервативным социальным представлениям о «норме». В результате такого подхода человека отделяют от остальной части сообщества и вокруг него вырастает производство профессионалов и добровольцев; а поскольку у него все-таки имеются какие-то ограничения, то делается вывод о том, что его способности принимать решения тоже ограничены [6, с. 120].
Наконец, идеология медицинской модели оказывает определенное влияние на законодательство, социальную политику и организацию социальных служб для людей с ограниченными возможностями.
Авторство социальной модели принадлежит главным образом самим людям с ограниченными возможностями (иногда ее обозначают как «интерактивную модель», или «модель взаимодействия», которые во многих странах постепенно начали объединяться в различные ассоциации и движения. В фокусе этой модели находится взаимосвязь между отдельным человеком и окружающей его средой (в том числе обществом), причем ограниченные возможности не рассматриваются как часть человека и как его вина: человек может стараться ослабить последствия своего недуга, но ощущение ограниченности своих возможностей вызвано не недугом, а отношением людей и барьерами, существующими в окружающей среде (архитектурой, социальной организацией и психологическим климатом).
Иначе говоря, ограниченные возможности как проблема есть результат социального, экономического и политического притеснения внутри общества, поэтому людей с ограниченными возможностями скорее можно рассматривать как притесняемую группу, чем как аномальную или трагическую.
В Словаре по социальной работе человек с ограниченными возможностями определяется как тот, кто не способен выполнять определенные обязанности или функции по причине особого физического или психического состояния или немощности. Такое состояние может быть временным или хроническим, общим или частичным [40, с. 35].
Как отмечают В.С. Манова-Томова и соавторы, независимо от причин, нарушается равновесие между человеком и средой и возникают трудности приспособления к обычным требованиям этой среды, т.е. дезадаптация. В свою очередь, по определению Ж. Нере, дезадаптация, или неприспособленность это затруднения, с которыми сталкивается индивид, не получающий специальной помощи, при включении в среду, где он живет, или, под другим углом зрения, затруднения, мешающие человеку проявить себя как другие [37, с. 89].
Вследствие перехода к социальной модели инвалидности и изменения подходов к определению инвалидности, понятие «инвалид» в России стало заменяться понятием «лицо с ограниченными возможностями здоровья». Люди с ограниченными возможностями здоровья люди с физическими и (или) психическими недостатками, имеющие ограничение жизнедеятельности, обусловленное врожденными, наследственными, приобретенными заболеваниями или последствиями травм.
Со̣̣̣̣гласно̣̣̣̣ со̣̣̣̣циально̣̣̣̣й мо̣̣̣̣дели, инвалидно̣̣̣̣сть со̣̣̣̣циальная про̣̣̣̣блема, требующая по̣̣̣̣литическо̣̣̣̣го̣̣̣̣ вмешательства, во̣̣̣̣зникающая из-за неприспо̣̣̣̣со̣̣̣̣бленно̣̣̣̣сти о̣̣̣̣кружающей среды к людям, имеющим о̣̣̣̣граничения. Причем данная неприспо̣̣̣̣со̣̣̣̣бленно̣̣̣̣сть связанна не то̣̣̣̣лько̣̣̣̣ с ко̣̣̣̣нкретными быто̣̣̣̣выми усло̣̣̣̣виями, но̣̣̣̣ и о̣̣̣̣тно̣̣̣̣шением со̣̣̣̣циально̣̣̣̣го̣̣̣̣ о̣̣̣̣кружения. О̣̣̣̣граниченные во̣̣̣̣змо̣̣̣̣жно̣̣̣̣сти в рамках данно̣̣̣̣й мо̣̣̣̣дели рассматриваются как результат со̣̣̣̣циально̣̣̣̣го̣̣̣̣, эко̣̣̣̣но̣̣̣̣мическо̣̣̣̣го̣̣̣̣ и по̣̣̣̣литическо̣̣̣̣го̣̣̣̣ притеснения инвалидо̣̣̣̣в внутри ко̣̣̣̣нкретно̣̣̣̣го̣̣̣̣ о̣̣̣̣бщества. О̣̣̣̣тсюда до̣̣̣̣лжно̣̣̣̣ и измениться о̣̣̣̣тно̣̣̣̣шение к людям с инвалидно̣̣̣̣стью, как к притесняемо̣̣̣̣й группе, а не ано̣̣̣̣мальным, живущим в по̣̣̣̣сто̣̣̣̣янно̣̣̣̣й трагедии индивидам. В о̣̣̣̣тличие о̣̣̣̣т медицинско̣̣̣̣й мо̣̣̣̣дели о̣̣̣̣бъекто̣̣̣̣м изменений до̣̣̣̣лжен стать не то̣̣̣̣лько̣̣̣̣ инвалид, но̣̣̣̣ и само̣̣̣̣ о̣̣̣̣бщество̣̣̣̣. При это̣̣̣̣м инвалид рассматривается в качестве по̣̣̣̣лно̣̣̣̣ценно̣̣̣̣го̣̣̣̣ субъекта, интегриро̣̣̣̣ванно̣̣̣̣го̣̣̣̣ в о̣̣̣̣бщество̣̣̣̣ наро̣̣̣̣вне со̣̣̣̣ «здо̣̣̣̣ро̣̣̣̣выми» людьми и участвующего̣̣̣̣ в жизни это̣̣̣̣го̣̣̣̣ о̣̣̣̣бщества и принятии решений [6, с. 125].
Данная то̣̣̣̣чка зрения менее распро̣̣̣̣странена в о̣̣̣̣бщей по̣̣̣̣пуляции. Но̣̣̣̣ именно̣̣̣̣ в ее по̣̣̣̣льзу го̣̣̣̣во̣̣̣̣рят исследо̣̣̣̣вания П.В. Ро̣̣̣̣мано̣̣̣̣ва, Е.Р. Ярско̣̣̣̣й-Смирно̣̣̣̣во̣̣̣̣й, Т.А. До̣̣̣̣бро̣̣̣̣во̣̣̣̣льско̣̣̣̣й, Д.Мессер и др.
В соответствии с Федеральным законом от 24 ноября 1995 г. № 181-ФЗ (ред. от 21.07.2014, с изм. от 01.12.2014) «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» инвалидом признается человек, который имеет нарушение здоровья со стойким расстройством функций организма, обусловленное заболеваниями, последствиями травм или дефектами, приводящее к ограничению жизнедеятельности и вызывающее необходимость его социальной защиты [31].
Необходимо отметить, что в социальной модели инвалидности данный феномен понимается как социальная проблема, так как считается, что инвалидность это не проблема организма человека и не его вина, а проблема окружающий среды. Социальная модель инвалидности акцентирует внимание на взаимодействии человека и окружающей среды. Следует отметить, что сегодня социальная модель инвалидности, воспринимается многими цивилизованными государствами в качестве официальной концепции социальной политики. Это связано, на наш взгляд, с тем, что социальная модель рассматривает инвалидность не как проблему организма человека, а как проблему окружающий среды [52, с. 94].
Наибо̣̣̣̣лее приемлемо̣̣̣̣й мо̣̣̣̣делью инвалидно̣̣̣̣сти, П.В. Ро̣̣̣̣мано̣̣̣̣в и Е. Р. Ярская-Смирно̣̣̣̣ва считают био̣̣̣̣психо̣̣̣̣со̣̣̣̣циальную мо̣̣̣̣дель, лежащую в о̣̣̣̣сно̣̣̣̣ве Междунаро̣̣̣̣дно̣̣̣̣й классификации функцио̣̣̣̣ниро̣̣̣̣вания, о̣̣̣̣граничений жизнедеятельно̣̣̣̣сти и здо̣̣̣̣ро̣̣̣̣вья (МКФ) [53, с. 88].
Но̣̣̣̣вейшая мо̣̣̣̣дель инвалидно̣̣̣̣сти о̣̣̣̣твергает само̣̣̣̣ по̣̣̣̣нятие «инвалидно̣̣̣̣сть». В защиту данно̣̣̣̣й мо̣̣̣̣дели выдвигают три по̣̣̣̣ло̣̣̣̣жения: во̣̣̣̣-первых, со̣̣̣̣циальные взаимо̣̣̣̣о̣̣̣̣тно̣̣̣̣шения инвалида и со̣̣̣̣циума анализируются в про̣̣̣̣странстве недуго̣̣̣̣в и забо̣̣̣̣леваний; во̣̣̣̣-вто̣̣̣̣рых, нео̣̣̣̣бхо̣̣̣̣димо̣̣̣̣ перенести акцент с мо̣̣̣̣делиро̣̣̣̣вания инвалидно̣̣̣̣сти как по̣̣̣̣следствия недуга и вызываемо̣̣̣̣е этим деление о̣̣̣̣бщества на «бо̣̣̣̣льных» и «здо̣̣̣̣ро̣̣̣̣вых» в пло̣̣̣̣ско̣̣̣̣сть по̣̣̣̣нятия «до̣̣̣̣ступно̣̣̣̣сти о̣̣̣̣кружающей среды» и инвалидно̣̣̣̣сти; в-третьих в идентично̣̣̣̣сти лиц с О̣̣̣̣ВЗ инвалидно̣̣̣̣сть навязывается им как о̣̣̣̣дин из ведущих параметро̣̣̣̣в.
Опыт развитых стран, показывает, что, несмотря на провозглашение ими приоритета концепции гражданских прав, государства сохраняют в своей социальной политике концепцию социального обеспечения. На наш взгляд, это связано со следующими факторами:
данные концепции обслуживают людей с различной степенью инвалидности;
не все люди с инвалидностью могут сделать осмысленный выбор и принять самостоятельное решения. Они нуждаются в помощи государства в решении тех или иных бытовых проблем;
исследования показывают, что даже в развитых странах мира многие люди с ограниченными возможностями не могут полностью конкурировать на рынке труда с теми, кто не имеет инвалидности. Поэтому люди с ограниченными возможностями нуждаются в политике квотирования рабочих мест, а так же в государственных закупках их продукции.
Современные государства в процессе проведения социальной политики в первую очередь должны вовлекать самих людей с ограниченными возможностями в процесс принятия решений, касающихся их самих. В свою очередь, люди с с ограниченными возможностями должны активней вовлекаться в социально-политические процессы как национального, так и международного уровня.
Специалистами в сфере права социального обеспечения отмечается, что в нашем законодательстве закреплена более гуманная по сравнению с международным законодательством концепция инвалидности, которая не абсолютизирует способность осуществлять трудовую деятельность, а исходит из комплексной оценки ограничения иных видов жизнедеятельности [2, с. 5].
Официальные документы России определяет инвалида как лицо, которое имеет нарушение здоровья со стойким расстройством функций организма, обусловленное заболеваниями, последствиями травм или дефектами, приводящее к ограничению жизнедеятельности и вызывающее необходимость его социальной защиты [73, с. 38].
Чаще всего сейчас используется определение инвалидности, пропагандируемое Международным движением за права инвалидов. Инвалидность, по мнению этой организации, это препятствие или ограничение деятельности человека с физическими, умственными, сенсорными и психическими отклонениями, вызванными существующими в обществе условиями, при которых люди исключаются из активной жизни [68, с. 26].
И.П. Волкова предлагает рассматривать две основных парадигмы изучения со̣̣̣̣циально̣̣̣̣-психо̣̣̣̣ло̣̣̣̣гических и лично̣̣̣̣стных факто̣̣̣̣ро̣̣̣̣в интеграции в о̣̣̣̣бщество̣̣̣̣ людей с О̣̣̣̣ВЗ. Предло̣̣̣̣женные авто̣̣̣̣ро̣̣̣̣м парадигмы, не рассматриваются как взаимо̣̣̣̣исключающие, во̣̣̣̣змо̣̣̣̣жно̣̣̣̣ их взаимно̣̣̣̣е до̣̣̣̣по̣̣̣̣лнение и о̣̣̣̣дно̣̣̣̣временно̣̣̣̣е принятие о̣̣̣̣бщество̣̣̣̣м. Первую из них о̣̣̣̣на о̣̣̣̣бо̣̣̣̣значает как но̣̣̣̣рмо̣̣̣̣центрическую или естетвенно̣̣̣̣научную. В рамках данно̣̣̣̣й парадигмы по̣̣̣̣нимание инвалидно̣̣̣̣сти близко̣̣̣̣ к медицинско̣̣̣̣й мо̣̣̣̣дели, о̣̣̣̣на также трактуется как «дефект, нарушение, негативно̣̣̣̣е со̣̣̣̣сто̣̣̣̣яние о̣̣̣̣рганизма, влекущее за со̣̣̣̣бо̣̣̣̣й дисбаланс в о̣̣̣̣тно̣̣̣̣шениях с людьми, с самим со̣̣̣̣бо̣̣̣̣й, нево̣̣̣̣змо̣̣̣̣жно̣̣̣̣сть выпо̣̣̣̣лнять нео̣̣̣̣бхо̣̣̣̣димые для члена о̣̣̣̣бщества виды деятельно̣̣̣̣сти» [13, с. 211].
О̣̣̣̣тно̣̣̣̣шение о̣̣̣̣бщества выражается преимущественно̣̣̣̣ в сегрегации и эксклюзии людей с инвалидно̣̣̣̣стью, а адаптация и реабилитация нацелены на приспо̣̣̣̣со̣̣̣̣бление инвалида к со̣̣̣̣циуму и во̣̣̣̣здействие на него̣̣̣̣ как на о̣̣̣̣бъект с целью максимально̣̣̣̣го̣̣̣̣ приближения к но̣̣̣̣рме. В связи с о̣̣̣̣тсутствием признания чело̣̣̣̣века с О̣̣̣̣ВЗ как равно̣̣̣̣го̣̣̣̣ о̣̣̣̣ по̣̣̣̣длинно̣̣̣̣й интеграции в о̣̣̣̣бщество̣̣̣̣ в данно̣̣̣̣м случае го̣̣̣̣во̣̣̣̣рить не представляется во̣̣̣̣змо̣̣̣̣жным.
Деятельность как государственных, так и негосударственных структур, реализация различных моделей помощи инвалидам в социальной политике по отношению к лицам с ограниченными возможности в своей основе имеет программу реабилитационных мероприятий, позволяющих индивиду не только адаптироваться к своему состоянию, но в наиболее оптимальной ситуации выработать навыки самопомощи и создания сети социальных связей.
Объем и содержание социальной реабилитации лиц с ограниченными возможностями зависит в немалой степени от тех принципов, которыми руководствуются в своей деятельности субъекты реабилитации, общество в целом, государство, организующие и реализующие соответствующие, социальные программы.
Социальная политика, адресованная инвалидам, была основана первоначально на принципах изоляции и компенсации. Принцип изоляции выражается в создании особых систем обеспечения жизнедеятельности инвалидов, сегрегированных от общих систем: специальных домов для постоянного, иногда пожизненного проживания, особых учебных заведений, специализированных предприятий и т. д.
Принцип компенсации реализуется в мероприятиях, нацеленных на возмещение тех ущербов, которые имеются у инвалидов, в денежной или иной компенсационной форме: выплата пенсий или пособий, предоставление льгот (на пользование транспортом, на лекарства, на квартплату и пр.).
Изменение идеологии политики в отношении инвалидов, переход к восприятию социальной модели инвалидности привели к тому, что на инвалидов и инвалидность распространяется ведущий принцип социального устройства современного общества - принцип равных социальных прав и возможностей индивидов, которые предоставляются каждому члену общества вне зависимости от его физических, психических, интеллектуальных и прочих особенностей. Все более влиятельно заявляет о себе принцип активного участия самих инвалидов в организации работы служб помощи для них, в формировании и реализации государственной социальной политики по отношению к лицам с ограниченными возможностями. Этот принцип в последнее время активно воплощается в практике реабилитационных служб ряда зарубежных стран в качестве программы «Shape your life» «Формируй свою жизнь». В соответствии с этой программой инвалиды либо получают средства на руки, либо получают право распоряжаться средствами, выделяемыми государственными или муниципальными органами для их реабилитации.
