Тема: Социально-экономическое развитие МО

• Вид работы:
  Другое по теме: Социально-экономическое развитие МО
• Предмет:
  Социология
• Когда добавили:
  20.02.2017 19:06:46
• Тип файлов:
  MS WORD
• Проверка на вирусы:
  Проверено - Антивирус Касперского

Другие экслюзивные материалы по теме

• Полный текст:

  СОДЕРЖАНИЕ

  
  

  ВВЕДЕНИЕ5

  1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ8

  1.1 Муниципальное образование в системе местного самоуправления8

  1.2 Сущность и дифференциация социально-экономического развития муниципальных образований17

  1.3 Основные методы оценки социально-экономического развития муниципальных образований23

  2. АНАЛИЗ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ «СЫРСКИЙ СЕЛЬСОВЕТ» ЗА 2013 - 2015 ГОДЫ30

  2.1 Организационно-экономическая характеристика муниципального образования30

  2.2. Особенности управления сельским поселением «Сырский сельсовет» Липецкого муниципального района Липецкой области34

  2.3 Оценка социально-экономического развития муниципального образования40

  3. ПЕРСПЕКТИВЫ И ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И УПРАВЛЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИЕЙ СЕЛЬСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ СЫРСКИЙ СЕЛЬСОВЕТ ЛИПЕЦКОГО РАЙОНА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ58

  3.1. Перспективы социально-экономического развития и управления Администрацией сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области58

  3.2 Совершенствование механизма управления социально-экономическим развитием сельским муниципальным образованием66

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ71

  СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ74

  ПРИЛОЖЕНИЕ А

  ПРИЛОЖЕНИЕ Б

  ПРИЛОЖЕНИЕ В

  ПРИЛОЖЕНИЕ Г

  ВВЕДЕНИЕ

  
  

  Тема выпускной квалификационной работы (дипломного проекта) является актуальной в связи с тем, что категория «муниципальное образование» является ключевой в изучении местного самоуправления. Оно содержит в себе все элементы местного самоуправления, являясь основой его функционирования. В современных условиях большое значение имеют вопросы повышения эффективности управления социально-экономическим развитием на уровне муниципальных образований, так как основная часть жизнедеятельности населения происходит в них.

  Местное самоуправление является конкретной и непосредственной формой народовластия, обеспечивающей защиту интересов граждан на относительно локальной территории. Сущность местного самоуправления как субъекта организации саморазвития состоит в реализации многообразных потребностей населения в труде и социальных благах.

  Конечной целью управления развитием муниципальных образований является расширенное воспроизводство населения при соответствующих социально-экономических условиях.

  Для всех территорий главными становятся проблемы создания условий для полной занятости трудоспособного населения, роста реальной заработной платы, обеспечения социальной справедливости, расширения социальной инфраструктуры, рационального использования ресурсов. Каждому жителю должны быть предоставлены минимальные социальные гарантии.

  Управление развитием муниципальных образований способствует конкретизации экономических условий для предприятий, находящихся на данной территории, и социальных условий для повышения благосостояния населения и дифференцируется в зависимости от их социально-экономических особенностей.

  Основными направлениями при этом стали выявление проблем управления социально-экономическим развитием муниципальных образований, анализ и оценка территориальной дифференциации, разработка перспектив их развития, а также повышение степени удовлетворения наиболее важных потребностей проживающего на данной территории населения, на основе комплексного развития региона.

  Важнейшим условием эффективного управления и регулирования процессами становления и развития муниципальных образований является полная, своевременная и достоверная информация о мероприятиях, методах и средствах, направленных на решение стоящих перед ними задач по повышению социальной защищенности территории.

  Недостаточная теоретическая разработанность вопросов анализа социально-экономического развития муниципального образования в соответствии с его особенностями в условиях рыночной экономики, а также большая практическая значимость определили актуальность выбранной темы исследования.

  Цель выпускной квалификационной работы (дипломного проекта) - проведение анализа социально-экономического положения муниципального образования на примере Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области.

  Объект исследования: Администрация сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области.

  Предметом исследования выступают направления совершенствования управления муниципальным имущественным комплексом сельского поселения.

  Достижению поставленной цели способствует решение следующих задач:

  - рассмотреть муниципальное образование в системе местного самоуправления;

  - изучить сущность и дифференциацию социально-экономического развития муниципальных образований;

  - изучить методы оценки социально-экономического развития муниципальных образований;

  - дать оценку социально-экономическому развитию муниципального образования;

  - выявить основные перспективы и пути совершенствования социально-экономического развития и управления Администрацией сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области.

  Первая глава выпускной квалификационной работы (дипломного проекта) посвящена рассмотрению муниципального образования, его общих характеристик и особенностей. В ней представлены виды муниципальных образований, раскрыты сферы жизни муниципального образования, а также рассказывается о сельском поселении как о муниципальном образовании. В целом в этой части говорится о теоретических основах изучения муниципальных образований.

  Вторая глава посвящена анализу управления муниципальным образованием. В ней рассматривается социально-экономическая система развития муниципального образования, правовая основа местного самоуправления, особенности деятельности органов управления муниципальным образованием; дается оценка социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области.

  В третьей главе рассматриваются тенденции, даются рекомендации и приводятся мероприятия по решению изучаемой проблемы и совершенствованию деятельности муниципального образования на примере Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области.

  В работе были использованы следующие методы: теоретический метод, метод анализа документов, экспертная оценка.

  1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ МУНИЦИПАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

  
  

  1.1 Муниципальное образование в системе местного самоуправления

  
  

  Экономика страны, ее будущее и настоящее создаются в муниципальных образованиях.

  Муниципальные органы руководят работой множества учреждений, которые именуются учреждениями социальной сферы образовательными, муниципальными, культурно - просветительными, спортивные и другие которые в своей совокупности образуют очень важную систему условий удовлетворения жизненных потребностей населения.

  Муниципальное образование - это территориальная единица, на которой осуществляется местное самоуправление, имеется муниципальная собственность, местный бюджет и сформированные населением муниципального образования органы местного самоуправления.

  Для эффективного управления муниципальными образованиями на областном уровне или на уровне муниципалитета (района) необходимо учитывать их типологию.

  Типология муниципальных образований складывается под влиянием территориального и отраслевого факторов.

  Территориальный фактор испытывает на себе влияние хозяйственной специфики.

  Например, сельскохозяйственное производство, связанное с землей, тяготеет к территориальному принципу организации хозяйственной жизни и к разбросанному (дисперсному) расселению населения, в то же время специфика промышленного производства, его концентрация на небольших территориях приводят к возникновению компактных поселений.

  Поэтому все муниципальные образования в нашей стране можно разделить на три большие группы (см. рис. 1).

  
  

  Рисунок 1 - Группы муниципальных образований

  
  

  Поселенческие муниципальные образования (города, поселки, сельские населенные пункты).

  К этой группе тяготеют те муниципальные образования, в которых имеется собственная инфраструктура, обеспечивающая завершенность производственных циклов, и имеющие собственную минимальную инфраструктуру.

  Территориально-поселенческие муниципальные образования (сельские районы, сельские округа и др.). Основной характеристикой таких муниципальных образований является то, что они состоят из нескольких поселений, объединенных общим хозяйственным интересом, общей инфраструктурой производственной деятельности и муниципального хозяйства.

  Такой вид муниципальных образований, как территориальные муниципальные образованиясвойствен для районовКрайнего Севера, где специфика основного вида хозяйственной деятельности исключает поселения ввиду кочевого образа жизни. Эта же схема применима для муниципальных образований в сельской местности с хуторским способом ведения хозяйства.

  Учитывая отраслевой фактор, следует разделить все муниципальные образования на две группы многофункциональные и монофункциональные образования.

  В Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» предусмотрено три типа муниципальных образований (с закреплением за каждым из них присущих ему полномочий).

  Первый тип - городские и сельские поселения. Поселения наделяются полномочиями по решению вопросов местного значения, связанных с обеспечением жизнедеятельности населения этих населенных пунктов.

  Сельское поселение - это один или несколько объединенных общей территорией сельских населенных пунктов (поселков, сел, станиц, деревень, хуторов, кишлаков, аулов и других сельских населенных пунктов), в которых местное самоуправление осуществляется населением непосредственно и (или) через выборные и иные органы местного самоуправления.

  Городское поселение - это город или поселок, в которых местное самоуправление осуществляется населением непосредственно и (или) через выборные и иные органы местного самоуправления.

  Второй тип - муниципальные районы, объединяющие территории нескольких поселений. Муниципальные районы осуществляют на всей своей территории полномочия по вопросам местного значения, которые эффективнее реализуются на больших территориях, чем территория поселения, и в основном имеют межмуниципальный характер. При этом поселения, как отмечено выше, наделены собственным кругом полномочий, которые указываются в самостоятельно принимаемых ими уставах.

  Муниципальный район - это несколько поселений или поселений и межселенных территорий (территорий, находящихся вне границ поселений), объединенных общей территорией, в границах которой местное самоуправление осуществляется в целях решения вопросов местного значения межпоселенческого характера населением непосредственно и (или) через выборные и иные органы местного самоуправления, которые могут осуществлять отдельные государственные полномочия, передаваемые органам местного самоуправления федеральными и региональными законами.

  Третий тип - городские округа. Городские округа создаются, как правило, на базе городов республиканского, краевого, областного значения. Городские округа осуществляют полномочия как поселений, так и муниципальных районов.

  Городской округ - это городское поселение, которое не входит в состав муниципального района и органы местного самоуправления которого осуществляют полномочия по решению установленных Федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» вопросов местного значения поселения и вопросов местного значения муниципального района, а также могут осуществлять отдельные государственные полномочия, передаваемые органам местного самоуправления федеральными и региональными законами. Федеральным законом от 27 мая 2014года № 136 ФЗ введено 2 новых вида муниципальных образований: городской округ с внутригородским делением - городской округ, в котором соответствии с законом субъекты Российской Федерации образованы внутригородские районы как внутригородские муниципальные образования; внутригородской район - внутригородское муниципальное образование на части территории городского округа с внутригородским делением, в границах которой местное самоуправление осуществляемся населением непосредственно или через выборные и иные органы местного самоуправления.

  Муниципальным образованием является также внутригородская территория города федерального значения - часть территории города федерального значения, в границах которой местное самоуправление осуществляется населением непосредственно и (или) через выборные и иные органы местного самоуправления.

  Образование муниципального образования предполагает возникновение нового муниципального образования: на территории, в пределах которой местное самоуправление не осуществлялось в силу ограничений, ранее установленных федеральным законом (после снятия таких ограничений); на территории, являющейся частью территории иного муниципального образования, и в других случаях.

  Решение об образовании муниципального образования должно быть принято на референдуме, который проводится в поселении, на территории которого предполагается образование муниципального образования. Референдум назначается либо соответствующим органом государственной власти субъекта Федерации, либо органом местного самоуправления муниципального образования в случае, когда предполагается образовать новое муниципальное образование на части уже существующего муниципального образования.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Рисунок 2 Органы местного самоуправления

  Органы местного самоуправления - это органы муниципального образования, создаваемые им для осуществления функций публичного управления на своей территории в целях обеспечения публичных интересов, развития экономики и социально-культурной сферы и решения местных вопросов жизнедеятельности населения.

  Органы местного самоуправления для выполнения задач и функций публичного местного управления получают соответствующие полномочия, компетенцию.

  К органам местного самоуправления относятся:

  - представительный орган муниципального образования;

  - глава муниципального образования;

  - местная администрация (исполнительно-распорядительный орган муниципального образования);

  - контрольный орган муниципального образования;

  - иные органы местного самоуправления, предусмотренные уставом муниципального образования и обладающие собственными полномочиями по решению вопросов местного значения.

  Обязательным является наличие выборных органов местного самоуправления муниципальных образований и местной администрации (исполнительно-распорядительного органа муниципального образования).

  Порядок формирования, полномочия, срок полномочий, подотчетность, подконтрольность органов местного самоуправления, а также иные вопросы организации и деятельности указанных органов определяются уставом муниципального образования. Наименования представительного органа муниципального образования, главы муниципального образования, местной администрации устанавливаются законом субъекта РФ с учетом исторических и иных местных традиций.

  Муниципальное образование - городское, сельское поселение, или несколько поселений, объединённых общей территорией, часть поселения, иная населённая территория, в пределах которой осуществляется местное самоуправление, именуется муниципальная собственность, местный бюджет и выборные органы.

  Принятые путём прямого волеизъявления граждан управленческие решения, а также решения органов местного самоуправления, принятые в пределах их компетенций, обязательны для исполнения всеми расположенными на территории муниципального образования предприятиями, учреждениями и организациями, независимо от их форм собственности, органами местного самоуправления и гражданами.

  Основные сферы жизни муниципального образования - производственно-экономическая, социально-психологическая и духовно-идеологическая.

  Различают четыре вида управления:

  - управление производством;

  - экономическое управление;

  - социально-политическое управление;

  - управление духовной сферой жизни территории.

  Муниципальное образование выступает как субъект права.

  Основным нормативно-правовым актом является устав муниципального образования, в котором отражается его территориальная организация, состав и границы.

  Уставом муниципального образования закрепляется статус и социальные гарантии депутатов, членов других выборных органов местного самоуправления, выборных должностных лиц местного самоуправления.

  При этом срок полномочий депутатов, членов других выборных органов местного самоуправления и выборных должностных лиц местного самоуправления не может быть меньше двух лет.

  Устав определяет основание и порядок прекращения их полномочий; организационную структуру местного самоуправления, условия и порядок организации муниципальной службы; выборные и иные органы местного самоуправления, являющиеся юридическими лицами.

  Закрепляются формы, порядок и гарантии непосредственного участия населения в решении вопросов местного значения через такие формы, как местные референдумы, муниципальные выборы, собрания (сходы) граждан и обращения граждан в органы местного самоуправления; устанавливаются основания и виды ответственности органов и должностных лиц местного самоуправления и предусматриваются возможности отзыва депутатов.

  Устав муниципального образования может содержать и другие положения об организации деятельности местной власти.

  Основные задачи и функции объединений (ассоциаций) экономического взаимодействия:

  - координация деятельности органов местного самоуправления в целях более эффективного осуществления своих прав и интересов, исходя из исторически сложившегося расселения, перспектив социально-экономического развития, демографических ситуаций и иных местных особенностей;

  -проведение согласованных мероприятий по стабилизации экономического положения и социальной защите населения;

  - принятие совместных решений по разработке и реализации местных программ и проектов по проблемам, входящим в компетенцию органов местной власти, и создание необходимых для этого финансовых источников и материальных ресурсов за счёт использования возможностей учредителей объединений (ассоциаций), а так же предпринимательской деятельности структур, создаваемых объединениями, ассоциациями в этих целях.

  - подготовка предложений по реализации государственной политики в области самоуправления;

  - подготовка рекомендаций и осуществление органами местного самоуправления организационных мероприятий по реализации федеральных программ и проектов, а также местных соглашений и программ.

  Эффективность функционирования системы муниципального управления муниципальным образованием и исполнение функций и обязанностей, возложенных на органы управления зависит от правового регулирования.

  В настоящее время правовое регулирование деятельности муниципального образования осуществляется на основе принципа сочетания централизации и децентрализации, т.е. на предоставлении самостоятельности органам власти муниципального образования с одновременным возложением на них определённых обязанностей.

  Анализ нормативно-правовых документов позволяет говорить о развитии системы местного самоуправления в РФ. За время действия Федерального закона от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» в него более 100 раз вносились изменения, только в 2014 году было принято 14 федеральных законов, предусматривающих внесение изменений в Федеральный закон № 131-ФЗ, в 2015 году 6 федеральных законов. Наиболее значительные за 2015 год изменения связаны с принципами организации местного самоуправления.

  В частности, Федеральным законом от 3 февраля 2015 г. № 8-ФЗ введена новая форма избрания главы муниципального образования представительным органом муниципального образования из числа кандидатов, представленных конкурсной комиссией (по аналогии с закрепленным порядком назначения глав местных администраций); серьезной новацией является императивная норма о прекращении депутатских полномочий вновь избранного главы муниципального образования (даже в том случае, если он был избран депутатами из своего состава).

  Федеральным законом от 30 марта 2015 г. № 63-ФЗ предусмотрены программы подготовки кадров для муниципальной службы, а Федеральным законом от 30 марта 2015 г. № 64-ФЗ закреплены права органов местного самоуправления поселения на отлов и содержание безнадзорных домашних животных.

  В рамках реализации Федерального закона № 136-ФЗ переосмыслены принципы перераспределения полномочий между органами местного самоуправления и органами государственной власти субъектов Российской Федерации (с передачей полномочий по решению вопросов местного значения от органов местного самоуправления к органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации). Наиболее часто перераспределяемыми являются полномочия органов местного самоуправления по распоряжению земельными участками, государственная собственность на которые не разграничена. Определены также и способы формирования представительного органа муниципального образования, избрания главы муниципального образования и его статус как председателя представительного органа или главы местной администрации.

  
  
  

  1.2 Сущность и дифференциация социально-экономического развития муниципальных образований

  
  

  Муниципальная социально-экономическая система характеризуется сложностью внутренней структуры, однако для внешней среды она является унифицированным экономическим субъектом, вступающим в острую конкурентную борьбу с другими территориальными единицами на рынке труда (при привлечении трудовых ресурсов), капитала (с целью привлечения инвестиций) и на рынке товаров и услуг (при реализации собственной продукции). При этом решающее значение приобретает конкурентная среда, в которой приходится вести свою деятельность муниципальному образованию. Важным оказывается ближайшее конкурентное окружение - другие муниципальные образования этого же региона (субъекта РФ), их уровень социально-экономического развития, а также величина и степень различия территорий по ряду социальных и экономических параметров. Ближайшее конкурентное окружение определяется процессами территориальной дифференциации.

  Возможны несколько методических подходов к проведению анализа внутрирегиональной социально-экономической дифференциации.

  Первый подход основывается на применении традиционных методов вариационного анализа (использование показателей среднего линейного отклонения, дисперсии, коэффициентов вариации, оценка формы распределения данных и др.). Применение этого подхода обусловлено детальной проработкой соответствующих методов в статистической литературе, благодаря чему достигается высокая степень достоверности и точности получаемых результатов. В силу универсальности указанного подхода, традиционных методов часто недостаточно для решения задач анализа социально-экономической дифференциации. Поэтому приходится либо сокращать перечень исследовательских задач, либо видоизменять и расширять традиционные методики.

  Второй подход основывается на применении методов многомерного статистического анализа (факторный, компонентный, дискриминантный анализ, кластерный анализ, каноническая корреляция и др.). Достоинствами предлагаемых в рамках указанного подхода методик является получение четкого численно определенного результата даже при наличии большого массива анализируемых данных, возможность выявления глубоких и часто невыраженных связей между различными показателями. Недостатком указанного подхода является громоздкость и сложность математического аппарата. Полученные результаты не всегда поддаются трактовке в рамках анализируемого объекта. Решению перечисленных проблем во многом способствует детальная предварительная подготовка исследования, подбор соответствующих методов при условии глубокого понимания механизма их использования, применение современного программного обеспечения.

  Третий подход предполагает классификацию территориальных единиц на основе определения типичных социально-экономических проблем. Достоинством подхода является получение в итоге понятных и легко интерпретируемых результатов, поскольку группировка часто основывается на перечне конкретных социально-экономических проблем. Не всегда критерии классификации базируются на выявлении глубоких закономерностей социально-экономического развития. Существует опасность сильной зависимости полученных результатов от начальной исследовательской гипотезы и используемого теоретического аппарата.

  Четвертый подход решает задачу комплексного анализа внутрирегиональной дифференциации. Данный подход предполагает

  максимальное расширение перечня анализируемых факторов, а также, при наличии соответствующей возможности, учет динамики социально-экономических показателей.

  При этом часто используются самые разные методики, в том числе перечисленные при рассмотрении других исследовательских подходов. Применение данного подхода позволяет получить наиболее объективные результаты, поскольку учитывается большое количество показателей социально-экономического развития. Последнее несет в себе и определенные опасности: при широком охвате изучаемого объекта неизбежно использование некоторых упрощений, что снижает степень достоверности окончательных выводов. Реализация методики анализа внутрирегиональной дифференциации социально-экономического развития предполагает последовательное прохождение следующих этапов (см. табл.1).

  
  

  Таблица 1 - Этапы реализации методики анализа внутрирегиональной дифференциациисоциально-экономического развития муниципальных образований

  Название этапаСодержаниеРезультаты1. Отбор и первичная обработка исходных статистических показателей социально-экономического развития региона1.Определение ключевых направлений анализа

  2. Отбор статистических показателей, отражающих уровень развития по ключевым направлениямМатрица значений отобранных показателей за анализируемый период времени2.Анализ внутрирегиональной дифференциации социально-экономического развития по отдельным показателям1.Расчет статистических коэффициентов по каждому показателю социально-экономического развития

  2. Анализ структуры и динамики внутрирегиональной дифференциации по каждому из ключевых направлений социально-экономического развитияПеречень актуальных для рассматриваемого региона проблем территориальной неоднородности и состав наиболее проблемных муниципальных образований

  Первый этап - отбор показателей социально-экономического развития муниципальных образований региона.

  Показатели социально-экономического развития, используемые для анализа, следует отбирать, принимая во внимание следующие моменты.

  Методика предполагает как анализ дифференциации по отдельным показателям, так и комплексную оценку.

  Если данная методика используется не полностью, то есть предполагается проанализировать только одну из сторон социально-экономического развития, то исследователь может свободно использовать любые социально-экономические показатели, при условии надежности источников их получения.

  Если же методика используется полностью и в результате проводится комплексный анализ, требования к рассматриваемым показателям ужесточаются.

  Во-первых, показатели социально-экономического развития должны отражать различные сферы социально-экономического развития. Во-вторых, желателен определенный паритет между показателями, затрагивающими разные социально-экономические процессы.

  Последнее условие необходимо для того, чтобы интегральные показатели, рассчитываемые на третьем этапе, объективно отражали общий уровень социального и экономического развития, а не его отдельные аспекты. С другой стороны, выбор показателей ограничивается доступными источниками статистической информации.

  С учетом указанных требований и условий был отобран ряд социально-экономических показателей, которые рекомендуется использовать в рамках рассматриваемой методики.

  При этом можно выделить две группы: показатели экономического развития и показатели социального развития.

  Отнесение некоторых показателей к первой или второй группе является условным, так как показатели могут изначально иметь интегральный характер, являясь индикаторами как экономического, так и социального характера.

  Показатель «среднемесячная заработная плата», с одной стороны, отражает уровень социального развития, поскольку для большинства жителей региона именно трудовой доход часто является основным средством к существованию.

  Чем выше уровень экономического развития, тем выше уровень заработной платы в регионе, то есть данный показатель с полным правом может быть отнесен к группе экономических.

  Выделяют показатели-стимуляторы, увеличение значение которых является положительным явлением, ипоказатели-дестимуляторы, увеличение значения которых признается отрицательным явлением и свидетельствует о снижении уровня социально-экономического развития.

  Показатели дестимуляторы - численность безработных и количество преступлений.

  Остальные показатели являются стимуляторами.

  Данное разграничение следует учитывать при проведении анализа - для показателей-стимуляторов и показателей-дестимуляторов используются различные формулы преобразования.

  Второй этап - анализ внутрирегиональной дифференциации по отдельным показателям социально-экономического развития.

  Основной задачей второго этапа является оценка однородности субрегиональных единиц по исследуемому признаку.

  На этом этапе при проведении анализа используются следующие величины: среднее значение, размах, стандартное отклонение, коэффициент вариации, коэффициенты асимметрии и эксцесса.

  Величина «среднее значение» показывает типичное значение (меру центральной тенденции) рассматриваемого социально-экономического показателя.

  
  

  a ср. = ∑ai / n (1)

  
  

  где:

  a ср.- среднее значение;

  ai - отдельное значение признака;

  n количеств анализируемых территориальных единиц.