Из практики зарубежных социальных систем пришел к нам принцип независимой жизни лиц с ограниченными возможностями, который заключается в их максимальном развитии и использовании способностей к самообслуживанию, самопомощи и самообеспечению. Идеология независимой жизни рассматривает инвалидность как ограниченное умение человека ходить, видеть, слышать, говорить или мыслить обычным образом, обусловленное психологическими, физиологическими, функциональными нарушениями или аномалиями. Помощь в осуществлении этих функций человек, имеющий инвалидность, может ожидать и получить от социальных служб, создание которых должно быть нормой в обществе, если оно руководствуется принципом равенства прав человека. К числу важнейших относится также принцип неразрывной связи индивида с ограниченными возможностями и социальной среды.
Концепция независимой жизни рассматривает человека с ограниченными возможностями и его проблемы в свете его гражданских прав, а не с точки зрения его патологии, и ориентируется на устранение физических и психологических барьеров в окружающей среде с помощью специальных служб, методов и средств. Очевидно, что именно в сфере социальной работы, предполагающей, по определению, профессиональную поддержку, защиту и помощь социально-уязвимым категориям населения, должны быть предоставлены условия для социальной реабилитации, адаптации и интеграции людей с ограниченными возможностями.
1.2 Социальная реабилитация как направление социальной работы с людьми с ограниченными возможностями
Социальная реабилитация является одним из видов или элементов (аспектов, сторон) реабилитации, поэтому обратимся сначала к этому понятию. Проанализировав множество дефиниций реабилитации, данных разными авторами, предлагаем следующее определение: реабилитация определенный процесс, направленный на восстановление или компенсацию нарушенных функций организма, человека. Обратим внимание в этом определении, прежде всего на то, что реабилитация относится к организму (человеческому организму) или к человеку как к социальному существу. Поэтому можно различать медицинскую и социальную реабилитацию. Первоначально в понимании реабилитации преобладал медицинский подход. Акцент делался на психосоматических качествах человека, восстановления которых было достаточно для достижения им социального благополучия [14, с. 10].
Однако со временем происходит переход от чисто медицинской к социальной модели, в рамках которой реабилитация рассматривается как восстановление не только трудоспособности, но и всех социальных способностей индивида. Если организм и человек выступают объектом реабилитации, то их нарушенные функции предметом реабилитации. Это могут быть двигательные, речевые, трудовые, учебные, коммуникативные и другие функции. Реабилитация как медицинская, так и социальная осуществляется в двух основных видах: 1) в виде восстановления нарушенных функций, 2) в виде компенсации нарушенных функций.
Социальную реабилитацию можно рассматривать в различных ее вариантах: как процесс, как конечный результат, как деятельность и как технологию.
Социальная реабилитация как процесс представляет собой динамическую систему, в ходе которой осуществляется последовательная реализация постоянно возникающих в ходе взаимодействия с несовершеннолетним тактических задач на пути к достижению стратегической цели восстановлению социального статуса, формирования устойчивой к травмирующим ситуациям личности, способной успешно интегрироваться в общество. Процесс социальной реабилитации осуществляется под руководством специалиста в этой области, протекает в специально организованных условиях, в ходе которых используются различные формы, методы и специальные средства воздействия на ребенка [9, с. 40].
Социальная реабилитация как конечный результат - это достижение ее конечных целей, когда человек, находящийся в социально опасном положении, после прохождения комплексной реабилитации в соответствующих реабилитационных учреждениях, вливается в социально-экономическую жизнь общества и не ощущает себя неполноценным.
Социальная реабилитация как деятельность относится в равной мере как к личности специалиста, являющейся ее организатором, так и к личности ребенка, включенного в социально-реабилитационный процесс, который выступает в нем как субъект деятельности и общения. Социально-реабилитационная деятельность это целенаправленная активность специалиста по социальной реабилитации и ребенка, находящегося в социально опасном положении, в целях подготовки последнего к продуктивной и полноценной социальной жизни посредством специальным образом организованного обучения, воспитания и создания для этого оптимальных условий. Названный вид деятельности требует от специалиста по социальной реабилитации глубоких профессиональных знаний, высоких морально-нравственных качеств, уверенности в том, что ребенок, отягощенный дефектом развития, может стать полноценной личностью [15, с. 89].
Социально-реабилитационная деятельность, как и любой другой вид деятельности, имеет свои качественные характеристики. Наиболее общие из них: целенаправленность, опосредованность, субъективность, интенсивность, динамичность, эффективность. Целенаправленность социально-реабилитационной деятельности проявляется в том, что процесс социальной реабилитации строится с учетом четко очерченной цели, осознания того, какими личностными и психическими качествами должен обладать ребенок на завершающем этапе. Специфика опосредованности социально-реабилитационной деятельности состоит в том, что социально-реабилитационные воздействия оказывают влияние на ребенка с ограниченными возможностями не прямо, а косвенно в результате социальной обусловленности социально-реабилитационной деятельности, ее связи со значениями, фиксированными в понятиях языка, нормах морали, ценностях.
Социально-реабилитационное воздействие будет иметь эффект лишь в том случае, если оно будет осмыслено на уровне сознания и принято индивидом как свое собственное. Субъективность социально-реабилитационной деятельности выражается в проявлениях индивидуальности как специалиста по социальной реабилитации, так и ребенка, включенного в социально-реабилитационный процесс. Ее качественные характеристики будут определяться активностью его участников, наличием прошлого опыта, остановками, эмоциями, целями и мотивами, особенностями межличностных отношений, а также уровнем профессиональной компетентности специалиста по социальной реабилитации [45, с. 55].
Интенсивность социально-реабилитационного процесса обусловлена наличием у каждого специалиста по социальной реабилитации индивидуального стиля деятельности, который позволяет каждому из них, а также в силу разных особенностей нервной системы, разной структуры способностей, характера добиваться определенной эффективности при использовании разных способов и средств воздействия.
Динамичность социально-реабилитационной деятельности определяется поступательным движением в реализации текущих задач в работе с ребенком. Для социально-реабилитационного процесса важно добиваться хотя бы незначительных, но положительных сдвигов в психике. Динамические изменения социально-реабилитационного процесса в этом случае могут привести к более существенным положительным изменениям в развитии личности в целом.
Эффективность социально-рeабилитационной деятельности проявляется в соотношении к максимально достижимому или заранее запланированному результату. Определить ее можно только в том случае, если будут четко выделены качественные критерии измерения результатов.
В числе основных показателей определения эффективности социально-реабилитационной деятельности могут быть взяты сравнимые изменения в уровне развития личности ребенка, достигнутые за соответствующий период, и его способность к адаптации и интеграции в социальную и экономическую жизнь с учетом реабилитационного потенциала.
Таким образом, основная задача социальной реабилитации определяется как создание условий, гарантирующих каждому ребенку реальное включение в окружающую социокультурную среду.
Федеральный закон «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» от 24 ноября 1995 года №181- ФЗ трактует реабилитацию инвалидов как систему медицинских, психологических, педагогических, социально- экономических мероприятий, направленных на устранение или возможно более полную стойким расстройством функций организма [31]. Целью реабилитации является восстановление социального статуса инвалида, достижение им материальной независимости и его социальная адаптация.
В соответствии с классификацией Всемирной организации здравоохранения реабилитация инвалидов включает в себя:
медицинскую реабилитацию, которая состоит из восстановительной терапии, реконструктивной хирургии, протезирования и ортезирования;
профессиональную реабилитацию, которая включает в себя профессиональную ориентацию, профессиональное образование, рациональное трудоустройство, профессионально-производственную адаптацию;
социальную реабилитацию, которая состоит из социально-средовой и социально - бытовой адаптации [69, с. 179].
Медицинская реабилитация это комплекс лечебных мер воздействия, направленных на восстановление нарушенных или утраченных функций и здоровья больных и инвалидов. Цель медицинской реабилитации заключается в устранении или ослаблении последствий болезни, травмы или увечья до полного или частичного восстановления или компенсации нарушений в психическом, физиологическом и анатомическом состоянии больного [69, с. 180].
Профессиональная реабилитация система государственных и общественных мер, направленных на возвращение или включение инвалида в общественно-полезный труд в соответствии с состоянием его здоровья, трудоспособности, личными склонностями и желаниями. Профессиональная реабилитация является самой общественно значимой формой реабилитации. Поэтому реабилитационный процесс, в результате которого гражданин приступил к профессиональной деятельности, считается наиболее плодотворным, а трудоустройство инвалида является конечной целью реабилитации. Однако в современных социально-экономических условиях эта цель вступает в противоречие с целями и государственного, и коммерческого секторов, которые направлены на получение максимальной прибыли (дохода). Справедливости ради следует сказать, что в этом нет непримиримого антогонизма. Более того, проблему с конкурентоспособностью инвалидов на рынке труда, вероятно, следует решать не путем поиска средств воздействия на работодателей, а за счет повышения профессионализма самих инвалидов [34, с. 53].
Социальная реабилитация система социальных, социально- психологических, правовых и экономических мер, направленных на создание условий для преодоления инвалидами ограничений жизнедеятельности и социальной недостаточности путем восстановления социальных навыков и связей, достижения свободной и независимой жизнедеятельности вместе и наравне со здоровыми гражданами [4, с. 93].
Социально-бытовая адаптация это система и процесс определения оптимальных режимов общественной и семейно-бытовой деятельности инвалидов в конкретных социально-средовых условиях и приспособления к ним инвалидов. Социально-средовая ориентация система и процесс определения структуры наиболее развитых функций инвалида с целью последующего подбора на этой основе вида общественной или семейно - общественной деятельности.
Мероприятия по социально-бытовой адаптации включают:
информирование и консультирование инвалида и его семьи;
«адаптационное» обучение инвалида и его семьи;
обучение инвалида: персональному уходу (самообслуживанию); персональной сохранности; овладению социальными навыками;
обеспечение инвалида техническими средствами реабилитации и обучение пользованию ими;
адаптацию жилья инвалида к его потребностям.
Мероприятия по социально-средовой ориентации включают:
социально-психологическую реабилитацию (психологическое консультирование, психодиагностику и обследование личности инвалида, психологическую коррекцию, психотерапевтическую помощь, психопрофилактическую и психогигиеническую работу, психологические тренинги, привлечение инвалидов к участию в группах взаимоподдержки, клубах общения, экстренную (по телефону) психологическую и медико-психологическую помощь);
обучение: общению; социальной независимости; навыкам проведения отдыха, досуга, занятиями физкультурой и спортом;
- оказание помощи в решении личных проблем;
социально-психологический патронаж семьи.
Социальная реабилитация инвалидов в Российской Федерации имеет значительно меньшую базу для реализации, чем медицинская реабилитация. Это связано как с доминированием медицинской модели инвалидности в социальной политике органов исполнительной власти, так и с меньшей выраженностью, меньшей известностью социально-бытовых и социально-средовых проблем инвалидов. Возможно, оказывают свое воздействие и общественные стереотипы: в российском обществе более престижно ссылаться при обращении за помощью на наличие болезни, чем на наличие социальной дезадаптированности.
Таким образом, смысл реабилитации инвалидов заключается в комплексном многопрофильном подходе к восстановлению способностей человека к бытовой, общественной и профессиональной деятельности на уровне, соответствующем его физическому, психологическому и социальному потенциалу с учетом особенностей микро- и макросоциального окружения.
Социальная политика в отношении граждан, имеющих ограничения жизнедеятельности, определяется необходимостью обеспечения равных с другими гражданами возможностей участия в жизни общества, социальной и правовой защищенности, поддержания достойного жизненного уровня, создания условий для активной трудовой деятельности.
Качество жизни этой многочисленной социально не защищенной категории населения является показательным индикатором социально-экономических проблем общества и эффективности государственной системы социальной поддержки и реабилитации.
Социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями включает в себя социальную адаптацию и социально-средовую ориентацию. Система социальной адаптации включает в себя производственную, бытовую и досуговую адаптацию. Производственная адаптация важнейший фактор социальной адаптации, при котором в индивиде наряду с профессиональными умениями и навыками постоянно мобилизуются социально-психологические, биофизиологические стороны развития. Бытовая адаптация решает различные аспекты в формировании определенных навыков, установок, привычек, направленных на восстановление нормальной жизнедеятельности инвалида, и охватывает различные отношения, складывающиеся в его социальном окружении. Досуговая адаптация предполагает формирование установок, способностей к удовлетворению эстетических переживаний, стремление к поддержанию здоровья, физического совершенства [24, с. 185].
Важное место в системе социальной работы с людьми с ограниченными возможностями занимает также социально-средовая ориентация. Это система и процесс определения структуры наиболее развитых функций инвалида с целью последующего подбора на этой основе вида общественной или семейно-общественной деятельности [47, с. 76]. Она может быть охарактеризована как выявление и развитие с помощью специальных процедур (психологической диагностики, коррекции и консультирования, социокультурной реабилитации, обучения социальным навыкам и общению) потенциальных внутренних ресурсов инвалида, не используемых должным образом, и как изыскание и привлечение внешних ресурсов, которыми клиент еще не воспользовался. При этом человек рассматривается специалистом по социальной работе как комплекс ресурсов, способностей и возможностей, используемых для исполнения жизненных функций и достижения поставленных целей. При подборе мероприятий социально-средовой ориентации необходимо учитывать дифференциацию развития физиологических, психологических и интеллектуальных способностей людей с ограниченными возможностями, принимать во внимание социальный статус, состояние здоровья, возрастные ресурсы.
Любой вид социальной реабилитации требует не только определенных способностей индивида, но и хорошо организованной профессиональной деятельности со стороны органов социальной работы различного профиля, предназначенных для помощи человеку в адаптационном процессе. Поэтому возрастает роль специалистов по социальной работе различных служб помощи населению, призванных использовать свою профессиональную компетенцию для содействия в восстановлении позитивных взаимоотношений человека с социальной средой. Важнейшая функция социальной работы заключается в том, чтобы создавать связующие звенья между нуждающимися гражданами и социальными структурами, которые могут быть полезны в решении их проблем, и вовлекать клиентов в социальные связи для активизации внутреннего потенциала.
Социальная реабилитация инвалидов во многих населенных пунктах нашей страны проводится в таких видах учреждений, как отделение социальной реабилитации, центр социальной реабилитации, центр медико-социальной реабилитации инвалидов. В отделение социальной реабилитации инвалидов принимают больных и предоставляют им медицинские услуги иногда с возможностью проживания в стационаре. В центре социальной реабилитации проводятся консультации психологов, тренинги, занятия в группе, предлагается помощь в профессиональной ориентации. В центре медико-социальной реабилитации инвалидов, кроме прочего, предоставляется медицинское сопровождение пациентов. Также здесь можно получить услуги медико-социальной экспертизы и реабилитации [55, с. 25].
Социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями необходима практически каждому человеку. Особенно, если инвалидность у него не с рождения. Жизнь человека в корне меняется, приходится осваивать новые навыки, умения, часто получать новую профессию. Поэтому необходимо, чтобы в рамках этой работы проводилась социокультурная реабилитация инвалидов.
Социокультурная реабилитация инвалидов это комплекс мероприятий и условий, позволяющих адаптироваться инвалидам в стандартных социокультурных ситуациях: заниматься посильной работой, находить и использовать нужную информацию, расширять свои возможности интеграции в обычную социокультурную жизнь. В рамках социокультурной реабилитации людей с ограниченными возможностями характеризуется досуговая реабилитация. Это не просто включение инвалида в досуговое окружение, но и формирование у него качеств, позволяющих использовать различные формы досуга [55, с. 25].