  Размах рассчитывается вычитанием минимального значения из максимального и показывает удаленность наибольшего и наименьшего значения признака (значения социально-экономического показателя).

  
  

  R = a max - a min (2)

  
  

  где:

  R - размах;

  a max - наибольшее значение

  a min - наименьшее значение.

  Чем выше величина размаха, тем выше степень асимметрии социально-экономического развития по исследуемому признаку. Размах легко рассчитать, но дифференциацию территорий он характеризует весьма поверхностно. К примеру, резкое отличие лишь одного объекта анализа от основной группы приводит к высокому значению данной величины.

  Стандартное отклонение показывает типичное отклонение значений социально-экономического показателя от среднего значения. Чем выше данная величины, тем выше степень дифференциации. Расчет стандартного отклонения производится по формуле:

  
  

  С = √ ((∑ (ai - aср) 2/ (n -1) (3)

  
  

  где:

  С - стандартное отклонение;

  ai - значение признака;

  aср - среднее значение;

  n - количество субрегиональных единиц.

  
  

  1.3 Основные методы оценки социально-экономического развития муниципальных образований

  
  

  В условиях перехода на рыночные отношения в России возрастает важность проведения фундаментальных научных исследований по развитию статистической науки.

  Особую значимость приобретает обеспечение достоверности статистических данных и восстановление на этой основе доверия к статистике. Это касается статистических данных о социально-экономическом положении страны, уровне жизни населения, о положении дел в промышленности, сельском хозяйстве, торговле и других отраслях. В результате динамические ряды важнейших социально-экономических показателей на макро и микро уровне, в том числе публикуемые в статистических сборниках, в своем нынешнем виде малопригодны для аналитической работы. Важной предпосылкой обеспечения объективности, точности и достоверности статистических данных является совершенствование методологии их исчисления, которую пока еще иногда подстраивают под политические задачи. Грамотно разработанная система показателей для оценки позволит отслеживать достижения муниципального образования, выявлять причины неудач и принимать соответствующие управленческие решения (см. рис.3).

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Рисунок 3 - Принципы показателей социально-экономического развития

  
  

  Чтобы соответствовать поставленным задачам, система показателей должна отвечать следующим шести принципам:

  1. Комплексный характер системы показателей. Показатели должны отражать ситуацию во всех сферах экономики и социальной среды, находящихся как в прямом (муниципальный сектор), так и в косвенном управлении муниципальных властей (независимые предприятия и организации), должны быть методологически согласованы, опираться на единую концепцию, использовать единые определения и классификации.

  2. Полнота охвата в сочетании с относительной простотой системы показателей. При разработке системы показателей необходимо найти ограниченное количество наиболее важных для каждой сферы городской жизни показателей (индикаторов), отражающих качественные процессы в городской экономике и социальной сфере.

  На основе выбранных индикаторов можно сформировать комплексный показатель, дающий общую социально-экономическую картину в муниципальном образовании.

  3. Возможность насыщения системы достоверной информацией и сопоставимость показателей во времени и пространстве.

  Система показателей должна быть реалистичной, то есть включать показатели, которые фактически могут быть получены, причем на постоянной основе.

  4. Возможность расширения пространственных и временных границ. По мере накопления достаточного массива данных увеличивается возможность проводить аналитические, прогнозные исследования, отслеживать динамику их изменения. При этом система показателей муниципального образования должна быть информативна для области, региона и государства.

  5. Открытость системы показателей для пользователя.

  6. Однозначная интерпретация показателей. Этот критерий является существенным условием сопоставимости показателей.

  Определения показателей и способы их расчета должны быть основаны на единой методологии.

  Система показателей для анализа социально-экономического положения должна отражать:

  - уровень жизни населения;

  - качество жизни населения;

  - демографическую ситуацию;

  - экономическую базу муниципального образования;

  - характеристику муниципальных финансов нежилой недвижимости и землепользования;

  - сферу услуг и городское хозяйство;

  - динамику производства;

  - степень дифференциации доходов, политическую устойчивость, уровень преступности и др.

  Для обобщающей характеристики рассчитываются показатели уровня жизни, социальной напряженности, социального благополучия, по которым можно определить качество жизни.

  Анализ социально-экономического положения муниципального образования является необходимой предпосылкой принятия органами местного самоуправления различных управленческих решений.

  Целью анализа является установление причин и факторов отклонения фактических показателей от плановых и от показателей предшествующих периодов, выявление позитивных и негативных тенденций, определение диспропорций и выявление резервов роста.

  Для каждой проблемы строится система показателей, включающая критерии микро и макро уровней; излагаются основные выводы, приводятся рекомендации и обобщающая характеристика.

  Существует несколько анализов, например, таких как: оперативный, текущий, перспективный и т.д.

  При исследовании используется широкий комплекс научных методов: балансовый метод; экономико-географический метод; картографический метод; метод экономико-математического моделирования; методы многомерного статистического анализа; метод таксонирования, вариантный метод; индексный метод; системный анализ.

  Наиболее эффективным считается системный анализ. Системный анализ - научный метод познания, представляющий собой последовательность действий по установлению структурных связей между переменными или элементами исследуемой системы.

  Сводный показатель уровня развития видов деятельности в промышленности и сельском хозяйстве на душу населения (тыс. рублей/чел).

  Рассчитывается как отношение суммы объема отгруженных товаров собственного производства по промышленным видам деятельности в действующих ценах (по крупным и средним предприятиям) (ООТСПпр) (млн. руб.) и объема отгруженных товаров собственного производства по виду деятельности «Сельское хозяйство» (ООТСПсх) к численности населения (ЧН) (тыс. чел.) района (города):

  
  

  ИНД (ПС)j = (ООТСПпрj + ООТСПсхj) / ЧНj (4)

  
  

  Объем инвестиций в основной капитал на душу населения (руб.), определяется как отношение объема инвестиций за счет всех источников финансирования (ИНВ) (тыс. руб.) к численности населения (ЧН) района (города) на начало года, следующего за отчетным (тыс. чел.):

  
  

  ИНД (ИНВ)j = ИНВj / ЧНj (5)

  
  

  Собственная финансовая обеспеченность МО на душу населения (рублей). Рассчитывается как отношение показателя собственной финансовой обеспеченности района (ФОР) к среднегодовой численности населения (ЧН):

  ИНД (ФОР)j = ФОРj / ЧНj (6)

  Показатель собственной финансовой обеспеченности муниципального образования (ФОР) рассчитывается как совокупность всех средств предприятий (прибыль, амортизационные отчисления), средств бюджета (налоговые и неналоговые доходы во все уровни бюджетов, прочие поступления), средств единого социального налога.

  Доля среднесписочной численности работников (%), занятых на малых предприятиях (без учета внешних совместителей и работающих по договорам гражданско-правового характера), в общей численности занятого населения муниципального образования определяется по формуле:

  
  

  ИНД (ЧЗмп) j = ЧЗмп j / ЧЗ общ j x 100% (7)

  
  

  ЧЗмп - численность занятых на малых предприятиях (чел.);

  ЧЗобщ - среднегодовая численность занятых в экономике (чел.).

  Суммарный оборот розничной торговли и платных услуг в расчете на душу населения (рублей) определяется как отношение суммы оборота розничной торговли (тыс. руб.) (ОРТ) и объема платных услуг (ОПУ) к численности населения (тыс. чел.):

  
  

  ИНД (ОРТ, ОПУ) j = (ОРТj + ОПУj) / ЧНj (8)

  
  

  Стоимость основных фондов на душу населения (тыс. рублей) определяется как отношение стоимости основных фондов (ОФ) по полной учетной стоимости на конец года (млн. руб.) к численности населения (ЧН) на конец года (тыс. чел.):

  ИНД (ОФ) j = ОФ j / ЧН кг j (9)

  
  

  Уровень зарегистрированной безработицы (в процентах к экономически активному населению) в муниципальном образовании:

  
  

  ИНД (ЗБ)j = ЗБj / (ОБj + ЧЗобщj) x 100% (10)

  
  

  где

  ЗБ - численность зарегистрированных безработных в МО (чел.);

  ЧЗобщ - общая численность занятых в экономике МО (чел.);

  ОБ - общая численность безработных в МО (чел.).

  Соотношение среднедушевых среднемесячных денежных доходов населения (ДДсрд) и среднегодовой областной величины прожиточного минимума (ПР МИНср):

  
  

  ИНД (ДД срд)j = ДД срдj / ПР МИН ср j (11)

  
  

  Сводный показатель уровня благоустройства жилищного фонда муниципального образования определяется на основе восьми индикаторов:

  - удельный вес площади жилищного фонда, оборудованной водопроводом (%):

  
  

  ИНД (ВОД)j = ВОДj; (12)

  - удельный вес площади жилищного фонда, оборудованной канализацией

  
  

  ИНД (КАН)j = КАНj; (13)

  
  

  - удельный вес площади жилищного фонда МО, оборудованной центральным отоплением (%): ИНД (ОТОПЛ)j = ОТОПЛj; (14)

  
  

  (ЧНкгj):ИНД (ЖФ)j = ЖФобщj / ЧНкгj (15)

  
  

  По формуле 15 рассчитывается площадь жилища в муниципальном образовании на 1 жителя (кв. м).

  
  

  2. АНАЛИЗ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ «СЫРСКИЙ СЕЛЬСОВЕТ» ЗА 2013 - 2015 ГОДЫ

  
  

  2.1 Организационно-экономическая характеристика муниципального образования

  
  

  В состав сельского поселения Сырский Сельсовет входят села Сырское, Подгорное, Хрущевка, общая численность населения составляет 8567 человек.

  Площадь муниципального образования составляет 4 924 га. Администрация сельского поселения в 2009 году провела работу по переводу земель из категории сельскохозяйственного назначения в категорию земель - земли промышленности общей площадью 166 244 кв.м. Образовавшаяся промышленная зона дает возможность создать новые предприятия, внедрять более современные технологии, организовать дополнительные рабочие места и обеспечить значительное пополнение бюджета сельского поселения.

  Географическое положение Сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации можно оценивать как достаточно выгодное. Сельское поселение граничит с г.Липецком. Сельское поселение располагает разветвленной транспортной сетью, на ее территории имеются такие виды транспорта как: железнодорожный, автомобильный, трубопроводный.

  Через поселение проходит федеральная дорога М-4 Липецк - Хлевное. этот фактор является неотъемлемым условием для развития территории.

  Сельское поселение имеет отлаженную систему общего среднего образования, обладает высококвалифицированными кадрами.

  Сеть учреждений социальной сферы включает в себя:

  - две общеобразовательные школы - МОУ СОШ с. Сырское и МОУ СОШ с. Хрущевка;

  - муниципальное учреждение культуры «Сырский поселенческий Центр культуры и досуга» включающий в себя два Дома культуры и три библиотеки;

  - почта России отделение связи с.Подгорное, с. Сырское;

  - развлекательный комплекс «Славянский» с гостиницей, рестораном, сауной;

  Для обеспечения населения продуктами питания, хозяйственными и примышленными товарами создана торговая сеть из 30 магазинов, павильонов, киосков.

  На территории сельского поселения расположен ряд предприятий перерабатывающей промышленности:

  - филиала ОАО «Липецкхлебмакаронпром»;

  - Подгоренский мукомольный завод;

  - ООО «Липецкая мясоперерабатывающая компания»;

  - частные компании по изготовлению столярных изделий, скульптурных изделий, мягкой мебели.

  Для обеспечения учреждений социальной сферы продуктами питания открыт торгово-закупочный кооператив «Липецкий».

  Система здравоохранения сельского поселения Сырский сельсовет представлена следующими лечебно-профилактическими учреждениями:

  - ЦРБ Липецкого муниципального района «Хрущевская амбулатория»

  - ЦРБ Липецкого муниципального района «Подгоренский ФАП»

  - ЦРБ Липецкого муниципального района «Сырский ФАП».

  Сельское поселение Сырский сельсовет является пригородом г. Липецка, площадь сельхозугодий ограничена, но, несмотря на это, возможно развитие малых форм предпринимательства в сельском хозяйстве за счет увеличения урожайности, строительства парниково-тепличных сооружений на своих приусадебных участках. Это увеличит процент занятости населения, повысит уровень дохода и жизни населения, обеспечит рынок областного центра свежими овощами и зеленью.

  В таблице 2 представлена структурная характеристика площадей.

  
  
  

  Таблица 2 - Структурная характеристика площадей

  №Категория земельОбщая площадь, гаСтруктура, %1Общая площадь поселения (га), в т.ч.:49241001.1- земли сельскохозяйственного назначения452091,81.2 - земли населенных пунктов39481.3- земли промышленности, энергетики, транспорта, связи, радиовещания, телевидения, информатики, земли для обеспечения космической деятельности, земли обороны, безопасности и земли иного специального назначения--1.4- земли особо охраняемых территорий и объектов--1.5- земли лесного фонда--1.6- земли водного фонда100,21.7- земли запаса--

  Основная доля сельхозугодий Администрации сельского поселения Сырский сельсовет сосредоточена в категории земель сельскохозяйственного назначения, часть на территории населенных пунктов.

  Основные отрасли экономики, которые формировали валовой региональный продукт в 2015 году - это сельское хозяйство, строительство, промышленность, торговля и бытовые услуги, так же как в 2013 и 2014 г.

  Среднемесячная заработная составила 8148 рублей - в 2014 году , 8970 рублей - в 2015 г.

  На 1 января 2015 года на территории поселения зарегистрировано 10 малых предприятий и 100 индивидуальных предпринимателей. В 2013 году было зарегистрировано 8 малых предприятий и 93 индивидуальных предпринимателей. В 2014 году было зарегистрировано 9 малых предприятий и 97 индивидуальных предпринимателей. Приведенные цифры говорят о положительной динамике роста количественных показателей предпринимательской деятельности, но позволяет говорить о недостаточно интенсивном росте. С учетом индивидуальных предпринимателей, общая численность занятых в малом и среднем бизнесе составляет 25% от общей численности занятого в экономике района трудоспособного населения.

  В 2015 году в рамках реализации муниципальной целевой программы по развитию малого и среднего предпринимательства Администрацией оказана поддержка представителям малого и среднего бизнеса, что позволило им дополнительно получить субсидии из федерального и республиканского бюджетов. Стратегической целью муниципальной политики в области развития малого и среднего предпринимательства является реализация потенциала малого бизнеса как наиболее динамичного сектора экономики района, способного не только решить проблему занятости трудовых ресурсов, высвобождаемых в ходе структурной перестройки экономики, но и в перспективе значительно пополнить бюджет муниципального образования.

  Большое значение в анализируемом муниципальном образовании придается функциям водоснабжения, которое является централизованным. Протяженность водопроводных сетей - 6,84 км.

  В данном поселении расположено несколько подстанций распределения энергии, основное оборудование которых находится в удовлетворительном состоянии. Трассы ВЛ 35/10 кВ и ВЛ -10 - в удовлетворительном состоянии, опоры железобетонные. Распределение электроэнергии между потребителями поселения осуществляется на напряжении 10 кВ.

  Согласно программе ОАО «Газпром» «Газификации регионов Российской Федерации на 2015-2020 гг.» в 2015 году велись работы по газификации.

  Силами ОАО «Газпром» на территории Сырского сельского поселения ведется строительство межпоселковых газопроводов.

  В настоящее время ведутся работы по газификации индивидуальных жилых домов, переводятся на газ котельные объектов соцкультбыта.

  Применение газа намечается в сельском хозяйстве, жилищно-коммунальном секторе, а также в качестве топлива для котельных и автономных систем отопления жилого фонда.

  Использование природного газа улучшит условия проживания населения, позволит использовать газ как топливо для котельных, значительно снизить расходы на тепло- и энергоснабжение.

  Каркас транспортной сети формируется дорогами общего пользования регионального и межмуниципального значения.

  Дороги местного значения относятся к IV категории: ширина земляного полотна - 10 м, проезжей части - 6 м, требуют капитального ремонта, уровень обустройства дорог уступает странам с развитой экономикой.

  Рост автомобильного парка, увеличение интенсивности движения обостряет проблемы узких мест дорожного движения.

  В пределах поселения автобусное сообщение не организовано. Сообщение организовано по региональным и местным дорогам с твердым покрытием, все населенные пункты связаны с райцентром регулярным автобусным сообщением. Осуществляется автобусное сообщение пригородным муниципальным транспортом №103 Липецк-Ленино и №102 Липецк-Борино, по Воронежской трассе, начало движения с остановки Центральный рынок в 5.30, каждые 30 минут, и частный транспорт, маршрутное такси 402 Липецк-Борино.

  
  

  2.2. Особенности управления сельским поселением «Сырский сельсовет» Липецкого муниципального района Липецкой области

  
  

  Управление сельским поселением «Сырский сельсовет» Липецкого муниципального района Липецкой области осуществляет орган местного самоуправления муниципального образования: Администрация сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области.

  В соответствии с Уставом (приложение А) администрация сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области осуществляет деятельность органов местного самоуправления поселковых и сельских населенных пунктов.

  Устав Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области принят решением сельского поселения муниципального района Липецкий Липецкой области от 10 июля 2004 г. № 1 (с изменениями от 29.02.2016 № 119).

  Кроме Устава деятельность администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области регламентируется:

  - Федеральным законом от 06 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»;

  - Федеральным законом от 2 марта 2007г. № 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации».

  Управление имуществом поселения осуществляется в соответствии с Конституцией Российской Федерации, законодательством Российской Федерации и Липецкой области, Уставом Администрация сельского поселения Сырский, муниципальными правовыми актами.

  Совет сельского поселения:

  - принимает в соответствии с Уставом решения, устанавливающие порядок управления и распоряжения муниципальным имуществом;

  - согласовывает перечни объектов федеральной собственности и собственности Липецкой области, передаваемых в установленном законодательством РФ порядке в муниципальную собственность;

  - принимает решения о создании некоммерческих организаций в форме автономных некоммерческих организаций и фондов;

  - определяет в соответствии с законодательством условия приобретения, создания, преобразования объектов муниципальной собственности;

  - утверждает перечень объектов муниципальной собственности, приобретение, создание и преобразование которых требуют согласия Совета;

  - устанавливает порядок определения размера арендной платы, порядок, условия и сроки внесения арендной платы за земли и нежилые помещения, находящиеся в муниципальной собственности;

  - принимает решение о приобретении имущества в муниципальную собственность;

  - принимает решение о резервировании и изъятии, в том числе путем выкупа, земельных участков в границах сельского поселения для муниципальных нужд;

  - определяет условия и порядок приватизации муниципального имущества;

  - предоставляет льготы по пользованию муниципальным имуществом.

  Основным приоритетом администрации в работе с собственностью Сырского сельского поселения является решение социальных задач.

  Управление муниципальным имуществом администрацией Сырского сельсовета преследует следующие цели:

  - увеличение доходной части местного бюджета на основе эффективного управления муниципальной собственностью;

  - оптимизация структуры собственности;

  - использование муниципального имущества в качестве инструмента для привлечения инвестиций.

  В сферу деятельности Администрация сельского поселения Сырский входит разработка «Генерального плана сельского поселения Сырский».

  Данный план является правовым документом территориального планирования для принятия управленческих решений по развитию поселения и населенных пунктов, входящих в его состав, разрабатывается с учетом нормативных правовых актов РФ как в сфере градостроительства, так и в области земельных, имущественных, природоохранных, социально-экономических, экологических и прочих отношений.

  Структура администрации поселения утверждается Советом депутатов по представлению главы администрации поселения.

  Структура Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области представлена на рис. 4.

  
  
  
  

  Глава сельского поселенияЗам.главы поселенияСт. бухгалтер

  Старший инспекторГлавный специалист экспертБухгалтер ИнспекторИнспектор по учетуИнспектор по бронированию

  Рисунок 4 - Структура Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области

  
  

  Глава сельского поселения представляет сельское поселение во взаимоотношениях с органами местного самоуправления иных муниципальных образований, органами государственной власти, гражданами и организациями, действует от имени сельского поселения; издает в пределах своих полномочий постановления по вопросам местного значения и вопросам, связанным с осуществлением отдельных государственных полномочий, переданных органам местного самоуправления федеральными законами и законами Липецкой области, а также распоряжения по вопросам организации работы местной администрации; организует выполнение нормативных правовых актов.

  Заместитель главы сельского поселения во время отсутствия главы исполняет его обязанности; осуществляет контроль за выполнением постановлений, приказов, распоряжений, резолюций главы поселения муниципального образования и вышестоящих органов; организует прием граждан, рассмотрение жалоб, заявлений и предложений, принимает по ним решения в пределах своей компетенции; осуществляет переписку со всеми организациями и учреждениями в рамках своей компетенции; готовит документы к совещаниям главы поселения в рамках своей компетенции; ведет вопросы социально-экономического развития муниципального образования и муниципального хозяйства, взаимодействует с муниципальными предприятиями и учреждениями; представляет интересы поселения в судебных органах, в прокуратуре, органах внутренних дел, в органах власти и управления, в государственных, муниципальных и других учреждениях и предприятиях по всем категориям дел.

  В обязанности главного бухгалтера входит: обеспечение правильной организации бухгалтерского учета; осуществление контроля за своевременными и правильными указаниями документов и законностью совершенных операций; контроль за правильным и экономным расходованием бюджетных средств, за целевым расходованием средств по утвержденным сметам расходов по бюджету с учетом внесенных в них в установленном порядке изменений; своевременное финансирование учреждений, ведущих учет самостоятельно, а также контроль над использованием ими смет расходов и правильной постановкой бухгалтерского учета; учет доходов и расходов по сметам специальных средств и учета операций по другим внебюджетным средствам; своевременное проведение расчетов, возникающих в процессе использования смет с предприятиями, учреждениями и отдельными лицами; составление и согласование с руководителями учреждений смет и расчетов к ним; систематизированный учет положений, инструкций, методических указаний по вопросам учета и отчетности, других нормативных документов.

  Старший инспектор осуществляет прием граждан по вопросам предоставления земельных участков; осуществляет инвентаризацию земельных участков и строений; осуществляет учет и контроль за поступлением земельного налога; согласовывает документы по земельным участкам для последующего оформления; осуществляет муниципальный земельный контроль (сбор сведений о нарушениях земельного законодательства); выполняет другую работу, вытекающую из поручений главы поселения Сырский сельсовет; подготавливает отчеты по установленной форме в статистику, учитывая сроки.

  Ведущий специалист администрации сельского поселения Сырский сельсовет исполняет следующие должностные обязанности: готовит самостоятельно или совместно с другими должностными лицами администрации проекты решений Совета, постановлений, распоряжений администрации сельского поселения Сырский Сельсовет; проводит приём населения и работу с письмами, жалобами, заявлениями граждан по направлениям своей деятельности; ведет регистрационный учет граждан по месту жительства, отчетность по «движению» населения; ведет работу по заполнению книг похозяйственного учета, своевременно и качественно вносит изменения во все разделы книг; производит постановку на воинский учет и снятие с воинского учета граждан, прибывающих в запасе и граждан, подлежащих призыву на воинскую службу; осуществляет работу по вопросам ведения земли, готовит выписки из книг похозяйственного учета, ведет учет земель в соответствии с действующим законодательством; обеспечивает своевременное и качественное предоставление запрашиваемой информации, форм отчетности в органы государственной статистики, в администрацию Липецкого района и иные учреждения и организации по направлениям своей деятельности.

  К компетенции администрации сельского поселения Сырский сельсовет относятся: формирование и исполнение бюджета района; владение, пользование и распоряжение имуществом, находящимся в муниципальной собственности в соответствии с порядком, утвержденным Советом; ведение реестра муниципальной собственности; организация в границах района электро- и газоснабжения населения; содержание и строительство автомобильных дорог общего пользования, мостов и иных транспортных инженерных сооружений в границах района, за исключение автомобильных дорог общего пользования, мостов и иных транспортных инженерных сооружений федерального и регионального значения; создание условий для предоставления транспортных услуг населению и организация транспортного обслуживания населения в границах поселения; участие в предупреждении и организации мероприятий по ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций в границах поселения.

  Деятельность Администрации, как органа местного самоуправления, направлена на исполнение:

  - полномочий муниципального района по решению вопросов местного значения;

  - отдельных государственных полномочий, переданных органам местного самоуправления федеральными законами и законами РФ;

  - части полномочий, переданных по соглашениям органами местного самоуправления с уровня поселений на уровень муниципального района.

  
  

  2.3 Оценка социально-экономического развития муниципального образования

  
  

  Оценку социально-экономического развития муниципального образования произведем по направлениям:

  - анализ доходной и расходной части бюджета;

  - анализ населения;

  - анализ экономической активности населения;

  - оценка предпринимательской деятельности.

  В первую очередь произведем вертикальный анализ доходной части бюджета за 2015 год. Общая сумма доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2015 год составила 7119,9 тыс. руб. (см. табл. 3).

  
  

  Таблица 3 - Структура доходной части бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2015 год

  ПоказательСумма, тыс. руб. 12Всего доходы, в т.ч.:7119,91 Собственные доходы:Всего, в т. ч.2326,6- налог на доходы физических лиц (НДФЛ), в т.ч.:613,0- НДФЛ по ставке 13%613,0- налог на имущество физических лиц, в т.ч.:1651,8- налог на имущество физических лиц (в местный бюджет)8,0Окончание табл.3

  12- земельный налог на земли сельхоз. назначения37,5- земельный налог на земли прочего назначения 1620,7доходы от использования имущества, находящегося в муниципальной собственности, в т. ч.:54,7- арендная плата за использование земельных участков 51,7- доходы от сдачи в аренду муниципального имущества3,02 Безвозмездные поступления, в т.ч.:2342,3- дотации от других бюджетов бюджетной системы РФ, в т.ч.:2118,0субвенции от др. уровней бюджетов бюджетной системы РФ, в т.ч.:77,3субсидии от др. уровней бюджетов бюджетной системы РФ, в т.ч.:147,0- субсидии, связанные с выплатой зар.платы с начислениями на неё 72,0- субсидии для долевого финансирования расходов, связанных с повышением тарифной ставки 75,03 Доходы от предпринимательской деятельности, приносящей доход:2451,0

  Таким образом, в 2015 году доходна часть бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет составила 7119,9 тыс. рублей. Доля земельного налога составляет 71,27%, и его поступление за 2015 год составило 1658,2 тыс. руб. Налог на имущество физических лиц в соответствии с бюджетным законодательством подлежит 100% зачислению в бюджет поселения.

  В общем поступлении доходов наибольший удельный вес 34,42% занимают доходы от предпринимательской и иной деятельности, приносящей доход (см. рис. 5).

  Рисунок 5 - Структура доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013, 2014,2015 год

  Таким образом, структура доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2015 год представлена доходами от предпринимательской деятельности, собственными доходами и безвозмездными доходами. Все три статьи доходов по процентам поступлений на общей картине доходов практически одинаковы, наибольший удельный вес занимают доходы от предпринимательской и иной деятельности, приносящей доход (34,42%).

  Неналоговые доходы бюджета поселения включают доходы от использования муниципального имущества, и составляют 2,35% в структуре собственных доходов. Поступление неналоговых доходов составило в 2015 году 54,7 тыс. руб. в том числе: арендная плата за использование земельных участков - 51,7 тыс. руб.; доходы от сдачи в аренду имущества - 3,0 тыс. руб. Арендная плата, согласно Бюджетному кодексу РФ, зачисляется в бюджет поселения в размере 50%.

  Структура собственных доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2015 год представлена на рис.6.

  
  

  Рисунок 6 - Структура собственных доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет

  
  

  Таким образом, в структуре собственных доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет наибольший удельный вес приходится на земельный налог (71,27%). Произведем сравнительный анализ доходов и расходов бюджета за 2013-2015 годы.

  Произведем сравнительный анализ показателей бюджета за 2013-2015 годы (табл.4).

  
  

  Таблица 4 - Динамика доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013 - 2015 годы

  Показатель2013 г. 2014 г.2015 г.Отклонение

  . 2014/20132015/2014Всего доходы, в т.ч.:7215,07110,07119,91059,91 Собственные доходы2426,62216,22326,6210,4110,42 Безвозмездные поступления1851,02214,32342,3363,3128,03 Доходы от предпринимательской деятельности, приносящей доход:2937,42679,52451,0257,9228,5

  Рисунок 7 - Динамика доходов бюджета за 2013 - 2015 годы, тыс.руб.

  
  

  Таким образом, в 2014 году по сравнению с 2013 годом общая сумма доходов бюджета снизилась на 105 тыс. руб.; собственные доходы снизились на 210,4 тыс. руб.; безвозмездные поступления увеличились на 363,3 тыс. руб.; доходы от предпринимательской деятельности, приносящей доход снизились на 257,9 тыс. руб. В 2015 году по сравнению с 2014 годом: общая сумма доходов бюджета увеличилась на 9,9 тыс. руб.; собственные доходы увеличились на 110,4 тыс. руб.; безвозмездные поступления увеличились на 363,3 тыс. руб.; доходы от предпринимательской деятельности, приносящей доход, снизились на 228,5 тыс. руб. Доходы из других уровней бюджета по итогам отчетного составили 32,9% от общего поступления доходов или 2342,3 тыс. руб. (в 2013 году доходы из других уровней бюджета составляли 1851,0 тыс.руб.; в 2014 году - 2214,3 тыс.руб.). Доходы от предпринимательской деятельности, приносящей доход, в 2013 году составляли 2937,4 тыс. руб., в 2014 году - 2679,5 тыс.руб., в 2015 году - 2451,0 тыс. руб., это позволяет говорить о негативной тенденции развития предпринимательской деятельности.

  Исходя из изложенного можно говорить о том, что в 2013 году доходы бюджета составляли 7215 тыс. руб, в 2014 году они снизились до 7110 тыс.руб., а с 2014 года отмечается положительная динамика доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет. В 2015 году, по сравнению с показателями 2014 года, отмечены положительные изменения, в частности, увеличились: собственные доходы и безвозмездные поступления. Однако, снизились доходы от предпринимательской деятельности.

  Анализ доходной части бюджета в части налоговых поступлений (см. табл. 5).

  
  

  Таблица 5 - Анализ доходной части бюджета в части налоговых поступлений (тыс. руб.)

  Показатель201320142015Отклонение14/1315/14Всего, в т. ч.2126,02214,02326,688,0112,6- налог на доходы физических лиц (НДФЛ)610,0607,0613,0-3,06,0- налог на имущество физических лиц, в т.ч.:1560,11562,01651,81,989,8- налог на имущество физических лиц (в местный бюджет)25,323,724,31,60,6- земельный налог на земли сх. назначения69,321,337,5- 48,016,2Земельный налог на земли прочего назначения 1510,01489,01620,721,0131,7

  Рисунок 8 - Динамика собираемости налогов, тыс.руб.

  
  

  Анализ доходной части бюджета в части налоговых поступлений позволяет отметить, что в 2014 году по сравнению с 2013 г. сумма собранных налогов увеличилась на 88,0 тыс. руб., хотя снизился показатель налога на имущество физических лиц на 3,0 тыс. руб. В 2015 г. по сравнению с 2014 г. сумма собранных налогов увеличилась на 112,6 тыс. руб., показатель налога на имущество физических лиц увеличился на 6,0 тыс. руб.

  Таким образом, можно сделать вывод о положительной динамике доходной части бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет в период с 2013 по 2015 год.

  Общая сумма расходов поселения за 2013 год составила 5120 тыс.руб., за 2014 год 5340 тыс.руб., за 2015 год составила уже 6361,4 тыс. руб. (табл. 6).

  
  

  Таблица 6 - Динамика расходной части бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013- 2015 год (тыс. руб.)

  Показатель2013 2014 2015 Отклонение14/1315/14Всего расходы, в т.ч.:5120,05340,06361,4220,01021,41 Общегосударственные расходы1336,0944,0963,4392,019,42 Культура, кинематография и СМИ164,0186,0258,022,072,03 ЖКХ3620,04210,05140,0590,0930,0

  Рисунок 9 - Динамика расходной части бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013-2015 годы (тыс. руб.)

  
  

  Как видно из табл. 6 и рис.7, расходная часть бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет увеличилась в период с 2013 по 2015 год (с 5120 до 6361,4 тыс.руб.). При этом сократились общегосударственные расходы (с 1336 тыс. руб. в 2013г. до 963,4 в 2015г.), однако, значительно увеличились расходы по статье «Культура, кинематография и СМИ» (с 164 тыс. руб. в 2013г. до 258 в 2015г.), увеличились расходы и по статье Статья «Жилищно-коммунальное хозяйство» (с 3620 тыс. руб. в 2013г. до 5140 в 2015г.).

  Исполнение бюджета администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013-2015 годы можно проанализировать следующим образом (табл.7):

  
  

  Таблица 7 - Анализ исполнения бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013-2015 годы

  Показатель2013г.2014г.2015г.План, руб.Факт, руб.План, руб.Факт, руб.План, руб.Факт, руб.1234567Всего доходы7164,37215,07049,97110,06530,07119,9Собственные доходы2379,22426,62164,52216,22290,02326,6Безвозмездн. пост.1986,21851,02258,62214,32386,02342,3Окончание табл.7

  1234567Доходы от предприниматель-ской и иной приносящей доход деятельности2887,12937,42524,82679,51854,02451,0Всего расходы5239,45120,05447,25340,069996361,4

  Таким образом, общая сумма доходов бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013 год составила 7215 тыс.руб., 2014 год 7110 тыс.руб., 2015 год 7119,9. За все три года наблюдается превышение плана по поступлению доходов по статьям «Собственные доходы» и «Доходы от предпринимательской деятельности». Анализ исполнения бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за 2013-2015 годы показал, что за все три анализируемых года отмечается невыполнение плана по статье «Безвозмездные поступления от других уровней бюджета». Расходы по общегосударственным расходам и на выплату заработной платы в фонды главы и управления за все три анализируемых года не исполнены на 100%. В 2013 году не использованных средств по общегосударственным расходам осталось 119,4 тыс. руб., в 2014 году 107,2 тыс. руб. в 2015 году - 95,6 тыс. руб.

  Таким образом, анализ бюджета Администрации сельского поселения Сырский сельсовет за период с 2013 по 2015 годы позволяет отметить положительную динамику доходов, характеризующуюся увеличением собственные доходов и безвозмездных поступлений. За 2015 год отмечено превышение доходов над расходами Администрации сельского поселения Сырский сельсовет, что позволяет говорить об эффективной бюджетной политике анализируемого муниципального образования.

  Развитие муниципального образования администрации сельского поселения Сырский сельсовет происходит следующим образом: В состав поселения входят села Сырское, Подгорное, Хрущевка, общая численность населения составляет 8567 человек. Демографические процессы, происходящие в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области в целом отражают общероссийские тенденции. Главными из них являются сокращение численности и старение населения.

  Средний возраст жителей сельского поселения Сырский сельсовет составляет 40,2 года: 37,6 года у мужчин, 42,4 года - у женщин. Средняя продолжительность жизни - 68 лет. Численность молодых людей (в возрасте от 14 до 30 лет), проживающих на территории сельского поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области, на 1.01.2015г. составила 2106 человек. Это 24,5 % от общего количества населения. Из них 935 человек - учащаяся молодежь (школьники).

  
  

  Таблица 8 Динамика показателей численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области (за период с 2013 по 2015гг.)

  Показатели численности населения2013 г.2014г.2015г.Население, чел.878686568567Смертность, кол-во чел.154144150Рождаемость, кол-во чел.9995101

  
  

  
  

  Рис.10 - Динамика показателей численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области (за период с 2013 по 2015гг.)

  
  

  Рис.11 - Динамика показателей смертности и рождаемости населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области (за период с 2013 по 2015гг.)

  
  

  Таким образом, по статистическим данным, население поселения в 2013г. составляло 8786 чел., в 2014г. 8656 чел., в 2015г. 8567 чел. В сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области наблюдается: уменьшение численности населения вследствие высокого уровня смертности (в 2013г. 154; 2014 144; 2015 150) и низкого по сравнению с ним уровня рождаемости (в 2013г. 99; 2014 95; 2015 101).

  
  

  Таблица 9 Динамика показателей численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области по половозрастному критерию (за период с 2013 по 2015гг.)

  2013 год2014 год2015 годдо 14 лет14-30 лет30-50 летот 50 летдо 14 лет14-30 лет30-50 летот 50 летдо 14 лет14-30 лет30-50 летот 50 летжен.132212551317118312911242130811231279121713061085муж.960926961863953918957864952889961858Итог228221812278204622442160226519872231210622671963

  
  

  Рис.12. Динамика показателей численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области по возрастному критерию (за период с 2013 по 2015гг.)

  Рис.13. Динамика показателей численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области по критерию пола (за период с 2013 по 2015гг.)

  Таким образом, исходя из таблицы 9 и рис.10, 11 можно говорить о том, что наблюдается снижение численности населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области, при этом население характеризуется тем, что людей женского пола больше, чем мужского.

  Так, в 2013 году среди детей и подростков было 1322 девочки и 960 мальчиков; среди людей в возрасте от 14 до 30 лет было 1255 девушек и 926 юношей; среди людей в возрасте 30-50 лет было 1317 женщин и 961 мужчина; среди людей от 50 лет было зарегистрировано 1183 женщины и 863 мужчины. В 2014 году среди детей и подростков было 1291 девочка и 953 мальчика; среди людей в возрасте от 14 до 30 лет было 1291 девушка и 953 юноши; среди людей в возрасте 30-50 лет было 1308 женщин и 957 мужчин; среди людей от 50 лет было зарегистрировано 1123 женщины и 864 мужчины. В 2015 году среди детей и подростков было 1279 девочек и 952 мальчика; среди людей в возрасте от 14 до 30 лет было 1217 девушек и 952 юноши; среди людей в возрасте 30-50 лет было 1306 женщин и 961 мужчина; среди людей от 50 лет было зарегистрировано 1306 женщин и 878 мужчин. Итак, по статистическим данным, население поселения характеризуется уменьшением численности населения вследствие высокого уровня смертности и низкого по сравнению с ним уровня рождаемости, при этом количество женщин и мужчин неравномерно: в поселении женщин больше, чем мужчин. Что касается детей, то они составляют большую часть в структуре населения по половому критерию (в 2013 году количество детей 2282 чел., в 2014 году 2244 чел.; в 2015 2231 чел.). Из них школьников в 2013 году 914 чел., в 2014 году 922 чел., в 2015 году 935 чел.

  На территории Администрации сельского поселения Сырский сельсовет действуют две школы, анализ динамики учащихся представлен в таблице 10.

  
  
  
  

  Таблица 10 - Динамика численности учащихся сельского поселения Сырский

  2013г2014г2015г Отклонение (+ )14/1315/14Учащихся всего, чел.914922935813в т.ч 1 степень обучения32234734725-2 степень обучения3143103214113 степень обучения278265267132

  Таким образом, в 2015 году общее число учащихся в двух школах увеличилось на 13 человек. Это говорит о позитивных изменениях по обеспечению детей сельского поселения Сырский в услугах образования.

  Как отмечалось выше, численность населения сельского поселения Сырский сельсовет составляет 8567 чел., из них:

  - трудоспособного населения составляет 4506 чел., из них занято:

  - в образовании - 161 чел.;

  - у индивидуальных предпринимателей 42 чел.;

  - связи, почте 9 чел.;

  - зарегистрированных безработных 13 чел;

  - в промышленности г. Липецка - 3445 чел.;

  - в торговле - 156 чел.;

  - сельское хозяйство 57 чел.

  Временно не занятых трудовой деятельностью составляет 636 человек.

  Динамика занятости населения представлена в таблице 11.

  
  

  Таблица 11 Динамика занятости населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области

  Показатели2013 г.2014 г.2015 г.Отклонение14/1315/14123456Численность экономически активного населения, чел., в т.ч.:458145604506-21-54занято в экономике394738933870-54-23безработные634667636+33-31число официально зарегистрированных безработных, чел121013-2+3Уровень общей безработицы, %38,8627,9729,18-10,89+1,21Окончание табл.11

  123456Уровень зарегистрированной безработицы, %0,860,280,65-0,58+0,37

  
  

  Рисунок 14 - Динамика занятости населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области за период 2013-2015 г.

  
  

  Анализ рисунка 14 позволяет говорить о стабильности в численности экономически активного населения в период с 2013 по 2014 год. Показатели численности экономически активного населения практически не изменяются, однако выявлена тенденция к ее снижению. Если в 2013 году число экономически активного населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района составляло 4581 человек, то к 2015 году этот показатель незначительно, но снизился до 4506 человек.

  Уровень жизни населения для большинства жителей муниципального образования весьма низкий. При среднем прожиточном минимуме в 8008 рублей по Липецкой области, 40% населения имеют доходы ниже его; 60% населения имеют среднемесячный доход 8970 руб.

  Итоги деятельности администрации сельского поселения Сырский сельсовет по социально-экономическому развитию представлены в отчетах на его официальном сайте. В таблице 12 представлены основные, изученные нами, показатели социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет с 2013 года по 2015 год.

  
  

  Таблица 12 Основные показатели социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет с 2013 года по 2015 год.

  ПоказательЕд.изм.2013 год2014 год2015 год12345Бюджет Налоговые поступления: налог на доходы физических лиц (НДФЛ); налог на имущество физических лиц,

  земельный налог тыс. руб.2126,02214,02326,6Доходы: собственные доходы, безвозмездные поступления от др. уровней бюджета, доходы от предпринимательской деятельноститыс. руб.7215,07110,07119,9 Расходы: общегосударственные расходы; культура, кинематография и СМИ; ЖКХтыс. руб.5120,05340,06361,4НаселениеВсего человекчел.878686568567из них женщины:до 14 летчел.13221291127914-30 летчел.12551242121730-50 летчел.131713081306от 50 летчел.118311231085из них мужчины:до 14 летчел.96095395214-30 летчел.92691888930-50 летчел.961957961от 50 летчел.863864858Смертность, рождаемостьСмертностьчел.154144150Рождаемостьчел.9995101ОбразованиеКол-во учащихся чел.914922935Экономическая активность населенияЧисленность экономически активного населения, чел., в т.ч.:чел.458145604506занято в экономикечел.394738933870Окончание табл.12

  12345безработныечел.634667636число официально зарегистрированных безработныхчел.121013Уровень общей безработицы%38,8627,9729,18Уровень зарегистрированной безработицы%0,860,280,65Средняя заработная плата руб.781181488970Предпринимательская деятельностьКол-во малых предприятийед8910Кол-во индивидуальных предпринимателейчел9397100

  Таким образом, анализ основных показателей социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет с 2013 года по 2015 год позволяет сформулировать следующие выводы:

  1. За период 2013-2014 гг. бюджет администрации сельского поселения Сырский сельсовет характеризуется положительной динамикой роста доходов, отмечено превышение доходов над расходами, что позволяет говорить об эффективной бюджетной политике анализируемого муниципального образования.

  2. В структуре населения в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области за период 2013-2014 гг. наблюдается снижение численности населения, при этом население характеризуется тем, что людей женского пола больше, чем мужского. Численность молодых людей в возрасте от 14 до 30 лет, проживающих на территории сельского поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области составляет 24,5% от общего количества населения.

  3. Среди учащейся молодежи прослеживается увеличение количественных показателей, в частности, в 2015 году общее число учащихся в двух школах увеличилось на 13 человек (по сравнению с 2013 годом). Это говорит о позитивных изменениях по обеспечению детей сельского поселения Сырский сельсовет в услугах образования.

  4. Показатели численности экономически активного населения в период с 2013 - 2015 годы практически не изменяются, однако выявлена тенденция к ее снижению. Если в 2013 году число экономически активного населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района составляло 4581 человек, то к 2015 году этот показатель незначительно, но снизился до 4506 человек.

  5. Уровень жизни населения для большинства жителей муниципального образования весьма низкий: 40% населения имеют доходы ниже среднего прожиточного минимума.

  6. Предпринимательская деятельность в сельском поселении Сырский сельсовет характеризуется положительной динамикой роста количественных показателей, но позволяет говорить о недостаточно интенсивном росте, то есть в недостаточной мере реализуется потенциал малого бизнеса как наиболее динамичного сектора экономики района, способного не только решить проблему занятости трудовых ресурсов, высвобождаемых в ходе структурной перестройки экономики, но и в перспективе значительно пополнить бюджет муниципального образования.

  Проведенный анализ показал, что Сельское поселение Сырский сельсовет это динамично развивающееся муниципальное образование. Однако, выявлен ряд проблем в его социально-экономическом развитии:

  - в недостаточной степени развиты условия для эффективной предпринимательской деятельности;

  - качество жизни населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области характеризуется невысоким уровнем доходов;

  - демографические процессы, происходящие в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области в целом отражают общероссийские тенденции, главными из них являются сокращение численности и старение населения.

  Соответственно, стратегическими целями социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области являются:

  1) развитие малого бизнеса, оптимизация условий предпринимательской деятельности;

  2) развитие человеческого и трудового потенциала, улучшение демографической ситуации;

  3) повышение качества жизни населения;

  4) создание условий роста численности населения за счет повышения рождаемости и снижения смертности.

  
  
  

  3. ПЕРСПЕКТИВЫ И ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И УПРАВЛЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИЕЙ СЕЛЬСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ СЫРСКИЙ СЕЛЬСОВЕТ ЛИПЕЦКОГО РАЙОНА ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ

  
  

  3.1. Перспективы социально-экономического развития и управления Администрацией сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области

  
  

  Анализ социально-экономического развития Администрации сельского поселения Сырский сельсовет позволил выявить следующие стратегические задачи, стоящие перед Администрацией: развитие условий предпринимательской деятельности; рациональное использование трудового потенциала; повышение качества жизни населения; демографическая политика.

  Для решения выше указанных стратегических задач необходима разработка плана действий, увязывающего различные элементы муниципальной экономической и социальной политики с ресурсными и финансовыми возможностями территории. В связи с этим основные направления стратегии социально-экономического развития сельского поселения Сырский Сельсовет определяют систему целей и приоритетов социально-экономического развития района на средне- и долгосрочную перспективу, основанную на ресурсном потенциале территории и уровне его использования в современных условиях. Главной целью стратегии является определение основных направлений развития муниципального образования, обеспечивающих экономический рост и уровень жизни населения муниципального образования.

  Стратегическое управление - это такое управление, которое опирается на человеческий потенциал как основу организации, ориентирует производственную деятельность на запросы потребителей, гибко реагирует и проводит своевременные изменения в организации, отвечающие вызову со стороны окружения и позволяющие добиваться конкурентных преимуществ, что в совокупности дает возможность организации выживать в долгосрочной перспективе, достигая при этом своих целей.

  Объектами стратегического управления являются организации, стратегические хозяйственные подразделения и функциональные зоны организации.

  Предметом стратегического управления являются:

  - проблемы, которые прямо связанны с генеральными целями организации;

  - проблемы и решения, связанные с каким-либо элементом организации, если этот элемент необходим для достижения целей, но в настоящее время отсутствует или имеется в недостаточном объеме;

  - проблемы, связанные с внешними факторами, которые являются неконтролируемыми.

  Одним из важнейших плановых документов в современных условиях переходной экономики является программа социально-экономического развития муниципального образования.

  Если говорить о программе социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области, то ее задачами будут (Приложение Г):

  В экономике:

  - совершенствование территориального размещения производительных сил, экономическое районирование, создание и укрепление «точек роста» экономики сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации;

  - формирование положительного имиджа сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации как территории перспективной для инвестиционных вложений, с благоприятными условиями для ведения бизнеса;

  - формирование инновационной системы сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации (повышение доли инновационно-активных организаций);

  - развитие малого бизнеса (создание инфраструктуры и условий для стимулирования предпринимательской активности);

  - расширение транспортной инфраструктуры;

  В социальной сфере:

  - неуклонный рост доходов населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации;

  - обеспечение качественными услугами торговли, широким спектром бытовых услуг;

  - улучшение демографической ситуации в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации;

  - обеспечение трудовых прав и занятости населения;

  - рост качества и доступности услуг образования и здравоохранения;

  - создание условий для развития спорта и массовой физической культуры;

  - повышение комфортности проживания населения.