Использование средств культуры и искусства способствует реабилитации людей с ограниченными возможностями, ускорению их социальной интеграции и возрастанию их трудовой активности. Одна из задач социокультурной реабилитации заключается в том, чтобы выявить, какие виды деятельности интересуют инвалидов, и по возможности организовать их реализацию. Кроме того, социокультурная реабилитация способствует расширению творческого потенциала инвалида. Основы процесса социокультурной реабилитации составляют разнопрофильные культурно-досуговые мероприятия (информационно-образовательные, развивающие и т.п.). Эти мероприятия направлены на развитие коммуникативных навыков, приобретение опыта социального взаимодействия, новых умений и навыков, расширение круга общения.
Социокультурная реабилитация инвалидов способствует их внутреннему личностному росту и совершенствованию. О социокультурной реабилитации инвалидов написано огромное количество исследований, но на практике такая возможность в нашей стране есть у единиц. И часто в этом не могут помочь даже специализированные центры медико-социальной реабилитации инвалидов.
Кроме того, каждого человека с ограниченными возможностями важно обеспечить возможностью социально-бытовой реабилитации. Это овладение навыками самообслуживания, когда инвалид может существовать самостоятельно, без посторонней помощи. В социально-бытовой реабилитации инвалидам помогают сотрудники социальных служб [64, с. 48].
Как известно, право на труд и право на образование являются неотъемлемыми правами каждого человека, и в том числе инвалида. Не подлежит сомнению, что люди с ограниченными возможностями должны получать профессиональное образование и в дальнейшем иметь рабочее место по профессии.
Социально-профессиональная реабилитация людей с ограниченными возможностями включает получение среднего образования, профессиональную ориентацию, профессиональное обучение или переобучение, рациональное трудоустройство, профессионально-производственную адаптацию. Образование инвалидов осуществляется преимущественно в сегрегированной форме: в специализированных учреждениях, классах, на дому. Специальные учебные заведения не обеспечивают подготовки людей с ограниченными возможностями на уровне, гарантирующем их конкурентоспособность, а некоторые из них готовят специалистов, которые заведомо оказываются невостребованными. Уровень образования людей с ограниченными возможностями гораздо ниже, чем у неинвалидов. Очевидна и узость профилей профессиональной подготовки инвалидов [41, с. 44].
Полноценная социальная реабилитация инвалидов не может осуществляться вне семейно-бытового контекста, в котором живет человек: семьи, дома-интерната и социального окружения в целом.
Среди исследователей, занимающихся изучением проблем семейно-бытовой реабилитации, можно отметить Е.В. Кулагину, Е. Р. Ярскую-Смирнову, Е. Г. Свистунову, Э.К. Наберушкину и др.
Е. В. Кулагина отмечает, что государственная политика поддержки семей с инвалидами, и с детьми-инвалидами в особенности, не способствует поддержанию необходимого уровня жизни для значительной доли семей. Поскольку родители вынуждены брать всю заботу на себя, ухудшается материальное благосостояние, снижается адаптационный потенциал семьи, особенно социально-экономический потенциал женщин, которые теряют экономическую активность и свой профессиональный статус [36, с. 33].
При таких обстоятельствах инвалиды, включая детей, сталкиваются с многочисленными трудностями. Основная нагрузка по их преодолению переносится на ближайших родственников. Российским законодательством предусматривается оказание помощи семьям с детьми-инвалидами, но объектом социальной защиты государства является инвалид, а не семья, занимающаяся большую часть времени его восстановлением. Поэтому интерес к семьям возникает только в момент решения вопросов, связанных с инвалидностью детей, их лечением, проведением реабилитационных мероприятий, обслуживанием. Не учитывается то обстоятельство, что многие из родителей не имеют возможности работать, чтобы материально обеспечивать детей. В этой связи семейное воспитание детей-инвалидов должно быть обеспечено мерами социальной защиты, позволяющими исключить особые проблемы по уходу, лечению и связанные с этим ограничения занятости родителей.
Семейно-бытовая реабилитация способна послужить медиатором, когда семья сталкивается с подобной стрессовой ситуацией. Она выражается не только в материальной поддержке со стороны государства, но и в помощи специалиста по социальной работе, социального психолога, друзей, соседей, родственников. Говоря о семейно-бытовой реабилитации, подчеркивается не только необходимость помощи родственникам инвалида, но и важность создания инвалидами своего семейного очага, т.к. это важная составляющая жизни любого человека [42, с. 128].
Для улучшения положения семей с инвалидами и с детьми-инвалидами в частности в современных экономических условиях необходима разработка целенаправленной системы мер социальной защиты и психологической поддержки, основывающейся на научном обосновании процессов адаптации семей с инвалидами.
При условии успешного прохождения этапа социальной реабилитации наступает следующий этап, на котором происходит самореабилитация людей с ограниченными возможностями. Самореабилитация людей с ограниченными возможностями это прежде всего изменение индивида под влиянием внутренне присущих ему противоречий, т.е. сознательная и целенаправленная деятельность человека с ограниченными физическими возможностями по формированию и совершенствованию у себя навыков, утраченных по каким-либо причинам, а также развитие способностей, качеств, обретение связей и т.д. Процесс самореабилитации людей с ограниченными возможностями протекает совместно с процессом самоактулизации личности. Человек начинает осознавать себя хозяином своей судьбы, не испытывает комплексов и включается в социальную жизнь [65, с. 103].
Степень самореабилитации людей с ограниченными возможностями зависит от воздействия внешних и внутренних побудительных сил. Влияние внутренних побудительных сил обусловлено потребностями, интересами, желаниями, стремлениями, ценностями, идеалами, мотивами, а также психологическими особенностями (темперамент, воля, внимание) человека с ограниченными физическими возможностями. Важно учитывать осознание личностью экстремальной ситуации, в которой она находится и, возможно, обречена находиться в течение всего жизненного цикла (при неизлечимой слепоте, глухоте, слепоглухоте, при тех или иных неустранимых увечьях, при неизлечимом параличе и других заболеваниях) [43, с. 157].
В самом благоприятном случае этот процесс должен перейти в форму постоянной личностной самореабилитации сознательного саморазвития, самосозидания, самотворчества в отношениях с окружающими людьми и самим собой.
Необходимо отметить ряд недостатков действующей в настоящее время системы учреждений реабилитации граждан с ограниченными возможностями:
отсутствие в отдельных регионах реабилитационных центров соответствующего профиля, труднодоступность реабилитационных учреждений в силу их территориальной отдаленности и неприспособленности социальной инфраструктуры к потребностям граждан с ограничениями способности к передвижению;
отсутствие квалифицированных специалистов и услуг по социально-психологической реабилитации;
несвоевременное предоставление технических средств реабилитации;
отсутствие подходящих вакансий для людей с ограниченными возможностями в отделениях службы занятости [69, с. 180].
Опыт работы специалистов учреждений медико-социальной экспертизы по оценке реализации индивидуальных программ реабилитации инвалидов показывает, что причина неполного или несвоевременного выполнения реабилитационных рекомендаций нередко заключается в недостаточной скоординированности действий реабилитационных учреждений различного профиля, в отсутствии единого координирующего центра, помогающего инвалиду в прохождении всего реабилитационного маршрута. Практика также показывает, что в процессе реабилитации людей с ограниченными возможностями недостаточно активно задействованы учреждения культуры, спорта, коммерческие организации и средства массовой информации. При этом данные учреждения располагают реальными возможностями содействия реабилитации и интеграции в общество граждан с ограниченными возможностями [65, с. 105].
Актуальной задачей современной социальной политики является поиск механизмов координации деятельности учреждений, задействованных в процессе социальной реабилитации граждан с ограничениями жизнедеятельности. Нужна эффективная, слаженная система социальной помощи, обеспечивающая реализацию установленных законодательством мероприятий и поиск новых форм организации работы, в том числе социокультурной, социально-психологической, отвечающей потребностям инвалидов и способствующей восстановлению активной жизненной позиции.
Важно способствовать тому, чтобы клиенты помогали себе, чтобы инвалид имел возможность рассмотреть свою компетенцию и способности, поверить в собственные силы, научиться самоконтролю и позитивной самооценке, управлять собой и своими общественными ролями. Для этого специалистам реабилитационных учреждений следует уделять внимание общению с клиентами реабилитационных учреждений, работать над повышением их мотивации к участию в реабилитационном процессе, применять индивидуальный подход в подборе способов выполнения мероприятий, внесенных в индивидуальную программу реабилитации инвалида. Необходимо проведение квалифицированной психологической коррекции жизненных установок инвалидов выработка активной жизненной позиции, стремления к реабилитации и трудоустройству. Формирование активной жизненной позиции у клиента во многом определяет успешность реабилитационного процесса, конечной целью которого является способность человека вести полноценную, успешную жизнедеятельность в условиях сложившейся конкретной жизненной ситуации.
1.3 Условия эффективной социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями
В последнее время все активнее и активнее проводится модификация технологий реабилитации различных категорий людей с ограниченными возможностями. Особое внимание уделяется методикам и подходам, направленным на максимальную активизацию самого человека с ограничениями жизнедеятельности и членов его микросоциального окружения.
Наиболее эффективной средой реабилитации людей с ограниченными возможностями является семья, поэтому важным направлением социальной работы является работа с семьями, в которых живут люди с ограниченными возможностями здоровья.
Специалист по социальной работе в рамках своей профессиональной деятельности должен содействовать решению многих задач, реализация которых осуществляется не только в реабилитационных центрах для людей с ограниченными возможностями, но и в других учреждениях социальной сферы. Таким образом, участие специалистов по социальной работе в реабилитации инвалидов носит многоаспектный характер, который предполагает не только разностороннее образование, осведомлённость в законодательстве, но и наличие соответствующих личностных особенностей [69].
Социальная работа выступает важным фактором позитивных изменений в отношении инвалидов, она осуществляется через различные методы и технологии. Необходимо находить ресурсы в работе с обществом, поддерживать активную жизненную позицию инвалидов и членов их семей, способствуя их самореализации. Помочь инвалидам преодолеть трудности, адаптироваться в обществе одна из проблем, которая призвана решаться в рамках социальной реабилитации.
В современных условиях очень важным является необходимость учёта проблем инвалидов при организации социальной реабилитации. Эффективность этого процесса во многом зависит от уровня сформированности установок самих инвалидов на преодоление социальной изоляции и на стремление к адаптации в общество.
В теории социальной работы понятие «социальное сопровождение» применяется сравнительно недавно. По мнению Е. И. Холостовой, социальное сопровождение «особый вид деятельности социальных служб и особый тип деятельных взаимоотношений со специалистами социальной сферы» [66].
Социальное сопровождение включает в себя элементы обучения и развития способностей человека к дальнейшему повышению своего социального статуса, умению самостоятельно владеть подходами и практиками, предлагаемыми специалистами социальной сферы. При социальном сопровождении решаются следующие задачи:
адаптация клиента к реальным условиям его жизнедеятельности;
реабилитация и выведение клиента из кризисных и стрессовых ситуаций;
повышение социального статуса клиента;
нормализация отношений и утверждение себя в социуме;
восстановление здоровья, излечение от вредных привычек;
создание условий для самореализации клиента в семье и обществе [66].
Организационно службы сопровождения людей с ограниченными возможностями, на закреплённых территориях представлены командой специалистов в составе участкового специалиста по социальной работе, педагога-психолога, социального педагога, медицинского работника, юриста. Непосредственным координатором службы является участковый специалист по социальной работе, основные функции которого организация деятельности по сопровождению, установление внутриотраслевого, межведомственного и межсекторного взаимодействия, ведение электронной базы данных по инвалидам в автоматизированной системе «Адресная социальная помощь», оформление программ сопровождения инвалидов (на основе рекомендаций медико-психолого-педагогического консилиума (МППК)), осуществление мониторинга по сопровождению инвалидов на закреплённой территории, подготовка и сдача отчётов о результатах реализации программ сопровождения.
Программы сопровождения разрабатываются на каждого клиента или семью, изъявивших желание написать заявление о постановке на сопровождение, и включают комплекс мероприятий, описание форм и видов, объёмов, сроков оказания услуг, а также действий по оказанию помощи клиентам на основе межведомственного взаимодействия, в том числе учитывающих индивидуальную программу реабилитации инвалида.
Внедрение новых подходов в практику социальной работы с инвалидами основано на идее оказания помощи инвалиду, создания для него благоприятных и безопасных условий жизнедеятельности, а также поддерживающей среды для самой семьи с инвалидом.
Общество с помощью общественной психологии, морали, права и других рычагов традиционной социализации формирует традиционные социально - психологические устои и соответствующую практическую идеологию, ориентированную на обычаи соседского сотрудничества и своеобразного социального обслуживания. Это проявляется в создании инициатив само - и взаимопомощи. Объединяясь в группы, люди чувствуют себя сильнее и увереннее в решении различных проблем. Принадлежность к определенной группе, например к профессиональной ассоциации, может обеспечивать ее члену престижное положение в обществе, в коллективе, среди родственников и знакомых, а также одновременно будет удовлетворяться и потребность в самоуважении. Объединение людей в группы может также увеличивать власть ее членов: то, чего нередко трудно добиться одному, вместе, оказывается, добиться намного проще. Люди удовлетворяют не одну, а сразу несколько насущных потребностей. Они стремятся удовлетворить свои потребности в защите прав и социальных гарантий, общении, самоуважении, усилении своей власти для достижения конкретных целей [64].
Группа самопомощи добровольное объединение непрофессионалов, имеющих общие потребности проблемы, встречающихся время от времени с целью оказания поддержки и обмена информацией о действиях и ресурсах, которые могут быть полезны для решения проблем. В свою очередь к группам взаимопомощи относят «формальные или неформальные объединения людей, имеющих общие проблемы и встречающихся регулярно для оказания друг другу помощи, эмоциональной поддержки и т.д.». То есть отличие групп самопомощи от групп взаимопомощи в том, что, во - вторых, могут быть профессиональные лидеры. Таким образом, группу взаимной помощи можно определить как небольшую привязанную к определенному месту группу, члены которой имеют общие проблемы и решают их сообща, помогая друг другу, с помощью профессионала (социального работника, психолога, педагога и др.) [56, с. 4].
Переход клиентов из разряда объектов воздействия социальных служб в разряд субъектов, самостоятельно решающих свои проблемы, равноправно и добровольно взаимодействующих друг с другом, является наглядным примером функционирования в современных условиях института взаимопомощи. Однако группы самопомощи нуждаются в специальной поддержке социальных работников, работающих в органах самоуправления.
В отечественной практике большое распространение получают группы, возникающие на базе комплексных территориальных центров социального обслуживания населения, других социальных служб во взаимодействии с ними, с активным вхождением профессионалов в эти группы.
Данные неформальные объединения могут сосредотачивать свою деятельность в разных областях жизнь:
пробуждение общественного интереса к проблемам их членов, попытки добиться изменения отношения к ним в обществе;
обеспечение своим членам необходимых социальных услуг;
обеспечение общения с людьми, имеющими сходные проблемы и совместный поиск путей их решения;
психолого - педагогическая поддержка;
помощь в организации и проведении досуга и другие [31, с. 212].
Включение инвалидов в группы самопомощи является логичным завершением предыдущих этапов реабилитации, в некоторых случаях хорошим дополнением к стандартным индивидуальным программам реабилитации, позволившим социализировать результаты медицинской, психологической и др. реабилитационной помощи.
Основными этапами становления группы являются:
«Становление» начальная стадия, на которой люди знакомятся друг с другом, определяют свои цели, формулируют основные принципы своей работы, начинают доверять друг другу.
«Смятение» конфликтная стадия, на которой группа вырабатывает модели взаимоотношений и определяет направления деятельности. Это трудная фаза, в случае неудачи группа может распасться.