  Стратегической целью экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области Российской Федерации является:

  1. Развитие малого бизнеса, оптимизация условий предпринимательской деятельности
  2. Развитие и совершенствование малых форм хозяйствования (личные подсобные хозяйства);
  3. Развитие человеческого и трудового потенциала, улучшение демографической ситуации;
  4. Последовательное повышение качества жизни населения, уровня благоустройства улиц, жилых территорий, появление на улицах элементов дизайна малых форм благоустройства;
  5. Создание условий роста численности населения за счет повышения рождаемости и снижения смертности.

  В первую очередь необходима работа по совершенствованию потребительского рынка, который является одним из важных секторов местной экономики, территория сельского поселения Сырский сельсовет является пригородом и в целях развития потребительского рынка необходимо развивать придорожную инфраструктуру на автомобильной дороге М-4 «Липецк-Хлевное», проходящую по территории поселения. Это привлечет инвестиций, повысит качество, расширит сферу услуг придорожного сервисного обслуживания потребителей, повлечет развитие конкурентной среды в придорожном сервисе.

  Основными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в этой сфере являются: развитие инфраструктуры придорожного сервиса (площадки отдыха, гостиницы, станции технического обслуживания, кафе, магазины); привлечение инвесторов; развитие автотуризма путем повышения уровня придорожного сервиса. Реализация указанных задач позволит повысить привлекательность территории; дополнительно создать рабочие места; увеличить налоговые поступления от вновь созданных объектов придорожного сервиса.

  Стабилизация численности населения и формирование предпосылок к последующему демографическому росту является основной целью демографической политики сельского поселения Сырский сельсовет. Приоритетными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в сфере демографии являются:

  - улучшение здоровья населения, увеличение продолжительности жизни;

  - осуществление мер по стимулированию рождаемости и укреплению института семьи;

  - обеспечение доступности и высокого качества предоставляемых социальных услуг: медицинского обслуживания, образования, пенсионного обеспечения, адресной социальной поддержки населения;

  - создание полноценных условий жизнедеятельности для семей, молодежи, престарелых и инвалидов, улучшение условий жизнеобеспечения детей;

  - совершенствование механизма регулирования миграционных потоков в целях замещения естественной убыли населения.

  Данные мероприятия позволят стабилизировать сложившуюся в настоящий момент демографическую ситуацию в анализируемом муниципальном образовании.

  Цель политики в сфере повышения доходов населения сельского поселения Сырский сельсовет - неуклонный рост материального благополучия населения, уровня потребления товаров и услуг.

  Поставленными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в этой сфере являются:

  -увеличение размера средней заработной платы на основе роста производительности труда;

  - рост заработной платы работников бюджетной сферы;

  - повышение размера денежных социальных трансфертов населению.

  В связи с этим можно ожидать, что рост реальных располагаемых доходов населения увеличится в 2,5 раза, также снизится уровень бедности до 10%.

  В сфере социальной защиты населения немаловажным является формирование целостной и эффективной системы социальной поддержки населения, обеспечение равных условий реализации социальных прав жителей сельского поселения Сырский сельсовет. Основными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в этой сфере являются:

  - развитие системы социального обслуживания семьи и детей, граждан пожилого возраста и инвалидов, совершенствование системы медико-социальной поддержки лиц с ограниченными возможностями;

  - обеспечение мер социальной поддержки отдельных категорий граждан, формирование эффективного механизма компенсационных выплат и пособий отдельным категориям граждан с соблюдением принципа адресности;

  - совершенствование механизма привлечения в сферу социальной поддержки населения дополнительных внебюджетных источников финансирования;

  - социальной помощи малоимущим гражданам с учетом необходимости создания им условий для самостоятельного выхода из трудной жизненной

  ситуации и недопущения социального иждивенчества.

  Реализация выше перечисленных задач позволит значительно повысить уровень доступности и качества социальных услуг.

  В образовании основной целью является обеспечение населения сельского поселения Сырский сельсовет качественным образованием современного уровня, удовлетворяющим потребностям личности и общества; воспитание учащихся образовательных учреждений с позиций общечеловеческих ценностей с учетом региональных культурных традиций и особенностей.

  Задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в этой сфере являются:

  - реализация приоритетного национального проекта «Образование»;

  - улучшение материально-технической базы учреждений образования, оснащение их самой современной компьютерной техникой обеспечивающей свободный доступ к сети «Интернет»;

  - строительство и реконструкция объектов образования;

  - повышение социального статуса работников образования и профессионализма;

  - поддержка талантливой молодежи.

  Это позволит реализовать потребности граждан в доступном и качественном образовании, обеспечение соответствия качества образования современным требованиям, потребностям рынка труда; повысить эффективность использования педагогического потенциала сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области; ввести в эксплуатацию новые объекты образования.

  В развитии здравоохранения целью является создание условий для улучшения демографической ситуации, снижение заболеваемости, инвалидизации, смертности населения сельского поселения Сырский сельсовет. В сфере здравоохранения основными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет являются:

  - реализация приоритетного национального проекта «Здоровье»;

  - развитие системы профилактики заболеваний, активного сохранения и восстановления здоровья человека;

  - улучшение качества и обеспечение доступности медицинской помощи;

  - совершенствование лекарственного обеспечения населения;

  - защита и укрепление здоровья социально уязвимых групп населения, в том числе пожилых граждан;

  - расширение и оптимизация объемов амбулаторно-поликлинических видов помощи;

  - внедрение в практику работы органов здравоохранения передовых медицинских технологий и их внедрения.

  Это позволит улучшить состояние здоровья населения; сохранить и укрепить здоровье людей; обеспечить эффективной ранней диагностикой и профилактикой заболеваний; ввести в эксплуатацию новые объекты здравоохранения.

  Цель развития культуры и искусства - сохранение культурного наследия сельского поселения Сырский сельсовет, возрождение традиционных культурных ценностей, обеспечение единого культурного пространства, свободы творчества и развитие культурного и духовного потенциала сельского поселения. Основными задачами администрации сельского поселения Сырский сельсовет в сфере культуры и искусства являются:

  - формирование новых моделей учреждений культуры, сохранение самобытности культурной жизни;

  - развитие инфраструктуры и укрепление материально-технической базы отрасли культуры;

  - внедрение проектов по использованию информационных технологий в деятельности учреждений культуры;

  - развитие и модернизация образовательных учреждений отрасли культуры;

  - повышение статуса и уровня профессионализма работников культуры и искусства.

  Реализовав поставленные цели и задачи, ожидается: создание единого культурного пространства сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области; сохранение и развитие русской и других национальных культур народов, проживающих на территории сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области. При условии эффективной реализации поставленных стратегических целей и задач, можно сформировать образ будущего сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области в 2020 году: Сельское поселение Сырский сельсовет это динамично развивающееся муниципальное образование; в сельском поселении Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области созданы новые производственные комплексы, значительно возросла доля инновационной продукции, повысилась конкурентоспособность производимой продукции на внутреннем рынке; качество жизни населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области характеризуется высоким уровнем доходов, потребления товаров и услуг, комфортностью проживания, развитой системой социального обеспечения, ростом рождаемости, увеличением средней продолжительности жизни.

  3.2 Совершенствование механизма управления социально-экономическим развитием сельским муниципальным образованием

  
  

  Администрация сельского поселения Сырский сельсовет осуществляет свою деятельность в соответствии с федеральным законом «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» и Уставом. В ходе анализа социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области на сегодняшний день выявлен ряд проблем. В частности, в недостаточной степени развиты условия предпринимательской деятельности; недостаточное использование трудового потенциала; качество жизни населения характеризуется невысоким уровнем доходов; демографические процессы, характеризуются сокращением численности и старением населения. Это говорит о необходимости совершенствования механизма управления социально-экономическим развитием сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района Липецкой области. Управление социально-экономическим развитием Администрации сельского поселения Сырский должно сводиться:

  - к формированию нормального уровня жизни сельского населения в экономическом плане (высокая заработная плата, низкий уровень безработицы);

  - к развитию социальной инфраструктуры сельских поселений (формирование условий для воспроизводства трудовых ресурсов посредством создания комфортных условий жизни населения).

  Общие принципы, цели и задачи муниципального управления в сельском поселении в условиях перехода к рыночным отношениям аналогичны городским и направлены на повышение качества жизни сельского населения.

  В сельском поселении добавляется комплекс факторов, усложняющих общий ход развития.

  Основные задачи муниципального управления в сельской местности могут быть сформулированы следующим образом (рисунок 15).

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Рисунок 15 - Основные задачи муниципального управления в сельской местности

  
  

  Для выявления комплекса социально-экономических условий, способствующих эффективному управлению муниципальной системой Администрации сельского поселения Сырское можно предложить следующие пути:

  - создание новых тенденций в самоуправлении, связанных с коренными преобразованиями в социально-политической и экономических сферах;

  - выявление особенностей модернизации системы управления муниципальным образованием;

  - моделирование комплекса социально-экономических условий эффективного управления муниципальным образованием.

  Несмотря на введение программно-целевого ограниченного функционализма и концентрированного руководства, проблемы, цели, виды деятельности по развитию муниципального образования линейно-функциональной структурой управления продолжают восприниматься как чужеродные или второстепенные и не решаются в нужных масштабах и сроках. Отсюда появляется необходимость включения в линейно-функциональную структуру управления более сложного адаптивного механизма - программно-целевой организационной структуры управления.

  Опыт внедрения программно-целевой организационной структуры управления показывает увеличение количества уровней от 3 до 4-5 и появление новых звеньев управления (коллегиальных, групповых, индивидуальных) (см. рис. 16). Такая структура предлагается вместо уже существующей структуры в администрации, поэтому она не требует дополнительных затрат.

  Решение этой сложной задачи обеспечивается на основе сочетания научных методов с субъективной деятельностью специалистов. Создание новых уровней и звеньев, опирающихся на общественную инициативу граждан проживающих на территории муниципального образования, регламентация их целевого участия в управлении, полномочий, функций являются формой поиска и желания баланса между централизацией и децентрализацией управления.

  Если децентрализацию управления рассматривать как оперативную и целенаправленную реакцию на изменения потребностей среды, если в муниципальных образованиях становится больше инициативных людей и групп, гармонизирующих цели и интересы местного сообщества, муниципальных учреждений и конкретных людей, то это становится нормой и двигателем общественного прогресса, способного решить нерешённые до этого проблемы.

  Качество предоставляемых услуг становится центральным моментом в работе многих органов местного управления и местных органов власти. Достижение качества должно опираться на соответствующие стандарты, а оценка качества предполагает процедуру внешнего аудита. Для этого целесообразно создание КТОСов. КТОСы - комитеты территориального общественного самоуправления.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  Рисунок 16 - Проект программно-целевой организационной структуры муниципального управления Сырского сельского совета

  
  

  Формирование структуры местной администрации представляет собой организационное закрепление тех или иных функций муниципального управления за отдельными управленческими подразделениями и должностными лицами.

  После того как стратегия выбрана, она реализуется и осуществляется контроль полученных результатов.

  Процесс стратегического управления непрерывен.

  Планы в организациях создаются отнюдь не для того, чтобы неукоснительно их выполнять. Они лишь средство успешного управления, адаптирующего возможности организации к постоянно меняющимся условиям.

  Таким образом, особенностью современной парадигмы управления социально-экономическим развитием муниципального образования является то, что: во-первых, управление становится стратегическим; во-вторых, экономическое развитие территории и эффективное управление этим процессом становятся заботой не только управленцев, но и бизнесменов, политиков и, безусловно, всего населения территории.

  Предложенные мероприятия по совершенствованию механизма управления социально-экономическим развитием сельским муниципальным образованием, в частности, привлечение населения в социально-экономическое развитие территории и эффективное управление этим процессом, позволит поднять социальную активность населения, обеспечить обратную связь между населением и властью, сформировать доверие населения к власти, для чего надо развивать гражданские инициативы, используя для этого все возможные формы осуществления населением местного самоуправления.

  Необходимо разработать также механизмы взаимодействия органов власти всех уровней по поводу развития муниципальных образований, создания новых производств привлечения инвестиций, а так же между и муниципальными органами власти и хозяйствующими субъектами действующими на территории и заинтересованными в развитии территории.

  Необходимо изменить ситуацию с отношением местных органов власти к малому и среднему бизнесу, создав прямую зависимость благополучия граждан муниципального образования и самого муниципального образования от развития и успехов малого бизнеса

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  
  

  Изучение теоретических и методических подходов управления развитием муниципального образования в условиях ограниченности ресурсов показало, что, несмотря на большое внимание к данной проблеме, некоторые аспекты нуждаются в дальнейшем исследовании и практической апробации применительно к особенностям функционирования и развития муниципального образования в Российской Федерации.

  В связи с этим особую актуальность представляет разработка механизма формирования и реализации стратегии социально-экономического развития сельского муниципального образования как подсистемы региональной экономики.

  Повышение качества жизни граждан России ключевой вопрос государственной политики. Однако конкретные дела и действия, способствующие повышению качества жизни россиян, реализуются на местах в городах, поселках, селах и других населенных пунктах, то есть на уровне, максимально приближенном к повседневной жизни.

  От государства же зависит создание на институциональном уровне благоприятных условий для этой деятельности органов местного самоуправления.

  Именно они решают конкретные задачи, воплощая в жизнь идеи государственной важности в рамках четырех приоритетных направлений образование, здравоохранение, строительство жилья и сельское хозяйство.

  Планы экономического и социального развития муниципальных образований должны формироваться на основе группировки основных проблем, характерных для жизнедеятельности населения муниципальных образований и требующих своего разрешения.

  Проведенное исследование теоретических, и методических проблем социально-экономического развития сельских муниципальных образований позволило сделать следующие выводы и предложения.

  Эффективное управление социально-экономическим развитием сельских муниципальных образований возможно при согласованном управлении на федеральном, региональном и местном уровне.

  Для эффективного социально-экономического развития муниципальных образований целесообразно применить уровневый механизм.

  На федеральном уровне программно-целевое управление развитием муниципальных образований Российской Федерации строится на основе совершенствования межбюджетных отношений посредством технологии бюджетно-налоговых полномочий, основанных на долгосрочных нормативах и учитывающих интересы местного и регионального развития.

  Практические аспекты управления муниципальным образованием рассмотрен на примере Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области.

  Анализ социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области позволил сделать вывод, что по сравнению с 2013 годом, в 2015 году показатели социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого района значительно увеличились. Практически по всем компонентам социально-экономического развития отмечены положительные тенденции роста. Однако выявлен ряд проблем: в недостаточной степени развиты условия предпринимательской деятельности; недостаточное использование трудового потенциала; качество жизни населения сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области характеризуется невысоким уровнем доходов; демографические процессы, происходящие в сельском поселении, характеризуются сокращением численности и старением населения, усилением миграционных процессов.

  Соответственно стратегическими целями социально-экономического развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области являются: 1) развитие малого бизнеса, оптимизация условий предпринимательской деятельности; 2) развитие человеческого и трудового потенциала, улучшение демографической ситуации; 3) повышение качества жизни населения; 4) создание условий роста численности населения за счет повышения рождаемости и снижения смертности.

  В работе были разработаны мероприятия по повышению эффективности управления сельским поселением, а именно:

  - внедрение проекта программно-целевой организационной структуры муниципального управления Сырского сельского совета;

  - внедрение планирования финансового и стратегического управления.

  Для совершенствования управления социально-экономическим развитием сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области были определены следующие стратегические цели развития сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области: развитие малого бизнеса, оптимизация условий предпринимательской деятельности; развитие и совершенствование малых форм хозяйствования; развитие человеческого и трудового потенциала, улучшение демографической ситуации; последовательное повышение качества жизни населения, уровня благоустройства улиц, жилых территорий, появление на улицах элементов дизайна малых форм благоустройства; создание условий роста численности населения за счет повышения рождаемости и снижения смертности.

  
  
  
  
  
  
  
  

  СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ

  
  

  1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 г.)
  2. Гражданский кодекс Российской Федерации ч.1 от 30.11.1994 г. № 51-ФЗ (ред. 06.04.2011 г.)
  3. Гражданский кодекс Российской Федерации, ч. 2 от 29.12.1995 г. № 14-ФЗ (ред. 04.10.2010 г.)
  4. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть первая) от 31.07.1998 г. (принят ГД ФС РФ от 16.07.1998 г.)
  5. Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 г. № 136-ФЗ (принят ГД ФС РФ от 28.09.2001 г., ред. 30.12.2015 г.)
  6. Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года. Утверждена распоряжением Правительства РФ 17 ноября 2008 г.
  7. Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 06.10.2003 № 131-ФЗ (ред. от 15.02.2016) // Консультант Плюс
  8. Федеральный закон от 03.02.2015 N 8-ФЗ «О внесении изменений в статьи 32 и 33 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» // Консультант Плюс
  9. Федеральный закон от 30.03.2015 N 63-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием механизма подготовки кадров для муниципальной службы» // Консультант Плюс
  10. Федеральный закон от 27.05.2014 N 136-ФЗ (ред. от 03.02.2015) «О внесении изменений в статью 26.3 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» // Консультант Плюс
  11. Адуков Р.Х. Проблемы и пути совершенствования местного самоуправления на селе/ Р.Х. Адуков // Местное самоуправление в Российской Федерации» - 2014. - № 7.
  12. Атюкова О. Устойчивость развития сельских территорий: Учебник / О. Атюкова. - М.: Экономика, 2013. - 291 с.
  13. Анилища Е.Г., Тертышный А.Т. Основы местного самоуправления: Учебник / Е. Г. Анилища. - М.: ИНФРА-М, 2014. - 326 с.
  14. Акмалова А.А. Муниципальное право России: Учебник/ А.А. Акмалова. - М.: Юнити, 2014. - 450 с.
  15. Алисов А.Н., Гапоненко А.Л., Мельков С.Б., Николаев В.А. Муниципальное управление: социально-экономическое развитие города: учеб. Пособие / Е.Н. Алисов. - М.: Прайс, 2012. - 350 с.
  16. Алексеев А.Т. Основы местного самоуправления: Учебник/ А.Т. Алексеев. - М.: Право, 2013. - 670 с.
  17. Бабун Р. В. Организация местного самоуправления: Учебное пособие/ Р. В. Бабун. - Спб. др.: ПИТЕР, 2015. - 192 с.
  18. Барашев Г. В. Местное самоуправление: Учеб. пособие / Г.В. Барашев. - М.: Проспект, 2012. - 350 с.
  19. Белов В. Г., Смольков В. Г. Местное самоуправление: Учебник / В.Г. Белов. - М.: Право и закон, 2014.- 173 с.
  20. Белянский В.П., Воронина А.Г., Пономаренко Б.Т. Муниципальное управление и поддержка предпринимателя: Учебник/ А. П. Белянский. - М.: Логос, 2014. - 370 с.
  21. Василевская Е.В. Деятельность муниципальных методических центров: Монография / науч. ред. Ситник А.П. - М.: АПК и ППРО, 2012.
  22. Васильев В.И. Местное самоуправление: Учебник/ В. П. Васильева.- М.: ЮРИНФОРМЦЕНТР, 2012. - 453 с.
  23. Воронин А.Г., Лапин В.А., Широков А.Н. Основы управления муниципальным хозяйством: Учеб. пособие / А. Г. Воронин. - М.: Просспект, 2014.- 211 с.
  24. Винокуров Г.М. Анализ и диагностика финансово-хозяйственной деятельности предприятий: Учебник / Г. М. Винокуров.- М.; Проспект, 2012 - 350 с.
  25. Голубев А.В., Мухамеджанов Р.М. Внутренние резервы повышения эффективности сельскохозяйственного производства //Экономика сельского хозяйства и перерабатывающей промышленности. 2012.-№ 6. -с. 15-20.
  26. Губина О.В. Анализ финансово-хозяйственной деятельности: Учеб. пособие / О.В. Губина, В.Е. Губин. - М.:ФОРУМ, 2014.- 321 с.
  27. Еремян В. В. Муниципальная история России: Учебное пособие/ В.В. Еремин. - М.: Академический проект, 2014. - 526 с.
  28. Ефремов Г.Г. Формы и направления организационной деятельности представительных органов местного самоуправления: Учеб. пособие / Г.Г. Ефремов. - М.: Наука, 2013. - с. 216.
  29. Жуков В.В. Бизнес-план инновационного проекта. Теория и практика: Пособие для студентов вузов / В.В.Жуков. - М.: Изд. дом МЭИ, 2008.-с. 452
  30. Золотов В.В., Киселев А.Б. Управление социально-экономическим развитием муниципального образования крупного города: Монография/ В.В. Золотов. - М.: Инфра - М, 2014. - 316 с.
  31. Золотов В.В. Муниципальное образование города как объект управления // Консультант директора, - № 10, 2014. С. 33- 36.
  32. Зимин Н.Е. Анализ и диагностика финансово-хозяйственной деятельности предприятия: Учебник / Н.Е. Зимин. - М.: Проспект, 2015. - 578с.
  33. Зотов В.Б., Макашева З.М. Муниципальное управление: Учебник для вузов / В. Б. Зотов. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2012. - 580 с.
  34. Иванова В.Н., Гузов Ю.Н., Безденежных Т.Н. Технологии муниципального управления: Учебник/ В. Н. Иванов. - М.: Финансы и статистика, 2012. - 452 с.
  35. Игнатов В. Г. Местное самоуправление: Учебное пособие. / В. Г. Игнатов. - Ростов н/Д.: Феникс, 2014. - 378 с.
  36. Климанов В. Межбюджетные отношения в России на современном этапе / В.Климанов, А. Лавров // Вопросы экономики. 2012. - №11. - с. 111 - 125.
  37. Ковалева Г.А. Реформа федеративных отношений и местного самоуправления: Монография/ Г.А. Ковалева. - Екатеринбург: УрОРАН, 2012. - 283 с.
  38. Коваленко А.Н. Экономика сельского хозяйства с основами аграрных рынков: Курс лекций / А. Н. Коваленко. - М: ЭКМОС, 2014. - 576 с.
  39. Когурт А., Агафонов Н. Социально-экономическое развитие крупных городов России // Вопросы экономики, 2012, №6. - С. 69 - 76.
  40. Кутафин О.Е. Муниципальное право Российской Федерации: Учебник/ О. Е. Кутафин.- М.: Проспект, 2012. - 560 с.
  41. Лапин В.А. Реформа местного управления и административно-территориальное устройство России: Монография /В.А. Лапин.- М.: Дело, 2012. - 238 с.
  42. Марков А., Гончаров В. Теоретические аспекты моделирования инновационных процессов в экономики А. Марков, В. Гончаров // Общество и экономика. 2012. - №10 - с. 20-23.
  43. Медведев В.Н. Единая система исполнительной власти в условиях реформирования федеративных отношений: Монография/В.Н.Медведев. - М: Проспект, 2012 - С. 261 - 271.
  44. Муниципальное право России: Учебник/ А. И. Гончаров. - М.: Проспект, 2012. - 470 с.
  45. Постовой Н.В. Местное самоуправление. История, теория, практика: Учеб. пособие/ Н. В. Постовой. - М.: Проспект. 2012. - 500 с.
  46. Проблемы научного обеспечения стратегического планирования развития муниципальных образований: Монография/ В.Е. Рохчин. - СПб.: Леонтьевский центр, 2014. - с. 52 53.
  47. Радаев В.В. Экономическая социология: Курс лекций / В. В. Радаев. - М: Проспект, 2014. - 116 с.
  48. Савицкая Г.В. Анализ хозяйственной деятельности предприятий АПК: Учебник / Г. В. Савицкая. - М.: Проспект, 2014.- 578 с.
  49. Семенова А. Управление инновационными процессами / А. Семенова // Экономист. - 2013. - №5 - с. 16-24.
  50. Система муниципального управления: Учебник для вузов. / под редакцией В. Б. Зотова.- СПб.: Лидер, 2014. -493 с.
  51. Усова Л.В. К вопросу о полномочиях органов местного самоуправления в сфере образования / Усова Л.В. // Проблемы местного самоуправления. - 2012. - № 1. - С. 20 - 24.
  52. Чепуренко А.В., Обыденнова Т.П. Развитие малого предпринимательства в России: Учебник/ А. В. Чепуренко. - М.: Инфра - М, 2012.- 292 с.
  53. Черемыкин М.М. Развитие местного самоуправления и народная культура - М.: Худож. лит., [Электронный ресурс]. 543 с. // URL: ttp://www.philosophy.ru (дата обращения 27.04.2016).
  54. Официальный информационный портал Администрации сельского поселения Сырский сельсовет Липецкого муниципального района Липецкой области [Электронный ресурс] URL: #"justify">Типологизация политико-правовой ментальности На основании вышеизложенных теоретико-методологических положений и принципов можно перейти к анализу основных проявлений и типов этом же контексте можно говорить и о ментальности классов - господствующего и эксплуатируемого, которые явно обладают весьма трудноуловимой в рефлексии матрицей типизаций и оценок, общей схемой смыслопостроений, определяющей характер (классового) правового и политического мышления, соответствующие поведенческие акты, привычный социальный «отклик» (реакцию представителей определенных классов на те или иные символические, деперсонифицированные образования - право, законы, власть, пенитенциарную систему и др.).При известном отходе от марксистских социальнофилософских постулатов и намеренном отвлечении от идеи о том, что каждый индивид в современном обществе так или иначе является носителем ментальности различных уровней (семьи, корпорации и т.д.), вполне уместно выделять и виды правовой ментальности относительно имеющих место различных социальных страт: «дворянская ментальность», «купеческая ментальность», «крестьянская ментальность » и др. В последние десятилетия все чаще спорят­ о профессиональном правовом менталитете - ментальности юристов (судейская, милицейская, адвокатская и т.д.), экономистов, врачей, учителей и т.п. Однако существенные черты, качества, принципиально отличающие лиц разных видов занятости и позволяющие в одном и том же социуме и государстве утверждать о действительном различии их мировидения «на профессиональной основе», не всегда удается выделить. С еще большей осторожностью следует утверждать о возможном выходе профессионального юридического менталитета за национальные границы, об объединении на этой основе лиц одной и той же профессии в разных странах. Вообще, к идее унификации правовой ментальности следует относиться максимально взвешенно, с известными теоретическими допущениями и методологическими «оглядками».Опираясь на известные труды зарубежных и отечественных историков, культурологов, политологов (М. Бахтина, М. Блока, Ф. Броделя, А. Гуревича, Л. фон Мизеса, Л. Фев- ра и др.), посвященные особенностям чувств и образа мыслей, «коллективной памяти» людей определенной эпохи (средних веков, Возрождения, Нового времени и др.)» выделяют так называемые историко-эпохальные типы правового менталитета,­ которые к тому же «привязаны» и к конкретному цивилизационному ареалу, например правовой менталитет европейского Средневековья или ренессансная западноевропейская ментальность и т.д. В явно немногочисленной современной отечественной специальной литературе, в которой встречаются рассуждения относительно природы и видов правовой ментальности, можно обнаружить подходы более высокой степени обобщения. В частности, авторы словаря по философии права В.А. Бачинин и В.П. Сальников предлагают различать ментальность «западного» и «восточного» типов и, видимо, впервые в нашей научной традиции явно формулируют их характерные признаки. В общем, пространство поиска оснований классификации неисчерпаемо, естественно, сопряжено с теми целями, которые исследователь перед собой ставит. Отсюда и стремление ряда авторов (например Г. Хофстеда) выделять «индивидуалистический» и «коллективистский» правовой менталитет, господствующие в «чистом» виде или каким-то образом сочетающиеся (в Японии) в конкретных странах современного мира, «мас- кулинистический» и «феминистический» типы, публичноправовую и частно-правовую ментальность­ и др.Возвращаясь к специфике отечественной политико-институциональной действительности и учитывая цель и задачи настоящего исследования, остановимся еще на одном основании классификации ­ неоднороден. Он явно имеет сегрегационную природу, в смысле исторически сложившегося разрыва между столичной и провинциальной ментальностью. « Для русского менталитета (в нашем случае правового менталитета. - А.М., В.П.) имеют огромное значение гигантские размеры страны. Благодаря громадным размерам государства, пространственной рассеянности населения, различных укладов, культур, возникает своеобразная историческая инерция, небезразличная к историческим судьбам России. Эта инерция является, если хотите, роком для нашей страны. Скажем, во Франции влияние Парижа на протяжении всей истории, особенно в Новое время, было решающим - страна шла туда, куда шел Париж (кроме, пожалуй, периода Парижской коммуны 1871 г.)». Замечание правомерно и теоретически оправданно. Устойчивый «регионализационный» характер российской политико-правовой культуры (от которого, конечно, в известной степени исследователь может и абстрагироваться) всегда находился в центре внимания знаменитых российских «централизаторов»: от Ивана Калиты до Иосифа Сталина. Однако великий парадокс заключается в том, что увеличение степени централизации власти оказывало обратное влияние на национальную юридическую и политическую ментальность. Хотя внешне усиление центра всегда приводило к единству территорий, но в ментальном измерении часто это оказывалось лишь квазиединством. В качестве примера достаточно вспомнить вечные противоречия между Москвой и регионами, во многом порожденные и (что удивительно!) поддерживаемые самим центром. Первичный источник, исторический «первотолчок» здесь-это ничем не ограниченная централизаторская политика Москвы, а затем ее особый статус в качестве политико-правового и культурного центра и, как следствие, столичная харизма. Более того, в плане народного юридико-государственного мировидения « в русской истории передача статуса столицы от Москвы Петербургу, как это ни парадоксально, - факт малопримечательный, маловыразительный и почти никак не отразившийся на ментальности Москвы (...) Отдельная и хорошо знакомая тема - «Москва - Третий Рим». Невозможно представить Петербург в тоге «Третьего Рима». Дело не в утерянном средневековье, а в менталитете, заявленном и явленном в его истории», - пишет М. Уваров.В итоге в едином национальном духовном пространстве сложилось два политических и юридических центра, два разновеликих ментальных полюса: столица - провинция.Данная бинарная конструкция оказа??ась настолько устойчивой, что спокойно пережила самые разные (часто трагические) повороты отечественной истории. Конечно же, можно выделить множество причин и предпосылок, определяющих и сохраняющих такое положение дел, например, сосредоточение в столице огромных интеллектуальных, информационных (центральные СМИ, архивы, библиотеки) и материальных ресурсов, уникальная возможность незначительной части московского электората оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций политический фон, и т.д. Эти факторы действительно имеют место и, что называется, «лежат на поверхности», но есть и глубинные, скрытые основания для столично-провинциальной дифференциации и идентификации российского менталитета и правового самосознания. Это, прежде всего, принципиально различная правовая и политическая динамика носителей менталитета, разные степени «уязвимости» от радикальных политических (часто популистских) идей и­ настроений, отличающийся уровень «открытости» (мобильности) юридической культуры и всей правовой инфраструктуры для политико-правовых инноваций, заимствований, «продвижения иностранного правового миссионерства».«Разрыв» столицы и провинции в России становится еще более ощутим и, наверное, более социально значим в периоды общенациональных политико-правовых преобразований, потрясений, кризисов. Так, традиционный исход населения в Сибирь в XVI-XVIII вв. был своеобразной формой протеста против «искоренения древних навыков» и «унижения россиян в собственном их сердце» со стороны центральной власти, представлялся необходимым условием сохранения духовной и этнической самости определенных групп населения. Яркий пример тому - старообрядцы.В ходе исторического развития страны произошла своеобразная селекция, в результате которой в Центральной России, как правило, оставались наиболее лояльные к государственной власти, а в Сибирь, на Дон, Волгу уходили те, кто стремился к различным формам (подробнее об этом в гл. 4) противостояния центру. Уже в силу этих обстоятельств политико-правовой менталитет населения Центральной России, и прежде всего столицы,­ и юридическая ментальность Сибири (как, впрочем, и иных окраин) формировались различным образом.Эта дифференциация особенно проявляется в условиях так называемого «реформаторско-правового» развития страны: инерционность ментальной системы провинций, здоровый «крестьянский» консерватизм, прагматичность, недоверие к тому, что предлагается центральной властью, - все то, что «отсеивает» крайние и нежизнеспособные юридические и политические варианты развития государства.Несомненно, что все вышеназванное (как, впрочем, и еще многое другое) влияет на содержание структур национального политико-правового менталитета, а следовательно, его «субментальное расчленение» и методологически, и теоретически оправдано. Поэтому говорить о едином российском юридическом менталитете можно, но лишь с известной степенью условности, абстрагируясь для решения определенных исследовательских задач от его дифференциации по вертикали.«­ Русский народ, как и все другие, имеет свои особенности. Одной из них является психическое восприятие * государственной власти, государственно-правовых институтов, отношение к их возникновению, смене и развитию. Современные русские люди, проживающие в столице и впровинции, оценивают их по-разному». В этой связи очевидна и общеизвестна роль обычаев, традиций, устоев жизни какой-либо местности, накладывающих отпечаток на нравственное состояние постоянно проживающих там людей, во многом обусловливающих их поведение, иерархию ценностей, определяющих реакции индивидов в определенных, часто нестандартных ситуациях.В рамках политико-юридического дискурса последнее неизбежно воплощается в различных вариантах правового поведения: например, преобладание законопослушных (конформистских или маргинальных) граждан в российской провинции или, наоборот, в столице, правовой нигилизм как массовое столичное явление либо показатель деформированного правосознания провинциалов. Очевидно, что при подобном рассмотрении, при исследовании данных вопросов неизбежен выход за узкие рамки позитивистской теории правосознания в принципиально иное концептуальное поле - национальную юридическую ментальность, а в итоге - создание юридико-антропологического «портрета» российского общества.В этом случае радикальная смена методологических и теоретических позиций - явление положительное и эвристически необходимое, так как взгляд на развитие многихчасто влияет на их оценку, дает возможность для всестороннего,­ комплексного и адекватного понимания причин и результатов.Например, известные отечественные события августа 1991 г. показали, что только небольшая часть граждан, причем преимущественно в Москве и Санкт-Петербурге, пошла за реформаторами, большая же часть населения страны, в основном жители провинции, колебались и выжидали, пассивно наблюдая за ходом борьбы, остававшейся чуждой их политическому и правовому сознанию, «ментальному» настроению. Поэтому «власть попала в руки реформаторов не благодаря всенародной борьбе за свободу, она упала к их ногам, а реформаторы были вынуждены ее поднять». Наверное, на материале подобных кризисных общественно-политических ситуаций как нельзя лучше эксплицируется столично-провинциальная дифференциация российского юридического менталитета.Очевидно, что для регионов характерна иная ментальность (хотя и не выходящая за рамки российского правового менталитета), и это проявляется в позициях, ценностных ориентациях, стиле юридического и политического мышления, мотивациях, образцах правового поведения людей. Региональное г��сударственно-юридическое самосознание - это не только отождествление граждан с определенной территориальной общностью­ и ее правовыми и политическими устоями, но и в известной степени противопоставление себя членам столичной общности.В немногочисленной современной политологической и юридической литературе, посвященной рассмотрению подобных проблем, делаются попытки выделения характерных особенностей и атрибутов провинциальной и столичной правовой ментальности, что, с одной стороны, позволяет говорить о научном характере вертикального деления национального ментального пространства, а с другой - способствует пониманию ряда ключевых проблем национальной правовой системы, имплицирует методологически важные для решения многих прикладных вопросов современной отечественной правовой науки положения. Тем более что ментальный «плюрализм» недостаточно учитывается и в современном управлении и самоуправлении, формировании системы национальных политических институтов и структур в постсоветском пространстве, а мотивационный потенциал регионального правосознания часто во- рбще игнорируется как законодателем, так и правоприменителем, причем не только в столице, но и на местах.В.Н. Синюков, развивая идею о специфике Москвы как современного культурно-политического центра российской правовой системы, формулирует­ несколько основных постулатов, раскрывающих сущность и специфику столичной (мегаполисной) ментальности:- в настоящий период Москва занимает в правовой жизни страны положение, намного перекрывающее значимость для развития национального права других субъектов политического процесса (юридически и политически «избыточный» статус столицы. - А.М., В.П.);- столичное население более, чем в других регионах, предрасположено к экзальтации, эпатажу, податливости к ситуативной реакции, зависимости от иностранного юридического и идеологического воздействия (повышенная восприимчивость к радикальным, причем самого разного происхождения и направленности, часто популистским идеям и действиям, умение сравнительно быстро адаптироваться к новым государственно-правовым реалиям. - А.М., В.П.);- столичный электорат имеет особый политический вес, так как именно его относительное социальное благополучие является условием «выживания» правительства и в конечном счете определяет (столичную?!) легитимность государственной власти (тем более, если последняя не пользуется очевидной и явной поддержкой большинства населения страны!). Поэтому, например, незначительная часть московского­ электората (и это самим электоратом осознается и влияет на типич??ые черты его правового поведения, политические и юридические ценности и установки) имеет уникальные возможности оказывать прямое давление на высшие государственные органы страны, создавая важный для тех или иных тенденций социальный фон.Вполне уместными в контексте данной работы являются замечания И.А. Иванникова, который хотя и уделяет внимание, прежде всего, особенностям провинциальной правовой ментальности, тем не менее формулирует рядположений относительно политико-правового менталитета столицы.Так, «­ столичный человек в моральном отношении более раскрепощен, безответственен, чем провинциал. В силу ряда объективных причин, столичное население России в своей массе всегда было более образованным (в том числе и юридически образованным. - А.М., В.П.), информированным, чем провинциальное». И с этим трудно спорить! « Провинциалы, проживающие в небольших населенных пунктах, с возрастом осознают свое место в этом социуме, предвидят последствия своих действий... Моральная ответственность пронизывает отношения между людьми в провинции очень глубоко, способствуя формированию законопослушных граждан, у которых хорошо развито чувство долга». Действительно, в расширение сказанного можно отметить «склонность» правового поведения провинциалов к правомерному конформистскому и привычному поведению (хотя определенный процент маргиналов и здесь дает о себе знать, особенно в период кризисов, приводя к резким скачкам уровня криминогенности в регионах).Можно согласиться и с тем, что русское провинциальное государственно-правовое сознание направлено на поиск приемлемых (идеальных) государственно-правовых форм и институтов не «на стороне», а в собственном прошлом, историческом опыте русского народа, его государственности. Отечественная история знает немало примеров, когда признаки, ярко выраженные в провинциальной политико-правовой ментальности - соборность, патриотизм, традиционализм и др. - выступали необходимой духовной основой движения различных слоев населения, подвижничества отдельных личностей по спасению государства Российского в периоды острейших цивилизационных кризисов (от Смуты до реформаторского лихолетья концаХХв.). «Малые», «простые» люди, жители Нижнего Новгорода, Костромы, Ярославля, донских казачьих станиц и др. в эпохи потрясений и преобразований становятся «заботниками»­ о судьбах государства.Сквозное, вертикальное различение отечественной правовой ментальности имплицирует необходимую в этом случае дифференциацию содержания основных компонентов национального юридического мира, предполагает «столично-региональную» поправку, учет ментальной специфики провинциальных и столичных ее носителей при анализе сущности и значения многочисленных институтов, стандартизирующих юридическую ментальность (СМИ, правоохранительные органы, адвокатская и судебная практика, юридическая наука и т.д.).Нельзя обойти вниманием и развитие региональных элит, во многом влияющих на поддержание ментальной дифференциации. Региональная элита стремится обозначить себя не только политически и организационно (институционально), но и по правовым, идеологическим и мировоззренческим основаниям, обнаружить и закрепить на уровне массового сознания населения данного региона собственные, оригинальные исторические и интеллектуальные традиции, которые обычно старательно «изыскиваются» в прошлом данной территориальной единицы. И это неизбежно, так как процесс самоорганизации, становления данной группы всегда сопровождается и ее мировоззренческой самоидентификацией.­ Ясно, что политические и правовые ритуалы (обряды), ценности и символы как способы выражения политико-правовой ментальности наличествуют и в провинциальной, и в столичной ментальности, однако смысловое и содержательное наполнение, направленность и, вероятно, динамика их все-таки будут отличаться.Учитывая, что данная проблема это, несомненно, предмет отдельного исследования, тем не менее сформулируем ряд положений важных, по мнению автора, для подробного изучения специфики правового поведения и правосознания этих больших групп населения.1. Следует определить значение и специфику законов и подзаконных нормативных актов, актов реализации, правовых отношений, иных правовых средств (стимулов, ограничений, дозволений, запретов, поощрений) в плане регулирования многообразия общественных отношений с позиций столичного и провинциального государственноправового сознания, а соответственно выйти на актуальнейшую проблему отечественного политико-правового познания - правовой режим, т.е. установленный законодательством особый порядок регулирования, представленный специфическим комплексом правовых средств, который при помощи оптимального сочетания стимулирующих и ограничивающих элементов создает­ конкретную степень благоприятности либо неблагоприятности для беспрепятственной реализации субъектами права своих интересов. В этом контексте стоит проанализировать особенности правовых режимов в столице и российских регионах, выявить степень эффективности действия правовых норм, арсенал средств «продавливания»'различных юридических регуляторов в общественные отношения данных субкультур, характерные черты регионального правотворчества и сложившейся правоприменительной практики.2. Рассмотреть соотношение писаных (юридических) и «неписаных» (обычных) норм поведения в механизме регулирования общественных отношений в столице и провинции.3. Создать необходимые теоретические и методологические основания для решения ряда прикладных вопросов, в частности определения природы и влияния на поведение населения правозначимых установлений, действующих по типу правовых аксиом и презумпций, которые во многом есть продукт политического и юридического опыта сто-1/2 6 Зак 007личных и провинциальных групп; или выявления типичных реакций (юридических и неюридических) на определенные варианты поведения на периферии и в столице (например, сложившийся традиционный уровень «privacy»­ - уважение частной жизни индивидов, признание правовой «экстерриториальности» личности, необходимости защиты внутреннего мира (субъекта, семьи и д��.) от вторжения различных «других», а также неформальные и неписаные индивидуальные представления о должном и нормальном поведении).4. Следует изучить социально-психологические и историко-культурные (архетипические) причины устойчивости (или неустойчивости) в столичном или провинциальном государственно-правовом менталитете «образа» определенной формы правления, государственного устройства и политического режима, тех или иных политических структур и институтов, ценностной иерархии (например, место и значение патриотизма, вестернизации или русофобии; анархизма и этатизма; консерватизма или реформизма и т.д.), а также возможные политико-юридические и социальные последствия деформации или вовсе разрушения привычных (цивилизационных, национальных) схем, стереотипов и институтов.5. Очевидный интерес представляет рассмотрение влияния этнических и религиозных установлений на право- понимание и правореализацию, поведение субъектов в правовой сфере в центре и российских провинциях.6. Вероятно, следует рассмотреть­ склонность той или иной группы населения к оценке различных общественно- политических событий, соотношение правовых чувств и элементарных политических и правовых знаний, юридических стереотипов, привычек, разного рода «автоматизмов» как на обыденном, массовом, так и на профессиональном и даже (что уже отмечалось выше) научно-теоретическом уровне в столице и в провинции (последнее особенно проявляется в расстановке методологических акцентов в правовой литературе последних лет: увлечение западными, либеральными (немарксистскими) доктринами, в основном характерное для столичных научных кругов, и, правда, пока еще немногочисленные попытки провинциальных юристов и философов провести культурно-историческую идентификацию российской правовой системы).Конечно, природа законов не проста. Сложность ее в том, что в любом государстве закон должен быть функциональным, выполнимым, результативным и одновременно в своем национально-культурном аспекте, по своему содержанию опираться на исторически сложившиеся представления членов общества, отвечать их интересам и нравственным ожиданиям.