«Сплочение» на этом этапе группа становится более сплоченной, что характеризуется одобрением людей друг друга, распределением ролей, групповой гармонией.
«Собственно работа» на этой стадии своего существования группа, как правило, хорошо работает, что проявляется в эффективном решении проблем, подвижности ролей, благополучном разрешении конфликтов.
«Роспуск» на данной стадии группа завершает свою работу, члены группы осознают достижение поставленных целей и признают необходимость завершения групповой работы. Люди оценивают свои успехи и неудачи, получают обратную связь по поводу значения группы для других людей, обсуждают возможность возобновления работы группы в будущем, выражают свое отношение к роспуску группы, отмечают завершение работы и прощаются [4, с. 86].
К сожалению, специалисты социальных служб сегодня действуют несогласованно или даже препятствуют организации помощи родственников и друзей вместо ее стимуляции. Роль профессионала в обеспечении помощи состоит в том, чтобы присоединится к естественным ресурсам, если они не достаточны, усилить их, когда есть сложности с мобилизацией поддержки. Функции естественной сети социальной поддержки во многом аналогичны функциям официальной системы, которая создана для того, чтобы оказывать помощь в тех случаях, когда система неформальных отношений уже бессильна, неэффективна.
Очевидно, в связи с этим специалисты по социальной работе могут:
выступать инициатором создания подобных групп само - и взаимопомощи;
оказывать содействие в выявлении лиц, нуждающихся в помощи;
представлять консультации группам, которые обращаются за помощью в связи с конкретными проблемами;
содействовать в том, чтобы группа взяла на себя принятие решений и ответственность за них;
осуществлять контроль за результатами деятельности группы;
работать в консультативных советах [4, с. 87].
Активное использование в современной социальной работе различных форм института взаимопомощи позволит существенно активизировать процессы общественной самоорганизации, превратить население из пассивного объекта социальной работы (прежде всего социальной помощи и благотворительности) в активный субъект социальной работы (само - и взаимопомощи), ускорить формирование в современной России гражданского общества.
Подходя системно к реабилитации всей семьи инвалида приоритетной задачей должно быть выявление «самого гибкого звена», которое в свою очередь, скорее всего, находится среди родственников пациентов. В связи с этим для достижения наилучшей результативности восстановительного обучения важную роль приобретает необходимость социально - психолого - педагогического сопровождения родственников, направленное на создание позитивной внутрисемейной ситуации. Зачастую, родственники больных бывают растеряны, подавлены случившимся, и не всегда осознают, что от их эмоциональной реакции на произошедшее с близким человеком, зависит очень многое в его комплексной реабилитации [1, с. 48].
Сотрудничество, включение, участие, обучение, партнерство эти понятия обычно используются для определения характера взаимодействий. Специалисту по социальной работе желательно консультироваться у родственников так же часто, как они консультируются у него. Это важно т.к. родственникам предоставляется возможность высказаться, скажем, не только о недостатках и проблемах, но об успехах и достижениях инвалида. Такая информация помогает разрабатывать и отслеживать индивидуальные реабилитационные планы.
Следует поощрять родственников обмениваться знаниями, признавать успехи ребенка, понимать важности тех или иных занятий, проявлять инициативу. Специалист по социальной работе должен демонстрировать открытость, тогда и семья не будет испытывать стесненность в его присутствии.
Специалист по социальной работе может непосредственно работать с конкретной семьей, нанося визит семье и наблюдать за ней. Также может проводиться опосредованная работа с конкретной семьей, т.е. представление в отчетах (например, раз в полгода) результатов реабилитации; письменные извещения, информация для семьи, организованные специалистом по социальной работе встречи с участием других специалистов и т.д. Некоторые аспекты работы с семьей людей с ограниченными возможностями требуют особого внимания. Например, обычно считается, что взаимодействовать следует с одним из родственником, так как в основном он всегда и приходит на консультацию и оказывается в курсе всех проблем и событий в жизни семьи. Однако это ошибочный взгляд. Начиная работу с семьей, нужно познакомиться с разными членами семьи [47, с. 88].
Целенаправленное воздействие на инвалида и его близкое окружение с использованием современных социальных технологий позволит обеспечить качественно новый уровень реабилитации инвалидов, добиться стройности и четкости функционирования системы социальной реабилитации.
В заключение можно выделить условия эффективной социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями: организация групп поддержки, в которых обсуждаются результаты и проблемы, регулярная социально-психологическая поддержка семьи.
Ими становились и некоторые места в бассейне Дона.Но массового заселения районов, откуда совсем недавно ушли славяне, спасаясь от кочевников, не произошло. Новые пришельцы обос-новались главным образом на реке Воронеж. В более южных районах их почти не было. В XI первой половине XIII веков здесь проживали лишь незначительные группы древнерусского населения на Дону и его притоках, к юго-востоку от реки Воронежа. Это так называемые бродники, о которых неоднократно упоминают русские летописи.Среди бродников были не только русские, но и выходцы из других народов, обитавших в разное время в степи и лесосте-пи (аланы, болгары, печенеги, половцы) и в силу каких-то обстоятельств порвавших со своими племенами и ордами. Правда, русское население среди бродников явно преобладало, хотя в их материальной культуре заметно влияние и кочевнических традиций (например, отопительные сооружения в жилищах в виде очагов).Поселения бродников обнаружены на Дону, в низовьях Воронежа (на левом низком берегу), на Битюге. Количество их невелико. Но будущие археоло-гические исследования донской территории, возможно, и увеличат их число. Поселения не-большие по площади, расположены в поймах рек, на дюнных возвышенностях или на невысо-ких террасах, без каких-либо укреплений. Одно из них на южной окраине города Воронежа на низком левом берегу реки, напротив Шиловского леса, известно в литературе как Шилов-ское поселение (раскопки экспедиции ВГУ под руководством А. Д. Пряхина). Сейчас оно за-лито водами Воронежского водохранилища. Это был совсем небольшой поселок, при его рас-копках обнаружено несколько полуземляночных жилищ столбовой конструкции с очагами. Найдены различные орудия труда из железа (ножи, скобели, серпы, рыболовные крючки), украшения из стекла и бронзы, обломки древнерусских браслетов, оружие (наконечники стрел, сулиц), различные бытовые предметы: кресала для получения огня, ключи от замков, горшки (рис. 66; 67, 1, 2). И стеклянные изделия, и бронзовые предметы, {266} конечно, не местного производства. Попали они сюда вместе с людьми, которые поселились здесь в начале XII века. Жизнь на Шиловском поселении продолжалась с небольшими перерывами с XII до начала XV веков, но к XIIXIII векам относятсяРис. 66. Предметы материальной культуры древне-русского времени:1 скобель, 2 гвоздь, 3 гвоздодер, 4 кресало, 5 рыболовное грузи-ло, 6 обломок браслета, 7 бусина (14 железо, 5 глина, 67 стекло). {267}Рис. 67. Древнерусская керамика (1, 2) и железная коса (3). {268}лишь шесть полуземлянок, существо-вавших в разное время. Две-три полуземлянки, две-три семьи вот и весь поселок, а точнее, хуторок, жители которого ловили рыбу, выращивали хлеб, разводили скот, охотились. Зате-рявшегося в лесах, его не трогали половцы. Может быть, еще и потому, что сами жители избе-гали конфликтов с кочевниками.Поселков, аналогичных Шиловскому, в низовьях реки Воро-нежа выявлено еще несколько: у села Таврова (недалеко от плотины Воронежского водохрани-лища); напротив главного корпуса университета «Университетское поселение») и дру-гие.Севернее реки Воронежа, в верховьях Дона располагались земли Черниговского и Рязан-ского княжеств, история которых достаточно хорошо и полно изложена в книгах русских и со-ветских ученых. Нет смысла пересказывать их, лишь добавим, что река Воронеж, за исключе-нием ее верхнего течения, не входила ни в Черниговские, ни в Рязанские земли, хотя не ис-ключено, что рязанские князья претендовали на владения Воронежем на всем ее протяже-нии.***Мы уже приводили пример о битве на реке Колокше рязанской и владимирской дру-жин. Рязанский князь Глеб, братья его жены Мстислав и Ярополк были разбиты владимирским князем Всеволодом, вошедшим в историю как Всеволод Большое Гнездо. Ярополк бежал с по-ля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев выдать ему Ярополка.Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии следующее: «А по Ярополка посла глаголя рязанцем: «вы имете нашего ворога, али иду к вам». Жители Рязани не были готовы к отпору, да и Ярополком они, вероятно, не очень дорожили. «Рязанцы же здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли и чужем князи, ехавше Воронеж яша его сами и приведоша его Володимер».Итак, на страницах летописи впервые упоминается слово «Воронеж».В другом летописном своде (Никоновском) эти же {269} события изложены более подробно: «Выдайте ми врага моего шурина Глебова, князя Ярополка Ростиславовича; сице не сотворите ми тако, иду бо на вас со многими воинст-вы». Резанци же реша в себе, глаголюще: «сих ради князей Ростиславичев и нашим князем беда бысть и изгибоша; идем убо в Воронож и имем его», отбежа бо князь Ярополк Ростиславович в Воронож, и тамо прехожаше от града во град, от многие печали и скорби не ведый себя камо ся дети. И тако шедше в Воронож, изымаша его, и ведоша в Володимер ко князю Всеволоду Юрь-евичу; он же повеле взяти его у них и всажен бысть к прочим».Слово «Воронож» вызвало дис-куссию среди ученых: что имел в виду летописец: город, или реку, или область? Попытаемся высказать на этот счет свои предположения. Во-первых, полностью присоединяемся к тем ис-следователям, которые считают, что в летописи речь идет о Воронеже (независимо о реке, го-роде или области), находившемся в пределах Рязанского княжества, иначе как бы жители Ряза-ни могли взять не очень-то любимого ими родственника князя и отдать его в руки Всеволода. Во-вторых, Никоновская летопись (которая считается более подробной) как бы поясняет чита-телям, что Ярополк не только бежал «в Воронож», но и «тамо прехожаше от града во град». На наш взгляд, это дополнение снимает ряд вопросов. Очевидно, что речь идет о реке, на которой имеются «грады». И совершенно не исключено, что среди них был и «град» под названием Во-ронеж (Вороняж, Воронож). В таком случае, где он мог располагаться? И где те «грады», в ко-торых мог быть Ярополк, и о которых пишет летописец? Другие письменные источники, кото-рые бы проливали свет на Воронеж XII века, к сожалению, пока неизвестны.Прежде всего, по-селения бродников вряд ли могли служить пристанищем для Ярополка, да и не их имел в виду летописец, сообщая о его переходе «от града во град». Под «градом» в Древней Руси подразу-мевалось, как правило, поселение, расположенное на высоком месте и имеющее оборонитель-ные укрепления (городища).По нашему мнению, город Воронеж мог стоять только на реке Во-ронеж, а не на Дону, как к этому {270} склоняются некоторые исследователи. В частности, по-явилось мнение о тождестве летописного Воронежа с древнерусским городищем XIIXIII ве-ков в городе Семилуки Воронежской области. Сам по себе это очень интересный древнерус-ский памятник. В последние годы здесь ведутся широкие раскопки экспедицией ВГУ под ру-ководством А. Д. Пряхина и М. В. Цыбина.Семилукское городище расположено на высоком (около 45 метров) мысу правого берега реки Дона, на северной окраине города. С напольной стороны имеются вал и ров. Здесь люди поселились еще в конце III тысячелетия до н. э., затем был поселок в I тысячелетии до н. э. Славяне основали укрепленное поселение (городище-убежище) в IXХ веках, а в эпоху Древней Руси в XIIXIII веках здесь существовал горо-док, вокруг которого вырос посад.На городище в настоящее время вскрыта значительная пло-щадь. Изучены жилые, хозяйственные постройки, целые усадьбы древнерусского времени. Во время раскопок собрана интересная коллекция древнерусской керамики, в том числе с клейма-ми мастеров. Обнаружено большое количество изделий из железа (ножи, ключи, скобы, гвозди, рыболовные крючки, кресала и другие предметы), цветных металлов (витые и пластинчатые браслеты, перстни, подвески), обломки стеклянных браслетов. В древнерусской коллекции Семилукского городища имеются и вещи, изготовленные в Западной Европе и в Византии.В целях отождествления Семилукского городища с летописным Воронежем приводится сообще-ние венгерского монаха Юлиана о том, что часть войск монголо-татар накануне нападения на Рязанское княжество осенью 1237 года «остановилась против реки Дона близ замка Ovcheruch также княжества русских». В другом списке сочинения Юлиана замок назван Orgenhusin. Вен-герский ученый Л. Бендефи перевел название совершенно, на наш взгляд, произвольно как «Воронеж», а автор русского перевода Юлиана С. А. Аннинский согласился с этим мнением, написав: «близ замка Воронеж» (Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIIIXIV вв. о татарах и Восточной Европе. В кн.: Исторический архив, т. III, М., 1940, с. 86). {271}Кроме того, из сообщения никак не вытекает, что замок Воронеж находится на Дону, а не на Воронеже, так как фраза «...против реки Дона» не означает, что войска Батыя стояли на пра-вом берегу реки Воронежа, то есть в воронежско-донском междуречье. В таком случае монго-ло-татары именно отсюда могли начать движение на северо-восток, в пределы Рязанского кня-жества, уничтожить древнерусский городок на месте Семилукского городища и устремиться дальше на запад, в пределы Черниговской земли. Но подобного не произошло. Юлиан не со-общает, что монголо-татары взяли Ovcheruch. Молчат и русские летописи о движении Батыя осенью 1237 года на Русь именно из этого района. Если следовать сообщениям того же Юлиа-на, войска Батыя были сосредоточены в левобережье реки Воронежа, у впадения ее в Дон. Кстати, на высоком правом берегу Воронежа в его нижнем течении неизвестны древнерусские городки, которые выполняли бы роль сторожевых крепостей. Вероятно, отсюда, из низовьев реки Воронежа монголо-татары (если они вообще там были) по левому берегу реки могли дой-ти до верховьев ее, откуда и начался их завоевательный поход на Рязанское княжество. Эти со-бытия и нашли отражение в летописи и в других источниках. А Семилукское городище было сожжено монголо-татарами, вероятно, в следующем, 1238 году, когда орды Батыя после разо-рения Северо-Восточной Руси двинулись на юг, в половецкие степи.И еще одно обстоятель-ство необходимо иметь в виду при использовании сочинения Юлиана для серьезных историче-ских обобщений. Некоторые сообщения Юлиана, в том числе и о размещении войск Батыя накануне их вторжения на Русь, не являются результатом его личного наблюдения, они полу-чены от людей, бежавших от монголо-татарского погрома. «Как передавали нам словесно сами русские, венгры и болгары, бежавшие от татар», пишет Юлиан. Такого рода сообщения, естественно, вызывают и определенное недоверие. Были ли вообще монголо-татарские войска перед их вторжением на Рязанское княжество в низовьях реки Воронежа «против реки Дона» и был ли замок по имени Ovcheruch? Мнение {272} Юлиана, не подтвержденное другими источ-никами того времени, должно использоваться крайне критически. Не случайно во многих ра-ботах, посвященных монголо-татарскому нашествию на Русь, данные Юлиана почти не при-влекаются и речь ведется не о городе (замке), а о реке Воронеже.В некоторых древних источ-никах, где рассказывается о первых столкновениях рязанских князей с монголо-татарами, го-ворится, что «...придоша из восточной страны на Рязанскую землю лесом татары, с царем их Батыем, и пришедше стали станом на Онозе и взяли ее и сожгли». И далее излагаются события, связанные с завоеванием Рязанской земли. Как видим, упомянут еще один пункт в южном, а точнее, юго-восточном пограничье Рязанского княжества.«Оноза» была сожжена, ее характер и точное местонахождение неясны. Рязанцы вышли на битву с противником, как гласят все ле-тописи, к границам своей земли, на реку Воронеж (в начале XIII века она была пограничной рекой Рязанского княжества).Мы не пытаемся выяснить, что означает летописная «Оноза». К сожалению, источников для решения этого вопроса очень мало. Но отметим, что отождеств-лять Онозу и летописный Воронеж и считать сведения об Онозе как бы продолжением изве-стий о летописном Воронеже нет никаких оснований. Летописец не мог в одном месте назвать город «Воронеж», а в другом «Оноза». Скорее всего, прав воронежский историк профессор В. П. Загоровский, когда пишет, что упоминаемый Юлианом замок Orgenhusin можно сопоста-вить в предварительном плане с летописной Онозой, где остановились монголо-татары перед походом на Рязанское княжество.И наконец, любое название реки или населенного пункта ис-торически обусловлено и никогда случайно не появлялось. Чем и как можно объяснить, что жители поселка, основанного на берегу Дона, дали ему название «Воронеж», то есть по имени реки, которая протекала почти на 20 километров южнее? Никакого логического объяснения мы найти не можем.Таким образом, Семилукское городище, на наш взгляд, нельзя рассматривать как претендента на место летописного Воронежа. {273}Еще раз обратим внимание читателя на то обстоятельство, что если и был в Рязанской земле «град» Воронеж, то искать его необходи-мо только на реке Воронеже. И такие попытки предпринимались неоднократно. Но высказан-ные в литературе суждения о летописном Воронеже пока трудно признать вполне обоснован-ными. Совершенно бездоказательно (по крайней мере до сего времени) помещается летопис-ный Воронеж на месте современного города (М. Н. Тихомиров, В. В. Каргалов). Территорию города Воронежа, правый берег реки неоднократно обследовали археологи, они выявили па-мятники различных исторических периодов, в том числе и славянские укрепленные поселения IXХ веков. Но ни на одном из высоких мысов, где раскинулся современный город Воронеж, ими не обнаружены остатки поселения XII века, то есть летописного Воронежа.В. П. Загоров-ский на основании изучения данных топонимики, архивных материалов высказал предполо-жение о возможности географического совмещения летописного Воронежа XII века с Романо-вым городищем у села Ленино недалеко от Липецка. К сожалению, этот памятник для археоло-гических раскопок недоступен, так как на всей его территории расположено действующее на протяжении не одного столетия кладбище, которое полностью разрушило культурный слой. Экспедиция Воронежского университета в 1973 году обнаружила здесь, правда, маловырази-тельные, материалы древнерусского времени. В. П. Загоровский сообщает интересные сведе-ния о том, что старые жители села Ленино место, где расположено городище, называют «Град-чина». Но проводимая связь древнего Воронежа с Романовым городищем тоже неубедительна. Да и сам В. П. Загоровский пишет на этот счет: «...утверждать с полной определенностью на основании анализа географических названий, рассмотрения расположения древнерусских го-родищ на р. Воронеже и изучения старинных преданий, что летописный город Воронеж нахо-дился на месте Романова городища, мы не можем... гипотеза по-прежнему остается гипотезой» (Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж». Воронеж, 1977). Но, тем не менее, древнерусское поселение на {274} Романовом городище вполне могло быть одним из тех «гра-дов», в котором побывал Ярополк после бегства на Воронеж.В последние годы славянским от-рядом археологической экспедиции Воронежского университета ведется исследование Живо-тинного городища (под руководством А. З. Винникова), расположенного в 30 километрах от города Воронежа вверх по течению реки, недалеко от рабочего поселка Рамонь. Оно занимает высокий мыс (около 40 м) правого берега. Как показали раскопки, это место привлекало к себе внимание людей в различные исторические периоды. Здесь были поселения в эпоху бронзы, скифо-сарматское время. В IX начале XI века тут жили славяне, в XIIXIII веках суще-ствовала небольшая древнерусская крепость.Древнерусский поселок занимал лишь часть мыса, будучи ограничен глубокой естественной седловиной, которую еще в IXХ веках углубили, ее склоны подчистили, сделали их круче. Земля, извлеченная из седловины, образовала вал, и общая высота укреплений от дна седловины до вершины вала равнялась почти семи метрам. Это внушительные
Выводы по разделу 1
1. Проблема оказания помощи лицам с ограниченными возможностями принадлежит к числу наиболее важных и актуальных в политике современного социального государства. Людьми с ограниченными возможностями признаются люди в силу очевидных отклонений от нормального̣̣̣̣ физического̣̣̣̣ состояния человека, а также лица, которые не имеют внешних отличий, но̣̣̣̣ страдают заболеваниями, не позволяющими им трудиться в разнообразных сферах так, как это̣̣̣̣ делают здоровые люди.