Заметим, что фундаментальные отечественные работы, посвященные данной проблематике, практически­ отсутствуют. Хотя с позиций современного политического реформирования, в контексте развития отечественного федерализма и актуальных интенций российской юридической науки элиминация ментальных различий этих больших групп населения страны, игнорирование ментальной неоднородности российского общества часто привод??т к недопустимым идеализациям и абстрактным, оторванным от национальной конкретики юридическим построениям, что в результате оказывает негативное, вполне ощутимое воздействие и на реальные политико-правовые процессы в современной России. В этом плане следует согласиться с мнением ряда авторов, рассматривающих различные аспекты регионального законодательства в современной России и считающих, что «­ спонтанно начавшийся процесс регионального законотворчества получил столь же спонтанное развитие. Это во многом объясняется отсутствием глубокой общетеоретической проработки серьезных проблем регионализма... вопросов законотворческого процесса на субъектном уровне... других проблем, без решения которых невозможно обеспечить эффективную нормотворческую деятельность органов государственной власти субъектов Федерации». Вполне очевидно, что появление феномена регионального законодательства актуализировало многие темы общей теории права и государства, в том числе вызвало необходимость прояснения духовного смысла провинциального юридического и социально-политического уклада, его специфики, естественно, находящих свое отражение в целом комплексе правовых проблем российского регионализма (вопросах об источниках права, системе законодательства, иерархии нормативных правовых актов и др.), осложненных к тому же многонациональным (полирелигиозным) составом населения страны.Сам факт возникновения и наличия столичной и провинциальной юридических ментальностей, этих во многом отличающихся политико-правовых «миров», говорит о том, что в России (и это отчасти уже было показано выше и будет выявляться в дальнейшем) были и есть для этого определенные условия, что представления граждан о границах допустимого поведения, приемлемых политических институтах, механизмах правового регулирования (начиная с Конституции и заканчивая подзаконными нормативно-правовыми актами и деловыми обыкновениями) часто обусловлены их отнесенностью к столичному или провинциальному социуму. Поэтому «актуальным направлением развития­ правовой системы в XXI столетии должно стать воссоздание местной правовой культуры. Этот проект для России поистине достоин века».Глава 3РОССИЙСКИЙ НАЦИОНАЛЬНОГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРАВОМЕНТАЛЬНЫЙ ТИП3.1. Генезис и особенности российской правоментальностиИсследуя национальную политико-правовую ментальность и политическое мировидение, начинаешь ясно осознавать связь времен и эпох, событий, великих государственных деяний и не менее великих национальных крушений. «Мертвый хватает живого», ничто в истории народов не проходит бесследно и не возникает беспричинно, историческое бытие непрерывно и целостно; это вечное становление национального самосознания как незыблемой основы, начала всех социальных сфер. «­ Генезис - это история становления и развития явления, представляющая собой органическое единство количественно или качественно различных исторических состояний (этапов)...». Человеческое измерение государственно-правовых процессов всегда исторично и культурно, оно не может быть измерением вообще, универсальным, глобальным, схематичным (подобно Марксовым формациям), юридический мир всегда национален и цивилизационен, формируется и существует только в определенном временном и геополитическом (геоюридическом)процессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном­ в ­ этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни разрабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно­ прав А. Балицкий - ­еще с начала 60-х годов XIX в., утверждал: «.. .русское государство заболело манией самоубийства».Сравните. « Видел, как задумали они увенчать всю эту сеть венцом Французской Конституции... Я не мог утерпеть и восстал всей душою против их плана... Я в 1881 г. помешал Конституции», - описывает свою роль в переходе страны от периода реформ 60-70-х годов к известным контрреформам 80-90-х «духовный наставник» отечественного консерватизма, подлинный творец эпохи Александра III К.П. Победоносцев. С откровениями радикала Г.В. Плеханова, который, выступая на II съезде РСДРП, подобно своему «непримиримому» идейному оппоненту отмечает «относительность» существующих на Западе правовых предписаний и принципов, а в конечном счете и «сомнительную пользу» для революционного Отечества ряда демократических институтов западного образца: « Если в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то через две недели». « Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона», - подытоживает В.И. Ленин. « Вот почему анархисты, начиная с Годвина, всегда отрицали все писаные законы, хотя каждый анархист, более чем все законодатели взятые вместе, стремится к справедливости...», - не менее откровенно («постскриптум») утверждает князь Петр Кропоткин. Эти краткие афористические формулы, своеобразные эпиграфы к политико-юридическому укладу российского общества отражают правовой вакуум, характерный для доктринального уровня национальной правовой системы, несомненно, представляют собой результат предшествующего развития отечественной государственной инварианты, образа отечественного юридического мышления. В этой связи ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные взгляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожелает, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Америка??ской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или,­ используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей, обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «­ Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) воспользовался русскими традициями деспотического управления сверху и, вместо непривычнойдемократии, для которой не было навыков, провозгласил диктатуру более схожую со старым царизмом. Он воспользовался свойствами русской души ... ее догматизмом и максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и терпеливому несению страданий, но также к проявлению грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России». Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. « Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», - вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Д??крета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность­ карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической­ диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают» положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие­ традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «­ есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе никто не может упрекнуть ни прокурорский надзор, ни судебные органы - в том, что они берут на себя смелость исправлять законы или берут на себя смелость истолковывать их по-своему. Они делают то, что им приказал рабочий класс и партия, и больше от них требовать нельзя... И поменьше юристов». Национальное (теперь советское!) правопонимание приобретает партийно-классовое обоснование. « Советское социалистическое право есть совокупность правил поведения (норм), установленных или санкционированных социалистическим государством и выражающих волю рабочего класса и всех трудящихся, правил поведения, применение которых обеспечивается принудительной силой социалистического государства...», - подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что « таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина». Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия, будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [13]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы­ привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...­ Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность». Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы­ и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму­ и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «­ В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те «абсолютные правовые принципы и начала»... которые якобы должны стоять над государством, связывать его... Буржуазная теория «правового государства» - лживая и фальшивая теория». Единство политико-правового логоса (поддерживаемое целенаправленной государственной политикой) и стремление к упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит­ (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного­ и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета­ (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации, глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. К��дрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических­ и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского) правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­ Мы ставим чужой культуре вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого (но, конечно, вопросов серьезных, подлинных). При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются». Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя « вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функ??ионирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...». Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, чтоОднако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей « говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей». В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы ото??ванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних условиях «[31] предстоит по-новому осмыслить понятие публичности в обществе, не сводя его к обеспечению государственных интересов. Это - общие интересы людей как разного рода сообществ, объединений (политических, профессиональных и др.), это - объективированные условия нормального существования и деятельности людей, их организаций, предприятий, общества в целом, это - коллективная самоорганизация и саморегулирование, самоуправление». Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «­ просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями». Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает относительную свободу­ субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­ точно так же, как и пределы развития тех или иных общественных и государственных институтов, форм и систем. « Опыт любого момента имеет свой горизонт... К опыту каждого человека может быть добавлен опыт других людей, живущих в его время или живших прежде, и таким образом общий мир опыта, больший, чем мир собственных наблюдений одного человека, может быть пережит каждым человеком. Однако каким бы обширным ни был общий мир, у него также есть свой горизонт; и на этом горизонте всегда появляется новый опыт...». Вероятно, в данном направлении, по пути выявления цивилизационных пределов собственного государственно-правового опыта, впрочем, как и устойчивых мнемонических структур российского юридико-политического дискурса, предстоит двигаться отечественной гуманитарии.Пока же основные тенденции развития политико-правового дискурса на рубеже веков могут быть представлены достаточно схематично:Во второй половине 90-х годов в результате перехода от идеократической модели национальной юридической науки к ее поли(амби-)валентному бытию устанавливается дискурсивный консенсус, основанный на относительной неустойчивости, открытости системы взглядов, концепций, теорий. Идеологическая ангажированность и политические фобии постепенно уступают м��сто согласованию позиций, основанному на профессиональной компетентности, толерантности и интеллектуальной честности. « Свободным является общество, в котором все традиции имеют равные права и равный доступ к центрам власти... установить равноправие традиций не только справедливо, но и в высшей степени полезно», - удачно заметил Пол Фейер- абенд в работе с весьма характерным названием «Наука в свободном обществе».Межкультурный диалог, столкновение традиций, сложная игра правовых и политических заимствований и «преемственностей», отсутствие единой доктрины развития отечественного государства и права в XXI в., очевидно, поддерживают «дуэль» аргументов, являющихся скорее продуктом саморазвития (самовоспроизводства) российской цивилизации, чем неким результатом «чистого» правового мышления исследователей. Постепенное преодоление ограниченности юридической науки, компилятивности и изолированности ведет к обретению теоретической самости нашего государственно-правового знания, инициирует неподдельный интерес фундаментального правоведения к философским, методологическим и научным достижениям ХХ в.Затянувшаяся « акинезия » (нарушение двигательной функции) и заидеологизированные ориентиры отечественной юридической науки привели ее к утрате смысловых связей с национальными политическими и правовыми практиками, спецификой социального уклада и, как следствие, значительно подорвали необходимый для дальнейшего значимого развития методологический ресурс. Поэтому­ в современной познавательной ситуации поиск методологий, позволяющих действительно обновить концептуальный аппарат и методы политико-правовых исследований соразмерно целям и задачам развития страны в условиях кризиса законности и правопорядка, в итоге и задает перспективы, определяет наметившийся парадигмалъный сдвиг российской юриспруденции.Развитие правовой науки инициирует процесс ассимиляции в ней новых эмпирических объектов и знаний, формирующихся в ходе постоянного развития национальной государственно-правовой действительности, что и предполагает не только методологическое обновление юридического познания, но и необходимое ему предшествующее совершенствование (пересмотр) самих оснований данной научной деятельности. Речь идет о теоретических процедурах, правилах, с помощью которых в науку вводятся новые теоретические знания. Именно в основании правовой науки формируются критерии оценки получаемых результатов, определяются предметы и объекты изучения, задается юридическая онтология.В современном отечественном политико-правовом дискурсе следует отметить и положительные, с точки зрения сохранения фундаментальности правовых исследований, явления. Многие работы последних лет (С.С.­ Алексеева, П.П. Баранова, В.А. Бачинина, Л.А. Лукашевой, Л.С. Мамута, В.С. Нерсесянца, А.И. Овчинникова, В.П. Сальникова, В.Н. Синюкова, В.М. Сырых и др.) не ограничиваются анализом тех или иных феноменов из области социально-правового опыта, т.е. не сводят онтологические представления о явлениях до класссического натуралистического вопроса: «Что же это на самом деле?», но стремятся к распредмечиванию соответствующих представлений и понятий, в которых эти феномены фиксируются и тем самым отвечают на другой вопрос: «Как следует это мыслить?». Это особенно показательно и значимо в контексте уже отмеченного выше компаративистского (диалогического) пространства, учитывая, «­ что формулировка опыта, содержащегося в пределах интеллектуального горизонта эпохи и общества, определяется не столько событиями и желаниями людей, сколько базовыми понятиями, которыми они располагают для анализа и описания своих переживаний ради собственного понимания... Каждое общество встречает новую идею, располагая своими собственными понятиями, своим собственным молчаливо подразумеваемым, фундаментальным способом видения; другими словами, своими собственными вопросами, своим особым любопытством». Разворачивание теоретического слоя в государственно-правовой сфере, таким образом, пробуждает далеко не праздный интерес к проблеме правового мышления, свойственного отечественному дискурсивному пространству (юридической науке и практике).Развитие российской политико-правовой мысли 90-х годов, несомненно, переживает период становления «малопонятного» для данного типа традиционных цивилизаций и, в принципе, крайне редко в них встречаемого открытого «дискурсивного сообщества» (М. Фуко), по природе своей свободного от всякого рода предрассудков и корпоративных ангажементов (насколько это вообще возможно для коммуникативной практики обсуждения и обоснования таких социальных абсолютов, каковыми являются право и государство). Наверное, методолог М. Фуко назвал бы подобную стадию антидоктриналъной, так как, по его мнению, именно доктрина, стремление к утверждению которой все-таки характерно (по национальной инерции) для некоторых современных исследователей, « связывает индивидов с некоторыми вполне определенными типами высказываний и тем самым накладывает запрет на все остальные, стремится к распространению, и отдельные индивиды, число которых может быть сколь угодно большим, определяют свою сопричастность как раз через обобществление одного и того же корпуса дискурсов». определенном типе цивилизаций эти архаические образы и идеи оказывали различное влияние на поведенческую сферу и характер народа, переживались по-разному (быстро или медленно), были подвержены изменениям с той или иной степенью интенсивности и в результате привели к разным государственно-правовым последствиям. Причин этому, конечно, много: от географического и даже климатического положения социума (Ш. Л. Монтескье) до уровня его участия, характера и роли в мировом коммуникационном пространстве.Например, в древнерусской традиции одним из приоритетных источников, оказавших впоследствии огромное влияние на устойчивость и трансляцию национального политического и социально-правового опыта, была языческая религия. Еще в рамках дохристианских верований, ценностей и ритуалов возникает достаточно стихийно (интуитивно) свойственный российской правовой действительности, конкретизирующийся в ее дальнейшем развитии понятийный ряд: «Правда», «Кривда», «суд», «ряд», «Правь» и др. Причем «Правь» - это одна из трех (Явь, Навь) древнерусских субстанций мира, означающая истину или законы (заметьте, какая синонимия!) и управляющая именно реальным­ миром (Явью, а не Навью - миром потусторонним).Надо сказать, что религиозной жизни древних русов как уникальному этнокультурному феномену и источнику национальной (в том числе и государственно-правовой) самобытности не было уделено достаточного внимания в отечественной юридической литературе (исключение составляют работы по мифологии А.П. Семитко и некоторых других авторов), а ведь религия в жизни древних славян значила много, и оставлять ее в тени - значит обрекать себя на непонимание существенных черт отечественного архаического менталитета. Более того, это значит не понимать многого и в настоящем, ибо даже современные юридические тексты довольно часто несут отпечаток этих « примитивных» (с позиций современного человека) представлений.В отличие от греков и римлян, традиционно считающихся (в западном мире) носителями высокой правовой культуры, древние русы не наделяли своих богов антропоморфными качествами. Они не переносили на них своих человеческих черт: боги не женились, не совершали преступлений, не судились, не хитрили и т.п. Славянские божества были скорее символами явлений природы, мифология носила в основном аграрно-природный характер. Отсюда и кажущаяся социальная­ инфантильность древнерусского человека, который действительно оказался напрочь лишенным конкретно-нормативных мифологических моделей, в некотором роде «предправовых (мифических) прецедентов», свойственных, например, древнегреческому архаическому сознанию. Отождествление же истины и закона в образе «Прави» (устойчивом архетипе отечественной правовой культуры), естественно, исключала из русской мифологии весы - важный и необходимый символ предправа, характерный для ранней мифологии большинства западноевропейских народов и способствующий внедрению в жизнь «гибких» регулятивных начал, через осознание индивидами ­ Следует остановиться и еще на одной важной особенности, характеризующей языческую Русь: русы не считали себя «изделиями» Бога, его вещами, но мыслили себя его потомками. Поэтому характер взаимоотношений между древними славянами и богами был совсем иной: они не унижались перед своим пращуром, а, осознавая явное родство, мыслили себя единым целым. Это была особая «жизненная тотальность» (чем, видимо, отчасти и объясняется отмеченная выше нормативно-социальная «размытость», свойственная жизненному миру древнерусского человека: способ упорядоченности и регуляции отношений был принципиально иным, чем в западных этносах, а именно, через стремление к единению, «собору» социальных, кровнородственных, природных и потусторонних сил, норм, ценностей и т.п.). И это еще одна важная черта отечественного догосудар- ственного менталитета - оформленность (уже на достаточно ранней стадии развития этнического самосознания) и устойчивость патриархально-соборных основ восприятия, понимания и оценки окружающей действительности.Обратимся к государственному периоду. Здесь следует выделить две позиции, а именно мнения С.М. Соловьева и Л.Н. Гумилева.Так, Соловьев рассматривает­ развитие Российского государства как единый исторический процесс, который можно и нужно дробить на множество эпох: все периоды отечественной истории сохраняют преемственность, и никакие, даже самые важные исторические события не смогли прервать «естественную нить событий, приведших к возникновению Российского государства», которое, судя по приведенной историком периодизации, возникло не ранее XIV в.В отличие от С.М. Соловьева, Л.Н. Гумилев в своей работе «От Руси до России» проводит мысль о том, что Древне-русское и Российское государство - это два разных политических образования, хотя территория, на которой они существовали, во многом совпадает. Но в этой связи самым интересным и важным (в контексте нашей работы) будет следующее утверждение: государство Древняя Русь - это неудавшееся Российское государство.Не вдаваясь в подробности данной научной дискуссии, отметим только, что Л.Н. Гумилев полагает, что в результате нашествия степных племен Древняя Русь, как уникальное образование, обладающее неповторимыми юридико-политическими и социальными характеристиками, разрушилась. На ее месте позднее возникло Российское (Московское) государство.Эта точка зрения­ (по многим причинам) нашла поддержку только у некоторых отечественных исследователей. Однако достаточно обстоятельно рассматривалась западными историками государства и права. Например, Э. Аннерс утверждает, что «­ русское государственное устройство, которое стало развиваться сначала со времен Великого Киевского княжества... однако, было прервано в эпоху позднего Средневековья завоеванием, а затем установившимся более чем на два века (1240-1480) игом татар». Более того, по мнению шведского ученого, « это событие привело к серьезной дезорганизации общества; кроме всего прочего, оно отразилось на распаде правовой системы страны... Татары уничтожили систему правового регулирования социального порядка». Заметим, что хотя подобное мнение по многим своим параметрам является далеко не бесспорным (в частности по отношению к уместности использования термина «иго» для обозначения монгольского влияния на Русь в рассматриваемый период), однако с позиций нашего исследования достаточно полезным. Последнее наглядно проявляется в ответе на вопрос: действительно ли исчезла древнерусская система правового регулирования или все же ее основные, базовые элементы сохранились и были «встроены» в ткань новой государственной формы Московского царства?Рассмотрение данного вопроса явно коррелирует с проблемой признания устойчивости национального правового мировидения, сохранения основ российского юридического менталитета, его проявлений и структурных элементов даже в условиях упадка, разрушения Древнерусского государства. Однако говорить об абсолютном «стирании», исчезновении сформировавшихся (естественно) политического мира, системы правового регулированияДанное положение (повторимся) имеет огромную теоретико-познавательную ценность, так как позволяет обосновать единение политически и идеологически разъединенных (часто явно искусственно) и нередко противопоставлявшихся этапов­ правовой истории России, ее источников, институтов и механизмов.Самодержавие, т.е. формирование сильного и достаточно авторитетного, обладающего «силой власти» центра, стоящего часто вне («мелочной») политической борьбы, считающегося легальным, легитимным и (на уровне коллективных представлений) неприкосновенным, является главной характерной особенностью политического и правового менталитета Московского государства.В отечественной истории вообще и в истории государства и права в частности исследователи традиционно фокусировали свое внимание на эпохе петровских и некоторых допетровских преобразований, достаточно часто и необоснованно оставляя в тени важные предшествующие этапы. Такой акцент как теоретически, так и методологически обеднял, даже искажал представления современников о российском правопонимании и правочувствовании, так как именно богатый событиями допетровский период раскрывает истоки собственно национального политико-правового потенциала, эксплицирует отечественные государственные и юридические ценности, установки и аттитюды, стереотипы в «чистом» виде, лишенном каких-либо (грубых) заимствований. Это естественно сложившийся, уникальный и­ оригинальный национальный юридический мир, с собственной символикой и структурой регулятивной системы, специфическим сочетанием нормативных и ненормативных регуляторов и имманентными формами выражения.Именно в это внешне очень спокойное время на самом деле идет напряженная работа национального духа, формируется (возможно, пока еще схематично) собственная правовая система, которая, как неосознанная, до конца не отрефлексированная юридическая традиция, по мнению автора, оказывает на современность гораздо большее влияние, чем многие последующие экономико-правовые преобразования.В этой связи сформулируем следующие положения:- ­Однако Г.В. Швеков писал, что влияние византийских законов на отечественное право все же происходило, но не в порядке прямого восприятия, а главным образом через посредство древнерусских церковных законов - Номоканона, Кормчей Книги. Заимствуемые правовые акты содержательно перерабатывались и приспосабливались к русскому обычному, а затем и княжескому праву.Следует отметить и еще один исторический источник формирования отечественного юридического менталитета: развитие, наполнение содержанием и смыслом основных структур российской правовой ментальности происходило в условиях отсутствия должной политической и юридической коммуникации (духовной после падения Константинополя замкнутости), что также способствовало возникновению и консервации множества патриархально-патерналистских и мессианских начал (традиций, установок, институтов) в правовой культуре российского общества.Только в полной мере учитывая вышеназванные (впрочем, как и иные) обстоятельства, можно подойти к адекватному пониманию всего комплекса причин и предпосылок, позволяющих объяснить природу национальной правовой системы, примерно с XV-XVI вв. Так, западные историки утверждают о неком радикальном повороте в генезисе отечественного­ права, когда «уровень права Древнерусского государства в целом соответствовал уровню правового развития Англии и Скандинавии того времени» (по утверждению все того же Аннерса), а «­ правовая система России в XIV- XV вв. уже представляет собой разительный контраст с государственным законодательством Западной Европы... Даже когда царь Алексей Михайлович издал в 1649 году свое Уложение, стало ясно, насколько значительно русская техника законодательства отставала от западноевропейской ». Подобные выводы представляются, мягко говоря, недостаточно обоснованными, более того, противоречащими фактам из истории западноевропейской философско- правовой мысли. Авторитетные европейские ученые XVIII и XIX вв. признавали, что Соборное Уложение именно по уровню законодательной техники превосходило многие западноевропейские кодификации. Оно было издано на немецком, французском, латинском и датском языках. « В 1777 г. Вольтер пишет, что получил немецкий перевод российского Свода Законов и начал переводить его на язык «варваров-французов». Французскую юриспруденцию Вольтер оценивал как «смешную» и «варварскую», построенную на декреталиях папы и церковных нормах. Вольтер и его коллега даже внесли по 50 луидоров в пользу того, кто составит уголовный код??кс, близкий к русским законам и наиболее пригодный для его страны». Воистину противоречивость эпох, событий, явлений в истории отечественного права и государства неизбежно порождают не менее противоречивые оценки их результатов.Памятуя об оговоренных выше охранительно-консервативных функциях правового менталитета, определяющих самобытное развитие национальной правовой культуры, вряд ли можно серьезно утверждать о безусловном влиянии пусть даже самых значимых в истории страны, внешних обстоятельств (войн, нашествий и т.д.). Наверное, более продуктивным будет поиск ответа через особую национальную рефлексию, обращение к духовному вектору развития российского правопорядка и государственности. Следуя данной исследовательской позиции, обратимся к роли центральной (государственной) власти, ее «архетипической» природе и значимости в процессе формирования юридического менталитета России.Многие парадоксы национальной истории, ее неожиданные повороты не раз демонстрировали следующее: душит» еще в зачаточном состоянии.Именно этот архетипический, по своей сути, фактор является важным методологическим ключом к пониманию и экзегезе многих событий, явлений, феноменов и парадоксов, в той или иной мере связанных с политической историей страны, развитием и функционированием ее правовой и экономической систем.Причины такого не по-гегелевски «простого» снятия гражданского общества в России обычно ищут в традиционно выделяемых исследователями, в целом придерживающимися позиции об изначальном правовом и политическом отставании страны, некой исторической ушербности ее развития, в особенностях генезиса отечественной государственности. Справедливости ради заметим, что их рассуждения не лишены некоторой (вполне соответствующей их сравнительно-европоцентристской методологической позиции) логики и смысла, несомненно, представляют интерес для предмета данной работы:- национальные государства Западной Европы зарождались и развивались при существовании самых разнообразных форм государственно-политического и социального устройства: графства, герцогства, епископии, республики разных видов (города-республики и др.), города-коммуны, «вольные» территории и т.