2. В современной науке существует значительное количество подходов к теоретическому осмыслению проблем социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями. Социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями важна не только сама по себе. Она важна как средство интеграции лиц с ограниченными возможностями в социум, как механизм создания равных возможностей инвалидам, для того чтобы быть социально востребованными.
3. Анализ социальных проблем инвалидизации в целом и социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями в частности осуществляется в плоскости социологических концепций более общего уровня обобщения сущности этого социального явления концепции социализации, которой посвятили свои работы Э. Дюркгейм, М. Вебер, Е. Ярская-Смирнова и др. Интегративным документом, охватывающим все стороны жизнедеятельности инвалидов, являются «Стандартные правила обеспечения равных возможностей для инвалидов», утвержденные ООН в 1994 г. Их идеология основана на принципе обеспечения равных возможностей, предполагающем, что инвалиды являются членами общества и имеют право оставаться жить в своих общинах. Они должны получать поддержку, в которой нуждаются в рамках обычных систем здравоохранения, образования, занятости и социальных услуг.
4. Социальная реабилитация людей с ограниченными возможностями определяется как система социальных, социально-психологических, правовых и экономических мер, направленных на создание условий для преодоления инвалидами ограничений жизнедеятельности и социальной недостаточности путем восстановления социальных навыков и связей, достижения свободной и независимой жизнедеятельности вместе и наравне со здоровыми гражданами.
5. Основные направления реабилитации людей с ограниченными возможностями: 1) восстановительные медицинские мероприятия; 2) профессиональная ориентация, обучение и образование, содействие в трудоустройстве, производственная адаптация; 3) социально-средовая, социально-педагогическая, социально-психологическая и социокультурная реабилитация, социально-бытоваяадаптация.
6. Целью социальной реабилитации является восстановление социального статуса личности, обеспечение социальной адаптации в обществе, достижение материальной независимости. Основными принципами социальной реабилитации людей с ограниченными возможностями являются: как можно более раннее начало осуществления реабилитационных мероприятий; непрерывность; поэтапность их проведения; системность и комплексность; индивидуальный подход.
7. Целенаправленное воздействие на инвалида и его близкое окружение с использованием современных социальных технологий позволит обеспечить качественно новый уровень реабилитации инвалидов, добиться стройности и четкости функционирования системы социальной реабилитации.
Ими становились и некоторые места в бассейне Дона.Но массового заселения районов, откуда совсем недавно ушли славяне, спасаясь от кочевников, не произошло. Новые пришельцы обос-новались главным образом на реке Воронеж. В более южных районах их почти не было. В XI первой половине XIII веков здесь проживали лишь незначительные группы древнерусского населения на Дону и его притоках, к юго-востоку от реки Воронежа. Это так называемые бродники, о которых неоднократно упоминают русские летописи.Среди бродников были не только русские, но и выходцы из других народов, обитавших в разное время в степи и лесосте-пи (аланы, болгары, печенеги, половцы) и в силу каких-то обстоятельств порвавших со своими племенами и ордами. Правда, русское население среди бродников явно преобладало, хотя в их материальной культуре заметно влияние и кочевнических традиций (например, отопительные сооружения в жилищах в виде очагов).Поселения бродников обнаружены на Дону, в низовьях Воронежа (на левом низком берегу), на Битюге. Количество их невелико. Но будущие археоло-гические исследования донской территории, возможно, и увеличат их число. Поселения не-большие по площади, расположены в поймах рек, на дюнных возвышенностях или на невысо-ких террасах, без каких-либо укреплений. Одно из них на южной окраине города Воронежа на низком левом берегу реки, напротив Шиловского леса, известно в литературе как Шилов-ское поселение (раскопки экспедиции ВГУ под руководством А. Д. Пряхина). Сейчас оно за-лито водами Воронежского водохранилища. Это был совсем небольшой поселок, при его рас-копках обнаружено несколько полуземляночных жилищ столбовой конструкции с очагами. Найдены различные орудия труда из железа (ножи, скобели, серпы, рыболовные крючки), украшения из стекла и бронзы, обломки древнерусских браслетов, оружие (наконечники стрел, сулиц), различные бытовые предметы: кресала для получения огня, ключи от замков, горшки (рис. 66; 67, 1, 2). И стеклянные изделия, и бронзовые предметы, {266} конечно, не местного производства. Попали они сюда вместе с людьми, которые поселились здесь в начале XII века. Жизнь на Шиловском поселении продолжалась с небольшими перерывами с XII до начала XV веков, но к XIIXIII векам относятсяРис. 66. Предметы материальной культуры древне-русского времени:1 скобель, 2 гвоздь, 3 гвоздодер, 4 кресало, 5 рыболовное грузи-ло, 6 обломок браслета, 7 бусина (14 железо, 5 глина, 67 стекло). {267}Рис. 67. Древнерусская керамика (1, 2) и железная коса (3). {268}лишь шесть полуземлянок, существо-вавших в разное время. Две-три полуземлянки, две-три семьи вот и весь поселок, а точнее, хуторок, жители которого ловили рыбу, выращивали хлеб, разводили скот, охотились. Зате-рявшегося в лесах, его не трогали половцы. Может быть, еще и потому, что сами жители избе-гали конфликтов с кочевниками.Поселков, аналогичных Шиловскому, в низовьях реки Воро-нежа выявлено еще несколько: у села Таврова (недалеко от плотины Воронежского водохрани-лища); напротив главного корпуса университета «Университетское поселение») и дру-гие.Севернее реки Воронежа, в верховьях Дона располагались земли Черниговского и Рязан-ского княжеств, история которых достаточно хорошо и полно изложена в книгах русских и со-ветских ученых. Нет смысла пересказывать их, лишь добавим, что река Воронеж, за исключе-нием ее верхнего течения, не входила ни в Черниговские, ни в Рязанские земли, хотя не ис-ключено, что рязанские князья претендовали на владения Воронежем на всем ее протяже-нии.***Мы уже приводили пример о битве на реке Колокше рязанской и владимирской дру-жин. Рязанский князь Глеб, братья его жены Мстислав и Ярополк были разбиты владимирским князем Всеволодом, вошедшим в историю как Всеволод Большое Гнездо. Ярополк бежал с по-ля брани, но Всеволод потребовал от рязанцев выдать ему Ярополка.Лаврентьевская летопись сообщает об этом событии следующее: «А по Ярополка посла глаголя рязанцем: «вы имете нашего ворога, али иду к вам». Жители Рязани не были готовы к отпору, да и Ярополком они, вероятно, не очень дорожили. «Рязанцы же здумаша, рекуще, князь наш и братья наши погыбли и чужем князи, ехавше Воронеж яша его сами и приведоша его Володимер».Итак, на страницах летописи впервые упоминается слово «Воронеж».В другом летописном своде (Никоновском) эти же {269} события изложены более подробно: «Выдайте ми врага моего шурина Глебова, князя Ярополка Ростиславовича; сице не сотворите ми тако, иду бо на вас со многими воинст-вы». Резанци же реша в себе, глаголюще: «сих ради князей Ростиславичев и нашим князем беда бысть и изгибоша; идем убо в Воронож и имем его», отбежа бо князь Ярополк Ростиславович в Воронож, и тамо прехожаше от града во град, от многие печали и скорби не ведый себя камо ся дети. И тако шедше в Воронож, изымаша его, и ведоша в Володимер ко князю Всеволоду Юрь-евичу; он же повеле взяти его у них и всажен бысть к прочим».Слово «Воронож» вызвало дис-куссию среди ученых: что имел в виду летописец: город, или реку, или область? Попытаемся высказать на этот счет свои предположения. Во-первых, полностью присоединяемся к тем ис-следователям, которые считают, что в летописи речь идет о Воронеже (независимо о реке, го-роде или области), находившемся в пределах Рязанского княжества, иначе как бы жители Ряза-ни могли взять не очень-то любимого ими родственника князя и отдать его в руки Всеволода. Во-вторых, Никоновская летопись (которая считается более подробной) как бы поясняет чита-телям, что Ярополк не только бежал «в Воронож», но и «тамо прехожаше от града во град». На наш взгляд, это дополнение снимает ряд вопросов. Очевидно, что речь идет о реке, на которой имеются «грады». И совершенно не исключено, что среди них был и «град» под названием Во-ронеж (Вороняж, Воронож). В таком случае, где он мог располагаться? И где те «грады», в ко-торых мог быть Ярополк, и о которых пишет летописец? Другие письменные источники, кото-рые бы проливали свет на Воронеж XII века, к сожалению, пока неизвестны.Прежде всего, по-селения бродников вряд ли могли служить пристанищем для Ярополка, да и не их имел в виду летописец, сообщая о его переходе «от града во град». Под «градом» в Древней Руси подразу-мевалось, как правило, поселение, расположенное на высоком месте и имеющее оборонитель-ные укрепления (городища).По нашему мнению, город Воронеж мог стоять только на реке Во-ронеж, а не на Дону, как к этому {270} склоняются некоторые исследователи. В частности, по-явилось мнение о тождестве летописного Воронежа с древнерусским городищем XIIXIII ве-ков в городе Семилуки Воронежской области. Сам по себе это очень интересный древнерус-ский памятник. В последние годы здесь ведутся широкие раскопки экспедицией ВГУ под ру-ководством А. Д. Пряхина и М. В. Цыбина.Семилукское городище расположено на высоком (около 45 метров) мысу правого берега реки Дона, на северной окраине города. С напольной стороны имеются вал и ров. Здесь люди поселились еще в конце III тысячелетия до н. э., затем был поселок в I тысячелетии до н. э. Славяне основали укрепленное поселение (городище-убежище) в IXХ веках, а в эпоху Древней Руси в XIIXIII веках здесь существовал горо-док, вокруг которого вырос посад.На городище в настоящее время вскрыта значительная пло-щадь. Изучены жилые, хозяйственные постройки, целые усадьбы древнерусского времени. Во время раскопок собрана интересная коллекция древнерусской керамики, в том числе с клейма-ми мастеров. Обнаружено большое количество изделий из железа (ножи, ключи, скобы, гвозди, рыболовные крючки, кресала и другие предметы), цветных металлов (витые и пластинчатые браслеты, перстни, подвески), обломки стеклянных браслетов. В древнерусской коллекции Семилукского городища имеются и вещи, изготовленные в Западной Европе и в Византии.В целях отождествления Семилукского городища с летописным Воронежем приводится сообще-ние венгерского монаха Юлиана о том, что часть войск монголо-татар накануне нападения на Рязанское княжество осенью 1237 года «остановилась против реки Дона близ замка Ovcheruch также княжества русских». В другом списке сочинения Юлиана замок назван Orgenhusin. Вен-герский ученый Л. Бендефи перевел название совершенно, на наш взгляд, произвольно как «Воронеж», а автор русского перевода Юлиана С. А. Аннинский согласился с этим мнением, написав: «близ замка Воронеж» (Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIIIXIV вв. о татарах и Восточной Европе. В кн.: Исторический архив, т. III, М., 1940, с. 86). {271}Кроме того, из сообщения никак не вытекает, что замок Воронеж находится на Дону, а не на Воронеже, так как фраза «...против реки Дона» не означает, что войска Батыя стояли на пра-вом берегу реки Воронежа, то есть в воронежско-донском междуречье. В таком случае монго-ло-татары именно отсюда могли начать движение на северо-восток, в пределы Рязанского кня-жества, уничтожить древнерусский городок на месте Семилукского городища и устремиться дальше на запад, в пределы Черниговской земли. Но подобного не произошло. Юлиан не со-общает, что монголо-татары взяли Ovcheruch. Молчат и русские летописи о движении Батыя осенью 1237 года на Русь именно из этого района. Если следовать сообщениям того же Юлиа-на, войска Батыя были сосредоточены в левобережье реки Воронежа, у впадения ее в Дон. Кстати, на высоком правом берегу Воронежа в его нижнем течении неизвестны древнерусские городки, которые выполняли бы роль сторожевых крепостей. Вероятно, отсюда, из низовьев реки Воронежа монголо-татары (если они вообще там были) по левому берегу реки могли дой-ти до верховьев ее, откуда и начался их завоевательный поход на Рязанское княжество. Эти со-бытия и нашли отражение в летописи и в других источниках. А Семилукское городище было сожжено монголо-татарами, вероятно, в следующем, 1238 году, когда орды Батыя после разо-рения Северо-Восточной Руси двинулись на юг, в половецкие степи.И еще одно обстоятель-ство необходимо иметь в виду при использовании сочинения Юлиана для серьезных историче-ских обобщений. Некоторые сообщения Юлиана, в том числе и о размещении войск Батыя накануне их вторжения на Русь, не являются результатом его личного наблюдения, они полу-чены от людей, бежавших от монголо-татарского погрома. «Как передавали нам словесно сами русские, венгры и болгары, бежавшие от татар», пишет Юлиан. Такого рода сообщения, естественно, вызывают и определенное недоверие. Были ли вообще монголо-татарские войска перед их вторжением на Рязанское княжество в низовьях реки Воронежа «против реки Дона» и был ли замок по имени Ovcheruch? Мнение {272} Юлиана, не подтвержденное другими источ-никами того времени, должно использоваться крайне критически. Не случайно во многих ра-ботах, посвященных монголо-татарскому нашествию на Русь, данные Юлиана почти не при-влекаются и речь ведется не о городе (замке), а о реке Воронеже.В некоторых древних источ-никах, где рассказывается о первых столкновениях рязанских князей с монголо-татарами, го-ворится, что «...придоша из восточной страны на Рязанскую землю лесом татары, с царем их Батыем, и пришедше стали станом на Онозе и взяли ее и сожгли». И далее излагаются события, связанные с завоеванием Рязанской земли. Как видим, упомянут еще один пункт в южном, а точнее, юго-восточном пограничье Рязанского княжества.«Оноза» была сожжена, ее характер и точное местонахождение неясны. Рязанцы вышли на битву с противником, как гласят все ле-тописи, к границам своей земли, на реку Воронеж (в начале XIII века она была пограничной рекой Рязанского княжества).Мы не пытаемся выяснить, что означает летописная «Оноза». К сожалению, источников для решения этого вопроса очень мало. Но отметим, что отождеств-лять Онозу и летописный Воронеж и считать сведения об Онозе как бы продолжением изве-стий о летописном Воронеже нет никаких оснований. Летописец не мог в одном месте назвать город «Воронеж», а в другом «Оноза». Скорее всего, прав воронежский историк профессор В. П. Загоровский, когда пишет, что упоминаемый Юлианом замок Orgenhusin можно сопоста-вить в предварительном плане с летописной Онозой, где остановились монголо-татары перед походом на Рязанское княжество.И наконец, любое название реки или населенного пункта ис-торически обусловлено и никогда случайно не появлялось. Чем и как можно объяснить, что жители поселка, основанного на берегу Дона, дали ему название «Воронеж», то есть по имени реки, которая протекала почти на 20 километров южнее? Никакого логического объяснения мы найти не можем.