д. Все­ они находились в разной степени соподчиненности, и население их было связано со своими правителями разной степенью прав и обязанностей. В отечественной же истории со времен Киевской Руси наблюдается явная унификация форм государственного устройства: по сути дела, существует только одна форма - княжества, в каждом из которых главой является князь со своими старшими дружинниками - боярами;- ­ отдельным лицам либо целым социальным группам. Еще В.О. Ключевский отмечал, что « пространство Московского княжества считалось вотчиной его князей, а не государственной территорией: державные права их, составляющие содержание верховной власти, дробились и отчуждались вместе с вотчиной, наравне с хозяйственными статьями». Так, в 1302 г. произошло знаковое событие, важное для утверждения взгляда на землю-удел (государство) как на свою частную собственность: переяславский князь Иван Дмитриевич завещал город Переяславль и волость вместе со всем населением, оброками и ловлями как свое частное владение, «как сундук с добром и платьем» Даниле Московскому. Очевидно здесь то, что значима была не только и не столько земля, города и другие ценности материального порядка, но произошло совершенно другое - задолго до установления «самодержавия и абсолютизма» создаются и постепенно закрепляются в реальной государственной практике, отражаются в массовом политико-правовом сознании прецеденты приватизации отдельными лицами, семьями или родами самой государственной власти. Последняя же, по нашему мнению, неизбежно сопровождается и персонификацией ответственности (перед Богом и потомками своими) за «судьбы Отчизны и простого, «мизинного» люда». Вообще, московские князья уже в XIV-XVI вв. довольно «просто» распоряжались вотчинами бояр, «перебирали» их земли, лишали их отдельных привилегий, отбирали в казну и т.д. Более того, Судебник Ивана III (1497 г.), Ивана­ Грозного (1550 г.) и даже Соборное Уложение 1649 г. не содержат четкого юридического (легального) определения «поместья» и «вотчины». На ментальном уровне отечественного политико-правового бытия подобная ситуация неизбежно «откликается» возникновением соответствующих юридических ценностей и установок, стереотипов, символов и ритуалов, что, несомненно, сопровождается формированием адекватного ситуации стиля правового мышления как на уровне городского, «интеллектуального» меньшинства (после всего сказанного будет вряд ли корректно называть его политической элитой), так и в рамках народной традиции, представленной «молчаливым большинством» (термин А.Я. Гуревича) соотечественников. И в этом смысле абсолютно точно, «что для российского менталитета власть - это дьявольская сила»39;* Макаренко В.П. Российский политический менталитет // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 39.- закономерным финалом, апофеозом и апогеем одновременно стал следующий этап взаимоотношений российского общества и государственной (самодержавной) власти, начавшийся в 1547 г., когда торжественно совершился ритуально-символический по форме, но ментальный по сути­ и значению «чин венчания» Государя всея Руси Ивана IV на царствие. «­ Смысл церемонии заключался в том, что Иван IV «венчался» на царствие не сам по себе, а на «брак» со святой «невестой» Русью. Утверждалась следующая иерархия духовно-светского подчинения народа: наверху сам Бог, затем святая пара Иван Васильевич и Русь, которые являются «отцом и матерью» для своих детей-подданных (напомним, по «правде» равных перед ними)». А кто же между ними? Где национальная политическая, экономическая или военная аристократия, «рыцари» и «третье сословие»? Думается, что такой «средней», праводостойной и правосознающей, «скрепляющей» (по выражению Н. Эйдельмана) силы, роль которой на Западе играло, например третье сословие, в России не было, хотя бы уже потому, что она просто не вписывалась в систему координат традиционного российского юридического и политического миропонимания и мирочувствования, не отвечала социально-психологическим установкам большинства россиян. Благодаря же слабой структурированности социума, известной его социально-политической инерции, правовой «размытости» индивида в общинной среде, интересы, «помыслы» целого в России всегда представляла и представляет верховная власть - зовется ли она царской, партийной, президентской или какой-либо еще. В определенный исторический период в России сформировалось весьма специфическое (по сравнениюс имеющимися европейскими аналогами) деспотическое самодержавие, которое в тех или иных формах продержалось вплоть до 1917 г., а если говорить о государственно-правовом режиме, то, возможно, и значительно дольше.­ И вновь возникает мысль о преемственности государственного устройства через сохранение национального юридико-политического типа на глубинном архетипическом уровне, идентичность которого настолько устойчива, что не может быть «стерта» даже в ходе самых, казалось бы, радикальных преобразований. В итоге, следуя вышеизложенным положениям, российский юридический менталитет еще в допетровскую эпоху и задолго до «прихода» большевиков развивается в условиях господства этатистского принципа отечественной политико-правовой культуры: сильное государство - слабое («негражданское») общество,, Здесь можно вспомнить и такую банальную мысль (политический трюизм), как: положение высших классов, элиты общества всегда является следствием и показателем общего состояния народа.Известное же теоретико-методологическое положение о возможности сопоставления правовой системы с другими, столь же широкими системами - экономической, политической - с целью выявления их специфики и форм взаимодействия как однопорядковых по своему уровню явлений, в рамках традиций генезиса российского государства обосновывается просто и в полной мере.«Общее крепостное состояние сословий»­ (по замечанию известного юриста, либерала Б.Н. Чичерина) продолжалось, по крайней мере «де-юре», до известного указа императора Петра III от 18 февраля 1762 г. о дворянской вольности. Отечественная политико-правовая история подобного акта еще не знала, хотя содержание его, как хорошо известно, довольно незамысловатое: дворяне были освобождены от обязательной государственной службы. Для России этот документ и последующие за ним екатерининские акты 70- 80-х годов XVIII в., например Жалованная грамота императрицы дворянству, в которой, опять же впервые, были предоставлены правовые гарантии собственности, правда, на свои же земельные владения, по значению своему были Magna Charta Libertatum - ожиданием новой эпохи.Появление первого (даже по весьма жестким вестернизированным юридическим меркам) свободного сословия, субъектов права, с точки зрения западного юридического опыта, европейской правовой и политической традиции, 09 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С. 357.должно было неизбежно вести к дальнейшему освобождению иных слоев российского населения. И с этих позиций Россия стояла на пороге великого «коперниканского» поворота всего политико-правового уклада­ - установления формально-правового равенства через преодоление вековой юридической деперсонификации индивида, соборного состояния общества (на фоне традиционной для страны фактической и юридической приватизации и персонификации власти). Подобное признание абсолютной и безусловной ценности права, которое, по мысли реформаторов, необходимо «поднимается» над имущественно-сословными, национально-религиозными качествами личности, признавая тем самым ее самодостаточность в качестве субъекта правовых отношений, в российской истории трудно было бы переоценить, но...Попытка (достаточно успешная в странах западной Европы и США) изменения отечественной юридической и политической систем практически провалилась: дворяне, все же получив ряд «дарованных» привилегий и свобод, тем не менее, так и не превратились в праводостойное (по западным канонам) сословие, поэтому эпоха просвещенного абсолютизма быстро сменяется периодом «антилиберальной реакции», павловским реформаторством (по-другому, обычным наведением порядка в практически разоренной, «распущенной» былыми, часто доведенными до абсурда дворянскими вольностями стране) и николаевской цензурой. С позиций­ данного исследования важно другое - традиционный российский правовой менталитет «выстоял», проявил неожиданную (для реформаторов) устойчивость, вновь воспроизвел и сохранил содержание своих основных структур.Причина? Скорее всего, их несколько. Во-первых, общементальный фон (фонд), его основные характеристики (устойчивость, фиксация, трансляция и т.д.); во-вторых, сохранение, незыблемость основных инстит??тов, стандартизирующих политико-юридический менталитет. По поводу последнего, активный деятель третьей Государственной Думы и Временного правительства Александр Гучков замечал: «­ Историческая драма российских реформаторов состояла в том, что они были вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти против носителя этой власти». Его вывод можно воспринимать и как обозначение важной проблемы воссоздания и реализации в отечественной политико-правовой реальности подлинных ценностей, которым надлежит заменить собой реализацию ценностей мнимых, осуществляемую под видом подлинных. В-третьих, наличие особой «питательной среды»: «апробированного» самой отечественной историей стиля юридического мышления; основных носителей (субъектов) национальных юридических ценностей, установок, символов и ритуалов. К последним, прежде всего, следует отнести российское крестьянство.приобрести необходимые атрибуты гражданского общества и, тем самым, перейти в принципиально иное качественное состояние.Право, понимаемое сторонниками радикального изменения отечественной государственно-юридической жизни исключительно в рамках западной версии, в этом «вестернизационном» процессе было призвано стать значимым элементом культур-национального бытия и прекратить свое существование, как им казалось, в качестве атрибута власти (приказов суверена). В условиях самобытной юридической реальности оно должно было стать нормативной формой выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях. И [38] это в стране, где термин «право» получает признание (и то на уровне властных элит) только в петровскую эпоху, а до этого момента его прекрасно «заменяет» более емкое понятие «правды», включавшее в себя субъективное и объективное право, характерные для уголовного и гражданского права нормы (и представления) справедливости, религиозно-нравственные каноны и т.д. Именно «правда» веками определяла специфику регулирования общественных отношений, идейное содержание государственной власти в России. Например, весьма показательна обязанность царя «держать совет» с Думой, Земскими Соборами, которая должна была исполняться не как результат борьбы населения за ограничение верховной власти, а «во имя обоюдной любви царя и народа»: ведь требование любви было не только давно известно, но и достаточно органично традиционному русскому праву (крестное Целование, договоры «о любви и правде» и др.). Поэтому «Соборы никогда не претендовали на власть (явление с европейской точки зрения совершенно непонятное), а Цари никогда не шли против «мнения Земли>> - явление тоже чисто русского порядка... и все это вместе взятое представляло­ собою монолит, который нельзя было расколоть никаким цареубийством». Видимо, следует говорить о не- ком специфическом качестве, которое приобрел классический для общей теории государства и права вопрос о взаимной ответственности общества (личности) и государства в отечественном правоментальном пространстве. Известный русский историк права С.В. Пахман писал: «Внимательный глаз открыл бы в нашем обычном праве, быть может, и такие начала, которые свойственны самому развитому юридическому быту».И все же кардинальное изменение, которое совершила (или должна была совершить) правовая реформа в сознании народа, заключалось в том, что право, прежде отождествляемое с божественной волей (олицетворяемой в царской власти) и имеющее сакральный характер «общинной правды» постепенно (возможно, очень медленно) теряло образ «сверхъестественного руководства» и на глубинном уровне умственного и духовного строя народа трансформировалось (или трансформировалось бы) в привычный для населения способ регулирования наиболее важных социальных отношений.Таким образом, правовые и политические реформы даже в своем половинчатом виде, «проектном состоянии» служили­ источником известной в XIX - начале ХХ в. вестернизации русского права, проводником принадлежащих западной правовой традиции ценностей, стереотипов, установок (аттитюдов) и представлений в недра отечественного юридического менталитета.Однако в России во второй половине XIX - начале ХХ в., в отличие, например, от Франции и Великобритании, сформировалась принципиально иная духовная ситуация: не произошла десакрализация верховной персонифицированной власти, такая, чтобы население видело в ней только гражданский (политический) институт, не были устранены нигилистические настроения большинства населения, изжиты практически повсеместное неверие в закон (в возможность законности и правового порядка в стране), органическая боязнь хаоса при утрате «сильной руки» (свобода в массовом сознании - это стихия, воля). Учитывая жесткую детерминацию российской пр��вовой системы, наличие явных функциональных связей с организацией отечественного государства либеральный идеал правопони- мания и правоприменения пореформенного периода в сознании большинства россиян так и не был сформирован.В итоге альтернативный путь развития страны, связанный с ассимиляцией западных политико-юридических форм­ и институтов, а следовательно, с сотрясением основ российской правовой культуры и радикальным изменением духовно-этических принципов и аксиом национального правосознания, ломкой отечественного юридического менталитета, уже к 1907-1910 гг. показал свою полную несостоятельность и в итоге был свернут, прекратил свое существование как культурная тенденция, по сути, подтолкнув общество к господству революционной стихии в его стремлении обрести некую исконную почву национального права и государства, дать им собственное «прочтение», интерпретацию цели и задач в свете стремления к размежеванию с западным социально-юридическим дискурсом.Вскрывая проблемы отечественной правовой рефлексии начала ХХ в., следует остановиться и на особенностях российского конституционализма. В пределах отечественного ментального пространства, сложившихся типических инвариантных структур и стереотипов отечественного правового уклада потребность в писаной Конституции, т.е стремление к четким формально-правовым основаниямгосударственности, имела очень слабую укорененность в сознании большинства социальных слоев, и даже те силы, которые объективно подрывали царское самодержавие и способствовали продвижению­ к иным политическим формам, чаще всего руководствовались не формальными юридическими идеалами (что в полной мере свойственно западному правовому просвещению XVIII-XIX вв.), а материальным идеалом «народного блага»: по сути, им нужна была власть в том же объеме и с теми же способами осуществления, измениться должен был только ее вектор, власть должна была быть «перераспределена» в интересах других (периферийных по отношению к властному центру) общественных групп. Впрочем, это мнение разделяли и российские монархисты. И. Л. Солоневич пишет: «...­ Народно-Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и восстановление целой «системы учреждений»... той «системы», где Царю принадлежала бы «сила власти», а народу «сила мнения». Это не может быть достигнуто никакими «писаными законами», никакой «конституцией», ибо и писаные законы, и конституции люди соблюдают только до тех пор, пока у них не хватает сил, что бы их не соблюдать». Таким образом, построение демократической государственности западно-европейского образца в России, характеризующейся в первую очередь адекватной ее принципам и целям правовой системой, всегда так или иначе сводилось к вопросу политического «продавливания», лозунга, увлеченного копирования и даже сиюминутных настроений различных «просвещенных» властителей, но ни в коем случае не увязывалось с эволюцией, особой логикой развития национальной юридической традиции и объективными факторами генезиса отечественного государства.В контексте представленного историко-правового дискурса такие переломные времена, как 90-е годы ХХ в., несомненно оказывают значительно более глубокое влия-ние на формирование юридической ментальности, чем периоды стагнации (застоя). Именно в эпоху реформирования, связанную (что более чем естественно) с разного рода энтропийными тенденциями, массированными инновациями, на различных этапах ломки устоявшихся государственно-правовых форм и институтов, привычных схем (моделей) социально-экономического общения появляются навязчивые иллюзии о возможности быстрого преодоления тянущих в прошлое исторических образцов, изменения долгосрочной памяти общества­ и формирование на этой основе нового юридического и политического генотипа. Подобные представления обусловлены, прежде всего, сущностью, природой происходящей в стране социальной трансформации: идет формирование новых социальных субъектов, якобы происходит (или ощущается?) распад социалистической правовой реальности, усиливаются тенденции очередной вестернизации национальной юридико-политической системы, а следовательно, должны изменяться основные акценты и ориентиры внутренней и внешней политики государства, намечаться новые принципы диалога человека и общества с властью и т.д.Однако чаще всего все это происходит на уровне публичного (активно декларируемого «реформаторской» властью) дискурса. Постепенно проходящая эйфория первых лет демократических изменений, довольно быстрое разрушение (казалось бы, весьма прочного) антибольшевистского консенсуса обнажают реальное положение дел - скрытый дискурс современного российского реформирования. Обращение к нему даст возможность объективной, всесторонней оценки начавшейся примерно с середины 90-х годов широкой правовой аннигиляции, когда иностранные правовые конструкции, оказавшиеся в чуждом им ментальном универсуме России, начинают­ весьма активно поглощаться, растворяются в его традиционных установлениях, приводят к различного рода юридическим и политическим мутациям и в итоге превращаются в квазиюридические (провоцирующие правовой нигилизм и скепсис, известное разочарование большинства населения) феномены. Искушение быстрой модернизацией национального мира, охватившее новые политические и юридические элиты начала 90-х, и, соответственно, стремление к такому же скорому практическому (минуя необходимое в подобных случаях всестороннее и непредвзятое теоретическое, научное осмысление) освоению «заемных» правовых и политических институтов, широкомасштабная ассимиляция иных юридических традиций, как показал опыт, не принесли ожидаемых результатов. В этих условиях отечественная политико-правовая сфера просто обречена на поиск предельных оснований собственного бытия, соотнесение последних с меняющимися в стране поколениями, динамичным миром, проблемами и перспективами общецивилизационного развития.3.2. Социокультурная легитимация институтов российской юридической ментальностиМентальность ­ человека создает особое мировидение, которое в свою очередь влияет и на творчество человека. «[28] Человек как разумное и эмоциональное существо не ведет себя автоматически, и все его поступки, от элементарно-бытовых до тончайших выражений в сфере творчества, от участия в социальных движениях до размышления наедине с собой, в огромной степени обусловливаются той системой мировидения, которая присуща данной культуре и стадии общественного развития». Хотя отмеченная ранее деревенская собственногопроцессов в развитии страны, в частности специфика генезиса национального права, не только тормозили генерацию собственных либеральных идей, их институциализацию, но и отторгали любые заимствования последних.Отсюда и три идейно неравновесных направления либерализма в России, и быстрый переход многих либералов (или псевдолибералов) либо на анархистско-революционные позиции, либо в лагерь сторонников безраздельно господствующего в стране охранительно-консервативного (нацонально-патриотического) направления. На теоретическом уровне это выразилось, например, в сложной судьбе доктрины естественного права в России, этой неизбежной спутницы процессов либерализации. «Отвергнув естественное право, мы лишили себя всякого критерия для оценки действующего права», - предупреждал Е.Н. Трубецкой.Доминирование различных видов позитивистской идеологии (в основном в этатистском ее прочтении) и в то же время наличие различного рода анархо-революционных настроений как естественной реакции на позитивацию политической и правовой мысли в стране, амбивалентное юридико-государственное пространство Российской империи просто не могло вместить либеральные ценности и установки: они отрицались­ и «слева», и «справа», какими бы притягательными и заманчивыми ни казались и какими бы блестящими теоретиками ни ра??рабатывались. Однако ясно и другое: разноименные заряды всегда притягиваются, и в итоге в конце XIX - начале ХХ в. консервативный синдром массового сознания в плане присущих ему ориентиров на внеюридические средства и методы действительно сближается со своим антиподом - революционным синдромом (синдромом «слома», жесткой, радикальной и быстрой модернизации страны). Духовной основой для этого сближения стал все тот же одинаковый набор общераспространенных рациональных и подсознательных, логических и чувственных представлений и установок, выражающих характер и способ группового правового и политического мышления, следствие одинакового, устойчивого отношения к праву как средству решения национальных проблем. В этой связи несомненно прав А. Балицкий - ­ментальности.Явное преобладание традиционного правопонимания и, как следствие, развитие основных направлений (за редким исключением!) национальной мысли по схеме «философии крайностей», поляризация политического самосознания отечественной интеллигенции явились предпосылками для быстрого усвоения обществом гиперрадикального, революционного (в различных антиправовых его модификациях: от анархизма до большевизма) правосознания. Как это ни парадоксально, но в первой четверти ХХ в. марксизм (по содержанию и форме - западное учение), правда, в весьма утилитарной, ленинской интерпретации, «превратился на российской почве в форму решения национальных задач, стоящих перед Россией в начале ХХ века», выступил формой подспудных процессов, идущих из глубин (нео- трефлексированных, подсознательных слоев) восточнославянской цивилизации.Именно в этот знаменательный для последующего развития страны период в российском политико-правовом менталитете окончательно возобладал, получил свое полное воплощение определенный взгляд на отечественную юридическую действительность: правовая система России всецело детерминирована причинно-функциональными связями с организацией отечественного государства,­ национального политико-институционального пространства.Заметим (и еще раз обратим на это внимание), что подобные представления в середине - конце XIX в. уже были характерны как для «малой» народной традиции, так и для «великой» письменной, цивилизационной. В контексте традиционной отечественной правовой культуры единения, на фоне разрушенной реально, но явно сохраняющейся (об этом будет сказано далее) на архетипическом уровне представлений населения соборной модели организации властных отношений (« сила власти » Царя и « сила мнения » Земли) и «молчащее большинство» соотечественников, и адепты «великих письменных текстов» удивительным образом «укладываются» (за редким исключением) в общую парадигму государственно-правового видения: вера в разумные мероприятия власти, логическая последовательность которых - от «базовых», социально-экономических до государственно-правовых - способна переустроить в соответствии с неким рациональным замыслом всю правовую систему России, соседствует с то и дело вырывающимися наружу нигилистическими настроениями и антиэтатистскими установками, тотальным разочарованием­ властью. Государственно-правовой идеализм на грани своего антипода.Подобные вз��ляды, всегда существовавшие в национальном политическом и юридическом мировиде- нии, в ситуации пореформенного периода второй половины XIX в. окончательно утверждают государство в качестве самоценности, абсолюта отечественной правовой жизни, а с другой стороны, нередко предполагают рассмотрение его как первопричины, основного виновника различных социальных потрясений. По сути, в своем явном виде формируется хорошо известное сейчас социологическое понятие государства, основной чертой которого «­ являет- с я отрицание юридической природы государства, рассмотрение в качестве основы государства не формально-юридических, а фактических социальных явлений, а именно явлений властвования». Все субъективные права в таком государстве считаются «жалованными», октроированными властью, не связанной никакими дозаконотворчески- ми и внезаконотворческими правами подвластных. Причем в отечественной политической мысли конца XIX - начала ХХ в. (у авторов, придерживающихся определенных мировоззренческих установок) еще прослеживается уверенность (вероятно, во многом порожденная западными рационалистическими позициями XVII-XVIII вв.) о возможности некого «просвещенного самоограничения» государственной власти в России. Однако это вовсе не противоречит социологическому представлению о сущности государства, которое, если конечно пожела??т, может в любой момент само ограничить себя системой законодательных предписаний, а может (также, произвольно) и отказаться от такого «самоограничения» (жеста доброй воли). Государственная власть при таком понимании может (если, конечно, пожелает) трансформироваться в государство законности, но никогда так и не «дойти» до правового государства.Авторитет (культовый образ) государственной власти в России, огромное внимание к действиям государственного аппарата и в то же время наделение его ответственностью абсолютно­ за все происходящее в обществе (включая даже частную жизнь граждан) вело к созданию, следуя западным политико-правовым теориям и оценкам, тоталитарной государственной машины, исключало частно-правовые начала в социальных отношениях. Практически это означало признание за государством возможности делать все, что оно считает необходимым, обосновывало вторичность общества, лишение его права устанавливать какие- либо ограничения для этого Левиафана, патернализм и иждивенчество, социальную безответственность и расчетливый некритицизм официальной политики и т.д. «Как медицина заведует трупом, так и государство заведует мертвым телом социума».Так, Г.Ф. Шершеневич недвусмысленно заявлял: «­ Гипотетически государственная власть может установить законом социалистический строй или восстановить крепостное право; издать акт о национализации всей земли; взять половину всех имеющихся у граждан средств; обратить всех живущих в стране иудеев в христианство; запретить все церкви; отказаться от своих долговых обязательств; ввести всеобщее обязательное обучение или запретить всякое обучение; уничтожить брак и т.п. » Правда, автору этих строк подобные примеры казались граничащими с абсурдом, утопическими вследствие их практической неосуществимости из-за противодействия того «социального материала», с которым имеет дело государство. Однако с тех пор известные события в России, Европе и мире убедительно показали, что в условиях кризиса (российской, европейской и др.) правовой и политической идентичности, очевидно, обострившегося во второй половине XIX - начале ХХ в., нет ничего более реального, чем безраздельное господство государства (и юридическое, и фактическое) при изощренной системе социально-идеологического оправдания, сакрализации его функционального бытия, когда все слои общества превращаются в «великое молчащее большинство». В дальнейшем именно на этом фоне формируется послеоктябрьское правопонимание и соответствующая ему юридическая практика.Таким образом, аккумуляция российского правового и политического опыта, его выражение и обоснование в отечественном (парадоксальном) «двуполярном», этатистско- анархистском (самодержавно-бунтарском) политикоюридическом дискурсе закономерно привели не только к событиям Великого Октября, но и во многом определили «окраску»­ послереволюционной истории. И в этом смысле действительно можно согласиться с рядом современных отечественных исследователей, эксплицировавших особую роль событий 1917 г. в развитии национальной государственно-правовой ментальности. «­ Октябрь 1917 года стал закономерным и даже необходимым России: он соединил, через оппозицию к себе, допетровскую и петровскую Русь; снял идеологические споры о путях развития России в их постановке XIX века, практически устранил теоретические конфликты монархистов и конституционалистов, либералов и социалистов»133. Видимо, большевики остановили российский интеллектуально-идеологический «маятник» на подлинно национальной «отметке».