Таким образом, Семилукское городище, на наш взгляд, нельзя рассматривать как претендента на место летописного Воронежа. {273}Еще раз обратим внимание читателя на то обстоятельство, что если и был в Рязанской земле «град» Воронеж, то искать его необходи-мо только на реке Воронеже. И такие попытки предпринимались неоднократно. Но высказан-ные в литературе суждения о летописном Воронеже пока трудно признать вполне обоснован-ными. Совершенно бездоказательно (по крайней мере до сего времени) помещается летопис-ный Воронеж на месте современного города (М. Н. Тихомиров, В. В. Каргалов). Территорию города Воронежа, правый берег реки неоднократно обследовали археологи, они выявили па-мятники различных исторических периодов, в том числе и славянские укрепленные поселения IXХ веков. Но ни на одном из высоких мысов, где раскинулся современный город Воронеж, ими не обнаружены остатки поселения XII века, то есть летописного Воронежа.В. П. Загоров-ский на основании изучения данных топонимики, архивных материалов высказал предполо-жение о возможности географического совмещения летописного Воронежа XII века с Романо-вым городищем у села Ленино недалеко от Липецка. К сожалению, этот памятник для археоло-гических раскопок недоступен, так как на всей его территории расположено действующее на протяжении не одного столетия кладбище, которое полностью разрушило культурный слой. Экспедиция Воронежского университета в 1973 году обнаружила здесь, правда, маловырази-тельные, материалы древнерусского времени. В. П. Загоровский сообщает интересные сведе-ния о том, что старые жители села Ленино место, где расположено городище, называют «Град-чина». Но проводимая связь древнего Воронежа с Романовым городищем тоже неубедительна. Да и сам В. П. Загоровский пишет на этот счет: «...утверждать с полной определенностью на основании анализа географических названий, рассмотрения расположения древнерусских го-родищ на р. Воронеже и изучения старинных преданий, что летописный город Воронеж нахо-дился на месте Романова городища, мы не можем... гипотеза по-прежнему остается гипотезой» (Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове «Воронеж». Воронеж, 1977). Но, тем не менее, древнерусское поселение на {274} Романовом городище вполне могло быть одним из тех «гра-дов», в котором побывал Ярополк после бегства на Воронеж.В последние годы славянским от-рядом археологической экспедиции Воронежского университета ведется исследование Живо-тинного городища (под руководством А. З. Винникова), расположенного в 30 километрах от города Воронежа вверх по течению реки, недалеко от рабочего поселка Рамонь. Оно занимает высокий мыс (около 40 м) правого берега. Как показали раскопки, это место привлекало к себе внимание людей в различные исторические периоды. Здесь были поселения в эпоху бронзы, скифо-сарматское время. В IX начале XI века тут жили славяне, в XIIXIII веках суще-ствовала небольшая древнерусская крепость.Древнерусский поселок занимал лишь часть мыса, будучи ограничен глубокой естественной седловиной, которую еще в IXХ веках углубили, ее склоны подчистили, сделали их круче. Земля, извлеченная из седловины, образовала вал, и общая высота укреплений от дна седловины до вершины вала равнялась почти семи метрам. Это внушительные укрепления! В древнерусский период появились вал и ров и на стрелке мы-са там, где склон более пологий и где поселение было более уязвимо.На Животинном горо-дище раскопано несколько наземных построек с глинобитным полом и остатками печей, сде-ланных из глины. Площадь полов 16 18 квадратных метров. Сами наземные дома, возможно, были более значительных размеров. В постройках обнаружено большое количество древнерус-ской гончарной керамики: горшки, миски; на днищах некоторых сосудов имеются клейма. Кроме древнерусской посуды найдена и привозная керамика южного происхождения. К XIIXIII векам относятся различные изделия из железа (коса-горбуша (рис. 67, 3), ножи, долота, кресала, строительные гвозди, наконечники стрел и другие предметы), украшения (бронзовые перстни, стеклянные браслеты, серьги, бусы). Каменная форма для отливки перстней и различ-ных подвесок свидетельствует о наличии местного ювелирного производства. {275}Древнерусское поселение на месте Животинного городища вряд ли можно считать горо-дом в полном смысле, но элементы городской жизни здесь налицо: укрепления, ремесленное производство (включая ювелирное), торговые связи с другими районами. И хотя оно находится на значительном расстоянии от верховий реки Воронежа наиболее вероятных южных рубе-жей рязанской земли, вполне возможно, что Ярополк Ростиславович был и в нем, переходя «от града во град». А где же другие «грады» места возможного пребывания Ярополка?Между городищами Животинным и Романовым около 70 километров. Расстояние небольшое, но, к сожалению, нельзя сказать, что территория достаточно изучена археологами. И нет основания категорически утверждать, что между Животинным городищем и Романовым нет древнерус-ских «градов», в которых также мог бы прятаться Ярополк. Более того, открытия новых памят-ников древнерусского времени в этом районе вполне вероятны.Выше по течению реки Воро-нежа древнерусские городища тоже не обнаружены, зато выявлены довольно обширные не-укрепленные селища (раскопки В. И. Матвеевой). Расположены они, правда, на реке Матыре, притоке Воронежа. Селища имеют мощный культурный слой, свидетельствующий о продол-жительной жизни на них. Археологи раскопали наземные жилые дома с глинобитными печа-ми, деревянными и глиняными полами, ремесленные и хозяйственные постройки, большое ко-личество железных изделий, обломков стеклянных и бронзовых браслетов, перстни и другие предметы. Селища отличаются от поселений в низовьях Воронежа большей площадью, обшир-ными кладбищами, где захоронения совершены в неглубоких ямах по христианскому обряду, а также ярко выраженным местным ремесленным производством. Открыты наиболее типичные для Рязанской земли и других районов Руси наземные срубные дома. В целом селища в верхо-вьях Воронежа ближе к древнерусским, чем поселения в ее низовьях. В этом нет ничего удиви-тельного, поскольку верховье реки Воронежа входило в состав древнерусского Рязанского княжества. {276}Таким образом, к настоящему времени известно всего два «града», в которых мог находиться Ярополк. Может быть, летописец под словом «грады» имел в виду вообще древнерусские поселения? Тогда в число «градов» войдут и селища в верховьях реки Воронеж на территории современной Липецкой области. Какой же из всех «градов» назывался Вороне-жем?Мы не предлагаем никакого нового варианта местонахождения летописного Воронежа, так как само существование такого города в XII веке, как мы видим, не является бесспорным. И в то же время не хотим быть и категоричными в данном вопросе. Поиски продолжают-ся.***Не углубляясь в дискуссию о происхождении названия «Воронеж», которая в послед-ние годы развернулась на страницах местной печати, отметим, что предпочтительнее, на наш взгляд, славянское происхождение слова и, вероятнее всего, появилось оно в нашем крае на рубеже VIIIIX веков, то есть значительно раньше, чем в летописи.Река получила название, когда стала заселяться славянами выходцами из Днепровского бассейна, в том числе из его левобережья, с территории будущего Черниговского княжества, где уже существовало славян-ское поселение, возможно, имевшее название «Воронеж» или близкое к нему. Основателем его вполне мог быть и Воронег, как считает В. П. Загоровский.Жители городищ Белогорского, Михайловский кордон, Кузнецовского (Козарского), Шиловского, Липецкого и других реку, на которой они жили, по которой плавали, где ловили рыбу и брали воду, называли Воронеж («Воронож», «Вороняж», «Воронаж»). С освоением славянами в конце I тысячелетия н. э. Дон-ского бассейна связано и появление названий рек Воргол, Снова, принесенных сюда пересе-ленцами из более западных районов (реки с такими названиями есть на Черниговщине). И на Ворголе, притоке Быстрой Сосны, впадающей в Дон, и на Снове, правобережном притоке До-на, имеются славянские поселения {277} последних веков I тысячелетия н. э. На Ворголе рас-положено даже славянское святилище. Это было действительно массовое переселение славян на совершенно свободные земли. И возможно, лишь в верховьях реки были финские (мордов-ские) поселения, но они в настоящее время практически неизвестны и археологически не изу-чены.Гипотеза о мордовском происхождении слова «Воронеж», выдвинутая ленинградским профессором А. И. Поповым и поддержанная некоторыми воронежскими краеведами, выгля-дит неубедительно. Попытка несколько «подновить» ее, увязав слово Воронеж с тюркским «онуз» и мордовским «вор», вообще несостоятельна: тюркское население на реке Воронеже появилось с монголо-татарским нашествием, то есть в 30-х годах XIII века. До этого времени ни о каком тюркском этносе, включая и печенежско-половецкие орды, которые практически не оставили своих названий в нашем крае, говорить не приходится. Не могли и алано-болгары, проникшие сюда в середине Х века, изменить название реки, на которой славяне жили уже по-чти 200 лет.Уход славянского населения в начале XI века с реки Воронежа никак не означал ее запустение до такой степени, что стерлось в народной памяти название реки, что название ис-чезло и снова возродилось спустя 7080 лет, когда началось движение сюда уже древнерус-ского населения с территории Черниговского княжества, а в более восточные районы из Ря-занской земли. Тем более, что вряд ли было полное запустение данного района. Какое-то, пусть незначительное, славянское население осталось, уйдя с высоких мысов в низменные, более скрытые места. К тому же новая волна древнерусского населения, как свидетельствуют архео-логические исследования, тоже не была массовой, особенно в нижнем и среднем течении реки Воронеж.В более северные районы бассейна Дона приток древнерусского населения оказался более значительным, но и там названия рек предшествующего времени сохранялись.Таким об-разом, подчеркнем еще раз, что свое название река Воронеж получила задолго до того, как {278} попала в поле зрения летописца, и если существовал город Воронеж в XII веке на юге Рязанской земли, то назван он, конечно, по реке, на которой был сооружен.***Городище Жи-вотинное являлось форпостом на южных границах Рязанского княжества, а Семилукское горо-дище на восточных рубежах Черниговской земли. Они определяли юго-восточное пограничье русских земель. Далее на юго-запад, на реке Осколе (приток Северского Донца) у села Холки в Чернянском районе Белгородской области обнаружено еще одно городище древнерусского времени тоже своеобразное звено в цепи пограничных крепостей на юго-востоке Древней Руси (исследовалось С. А. Плетневой, А. Г. Николаенко, Г. Е. Афанасьевым и А. З. Виннико-вым).Расположено городище на высоком меловом мысу правобережья. Площадь мыса около 1,5 гектара. С трех сторон (со стороны реки, северной и южной) мыс имеет крутые склоны со следами искусственной подрезки (для придания большей крутизны), а с западной, то есть со стороны поля, укреплено валом и рвом. В свое время (в XI начале XIII века) они представ-ляли собой неприступные сооружения, выполненные в лучших традициях древнерусского оборонного зодчества. На вал эпохи раннего железного века (на мысу было укрепленное посе-ление еще в I тысячелетии до н. э.), который был перекрыт слоем глины, поставлены деревян-ные срубы, заполненные землей, а впереди выдолблен в меловой материковой скале ров глу-биной около 4 метров, шириной 78 метров.Жителями городища Холки были не только древ-ние русичи, но и потомки алано-болгар. Об этом говорят юртообразные постройки с открыты-ми очагами, нехарактерные для древнерусского населения. И в керамике присутствуют алано-болгарские признаки: в форме горшков, составе глиняного теста, орнаментации. Уместно вспомнить сообщение летописи о том, что после одного из удачных походов на половцев в район Северского Донца в 1116 году князь Ярополк Владимирович (сын Владимира Монома-ха) взял здесь {279} жену из ясов (алан) «красну вельми». Значит, жили тут аланы и в XII ве-ке.У городища Холки нет посада неотъемлемого элемента многих древнерусских городков. Воины с семьями выходцы из Руси и потомки алано-болгар, несшие сторожевую службу, все жили в крепости. Занимались они рыболовством, мелкими ремеслами, включая ювелирное. Об этом говорят частые находки рыболовных грузил, крючков, острог, каменных литейных формочек. Вряд ли были широко развиты земледелие и животноводство, так как они требовали длительного пребывания за пределами крепости, что было весьма затруднительно при посто-янной угрозе половецких набегов. Даже умерших хоронили в крепости, на северном склоне мыса. Выявлено несколько погребений в неглубоких (0,20,4 м) ямах. Почти все захоронения совершены по христианскому обряду: вытянуто на спине, головой на запад, руки сложены на груди. В них нет никакого инвентаря. В одном захоронении покойник лежал на левом боку с подогнутыми ногами, что напоминало обряды алано-болгарского населения.Городище Холки было окраинным древнерусским укрепленным поселением на юго-восточных рубежах, далее на юг и юго-восток простиралась половецкая степь. Других древнерусских поселений на реке Осколе не обнаружено. Не раз останавливались около городища русские дружины перед ре-шающим броском на половецкие вежи. Так было и в печально знаменитом в истории Древней Руси 1185 году. Событие этого года поход Новгород-Северского князя Игоря на половцев воспето в знаменитом произведении древнерусской литературы «Слове о полку Игоре-ве».Ученые выдвигают более десяти вариантов маршрута Игоря к месту битвы. Наиболее убе-дительной нам представляется версия академика Б. А. Рыбакова.23 апреля 1185 года Игорь Святославович выступил из Новгорода-Северского в район ближайших половецких кочевий в бассейне Северского Донца. На пути в половецкую степь он должен был встретиться с вой-сками брата своего Всеволода Святославовича, шедшего из Трубчевска через Курск. И на реке Оско-{280}ле 67 мая произошла эта встреча. Где она могла состояться? Вероятно, Игорь со своей дружиной мог остановиться на несколько дней там, где было поселение-крепость и где находились запасы продовольствия и фуража. Такой крепостью на реке Осколе могло быть го-родище Холки . И отсюда объединенная дружина двинулась дальше навстречу своей гибели:А Игорь к Дону войско ведет.Уже беду его подстерегают птицы по дубравам,Волки грозу накликают по оврагам,Орлы клекотом зверей на кости зовут,Лисицы брешут на червленные щиты.О, Русская земля! Уже ты за холмом.***Почти два столетия шла борьба с переменным успехом между Русью и половцами. Русские князья не только отражали нашествия половцев, но и нередко со-вершали походы в степь, захватывая большую добычу, а иногда терпели и жестокие пораже-ния. Озабоченные противоборством, они и не предполагали, чтo их ожидает, какой появится у них опасный враг.В начале XIII века (1206 год) в бескрайних степях Центральной Азии сло-жилось новое крупное политическое объединение Монгольское государство. И с этого вре-мени начались стремительные завоевательные походы монголо-татарских феодалов. Хорошее вооружение, четкая организация и высокая дисциплина, военная тактика, основанная на вне-запных ударах по противнику, прекрасная разведка, умение впитывать все лучшее в военной технике завоеванных народов обеспечивали успех монголо-татарскому войску. Победы монго-ло-татар объяснялись и тем, что они воевали с государствами, ослабленными феодальной раз-дробленностью, враждой между княжествами.