Снова возвращаясь к генезису политико-правовой традиции Запада и осторожно проводя некоторые аналогии, можно также вспомнить мощные перевороты, повторяющиеся через определенные временные периоды - от знаменитой григорианской реформы и протестантской Реформации до не менее значимых Английской, Французской и Американской революций - и обеспечивающие свержение ранее существовавших политических, правовых, экономических, религиозных, культурных и иных общественных отношений в пользу установления новых институтов, убеждений и ценностей. Эти « великие революции политической, экономической и социальной истории Запада представляют собой взрывы, происшедшие в тот момент, когда правовая система оказалась слишком неподатливой и не смогла ассимилировать новые условия»134. Они были фундаментальными превращениями, в историческом смысле стремительными, прерывными, часто насильственными переменами, от которых «лопался по швам» сложившийся в стране политико-правовой уклад. « Свержение существующего закона как порядка оправдывалось восстановлением более фундаментального закона как справедливости. Именно убеждение, что закон предал высшую цель и миссию, приводило к каждой из великих революций», - утверждает в этой связи Г. Дж. Берман130. Каждая революция представляла собой отказ от старой правовой системы, заменяла или радикально изменяла ее. В этом смысле это были тотальные революции, устанавливающие не только новые формы правления, юридические институты, структуры экономических и общественных отношений, но и новые взгляды на общество, воззрения на справедливость и свободу, прошлое и будущее, новые системы универсальных ценностей и установок. Разумеется, это происходило не сразу. Значительная часть старого мира, прежнего социально-правового и политического уклада, сохранялась, а через какое-то время даже увеличивалась, но в каждой революции основа политического и правового развития страны - юридическая парадигма (аксиомы правосознания и др.) как наиболее значимый элемент национального менталитета - подвергалась вполне ощутимым изменениям.В данном контексте неизбежно возникает вопрос о корректности подобных характеристик относительно Российской революции 1917 г. Все тот же Г.Дж. Берман спешит приблизить смысл и значение «русской» революции к пяти великим революциям, изменившим, по его мнению, западную традицию права в ходе ее развития. Но предлагаемый в исследовании­ подробный анализ отечественной истории как истории национальной политико-правовой ментальности явно не подтверждает подобной позиции: не только в ходе революции, но и за долгие годы последующего социалистического развития фактически (подчеркиваю, фактически) так и не были созданы иные, ранее совсем незнакомые обывателю государственные структуры, социально-экономические отношения, взаимоотношения между церковью и государством, нормативно-правовые предписания и, уж тем более, принципиально отличающиеся по сути и направленности от империи петербургского стиля или «Московии» господствующие (отечественные либерально-западнические концепции второй половины XIX - начала ХХ в. вряд ли можно [15]считать таковыми) политико-правовые доктрины, действительно отражающие общественные воззрения на государство, право, порядок, правосудие и т.д. Объяснение этому весьма банально: как на обыденном, так и на «высоком», доктринальном уровне правовое мышление принадлежит «миру повседневной жизни», явленному нам (в своих устойчивых структурах) в виде национальной ментальности. А. Шюц определяет последний как «­ интерсубъективный мир, который существовал задолго до нашего рождения и переживался и интерпретировался другими, нашими предшественниками, как мир организованный. Теперь он да�� нашему переживанию и интерпретации. Любая интерпретация этого мира базируется на запесе прежних его переживаний - как наших собственных, так и переданных нам нашими родителями и учителями, - и этот запас в форме «наличного знания» функционирует в качестве схемы соотнесения (выделено нами. - А.М., В.П.)». Таким образом, «жизненный мир» любого ученого, и в частности правоведа, определяемый Э. Гуссерлем как совокупность первичных, «фундирующих» интенций, является производным от менталитета, носителем которого он является. Это именно производностъ, не повторение или «калькирование»: исследователь, естественно, независим в своих суждениях, однако «жизненный мир» является «горизонтом» всех его целей, проектов, интересов независимо от их временных, пространственных и т.п. масштабов. Правовое мышление ученого (как, впрочем, и любого индивида) не только предметно, но и интенцио- нально, и стилистически определенно. Последнее же задает именно менталитет.В итоге (в самом начале еще просматриваются некоторые доктринальные «шатания») изменился стиль, «слог»,названия идейных течений, авторский корпу??, цитируемые источники, возможно, система аргументации, цензор, способ распространения (пропаганды) в массы, т.е. буква, а не дух. Однако « именно дух права должен быть в центре внимания, поскольку дух есть синоним естественной направленности или конечных целей, на которых основывается любая юридическая система». Изменения же внешних юридических форм государственной власти, способов ее публичного выражения не привели к действительным переменам в плане ее содержательной наполненности, истинного положения дел (пользуясь терминологией Мишеля Фуко, скрытого дискурса). В ходе, казалась бы, самых коренных изменений энтропийный процесс так и не охватил всю социальную систему и, соответственно, не привел к разрушению устоявшихся социокультурных структур.широкие слои населения (за редким исключением), оказались нетронутыми, выдержали под напором революционных бурь. Правовые (и поведенческие предправовые) установки и ценности, мифологемы, шаблоны и стереотипы, иные элементы (юридические артефакты) жира повседневности, определяющие российское юридико-политическое поле, не только не утратили свою нормативно-регулятивную силу и даже (как показала советская история) не ослабли. Российская ситуация 1917 г. по природе своей и последствиям (истокам и смыслу) стала подлинно национальным, народным или, используя термин П. Сорокина, культуроосновным событием. Более убедительной (по сравнению с бермановской) представляется позиция Н.А. Бердяева, который, по-видимому, был одним из первых отечественных мыслителей,­ обративших внимание на странное (?!) совпадение многих нормативов традиционного русского стереотипа с условиями реализации коммунистического идеала. «Он (коммунистический идеал. -А.М., В.П.) ­ Коррелятивно развивается и социалистическая (коммунистическая) политико-правовая мысль.Следуя представлениям о ненаучном характере предшествующих юридических идей, пришедшие к власти большевики-ортодоксы заняли откровенно нигилистические позиции в отношении права и государства. Хорошо известные в отечественной истории архетипические феномены «воли» и «общинной правды» явились аттракторами, конституирующими советскую интеллектуальную среду в данной области. «Основным мотивом для трактовки права у нас остается мотив похоронного марша», - констатировал П.И. Стучка. «Всякий сознательный пролетарий знает... что религия - это опиум для народа. Но редко, кто... осознает, что право есть еще более отравляющий и дурманящий опиум для того же народа», -вполне серьезно писал А.Г. Гойхбарг. Утверждение революционного правосознания в качестве источника права вполне соответствовало вековым представлениям русского народа о «суде скором, правом и равном», о «народной воле» и народной же «правде». Последние коннотировались в декретах 1917-1918 гг., в каждом из которых так или иначе проходила тема революционного правосознания. Так, в­ ст. 5 Декрета о суде № 1(1917 г.) говорилось о «революционной совести» и о «революционном правосознании» как о синонимах. В ст. 36 Декрета о суде № 2 (1918 г.) упоминается уже «социалистическое правосознание», а в ст. 22 Декрета о суде № 3 (1918 г.) - «социалистическая совесть». В этот период «высветились», получили свое весьма ощутимое выражение основы отечественного правового мировосприятия: формальность и процедурность были отданы на откуп (квазиюридической?!) стихии, установки и стереотипы национальной ментальности продуцировали и «революционную законность», и «революционную целесообразность», отождествляя (по крайней мере, слабо различая) последние. Революционная целесообразность - это, прежде всего, деятельность карательных органов и отказ от суда. «Для нас нет никакой принципиальной разницы между судом и расправой. Либеральная болтовня, либеральная глупость говорить, что расправа - это одно, а суд - это другое», - утверждал Н. Крыленко.Конечно, В.И. Ленин, руководствуясь здравым смыслом и соображениями политической целесообразности, вполне объяснимым (для фактического главы государства) стремлением­ преодолеть в государственном строительстве известный анархизм и неорганизованность первых лет, смягчает жесткость антиправовых, точнее, антинорматив- ных (читай, антигосударственных) установок. Вполне очевидно, что, начиная с 20-го года, непревзойденный тактик революции пытается пройти по самому краю национального государственно-правового духа, совместить устоявшиеся нормативы русского мировидения со стандартными (идеологическими) марксистскими схемами: культ государства и порядка, патриархальность и веру в «крепкого» правителя с требованиями построения идеального бесклассового общества, отсутствие уважения к закону и свободе личности, «врожденный» деспотизм и догматизм в личных и общественных отношениях с требованиями завоевания пролетариатом своей политической диктатуры, коллективизм с жестким централизмом и единомыслием и т.д. Марксистским теоретикам хорошо известны «шатания» и явная неоднозначность последних ленинских работ.Национальная юридическая и политическая мысль постепенно возвращалась на «круги своя»: признается необходимость сохранения права, хотя бы в качестве формы, из марксизма в его сугубо национальном прочтении «исчезают»­ положения, отталкивающие от него профессиональных юристов и вышедших из юридической среды философов и социологов.Тем не менее, октябрьский переворот дал полный выход (выхлоп!) стихии отечественного мироощущения, выражающего образ и способ группового юридического мышления, породил соответствующие народному видению социальноправовой и политической реальности властные органы, заполнил их соответствующим «человеческим материалом». Так, в 1922 г. участники Московского губернского съезда деятелей юстиции сделали вывод, что за четыре года они «создали целую школу и тысячи своих пролетарских правоведов, доселе не имевших понятия о юридических науках и даже малограмотных». Эти представители ранее «молчавшего большинства» великолепно продолжили многие традиции своих «интеллектуальных» предшественников, представителей свергнутого (как тогда казалось) режима. Ранее же знакомое отношение к человеку и праву видно из многих выступлений. Например, по мнению А. Сольца, «есть законы плохие и есть законы хорошие... Хороший закон надо исполнять, а плохой... не исполнять... Горжусь тем, что в этом вопросе ­ подытоживает А.Я. Вышинский и, тем самым, надолго ставит точку в изрядно поднадоевших в 20-е годы спорах о сущности и природе права. Однако вряд ли можно согласиться, например, с Г.В. Мальцевым, утверждающим, что «таким образом в 1938 г. в советской юридической науке произошла смена правовой парадигмы, что стало возможным в условиях особой политической ситуации того времени, в силу жесткой диктатуры всевластия Сталина».Эта «новая» парадигма, элиминирующая индивидуалистический подход как способ объяснения феномена общественного роста, а с другой стороны, инициирующая многие начинания и определяющая судьбу многих «начинателей», сопутствовала (и скорее всего не исчезла и сейчас) всей (а особенно имперской) отечественной истории. По большому счету (несмотря на многочисленные попытки инородных влияний, разнообразные заимствования и идеологические маневры власти), российский политико-правовой дискурс всегда остается замкнутым в структурах и содержании национального менталитета.Закрытая (в данном случае политико-правовая), само- изолированная система оказывается неспособной (следуя принципу положительной обратной связи) усваивать какие-либо внешние воздействия,­ будь то марксизм в своем первозданном виде или ведущий свою «родословную» отstatus libertatis, принципа неподопечности индивида, примата индивидуальности над любыми [22]политическими и социальными институтами либерализм. Подобные системы не могут находиться в постоянном изменении: флуктуации, случайные отклонения значений величин от их средних показателей (показатель хаоса в системе) не бывают настолько сильными, чтобы привести к так называемому необратимому развитию всей системы, когда прежняя конструкция либо качественно изменяется, либо вообще разрушается. Даже такой переломный момент в социально-государственной жизни, каким по определению и должна быть подлинная революция, в итоге не порождает характеризующуюся принципиальной непредсказуемостью зону бифуркации в развитии отечественных политических и правовых учений. Возникает, как известно, лишь весьма кратковременный период «разброда и шатаний», завершающийся полной и окончательной победой по-настоящему национальных доктрин.Здесь уместно вспомнить хорошо известные замечания Карла Поппера об обществах «закрытого» типа. Критикуя идеальное государство Платона, античную утопическую традицию (которую­ Поппер завершает марксизмом), он на самом деле стремится досконально рассмотреть сущность и природу любого тоталитаризма (представляющего «закрытый» социальный порядок). «...Сила и древних, и новых тоталитарных движений - как бы плохо мы ни относились к ним - основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность».Не только в свое время Платон, но и российские деятели конца XIX-начала ХХ в. - от гуманистически мыслящих представителей многострадальной intelligentsia до крайних радикалов всех «мастей», включая, естественно, и пришедших к власти большевиков - «с глубочайшим социологическим прозрением обнаружил(и), что его современники страдали от жесточайшего социального напряжения...».На доктринальном уровне (а впрочем, и не только на нем) советские правоведы уже к началу 30-х годов отлично «снимают» это напряжение: теоретический монизм, сулящий национальному режиму «божественное благо» покоя и процветания, окончательно укореняется в отечественной политической и правовой жизни, сменяя чуждый отечественному миру критический рационализм, позволяющий осуществлять «контроль разума» за принятием­ политических и иных решений.Видение реальности сквозь призму закономерностей ее самоорганизации позволяет проследить и отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и в то же время момент развития в организации собственного социально-правового пространства, правоотношений, юридической и государственной идеологии, в осмыслении идеалов свободы и справедливости. Национальная мироорганизация по неписаным, сгруппированным и выраженным в архетипических социокультурных символах основам миропорядка обеспечивает возможность самоидентификации событий отечественной правовой истории, позволяет распознавать в спонтанном разнообразии повседневности общие универсальные алгоритмы саморазвития, самоструктурирования, предполагающие соответствующую смысловую окраску, содержание и характер проявлений «национального правового и политического гения», В рамках подобного понимания ничто из действительно отмеченного нашей «печатью» не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда, но проявляется в новых (часто причудливых) формах бытия. Так, точно подметил Я. Грей: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей ...».Непредвзятое­ исследование специфики отечественных правовых доктрин демонстрирует явную склонность (именно склонность) российской, в целом евразийской социокультурной модели к ментальности восточного типа, характеризующейся традиционализмом, слабой восприимчивостью и сильной настороженностью (до последнего времени) к заимствованному опыту, чуждостью к безграничному рационализму и т.д. Данные признаки отличают досоветское, советское (возможно, время покажет, что и постсоветское) развитие российской правовой науки. Справедливости ради, конечно, следует отметить, что начиная с середины 50-х годов в теории советского права делается попытка развернуть полемику между приверженцами официального правопонимания и сторонниками его расширения или пересмотра. Однако эти «дискуссии обходили самое главное национальные основы правопонимания, дело сводилось к столкновению между «узким», «норма- тивистским» и «широким» подходом к праву».Вполне закономерно и то, что дискуссия о понятии права в советской юридической литературе практически не выходила за рамки позитивистского дискурса. Юридическая мысль как всегда вращалась в привычном круге идей, в целом отражающих­ миропонимание отечественной интеллектуальной элиты. Так, уже в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, отстаивая концепцию государства социалистической законности против буржуазной теории правового государства, защищал традиционное для российского дискурса правопонимание. «В ­ упрощенным, весьма ограниченным по своему теоретико-методологическому потенциалу трактовкам сущности права и государства, отсутствие подлинной научной конкуренции способствовали консервации, сохранению национального стиля юридического мышления, а в итоге - исторически обусловленной правовой и политической парадигмы. Таким образом, проблема поиска новых определений и подходов в условиях безраздельного влияния застоявшихся до «привычности» рациональных и чувственных воззрений, умонастроений интеллектуального меньшинства, к тому же и напрочь лишенного права на самоопределение концептуальных и идеологических ориентиров и направлений в собственных исследованиях (все так же обремененного ранее отмеченной культурой единения), еще к началу 90-х годов остается открытой.Однако именно в это время «дает о себе знать» достаточно известный в развивающейся последние два десятилетия ХХ в. (преимущественно в западной науке) теории социальной энтропии парадокс: последовательная и успешная борьба со всякого рода случайностями, отклонениями (флуктуациями) действительно приводит (и в этом мы убедились на собственном опыте) к закрытию, изоляции системы и, как следствие, к росту устойчивости­ и равновесности, но, с другой стороны, наблюдается и обратная закономерность (законосообразность) - чем более успешна борьба с энтропией, тем быстрее система приближается к энтропийному финалу; чем жестче порядок, тем ближе хаос, распад системы. Последнее прекрасно просматривается с 1991 г., когда СССР прекратил существовать как «геополитическая реальность», а Россия стояла на пороге очередной в ее долгой истории вестернизации и либерального реформирования.Общая ситуация естественным образом повлияла и на развитие отечественных политико-правовых учений. Хаос реформаторских лет оказался весьма конструктивным, так как выступил подлинным носителем информационных новаций, проводником внешних воздействий и «провокатором» невиданных советским правоведением ино-родных (-странных) заимствований. Российская юридическая и политическая наука начинает развиваться в условиях постсоветской действительности. Период, названный большинством отечественных обществоведов переходным, характеризуется нестабильной правовой ситуацией, то и дело меняющимися курсами государственного и общественного развития: от смешанной советско- президентской республики к «чистым» формам­ президентского авторитаризма, от шоковой экономической и политической терапии, быстро породивших олигархическийкапитализм, к капитализму бюрократическому (образца2000 г.).Юридическое (интеллектуальное) сообщество, на какое-то время вдруг оказавшееся предоставленным самому себе (редкий для страны случай), начинает осваивать российское посткоммунистическое пространство - «идейную и институциональную смесь» между более чем реальным прошлым и настоящим и весьма иллюзорным будущим. В истории национальных политико-правовых идей в начале 90-х наступает поисковый этап развития, характеризующийся противоречивым смешением токов, идущих от разных юридических парадигм, разнополярных стилей правового мышления. Скорее всего, именно этим была обусловлена возникшая за короткий срок необычайная для российской гуманитарии разнородность политико-правовых знаний, их релятивизация, иногда даже доходящая до крайних форм методологического и гносеологического анархизма. Конечно, нельзя не отметить, что сложившаяся ситуация, попытка общего «сдвига» отечественного менталитета (правового, политического, экономического и др.) в сторону позитивного восприятия постиндустриальной либерализации,­ глобализации и рынка, обнажает колоссальные проблемы, в том числе и в области государственного строительства, является чрезвычайно благоприятной для новационного методологического поиска, прекрасно стимулирует последний. Современное состояние юриспруденции характеризуется не просто освоением широкого спектра современных правовых теорий, но и стремлением к созданию максимально приближенных, во-первых, к собственной, российской социокультурной специфике, а во-вторых, к конкретным особенностям текущего момента развития страны объяснительным моделям и концепциям. «Золотым веком юриспруденции» назвал настоящий момент развития правовой науки академик В.Н. Кудрявцев102. Последние десять лет (и это просматривается хотя бы по тематике работ, посвященных вопросам общей теории права и государства) идет работа по созданию особого мировоззренческого и методологического синтеза, базирующегося на выработке общих принципов понимания национальной юридико-политической реальности, а также на осмыслении соотношения, соизмеримости и взаимодополни- тельности различных методологических и общетеоретических подходов к исследованию последней.Магистральное направление постсоциалистического (реформаторского)­ правового дискурса в обнаружении смыслов российского правового бытия проходит через область господства все тех же проблем политической и правовой рефлексии, в конечном счете, как и прежде, связанных со столкновением Нашего и Другого государственноюридического опыта. Эвристическая значимость переноса основных концепций и направлений российской юриспруденции в плоскость диалога культур в общеметодологическом плане прекрасно обоснована еще М. Бахтиным: «­Сравнительный анализ здесь подобен дыханию: естественен и незаметен, но только лишь до малейшей его остановки. И в этом плане вряд ли можно согласиться, например, с В.М. Сырых, утверждающим, что хотя «вариационный характер общей теории права некоторыми российскими правоведами оценивается как благо, как реальная возможность расширить и углубить имеющиеся представления о праве, его закономерностях», но « в действительности многообразие теорий права, плюрализм в понимании и оценке российскими правоведами ее предмета, системы закономерностей возникновения и функционирования права имеет больше негативных, чем позитивных сторон. В отличие от Януса, истина не может быть многоликой. Ее постижение сложный, диалектически противоречивый акт познания, допускающий существование не только плодоносных теорий, но и пустоцветов. Поэтому наблюдаемое ныне многообразие теорий права есть объективный факт, свидетельствующий о сравнительно невысоком уровне теоретических представлений российских правоведов о праве, его закономерностях...».Как все-таки нам дорог, близок и понятен «спасительный» монизм!Скорее, на этом пути современное отечественное правоведение подстерегает другая­ опасность. Так, А.И. Овчинников безусловно прав, когда утверждает, что «важно... никогда не забывать того, что сравнивать те или иные ценностные позиции в ментальности различных народов с точки зрения одного из них эпистемологически так же абсурдно, как и сравнивать национальные языки, говоря лишь на одном из них... ­ Встречающиеся в работах наших юр��стов малообоснованные «пессимистические» суждения относительно якобы «недоразвитости»Однако на рубеже ХХ и XXI вв. в работах многих западных исследователей «говорится и о необходимости преодоления индивидуализма, о недостаточности «правовой справедливости», об ограничении свободы индивида интересами общества и государства. Да и само «гражданское общество» (а этот термин употребляется все реже) понимается зачастую не совсем так, как в России. Может быть, стоит обратить на все это внимание сторонникам либертарно-индивидуалистических идей».В современном юридическом научном дискурсе обнаруживаются (и это, несомненно, позитивный показатель развития отечественной гуманитарной мысли) различные констатации, оценки и подходы. Так, стремясь уравновесить одностороннюю, как бы оторванную от национальных ментально-правовых оснований позицию С.С. Алексеева, который в условиях самобытной российской социально-правовой реальности явно гипертрофирует значение индивидуалистических политико-правовых ценностей, соответственно, гиперболизирует роль и значение частного права в регулировании общественных отношений и делает весьма­ поспешный вывод о необходимости отказа от таких, например фундаментальных принципов построения правовой системы, как ведущая роль конституционного (публичного) права, о придании Гражданскому кодексу функции своего рода конституции гражданского общества, Ю.А. Тихомиров пишет, что в нынешних ­ Панораму воззрений и идей, вызванных освоением современным отечественным политико-юридическим сознанием вечной дилеммы общее частное, можно, конечно, продолжать бесконечно долго, тем более что проблема, в общем, упирается в сквозные для истории страны мотивы общинности, соборности в сочетании с якобы (по этому вопросу единого мнения нет) постоянно нарастающей (от эпохи к эпохе) этатизацией национального социально- экономического пространства, она суть проблема ментальная и поэтому имеет конкретный смысл только в культурно-историческом, нравственном измерениях общества.Однако российский политико-правовой дискурс в конечном счете решение любых актуальных проблем маркирует тем или иным типом правопонимания. Вне зависимости от сформулированных позиций и подходов, вызванных правовой рефлексией представителей юридического сообщества, сторонников различных направлений современного правоведения, их интеллектуальные изыскания основаны на представлении права в качестве предельного основания всей юридической реальности. Не вступая в полемику с адептами созвучных или принципиально противоположных концепций, можно эксплицировать общее состояние практики обсуждения и обоснования природы и существования­ (осуществления) права.Многообразие определений и подходов на самом деле кажущееся, а группируются они вокруг двух, явно различимых как в теории, так и в истории правовых учений позиций - известных (но не единственных!) аттракторов саморазвития (мировых) философско-правовых традиций - юридической (естественноправовое, либертарное направление) и легистской (позитивистское направление). Каждое направление, несомненно, выверено столетиями, верифицируемо и фальсифицируемо, открыто для критики, является своевременным продуктом нелинейного (флук- туационного) развития многих рациональных и иррациональных элементов цивилизации как самовоспроизводя- гцейся системы, зафиксировано в механизме долговременной памяти Интеллектуального меньшинства (что прекрасно «вычитывается» из гуманитарного наследия предков) и нашло достаточное (скрытое или открыто декларируемое) отражение в политико-правовом опыте, юридической практике в разные исторические периоды и у различных народов. Трансляция естественноправовых и позитивистских теорий, конечно, не сводится к примитивной, механической передаче базовых концептов от поколения к поколению, но, сохраняя фундаментальные положения, тем не менее­ обнаруживает постоянную склонность к модернизации как реакцию на культурные формообразования политического, религиозного, экономического характера. Так, существенно развивающая и обогащающая естественно-правовую традицию либертарная теория права в настоящее время идет по пути создания собственной юридической догматики, так как только развернутая до уровня догматики философия права приобретает качество законченной теории. При этом либертарная доктрина не может «просто заимствовать позитивистскую догматику, ибо последняя есть эмпирическая интерпретация принципиально иного понятия... либертарный подход развивается наряду с достаточно устойчивыми в отечественном правовом дискурсе альтернативными позициями».Например, рассуждая о «жизни» закона в современном обществе, Ю.А. Тихомиров недвусмысленно замечает, ­ нашей действительности».В свете поиска оптимальных моделей развития российской государственности в XXI в. в общий поисковый контекст хорошо вписывается концепция В.Н. Синюкова, пытающегося представить некоторую «третью силу» и тем самым указать выход из уже порядком поднадоевшей читателю либертарно-позитивистской коллизии. Возрождая, по сути, философию почвенничества в постсоветской юридической науке, В.Н. Синюков неизбежно лавирует между критикой данных «вестернизированных» доктрин. «Нарастает глубокий раскол позитивного права и жизни. Наше право все более вырождается в наукообразное законодательство - замкнутое и не понятное обществу». «На пороге XXI столетия соревнование естественно-правовой и позитивистской школ не может выступать в качестве главного источника фундаментальной правовой методологии. Это обстоятельство не учитывают авторы, стремящиеся «преодолеть недостатки» классических теорий, синтезировать их, «развить дальше».Очевидно, что с точки зрения общего развития отечественного правового дискурса создалась действительно уникальная ситуация: сформировавшаяся «идеальнаяре- чевая ситуация» (Ю. Хабермас) обеспечивает­ относительную свободу субъектов коммуникации от внешних, внена- учных воздействий, когда аргументы и контраргументы в концептуальном отношении уравновешивают друг друга, а отмеченный выше межкультурный (внешний) дискурсивно-практический диалог, в свою очередь, неизбежно инициирует диалог носителей разных теоретико-методологических (программных) установок в рамках одной юридической реальности. Последний мыслится и как основное средство соорганизации имеющих место разнонаправленных и, соответственно, отличающихся по ценностным приоритетам взглядов, и как единственное приемлемое (в духе искомой на рубеже тысячелетий толерантности) средство современной правовой и политической деятельности, надежное «лекарство» против застарелой болезни идеократии.В подобном ракурсе можно ­
      
      
      
      
      
      
Скачать неопознаный вид работы