Когда в 1223 году впервые появилось в южно-русских степях монголо-татарское войско во главе с Субедеем и Джебэ, оно довольно легко разгромило вначале половцев, а потом в битве на Калке объеди-{281}ненную русско-половецкую рать. Но это еще не было началом завоевания Руси монголо-татарами.Прошло 14 лет. В Никоновской летописи рассказывается о событиях 1237 года. Пришли из восточной страны на Рязанскую землю летом безбожные татары и с царем их Батыем и пришедше стали станом на Онозе, взяли и сожгли ее. И отсюда послали послов своих к великому князю Рязан-скому Юрию Ингворовичу и к брату его князю Олегу Ингворовичу и прочим князьям Рязан-ским, прося у них десятины во всем: в князьях, в людях, в конях. Князья рязанские, муромские и пронские ответили послам Батыевым: «Коли нас не будет, то все ваше будет». Собрали рать и вышли «противу их в Воронож, хотя брань с ними сотворити тамо...» Русская дружина по-терпела поражение, и в этом же году пала Рязань и другие рязанские города. Началось наше-ствие монголо-татар на русские земли.Воронежский край оказался под первыми ударами похо-дов монголо-татарских полчищ на Русь. В это время прекратилась жизнь на Семилукском, Жи-вотинном и Холкинском городищах. Закончилось господство половцев в южнорусских степях. Покоренные монголо-татарами, они кочевали в прежних местах, войдя в состав монголо-татарской Золотой Орды.Открывалась следующая страница в истории нашего края, повеству-ющая о суровом испытании, выпавшем на долю русских земель с нашествием монголо-татар, о героических усилиях народа, со временем увенчавшихся освобождением от поработителей и новым расцветом Русского государства. {282}ТАЙНЫ, КОТОРЫЕ ЖДУТ РАЗГА-ДОК(Вместо заключения)Скрывает все то, что таитсяу нас под ногами...И очень нередко сего-дняне видим глазами Того, что назавтра самим нам Должно показаться азами.Л. Мартынов.Итак, дорогой читатель, по мере наших возможностей мы попытались рассказать с помощью архео-логии о древней истории воронежской земли. Каждый из вас смог убедиться, что наш край удивительно богат памятниками древности. В течение столетий и тысячелетий здесь жили раз-личные племена и народы, и они не исчезли бесследно. Их следы обнаружены раскопками. Огромное количество орудий труда, предметов вооружения, быта, украшений, скопления ко-стей мамонта под многометровой толщей земли и средневековые полуземлянки, белокаменные раннефеодальные замки и стоянки первобытного человека, произведения искусства каменного века и изумительные изделия греческих мастеров все это позволяет нам, живущим в XX ве-ке, представить, что происходило на родной земле в глубине веков и тем самым обогатить нашу историческую память.Какие же можно сделать выводы из всего вышеизложенно-го?История древнего населения края является неотъемлемой частью общеисторического про-цесса развития человеческого общества.Необходимо подчеркнуть, что историческое развитие народов, обитавших в бассейне лесостепного Дона, не может быть освещено с позиций только внутреннего саморазвития, изолированного от влияний извне, как нельзя считать, что все из-менения связаны с внешним воздействием. В реальности имели место и то, и другое.Сейчас все более настоятельной становится необходимость комплексного подхода к изучению исто-рии древних обществ. Помимо изучения собственно {283} исторического прошлого необхо-димо воссоздавать реальную природную обстановку, окружавшую человека, которая оказывала огромное влияние на формирование производительных сил, направление экономи-ки.Среднедонской регион занят лесостепью и частично на юге степью. Это наложило отпе-чаток на специфику хозяйственного уклада первобытных и раннеклассовых обществ. На от-дельных стадиях исторического развития именно данный район стал пунктом активного взаи-модействия различных группировок людей. Археологические памятники лесостепного Дона в большей степени, чем где-либо, содержат информацию для изучения вопросов синхронизации разнокультурных материальных комплексов и изучения на этой основе новых этнокультурных образований, путей их сложения. Все это в целом является отражением объективных законов исторического развития. В этом заключается большая научная значимость археологических ис-следований в нашем крае.Эпоха позднего палеолита получила столь полное освещение, глав-ным образом, благодаря раскопкам донских памятников. Костенковские стоянки стали эталон-ными в раскрытии многих исторических явлений древности. Именно здесь сформировалась школа советского палеолитоведения. На базе изучения костенковских стоянок была разработа-на методика вычленения и изучения палеолитических жилых и хозяйственных комплексов, что вместе с такими находками, как женские статуэтки, фигурки животных, жезлы, состави-ло важнейшую часть источников для освещения социально-экономической истории людей древнекаменного века. Раскопки как на Дону, так и в других местах показали, что палеолити-ческие коллективы были вооружены большим опытом во взаимодействии с окружающей при-родной средой. Комплекс их практических навыков, положительных знаний снимает имевши-еся ранее недооценки общественного устройства, уровня развития экономики, условий быта в целом. Далеко не примитивными к тому времени были проявления общественного сознания в искусстве, религиозно-культовых представлениях, уровень которых можно соотнести с разви-тым этапом родового строя. {284}Исследования на Дону памятников мезолитической эпохи заполняют существенный пробел в изучении последующего за верхним палеолитом этапа древней истории нашего края. Буквально в последнее время, уже после того, как рукопись книги была подготовлена к публикации, археологи нашли новые мезолитические стоянки, ко-торые подтверждают факт прихода на Дон групп позднемезолитического населения из юго-восточных пределов нашей страны. Этот процесс связан с передвижением, охватившим насе-ление широких пространств Евразии.Сформировавшийся затем на Дону комплекс ранних неолитических материалов оказался весьма своеобразным, что и позволило выделить средне-донскую неолитическую культуру. Отличаясь от культур сопредельных областей лесостепной зоны Восточной Европы, она в то же время имеет некоторые общие черты с ранненеолитиче-ской верхневолжской культурой, что, видимо, связано с некоторой общностью этнического компонента. Позднее наметились контакты населения Дона с племенами культур западных (днепро-донецкой) и восточной (средневолжской) территорий. Фиксируются также связи местного населения, хотя и ограниченные, с областью распространения культур неолита Ниж-него Дона и Северного Прикаспия, что в целом помогает решению вопросов датировки ранне-го периода Среднедонской неолитической культуры. Нарушение этнического единства и отно-сительной замкнутости местных племен проявилось на втором этапе развития культуры, с проникновением из северного этнокультурного мира носителей рязанско-долговской культуры с ямочно-гребенчатой керамикой и с приходом в Лесостепное Подонье с юга ранних энеоли-тических групп населения. В связи с этим значительная часть прежнего населения мигрирова-ла в северном и западном от донской территории направлениях. Примерно около середины III тыс. до н. э. здесь появляются новые группы северных племен, сформировавших рыбноозер-скую культуру.Раскопки последних лет позволили археологам впервые поставить вопрос о существовании на донской территории энеолитической эпохи. Более того, здесь выявлены па-мятники трех культур (нижнедон-{285}ской, среднестоговской, репинской), материалы кото-рых снимают преграду для оценки данной эпохи в пределах лесостепного и степного регионов Восточной Европы. Каждая из названных культур входила в обширные культурно-исторические образования, для которых характерно единство экономического базиса, форми-рование сходного мировоззрения, включая религиозно-культовые представления; существова-ние активных контактов в самых разных формах; в известной степени общность происхожде-ния. Каждая из культур обладает и определенными специфическими признаками в материаль-ном и духовном развитии.Однако, несмотря на появление новых археологических источников, эпоха энеолита на Дону требует дальнейшего исследования. Пока еще остаются неясными си-стема взаимодействия разнокультурных группировок, характер социальной организации, мно-гие аспекты экономики, быта, мировоззрения и т. д.Что касается начальных этапов эпохи брон-зы, то сейчас уже стало возможным говорить о расселении из Нижнего Поволжья и Нижнего Подонья на среднедонскую территорию древнеямных племен. Причины этого процесса следу-ет искать в сфере экономики населения, практиковавшего кочевое скотоводство с овцеводче-ской специализацией. Такая форма хозяйствования предполагала прежде всего полное освое-ние глубинных степных пастбищ и лесостепных районов. По имеющимся материалам можно говорить о мирном характере взаимоотношений пришлых групп с местным населением но-сителями репинской культуры, в основном коневодами потомками выходцев из тех же юж-ных районов. Специфика лесостепи и активные контакты с местным населением наложили отпечаток на характер экономики древнеямных племен и вызвали тенденции к оседлости. Бо-лее определенно сейчас можно говорить об индо-иранской принадлежности среднедонских древнеямных племен и о сложных социальных явлениях, предполагающих сословное оформ-ление их общества.Причиной разложения устоев родового строя явилось дальнейшее развитие производительных сил на базе производящей экономики. Материалы Павловского могильника позволяют, в частности, ставить вопрос {286} о выделении в древнеямном обществе категории ремесленников, то есть вопрос об истоках второго крупного общественного разделения тру-да.На рубеже IIIII тыс. до н. э. в среду древнеямных племен проникли новые группы насе-ления племена катакомбной культуры с иными традициями: погребальные сооружения катакомбы; ритуальная посуда курильницы; орнаментальные построения в виде концентри-ческих кругов; обряд положения умерших скорченно на правом боку преимущественно с юж-ной ориентировкой; искусственная деформация головы и другие. Сохраняя ямно-катакомбный облик, местная культура обогащалась путем активных контактов с синхронными культурами Северного Кавказа, Предкавказья, Поволжья и Донца. Контакты не исключают и прямого про-никновения сюда в ограниченных масштабах носителей этих культур.Многое удалось узнать о происхождении и характере абашевской культуры Дона, тоже принадлежавшей среднему пе-риоду эпохи бронзы. Абашевские племена предстают перед нами как скотоводы и земледель-цы, с ярко выраженным сословным оформлением общества, с хорошо налаженным бытом, где немалую роль играли военные навыки. На это указывают частые находки каменных наконеч-ников стрел и других видов оружия, а также находки псалиев деталей конской упряжи для боевых колесниц и открытие погребений военных вождей. Может возникнуть вопрос, право-мерно ли предполагать сосуществование на среднедонской территории племен катакомбной и абашевской культур? Если следовать за традиционным представлением о строгом территори-альном разграничении археологических культур, то действительно, вопрос этот не будет рито-рическим. Однако необходимо учитывать, что существование сложных чересполосных пере-плетений разнородных этнических групп подтверждается большим количеством примеров из этнографии. А вот причины появления таких сложных явлений еще предстоит выяснить ар-хеологам. Изучение взаимоотношений населения двух культур уже сейчас дает основание го-ворить о далеко не всегда миролюбивом их характере.Завершающий этап эпохи бронзы в нашем крае {287} представлен, главным образом, памятниками срубной культуры. Раскопки курганов и поселений, находки кладов вещей раскрывают дальнейший процесс развития древ-них обществ накануне крушения родового строя. Совершенно по-новому сейчас может оцени-ваться уровень производств срубных племен и особенно бронзолитейного производства, что стало возможным благодаря раскопкам мастерских металлургов-литейщиков на Мосоловском поселении.Что касается эпохи раннего железа на Среднем Дону, то пока можно констатировать существование здесь весьма сложных этнических и политических процессов, далеко не всегда поддающихся определению. Археологами выделена своеобразная культура среднедонская лесостепная, которая на протяжении всего своего существования испытывала заметное влия-ние со стороны скифского этнокультурного мира. Не меньшего внимания заслуживают поиски и исследования сарматских памятников и сопоставление их результатов с данными древних письменных источников по истории сарматских племен.Следующий этап истории нашего края связан с проникновением сюда значительных масс восточнославянского населения, которое началось, как свидетельствуют археологические источники (к сожалению, письменных прак-тически нет), не ранее VIII века. Это отнюдь не исключает, что в будущем появятся материалы, которые дадут возможность говорить о более раннем заселении славянами данного района. В VIII IX веках, возможно и в начале Х века, край заселялся выходцами с бассейна Верхней Оки и из Среднего Поднепровья. Славяне пришли сюда с вполне сложившейся экономикой. Пашенное земледелие, металлургия и металлообработка (в том числе и цветных металлов), охота, рыболовство вот основные направления хозяйственной деятельности донских славян. Славянами осваивался край, который являлся восточным и юго-восточным пограничьем сла-вянского мира, и этим объясняются определенные особенности их культуры: поселения глав-ным образом расположены на высоких мысах; развитая система оборонительных сооружений; влияние на материальную культуру южных соседей алано-болгар и т. д. Вторжение пече-{288}негов и половецкая угроза заставили донских славян покинуть обжитой район, каким в ту пору являлся Верхний и Средний Дон.С юга территория донских славян примыкала к севе-ро-западному пограничью Хазарского каганата, заселенному аланами и болгарами, создавши-ми очень высокую культуру с развитой каменной фортификационной архитектурой, ремеслом (гончарным, металлообрабатывающим, ювелирным и т. д.), со своеобразным искусством и по-гребальным обрядом. В первой половине Х века печенеги вынудили алано-болгарское населе-ние оставить свои поселки.Бассейн Дона в последних веках I тысячелетия н. э., то есть в эпоху формирования и укрепления Древнерусского государства, оказался весьма сложным в этниче-ском и историко-политическом отношениях регионом. Соседство славян и алано-болгар втор-жение сюда в IX веке угров, а в Х веке печенегов, расположение на восточном порубежье сла-вянского мира и на перекрестке торговых путей, связывающих Киев с Востоком, все это да-ло возможность Б. А. Рыбакову назвать данный регион «Воронежским узлом». И, вероятно, распутав этот узел, можно будет ответить на многие пока еще неясные вопросы из истории нашего края в раннем средневековье.Одним из составных и, пожалуй, наиболее запутанным и неясным в «Воронежском узле» является вопрос о местонахождении города Вантита. Арабские историки, географы, путешественники, которые смотрели на славянский мир с востока, обра-щали внимание прежде всего на население восточных районов славянской земли. У Гардизи можно прочесть: «на крайних пределах славянских есть город, называемый Вантит». Где и как найти археологический эквивалент этому письменному сообщению? Отдельные исследователи связывали Вантит с Краковом, с Киевом, с другими средневековыми славянскими городами, но эти попытки сразу следует признать неудачными: все источники, упоминающие Вантит, отмечают, что расположен он на восточной окраине славянского мира, и безусловно права А. Н. Москаленко, подчеркивая, что «этот город следует искать где-то на берегах Дона и Вороне-жа, где находился самый восточный рубеж {289} славянского мира» (А. Н. Москаленко. Сла-вяне на Дону (Боршевская культура). Воронеж, 1981. С. 78). Она сопоставляет Титчихинское городище самое южное из всех славянских донских городищ с письменными источниками и высказывает предположение, что именно это городище было знакомо восточным купцам и оно могло попасть в поле зрения арабских авторов (А. Н. Москаленко. Славяне на Дону. С. 79). Действительно, на Титчихинском городище обнаружены и восточные изделия из стекла, и арабские монеты, и кости верблюда (наиболее приспособленного животного для длительной караванной торговли), и многое другое, свидетельствующее о широких торговых функциях Титчихинского городища. Одним словом, предположение А. Н. Москаленко не лишено осно-ваний.Несколько иного мнения придерживается Б. А. Рыбаков, изучавший торговый сухопут-ный путь из Булгара в Киев. В ряде работ он пишет о возможности совмещения средневеково-го Вантита с городищем Михайловский кордон, расположенным на реке Воронеже (Воронеж-ское водохранилище) в черте современного г. Воронежа (пос. Рыбачье). Б. А. Рыбаков сопо-ставляет это городище с одним из крупнейших городов Волжской Болгарии Суваром. Дей-ствительно, Михайловский кордон одно из самых значительных славянских поселений на реке Воронеже. Его площадь около 9 гектаров, видны западины более 600 жилищ, оно укреп-лено двумя линиями валов и рвов, но не по периметру, как считает Б. А. Рыбаков, а лишь с од-ной из сторон со стороны плато. Городище исследовалось нами в 1985 и 1989 годах. Рас-копки внешней (первой) линии укреплений показали, что здесь в IX веке была сооружена ли-ния деревянных срубов, ширина которых 2 м, длина вдоль вала 2,22,5 м. В отдельных местах они сохранились до четырех венцов 0,50,6 м. Срубы заполнены землей. Какова была их высота в момент функционирования поселения на месте Михайловского городища сказать трудно, но не менее 22,5 м. На расстоянии около 2 м от линии срубов с внутренней стороны выявлено деревянное наземное сооружение размером 2,5?3 м, внутри которого находились остатки печи-каменки. Постройка эта сохранилась очень плохо, но тем не ме-{290}нее она вполне сопоставима с клетями, примыкающими к линии срубов на Титчихинском городище, которые сохранились несколько лучше, но не имели отопительных сооружений. На городище Михайловский кордон также выявлены предметы, свидетельствующие о торговых связях с арабским миром и южными соседями. К сожалению, раскопки городища Михайловский кор-дон и Титчихинского не сопоставимы. На Титчихинском площадь вскрыта многократно боль-ше и, следовательно, материалов для его характеристики получено больше. Но на основе всех вышеперечисленных фактов городище Михайловский кордон может претендовать на место, где арабские авторы размещали славянский город Вантит.Казалось бы, и Титчихинское горо-дище, и Михайловский кордон имеют одинаковые шансы носить древнее название Вантит, ес-ли бы не одно обстоятельство. Город Вантит, судя по арабским источникам, и с этим согласен Б. А. Рыбаков, стоит в земле вятичей. В главе, посвященной донским славянам, при описании погребального обряда мы обращали внимание читателя, насколько он различен на Среднем Дону, где расположено Титчихинское городище, и на реке Воронеже. У славян, живших на Дону, он характеризуется чертами, позволяющими считать их вятичами, а воронежских славян погребальный обряд связывает с иной группой восточных славян. И если привлечь эти, каза-лось бы, косвенные данные, то приоритет называться городом Вантитом остается за Титчихин-ским городищем, так как именно это городище находится в земле вятичей. И все-таки этот во-прос нельзя считать решенным. Мы высказали здесь лишь свое понимание его. Требуются или новые источники (и письменные, и археологические), или новое прочтение уже имеющихся. Проблема Вантита остается.А вот еще одна неясная, запутанная страница средневековой исто-рии народов юго-востока Европы. В сведениях арабских географов и историков среди славян, русов, хазар и других народов встречается имя буртасов. Сообщения эти, с одной стороны, разнообразны и позволяют судить о многих сторонах их хозяйственной и политической жизни, с другой очень противоречивы и вызвали очень серьезные спо-{291}ры среди ученых об их географическом расположении и о том, какие археологические памятники с ними можно свя-зать. Среди нескольких десятков гипотез (бассейн рек Суры, Цны, Мокши; территория Средне-го Поволжья; лесостепное Волго-Камье и многие другие) наше внимание привлекает та, что высказана археологом, кандидатом исторических наук Г. Б. Афанасьевым о возможности связать с буртасами алано-болгарские памятники, в том числе и Маяцкий комплекс (крепость, селище, могильник), о которых шла речь в главе «На южных рубежах славянского мира». В пользу этого, как считает Г. Е. Афанасьев, свидетельствуют следующие факты: 1) реку Буртас вполне можно отождествить с Доном, который настолько близко подходит к Волге, что неко-торые восточные авторы, по мнению Г. Е. Афанасьева, принимали Дон за приток Волги (Ити-ля), к западу от которой, как свидетельствуют арабские источники, обитали буртасы; 2) хозяй-ство буртасов, судя по письменным источникам, полностью соответствует тем данным, кото-рые характеризуют хозяйство населения, обитавшего в условиях лесостепи: земледелие, жи-вотноводство, охота, пчеловодство; 3) археологические памятники буртасов должны быть да-тированы VIIIХ вв.Все эти три критерия соответствуют и территории, и характеру памятни-ков алан лесостепного Дона.Понимая ответственность, которую возлагает на себя исследова-тель, предлагая то или иное решение вопроса, хотели бы отметить некоторые, на наш взгляд, недостаточно аргументированные позиции Г. Е. Афанасьева. Это касается отождествления ре-ки Буртас с Доном и локализации территории расселения буртасов на основе сведений об их хозяйственной деятельности. И оседлое животноводство, и пашенное земледелие, и такие про-мыслы, как охота и бортничество, значительно в большей степени характерны для более север-ных районов лесостепи, нежели для самого пограничья степи и лесостепи, где, собственно, и расселились донские алано-болгары. Думается, что археология далеко не исчерпала свой воз-можности и в решении этой задачи поиск новых групп памятников, которые можно было бы связать с буртасами, более углубленное исследование уже известных памят-{292}ников в тех районах, в которых исследователи локализуют буртасов. Ведь и на археологической карте Воронежской области восточные районы и прилегающие территории являются еще белым пятном, и даже те незначительные работы, которые проводят воронежские археологи и специ-алисты из соседних областей, вселяют надежды на обнаружение при целенаправленном обсле-довании Хопра, Медведицы, Вороны, Савалы и их притоков памятников, которые вполне могут быть связаны с буртасами. Здесь уместно напомнить, что еще М. И. Артамонов и С. А. Плетнева размещали буртасов в междуречье Хопра и Медведицы. Загадка буртасов остает-ся.Совсем недавно археологам пришлось столкнуться и еще с одной тайной, хранившейся в земле не менее тысячи лет. Случилось это при раскопках Второго Власовского могильника (в непосредственной близости от Первого). От очередного объекта сравнительно невысокой насыпи ожидались те же результаты, что и от ранее раскопанных курганов: погребения эпо-хи бронзы, сарматские погребения, возможно захоронения средневековых кочевников. Од-нако после снятия насыпи, при зачистке материковой глины, выявилась совершенно неожи-данная картина: вместо строго оконтуренных темных пятен от погребений по широкой площа-ди (более 200 кв. м) разветвились следы взаимопереплетающихся ходов. Но это были не ходы сурков или кротов, нередко встречаемые в курганах, а более крупные лазы с прямыми стенка-ми и ровными полами, с определенной планиграфической системой в целом. К тому же в во-сточной части сооружения прослежено несколько вертикальных колодцев, от которых на по-гребенной почве (на уровне древней дневной поверхности) сохранились материковые выкиды. Заметим, что прокладывать под землей ходы было делом непростым, ибо современному чело-веку среднего роста и скромной комплекции можно туда проникнуть разве что на корточках или ползком. Для освещения при рытье использовались деревянные факелы. Об этом поведали многочисленные вкрапления угольков на полу ходов. Все лазы сходились к центру, к обшир-ной прямоугольной яме. В ее центральной части находилась глубокая столбовая ямка, забуто-{293}ванная щебнем. По профилю насыпи удалось проследить, что яма представляла собой остатки довольно любопытной конструкции с земляным купольным сводом. Легко себе пред-ставить, что здесь, в центре юртообразного сооружения, стоял деревянный или каменный идол, который позднее (но неизвестно когда) был извлечен и вывезен. Здесь же, у алтаря, было со-вершено ритуальное захоронение взрослого человека. Так археологам посчастливилось от-крыть подземное святилище лабиринт. Но одновременно возникло множество вопросов, и первый из них: кому могло принадлежать святилище? О времени его сооружения помогли узнать жертвенники из западной части лабиринта. Некоторые из них представляли собой от-члененные передние ноги и головы лошадей. А одна такая голова сопровождалась прекрасно сохранившимися железными удилами, датируемыми на основе аналогий VIIIX веками нашей эры! Покажется странным, но эта находка еще больше окутала тайной древний объект. Подземное святилище-лабиринт, и вдруг средневековье? Ученые достаточно хорошо осведом-лены о религиозных представлениях и культовых сооружениях этнокультурных образований средневековья: и славян, и тюрков, и алано-болгар, и финно-угров, тех народов, которые в той или иной степени были связаны с территорией Среднего Дона. Ведь от той поры дошли до нас не только вещественные источники, но и письменные свидетельства. И ни в какие рамки имевших место религиозных и идеологических воззрений средневековья власовское святили-ще-лабиринт не вписывается! Оно не должно было возникнуть, но оно существует!Может быть, капище принадлежало «отщепенцам» отделившейся от основного этнического масси-ва группе тюркского происхождения и видоизменившей установки в духовной сфере? Ведь знаем же мы о существовании религиозных сект, отошедших в своем мировоззрении и риту-альных действиях от основных направлений развития мировых религий.Или, может быть, да-ли о себе знать реминисценции традиций, отстоящих на несколько тысячелетий в глубь исто-рии, когда сооружался кносский подземный лабиринт архаической Греции, еще более древ-{294}ние лабиринты Беломорья, Мастищенских мысов, Стоунхенджа? Но как в таком случае могли реально сохраняться связующие звенья между разными эпохами? Кстати, несколько слов о преемственности и силе традиций. На Власовских могильниках обнаружен некрополь жре-цов ямно-катакомбного времени; здесь же открыты более поздние захоронения абашевских вождей-жрецов эпохи бронзы с признаками проведения сложных религиозно-культовых обря-дов; в здесь же средневековое капище. Может быть, место, отмеченное совершением рели-гиозных обрядов, становилось заповедным, и молва о его особом назначении передавалась из поколения в поколение на протяжении тысячелетий?А могло все это быть и вне связи друг с другом: сходство мотивировалось возникновением похожих условий быта. А нет ли тут связи с буртасами? Ведь бассейн Вороны, да и хронология (VIIIX вв.) капища этому не противо-речат.Но так или иначе, тайна пока остается нераскрытой.С середины XI века господствующей силой в южнорусских степях и прилегающих районах лесостепи стали половцы. В русско-половецком пограничье, а нередко и в глубине половецкой земли селились так называемые бродники выходцы из древнерусских земель и из кочевнического мира. Примерами таких поселений могут быть Шиловское, Дронихинское и другие. Исследованные в последние годы Животинное, Семилукское, Холкинское городища фиксируют границы древнерусских и поло-вецких земель.Проведенные археологические исследования древнерусских поселений на реках Дон и Воронеж, к сожалению, не разрешили многолетний спор о возможном существовании и локализации города Воронежа в XII веке. Этот вопрос по-прежнему остается открытым.С вторжением монголо-татар в 30-х годах XIII века в истории населения Воронежского края от-крывается новая страница, при написании которой данные археологии играют значительно меньшую роль, так как возрастает количество письменных источников. {295}***Еще раз зададим себе вопрос: все ли мы знаем о времени, столь отдаленном от нас? Конечно, нет.Новые находки ставят перед археологами новые вопросы. Например, какие социальные факторы кроются за находками в детских палеолитических погребениях жезлов инсигний власти? При какой системе взаимоотношений, в какой степени и кем осуществлялась власть? Переда-валась ли она по наследству и по какой линии? Осознавались ли, и в какой мере, индивиду-альные качества людей? Ведь наделена же индивидуальными чертами человеческая скульптур-ка того времени! Почему некоторые погребения сопровождаются многочисленными вещами и в целом несут следы пышной обрядности? Заметим, что эти, как и целый ряд других вопросов, обращены в глубь не одного и даже не пяти тысяч, а двух с лишним десятков тысячелетий! Раскопки стоянок в Костенках продолжаются. И как знать, может быть, очень скоро появятся такие вещественные доказательства, с помощью которых удастся решить пока открытые во-просы. Но обязательно появятся новые проблемы. В этом диалектика познания мира.На архео-логической карте края еще очень много белых пятен, не тронутых археологами. Многие реки из 588 еще ждут археологических разведок, и кто сейчас скажет, какие яркие источники они могут дать! Буквально в последние годы начались поиски археологических памятников в во-сточных районах нашей области (по рекам Хопру, Вороне, Савале, Карачану), а сколько уже открыто нового! Поселения эпохи бронзы, городища ровесники скифов, курганы сарматов и половцев. И самое удивительное раннеславянские неукрепленные поселения! А что впе-реди? Что таит в себе наша земля?А разве памятники, которые считаются изученными (многие из них упомянуты в этой книге), исчерпали свои возможности? Тоже нет. На Маяцком селище раскопанная площадь составила около 5000 квадратных метров, изучено 50 построек различно-го назначения, около 20 погребений. Этого вполне достаточно для того, чтобы сделать первые обобщения, первые выводы, чтобы приоткрыть завесу над давно извест-{296}ным великолеп-ным памятником. Но ведь вся площадь поселения около 40 гектаров, то есть 400 000 квадрат-ных метров и, таким образом, раскопана лишь одна восьмидесятая часть поселения!